Спасенная Пришельцем

— Он довольно оглушительный.

— Ничего не могу с собой поделать, когда твои губы так приятно касаются меня, — грубо пробормотал Зи и поцеловал меня.

Я не могла наслаждаться сексом еще несколько недель. Из-за этого у Задеона сложилось ошибочное впечатление, что для него все тоже было под запретом.

Я села на своего пришельца.

Мои руки опустились на его плечи и скользнули за шею, дотронувшись до шипов, которые были в спокойном состоянии и безвредными.

— Врачи ничего не могут сделать?

— Для ракхии? — спросил он так, словно я задала очень нелепый вопрос.

— Ах, — выдохнула я, понимающе выгнув брови.

А потом фыркнула в негодовании.

Зи вздохнул.

— Все в порядке, Кэлли. Не беспокойся об этом. Я уже адаптировался. Это не имеет значения. Я никогда не был так счастлив за всю свою жизнь, как с тобой, серьезно, поверь мне. Остальное меня не волнует.

Я тоже вздохнула и прижалась губами к его подбородку.

— Ты удивительный мужчина, Задеон.

* * *

ЗАДЕОН

— Она спит, — сказал я.

Я открыл дверь достаточно широко, чтобы мы могли спокойно поговорить, но не пригласил Дохрэйна войти.

В его глазах отразилось осознание, что лучше не просить о входе.

Хобс посмотрел на моего сына, и его губы на мгновение дернулись.

— Я вернусь в другой раз, — пробормотал он.

Я прочитал ответ по губам Дохрэйна и похлопал Баскиана по прикрытому подгузником бесхвостому заду.

— Сейчас все в порядке. Кэлли позволила мне выслушивать всех и доносить до нее основные моменты.

Подбородок хобса качнулся в знак согласия.

— Отлично. Я не в курсе многого, но все равно намерен поделиться с вами своими знаниями. — Он включил планшет и стал копаться в нем. — Дэндроасписы держали не просто рабов. Жертв использовали для размножения. Самок, которые выступали в роли инкубаторов, постоянно кусали. И для этого имелась своя причина, только таким образом они могли, — он бросил взгляд на Баскиана, — оплодотворить женщину. Яд в их укусе действует как титр¹⁴, подготавливая самку, а затем удерживая малыша от убийства своей матери. Как я уже говорил, мне до сих пор многое не известно, но, думаю, Кэлли очень повезло, что ты спас ее, когда она была беременна уже какой-то срок. Без достаточного количества яда в ее организме… — Его губы обнажили зубы, когда он глубоко вдохнул. — Должно быть, в тот момент она уже преодолела опасную стадию.

Неожиданно в его глазах что-то промелькнуло.

— Помнишь царапины на ее коже?

Мои внутренности скрутило.

— В отчетах об инкубаторах говорится, что самки испытывали сильный зуд при прекращении инъекций яда. Где были худшие области?

— Рядом с малышом, — пробормотал я мрачным голосом.

Дохрэйн сжал губы в знак подтверждения своей догадки.

Я взглянул на Баскиана сверху вниз.

Как это отразится на его будущей паре?

Мое сердце болезненно заныло.

— Есть ли способ, которым ребенок не сумеет причинить вред своему… инкубатору?

Хобс поморщился.

— Не знаю. — Затем он расправил плечи. — Но, возможно, мы сможем синтезировать яд. Как только малыш начнет вырабатывать его, мы приведем необходимые тесты.

— Почему бы не изучить взрослого дэндроасписа?

— Мы бы так и сделали. Если бы нашли хоть одного.

Я замер.

— Что ты имеешь в виду?

— Вся поверхность их планеты, вероятно, до сих пор объята огнем. Когда Кэлли заявила на тебя права, груфалы сочли ее находящейся под защитой нашей планеты… а значит, достойной их защиты.

Я сделал глубокий вдох. На самом деле, я не чувствовал сожаления по поводу уничтожения целой планеты.

Что они сотворили с моей парой?

По сути, Кэлли стала их парой, но они так жестоко обращались с ней, унижали, держали избитой, грязной и голодной. Разве можно так обходиться с женщиной, которая должна стать матерью твоего отпрыска?

Отвратительно.

Нет, я не испытывал вину по отношению к ним.

— Груфалы предложили награду за каждого живого дэндроасписа, привезенного в качестве пленника, но пока никто не прибыл. В конце концов… малыш наполовину человек. Только Творец знает, как он будет развиваться по мере взросления.

Я поправил Баскиана, несмотря на то, что он был слишком молод по меркам ракхий, малыш уже научился держать головку, поэтому сейчас смотрел на меня снизу вверх и улыбался, пуская слюни.

Такой счастливый, смышленый и по-детски милый.

Невинный.

Эпилог 1

КЭЛЛИ

Для меня было действительно удивительно, как пара ракхий умудрялись таскать с собой целых восемь «щенков».

Но я не учла, насколько на самом деле была широка спина гладиатора-ракхии.

И я только что обнаружила очень красивую мускулистую спину Задеона сгорбленной над чем-то похожим на систему из мягких матерчатых ремней.

— Что это у тебя там?

Он поднял глаза, когда я подошла ближе, но, как я поняла, совсем не услышал моих слов.

— Ах, вот и мой сон пришла!

Я улыбнулась и указала на то, что находилось в его руках. Мои брови сошлись вместе, выказывая замешательство, я продолжала баюкать Баскиана, удерживая его головку.

Пока я ожидала объяснений, то постоянно поглаживала крошечного ребенка. Я никак не могла привыкнуть к его размерам. И чувствовала себя так, словно играла с живой куклой.

Но вместо того чтобы все разъяснить, Задеон встал и показал мне. Это упряжь.

Четырехместная упряжь для спины.

С двумя ремнями безопасности.

В них носили младенцев.

И это сделал наш папочка-ракхии.

Гормоны. Это должны быть гормоны.

Я разразилась слезами.

Задеон уже практически не беспокоился при виде того, что мои слезы явно перерабатывали. Он улыбнулся мне сверху вниз и похлопал по моей спине, а я продолжила гладить Баскиана.

— У матерей тоже есть упряжь, но ее необходимо отрегулировать. Ты гораздо меньше, чем любая из женщин-ракхии.

Когда я взяла свои эмоции под контроль — ведь стало немного лучше? — то спросила:

— А что ты изменяешь в своей?

Зи показал, как тщательно снимал ремни.

— Я уменьшил место только для одного малыша, так как остальные нам больше не нужны.

Опять эти гормоны.

Мне было так грустно, что у нас не было маленьких Зи, которые могли бы заполнить упряжь и повиснуть на своем папочке.

Я положила руку на его плечо.

— Нет. Оставь их.

Задеон долго смотрел мне в глаза. Затем взял меня за подбородок и приблизил мое лицо к своему для сладкого, нежного поцелуя.

А что было несколько солнечных циклов спустя?

Ароху не пришлось изменять свою упряжь.

Там сидело три попки… и у всех были хвосты.

У детей Энджи были хвосты.

Большую часть времени его девочки находились за его спиной, сидя бок о бок.

Но Баскиан всегда располагался на папиной груди.

— Он такой тихий, что я боюсь не услышать, если ему что-нибудь понадобится, — объяснил мне Зи.

Задеон практически всегда для успокоения поддерживал нашего малыша рукой.

Например, прямо сейчас.

Боже, как же я любила этих двух парней.

Простого лицезрения их взаимодействия было достаточно, чтобы мои яичники приподнялись и воскликнули: «ДОЛОЙ девчонок!»

— Спасибо, Грэйс, — пробормотала я.

Она в ответ показала мне большой палец.

Сегодняшний вечер был особенным. Все собрались, чтобы провести танцевальный конкурс и показать последние программы, над которыми так усердно работали.

Самое. Удачное. Время.

Новый урожай бобов наконец посажен, то есть у нас своего рода праздничный пир, только из-за посадки… такой же проходил и при сборе урожая.

«Кофе и шоколад? Вы могли бы поспорить на свои крылья и хвосты, но это действительно праздник урожая».

И сегодня наша первая годовщина солнечного цикла.

Он совсем не был похож на земной год, если вам интересно.

Грэйс поддержала мою идею.

— Ты хочешь отпраздновать день, когда тебя спас твой пришелец? Отлично. Если у кого-то есть проблемы, то они могут пойти на хр… — она кинула взгляд на Баскиана, — улететь на самую высокую скалу.

Я еще не рассказала Задеону, что мы празднуем.

Так как хотела, чтобы это был сюрприз.

Я желала провести особенный, романтический вечер, о котором в последующем мы могли бы вспоминать.

Грэйс не только одобрила мой план, но и с радостью вооружила меня.

Я быстро обогнула палатку с тыльной стороны, зная, что должна поторопиться, иначе Зи начнет меня искать.

Когда я встала за его спиной, он почувствовал меня.

Но было уже слишком поздно.

Он только начал поворачиваться, когда дротик с присоской опустился на его плечо.

Его спина напряглась.

А хвост с грохотом рухнул на пол.

Я протянула Грэйс пистолет с дротиками… и она быстро отступила.

Задеон осторожно отстегнул Баскиана и передал его дяде Ароху, который посадил малыша в свою упряжь. Наш мальчик казался не больше девочек Ароха, хотя они были намного моложе. Баскиан одарил всех маленькой детской улыбкой.

Мило, правда?

Но я больше не могла стоять и наблюдать за этой восхитительной сценой. Прежде чем я успела обернуться, Задеон поймал мой взгляд.

Он опасно улыбнулся и выбросил дротик.

— Беги, — прошептал он одними губами.

Я ухмыльнулась в ответ.

А потом побежала так, словно за мной гнались черти.

Ведь меня вот-вот должен был догнать мой монстр.

Эпилог 2

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА: Этот второй эпилог резко обрывается. Вообще-то, я стараюсь избегать недосказанности, но мне показалось, что вы захотите заглянуть в жизнь Баскиана в будущем.

Но если вам не нравятся драматические моменты, НЕ ПРОДОЛЖАЙТЕ… история Задеона и Кэлли полна и без этого.

Предугадывая ваш вопрос: да, про Баскиана будет отдельная книга, но следующие про Тару и Бэт.:))

Много соларов спустя…

БАСКИАН

«Спроси меня», — безмолвно умолял я.

Ее щеки пылали так же, как и у большинства из нас, полулюдей.

Мне казалось, что моя грудь вот-вот лопнет, если она не заговорит.

Но я умел быть терпеливым. Ради нее? Я ждал этого всю жизнь. Поэтому лишь тепло улыбнулся ей.

Острые грани знакомого фамильного камня, спрятанного в моей ладони, одновременно успокаивали и нервировали.

«Примет ли она мой дар?»

— Баскиан!

Мы оба повернулись и сосредоточили внимание на еще одном получеловеке. Ниша.

Она была милой, но точно не женщиной моего сердца. Мы играли вместе, когда были детьми, но в последние несколько соларов я не проводил с ней много времени, потому что дал клятву держаться от нее подальше.

И это меня вполне устраивало.

Сейчас она улыбалась мне, не обращая внимания на Тику.

Тика, как казалось, склонила голову в знак покорности, но на самом деле она смотрела в планшет.

«Может, она просто отправляла кому-то сообщение».

Ужас осел в моем животе.

Отец предупреждал меня — предупреждал нас всех — что женщины-полугруфалы могли бросать друг другу вызов, когда решали сделать свой Выбор.

Первый признак — это пренебрежение.

«Как будто игнорировали женщину, которую считали недостойной своего внимания».

В моей Тике разглядели соперницу?

«Нет…»

Если груфале бросали вызов, но она не вступала в бой, разве можно было тогда считать ее победительницей?

«Я так не считал».

Было такое чувство, словно Ниша хотела что-то у нее отнять.

Ниша расправила крылья, словно потягиваясь… но перья немного затряслись.

Я заметил это. Как и Тика, и это заставило ее неловко заерзать.

Во мне вспыхнуло настолько сильное желание защитить Тику, что я покачнулся.

Ниша улыбнулась еще шире, думая, что на меня так повлияла ее демонстрация.

Так оно и было. Просто не в том смысле, который она вкладывала.

— Это был невероятный бой. Папа говорит, что ты напоминаешь ему твоего отца.

Я попытался вежливо кивнуть.

— Очень любезно с его стороны.

Я был далек от способностей моего отца, тем не менее подобная похвала была приятной.

Я повернулся к своей застенчивой, робкой подруге.

— Тика…

— Баскиан, пожалуйста, пойдем со мной, — перебила Ниша.

Я не был наполовину хобсом. А значит, не обязан подчиняться приказам. И я уже было хотел отказаться… но тут увидел это.

Ниша согнула когти.

Теперь она действительно пристально смотрела на Тику.

Тика унаследовала от матери тупые округлые ногти.

Они были такими тонкими, что я мог видеть сквозь них, и такими красивыми, а белые кончики так и притягивали взгляд к ее коже.

Но они не могли сравниться с когтями Ниши.

Я старался не злиться. Нас заранее предупреждали, что самки из потомства людей и хобсов могли унаследовать инстинкты груфал, которые не всегда возможно контролировать.

«Низменные инстинкты».

Мне захотелось рассмеяться. Любые инстинкты можно было контролировать. Трудно ли это? Конечно. Но как боец я знал все о том, как упорно работать и бороться с невзгодами.

Инстинкты были не сложнее, чем схватка с противником ракхии на ринге.

Я потер плечо.

Ничто не могло сравниться с силой удара противника ракхии, я точно знал это. «Тевековы булавы утренней звезды».

Если бы Ниша действительно хотела побороть инстинкты, то сделала бы это.

Все очень просто.

Но если она до сих пор не обуздала их… то нам с Тикой придется несладко. Моих родителей приводило в бешенство то, что мне и другим мужчинам пришлось познакомиться с несправедливой стороной нашего общества.

Моя мать и ее друзья постоянно высказывались о смене гендерных ролей и варварских практиках, похожих на те, что были в старые времена на их родной планете… Отсутствие равенства раздражало их.

В данный момент это раздражало и меня.

Когда я заметил солнечный отблеск от когтей на крыльях Ниши, — которые словно «цеплялись» за воздух, как говорил мой отец — то понял, что должен следовать за ней.

Чтобы защитить Тику, я сделал бы что угодно.

Я ободряюще улыбнулся подруге, стараясь не думать о том, как поникли ее крылья.

Мое тело сопротивлялось, но мне все же удалось повернуться и сделать два шага в сторону Ниши.

Затем чья-то рука скользнула по моей ладони.

Удивившись, я споткнулся и остановился.

— Вообще-то, мы с Баском разговаривали, — заявила Тика.

Ниша сощурила глаза, и я пожалел, что не обладаю дипломатичностью отца Тики, Криспина. Но я все же попытался сымитировать его. Мне нужно было отвлечь Нишу от вызова… ведь она жаждала драки, я видел это по ее глазам.

— Знаешь, что, Ниша? Хорошо, что мы встретились. Мой брат разыскивал тебя. Хочешь, мы поможем тебе найти его?

Ее крылья дрогнули, когти замерли.

— Нет!

Тика потянула меня назад… и я охотно поддался. Она улыбнулась… хоть и робко.

— Тогда тебе лучше поторопиться, ведь минуту назад он прислал мне сообщение, спрашивая, где Баск, и я рассказала, что ты зашла его поздравить.

«Ооох, Тика вредничала».

И была гораздо храбрее, чем обычно.

Ниша выглядела так, словно готова разорвать ее в клочья.

Мой брат будет охвачен яростью, когда услышит, что его будущая супруга — так называл ее я. Важно отметить, что брат отказывался признавать различие, то есть никаких «будущих» супругов не существовало, он верил, что они уже являлись парой, даже если Ниша считала иначе — пытаясь провернуть подобное.

И без сомнения, я обязательно ему сообщу, что она хотела меня куда-то увести.

Я вздохнул.

— Тебе лучше поторопиться, Ниша.

На этот раз она улыбнулась, обнажив клыки. Не очень-то приятная улыбка.

— Передай брату, что я предпочла бы упасть с высокого обрыва со сложенными крыльями, а еще лучше скажи, чтобы он сиганул оттуда сам.

Я позволил своим губам округлиться.

— По сути, ты и сама ему только что все сказала, — все же добавила Тика.

Глаза Ниши расширились… она расправила крылья, но прежде чем успела взмахнуть ими, чтобы оторваться от земли, мой брат схватил ее.

Ее яростные крики прерывались лишь в те мгновения, когда она кусала его.

Я покачал головой. Думаю, Ниша уже столько раз запускала в него клыки, что к настоящему времени брат выработал иммунитет. Если бы дядя Дохрэйн узнал об этом, то захотел бы поподробнее изучить данный факт.

Или захотел бы затолкать замаринованное тело моего брата в банку.

Дядя Дохрэйн очень заботился о своих отпрысках.

Как и его пара. Я содрогнулся лишь от одной мысли о том, что сделала бы тетя Грэйс, увидь она, как ее отпрысков уводят против их воли.

Они бы не потерпели подобного.

Никто бы не потерпел подобного.

И мы все это знали. Тем не менее… Ниша ни разу не пожаловалась на него. Почему? Поймите меня правильно… я не хотел, чтобы мой брат был наказан; он действительно был влюблен в Нишу и не собирался причинять ей вред. Но если это так сильно беспокоило ее, то она могла бы в любой момент пресечь попытки брата.

На самом деле, если бы Ниша не желала, то мой брат никогда не сумел бы ее поймать.

Самое любопытное во всем этом то, что наша мать все знала.

Когда Ниша случайно укусила его, — но она сразу втянула клыки, — он закричал от шока и возбуждения.

Я никогда не видел его таким счастливым. Он пел ей хвалы целый солар, буквально. Брату пришлось уйти в лес, чтобы никто не уловил его восторг, но его песня была настолько громкой, что Ниша, должно быть, все слышала.

… Как и наша мама.

В тот момент мне казалось, что шкура моего брата станет нашим новым ковриком.

Но когда он начал умолять нашу мать, утверждая, что мечтал о Нише всю свою жизнь… то она отреагировала очень странно, я впервые видел такую реакцию.

С последними возмущенными криками Ниши, затихающими вдали, ее благополучно отнесли в замок ее родителей, а я сосредоточился на настоящем.

Я почувствовал, как мои губы растянулись в улыбке, когда я краем глаза взглянул на Тику.

— Умная девочка.

Она все сильнее и сильнее краснела, а я, как всегда, был очарован.

Меня восхищала каждая частичка Тики.

— Баск? Могу я быть с тобой откровенна?

Я закатил глаза.

— Ты же знаешь, что да, — ответил я и плавно опустился на землю, скрестив ноги.

Через мгновение Тика последовала моему примеру, и наши колени прижались друг к другу.

Я пристально посмотрел в ее лицо.

Но она избегала моего взгляда. Сегодня Тика была очень нервной.

— Выкладывай, Тика.

Она глубоко вздохнула…

— Я-никогда-не-делала-Выбор-раньше-поэтому-не-уверена-как-действовать! — произнесла она настолько быстро, будто боялась потерять самообладание.

Мое сердце сильно ударялось о ребра.

Я поднес кончики пальцев к ее коленям.

— Тика, — я и сам удивился, насколько низко и хрипло прозвучал мой голос. — Я никогда не ласкал груфалу, значит, мы квиты. — Я похлопал ее по бедру, заставляя улыбнуться. — Мы всегда учились всему вместе. Почему сейчас должно что-то измениться?

Официальная церемония объявления! «Мы НИКОГДА не делали этого раньше!»

«Это СОВСЕМ другое дело!»

Я часто представлял это, — и очень волновался, — но внешне был спокоен. Ее плечи расслабились… как и крылья. Они рухнули на землю по обе стороны от Тики, и я расхохотался над ее очевидным облегчением.

На самом деле этот звук напугал меня самого, тогда я вспомнил те случаи, когда моя мать рассказывала, что когда я открывал рот, то звучал как мама!

А сейчас я смеялся и звучал как отец. Он был сильным, громким и веселым… дома, за пределами нашей берлоги ничего подобного не происходило.

Когда у меня получалось заслужить его смех, то моя грудь раздувалась от гордости.

Тика снова покраснела, на этот раз она позволила мне поймать ее взгляд.

Ее губы растянулись в нежную, самоуничижительную улыбку.

— Прости. Я уже несколько недель набираюсь храбрости. В итоге все, что мне удалось сделать, это довести себя до нервного срыва.

Она хотела выбрать меня!

Уже несколько недель!

Жаль, что у меня не было «горна», как у отца. Я ощущал, как нарастало давление в груди… не так, как внутреннее кровотечение от удара булавы утренней звезды, но это действительно было похоже на то, будто моя грудная полость была заполнена до краев… не жидкостью, не воздухом, а чем-то иным… и это приносило счастье и жар, что бы это ни было.

— Ты только что преодолела самую трудную часть, — попытался заверить я.

Но это было полуправдой, так как я знал, что больше всего ее пугала следующая часть.

Тика никогда раньше не целовалась.

Никогда не приставала к какому-нибудь хобсу… объясняя это своей застенчивостью.

А я всегда был рядом, желая, чтобы она обратила на меня внимание.

«Я всегда надеялся, что Тика тоже захочет меня».

И вот теперь я наконец-то услышал, что она всегда меня хотела!

Тика так сильно покраснела, что я начал опасаться, как бы она что-нибудь не повредила.

Я ухмыльнулся.

И когда она заметила это, то каким-то образом стала еще краснее.

— Эй, — прошептал я. — Все в порядке. Хочешь, чтобы я первым выполнил свою часть?

Она с облегчением выдохнула.

— Да. Это было бы здорово. Пожалуйста.

Усмехнувшись, я положил сжатый кулак на ее бедро. А затем перевернул его… и самый сильный приступ нервного напряжения, который я когда-либо испытывал, внезапно овладел мной.

Просто смешно!

Я сталкивался с вероятностью перелома костей на глазах у сотен людей, — мне ломали кости на глазах у сотен людей, — а теперь я чувствовал… то, что моя мама называла «бабочками»?

Я состроил гримасу. Мама говорила так, будто ей нравилось это ощущение. А также она упомянула, что все еще чувствует их по отношению к отцу.

И как такое кому-то могло нравиться?

Я почувствовал, как драгоценный камень немного сдвинулся, значит, я вспотел. Мне стоило поторопиться, прежде чем я потеряю самообладание… ведь если я сейчас отступлю, то, был уверен, это сделает и Тика.

В момент моего самоанализа Тика словно застыла… она переосмысливала это, я облажался, она собиралась сбежать…

— Ты боишься? — прошептала она.

Звук ее голоса вырвал меня из оцепенения. Я тихо выдохнул, а затем глубоко вдохнул.

— Это глупо, но я боюсь. Я всегда хотел, чтобы ты выбрала меня, а теперь, когда ты… теперь, когда ты… я растерялся, — признался я.

Странно, но это заставило Тику посмотреть мне в глаза.

— Ты все время так самоуверен. Признание заставляет тебя казаться…

Подобный момент в разговоре, даже друг с другом, всегда был странным. Наши родители, когда говорили друг о друге, заканчивали эту фразу словом «человек». Соответственно, они обозначали каждый вид в зависимости от того, о ком шла речь. Хобсов. Груфал. Ракхий.

А кем был я? Кем была она? Кем были мы?

На самом деле, мы не просто были разными, мы сильно различались.

Но… рядом с Тикой ошивалось много таких же, как она. Она была наполовину человеком, наполовину хобсом. Тика не являлась ни полноценной груфалой, ни полноценным человеком, но у нее были братья и сестры, да и гибридов хобсов и людей было предостаточно.

А такого как я больше не было.

К счастью, Тика не обращала на это внимание.

Пока у меня была Тика, моя личность меня не беспокоила. Я принадлежал Тике. Это было все, что мне нужно было знать.

Не думаю, что она понимала это.

Может, если бы я рассказал ей об этом много лет назад, то сейчас она бы не боялась так этого процесса.

И на этой ноте.

Я разжал кулак.

Тика ахнула.

Благодаря своему отцу она унаследовала некоторые присущие груфалам черты.

Одна из них — невозможность отвести глаза от драгоценностей.

Она любила драгоценности.

Если Тика не успевала заслонить вид крылом, когда ей попадался особенно яркий и блестящий драгоценный камень, скажем, на здании или корабле, а иногда и на одежде ее собственного дедушки, то я прикрывал ее глаза рукой, чтобы она перестала зацикливаться.

Груфалы, склонные к пристальному разглядыванию драгоценных камней, все же преодолевали тягу, когда начинали формировать свой собственный клад.

Только что я осознал человеческую фразу «сердце застряло в горле». Именно я внес первую драгоценность в ее клад.

Ее пальцы дрожали, когда она протянула руку.

Как будто время замедлилось.

«Она собиралась принять дар».

Тика взяла камень, и у меня перехватило дыхание.

— Сапфир! — выдохнула она.

Я заработал этот камень в поединке, где сломал два ребра.

«Это стоило того».

Я позволил Тике уставиться на дар.

Потому что и сам наслаждался видом.

Я не мог отвести от нее глаз.

Когда ей наконец удалось оторвать взгляд и посмотреть на меня, она заметила мое пристальное внимание и закусила губу, прежде чем перевести глаза на мои губы.

А это следующая часть.

И именно эта часть ее пугала.

— На счет три? — предложила Тика.

Я еле сдержал смех.

— Один. Два…

Я медленно наклонился вперед.

Как будто она получила электрический толчок мужества… Тика ринулась вперед, чтобы встретить меня на полпути.

Я ощутил ее дыхание на своем лице.

Он пахла так сладко.

Тика нахмурилась.

— А разве нам не нужно закрыть глаза?

— Не знаю, — я буквально выдохнул свой ответ.

Я не хотел закрывать глаза.

Я хотел видеть это.

Хотел видеть ее.

Тика снова нервно выдохнула.

ТАК! СЛАДКО!

Мой рот наполнился слюной.

Смутившись, я немного отстранился и сглотнул.

И ощутил слабое жжение.

Я снова наклонился к Тике, улыбаясь так, что у меня заболели скулы, и в этот момент из моего рта потекло еще больше слюны.

Тика опустила глаза и тут же начала извиняться:

— Прости! — словно ее застукали за подглядыванием.

Я прыснул от смеха и вытер рот тыльной стороной ладони.

— Это я должен извиниться. Ты так возбуждаешь меня, что у меня потекли слюнки.

При этом весь цвет, который Тика потеряла из-за нервов, вновь хлынул на ее лицо.

Кстати о наводнении… мне опять пришлось вытереть рот. Я.… я был намерен извиниться, — да что не так со мной? — как только она перестанет смеяться.

— Спасибо, Баск.

Неожиданно она набросилась на меня и прижалась губами к моим губам.

Я не знал, за что она поблагодарила меня, впрочем, мне было безразлично. Я нашел ее руки и инстинктивно прижал их к своим плечам, точно так же, как это делал мой отец с матерью.

Теперь я знал, почему он так поступал.

Руки Тики, разминающие мою плоть, ощущались невероятно.

Тика еще плотнее прильнула ко мне, подталкивая меня ладонями и заставляя лечь на спину.

«Да, пожалуйста».

— Тика, — простонал я ей в губы.

Она воспользовалась этим преимуществом и протолкнула язык между моими губами.

Меня пронзило ощущение, будто двойной набор копий хаста вонзился в мое верхнее небо.

— Ой! — я дернулся назад и взвыл, прикрыв рот рукой.

Тика отстранилась.

— Баск? Что случилось? Я сделала что-то не так?

— Ничего, — быстро успокоил я ее. — Это быфо хорофо¹⁵!

Ее губы скривились.

— Это был дурацкий поцелуй? Мой первый поцелуй был дурацким?

Яростное удовольствие пронзило меня при мысли о том, что только что состоялся наш первый поцелуй.

Если у меня все получится, то я буду знать только поцелуй моей застенчивой, робкой пары.

И я надеялся, что Тика до конца жизни будет жаждать лишь моих поцелуев, ведь она была женщиной, по которой тосковало мое сердце.

Тосковало постоянно.

Она протянула руку к моему лицу… но тут же отдернула, на мгновение отводя глаза.

— Серьезно. Что не так с твоим ртом?

Мое смущение начало перерастать в беспокойство. Я снова пускал слюни… а мои десны дико болели.

— Не знаю.

Но трепет, скручивающий мое нутро, подсказал, что у меня была верная догадка.

Много соларов назад мои родители усадили меня и рассказали, как я появился на свет. Рассказали полную версию… я всегда знал, что отличался от отца. И от других полулюдей, которые по большей части имели в родителях хобсов или ракхий.

Когда я был совсем маленьким, родители объясняли все просто и ободряюще, как ребенку: мой донор умер, а мой папа был моим отцом, тем более он любил меня так, будто я был его ребенком.

«Донор». Слишком хорошее слово.

Стыд клокотал во мне всякий раз, когда я вспоминал о том, что рассказали мне мама и папа, когда я вырос настолько, чтобы справиться с большей информацией.

Они поделились своим облегчением от того, что я не начал производить яд и не отрастил клыки.

Ключевые отличия расы моего донора.

Они не знали, как это повлияет на мое будущее и смогу ли я когда-нибудь произвести на свет собственное потомство. В тот день, когда я узнал, что моему виду требовалось нечто настолько дикое, чтобы произвести потомство, то был раздавлен.

Я снова сглотнул и почувствовал вкус своей слюны.

Ожог с пряным ароматным вкусом.

— У тебя вкус корицы.

Я опустил руку.

— Как это?

Тика нерешительно сжала мои пальцы, из-за этого прикосновения все мое тело стало покалывать.

— Когда мы целовались. Твой вкус был сладким… и напоминал корицу, — сказала она и посмотрела мне в глаза.

Я заметил, как ее зрачки расширились.

«От удовольствия?»

— Это трава, которую моя мама любит выращивать. Ее привезли с их родной планеты.

— Ох, — это все, что я сумел выдавить.

В моей голове все перемешалось.

С проблеском прекрасной уверенности глаза Тики удерживали мой пристальный взгляд… Она подвинулась ближе.

— Может, попробуем еще раз?

Она положила одну руку на мое плечо, проверяя.

Я тоже разместил ладонь на ее плече, заставляя Тику хихикать.

На этот раз она не нападала на меня. Она просто наклонилась, и наши губы встретились.

Когда она воспользовалась своим языком, — прикоснувшись к моим губам, к моему языку, — еще больше жидкости заполнило мой рот. Я попытался отстраниться, но Тика вцепилась в мою шею, удерживая на месте.

Боль вернулась, но на этот раз я почувствовал, как у меня во рту вылезли две вещи, которым там не место.

Что-то, чего у меня не было за все мои солары.

«Или я не знал, что это так».

Тика заурчала, когда начала менять угол наклона.

Я отстранился от нее.

Она выглядела почти такой же встревоженной, как и я.

— Баск? Ты… боишься? Что случилось?

Но я не боялся.

Я был в тевековом ужасе.

Потому что только что…

Мне захотелось укусить Тику.

Конец

Notes

[

←1

]

Пёсик Тотошка (настоящее имя Тото́, англ. Toto) — персонаж сказочного цикла Лаймена Фрэнка Баума о стране Оз, а также написанных по их мотивам произведений Александра Волкова об Изумрудном городе.

[

←2

]

«Пума» — это женщина старше 40, которой по-прежнему нравятся молодые мужчины.

[

←3

]

HON — дорогуша, милый или другое ласкательное определение.

[

←4

]

«Куджо» (англ. Cujo) — роман американского писателя Стивена Кинга.

[

←5

]

Hon — в переводе милый.

[

←6

]

Экспозиционная терапия — это метод поведенческой терапии для лечения тревожных расстройств. Экспозиционная терапия включает в себя воздействие на целевого пациента источника беспокойства или его контекста без намерения вызвать какую-либо опасность.

[

←7

]

Это из альбома песен «It's a Pony Kind of Christmas».

[

←8

]

180 мл

[

←9

]

720 мл

[

←10

]

О́смос (от греч. ὄσμος — толчок, давление) — процесс односторонней диффузии через полупроницаемую мембрану молекул растворителя в сторону большей концентрации растворённого вещества из объёма с меньшей концентрацией растворенного вещества.

[

←11

]

Old Yeller (Старый Брехун) — американский драматический фильм 1957 года производства Walt Disney. Фильм о мальчике и бродячей собаке в послевоенном Техасе.

[

←12

]

«Зона 51» — секретная военная база в Неваде. Считается, что в ней хранятся тела инопланетян и другие свидетельства существования пришельцев. Это место неоднократно фигурировало в массовой культуре.

[

←13

]

Puppy — щенок, puppy up — штуковина. Из-за языкового барьера герои немного не понимают друг друга.

[

←14

]

Массовая концентрация компонента в смеси.

[

←15

]

Игра слов на англ. Он прикрыл рот и хотел сказать good — хорошо, но вышло goof — дурацкий.