И ответил мне меняла кратко…
Слух помаленьку возвращался. Словно из ушей вату вынимали — клок за клоком. Василий сидел на покрытии и озабоченно изучал уже запекшуюся дырку в пятке.
— Обувку бы придумать какую-никакую… — проворчал он.
— Ага! — сказал Ромка. — Латы тебе придумать. Как у рыцаря.
С тем и отбыл. Василий недовольно посмотрел ему вслед и поднялся с пола. Две надзорки, тихонько подвывая, въедались в оползающий холм обломков. Команда Телескопа яростно выясняла, кто из них заработал тюбик, а кто нет. Сердитые щелчки и трели так и сыпались. Мелькали розовые ладошки. Казалось, что кому-нибудь вот-вот выпишут затрещину.
— Что за шум, а драки нету? — строго осведомился Василий и вдруг осознал, что драк между пушистыми побирушками и впрямь никогда не бывает. А ведь ссорятся постоянно… То ли не принято у них, то ли надзорок боятся… Неужто им тоже щелчка дают как людям?
Василий погрузил пятерню в нагрудный карман фартука (деталь, вызывающая особую гордость) и извлек авоську, сплетенную Машей Однорукой всего за десять капсул. В то время как уничтоженная глыба, насколько мог судить Василий, тянула тюбиков на двадцать с лишним.
— Телескоп. Ну-ка займись! — Не глядя, кинул авоську в сторону чирикающей толпы, а сам подошел поближе к съехавшимся лоб в лоб надзоркам и весь обратился в зрение. Чернильные, как бы облитые жидким стеклом корпуса механических тварей на секунду просветлели — и Василий озадаченно ругнулся. Так ему опять и не удалось подсмотреть, откуда же у них все-таки вылетают эти самые капсулы…
Как и предполагалось, каждая надзорка сыпанула на искристое покрытие не менее десятка тюбиков. Поразило другое: все тюбики были ярко-алого цвета. Возбужденный щебет оборвался. Приторный сироп, заключавшийся в алых капсулах, лупоглазые побирушки терпеть не могли.
Телескоп, развернувший авоську и уже пританцовывающий в радостном предвкушении, отпрыгнул и вздыбил серебристую ухоженную шерстку.
— Дьец! — щелкнул он.
— Телескоп! — Василий обернулся, грозно сведя брови. — Еще раз услышу — хвост надеру!
Что такое хвост, Телескоп не знал, и поэтому слово наводило на него прямо-таки мистический ужас. Притих и принялся собирать капсулы в плетешок под разочарованное чириканье соплеменников.
— Ну чего приуныли! — прикрикнул на них Василий — Бывает… Редко, но бывает. Сейчас выменяем у кого-нибудь… Да у того же Пузырька!
Бригада приободрилась. Телескоп уже волок битком набитую авоську.
— Значит, так, — распорядился Василий, беря ее за петли и с удовольствием взвешивая на руке. — Инструмент доставить домой… Телескоп, отвечаешь! Хоть одну железяку потеряете — никто ничего не получит. И ждать меня там. Все. Свободны.
Наверное, с педагогической точки зрения это было неверно. Власть тут же ударила Телескопу в пушистую головенку, и он, забыв о недавней выволочке, разразился пронзительной тирадой, в которой чередовались и «тьок», и «дьец» и чего-чего только не чередовалось. Бригада засвиристела и кинулась к железякам.
Василий вздохнул, покачал головой и, подхватив увесистую авоську, бодро зашагал в сторону скока, выводящего в лабораторию Пузырька. Прикидывая на ходу нынешний курс обмена, он обогнул основание Клавкиной опоры, потом услышал непрывычно мягкие хрусткие удары, вскинул глаза — и остановился. Клавка крушила стену. Метра три соломенно посверкивающей вогнутой поверхности было уже изрыто. Справа от поврежденного участка одиноко красовалась глубоко выдолбленная буква «А». На покрытии вдоль фронта работ лежала гряда бледно-золотистой трухи.
С пеной у рта Клавка повернулась к Василию.
— А? — закричала она, вне себя тыча ломиком в еще незадолбленную букву.
«А», — чуть было не согласился Василий.
— Он думает, никто не догадается! — гневно грянула Клавка. На крепких ее щеках пылал румянец, отросшие за пару месяцев темные волосы растрепались. — Думает, все дураки! А то неясно, чьих это рук дело! Ну ладно! Я ему такое выдолблю! Прямо над завалинкой!
Тут взгляд оскорбленной стеновладелицы упал на распертый алыми капсулами плетешок — и лицо ее просветлело.
— Ка-кое безобразие… — напевно, с наслаждением выговорила Клавка, опуская ломик и зачарованно глядя на свисающую до пола авоську. Подошла поближе и вскинула глаза, напомнившие Василию две пистолетные пули. Со свинцовыми скругленными головками. — Ведь это же надо! — горестно и проникновенно продолжала Клавка. — Трудился-трудился человек, а ему за все про все… По-вашему, это правильно?
От обращения на «вы» Василий несколько ошалел. Все-таки что ни говори, а Клавка была весьма непредсказуемой особой.
— Завезли людей людей черт знает куда — так обеспечьте! — Голос Клавки вновь налился силой, загремел. — Хозяева называется! Таких хозяев…
Внезапно Василию пришло в голову, что Клавка ведет себя подобно не слишком опытному осведомителю: поливает хозяев почем зря, к месту и не к месту, словно надеется, что какой-нибудь дурачок начнет ей поддакивать…
«По-свойски тебе говорю, — вспомнилась вдруг давняя зловещая фраза Креста, — кладет всех по-черному…»
Не то чтобы сам Василий шибко верил в эту ерунду, но по вошедшей в привычку осторожности тему он все-таки решил сменить.
— А ведь раньше-то, наверно, так ни разу не было — чтобы одним цветом выдавали… — заметил он. — Надо бы дедка спросить.
Услышав про Сократыча, Клавка мигом забыла и про хозяев, и про оскверненную стену.
— Да много он, ваш дедок, знает! — фыркнула она. — Дедок! Ему вон Крест однажды так дал, дедку вашему!
— А за что, кстати? — полюбопытствовал Василий. Клавка вдруг смутилась.
— Ну… Вы же знаете, Василий… — в затруднении заговорила она, поводя от застенчивости плечами. — Дедка, его же хлебом не корми — дай только какую дурь придумать… И вот он — представляете? — дошел до того, что сказал Кресту… прямо в лицо… будто камушки — это хозяйские… ну… экскременты, — чуть ли не с жеманством выговорила она.
— Эх, ни хрена себе! — поражение выдохнул Василий.
— Ну вот… — интимно зашептала Клавка. — А у них же там, в зоне, это позор… Там же за такие слова и убить могут…
— Вот это дедок загнул! — Василий вдруг поперхнулся и заржал в голос. — Это ж какие должны быть хозяева!
— Да вы что, сговорились сегодня все? — подивился Пузырек, комкая в ухмылке мудрое морщинистое лицо. — Этак вы мне сырья на неделю вперед натаскаете — чем расплачиваться буду?
— Это ты о чем? — с подозрением осведомился Василий, опуская на пол плетушок с капсулами.
— У вас там что, одними красненькими сегодня зарплату выдали? — Пузырек глядел на авоську и озадаченно чесал в затылке. — Ты уж третий за сегодня…
В змеевиках уютно журчало и побулькивало, перепархивающие по стенам цветные блики время от времени проваливались стайками в черный пролом кладовки, обозначая на миг груду полупрозрачных бурдючков.
— А кто еще? — спросил Василий.
— Да сначала дедок три тюбика менять принес, потом Маша… — Пузырек присел на корточки перед расползшейся по полу авоськой. — Чего-то много у тебя… Камушка три раздолбал?
— Да нет, один, — не без тайной гордости сказал, Василий. — А раньше так было? Чтобы только красненькими?
— …пятнадцать, двадцать… двадцать три. — Пузырек разложил капсулы пятериками, поднял голову и с уважением посмотрел на Василия. — Ну ты прям, как Ромка, долбать начинаешь… Чего ты спросил-то? Раньше?.. Да нет, раньше я что-то такого и не помню даже… Ну, бывало, половину серенькими выдаст… Но чтобы все одним цветом… Тебе какими менять-то?
— Да любыми, только лиловых не надо, ну их! Серенькими давай, можно желтеньких пару.
— Ну и правильно, — одобрил Пузырек. — Лиловые-то теперь — один к двум. Не знал?
— Было ж два к трем…
— Ну, было… — Пузырек недоуменно подвигал бровями, от чего кожа у него на голове тоже заездила вместе с волосами. — А теперь, веришь, почти совсем их не выдают. В чем дело — не знаю…
Пузырек собрал капсулы в пластиковый мешок и поковылял за световоды, где у него располагалась еще одна кладовка.
— Может, дедка спросить? — сказал ему в спину Василий.
Но тот уже скрылся за рощицей пульсирующих светом колонн.
— Спроси… — ворчливо и насмешливо донеслось оттуда. — Дедок, он все знает…
Минуты через полторы Пузырек вернулся и вытряхнул на пол из того же мешка груду салатных капсул и две нежно-лимонные.
— Вот, — сказал он, раскладывая их по порядку. — Семнадцать сереньких, две желтенькие (один к двум) и два тюбика за услуги…
— Это уж как водится, — вздохнул Василий, собирая капсулы в авоську. — А с других тоже за услуги берешь?
— Ну а как же… — уклончиво отозвался Пузырек. — С Маши вот взял…
— А с дедка? Пузырек ухмыльнулся.
— С дедка возьмешь… Еще и сам добавишь, на него глядючи… Ты это… Сделку обмыть не хочешь? За счет заведения, понятно, — добавил он на всякий случай.
Василий было заколебался, но вспомнил расхлюстанного Лешу на завалинке и решительно мотнул головой.
— Спасибо. С утра не пью.
— Это правильно… — с уважением откликнулся Пузырек. — Я вон смотрю, у тебя и фартук новый… Сам делал?
— Сам… Ну и Ромка советом помог. Пузырек чуть нагнулся, пристально разглядывая крепления лямок.
— А как карман прилепил? Шкурку-то, я вижу, с кольца ободрал…
— Пойдем покажу. — Василий увлек Пузырька к оплетенной змеевиком рощице световодов.
— Вот этот, серый, тоненький… — с увлечением принялся объяснять он. — Ты им еще бреешься. Ну вот… Рвать надо здесь. — Василий присел на корточки и ткнул в основание тускло-серой струны. — Сначала будет резать, а потом, не знаю, энергия, что ли, в нем кончается, Словом, не режет уже, а плавит. Просто момент ловить надо…
— Ага… — Пузырек покивал. — И ведь сообразили же, черти этакие! Ромка, наверно, докумекал? Как он там? Что-то давно не заглядывал…
Василий поднялся и сердито огладил чугунные складки фартука.
— Да ну его! — нехотя, с досадой проговорил он. — Смурной какой-то, ходит — баклуши бьет… С Ликой у него вроде все в порядке… Не пойму я эту молодежь! — признался в сердцах Василий. — Ну вот сам скажи, Пузырек: ну какого ему еще рожна надо? Все ведь есть!
Пузырек поскреб за ухом и лукаво прищурился в ответ.
— А помнишь, что сам поначалу говорил? Василий крякнул и, надвинув брови еще ниже, решительно одернул фартук.
— Да это когда было-то? Просто не пригляделся поначалу…
— А теперь, значит, пригляделся? Василий сердито посмотрел на Пузырька — и вдруг усмехнулся.
— Ладно… — проворчал он, доставая из авоськи три салатные капсулы. — Уговорил. Давай по колпачку — чтоб носился дольше…
Оба присели над парящим в воздухе кабелем, и Пузырек размотал горловину заветной туго налитой дыньки. Выпив, Василий долго молчал, хмурился, крутил задумчиво в пальцах пустой колпачок. Потом вдруг шумно хлопнул себя левой рукой по облитому фартуком колену и взглянул на Пузырька в упор.
— Ну, давай попросту, — прямо предложил он. — Чего крутить-то? Знаешь, что меня здесь купило? Порядок.
Пузырек хмыкнул.
— Ну вот, порядок… А дом на потолке? Ответом были стальной прищур и ослепительная усмешка.
— Пузырек! Ты меня моими же словами не доставай… Здесь — порядок! Не бардак, как у нас, а именно порядок. Ну, давай считать… Заработал — получи. А не хочешь камушки долбать — сиди голодный. Скажешь, нет?
— Ну так вот я же не ломаю, — напомнил Пузырек.
— Да ладно тебе! Ты тоже пашешь. Может быть, даже больше других. Да если рабочему человеку не выпить после смены — это ж с ума сойдешь… Дальше! Надзорки. Что? Скажешь, плохо службу знают? Ну-ка, тронь кого пальцем — тут же щелчка тебе! Так?
— Так, — кивнул Пузырек.
— Лечение! — напористо продолжал Василий. — Ты хоть одного больного здесь видел? Маше Однорукой вон дома кисть трамваем по пьянке оттяпало. Так у нее здесь новая отросла! У дедка — зубы, как у молодого! Ты подумай! Где так еще о людях заботятся?
— А про Лику чего молчишь?
— А что Лика? — не понял Василий.
— Да морда у ней вся в прыщах была, когда она сюда прилетела… Так не поверишь — за день сошли. А теперь, видал, королевой ходит. Кожа — зеркало…
— Ну вот… Стало быть, еще и Лика… Так?
— Так-то оно так, — не унимался Пузырек. Любил он, любил такие разговоры. — Ну ты же сам говорил, Вась: мол, ломать — это не работа…
— Ты погоди. — Василий предостерегающе поднял тяжелую ладонь. — Что значит — не работа? Ты вообще знаешь, зачем мы эти камушки долбаем?
Пузырек моргнул.
— Не-ет, — с интересом глядя на Василия, сказал он. — Не знаю. А зачем?
— Вот и я не знаю! Но они-то… — Василий запрокинул голову и взглянул на заплетенный мерцающей паутиной невероятно высокий потолок. — Они-то — знают! Вот, допустим, работал ты на заводе, точил какую-то деталь. Тебе объяснял кто-нибудь, куда она идет, деталь эта? Да черта с два! Но раз они нас сюда выписали, раз они о нас так заботятся — то, значит, нужны мы им! А? Ну ты сам подумай, Пузырек…
Жмурясь от удовольствия, Пузырек покрутил головой и снова наполнил колпачки.
— Хорошо говоришь… — сказал он. — Ну а как же насчет баб? Баб-то здесь раз-два — и обчелся!
— Еще прибудут, — уверенно отвечал Василий. Насупился, покряхтел. — И знаешь… — добавил он другим голосом. — Честно тебе скажу: вот если бы Маша Однорукая пила поменьше — не глядя бы к ней перебрался…
— Да ты и так от нее не вылазишь, — заметил Пузырек. — Ну, давай по второй, что ли?
Выпили. Василий чинно поставил колпачок в воздух над кабелем, поднялся и достал из авоськи еще одну капсулу.
— На вот, для ровного счета. А я, ты уж не обижайся, пойду. Мне там еще со зверушками своими рассчитаться надо…
Рассчитавшись со зверушками, Василий отправился искать дедка Сократыча и нашел его сидящим на маленькой изящно изогнутой глыбе. Судя по всему, в таком положении Сократыч пребывал уже давно.
— Вот вас-то мне и нужно, Василий, — обрадовался он. — Скажите, как у вас дома обстоят дела с мебелью?
— С какой еще мебелью? — не понял тот. Сократыч поднялся и, умильно просияв щечками, указал на глыбу.
— Верите ли, сижу на ней чуть ли не полдня. Все жду, кому предложить. Ломать, сами понимаете, жалко. Ну, сколько в ней? Ну, от силы пара тюбиков… Да вы ее переверните, переверните, Василий! Я бы и сам перевернул, да сил не хватает.
Василий, поднатужась, опрокинул глыбу выпуклой стороной вниз. В этом положении она напомнила ему подставленную в ожидании подачки пустую горсточку.
— А? — ликующе вскричал Сократыч. — Обратите внимание, она еще и качается! Причем не вправо-влево, а вперед-назад… Да вы сядьте, сядьте!
Василий сел и покачался. Действительно, было очень удобно.
— По-моему, такая роскошь стоит куда больше двух тюбиков, — заметил Сократыч.
— А как я его домой заволоку? — спросил Василий.
— Тоже продумал! Полдня сидел и прикидывал. Сначала вы заталкиваете ваше кресло вот в этот скок…
Василий озадаченно посмотрел на теневой овал, разлегшийся на светлом покрытии метрах в пяти от них.
— Ну и закину его на потолок…
— Правильно! — с улыбкой согласился Сократыч. — А там буквально в двух шагах еще один скок. И вы оказываетесь возле «конуры». А уж оттуда, сами понимаете, в любом направлении…
— Ага… — сказал Василий, соображая. — И сколько ты за него хочешь?
При появлении кресла Телескоп пришел в восторг, и Василию это решительно не понравилось.
Вздыбив шерстку и раздув ноздри чуть ли не до размеров глаз, зверек кинулся к камушку и принялся с трепетом обхаживать его и ощупывать. Столь соразмерных себе глыб он, надо полагать, давно уже не встречал. Наслушав ладошками напряженку, издал победную трель и запрыгал к стене, где висели на крюках ломограф и кувалдометр.
— Телескоп! — остановил его Василий. — А по хвосту?
Телескоп притих и уставился.
— Значит, так, — веско промолвил Василий. — Камушек этот — не трогать. Даже если захочешь жрать…
— Зать… — еле слышно повторил Телескоп.
— …к камушку не прикасаться! Сьок? (Усек?)
— Сьок! — растерянно отозвался Телескоп.
— Ну вот… — смягчившись, продолжал Василий. — И вообще вести себя прилично. У нас сегодня гость.
— Гость! — совсем по-человечески чирикнул Телескоп, вытулив на Сократыча выпуклые глазищи.
— Все-таки, согласитесь, Василий, — задумчиво заметил тот, в свою очередь разглядывая Телескопа с таким вниманием, словно видел подобное существо впервые, — что гипотеза моя насчет ласок и кошек, кажется, весьма близка к истине… Кстати, мне показалось, или вы меня в самом деле зачем-то искали?
— Да как… — сказал Василий. — Ты, Сократыч, садись… Я чего хотел-то? На обед тебя хотел пригласить. Ну и выспросить кое-что…
Дедок Сократыч, уже откачнувшийся в кресле, растроганно округлил глаза.
— Знаете, Василий, — сказал он, уютно колеблясь вместе с камушком. — По-моему, только вы (да еще, наверное, Рома) единственные здесь люди, считающие, что за информацию надо платить… Так что вы хотели?
Василий снял с Натянутого между световодами шнура авоську с тюбиками и присел над свернутым в кольцо кабелем.
— Да я насчет сегодняшнего… Как думаешь: с чего бы это нам с утра одними красненькими платили? Дедок оживился.
— Думал, — сказал он. — Сам думал. Только… Василий! Не ждите от меня готовых ответов. Давайте порассуждаем вместе… Можно, конечно, предположить, что причиной всему — сами хозяева. Но это скучно. Это все равно что сказать: «Так было угодно Богу…» Никакой информации эта фраза, согласитесь, не несет… Благодарю вас. — Дедок приподнялся и принял из рук Василия гонорар за кресло. — Гораздо интереснее полюбопытствовать: а что еще из ряда вон выходящего случилось у нас за последние сутки? Все ведь, как правило, взаимосвязано, Василий…
— Из ряда вон выходящего?
— Ну да, — подтвердил дедок, наклонив глыбу-качалку вперед, чтобы оказаться поближе к разложенной Василием закуске. — Чего-нибудь этакого, знаете, небывалого…
Василий подумал.
— Н-ну, не знаю. Фартук вот вчера смастерил, а так… Не знаю.
— Фартук? — переспросил Сократыч и огляделся. — Вот этот? — уточнил он, устремив взор на свисающие со стены складки чугунного литья. — Точно, точно, вы же в нем глыбу ломали… И как же вы его смастерили? Из чего?
Василий объяснил.
— Ну вот видите! — победно вскричал дедок. — Я же говорю: все в этой жизни взаимосвязано! Вы наносите кольцевой трубе неслыханные доселе разрушения. В информационной сети хозяев немедленно возникают помехи. И как результат — надзорки начинают выдавать одни алые тюбики. По-моему, картина совершенно ясна…
Василий ошалело оглянулся на кольцевую трубу. По ней по-прежнему ползали похожие на улиток комочки слизи. Поблескивала стеариновыми наплывали тонкая свеженарощенная кожица.
— И надолго это, как думаешь? — спросил он, невольно понизив голос.
— Насколько мне известно, — задумчиво откликнулся дедок, — Леше Баптисту надзорка (это уже ближе к полудню) выдала три алых и два оранжевых тюбика. Надо полагать, по мере продвижения ремонта трубы эффект будет проявляться все слабее и слабее… Скажите, Василий, а кроме вас, еще кто-нибудь знает, как смастерить такой фартук?
— Ромка знает… Пузырьку еще сказал… А в чем
Дело?
— Так… — Дедок Сократыч уныло воздел седые бровки. — Просто хотелось бы знать, что нас там ждет в будущем…