Солнечный ветер

Глава 1

— Итак, джентльмены, ваше мнение? — вопрос адмирала прозвучал так, словно речь шла об обсуждении заметки в утренней газете, а не о внезапно появившемся противнике. Реймонд фок Аркенау, адъютант капитана флагмана, опустил подзорную трубу — идущая навстречу колонна чужих кораблей мгновенно превратилась в цепочку жирных светлячков, выделяющихся на фоне звёзд — и оглянулся. Адмирал Каррисо тоже опустила трубу, уперев её в бедро, и теперь безо всякого выражения на лице смотрела на тех же «светлячков» невооружённым взглядом.

Реймонду подумалось, что Каррисо в этой вечной тьме может разглядеть больше, чем любой другой в рубке — не просто так ведь её обычно узкие, как щёлочки, вертикальные зрачки сейчас расширились, заполнив почти всю радужку. Фок Аркенау понятия не имел, с какой планеты родом адмирал, но внешне она чертовски походила на кошку — большими торчащими острыми ушами, словно бы чуть приплюснутой головой со скошенным лбом, формой носа, огромными зелёными глазами. Правда, кошка должна быть мохната, а волосы у адмирала были только на голове, как и положено — густые, но короткие, едва до плеч. Совершенно нормальные каштановые волосы, такие же, как у людей. И черты лица, в общем-то, почти человеческие, особенно если на нос не глядеть, и кожа — нормальная, смуглая, как у всех космонавтов, начинавших на парусниках, и фигура — со спины за инородку не примешь. Хотя нет, уши и со спины видны…

— А какие тут мнения? — мрачно буркнул капитан Эйгенхольт. — На обратный курс и полным ходом — до ближайшей базы.

— Капитан… — Каррисо покачала головой, даже не глядя на собеседника. — Если первый корабль в их колонне действительно «Змей Гукруш», а остальные равны ему в классе… а, судя по свечению, так оно и есть… Они нас догонят всей флотилией часов через пять. А до порта Коргесберг — четверо суток ходу.

Кто-то из присутствующих в наблюдательной рубке глупо хихикнул. Обстановка вообще была довольно напряжённой — младшие офицеры обменивались тревожными взглядами, старшие же сохраняли совершенно каменные лица, что пугало ещё сильнее.

Капитан поджал губы, мрачнея всё больше, и коротко бросил:

— Тогда один выход. Оставить сильный заслон. Все линкоры…

— Угу. Восемь линкоров на двадцать шесть. И не факт, что фрегаты смогут уйти… — адмирал передала трубу своему адъютанту, заложила руки за спину и прикрыла глаза. Выражение лица её сделалось отрешённым. Реймонд вспомнил, как адмирал рассказывала — в такие моменты, когда вокруг шумно или нервно, она представляет себе вращающееся тележное колесо. Вроде как помогает углубиться в свои мысли и сосредоточиться. Капитанский адъютант пробовал — не получалось.

В рубке стало очень тихо. Даже молодые офицеры перестали шептаться — неизвестно, как там насчёт зрения, но слух у Каррисо точно был кошачий. Ещё бы, с такими-то ушами…

Фок Аркенау таращился на замершую в излюбленной позе — руки за спину, нога чуть отставлена вперёд — Каррисо и, чтобы не думать о возможном сражении (мысли были исключительно неприятные), думал об адмиральских сапогах. На фоне их зеркального блеска даже сапоги самого Реймонда, всегда тщательно следившего за одеждой, казались обувью крестьянина, работающего в поле с навозом. Интересно, она сама начищает или денщика мучает? Начищать там действительно измучаешься — адмирал Каррисо носила ботфорты без отворотов, чуть не во всю длину ноги, выше, чем до середины бедра, а ноги у неё были длинные.

Задержав внимание на этом пункте, почти семь месяцев не видевший жену и принципиально не посещающий портовых борделей лейтенант невольно отметил, что у Каррисо не только длинные ноги, но и всё остальное, что полагается красивой стройной женщине, на месте. И адмиралу несомненно идут как её приталенный тёмно-синий камзол с неразрезанными фалдами, украшенный золотым шитьём по краю, под которым она вместо положенной рубашки с дурацким пышным жабо носила что-то вроде простого белого свитера с высоким воротником, так и облегающие серые бриджи, едва заметные, правда, между камзолом и ботфортами… Да и лицо не настолько отличается от человеческого, чтобы казаться неприятным. Даже наоборот — эти огромные яркие глаза…

От непристойных для офицера мыслей о собственном верховном командовании Реймонда спасла сама адмирал. Каррисо дёрнула ушами, как кошка, услышавшая скребущуюся мышь, открыла глаза и спросила:

— Пост дальномера. Они продолжают сближаться? Всё также колонной? Не пытаются развернуть строй?

— Да, мой адмирал. Противник движется походной колонной. Курс встречный.

— Превосходно. Значит, они всё ещё думают, — адмирал улыбнулась — широко, демонстрируя острые клыки. — А я, знаете ли, уже надумала. Так что у нас фора. Джентльмены, предлагаю спуститься на боевой мостик.

— Мой адмирал… мы примем бой? — не удержался фок Аркенау.

— Не примем, лейтенант, — улыбка стала ещё шире, в купе с абсолютно серьёзным выражением лица превращаясь в настоящий оскал. — Мы его дадим. Капитан, оставляю корабль на вас. Штаб — за мной.

Адмирал развернулась на каблуках и шагнула к выходу из рубки. Эйгенхольт печально вздохнул:

— Знаете, я всю жизнь мечтал погибнуть героически, в неравном бою, и чтобы моё имя попало в учебники военной истории… А сейчас что-то вдруг расхотелось.

— Капитан, я не составляю планов, которые ведут к смерти, даже героической, — взгляд Каррисо сделался смеющимся, и оскал моментально превратился в улыбку. — Планы, ведущие к победе, мне кажутся куда интереснее.

— Спасибо за утешение… Но при таком преимуществе противника…

— У них преимущество в одном, у нас — в другом.

— Простите, но я не вижу никакого преимущества с нашей стороны.

— Вот поэтому вы — капитан, а я — адмирал. Фу, какая избитая фраза… — адмирал снова развернулась к дверям. — Я верю в вас, капитан, верьте и вы в меня.

— Хорошо, — капитан перевёл взгляд на адъютанта. — Лейтенант Аркенау, отправляйтесь с адмиралом на мостик, будете для связи.

— Есть! — Реймонд щёлкнул каблуками и бросился догонять командующую со свитой. Каррисо начала раздавать указания ещё в коридоре:

— Вестовой, сейчас на пост дальней связи. Передавайте по всем кораблям флота. Линейным судам выстроиться линией, курс — сорок градусов относительно курса вражеской колонны. Возглавляет «Морской ястреб», за ним — «Охотник», за ним — «Лунная дорожка»…

…Боевой мостик располагался прямо под надстройкой наблюдательной рубки, укрытый бронёй со всех сторон. Никаких окон в нём, разумеется, не было. А был огромный, занимающий всю середину помещения стол со встроенной интерактивной картой, и были ещё несколько пультов вдоль стен, из которых самый важный — пульт внутренней связи, позволяющий связаться с ключевыми постами корабля без помощи вестового. В этом спрятанном в толще бронированного корпуса месте обычно не был слышен даже рёв атмосферы при экстренной посадке на планету, но звуки боя сейчас вполне долетали. Грохотали плазменные орудия самого флагмана, разбивались о броню ответные залпы, и даже летящие мимо снаряды часто взрывались внутри «воздушного купола», окружающего «Лунную дорожку», а не в вакууме. Всё это, впрочем, слышалось едва-едва, и перекрывалось бормотанием штаба. Штабисты двигали фигурки кораблей по интерактивной карте, связисты едва ли ни ежеминутно передавали им доклады с постов дальней связи и наблюдения, а адмирал Каррисо стояла над столом, не отводя взгляда от карты, и механическим голосом сыпала команды — одну за другой, для каждого корабля. Руки она уже не держала за спиной, а, уперев согнутый локоть правой в левую ладонь, водила указательным пальцем по верхней губе. Это явно было бессознательное действие, привычка, но фок Аркенау её за адмиралом раньше не замечал. Наверное, проявлялась только в моменты исключительного напряжения или вроде того. О напряжении говорили и прижатые к голове уши. Вообще-то, привычка была рискованной — ногти у госпожи адмирала, начинаясь как обычные, человеческие, и сужаясь к кончикам, скорее походили на когти. Острейшие и очень крепкие, она даже форменные белые перчатки (с неудобными жёсткими раструбами-крагами почти до локтя) носила особые — с дырочками на пальцах, чтобы кончики ногтей торчали свободно, а то в любом случае продрали бы. Так и ноздрю порвать себе можно, если от чего-нибудь дёрнуться…

— «Черный лебедь» меняет курс — точка три семь семь, угол захода на цель — семьдесят градусов.

— Связи с «Пенным конём» нет, наблюдатель докладывает, что судно горит.

— Машинное докладывает — пробоину корпуса ликвидировали, но падение мощности — восемь процентов.

— «Лебедь» отстрелялся, уходит на новый вираж.

— Приказ «Филину» и «Графу фок Шоцкену» — взять вектор движения на шесть градусов выше, иначе попадут в огневую «коробочку».

— Есть!

— Мой адмирал! «Звезда Империи» не выходит на связь! Наблюдатель видит многочисленные взрывы на корпусе. Корабль явно потерял управление и выпадает из линии!

— Первая линия противника меняет построение! Координаты новых векторов движения…

Штабисты принялись разворачивать пластиковые фигурки на карте в соответствии с переданными координатами. Адмирал вдруг упёрлась ладонями в стол и склонилась к самой столешнице. Потрогала острым когтем-ногтем фигурку «Лунной дорожки», подняла взгляд на коммандера фок Кроуна, своего помощника по тактике, стоящего по другую сторону стола. Произнесла:

— Они собираются разбить нашу линию и применить численное преимущество, чтобы задавить огнём с разных направлений.

Коммандер кивнул. Это было очевидно даже Реймонду — пока восемь линкоров имперского флота держали строй, враг мог лишь охватить их линию с флангов, что в битве флотов даёт не такое большое преимущество, как в сухопутной. Двойная линия из двух дюжин линкоров всё равно перестреляла бы храбрую восьмёрку, но это было б долго и с большими потерями — враг уже лишился четырёх кораблей против двух у имперцев. А вот ворвавшись в промежутки между кораблями, и принудив каждый линкор к индивидуальной битве с несколькими противниками, северяне получали возможность быстрой победы.

— Превосходно! — неожиданно воскликнула Каррисо, рывком выпрямляясь. Руки она привычно заложила за спину, и это придало некоторой уверенности лейтенанту. Что хорошего может быть в происходящем, фок Аркенау не понимал, но адмирал явно чуть расслабилась, а значит — ситуация улучшилась. Интересно, как?

— Честно сказать, я боялась, что им хватит выдержки расстрелять нас, как куриц в садке, — адмирал резко выдохнула. — Теперь самое интересное, джентльмены. Связь!

— Да, мой адмирал!

— Линейным кораблям не пытаться удержать строй, принимать ближний бой. Каждому линкору связать перестрелкой максимальное число противников. Фрегатам — изменить модель поведения. Прекратить беспокоящий огонь, разорвать дистанцию, имитировать отступление по приказу. Как только враг увязнет в ближней схватке, начинать атаку под углом сверху относительно плоскости схватки. Атаковать вражеские линкоры торпедами с нулевой дистанции в угол между бортом и верхней палубой. Проскакивать над палубой и уходить «зеркальным» углом. Повторять до успешного результата. При удобной возможности — пытаться брать на абордаж отбившиеся от флота суда.

— На абордаж? — глаза у «начштаба» стали едва ли не больше, чем у адмирала.

— Фрегаты не принято учитывать в сражениях линейных флотов, — со вздохом произнесла Каррисо. — Но бывают разные обстоятельства… Во флоте северян не может быть опытных экипажей, неоткуда их им взять, и ход боя это подтверждает. А у нас на всех кораблях — удвоенные абордажные команды. Мы же с каперами бороться шли, помните? И дополнительно торпедное вооружение в ту же статью. При залпе в упор один фрегат проделает дырку в корпусе линкора с гарантией, а ориентация торпедных аппаратов вдоль продольной оси корабля позволяет максимально эффективно использовать превосходство в маневренности.

— Никакой фрегат не сможет подойти в упор к линкору… — пробормотал незнакомый штабист, даже забыв добавить «мой адмирал».

— К линии линкоров, джентльмены. А линии больше нет. Сейчас начнётся свалка, и кто в ней обратит внимание на фрегат, подошедший слишком близко, да ещё и «углом», через слепую зону главного калибра… Лейтенант Аркенау, позвоните на капитанский мостик и информируйте мистера Эйгенхольта…

Следующие полчаса капитанский адъютант с трепетом и то угасающей, то вновь разгорающейся надеждой наблюдал, как план адмирала Каррисо приходит в исполнение. Ещё рано было говорить об успехе, но, похоже, он действовал! Всё-таки не зря Эльда Каррисо стала первым адмиралом, не имеющим благородных корней, да ещё и будучи не человеком, инородкой… Да ещё и к тридцати шести годам… Тут уж или очень мощная протекция, или изрядный талант и могучий характер. Чем дальше, тем больше лейтенант верил во второе.

Линкоры сошлись, как говорили раньше, «на расстояние пистолетного выстрела», и завязалась схватка. На шесть уцелевших линкоров Империи навалилось два десятка противников. На таком расстоянии броня защищала едва-едва, корпуса кораблей крошились под залпами… «Лунную дорожку» стало потряхивать, так, что Реймонд на всякий случай прислонился к стене.

Почти сразу выбыл «Охотник» — снаряд попал в крюйт-камеру, и взрыв плазмы расколол его надвое. «Рассветная кровь», стукнув «в скулу» чужой корабль, поплыла куда-то с поля боя — явно безо всякого управления… Трепыхаться имперскому флоту оставалось не больше часа. Если считать за флот линкоры. Поскольку у фрегатов дела шли заметно лучше. До сего момента северяне вообще не обращали на них внимания. Однако затем «Филин» и «Граф фок Шоцкен» дружной атакой разнесли всю корму вместе с двигателями у одного линкора врага, а «Ласточка» разбила ходовую рубку другого, отчего тот потерял управление и подставился под залп по корме… Но лишь когда «Черная звезда» налетела на висящий чуть в стороне неприятельский корабль, проскочила под огнём, прилепилась к корпусу и принялась брать его на абордаж, северяне забеспокоились. Несколько кораблей развернулись с явным намерениями переключить внимание на мелких паразитов, но… кажется, было уже поздно. Фрегаты не столько наносили смертельные удары, сколько повреждали, и к данному моменту боя искалечен был почти весь вражеский флот. Фрегаты же, которые или вовсе не попадали под огонь врага, или моментально гибли от одного залпа, были свежи, и готовы к новым наскокам. А четыре уцелевших линкора не давали полностью сосредоточиться на них…

Цельная картинка всё равно не складывалась у капитанского адъютанта в голове. Кажется, дела шли не так плохо… Хотя и не так хорошо, как хотелось бы верить — адмирал несколько раз отменяла отданные приказы и её, кажется, слегка мандражило. На щеках женщины то и дело проступали желваки…

— «Звезде востока» двигаться на отметку восемнадцать, пусть укроются за обломками от огня хотя бы этих двух… «Ласточка» делает слишком рискованные заходы, пусть начинают выходить из виража раньше…

— Мой адмирал! — связист у пульта аж подскочил. — Наблюдатели докладывают — корабль противника взял курс на перехват, сближаются с нами…Ещё один подходит сверху.

— Дайте-ка… — адмирал сама передвинула фишки на карте. — Или хотят стрелять в упор, что вряд ли… Или сами решились на абордаж.

— Сейчас узнаем, — спокойно произнёс фок Кроун.

Узнали очень скоро. Пол мостика вдруг резко дал крен градусов в двадцать, так что с ног полетели все, кроме адмирала — та даже не стала хвататься за стол, лишь развела руки, балансируя. «Всё-таки есть в опыте службы на солнечном паруснике и неожиданные полезные стороны» — подумал лейтенант, поднимаясь. Связист, цепляясь за свой пульт, практически всполз в кресло, сорвал трезвонящий телефон связи с капитанским мостиком, выслушал. Обернулся к адмиралу:

— Залп в упор малокалиберными орудиями, корпус пробит, нет связи с машинным отделением. Первый корабль выпустил абордажные крючья. Второй приближается с другого борта.

Адмирал кивнула. Провела рукой в перчатке по лбу снизу вверх, словно поправляя растрепавшуюся чёлку. Снова посмотрела на карту.

— Приказ «Медведю» — концентрировать огонь на цели восемь… «Епископу» и «Ворону» — сделать заход на цель четыре с кормы, затем «Епископу» уходить по углу, а «Ворону» продолжить движение и попробовать взять на абордаж цель три.

«Целью три» был обозначен линкор, берущий на абордаж «Лунную дорожку». За исключением этой дополнительной коррективы работа на боевом мостике продолжилась в прежнем режиме.

— «Медведя» нужно развернуть носом к нам, проскочит сразу между двумя полями обломков…

— «Ласточка» не выходит из виража, мой адмирал! Они сейчас протаранят… Дьявол!

— «Ласточка» выбыла?

— Их зацепило главным калибром. Торпедировали в борт и врезались в получившуюся пробоину. Линкор противника уничтожен, также наблюдают взрывы с другой стороны…

Связиста прервал металлический скрежет — даже более громкий, чем от попадания снаряда в корпус. Тут же грохнул взрыв, ещё один, и из коридора донеслось знакомое слитное «Бдззиууу» — ударил залп мушкетов. Ему ответил точно такой же, потом завязалась беспорядочная пальба. Офицеры мостика переглянулись.

Адмирал подняла прежде прижатые к голове уши, прикрыла глаза, негромко попросила:

— Мистер Аркенау, пожалуйста, закройте дверь. Шумят.

Лейтенант послушно бросился к двери и захлопнул створку. Пальба стала приглушённой, но всё равно была слышна. Адмирал подошла к пульту связи, покрутила ручку телефона и принялась что-то говорить — что именно торчащий у выхода лейтенант не слышал, но телефон был на капитанский мостик.

Внезапно дверь распахнулась и на пороге появился слегка ошалелого вида солдат. В одной руке он сжимал абордажную саблю, второй хватался за косяк. Боец тяжело дышал, на нём не было шлема, а кирасу покрывали странные наросты, словно на неё брызнул и быстро застыл жидкий металл.

— В чём дело? — адмирал Каррисо оглянулась на дверь, опуская трубку. — Я же просила…

— Противник уже в этом коридоре! — воскликнул солдат, супротив всякого регламента перебивая адмирала. Словно в подтверждение его слов за спиной бойца пролетел зелёный разряд из мушкета. — Мой адмирал, нужно срочно уходить отсюда…

— Куда уходить? В трюм? — неожиданно чуть не рявкнула Эльда. Адмирал сощурилась, уши её встали торчком, казалось, дыбом встанут и волосы, но командующая всё же не во всём напоминала кошку… — Мостик нельзя оставлять, мы потеряем контроль над боем. Держитесь, сколько сможете.

Боец сглотнул, молча козырнул, опять таки не по регламенту приложив руку к «пустой» голове, и исчез в проходе. Адмирал бросила взгляд на карту.

— Информация устарела, — сказал она, и двинулась куда-то вдоль стены. — Актуализируйте, пока наблюдатели ещё работают. И… проверьте оружие, джентльмены.

Реймонд спешно одёрнул перевязь со шпагой, вытащил из-за пояса пистоль, крутанул ручку шомпола — в динамо-замке заплясали зелёные искры. Заряд полный. Остальные быстро проводили схожие процедуры. Даже адмирал. Сколько её помнил лейтенант — не столь по скудному личному опыту, сколь по заметкам в газетах да по рассказам ходивших с Эльдой Каррисо раньше — она никогда не брала в руки оружие сама. Даже не носила оружейного пояса, только обычный ремень на бриджах, скрываемый камзолом, за который и кортик не заткнёшь. По этому поводу её, кстати, спрашивали однажды, и адмирал ответила фразой, имеющей, пожалуй, основания претендовать на титул исторической: «Оружие командира в руках его солдат».

Однако сейчас командующая открыла небольшой сейф в дальней стене и вытащила оттуда пистолет. Фок Аркенау невольно загляделся. Всё-таки он был хорошим военным, а хороших военных отличное оружие волнует больше, чем самые красивые женщины… Ствол из дорогой синей стали, деревянное ложе, покрытое коричневым лаком, золотая насечка по всей рукояти… Работа лаушеннских мастеров. Пистолет не только потрясающе изящный, но ещё и способный произвести четыре выстрела до разрядки. При том, что лучшие армейские образцы очень редко дают даже два… Интересно, если это личный пистоль адмирала, почему он хранится на боевом мостике, а не в каюте или кабинете?…

Адмирал Каррисо вытащила из динамо-замка какой-то картридж, защёлкнула обратно и вернулась к столу, положив оружие прямо на карту, в сторонке от фигурок сражающихся.

— «Медведь» выбыл из боя, — скороговоркой начал докладывать коммандер фок Кроун. — Двигатели полностью разбиты. Он ещё отстреливается, но скоро его добьют. «Морского ястреба» тоже берут на абордаж с двух сторон. «Символ Творца» маневрирует и отстреливается, он ещё на ходу.

— Сколько кораблей в строю с обеих сторон? — отрывисто спросила адмирал, поднимая взгляд от карты на дверь. Из коридора теперь доносились не только выстрелы, но и вопли — схватка шла совсем рядом.

— Помимо четырёх, пошедших на абордаж, у врага боеспособны ещё шесть линкоров. С нашей стороны — одиннадцать фрегатов, полностью исправны, до трети боекомплекта.

Лейтенант фок Аркенау закусил губу. Больше половины флота! Четырнадцать фрегатов из двадцати пяти и четыре линкора из восьми, да и то вряд ли хоть один доживёт до конца боя… С другой стороны у врага потери — шестнадцать линкоров! От двух дюжин фрегатов и восьми линейников! Немыслимо…

— Они так и не придумали контртактики, — зло улыбнулась адмирал. — Главное — сохранять темп. Если линкоры продержатся ещё хотя бы час, фрегаты доделают своё дело. Связист! Передать на «Символ» — маневрируя, сблизиться с «Медведем» и попытаться его прикрыть. «Филину» — идти на помощь «Ястребу», попытаться взять на абордаж одного из его противников. «Лебедю» — привлечь внимание ближайшего противника, прикрывать «Филина». Остальным — продолжать торпедные атаки, в первую очередь на суда, ведущие перестрелку с «Символом».

— Принял! — измученный связист был уже не в силах соблюдать этикет со всеми положенными обращениями.

— Коммандер, — Каррисо перевела взгляд на «начштаба», — если у фрегатов торпеды кончатся раньше, чем у врага — корабли, нужно будет…

Дверь мостика с грохотом распахнулась, внутрь ворвались клубы дыма, запах гари и… человек в кирасе. Серый мундир, светлые волосы, заплетённые в косички на висках, татуировки на щеках… Абордажник-северянин! Члены штаба, хоть и ждали чего-то подобного, растерялись. Растерялся, впрочем, и сам абордажник — он явно не ожидал обнаружить за очередной дверью блистательную компанию в золочёных мундирах. На секунду он замешкался, наверное, думая — стрелять в чужих офицеров или потребовать сдаться. А через миг выстрел, угодивший прямо в грудь, отшвырнул его обратно в коридор. С лейтенанта словно спало оцепенение. Оглянувшись, он увидел адмирала Каррисо, сжимающую в вытянутой руке дымящийся пистолет, а потом началось…

Из коридора на мостик, как горох из распоротого мешка, посыпались чужие абордажники. Адъютант капитана разрядил пистолет в ближайшего, выхватил шпагу и попытался ударить следующего, но тот налетел на него, парировал удар своей саблей и ловким пинком в голень опрокинул на пол. Лейтенант шлёпнулся на спину, не глядя махнул перед собой шпагой, умудрился при этом попасть абордажнику по ногам. Солдат рухнул на него сверху, выронив саблю, но не растерялся и принялся душить. Адъютант тоже бросил шпагу и стал отрывать могучие лапищи северянина от своей шеи. Так они боролись то ли минуту, то ли час — лейтенант не взялся бы сказать точно, потом на них, кажется, кто-то наступил, а противник внезапно обмяк. Офицер столкнул его с себя, нащупал рукоять шпаги, которая, к счастью, никуда не укатилась, вскочил, и тут же увидел прямо перед собой спину, обтянутую серым сукном. Не долго думая, Реймонд ткнул в неё шпагой. Северянин, охнув, повалился ничком.

Лейтенант крутанулся на полусогнутых и понял, что схватка закончилась. Весь мостик был завален телами — серые и синие мундиры, кирасы и шитые золотой нитью камзолы, всё вперемешку. Никто не шевелился и не стонал, только у лежащего спиной на столе штабного офицера легонько дёргались пальцы, явно в агонии, так как в груди штабиста зияла выжженная мушкетным выстрелом дыра. На ногах стоял один лишь он, адъютант капитана. Издалека доносилось гулкое лязганье, но вообще было тихо — никаких выстрелов, взрывов и криков.

Фок Аркенау начала бить дрожь. Ему вдруг показалось, что он остался единственным живым человеком на огромном корабле… Во всём космосе. Во всей Галактике. Чтобы унять колотун, офицер обхватил рукоять шпаги обеими руками и прижался лбом к липкому от крови, но прохладному клинку. Закрыл глаза, пытаясь представить чёртово тележное колесо, о котором рассказывала адмирал. Как и в прошлые попытки, ничего не получилось, однако спасение от накатывающей паники пришло с другой стороны. Сквозь стук крови в ушах фок Аркенау услышал сдавленный стон.

Он тут же бросился к столу с картой, из-за которого доносился звук, думая о том, что будет рад даже северянину-абордажнику. Стонал не северянин. За столом, прислонившись спиной к стене, сидела адмирал Каррисо. Лицо её было страшно бледным, левую руку она плотно прижимала к боку, а правой держалась за левое плечо, но в остальном адмирал выглядела невредимой.

— Мой адмирал! — воскликнул Реймонд, испытывая совершенно щенячье чувство восторга. Наверное, так себя чувствуют собаки, оставшиеся ночью одни в парке, и вдруг увидевшие пропавшего хозяина. Адмирал… в любом случае адмирал — это куда лучше раненого северянина… Он уже не один и… и адмирал знает, что делать!

— Лейтенант… — Каррисо подняла на него слегка затуманенный взгляд и облизнула губы. — Ещё кто?

— Только мы с вами, — развёл руками адъютант капитана, и, опомнившись, бросил в ножны шпагу. — Хотя может, кто-то без сознания…

— Бой… пока не кончился, — хрипло сказала адмирал, наклоняясь вперёд и пытаясь разглядеть заваленное телами пространство по ту сторону стола. — Мне нужны информация и связь.

— А что с вашим плечом? — запоздало заволновался лейтенант.

— Не знаю… Посмотрите, — адмирал вновь откинулась назад, запрокидывая голову, и уставилась на плафон под потолком. — Только быстро.

Офицер опустился на колени и бережно отнял адмиральскую ладонь от адмиральского же плеча. Почему-то испугавшись, посмотрел сперва не на плечо, а на руку. Крови на белоснежной перчатке не было, а были прилипшие черные кусочки и что-то вроде сукровицы… Ой-ё… Адъютант всё-таки набрался смелости взглянуть на рану. Под золотым эполетом без кистей красовалась небольшая выжженная дырка. Довольно глубокая. Прямое попадание из пистоля. Почти разряженного, уже стрелявшего до того, едва прожегшего мундир, свитер, кожу и мышцы, но всё же… Должно было достать до костей.

— Лазерное ранение, — сообщил лейтенант. — Я не врач, но мог пострадать сустав.

— А ниже? — спросила Эльда, продолжая таращиться на плафон. И без того бледное лицо адмирала стало абсолютно белым, на лбу проступили бисеринки пота. Фок Аркенау вдруг понял, что командующей очень больно. То есть, он и так понимал, что раненой должно быть больно, но адмирал выглядела скорее уставшей, и говорила почти ровным голосом… А она вообще не должна быть в сознании с таким ранением!

— Сейчас посмотрю, — Реймонд сжал левую ладонь командира своей, правой взял левую руку адмирала под локоть и осторожно отвёл в сторону (в этот момент Каррисо закрыла глаза и плотно сжала челюсти, но ладонь лейтенанта не сдавила, как он ожидал). Длинная дыра в тёмно-синей ткани камзола, края обуглены. Заряд прошёл вскользь, «по рёбрам». Рана длинная, но не глубокая, в плече хуже.

— Вскользь зацепило.

— Кровотечения нет? — адмирал открыла глаза.

— Нет, там тоже ожог.

— Ну и чёрт с ним. Помогите мне встать.

Елозя спиной по стене и отталкиваясь каблуками ботфортов, Каррисо стала подниматься. Не сообразив толком, что делает, лейтенант подхватил командующую под здоровую руку и помог выпрямиться. Потом, опомнясь, воскликнул:

— Вам нельзя вставать!

— Я уже встала, — адмирал явно хотела отмахнуться, но оборвала движение и только дёрнула плечом. Устало усмехнулась и произнесла неожиданно бодрым, обыденным тоном:

— Я сейчас поковыляю к терминалу связи, а вы найдите аптечку и зарядите пару пистолетов.

Адмирал действительно двинулась в обход стола, держась за его край, и осторожно выбирая, куда поставить ногу, чтобы не споткнуться о труп. Адъютант капитана, за беспокойством об адмирале и сражении как-то уже забывший беспокоиться о своём непосредственном командире, полез в помеченный красным крестом шкафчик. Там отыскалась нужная коробочка, а в ней — баллончик со спреем для обработки ожогов. Выудив его, офицер чуть не бегом бросился к пульту связи, и обнаружил, что адмирал Каррисо ни с кем не разговаривает, а сидит в кресле связиста, откинувшись на спинку, прикрыв глаза и вертя в здоровой руке телефонную трубку с оторванным проводом.

— Вам плохо? — взволновано спросил лейтенант. Ему вдруг показалось, что адмирал из кресла уже не встанет, а сейчас просто обмякнет и перестанет дышать…

Фок Аркенау, как и все в его семье, был прирождённым военным, и, несмотря на небогатый боевой опыт, считал, что не боится ничего, кроме пауков. Оказалось — ошибался. Ещё он очень боялся оказаться один среди горы трупов, на готовом развалиться под ударами вражеских орудий корабле, и безо всяких приказов или директив!

Но к счастью адмирал открыла глаза, бросила трубку на пол, уселась в кресле ровнее и покачала головой:

— Не мне. Вообще всё плохо. Терминал разбит, связь только с машинным, но там никто не отвечает.

— Бой и так идёт хорошо, — заметил Реймонд, чувствуя некоторое облегчение. — Дайте я обработаю раны.

Эльда крутанулась на вертящемся кресле, подставляя бок и плечо, и снова мотнула подбородком:

— Он должен идти хорошо. Но сейчас напряжённый момент, мы были почти в равновесии сил… Я не могу пустить его на самотёк.

Лейтенант расстегнул адмиральский камзол (под ним действительно оказался тонкий свитер), и попытался приспустить его с плеча, но когда припёкшаяся ткань начал отрываться, адмирал тихонько зашипела сквозь зубы, и «лекарь» решил, что оно того не стоит. Вместо этого он просто погуще побрызгал спрея, опустошив баллончик. Подумал, что пригодилось бы болеутоляющее, но в аптечке он заметил только средство от головной боли.

— И что вы предлагаете? — спросил офицер, закончив.

— Нам нужно в капитанскую или обзорную рубку, — ответила Каррисо, пытаясь запахнуть камзол одной рукой. — Оттуда будут и связь, и обзор…

— Но… если абордажники прорывались сверху, то обе рубки могут быть в руках врага!

— Ну, значит отобьём, — адмирал поднялась на ноги. — Только быстро. Мы и так потеряли больше десяти минут.

Лейтенант издал булькающий звук, когда понял, сколько времени прошло с того момента, когда северяне-абордажники ворвались на мостик… Ему казалось, что не меньше получаса. С глупым выражением он спросил:

— МЫ отобьём?

— Вы, конечно, молодец, но я не склонна переоценивать ваши боевые навыки, лейтенант. Свои — тем более… — адмирал снова устало улыбнулась, тронула кончиками ногтей эполет на пострадавшем плече, и продолжила:

— Я лично намерена пойти, и поискать кого-нибудь, кто нам в этом поможет… Если быстро не найдём — что ж, пойдём сами… Вы же меня проводите, лейтенант? — улыбка на бледном лице сделалась почти весёлой.

— Конечно!

— Тогда подайте даме руку, вы же дворянин…

Две цепляющиеся друг за друга фигуры, чуть пошатываясь, вышли из превратившегося в склеп командного пункта…

— Да, и ещё… Пока мы тут гуляем… Можете называть меня Филиция Вицпитринс…

— Ф-фелиция?…

— Филиция. Это моё родное имя, Эльду Каррисо при регистрации гражданства вписали. С нашими… кхе, с инородческими именами в гражданство Империи нельзя… Но только не при посторонних, ладно?

— Так точно, мой адмирал!..

Меньше чем через час лейтенант фок Аркенау лишний раз убедился в том, что у Судьбы злое чувство юмора. Бой для него закончился там же, где и начался — в наблюдательной рубке, вот только рубку было не узнать. Растрескавшиеся стёкла, следы от выстрелов на стенах, запахи дыма и горячего металла, тела… Трупы тех, кто не успел, не смог или не пожелал покинуть рубку к тому моменту, когда в неё ворвались вражеские абордажники, северяне с характерной для них аккуратностью сложили у стены. А вот останки самих северян, отправившихся в свои загробные чертоги после того, как рубку отбила сборная группа из имперских абордажников и вооружённых членов экипажа флагмана, никто убирать не стал. На это не было ни сил, ни времени. Адмирал Каррисо сразу же бросилась к столу с малой картой, матросы заняли места у уцелевших наблюдательных приборов, а абордажники умчались дальше — добивать прорвавшегося на борт неприятеля. Семеро мертвецов в серой форме никому особо не мешали…

А от лейтенанта, до самой рубки «подставлявшего даме руку» (фактически — удерживавшего даму в вертикальном положении), опять ничего не зависело и не требовалось. Он присел в углу на корточки и наблюдал, как адмирал вновь раздаёт указания, как рапортуют наблюдатели, как убегают и прибегают вестовые, унося приказы и принося доклады, до тех пор, пока очередной посыльный не принёс с поста дальней связи рапорт, оказавшийся итоговым для всего сражения.

— …«Зимнее солнце» окончательно потерял подвижность, объявил капитуляцию и согласился принять на борт призовую команду. «Филин» уже высаживает десант, сопротивления нет, — докладывал сияющий, несмотря на замотанную окровавленной тряпкой ладонь, молодой матрос. — Это был последний корабль северян, продолжавший сражаться, мой адмирал. Это победа!

Адмирал Каррисо, которая слушала рапорт стоя, облокотившись о высокую тумбу компаса, с силой оттолкнулась от неё и встала ровно, держась теперь за тумбу лишь кончиками пальцев. Лейтенант вскочил и немедленно оказался рядом, чтобы успеть подхватить командующую в случае чего. Кое-как державшуюся до сих пор Каррисо сообщение о победе, видимо, добило. К концу сражения адмирал уже едва могла стоять без посторонней помощи, но речь её оставалась чёткой и уверенной. Когда же Эльда ответила вестовому, у неё заметно заплетался язык:

— Когда враг повер… кхм… жен — это только половина победы. Ещё… Нужно ещё, чтобы победитель уцелел, — адмирал закрыла глаза и на несколько секунд умолкла. Тряхнула головой так, что волосы упали на лоб, продолжила:

— Приказ по флоту. Экипажи всех потерявших ход кораблей перераспределить по уцелевшим, включая трофейные. Также перенести туда тела погибших. Все суда, не способные идти полным ходом, приготовить к подрыву. По выполнении флоту уходить на полной скорости к порту Коргес… берг.

В конце тирады у командующей перехватило дыхание и последним словом она будто подавилась.

— К чему такая спешка? — спросил коммандер Рейкос, как старший из уцелевших офицеров принявший на себя обязанности помощника адмирала. — Если задержаться хотя бы на сутки, мы сможем привести в порядок корабли, восстановить двигатели у части лишившихся хода, разобраться с погибшими и раненными…

Каррисо перевела дух и ответила:

— Шесть линкоров северян сбежали. Как показало само это сражение, разведка понятия не имеет о силах врага в данном регионе. Если поблизости окажется хотя бы пара свежих, не участвовавших в бою линкоров… Да даже… даже если вернётся эта шестёрка калек… Мы уже не вытянем… — Каррисо не смогла закончить фразу и снова закрыла глаза.

— Я понял, мой адмирал, — не стал спорить коммандер. — Всё будет исполнено в точности. Ещё указания?

— Перекличку уцелевших и опознание погибших будете проводить после того, как флот выдвинется. Не теряйте времени. А то если после столь… после зубами вырванной победы нас всех перебьют… выйдет очень глупо. Даже в учебники истории стыдно так попадать… — адмирал шагнула назад и впервые с тех пор, как попала в рубку, села. Пожалуй, она села бы и прямо на пол, но бдительный Реймонд успел деликатно подкорректировать движение командующей так, что она опустилась в ближайшее кресло. — Оставляю командование флотом в течение ближайших суток на вас, коммандер. И можете позвать доктора, пусть вколет мне, чего он там хотел так настойчиво…

Рейкос кивнул и принялся диктовать вестовому адмиральский приказ в более развёрнутой форме, с конкретными указаниями каждому кораблю. Вошёл судовой врач с полевым чемоданчиком, уставший и недовольный — ввести адмиралу успокоительно-обезболивающий состав он собирался ещё до штурма рубки, минут сорок назад. Однако Каррисо наотрез отказалась «туманить мозги», пока битва не закончится. На взгляд фок Аркенау, боль от ран должна мешать думать куда сильнее, чем любые медикаменты, но командующей виднее.

Доктор принялся раскладывать свой чемоданчик прямо на полу, у ног адмирала, ничуть не смущаясь валяющегося в паре шагов трупа с раскроенной ударом сабли головой. Пока он звякал ампулами, Каррисо поманила пальцем Реймонда — причём левой, раненной рукой. Правда, пошевелила она при этом только кистью.

— Да, мой адмирал? — наклонился к ней адъютант.

— Я сейчас… вас покину на сутки или двое… — адмирал кивнула на заполняющего шприц врача. — Вы, будьте добры, проследите, чтобы не дольше. С этих заботливых господ станется продержать меня в сладкой дрёме до самого выздоровления… — Эльда растянула губы, но назвать это улыбкой лейтенант не решался бы.

— Будет сделано, мой адмирал, — кивнул лейтенант.

— Я бы попросила своего адъютанта, — продолжала Каррисо, словно извиняясь. — Но он остался… там. — Для Реймонда адмиралу не нужно было уточнять. «Там» — это на боевом мостике… — Побудете при мне на поручениях, хотя бы пока ваш капитан не отыщется?

— Конечно. Сколько понадобится.

Каррисо промолчала. Доктор закончил со шприцем, стащил с правой руки адмирала перчатку, закатал рукав и начал медленно вводить раствор. Эльда опустила веки и, кажется, отключилась без помощи успокоительного.

Реймонд стоял за спинкой кресла, таращился сверху вниз на макушку доктора и пытался понять, почему он ничего не чувствует. Была победа — удивительная, невозможная, потрясающая. Ей нужно было радоваться. Было внимание и доверие, оказанные адмиралом. Молодому офицеру — настоящий повод для праздника. Впереди ждали, не могли не ждать, награды и поздравления. А лейтенант фок Аркенау не испытывал ничего, кроме зудящей пустоты на душе и давящей на плечи усталости…

Глава 2

…В кабинете было темно, прохладно и тихо — лишь скрипичные аккорды доносились сюда с первого этажа, где и не думал подходить к концу торжественный приём. Слабый свет, льющийся в высокие окна, позволял разглядеть большой письменный стол, спинку хозяйского кресла за ним, гостевое — напротив, ещё несколько кресел у стен, да пару шкафов. Лейтенант фок Аркенау отлепился от двери, которую подпирал спиной, перевёл дух и вдруг почувствовал удивительную лёгкость в груди. Словно разжалась призрачная рука, сдавливавшая его сердце. Впервые за десять дней он очутился в спокойном месте, наедине с самим собой. Десять дней, минувшие после сражения, для молодого офицера прошли как в лихорадке… Хоть он и вышел из боя невредимым, в голове у него всё это время клубился туман, а в груди щемило. И вот, только сейчас начало отпускать.

Реймонд пересёк кабинет, приложил ладонь к прохладному оконному стеклу и замер, ощущая, как холод расползается от руки по телу. Адмиральский особняк умудрялся располагаться одновременно и в самом центре столицы, в одном из самых респектабельных районов, и словно бы в стороне от других домов, от шумных даже вечером бульваров. Окна кабинета выходили на удивительно сонную улочку. Низкое облачное небо отсвечивало фиолетовым, отражая огни столицы — где-то там фонарщики подливали люминесцентную смесь в уличные фонари, степенно совершали вечерние прогулки зажиточные горожане, шумели трезвые и нетрезвые компании, проезжали ночные извозчики и припозднившиеся всадники… А здесь под окнами горел одинокий фонарь, и на всей улице не было видно ни души. Даже в доме напротив не светились окна. Лейтенант опустил немеющую руку, и подумал, что в особняке адмирала Каррисо дела обстоят похоже. Здесь — синеватый полумрак и сонное спокойствие, а буквально в считанных шагах, стоит только выйти за дверь и спуститься по лестнице, утопает в свете электролюстры бальный зал, где надрываются музыканты, меж столами с яствами прохаживаются, беседуя и споря, многочисленные гости, а меж гостями, в свою очередь, прохаживается Эльда Каррисо, принимая поздравления и отбиваясь от попыток втянуть себя в более обстоятельный разговор. Адмирал улыбалась, жала руки, раскланивалась, но видевший её лицо до начала банкета Реймонд понимал, что даётся ей это непросто. И раны наверняка дают о себе знать, и общество не самое приятное. Лейтенанту вдруг стало стыдно за то, что он бросил своего адмирала. Тогда, в бою, не бросил, а сейчас… Спасаясь от фантастически назойливого виконта, чьи дурацкие вопросы вызывали у Реймонда неодолимое желание дать виконту чем-нибудь по голове, фок Аркенау едва ли не в панике заскочил за первую же незапертую дверь, и захлопнул её за собой. Мог бы очутиться в чулане, но повезло — угодил в кабинет. А везением нужно пользоваться, иначе оно обидится. Он обязательно вернётся к адмиралу, но чуть позже — сначала напишет письмо домой. Неизвестно, когда ещё появится такая возможность, а написать нужно было давно, сразу после возвращения из боя. Отец к эмоциям не склонен, а вот мама будет переживать. Жена… жена, пожалуй, тоже, но не так. В конце концов, дворянская традиция обручать и знакомить будущих мужа и жену чуть ли не сразу после рождения, сыграла странную шутку — дорогая Натали так и осталась для молодого фок Аркенау подругой детства, даже свадьба и первая брачная ночь мало что изменили. Нет, она тоже наверняка волнуется за него, но с сердечной болезнью не сляжет. Письмо нужно адресовать маме. Писать стоит далеко не обо всём, конечно, подробности он расскажет отцу сам…

Лейтенант сел в хозяйское кресло, выдвинул ящик стола и сразу же обнаружил в нём всё, что ему требовалось — письменные приборы, несколько люминесцентных свечей, стопку чистой бумаги и даже конверты. Опять везение. Хотя где ещё всему этому быть, как не в письменном столе?

Реймонд постучал палочки свечей о край стола, заставляя их засветиться, установил в трёхрогий подсвечник и взялся за перо.

Реймонд прервался, размышляя, стоит ли писать о том, что из самого имперского флота в порт вернулись только один линкор да полдюжины фрегатов, вздохнул, заменил в пере баллончик с чернилами, и продолжил:

Скрипки внизу заиграли что-то быстрое, весёлое. Лейтенант откинулся на спинку, потянулся, послушал немного музыку, и снова зашуршал пером по бумаге:

Вместо «чествуют» следовало бы написать: «изводят расспросами и набиваются в знакомцы», но пусть матушка порадуется, что её сына считают героем. Не первостатейным — после адмирала, капитанов кораблей, командиров абордажных команд, но всё же… О, и самое важное, что порадует всю семью. Надо написать восторженным тоном, иначе не поймут…

На самом деле императора фок Аркенау видел буквально пару минут, а «получение награды из его рук» выразилось в том, что Его Величество выскочил из кареты в окружении охраны, взял коробочку с орденами у одного церемониймейстера, передал другому, торопливо выпалил слова поздравления и умчался. Наверное, его звали государственные дела.

Музыка внизу притихла и лейтенант решил закругляться. Письмо итак вышло тяжеловатым по форме и размеру.

Дописать Реймонд не успел. Скрип отворяющейся створки напомнил молодому человеку о его страшной ошибке — зайдя внутрь, он не запер дверь. И сейчас любой из упомянутых в письме докучливых бездельников мог ввалиться в кабинет с намерение вновь вцепиться несчастному «герою Траунголя» в уши…

Однако Творец любит троицу, и офицеру повезло в третий раз за вечер — в кабинет вошла адмирал Каррисо. Вернее почти вбежала, захлопнув за собой дверь и попутно исправив оплошность подчинённого — клацнула щеколда.

— Мой адмирал! — вскочил из-за стола фок Аркенау. — Что-то случилось?

— Кто?… Реймонд? — Каррисо облегчённо выдохнула. — Да так, спасалась от одного надоедливого собеседника. Чудовище настоящее… Десять минут по всему залу от него бегала, так и не смогла стряхнуть. Сказала, что нужно срочно что-то написать и спряталась в кабинете…

Адмирал опустилась в одно из гостевых кресел у стены, скрипнув ботфортами, закинула ногу на ногу и закрыла глаза. Лейтенант тоже сел и выжидательно уставился на командующую. Каррисо выглядела точно так же, как в тот день, на мостике, перед началом битвы — синий камзол со скромным шитьём и эполетами, ботфорты, бриджи, перчатки, всё явно шитое на заказ. Разве что левая рука теперь покоилась на белоснежной перевязи, а справа на груди поблескивала в люминесцентном свете золотая «снежинка» с алым камнем в центре. «Сердце Империи». И ещё камзол чуть выпирал под левым локтем и на плече, где под одеждой были наложены повязки. А вот выражение лица — в точности как после боя. Усталое, осунувшееся, уши опущены так, что их острые концы почти противонаправлены…

Молчание затянулось, и Реймонд уже собрался было вернуться к письму, когда Каррисо вдруг произнесла, не открывая глаз:

— Как подумаю, что сейчас обратно, вниз… Да ещё каждого провожать…

— А этот надоедливый человек, от которого вы сбежали… Он случаем не титул виконта носил? — спросил лейтенант, откладывая перо.

— Да, — Эльда уставилась на адъютанта. — А что?

Фок Аркенау пожал плечами и закатил глаза.

— Понятно, — кивнула адмирал. — Выставить его, что ли…

Она снова откинулась в кресле, достала из кармана бумажный пакетик, какой выдают в аптеках, и, положив на колени, попыталась развернуть его одной рукой. Выходило плохо. Когда пакетик чуть было не упал на пол, адмирал вздохнула и попросила:

— Лейтенант, будьте так добры…

— Да, сейчас, — адъютант выскочил из-за стола и взял у адмирала пакетик.

— Три таблетки, пожалуйста.

Отсчитав три белых кругляша, Реймонд высыпал их на подставленную ладонь Эльды. Адмирал забросила таблетки в рот и проглотила, не запивая. Таблетки были белые, с характерным надпилом — насколько знал лейтенант, так обычно выглядело обезболивающее.

— Долго ещё до конца? — сочувственно спросил фок Аркенау, возвращая пакетик. Если уж на короткой церемонии награждения он чувствовал себя неуютно под чужими взглядами, а адмирал чуть заметно пошатывалась, то многочасовой банкет для обоих, похоже, стал настоящим испытанием.

— Последнюю порцию еды подали, — устало усмехнулась Каррисо, теребя эполет. — Доедят и расползутся понемногу.

Пару минут в кабинете стояла тишина. Лейтенант отошёл и сел в кресло напротив адмирала. Каррисо сидела, закрыв глаза и положив руку на колени. За окном вдруг ни с того, ни с сего взвыл сильный порыв ветра. Одна из свечек замигала, свечение её из жёлтого сделалось закатно-багровым. Скоро погаснет.

Скрипки внизу заплакали на высокой ноте и умолкли. Это словно послужило сигналом. Адмирал резко выпрямилась в кресле, провела рукой по волосам, и кивнула, похоже, сама себе.

— Всё, больше тянуть нельзя. Пора возвращаться к гостям.

Лейтенант бросил взгляд на стол с недописанным письмом, с готовностью встал и протянул руку:

— Мой адмирал, я провожу.

— Нет, не проводите. У меня для вас, лейтенант, особое задание, — Каррисо вдруг подмигнула, едва не заставив Реймонда вздрогнуть от неожиданности. — Можно сказать, первое ваше профильное задание, как адъютанта адмирала.

Фок Аркенау моментально вытянулся в струнку и принял бравый вид — почти рефлекторно, не сразу подумав, что здесь этого делать необязательно. За ту неполную неделю, что молодой человек ходил в адмиральских адъютантах (вся эта неделя прошла в путешествии на почтовом барке до столицы), он действительно не получал от Каррисо ни одного серьёзного приказа. Не считать же за таковые «подайте стакан» и «спросите, когда обед».

— Готов служить, мой адмирал!

— Вы ещё помаршируйте тут из угла в угол, — хмыкнула адмирал, тяжело поднимаясь из кресла. — Значит, задание. Сейчас тайно, не попадаясь всяким виконтам, спуститесь в кухню. Там скажете повару, чтобы продукты, которые я просила отложить, отправили по адресу — улица Каменщиков, дом тридцать шесть, квартира восемь. Запомнили?

— Так точно. Улица Каменщиков, дом тридцать шесть, квартира восемь.

— Отлично. После этого выберетесь через черный ход, кок… повар вам покажет. Найдёте приличную винную лавку, которая ещё работает, и приобретёте шесть бутылок наилучшего вина. На разный вкус, люди будут с разными предпочтениями, но малопьющие. Вы же разбираетесь в вине, господин фок Аркенау?

— Разбираюсь, мой адмирал.

— Отлично. Возьмёте вино и сами отправитесь по указанному адресу. Вы знаете, где это?

— Улицу знаю, дом найду.

На улице Каменщиков фок Аркенау никогда не бывал — там селились горожане среднего достатка, дворянскому отпрыску в тех местах делать было нечего, однако это была одна из самых длинных улиц столицы, и каждый, знакомый с планом города, не мог не знать её примерного расположения.

— Ну вот и замечательно. Деньги на вино — вот, — Эльда выудила из узкого кармана бридж небольшой кошелёк и бросила его порученцу. Мешочек звякнул, когда лейтенант поймал его в воздухе. — Дверь квартиры откроет пожилая женщина. Инородка, с той же планеты, что и я. Зовут Нарцией. Скажете, что от меня, она вас впустит. Только назовите меня настоящим именем.

— Фелицией?

— Филицией. Отдадите ей вино и сидите, ждите меня. Там соберётся некоторое количество гостей — не из той публики, что мы принимаем здесь, попроще… Но и поприятнее. Если кто-то придёт раньше меня — обиходьте со всей вежливостью. Понятно?

— Так точно. А можно вопрос?

— Да, лейтенант?

— А что это за место? Эта квартира?

— Дом мой, — приподняла брови адмирал. — Живу я там, когда в столице бываю. То есть, по сути — изредка наведываюсь.

— Но… но разве вы не в этом особняке живёте? — даже слегка растерялся лейтенант.

Адмирал негромко рассмеялась. Почти беззвучно, но в уголках её огромных глаз выступили слёзы. Утерев их основанием ладони и шмыгнув носом, адмирал произнесла чуть надтреснутым голосом:

— Лейтенант… Чтобы снять этот особняк на один вечер, мне пришлось потратить все премиальные деньги, прилагавшиеся к ордену и занять жалование на месяц вперёд, благо, орденоносной героине с перевязанной рукой в канцелярии не отказали… Правда, изрядная часть ещё ушла на еду и плату музыкантам, но живу я в обычной квартире. Трёхкомнатной.

Фок Аркенау почувствовал неприятное сосущее ощущение в груди и жар в щеках — так неловко ему не было уже давно. Офицеру и в голову не приходило, что лейтенант-адъютант может зарабатывать больше собственного адмирала. То есть, он и не зарабатывал, лейтенантское и адмиральское жалования несопоставимы, вот только Реймонд ещё регулярно получал отчисления с доходов от родительских имений, на фоне которых жалование просто терялось, у адмирала же отец был, кажется, отставной боцман, а мать — кухарка. Скорее это Эльда отсылает им часть своего заработка.

— Простите, мой адмирал, глупый вопрос…

— Да ладно… — Каррисо снова шмыгнула носом. — Я сейчас выйду первой и приму огонь на себя. Выждите пять минут, чтобы они ко мне стянулись, и выбирайтесь к кухне перебежками.

— Постарайтесь выцепить виконта, от остальных я отобьюсь, — в тон ответил лейтенант, стремясь замять неловкость.

Адмирал очень серьёзно кивнула и скрылась за дверью…

Со своим первым заданием адъютант адмирала управился быстро. Наследник состоятельной, но глубоко провинциальной фамилии в столице подолгу никогда не жил, однако в «винной карте» города разбирался неплохо, и уже через час сидел на диванчике в адмиральской гостиной, осторожно потягивая из стакана то, что встретившая его Нарция называла чаем. Пить эту зеленоватую жидкость, в которой плавали какие-то лепестки и корешки, было боязно, но расстраивать сердобольную «смотрительницу квартиры» отказом лейтенант не хотел. Личная квартира адмирала Каррисо была очень уютной и обжитой, особенно после обширных, залитых мёртвым электрическим светом залов покинутого им съёмного особняка. Помня слова адмирала о том, как редко она бывает дома, фок Аркенау был склонен считать этот уют заслугой постоянно обитающей тут пожилой инородки, приходящейся Эльде то ли дальней родственницей, то ли вовсе землячкой.

Помимо полукруглого диванчика с протёртой бежевой обивкой и журнального столика перед ним, в гостиной имелось два массивных мягких кресла, судя по цвету и состоянию обивки, находящихся в родстве с диваном, несколько настенных полок, уставленных книгами, корешки которых Реймонд пока не рассматривал, большой наглухо закрытый шкаф и даже примостившийся в углу, поблескивающий лаком на деревянном корпусе и хромом на металлических деталях радиоприёмник. Приёмник был новее и дороже любого другого предмета в этой комнате и явно сроду не использовался, так как его некуда было подключать — розетки в комнате лейтенант не заметил. Отсутствие розетки могло говорить о наличии в квартире двух электролюстр (многие проворачивали такой трюк, превращая не нужное им подключение к городской сети в дополнительный осветприбор), но Реймонд пока видел только одну — в зале гостиной. Прихожая же и кухня, отделённые от залы дверцами из матового стекла, освещались люминесцентными свечами, а в спальни молодой человек не совался.

На кухне чем-то гремела Нарция, готовясь, наверное, к приходу гостей, лейтенант на диване неторопливо пил стынущий «чай», борясь с наползающей дрёмой, а за окном всё слабее тлели фонари. Наступал второй час ночи, когда приличные люди, по идее, должны уже спать, если только они не загуляли по серьёзному поводу, но гулявшему до двух ночи свет фонарей уже вряд ли будет полезен… Стоило последнему золотистому отблеску за окном погаснуть, как в дверь постучали. Не позвонили в колокольчик, а именно постучали, кулаком. Старая «домосмотрительница» стука не расслышала, продолжая греметь на кухне кастрюлями и половниками, поэтому фок Аркенау пошёл открывать сам. Вынув на всякий случай из «гостевой» укладки ножны со шпагой и прислонив их поближе ко входу, адъютант открыл дверь, благо, изнутри замки отпирались без помощи ключа. На лестничной площадке стоял широкоплечий приземистый мужчина лет сорока, в коричневом кавалерийском ментике, держащий под мышкой кивер. Судя по эмблеме на кивере и эполетам, кавалерист был подполковником Третьего ЕИВ конно-егерского полка. Вроде бы и гвардия, но на парадах редко увидишь.

— Подполковник Юрген Либбенштент! — широко улыбнувшись, протянул руку гость. — Заместитель командира Третьего конно-егерского.

— Лейтенант флота Реймонд фок Аркенау, — ответил на рукопожатие адъютант. — Порученец адмирала Эльды Каррисо.

— Да, Эльда говорила, что вместо погибшего Драйдена у неё теперь в адъютантах какой-то головорез-абордажник, — кавалерист весело подмигнул. — Покойного я не особо знал, прими Творец его душу, но надеюсь, что Эльда не просчиталась с заменой. Войти можно?

Лейтенант посторонился, делая приглашающий жест. Егерь прошёл в прихожую, прищёлкнул каблуками, подпрыгнул и каким-то образом ухитрился сбросить сапоги без помощи рук, даже не нагибаясь. После чего, оставив в укладке ножны с саблей, босиком двинулся в гостиную. Реймонд тщательно запер дверь и последовал за ним. Из кухни как раз выглянула Нарция и, увидев гостя, всплеснула руками:

— Юрри!

— Здравствуйте, матушка Нарция, — почтительно, безо всякого дурачества, наклонил голову Либбенштент. — Рад вас видеть в здравии.

— И я тебе рада, — кивнула «домосмотрительница», чуть отклоняя назад уши и хитро щуря глаза — такие же огромные, как у адмирала, только жёлтые. — Но больше удивлена. Каждый раз, как тебя здоровым вижу — так и удивляюсь. Как будто не в себя пьёшь, и не сам на дуэли таскаешься.

Подполковник расхохотался, плюхнулся точно в середину диванчика и аккуратно поставил кивер на стол.

— Матушка, кавалерист не пить не может, — заявил егерь. — Служба у нас такая, нервная.

— Скажи это Норбрау, — привела непонятный лейтенанту аргумент инородка.

— Норбрау — зануда! — скривился кавалерист. — Но к вопросу… Выдадите немного, чтобы время скоротать?

— Тебе не выдай… — тяжко вздохнула Нарция. — Выдам, только смотри, чтоб к приходу адмирала всё не вылакал.

Инородка вытерла руки с пеньками давно, похоже, сточенных когтей-ногтей о передник и скрылась в кухне. Вернулась почти сразу же, поставив на стол бутылку красного вина, два бокала и штопор. Ткнула пальцем в Реймонда:

— Господин адъютант, присмотрите за этим… самоездом лесным. И сами…

— Проконтролирую, — давясь улыбкой кивнул фок Аркенау. — А сам не пью.

«Смотрительница квартиры» обвела их строгим взглядом и удалилась на кухню.

— Не пьёшь? — спросил кавалерист, снимая сургуч с пробки.

— На службе, — уточнил адъютант, не уловив момента, когда они с подполковником успели перейти на «ты». — Вот адмирал придёт, разрешит, и буду пить. Если разрешит.

— А. Тогда одобряю. Хорошая позиция, — Юрген вытянул штопором пробку и принялся разливать вино, всё-таки в оба бокала. — Но я не на службе, а в гостях у друга… подруги.

— Вы давно знакомы с адмиралом Каррисо?

— Как она вице-адмиралом стала и эскадру получила, так и познакомился. Лет девять назад, получается, — егерь посмотрел вино в бокале на просвет, подняв его высоко над головой, и залпом выпил. Выдохнул.

— А как так вышло, что конница пересеклась с флотом? — с искренним любопытством спросил фок Аркенау. Когда адмирал говорила о гостях «не столь почётных, зато приятных», он был уверен, что она пригласит к себе домой флотских товарищей, чтобы отметить орден «среди своих».

— Долгая история, — Юрген допил второй бокал неторопливо, небольшими глотками. — В другой раз расскажу. И ты мне расскажешь, как на «Лунной дорожке» отличился. Но сейчас я чуток подремлю, чтоб, когда остальные соберутся бодрее быть.

Егерь вновь подмигнул лейтенанту, надел кивер на макушку, сдвинул так, чтобы козырёк закрывал глаза, и развалился на диванчике. Дремал он, вопреки ожиданиям Реймонда, тихо — без храпа и сопения. Нарция на кухне перестала греметь и стала звякать чем-то стеклянным.

У лейтенанта как всегда с запозданием народилась хорошая мысль о том, что, несмотря на всю его неопытность в кухонных делах, он мог бы быть чем-то полезен пожилой женщине — в раскладывании еды по тарелкам хотя бы. Но реализовать её он не успел — в прихожей защёлкали замки и скрипнула дверь, в зале подул сквозняк. Лейтенант буквально слетел с кресла, метнулся в прихожую, но это были всего лишь хозяйка квартиры и сопровождающий её незнакомый офицер во флотском мундире — худой, чуть сутулый, узколицый. Адмирал выглядела несколько бодрее, чем в момент их расставания, но всё равно казалась измождённой.

— Лейтенант, как прошло выполнение задания? — спросила она нарочито бодрящимся тоном, и явно привычным, отработанным до автоматики жестом, не глядя повесила треуголку на крючок вешалки.

— Благополучно, мой адмирал, — не стал ударяться в служебный жаргон адъютант. — Вино приобретено и доставлено, осталась сдача. — Реймонд достал мешочек с несколькими оставшимися монетами и протянул его командующей.

— Отлично, — адмирал сунула кошелёк в карман и с помощью зубов стянула перчатку со здоровой руки. — Я скорее опасалась, что не хватит. Похоже, у вас торговая хватка. Поздравляю, первое задание вы выполнили на «отлично».

Говорила адмирал с большими паузами, растягивая слова — голова у неё, видимо, работала с трудом. Лейтенант примерно представлял себе состояние командующей — бессонная ночь, поздний час, выматывающие церемонии, ноющие раны, обезболивающие таблетки… Лишний раз лучше не трогать. Незнакомый офицер, кажется, тоже это понимал, поскольку даже не пытался поддержать или развить беседу.

Эльда бросила перчатку в угол и с сомнением посмотрела на свои ботфорты. Стащить их одной рукой — задача, должно быть, не из простых…

— Помочь вам разуться, мой адмирал? — пришёл на помощь адъютант.

— Да нет, и так натопчут сегодня, — мотнула головой Каррисо. — Кстати… — её взгляд остановился на кавалерийских сапогах, валяющихся у стены. — Юрген здесь?

— Да, не так давно пришёл.

— Отлично. Вы пока знакомьтесь… — адмирал пошаркала подошвами о коврик, стряхивая грязь, и исчезла в гостиной, прикрыв за собой матовую дверцу. Из залы донеслось приглушённое:

— Юрген! Ну, я так и знала…

— Лейбен цур Лейбенофт, — наклонил голову незнакомец. — Старший научный офицер фрегата «Оптикус». Вы, я так понял, адъютант Эльды?

— Реймонд фок Аркенау, — чуть поклонился в ответ лейтенант. Судя по приставке «цур», научный офицер происходил не из Гроссланда, а из Хокланда, второй «коренной» провинции Империи. Имена в обеих провинциях были почти одинаковые, но дворянские приставки выдавали происхождение без труда. «Фок» — значит, Гроссланд, «цур» — Хокланд. А у хокландцев не принято пожимать руки или вообще как-то соприкасаться при приветствии.

— Вы ходите на исследовательском судне? — не удержался Реймонд. Корабли, используемые для научных нужд, формально числились в военном флоте, однако даже среди военных космонавтов об их экипажах рассказывали немало баек. — А в аномальные зоны заходили?

— Нет, — улыбнулся цур Лейбенофт, расстёгивая кафтан. В отличие от лёгкого адмиральского камзола «с хвостом», который был длинным только сзади, а спереди едва прикрывал живот, кафтан научного офицера мог бы заменить осеннюю куртку — из плотной ткани, доходящий до колен, с закрывающим горло воротником.

— Мы испытываем новое оборудование для флота, — хокландец закончил с пуговицами, но снимать кафтан не стал, а присел на тумбочку и занялся сапогами. — Тоже очень весёлое занятие, которым лучше заниматься подальше от порта, корабельных трасс и обитаемых планет.

Дверь в гостиную распахнулась, оттуда выглянула Каррисо:

— Лейб, заходи. А вы, лейтенант… — она перевела взгляд на Реймонда, и лейтенант отметил, что адмирал, похоже, немного пришла в себя — речь снова стала быстрой, уверенной, кажется, даже румянец на щеках проступил. Она там что, допила бутылку за егерем? — Вы можете быть свободны. На сегодня я в адъютанте больше не нуждаюсь.

— Простите, мой адмирал? — на всякий случай спросил уже туговато соображающий молодой человек.

— Я вас отпускаю, — терпеливо повторила Каррисо, выходя в прихожую. Лейбен напротив, закончил разуваться, оставил кафтан на тумбочке и скользнул за спину адмирала. Эльда прикрыла за ним дверь и махнула рукой Реймонду. — Задание вы выполнили, а подавать на стол или чистить мне сапоги от вас не требуется, такие вещи я делаю сама. Остальных гостей тоже сама встречу. У вас есть, где остановиться?

— Есть несколько родственников и знакомых, у которых могу переночевать, — ответил лейтенант, отмечая, что судьба всё же раскрыла ему тайну адмиральских ботфортов, мучившую тогда ещё капитанского адъютанта перед битвой. Адмирал сама их начищает, надо же… — Но к трём ночи они вряд ли будут рады меня видеть.

— Тогда снимите номер. Лучше всего в гостинице «Рваный парус», там меня знают, сошлётесь — пустят и ночью.

— Будет сделано. Во сколько и куда мне явиться?

— После обеда я сама там буду, лейтенант, заодно и вас прихвачу. Спокойной ночи.

Голова была чугунно-тяжёлой, и категорически не желала отрываться от подушки. Реймонд одновременно превозмогал сон, пытался вспомнить, просил ли он гостиничного слугу разбудить его, а если нет, то почему его трясут за плечо. В ещё толком не проснувшемся мозгу лейтенанта вдруг молнией мелькнула мысль — в гостинице пожар, вот его и будят, и адмиральский адъютант подскочил на кровати, путаясь в одеялах и простыне. Дыма и огня, однако, не наблюдалось, зато в комнате было весьма многолюдно. Сев на кровати, фок Аркенау чуть не упёрся носом в солидное брюхо человека в форме районного полицейского инспектора. За спиной полицейского топтался один из гостиничных слуг, а также торчала солидная троица в гражданском, но настолько строгом и формальном, что их принадлежность к слугам государства не вызывала сомнений.

Лейтенант зевнул, протёр глаза, однако компания не исчезла. Тогда он поправил одеяла так, чтобы они прикрыли голые ноги, и максимально любезным тоном вопросил:

— Чем обязан, джентльмены? Господин инспектор?

Но вместо инспектора ответил один из «штатских», чеканя тоном профессионального клерка, отпускающего зарплату:

— Реймонд фок Аркенау, вы арестованы по обвинению в попытке убийства группы высокопоставленных офицеров армии и флота Империи путём отравления, в убийстве подполковника третьего полка конных егерей Юргена Либбенштента и в покушении на жизнь своего адмирала, Эльды Каррисо. Вам придётся проследовать с нами. Вы можете одеться…

Глава 3

Чувство изумления было столь сильно, что напрочь вышибло из головы Реймонда все мысли. Лейтенант кое-как оделся, послушно отдал шпагу одному из «гражданских», дал вывести себя из гостиницы. На улице, прямо у входа, их поджидали полицейский самоезд сине-белой масти, видимо, принадлежавший инспектору, и карета с зеркальными стёклами, запряжённая единственным самотягом. Карета была неприметная, безо всяких украшений, да и самотяг простецкой на вид породы — обычный серый куб о двух колёсах, поблескивающий солнечными батареями на крыше…

Троица в цивильном церемонно распрощалась с полицейским, запихала фок Аркенау в карету и забралась следом. Двое «гражданских», те, что покрупнее, уселись слева и справа от лейтенанта, стиснув его плечами, третий же, надо полагать, старший, опустился на сиденье напротив. Стоило захлопнуться дверце за ним, как карета тронулась. Старший «цивильный» поелозил на подушках каретного диванчика, откинулся, сложив руки на груди, и принялся буравить Реймонда взглядом. Не злым, не подозрительным, а скорее… ироничным. Словно знал о молодом человеке нечто забавное, при этом самому Реймонду неизвестное. В голове же лейтенанта, наконец, появилась одинокая мысль. Из звенящей пустоты выплыл вопрос: «КАК?». Вопрос этот столь решительно заполнил сознание офицера, что тот, не выдержав, произнёс его в слух.

— Что — «как»? — охотно откликнулся «цивильный» напротив, наклоняясь вперёд. — Как на жизнь покушались? По-моему, вам виднее, но если уж интересуетесь… Отравленное вино. Все шесть бутылок. Яд медленного действия, все гости успели бы распить, прежде чем начало б действовать… Детали сейчас уточняют специалисты, но вообще хороший план. Простой, а потому — эффективный… Как по-вашему?

— Э… кхм… — лейтенант уже начал приходить в себя, но к такому вопросу оказался не готов. Изумление понемногу вытеснялось ужасом и растерянностью, в душе фок Аркенау бушевал настоящий буран, выражающийся кроме всего прочего вполне физически ощутимым зудом в груди. Чтобы не молчать, адъютант (не исключено, что уже бывший) ответил вопросом на вопрос:

— А не изволите ли представиться?

Прозвучало это не столько нагло, сколько глупо, однако старший «цивильный» кивнул:

— Действительно… Нам предстоит ещё немало общаться в ближайшем будущем… Меня зовут Фредерик цур Горберг, я старший следователь Службы Безопасности Престола. Я буду вести ваше дело. Моих спутников представлять не обязательно, они призваны лишь сопроводить нас до управления СБП. Там мы сможем поговорить в спокойной обстановке. Но вообще, беседу начать можем прямо сейчас. Итак, господин фок Аркенау, не расскажете ли, с чего вы решили расстроить своего уважаемого батюшку? — спросил следователь почти весёлым тоном. — Или, быть может, порадовать?

— Пора… погодите, погодите… В смысле?

— Ладно, начнём по порядку. Вижу, вы ещё не совсем проснулись, — цур Горберг подмигнул. — Итак, расскажите подроб…

Экипаж внезапно остановился, да так резко, что Реймонд едва не ткнулся носом в колени следователя. В окошко кучера постучали.

— Что за чёрт? — Фредерик потёр затылок, которым приложился о стенку, и выскочил наружу. Один из «сопровождающих» последовал за ним, не забыв захлопнуть дверцу. Второй пересел напротив, достав откуда-то из-под кафтана пистолет. Поскольку окна кареты, зеркальные снаружи, изнутри были прозрачны ровно настолько, чтобы пропускать свет, фок Аркенау затаил дыхание и напряг слух. «Цивильный» последовал его примеру, однако вряд ли он услышал больше лейтенанта — через тонкие стенки экипажа доносились лишь неразборчивые голоса, да перестук колёс по брусчатке и прочие шумы улицы. Лейтенант и «гражданский» бесплодно вслушивались минуты три, а потом дверца кареты внезапно распахнулась, и внутрь заглянул незнакомый Реймонду мужчина в мундире пехотного капитана.

— Лейтенант фок Аркенау? — спросил пехотинец, словно и не видя направленного на него пистолета «сопровождающего».

— Да… — отозвался Реймонд с неуверенность в голосе, удивившей его самого. — Я…

— Выходите. С этими господами вы дальше не едете.

Арестованный переглянулся с сопровождающим. Тот нахмурился, пожал плечами, и, после секундного раздумья, жестом велел лейтенанту вылезать. Покидать карету стало неожиданно страшновато. В том, что его арестовала имперская охранка, лейтенант не сомневался, а вот кто собирался его у охранки забрать… Задавив внутреннего труса, Реймонд соскочил на брусчатку и огляделся. От увиденного туман из головы лейтенанта выветрился окончательно…

В нескольких метрах впереди прямо поперёк улицы, заехав колёсами двойки тягловозов на тротуар и напрочь перегородив экипажу охранки проезд, торчала казённая карета Адмиралтейства — слегка рассохшаяся и облезлая, явно не для парадных выездов, но украшенная всеми положенными эмблемами, фигурками дельфинов по краям крыши и прочей мишурой. На облучке вместо кучера сидел матрос в широкополой шляпе, а возле открытой дверцы стояли следователь цур Горберг и… адмирал Эльда Каррисо.

Фредерик с совершенно каменным лицом что-то очень тихо говорил командующей, которая слушала его, заложив правую руку за спину и отставив ногу — словно принимая доклад на мостике. Предшествовавшая беседа явно была непростой — следователь, очень на то похоже, едва сдерживался, чтобы не начать цедить сквозь зубы, а уши адмирала стояли торчком, да и полуприкрытые глаза, насколько Реймонд знал своего командира, говорили о внутреннем напряжении. Воздух между офицером флота и служащим СБП разве что не искрился…

Как только фок Аркенау выбрался из кареты, Каррисо бросила, не оборачиваясь, продолжая смотреть в глаза следователю:

— Реймонд, пересядьте в мой экипаж.

— Послушайте!.. — возвысил голос Фредерик, — я ещё раз…

— Лейтенант! — Каррисо резко обернулась к адъютанту. В её голосе зазвенел металл. Зрачки были расширены, несмотря на солнечный день. — В мою карету, живо!

Фок Аркенау, с трудом подавив желание козырнуть, почти бегом бросился к казённой повозке…

Карета Адмиралтейства, подпрыгивая на выбоинах и ухабах, мчалась куда-то на предельно допустимой в городской черте скорости, а Реймонд судорожно сжимал в руках ножны с возвращённой шпагой и пытался понять — заводить ли ему разговор или же лучше помалкивать. Пехотный капитан в салон не сел, и с адмиралом они оказались наедине, так что сказать и спросить можно было многое. Но стоит ли? Лейтенант не был уверен, что вопросы, которые может задать ему командующая, будут проще вопросов следователя охранки. Впрочем, пока Каррисо, неподвижно сидящая напротив, даже не смотрела на него, молча глядя в окно.

Лишь когда экипаж свернул на второстепенную улицу и сбавил скорость, Каррисо откинулась на диванчике, задёрнув занавеску. Вдруг вынула левую руку из перевязи, разогнула, тряхнула кистью, несколько раз быстро сжала и разжала левый кулак, насколько это было возможно с её когтями. Поморщилась, опустила руку на бедро.

— Как ваше плечо? — нашёлся, наконец, Реймонд. Молчать у него больше не было сил, а повод заговорить подвернулся «аполитичный».

— Двигать рукой могу, а остальное — пустяки, пройдёт, — ответила Эльда, поднимая на него взгляд. Глаза адмирала в полумраке салона чуть фосфоресцировали, отсвечивая зелёным. Адъютант сглотнул, втянул воздух сквозь зубы, но всё же решился:

— Мой… госпожа адмирал, могу ли я узнать…

— Знаете, Реймонд… — перебила его Каррисо. — Когда я служила вторым помощником на фрегате… давно, в общем… то слышала от одного матроса такой… пожалуй что анекдот, — адмирал обхватила подбородок ладонью и теперь смотрела на лейтенанта слегка исподлобья. — «Никогда не спрашивайте близких людей о том, за что они вас любят. Вдруг они действительно задумаются?». Вы уверены, что хотите меня о чём-то спросить?

Фок Аркенау закусил губу, размышляя, потом решительно кивнул:

— Госпожа адмирал, куда мы едем?

— Мы едем ко мне домой. Вам придётся пожить там… некоторое время, пока я буду разбираться в ситуации, — командующая сделала кистью пространный жест, словно очертив в воздухе круг. — В любом случае, в кутузку вы не попадёте.

— Вы позволите жить в своём доме человеку, который, возможно, пытался вас отравить? — Реймонд взял себя в руки настолько, что его уже хватило на длинный вопрос.

— А вы пытались? — прищурилась Каррисо.

— Нет! — чуть не выкрикнул молодой человек, однако спохватился, и добавил, выдавив из себя жалкую улыбку: — Но насколько я вас знаю, вы не из тех, кто верит на слово и кого можно убедить одним только честным словом…

— Смотря, кто это слово даёт, — хмыкнула адмирал. — Я вас знаю немногим больше, чем вы — меня, но, на мой взгляд, вы не из тех, кто способен организовать массовое отравление. Мягко говоря. Поучаствовать вольно или невольно — вполне, но не организовать… Это во-первых. Во-вторых, мне сразу не понравилось, как повелось следствие.

— Повелось? — колесо повозки угодило в особо глубокую выбоину, и фок Аркенау едва не уронил на пол шпагу. — Я думал, оно только начнётся, когда меня…

— Следствие началось ещё этой ночью, через два часа после того, как вы покинули мою квартиру, — покачала головой Каррисо. — И как-то очень странно оно пошло… Словно в охранке сразу поняли, кто во всём виноват. А иные варианты рассматривали чисто для проформы. Хотя обвинять ту же Нарцию можно с не меньшим успехом. Не знаю, что это — попытка быстро и не утруждаясь раскрутить потенциально славное дело, или о вас знают что-то особенное… Но в любом случае, лейтенант, как только вы попадёте в изолятор СБП, как только с вами проведут первый допрос, вы живо и под запись признаетесь в том, что от вас захотят услышать.

Карета вдруг резко свернула, чуть не встав на два колеса, пассажиров качнуло вбок. Каррисо приложилась левым боком о дверцу и сдавленно охнула.

— Мой адмирал! — подскочил, едва не ударившись макушкой о потолок, фок Аркенау, позабывший, что решил пока отказаться от подобного обращения.

— Всё нормально, — неестественно бодрым тоном произнесла Каррисо, садясь ровно. — Так вот… Когда за вас возьмутся профессионалы, вы расскажете всё, что угодно. Я лично хочу знать правду о случившимся. А вот чего хотят в охранке, я уже не совсем понимаю. И пока не разберусь, все карты им в руки не отдам.

— И… что мы будем делать? — спросил Реймонд, не уверенный, что обращение «мы» уместно. Он так и не понял, верит ли адмирал в его невиновность, или просто собирается вести какую-то свою интригу.

— Жить вы будете у меня, — адмирал глянула в окно и со вздохом вновь принялась пристраивать руку на перевязь. Кажется, они уже ехали по улице Каменщиков. — На допросы вам ходить придётся, но я всегда буду с вами, и прослежу, чтобы беседа не уходила… в сторону от темы. Я, конечно, не конкурент следователям из СБП, но у меня есть, где проконсультироваться, и в моём присутствии они просто будут вынуждены придерживаться протокола. Надеюсь, скоро ситуация прояснится, и там будет видно, что именно предпринять.

— А кстати, как вам это удалось? Забрать меня прямо у следователя.

— Дело техники. По кодексу Фридриха-Вильгельма Шестого адъютанты офицеров фактически приравнены к оруженосцам при благородных господах, и сей анахронизм никто не удосужился отменить… Это даёт многое, в том числе и право забирать на поруки даже при весьма серьёзных проступках, — командующая снова посмотрела в окно, кивнула и надела треуголку. Поправила перья на ней. — Ещё надавила на некоторое противоречие, согласно которому ваше дело может проходить по ведомству Трибунала Военно-Космического Флота, а тогда СБП вообще не имело права вас задерживать… В общем, дезорганизовала и деморализовала противника, принудив к отступлению, если без подробностей. А перехватили мы вас почти случайно.

Карета остановилась напротив знакомой многоэтажки. До сих пор лейтенант видел дом тридцать шесть по улице Каменщиков лишь ночью, но свет дня не добавил строению каких-то особых деталей. Обычная жилая инсула, типовая. Соскочивший с облучка матрос распахнул дверцу и неловко изобразил подобие приглашающего жеста, принятого у кучеров знатных господ.

— Ещё вопрос, — торопливо сказал фок Аркенау.

— Да? — уже поднявшаяся с сиденья Эльда остановилась.

— Я этого не делал и ничего об этом не знал, — запинаясь, выпалил лейтенант. — Я никогда не попытался бы… вас или кого угодно ещё… вы верите мне? Я хочу знать…

— Вот зря я вам, что ли, в начале нашей беседы рассказывала анекдот? — Каррисо выбралась из кареты и обернулась к Реймонду, придерживая дверцу. — Давайте так — на ваш вопрос я отвечу через три дня. Примерно. А пока… я не знаю, причастны вы к покушению или нет, но я уверена, что виновны в нём не вы, — слово «виновны» адмирал произнесла с некоторым нажимом. — И вы всё ещё мой адъютант, которому я готова простить некоторые глупости и ошибки. Пойдёмте.

Следующие трое суток лейтенант фок Аркенау провёл словно в безвременье, полностью изолированный от окружающего мира в квартире адмирала. На допрос его так ни разу и не вызвали, газет в квартиру не приносили, радиоприёмник не работал, и даже пристать с расспросами было не к кому. Нарция, которая, похоже, и раньше из дома почти не выбиралась, знала о происходящем не больше Реймонда, да и вообще лейтенанта сторонилась. Сама же хозяйка квартиры появлялась дома около полуночи, бросала шляпу прямо на пол, коротко отвечала на приветствие адъютанта и сразу, даже не разуваясь, проходила к себе в спальню. Нарция ныряла следом, держа в руках поднос с едой, а спустя некоторое время торжественно выносила в прихожую адмиральские сапоги и камзол. Утром камзол, шляпа и ботфорты из прихожей исчезали — значит, адмирал уходила раньше, чем фок Аркенау просыпался.

В результате мающемуся офицеру оставалось лишь мерить шагами гостиную, считать цветочки на дешёвых бумажных обоях, которыми была обклеена комната, да пытаться читать. В подобной ситуации книги могли бы стать спасением, однако не стали… Домашняя библиотека Эльды Каррисо на две трети состояла из томов на незнакомом Реймонду языке — видимо, родном языке адмирала. Остальную же часть составляла техническая и справочная литература, совершенно непригодная для убиения времени. Ещё имелось несколько сборников сказок народов Империи, изданных столичной типографией, но кто их мог читать в этом доме, лейтенант предполагать опасался. Для себя решил, что всё же «домосмотрительница».

На четвёртые сутки, ближе к вечеру, пошёл проливной дождь. В тот же день адмирал вернулась домой раньше, к восьми часам — с каплями влаги в перьях треуголки и наброшенном поверх мундира плаще-дождевике, явно с чужого плеча. Всегда блестящие, как чёрное зеркало, ботфорты командующей оказались забрызганы и заляпаны до колен, словно Каррисо ходила, не глядя под ноги, прямо по лужам, а не ездила по городу в карете. Она, как обычно, закрылась в спальне, но уже через час вышла к ужину.

Когда Эльда появилась на кухне, фок Аркенау с охотничьим азартом ковырялся в тарелке. К вечерней трапезе Нарция сготовила тушёное с грибами мясо, сдобренное какими-то незнакомыми специями. Получившееся в итоге «рагу» выглядело и пахло более чем подозрительно. По правде сказать, лейтенант с радостью обошёлся бы даже флотскими консервами, осточертевшими за время похода, однако в доме адмирала, похоже, готовили исключительно национальную кухню. Поэтому Реймонд, смирившись, старательно ворошил «рагу» в поисках кусочков мяса. В конце концов, мясо — оно и есть мясо, а вот грибы, вкусные и полезные для инородцев, на людей могут оказывать самое неожиданное воздействие. Кусочки были мелкие, вилка большая, а фок Аркенау — голодный, потому, выцепив после почти пятиминутной охоты особо крупный «экземпляр», молодой человек не удержался от тихого возгласа:

— Ах-ха!

— Попали?

Лейтенант оглянулся на голос и уронил мясо обратно в тарелку. Рука невольно дёрнулась к воротнику — застегнуть форменную рубашку, офицер с трудом подавил этот рефлекс. Вошедшая Каррисо, не дожидаясь ответа на явно риторический вопрос, встала у плиты, сняла с котелка крышку и принялась накладывать себе того же «рагу». Дома адмирал ходила босиком, демонстрируя, к слову, вполне нормальные ногти на ногах, а носила что-то вроде пижамы — штаны с широкими штанинами и просторную рубашку светло-бежевого цвета в широкую вертикальную полоску более тёмного оттенка. Плюс — тяжёлый тёплый махровый халат, надо полагать, по случаю непогоды. И что интересно — без мундира командующая стала заметно меньше ростом. Реймонд даже замер с вилкой в руках, весьма невежливо таращась в спину командиру. Да нет же, ничего не изменилось, и каблуки у адмиральских сапог нормальной высоты… Наверное, сильно приталенный камзол с «хвостом» и высокие ботфорты зрительно вытягивали силуэт… Или дело в том, что в домашней одежде адмирал позволяла себе немного сутулиться?

Каррисо наполнила тарелку, налила себе холодного чая в гранёный стакан без ручки и села за стол напротив адъютанта. Реймонд, привыкший за эти дни ужинать в одиночестве, спешно сгрёб раскиданные по столешнице продукты и предметы сервиза, освобождая место.

— Приятного аппетита, м… госпожа адмирал.

— Спасибо.

На кухне стало совсем тихо. Адмирал ела аккуратно, без чавканья и бульканья, а Реймонд не ел вообще, таращась в тарелку и иногда переводя взгляд на адмирала. Точнее, на её руки. Думать о ближайшем будущем и предстоящем разговоре было страшно до чёртиков, и лейтенант прибег к уже проверенному в бою приёму. Руки командующей, которые офицер редко видел без перчаток, содержали не меньшую загадку, чем сапоги. Тонкие запястья, длинные музыкальные пальцы, заканчивающиеся похожими на когти ногтями и… впечатляющие мозоли, что на пальцах, что на ладонях. Правда, застарелые. Откуда, хотелось бы знать? Во время службы на паруснике заработала? Но она же вроде не в парусной команде начинала, а сразу командующим офицером…

Каррисо громко чихнула, и углубившийся в свои размышления адъютант чудом не упал со стула от неожиданности. Ухватился за край стола, расправил плечи. Эльда задумчиво произнесла, промокая нос столовой салфеткой:

— Не знаю, что может быть романтичного в прогулке по ночному парку в дождь… Особенно если плащ один на двоих. Но сегодняшняя беседа стоила риска простудиться.

— Госпожа адмирал? — осторожно спросил лейтенант.

— Помните, я говорила, что скоро ситуация прояснится, и будет видно, какие действия предпринять дальше? — Каррисо отложила вилку.

— Помню, — кивнул Реймонд, выпрямляя спину и убирая локти со стола. Начинался серьёзный разговор, которого он и ждал, и боялся всё это время.

— Ситуация не прояснилась, — адмирал облокотилась о столешницу, подперев подбородок сложенными ладонями, и сдвинула брови. — А вот необходимость срочно действовать наметилась. Сами понимаете, это всегда плохо…

— За эти три дня… — лейтенант сглотнул. — Я могу знать, что вы выяснили?

— Одно я выяснила точно. Топят вас, Реймонд. Как водяной удав — лапчатую утку… В СБП изображают бурную активность, но никто никого не ищет… — губы адмирала начали непроизвольно расползаться то ли в злой усмешке, то ли в оскале. — А ищут подходы к вам — как бы вас покрепче уцепить.

— Значит… у них есть твёрдые доказательства именно моей вины? — предположил фок Аркенау, ёжась от пробежавших по спине мурашек. К удивлению самого лейтенанта, страха и растерянности он почти не испытывал. Они превращались в нечто вроде предбоевого мандража, чувства возбуждения и неизвестности перед схваткой. Хотя какая тут схватка — наследник Аркенау не может даже парировать удары…

— Дело в другом. Следствие так не ведётся, — ответила Каррисо, обойдя вопрос о доказательствах. — Насколько бы крепко господа охранители престола вас ни подозревали, они обязаны разрабатывать все варианты. Мои знакомые из жандармерии и полиции, в частной беседе, не напрягаясь, навскидку смогли выстроить ещё три альтернативных линии расследования, не менее твёрдо обоснованных и подкреплённых доказательствами, чем ветка, ведущая к вашей вине. Если варианты смогли просчитать в городской полиции, то в СБП и подавно. Но копают целенаправленно в вашу сторону, — адмирал выпрямилась, взяла в руки чайную ложку и принялась вертеть между пальцами. — Остальные версии разрабатываются столь осторожно, будто следователи боятся найти доказательства, их подтверждающие. И не похоже, что охранка просто желает быстрее объявить о раскрытии заговора — тогда легче было бы вцепиться в Нарцию, чем в вас. Лично для меня это служит лишним доказательством того, что вы куда-то вляпались — по глупости или неведению…

Пальцы левой руки адмирала вдруг конвульсивно дёрнулись, и ложка со звоном улетела в угол. Каррисо проводила её взглядом и, кажется, чуть не сплюнула. Глубоко выдохнула, потёрла плечо здоровой рукой. Устало поморщилась:

— Извините, Реймонд. Я плохо сплю последние две недели. Сегодня у меня путаются мысли, не осталось сил… А завтра не будет времени, чтобы всё вам толково объяснить. Просто верьте мне. Это дело дурно пахло с первого дня, и со временем душок всё сильнее. А я ничего не понимаю. Кому это нужно, зачем… Как перестрелка в туманности — снаряды откуда-то прилетают, а врага не видно… Я не следователь, и детективной жилки во мне точно нет. Но я хочу знать, кто убил Юрри, и хотел убить меня. И остальных.

— Я не могу больше здесь сидеть… Сидеть у вас на харчах, — неожиданно для самого себя выпалил фок Аркенау. Правда, полушёпотом — атмосфера освещённой свечами маленькой кухни в спящей многоэтажке к крику не располагала. — Что я могу сделать? Это касается и меня, я тоже хочу знать…

— Сейчас главное, что вы можете — это молчать, — усмехнулась адмирал. — Но это будет непросто. Вот вам плоды моего сегодняшнего разговора в парке, в результате которого один офицер жандармерии ушёл домой без плаща. Ваше преступление переквалифицируется в коронное. Этой ночью закончат оформление, и завтра уже…

— Коронное?! — если бы у лейтенанта не перехватило дыхание, это слово он бы выкрикнул.

— Было решено, что покушение сразу на группу высокопоставленных военных угрожает непосредственно короне, подрывая безопасность Его Величества с семейством, — в голосе адмирала проскользнули ироничные нотки. — Несколько притянуто за уши, но вполне законно, как мне объяснили. Для начала это лишает нас надежды передать дело в Трибунал Флота, что было бы наилучшим решением. Ну а дальше… вы ведь такие вещи должны знать лучше простолюдинки, господин наследник Аркенау. Какие там ещё последствия?

— Право… право убежища, — выдавил Реймонд, почувствовав укол обиды, словно Каррисо всерьёз пеняла ему благородным происхождением.

— Верно, — командующая сморгнула, потёрла глаза ладонями, отчего адъютанту немедленно захотелось зевнуть. — На коронного преступника не распространяется. Вас могут забрать хоть из монастыря, хоть из отчего дома. Так что моя первоначальная мысль отослать вас к вашему батюшке… Кхм… В общем, отсюда вас скоро тоже заберут. А… Да, ещё один момент. — Речь адмирала делалась всё более нечёткой и отрывистой. Похоже, её действительно здорово клонило в сон. — На допросах коронных преступников может присутствовать строго определённый круг лиц. И я в него не попадаю. Быть рядом с вами в процессе допроса мне не дозволят. А значит, я не смогу быть уверена в достоверности того, что из вас вытряхнут…

— Если вы думаете, что меня так просто заставить оговорить себя…

— Не просто, не просто, верю, — Эльда встала из-за стола и отнесла свою посуду в мойку. Пустила воду, плеснула себе в лицо и только после этого стала натирать тряпочкой тарелку. — Но заставят. Раньше, позже… вы не расстраивайтесь, в нашей охранке кого угодно заставят говорить что угодно. Нужно будет — всю правду выложите, а нужно — признаетесь не только в покушении на меня, но и в злоумышлении на императора, и в Моровом Поветрии семьсот тридцать четвёртого года, и что сверхновые звёзды взрываются — это тоже вы виноваты… Если они захотят. — Адмирал отложила чистую посуду в сторону и протянула руку. — Лейтенант, тарелку.

Фок Аркенау встал, решительно обошёл командующую, забрал у неё тряпочку, ссыпал в мусорное ведро недоеденное и принялся мыть свою тарелку сам. «Рагу» оказалось весьма жирным, и холодная вода помогала плохо.

— И что же нам делать? — спросил он, остервенело елозя тряпкой по посуде. Это простое движение оказалось очень удобным, чтобы выплеснуть в нём накопившиеся чувства. Мыть за собой грязную посуду Реймонд, даром, что наследник множества имений и богатств, умел, но никогда, пожалуй, не делал этого столь яростно.

— Этой ночью и в течение завтрашнего дня никто не сможет забрать вас из моего дома, — голос Каррисо внезапно зазвенел сталью. Как тогда, в наблюдательной рубке флагмана. — С любыми предписаниями и ордерами. Это я гарантирую. А до следующего вечера что-нибудь придумаем… Я придумаю. Обещаю.

И лейтенант фок Аркенау сразу же поверил. Придумает. Обязательно.

Утром лейтенант крепко заподозрил, что ночной разговор ему приснился. Дождь перестал. Адмирала опять не было дома, на кухне опять хозяйничала, готовя завтрак, «смотрительница квартиры», а Реймонда опять грызли бессилие и скука. День вновь тянулся бесконечно… Но стоило сумеркам опуститься на столицу, стоило вспыхнуть за окнами уличным фонарям, как в прихожей загремели замки. Лейтенант, бездумно таращившийся в этот момент в потолок, сел на диване и стал быстро застёгивать мундир. Командующая гарантировала ему безопасность до вечера, а вечер уже наступил… Не исключено, что за ним пришли.

Реймонд успел застегнуть лишь три верхних пуговицы, когда матовая дверца распахнулась, и в гостиную, на ходу вынимая руку из перевязи, вошла Каррисо. Вместе с ней вошёл молодой мужчина в красном форменном камзоле морской пехоты, украшенном серебряными лейтенантскими эполетами. В руках морской пехотинец нёс небольшой чемодан.

— Добрый вечер, — лейтенант встал, продолжая застёгиваться.

— Добрый вечер, Реймонд, — адмирал сняла с шеи перевязь, бросила на столик, опустилась в кресло, закидывая ногу на ногу. Незнакомый офицер сел во второе, положив чемодан на колени.

— Вы хорошо выспались и поели? — спросила командующая, глядя на Реймонда.

— Да. Ещё не ужинал, правда, — с лёгким удивлением ответил фок Аркенау. Спохватился: — Мне… пора уходить?

— В общем-то, да, — медленно кивнула Каррисо. — Но не туда, куда вы, как мне кажется, собрались. Да вы сядьте…

— Простите, — Реймонд плюхнулся на подушки дивана и нерешительно спросил: — Вы… что-то придумали?

— Ну я же обещала, — улыбнулась адмирал, и кивнула на морского пехотинца. — Как на ваш взгляд, Реймонд, его одежда вам подойдёт?

— Чего? — фок Аркенау показалось, что он ослышался.

— Подойдёт, — вместо адмирала ответил «красный». — И его одежда — мне. Но сапоги я всё же оставлю свои, кто их ночью разглядит…

— Вам придётся покинуть столицу на время, — пояснила Каррисо. — До тех пор, пока я не разберусь в происходящем. Если вас «расколют», дело тут же закроют, а меня это не устраивает. Уверена, и вас тоже. Я надеялась хотя бы частично контролировать расследование, но то, о чём мы говорили вчера, многое изменило. Пока в СБП творится эта чертовщина, попадать на закрытый допрос вам нельзя. Укрывать вас дома я больше не могу. Отправлять к родителям — бесполезно… Я не могу вам приказывать подобное, при желании вы можете остаться здесь. Но я действительно не вижу другого…

Адмирал запнулась и умолкла. Несколько минут было тихо, только щёлкали ходики, которые у Каррисо почему-то висели на кухне. Командующая сидела, подперев щёку кулаком и глядела в тёмное окно. Морской пехотинец старательно разглядывал крышку своего чемодана. Наконец, Реймонд пробормотал:

— «Попытка скрыться от правосудия является неоспоримым доказательством вины подозреваемого»…

— Кодекс Вильгельма Третьего, — опознал цитату гость.

— Если от правосудия, — Эльда качнула головой. — Нужно лишь доказать, что человек спасался не от правосудия, а от наветов. В случае нашего успеха мы именно это и докажем. — Командующая наклонилась вперёд. — Реймонд, нам нужно время… Время, чтобы докопаться до сути происходящего. А для этого дело должно оставаться в подвешенном состоянии.

Реймонд нахмурился и закусил сгиб указательного пальца. Поднял взгляд на адмирала, кивнул:

— Говорите, что нужно делать.

— В глобальном плане — выбраться из столицы, сесть на корабль и долететь до одного тихого местечка, — адмирал чуть улыбнулась, не разжимая губ. — А конкретно сейчас — выйти из моей квартиры. Учитывая, что за ней наблюдают, это не так просто, как кажется.

— Но мы этот вопрос уже решили, — подал голос «красный мундир», опуская чемоданчик на пол.

— Кстати, знакомьтесь, — кивнула в его сторону Каррисо. — Лейтенант Отто Громбрау, мой хороший знакомый. Он проездом в столице, и этой ночью должен отбыть поездом на базу военного флота в Шлиппшиффен. Состав уходит ровно в полночь, так что Отто заскочил ко мне поболтать и попить чаю.

— Разве поезда уходят по ночам? — не удержался фок Аркенау.

— Пассажирские — нет. Это товарняк с военным грузом. Но к любому государственному поезду цепляется один вагон-купе на тот случай, если вдруг понадобится подвезти спешащего по службе слугу государева. У Отто допуск как раз в такой вагон.

— Не по службе, а по дружбе, — ухмыльнулся морпех. — Ответственный за состав — мой родственник. Он же позаботился, чтобы вагон не был указан в реестре, и в него не могли никого подселить.

— Я плохо сплю из-за ран, — продолжила Каррисо. — Потому, несмотря на поздний час, собираюсь проводить лейтенанта до вокзала. Это слышали многие… Достаточно многие. Но провожу я вас.

— Я… уеду вместо господина Громбрау? — догадался Реймонд.

— Верно. Вы обменяетесь с ним одеждой, после чего вместе со мной отправитесь на вокзал, а Отто немного помаячит у окон, чтобы убедить наблюдателей, что вы на месте. Уверена, в лицо уходящего со мной человека никто вглядываться не будет. И потом, у Отто такая прекрасная шляпа с полями…

— Но это же раскроется! Вас тоже могут обвинить…

— В том, что устроила побег собственному несостоявшемуся убийце? — Каррисо улыбнулась. Не устало и вымученно, как часто улыбалась в последнее время, а искренне, широко — похоже, впервые за эти дни. — Могут. Но, знаете… Вы — достаточно крупный мужчина, лейтенант Аркенау. А я — маленькая хрупкая женщина, ещё не оправившаяся от ран, — адмирал хитро сощурилась и дёрнула ушами. — Если вы захотите покинуть мой дом, я не смогу вам ничем помешать. Нарция — тем более. А участие Отто мы как-нибудь объясним. Например, вы оглушили его, забрали одежду, а меня заставили сопровождать вас под угрозой клинка или пистолета. А то, что доблестные наблюдатели от СБП сие прохлопали — исключительно их вина… Или ещё что-то… Это не должно вас волновать, Реймонд. Мы что-нибудь придумаем. Я придумаю, — командующая подмигнула.

— Хорошо, — согласился фок Аркенау, размышляя о том, что адмирал в любом случае рискует… а вернее — жертвует некоторой частью своей репутации. О том, что останется от его собственной он уже не думал. — Меня станут искать…

— Я постараюсь, чтобы не стали. Хотя… — Каррисо вздохнула. — Скорее всего — да, станут. Не стоит переоценивать мои возможности. Однако если и станут, то не сразу. Вы успеете добраться до нужного места и сойти с поезда, а там это уже не столь важно…

— «Там» — это в Шлиппшиффене?

— До Шлиппшиффена вам ехать не требуется. Утром поезд сделает промежуточную остановку в городе Райгешау. Там вы сойдёте. Только не забудьте переодеться в цивильное или запасной флотский мундир. В городе есть гражданский порт, принимающий частные корабли и малые торговые суда. А что вам нужно в порту, я расскажу чуть позже, если мы удачно доберёмся до вокзала.

Фок Аркенау молча кивнул и принялся расстёгивать верхние пуговицы, застёгнутые впопыхах ещё до беседы. Каррисо поняла его не верно и замотала головой:

— Не спешите, Реймонд. Мы ещё успеем поужинать. Такие страшные дела нужно вершить на полный желудок…

Перрон, у которого ждал отправления полуночный состав, оказался совершенно пуст. Вдалеке светились окна основного павильона вокзала. Где-то в голове состава слышались голоса, что-то иногда гремело, тяжело «вздыхал» локомотив-реакторовоз, а на бетонном языке горела вереница фонарей, каждый из которых выхватывал из серебристого лунного сумрака чёткий круг искрящегося золотом химического света да ветер гонял какой-то мусор. Адмирал и адъютант неторопливо шли по перрону в сторону хвоста состава — запасной вагон был присоединён едва ли не последним. Реймонд галантно (совсем не так, как во время их прогулки по сражающемуся линкору) держал даму под ручку, а дама заканчивала наставления:

— …Именно двухмачтовый парусник. Там может быть несколько кораблей с одинаковым названием, «Родрик-Космоходец» вообще притягивает удачу к торговцам. Но вам нужен именно парусник и именно двухмачтовый. Не найдёте или окажется всё-таки два таких — тогда уже спрашивайте капитана. Не стоит соваться в портовую контору, лучше у матросов. Двухбородого Вика там многие знают, подскажут. Кстати, не стесняйтесь попросить у него денег — даст. Вашего кошелька надолго не хватит, а я помочь не могу, издержалась. Скажете ему, что ваши родители компенсируют.

— Я запомнил, госпожа адмирал, — они остановились возле нужного вагона. Света в его окнах, конечно, не было, но в распахнутых дверях заднего тамбура светились две химические свечи. Лейтенант встретился взглядом с командующей. — Насколько я могу ему доверять?

— Не скажу, что как себе или хотя бы как мне, но он в курсе последних событий. Вообще, умный человек, — Каррисо усмехнулась краешком рта. — Из нескольких, кому я советовала заняться более спокойным делом, он единственный, кто меня послушался. И, что характерно, пережил всех остальных… Теперь я иногда даю ему советы, а он помогает мне в разных мелких делах.

— Ясно, — фок Аркенау так понял, что взявшийся доставить его в безопасное место капитан — бывший пират.

— Он же сообщит вам, куда точно вы направляетесь и имя человека, который укроет вас до поры. Пока что знать такие подробности вам не стоит, сами понимаете… Сперва доберитесь до порта, — адмирал поёжилась. По перрону гулял холодный ночной ветер, а Каррисо была в своём обычном лёгком камзоле. Впрочем, красный мундир Реймонда (слегка, кстати, жавший под мышками) был ничуть не теплее, однако холода молодой человек не чувствовал совершенно. — Ладно, отбытие с минуты на минуту, мы почти опоздали. Обживайтесь в вагоне, он весь ваш. Только спать ложиться не стоит, разбудить вас к нужной станции некому.

Реймонд кивнул, вскочил на подножку тамбура и обернулся, держась за край проёма. Открыл было рот, чтобы сказать хоть что-то, да так и замер, подбирая слова. Эльда секунду смотрела на него, потом заговорила сама:

— И ещё. Ваш орден за Траунгольское сражение…

— Ох… — лейтенант не вспоминал о награде с момент ареста. «Серебряный пламень» вместе с сертификатом остался либо в гостиничном номере, либо, если люди адмирала, перевозившие его вещи, ничего не потеряли, в квартире Каррисо. Из своих вещей Реймонд взял лишь запасной мундир, гражданский костюм, да пистолет. Даже шпагу пришлось принять чужую, фамильная была слишком приметна.

— Он сейчас у меня. Как коронного преступника вас должны лишить всех наград, полученных на службе Империи, — адмирал смотрела снизу вверх и глаза её горели зелёным огнём, как два железнодорожных семафора. — Но я передам орден вашим родителям, пусть будет у них… Спросят — скажу, что был утерян. Вы его заслужили, чего бы вы ни натворили потом.

— Спасибо, — только и смог сказать лейтенант.

Командующая вдруг подалась вперёд, протянула руку и с улыбкой поправила лейтенанту воротник — словно безалаберному курсанту. Подмигнула ошарашенному офицеру:

— Берегите себя, лейтенант. Теперь вы почти что в вольном плавании. Курс вам проложен, но на пути могут встретиться шторма. Я верю, что вы справитесь. Продержитесь, пока я… пока мы будем разбираться. Это ненадолго, обещаю.

От головы состава раздался приглушённый по ночному времени гудок. Послышалось могучее шипение. Поезд дёрнулся назад, вперёд и сдвинулся с места.

— Удачи! — командующая отошла от вагона. Реймонд молча отступил вглубь тамбура. Примерился снять свечу с крепления, когда вдруг сквозь шипение и лязг донеслось едва слышимое:

— Реймонд!

Лейтенант бросился к выходу и опасно вывесился из вагона почти всем телом, вцепившись в поручни. Каррисо стояла на перроне, вскинув руку.

— Что?! — почти выкрикнул адъютант.

— Так ты точно не травил меня?!

— Клянусь! — шум колёс стал нарастать, поезд набирал скорость, и их с адмиралом разделяло уже шагов пятнадцать, причём расстояние быстро увеличивалось. Пришлось кричать. — Чем угодно клянусь!!

— Я верю тебе! Слышишь! Верю!..

Звонкий голос адмирала пробился даже сквозь свист пара и перестук колёс…