Союз одиночек

Глава 4. Моя крепость

За этот день я успел объездить едва не полгорода и посетил многих, с кем приятней или полезнее беседовать вживую. По нынешним временам не самый удобный метод общения, но без такой добавки не обойтись – к тому же, я воспринимал других не только зрением или слухом. Заодно рассчитался с последними долгами, завершив дела с прежними клиентами. Новых заказов не принимал – всё, закрыта лавочка. Был методист Шатун и нет его – забудьте!

В свою берлогу возвращался уже перед закатом, по опустелому шоссе, с изрядным запасом обгоняя попутный транспорт. На моем «болиде» это нетрудно, а водить я таки умею – практика, господа. И когда вдобавок тебя страхует бортокомп, уберегая от явных ляпов… Этот отрезок пути, от города до уединенной моей усадьбы, был знаком мне до последнего камня, но до сих пор зрелище лесистых гор, вздымавшихся к небу с одного бока, и лазоревого моря, простиравшегося до горизонта с другого, радовало глаз. И сама дорога – из лучших в здешних местах. Конечно, нашу магистраль не сравнить с автобанами западников, но и на ней можно погонять от души. Что я и вытворял почти каждый вечер, спеша попасть домой до захода. Но, как оказалось, опасности грозят не только по ночам.

Ей-богу, я ощутил грядущий сюрприз за пару минут до того, как он разразился, – вот еще новое качество. Не слишком приятное, зато полезное. Услышать или увидеть что-то заранее я не мог и, однако, стал озираться, окунувшись в тревогу, как в ледяную воду. Затем выпихнул наружу «стрекозу», велев ей сразу взлететь повыше, и подключил к управлению бортокомп.

И тут оно проявилось, вынырнув из-за ближнего гребня, – сперва на экране. Что-то приближалось ко мне по воздуху, слишком компактное и шустрое для вертолета, больше похожее на здоровенный валун, пущенный из катапульты. Опять же черт знает как, но я ударил по тормозам за миг до того, как из чужака хлестнула молния, едва не подпалив «болиду» нос. Взвизгнув, летун проскочил надо мной по крутой дуге, и развернулся куда быстрей, чем можно было ждать, словно бы весил считанные килограммы.

Не дожидаясь новой атаки, я свернул на подвернувшуюся грунтовку, уводящую в глубь ущелья, и на повороте выпал из машины, укатившись в кусты. Тотчас вскинулся на колени, выхватив бластер, а прицел доверил боескафандру, пластиковые мышцы которого уже направлялись бортокомпом. И когда чужак снова возник на виду, погнавшись за «болидом» между отвесных стен, по нему ударили из трех точек, сразу железом и плазмой, зажав в огненные клещи.

Но все заряды расплескались по сфере, на секунды сделав ее видимой. Впрочем, этого хватило, чтобы летун взмыл вверх, за секунду перемахнув гребень, и сгинул с глаз, более не стреляя. То ли усомнился в своей защите, то ли не рассчитывал нарваться тут на отпор.

«Болид» уже возвращался, пятясь кормой. Забравшись внутрь, я вырулил на магистраль и покатил дальше, в изумлении поглядывая на экран, где проявлялись и детализировались последние события. Нежданное приключение не столько напугало меня, сколько озадачило. Пушечка-то у летуна под стать моей, разве помощней, – но маневренность, защита!.. И с чего эта глыбища так порхает? Будто космолет в невесомости. А если прикинуть перегрузки при разворотах… Да какой организм это выдержит? То есть я пока не веду речь о пришельцах – но, может, летуном управлял комп? Эдакая битва машин… Или уже придумали средство против инерции? Как раз его и не хватает для полного комплекта – в дополнение к антиграву. Хотя, не исключено, оба устройства работают на одном принципе. Как и защита, да? Домыслы, домыслы…

Будь я тарелочником, без колебаний отнес бы суденышко к летающей посуде инопланетян. И все равно в следующую минуту удивился бы его сходству с обычным броневиком, снабженным реактивными турбинами. По-моему, как раз такую модель выпускает Компания. Или очень близкую.

Чтобы не ломать голову, я послал запрос Дворецкому, и тот, сверив с архивом, подтвердил сходство, даже прислал чертежи искомой машины. Водительское кресло размещалось там по центру, а руль при нажиме погружался в управленческую панель – якобы для безопасности. Но тем же способом в самолете меняют высоту. Выходит, стандартная модель служит заготовкой и после небольшой доработки превращается в такого вот летуна… Господи, как? Одной загадкой больше, да? И почему все они сыплются на мою голову – притягиваю, что ли? Эдак меня не хватит надолго.

Но больше на дороге не приготовили каверз. Свернув с магистрали на узкое ответвление, уводившее к моей берлоге, через пару минут я уже миновал ворота и закатил «болид» в подземный гараж. Поднявшись по винтовой лесенке, вступил в прихожую, где меня, конечно, встретил Хан, громадный псина, больше смахивающий на медведя, и единственное существо, в преданности которого я уверен. Навязываться он не стал – дождался, пока подойду и в две руки потреплю мохнатый загривок. Заворчал удовлетворенно, затем не спеша удалился, отправясь по каким-то своим делам.

Кроме нас двоих в доме обитала Инесса, странная женщина, заправлявшая тут хозяйством, – безмолвная, услужливая и неизменно нагая. А с недавних пор здесь обосновались шкодный котенок Пират, невесть с чего принятый Ханом в воспитанники, и дружная пара малолеток, Настя с Лехой, – как и Инесса, старающихся лишний раз не показываться мне на глаза. Понятно, это не то уединение, к которому я привык за последние годы, но пока нечаянные соседи раздражали меня не сильно. Да и выгонять их пришлось бы на улицу, что по нынешним временам почти приравнивалось к высшей мере.

А еще тут жила Голова, но о ней разговор особый. И это чудо я старался держать подальше от прочих – такой сюрприз не для слабых нервов.

Избавясь от снаряжения и пройдя через душ, я направился в гостиную, где меня поджидал ужин, как всегда, отлично приготовленный и умело сервированный. Из-за стен сюда доносились ребячьи голоса, но чтобы расслышать их, пришлось бы заглушить музыку – а эту завесу я снимал редко. К тому же снизу, через раскрытые окна, доносился нескончаемый рокот волн, накатывавших на утес.

Как интересно жить стало, а? – размышлял я, смакуя Инессины яства. Сперва Калида со своими отпрысками едва не устроил в городе маленький армагеддон, заручась благословением чужого Бога… что еще можно списать на случайный пространственный прокол. А когда покончили с этой напастью, косяком поперли новые странности. Да если к моим трофеям: бластеру, шлему и комбинезону, – прибавить оснастку сегодняшнего летуна… Что ж выходит: неужто и впрямь вторжение? Вот не было печали!..

Закончив с ужином, я перебрался в кабинет, настрого закрытый для прочих обитателей дома, и уселся перед широким экраном, еще не включенным, равнодушно отражающим то, что перед ним. Вообще, полезно время от времени смотреть на себя в зеркало, сцепившись взглядами с отражением, вглядываясь в зрачки, – иной раз там открываются такие глубины!

– Не понимаю! – сказал я внятно. – Что творится в этом проклятом городе?

– Проклятом или проклятом? – уточнила Голова, хотя наверняка расслышала ударение.

Как всегда, помещалась она на верхней полке стенного стеллажа, упакованная в удобный шлем, и прежде принадлежала тому самому Калиде, метившему в большие злодеи. Незадолго до кончины тот сильно поумнел, разжившись ресурсами собственных чад, объединившись с ними в эдакий супермозг, и хотя лишился тела, новое соображение сохранил в полной мере. Иногда мне это нравилось, чаще – бесило.

Но дискутировать с ним полезно. А потому я спросил:

– Откуда идет эта волна? Я же устранил твоего Бога!

– Не Богом единым, – съязвил пленник, если не злоупотребляя, то пользуясь моими угрызениями. Как ни крути, нынешним своим состоянием Калида обязан мне. Хотя остановить иным способом его вряд ли бы удалось…

– Я начинаю думать, что Бога подбросили нарочно, лишь бы отвлечь, и что главная опасность исходит не от него.

– Глубокая мысль, – сказал Калида и добавил с внезапной серьезностью: – В последние дни и мне чудилось похожее. Правда, осознать это я не успел.

Камешек в мой огород. Но и у меня за пазухой полно каменьев.

– Выходит, ты лишь служил кому-то завесой, а я сражался с мельницами?

– По крайней мере эту завесу ты сорвал, – заметил он, словно утешая.

– Чтоб увидать следующую?

– Ну, что тут скажешь? Зри в корень.

– Советчик!.. И где ж он, этот корень?

– Н-да. – Калида вздохнул, точнее, за неимением груди, изобразил вздох, и вдруг сменил тему: – Что-то давно Ланочка не звонила!..

– Молчал бы, а?

Об этом я мог только просить. По негласному, но понятному обоим соглашению, Калида волен был изгаляться на любые темы – лишь бы его не слышали другие. Эдакий несмолкающий глас моей совести… Хотя и чудно видеть Калиду в такой роли.

А звонок от Ланы не замедлил, раздался как по заказу. Это становилось традицией – каждую ночь, почти в одно время. Хорошо, Калида в такие минуты помалкивал, сохраняя право слышать наши беседы. Затем и комментировать их, уже наедине со мной.

Давно прошли дни… даже недели, месяцы… когда я отчаянно, до скрежета зубовного, ждал ее звонка – лучше бы, конечно, в дверь. Хотя уже тогда понимал, что толку от ее визитов не будет. Нельзя войти дважды – в реку ли, в женщину.

– Ничего не узнал про мою дочь? – спросила Лана, только возникнув на экране. Кажется, это сделалось у нее навязчивой идеей. Столько лет прожила бездетной – и вдруг взыграло материнство!..

– Работы ведутся, – ответил я, как обычно. – Если что всплывет, сразу сообщу.

На моем экране женщина выглядела как ожившая картина – портрет в натуральную величину, к тому же тщательно выписанный, с сочными красками и ощущением объема. А выряжена, слава богу, без излишеств: в просвечивающий халат, мало что скрывавший. Хотя переоделась только что – судя по метинам, еще проступавшим на белой коже. Вместе с убранством Главной Матери, придуманным самой же, Лана сбросила с себя чопорность, потребную, как она считала, при таком статусе. Сейчас женщина восседала на своей кровати, но иногда звонила прямо из ванны, хотя бы передо мной не разыгрывая скромницу. Вдобавок понимала, что мне приятно на нее смотреть – до сих пор, спустя столько времени.

– Как ваш матриархат, пока оправдывает себя? – поинтересовался я. – А Горынычи не шалят больше? Имей в виду, после третьей смерти им не ожить. И новую пирамиду без папы-Кощея не выстроить. Да и я буду возражать.

В ожидании ответа Калида словно бы затаил дыхание. (Хотя откуда оно у него – без легких-то?) Все ж родная кровь, наследнички.

– Трудности, конечно, есть, – с интонациями, которые так меня бесят, заговорила Лана, глядя в сторону. – Но общими усилиями мы…

– Скажи уж прямо, – перебил я, – хреновые дела.

Женщина замялась, затем выдавила:

– В общем… да.

Теперь она посмотрела прямо в глаза. Этого я тоже не люблю, но лучше уж так.

– Чего ж не хватает: силы, разума, средств?

– Да просто я не понимаю, что творится вокруг! – сказала Лана, будто цитируя меня. – Ты же считал: с устранением Отца наладится все, – да и я в это верила. А теперь… Что нам делать, Род?

– Пока не высовываться. – Я говорил с уверенностью, которой не испытывал. – Свои матримониальные намерения придержите до лучших времен. По моим ощущениям, в любой миг может разразиться бойня. Сидите в своем подземелье, проедайте накопления Калиды – авось ураган пронесется над головой. Пару-то недель выдержите?

– Мы постараемся, куда ж деваться!..

– Да, кстати, – прибавил я, затылком ощущая второй взгляд, будто пытающийся высверлить во мне дыру. – На днях заимел новый комп, еще покруче Дворецкого. Можешь располагать им для своих нужд… А хочешь, он будет походить на Калиду?

– Ради Бога, Род! – не удержалась она от вскрика. – Только не это.

– Вашего Бога я спровадил в ад, – напомнил я. – Если не прикончил вовсе. А как мощи его мессии: не тлеют еще?

– Тебя впрямь это заботит? Или насмехаешься?

– Раньше различала.

– Раньше!.. Раньше-то многое было по-иному.

Помолчав, Лана ответила:

– Нет, тело Отца не меняется.

– Надо же!

– А что с его головой?

– Такая же пустая, – хмыкнул я. – По-твоему, пялюсь на нее каждый день?

Как будто это не так!..

– Может, все-таки вернешь?

– Мало тебе проблем? А вдруг Отец оживет?

Как раз этого Лана хотела меньше всего. Соблюсти приличия – куда ни шло. Но делиться властью?.. Бедняга Калида! Вот к чему приводит родительский деспотизм.

– Хотя бы береги ее, – попросила она, чтобы не выглядеть бессердечной. – Ради меня, ладно?

Экран потух, и я снова уставился на свое отражение. В темном кабинете, подсвеченное индикаторами, оно выглядело странно, словно чужое. Что делает с нами ночь! Мне и раньше казалось, что с наступлением тьмы мои чувства обостряются, а ныне это сделалось явным. Звереем, а?

– Даже не знаю, благодарить ли тебя, – проворчала Голова со своего насеста. – Такое назначение!..

– Сделай одолжение, Кощей, откажись. Я как-нибудь выкручусь.

– Ну, уж нет!

Помолчав, я прибавил:

– Не тебе объяснять, что я могу и что стану делать в этой ситуации. Ты кто угодно, только не дурак. Ну, так думай о последствиях, прежде чем советовать Лане! Не заиграйся, не доводи дело до крайностей. Мне вовсе не хочется бросать тебя в топку, как, говорят, поступали беляки с избранными большевиками.

Затем я вынул из тайника трофейный шлем и который раз принялся экспериментировать с ним, поднеся ближе к монитору.

– Чего вытворяешь? – спросил Калида, с интересом следя за мной.

– Почему-то мне кажется, что шлемная оснастка действует не только на плёнку комбинезона, а на любую достаточно гладкую поверхность… зеркало, экран… Это такое поле, понимаешь?

– И ты хочешь сделать экран непрошибаемым?

– Думай, Калида, думай. У тебя ж не одна голова в запасе, даже не две. Да будь у меня такие резервы!..

– Зато у меня нет твоей интуиции. Как ты говорил? «Сколько ни складывай ноли…»

– Интуиция идет из подсознания, да? Что-то сродни инстинкту, нечто от животного, от зверя…

– Да хоть от черта! Был бы эффект.

В этот миг экран опять вспыхнул, наконец дождавшись ответа на мой вызов. Новый гость был не из тех, кто может разговаривать со мной в любое время, – нашу плодотворную, взаимовыгодную связь приходилось скрывать от всех, включая его подручных. Звали его, как ни странно, Гувер, а был он оком и рупором федеральных властей в нашем крае. Властью, если и владел, то потенциальной, ибо при надобности мог призвать немалую силу. А потому на него старались не наезжать. Большого зверя лучше не дразнить, пока не заряжено ружье.

– Ну, что тебе? – проворчал Гувер. Его широкое простоватое лицо гляделось помятым, но вряд ли от избытка работы. – Хотя бы ночью не дергал!

Пожелание не по адресу – как раз ночами здесь главные события.

– Загниваем помалу? – сказал я, глядя на него с сожалением. – А может, тебе нарочно подсовывают девиц, чтоб отвлечь от насущных дел?

– Скажешь тоже! – фыркнул он, впрочем без уверенности.

– Ладно, вернемся к баранам. Меня по-прежнему интересует Алмазин, наше всегубернское солнце, и его ближние сподвижники. Последнее время в их ведомствах заметно бурное брожение, а это не укладывается в мою схему.

– «Теория суха, мой друг», – неожиданно выдал Гувер. Оказывается, отдельные наши гебисты почитывают Гёте – образованные, блин!.. Хотя, скорее, подслушал где-нибудь – память-то тренированная.

– Как бы ты сам не позеленел вскоре, как то «древо», – огрызнулся я. – Нынешние модели не чета прежним, и если мой Дворецкий не справляется…

– То что?

– Либо заправил его неверным исходняком… что вряд ли… либо местные деятели стали меняться, невесть с чего. И последнее вроде бы подтверждается.

– Чем это?

– Моей агентурой, – осклабился я. – Да и сам многое повидал за эти дни. Главная угроза исходит от чинуш – какой-то там образовался рассадник. А к Двору примыкает Компания, и уж что клепают за ее забором… Вот, взгляни!

Я продемонстрировал Гуверу недавнюю запись, больше смахивающую на фрагмент из фант-боевика. Если бы он знал меня хуже, вряд ли бы поверил.

– Эдакий флайер, представляешь? – добавил я. – Да с супероружием, энергозащитой!.. Федералов это не беспокоит?

– По-твоему, он продукт Компании?

– Ну, или инопланетная летательная посуда – если тебя это утешит. Хотя абрисы знакомы. Смахивает на обычный броневик, только без колес. Но ведь их можно сделать выдвижными?

– Тогда на чем он летает? Крыльев-то нет.

– На честном слове, – буркнул я. – Про антигравитацию слыхал? А ведь в Океане мелькали слухи, будто проблемку решили.

– И сразу на поток? В глухой провинции, на задрипанном заводе.

– Во-первых, не такой задрипанный – «машиностроительный гигант» в недавнем прошлом. Во-вторых, не учитываешь человечий фактор. Говорю же: со здешними чинушами что-то стряслось!

– Скачком поумнели, да?

– И это тоже нельзя исключить. По крайней мере один такой феномен мне известен: Калида. Незадолго до гибели он сделался едва не гением.

– Шутишь!..

– Ты знаешь, что такое оперативная память?

– Ну, – подтвердил Гувер не слишком уверенно.

– Говоря грубо, это число мыслей, которые умещается в башке разом. У большинства людей она мизерная – отсюда их двоемыслие. То есть они верят во взаимоисключающие понятия, поскольку охватить их вместе не могут. Так вот, оперативка Калиды превышала норму на порядок.

Чуть не сказал: «превышает». О Голове лучше не распространяться. Доверишься одному – и пошло-поехало…

– С чего вдруг?

– Долго объяснять. И все равно не поверишь – доказательств у меня нет.

– А все ж таки?

– Изменилась здешняя среда, понимаешь? Соответственно меняются отношения. И чем ближе люди друг к другу, душевно или по крови, тем прочней связи. А при максимальном подобии их сознания будто сливаются.

– Ну, сказанул!..

– Не хочешь – не верь. Только не оказалось бы поздно, когда подтверждения появятся.

– По-твоему, это общее правило? – спросил Гувер. – Я хочу сказать: действует ли оно на всех? Может, в этом и причина нынешнего расслоения?

– Надо быть ближе к народу, полкан, – осклабился я. – Тогда б не спрашивал. Бери пример с меня.

– Ну да, ну да… Тоже мне, народник!

Лишь бы ответить. Впрочем, Гувер никогда не блистал реакцией. Зато въедливый, этого не отнять. И понимает многое, если разжуешь.

– Тебя не удивляет нарастающая эффективность губернских силовиков? – сказал я. – До сих пор высокие профи присутствовали разве в беллетристике и ваших самовосхвалениях, а как доходило до дела… Тут вас и макали по самые уши!

– Ну, ты… не очень-то.

– А вот здесь решили сказку сделать былью, – пренебрег я. – В прежних структурах, аморфных и рыхлых, стали возникать скелеты, и с каждым днем костяк делается прочней. Конечно, лохи преобладают, но сквозь них уже не пройдешь, как сквозь масло, – где-нибудь да напорешься.

– Чего это тебя занесло в образы? – пробурчал Гувер недовольно.

– Для наглядности. Нарисовалась картинка-то?

Помолчав, он со вздохом уступил:

– Ладно, попытаюсь разузнать по своим каналам. Но и ты, Шатун, про меня помни. И ту запись, с летуном, перешли, ладно? Информашка занятная.

После Гувера, пока не кончился завод, я позвонил Гаю, лучшему из моих приятелей. Видом тот смахивал на гнома, неуклюжего и нескладного, зато симпатичного. Как репортер, Гай был более известен по стране, чем в губернии, но упорно не желал покинуть город, вполне серьезно рискуя жизнью, – слишком многим он прищемил носы. Насколько мог, я обезопасил упрямца, даже подключил к охране парней из фирмы «Друг», но гарантий это, понятно, не давало. Да и кто сейчас в безопасности? Бежать надо отсюда – со всех ног. Если бы меня тут ничего не держало!..

Гай тоже выглядел неважно, хотя по иной причине: его опять одолела хворь. Он вообще подвержен болячкам, непонятно как ухитряясь простужаться в такую жару. Немалый его нос еще разбух и зашершавился, истертый носовыми платками, а рот приоткрыт для лучшей циркуляции.

Впрочем, для Гая такое состояние было привычным.

– Что поделываешь? – спросил я.

– Сейчас? – уточнил он, деликатно шмыгая. – Готовлю себе, любимому. Вдруг захотелось жрать – не глядя на ночь.

– А женщины на что?

– Ну, как, – сказал Гай застенчиво. – Разве не знаешь?

– Твоя версия?

– По-моему, им надо поклоняться, как средоточию красоты на Земле. И лучше молиться на них, чем на раскрашенную деревяшку, запихнутую в угол. А кухарничать я могу и сам.

– Ага, они лишь и ждут этого! – проворчал я. – Кстати, как Карина?

По моей просьбе Гай приютил у себя певичку кабаре, популярную больше своими формами, чем голосом, – бывшую мою пассию, очередной раз влетевшую в беду. Против ожидания, Карина прижилась в его конуре без особенных трепыханий, даже навела там подобие порядка – конечно, на свой лад. И выезжать пока не стремилась. К тому ж Гай не их тех, кто претендует на многое, – ему и видеть довольно. Хотя от большего не откажется, если предложат. (А кто бы отказался? Такая сокровищница!..)

– Вроде не жалуется, – ответил он, улыбаясь не без смущения.

Кажется, Гай до сих пор считал, что я имею тут интерес. Хотя к Карине у меня остались лишь обязательства.

– Из дома по-прежнему не выходит?

– По-моему, ей хватает телевизора, чтобы не скучать.

Украдкой он вздохнул, наверняка понимая, что долго это не продлится. Не такой у Карины нрав, чтобы жить затворницей.

– Пора устроить допрос, – сказал я. – А то затаилась, как неразорвавшаяся бомба, – в любой миг может рвануть!

– Помнится, раньше ты не влезал в чужие дела.

– Эти дела касаются слишком многих, – возразил я. – Что еще за Дворовые тайны? И с Лущом шутки плохи, даром что карлик. Там вообще плохо понимают юмор.

– М-да, Лущенко, – молвил Гай задумчиво. – Занятный персонаж. И тоже ведь возник ниоткуда.

– А почему «тоже»?

– Да потому, что и про Крокина, главу сторожевиков, я ничего не смог узнать.

– Силовики, мать их, – скрытные!.. Валуев, правда, прослеживается с рождения. Зато его, говорят, будто подменили в последнее время.

– Кто говорит? – заинтересовался репортер.

– Клер.

– О! Уж она должна знать.

– Старикан искусал ее до крови – ни с того, якобы, ни с сего.

Гай даже присвистнул:

– Тенденция, однако!

– Не у всех она протекает настолько бурно.

– Так ведь нормальный и не пойдет в органы – тут нужен особый склад.

– Ну, коп все ж таки не чета «бесу», – возразил я. – И сейчас меня больше заботит Лущ. Что известно о его конторе?

Репортер пожал плечами:

– Дюжина отделов, в каждом по дюжине агентов, не считая начальника. Забавно, да?

– Сакраментальное число. Хорошо, их полторы сотни, а не шестьсот шестьдесят шесть.

– Для губернии хватит. Более чем.

– И свои дела вершат под покровом ночи… Кстати, на меня опять напали.

– Господи! – испугался Гай. – Теперь-то по какому поводу? Или повод уже не нужен?

– Пожалуй, что был. Я как раз проявил интерес к Компании, поспрашивал кое-кого. Мне показалось, что для объема продукции, о котором известно, там задействовано слишком много – площади, материалов, людей.

– Ну, если учесть эффективность рабского труда…

– Даже и тогда. Знаешь, сколько энергии потребляет завод? А какая там ограда, ты видел? И охрана!.. Секретность – по высшему разряду. Что ж они производят: оружие, наркоту?

– Вполне может быть.

– Но на сторону похожего не уходит – все чинно, пристойно. И охраняют поставки вовсе не с тем пылом. Значит, самое дорогое откладывают для своих нужд? Если предположить, что это такие же шлемы, комбинезоны, бластеры, не говоря о летунах… Представляешь, какие возможности открываются? А еще вспомни беднягу, который снабдил меня своей оснасткой. Может, Компания производит не только супероружие, но и сверхлюдей?

– Ой, это перебор!

– Не знаю, не знаю, – сказал я, потирая ребра. – Если бы тебя так лягнули… В любом случае, туда стоит наведаться.

– Разведка боем, да? Не искушай судьбу, Род. Сколько раз за последнее время ты побывал на краю!..

– Предлагаешь дождаться, пока нарыв лопнет? Вот тогда, действительно, везение кончится.

– Ведь можно привлечь кого-то.

– Я и привлекаю – тебя, Трофима, Аскольда… Есть еще кандидатуры?

Беспомощно Гай пожал плечами, жалостливо воздохнул.

– Не гляди на меня, как на дорогого покойника, – сказал я. – На тот свет не спешу. Собственно, я лишь выбираю из двух зол – ничего героического. Когда за спиной смерть, можно сигануть и через пропасть – с испугу. Ты вон рискуешь не меньше, влезая в здешние склоки. Кстати, Дворовые не наезжали?

– Если бы с Океаном меня связывала провода, их давно б перерезали, – усмехнулся Гай. – Наша правительственная банда не лучше любой другой.

– Тебе бы убраться отсюда, – который раз предложил я. – Хотя б на время, а? Пока не утрясется.

– Ты ж не уезжаешь?

– Между нами есть разница. Видишь ли, я плохо гожусь на роль жертвы.

– Если ты прав насчет гостей, – возразил Гай, – то даже такой зверь, как ты, им навроде мыши.

– За мышью еще надо гоняться, а тебя прихлопнут не напрягаясь. Ты еще веришь в мои предчувствия?

– Как говорится, «чему быть…» – бодро сказал он.

– И дурак, – буркнул я. – Миновать как раз можно – если не пускать на самотек.

– Закроем тему, ладно? – попросил Гай. – Все равно никуда не ведет.

– Мое дело – прокукарекать. – Помедлив, спросил: – Может, деньжат подбросить?

– Спасибо, Род, хватает пока.

Хотя об этом лучше говорить с Кариной – уж она не стесняется просить. Но сейчас она, конечно, спит. И пусть себе.

– Тогда спасибо за внимание. Звони, если что.

Думаете, на этом программа кончилась? Если бы!.. Только прекратил болтать с Гаем, как поступил новый вызов. Увидев номер, я поморщился: вот уж к кому сам бы обращаться не стал. Отвечать не хотелось, но куда денешься?

В этот раз Грабарь и вовсе смотрелся развалиной. Действительно, взялись за старого – врагу не пожелаешь. За неполный месяц лишился трех сыновей. Эдак его Семья вскоре останется без наследников.

– Слыхал? – осведомился он сипло.

– Еще бы!..

– Ну, кто?

– Сам бы хотел знать. Но пока глухо. Орудует кто-то ушлый – не мой уровень, понимаешь? Конечно, я делаю, что могу.

– Это Аскольд, да?

– Слушай, Грабарь, – сказал я. – Погибли дети, слуги – это ж беспредел! Думаешь, я стану покрывать убийцу? Аскольд ни при чем.

– Кто-то должен за это платить, – процедил старик с угрозой.

Вот с терпением и у меня сложности.

– Хочешь сорвать злость на мне? Ну, давай!.. Только помни: если это не раскручу я, другие и вовсе завязнут.

Следующему звонку я не удивился – уж такая выдалась ночь. Взамен изможденного лика Грабаря на экране возникла совсем иная физиономия: смуглая, горбоносая, с усами и баками, как у индийского раджи. Принадлежала она главе горского рода и уже метала пламенные взоры из-под густых бровей.

– Чего хочешь от меня, Амир? – в упор спросил я. – С твоим обидчиком я посчитался – отсек башку в лучших традициях муселов. И с девицей говорил, передал пожелания… Но волочь Айгуль назад, чтоб ее отдали в наложницы? Не в моих это правилах, ты знаешь.

– Значит, не выполнил заказ, – упрямо сказал горец.

– Значит, мы поняли его по-разному! – рявкнул я. – Сговорились, что ли? Оказывается, и тебе должен!.. Ну так я приеду, и проведем полный расчет.

– Пугаешь, да?

– Лучше самому начать.

– Ладно, – прорычал он, – еще встретимся!

– И я о том, – подтвердил, обрывая связь. Но тут же ко мне прорвался Аскольд. «Сегодня мы не на параде», ага. А как еще это назвать? Выставкой главарей?

– Не спишь? – спросил Аскольд, словно я мог разговаривать с ним во сне. – Мы тут взвесили всё…

– И?

– …и я решил, что уж на «шмель» ты заработал.

– Что, и не больше?

– Или на треть «Малютки», – усмехнулся он. – Сможешь выкупить остальное?

– Считать надо.

В самом деле, на это моей налички не хватит – разве продать кое-что. И так ли нужна мне «Малютка»? Не до прогулок ныне, тем более под водой.

– Ну, считай, – разрешил главарь. – Что до «шмеля», могу доставить хоть завтра. Гуляй, Вася!.. В смысле, порхай.

– Кстати, – вспомнил я. – К вопросу о Компании…

– Ну?

– Посмотри-ка на это.

И показал вечернего налетчика, для большей наглядности замедлив запись.

– Ни фига себе, – произнес Аскольд. – Как же оно летает? Ни крыльев, ни винтов.

– А знаешь, какие ускорения накручиваются? Ни один мотор не вытянет – не говоря уже про пилота.

– Наводит на мысли, а?

– Надеюсь, на правильные, – хмыкнул я. – Или и тут усматриваешь добычу? Смотри, волчина, не порвалась бы пасть!..

– Уж как-нибудь.

Я поглядел на него с сомнением. Едва не каждый год кто-то из моих знакомых переходит в разряд «покойных», а ведь не старики еще.

– Слушай, Аскольд, – неожиданно сказал я. – А если подряжусь добыть Дика, выдашь под это дело «Малютку»? Ведь он крепко досаждает вам, и счетец к нему имеется. А как Дик смотрелся бы среди твоих трофеев!..

Задумавшись ненадолго, главарь покачал головой:

– Риск, Шатун. А если он добудет тебя раньше?

– Ну, ты жлоб!.. Я-то рискую жизнью.

– Так ведь каждый решает за себя, – ухмыльнулся он. – Может, я ценю «Малютку» выше, чем ты – свою жизнь?

– В таком разе кто-то из нас – псих, – заметил я. – Интересно знать, кто?

Глава 5. Смотрины

Экран потух, и несколько секунд Аскольд упирался в него взглядом, не обращая внимания на сестер, призывно улыбающихся с постели. Этот тип умел довести до каления!.. Своим надменным видом и прищуренным взглядом, своим голосом, равнодушным и бесцветным, своими воззрениями – тем более обидными, что сам от них не отступал. Своим бесстрашием и тем, какого страха мог нагнать на других. Он ведь впрямь мог сделаться опасным. (Аскольд вспомнил, как покрылся мурашками, когда Шатун, будто невзначай, нацелил на него бластер, – точно медведь рявкнул над ухом.) Давно следовало бы сделать ему укорот… если б он не был так полезен. И надежен, черт возьми! Это у Шатуна не отнять. А на многих сейчас можно положиться?

Если уж резать правду, без его советов Аскольд не вознесся бы высоко, да и выжил бы вряд ли – слишком многим он пересек путь. В гардии, конечно, ушлые парни, но не будь Семья на шажок впереди остальных, в ее обороне наверняка сыскалась бы брешь. Уж на что самолюбив Конрад, их боевой вождь, но и он консультируется с Родом едва не каждую неделю.

Правда, рекомендации Шатуна относятся лишь к обороне – еще один его бзик. А попробуй Аскольд нарушить Предел, Род повернется к нему спиной. Эдакая ходячая честь! И ведь не прибьешь, как доставучего пса, – выйдет себе дороже. Род словно пребывал в ближнем будущем и отстегивал от своих щедрот тем, кому благоволил, приближая к себе на пару годков. Но вполне мог выставить из фаворитов и уже поступил так не с одним.

«А может, хорошо, что меня сдерживают? – кольнула внезапная мысль. – Шатун, Лана… Иначе доигрался бы черт знает до чего».

Еще и Лана, да. Вот этого Аскольд простить не мог. Он так старался, чтобы женщина ушла к нему, и в конце концов добился, чего хотел. Но радости это не принесло – никому из троих. То ли мнилось Аскольду, что его все время сравнивают, то ли так было на самом деле. А потом Лана ушла – внезапно, среди ночи. Выпрыгнула из окна спальни в море и сгинула для всех… кроме Шатуна. Хотя он и молчит, когда речь заходит о Лане, но наверняка знает про ее нынешние дела. Она и отсюда названивала Роду через день – спрашивается, зачем? Чего ей не хватало тут!..

Сбросив халат, Аскольд разлегся меж двойняшек, и тотчас те придвинулись к нему, с охотой возобновляя игру. Их преданность к себе он взращивал долго, зато теперь не опасался предательства. Где угодно, только не здесь. Мила и Тина – самый внутренний его круг: сразу защита и помощь и услада. Кроме хозяина сестры любили только друг друга, хотя и это вызывало у Аскольда ревность. С другой стороны, иначе бы им не было настолько хорошо втроем – всегда приходится чем-то жертвовать.

Насладившись до изнеможения, главарь наконец уснул. И спал, пока к нему в покои, как и обычно, не заявился с докладом боевой вождь. Упругой поступью Конрад приблизился к столу, опустился в кресло. Хотя он считался в Семье вторым после Аскольда, лишнего себе не позволял – одно из многих его полезных качеств. А на двойняшек, разгуливавших по комнате нагишом, обращал внимания не больше, чем на мебель.

– Есть не хочешь? – предложил главарь.

– Уже.

– А выпить?

– Шутишь?

Аскольд усмехнулся. Стараясь удержаться в первых бойцах, Конрад фанатично следовал режиму. А вольности Семейного главы молча осуждал: дескать, какой пример для молодняка!.. Вот пусть и подает – за двоих.

– Что-нибудь выяснил насчет Компании?

Кивнув, вожак счел нужным добавить:

– Наверняка меньше, чем можно узнать у Шатуна.

– Конечно, Род сведущий товарищ, – не стал отрицать Аскольд. – Но шибко инициативный. Ни к чему подбрасывать ему лишние козыри.

– Мои ребята оглядели периметр, – сказал Конрад. – Страж-система выстроена грамотно, обычными способами не пройти. Конечно, можно взорвать…

– Ну, это перебор!

– Тогда подкоп – займет пару суток.

– Или?

– Махнуть туда на «шмелях». Ложной атакой стянуть сторожевиков на одну сторону, а через другую устроить воздушный мост, сразу перерубив сигнализацию. Правда, «шмели» не поднимут много…

– Кстати, взгляни на это. – Аскольд прокрутил на экране запись, пересланную Шатуном. – Покруче любого «шмеля», верно?

– Намного, – признал Конрад. – Даже не верится.

– Не сомневайся, – хмыкнул главарь. – Источник надежный.

– Там все иное: оружие, броня!..

– Кроме самой машины. Знакомые обводы, да? Хорошо, если опытный образец. А если уже запустили на поток? Чем тогда сможем возразить?

Подумав, вожак ответил:

– Ну, хороший залп, наверно, и такая Защита не выдержит – раз летун испугался пальбы. Установить на крышах побольше стволов, устроить засады…

– Лучше разжиться такими же летунами – вот тогда мы себя покажем!

– Но если сторожевики Компании оснащены этим…

– А если нет? Зачем им высвечиваться до срока?

– Так ведь высветились уже, – кивнул Конрад на экран.

– Вчера вечером. Пока просекут да примут меры… Знаешь, старичок, – решил Аскольд, – готовь акцию на завтрашнюю ночь. А заодно начинай подкоп – как запасной вариант. Ну и прочие меры прими, какие считаешь нужными. Ты же у нас военный вождь!..

– Потребуются лучшие бойцы. Вдруг нарвемся на тварей… С ними разве Киря может совладать, а он хворый.

– Не слишком ли долго Киря прохлаждается? – спросил главарь. – Или понравилось?

– Побойся бога, Аскольд. Парню ногу прострелили!

– Ведь молодой – на них быстро заживает.

– Все ж не как на тварях. А Киря даже не берсерк вроде Шатуна.

– По-твоему, Род сам наполовину оборотень?

– Так он и не скрывает, что внутри – Зверь. Иначе как бы выживал?

– Да уж, в живучести ему не откажешь, – согласился Аскольд и сменил тему: – Про Кадия ничего не всплыло?

– Глухо, – пожал плечами Конрад. – Улик никаких, зато версий – девать некуда. Вот если бы Шатун взялся…

– Не возьмется. Как и тебе, ему на Кадия плевать.

– Кабы не это, покойник и столько бы не прожил.

– Он был предан! – отрезал главарь. – Ударивший по нему метил в меня. Но кто, Конрад, кто?

– Да кто угодно. От твоих близняшек до торгаша Виктора. Уж врагов у Кадия хватало.

– Это Грабарь – я знаю!

– Откуда? – спросил вожак. – Фактов – никаких. А коль и были бы…

– Что тогда?

– Если бы в тебя метил Грабарь, он, понятно, мог бы промазать – но ведь не настолько? Старикан пока не выжил из ума.

Аскольд едва сдержал ругань: надо ж, у каждого свое мнение! Скоро и сестры начнут пререкаться с Главой. Вот Кадий не стал бы возражать. Хотя был глуп – это точно. «Умные нам не надобны», – всплыла фраза. Откуда? Но сказано верно. У Семьи должна быть одна голова.

– Ладно, старичок, – сказал он. – Мы сведем наши счеты потом. Сейчас нужно провернуть дельце с Компанией. Вот когда обзаведемся такими же летунами… По-моему, всё обговорили?

Кивнув, вожак поднялся и направился к выходу. Очень уж он деловитый. В фамильярности не замечен, но мог бы выказывать Главе больше почтения. И на Лану, помнится, глядел слишком пристально… А ведь Шатун как-то заметил, что правителей часто приканчивают собственные гарды. Не пора ль и Конраду устроить проверку на лояльность? Такую ма-аленькую провокацию… Ладно, погодим. Пара-то деньков еще есть.

Тем более, что сегодня должна была состояться встреча, о которой в Семье знал лишь главарь. Еще прежде, чем городок этот сделался столицей края, Аскольд неплохо уживался со здешним мэром Хруновым. Когда сюда въехал Двор, того нежданно повысили, назначив главным чинушей и помощником губернатора, но старые связи не прервались, поскольку были выгодны обоим. И вот вчера Хрунов выступил с предложением, от которого трудно отказаться: устроить встречу с самим Алмазиным. И даже не во Дворе, а у себя в ратуше – так сказать, на нейтральной территории (ну, почти). Правда, Шатун предупреждал, что с губером лучше не затевать дел, – но кто он такой, чтоб его слушать? Всегда лучше полагаться на собственные впечатления.

К ратуше главарь подкатил вдвоем с Милой, поручив Тине прикрывать тылы. Для поездки он выбрал стандартный броневик, а из высотника Семьи отбыл без лишней помпы – на случай, если Грабарь ищет к нему подходы. Зато встретили Аскольда с почетом: сам Хрунов не поленился выйти к парадному входу, хотя был стар и тучен. И он же повел гостей в свой кабинет.

Переваливаясь как пингвин, Хрунов топал по коридору и, перемежая фразы пыхтением, бубнил о наболевшем, делился редкими мыслями. Даже вспоминал чего-то – видно, полагал свой опыт поучительным для молодежи. Аскольд шагал рядом и старательно изображал внимание, хотя почти все пропускал мимо ушей. А в голове вертелась фраза: «Кто больше пыжится, тот больше лебезит». И про кого это, интересно?

Его сильно раздражал галстук, обязательный в здешних сферах, и тугой сюртук, невыносимый в такую жару, и тесная обувь. А Хрунов будто родился в чинушьей форме, переплюнув везунчиков с рубашками. Или сжился с ним за столько лет. Наверно, он и в постель брякается, не вынимаясь из футляра.

Рослый детина в нарядной ливрее распахнул дверь и поклонился им, как благородным. Не удержавшись, главарь хмыкнул: а приятно, черт возьми!.. Уважают, да? Хорошо, пока хватает юмора не принимать это всерьез. «Кто больше пыжится…»

Миновав придверного, Аскольд обернулся, оглядел его и сзади. Этот здоровяк, хоть и вышколен, больше смахивал на гарда. Сквозь ливрею явственно проступал клинок, а подмышкой вполне мог прятаться пулемет, не то что какая-то пукалка. И на входе пара мордоворотов – стережется Клоп.

Впрочем, у главаря тоже имелась охрана: Мила. И не такая плохонькая, если глядеть в суть. Девчонка прошла у Шатуна полную выучку, на какую у самого Аскольда не хватило ни времени, ни упорства. И могла единым ударом своротить с ног громилу, хотя смотрелась безвредной цыпочкой.

В кабинете оказалась прохладно и сумеречно, точно в погребе. Высокие окна зашторены, вдобавок прикрыты жалюзями, пропуская лишь рассеянный свет. Под потолком тихо гудели кондиционеры, гоняя по комнате ветерок. Теперь Аскольд даже порадовался, что заявился сюда не в рубахе, – от такого перепада можно схватить простуду.

Алмазин ждал их, рассевшись во главе длинного стола. Напустив на себя важность, он старался держаться чинно, но и пяти секунд не мог усидеть спокойно, будто его черт щипал. Губернатор был много мельче и заметно моложе Хрунова. Лоб восходил по вискам изрядными залысинами, а густые, похожие на каблучную подкову усы, плохо сочетались с узким лицом. Как и огромные уши, смахивающие на оладьи.

Навстречу гостям Клоп все же поднялся, быстро пожал обоим руки влажной ладонью и тут же снова плюхнулся в кресло.

– Вот, значит, вы какой, – сказал он, искоса разглядывая Аскольда. – Наша, можно сказать, смена!..

Судя по улыбке, которую Алмазин пытался выдать за отеческую, он вполне обошелся бы и без смены, во всяком случае пока жив. А его будущее плавно вытекало из настоящего – все вверх и вверх, ступень за ступенью. К тому ж выглядел он как огурчик, многих переживет. Но пококетничать надо, как же без этого? Таковы традиции.

– Бог с вами, Аркадий Львович, – ответил Аскольд, тоже улыбаясь. – Зачем нам «поперед батьки»?

– С нами Бог, да, – рассеянно согласился Клоп, взглядом рыская по его лицу. – Как же иначе?

И сам главарь осторожно наблюдал за подвижной ряхой хозяина, на которой каждую секунду менялись выражения. Аскольд считал себя неплохим физиономистом – это помогало ему в делах. Некоторые (тот же Шатун) умели строить непроницаемые мины, а тут всё читалось, как с книги. Но такой шквал впечатлений оказался не лучше штиля. И вычленить главное из обрушившейся лавины было еще трудней, чем пробиться сквозь глухую защиту. А в один миг Аскольд увидел такое, от чего в сознании всплыли слова: «Жалкий червь! Будешь служить мне или умрешь. Преклони колени!..» А это из какой сказки? – подумал он изумленно. Вот это и есть «главное»?

Во всяком случае, в показушном радушии Алмазина присутствовал напор. И энергии в этом плюгавчике невпроворот – через края плещет. Но в образ Клоп пока не вошел, лишь подбирает себе подходящую вывеску, пробует – то, се. А разговор, как водится в чинушьих кругах, повел издалека.

Сперва, для разминки, прошелся по торгашам:

– Эти лавочники слишком возомнили о себе!.. Если накопили средств и не хотят делиться, значит они и есть настоящие грабилы.

Этим доводом и сам Аскольд пользовался не раз. Ха! – подумал он, оживляясь. А у нас и впрямь много общего.

– Пусть себе балуются, заигрывают с губернским людом, – сказал Клоп о Народном Соборе. – А мы тем временем выстроим такую пирамиду!..

И оппозицию не забыл:

– Эти подонки, которые зовут себя либералами, поборники общемировых ценностей… Свободу им подавай – ишь! А дерьма искушать не угодно?

В выражениях губернатор себя не стеснял, своих противников крыл почем зря – и впрямь «верный ленинец». А как умеет сплачивать вокруг себя стаю!.. Любой главарь позавидует.

– С вольницей пора кончать, – бросал хозяин, точно с трибуны, и при этом энергично рубил воздух. – Хватит, порезвились!.. Довольно каждому грести под себя, общественные нужды должны выйти на первый план. Кто, если не мы, позаботится о народе? Люди ж – как малые дети.

В Аскольде крепло подозрение, что большинство этих фраз он уже слышал – в трансляциях, на сборищах разных уровней. Словно бы Алмазин, не мудрствуя, заимствовал фразы, где только мог. А заодно и сам делился мыслями, какой хочет видеть Россию, – прямо поветрие. Хотя иногда его уносило в такое, что не понять: то ли Клоп бредит, то ли придуривается. То ли впрямь идиот.

Но мало-помалу речи Алмазина делались конкретней.

– Пора устраивать Большую Чистку, – говорил он. – Помните Мойдодыра? Мочалок командир, вот именно! И каждому придется выбирать, то ли он станет чистить, то ли его… хи-хи… станут.

И наконец, речь зашла о главном:

– Как говорится, у нас товар, у вас… э-э… купец, да? Точнее сказать, налаженные каналы доставки и сбыта. В наше время они значат едва не больше производства – видите, я с вами откровенен. И если поладим, вы сможете преуспеть в масштабах, несравнимых с прежними.

– А почему вы обратились ко мне? – помедлив, спросил Аскольд. – Ведь есть рядом и другие… скажем, Грабарь.

– Ваш… э-э… коллега слишком негибок, понимаете? Тут нужен человек решительный, разворотливый. Вот вы умеете работать. Как с Калидой разобрались, а? Чувствуется почерк мастера. Тогда ж и Носач сгинул, вместе с ближними родичами. Сбили на самом взлете, и – никаких следов! А кто уцелел, быстренько примкнул к вам. Теперь с вами может состязаться разве старый Грабарь. Но мы поможем убедить его и прочих… э-э…

– …коллег, – хмыкнул главарь. – А что за «товар»: ходовой?

– О-о, по высшему разряду! С руками оторвут, будьте покойны. Образцы можем предоставить хоть завтра.

Аскольд даже глаза прикрыл, чтобы не выдать себя их блеском. Вот он – мой шанс, подумалось ему. Сколько я дожидался!.. На таких делах и наваривают миллиарды.

– Оружие, да? – решил проявить осведомленность. – Из тех, что плюются молниями.

Алмазин поглядел на него с уважением, но подтверждать или опровергать не стал. Аскольд усмехнулся понимающе.

– А еще, верно, леталки на антиграве? – прибавил он.

– Ого! – оценил губернатор. – И о них знаете?.. Но я про это не говорил, – спохватился он и хихикнул: – Вообще, мало ли что мелькает над головами? Лишь бы не гадили.

– Дело-то нешуточное, – сказал Аскольд. – А куш такой, что многие потянутся. Федералов не собираетесь привлекать?

– А зачем нам федералы? Край здесь благодатный, порты имеются, даже на суше граничим не с одной страной. Так что блокада не страшна, а против введения войск найдутся средства. Еще месяц-другой, и мы сможем диктовать условия кому угодно.

Звучало это убедительно. Правда, сами федералы могли думать иначе.

– Но пока сила за ними, – возразил главарь. – А там тоже есть умелые игроки – столица все ж таки!

– В этих играх побеждает тот, кто играет не по правилам, – наставительно произнес Клоп. – Точнее – вовсе без правил. Вспомните историю, хотя б и нашу. И почему на ней никто не учится?

– Ну почему? Скажем, о Наполеоне я…

– Читайте социалистов, – перебил Алмазин. – Там все есть.

– Национал или большевиков?

Подумав, губернатор ответил:

– Всех.

Хрунов давно обмяк, смежив глаза в щелки, и будто дремал, чуть слышно посапывая, – сказывался опыт. Но при этом наверняка не пропускал мимо ушей важное. И черт с ним.

– Все-таки я не понял, Аркадий Львович, – сказал Аскольд. – Вы что же, надумали отделяться?

– Чтобы заделаться в нашей деревне первым парнем? Родной мой, я не плаваю так мелко, я – глубоководный зверь, к тому ж из самых крупных… навроде кархародона. И на аппетит не жалуюсь. Там, – Алмазин ткнул пальцем вверх, – мне потребуется команда. А уж я доберусь туда, будь спокоен. Вопрос в том, с кем мне окажется по пути, а кого…

В этот момент дверь отворилась, и в кабинет проник новый персонаж. Видел Аскольд его впервые, но сразу признал Луща, шефа губернских «бесов».

– Вот и наш оплот! – обрадовался Клоп. – Можно сказать, главный врачеватель народных недугов.

Уж это точно, прибавил Аскольд мысленно. Можно даже сказать: хирург.

«Оплоту», видно, досталось в молодые годы. (Пытали его, что ли? Ага, в царских застенках.) Выглядел он едва не горбатым, к тому ж скособоченным, будто под изрядной тяжестью, а при ходьбе ковылял так, точно хромал сразу на обе ноги. К сморщенному личику прилипла улыбка – похоже, неподдельная, – глаза оживленно блестели. Чувствовалось, что служба ему в охотку.

– Вот пример человека на своем месте, – заметил и Алмазин. – Уж Агий-то Геннадьевич к работе относится с душой.

Лущенко устремился к свободному креслу, не без труда водрузился на сиденье, огляделся заинтересованно. Даже в сравнении с Клопом он выглядел карликом. Да и кто рядом с Лущом не покажется верзилой?

– А много ль работы? – поинтересовался Аскольд.

– Ой, хватает, – застенчиво признался малыш. – Знаете, все-таки не любят у нас порядок. Кто постарше, хотя бы бояться не разучились. Но вот молодежь остеречь… Видно, каждому надо ожечься самому.

– Почти все по младости возмущаются тиранией, – выдал Алмазин. – Некоторые даже бороться пробуют, призывают низвергнуть. Пока сами не распробуют власть. И вот тогда мозги встают на место. Что характерно: ни один революционер не произошел из царевичей. – Вскинув палец, он торжествующе оглядел слушателей. – Зато сколько там обиженных!..

Аскольду вспомнилась байка про Дракона, любимая Шатуном. Что ж, иногда и самого Дракошу послушать невредно.

А еще лучше – примерить на себя его шкуру. Хоть и опасно, говорят. Но мало ли что болтают?

Тут дверь опять открылась, и в комнату вступил митрополит Ювеналий – эдак по-простому, точно к приятелю заскочил. Выглядел он молодцевато, будто строевой офицер, шагал размашисто. Без лишних церемоний подсел к столу, с любопытством посмотрел на гостя. Ну вот, еще один оплот подоспел – главный губернский идеолог. Как же без идеалов? Не одни, так другие – свято место не пустует.

А вдохновленного возросшей аудиторией Клопа опять понесло, словно полноводной рекой. Вернее, он сам смахивал на поток, который не остановить простому смертному, сколько ни тужься. Смысл уже не играл роли, но некоторые фразы цепляли сознание, запоминаясь против воли. Среди прочих корябнула эта:

– Слыхал байку про воробья, корову и кошку? Там главная мораль: «Коль сидишь по уши в дерьме, не чирикай!»

Несмотря на кабинетную прохладу, Аскольда прошиб пот. Возникло ощущение, будто угодил в западню. Этот безудержный говорун постепенно захватывал над ним власть, точно набрасывал крючок за крючком – крохотные, едва ощутимые. Но когда счет их идет на сотни… Что там учудили с Гулливером лилипуты, когда застукали спящим?

Единственный якорек оставался рядом – Мила. Уж она не предаст, будет драться за него до последнего. И почему не взял обеих сестер? Переоценил, переоценил себя!.. Как говаривал тот же Шатун: «Не лезь в чужой огород – козлом станешь». Глупо! – с тоской подумал Аскольд. Я даже не позаботился об отходе.

И тут в его кармане заверещал телефон. Алмазин тотчас умолк, будто от изумления, даже хлопнул пару раз ресницами. Наверняка здание экранировали от сторонних звонков, но на такой аппаратик вряд ли рассчитывали. Через силу Аскольд зашевелился, сунул руку в карман. Невнятно извинившись, поднес трубку к уху.

– Говорил тебе, не влезай, – раздался из нее голос Шатуна. (Вот уж действительно: помяни черта!) – И что теперь: подмогу вызывать?

Локаторы Алмазина явственно напряглись, словно бы он мог подслушать разговор даже со своего места.

– Н-нет… – выдавил Аскольд. Не стоит начинать военные действия лишь потому, что ему стало худо. Может, перепад температур так подействовал?

– Имей в виду: не покажешься через пять минут, садану по окну гранатой – и «пропадай моя телега»!.. Где кабинет Хруна, я знаю. Скажи: у тебя срочная надобность, – и сваливай. Счет пошел.

В другое время Аскольд не потерпел бы такого тона от одиночки, но сейчас испытал облегчение. Ему и требовалось сложить свою волю с другой, чтобы сорваться с крючков. Скосив глаза на окно, он увидел «стрекозу», нахально зависшую перед самым стеклом, – и туда же посмотрел Клоп, будто контролировал каждый его жест.

– Я извиняюсь, – пробормотал Аскольд, на всякий случай не отключая связь. – Стряслось такое!..

С натугой он поднялся и на ватных ногах заковылял к выходу, спиной чувствуя сожалеющий взгляд губернатора. Наверное, тот расслышал угрозу Шатуна, поскольку даже не попытался задержать гостя.

«Это называется магнетизм! – думал главарь ошеломленно. – Говорят, у Адика такого добра было через край. И у Кобы. Или так влияет на людей большая власть? А уж кто там ее носитель!.. Интересно, когда Алмазина скинут, куда денется его сила?»

Пока вместе с Милой шел по знакомому коридору, ему вспомнилась вторая мораль из помянутой Клопом байки: «Не всяк тебе друг, кто из дерьма вытащит». И кто тут воробей, а кто кошка? Не говоря уже о корове.

Броневик поджидал их около парадного крыльца. Лишь очутившись в кабине, Аскольд окончательно восстановил власть над телом и вернул уверенность. За управление села Мила, непроницаемая точно кибер. Но с места взяла резвей обычного – значит, и ее проняло. Может, слабость Главы она тоже заметила? Вот это нам ни к чему. А если о таком проведает еще кто-то…

Тут их опять вызвал Шатун, а через секунду он уже глядел с экрана, насмешливо щурясь.

– Что, крутарь, накушался чинушьих откровений? – спросил он. – Особая раса, верно? Или тебе это близко?

– Выходит, ты подслушивал меня! – возмутился Аскольд.

– «Выходит, меня изнасиловали», – хмыкнул Род. – Или не успели еще? Ну хоть теперь ты понял, куда влез?

– И куда?

Наклонив голову, Шатун оглядел главаря, точно редкий экспонат.

– Знаешь, что такое кархародон? – спросил неожиданно.

– Ну?

– Это ископаемая акула размером с кита, в пасти которой можно прогуляться, не наклоняясь. Рядом с ней любая «белая смерть» покажется форелью. А самое забавное, что она дожила-таки до наших дней.

– И что?

– А то, что ты против Клопа, как афалина против кархародона. Или вообразил себя Моби Диком?

Вспомнив губернатора, Аскольд содрогнулся. Этот человек наводил ужас, хотя вовсе не походил на персонаж кошмара.

– Но ты ж его не боишься? – сказал главарь.

– А мне что он, что ты – один черт. Я в иной системе координат… Кстати, чего Клоп хотел от тебя? Что предлагал, чем заманивал?

– Говорил, поставлю над внешторгом, если…

– Что?

– …присягну на верность.

– Надо ж, и при Дворе те же игры!.. Или это не игры?

– А что тогда?

– Зачем тебе знать? Ты ж не веришь в мистику.

– Сейчас я и в черта поверю.

– Тогда представь, что клятвы там не пустой звук, а официальный договор.

– С дьяволом?

– Ну уж, сразу!.. Не такого ты полета птица. А Клоп все-таки не князь Тьмы. Но это не значит, что договор с ним легко порвать. И подозреваю, что скрепляется клятва не только обещаниями.

– Повязать убийством, что ли?

– Видишь, тебе это близко, – съязвил Шатун. – Может, вы созданы друг для друга?

– Без подколок нельзя?

– Начальство, чтоб ты знал, надо любить, как бога. А любовь у чинуш принято подтверждать. Чем ты готов поступиться ради власти: близкими, честью?

– Ага, щас!.. Да и на что я так уж сдался Клопу?

– А ты не замечал, как просто подчинить пирамиду? Достаточно подмять вершину. Вот если он получит тебя, что станет с Семьей?

– Ты ему льстишь, – проворчал Аскольд. – Не такой он умный.

– Ум тут ни при чем, это на уровне инстинктов. Клоп – гений приспособляемости, к тому ж опыт прежних тиранов вызубрил наизусть. Нужна лишь хорошая память!.. А может, у него хороший советчик?

– Как у меня, что ли?

– Как раз тебе не повезло – если имеешь в виду меня.

– Имел я тебя в виду! – угрюмо подтвердил главарь. – А почему?

– Да говорю вовсе не то, что тебе хочется слышать. Странно, что еще не послал меня подальше.

– Ладно, отвлеклись!.. Что там насчет Алмазинского договора?

– К примеру, могут устроить посвящение в духе дьяволопоклонников – с человечьими жертвами, прочими радостями.

– Для чего?

– Элементарно, родной!.. Тут тоже не надо придумывать – обыгрывалось не раз. Достигаются две цели. Во-первых, шантаж – кто замешан в этом, становятся управляемей. Во-вторых, происходит первичный отбор людей, имеющих склонность к садизму. Таких, как ты.

– По торговым делам мы…

– По контрабанде, – поправил Шатун. – Кстати, лучшее из твоих занятий. Потому что в остальном ты – натуральный бандит.

– Мы не бандиты, – проворчал Аскольд. – Мы – благородные разбойники. Бедных не трогаем.

– А что с них взять серьезному хищнику? Пусть уж шакалы кормятся.

– Если вокруг столько баранов, значит и вожаки нужны.

– Но ведь вожак – тот же баран, разве нет?

– Ну, тогда пастухи.

– Ведь и они стаду не хозяева, – сказал Шатун. – А Хозяином тебе, дорогуша, не стать – даже не пробуй. Все места заняты.

Глава 6. Нескучная прогулка

Из отеля они выбрались после полудня – когда откладывать уже было некуда, разве задержаться еще на сутки. (А лучше бы на неделю, да?) Загрузившись в Горбунок, втиснулись в поток машин, устремленный к городской окраине. Тотчас Геральд включил проигрыватель, спросил: «Не громко, нет?» – и сразу набрал скорость, жалея, что не может газануть от души. Хотя Энни, наверно, и такой темп показался чрезмерным, поскольку Геральд выглядел более поглощенным музыкой, нежели дорогой. На самом-то деле он был погружен в мысли, от которых его отвлекли позапрошлым вечером. Но кто сказал, что при вождении трудно думать? Видимо, тот, кому и при ходьбе нужно концентрироваться.

Горбунок уже подкатывал к магистрали, когда из-за поворота вывернул броневик и, слова худого не говоря, ринулся на таран. Вильнув в сторону, Геральд избежал столкновения, смачно чертыхнулся. Но тут же ухмыльнулся, легко сбрасывая злость.

– Каков наглец? – сказал он. – Ведь мог и достать: что-то я расслабился.

Видно, посчитав Горбунок легкой добычей, броневик с визгом развернулся и снова нацелил на него могучий бампер.

– Ага, щас! – сказал Геральд.

Он круто затормозил, и задира пролетел мимо Горбунка, даже не оцарапав. Зато сам с разгона вмазался в столб, очень кстати случившийся на пути, – то есть так уж подгадал Геральд. Раздался скрежет сминаемого металла, на асфальт брызнули стекла.

– Вот и ты, дружок, нашел свое счастье, – произнес Геральд, возобновляя езду. – Не греши больше.

Повернув, он вырвался на простор большой дороги и с удовлетворением вздохнул, наконец позволив Горбунку наддать. По сторонам, за лиственной завесой, мелькали живописные домики, постепенно теряя в высоте.

– Полагаешь, случайность? – спросила Энни.

– Всяко возможно. Вообще здесь полно отморозков, которые носятся по дорогам, полагаясь больше на везение да крепость своей брони.

– Или забираются по утрам в номера, – негромко прибавила она.

Геральд хмыкнул, но продолжил:

– Куда больше я опасаюсь лохов, плюхающих на тихоходах. Вот они непредсказуемы. Куда повернут, где затормозят? Похоже, сами не ведают. И как еще не выбили всех!.. Или эти птички плодятся быстрей, чем их сбивают?

Усохшие до единственного этажа строения наконец остались сзади, и дорога заструилась меж холмов, затопленных пышной зеленью. А впереди уже громоздились горы. Собственно, их было видно и в городе, но там они принимались за эффектные декорации, а вот отсюда впечатляли куда сильней. И приближались с каждой минутой, на глазах проступая сквозь белесую дымку, – так что сомнений в их реальности не оставалось.

– Ты столько рассказал мне за эти ночи, – вновь заговорила Энни. – Но днем все принимаешь иначе.

– Критичнее, да? – откликнулся Геральд. – И на здоровье. Главное, чтобы это не стало для тебя сюрпризом.

– А ты сам до сих пор веришь в сказки?

– Ну, раз не верю в богов… Чем еще заменить религию?

– Ведь это ересь, милый.

– Именно, – подтвердил Геральд. – Поскольку отвергается основными конфессиями. Ишь, чего выдумали: бессмертие тел! А на что тогда царство божье? Эдак и рай станут устраивать на земле… Собственно, почему нет? Лично мне нравится тут – по крайней мере не скучно. А изредка даже испытываешь блаженство. К примеру, нынешней ночью.

– Льстец.

– Скорее бахвал, – возразил он. – Экую фемину отхватил!

– Ну, если честно, и мне с тобой не противно.

– Ах, негодница!.. А кто стенал на весь отель?

– Что, в самом деле? Ужас какой!

Впрочем, Энни не выглядела смущенной.

– Ты не сворачивай, ладно? – прибавила она. – Ближе к теме.

– Ладно, – согласился Геральд. – Вот ты можешь ответить, с чего тебя занесло сюда?

– Пожалуй… нет.

– Тащило словно бы потоком, да? В том и дело, что многие ветра дуют нынче в эти места. Слишком много происходит тут странного. А если вспомнить разнообразную и опасную живность, явно пришедшую издалека…

– Ну, это ж и вовсе слухи!

– Просто ты плохо информирована, – заметил Геральд. – Поверь, уже собрана целая коллекция. Хотя экспонировать ее не спешат. К чему лишний ажиотаж, верно? Тем более, чужеродное зверье не исчерпывает проблемы.

– Имеешь в виду… пришельцев?

– Выходцев! – хохотнул он. – С того света. Во всяком случае, на обычных инопланетян они не похожи. Хотя, насколько знаю, человекоподобны на удивление. А может, умело маскируются: этакая мимикрия на клеточном уровне. Но ведь больше пугает похожее, разве нет? Или знакомое, хотя бы смутно. Иначе откуда взяться ассоциациям?

– Странно: в Бога ты не веришь, а…

– В дьявола? Ну, с ним-то людей роднит куда больше! Хотя и ваш боженька, если разобраться, субъект не из приятных.

Заметив, как помрачнело ее лицо, Геральд тотчас сдал назад:

– Прости, постараюсь не заступать… Так вот, об этих, условно говоря, пришельцах сведения разноречивые. Тем более, что впрямую они себя не проявляют и на виду стараются не мелькать. А судить о них по делам их…

– Ты ж сказал: человекоподобны, – перебила Энни, на секунду забыв о приличиях. И тут же прикусила язычок.

Улыбнувшись, Геральд ответил:

– Ну да, поскольку разумные монстры в округе не замечены. Что же до поведения чужаков… Складывается впечатление, будто тут орудуют сразу две или три пришлых расы.

– Послушай, Гарри, – осторожно сказала Энни, – а ты вообще… нормальный?

Он расхохотался, откинув голову, даже похлопал ладонями о руль. А Горбунок, разделяя его веселье, выписал по шоссе аккуратный зигзаг.

– Справку показать? – спросил Геральд. – Таких нормальных поискать! И к легковерам не отношусь. А что толкую про чудеса, так каждый свой тезис могу обосновать.

– Но почему об этом молчит церковь?

– А почему молчат власти? Между прочим, местный губернатор и краевой митрополит дружны на удивление – этакая смычка чинуш и слуг божьих. Причем союз сей зиждется на взаимной выгоде: души прихожан в обмен на мирские блага.

– Похоже, ты опять заступаешь, – сухо заметила Энни.

– Э нет, милая, позволь! – не согласился Геральд. – Богу богово, а церковники – особая статья. Уж эти попики-гэбисты!.. Или ты не отделяешь религию от служителей?

– Ты настолько не любишь «бесов»?

– На дух не переношу, – признался он. – Ни губернских, ни федеральных. И есть основания, поверь. Кстати, здешние попы решили отделиться от метрополии. По-твоему, это спроста? Уж кто-кто, а православы всегда держали нос по ветру – за исключением тех, кто шел под топор. И вот так, мало-помалу, строптивцев отлучили всех.

– Ты-то об этом откуда знаешь?

– Уж знаю, – улыбнулся Геральд. – Имел касательство и до сих пор знаком со многими. Но еще любопытней, что иерархи ведущих конфессий Приграничья, прежде враждовавшие, ныне проявляют единодушие. И такую же трогательную солидарность с угнетателями показывают коммунары – прямо идиллия. Этакий райский сад, где предаторы мирно уживаются со своим кормом.

– Не веришь в добрую волю, да?

– Возраст не тот. Слишком часто за благостным фасадом обнаруживал уродливую машинерию, а это, знаешь, излечивает от иллюзий.

– Может, ты затаил обиду на бывших коллег? Отсюда и неприязнь.

– При чем тут обида? – удивился он. – Обижаются на близких, а мне просто разонравилось там. С государством, милая моя, как с дьяволом, – лучше не сближаться сверх неизбежного, поскольку отдалиться затем крайне сложно. Особенно это касается некоторых его учреждений. То есть тропка на кладбище открыта всегда!.. Во всякой игре главное – вовремя затормозить.

– Как в наркотиках?

– Вот-вот, – одобрительно кивнул Геральд. – Что называется, «соскочил с иглы».

– Имеешь в виду карьеру?

– Всё суета: власть, слава, роскошь!.. Комфорт – другое дело.

– А долг?

– Перед кем? Кому я чего должен, а? Ты вдумайся!.. У каждого есть собственный круг, коему он подотчетен. И либо этот круг очень широк – по родству крови; либо совсем мал – по родству воззрений. Все же прочее зовется стаей, ибо сцементировано выгодой. Так вот, благополучие ближнего круга для меня важней любого долга – к начальству, нации, стране. Переболел, знаешь ли, – иммунитет!..

Энни вдруг зевнула, деликатно прикрыв рот ладонью. Все-таки ей не хватило четырех часов сна, да и накопилось – за двое суток.

– Можешь вздремнуть, – сказал он, нажатием клавиши превращая ее кресло в лежак. – Или погляди фильм – в моей кинотеке сыщется любое новье.

Отвлекаться на экран женщина не захотела, а скорее побоялась отвлечь водителя. По своему обыкновению Геральд все делал разом: говорил, рулил, настраивал технику, смаковал персики, – кажется, это тревожило Энни. И совершенно напрасно: он не из тех, кто рискует зря. Вождение требует сосредоточенности лишь в первые годы, а с опытом навыки врастают настолько, что больше не требуют участия сознания. Во всяком случае, пока скорость не перевалит на третью сотню… или на тебя не ведут охоту. Как сейчас, например. И это уже не случайность.

– Не думал, что меня вычислят так скоро, – пробормотал Геральд. – Или настучал кто?

– Что-то не так? – встрепенулась Энни.

– Оглянись… Нет-нет, не на дорогу – выше.

– Вертолет, – сообщила она. – Черный. А почему не слышно гула?

– Особая модель, из последних разработок. Я-то полагал, что они в арсенале лишь у федералов.

– По-твоему, это местные?

– Не дремлет Лущ!.. Такой кроха, а шустрый.

– Послушай, – сказала Энни. – А ты не шпион?

Несмотря на озабоченность, Геральд рассмеялся.

– Если шпионю, то лишь к своей выгоде, – ответил он. – Хотя и это мало кому нравится. Я ведь предупреждал: скучать не придется!

Отложив в сторону персик, Геральд взялся за управление всерьез. Вот теперь Горбунок покажет, на что годен.

– Пристегнись, – велел он. – Сейчас погоняем. Несколько домашних заготовок у меня припасено.

Первым делом он выдвинул из корпуса антикрыло, широкое как вторая крыша, открыл обтекатели, опустил корпус ближе к шоссе. За секунды его машинка приняла совсем иной вид, куда более подходивший для гонки. Правда, и дорога уже обрела статус горной – с немалым наклоном и многими изгибами. Но тем занятней будет схватка.

– Дальше – тишина, – предупредил Геральд. – Мне нужно слышать мотор.

И даже музыку убрал, чтобы не мешала. Штурманом у него выступал бортокомп, показывая на экране ближайший отрезок.

Машина скакнула вперед, разгоняясь на реактивной тяге, – даже в кресла вдавило не хуже, чем при взлете. Правда, для порханий требовались другие крылья, и тут, пожалуй, главное отличие Горбунка от его сказочного тезки. А пригодилось бы сейчас, да? Пора, пора думать о модернизации!..

– Врешь, не возьмешь, – шептал Геральд, петляя по горной трассе. – Не по вашим клыкам дичь.

Раздувая ноздри, он все прибавлял газ, наконец дав волю себе и машине. Чувствовал себя Геральд превосходно, как и всегда во время гонок. Кровь бурлит, нервы как струны – такую жизнь он любил. Нет смысла коптить небо, лишь бы протянуть дольше. Но когда ходишь по краю слишком часто, рано или поздно сорвешься в пропасть. Так что рисковать следует с оглядкой – тем более, сейчас Геральд не один.

– Ничего «medium» – всё «high», – похвалился он, коротко глянув на притихшую Энни. – Высший стандарт!

В повороты он влетал нагло, но траекторию выверял до сантиметра, как и дозволенную скорость. И чего ждать от Горбунка на таком покрытии, представлял отлично – в отличие от загонщиков, поначалу явно растерявшихся. Впрочем, немного погодя они стали наверстывать отставание, благо им позволялось срезать углы.

– Хорошая машинка, славная, – бормотал Геральд, вполне уверенный, что этим помогает ей. В партнерстве едва не главное – взаимная приязнь.

К счастью, Горбунок цепко держался за полотно рифлеными шинами, каждое из которых стоило с обычный автомобиль, и словно обтекал шоссе, притиснутый к нему потоком рассекаемого воздуха. На таких скоростях приходится использовать всю ширину шоссе, временами даже захватывая обочины, – так что для других места не остается. Но это не значит, что их не было. Водители встречаемых машин наверняка вздрагивали, когда впритирку к ним проносился Горбунок, будто пущенный из катапульты. А когда поверху проскальзывала вертушка, делалось совсем весело.

– Думаешь, выигрывает тот, кто шибче газует? – спросил Геральд. – Вот и нет – главное: уметь притормаживать.

И уж он умел это, как немногие. Да и Горбунок вел себя выше похвал. Но все равно, вертушка не отставала.

– Конечно, они быстрей, – признал Геральд нехотя. – Зато мы легче. Ты погляди, как их заносит!

Иногда в тщательно выверенные маневры приходилось вносить коррективы, потому как напуганные встречники принимались выделывать такое!.. Один раз он едва увернулся от нежданно вильнувшей машины, другую пришлось боднуть краем бронированного носа, чтобы освободила проход. Царапину, понятно, схлопотал, но сейчас не до принципов – ноги бы унести. Несколько раз Геральд позволил Горбунку оттолкнуться корпусом от попутного авто, чтоб вписаться в поворот на большей скорости, – трюк рискованный, но при должной умелости действенный. А однажды его машину таки вынесло с полотна – на обширную поляну, уставленную валунами.

– Спокойно! – процедил Геральд, напрягшись. – Как говорят западники, – продолжил он, стараясь меньше рулить на скользкой траве, – дорог у вас нет, – оскалясь, он вписался в проем между скалами, – но кое-где проехать можно.

В следующую секунду Горбунок вернулся на шоссе, вызвав у водителя и пассажирки облегченный вздох.

– Посмотрите налево, – предложил Геральд с ухмылкой. – Что вы там наблюдаете?

– Фигу, – отрезала женщина.

– Ничего подобного – и близко нет. Вы наблюдаете местную примечательность: двуступенчатый водопад. Конечно, не Ниагара, но тоже красиво. Я бы не отказался пожить тут… некоторое время. Представляешь: спальня с видом на водопад? Шумно, правда, но при должной-то изоляции…

А вскоре перед ними распахнулось ущелье, рассекавшее отвесную гору, минуты назад казавшуюся далекой. Теперь вертушка следовала за Горбунком неотступно, мотаясь позади, точно бумажный змей. И ущелье оказалось для нее не тесным – все ж недурна машина!.. Жаль, что не наша.

– Ч-черт, – пробормотал Геральд, извлекая из багажничка пистолет. – Экий ты, брат, настырный – прямо репей!

Приоткрыв окно, он сунул левую руку наружу, не глядя нацелил ствол в вертолет.

– Нет! – испуганно вскрикнула Энни, но выстрел уж грянул. За ним еще два.

– Это ж не «стингер», – успокоил Геральд, пряча оружие. – Так, легкое щекотание нервов!.. Должен же я заявить о недопустимости подобных манер?

Впереди, внизу массивной скалы, показался вход в тоннель, больше похожий на темную норищу, логово дракона. Или на чудовищную пасть, готовую заглотнуть любого, кто в ней уместится. Влетев в тоннель, Геральд домчал до ближайшего изгиба и сразу за ним развернулся, круто затормозив.

– На том конце наверняка устроена встреча, – ответил на удивленный взгляд Энни. – Не зря же нас гнали сюда? Старый охотничий прием – даже обидно, что применили ко мне. – Ухмыльнувшись, он добавил: – А вот с этой стороны подготовиться не успеют.

И рванул машину с места, за секунды разгоняя до опасной скорости. Вертушка уже приземлялась поперек шоссе, готовясь закупорить ловушку, когда Горбунок выскочил из темноты и, лихо саданув бампером по краю ее посадочной лыжи, протиснулся в открывшуюся щель.

– Ты, рожа! – заорал Геральд в восторге. – Схлопотал? Затем понесся по дороге в обратном направлении. Легкими касаниями подправляя бег машины, он злорадно наблюдал в зеркальце, как накренившийся вертолет наплывает на стену, в щепы размалывая винты, – пока сладостная картинка не скрылась за поворотом.

А Горбунок уже сбрасывал скорость, заодно возвращаясь к прежнему облику – невзрачному, уязвимому. Как и хозяин, он любил преподносить сюрпризы.

– Придется воспользоваться объездом, – сказал Геральд расслабленно, оставляя за спиной этот эпизод. – Конечно, если и там не устроили пакость.

Женщина промолчала, будто ее это совершенно не касалось.

– Кажется, я позволил себе крепкие словеса? Извини, в такие моменты трудно сдерживаться.

– Это ты развлекаешься так? – откликнулась Энни, глядя в окно. – По-моему, тебе понравилось.

– Я так живу, – ответил он. – А иначе зачем?

– Знаешь, как это зовется?

– Я авантюрист, да, – с готовностью признал Геральд. – И что?

– Конечно, у нас всякий труд почетен, но длинная жизнь предполагает размеренность. А хочешь щекотать нервы – разве мало безопасных способов?

– Нет, так неинтересно, – покачал он головой. – Что за игра без риска? Должен быть некий минимум – иначе не тот азарт.

– Ведь ты планируешь себя надолго…

– Я не боюсь смерти, – возразил Геральд. – То есть не больше, чем все. Зато как я люблю жизнь!.. Хочу черпать ее полными горстями.

Достигнув развилки, он свернул на едва приметную грунтовку, с обоих боков зажатую высокими кустами. Об этой тропе знали немногие, а кто знал, обычно избегал пользоваться, хотя она много короче. От стада боязно отойти, если нечем возразить хищникам. Но когда устраивают гон на виду у всех… Уж лучше хищники, чем такие охотники.

– Голубушка, у меня тоже есть мечта, – заговорил Геральд снова. – I have a dream, как говаривал один симпатяга. Моя жизнь распланирована на сотни лет – так много хочется перепробовать, столько повидать…

– Ты еще не накопил под такие расходы, – заметила женщина. – Стоит ли тратить порох?

Он хмыкнул:

– А это у нас национальный вид спорта: дележка неубитого зверя. Уж в этом мы преуспели больше других. Столько веков практики!..

– Ты всегда такой говорливый? – спросила Энни. – Или это разновидность «медвежьей болезни»?

Геральд хохотнул, жмурясь от удовольствия.

– Ну, в какой-то степени, – признал он. – То есть и то, и другое. После таких встрясок аппетит возрастает намного. И к общению, знаешь ли, тянет.

– Наверно, и меня подобрал, чтоб было кому слушать, – предположила женщина. – И реагировать, да? Надо вписать в перечень моих обязанностей. Ничего, что я тебе возражаю? А как ты относишься к скандалам?

– Дай конфету, милая, – сказал Геральд со вздохом. – Следует ублажить нервы… Да-да, в холодильнике.

– Может, дать чего-нибудь послаще? – спросила Энни, сощурясь.

– А что, это мысль! – оживился он. – Если не шутишь, конечно. Грешно смеяться над сокровенным.

– Да уж не до шуток нынче. Как ты говоришь: «после таких встрясок…»

– Что, и у тебя тоже? Тогда «мы сработаемся» – как это говоришь ты.

Все-таки она засмеялась, тотчас принявшись расстегивать платье. А Геральд уже высматривал, где укрыться, чтоб их не потревожили ни с воздуха, ни с земли. Конечно, в салоне не порезвишься как на кровати, но Горбунок проектировали и под такие нужды, предусмотрев многое. К тому ж, недавняя гонка создала изрядный резерв времени, который теперь можно было употребить с толком. И они не потратили даром ни секунды, а женщину даже не потребовалось разогревать, будто ее достаточно завела опасность. Действительно, родственная душа – с такой и работа в радость.

Затем Горбунок снова выкатил на тропу и запетлял сквозь заросли, с натугой взбираясь по крутому склону. Но уже вскоре, перевалив седловину, обрадовано устремился с горки, совершенно не затрачивая усилий. Чуть дальше кончились и кусты, уступая место новой расщелине, постепенно расходившейся в ущелье. Да и тропа мало-помалу становилось шире, показывая, какой она была прежде, пока через горы не проложили бетонное шоссе. Из угловатых стен изредка выступали, словно наросты, ветхие, давно покинутые дома, нависая над дорогой. Если предположить, что когда-то тут обитали абреки, то им, вероятно, было удобно сигать прямо с веранд на проходившие внизу караваны.

Потом одна из стен оборвалась, и за ней открылось море, в который раз изумив Геральда простором, красками, ароматами. Одевшаяся в асфальт дорога теперь вилась над самой водой, между бугристым обрывом, поверху заросшим буйной зеленью, и узким галечным пляжем. Пологие редкие волны накатывали на берег, разражаясь тягучим шелестом, от воды неслись крики чаек. Лазурная гладь, кое-где прорываемая живописными глыбами, искрилась под солнцем, уже клонившимся к горизонту. Сейчас бы развалиться на теплой гальке да с феминой под боком – идиллия!..

Впрочем, и так неплохо. Надежное авто, послушное каждому жесту, гул ветра в ушах, красивая женщина рядом – что еще нужно человеку? «Чтобы спокойно встретить старость», – всплыла фраза из давнего фильма. Геральд усмехнулся: кажется, моя цель становится манией. Но черт возьми, хочется ведь пожить всласть! Разве для этого обязательно превращаться в вампира? Тем более, со сладостью тогда возникнут проблемы.

Несмотря на цивилизованный вид, шоссе оставалось пустынным. Особо не разгоняясь, Геральд катил по нему минута за минутой, следуя причудливым изгибам берега, и поглядывал больше по сторонам, чем на дорогу. Все тут было, как много лет назад. Разве что не стояли тогда на приколе корабли, будто испугавшись близкого шторма, и не казались брошенными дома, иногда сбивающиеся в грозди, а то и образующие небольшие поселки.

Остывшее до красноты солнце уже опускалось в море, ветер и вовсе стих, обратив водную поверхность в зеркало. И чайки прекратили гвалт, попрятавшись либо улетев. Зато ароматы будто еще усилились, а каждый сторонний звук разносился на километры. Здешний пейзаж был отлично знаком Геральду, как и запахи, звуки, – но с наступлением сумерек что-то поменялось вокруг. Словно бы парочку перенесли вместе с Горбунком в иной мир, где обычный колесник превращался в этакий краулер, покидать который опасно для жизни. Черт знает, откуда взялось это ощущение, однако и Энни чувствовала себя неуютно – судя по тому, как притихла она сейчас. А когда солнце наконец зашло, женщина и вовсе затаила дыхание, вжавшись в кресло. Хотя ее кожа в густеющей мгле светилась очень заманчиво.

– Не передумала участвовать? – спросил Геральд. – Может, вернешься, пока не поздно?

– Куда? – откликнулась она тихо. – Нет уж, умерла так умерла!

– Ну да, «доктор сказал: в морг…» Откуда такой фатализм, милая?

– Скажи лучше, зачем тащишь меня с собой. Разве в разведку ходят с барышнями?

– А что в разведке главное? Душевный коллектив! Вот с тобой мне комфортно… Но для тебя еще не поздно переиграть. Я выделю тебе… э-э… подъемные, и дальше ты… Нет? – удивился он, заметив, что Энни качает головой. – Собственно, почему?

– Иногда худшая беда – одиночество, – ответила женщина. – С тобой, по крайней мере, не поскучаешь.

– Это – да, – ухмыльнулся Геральд. – Этого у меня не отнять.

Вдруг он ударил по тормозам и рывком повернулся, подавшись лицом к самому стеклу.

– Что это было? – спросил, жадно вглядываясь в сумрак. – Не успела разглядеть?

Мелькнувшая тень вовсе не походила на чудовищного нетопыря, как болтали очевидцы, – скорее на гигантскую манту, парящую на широких плавниках по воздуху, яко в океанской глуби. Кстати, в отдалении Геральду послышался всплеск, будто, налетавшись над сушей, животина вернулась в родную среду. Ну да, прихватив по пути корову!.. По крайней мере теперь есть на кого списать пропажи. Поди разберись: то ли абреки балуют, то ли Горынычи кормятся, то ли душка-сосед решил поживиться за чужой счет? «Хорошо, что коровы не летают», – всплыла присказка. Это как посмотреть. А если им слегка помочь?

Хотя они, эти очевидцы, вполне могли видеть другую тварь. Но какой занятный край! Только успел въехать и – первые сюрпризы.

– Ради Бога, Гарри! – выдохнула Энни. – Чем бы это ни было – ты же не погонишься за ним, правда?

Оглянувшись на женщину, Геральд вздохнул. Он бы погнался, с превеликим удовольствием и азартом… будь сейчас один. А отвечать за чужие жизни – спасибо, хватит с меня!

– А ты не верила, – укорил он. – Помнишь «Затерянный мир»? Тут могут водиться чудовища!..

– А тебя это радует, да?

Геральд хмыкнул и снова послал машину вперед, утешая себя, что главные события – впереди. Нельзя же сразу получить всё? Хотя и хочется.

Мало-помалу обрыв над дорогой понижался, зато деревья поверх него становились выше и строения на нем размещались чаще, а некоторые даже выглядели обжитыми – во всяком случае, оставили их недавно. Потом шоссе отвернуло от моря, опять угодив в окружение каменных стен.

– Подъезжаем, – негромко сообщил Геральд. – Еще минут десять и – окраина.

– Что, мне уже можно одеться?

– А кто тебе запрещал? – удивился он.

– К твоему сведению, – заметила Энни, – хорошая секретарша должна угадывать желания патрона.

Геральд усмехнулся:

– Только не переусердствуй, ладно? Мне вовсе не хочется, чтоб и это ты занесла в перечень обязанностей.

– А кто сказал, что я против? Лишь бы это не отвлекало тебя.

– Меня это вдохновляет! – засмеялся он, тоже надевая рубаху.

Спустя четверть часа, уже при всем параде, они и вправду въехали в город. Здесь-то жизнь затихала позже, и на улицах еще хватало машин, прохожих, света. Хотя не везде – многие районы словно вымерли, мерцая редкими фонарями, зияя черными проемами опустелых домов. А особенно удивляли кварталы, больше похожие на крепости, – с заложенным кирпичом окнами нижних этажей и подворотнями, наглухо перекрытыми стальными воротами. Собственно, это и были крепости, заселенные пресловутыми Семьями.

Вообще же, городское население за последние годы сильно убавилось в числе, а заодно расслоилось по интересам, сбившись в подобия слобод. Зато куда больше стало храмов, причем не только православных. Вот мечетей на пути не попалось – скорее, их не осталось тут вовсе, как и легальных муселов. Видимо, те вернулись туда, откуда спустились… пока в горы, не на деревья.

– Стада вновь потянулись к пастырям, – заметил Геральд. – Как и положено на Руси. Не это ли так роднит нас с Азией?

Некоторое время они катили вдоль высокого забора, за которым прятался Лагерь, гнездилище коммунаров. Казацкую слободу тоже пришлось огибать, поскольку через нее закрыли проезд. Лишь затем впереди открылся городской центр, средоточие местного официоза, сплотившегося вокруг губернского Двора. И почти все гостиницы размещались тут, где еще поддерживался порядок, почти сравнимый с прежним.

Номер в отеле Геральд позаботился заказать загодя. Как оказалось, не зря: мест уже не осталось – о чем извещала табличка на двери. У подъезда встречал рослый швейцар в ливрее, с русой бородой и выпуклой блестящей лысиной на полчерепа. Хотя был вовсе не стар, судя по гладкой коже и румяным скулам.

– Экий ты, братец, лобастый – от мыслей, должно? – проворчал Геральд, передавая ему пару пузатых баулов и ключи от Горбунка. – Машину мою не обидишь? Проверю!

Третью сумку, не тяжелую, но самую ценную, он повесил себе на плечо и, предложив свободный локоть Энни, под руку с ней вступил в отель.

– Кто я теперь: баронесса? – спросила она шепотом.

– Может, это я – графинин муж? – ухмыльнулся Геральд.

В просторном вестибюле уже толклись дворяне, устроив подобие раута, – некоторых Геральд помнил по прежним сборищам. Почти все были одеты с претензией, подражая моде прошлых веков. Кое-кто даже порывался общаться на французском, хотя смотрелось это неубедительно. Ей-богу, лучше б они использовали английский… правда, тогда их могли спутать с крутарями, этой новой знатью.

Впрочем, старая аристократия выглядела пожиже, да и оснастку не сравнить. При этом многие мужчины рядились в военное, содрав фасоны бог знает откуда. Но даже Геральд в цивильном своем облачении, стоило ему приосаниться и принять надменный вид, куда больше походил на царского офицера, причем в звании не ниже полковника.

Небрежными поклонами отвечая на приветствия, он провел Энни к лифту, поднявшему их на верхний этаж. Здесь они прогулялись по широкому коридору, устланному роскошной дорожкой, и наконец очутились в номере, за двумя запертыми дверями, где уже можно было отбросить притворство.

Благодарно поцеловав Энни в щеку, Геральд опустил сумку на стол, сбросил пиджак на кушетку и лишь затем огляделся. Эти комнаты он помнил, и с тех пор тут мало что изменилось, даже обстановка почти та же. И уж это настоящий люкс – прежний отель все-таки не дотягивал.

– Устраивайся, милая, – предложил он. – Теперь тут – наш дом.

Молча кивнув, женщина сейчас же прошла в спальню, а Геральд, расстегивая ворот, приблизился к зеркалу, внимательно себя оглядел.

– Всё седее и седее, – произнес он задумчиво. – Может, обриться наголо – как считаешь? Тогда никто не заметит, включая меня.

– А мне нравится твоя седина, – через открытую дверь откликнулась Энни, без стеснения подготавливая себя к ванне. – Вообще предпочитаю мужчин в возрасте.

Скосив глаза, Геральд следил, как участок за участком обнажается тело женщины. Этот процесс всегда его завораживал.

– Может, ты недолюбила своего отца? – предположил он. – Вот и компенсируешь теперь.

– А без психоанализа нельзя?

Сбросив с себя последнее и скрутив волосы в узел, Энни скользнула мимо него в ванную, окатив влекущими ароматами. Сразу же зашумела струя, разбиваясь об эмалированное дно. Похоже, купание – из любимых занятий Энни. Или наверстывает?

Поскольку дверь не заперли, Геральд посчитал себя вправе войти без спроса. Здешняя ванна больше походила на бассейн, ослепляя обилием хромированных деталей. И купальщица соответствовала: мраморная кожа, золотые волосы, изящные пропорции – прямо ожившая статуя! Рассевшись в мелкой воде и вооружась ножничками, женщина сосредоточенно обхаживала ступню, ноготок за ноготком. На возникшего работодателя она покосилась, но не возразила и процедуры не прервала. Пальцы у нее были загляденье – в ровную дугу, один к одному. А подошвы узкие, нежные, как и положено графине.

Помедлив, Геральд присел на край ванны и некоторое время следил за процессом, легонько улыбаясь. Сценка почти семейная – и самое забавное, что ему это нравится.

– Интересно? – спросила Энни, чувствуя его взгляд.

Хмыкнув, он заговорил, будто лишь для того и пришел:

– Есть несколько правил, кои настоятельно рекомендую исполнять. Первое и главное: ни под каким предлогом не выходи из отеля после заката. Лучше вообще не покидай номера – во всяком случае, без меня.

– Это действительно рекомендация?

– Самая настоятельная, – повторил Геральд. – Мне вовсе не хочется подыскивать новую секретаршу – не говоря уж о прочем.

– А каково второе правило?

– Не разгуливать без оружия. Запомни: эта территория вполне вражеская. И в отношении всех встречных действует презумпция виновности. Посягнуть на твою жизнь могут в любой миг.

– Прочее, стало быть, не в счет, – пробормотала Энни. – Что еще?

– Держаться подальше от моих секретов. Конечно, полной гарантии это не даст, но все ж добавит шансов на выживание.

– А чем я буду заниматься тут?

– Ты ведь общалась с компами? – спросил он. – Я обучу тебя кое-каким приемам… э-э… не вполне традиционным.

– Взлому, да? – уточнила женщина, озабоченно трогая свои пятки, словно прикидывая, не пора ли их драить наново.

Экая все же непринужденность!.. Или имеет место эпатаж?

– Вроде того, – кивнул Геральд. – Надо порыться в местных архивах. Предмет поиска укажу позже.

– Вообще я уже занималась подобным, – сообщила она. – И по-моему, получалось неплохо.

– Да ты и впрямь бесценный помощник!

– Беда в том, что у меня куча дарований и ни одного таланта, – вздохнула Энни. – Сами-то по себе они стоят не много. Да и оплачиваются, знаешь ли…

– А красота? – возразил Геральд с полной серьезностью. – Разве это не талант?

– Это лишь обрамление. К своему таланту или к чужому…

– …состоянию?

– За неимением первого, – подтвердила она. – Конечно, лучше, когда в комплекте.

– Во всяком случае, такое обрамление меня бы устроило. И если мне повезет, то ты в накладе не останешься – уж поверь.

– Знакомиться следует с «солидными и щедрыми»? – негромко спросила Энни. – «Для приятного общения…» По-твоему, я уже созрела торговать собой внаглую?

– Считай это джентльменским соглашением.

– Заметано, – кивнула она, откладывая ножнички. – Кстати, я закончила.

– И?

– И не пора ли вступать тебе? По-моему, прошло достаточно времени.

Геральд рассмеялся с искренней радостью.

– Кажется, этот день завершится столь же чудесно, как начался, – сказал он. – А что было в промежутке – не в счет… Исключая один эпизод из того же ряда.

– Аминь, – заключила Энни. – Может, когда-нибудь я уйду в монастырь, но до этого надо нагрешить до оскомины.

– Я буду тебя навещать, – пообещал Геральд, раздеваясь со всей поспешностью.