Смерть по почте

Глава 27

Терпение никогда не было моей сильной стороной. Я сидел за рабочим столом в своем кабинете и в ожидании Джейн накручивал себя недавними событиями. Нужно было заняться чем-нибудь, но я был не в том настроении, чтобы писать. Что бы я ни написал сейчас, потом это придется отправить в корзину. Я в очередной раз выглянул из окна в надежде увидеть Джейн, но тщетно. Зато я заметил леди Прунеллу Блитерингтон. Она плыла по дороге прямо к моей парадной двери. Да уж, только ее мне и не хватало сейчас.

Тяжело вздохнув, я поднялся из-за стола и пошел в прихожую. Я подумал, не проигнорировать ли мне настойчивый звонок в дверь, но решил, что рано или поздно мне все равно придется с ней столкнуться. Общение с этой дамой может оказаться даже занимательным.

— Добрый день, доктор Керби-Джонс, — сказала она зажато. — Я надеюсь, вы извините мое вторжение, но мне непременно нужно с вами поговорить.

— Разумеется, леди Блитеринггон, — сказал я. — Прошу, входите. — Я проводил ее в гостиную, где она постояла с минуту, озираясь в поисках самого чистого места, куда опустить свой аристократический зад.

Я указал ей на стул, и она села на него. Я поморщился, услышав жалостливый скрип дерева.

— Итак, чем могу помочь вам, леди Блитеринггон? — Тон мой был деловым, но вежливым. И не более того.

— Я пришла извиниться, доктор Керби-Джонс, — вымолвила она, глядя себе под ноги. — Извиниться за ту безобразную сцену, которую учинила. Надеюсь, вы простите стремление защищать существу, которое в первую очередь мать, а уж затем… — Она захлопала ресницами.

— Дорогая моя леди Блитеринггон, я, безусловно, могу понять ваш материнский инстинкт, но, позвольте, как я мог совратить вашего сына, предложив ему работу, к которой у него, судя по всему, еще и талант?

— Я не учла, доктор Керби-Джонс, что вы американец и не до конца понимаете социальный статус в нашем обществе в целом и в Снаппертон-Мамсли в частности.

Я хотел было возразить, но она подняла руку, и я осекся.

— Прошу вас, дайте мне закончить, доктор. Вы скажете все, что хотите, в свое время. Джайлзу предназначена судьбой иная участь, чем прислуживать секретарем историку, каким бы выдающимся этот историк ни был. — Она усмехнулась. — Один из наших родственников, мой любимый кузен Хорас Рагзботтом, до сих пор держит для него место в своей фирме. Я настоятельно прошу вас, попытайтесь отговорить Джайлза от этой идиотской затеи стать писателем. Он рожден, чтобы войти в элиту общества и работать в Сити. В конце концов, это его право по рождению.

— Леди Блитерингтон, я слышал, ваш отец был простым бакалейщиком, — сказал я, и она спала с лица. — Но если Джайлз благородных кровей, то почему он сам никогда не ставит титул перед своим именем и называет себя не иначе, как просто Джайлз? — Не дожидаясь ее ответа, я спросил: — Может ли так случиться, что у него нет права на этот титул?

— Что я слышу, доктор Керби-Джонс? — Гнев леди Прунеллы едва не ввел меня в заблуждение. — Да как вы смеете бросаться такими обвинениями?!

Я пожал плечами:

— Я точно знаю, что Джайлз был зачат в срок, когда ваш покойный муж пребывал в двухмесячной командировке в Кении.

— Молю вас, поведайте мне, откуда вы взяли такую чудовищную ложь? — воскликнула она. — Это полнейшая ерунда!

Но я заметил, что мои слова потрясли ее до глубины души. Несмотря на свои протесты, она слышала это и раньше. Наверняка от Эбигейл Уинтертон.

— А вы уверены, что это ложь?

— Отцом Джайлза был мой муж, сэр Босуорт Блитерингтон, — сказала она тоном, от которого моя кровь застыла бы в жилах, если бы уже не была достаточно холодной. — И если хотите знать, Джайлз просто родился не в срок, как это часто случается с первыми детьми. Он родился позднее.

Это вполне могло оказаться правдой. Несмотря ни на что, она почти убедила меня. Но я чувствовал, что стоит еще немного нажать на нее. Вряд ли она будет ненавидеть меня еще больше.

— Как бы вы себя чувствовали, если бы кто-нибудь, например убиенная Эбигейл Уинтертон, предал такие слухи огласке?

Она закатила глаза, и мне показалось, что она вот-вот упадет в обморок. Я даже подумал, не принести ли мне холодной воды с кухни, но она села прямо и вперила в меня горящий взор.

— Эбигейл Уинтертон никогда бы не посмела сделать это. Она знала правду про отца Джайлза, но никогда не упускала случая подтрунить надо мной по поводу рождения мальчика и поездки Босуорта в Кению!

— Что ж, — заметил я мягко, — теперь она больше не будет смеяться над вами и распускать слухи по деревне.

Наконец-то до нее дошло, к чему я клоню. Она встала.

— Я не имею никакого отношения к смерти Эбигейл Уинтертон, уверяю вас. И думать иначе просто смешно. Вы еще примитивнее, чем я полагала. Это надо же подумать такое о человеке, который настолько выше тебя по положению. — Она огляделась в поисках своей сумочки, упавшей за стул. Она выдернула ее из-за ножки и посмотрела на меня. — Никогда мне не понять, что Джайлз нашел в вас. Мало мне горя с его наклонностями. Хотя в этом-то я виню муниципальную школу, где он учился. Но вот что я вам скажу, доктор Керби-Джонс, я буду не я, если он еще хоть раз появится у вашей двери.

Я встал и навис над ней.

— Ну хватит! А ну сядьте!

Оторопев, она прижала к животу сумку, словно желая защититься от меня. Все равно что пытаться почтовой маркой закрыть футбольное поле.

— Быть может, мадам, от вашего внимания ускользнуло, что в деревне убили женщину? И убили ее весьма неприятным способом. И здесь у вас нет стопроцентного алиби. Ваше мнение о своем положении в обществе и ваше отношение к другим людям, которых вы считаете ниже себя только по случайности их рождения, неприемлемы. Или вы так быстро забыли о собственном происхождении, мисс Рагзботтом? Моя семья владеет одной из крупнейших на юге Штатов плантаций с начала девятнадцатого века. Так что мое рождение и образование не ниже, чем чье угодно в этой деревне. Мое генеалогическое древо пестрит именами сенаторов, профессоров, филантропов и влиятельных бизнесменов. И если я нанимаю вашего сынка секретарем, то я имею на это право! А все остальное, что может случиться между нами, касается только его и меня, и никого больше! Это вам понятно?

Это было понятно уже всей деревне, потому что я забыл, каким громким может быть мой голос. Леди Блитерингтон, чьи глаза расширились от страха, только кивала. Я отступил на шаг и рухнул в кресло.

Затем я продолжил, но уже более мягко:

— Я уважаю ваше стремление защитить сына, леди Блитерингтон, но он уже взрослый человек. Умный и талантливый человек. Немного испорченный, но если все и дальше так пойдет, он исправится, перерастет. И работа со мной только поможет ему и уж никак не повредит. Так что, мир?

Я поднялся и протянул ей руку. Мигая, она смотрела на меня некоторое время, затем тоже протянула руку. Мы обменялись рукопожатием.

В удивительно гармоничной тишине я проводил ее к выходу. В дверях она задержалась, но я твердо сказал:

— Всего доброго, леди Блитерингтон.

— И вам всего доброго, доктор Керби-Джонс. — Она развернулась и пошла прочь.

Я закрыл дверь и подумал: уж лучше бы все эти неприятности имели под собой основания! Хотя ситуация была почти забавной. Почти.

Я вернулся в кабинет и взглянул в окно на коттедж Джейн. Ее все еще не было. Что же делать? Приход Прунеллы окончательно выбил меня из колеи, но по крайней мере я мог вычеркнуть одного подозреваемого из списка.

Однако меня все еще не отпускала мысль о сообщнике полковника Клидеро, который так нагло пробрался ко мне в дом и выкрал рукопись пьесы Эбигейл Уинтертон прямо из кабинета. Кто же это мог быть? Я все еще думал, что один из четы Батлер-Мелвилл наиболее вероятен, но визит к Тревору Чейзу не повредит. В конце концов, он жил достаточно близко, чтобы проникнуть в мой дом, хотя, признаться, я не мог представить себе, чтобы он стал сотрудничать с полковником Клидеро в таком деле.

Взяв шляпу и солнцезащитные очки, я вышел на улицу и направился к книжному магазину Чейза. Внутри я нашел Тревора. Он мрачно сидел за прилавком и смотрел в пространство перед собой.

— Добрый день, Тревор, — сказал я, выводя его из ступора. Он даже не отреагировал на звук колокольчика, когда я открыл дверь.

— А, Саймон, — ответил он с откровенной скукой в голосе. — Пришел посмотреть на деревенского парию?

— Ты это о чем, Тревор? — весело спросил я, снимая шляпу и очки и кладя их на прилавок. — С чего это ты вдруг стал изгоем?

Тревор поморщился:

— Ты ведь слышал, что меня приглашали в полицейский участок Бедфорда для сотрудничества? И ты, конечно, знаешь, что я главный подозреваемый по делу об убийстве Эбигейл Уинтертон?

— Я слышал только первое, Тревор, но я не слышал, чтобы тебя кто-то называл главным подозреваемым. — «Кроме меня и Джейн», — добавил я про себя.

Тревор горько засмеялся:

— О, это ненадолго в нашей деревне! Поверь мне, Саймон, что бы ты ни сделал, даже если ты этого не делал, а кто-то всего лишь считает, что ты это сделал, это тут же станет предметом сплетен всей деревни.

— Я вырос в маленьком городке на юге Соединенных Штатов, так что, можешь поверить, разницы нет.

Он вздохнул:

— Да, похоже, что нет.

— Но тебя ведь пока ни в чем не обвинили, правильно?

— Правильно! — Тревор просветлел. — Потому что у меня есть алиби на ночь убийства!

— Почему же тебя так долго держали в участке?

— Потому что я боялся скомпрометировать человека, который мог подтвердить мое алиби, — сказал Тревор, и лицо его потемнело.

— Почему? Он что, несовершеннолетний? — спросил я прямо.

— Конечно, нет! — Тревор встал и ошпарил меня взглядом из-за прилавка. — После одного злосчастного инцидента в молодости я поддерживаю отношения только с теми, кто достиг полагающегося возраста, уверяю. — Он подозрительно прищурил глаза. — А ты откуда про это слышал?

Я неопределенно помахал в воздухе рукой.

— Да так, ходят слухи о твоем первом месте работы на севере Англии.

Тревор обреченно сел на стул.

— И вся деревня об этом знает?

Я покачал головой, и он пришел в себя.

— Слава Богу, — прошептал он, и тут его осенила догадка. — А как ты узнал об этом?

— Это сейчас не важно, Тревор, — доверительно сказал я. — Я обещаю тебе, что дальше меня это не пойдет. А сейчас расскажи мне о своем алиби.

— Да, Саймон, наверное, ты прав. — Тревор облегченно вздохнул. — Хотя молодой человек, с которым я провел ночь, в которую была убита Эбигейл Уинтертон, попадет под удар из-за меня. Он механик, и его приятели вряд ли одобрят его предпочтения.

— Я уверен, в полиции сообразят, что такие вещи надо держать в секрете, — сказал я с пониманием.

— Я долго колебался, прежде чем открыть его имя, — сказал Тревор, — но он услышал, что меня забрали в полицейский участок. Он пришел туда по собственному желанию, чтобы снять с меня подозрения. Храбрости ему не занимать. — Лицо его осветилось гордостью и обожанием. Мне даже стало завидно.

— Молодец, — сказал я. Я забрал очки и шляпу с прилавка. — Я рад, что у тебя все хорошо и ты вне подозрений, Тревор. А что касается местного общества, так ты не беспокойся. Как только правда прояснится, все забудут, что тебя держали под арестом.

— Надеюсь, ты прав, Саймон, — сказал Тревор.

— Что ж, тогда желаю тебе счастливого сна.

Я вышел на улицу, прощальные слова Тревора звучали в ушах. Отпал второй подозреваемый. Леди Блитерингтон и Тревор сошли с дистанции, и круг сузился. Полковник Клидеро, Невилл Батлер-Мелвилл и Летти Батлер-Мелвилл. Кто из этой троицы убийца? И почему?