Создания Света

Он вскинул руки, показывая бледное осунувшееся лицо.

— О, не знаю, но они не дают мне покоя с твоим приговором после Мрачного луга.

— Но, — разум туманился он множества вариантов. — Но… ты уже его подписал.

— Что подписал?

— Указ о казни!

— Я его не подписывал, — потрясенно сказал он. — Акса и Телецеран ходили за мной неделями, выбегали из-за углов… потому я и убежал с тобой.

Я смотрела на него.

— Что?

— Ты сказала мне об этом в спальне. Что-то про посещение твоей казни. Я думал, ты знала, что они пытаются заставить меня подписать это.

— Я думала, ты уже подписал, — сказала я ошеломленно. — У Шаулы был документ с твоей подписью. Она высылала его генералам, чтобы они поймали меня.

— Я не подписывал смертный приговор. Я неделями избегал этого, пытаясь что-то придумать, но я попадал в тупики. Я думал, это мой шанс.

Воздух звенел в тишине. Я смотрела на него большими глазами, приоткрыв рот, держа лампу высоко, словно от этого стало бы яснее. Он смотрел на меня, хмурясь, и я видела, что он лихорадочно размышляет

— О, — он вдруг понял. — Погоди…

— Ты его не подписывал, — пробубнила я.

— Все это время… — начал он.

— Но у нее был документ…

— Ты думала, что я…

— Она сказала, что, наконец, получила его.

— Джемма, ты думала… — он выпрямился. — Джемма… ты же не думала, что я прикажу казнить тебя?

— Ну… думала, если честно! Я уже была в Пристанище. Это было логично… — я покачала головой. — Ты знаешь, что это значит? Шаула подделала твою подпись. Она не просто действует от твоего лица, а подделывает приказы. Это вопросы жизни и смерти!

Он отвел взгляд, смотрел на обломки гипса на полу, не видя землю.

— Н-нет, — робко начал он. — Зачем ей? Как она смогла бы?

— Потому что ты не сделал бы это сам, — сказала я.

«Он это не делал. Он не приказывал убить меня».

— Потому что ей казалось, что ты действуешь против Пророчества.

Он откинул голову.

— Как казнь моей жены связана с Пророчеством? Она никак не связана.

— Для Шаулы все связано с Пророчеством, — я кое-что поняла. — Ты приказывал военный призыв в Сиприяне?

Он развел руки, голос звенел в растущей тревоге:

— Это не имеет смысла… зачем она это сделал?

— Селено. Призыв в Сиприяне.

— Какой призыв? — спросил он. — Я помню лишь тот, что Совет обсуждал до того, как мы решили поговорить с королевой Моной в Лилу. Но ты убедила их повременить, это было месяцы назад.

Я закрыла глаза.

— В Сиприяне Ро связывал мятеж и с грядущим призывом. Губернатор получил приказ раньше, чем мы прибыли в Лилу. Когда я впервые услышала, я подумала, что Шаула убедила тебя подписать указ, не сказав мне.

— Когда бы я такое делал?

Мои глаза открылись.

— Всегда? Моего имени нет в документах! Только твое имеет значение! Только твой выбор важен!

— Но я никогда не говорил тебе… — он понял мои слова. — Ты же так не думаешь?

— Твои действия диктует Пророчество, — сказала я, стараясь убрать горечь из голоса. — Мои — нет, Селено. Это всегда было истиной.

— Джемма, — потрясенно сказал он. — Я все тебе рассказываю. Чем бы я был без тебя? Все решения ты помогла мне принять. Так было, даже когда мы были учениками. Я ничего не подписывал, не спросив твоего совета. Никогда.

Это не имело смысла, но кусочки выстраивались в идеальный ряд. Я тряхнула головой. Лампа раскачивалась в моем кулаке, кристаллы сверкали.

— Ты снял наш свадебный портрет, — выдавила я.

Он ответил не сразу.

— Я не мог на него смотреть. Я не мог смотреть на него без тебя.

Тишина давила на нас, смешанная с запахами влажного камня, минералов и пота. Мой разум кипел от новой информации — он не приказывал убить меня. Это была Шаула, и она сделала это без его ведома. Он задерживал указ, призыв…

Что еще?

От чего еще он отказывался, но это проходило через Совет?

Как давно это продолжалось?

Как я это упустила?

Я сжала губы. Я не упустила. Я всегда видела это и принимала как часть своей роли. Я всегда полагала, что не знаю всего. Я думала, что эти решения правитель принимал без меня.

Селено медленно выдохнул, потирая лицо.

— Нужно вернуться, — сказал он слабым голосом. — Мне нужно вернуться в это крысиное гнездо и что-то придумать. Мы там, откуда начали.

Не там. Мы сделали новые открытия. Собрали данные. И мы были в горах Стелларандж, окруженные сияющими червями, живыми кристаллами и вырезанными символами. Кто-то — Призм или один из его последователей — прошел так же, как мы. Кто-то пролез сюда так же, как мы. Если камень не подвинулся так за последние сотни лет.

Или…

Я посмотрела на конец, теряющийся во тьме.

Только если не было другого входа.

Другого выхода.

Селено все еще смотрел на петроглифы, опустив плечи. Я заметила, что его руки снова дрожат, грязная ткань его плаща трепетала от этого.

— Отдохнем немного, — сказала я. — Поедим и поспим. Мы начнем, когда сможем думать яснее.

Он шумно выдохнул и без возражений опустился на землю. Стены были в шипах из кристаллов, к ним не прижмешься, так что он опустился на бок, обхватив голову руками.

Он оставался так, пока я достала еду, развернула спальные мешки. Он съел пару кусочков мяса и сделал глоток воды, а потом забрался в спальный мешок. Потом он отвернулся, спрятал голову плащом. Его дыхание было хриплым.

Но я не ложилась. Я сидела на спальном мешке, кристаллы отражали слабый свет лампы. Я развернула карту мамы. Я сидела так долго, думала, смотрела, считала, догадывалась. Я скользила по расстояниям пальцами. Я смотрела на петроглифы. Я водила пальцами по теплым кристаллам, думая о смысле гипса и камня, астрономии и истории культуры, многоножках и сияющих червях. Думая о людях, людях, людях.

Я посмотрела на ближайшие кристаллы. Несмотря на то, что я сказала Селено, я отломила толстый кристалл. Я смотрела на него, отломанный край оставил белый порошок на моей коже.

Может, нам придется вернуться.

Но, может, при этом мы могли пойти вперед.

Глава 8

— Селено, проснись.

Он пошевелился, когда я осторожно потрясла его, его лицо расслабилось ото сна. Мне не нравилось будить его, но я дала ему столько времени, сколько могла, а теперь тревожилась и хотела идти дальше.

— Проснись.

Он сонно моргнул, хрипло прокашлялся.

— Джемма? Который час?

— Понятия не имею. Но ты проспал пару часов, нам пора идти.

Он вяло сел.

— Ты спала?

— Немного. А еще осмотрелась. Это не тупик, — я указала на тени, где угасал свет лампы, сверху блестели кристаллы и сияющие черви. — Проход ведет дальше, он с метками. Я проверила по карте, он должен привести нас, куда нужно.

Он вгляделся во мраке.

— Уверена? Не хочется идти по непроверенному туннелю.

— Я же сказала, там есть метки. Я отходила на полчаса туда, и там есть Х, где не растут кристаллы. Коллега мамы, наверное, прошел чуть дальше.

— Если есть метки, почему мы полезли под камень?

— Это окольный путь, — сказала я. — Он ведет по большой дуге, это дольше, но не так тесно, — я посмотрела на темную брешь, откуда мы вылезли вчера. Я вдохнула. — Я… не могу еще раз туда лезть, Селено. Я не смогу себя заставить. Этот путь длиннее, но выглядит больше, даже больше, чем проход вдоль Молочной реки.

Он вздохнул и провел пальцами по грязным волосам.

— Хорошо. Мне тоже не хочется пролезать там. Но, Джемма, если что-то будет не так, если мы пойдем не туда, нам придется вернуться, ладно? Лучше пролезть под камнями, чем умереть от города под Стелларандж.

— Хорошо, — я протянула руку. — Идем.

Я взяла его спальный мешок и прикрепила к его сумке, и мы отправились. Путь казался ярче, кристаллы гипса покрывали стены, отражая луч нашей разбитой лампы и сияние червей сверху. Яркость помогала игнорировать тревогу, хотя она заглядывала мне за плечо, заставляя передумать.

Но я уже много думала, пыталась представить возможные события, что могли произойти, вернись мы в Алькоро. Даже в лучшем случае — если мама убедит Совет обыскать Шаулу — оставалась угроза войны. Увольнение Шаулы может стать кровоточащей раной в замке, но это не уберет союз соседей, не остановит их от нападения на наши войска, что уже зашли намного дальше наших границ. Мы не сможем отвлечься на исследование Пророчества без мнений заинтересованных, политиков и служителей.

И это в лучшем случае. Вероятнее всего, мама все еще пытается получить разрешение Совета — на это могли уйти недели, и это не учитывая армию. Если ее слова не прозвучат убедительно — а заявление, что Прелат хранит сияющих жуков, чтобы травить врагов, было близко к безумному — ее смогут арестовать раньше, чем она свяжется с моим старым учителем.

Несмотря на возможность такого варианта, я старалась не думать об этом, иначе я была близка к тошноте. Если Шаула раз уже продлила срок сестры, чтобы укрепить свое влияние, что она сделает, если Рана возникнет и обвинит ее в убийстве? Я в тревоге начала просчитывать, какой срок дадут, но заставила себя отвлечься на путь перед нами.

К счастью, путь был широким и почти чистым — проблемой были места, где гипс рос на земле, заставляя нас обходить шипы и цветы. Мы много раз поскальзывались, ударялись о кристаллы, но они все-таки не резали нашу кожу. Порой приходилось наступать на них, и мы оставляли следы из разбитых кристаллов, как снег.

Мы почти не говорили в пути, и я была благодарна. Я слишком устала, чтобы распарывать раны без лекарства в поле зрения. Мои секреты тоже давили на плечи. Пачка писем под моей рубашкой шелестела и хрустела от моих движений, напоминая, что Селено не узнал еще всей правды. Слишком много разговоров прогнали мою решимость. Было все еще рано. Многое было неизвестным, оставалось много вопросов и препятствий. Лучше выждать, пока я не соберу больше информации, а потом я все выложу, четко и последовательно, понятно, как в научной статье. Все будет на местах — дата, обсуждение, рекомендации. Действие. Так это работало.

«Только бы сработало».

Я не знала, о чем думал Селено — наверное, о петроглифах, о беспорядке в доме. Он часами молчал, хрипел за мной, но даже остался тихим, когда мы остановились на ночлег. Он сказал только, когда я делила еду:

— Мы не соединились с проходами, где были раньше.

— Нет, — сказала я. — Но мы идем в верном направлении.

— Я не видел меток.

— Для них не было места, — сказала я, кивнув на ковер гипса даже на полу — мы осторожно устроились на сумках из-за колючего покрова. Эта ночь точно будет неудобной. — Но сияющие черви здесь, значит, мы не ушли дальше. Наверное, соединимся завтра.

Поверил он или устал спорить, но он проглотил два кусочка еды, лег на спальный мешок и отвернулся от меня. Терзаемая тревогой и сомнениями, я сделала так же, смотрела на колонии арахнокампы, пока они не стали жечь глаза.

Через пару часов пути на следующий день — я обязательно указала на белые Х для Селено — мы вышли из бокового проема и оказались у края Молочной реки. Она была шире, чем раньше, удобный выступ позволял идти вдоль нее. Сияющие черви висели в паре футов над нашими головами, корчась немного от света нашей лампы. Я вела нас бодро с утра, так что на развилке я устроила Селено у стены и проверила путь немного дальше.

— Хорошие новости, — сказала я, примчавшись к нему через двадцать минут. — Метки там есть. Мы идем в верном направлении.

Его глаза были закрытыми, еда, что я оставила ему, была нетронутой.

— Хорошо, — сказал он с сильной усталостью в голосе. — Я начинал сомневаться. Странно идти вниз, да? Разве мы не должны подниматься?

Я посмотрела на проход, озаренный арахнокампами.

— Тут все странно. Мы можем подниматься вверх, не понимая этого, и теперь мы должны наверстать подъем.

Он выдохнул.

— Если там метки, то все хорошо, — он приоткрыл глаз. — Прости, что сомневался в тебе.

Вина сдавила желудок.

— Ничего, — тихо сказала я. — Я еще не вернула твое доверие.

Он потер лоб.

— Притворяться не буду, я не понимаю всего, что пошло не так между нами, но, Джемма, мы долго были напарниками. Ты давно заслужила мое доверие.

Я кусала губу. Может… уже пора ему рассказать?

— Селено — медленно начала я. — Знаю, дома беспорядок…

Он тяжко вздохнул.

— …но, — продолжила я, — если мы можем выбрать другой вариант?

— Ты о Пророчестве?

— Нет, — сказала я. — Я о том… а если мы объединимся с соседями? Уберем армии, оставим Сиприян…

— Люди с ума сойдут, — перебил Селено со старым недовольством. — Ты знаешь, сколько людей работает в Сиприяне, а еще там наши военные.

— Но, — не сдалась я, — вдруг мы сможем изменить эту поддержку, а не обрезать ее? А если использовать ее в другом?

— В чем? — спросил он, раскинув руки. — Нет ничего. Ты это знаешь. У нас всегда возникала эта проблема, Джемма. Шахты, сельское хозяйство, торговля… нет того, что позволит оправдать освобождение Сиприяна и торговых путей. И мы теперь слишком далеко зашли. У нас слишком много врагов за нашими границами. Никто не будет объединяться с нами без давления или хитрости. Перемирие не обсуждается.

Я кусала губу, смотрела на белый кальцит, не видя его. Он искрился в свете червей.

— А если не так? — спросила я.

Он вздохнул и закрыл глаза.

— А если, а если, а если. А если Свет вдруг превратит Стелларандж в золото и затопит каньон серебром? Я не могу работать с «а если», Джемма. Кто с нами объединится? Озеро Люмен? Королева Мона скорее будет держать мою голову под водой, пока я не задохнусь. Сильвервуд? Королева Элламэй неделю была нашей узницей, оскорбляла меня каждые полчаса. Виндер? Пароа? Они связаны с озером Люмен. Сиприян? Уже бунтует против нас. Самна — единственная страна, где не должно быть личных обид, но нам нечего им предложить. У нас нет союзников, Джемма. Придется выбираться самим.

— Но королева Мона…

— У королевы Моны отвращения ко мне больше, чем у всех правителей Восточного мира! — его глаза выпучились. — Я этого не понимаю, Джемма. Как ты можешь и дальше считать ее возможным союзником? Доброта к тебе в Сиприяне была для того, чтобы переменить тебя, отделить от меня! Я не забуду твой выбор на берегу. Она смогла, да?

Я смотрела на него свысока, сжав кулаки по бокам. Его грудь вздымалась, злые слова стоили ему усилий, пот блестел на лбу. Я пыталась совладать с желанием выдать все тайны. Я отклонилась, конверт двинулся под моим болеро.

Все еще слишком рано.

Больше работы.

Больше времени.

— Нет, — сказала я. — Она не смогла. Я все еще хочу лучшего для тебя и для Алькоро. Только этого.

Он вздохнул и прижал потный лоб к ладони. Моя решимость вернулась, став мрачнее, я поправила сумку.

— Идем, — сказала я. — Мы должны быть близко.

Я протянула руку. Он ее не принял, встал, покачиваясь, на ноги и закинул сумку за плечо.

Мы шли дальше. Через сотню ярдов мы миновали первый белый крест, а потом еще один через пару минут. Я указывала на них Селено, он только хмыкал в ответ.

Кристаллы гипса тут не росли, и стало темнее, несмотря на арахнокампов наверху. Их стало больше, и мы явно двигались в сторону открытого воздуха, как я и задумывала. Путь уверенно опускался, а потом сухую Молочную реку сменила вода, что сначала бежала в соседнем с кальцитом канале, а потом соединилась с порошком. Мы перепрыгивали ручейки белого цвета с оранжевыми и красными вкраплениями, скользили на камнях. Вскоре края кальцита пропали, поглощенные широким неглубоким ручьем.

День тянулся, проход становился шире, вел во тьму. Я еще видела участки слабого голубого света на потолке, но они были далеко, не помогали нам. Проход различить было сложно — кроме крепких стен тут были колонны и сталагмиты. Я жевала губу, пока мы обходили первые колонны. Все это напоминало лабиринт, проход извивался, превращался в зигзаги. Порой пути были затоплены, земля сменялась через пару шагов лужами. Они были прозрачными и холодными, лампа не могла озарить их дно. Мы обходили те, где были выступы, молясь, что не свалимся в невидимые глубины.

Я много раз переводила взгляд с круга света лампы на червей над нашими головами. Потолок был так населен, что напоминал мутное голубое небо. Больше личинок означало больше добычи — больше их родни. Как они сюда попадали? Где были трещины в мир снаружи?

Мы должны быть близко, да?

Губа трескалась от того, что я ее часто кусала. Я щурилась, глядя на колонну впереди, пытаясь решить, пойти вправо или влево, когда ноги зацепились о камень. Я склонилась, лампа раскачивалась в моей руке, и я рухнула на четвереньки на два фута в воду. Лампа тут же погасла, и мы оказались во тьме.

— Джемма!

Я отплевывалась — лицо оказалось под водой, и я успела сделать глоток. Селено схватил меня за плечи и потащил назад. Лампа задела камень, как мертвец.

Его ладони сжимали меня, словно я могла растаять в темноте.

— Ранена?

— Нет, — сказала я. Просто ободрала ладони и колени и была в панике. — Я в порядке.

— Лампа разбилась?

— Не знаю, — дрожа от холода и страха, я сняла сумку с плеч и поискала там огненную капсулу. С хрустом и облаком серы стеклянная капсула загорелась. Лицо Селено во мраке было напряженным. Его карие глаза посмотрели мне в глаза, а потом начали искать лампу.

— Еще одна стенка разбилась, — сказал он, указывая на красное стекло.

— И ручка погнулась, — я ощупала дно резервуара, — хотя масло не протекает. И все же… — я поднесла капсулу к фитильку, но она не загорелась. — Намокло.

Мы обдумывали это миг колебаний.

— Думаю, придется лампу высушить, — сказал Селено. — Надеюсь, вода не попала внутрь.

Капсула погасла, и мы оказались во тьме, перед глазами осталось размытое пятно. Я медленно опустила щипцы. Я вернула их в банку и убрала ее в сумку. Я сидела с банкой на коленях минуту. Тишина ходила вокруг нас бесшумным зверем, которого отгонял маленький круг огня. Колени болели там, где я упала на них.

— Где мы? — спросил Селено. Мои глаза еще не привыкли к полутьме, так что я могла разобрать лишь свет арахнокампы вдали, что доставал слабым сиянием до его волос. Остальное я понимала по его голосу и быстрому дыханию. — Джемма? — настаивал он.

— Не знаю точно, — сказала я.

Пауза.

— Ты не знаешь, когда мы выйдем, или не знаешь вообще?

Тишина душила меня. Я закрыла бессмысленно глаза, словно тьма век могла успокоить сильнее тьмы пещеры.

— Джемма, прошу. Где мы? Где была последняя метка? Мы можем вернуться?

Я провела грязным рукавом по носу, готовясь к слезам от стресса.

— Последняя метка была давно, — сказала я. — Мы не можем вернуться. Можно только вперед.

— После петроглифов было уже два дня? Больше? Мы можем туда вернуться. Я помогу тебе пролезть…

Я покачала головой, хоть он не видел. Всхлипнув, я открыла глаза и посмотрела на сияющих червей, созвездие живых звезд.

— Ты знал, — сказала я, — что у жителей Люмена есть определение оттенков воды в озере? Для воды, когда меняется свет и тень, когда она переливается. У нас таких слов нет.

Я ощущала смятение Селено.

— Ладно, — удивленно сказал он.

— Я читала об этом, — сказала я.

— Ладно, — снова сказал он.

— Порой я думаю, что так работает мир, — сказала я, понимая, что говорю бред, все сильнее понимая свои ошибки. — Свет озаряет все так, как мы не видим, как не понимаем, и мы строим правду на том, как это воспринимаем. Но все другое, у каждого человека, у каждой страны. Зачем нам название для оттенков воды? У Люмена есть, потому что это их правда, она у них существует. Но не у нас. Нам они не нужны. Зато у нас есть названия для каждого небесного тела. Мы ищем Свет в символах, что называют особенно нашу страну, нашего короля. И мы говорим, что те, кто так не делают, не просвещены, не способны сделать это. Но… а если это как оттенки воды? А если мы зовем правдой нашу ограниченную реальность?

— Мы заблудились? — выпалил Селено.

Я закрыла рот, подавляя зарождающуюся диссертацию. Голова кружилась и была легкой от усталости и тревоги, и глаза пылали от привычных слез.

— Не уверена, — сказала я. — Наверное. Тогда это моя вина. Я всегда забывала, что мои решения не так важны, как твои.

Он вздохнул, звук был тяжелым от смятения.

— Глупое правило, надеюсь, ты знаешь, что я никогда не верил в это, — его пальцы нащупали мою руку, нашли ладонь. — Джемма, я не знаю, что делаю. Ты должна знать это больше всех. И Шаула может рассказывать мне, сколько хочет, что моими решениями руководит воля Света, но я этого не ощущал никогда. Я всегда полагался на тебя. И мне жаль, что дошло до того, что ты не доверяешь своим выборам. Я верю.

«Не стоит. Правда, не стоит».

— Когда мы вернемся, все будет иначе, — продолжил он. — Мы разберемся с поддельной подписью, заставим обыскать Шаулу. Думаю, с новым Прелатом, что не так близок к тебе, ты будешь чувствовать себя лучше.

Я сидела прямо, вдруг сосредоточившись.

— Это все решит, — сказал он, не зная. — Никто не оспорит твою власть, никто не помешает нам править вместе, как раньше…

— Тише, тише, — резко прошептала я, сжав его руку. — Тихо.

— Я лишь пытаюсь…

— Тихо! — сказала я. — Слушай.

Он замер. В новой тишине я прислушалась, пытаясь понять, что слышала раньше. Сначала было слышно лишь капающую вдали воду, журчание горных ручьев. Но в просторной пещере раздавался другой звук, далекий и неясный, отражающийся от камня.

Голоса.

Там были голоса.

Мы тут же вскочили на ноги, все еще держась за руки. Звук утих, снова прозвучал, стал громче. Много голосов, смешавшихся, словно в песне. Звук доносился волнами, словно доходил сюда только при правильных нотах.

Я отпустила руку Селено и отыскала масло в сумке. Пальцы дрожали от волнения, я вытащила письма из-под туники. Я сняла конверт с них, скрутила его в толстый фитилек и обмакнула в масло.

— Что это? — прошептал Селено. — Уловка пещеры? Как тут могут быть голоса? Солдаты пошли за нами? Как они пробрались сюда, а мы не поняли?

— Вряд ли это солдаты, — хруст, вспышка, я раздавила огненную капсулу. Она жадно загорелась на конверте, пропитанном маслом.

— Тогда кто это? — спросил он. — Откуда эта бумага?

— Скорее, — сказала я, пряча все, кроме щипцов и горящего фитилька, в сумку. — Это не надолго.

— Куда мы? — он споткнулся, когда я потянула его. — На голоса?

— Мы выйдем отсюда, — сказала я, необъяснимая надежда пылала в груди.

— Откуда? Из этой комнаты? Джемма, погоди…

— Тихо, Селено, прошу! — мой голос дрогнул. — Я пытаюсь слушать!

Сжимая фитилек щипцами, мы шли мимо колонн, спешили по камню. Мы замирали на каждом повороте, прислушивались к далеким голосам. Мы словно преследовали ветер, надеясь, что схватим его. Пару раз мы теряли звук, пытались утихомирить дыхание и биение сердец. Но звук становился громче. Вскоре он не доносился волнами, а стал уверенным хором. А потом мы различили мелодию.

Шум воды был с голосами, река во тьме бежала навстречу нам решительным темпом. Стало холоднее, воздух двигался, и огонь на пергаменте трепетал. А голоса звучали. Я слышала, как повторялся припев, что-то пели снова и снова, и я запоминала ноты.

Земля опускалась. Мы завернули за угол и уловили холодный воздух. Огонь на пергаменте потух с дымом. Но мы не были во тьме, мы увидели бело-золотое сияние.

— Великий Свет, — сказал Селено, держась кулаком за мой плащ. — Джемма… это свет дня.

Мы побежали вдоль реки. Колонн и сталагмитов больше не было, они не росли на ветру. Пещера, что была тихой, теперь звенела какофонией звуков — шум ветра, воды, пение поверх всего. Свет становился сильнее, я поскользнулась и схватилась за руку Селено. Это был лед, он был на полу участками, а потом постоянным покровом, пока мы не поехали к свету. Ветер над рекой уже жалил, приносил снег и оставлял сугробы в проходе.

Мы замедлились, двигались боком по берегу реки, прижимаясь ладонями к замерзшей стене. Реку покрывал лед, вода уже не бежала. Дыхание вырывалось паром, глаза слезились, привыкая к растущему свету.

Когда я завернула за последний угол, пришлось застыть и прикрыть глаза — казалось, зеркало сияло на солнце. Когда я посмотрела, смаргивая слезы, я увидела, что это даже не полный свет. Полоска неба сияла лилово-синим цветом, там была одна звезда. Остальное закрывала стена льда.

Селено хрипел от холодного воздуха, он придвинулся ко мне.

— Что это?

— Водопад, — сказала я, ноги хрустели на снегу, что собрался у основания. Я потянулась ко льду. — Замерзший водопад. А за ним… — я указала, и он посмотрел на одну звезду — рассвет или закат, я не знала, но сейчас и не было важно. Свет был сильнее, чем когда мы входили в пещеру. Я видела пепельный цвет его лица, прилипшие от пота и высохшие волосы. Он потрясенно смотрел на звезду.

— Мы снова нашли звезды, — сказала я, наполненная напряженным восхищением.

Он нахмурился.

— Не понимаю. Где мы?

Я придвинулась к толстому льду на реке, где была естественная трещина между водопадом и камнем. Сильный ветер свистел в ней, теплый воздух пещеры вылетал на холод. Я прижалась к трещине.

Плоская поверхность сияла сине-серым под тусклым небом, выступ темной земли немного закрывал вид. Поверхность мерцала и двигалась.

— Мы в озере Люмен, — сказала я.

— Где?

Ветер затих на миг, в относительной тишине я снова услышала пение. Я вытянула шею, разобрала силуэты лодок, покачивающихся на воде. Они были черными на поверхности, лампы на них не горели. Они были на месте, повернуты в одну сторону, словно чего-то ждали.

— Джемма! — голос Селено был полон тревоги. — Ты сказала, мы в озере Люмен?

— Да. Давай разобьем немного льда, так мы пролезем.

Я села на снег, не замечая от восторга холод, и начала ударять по каскаду замерзшей воды. Первые пару ударов только вызвали боль в ногах, но один удар попал у края и отломал кусок размером с тарелку. Я ударила снова и отбила осколок.

— Джемма… Джемма, стой.

Но я не ждала. Мне надоело ждать. Я била все сильнее, удары отдавались дрожью в спине, прогоняя смятение из-за моего молчания, моей лжи, отсутствия доверия, времени взаперти… осколок размером с окно отлетел на камни внизу. Мои глаза слезились, но не от стресса… свет становился все сильнее, сверкал на ледяном покрове и снеге. Было видно все больше — вершины горной гряды поднимались к розовеющему небу над озером.

— Джемма! — Селено сжал мое плечо. — Прекрати… Великий Свет, подумай, что ты делаешь!

Я понимала, что он имел в виду, но раздался треск. Полетели осколки, и я вскинула руки. Воздух стал ярче, каскад льда сиял бело-золотым светом. И я резко начала соскальзывать по льду, не могла ухватиться за что-то прочное.

Плащ натянулся на горле — Селено, наверное, поймал его, чтобы остановить падение. Но он никак не мог удержаться на скользких камнях, так что мы оба полетели вниз через миг. Мир стал невыносимо ярким, ярче, чем днем, и ничего не было видно.

С хрустом, лишившим меня дыхания, я рухнула в сугроб. Я скатилась, ноги запутались в плаще, руки поранились о камни. Я остановилась там, где снег переходил в гальку пляжа, вода плескалась неподалеку. Между мной и водой были ноги, и все бежали в мою сторону. Черные сапоги с серебряными пряжками, кожаные сапоги с бахромой, сапоги на каблуках с жемчугом на носках и вышитый синий подол. Последние остановились в паре дюймов от моего лица.

— Что, во имя Света, такое?

Мона.

Глава 9

Я пыталась выпутаться из плаща и сесть. Королева Мона Аластейр присела передо мной, расшитый край ее королевского синего платья волочился за ней по влажной гальке. Ее лицо было охвачено испугом. Я была слишком рада, чтобы думать, как выгляжу — грязная и растрепанная с расцарапанными коленями и снегом в волосах, из глаз и носа текло. Мир был слишком ярким для рассвета.

— Джемма! — Мона не верила глазам. — Что… как…

— Двигайтесь, земля и небо! — вторая фигура отодвинула ее, опустилась на колени на камни, не переживая, что испачкает длинную зелено-серебряную тунику. Кожа Моны была бледной, как луна, и в веснушках, а у другой кожа была медной, темнее, чем у меня, а темные карие глаза были пронзительными от тревоги.

Элламэй.

Она схватила меня за рукав, начала сжимать руки, двигаясь вдоль них.

— Грохот неба, ты упала с тридцати футов… что болит? — она проверила мои глаза. — Поверни голову… Ты ударилась обо что-то?

— Я в порядке, — выдохнула я, пытаясь вырваться. — Селено… где Селено?

Лицо Моны стало белым и неподвижным, как мрамор. Она смотрела на меня еще миг, а потом подняла взгляд на снег за мной.

Я уловила другие звуки, что оглушали мой разум, отвыкший от этого. Хруст сапог на гальке, звон оружия, скрип лодок на пляже, кричащие голоса. Я отпрянула от Элламэй, что проверяла мою голову на шишки, и развернулась.

Я пригнулась — конечно, мир был таким ярким. Водопад за нами не просто был огромным, он стал колонной зеркал, отражал свет утреннего солнца, усиливая его в тысячу раз. Я сморгнула слезы. Селено пытался встать на вершине сугроба, два солдата в синем подняли его на ноги.

— Ты привела его сюда? — прошептала Мона.

Я развернулась и схватила ее за рукав.

— Дай мне время объяснить, — сказала я. — Нам нужно место, чтобы поговорить, и я объясню.

— Джемма, — сказала она, ее голос был мрачным, как и лицо. — Ты понимаешь…

— Ты сказала, что ответишь, — сказала я. — В Мрачном луге ты сказала, что, если я хочу мира, в моей силе сделать это, и если я обращусь, ты ответишь, — я сжала крепче. — Дай хоть это. И… у меня новости насчет Сиприяна.

Она смотрела еще миг, ее голубые глаза были напряжены. А потом она вдохнула и встала на ноги. Она протянула руку. Элламэй взяла меня под другую, и вместе они подняли меня.

Я встала и вдруг осознала, как много людей вокруг нас. Они не только собрались на берегу, но и были на лодках на озере. Лодки и парусники, каноэ, несколько кораблей с двумя мачтами. Все были вокруг полумесяца пляжа у основания водопада. Все смотрели в нашу сторону.

О, ради Света. Мы не могли прибыть еще эффектнее?

Я покраснела, опустила взгляд на народ на пляже. Элламэй придвинулась ко мне, ее пальцы проверяли мой пульс на запястье, а за ней были еще две фигуры — одна знакомая, другая нет. Незнакомец разглядывал меня, на его лице было вежливое удивление. У него была такая же медная кожа, как у Элламэй, черные волосы, почти полностью скрытые серебряной короной.

Он поймал мой взгляд и чуть склонил голову.

— Мы еще познакомимся официально, — сказал он. — Но я — Валиен.

Муж Элламэй… и король Сильвервуда.

Я присела в реверансе, пошатнулась, голова кружилась. Другой человек обвил руками мои плечи.

— Счастливого солнцестояния, куколка, — сказал он. — Ты умеешь появляться.

Я посмотрела на Ро Робидью, человека, что похитил меня, что недели назад видел, как Селено убил его брата. Тонкий свежий шрам был вертикальной линией над его левым глазом, как паутинка на его смуглой коже. Он ощутил, как я застыла, потому что уголок его рта приподнялся.

— Много воды утекло, да, куколка?

Я выдохнула и благодарно прижалась к нему.

— Довольно-таки.

— Я извинюсь, когда ты не будешь выглядеть так, словно вот-вот отключишься.

— Если примешь мои извинения.

Он сжал меня на миг.

Мона смотрела мимо меня, подняв голову высоко.

— Веди его на лодку, Арлен. Под охраной.

Я смотрела, как юноша с веснушками и светлыми волосами, с повязкой на глазу поспешил к двум солдатам, ведущим Селено по снежному склону. Я вырвалась из хватки Ро и бросилась за ним, но услышала Мону:

— Кольм, великий Свет, хватит глазеть. Пусть причаливают.

Я застыла и обернулась, среди спешащих людей один не двигался. Не знаю, что я представляла — кого-то тонкого, как его сестра, и со стальным взглядом. Но Кольм слабо напоминал Мону. У него были ее золотые волосы, но его борода была рыжей, а лицо — розоватым от работы на солнце. Он был удивительно высоким, крупным, как медведь, вместо тонких черт Моны у него были широкие плечи и большие ладони. Он не был похож на книжного ученого, как я представляла, он напоминал моряка. На его лице были заметны эмоции. Мона всегда скрывала эмоции, а его лицо было открытым, не скрывало потрясения, пока он смотрел на меня.

Мона отдала приказы еще нескольким солдатам, а потом оглянулась через плечо.

— Кольм, лодка.

Кольм стряхнул транс, его лицо закрылось, как часто делала она, и он повернулся и пошел по гальке пляжа. Он поднял руку и позвал лодку, покачивающуюся неподалеку.

Я замешкалась, а потом повернулась к Селено. Он обрел ноги у основания сугроба, но солдаты не ослабили хватки. Они тащили его вперед, остановившись в паре футов перед Моной. Он был потрепан, как я, совсем не похожий на отполированную картинку, каким его делали помощники для переговоров в Лилу, но его челюсти были сжаты, когда он посмотрел на королеву. Она холодно смотрела на него. Я поспешила встать между ними.

— Так, — сказала Мона, будто приветствуя собаку, устроившую бардак в доме. В нескольких ярдах за ней Кольм схватился за нос подплывающей лодки. Он с силой притянул ее на берег. — Селено Тезозомок, Седьмой король Алькоро. Я не ожидала встретиться снова так скоро и на моем берегу. Было бы плохо не встретить вас тепло в озере Люмен.

Он посмотрел на нее, лицо было бледным, и с одним вдохом он рухнул на землю.

Два солдата рядом с ним пригнулись, едва удержали его, не дав лицу удариться о камни. Мой желудок сжался, и я бросилась поймать его.

— О, ради Света! — у моего плеча появились сапоги Элламэй с бахромой. — Отклоните его, поднимите ноги! — она перекатила его на спину, его голова была на моих коленях. Она отогнала солдат, что пытались удерживать его руки, и махнула на лодку. — Вал, помоги донести его на лодку.

Валиен поспешил к нам, обвил руками плечи Селено и поднял его с земли. Мы втроем донесли его до лодки. Я забралась, придерживая голову Селено. Элламэй забралась за нами, устроила его ноги. Потом пришла Мона, недовольная всем этим, и Валиен с Ро. Арлен запрыгнул на вторую лодку с солдатами и поплыл в озеро. Кольм склонился и оттолкнул нашу лодку в воду, запрыгнул внутрь, не намочив ноги.

— Вперед, — сказала Мона морякам у весел, повысив голос из-за ветра. — И не переживайте за корабль. В Черный панцирь, — она плотнее укуталась в плащ с меховым подбоем. — Нет смысла ждать церемонию.

Селено растянулся в одной половине судна, сесть можно было только рядом с его ногами. Кольм прошел мимо Моны и остальных и сел там. Я опустила взгляд на лицо Селено. Элламэй принялась за его воротник. Она расстегнула мокрый плащ на его плечах, а потом первые пуговицы. Хмурясь от его липкой кожи, она отцепила свой плащ цвета хвои, расшитый лавровыми ветвями, и укутала его.

— Спасибо, — тихо сказала я. Ветер унес мой голос, и я попробовала громче. — Спасибо.

Она хмыкнула и подержала ладонь над его ртом.

— Он плох.

— Мы долго шли, — сказала я.

— Я в общем, — сухо сказала она. — Он дрожит, его сердце сильно колотится. На чем он?

— Что?

— Какие лекарства он принимает?

— Я давала ему имбирь пару дней назад для желудка, — сказала я.

— Несварение? Или язва?

Разум щелкнул, словно достиг понимания. Язва. Конечно. Он страдал от этого во время стресса.

— Должно быть, язва.

— Попробуй в следующий раз посконник или окопник. Имбирь не поможет от язвы, — она подняла его веко и посмотрела на его зрачок. — Он принимает наркотики?

— Не в последние дни, — сказала я. — Но он принимал настои в течение дня и на ночь.

Она смотрела на меня миг, а потом открыла рот, чтобы продолжить, но от резкого порыва ветра корабль покачнулся. Ее ладони впились в борт. Холодные брызги воды взлетели в воздух, промочили мой уже мокрый плащ и волосы. Я поежилась и укутала Селено в плащ Элламэй сильнее.

— Вот так.

Я посмотрела, как Кольм отцепил жемчужную застежку у горла. Он протянул плащ полночного цвета с белой вышивкой мне.

Я покачала головой.

— Я его испачкаю.

Элламэй забрала у него плащ и передала мне.

— Возьми. Я не буду оживлять отмороженные части, а у Кольма есть и другие красивые.

Он серьезно кивнул.

— Не меньше двух.

Я с неохотой сняла свой плащ и взяла его. Он был двойным, с подкладкой, все еще теплый от его тела. Я благодарно укуталась в него, дрожа.

Элламэй посмотрела на плечо на Мону, Ро и Валиена, общающихся между собой. Она склонилась ко мне чуть ближе, попыталась говорить тихо, но ее было слышно поверх ветра.

— Получила письмо? — спросила она.

Мое сердце дрогнуло. От Элламэй? Из Сильвервуда?

— Какое письмо?

Она нахмурилась.

— О.

Я посмотрела мимо нее на Кольма, решительно смотрящего туда, откуда мы прибыли, где сияющий огромный водопад потерял часть яркости. Я хотела позвать, но снова подул ветер. Элламэй схватилась за борт, зажмурилась. Я закрыла рот и склонилась к Селено, понимая, что на озере поговорить не придется.

Несмотря на ветер, три моряка быстро доставили нас к реке, что текла на юг, и через пару минут мы оказались у берега. Справа поднялась суша, нежные склоны, покрытые снегом, переходили в высокую горную гряду, что переходила в Сильвервуд. Слева туманное озеро тянулось вдаль, на горизонте виднелись острова. Они поднимались к небу, были выше, чем я представляла, их вершины доставали почти до солнца. На воде были лодки, что плыли домой от сияющего водопада — стоит узнать, что за традицию солнцестояния мы прервали, но я понимала, что эта тема была не самой важной.

Берег с дворцом быстро приближался, здание было плотно построенным с башнями из камней с коническими крышами. Строение выходило в озеро, поддерживалось каменными пирсами. Виднелись пристани, тянущиеся в мелководье. Лестницы спускались прямо в воду, некоторые были с платформами для ныряльщиков за жемчугом в теплые месяцы. Большую часть замка у озера занимала широкая терраса, ведущая к воде, впереди нее была белая каменная статуя женщины, стоящей лицом к озеру, но я не могла узнать ее лицо издалека. На ее голове была корона — это могла быть прошлая королева или персонаж из легенды.

Мы направились к маленькой пристани. Несмотря на ветер и снег, на страже стояли два солдата, смотрели на нас, пока мы приближались. Лодка Арлена опередила нас, и, когда мы причалили, пристань уже кишела солдатами.

Селено дрогнул, лодка задела дерево, его веки затрепетали. Я склонилась над ним.

— Селено, — прошептала я.

Он покачал головой и открыл мутные глаза.

— Джемма? Кот… час?

Я отмахнулась от его привычного вопроса.

— Мы пойдем внутрь, там можно отдохнуть и согреться. Ты сможешь идти?

— Нужны носилки, — крикнула Элламэй солдатам. — И готовьте кровать в лазарете.

Глаза Селено расширились, он оттолкнулся, зеленый плащ съехал с его груди. Не глядя на него, Мона плавно сошла на пристань. Ро выбрался за ней, с ним и Валиен. Элламэй стояла одной ногой на борту, одной — на пристани, смотрела, как солдаты выполняют ее просьбу. Селено дышал быстрее, я прикусила губу — было бы лучше, если бы он оставался без сознания, если его внесут во дворец королевы Моны.

Только Кольм остался на борту. Он встал, упираясь ногами против раскачивания на воде.

Он протянул руку Селено.

— Лазарет не так далеко.

Селено посмотрел на него. Может, если бы его голова была яснее, он бы понял, кто такой Кольм, но сейчас он не узнавал. Он схватился за руку Кольма, с трудом встал на ноги. Я тоже встала, укутала его плечи плащом Элламэй, закрепила серебряную брошь у горла.

Элламэй повернулась, они спустились на палубу.

— Подождите. Сейчас будут носилки.

— Мы постараемся справиться, Мэй, — сказал Кольм, закинув руку Селено на плечо.

Мона повернулась к нам в первый раз. Арлен был у ее локтя.

— Я хочу, чтобы он был в темнице, Кольм, — сказала она, не глядя на меня.

Мы с Элламэй начали возражать одновременно, но Мона зло взмахнула рукой.

— Мне плевать, Мэй. Ты не можешь сама лечить его, а целитель справится и в темнице.

— Нет, Мона, — сказала она. — Ему нужен огонь и кровать, а не каменный пол.

— В моей темнице есть кровати, не то, что у тебя, — сказала она сухо. — Я не пущу его в крыло целителей, где сотни путей побега и доступ к оружию.

— Он устал и болен, — я пыталась говорить тихо. — Он не будет нападать.

Ее взгляд упал на меня.

— Прости, но я не буду так рисковать, — холодно сказала она.

Мое раздражение закипало. Я устала подавлять его.

— Мона, я тащила его сюда не для того, чтобы ты…

— Я обязана думать о своем народе, как и ты, — резко перебила она. — Каждый солдат на этой пристани, каждый слуга замка были вынуждены три года работать на Алькоро. Я помогу тебе, как смогу, Джемма, но не буду радоваться захвату. Прощу прощения за такой прием, но я не буду извиняться за то, что ставлю свой нард выше твоего короля.

Жар пылал на моей шее и щеках, и я прикусила губу, чтобы эмоции не вылились на нее. Селено смотрел на пристань с гневом в глазах, его челюсть работала.

Я не дам ей бросить его в темницу… Ни за что…

Она смотрела на меня непоколебимо, как было и в Сиприяне, как она бросала вызов мне или кому-либо еще. Я прикусила губу сильнее, но смотрела ей в глаза.

Мы не успели заговорить снова. Кольм зашевелился под рукой Селено.

— Почему бы не устроить его в гостевой комнате, а не лазарете? — его голос не передавал холодной ярости сестры. — Ты сможешь оставить стражу у двери, но о нем все равно позаботятся. И мы сможем сесть и обсудить все, но собираясь в темнице, а у кровати.

Она медленно перевела взгляд на него, поведение не изменилось. Я чуть расслабилась, свободная от этого взгляда, но Кольм не сжался и не отпрянул. Он просто смотрел на нее без эмоций на лице.

А потом она развернулась.

— Ладно. Но чтобы стража была и у дверей на балкон, — бросила она через плечо. И отведи его не в то крыло, где Ро и лесной народ.

Селено зло смотрел на ее удаляющуюся спину. Элламэй вздохнула и махнула Кольму.

— Тогда гостевая. Эй, волосы, — она указала на испуганного солдат с рыжими волосами. — Принеси мне котелки и найди того, кто знает травы.

Солдат убежал, Кольм подтолкнул Селено вперед. Я сжала свободную руку Селено. Мы пошли, и он повернул голову ко мне.

— Мы не должны быть здесь, — прошептал он.

— Все хорошо, — соврала я, с болью понимая, что это не так.

Его карие глаза впились в меня.

— Ты знала, куда мы шли?

Кольм чуть повернул голову, словно пытался оставить нас одних, хоть рука Селено и обвивала его плечи. Сглотнув, я вытащила из-под болеро кусок гипса, край которого был тупым. Это был кристалл, который я отломила в комнате с петроглифами. Селено непонимающе смотрел на него.

— Он как мел, — тихо сказала я. — Оставляет след.

Он посмотрел на мою ладонь, на мое лицо, и я поняла, что он так и не догадался, потому что ему в голову не приходило, что я сделаю что-то настолько опасное и предательское.

— Я рисовала метки на стене, — объяснила я. — После петроглифов. Те, что мы прошли… Я их оставляла, когда уходила на разведку вперед.

Его лицо побелело от смятения, а потом шока.

— Я должна была, — быстро сказала я. — Мы не могли вернуться в Алькоро вот так. Я должна была привести тебя сюда…

Он отпустил мю руку.

Мои шаги замедлились. Они с Кольмом пошли дальше, окруженные солдатами. Они расходились вокруг меня, как река, а я застыла на пристани. Кольм оглянулся, когда они заходили в замок. Селено — нет. Я сжала гипс в кулаке, он впился в кожу, горло пылало.

О, луна и звезды, я сделала это не так.

Измена. Измена. Измена.

Ладонь обвила мой локоть. Я обернулась и увидела Ро с уставшей улыбкой, он взял меня под локоть.

— Дед говорил, что раки щипают, когда им больше нечего делать.

— Как это понимать?

Он пожал плечами.

— Раки странные, каким был и мой дед, — он похлопал меня по руке.

Я слабо улыбнулась и вытерла рукавом нос. Он поискал в кармане — он был в жилетке и поясе в сиприянском стиле, но сделаны они были, похоже, их ткани Люмена, что была грубее, а не из легкого расшитого шелка, что я привыкла видеть на нем. Мона заставила пошить ему одежду из той ткани, что была под рукой. Он вытащил платок и дал мне.

— Спасибо, — я вытерла лицо, безуспешно пытаясь удержать слезы. Я судорожно вдохнула. — Ро… — тихо сказала я. — Мне жаль из-за Лиля.

— Я думал, мы подождем с извинениями.

— Я не могу ждать. Мне очень-очень жаль.

Он вздохнул, потянул меня к двери замка, держа под руку.

— Мне тоже. Джемма. Мне жаль, что мы так много в жизнях презирали друг друга. И я не буду притворяться, что вид твоего короля не… — он вдохнул, глядя на спину Селено, когда мы вошли в коридор. — Но, когда я увидел смерть Лиля, когда увидел, как ты отправляешь его в последний путь. Я благодарен за это.

Это было меньшим, что я могла сделать, и мною двигало отчаяние.

— Они сожгли его тело, — прошептала я. — Знаю, это не поможет, но…

— Поможет, Джемма. Я рад, — сиприяне сжигали мертвых, хотя мой народ сделал это из необходимости, ведь там не было возможности похоронить его в нашем стиле. Ро сжал мою ладонь, мы завернули за угол в гостевое крыло. — И если мы извиняемся сейчас, то и я должен. Прости за то, что произошло в Сиприяне.

— Ты про похищение.

— Да. Ассамблее приходилось действовать, как они могли, и я был обязан выполнять их план, но это была не лучшая стратегия, — мы приблизились к гостевой комнате, рядом с которой стояла Мона и управляла солдатами и слугами. — Это повлияло на много жизней, еще и так, как мы и не ожидали, не предугадали. Мэй была заперта неделю. Народ вернулся домой, думая, что потерял королев. Ты пострадала. Мона пострадала. И мне жаль.

— Зато вы с Моной встретились, — сказала я.

— Э-эх, — сказал он, глядя на нее, пока мы приближались. — Не знаю, считает ли она все это стоящим. Ей нравится напоминать мне о стоимости корабля, что мы потопили.

Я рассмеялась до слез, но быстро подавила это, звук был неуместным среди хмурых лиц. Слуги спешили мимо нас, носили охапки хвороста и ткани. Проходили солдаты, устраивались у двери и по концам коридора. Рыжеволосый солдат привел целителя, она сжимала под рукой сумку с травами. Мона посмотрела на нас, сжав губы. Я вдохнула и понизила голос, склонившись к Ро.

— Не зли ее, пожалуйста, — прошептала я.

Он сжал мою руку, улыбаясь.

— Она всегда на меня из-за чего-то злится. Но это нормально, я ведь жалуюсь на ее еду.

Я покачала головой.

— Ро.

— Ты пробовала мидию? На вкус как кожа сапога.

Я подавила смех снова, мы добрались до двери комнаты. Селено сидел на кровати, он поднял голову, когда я замерла на пороге. Я отпустила руку Ро и постаралась скрыть следы улыбки. Я понимала, что все еще сжимаю кусок гипса, и я поспешила спрятать его. Лицо Селено дрогнуло, он перевел взгляд на столбик кровати.

Кольм стоял у камина спиной ко мне, забирал у служанки хворост. Элламэй принялась за вошедшую целительницу, попыталась забрать у нее сумку с травами. Мона стояла у порога, недовольно наблюдая за происходящим. Она посмотрела на меня, когда я вышла в коридор.

— Твоя комната рядом, — она указала на дверь. — Я послала за чистой одеждой. Почему тебе не помыться, а потом сядем и поговорим?

— Спасибо, — прошептала я. — Пойдешь со мной? Я хочу рассказать то, что знаю о событиях в Сиприяне, — не лучшее время для этого разговора, стоило говорить при Ро, но я хотела увести ее от порога, где она смотрела на Селено как на таракана. Она кивнула, бросила злой взгляд через плечо и прошла за мной в соседнюю комнату.

Она была бело-голубой, жемчуг блестел на вышивке и мебели. Служанка заканчивала разводить огонь в гранитном камине с вырезанными бобрами и ветвями. Служанка подняла корзинку и вышла из комнаты, поклонившись Моне по пути.

Я благодарно прошла к огню, вытащила замерзшие руки из-под плаща Кольма. Mona прошла к стеклянным дверям балкона, отдернула шторы, и стало видно озеро. Она вытянула шею, глядя в окно, наверное, проверяя, на местах ли стража.

— Что с Сиприяном? — спросила она, ее лицо отражалось в стекле.

— Мой народ вернул четыре провинции, — сказала я. — Не знаю, какие, но Лилу все еще у Сиприян, по крайней мере, так было, когда я уходила.

— И, наверное, Низины, — пробормотала Мона, упоминая темное болото на юге, по которому мы плыли недели назад. — Алькоро будет сложно забрать ту часть.

— Точно, — сказала я. — Но нужно учитывать, что они могут напасть там или пойти на Пароа, даже не вернув все провинции под свой флаг. Нам нужно действовать как можно быстрее, это может привести к вторжению, помешать перемирию.

Она выдохнула, глядя, как страж спешит мимо окна.

— Джемма, жаль тебе сообщать, но перемирие уже в силе.

— Я знаю, — быстро сказала я. — Я знаю о восточном альянсе. Я думала… предполагала… что мы напишем новое с участием Алькоро?

Мои слова звучали не убедительно под конец. Она все еще смотрела в окно, но я видела хмурый вид ее отражения. Я сглотнула.

— Прости, что мы так прибыли, — сказала я. — Если бы я как-то могла сообщить, если бы сделала это раньше…

Она вздохнула и повернулась ко мне.

— Прости, Джемма. Я не хотела, чтобы ты подумала, что я не рада, что ты безопасно…

— Но это было неожиданно, — сказала я. — Я знаю. Я понимаю, что многого прошу, принять нас, изменить планы, прервать праздник солнцестояния…

Она отмахнулась.

— Маяк горит каждое утро, не только в дни, когда мы собираемся вокруг него. Даже повезло, что ты прибыла в тот миг, иначе осталась бы под водопадом, пока тебя не нашли бы случайно. Но, Джемма… — она посмотрела на дверь, а потом на меня. — Признаю, я не ожидала, что ты появишься, и я точно не ожидала, что ты приведешь его с собой. Не после того, что он сделал в Сиприяне. Ты понимаешь, что даже если мы достигнем перемирия, ему придется ответить перед Ассамблеей шести?

Я понимала, но не думала об этом. Мои согревшиеся руки снова похолодели.

— Что они сделают?

— Не знаю, Джемма. Даже без убийств и ареста людей от его имени он лично убил жителя Сиприяна. В моей стране это путь на виселицу.

И в моей.

В дверь постучали, служанка заглянула с охапкой толстой зимней одежды. Вторая стояла за ней с горячей водой. Мона впустила их. Первая разложила одежду в стиле Люмена — длинные шерстяные юбки, блузки на пуговицах, нижние платья, платья со шнуровкой сзади, и почти все было оттенков серого и голубого. Вторая наполнила чашу для умывания у ширмы и оставила сапоги и чулки, а потом они присели в реверансе и ушли.

Мона встряхнула одну из юбок, приложила к своей талии, оценивая длину.

— Их подошьют.

— Ничего, — сказала я, снимая плащ Кольма и дрожа без его тепла. — Не нужно.

Она протянула мне одежду, глядя на мое грязное потрепанное болеро и штаны.

— Как по мне, подходящий гардероб успокаивает, — ее взгляд упал на плащ Кольма на кресле. — Но не все слушают. Я говорила ему, что этот плащ плохо сидит на нем, что в нем он похож на палатку на рынке.

«Зато он теплый», — я взяла юбку, блузку и нижнее платье, прошла за ширму. Я сняла грязную одежду, потерла себя губкой — вода была горячей и пахла мятой, но быстро остывала, оставляя на моей коже мурашки. Я дрожащими руками надела новую одежду. Озеро Люмен было холодным. Алькоро не было раем зимой, но солнце сияло часто, и каньон был теплым. Тут озеро дарило всему влажность, а солнце скрывалось за густыми темными тучами. Я закончила застегивать блузку неуклюжими пальцами.

Я не привыкла, что юбки держатся так низко на талии — в Алькоро платья собирали широким поясом под грудью, а эта юбки застегивалась над бедрами. Я пошевелилась, пытаясь правильно уложить шерстяную ткань. И я обнаружила важную вещь — у этой юбки были глубокие карманы. Я осторожно собрала бумаги из своей рубашки — многие помялись и промокли. Я спрятала их в карман.

Я вышла из-за ширмы, и дверь в комнату распахнулась. Ворвалась Элламэй, ее щеки пылали, брови были сдвинуты. Она застыла посреди комнаты, повернулась ко мне, упирая руки в бока. Я подавила желание отпрянуть от ее заметного гнева.

— Настой мака? — осведомилась она. — Просто для сна?

— Что? — спросила я.

— Мы никогда не даем мак для сна, — сказала она. — Как седативное, может, но немного, потому что вызывает зависимость. А рыбий яд? От нервов? Ты знаешь, как его использует мой народ? Травит рыбу, — она покачала головой. — Конечно, он выглядит как живой призрак, Джемма. У него сильная ломка.

Ломка.

От настоев лекаря. Конечно.

— Я не понимал, — сказала я виновато. — Я была так сосредоточена на походе по пещере, а ему часто было плохо от стресса. И я думала…

— Удивительно, что он прошел все это, — сказала Элламэй. — Ясно, почему он отключился у водопада. Когда он последний раз что-то ел?

Я задумалась.

— Немного там, немного там.

— Но не нормальная еда?

— Нет.

— А дрожь? — спросила она. — Пот? Бессонница? Как ты это объясняла?

«Отправление цианидом?».

Сомнение во всех решениях после Пристанища затуманило разум. Я отправила маму раскрывать злодеяния Шаулы… но вдруг я ошиблась? Я так отчаянно хотела свергнуть ее, что увидела смерть в ящике многоножек? Мама попадет в руки сестре… а если все это зря?

«Ты всегда верила, что можешь создать мир, что тебе нужен».

Элламэй все еще смотрела на меня, ожидая диагноз. Я вдохнула, уверенность таяла с каждым мигом все сильнее.

— Я не думала, — сказала я. — Я думала, у него лихорадка, или от пути его обычные жалобы усилились. Ему годами было плохо, и я привыкла к этому. Я не думала…

Желудок сжался, но не от стыда или жалости, а от горечи, как все запуталось.

Элламэй вздохнула, провела пальцами по темным кудрям.

— Я отправила на кухню за бульоном. Надеюсь, он это проглотит. Но он разбит, Джемма. Давно он принимал это все?

«Все время», — подумала я, но это было не так.

— Шесть лет, — сказала я.

— С коронации? — едко спросила Мона.

Я посмотрела на нее, стоящую в напряженной уверенности, и хотя я нашла ее, отчаянно нуждаясь в помощи, мне надоело, что она думает о моем муже лишь худшее.

— С тех пор, как его мать убила себя, чтобы началось правление Седьмого короля, — сухо сказала я. — До его коронации.

Неловкая пауза повисла в комнате. Мона не показала эмоций, умело скрывала их, но я уловила, как сжались ее губы. Элламэй вздохнула.

— Какая реакция на валериану? — спросила она.

— Не работает, — я прошла мимо нее к двери между комнатами. — Он принимал ее до мака, но она перестала работать.

— Погоди, Джемма, — сказала Мона. — Нам нужно поговорить…

— Мы сможем поговорить здесь! — сказала я с большей уверенностью, чем ощущала. С пылающими щеками я прошла в комнату Селено, не проверяя, идут ли они за мной. В голове гремела одна мысль:

«Все это могло быть большой ошибкой».

Глава 10

Селено поднял голову, когда я вошла, и быстро отвел взгляд, хмурясь. Кольм выглянул из-за шкафа, поймал мой взгляд и переключился на развешивание рубах в шкафу.

— Оставь это, Кольм, — сказала Мона, пройдя мимо меня к двери в коридор. — Это дело слуг, — Кольм не слушал ее, встряхнул две последние рубахи, повесил их на плечики, а она открыла дверь. — Ро, Валиен, мы поговорим здесь. Арлен, стража на месте.

— Да, — он поспешил зайти за остальными. — Я раздал задания.

— Хорошо, — она закрыла за собой дверь и повернулась к остальным. — Устраивайтесь, — сказала она.

Мы сели. Ро и Валиен заняли кресла, Элламэй прислонилась к столику рядом с ними, хмуро глядя на содержимое сумки целителя, которую она успела обыскать. Арлен развернул стул, что был у стола. Кольм прислонился к подоконнику дальше всех. Я спешно села на край кровати у ног Селено. Он не ответил, только перевел взгляд с окна на одеяло под его ладонями.

Мона не села. Она стояла у камина, словно он был кафедрой.

— Итак, — сказала она, — не думаю, что это необходимо, но официально представимся. К нам прибыли Джемма и Селено Тезозомок, королева и король Алькоро, — она кивнула на нас. — Вы встречали Элламэй Сердцевину, королеву гор Сильвервуд.

Она сказала это сухо, не озвучивая, что Селено знал Элламэй дольше, чем я, потому что она была арестована и допрошена на его корабле неделю в Сиприяне. Элламэй только закинула ногу на ногу, все еще разглядывая травы

Мона продолжала:

— И ее муж, Валиен Сердцевина, король Сильвервуда. По счастливой случайности они в озере Люмен для солнцестояния у Маяка, хотя, признаю, для традиционного праздника вам придется прибыть в следующем году.

Элламэй фыркнула, открывая пробку и нюхая флакон с травами. Валиен улыбнулся мне, серебряная вышивка его зеленой туники мерцала в свете огня.

— У нас свой фестиваль через пару недель, — сказал он. — Если получится, присоединяйся.

— Спасибо, мы так и сделаем, — вежливо сказала я, думая, что за несколько недель может произойти любая катастрофа.

Мона нахмурилась от отказа Валиена воспринимать Селено как пленника. Она указала на другое кресло.

— Думаю, Ро вы оба знаете.

— О, не надо так меня представлять, — взмолился Ро.

— Ладно, — сказала она. — Король Селено, королева Джемма, я представляю вам Теофилия Робидью, неофициального посла Ассамблеи шести, дипломата, гонца, похитителя, факира, бывшего работника завода и почтальона, теперь занимающего кровать в гостевом крыле и жалующегося из-за всего, что причиняет ему неудобства, — она подняла голову выше. — Я что-то упустила?

— Я еще хорошо стою на голове, — добавил он.

Элламэй рассмеялась, пока отмеряла щепотку трав через сито. Щеки Моны были розовыми, я помнила эту реакцию, она не давала себе улыбнуться. Жаль, что она это скрывала, но, может, Ро знал этот вид, потому что потеплел, глядя на нее.

— Я постараюсь жаловаться меньше, — скромно сказал он. — Только когда нет сил.

— Погода? — спросила Мона.

— Буду носить больше рубашек.

— Еда?

Он скривился.

— Ну…

Она закрыла глаза на миг. Послышался смех, хотя Селено нахмурился сильнее. Он трепал вышивку на краю одеяла.

— А еще, — Мона пыталась изменить разговор, — мои братья. Арлен Аластейр, связующий меня с моими генералами, — Арлен помахал, а потом спохватился и важно кивнул. Мне показалось, что он старается делать хорошую работу. Я помахала в ответ. — И Кольм, — сказала Мона. — Мой средний брат.

Я ожидала другого — титула, статуса, но ничего не было. Он поднял голову, стоя у окна. Несмотря на его размер, его плечи были опущены вперед, он словно смотрел на мир снизу, а не свысока, словно привык оставаться незаметным. Он замешкался на миг, словно подбирал верные слова.

— Я рад, что вы прибыли невредимыми, — сказал он с тем же акцентом, что и его родственники.

— Спасибо, — сказала я, ощущая взгляд Моны. — Я тоже.

— Хорошо, — сказала Мона с долей облегчения. — А теперь, что с пещерой? Как вы ворвались в мою страну через водопад?

Я вдохнула, нащупала в кармане бумаги и вытащила карту. Я не смотрела на Селено, но ощущала, как его взгляд прожигает пергамент.

— Моя мама — энтомолог в Алькоро, — сказала я. — Ее исследования привели ее в горы, и она нашла сияющих червей в пещерах под Стелларанджем. Она образовала команду с геологами, и вместе они нарисовали это, — я вручила карту Моне. Элламэй склонилась посмотреть, размешивая содержимое чашки. — Некоторое время спустя они нашли проход между Алькоро и озером Люмен.

— Что? — Мона взглянула на меня. — Сколько человек знает о нем?

— Мало, — сказала я. — Возможно, никто вне команды моей мамы.

Элламэй хмуро смотрела на карту.

— Тут нет озера Люмен.

— Это была лишь догадка, — сказала я. — Умная, но не доказанная до этих пор. Команда моей мамы начала сталкиваться с затопленными проходами и озерами, и в некоторых были ракушки. И было логично предположить, что они тянутся до западной части озера Люмен. Я только использовала их догадки и добавила свои — появление живых существ и изменение в минералах в пещерной системе.

— Ты надеялась найти путь? — вмешался Селено.

Я посмотрела на него, его глаза обрамляли тени на бледном лице. Его выражение было не таким, как в пути — не смятение, а гнев.

— Я делала лучшие решения в той ситуации, — сказала я, ощущая взгляды всех. — Мы пересекли порог той… комнаты, — я еще не могла рассказать им о петроглифах — это уведет разговор не туда. Время на обсуждение Пророчества будет, если остановим угрозу войну. — Окружение, минералы там отличались. Учитывая, что творится дома, я… должна была попробовать.

Валиен убрал костяшки от губ.

— Он не знал, что вы идете сюда?

Я пыталась оторвать взгляд от Селено, но не могла.

— Я ему не сказала, — тихо сказала я.

— Ты соврала, — заявил Селено. — Ты врала мне с момента, как пришла в мою комнату. Ты врала днями, неделями. Или дольше?

— Нет, — сказала я с пылающим лицом. — Я… старалась не врать тебе, Селено. Правда.

— Ты врала о метках. Ты врала о том, куда мы идем.

Я сглотнула.

— Да, об этом я соврала. Прости.

— Твоя мама знала? — спросил он. — Она тоже это задумывала?

— Нет, — сказала я. — Я ей не рассказала. Она бы не пустила нас, зная, что мы пойдем в неизведанные пути. Мне нужно было, чтобы она не шла с нами и не ждала нас.

Он прижался к подушке, лицо было напряжено от ярости.

— Что ж, я хотя бы не один.

— Джемма делала выбор из имеющихся вариантов, — холодно сказала Мона, ее одобрение задело мужа сильнее. Я опустила взгляд на пол, желая провалиться под него. — И это дало нам важный шанс — сесть и обсудить все лицом к лицу, обсудить настоящее и будущее наших стран, — она посмотрела на Селено. — Если, конечно, мы все готовы к этому.

Я не успела ответить, он посмотрел на нее.

— Не злите меня, королева Мона. Я устал от этого. Мы пытались мирно. Не из-за меня все провалилось.

— Из-за вас это было необходимо, — сухо сказала она. — Если я правильно вспоминаю, мирное на этом закончилось.

— Не я взорвал корабль! — гневно сказал он.

— Я о том, как вы убили обычного жителя, — парировала она.

— Хватит, — я вскинула руку. — Прошу. Есть много ошибок, и почти все сделало Алькоро. Я это знаю. Но вовлечена не только наша страна, и если нужно что-то сделать, мы не можем и дальше спорить о виноватых, — я посмотрела на Селено, его глаза блестели от злости. — Нужно принять, что мы устроили катастрофу в озере Люмен и Сиприяне, — я повернулась к Моне. — А ты должна понять, что в этом виноват не только Селено или я. Я не отказываюсь от долга за это, но то движение началось задолго до того, как Селено стал королем, — я указала на них. — Нам не остается времени на решения. Наш народ не будет сидеть в Алькоро, они будут искать нас, продолжать кампанию в Сиприяне. Мы можем хотя бы ради стран, ради нашего народа, оставаться разумными?

Мона резко вдохнула, не успела ответить, Селено вдруг пронзил тишину.

— Я хотел бы поговорить с моей женой, — сказал он. — Наедине.

Мона оглянулась.

— Мы только начали…

— Наедине, — повторил он.

Элламэй выпрямила ноги с взмахом бахромы, спрыгнула с края стола.

— Вам обоим лучше отдохнуть и поесть горячего, а потом мы продолжим, — она поставила у плеча Селено чашку, над которой работала. — Выпей это.

— Что это? — едко спросил он.

— Валериана и посконник, — сказала она. — Немного березовой коры и сассафраса.

— Валериана не работает, — сказал он. — Я говорил, что принимаю мак.

— А я говорила, что это кошмарно. Это одна из причин твоего ужасного состояния, если ты не понял. Так что выпей. Я узнаю, как там бульон, — она хлопнула Мону по спине, и та дернулась с возмущением. — Хватит хмуриться, идем. Мы не позавтракаем в солнцестояние, или я упускаю какую-то традицию Люмена?

Валиен кашлем скрыл улыбку, встал на ноги и прошел за женой из комнаты. Мона выпрямилась с недовольным видом, пока остальные поднимались. Она хотела окликнуть Элламэй, но Ро нежно взял ее за руку и прижал ее пальцы к губам. Она бросила на него стальной взгляд. Я заметила, что он слабо улыбнулся.

Она выдохнула.

— Я брошу тебя в озеро с остальными, — сказала она.

— Это будет жестокое ныряние за жемчугом, — ответил он, еще раз поцеловал ее пальцы и отпустил ее руку, а потом пошел за ней к двери. Он ткнул меня локтем, проходя мимо.

Остался только Кольм. Он выпрямил руки и встал с подоконника.

— Я читал вашу диссертацию, — сказал он.

Селено посмотрел на него, хмурясь.

— Тот телескоп, что вы придумали, — сказал Кольм. — Он правильно передает и цвет или только расположение тел?

Селено смотрел на него минуту. Что-то дрогнуло во мне — я помнила тот телескоп. Он месяцами делал его с инженерами. В ночь прорыва он не сомкнул глаз, он смотрел на все звезды на небе, поражаясь их новому виду через сильные линзы. Он сделал перерыв только на рассвете, и я чуть не падала ото сна. Я проснулась, а он был на коленях передо мной, просил выйти за него.

— И то, и другое, — сказал Селено. — Он был бесцветным.

— Я так и думал, — сказал Кольм и кивнул мне. — Так выглядело на иллюстрациях.

На моих иллюстрациях.

Мы смотрели на него, а он миновал кровать и пошел к двери. Он коснулся ручки.

— Погоди, — сказала я. — Кольм, нам стоит поговорить.

Он кивнул.

— Да. Но сначала поговорите наедине.

Он вышел в коридор и закрыл за собой дверь.

Повисла тишина на миг, и теплое воспоминание о ночи во дворе Селено медленно сменилось холодным узлом страха в желудке. С трудом я отвернулась от двери к нему.

Он все еще смотрел вслед Кольму.

— Это брат Моны? — спросил он.

— Да, — сказала я. — Один из двух.

— Он… — Селено покачал головой. — Отличается от нее.

— Да, — сказала я. — Почему ты прогнал их, Селено?

Он встряхнулся, словно вспомнил, что сделал. Он повернулся ко мне, сжав кулаки на одеяле.

— Ты еще и спрашиваешь? Джемма, что мы делаем в озере Люмен? Зачем ты привела нас сюда?

— Нам нужно время, Селено, — сказала я. — Чтобы подумать о Пророчестве. И место, чтобы принять решения без Прелата или совета, без мятежников, что тянут во все стороны. Мы не получили бы это в Алькоро. Даже если мы свергнем Шаулу, уйдут недели, а то и месяцы, пока наши солдаты уйдут из Сиприяна к Пароа. А с новым союзом, даже если мы поторопим их, соседи могут выступить против нас раньше. Нам нужно остановить обе стороны, но мы не смогли бы сделать это в Каллаисе или даже в Сиприяне.

Он прижал ладонь к глазам.

— И ты выбрала озеро Люмен? Место, что мы захватили, а потом проиграли отряду ныряльщиков с инструментами? место, где королева Мона Аластейр, — он махнул на дверь, — хотела бы повесить мою голову на пике самой высокой башни? Это не дружеская территория!

— Мона предлагала мне убежище, пока мы были в Сиприяне, — я старалась говорить ровно. — Я не могла принять это без тебя. Но я не знала, как привести нас сюда, пока мама не сказала, что пещеры ведут к озеру. Я мечтала попасть сюда, пока была в Пристанище. А потом… появился шанс осуществить мечту.

Он качал головой, уткнувшись лбом в ладонь.

— Да, мечта, пропитанная ложью. Ты врала, врала и врала мне все время, пока я рисковал всем, пытаясь понять, как тебя не повесить.

Я вспыхнула от обиды и гнева.

— Я тоже рисковала, Селено. Прости, что я думала, что ты подписал приговор о смерти, но я слышала это от Шаулы, у меня не было повода сомневаться. Ты злился на меня, и это было логично. И я попыталась действовать в интересах Алькоро, зная, что ты хочешь моей смерти.

Он долго молчал, прижимаясь лбом к ладони, а потом сказал, не подняв голову:

— Мулы.

— Мулы?

— Те, на которых мы ехали в гору. Они умрут от голода там. Ты подумала?

— Да, — сказала я. — Я их не привязывала. Надеюсь, они спустятся с горы.

Он выдохнул и протянул руку.

— Дай посмотреть карту.

Подавляя вину, которую я ощущала еще с комнаты с петроглифами, я отдала ему карту матери. Он развернул ее перед собой, тут же посмотрел на комнату с петроглифами.

— Ты нарисовала дополнительный проход, — сказал он, глядя на мою угольную линию там, где раньше путей не было.

— Если ты попросишь карту.

— Не знаю, почему я не попросил. Не стоило тебе доверять. Но я об этом не подумал, — он обвел мое предательство пальцем. — Ты поставила метки на стены.

Я сжала пальцами колени.

— Да.

Он покачал головой.

— Джемма, мы могли умереть там. А если бы выхода не было?

— Я знала, что он будет, — сказала я. — Арахнокампы вернулись.

— Букашки могли проползти всюду! — сказал он. — Им и трещины хватило бы!

— Им нужна особая высота, — возразила я. — И вода, что не стерильна. Так что было ясно…

— Нет, Джемма, не ясно. Биологическими теориями это не объяснить, — он отбросил карту и нахмурился. — Ты хотела от меня того же, что и все — мой титул. Ты хотела мою подпись на документах королевы Моны.

— Это не так.

— Объясни, как? — сказал он. — Скажи, чем это отличается от тех, кто хочет, чтобы король одобрил поддельное Пророчество, или от советника, что ищет одобрение короля на выгодное ему дело? Чем это отличается?

Я возмущенно вдохнула.

— Я думала, мы работаем ради одной цели. Мир для Алькоро. Для нас. Тебя… и меня.

— Но ты была скрытной, Джемма! — он вскинул раздраженно руки, пронзая пальцами воздух. — Ты говоришь абстрактно. Если бы это была твоя научная статья, я бы решил, что это первая попытка юного ученика. Мир, дипломатия, союз — дай мне что-то конкретное! — он потер лицо руками. — Шаула говорила, что тебе нельзя доверять. Стоило послушать.

— Как ты можешь так говорить? — я зло выпрямилась. — Думаю, мы нашли достаточно доказательств, что Шауле нельзя доверять?

— Но ты не знала этого тогда! — он вскинул голову. — Ты не знала, что она подделала мою подпись. Ты не знала, что она выдвинула приказ о твоей казни! Ты не знала этого, когда начала! Ты все еще врешь мне, Джемма! Что я упускаю?

Я вдохнула, в дверь постучали. Селено опустил голову на подушку, лицо было искажено.

— Войдите!

Элламэй толкнула дверь бедром, в руках был поднос с едой. Она пересекла комнату и опустила поднос на столик у кровати, а потом нахмурилась, увидев у его локтя полную остывающую чашку.

— Я сказала это выпить.

— Я не знаю, что в нем, — сказал Селено, не открывая глаза.

— Я сказала же! — она схватила сумку целителя и с силой опустила бутылочку черной жидкости, он открыл глаза. — Валериана — чтобы спать, — она достала пакетик с сухими измельченными листьями. — Посконник — для желудка, — а потом склянка измельченной коры. — Береза — для головы. А сассафрас, — бутылочка сухих почек, — чтобы все это было хорошим на вкус. Все с ярлычками. То, что ты пытался отравить меня, не значит, что и мы так делаем. Выпей. А потом это, — она поставила миску темного ароматного бульона рядом с чашкой. — Знаю, мы должны ненавидеть друг друга, но я не могу позволить кому-то умереть, если могу этому помешать. Выпей. И отдыхай. И если мы все еще будем ненавидеть друг друга, мы найдем цивилизованный способ убить друг друга, — она покачал головой. — Идем, Джемма. Тебя ждет другой яд, — она вырвалась в дверь в другую комнату с подносом с едой.

Я замерла у кровати Селено. Он хмуро смотрел на столик.

— Прошу, — тихо сказала я. — Выпей это.

Он не ответил, и я ушла в свою комнату.

Элламэй разгружала поднос на столик у моей кровати — миска супа, половина буханки хлеба и вареное яйцо. Желудок заурчал. Я не успела подойти к столику, она повернулась ко мне.

— Джемма, послушай. Мне нужно кое-что тебе сказать.

Я замерла.

— Что?

— Твои петроглифы — пророчество, или что там. Кольм думает, что в озере Люмен есть еще.

— Здесь? В озере?

— Не в нем самом. На Частоколе, на половине пути. Они в пещере Письмен на небольшом выступе. Мы посылали тебе письмо об этом, но письмо не ушло бы дальше Сиприяна, и он решил послать его через горы и Пароа. Но, похоже, оно не дошло.

— Нет, — неизвестно, где было письмо. Мое сердце колотилось. — Долго к ним идти?

— Если на лошади до тропы наверх — три часа в одну сторону.

— Ты уверена, — выдохнула я. — Уверена, что они такие? Ты их сравнила с копией из Каллаиса? Сделала слепки?

Ее темно-карие глаза оглядели комнату.

— Я даже не знала бы. Их заметил Кольм. Мы провели ночь в той пещере в мае, когда пересекали горы. Когда Мона вернула озеро, он нашел записи твоего народа о пророчестве и узнал символы. Думаю, он ведет себя сейчас странно, потому что не хочет, чтобы Мона узнала.

— Это умно, — сказала я.

Она покачал головой.

— Не уверена. Если это другое пророчество, оно изменит все, во что верит твой народ. Она не будет рада тому, что это утаили. Не знаю, чего боится Кольм.

Я догадывалась.

— Можешь отвести меня к ним? — спросила я. — Как можно скорее?

— Будет сложно придумать отговорку, в которую Мона поверит, и будет дольше изо льда в Частоколе, — она выдохнула. — Но чем скорее ты их увидишь, тем лучше. Кольму стоит пойти.

— А Селено?

— Не думаю, что он сможет.

— Он прошел так далеко, — сказала я. — И я уже слишком многое скрыла от него. Он должен пойти.

Она выдохнула.

— Если выпьет то, что я дала, он сможет пойти. Но дай ему хоть пару дней на отдых.

Пара дней казалась вечностью, но я сомневалась, что ее можно переубедить.

— Я постараюсь уговорить его, — хотя он предпочел бы выпить яд, чем послушать Элламэй или меня.

Кстати…

— Элламэй, — сказала я. — У тебя есть опыт с циановой кислотой?

Ее пальцы замерли на последней чашке на подносе.

— Ох…

— Я не оскорбляю, — быстро сказала я. — Я просто не знала… если ты знаешь травы, не сталкивалась ли ты с тем, кто ее принял случайно.

— Вряд ли можно случайно, — она опустила чашку. — Это не обычное вещество. Я даже не знаю, откуда оно, и как его выделить. Вроде, есть в некоторых семенах?

— Возможно, но я думаю о той, что выпускают многоножки.

— Многоножки?

— Маленькие членистоногие, некоторые из них светятся…

— Я знаю, что это такое, — возмутилась она. — Они есть на склонах, даже сияющие. Думаю, они стали бы священными у нас, как светлячки, если бы не жгли кожу. Значит, они выделяют циановую кислоту?

— Да. Ты сталкивалась с этим?

— Скаут как-то получила такое в глаз, пару дней ее кружило, — она покрутила пальцем. — Голова кружилась, все расплывалось. Ее даже тошнило.

— Что будет, если человек ее примет? — спросила я, стараясь не звучать безумно.

— Не знаю. Сильная доза может убить. Но в маленьких дозах… — она пожала плечами. — Можно лишь догадываться.

— Ладно. Спасибо, — я посмотрела на чашку, что она поставила на столик. — Что ты добавила мне?

— Только ромашку, — сказала она, сунув поднос под руку. — Если не пиво, то только ромашка может помочь после долгого похода по лесу.

Я хотела обнять ее. Напряжение отступало, глаза покалывало.

— Спасибо.

— Не за что.

— Нет, спасибо. Я знаю, что для вас значит наше пребывание здесь. Вы не должны помогать нам…

— Не нужно плакать, — сказала она с тревогой.

— Прости, — я вытерла глаза. — Не сдержалась. Но все равно спасибо.

Она пошла к двери в коридор.

— Муж зовет это моим чувством долга, но Мона назвала бы упрямством, хотя я думаю, что это одно и то же. Поешь и отдыхай. Вам нужны силы, если все наши переговоры будут такими, как пару минут назад.

Она закрыла дверь. Я потерла лицо, переполненная, уставшая, голодная. Я придвинула стул к столику и съела все. Суп был соленым, но полным моркови, картофеля и мангольда, остатки я собрала хлебом. Я могла бы съесть шесть вареных яиц, но смаковала одно, а потом растягивала чашку ромашкового чая. Он был горячим и ароматным, и я склонилась над ним, как бедняк над золотом. Мои веки опускались, может, Элламэй добавила и мне валериану. Хотя это скорее была усталость от долгого пути, боли сердца и неуверенности. Сколько миль мы прошли? Правильно ли я поступила?

Простит ли меня Селено?

Когда я допила, меня стала манить кровать. Но я заставила себя встать и подойти к смежной двери. Я тихо и медленно повернула ручку и приоткрыла дверь.

Селено лежал на боку, накрыв рукой голову. Он не шевелился, даже когда скрипнули петли, и я открыла дверь шире. Я прошла по ковру и посмотрела на столик. Бульон и настой были выпиты. Пот блестел на его лбу, но его дыхание было глубоким и медленным от настоящего сна. Я протянула руку к его волосам, а потом остановилась. Я не хотела будить его. Я убрала руку, прижала ее к груди, поспешила к двери и закрыла ее тихо за собой.

Не переодеваясь, не сняв чулки, я забралась в кровать под одеяла и почти сразу уснула.

Глава 11

Когда я проснулась, в комнате было темно. Огонь весело горел в камине, на столе стоял накрытый поднос. Я проспала весь день до ночи? Я выбралась из кровати, тело стонало. Я прошла к окну.

Вид озера и снежных островов под мрачным небом. Несколько человек ходило неподалеку, укутанные в плащи и шапки с мехом так сильно, что напоминали зверей, проснувшихся от спячки. Горизонт на западе был бледно-серым. Не ночь, но вечер сгущался. Я проспала почти весь день. Переговоры не удалось начать сразу.

Взгляд упал на поднос на столике у кровати. Желудок заурчал, но я не сразу пошла туда, а повернула к двери Селено. Утренний разговор звенел в голове, я робко повернула ручку. Что я скажу, если он не спит? Что он скажет? Стоит ли говорить ему о петроглифах в Частоколе?

Я должна была, да?

Я проникла в его комнату и тут же поняла, что он еще спит, уткнувшись лицом в подушку. Я замерла в паре футов от него, даже радуясь, что разговора пока не будет. Я слушала его дыхание миг, оно было ровным, чуть хриплым, а потом повернулась к двери. Я ушла за дверь, закрыла ее за собой и вернулась к подносу на столике у кровати.

Под салфеткой оказался хлеб, соленая рыба с луком и кусочек тыквы в меду для сладости. Я все съела, а потом прошла к рукомойнику. Вода была холодной, но я умылась и распустила косу. Волосы упали на плечи волнами. Я переоделась в чистую юбку, поправила звездный обруч и пошла к двери.

Я ожидала, что придется бродить по коридорам в поисках слуги, что отведет меня к Моне, но у двери я услышала знакомые голоса. Одна из дверей в другую комнату была приоткрыта, оттуда лился теплый свет. Не думая, я пошла туда.

Я поняла ошибку, как только мои костяшки ударили по дереву. Я в спешке попыталась отойти, но стук уже прозвучал, дверь приоткрылась. Это была комната Ро, и Мона была с ним. В тот миг я увидела их, какими они старались себя не показывать — ее голова утомленно лежала на его плече, он прижимался к ней щекой, хмурясь. Их пальцы были переплетены, его свободная рука лежала на коротких волосах на ее шее. Как только они услышали мой стук, они выпрямились — она тут же приняла позу с прямой спиной, а он прислонился к подлокотнику кресла, изображая беспечность.

Черт, могу я хоть что-то не испортить?

— Джемма, — сказала Мона. — Заходи, я рада, что ты проснулась.

— Простите, — прошептала я, открывая дверь шире. — Я не хотела…

— Мы обвиняли Мэй в том, что она вас опоила, — сказал Ро, тепло улыбаясь, хотя до этого тревожился. — И она была не рада.

— Нет, — сказала я. — Вряд ли она это сделала. Мы просто устали.

— Садись, — Мона указала на кресло. — Тут есть чай. Будешь?

Я опустилась в кресло, заметила поднос на двоих.

— О… не хочу…

— Я пас, — сказал Ро. — Джемма, ты не представляешь, как я рад тебя видеть. Они не пьют кофе. Никакого кофе, Джемма!

— А я была бы рада, если бы политический союзник здраво относился к предпочтениям моей страны, — сказала Мона, наливая в кружку темно-коричневый чай. — Зато теперь я узнала, как неприятно наше гостеприимство. Мед или сливки?

— Все, пожалуйста, — сказала я.

— Я могу предложить политические санкции, — сказал Ро. — Или можно заняться торговлей.

— Я все еще могу бросить тебя в озеро, — Мона помешивала мою чашку.

— Озеро моих слез без капли кофе, — согласился он.

Ее губы сжались, на лице смешались веселье и возмущение. Она отдала мне чашку.

— Спасибо, — сказала я, обхватив тепло руками. — Где остальные?

— Мэй бушевала в крыле целителей, — сказала Мона, наливая себе чашку. — Думаю, она ожидала найти только пиявок и виски, так что удивляется, что у нас все в порядке. Правда, — пробормотала она.

— Она попадет в озеро раньше меня, — сказал Ро.

— Возможно, — Мона помешала свой чай. — Она ушла с Валиеном недавно, и я их не видела. Арлен проверяет новую поставку луков из Сильвервуда.

Она сделала глоток чая и вытерла губы.

— А Кольм? — спросила я.

— О, — она словно только о нем вспомнила. — Кто знает. Наверное, в библиотеке. Или закрепляет канаты на кораблях, забивает гвозди. Я никогда не понимаю, когда он в настроении читать о философии, а когда хочет тяжелой работы, — она с интересом разглядывала свой чай. — Раньше я понимала.

— Вы были близки? — спросила я.

— Мы были всем, что было друг у друга, — сказала она чаю. — Арлен младший, так что всегда был ребенком, а нас с Кольмом разделяет год. Мы были еще ближе до того…

— Как мой народ захватил Люмен, — было неудобно говорить так, но я должна была привыкать.

Она вдохнула и помешала чай.

— Даже во время нашего изгнания он был рядом, помогал планировать, зарабатывал нам деньги, отвлекался от озера. А теперь он ускользает от меня. Я не знаю больше, о чем он думает. Я не знаю, почему он совершает поступки. Порой мне кажется, что в изгнании ему было лучше, когда он сидел у каминов в тавернах и слушал сплетни торговцев и истории путников.

Ро вытянул руку на спинке кресла и задел ее шею.

— Уверен, он все еще пытается помочь.

— Он перечит всем моим словам, — сказала она, поднимая взгляд от чая. — Он все отвергает. Я не привыкла к такому от него. От Арлена, да, и от моего совета, но не от него. Мы были вместе, а теперь плывем в разные стороны.

— Может, ты все еще остаешься на месте, — предположила я.

Она тряхнула головой и вернулась к чаю.

— Я не хочу говорить о Кольме. Я не знаю, где он и что делает. Но пока ты здесь, а Селено еще спит… — она опустила чашку на блюдце. — Джемма, мы с Ро говорили. О том, что будет потом, если мы остановим войну.

Я опустила чашку, готовясь.

— Да?

— Вы правда хотите освободить Сиприян? — спросил Ро. — Убрать всех алькоранцев, вернуть власть Ассамблее шести и вернуть нам торговлю и торговые пути?

У меня кружилась голова. Я не могла представить Алькоро без Сиприяна.

— Да, — сказала я.

Он выдохнул, сдув щеки.

— Тогда ты знаешь, что Селено могут обвинить как военного преступника?

Моя кровь похолодела.

— Преступника? Но это… это…

«Преступления войны», — я замолчала от вида их лиц, что сразу стали настороженными. Я опустила взгляд на чашку, мысли кипели.

Ро был добрым и сказал то, что я не смогла:

— Захват одних стран другими уже происходил, — согласился он. — Но нельзя отрицать, что Алькоро зашли на шаг дальше, Джемма.

— Казнь людей в военном стиле, разделение семей, подавление, — сухо сказала Мона. — Это не относится к войне.

Комната сужалась, давила на грудь и живот, на мою голову.

— Какой приговор?

— Жизнь в тюрьме, — сказал Ро. — Наверное. Сиприян никогда не казнил. Худшие преступники были заперты всю жизнь в тюрьме, порой в одиночной камере.

— Это важно подготовить, — добавила Мона. — Красиво не будет, Джемма.

Я этого и не ждала, но не учла такого. Я представила Селено в тюрьме, влажной из-за болот, без неба над головой. Стареющего в четырех стенах.

Я судорожно вдохнула.

— Знаю, я не имею права спорить, но, если заточить Селено, последствия могут быть хуже, чем вы думаете. Это не отменит его титул для Алькоро, и им придется идти воевать.

— Против объединенного Востока, — напомнила Мона.

— Я не говорю, что это хорошая идея, — сказала я. — Это будет падением Алькоро, я понимаю. Но у них не будет выбора. Пророчество так не будет исполнено, по крайней мере, то Пророчество, в которое верит большинство, и если убрать Седьмого короля… многие будут говорить, что вы топчете божество.

Мона стиснула зубы, она не верила в Свет, она не верила в Пророчество, так что я представляла ее гнев в такой ситуации. Может, чтобы подавить бессмысленный спор, Ро указал на меня.

— Полагаю, не стоит надеяться, что у тебя тут есть влияние?

— Я осуждена, — сказала я. — В Алькоро я теперь никто. Они издали указ о моей казни.

Ро скривил губы.

— Селено такое одобрит?

— Поди уже одобрил, — сухо сказала Мона.

Я нахмурилась, она продолжала не так понимать Селено.

— Нет, Мона.

На ее лице мелькнуло удивление.

— Тогда ты можешь вернуть трон? Если убрать указ, тебе можно вернуть статус, и у нас будет шанс решить все мирно.

— Это… сложно, — сказала я. — Указ подписан именем Селено, но… не им.

— Не им?

— Подпись подделали, — сказала я с горячим лицом. Могла моя страна звучать еще ужаснее? — Мы узнали это недавно.

— Кто подделал? — спросил Ро. — Кто мог совершить такое и не быть наказанным?

— Один из советников, — я старалась не вызывать больше ярости к религии. — Один из близкого круга… Знаю, звучит глупо, но ей было не сложно сделать это. И я подозреваю, что она уже так делала…

Мона кивнула, словно задумавшись.

— Религиозный советник. Прелат.

Мои губы двигались, а слова не звучали.

— Почему… почему ты…

— Ее присутствие в Сиприяне было странным, — сказала Мона. — Я не понимала, зачем она в политической беседе, но когда она начала подталкивать Селено к торговым соглашениям, я поняла, что ее роль больше, чем я думала. Видимо, она была за многими действиями Алькоро с тех пор, как заняла место, да?

— Ты видела ее всего пять минут, — сказала я, упрямо не желая признавать ее правду. — И ты с ней едва ли говорила.

— Возможно… но я видела, как она обращалась с тобой, Селено и мной, — ровно сказала она. — Я могу узнать бессердечного политика, — она взмахнула рукой. — Но это не единственное доказательство. Во всех документах, что остались у нас от оккупации, и договорах до этого ее имя появляется рядом с Селено. Все приказы армии, пока вы занимали озеро, все письмо между монархией и капитаном — его и ее. Думаю, документы в Сиприяне такие же. Она легко могла начать подделывать их полностью.

Она так много поняла о Шауле по паре минут разговора и нескольким документам… как она могла сразу увидеть правду, к которой я была слепа?

Может, она поняла мои мысли.

— Порой сложнее заметить предательство рядом с собой, — мудро сказала она. — Мы думаем, что можем им доверять.

— Ну… — я пыталась вспомнить, как мы перешли к этой теме. — Приказ о моей казни — ее рук дело, и всем будет казаться, что его подписал король. Я не могу вернуться в Алькоро, пока она у власти, особенно, если буду без Селено.

— Мы уберем ее, — сказала Мона так легко, словно меняла дату путешествия по озеру. — Она совершила измену. Ее имя на тех же документах, в которых мы обвиняем Селено. Мы можем убрать ее от власти с Селено, открыть тебе дверь к королеве.

Я три вдоха не могла говорить. Я смотрела на Мону и Ро.

— Нет… нет, — сдавленно сказала я. — Это не сработает.

— Почему? — спросила Мона.

— Они… все еще будут воевать, — сказала я. — Седьмой король…

— Джемма, — Мона опустила чашку на блюдце. — Ты являешься — или будешь — королевой страны. Не подданной Седьмого короля, не пешкой Прелата, а править сама. Ты сможешь подавить войну. Ты сможешь изменить направление страны. Ты сможешь отстроить Алькоро.

— Нет, если Алькоро не признает меня у власти, — сказала я. Почему она не понимает? — Они не признают меня без Селено.

— Кто выступит против тебя? — спросила она. — Армия? У нас объединенные силы пяти стран против одной. Жители? Мы управляем всеми торговыми путями в и из Алькоро. Твой совет? Прелат? Когда страна может потерять всю торговлю, все связи с Востоком, если не примет тебя правителем… Джемма, ты не видишь? Мы заставим их признать твою власть.

— Это не сделает меня королевой, — сказала я, не сдержавшись. — Это делает меня твоей марионеткой.

— Союзником, — ровно сказала Мона. — Может, совпало, не отрицаю. Жаль сообщать, но на тебя будут давить ради решения, что позволит Алькоро полную власть, но такая свобода будет дорого стоить остальному Востоку.

Я лепетала, пытаясь собрать внятную мысль:

— Ты не понимаешь… не понимаешь, что замена Седьмого короля будет значить для моего народа. Я пришла сюда не для того, что ты могла…

— Джемма, — сказала она. — Ты попросила о помощи. Я пытаюсь помочь, как знаю. Я не понимаю религиозных нюансов твоей страны, но я понимаю власть. Я все детство училась удерживать и представлять власть. Я отбивалась от сил в и вне моей страны, что забрали бы ее у меня — и от тех, что забрали ее у меня. Страна сильна, когда сильно правительство. Ты хочешь понять, как я забрала озеро без армии? Потому что народ шел за мной. Мы можем сделать такое и для тебя.

— Ты считаешь, что я та, за кем им стоит идти, — сказала я, поражаясь, как она может говорить это. — Что за нами правильно идти.

— Никто не подходит для правления, — холодно сказала она. — Я не исключение. Вопрос, от чьих действий больше вреда. Твой муж и Прелат у власти делают из вас врагов для всего мира. Разве это хорошо для твоего народа? Если убрать их с трона без наследника, будет вакуум, что вызовет гражданскую войну. Это хорошо для твоего народа?

— Хорошо — это монархия, в которую они верят, — сказала я.

Ро кашлянул.

— Позволите… я понимаю, что я не король, но я знаю о людях, особенно под плохим правлением. Джемма, кто сказал, что они не поверят в тебя? Ты была рядом с Селено почти все его правление. Люди привыкли видеть тебя у власти, даже если в тени Пророчества. Даже Ассамблея, думаю, быстрее признает тебя, чем незнакомца на троне — известное против неизвестного.

— Они не предпочтут убрать монархию? — спросила я, немного злясь на то, как спокойно он звучал. — Установить выборы, как у вас?

— Все это не лучшие варианты, — отметил он. — Но даже соревнования кампаний намного мягче, чем заставлять страну понять власть монарха. Но я пытаюсь быть реалистом — Сиприян не менял монархию на Ассамблею. Мы всегда такими были. Не ясно, что будет, если сделать в Алькоро выборы, — он пожал плечами. — Если монархия в Алькоро никуда не приведет, если Пророчество станет таким, как люди не ожидали, то твой народ будет рад видеть знакомое лицо у власти.

Я не упустила теплый взгляд Моны в его сторону, она плохо знала любовь, так что скрыть это не смогла. Она повернулась ко мне, желая, чтобы я вздохнула, всхлипнула и признала их правоту — это был единственный путь вперед.

Я всхлипнула, но не вздохнула. Я вытащила платок, что Ро дал мне раньше, и прижала к глазам. Я надеялась не на это. Я много раз представляла, как активно возрождаю Алькоро, я часто сидела над пергаментом, изливала мечты об университете, о здоровом Селено рядом со мной, о счастливом народе. Чужая сила не спасет страну, я не смогу забрать Селено, и страна развалится.

Нашу монархию перестанут толкать Прелаты, зато соседи будут жалеть Алькоро и давить на нас. Я не смогу ничего делать без одобрения озера Люмен, Сильвервуда, Сиприяна, Виндера и Пароа. Они позволят университет или это будет слишком нагло? Как и во всем, я надеялась на силу титула Селено, чтобы осуществить это. Но сама и в стране, которую сдерживают соседи…

Вдруг я перестала хотеть быть с ними в комнате. Я опустила платок Ро и остывший чай на стол.

— Я вернусь в постель, — сказала я.

Разочарование мелькнуло на лице Моны, она сжала губы. Ро, как всегда, был понятнее, его лицо было исполнено симпатии, было искренним. Я не знала, достигну ли того момента в жизни, когда меня не будут жалеть люди.

— Мне жаль, Джемма, — сказал он.

— И мне, — я встала. Они тоже встали. Я отвлеклась, складывая платок Ро. — Я постираю его и верну, — сказала я.

— Оставь, — мягко сказал он. — Мона вышивает их как валюту. Скоро придется использовать их как салфетки.

Его юмор только усилил мою тревогу. Ранние рыба и лук бурлили, и я спрятала платок в карман.

— Тебе принесут завтрак утром, — сказала Мона. — Но проси, если что-то нужно.

Я поблагодарила и пошла к двери, хлопнула ею. Я прижалась к ней на миг, охваченная тем, как скопились мои решения. Я все испортила. Как я могла все исправить?

Пророчество. Оно все еще было ответом.

А теперь я привела нас сюда, думая, что тут будет убежище, место, чтобы подумать без Прелата, совета или толпы мятежников. Мне нужно было поговорить с Кольмом.

Потому что я начинала понимать, что устроила.

Я надеялась, что Селено здесь приведет к концу войны.

Теперь я понимала, что это могло покончить с Алькоро.

* * *

Следующим утром, после завтрака, я прошла в комнату Селено — он снова спал, но недоеденная еда на подносе на столике показала, что он хотя бы немного поел вечером. Я вернулась к себе, надела новую блузку и юбку, взяла шерстяную шаль, чтобы обороняться от холода в замке, и пошла на поиски библиотеки.

Я остановила слугу для подсказки, и хотя его ответ был напряженным, он звучал понятно — Черный панцирь не казался большим местом. Но я вскоре поняла, что размер компенсировался поворотами. Я заворачивала за неожиданные углы и попадала на узкие лестницы, скользила пальцами по перламутровой плитке и гобеленам с водными существами, их глаза-жемчужины блестели в тусклом свете. Я восхищалась искусством, забывала, сколько поворотов сделала, вскоре заблудилась. Я надеялась, что шла в главное крыло замка, где смогу найти направление. Я попала в короткий зал портретов с видом на озеро. Я не была близко к нужному месту.

Я замерла, пытаясь решить, идти дальше или вернуться, смотрела на ближайший портрет. Я сосредоточилась и поняла, что это королевский портрет давних правителей. Я смотрела на стиль рисования с узкими глазами и маленькими ртами, с ручками, сжимающими камыши. Несмотря на старую технику, я узнала темно-золотые волосы, что были у Аластейров и сейчас. Я посмотрела на другую картину. Стиль был схожим, но у короля теперь были веснушки и большие круглые глаза. Я посмотрела на третий портрет, где заметила, откуда пошел подбородок Моны. Фигура вышла из-за угла, уткнувшаяся в документ. Мы подняли головы и вздрогнули. Это был Валиен. Я не услышала его тихие шаги.

— Королева Джемма, — поприветствовал он. — Как вы?

— Заблудилась, — честно сказала я.

— Ах, — он понимающе кивнул. — Я тоже. Я снова пошел в оружейную длинным путем.

Я улыбнулась. Он мог шутить, чтобы мне стало легче, но я была благодарна.

— Я искала библиотеку.

— Уже недалеко, думаю, — сказал он. — Как и лестница, которую я ищу. Поищем вместе?

— С радостью, — я пошла за ним. Мы миновали другой портрет, я посмотрела туда на шестерых членов семьи с веснушками.

— У нас есть такой же зал, — сказал Валиен. — Хотя я стараюсь там не ходить, это напоминает мне, что я должен зачесывать волосы, — он прижал серебряной короной черные пряди. — Общая черта моей семьи — пышные волосы, — он указал на ближайшую картину, где стиль стал проще и ярче. — А еще у нас тоже есть кольцо, что на всех портретах.

Я заметила кольцо с печатью из перламутра с вырезанными камышами на картинах, как и кулон Моны. Я заметила и его кольцо на пальце — зеленый камень в серебре.

— У нас шестиконечная звезда, — я кивнула на его ладонь. — А у вас?

Он протянул руку, вырезанный символ мерцал.

— Светлячок. Одно из маленьких — как там? — созданий света?

— Да, это… о! — я неуместно воскликнула и прижала пальцы к губам. — Прости… но твоя рука в порядке?

— Что? О, — он повернул ладонь, показывая старый шрам, что паутиной шел между его пальцев. — Ничего. Детская рана. Уже почти не беспокоит, хотя Элламэй любит напоминать, что из-за этого я криво стреляю.

Я нервно рассмеялась, смутившись, что заставила его показать. Я дернула за край левого рукава.

Если его и беспокоило, он не показал. Он опустил руку, мы подошли к последнему портрету, и он сказал:

— Ах, малыши Аластейры. Мона уже готова принять трон. Даже в шесть. Да?

Я замерла и посмотрела на последний портрет. Стиль был уже реалистичнее, а не стилизованным, как до этого. Арлен был на руках королевы, король был сгорбленным и бледным. Но Мона и Кольм стояли впереди, держали в кулаках камыши и держались за руки. Камыши были и на юбке Моны, как и на кольцах с печатками на пальцах у нее и Кольма, слишком большие для их ладошек. Я смотрела на их серьезные лица, даже в детстве Мона держала голову высоко, а Кольм хмурился.

— Она выглядит готовой править страной, — согласилась я.

— Думаю, мой портрет в этом возрасте выглядел так, словно я хотел убежать, — сказал он, открывая дверь в коридор и придерживая для меня. Я прошла мимо него и оказалась на площадке лестницы. Небо над озером было угольным, вода пенилась от ветра над ним. Шел снег.

Валиен указал на коридор, ведущий от площадки.

— Думаю, библиотека там. А оружейная, наверное, там.

— Спасибо, — сказала я. — Я ценю помощь.

— Если к обеду тебя никто не увидит, я попрошу их отправить поисковый отряд, — сказал он, спустившись на пару ступеней. Он посмотрел на меня, серый свет из окна блестел на короне под его волосами. — И… Джемма, если что-то нужно, дай нам знать.

Я не могла решить, как сказать ему, что разговор о кольцах и портретах оказался тем, в чем я отчаянно нуждалась.

— Спасибо, — сказала я, он спускался по ступенькам почти бесшумно из-за мягкой подошвы.

Я повернулась к коридору и почти сразу попала к двойным дверям, за ними оказалась стена полок с книгами. Я выдохнула с облегчением и пересекла порог. Библиотека была маленькой и темной… и пустой. Там было четыре длинных стола, что были отполированы и не использовались, кроме одного в конце, где царил порядок — стопки книг по названиям, пергамент рядами, запасные перья и промокашки. Я посмотрела на аккуратный почерк на верхней страницы. Почерк Селено был неразборчивым, а когда он был взволнован, то почерк становился еще и наклонным, но годы обучения сделали его официальным, хоть и неровным. Почерк Кольма был размеренным, завитки букв тянулись под остальными буквами в словах.

Он, похоже, разбирал сведения о давней королеве Люмена, героине историй, объединившей два воюющих острова, которой подарили корону, что должна была затмить звезды. Я поражалась его организации, он собирал данные из разных источников — исторического текста, длинной баллады, книги с народными песнями, нечитаемых журналов и гравюр короны из легенд. Я вспомнила белую статую на террасе. Может, то была та королева.

Я улыбнулась, оценив его аккуратную работу, но пришла не за этим. Я задержалась, пока искала это место, но тут никого не было. Я опустила бумаги и пошла к двери. Небо темнело за окнами, кружились снежинки, но у меня была еще подсказка. Я пошла по лестнице, по которой Валиен спустился в оружейную, поняла, что ошиблась, вернулась и как-то оказалась в башне. Я снова растерялась, повернулась к окну, пытаясь найти путь. Я была почти над большой террасой в трех этажах внизу. Если посмотреть вправо, я видела мачты кораблей из-за стены замка. Я спустилась по лестнице, надеясь, что найду дверь на террасу.

А нашла я Элламэй и Мону.

Мы столкнулись в тесному углу, Элламэй схватила меня за запястье раньше, чем я отшатнулась.

— Хо! — сказала она. — Порой я издаю звук предупреждения, когда поворачиваю — этот замок запутанней кроличьей норы.

— Это старый замок, — возмутилась Мона. — И в нем меньше сквозняков, чем в Лампириней.

— Но я могу найти там путь без компаса, — сказала Элламэй.

Мона поправила жемчужину-кулон, что я видела на всех портретах.

— Пока за тобой не побежит твоя стража.

Элламэй отпустила мое запястье.

— Уж прости. Мы добрались до Огнепада.

Я посмотрела на них, боясь, что вызвала давнюю вражду между ними. Но их тела были расслаблены, в глазах были улыбки, хоть и не на губах. Я не понимала дружбу между этими разными королевами. Я думала, как изменить тему разговора.

— Я пыталась добраться до пристани с кораблями, — сказала я. — Лучше идти по террасе?

Элламэй поежилась.

— Ох, не обходи только деревню, там буря воет.

Мона посмотрела в окно, но не на небо, а на конец террасы, где камни встречались с водой.

— И… — она звучала почти украдкой. — Вход в замок лучше террасы. Так ты сразу будешь на нужном пути.

Я проследила за ее внезапным взглядом, но не увидела ничего на террасе, кроме белой статуи и пары лодок на воде.

Я кивнула на статую.

— Что это за фигура? — спросила я. — Она из легенды?

Она посмотрела на меня.

— Кто? Что?

Я пожала плечами, смутившись от ее тревоги.

— Порой легенды стран схожи. Было бы интересно увидеть, есть ли у нас такая фигура в звездных легендах.

Она кашлянула, и Элламэй тоже выглядела неуютно.

— Это героиня Люмена, — сказала Элламэй. — Это точно.

— Я просто спросила, потому что у нас есть принцесса с короной из звезд…

— Ее зовут Ама, и она спасла озеро Люмен, — сухо сказала Мона. — Идемте отсюда, в этом коридоре слишком холодно, как по мне. И мне нужны твои мерки.

Я растерялась из-за странных ответов, но пошла с ней за угол.

— Мою одежду не нужно подшивать, — сказала я, пока мы шли по коридору. — Она хорошо сидит.

— У меня есть платье, что хорошо тебе подойдет, — сказала она. — Оно слишком светлое для меня — я в нем выгляжу как кусок льда — но тебе подойдет.

— Первое правило политики Люмена, — серьезно сказала Элламэй, — неправильный цвет обречет дипломатию еще до начала.

Мона нетерпеливо цокнула.

— Некоторым такое нравится. А ты снова в коричневом.

— Я взяла эту тунику для тебя, — сказала Элламэй, пригладив короткую юбку над штанами, что были немного другого оттенка коричневого. Мона недовольно сжала губы.

— Я ценю щедрость, — сказала я, — но зачем мне платье?

Элламэй охнула и сжала грудь в насмешливом оскорблении, но Мона игнорировала ее.

— Обычно в солнцестояние после света Маяка мы устраиваем пир и празднуем в музыкальном зале. Я перенесла это на сегодня. К вечеру тебе будет лучше?

— О, — я покраснела, из-за нас она перенесла празднование. — Да, это будет честью.

Она кашлянула, явно пыталась решить, как лучше продолжить. Я поспешила сказать за нее:

— Селено лучше остаться в постели.

Она расслабилась.

— Хорошо. Что ж. Думаю, платье тебе подойдет. Если пройдешь со мной в комнату портной, она точно подошьет платье к ночи.

Я бросила взгляд наружу, отчаянно желая продолжить поиск Кольма. Но я не могла отказать щедрости Моны, особенно когда знала, как сложно ей было относиться к Селено как к гостю, а не пленнику. Я подозревала, что она так извинялась за напряженный разговор вчера ночью. Я выдавила с неохотой благодарную улыбку.

— Спасибо.

Мы пошли по лестнице, я оказалась в том же коридоре, что и библиотека. Мы пошли в другой конец, минуя окна.

Я посмотрела на темнеющее небо, что красило все в мрачный серый А потом вспышка света привлекла мое внимание. Я посмотрела на берег.

— Что-то горит, — сказала я в тревоге, глядя в окно. — О… нет, прости. Это Ро.

Мона повернулась к окну.

— То есть, не он горит, — быстро сказала я. — Он просто делает это…

Она чуть расслабилась, глядя на него.

— Крутит.

Я видела, как Ро крутил два пылающих фитилька в Сиприяне, когда я была в комнате с видом на пристань. Для меня это казалось опасным — крутить огонь на цепях, словно он надеялся разжечь их сильнее. Но у речного народа и народа озера не было таких костров, как в Алькоро каждым летом. Я попыталась расслабиться, но, хотя Ро был окружен водой и снегом, я не могла.

— Он так смерть поймает, — сказала Элламэй, глядя в окно. — Представляешь, как ему будет больно, если он сляжет с простудой?

Мона вздохнула.

— Не больше обычного. Ему тут не нравится.

— О, нет, Мона.

— Да, — она выпрямилась. — Я все думаю, что он сорвется и убежит по реке.

— Не в ближайшее время, пока в Сиприяне проблемы, — сказала она. — Но мне кажется, что даже эти огни не прогонят его от тебя.

Она вдохнула.

— Он идиот.

— Я никогда не перечила.

Сарказм Элламэй мог все ухудшить. Я помнила, как Мона была сломлена, когда попыталась поставить Ро на место. Я коснулась ее руки.

— Он не уйдет внезапно, — сказала я. — Он слишком хороший для этого. И он явно хочет остаться с тобой надолго.

— Он идиот, — сказал она с дрожью в голосе. — Что ему здесь? Вы видите в нем короля?

Мы молчали.

— Нет, — согласилась она. — Не потому что он не подходит. Он мог бы, хоть и говорит иначе. Он систематично завоевывает восхищение всех в моей стране одной улыбкой. Я никогда не встречала человека, которого так любили бы, — она покачала головой. — Но он не может быть королем озера Люмен, потому что он ненавидит его.

Я смотрела, как он вертит огонь двумя кругами над головой.

— Ну…

— Это так, — возразила она. — Ты слышала его в комнате прошлой ночью. Он сделал вид, что это шутка, но в его шутках есть доля правды. Он верен своему правительству, своему народу. Оковы монархии — еще и чужой — сведут его с ума. А если я возьму на себя все, а он будет просто фигурой, он возненавидит это еще больше. Он застрял тут вдали от Сиприяна, не может участвовать в действиях правительства, которому так помогал, всегда под моим надзором… он будет презирать меня через год.

— Ты спрашивала его мнение? — спросила я.

Она затихла на миг, глядя на него, в ее глазах была далекая печаль.

— Мы ходим кругами, — сказала она. — Он сперва спорит, что не знает, как быть королем, что не думает, что будет хорошим, а я возражаю. Я потом мы меняемся, и я начинаю спорить, что не могу держать его там, где не хочет быть.

— И что он говорит на это? — спросила я.

— Что он готов остаться, — сказала она. — Что это того стоит.

— Потому что он хочет быть с тобой, — согласилась я.

— Я не могу верить, что это надолго, — спешно сказала она. Она повернулась ко мне. — У вас это было долго?

Я моргнула от ее смелого вопроса. Элламэй издала смешок.

— Как завернула, Мона… Почему не сказать прямо?

— Я серьезно, Мэй, — Мона посмотрела на нее. — Ты всегда говоришь, что из тебя плохой монарх, но доказательства говорят об обратном. Тебе нравится быть королевой.

Элламэй задумалась на миг, поджав губы.

— Да, — сказала она. — Конечно, этикет и ожидания двора могут целовать мои сапоги, но королевой быть мне нравится. И я все еще Лесничая при этом. Мне нравится, что я могу исправить ущерб, нанесенный отцом Вала.

Мона посмотрела на меня.

— А тебе нравится быть королевой?

Я смотрела на нее.

— Я думала, ты возразишь, что дело не в том, чтобы это нравилось.

— Не в том, — сказала она. — Но у вас был выбор. У меня — нет. И теперь я оказалась перед необходимостью попросить другого человека о таком решении. Я не знаю, с чего ему это хотеть.

— Отчасти из-за брака на любимом человеке, — сказала я.

— Но это не все, — ответила она.

Я смотрела на круг огня внизу. Ро крутил огни ближе к телу, переводил за спину и вперед.

— Мне нравилось быть королевой, — сказала я. — Когда-то мне очень нравилось. Принимать решения, участвовать во всем… как тебе, Элламэй. Но это потерялось где-то в пути, стало танцем вокруг Пророчества. Я потеряла возможность делать что-то самой. Решения, что были раньше простыми, стали паутиной религии и мотивов. Все нужно было делать от имени Селено, иначе это не имеет значения, — я посмотрела на них. — И я не думаю, что все можно измерить своим отношением. Но это не важно, потому что я больше не королева.

— Пока что, — сказала Мона. — Но я того же мнения — ничего простого в этом нет. Я — королева. Такой меня растили, и я не могу любить это или ненавидеть. Я не могу не быть королевой. И я не просто не могу убрать титул. Я ничего другого не знаю.

— О, знаешь, — Элламэй явно хотела поднять ей настроение. — Ты можешь нырять, плавать, писать договоры, а еще шить штаны и туники.

Мона недовольно посмотрела на одежду Элламэй.

— Я не против наряжаться, — сказала Элламэй. — Но мне не нравится, что я не смогу отреагировать, если что-то пойдет не так. Это повлияло изгнание.

— Мы в безопасном месте в моей стране, — Мона взмахнула руками. — На что ты собираешься реагировать?

Элламэй вскинула руки.

— Злые выдры и цапли-изменники, лабиринты коридоров, если на то пошло. Хотя сейчас я так оделась, чтобы позлить тебя.

Мона закатила глаза.

— Хотя бы честно, — она вздохнула и махнула на коридор. — Идем, Джемма. Снимем мерки. Осторожно, Мэй, я могу направить их снять мерки и с тебя.

— Я буду бороться, — пригрозила Элламэй.

Улыбаясь от их странной, но сильной дружбы, я пошла за Моной, оставив наш разговор о королях и королевах за замерзшим окном.

* * *

Когда портниха сняла мои мерки, подобрала мне обувь и осудила с Моной украшения — и потом Элламэй присела в боевой стойке, когда портниха приблизилась — наступил обед. Я не могла отказаться от их приглашения, желудок урчал, словно завтрака не было. После обеда Мона предложила переговоры, раз все мы успели отдохнуть. Я попросила час, сославшись на усталость после пути. Я поспешила по коридорам Черного панциря, пока не нашла вход в замок.

Я была глупой — буря только ухудшилась, а я была все еще в одной шали. Не желая тратить время на поход за плащом, я шла среди свистящего ветра, опустив голову и прижав руки к груди, поднимая взгляд, чтобы увидеть мачты над крышей.

Я не знала, как найду там Кольма, среди лабиринта сухих пристаней и троп. Но переживать не стоило. Я подошла к первому кораблю, его бока окружали строительные леса. Я уловила песню среди порывов ветра. Как и утром до этого — после пещеры прошел всего день? — я пошла на голоса. Дрожа, я обогнула скелет корабля и подняла голову.

Корабли были пустыми, кроме одного, где кипела активность. Люди цеплялись за нок-реи, балансировали на веревках и поправляя большие паруса, что хлопали на ветру. Я смотрела, голова кружилась от наклона трех мачт, но кораблестроителей это не поражало. Они пели, припев повторялся, ритм совпадал с тем, как они тянули за тросы.