Глава 3. Казённый дом

– Совины, значит, – задумчиво сказал великий князь, наблюдая за тем, как двое взрослых и ребёнок выходят из зала пиров на подворье княжеского дворца и направляются в зал переходов. – Почему их?

Нет, понятно, фамилия была бы в любом случае связана с совами. Филины и их подвиды – князья. Сычи всех разновидностей – бояре. Боярские дети – только совы. Всякие. И совпало же так, именно фамилия первой производной. Ближе к корню рода только сами Совы. Правда, не осталось никого с этой фамилией в роду. Погибли все. А дать эту фамилию кому-то можно будет только после подвига, за который не стыдно из мещан в боярские дети перевести. И пока таких героев не появлялось. Да и надобности в таком героизме пока не было.

– Княж… эм… сын боярский спросил о библиотеке в их городе и сказал, что не будет проблем с погодой, судя по платью названной матушки, – сказал распорядитель пира.

Библиотека. И погода. Вот и как его можно понять, этого отрока? Раньше всех заговорил, раньше всех из пелёнок вырос. Ну и грамоту освоил практически в четыре. В четыре! Да где ж такое видано! В пять только начинают учить, как карандаш держать и кружочки с палочками рисовать! А он – уже писал и книги читал вовсю! Да и на занятиях силой ему поначалу всё давалось легко. А потом, постепенно, застопорилось. К семи стало понятно, что богатыря из него не выйдет. К девяти рост силы практически остановился. Была надежда на купель, но… Не судьба, да.

– Как всегда, себе на уме, – с грустной улыбкой сказал князь и отвернулся от окна. – Что известно об этой семье? На всех названных родителей же дело заводится, так?

– Так, князь, на всех. Вот, я взял его для вас в надзорном приказе, – протянул тонкую папочку распорядитель.

– Вопросов, почему это дело взял, не было? – беря папку в руки и проходя к рабочему столу, спросил князь.

– Не было. Я отчитал их за то, что пропустили парочку сумасбродов и одного идиота. Ну а эту взял из-за того, что Совины слишком молодо выглядели.

Ну, парочка – это нормально. Всегда есть место ошибке. Всегда надо помнить о том, что идеал – не достижим. Но это не значит, что к нему не надо стремиться. И что это за повод: молодо выглядят?

Ха! Так они действительно молоды! Двадцать пять лет всего обоим! О, подьячий* в городской управе, сразу после окончания школы. Конечно, получил право на казённое жильё, домик в городе. А из какой… О! Названный сын! Провалил испытание силы, понятно. Можно и узнать, кого именно из бояр он сын, но смысла в этом нет. Приёмная семья… Понятно. Неплохо. А теперь главное. Место жительства.

– Кремны… – пробормотал князь, бросая взгляд на карту княжества.

Нашёл. Южный город, порт есть, но большинство купцов разгружается в Усть-Темернике. В принципе, проблем ни с погодой, ни с соседями там быть не должно. Каспийские горы… Близко, но со стороны моря выродки не появляются, а боярские вотчины между Доном и Волгой не пропустят зверьё дальше. Царство хоть и близко, но им хватает веселья на западе и юге, да и союзники они с княжеством. Опять же, судя по пометке, кремль с залом перехода в городе есть. Воевода недалеко, один конный день пути всего до Усть-Темерника.

– Добро, – сказал великий князь, закрыв папку и отдав её распорядителю. – Посмотрим, что из этого выйдет.


*Дьяк и подьячий – это административные чины в Русском государстве в XVI – начале XVIII веках. Дьяком назывался начальник органа управления (в то время «приказа») или один из младших чинов в думе. Дьяк считался высшим административным званием. Низшей же административной должностью была должность подьячего. Они занимались всем делопроизводством в государственных учреждениях всех уровней.

* * *

– Ваше благородие, вам бы сменить одёжку перед уходом из княжьего дворца, – сказал Тихону слуга, как только они втроём зашли в зал перехода.

– Да, мы подготовили, как и полагается, – сказала Василиса Никитишна. – И для отрока, и для девицы. На всякий случай.

– Прошу за мной, ваше благородие, – с учтивым поклоном сказал слуга.

– Ступай, мы подождём тут, – взяв жену за руку и не давая ей сказать ничего лишнего, сказал Глеб Гориславович.

Тихон лишь кивнул своим названным родителям и направился вслед за слугой. Ну, да. Ходить в ритуальной одежде по городу… Некрасиво, как минимум. А учитывая то, что сама одежда ещё и без обережной вышивки – так и опасно к тому же. Это здесь, на княжеском дворе, за стенами кремля, можно чувствовать себя защищённым. А в обычном городе или же в открытом поле – опасно. Ладно, неупокоенные духи. Тех хоть почуять можно. А если на тебя порчу наведут? Или проклянут?

Да! Сглаз, приворот, отворот и прочие суеверия первого мира Тихона здесь были суровой правдой жизни. Упыри, болотницы, лешие, домовые и навки донимали людей иногда даже похлеще, чем выродки. То самое обычное зверьё, которое под влиянием дикого дара изменилось до неузнаваемости. Нет, никто не спорит, что перекачанные диким даром кости, клыки и когти этих выродков могут принести людям пользу. Могут. Но если ты обделён силой и даром – помрёшь раньше, чем их добудешь.

И вот уж кем Тихон никогда и ни за что не хотел становиться – так это охотником на выродков. Для этого бояре есть. И князья, хапнувшие родового дара сверх меры. Они живут на благо Рода – пусть рискуют. Да и за свой риск они получают неплохую такую компенсацию. И нет, Тихону подобная компенсация была ни к чему. Лучше без риска, да. В тепле, покое и уюте. С самоваром, пряниками и в сонном городишке, где лето жаркое, а зима – мягкая. И с книгой в руках. Красота…

– Прошу, ваше благородие. Ваше одеяние уже в комнате.

– Благодарю, – с улыбкой сказал слуге Тихон и вошёл внутрь.

Да так и обомлел, увидев, как посреди тесной комнатки появляется великая княгиня во всём своём великолепии. Ну конечно, разве она смогла бы отпустить его просто так? Княгиня она там или кто, прежде всего она – мать. И вот так позволить ему просто уйти… Да никогда. И конечно Тихон улыбнулся ей и бросился в объятия. Только осторожно, потому что младшенькая буквально на днях могла родиться.

– Сынок… Как же ты… Один… – начала шёпотом причитать мама. – Без нас…

Совесть кольнула Тихона прямо в сердце. Использовал по максимуму семью для быстрого и лёгкого старта – и свалил в туман, как только появилась такая возможность. А папа с мамой будут себя корить в том, что это они виноваты в его неудачи. Хотя, князь не будет. Ему некогда. Выродки, Орда, Королевство, опять же. Да и местных идиотов хватает. Лихие люди есть везде и всюду, забывать об этом нельзя. Никак. А княгиня… У княгини и кроме него ещё есть о ком переживать. Старший брат, две младшие сестрички, одна из которых ещё не родилась. Даст Творец – ещё одного карапуза на свет родит. Да и не так уж и сильно Тихон использовал их. Да, половину книг прочёл, максимум из учителей вытащил, о мире всё известное запомнил. Но. В еде привередливым не был, сундуки одеждой не забивал, с золота не ел, на жемчуге не спал. Ребёнком был послушным и вообще. Он всё это заслужил. Имеет право, да.

– Да нормально всё будет, мам, – также шёпотом ответил ей Тихон. – Я же умный, а не сильный. Закончу учёбу, устроюсь писарем, найду себе жену, воспитаю детей, научу их уму-разуму и спокойно состарюсь в окружении внуков. Отличный план на жизнь, я считаю.

– И правда, – еле слышно рассмеялась княгиня. – Замечательный план.

Потом отстранилась и продолжила:

– Дочку Ольгой назови. А сына – Петром. И вот, – открыв небольшой проход, княгиня достала из прорехи пространства нижнюю рубаху из выбеленного льна, обильно расшитую обережными знаками. – Мой прощальный подарок тебе. Как раз вчера закончила. Думала, поздравить с приобретением дара, а вот как вышло. Носи, не снимая.

– Благодарю, – с трудом сдерживая ком в горле, прошептал Тихон, прижав рубаху к груди. – Я… Запомню. И… Всё выполню. Обещаю.

– Да, – твёрдо сказала великая княгиня, отходя на шаг от сына боярского. – Выполни свой план. И данное обещание.

А потом создала проход и исчезла в нём. Тихон же ещё пару минут стоял, смотрел на рубаху, словно окаменел. Лишь услышав шорох за дверью смог отмереть и начать быстро переодеваться.

* * *

Вышел Тихон из комнаты минут через десять после того, как в неё зашёл. И выглядел он теперь, как типичный южанин: яркие синие шаровары, заправленные в добротные сапоги, чекмень вместо зипуна, того же насыщенного синего цвета, из плотного сукна до середины бедра. Ещё шелковый кушак, которым этот чекмень подвязывался. Ярко-красный, длинный. Хорошо хоть сапоги не красные, а обычные, коричневые. Ну и кафтан, куда без него? Но покороче, чем привычный Тихону, всего чуть ниже колена. А, шапка, точно. Хотя, скорее колпак*. Из толстого сукна, сужающийся кверху, с отворотом и прорехой спереди, украшенной двумя серебряными пуговицами. Для Тихона смотрелось… Необычно. Он привык к шапкам-тафьям*, расшитым так, что не видно парчи, из которой она сделана. Да ещё к мурмолкам*, отороченным редким мехом.

В общем, наряд у Тихона был простым, но не дешёвым. Свой костюм с купели и рубаху, подготовленную Василисой Никитишной, Тихон свернул так, чтобы расшитую рубаху не было видно. Нет, дома-то он названным родителям всё расскажет, нельзя такое скрывать от тех, кто взял на себя ответственность за его благополучие. Но это дома. И только им.

А его заждались. Вон, в глазах Василисы Никитишны… Нет, просто матушки. Хватит. Что было – то прошло. Так вот, в глазах матушки беспокойство, в глазах батюшки – лёгкая растерянность. Ну да, прощание с великой княгиней заняло время. А потом и сам Тихон ещё подвис… Гм… Задумался, да. И как бы отговорится?

– Я точно правильно всё надел? – с неуверенностью спросил Тихон. – Просто первый раз вижу такой фасон, не знаю, не перепутал ли чего.

– Правильно, Тихон, не переживай, – ответил ему Глеб Гориславович, то есть батюшка. – Идём, я предупредил путевого князя, он уже готов открыть проход.

Да-да, целый князь – и всего лишь открывает портал, связывает две точки пространства-времени. И всего лишь для того, чтобы семья детей боярских смогла оказаться дома не через несколько недель, как было бы в случае с путешествием на повозке, а через несколько минут. Потому что любой одарённый у них в великом княжестве – князь, на службе у Рода. Создатели зачарованных колец и брони – тоже князья. Хоть и работают в мастерских слободах или вообще за городом.

– Но если бы ты застегнул кафтан, то кушак надо было бы поверх, – поправляя колпак так, чтобы он не закрывал лоб, сказала матушка. – Ох, идём, а то Глеб Гориславович уже заходит в зал.

– А куда мы отправляемся? – спросил Тихон у матушки, входя в зал перехода вслед за ней.

– Сначала – в Усть-Темерник, а потом – в Кремны, – подходя к открытому князем проходу, ответила матушка.

– Кремны? – слегка удивленно спросил Тихон. – Неожиданно.


*Про головные уборы. Колпак – остроконечная шапка с подворотами, по которой можно было распознать, насколько знатный перед тобой человек. Крестьянские колпаки делали из дешевого меха или мягкой ткани, а боярин позволял себе добротный меховой колпак, украшенный драгоценностями. Тафья – маленькая шапочка, которую носили дома или надевали на улице под колпак, похожа на восточную тюбетейку. Мурмолка представляла собой высокую шапку с плоской, суживающейся кверху тульей и большими меховыми отворотами. Отвороты пристегивались к тулье двумя пуговицами, хотя богатые люди предпочитали на их место вставлять драгоценные камни. Шапки шили из шелка, бархата и парчи.

* * *

Опустившись на кровать в своей новой комнате, Тихон тяжело выдохнул. Ну, всё не могло пройти идеально. Могло быть и хуже. В конце концов, приграничье с союзным Царством – это не подножие Каспийских гор. Но… Эх. Надо было не мудрить и спросить прямо. Тихон-то решил, что его названные родители живут в одном из городков по течению Дона, в окружении десятка станиц и хуторов. Широкая и знойная степь, обилие продуктов питания, далеко от выродков и границ с Ордой и Царством. Сейчас. Раньше-то степняки из Орды часто пытались эти городки-станицы "пощипать".

Но. Сила Рода распространяется по земле. И зачастую – следует за водой. Источник-то хоть и в Москове, но вода из него растворяется в водах Хвалынского моря, через Обь и Волгу. И рядом с этой водой те, кто поклялся Роду, становятся сильнее. А те, кто нападают на них – слабеют. Да, ордынцы брали числом. И даже занимали города, грабили их, захватывали пленников и уходили восвояси. Но дар Рода и сила его богатырей надёжно защищала центральные воеводства великого княжества от супостатов. А там и Царство подключалось к веселью. Понимали, что если ордынцы прорвутся сквозь наши степи, то пойдут не на север, к Москову, а на запад, к их Киеву. А это – уже прямая опасность источнику их Рода. Чего никто допустить не мог. Да и незачем было доводить до такого, если можно помочь братскому Роду на дальних подступах. И да, в этом мире никакого развала на мелкие княжества представить себе невозможно. Источников и Родов не так уж и много, а неподчинение Роду – это не просто лишение силы и дара, это проклятье, от которого избавит в лучшем случае лишь другой, равный по силе Род. Вот только… Идиотов нет. Проще как Тихон, признаться, что не по душе и спокойно остаться жить слабосилком. Роду нужны те, кто хочет и может его защитить. Тратить силу на тех, кто не в восторге от подобного – глупо.

Да. Роду нужна защита. Захватить источник и уничтожить Род – возможно. Уничтожить всех одарённых и сильных, окружить источник – и провести специальный ритуал. Другой Род возьмёт под контроль бесхозный источник и станет сильнее. Поэтому и не сидится Орде на одном месте. Поэтому и хочет добраться до Москова и Киева. Поэтому и полезли степняки в леса зауралья и обосновались там. И нет, не всегда исток реки является источником родовой силы. Просто такие источники проще всего найти. Людям.

– Тихон, сынок, у тебя всё хорошо? – постучала в дверь его комнаты названная матушка.

– Да, матушка, я сейчас, – тут же ответил Тихон, выныривая из размышлений.

Надо снять верхнюю одежду и переобуться. Шапку-колпак он снял сразу, как зашёл домой. А вот сапоги на мягкие домашние туфли-поршни надо было менять в комнате. Да и кафтан с чекменем оставить тут надо. Вон, сундук как раз для вещей стоит. Поэтому – раздеваться, переобуться и на выход, боярский сын Тихон Глебович. О, в сундуке – второй комплект одежды, более тусклого цвета. И ремешок плетёный, обережный, шириной всего в три пальца. Вместо кушака, понятно. Рубаха тоже, на смену. Переодеться полностью, что ли? Нет, не сейчас.

Скинув в сундук кафтан, чекмень и кушак, Тихон перевязал расшитую великой княгиней рубаху плетёным поясом и переобулся. Теперь можно и на выход, в общую комнату. Вообще, после княжьих хором этот кирпичный домик на три окна, выходящих прямо на улицу, казался слишком мелким. Вход прямо с улицы, небольшая холодная прихожая с тремя ступеньками вверх, теплая прихожая… Тьфу ты, тут же нет прихожих, тут только сени! Так что да, крючки для верхних вещей гостейв тёплых сенях были. Большая квадратная общая комната-светлица на те самые три окна, с угловым камином. Две жилые комнаты – дальше, по левую сторону, отделённые от черного входа во флигель коридором. Комнатки эти Тихону совесть не позволяла назвать правильно: покоями. Ну, мелкие они были слишком для такого громкого слова. Комнатки, спаленки, что угодно. Но никак не покои. Хотя для местных, наверное, будет странно, что Тихон так свои покои величает. Ничего, привыкнут.

И да. Никакого разделения на женскую и мужскую половину дома не было и в помине. Ни отдельной купальни, ни рабочего кабинета, ни библиотеки, никаких изысков. Из прислуги – одна кухарка да дворник. Жила прислуга во флигели, около кухни. Был в доме и небольшой хозяйственный дворик с дровником, каким-то сараем-навесом-мастерской, непонятного хозяйственного назначения. Скорее всего, и банька именно там и стояла. Ну, и отхожее место, прародитель санузлов, там тоже было.

Короче, казённое жильё во всей красе. Ну, мещане и крестьяне живут и того хуже. Изба-пятистенка, натуральное хозяйство во всей красе, подушный налог в княжью казну, налог с прибытка в казну воеводства. И крутись, как хочешь. Выращивай зерно и скотину, охоться на зверей и выродков, учись ремеслу или иди в услужение. Что хочешь, как хочешь. Не нравится – прошу, вон – Царство, вон там – Королевство, на востоке – Орда, южнее – кого только нет. Только будет ли там лучше? Дадут ли заниматься, чем хочешь, или повесят на шею ярмо и отправят на каменоломни? У каждого Рода – свой закон. У каждого – свои правила.

– О, а вот и Ти… Тихон? – увидев рубаху отрока, матушка так и застыла.

Естественно, она узнала, что это рубаха не её работы. Ну, вот и началось первое серьёзное испытание для новых родителей Тихона. Интересно, как они себя сейчас поведут?

– Глаша, Иван, выйдете, – тут же сказал Глеб Гориславович, сразу став серьёзным.

* * *

Продолжил говорить Глеб уже после того, как слуги вышли. Боярская кровь вопила о том, что это необходимо. Потому что разум уже припомнил все странности в поведении отрока и связал их с обережной рубахой, от которой даже такой слабак, как Глеб, мог учуять родовой дар. Именно поэтому Глеб спокойно спросил Тихона, чуть ли не заранее зная ответ:

– Ты из княжичей, да?

– Да, батюшка, – подойдя к столу, сказал Тихон. – Уж простите, что случайно ввёл в заблуждение. Я с детства был слаб телом, но силён умом. Родители надеялись на то, что посвящение сделает меня одарённым, но надежды не оправдались. Эта рубаха – последний и тайный дар моей… М… Княгини, да.

Хо… Княгиня… Тайный дар… Когда? А, ну ясно. Филины издревле славились умением открывать проходы. И было заранее понятно, что отрока отведут в комнату для смены костюма. К тому же, всем прекрасно было видно, кто именно отправился в зал переходов. Мать, которая вынуждена отдать своего ребёнка в чужую семью, обязательно воспользуется возможностью попрощаться со своей кровиночкой.

Нет, были и рода, в которых бросали слабых деток чуть ли не с радостью. Сам Глеб из таких. Не показал достойный результат на испытании раз в полгода – получил урезание прав и увеличение тренировок. Не исправился – ещё больше нагрузок, ещё меньше прав. Ну, и соответственное отношение к ребёнку, которому и десяти лет не исполнилось. Моральные унижения, издевательства и вечные упрёки. Мда.

После подобного отношения попасть в приёмную семью было сравнимо с благословением рода. Горислав Иванович и Евдокия Викторовна Совины помогли Глебу вновь поверить в себя, перестать считать себя негодным слабаком, отбросом. Они же и объяснили, что иногда сила и дар просыпаются не в десять, а чуть позже. И это обычно происходит как раз лет в двенадцать-пятнадцать. Но даже если сила и просыпается, время оказывается упущенным. Бояричей такому боярскому сыну уже не догнать. Но стать дружинником при боярине – он может. А если подвиг совершит – то и до признания боярином недалеко.

Вот только сам Глеб этого не хотел. Культ силы, родового дара, сильный получает всё, слабак и жизни недостоин – всё это было знакомым кошмаром, которого Глеб хотел избежать. Ему было важнее сохранить мир и покой в семье. Ну и помочь другим приемным деткам расти в любви и заботе. И Глеб был рад, что Тихону повезло с родной семьёй.

– Понятно, – сказал Глеб Гориславович. – Вот почему ты задержался тогда. Естественно, обережной вышивкой одарённой нельзя пренебречь. Эта рубаха защитит тебя лучше любого охранного кольца. Глупо было бы снимать её. Вот только как пояснить… Хотя, знаю. Купили в Москове. После пира остались на пару часов, погулять по столице. Там и купили. Есть же княжны, что на заказ вышивают, есть и случаи, когда от готовой рубахи отказываются. Не выбрасывать же её. Продают. Вот такую мы и купили.

Тихон с удивлением посмотрел Глеба Гориславовича. Словно в первый раз увидел. И чему так удивился? Тому, что такое вообще есть или тому, что Глеб так быстро сориентировался? А, может, он не ожидал такого спокойного принятия от названных родителей своего бывшего статуса? Ну, вполне возможно, что и последнее. Тяжело признавать, что тебе из родной семьи пришлось уйти не потому, что хорош, а потому, что не достоин. Да, это может быть. Значит, надо поддержать названного сына и успокоить, показать, что собираются стать его опорой и поддерживать во всём, а не наоборот. Поэтому Глеб лишь горько хмыкнул на удивление Тихона и сказал:

– Не ты один родился слабаком у сильных, Тихон. Но я до купели даже не дошёл. Права не было. Бояре слабаками быть не могут. А дар… вряд ли и проснётся уже.

Ну не говорить же отроку о том, что дар у Глеба как бы был, "проснулся" лет в двадцать, но оказался настолько слабым, что его хватало лишь на распознание лжи и то, чтобы чувствовать, есть ли в вещи родовой дар или нет. Одарён кто-то этой силой или бездарь? И если одарён, то какого именно Рода этот дар. Слишком слабый, чтобы претендовать на что-то.

Кстати, Никита Силыч, тесть Глеба, как узнал о даре – так сразу и попытался Глеба в свои подчинённые перевести. Но Василиса Никитишна мягко возразила, что подьячий разбойного приказа (прим.авт.: служба, отвечающая за расследования, розыск и наказание преступников) получает столько же, а выдернуть его на службу могут в любой момент. Да и вообще, опасное это место службы, разбойный приказ. Проще в городской управе служить. Нервов меньше. И дома бывает чаще.

* * *

– Ну да, – протянул Тихон, переоценивая своего названного батюшку.

Теперь отроку придётся быть аккуратнее вдвойне. Тот, кто был последним в училище бояр, знает больше того, кто стал лучшим в школе детей боярских. И прежде всего – о силе и её развитии. Домашние тренировки Тихону придётся проводить в облегчённой версии. И лишь потом, года через три, начать нагружать организм всерьёз. Рост силы в тринадцать лет никого не удивит, а вот если Тихон начнёт показывать силу уровня боярича сейчас, сразу после отсева купелью, то вопрос: "Почему он в боярских детях, а не у бояр?" – может испортить Тихону всю запланированную жизнь.

– Ох, Тихон, как же ж тебе тяжело будет, из палат княжеских – да в дом казённый, – с печалью в голосе сказала матушка. – Мы же не из купцов, мы же служивые. У нас из достатка – одно жалование Глеба Гориславовича. Нет, на жизнь нам хватит, бедствовать не будем, но того, к чему ты привык – не сможем дать.

Тихон лишь улыбнулся. То, к чему он привык – нужно не ему, а полноценному одарённому. Каменья на одежде – накопители дара. Золото и серебро – лучшие его проводники. Парчу и шёлк проще зачаровать, чем небеленый лён. Да так, что крепче металла удар держать будет. А ему, обычному сыну боярскому, это не нужно. Слишком низко стоит, слишком мало знает, практически ничего не может. От нечисти всякой и обережной рубахи хватит, а от выродков – дружина воеводы да стрельцы с городовыми спасут.

– Матушка, не переживайте, я знаю цену покою и безопасности. И знаю, что за золото и жемчуг их не купить.

Батюшка и матушка переглянулись между собой, и Глеб Гориславович с любопытством спросил:

– И тебе не обидно, что не стал одарённым?

– Нисколько, – категорично сказал Тихон. – И да, богатырём я тоже быть не хочу.

– Почему? – удивилась матушка.

– Надоело, – с улыбкой сказал Тихон, а потом тут же пояснил: – Шучу. Хлопотно это просто.

И вновь батюшка и матушка с удивлением посмотрели на Тихона. Ну, сложно было представить двум двадцатипятилетним взрослым десятилетнего ребёнка, который ТАК отзывается о мечте своих сверстников. Хотя, что они знают о жизни во дворце любого из князей? Возможно, Тихон действительно видел и понял изнанку мира сильных и успел понять, что это действительно не его? Если он и вправду благословлен Творцом разумом, а не силой и даром, то возможно всё.

– Поэтому и не обидно, что дар не пробудился, да? – спросил с пониманием батюшка. – Потому что князем быть лишь чуть менее хлопотно, чем богатырём, да? Походы, битвы, ответственность, я прав?

– Да, именно, – подтвердил вывод батюшки Тихон. – Я хочу прожить долгую, спокойную и счастливую жизнь. Вдали от приключений и опасностей. Читать книги, ходить на работу, получать жалование, жить в небольшом доме недалеко от парка. Тихо. Порядочно. Как должно. Точка.

Батюшка хмыкнул, матушка пару раз моргнула. Ну, да. Им надо не просто услышать сказанное, но и понять, а потом и осознать. А Тихон сел за стол так, чтобы видеть улицу, освещенную зачарованными фонарями и людей, спешащих по своим поздним делам. К этой архитектуре, где перед домами нет ни полисадников, ни клумб, ему ещё только предстояло привыкнуть. Да, тротуар начинается прямо от стены дома! И от проезжей части этот тротуар отделён лишь жидким рядом высоких деревьев. Иногда. В лучшем случае. Непривычно от слова совсем.

Ничего, привыкнет. Главное, оказаться подальше от любых происшествий и бедствий. Любых.

– Ох, что ж это мы сидим! Самовар-то стынет во дворе! – спохватилась Василиса Никитишна. – Глаша! Иван! Самовар несите! И пряники!

– И мёда с закусью, – в догонку чуть повысил голос Глеб Гориславович.

Загрузка...