Собор

***

Видна Мадлен. И даже из внутренности Собора, изнутри его биостаза — в средину проникают лучи сочного пурпура. Я уже полчаса ждал Газму. Снял скафандр и положил его на первой скамье, рядом со шлемом. Помолился, Газмы все еще не было. Я непроизвольно поднял голову и стал присматриваться к спутавшимся внутренностям Собора. Чувство не было столь сильным, как рассказывал об этом Миртон, но и я чуть ли не каждую десятую мысль направлял к лабиринтам высоких теней с уверенностью в том, будто бы кто-то, Газма, присматривается ко мне оттуда. Я подошел к самой границе биосферы, чтобы приглядеться к живокристному камню поближе. Резьба была чрезвычайно сложной, один узор переходил в другой, геометрия сопряженных фигур уводила жадный взгляд куда-то за круг света. Конечно, это не была резьба, как таковая, никто ведь не отесывал и не обрабатывал камни Рога. Зачатая из первых зерен форма разгрызла холодный грунт астероида и начала развиваться далее волной нано-преобразований, пока, частица за частицей, тут не был возведен памятник благодарности Угерцы. Но сколько может быть заключено в первоначальных алгоритмах зерен, в архитектурных кодах живокриста? Это лицо — а это было лицо, никаких сомнений — это лицо, и этот вот силуэт, и вон тот каменный мениск, и навес пустоглазых черепов, и вон тот хоровод на кишке выше, на протянутой наискось через внутренности собора струне мрака, хоровод худых фигур, danse macabre [10] нечеловеческих скелетов, ведь все это никак не могло очутиться в коде инициирующих зерен; в точной мере их емкость мне не известна, только кажется неправдоподобным, чтобы проектировщики вписали в них будущее положение каждой пылинки измираидских минералов; эргодическая живопластика заключается вовсе не в этом, широкое поле деятельности необходимо оставить и хаосу. Выходит, если это не рука проектировщиков, не их артистизм — чей тогда? Кто выполнял резьбу? Кто придал изящество хрупким ангелам, кровожадность — башкам сталагмитовых демонов, иллюзию текучести волнообразным заломам внутренней кожи Собора. Кто осуществил произведение искусства? Нужно будет побольше почитать о нанородящих технологиях.

Я вскарабкался на спинку скамьи, с нее — на костяной выступ одного из кривых ребер Собора. Здесь, посреди главного нефа, из-под поверхности камня, словно через толстую, искажающую черты пленку, выглядывают, пробиваются — натуральных размеров головы. Тени мягко стекают по лбам и щекам; я провел ладонью, кончиками пальцев; холодные, очень холодные, кожа трескается. Я отдернул руку, опасаясь, что еще примерзнет — вот скандал был бы. Слишком резко, слишком! — это же Измираиды, притяжение минимальное, легенький толчок выбрасывает вверх на несколько метров. Я полетел по плоской дуге, грохнулся спиной в защитный барьер биосферы, чуточку амортизировало; теперь меня снова отбросило к могиле Измира. Я еще успел схватиться за одну из скамей, меня развернуло в воздухе, теперь я врезался в пол левым плечом, голова стукнула о камень; сейчас об этом говорится легко, но тогда я был уверен, самое малое, в сотрясении мозга. Не то, чтобы отняло зрение, но боль доминировала над всеми чувствами, заслонила весь свет. Мигая, я ощупал голову. Липко. Только через какое-то время увидел, что пальцы покрыты красным. Волосы клеились кровью. Пошатываясь, я потащился в сторону скафандра. Натянул его, надел шлем, уселся и включил диагностический блок. Микро зонды вошли в меня. Кость не треснула, но кожа рассечена. Крупные кровеносные сосуды не повреждены, так что потеря крови небольшая. Я ждал, пока не пройдет головокружение. От Газмы, до сих пор, ни слуха, ни духа. И черт с ним, ведь это же явный безумец, как я мог предполагать, что он придет вовремя, что вообще придет. Уух, запекло, когда скафандр склеивал рану. Успокаивающие средства начали действовать. Я вернулся в гостиницу Хонцля.