Соседский дом, похожий на пристанище инопланетян.

III

Роберт собирался организовать команду из своих друзей, чтобы отправиться в дом старика, но кто-то из них очень сильно его шокировал.

— Ты чё, опупел? Нас же повяжут всех, как придурков!

— Повяжут?! — обалдело произнёс Роберт. — Ты о чём говоришь, старик?

— Ты что, не знаешь? Фараоны опечатали тот дом на фиг! Нам всем крышка, если мы туда полезем.

— Ну, тогда я один туда полезу.

— В дом того деда? Не, ты реально тупишь. Дом забили досками. Вообще, ты чё? Этот же дед чуть сестру твою не трахнул!

Роберт сейчас находился в таком состоянии, что не в силах был что-либо воспринимать. По городку ползут слухи, подобно тем змеям, о которых старик разговаривал с Робертом. Слухи, связанные с пропавшим и убитым маленьким мальчиком. Но Роберт вёл себя так, словно жил в каком-то другом городе, который находится высоко в небе. Друзья его не узнавали. Такого, всегда активного и общительного парня, который сейчас полностью замкнулся и ушёл в себя. Единственное его проявление в жизни — попытка снарядить отряд, вломившийся в дом того таинственного старика.

Весь этот разговор (про фараонов, про заколоченный досками дом) многократно перекручивался в голове Роберта, как заезженная пластинка, пока он крался кустами. Он боялся подходить к соседскому дому Эдди не потому, что был полностью один, а потому, чтобы его чисто случайно не заметила сестра. После той истерики, которую она закатила в комнате своего одноклассника (Эдди Шоу), он начал её побаиваться. Не хватало, чтобы она его заметила и опять начала орать, как ненормальная! Тогда сбегутся не только родители её закадычного дружка, но и весь мир. Все прибегут, как на пожар.

Разговор Роберта с одним из своих товарищей всё перекручивался и перекручивался. Роберт никак не мог понять смысл. Зачем он обратился за помощью к своим друзьям? Что ответил ему Майк, с которым они разговаривали? Только сейчас Роб хоть что-то понял, когда приблизился к таинственному дому максимально плотно. Он понял, что никогда в жизни не залезет в этот дом. Друзья ему сказали, что он околочен досками. Роберт легко может их взломать. Но ведь его же услышит Тинна! Она обязательно высунется в проклятое окно! Либо, если она спит десятым сном, высунется этот негодяй Эдди. Он сею же секунду её разбудит! — Так понимал ситуацию сидящий на корточках Роби. Он не мог стоять, потому что у него очень сильно трясутся коленки. Кстати, именно по этой причине он перебирался кустами, которыми обнесена проезжая часть с тротуарами.

— Но, с другой стороны, почему я не могу проникнуть в этот дом? — говорил себе Роберт, радуясь тому, что, сидя задницей на земле, ноги у него совершенно не трясутся. — Доски для этого ломать необязательно. Если я не трус и готов весь измазаться в саже, то я полезу туда через трубу.

И он постарался обойти этот дом так, чтобы ему не было видно окон Эдди. Не дай бог, его вредная сестричка высунет из-за шторы свой нос чисто случайно! Роберт, как никто другой, был наслышан о её вредности. Ведь он даже доски этого чёртового старика ломать не будет, а она всё равно его заметит! И, как разорётся!..

Когда брат Тины оказался на крыше, покатой с двух сторон, и подполз к трубе, ему странным образом показалось, что он подполз к какой-то зловещей, заколдованной могиле.

Поначалу ему могло показаться, что это такой ледяной ветер, потому что он залез на конёк самого огромного (и самого чёрного) дома в их деревеньке. Но ветра не было. И он подползал к трубе всё ближе и ближе. Холодом веяло именно от неё! Да не то, что холодом — целым морозом.

Так что, когда Роберт глянул вовнутрь этого каменного «колодца», то сразу понял, что сажей он сегодня уже не испачкается. Если, конечно, можно испачкаться сажей «белой».

Кольцо трубы уходило глубоко вниз и всё полностью было покрыто льдом. Да и не просто льдом, а какого-то мерзкого, зелёненького цвета. Словно слизь инопланетного существа, положенная в папин холодильник. Туда, где его любимое, ледяное пиво.

— Тут же голову разбить можно на фиг, — почесал он затылок.

Странно, что он в своём зомбированном состоянии думал о голове.

Но не этим так сильно был недоволен Роберт, а тем, что ему придётся спускаться назад и всё-таки ломать чёртовы доски. Пусть, и ломать с той стороны, где не видно окон дома Эдди.

— О! — осенило вдруг Роберта. — Какой же я тормознутый стал? Ведь Тина меня не увидит с обратной стороны дома! Почему я сразу об этом не подумал? Что вообще со мной происходит?.. Ненавижу этого старика чёртового!.. В идиота меня какого-то превратил…

Когда Роберт оказался внутри старикового дома, он всё ещё никак не мог успокоиться. Ему казалось, что, как только он начинает думать о старике, то очень сильно заводится. Поэтому он не обращал особого внимания на то, что его могло бы неслабо напугать, проникни он в этот дом без негодования.

Он не замечал, что внутренности дома так выглядят, словно там сто лет уже никто не жил, хотя буквально дня два назад «дедушка Гарт» аж сиял весь; от удовольствия, что жить будет здесь вечно; счас, только уничтожит семейку, так сильно подружившуюся с его верным соседом Эдди, высосет всю их кровушку, и… ох и загуляет тогда!

Не замечал, что половицы во многих местах прогнили. Того и гляди, провалишься. Не замечал даже самого элементарного — крыс. Все его думы были наполнены только одним — злостью о ненавистном старике. Первичной его задачей было — обследовать весь этот дом. Может, удастся найти что-нибудь такое, чем он похвастается перед дружками. Он выскажет всем этим трусливым всезнайкам! «Ну что, сосунки, побоялись полицейских? А я не такой параноик, как вы. И смотрите, что я нашёл!»

На пути Роберта стояла дверь, запертая на трухлявый замок. Он должен был выбить её ногой, поэтому подходил ближе и сам не заметил, как наступил на край прогнившей половицы и рухнул вниз. Там было какое-то болото. Поскольку стены комнат очень высокие, прямо-таки гигантские, Роби падал почти целую вечность. И наверняка, он мог бы переломать себе там все костяшки, если бы не жижа, в которую он плюхнулся. Вернее, не сама жижа, а яма, наполненная грязью после многолетней оттепели. Сколько дом простоял без жильцов, каждый год наступала зима и весной всё таяло.

— Чёртов дед. Чтоб ты провалился, — вздохнул Роберт, когда понял, что это не болото и, тем более, не выгребная яма, так что здесь ему ничего страшного не грозит. — Интересно, фонарик мой не намок, не испортился из-за проклятых подлянок и ловушек этого старого хрена?

Он полез в свой спортивный рюкзак, чтобы проверить. Роберт готовился, что он проникнет в дом и погрузится в кромешную беспросветную тьму, поэтому захватил на всякий случай для себя фонарь.

Главной его задачей была не разведка здания, в котором он сейчас оказался. Ему просто хотелось пошариться в темноте и найти какое-нибудь доказательство, что он здесь непременно был. Тогда друзья ему поверят, о нём начнут говорить как о каком-то бесстрашном герое (не боящемся того, что в засаде может торчать какой-нибудь подлый полицейский коп), слухи рано или поздно дойдут до Тины и Роб сможет раз и навсегда отговорить сестру — не встречаться с этим неудачником (Эдди). Потому что всех, кто пытается опекать этих неуклюжих неудачников, их несчастья, подобно якорю, тянут на дно. Примерно, в такую же срань, в какой сейчас оказался Роберт. Он был уверен, что их деда этот гнусный старик заманил неслучайно, и подлости на этом не заканчиваются, а ещё только начинаются.

Сейчас для Роберта наступило какое-то отчаянное время. Ему казалось, что он уже никогда не избавит свою Тину от этого злостного неудачника. Но сложившиеся обстоятельства и этот «пустынный дом» — его последняя надежда. Хоть самого маленького, но он добьётся в своей ничтожной жизнишке.

— Фу, слава богу, не потух проклятый фонарь, — нашло на него облегчение, когда он полез в рюкзачок и зажёг фонарик. — Как же мне выбраться отсюда, из поганой ямы этого гнусного дедушки?

Когда он понял, что хорошо «завяз», весь азарт махом с него слетел. Ему больше уж не хотелось кого-либо чем-либо удивлять. Тем более, своих равнодушных дружков, готовых больше выставить его на посмешище, чем поверить найденным Робертовым доказательствам, что он действительно тут был. Быстрее хотелось выбраться из ужасного подвала, да выстирать от грязи все свои вещи, только бы никто не засёк ничего подозрительного.

И он уже намеревался отыскать какую-нибудь лазейку, пока поганая кислота «чудовищной жижи» не проползла к батарейкам фонарика и не уничтожила его «светоч» раз и навсегда, но… Либо ему странно показалось, либо это было на самом деле, но где-то впереди Роб нащупал некий узенький тоннельчик.

«Это ли не лазейка?» — подумал про себя осчастливленный мальчик и пополз навстречу своей удаче. Он должен был встать на ноги, но интуитивно мыслил, что, если «илистое дно» засосёт его обувь, то, кроме морального ущерба, он также рискует и остаться без любимых кроссовок. Ползти до дома уже босиком, боясь наступить на бутылочные осколки, то здесь, то там оставленные их тупоголовой компашкой внутри придорожных кустов. Поэтому на коленях и только на коленях!

Конечно, Роб может вылезти и на тротуар, но тогда-то он точно рискует напороться на копов (это во сто раз неприятнее пивных осколочков стёклышек). Ведь наверняка будет проезжать подлая патрульная машинка именно в тот момент, когда Роб настрёмится в сторону дома родного!

Когда Роберт подполз ко входу в пещеру напрямую, то почувствовал, что оттуда сильно повеяло холодом. Ещё сильнее, чем во время его путешествия на крышу. Как он помнил, лютый мороз на крыше издавала печная труба. Внутри она была вся во льду. Да и лёд какой-то странный: словно откуда-то из космоса привезён, из области вечной мерзлоты на планете Луна! — Сейчас, когда Роба пронзило это неожиданное воспоминание, по спине тут же побежали мурашки. Он решил: «Лучше я десять раз поскользнусь по сырой-липкой стене, когда буду вылезать наверх, чем хоть раз полезу в эту… Эту дыру!»

И он тут же принялся ощупывать лучом фонаря окружающие его стены. Может, лестницу где заметит?

Фонарь Роберта зыркал по стенам или по краям ямы, если учесть, что это был не подвал, а… какая-то задница, напоминающая могилу. Рука Роберта водила туда-сюда, то переходя в новые (неизведанные) углы, то возвращаясь в старые, словно Роб что-то в них пропустил — не всё разнюхал, не всё до конца. И вдруг, сам не ожидая того, луч фонаря резко метнулся вверх и световое колечко замерло на «потолке», образуемом трухлявыми досками пола. Того гнилого сооружения, из-за которого Роберт сейчас оказался весь в грязи и, как ему смутно казалось, в человеческих кишках. Потому что это не жижа, а старая, гнусная блевотина. Проклятый старик пожил в этом доме недолго, но столько блевал, столько много времени изрыгал из себя какое-то мерзкое зловоние, что Роби весь сейчас в этой гадости по уши.

Луч фонаря долгое время держался на трухлявых досках пола. Только Роберт не мог понять, зачем. Он что-то там увидел? Может, кого-то невидимого, если это существо так сильно его насторожило?.. И этот «призрак» сейчас не удержится, проломит доски и рухнет Роберту прямо на голову?.. Или рухнет не просто так, потому что не удержался, а попытается его укусить?

Но, чуть позже, этот парень понял причину, которая так долго удерживает фонарь на одном месте. Откуда-то сверху, откуда-то из глубины дома, донёсся скулёж. Это был не щенячий стон, как голодный юный пёсик «просит» пожрать. Это был противный… Именно противный скулёж. Иначе Роберт бы не подумал, что там, наверху, собака, а не какое-то другое животное.

«Нет, — передумал этот парень, — наверх я больше ни ногой». Но он подумал не об этом. Он понадеялся, что пещера сможет его укрыть. Судя по звуку, донёсшемуся сверху, существо немалых размеров. Оно скулит не потому, что просит у кого-то еду и не потому, что оно голодное. Наоборот, оно очень сытое, и еду ни у кого не просит. Оно скулит потому, что просит Роберта. Самого Роберта… Примерно так просит: «Эй, ты, как там тебя, не знаю твоего имени, иди сюда. Подойди ко мне. Я не голодно, но всё-таки тебя умоляю — ты не стесняйся. Подойди — мы с тобой подружимся».

«Если я залезу в эту пещеру… — решил Роб, кряхтя и втискиваясь. — Если то животное, сверху, действительно огромное… Значит, оно не сможет меня достать». Но при этом Роберта не покидала мысль, что животное не станет за ним гнаться, а… А что оно сделает? Крысок своих заговорит? В доме водится очень много крыс, но Роберт про них ничего не знает. Он подумал про змею: «Таинственное животное» заколдует змею! Змея поползёт за ним следом, а не оно само — попытается проломить пещерные стены.

Роберту казалось, что чем дальше он протискивается в свою «хитрую лазейку» (ему она больше представлялась «странной-горизонтальной печной трубой», нежели чем какой-то «хитрой-подземной» пещеркой), тем свободнее ему ползти. Либо он уже успел привыкнуть к своему тесному лазу, либо со временем стенки прохода стали гораздо шире. Глядишь, скоро и то «фантастическое животное» сумеет здесь разместиться! Фонариком Роберт не пользовался — он был очень обеспокоен за свои батарейки. Но, если бы даже и направлял куда-либо луч, ничего кроме пустоты он не осветит. Пустоты и темноты…

Впереди ему что-то мешало. Была какая-то преграда. Либо стена, либо ящик… Хм, с драгоценностями?.. Сейчас, в положении Роберта, думать о драгоценностях было не резон. Сколько он не поливал фонариковым светом вставшую на пути преграду, до сих пор не мог понять, что это. Но, в то же время, паренёк напрягается и пытается в ней проделать дырку, видя, что оно не просто из дерева, а — древесина такая же слабая, как те половицы, обвалившие его несчастное туловище в эту тьмутаракань. И дыра, хоть и не проделывается, но разрушается весь ящик… Да-да, Робби уже понимает, что это «ящик» — фонариковый луч охватывает что-то, похожее на яйцо. Но — тут не надо быть дураком, чтобы понять какое это «яйцо». И чьё оно! Скелетово-скелетово.

Но Роберт, как будто бы не понимая, что посреди узкого пещерного лаза застряли человеческие кости, всё ползёт и ползёт дальше. В конце концов, раскололся не просто сам гробик, в котором лежал этот скелет, но и «яйцо» — тоже лопнуло. Посыпалась скорлупа… Всё было каким-то хрупким и ненадёжным; очень уж посредственной «пещерой ужасов» в обычном парке аттракционов. — Роберт не о том думал. Он упивался своей удачей, вспоминая, как что-то огромное и тяжёлое провалилось сквозь половицы и… И что было дальше? Существо плюхнулось в грязь? В яму с «истлевшими кишками»? Или это всего лишь прогремел гром? Но, как бы там ни было, а Роберт уползал не зря. Уверен он в этом был донельзя!

«Может, старик и думал, что это его сторожевой пёс, да только после смерёдушки убогенькой, пошленькой своей, он сильно опростался. Потому, что ленивая скотина наверняка плюхнулась в ту жижу и решила плюнуть на преследование чужака-Роберта. Жрёт теперь там дурацкие кишки… Короче, это не охранник, а жрун. Такой же тупой и подлый чревоугодник, как вся говённая суть этого неуклюжего хрыча». С такими думами унылый Робби полз всё дальше и дальше. Он так сильно в них погрузился, что не помнил даже самого элементарного — как он надавил своей массой на гробик, да и на лежащие в нём кости, и тот лопнул. А ведь впереди ещё один может нарисоваться!

Роберт, конечно, подозревал в самом начале, что леденящий душу холод должны издавать мертвецы, возможно лежащие в гробах. И разуверился, когда столкнулся на пути с несколькими из таких гробиков. Они были абсолютно «пусты». Никакого космического мороза в них не было. Но он совершенно не ожидал, что наткнётся на их полную противоположность. Гроб, с которого он сорвал крышку (ледяную — холоднее льда) и его всего обдало морозом. Так, словно он внутри космического корабля открыл люк и на него пахнуло духом вечной мерзлоты. Пещерка в это время уже стала более вместительной, и Роберт мог подняться чуть ли не во весь рост.

Он не сразу узнал лицо Джимма Эдвардсона. И это неудивительно. Джимм относился к приятелям Эдди — компании оболтусов. Он был сыном подруги его матери, и Роберт не мог вот так сразу его узнать. Но, когда Джимм открыл глаза, до Роба неожиданно всё дошло. Перед ним тот самый парень, которого недавно похоронили, и из-за него столько треволнения вокруг.

— Вот мы и встретились, — произнёс Джимм, посмотревший на Роберта.

— Что? — залепетал опешивший Роб. — Что значит, встретились? С кем встретились? Я тебя вообще плохо знаю! То есть, это… Тебя же недавно похоронили! Не на том же свету мы «встретились»… Короче, ты думай, что говоришь!

— Это не суть важно.

— А чего же ты от меня хочешь?

— Кто-то убил старика, — начал объяснять лежащий в гробу мальчик, — поэтому в меня перешли все его силы.

— Ну да, так я тебе и поверил!

— Нет, серьёзно…

— Да ладно, кончай заливать!

Но тон всезнайки у Роберта поубавился, когда он на секунду призадумался.

— Но ведь ты же умер! Тебя похоронили на кладбище. Как же ты здесь оказался? И ещё со мной разговариваешь! — Роберт опять задумался. — Это произошло до того, как старика убили или после?

Роб подумал, что, если Джимма перетащили в этот «склеп» перед происшествием с «дедушкой Гартом», то слова Джимма — действительно небывальщина. Потому что старик не должен был предвидеть свою погибель в нелепой схватке с полицейскими и ловко всё подготовить заранее: подобрать себе замену. Но, а после смерти — это вообще чушь. Ведь прошло ничтожно мало времени. Если у «сатанинского деда» есть слуги, то они не успели бы провести свой идиотский дьявольский обряд!

— Меня подменили, — так ответил ему мальчик.

— Что значит, подменили?

— На место моего тела подложили копию. Идеально похожий макет.

— Да может, ты сам копия?!

— Не надо надо мной насмехаться. Они бы меня не притащили, если бы всё это не произошло.

— Значит, тебе навешал кто-то на уши лапши.

— По поводу чего?

— По поводу того, что в тебя перешли силы демонического создания… Короче, хозяина этого дома.

— Да? И что ты предлагаешь?

— Я предлагаю тебе гениальный план. Я знаю, как отсюда выйти. Всё, что нужно, это только твоё согласие.

Роберт не понимал, о чём он говорит. В голове у него было только одно: побахвалиться перед друзьями, доказав им, что он круче и не побоялся пролезть в «заколоченный дом» (опечатанный полицейскими и взятый под муниципальную охрану). Вот им доказательство — тело Джимма подменили эти «космические засранцы», а он привёл его целым и невредимым.

— Гениальный план? Ты думаешь, что тебе самому удастся отсюда выбраться?

— А что такое?

— Да не знаю. Там, наверху сидит… э-э… какая-то собака. Даже не собака и не дикий зверь из лесу, а мутант. Нет, ты конечно можешь сказать, что спокойно пролез в этот дом и тебя никто не потревожил… Но та тварь наверху — она не выпустит тебя назад.

— И что, и тебя тоже не послушается?

— А меня слушаться нечего — я уже давно мёртв.

— А чем же ты живёшь?

— Силами, приходящими из космоса.

— Как так?

— Ну, знаешь, живой человек, попади он в космическое пространство, не выдержит давления. Сразу погибнет. Значит, они сделали так, что в мёртвом теле можно поддерживать жизнь.

— То есть, ты хочешь сказать, что ты вампир?

— Не произноси этого слова!

— Почему?

— Потому что оно смешно.

— Но ведь ты же боишься выбраться на улицу! То есть, ты считаешь, что тебя сожжёт солнце?

— Зимой я не побоюсь. Зимой — не сожжёт.

— Зимой не сожжёт?..

— Зимой слишком холодно — и солнце на нас никак совершенно не действует. Выходи, хоть днём, хоть ночью.

— Значит, слово «вампиры» для тебя смешное… — почесал Роберт затылок. Он не знал, о чём ещё поговорить с Джиммом.

— Но ты зато не знаешь самого главного, — заметил ему мальчик, всё ещё неподвижно лежащий в гробу.

— Чего там я ещё не знаю?

— Почему от тебя отвернулись все друзья твои.

— А они от меня отвернулись?

— Ты точно ещё не знаешь, но ты это чувствуешь.

— Ну, допустим, что отвернулись. Почему же, по-твоему?

— Потому, что им кто-то про тебя наплёл, что это ты подбил старика…

— Потому что я его убил?

— Нет. Подбил на то, чтобы он затеял всё это безобразие. Ну, из-за которого его застрелили!

— О каком ты безобразии говоришь?

— А ты забыл? Ведь старика признали педофилом! Извращенцем, пристающим к маленьким детям. Растлевающим…

— Ух ты! — хохотнул Роберт. Теперь он всё понял.

— Что ты смеёшься?

— Старик специально всё это устроил, — объяснил тот. — Он пытается уничтожить наше семейство. Ну, чтобы мы не мешали ему сотрудничать с Эдди!

— С Эдди?

— Да, Эдди! А ты не ожидал? Эдди — его лучший друг, поэтому, если старик и подыскивает себе замену, то ты у него на самом последнем плане. Эдди — самый главный.

— Эдди?

— Он — бойфренд моей сестры.

По лицу Джимма было заметно, что он находится в некоторой растерянности. Его обставили. Может быть, он собирался напасть на Роберта, высосать всю его кровь, но сейчас, когда понял, что Джимм в этой «карточной игре» явно не козырь, у него опустились руки. Больше ничего уже не хотелось делать.

«Как они меня могли облапошить? — всё, что он думал, лёжа в своей «колыбельке». — Как я мог повестись и поверить в то, что они мне обещают?!»

Джимм больше не хотел верить вурдалакам и читать по глазам их мысли. Он хотел верить людям. Потому что одна небольшая фраза Роберта так многое изменила в его сознании!

— Джимм, — позвал его Роб. — Ты чувствуешь? От тебя исходит намного меньше холоду, чем раньше!

— Я всё про Эдди… думаю.

— Что там ещё про Эдди?! — устало произнёс Роберт.

— Мне кажется, мёртвый старик дал ему какие-то сапоги-скороходы. Чтобы Эдди мог добежать до какого-то ужасного места, которое нас всех погубит. Но, поскольку его убили, то чары старика больше уже не действуют на нашего Эдди, и… И…

— И что?

— И я теперь не знаю. Либо мой друг нас всех спасёт. Выручит из какой-то ужасной погибели. Либо всё опять закончится ничем. Потому что силы и чары этого убитого колдуна больше уже не действуют… Вообще, как-либо не действуют. Вот, что я хотел сказать.