Дин Джеймс Смерть по почте

Джоан Лоуэри Никсон — великодушной, всегда находящей время, чтобы подбодрить честолюбивого автора, наставнику, о котором любой писатель может только мечтать.

Спасибо тебе, Джоан, за поддержку и энтузиазм в течение всех этих лет.

Глава 1

Приходский святой отец не знает, что я вампир.

Равно как и не ведает он, что я гей.

Если бы ему открылся хоть один из этих фактов, то я не уверен, какой из двух стал бы причиной его неминуемого сердечного приступа. Скажем прямо, его преподобие отец Невилл Батлер-Мелвилл хоть и немолод уже, но наивен, точно младенец. Ну посудите, вампир, да к тому же еще и гей, в комитете по сбору денег на строительство храма… как-то не вяжется с его саном. Подобное знание привело бы его к вынужденной отставке.

До тоскливости скучный в обыденной жизни, Невилл выглядел в своей сутане просто потрясающе. Это был уже третий мой визит в дом святого отца, и я морально готовился к отвратительным помоям с подвальным запахом, которые Летти Батлер-Мелвилл называла чаем. Я склонен списать это на экономию средств. Подняв кружку с чаем, я задержал взгляд на Невилле, и это более чем достаточно компенсировало ужасный напиток. Блестящая черная сутана оттеняла его бледную красоту: черные, словно сажа, волосы, которые уже тронула седина на висках, орлиный нос, полные, чувственные губы и мускулистая фигура, которая украсила бы обложку любого дамского журнала. Милашка Невилл в свои сорок был тот еще персик. Я хоть и нерегулярно посещаю церковь, но когда вчера во время службы он подошел ко мне пригласить на сбор приходского комитета, то, заглянув в его изумрудные глаза, я не смог сказать ничего, кроме «да».

Что бы там ни писали о нас, вампирах, в безвкусных романчиках, мы можем переступать порог церкви, и ничего ужасного с нами не происходит. И вид распятия не производит никакого эффекта.

Но поговорим об этом чуть позже. А в данный момент меня гораздо больше интересовал состав гостей на чайной вечеринке у святого отца. Хотя я и жил в деревушке Снаппертон-Мамсли с месяц, но до сих пор не познакомился с выдающимися гражданами этого замечательного места. Правда, видел нескольких. Они прогуливались легкой походочкой по улицам. Еще одна причина, по которой я решил вступить в комитет: мне нужно было узнать соседей поближе. Мы, вампиры, больше не прячемся по лесам, как это было раньше, кроме того, попадаться на глаза в обществе — это определенного рода гарантия того, что тебя не заподозрят в странностях.

Летти Батлер-Мелвилл предложила мне булочки на подносе.

— Это мой фирменный рецепт, — прошептала она с гордостью, — булочки с чесноком. Говорят, очень полезно для сердца.

Я отпрянул в ужасе. Терпеть не могу чеснок, потому что он смертелен для вампиров.

Озадаченная моим поведением, Летти Батлер-Мелвилл прошептала с беспокойством в голосе:

— Что-то не так, доктор Керби-Джонс?

Я покачал головой, удивляясь, что едва не попался.

— Просто у меня аллергия на чеснок, — прошептал я ей в ответ. — У меня от него чудовищная крапивница. — Небольшая порция чеснока едва ли убила бы меня, но если судить по ее чаю, то булочки должны быть нашпигованы этой гадостью. Лучше поберечься, чтобы не пришлось потом корчиться на полу в агонии.

Она бросила на меня странный взгляд, но, видимо, мой ответ удовлетворил ее, потому что она стала предлагать свои булочки остальным собравшимся. Судя по всему, присутствующие знали о недюжинных кулинарных дарованиях миссис Батлер-Мелвилл, поскольку все до единого отклонили ее предложение отведать чудо-булочек.

Я еще раз оглядел компанию. На фоне своего мужа Летти Батлер-Мелвилл казалась серой мышкой. Если Невилл выглядел прямо-таки театрально, то Летти выцветала из памяти за несколько минут. Почти такая же высокая, как ее муж, с такой же мощной фигурой, она была одета в мешковатое, дурно сидящее платье, которое лишь подчеркивало ее неряшливость. Судя по всему, на выставке моды от нее разбежались все доморощенные кутюрье.

Помимо святого отца и Летти, на нашей небольшой вечеринке присутствовали леди Прунелла Блитерингтон и ее сыночек-сноб, Джайлз. То была глава матриархата и наследница самого старого рода в этом поселке. Среди прочих гостей была также пожилая дама по имени Джейн Хардвик, что жила в коттедже по соседству от церкви и через переулок от меня. А еще находилось лошадиного вида создание по имени Эбигейл Уинтертон (судя по всему, это была женщина, хотя наверняка сложно было сказать, поскольку на существе был бесполый наряд и ужасная прическа), коя, по-видимому, владела деревенским магазинчиком.

Едва я познакомился с милой леди Прунеллой Блитерингтон, как мне сразу стало ясно, что ее надо периодически отключать, поскольку ее голос ревел, точно у мартовского кота во время случки. Как вы понимаете, мое восприятие несколько острее, чем у обычных людей, а посему слушать, как оживлялась леди Блитерингтон каждый раз, когда слышала свое имя, для меня ох как мучительно. К счастью, я могу регулировать чувствительность своего слуха. В итоге я оставил небольшой уровень громкости, чтобы они не решили, что я совсем уж выжил из ума.

— Святой отец, — заливалась она, — безусловно, найдутся люди, которые с радостью согласятся внести необходимую сумму на восстановление церкви Святого Этельвольда во всей ее прежней красе. — При этих словах самовлюбленный Джайлз начал встревоженно озираться по сторонам. — Но в наши дни, к несчастью, это стало просто невозможно, а все благодаря поборам налоговой службы. — Она еще долго бубнила в том же духе, и Джайлз расслабился. Жаль, что он так надменно выглядит, а то сошел бы за приличного человека. Ему лет эдак двадцать пять, у него кудрявые темно-рыжие волосы, темно-голубые глаза и нежная кожа, за которую большинство новичков убили бы его на месте. Помимо того, в нем почти шесть футов и три, или около того, дюйма роста. И фигура как у полузащитника. И, учитывая его сердитый характер, обладателем коего он, судя по всему, является, я бы не рискнул его злить. Хотя он и удерживал вес своей матушки, которая навалилась на него (а матушка его весила добрых триста фунтов), его кулаки оставались свободными, чтобы размозжить чью-нибудь голову — например, мою.

Взгляд мой блуждал по комнате. Мебель, как и одежда, которую носила миссис Батлер-Мелвилл, выглядела довольно потрепанной. Всюду на ней виднелись следы времени: потертости, царапины. Хотя заметно было, что за мебелью в этом доме тщательно ухаживают. В целом мебель была даже неплохая. Я подумал, что по Англии разбросано немало домиков, где живут приходские сельские святые отцы, и все эти дома выглядят один в один как этот. Церковная бухгалтерия могла бы раскошелиться на что-нибудь получше. С другой стороны, налет какой-то провинциальной бедности, лежащий как на вещах, так и на Летти Батлер-Мелвилл, придавал всему оттенок теплоты и уюта. Я решил простить эту бедную женщину и за чай, и за отравленные булочки.

Этот голос снова вломился в стройный хор моих мыслей.

— Нет, нет, нет, моя дорогая Летти, — визжала леди Блитерингтон, — не может человек в здравом уме одобрить, когда на сцене ставят какое-нибудь старье типа Шекспира или Оскара Уайльда. — При упоминании имени последнего она слегка пожала плечами. — Мы должны смотреть вперед, в будущее, и наши молодые талантливые писатели должны чувствовать нашу поддержку. Я настаиваю, чтобы Общество любителей драмы в Снаппертон-Мамсли пыталось делать что-то новое. Я, в конце концов, председатель правления общества и могу заявить от лица всего правления, что абсолютно новая пьеса всегда соберет зал. — Она сделала паузу, чтобы отхлебнуть чаю. — Вообще я, пожалуй, наберусь наглости и предложу поставить пьесу моего дорогого Джайлза. Это будет настоящий триллер, правда, милый? А вы же знаете, как публика обожает эти глупые детективы в стиле Кристи. В конце концов, Джайлз такой же умный, как и Дама[1] Агата, и я уверена, что его пьеса «Кто убил мамашу?» просто наводнит залы публикой.

Я закашлялся и сплюнул чай в чашку. Забавно, но примерно то же самое случилось почти со всеми в комнате в одно и то же время. Джайлз Блитерингтон порозовел, когда мы все посмотрели на него.

— Маман, — сказал он неожиданно приятным тенором, — я, бесспорно, буду польщен, если мою пьесу захотят поставить в столице, но, может, у присутствующих членов комитета есть более ценные предложения?

«Фальшивая скромность никуда тебя не приведет, малыш», — подумал я про себя.

Эбигейл Уинтертон тоже казалась скептически настроенной.

— Глупости, Прунелла, — протрубила она голосом на октаву ниже, чем мой собственный баритон, и ее ноздри затрепетали. — Джайлза выгнали из Оксфорда после первого же семестра, а к Кембриджу его и близко не подпустят. Если твой парень степень не может получить, так как он может писать? — Она с такой силой поставила чашку на стол, что та чуть не разлетелась на куски.

— Да неужели, Эбигейл, — ответила леди Блитерингтон, в каждом слоге вибрировала уязвленная гордость. — Если у кого-то нет ученой степени, это еще не значит, что этот человек неумен. Так ведь? Есть умы, слишком независимые, слишком блестящие, чтобы подстраиваться под новомодные требования современной системы образования. Вы не согласны, доктор Керби-Джонс?

Уж коль ко мне обратились, шансов отмолчаться у меня не осталось.

— Дорогая леди Блитерингтон, в случае с американской системой образования вы были бы, безусловно, правы, это я могу с точностью утверждать, поскольку наиболее знаком именно с американской системой, как вам наверняка известно. — Признаться, меня вообще удивило, что она снизошла до вопроса в адрес простого американца. — На своем веку я повидал немало одаренных и даже выдающихся студентов, которые испытывали затруднения, столкнувшись с рутинными требованиями образовательной системы. Некоторые из них выжили за счет своего упорного труда, некоторые нет. — Я одарил Джайлза улыбкой, полной превосходства, а он в ответ мрачно уставился на меня. Жаль, что парнишка так старался выглядеть неприятным.

— Вот именно, — согласилась леди Блитерингтон, не вполне понимая, то ли я помог ей, то ли выставил ее Джайлза в еще более глупом свете. — Да… В конце концов, моя дорогая Эбигейл, я не уверена, что обычная владелица магазина в состоянии оценить литературные достоинства пьесы. Без сомнения, остальные члены правления смогут понять все прелести его труда, даже несмотря на твои предрассудки.

Эбигейл Уинтертон громко и насмешливо фыркнула.

— Если все, о чем ты печешься, — это сохранение фондов правления, моя дорогая Прунелла, — начала она с издевкой, — то в таком случае не стоит беспокоиться. Я знаю еще одного автора, который написал пьесу, идеально отвечающую нашим запросам, и этот человек действительно заслуживает, чтобы его заметили крупные столичные театры. Более того, ему даже не нужно вознаграждение.

— И что же это за пьеса? — потребовала объяснений леди Прунелла ледяным тоном. За последние несколько минут я начал верить, что деревенская жизнь может быть очень даже увлекательной. — Говори, раз уж ты у нас все на свете знаешь.

Мисс Уинтертон самодовольно хихикнула.

— Уж будь уверена, знаю. Я не раз читала об этом. — На какое-то мгновение радость переполнила ее. — Каждого в деревне это позабавит. Если не сказать — просветит. Автор местный и посему, уверяю тебя, весьма осведомлен о наших делах. — Она медленно обвела взглядом каждого из присутствующих в комнате, одного за другим. Каждого, кроме меня.

У меня разыгралось воображение, или Летти Батлер-Мелвилл стала еще бледнее? Святой отец отхлебнул из своей кружки, пока леди Прунелла молчала, лишившись дара речи. Джейн Хардвик явно забавлялась. Она мельком глянула на меня, но тут же отвела взгляд. Джайлз Блитерингтон принялся изучать свои ногти.

Наконец леди Блитерингтон пришла в себя.

— Я полагаю, Эбигейл, нам действительно может понадобиться эта пьеса. Ты можешь раздобыть копию к очередному собранию правления?

Мисс Уинтертон кивнула.

— Что ж, тогда мы оценим пьесу, — сказала леди Прунелла. — Но у меня лично нет никаких сомнений, что она будет гораздо хуже, чем работа Джайлза. Хотя, полагаю, нам следует быть демократичнее в данной ситуации. — Она мельком глянула на мисс Уинтертон, словно извиняясь за то, что прилюдно произнесла слово «демократичнее».

Эбигейл Уинтертон покраснела, и на секунду я испугался, что она придет в бешенство и начнет орать. Но, судя по всему, она взяла себя в руки и на этот раз сдержалась. Второй раунд вряд ли заставит себя ждать. Я, во всяком случае, не удивлюсь. Леди Блитерингтон продолжила, не обращая более внимания на Эбигейл Уинтертон:

— Так вот, как я и говорила, Джайлз написал чудесный детективный сценарий, который с руками оторвали бы в столице, но решение этого вопроса мы должны, по-видимому, отложить.

— Я не сомневаюсь, что правление примет самое разумное решение, — вставила Джейн Хардвик, воспользовавшись кратким затишьем, что последовало за словами леди Прунеллы. Здесь явно существовали подводные течения, о которых я пока не имел ни малейшего представления. Но возможно, кто-нибудь в деревне просветит меня. Кого же мне попросить? Я с любопытством посмотрел на Джейн Хардвик. Определенно она обладала какими-то возможностями. Сардоническая улыбка, не сходившая с ее губ, предполагала, что она знает, в каком шкафу у каждого жителя деревни спрятано по скелету. Было в ней что-то до боли знакомое, в любом случае, решил я, стоит узнать ее получше. Я уже имел счастье наблюдать за ней пару раз, когда она работала в саду одна или давала указания двум помощникам, которые в поте лица вскапывали ей огород на заднем дворе за домом. Я ни секунды не сомневался, что она в курсе всего, что происходит в деревне.

Мисс Хардвик продолжила своим мягким вежливым тоном:

— Предлагаю перенести обсуждение деятельности Общества любителей драмы в Снаппертон-Мамсли. Комитет не место для подобных разбирательств, даже если вы двое являетесь членами правления общества. Мы, как члены комитета по сбору средств на восстановление храма, можем высказывать свое мнение, поскольку общество любезно согласилось поддержать нас в наших усилиях, но мы не можем просто диктовать выбор пьес.

— Совершенно верно, — добавил Невилл Батлер-Мелвилл хорошо поставленным голосом, привыкшим к проповедям. — Уж коль два комитета решили объединить усилия для благородного дела, мы должны постараться ладить друг с другом. Ведь наша цель — восстановление церкви Святого Этельвольда, а посему нам не следует опускаться до раздоров и склок.

— Да, конечно, дорогой святой отец! — воскликнула леди Блитерингтон, хотя и бросила неприязненный взгляд как на Эбигейл Уинтертон, так и на Джейн Хардвик. — Мы все должны собраться с духом ради нашего святого Этельвольда. Дорогая Джейн, — продолжила она, — всегда такая чувствительная. И такая демократичная. — В устах леди Блитерингтон это слово снова прозвучало как оскорбление. Как, собственно, и предполагалось изначально. Джейн Хардвик снисходительно улыбнулась в ответ.

Джайлз поднялся, улыбаясь всем присутствующим. Я удивленно заморгал перемене в его поведении.

— Маман, боюсь нам пора идти. Помнишь, ты обещала посмотреть урок верховой езды Алсати с Дирком. — По странному тону его голоса у меня создалось впечатление, что если леди Блитерингтон не будет присутствовать на этом уроке, то вышеупомянутый Дирк будет учить Алсати чему угодно, только не верховой езде.

Леди Прунелла вскочила со стула:

— Ах да, Джайлз, дорогуша. Спасибо, что напомнил мамочке. Прошу прощения, дамы и господа, нам пора. Мы продолжим наши прения завтра вечером. — Она развернулась и направилась к парадному выходу, даже не дождавшись, пока присутствующие попрощаются с ней.

Первой заговорила Эбигейл Уинтертон:

— Боюсь, мне тоже придется уйти, святой отец, Летти. Сегодня мой помощник уходит рано, и мне нужно успеть, чтобы закрыть магазин. — Она поднялась.

Викарий тоже встал со стула.

— Спасибо вам всем, что пришли сегодня. Я знаю, что с такими верными братьями и сестрами мы непременно преуспеем и соберем деньги на восстановление церкви. И… — здесь он повернулся ко мне и поклонился, — мы чрезвычайно рады, что такой видный молодой историк, как доктор Керби-Джонс, согласился помочь нам. Я рад поприветствовать вас в нашем комитете и в Снаппертон-Мамсли, как, впрочем, и все мы.

— Спасибо, святой отец, — скромно ответил я. — С вашей стороны очень любезно пригласить незнакомца принять участие в жизни деревни. С первого момента, как взгляд мой упал на Снаппертон-Мамсли, я знал, что это уголок Англии, о котором я всегда мечтал. Я верю, что мне удастся внести свой посильный вклад в вашу жизнь. — Как вы могли заметить, я прирожденный подхалим. А если честно, то я оказался в этом захолустье только потому, что сильно поиздержался.

— Ах, хорошо сказано. — Викарий все еще кланялся мне. — Что ж, обращаюсь ко всем, жду вас завтра вечером, чтобы обсудить наши проблемы и предложения с правлением директоров общества, договорились?

Заверив его, что непременно придем завтра, мы все дружно поблагодарили Летти Батлер-Мелвилл за безвкусный чай и прошли через тесную, сумрачную прихожую к парадной двери, где разобрали свои шляпы и зонты, прежде чем выйти на улицу. Леди Блитерингтон и Джайлз у нее на хвосте уже удалялись по улице в сторону своего фамильного особняка, Блитерингтон-Холла, расположенного рядом с деревней. Эбигейл Уинтертон пробасила свое «до свидания» и направилась лошадиными шагами к почте. Джейн Хардвик задержалась, явно желая переброситься со мной словечком-другим.

И вот в свете раннего августовского вечера я впервые как следует рассмотрел Джейн Хардвик. Ей можно было дать сколько угодно лет — от сорока до шестидесяти. Короткая аккуратная стрижка, классический деловой костюм, неброские жемчужные украшения, практичные туфли и вместительная сумка. Ее яркие глаза светились умом, озорством и чувством юмора. Она походила на любимую незамужнюю тетушку.

— Если вы не возражаете, доктор Керби-Джонс, — сказала она, — то, мне кажется, нам стоит обсудить кое-что. То, что будет интересно нам обоим.

— Непременно, — ответил я, галантно предлагая ей руку. — Я надеялся, что нам удастся познакомиться поближе.

Пока мы говорили, она повела меня через улицу к своему домику.

— Благодарю, — отозвалась она, застенчиво посмотрев на меня. — В конце концов, такие, как мы, должны держаться вместе, вам не кажется?

Загрузка...