Состязание певцов

Мейстерзингеры в замке Вартбург

Должно быть, дело было в MCCVIII году. Тогда благородный государь ландграф Тюрингенский, великий почитатель и мужественный покровитель славного певческого искусства, собрал при своем дворе шесть знаменитых мастеров пения. То были Вольфрамб фон Эшинбах, Вальтер фон дер Фогельвейд, Рейнхард фон Цвекштейн, Генрих Шрейбер, Иоганнес Биттерольфф — все рыцарского звания — и Генрих фон Офтердинген из Эйзенаха, горожанин. Словно жрецы одного бога, мастера-певцы пребывали во взаимосогласии, живя в благочестивой любви, все их устремления были направлены на то, чтобы восхвалить и восславить пение, прекраснейший дар неба, каким наградил господь людей. У каждого была своя песнь, но подобно тому как каждый звук аккорда звучит по-своему и тем не менее все они сливаются в прекраснейшее благозвучие, так и здесь: пение мастеров соединялось в великолепную гармонию, и песнь каждого казалась лучом, исходившим от одной звезды звезды Любви. Потому-то так и получалось, что ни один из мастеров не считал песнь свою наилучшей, но свято чтил песнь другого, что и его собственный напев не звучал бы так хорошо, не будь на свете иных. Ведь любой звук музыки особо радуется и весело воспаряет ввысь, когда пробудятся и бодро приветствуют его иные, ему родственные.

Если песни Вальтера Фогельвейда, который был сам себе господин, отличались изяществом и особливой важностью, а при всем том и дерзновенной лихостью, то Рейнхард Цвекштейн пел по-рыцарски прямодушно и слова его песен были весомы и звучны. Генрих Шрейбер доказывал свою ученость и глубокомыслие, а блестящие песни Иоганнеса Биттерольффа выделялись среди прочих своими искусными уподоблениями и редкостными оборотами речи. Пение же Генриха Офтердингена проникало в самую душу и в душе каждого пробуждало глубочайшую тоску. Он пел и таял в мучительном томлении, но порой мелодию его голоса перебивали резкие и некрасивые звуки. Наверное, исходили они из больного, разорванного нутра, в котором, словно ядовитые насекомые, не дающие покоя человеку и истощающие его тело, угнездились злоба и насмешка. Никто не ведал, откуда взялась такая напасть.

Вольфрамб фон Эшинбах родился в Швейцарии. Его песни, ясные, сладостно-приятные, подобны были безоблачной голубизне небес его отечества, напевы его звучали нежно, словно перезвон колокольчиков, словно плавный гул волынки. Но порою и здесь раздавался грохот водопадов, в горных ущельях слышался гром. И пока он пел, слушатель неторопливо брел вместе с ним по блестящим волнам прекрасного потока, — то мягко соскальзывая вниз, то борясь с пенящимися валами, то после перенесенных тревог радостно устремляясь навстречу спасительной гавани. Невзирая на свою юность, Вольфрамб фон Эшинбах мог бы считаться самым опытным из мастеров, что собрались при дворе ландграфа. С детских лет он был предан певческому искусству и, повзрослев, пустился на поиски истинного искусства, странствуя по городам и землям, пока не обрел великого наставника в искусстве, имя которому было Фридебранд. Тот, уча его сурово и строго, сообщил ему немало написанных на пергаменте образцовых стихотворений, что пролили свет в его душу. Прояснилось теперь то, что прежде представлялось Вольфрамбу бесформенным и запутанным. В особенности когда находились они в Зигебруннене, в Шотландии, Фридебранд дал в руки ему некоторые книги, из которых Вольфрамб и позаимствовал те повести, что впоследствии были переложены им на немецкие стихи. То были по преимуществу сказания о Гамурете и сыне его Парсифале, о маркграфе Вильгельме Нарбоннском и могучем Ренневарте, — впоследствии другой мейстерзингер, Ульрих Тюркхеймб, переиначил песни Вольфрамба по просьбе важных лиц, которым, надо думать, непонятны были стихи поэта, и пересказал их рифмованными стихами, которые заняли целую толстенную книгу. Так и получилось, что Вольфрамб стал знаменит по всей земле как искусный и великолепный мастер, пользовавшийся расположением многих государей и князей. Он жил при дворах, получая великие дары за свое искусство, но наконец, слыша со всех сторон славу певца, его призвал к своему двору просвещеннейший ландграф Герман Тюрингенский. И не одним своим искусством завоевал певец в кратчайшее время любовь и доверие государя, но не менее того и кротостью своей, и смирением.

Оттого-то, верно, и случилось так, что Генрих Офтердинген, который всю жизнь грелся в теплых лучах княжеского благоволения, вынужден был немного посторониться и отступить в тень. И однако из всех мастеров-певцов ни один не был привязан к Вольфрамбу так, как Генрих, и ни один так не любил его. Вольфрамб отвечал ему столь же искренним чувством. Их связывала взаимная любовь, а другие мастера окружали их словно светлый и прекрасный венок.