... со вздохом на устах...

Глава VI

Я вылез из автобуса на автовокзале в Новгороде. (Никак не приживалось название "электробус". И "атомобус" тоже не прижился). Успел сделать пару шагов к остановке такси, чтобы ехать к Петровым в городок. Как там меня встретит Вика? Я, по привычке, купил ей игрушку - небольшого мягкого медвежонка, который довольно урчал и вращал глазами. Потом спохватился, что еду не к ребёнку. Что подарить девушке? Заказал набор французской косметики. Будем надеяться, что Вика не будет ею злоупотреблять.

В одной руке у меня была туго набитая сумка. Другой, свободной рукой, успел поставить блок и маленький, но крепкий и сильный кулак пролетел мимо.

- Серьёжка, ты - сволочь! Я тебя жду, жду, а ты всё не едешь! Ты не можешь себе представить, как я истосковалась! Любимый мой! - И шею мою обвили тёплые нежные руки, стройные тугие бёдра оплели ноги. И в самое ухо раздалось: "Уи-и-и!!!".

- Катька!- непроизвольно вырвалось у меня.

- Она самая!

Для толпившихся на автовокзальной площади предстала "дивная картина": на шее у седовласого полковника висела высокая, красивая девица и визжала по-поросячьи.

- Стоп!- сказал я,- ты кто такая?

- Так, Катя Иванова.

- Ну, уж нет. Не держи меня за дурачка. Ты - Виктория Петрова.

- На, смотри мои документы,- она сунула мне личную карточку. "Виктория-Екатерина Иванова" - чётко напечатано возле фотографии девушки с очень короткой стрижкой и огромными зелёными глазами.

- Но ведь ты - дочь Оли и Вени Петровых. Почему Иванова? Почему Екатерина?

- При получении документов выбираешь сам, какие имя и Фамилию туда вписать. Мама и папа не возражают.

- Зато я возражаю. Кто дал тебе право?..

- Так, Катя и дала. Точнее, её душа, которая в меня вселилась.

" У неё два имени. У неё две души и обе чистые и светлые. И обе любят тебя",- вспомнил я пророчество Ядвиги.

Больше мне ничего не надо объяснять. Всё встало на свои места. Пазл сложился. Когда Катю убили, рядом сидела беременная Викой Ольга Петрова. Чистая, безгрешная душа Кати нашла себе пристанище в теле нерождённой ещё Виктории Петровой. Проверять версию будем?

- Как насчёт стакана молока на ночь?

На лице девушки появилась улыбка. И это была неповторимая лукавая Катина улыбка.

- Хорошо, сэр. Только ночную рубашку у Грейс попрошу. Теперь-то веришь?

Не отвечая на вопрос, смотрел на девушку, стоящую в шаге от меня. Внешность её отличалась от Катиной только цветом глаз и волос. Наличие сходства не удивляло. Мать Вики - Ольга Петрова, очень похожа на Катю. Высокий рост, одинаковые черты лица, похожие фигуры. И я, наконец-то понял, чью улыбку мне всегда напоминала улыбка маленькой Вики Петровой.

Короткие шорты оставляли открытыми идеально стройные, длинные ноги. Плечи круглые и покатые. Белая футболка, без всякого рисунка, облегает полную, высокую грудь. Под футболкой, естественно, больше ничего ент, маленькие соски чуть приподнимают ткань.

- Любуешься? - с вызовом спросила,- любуйся, любуйся, имеешь полное право любоваться на свою собственность.

И тут же смутилась от своих слов, потупила глаза, лицо заалело. Порывисто шагнула ко мне, прижалась и уткнулась лицом в моё плечо. При её росте, спрятать лицо на моей груди никак не получалось. Горячая капля обожгла маня через ткань форменной рубашки.

- Отставить слёзы, малыш.

- Есть, командир,- всхлипнув, она провела ладонью по глазам, вытирая их насухо. Улыбнулась,- вот и всё.

- Какой же я тебе командир?

- Непосредственный. Ты же командуешь группой "Грона", в которую меня взяли стажером.

- Погоди, погоди!- и я ахнул:- Так это ты и есть сержант Иванова из Новгородской области?!

- Да. Вчера посылку с формой и личным оружием получила. И документы.

- Тебе же только шестнадцать лет!

- Как сказали: в виде исключения. Поскольку группа необычная, то и сотав может быть необычным.

- Пойдём-ка, на скамеечку вон присядем,- новость была сногсшибательной,- надо мне это как-то осмыслить, Викуля...

- А за Викулю можно и по шее,- в голосе зазвенела сталь,- никакая я не Уля. И не Уня, так что Викуней тоже не зови. И не Уся. Я - Вика. Виктория плюс Катя. Можно - Котёнок. Можно - Малыш. Не нравится - не ешь. Тогда - сержант Иванова.

Она села на скамеечку не боком, а лицом ко мне, вполоборота. Секунду поколебавшись, взяла мою ладонь в свои руки. Маленькие, нежные, но крепкие. Пальцы длинные и изящные, но сильные. А чему удивляться? Уж я-то точно знал, какие экзамены и тесты проходят при приёме в группу "Грона". В группе нет ни одного рядового - только офицеры. Помимо английского языка необходимо знание ещё двух языков на выбор из русского, немецкого, испанского и китайского. Владение всеми системами огнестрельного оружия, от кремневого ружья до ракетной установки. Владеть холодным оружием, ездить верхом, водить танк, катер, вертолёт (в идеале - легкий самолёт). Рукопашный бой ставится на уровень выше, чем у рядового десантника. Метеорология, топография, тактика и стратегия, военная история, сапёрное дело - всё на уровне офицерского училища. Разведка и сбор информации, допрос пленного, общение с аборигенами, маскировка, уход от погони, командование воинским подразделением. Много, очень много надо знать и уметь, чтобы тебя зачислили в группу особого назначения. В армии - десант. В десанте - спецназ. В спецназе - группы особого назначения. Кроме "Гроны" были ещё три группы: антитеррористическая, морская и дальней разведки (эти на космосе специализировались).

- Девочка моя, как же тебе это удалось?

- Девочка твоя,- мечтательно повторила она и хитро посмотрела на меня,- потому и удалось, что девочка твоя. Или девочка твоя, потому, что удалось.

На лице блуждала счастливая улыбка: - Девочка твоя. Девочка. Твоя. Твоя.

Твоя. Я - девочка твоя.

- Сержант Иванова!

- Я,- вскочила, руки по швам.

- Доложите, как вы попали в состав группы.

- Есть. Господин полковник, осмелюсь доложить, что ценой неимоверных усилий и колоссального напряжения мне удалось прорвать вражескую оборону в лице начальника разведки Корпорации.

После чего уселась ко мне на колени и обвила мою шею тёплой. Нежной рукой. Другой рукой положила мою ладонь на своё тугое, гладкое бедро. Свободной рукой я обнял её за тонкую, гибкую талию. Крохотные бугорки под белой футболкой поднялись, натягивая ткань. Вика прильнула ко мне так, что я ощутил не только упругость её налитой груди, но и твёрдость этого маленького бугорка.

- Ну, слушай, Серьёжка. Когда мне исполнилось шесть лет, мне надоело приставать к папе с мамой с безответным вопросом:"Где мой Серёжа?" Я пошла к бабушке Ане, которая живёт в избушке на опушке. Её у нас в городке зовут и знахаркой, и ведьмой, и травницей, и целительницей, и экстрасенсом. Но это всё неправильно. Она - колдунья. Я хотела, чтобы она мне сказала, куда ты девался. Только бабушка Аня сразу мне говорить ничего не стала. А начала обо всём расспрашивать: обо мне, о тебе, о родителях. Потом вкусной кашей накормила и отправила домой. Велела завтра прийти, а сегодня спать лечь пораньше.

Ночью мне приснился сон. Утром, чуть свет побежала я к избушке, а бабушка уже меня поджидала. Говорю ей, что видела тебя во сне, ты ехал на лошади среди густой травы, с тобой ещё какой-то дядька был в кольчуге и с мечом.

"Значит, жив твой Серёжа",- сказала мне бабушка Аня.

"А как мне узнать, где он и когда вернётся ко мне?",- спрашиваю я её.

"Ты сердце своё слушай, оно тебе всё и скажет"

"Как же его слушать, оно же говорить не умеет?"

"Я тебя научу слушать, а сердце твоё говорить научу",- сказала мне бабушка Аня.- "Раз тебе после моей каши сон вещий приснился, значит, есть у тебя способности к нашему делу".

"К какому делу, бабушка?"

"К колдовскому. Будешь прилежно учиться, станешь настоящей колдуньей".

Я испугалась сначала, но уж очень мне сильно хотелось узнать, где ты и что с тобой. И стала я колдовству учиться. Да так успешно, что через год сумела позвонить вашему начальнику разведки на его личный номер. На служебный-то меня бы и не подключили. А его личный номер известен только очень узкому кругу лиц. Вот, ты его знаешь?

- Нет.

- И почти никто не знает. Поэтому он на мой звонок ответил, удивился весьма, выслушал. Сказал, что ты выполняешь важное задание и когда вернёшься - неизвестно. Может быть, и никогда. Сказал всё это и отключился. Недосуг ему с семилетней девочкой разговаривать. И тут же личный номер сменил. Тогда я ещё через пару дней ему позвонила по личному и сказала, что хочу попасть к тебе. Он на это ответил, что для этого надо быть зачисленным в группу. Не называя её. И перечислил требования к членам группы. Спросил, сколько мне лет и как я узнаю его номер. Ответила, что лет мне - семь, а как я узнаю номер - моя личная тайна. Он сказал, что подготовка к экзаменам и тестам займет у меня лет восемнадцать. Так что в двадцать пять лет меня могут зачислить, если я пройду все испытания. "А если я уложусь в девять лет с подготовкой?" Он подумал, помолчал и сказал, что, если подготовлюсь за девять лет, то меня, в виде исключения, смогут зачислить, так как человек, сумевший за такой короткий срок пройти такую подготовку, им, безусловно, нужен.

И я стала готовиться. За четыре года прошла курс средней школы, за три - офицерского училища. Ещё два года оттачивала навыки, готовясь к экзаменам. При этом, продолжала ходить к бабушке Ане, училась у неё колдовским наукам. Когда мне исполнилось двенадцать лет, бабушка Аня сказала, что научила меня всему, что знает сама. Объявила, что передаёт меня на выучку дальше, к другому колдуну. "Ты можешь стать намного более сильной колдуньей, чем я. И станешь",- вот её слова.

Тут к нам погостить приезжают Гамильтоны - Эстер и Генри, с детишками. Бабушка Аня велела мне никому не рассказывать про то, что в меня душа Кати вселилась. Говорила, что люди, по незнанию и невежеству посчитают, что у меня психическое заболевание - раздвоение личности. Я никому и не говорила, а Эсти открылась. Она мне сразу поверила, потому, что я ей рассказала то, что знала только она и Катя. Эсти обрадовалась, мы с ней подружились. А с Гамильтонами приехал Смайлс...

- Ювелир?- удивился я.

- Ювелир - это его хобби. Он очень любит камни и понимает магию камней. Но, на самом деле, он - вице-президент ордена колдунов. Смайлс заведует европейским отделением ордена. Есть еще африканское, австралийское, азиатское и американское отделения ордена. Каждым руководит вице-президент. Его знают колдуны. А президента знают немногие. Меня, например, познакомят с ним, когда мне исполнится двадцать один год.

Смайлс снял домик в городке и жил здесь два месяца, когда Гамильтоны уже уехали. Смайлс меня кое-чему обучил. Снабдил колдовскими книгами. Сказал, что из меня получится великая колдунья, самая сильная в России, а, может, и в Европе. Мне разрешили всё это тебе рассказать, потому, что ты хотя и не колдун, но связан с магическими силами.

А начальник разведки Корпорации тоже оказался колдуном. Правда, довольно средненьким. Но, когда я обрела уже достаточную силу, он стал мне помогать. Устроил полугодовое обучение на учебной базе десанта. Затем я полгода провела на офицерских курсах повышения квалификации. Там было сложнее всего. Десантники, узнав, что мне всего четырнадцать лет, не приставали ко мне, решив, что я - дочь какого-то там крупного начальника. Хотя, за уровень подготовки уважали. А на курсах не знали, что мне пятнадцать лет, считали восемнадцати-девятнадцатилетней. Ну, и приставания начались. Пришлось сломать пару рук-ног. Одному череп прикладом раскроила. Комиссовали бедолагу. После этого уже не лезли.

Не скажу, что экзамены легко сдала, были и ошибки от волнения. Но, в общем, прилично. Одни пятёрки. Так что, теперь я - твой сержант, прошу любить и жаловать.

- Жаловать - это по заслугам, если они будут. А любить своих подчинённых?.. Беречь - да, заботиться - да, а вот любить...

- Но ведь маленькую твою девочку...- жалобно протянула Вика.

- Давай не путать божий дар с яичницей. Как только ты наденешь форму и подпояшешься ремнём с кобурой... Но, когда ты в шортиках и футболочке, тогда, конечно. Устоять невозможно.

- Ты - противный, мерзкий старикашка,- и стала покрывать моё лицо жаркими поцелуями. Моя рука гладила короткий ежик волос на идеально круглом затылке, отчего дыхание Вики стало глубоким и прерывистым.

- Лейтенант, что вы себе позволяете в общественном месте?!

Китель мой лежал между ручек сумки, свёрнутый так, что были видны лишь эмблемы десантника. А перед скамейкой, на которой мы с Викой обнимались, стоял разгневанный, пузатый майор в форме десантника. Китель на объемистом животе застёгнут, галстук стягивает побагровевшую толстую шею. На груди сиротливо висит значок "За двадцать лет безупречной службы".

- Это он от зависти Меня увидел и слюной весь изошёл. Вон, поодаль и жена его с сыном стоят,- шепнула мне на ухо Вика.

В нескольких метрах от нас стояла очень толстая тётка и пухлощёкий мальчишка с выпиравшими из-под ремня брюк складками жира, которые не могла скрыть футболка. Они с восторгом наблюдали, как распекает "лейтенантика" их грозный, воинственный папочка.

В другое время я бы спокойно объяснил майору его ошибку и только бы усмехнулся ему вслед. Но не сейчас. Юного, красивого тела тебе захотелось, пузан? В том, что передо мной стоит интендант, я не сомневался. Не бывают полевые командиры в десанте такими жирными. Даже в штабах таких нет. Стопроцентный кладовщик.

Подняв свой китель, встряхнул его так, что зазвенели многочисленные регалии, быстро одел и медленно начал застёгивать пуговицы. Лицо майора стало совсем свекольного цвета.

- Простите, господин полковник...- заблеял он.

- Нет уж, не прощу. Смирно!

Майор замер, выпятив пузо вперёд.

- Лечь!- и он, кряхтя, улёгся на плиты площади.

- Встать!- так же медленно поднялся. Давно его, гада, по полигону не гоняли.

- Лечь! Встать! Лечь! Встать!

- Вы не имеете права, я - офицер...

- Дерьмо ты, а не офицер! Я тебя на Ледовый пояс закатаю, взводом командовать! Лечь! Встать! Лечь!

С толстяка лились ручьи вонючего пота. Когда он в полном изнеможении не лег, а плюхнулся на плиты, я чуть наклонился к нему и тихо сказал:

- Это, чтобы ты не приставал к сержантам и лейтенантам, и не облизывался на их молодых подруг. Ребята кровь проливают, пока ты на складе тряпки считаешь. Вне строя и боевой обстановки они имеют права, которых не имеешь ты,- и легонько пнул его жирный бок.

Одной рукой взял сумку, второй - обнял за талию Вику и мы пошли к стоянке такси.

- Правильно про тебя в десанте говорят: справедливый, но строгий. Строгий, но справедливый. А ещё тебя Счастливчиком зовут. Это почему?

- Потому, что у меня есть ты.

- Ой, не ври, Серьёжка. Потому, что у тебя потерь в подразделениях мало было. Вот, чёртов майор, нацеловаться не дал. Сейчас приедем домой, а там папа, мама...

В такси, назвав шоферу адрес, Вика подняла стекло, отделившее нас от водителя, тесно прижалась ко мне.

- Серёженька, только, пожалуйста, не пей сегодня водку с папой и Николаичем. Чтобы от тебя спиртным не пахло. Всё же у меня это в первый раз. Сказки хочется...

- Что в первый раз?

- Сейчас как стукну больно, чтобы дурачком не прикидывался. Я ещё девственница.

- Ну, так и оставайся пока ею. Тебе же только шестнадцать лет.

- Не зли меня, Иванов!- она яростно шипела, сдерживая крик,- я тебя двенадцать лет ждала! А с тех пор, как созрела в половом отношении, то не только ждала, но и хотела. Не забывай, что я - Катя. Прекрасно помню, чем мы в постели занимались. Знаю, что буду кричать и кусаться. Знаю, что ты меня хочешь.

- Хотеть-то хочу, но...

- Господи, куда мир катится?! Невинная девочка пытается затащить к себе в постель старого развратника, а он ещё и упирается...

- А что папа с мамой скажут про твои ночные крики?

- Я живу отдельно от них. Я - самостоятельный человек, а теперь ещё и офицер. Сначала они меня пытались наставить на путь истинный, потом рукой махнули, когда Ванечка у них родился. А теперь, вроде, стали уважать и гордиться. Они считают меня взрослой. Так оно и есть. Не забывай, что Кате - двадцать один год.

- Сейчас - уже тридцать шесть. (Боже, а мне - двадцать семь!)

- Нет. Душа её, расставшись с телом, так и осталась двадцатилетней. Я же моложе её. Где же ей было набраться жизненного опыта тридцатилетней женщины?

- Ох, сложно всё как...

- Ничего сложного. Будь самим собой и всё. Не занудствуй и не ханжествуй: "Ой, ей всего шестнадцать...". Я - половинка твоя, понял.

- Знаю. Мне об этом говорила колдунья в том мире, откуда я только что вернулся. Она умела видеть будущее.

- Далеко умела видеть?

- На всю жизнь.

- Здорово! У неё, значит, большая магическая сила. А я пока только года на два-три вперёд умею заглянуть. И что она про тебя рассказывала?

- Сказала, что ты меня ждёшь; сказала, что ты - моя судьба; скзала, что ты - колдунья и в тебе живут две души.

- Вот почему ты так спокойно воспринял. Ты уже знал...

- Да. А ещё она сказала, что у нас будут дочка и сын.

- Серьёжка! - такси уже остановилось, а её губы никак не могли оторваться от моих.

В стекло стучали с двух сторон. С одной - водитель. С другой - барабанил по стеклу дверцы Веня Петров. Вика чуть отпрянула в сторону, чуть покраснела, но счастливая улыбка не сходила с её лица.

Расплатившись с водителем, вылез из такси, вынул из багажника сумку. Вика продолжала сидеть в машине.

- Мужчина, помогите же беспомощной даме выйти из таксо,- капризно-плачущим голосом простенала она.

- Вот артистка,- покачал головой Веня. А я протянул руку. Вика взяла её в свою, не опираясь, легко выпорхнула из такси. Обняла рукой Венину шею.

- Папка!

Другой рукой обняла меня.

- Сергунька!

- А за "Сергуньку" можешь от него и по попе получить,- строго сказал Веня.

- Это со всем моим удовольствием,- откликнулся я и шлёпнул по упругой попке.

- Нравится?- показала кончик языка Вика. Так всегда мне показывала язык Катя.

- Ещё бы!

- То-то же!- и нарочито покачивая бедрами пошла по дорожке к дому через распахнутую калитку.

- Вот же зараза выросла!- посмотрел вслед Веня.

Обменявшись с Веней рукопожатием, мы приобнялись, похлопав друг друга по спинам.

- Ну, здравствуй,.. тесть.

А к нам уже подходила Ольга.

- И ты, тёща, здравствуй,- чмокнул Ольгу в щёку и получил полотенцем, висевшим у неё на плече, по спине.

- Какая я тебе тёща?! Здравствуй, Серёжа. Мы уже заждались.

- Самая натуральная тёща,- ответила Вика, жуя пирожок, который успела вытащить из дома,- поелику я - твоя дщерь, а ентот па-а-алковник - мой муш-ш-ш-ш.

- Эй, доча, хоть ты теперь и офицер десанта, но за такие шутки я тебя шлёпну не так ласково, как Сергей,- попытался урезонить Вику отец.

- Серёженька,- нежно пропела Вика.

Я обнял её за плечи, и она прильнула ко мне, обхватив руками мою талию.

- Хоть вы ей и родители, но обижать мою жену я никому не позволю.

- Та-а-ак,- протянул озадаченно Веня.

А Ольга вдруг заплакала, крупные слёзы потекли по её щекам. Веня совсем оторопел, не зная, что предпринять.

- Ты что, мамочка?- бросилась Вика к Ольге.

- От радости за тебя, дурёха. Добилась всё-таки своего?

- Ага, мамочка. Я сейчас тоже расплачусь. От счастья. Он - мой!

- Чего добилась-то?- недоумевал Веня,- чина офицерского? Так это ещё позавчера отметили. Чего реветь-то?

- Отец, и дочка-то у тебя умница, да и сын не дурак... Нужен ей этот чин офицерский... Она его из-за Серёжки получила. А теперь вот мечта её сбылась. Пойдёмте-ка в дом, чего торчим посреди улицы,- сказала Ольга, утирая слёзы. И пошла к калитке. Следом шел Веня, всё ещё удивлённо покручивая головой.

Войдя, в обнимку с Викой, во двор дома Петровых, я сразу увидел произошедшие изменения.

- Веня, ты соседний участок себе отхватил?

- Ну, да,- несколько смущенно ответил Веня,- уж извини, на Викины, то есть на твои деньги. Понимаешь, Вовка Панченко, ну, ты его должен помнить, десантник бывший, собрался на Украину уезжать, жить там постоянно. А на его дом мой сосед глаз положил, да денег у него не хватало. У Вовки дом - картинка, да и на участке Оксана всего насажала. Соседский же дом с участком на такую цену не тянул. Я и предложил соседу - ему покупаю Вовкин дом, а он мне свой участок отдаёт. Столковались, он и переехал. А я его домишко подновил, считай, почти заново отстроил. Получился, как бы, флигель. И баньку соорудили у него на участке. Да Ольга яблони посадила, пару грядок сделала.

Когда гости в доме - их во флигель. Вот, Гамильтоны там жили, им понравилось. Там и кухня, ванная комната большая, с душем. А когда гостей нет, там теперь Вика живёт. Ванюшка подрос, вчетвером в нашем домике чуть тесновато. Всего-то миллион из твоих потратил. Ну, да за двенадцать-то лет процентов и на девять миллионов набежало. Ругаться не будешь за растрату?

- Не дури, Венчик. Я ещё круче разбогател. Всем хватит. Можешь, если хочешь, ещё участок прикупить и там дом двухэтажный отгрохать. И мы с Викой где-нибудь неподалёку отстроимся.

- Так во флигеле и живите.

- Пока да. Пока строиться будем. А потом ведь детишки пойдут. Мал нам будет флигелёк твой.

- Это, да,- смутился Веня,- это что ж, я скоро дедом стану?

- Не скоро, папочка, успокойся. Раньше двадцати лет я рожать не собираюсь. Для материнства ещё не созрела.

- А-а, тогда ладно,- успокоился Веня.

Вышедший из дома Петровых мальчишка, как две капли воды похожий на Веню, подошел ко мне.

- Петров Иван Вениаминович,- важно произнёс, протягивая ладонь "дощечкой".

С серьёзным выражением лица я пожал ему руку.

- Иванов Сергей.

- Мне про вас много рассказывали. Папа с мамой говорили, что они вам всем обязаны.

- Это они шутят. Мне обязаны лишь кое-чем. А всем - папиному трудолюбию и маминой красоте и доброте.

- А наша Вика - тоже офицер. Она вчера форму примеряла, ей очень идёт. Только орденов у неё пока нет. Но она очень упорная, она их много получит. У неё ещё пистолет есть, только она мне его не даёт, потому что вредная. А ещё она меня драться научила. Чтобы я мог за себя постоять. Её Николаич и папа научили, а она - меня. А вы и вправду на Вике женитесь?

- Да.

- Тогда детей скорее заводите.

- Почему скорее?

- У вас родится ребёночек, я ему буду дядей и все перестанут мне говорить, что я ещё маленький, потому что я буду дядя Ваня.

Хохотали все, даже Ваня хихикнул за компанию, не понимая, над чем смеются.

- А ещё Вика вас очень любит.

- Да с чего это ты взял?- спросила покрасневшая Вика.

- Ага. Вчера как закричит:"Ванька, мой Серёженька завтра приезжает!". И давай меня целовать, как будто я - девчонка. А я читал в Интернете, что женщины, если очень сильно любят, то очень сильно от этого глупеют.

- Ну всё, давайте все к столу,- смахивая выступившие от смеха слёзы, скомандовала Оля,- второй раз всё разогревать не буду. О, вот и Николаич подоспел.

Поздоровавшись с Николаичем, уселись за стол. Веня стал разливать водку по рюмкам, но я перевернул свою донышком кверху. На вскинутые удивлённо Венины брови, пояснил:

- Нельзя мне после временного перехода. Приказано воздержаться.

- Ну, приказы не обсуждаются,- покладисто согласился Веня,- нельзя, так нельзя. А мы с Николаичем и Олей тяпнем за твоё возвращение. Сержанту нальём?

- Папка, малолетних нельзя спаивать. Не пробовала и начинать не хочу.

Все воздавали должное Олиному кулинарному искусству. Когда пришла пора пить чай, захмелевший Николаич, бросая в рот пирожок за пирожком, воскликнул:

- Пирожки сегодня - просто чудо! Так во рту и тают. Таких и у папы римского не едят. Ты, Оля, саму себя превзошла. На чём же такие пирожки-то напекла?

- На любви,- засмеялась Ольга,- это Вика для Серёжи постаралась. Всё утро у духовки провела.

- На любви?- вытаращил глаза Николаич,- таких я точно никогда не ел.

Николаич с Веней вышли на улицу, покурить, хоть стол и был накрыт на веранде. Тёплый летний вечер сошёл на городок. Ольга хлопотала на кухне, Ваня убежал к компьютеру. Мы сидели рядом, отодвинувшись от стола и я заметил, что Вику бьет дрожь.

- Ты замёрзла, Малыш?

- Нет, милый, это не от холода. От нетерпения. Пойдём скорее во флигель, я уже изнемогаю.

Вышли во двор. Николаич и Веня дымили на лавочке. А вот я за время хронопутешествий избавился от вредной привычки - курить бросил.

- Хоть бы посидел со старыми десантниками,- вздохнул Веня.

- Зачем ему старые десантники, если у него есть молодая десантница,- хохотнул Николаич.

- Дядя Коля, ты пошляк,- пробормотала Вика.

- Нет, я с трудом, но всё же поверил, что моя дочь стала офицером десанта. Ты представь, Николаич, я - рядовой, а дочь моя - сержант. Но то, что она стала женой капитана Серёги Иванова, пардон, полковника, в голове моей никак не укладывается. Он же её крошечную на руках качал. А потом разница в возрасте у них вдруг сокращается на двенадцать лет и... Пожалте бриться. Н-да! Ну и дела!

Мы хором пожелали всем спокойной ночи.

- Рано же ещё, время детское,- заметил Веня.

- Веня, иди, помоги мне на кухне,- позвала его всё понимающая Ольга.

Николаич, поблагодарив за угощение, попрощался. Мы с Викой быстрым шагом пошли к флигелю Вика впереди, я - чуть позади, любуясь её статной фигурой и грациозной, летящей походкой. Возле двери Вика обернулась ко мне.

- И как, нравлюсь?

- Не то слово...

- Сейчас понравлюсь ещё больше,- безуспешно пыталась попасть ключом в замок двери.- Чёрт, руки не слушаются. Что ж я так волнуюсь? Спокойно, Вика, спокойно,- уговаривала она сама себя.

Я помог ей открыть дверь. Захлопнув её за собой, стал оглядываться в поисках выключателя.

- Не надо включать свет, как-то зажато сказала Вика,- сними только обувь, я полы намыла, чтобы можно было босиком ходить,- и зашлёпала босыми ногами. Вот её силуэт в проёме двери. Она на ходу стягивает с себя футболку. - В ванную вторая дверь справа.

Двери белели на фоне стены и я, щелкнув выключателем, вошел в просторную ванную комнату. Быстро скинул с себя одежду и шагнул в душевую кабинку. Задвинув за собой дверцу, с удовольствием встал под тугие струи тёплой воды. Дверь в ванную отворилась, задвижки там не было. Вика залезла в ванну, зашумела вода. Через рифлёное стекло двери душа смутно было видно её белое тело.

Я подождал, пока она помоется, вытрется и выйдет из ванной комнаты. Вика хотела сказки, и не надо было спешить. Вытершись насухо, обнаженный пошел в комнату. Всё правильно, спальня слева, в самом конце коридора.

В комнате, на столике горела свеча, бросавшая отблески пламени на широкую двуспальную кровать. На белизне постели яркими зелеными изумрудами сияли Викины глаза. Мы не произнесли ни слова, в нашей сказке не было места словам. И сказка началась.