Смерть планеты

Глава пятнадцатая

Оживление в городе все росло, а наплыв любопытных был таков, что за недостатком мест на земле решили воспользоваться воздушным флотом, который будет витать над ареной и откуда так же хорошо будет видно. Столь исключительное в своем роде зрелище, до сих пор к тому же невиданное, сулило огромное удовольствие, составлялись даже пари; но большинство предсказывало, разумеется, победу Шелома. Со стороны этого не известного никому индуса было неслыханной дерзостью, разумеется, затеять борьбу с самым могущественным человеком своего времени, сыном самого Люцифера. Конечно, принц Супрамати – очень красивый молодой человек, баснословно богатый и эксцентричный до смешного; но воображать, что он может состязаться с таким необыкновенным человеком, как Шелом Иезодот, было безумием…

Настал наконец решительный день, и сама природа, видимо, ему благоприятствовала. Погода была великолепная; такого яркого солнца и чудно-голубого неба давно не видали.

Огромный круг, служивший ареной для состязания, был разделен пополам красной чертой, и ложи противников помещались одна против другой.

Шелом Иезодот прибыл первым на переносном троне, который несли знаменитейшие черные маги, в сопровождении большой свиты, наполнившей ложу, где Шелом занял место на возвышении и торжествующим гордым взглядом окинул бесчисленное собрание. Впервые надел он публично церемониальный костюм «великих вызываний». На нем было черное трико и короткая туника из серой материи со стальным отливом, походившая издали на кольчугу; на груди было изображение козлиной головы с рубиновыми глазами, а на поясе, отделанном черными бриллиантами, висел магический меч с черной рукояткой; на голове у него была широкая золотая повязка с эмалированными каббалистическими знаками и увенчанная двумя массивными изогнутыми рогами; а за плечами, привязанные полосами той же серой материи, красовались два больших зубчатых крыла, сделанные из очень мягкого и тонкого металла – редкой художественной работы. Мрачный, но оригинальный костюм удивительно шел к демонической красоте Шелома и производил впечатление на толпу, которая шумно приветствовала его, пока колдуны чертили круги на земле, готовили треножники с травами и смолой, воздвигали алтарь, где должен был появиться Люцифер.

Ложа индусского принца все еще оставалась пустой; а нетерпеливая толпа волновалась и топала. Кто-то даже крикнул:

– Он испугался… отказался и скрылся!

Фраза эта не успела облететь толпу, как вдруг ложа мага озарилась мягким, но ярким голубоватым светом, и у балюстрады появились пятеро мужчин в белом. Откуда они взялись? Никто не видел, как они вошли; никакой экипаж земной или воздушный не подъезжал к ложе; поэтому изумление было столь сильно, что водворилось мертвое молчание, и глаза впились в этих таинственных людей,- молодых, красивых, со строгими лицами и огненным взором. Но почти тотчас же все внимание перешло на Супрамати, медленно спускавшегося по ступеням, выходившим на арену. Он тоже впервые был в костюме мага – длинной белоснежной тунике, стянутой шелковым поясом, и кисейной чалме; ослепительным светом сиял на нем золотой нагрудный знак, а в руке он держал магический меч с широким и блестящим, словно огненным клинком. Толпа смотрела на него с невольным почтением, и никогда еще Супрамати не был так красив и обаятелен, как в ту минуту, когда шел спокойно и величаво, а в больших лучистых глазах его сияла такая могучая воля, перед которой все должно было, казалось, пасть ниц. На некотором расстоянии от ложи Супрамати остановился, поднял меч и начертал в воздухе фосфоресцирующий знак, который блеснул, а затем, точно молния, со свистом пронизал воздух и исчез в пространстве. Через несколько минут в глубокой тишине раздался грохот словно приближавшейся грозы, и затем в воздухе появился громадный и точно раскаленный предмет, летевший с головокружительной быстротой. Скоро можно было рассмотреть, что спускался редкой величины болид.

Толпа положительно замерла от ужаса, и раздались даже крики, когда болид упал на арену в нескольких шагах от мага, глубоко войдя в землю. На этот раскаленный и еще дымившийся камень спокойно взошел Супрамати и стал, опираясь на рукоятку магического меча, как будто в ожидании противника.

Мимолетная краска озарила лицо Шелома. Он поднялся и громким голосом обратился к толпе, напоминая в коротких словах, что решился на это состязание с индусским магом, осмелившимся пренебрегать царем тьмы, чтобы доказать всем могущество отца своего, Люцифера, а потому твердо надеется победить гималайского хвастуна.

Супрамати равнодушно выслушал эту речь и стоял бесстрастно, пока Шелом сошел на арену и начал свои заклинания. Жилы на его лбу вздулись, и черные крылья стали красными, как огонь, а магический меч замелькал в воздухе, чертя каббалистические знаки. На небе собрались черные тучи и опустились, а огненные языки сверкнули из воздуха и земли. Когда темные облака рассеялись, все увидели, что приготовленный заранее песок и камни блестели на солнце, как золото. Восторженные крики раздались в толпе, пожиравшей глазами массы заманчивого металла, а эксперты между тем рассмотрели его и подтвердили, что это – действительно золото. Шелом торжествующе взглянул на мага и жестом указал на приготовленные для того кучи песка и камней.

Супрамати поднял свой меч, конец которого загорелся ослепительным светом, и в воздухе появились каббалистические знаки; потом целый дождь искр полился на камни и песок, которые мгновенно вспыхнули, отливая всеми цветами радуги, а когда потухли, все так же превратилось в золото. Но в ту же минуту из поднятой руки Супрамати сверкнула молния и пала на золотые кучи Шелома; те окутались черным дымом, затрещали и обратились в сероватую массу, рассыпавшуюся в пепел.

– Попробуй уничтожить мое дело, как я сделал с твоим, – спокойно предложил Супрамати.

Шелом со своими помощниками яростно вскрикнули; но несмотря на все их старания, они не могли уничтожить золото мага, которое эксперты признали самым чистым, без всякой примеси. Впрочем, черные маги скоро отказались от своих попыток, потому что исходившие от золота Супрамати флюиды ослабляли их и причиняли головокружение. Ропот изумления пронесся в публике; но свирепые взгляды Шелома и адской злобой искаженное лицо его устрашали зрителей, и толпа замерла.

– Ты оказался более сильным колдуном, чем я думал, но это все пустяки, – насмешливо сказал он, и, смерив Супрамати враждебным взглядом, отвернулся, принимаясь за заклинания.

Вскоре из земли и воздуха повалил густой дым, который быстро кружился спиралью, собираясь в комок; а когда дым рассеялся, стал ясно виден медленно выходивший из земли ствол дерева, покрывавшегося листьями и зелеными плодами, которые, однако, быстро созревали, принимая красивый золотистый оттенок. Колдуны срывали фрукты и бросали в довольную толпу, кричавшую в ответ благодарности, найдя, что это были лучшего сорта апельсины.

Теперь все взоры с любопытством обратились к Супрамати. Тот молча поднял свой меч, с минуту кружил им над головой, затем, поклонясь на все четыре стороны, произнес формулы и начертал знаки, повелевающие стихиями. Минуту спустя дневной свет сменился фиолетовым сумраком, и сквозь него лишь смутно различались предметы. Порывы ветра вздымали столбы пыли, и сверкающие молнии бороздили небо; вся атмосфера точно трещала и кипела с глухим грохотом, а разные ароматы, то едкие, то нежные, с головокружительной быстротой сменяли друг друга. Среди этого хаоса в полутьме ясно выделялась лишь белая фигура мага, окруженного снопами искр. Подавленная изумлением толпа онемела в испуге, но когда рассеялся фиолетовый сумрак, со всех сторон понеслись восторженные крики. На довольно большом пространстве той части арены, которая была отведена Супрамати, зеленела кудрявая рощица фруктовых деревьев и покрытых цветами кустов; в листве виднелись разные фрукты, а одна большая яблоня стояла вся в цвету, одетая точно снежным покровом.

– Все, что вы здесь видите, – обратился Супрамати к восхищенной толпе, – это работа очищенного огня пространства. А это, – он указал на апельсиновое дерево Шелома, – наваждение дьявола, который создает лишь из отбросов хаоса. Исчезни же и рассыпься, обманчивое видение ада!

Он протянул руку, повернув в сторону творения противника крестообразную рукоятку своего меча. Мгновенно из креста вырвалось пламя, которое и зажгло дерево, листья с треском свернулись, а плоды вспыхнули, как раскаленные шары, и приняли зеленоватый оттенок, испуская желтый зловонный дым. Потом на глазах пораженных зрителей апельсины превратились в змей, которые со свистом скрылись в землю. Почти одновременно поднялся крик в публике: евшие апельсины упали в судорогах, и тогда Небо с Ниварой тотчас бросились к ним на помощь.

С налитыми кровью глазами, скрестив на груди руки, Шелом не помнил себя от ярости и с пеной у рта посылал ужасные ругательства, а пособлявшие ему маги и колдуны тряслись от испуга и были бледны, как тени. Они сознавали, что если Шелом не устоит против силы «колдуна», они все рискуют погибнуть ужасной смертью. А возбуждение изумленной толпы ежеминутно возрастало. Не было сомнения, что престиж Шелома поколебался. Сын сатаны почувствовал это и призвал на помощь всю свою наглость. Гордо выпрямившись, он крикнул хриплым голосом:

– Все происшедшее здесь ровно ничего не доказывает, это детская игра. А вот посмотрим, может ли он воскресить мертвого, настоящего мертвого, – зарычал он.

И прежде чем можно было сообразить, что он намерен делать, Шелом бросился к одной из трибун, возле которой также толпился народ, схватил очаровательную молодую девушку и вонзил ей в грудь свой стилет. Несчастная повалилась, даже не вскрикнув, заливая кровью одежду убийцы и землю арены. Но Шелом не обратил на это внимания; он поднял труп и кинул его на черный ковер с каббалистическими знаками, торопливо постланный одним из колдунов. Возбуждение Шелома дошло почти до безумия; он делал мечом каббалистические знаки и диким голосом выкрикивал заклинания; его же помощники, пасмурные и, видимо, подавленные, покрывали в это время грудь мертвой красным сукном и жгли на нем смолистые травы, от которых валил густой едкий и неприятный дым, до того обильный, что застлал собою всю арену.

Супрамати вылил на землю несколько флаконов эссенции, могучий аромат которой поглотил вредоносный запах колдунов, восстановив таким образом некоторое спокойствие. Когда зрители настолько опомнились, что могли смотреть дальше, они увидали странное и страшное явление. Убитая зашевелилась, привстала и дико горевшим взором обвела собрание; вскочив затем с изумительной легкостью на ноги, девушка подбежала к Шелому, упала на колени и, целуя его руки, воскликнула в страстном порыве благодарности:

– Владыка жизни и смерти, благодарю за то, что ты вернул мне жизнь.

Торжествующий Шелом с гордостью показал ее народу, одна часть зрителей шумно приветствовала его, но многие озабоченно молчали. Но Шелом не обратил внимания на это явление и сказал презрительно:

– Подайте индусу какую-нибудь падаль, на которой он мог бы показать свое знание.

– Не нужно, – ответил Супрамати ясным, звучным голосом и концом своего меча начертал в воздухе круг, который полетел и окружил «воскресшую». – Я хочу доказать собравшемуся здесь народу, что жизнь, данная тобой этому телу, – мнимая. Ты не душу этой несчастной вернул в ее труп, а вселил одно из тех мерзких существ невидимого мира, над которыми властвует твоя темная наука. А ты, нечистая гадина, оживленная лишь кровью и разложением, – прочь из этого не принадлежащего тебе тела!

На острие меча Супрамати загорелось пламя, которое с быстротой мысли метнулось к женщине и ударило ее в грудь в том самом месте, где была рана. Раздался душераздирающий крик, женщина упала, точно сраженная молнией, и перед обезумевшей толпой произошло нечто ужасное и гадкое.

Из разинутого рта выскочила точно змея, и в голове ее, с налитыми кровью глазами, было что-то человеческое; едва лишь отвратительное существо очутилось вне своей жертвы, как оно кинулось на Шелома и в мгновение ока обвило его, стараясь задушить. Будь Шелом обыкновенным смертным, кости его сразу затрещали бы; теперь же он боролся с вызванным им самим из бездны чудовищем и с помощью могущественного чародея Мадима одолел наконец его. Гибкое тело чудовища ослабело, и оно свалилось на землю не то мертвое, не то оглушенное. Пока происходила эта сцена, многие из колдунов в судорогах катались по земле, а тело умершей, снова принявшее вид трупа, было поднято невидимой силой, перенесено за красную черту и снова положено на землю в нескольких шагах от Супрамати. Тотчас подошли Небо и Нивара и вылили на тело, покрытое пенистой слизистой черной зловонной массой, две чаши серебристой и точно усыпанной искрами жидкости. Жидкость мгновенно затрещала и закипела, точно вода, вылитая на раскаленное железо, а потом поднялся густой пар, на минуту окутавший труп. Когда же беловатое облако рассеялось, тело приобрело прежнюю белизну, черты лица приняли спокойную красоту, а грязнившая его студенистая пена совершенно исчезла; только красное пятно указывало место смертельной раны. Тогда Супрамати стал на колени, взял обе руки мертвой и, подняв глаза к небу, прочувствованно произнес:

– Дозволь, Отец мой Небесный, чтобы путем чистой силы моей вернулась в свое земное жилище душа, изгнанная из тела преступлением и насилием. Будь мне помощником и опорой, Господь Иисус Христос, и сделай служителя Твоего достойным одолеть ад. – Он нагнулся над мертвой и произнес повелительно:

– Вернись, божественное дыхание, и эту вновь дарованную тебе Всемогущим жизнь посвяти на прославление Имени и законов Его. Тело молодой девушки потрясла порывистая дрожь; наконец она вздохнула полной грудью, глаза ее широко раскрылись, и, словно пробудившись от продолжительного сна, она со страхом и изумлением огляделась кругом. Нивара прикрыл ее наготу белой туникой с широкими рукавами и помог ей подняться.

– Поклонись своему Богу и приложись к священному знаку вечности и спасения, – сказал Супрамати, подавая ей рукоятку своего меча в форме креста, который она набожно и покорно поцеловала. – А теперь вернись к своим родителям и скажи им, что надо искать свет, а не мрак. Ты же докажи свою благодарность Создателю, живя по Его законам.

Слегка шатаясь, но радостная, побежала девушка к своим родителям; а те, не помня себя от счастья, бросились к ней, орошая ее слезами и лаская.

То, что происходило в это время в толпе, не поддается описанию; расслабленные нервы развращенных анормальных людей не выносили таких волнений. Жуткое, длившееся до сей поры молчание вокруг прервалось. Люди кричали, смеялись, рычали, рыдали и, колеблясь между страхом и сомнением, спрашивали себя, неужели возможно в самом деле, что Шелом Иезодот, владыка мира, оказался демоном, а индусский маг, подавлявший их своей красотой и могуществом, посланником Того, прежнего Бога, давно забытого и упраздненного?…

Спокойно и бесстрастно взошел Супрамати вновь на свой камень и смотрел на бледного и расстроенного Шелома, который, тяжело дыша, старался прийти в себя после выдержанной им страшной борьбы. Минуту спустя раздался звучный голос мага:

– Предлагаю тебе, Шелом Иезодот, приступить к последнему нашему акту состязания. Солнце уже клонится к закату, и зрители, как и мы сами, ждут конца.

– Я не думал, что ты так спешишь поклониться Люциферу и его величию. Погоди немного, пока я сделаю последние приготовления, – злобно улыбаясь, ответил Шелом, и, повернувшись, вошел в свою ложу, имевшую в конце отдельную комнату.

Супрамати также воспользовался этой паузой, предвидя, что она будет продолжительна, и взошел в ложу отдохнуть в беседе с друзьями. В конце той части арены, которая была отведена для Шелома, находилась груда развалин старинной церкви, уничтоженной сатанистами, а обрушившиеся стены ее и колокольня образовали высокий откос. Зрителей приводило в изумление, почему не снесли эти обломки. А к ним-то и пристроили отчасти жертвенник, приготовленный для Люцифера: кубический камень черного мрамора, низкий и массивный, над которым возвышался уцелевший еще свод старой церкви. Мало-помалу густые сизо-багровые тучи заволокли небо, бурный ветер вздымал песок арены и колыхал зелень созданной Супрамати рощи. Темнота быстро усиливалась, и вдали гудели приближавшиеся раскаты грома; под сводом развалин мелькали красные огненные языки, и наконец пурпурный и зловещий свет озарил арену и руины. Местами в больших бронзовых вазах зажигали деготь, и его дымный свет придавал всей сцене нечто фантастическое и архаическое. Вдруг послышались рев и вой, а из-за камней и трещин стали выползать, как тени, гиены, тигры, леопарды и другие дикие животные. Ощетинившись, со сверкающими злобой глазами растянулись они полукругом перед черной глыбой, глухо рыча и хлеща землю хвостами. Увидав это, Супрамати встал и снова занял свое место на аэролете; но на этот раз за ним последовали четверо друзей и расположились возле него.

Минуту спустя появился Шелом Иезодот в сопровождении двенадцати чародеев. В руке вместо меча он держал раскаленные вилы; рога над его челом казались тоже раскаленными добела. Дойдя до каменной глыбы, двенадцать чародеев сначала выстроились по обе стороны, а затем пали ниц. Шелом же встал перед камнем, где должен был появиться его страшный владыка, чертя вилами каббалистические знаки, и мерно запел странную песнь с резкими, раздирающими нотами. Понемногу пение сменилось бурным речитативом, в котором он высчитывал Люциферу все услуги, оказанные аду, все преступления и богохульства, словом, всю громадную работу, выполненную служителями тьмы на погибель человечества. Теперь, когда дело совращения выполнено и полный успех достигнут, когда человечество лишено веры, идеала и всякой нравственной поддержки, сковано своими страстями и повержено у ног Люцифера, – теперь он, Шелом Иезодот, верный слуга его, требует своей награды. В богохульных, исполненных ненависти словах настаивал он, чтобы Люцифер явился и уничтожил дерзкого индуса, который осмелился соперничать с ним и бравировать. Увлекаясь все более и более, он с пеною у рта настаивал, чтобы Люцифер отомстил за него и уничтожил противника, повелев земле поглотить его, огню – сжечь, а предварительно отнять могущество, сломить и низложить к его ногам.

Точно в ответ на этот грозный призыв, разразился страшный удар грома, вся земля задрожала, развалины озарились словно заревом, под сводом вспыхнули многоцветные огни, и вдруг над каменной глыбой появилась исполинская, ужасающего вида фигура. На кроваво-огненном фоне ясно вырисовывалась характерная голова зловещей красоты, на лицо которой наложили свое клеймо все преступления, страсти и душевные муки… Громадные зубчатые крылья вздымались за плечами, а над челом – символ животности – изогнутые рога.

– На колени, проклятый индус, червяк презренный! Пади и преклонись перед нашим и твоим владыкой, ибо его-то уж сила твоя коснуться не может! – зарычал Шелом.

От духа тьмы исходили теперь вихри дыма, подхватываемые ветром и гонимые в сторону мага. И от прикосновения зловредного течения Супрамати побелел, как его белоснежная туника, но в глазах по-прежнему горела могучая воля, и голос звучал спокойно и уверенно:

– У меня один владыка – Бог, Которому я поклоняюсь; одно оружие – моя вера и символ спасения, освященный кровью Сына Божьего.

И, выхватив из-за платья крест магов, от которого лились потоки ослепительного света, он устремился к могучему демону, смело переступив демаркационную линию. Пока он еще говорил,

Дахир и Нарайяна обнажили свои мечи, а Небо с Ниварой достали магические жезлы, всей силой своего могущества поддерживая друга. А Супрамати, несомый словно ветром, быстро очутился перед сатанинским престолом и угрожающе наступал с поднятый над головою крестом:

– Прочь, демон-отрицатель, измыслитель злодеяний и несчастий. Исчезни, проваливай в бездну, из которой вышел на погибель людскую. Заклинаю тебя и поражаю этим оружием света! – гремел голос мага, смело наступавшего на злого духа.

И вдруг лицо демона побледнело, сильный толчок потряс землю, и на месте, где возвышался престол нечистого, земля разверзлась, образовав широкую, глубокую, как пропасть, расщелину, а Люцифер исчез. Супрамати остановился, облегченно вздохнув, и светозарным крестом начертал над бездной знак искупления. И тотчас над местом сверженного демона в воздухе загорелся громадных размеров яркий крест, мягким и голубоватым светом на далекое расстояние озаривший все кругом. Шелом и его приверженцы остолбенели, увидав, что произошло с неописуемой быстротой; когда же заблестел светлый крест, среди черных магов поднялись крики и вой, некоторые упали замертво, другие бежали, а Шелом Иезодот, подхваченный порывом ветра, был отброшен далеко от арены, где понес столь ужасное поражение.

Что произошло в публике – не поддается описанию; ошеломленная толпа молча смотрела на появление и исчезновение демона, но вид креста произвел на нее действие громового удара. Одни как безумные бросились бежать, другие в глубоком волнении взирали на поруганный и давно забытый символ, которому поклонялись их предки. В эту минуту в воздухе послышались гармоничные звуки, покрывшие собой общий гвалт и целительным бальзамом подействовавшие на возбужденные нервы присутствовавших, словно пригвоздив их к месту. Когда смолкла странная музыка, заговорил Супрамати:

– Придите, дети Божьи, и поклонитесь своему Творцу. Покайтесь и вернитесь к забытой вере. Вы поносили Божество, ослепленные чарами духов тьмы, а что выиграли вы от стольких злодеяний и кощунств? Вы нарушили равновесие космических сил, которые погубят планету. Я, миссионер последних дней, говорю вам: час суда, предвещанного пророками, – ближе, чем вы полагаете. И вы, и земля ваша – осуждены на гибель, от которой ад не спасет. Пользуйтесь недолгой отсрочкой, покайтесь и очищайтесь во избежание жестокого возмездия. Откройте опустевшие храмы, эти очаги молитвы и коллективной силы, восстановите престол Господний, воспойте священные песни, звуки коих отбросят нечистые силы. Изгоните демонов, завладевших вашей душой, разрушивших и осквернивших ваше тело. Все гибнет и обращается в прах; неразрушимы одни ваши души, – Божественное дуновение Творца. Спасите же эту искру небесную, дабы она поднялась в обитель света, а не пала в бездну тьмы.

Когда умолк Супрамати, необычайное волнение овладело частью собрания, и в то время, как вполне развращенные сатанисты, мучимые острыми болями и с пеною у рта бежали, толпа смиренных с радостью, суеверным страхом и слезами подходила и падала ниц перед светлым крестом – дорогим символом прежних времен, священным талисманом их предков. Счастливее жилось в то время, пока существовала на Земле вера, когда символ спасения встречал новорожденного, очищал и отделял его от врагов невидимых или стоял над могилой, охраняя покойного от нападений нечистых существ. И вот этот долго гонимый символ восстал перед ними чистый, светлый, видимый для всех и милосердно призывал к себе несчастное человечество, которое, отвергнув Бога, отдало себя во власть темных сил, связанное по рукам и ногам. Охваченные внезапным экстазом, люди эти, разучившиеся молиться, падали ниц, протягивали руки к Кресту и со слезами повторяли слова, которым учили их маги:

«Помилуй нас, Господь, и прости преступления наши!»

И в ответ на это обращение, в тех случаях, когда молившийся изливал свою душу, совершались чудеса: глухим возвращался слух, немым – язык, а параличным свобода движения.

Предоставив толпе поклоняться Кресту, Супрамати пошел с друзьми на свою половину, но, приближаясь к своей ложе, он увидал стоявших у входа десять человек, головы которых окружены были широким сиянием; впереди был Эбрамар. С влажными от слез глазами протягивал он ему руки и говорил, прижимая его к своей груди:

– Поздравляю тебя, сын мой, дорогой ученик, с одержанной победой!

Остальные маги также обнимали его, а толпа, видя эту группу неведомых ей людей в серебристом одеянии, окруженных ореолом света, приняла их за святых, сошедших с неба, чтобы явиться людям.

– Теперь, друзья, отправимся на несколько дней в наше гималайское убежище, потому что разразятся бури. Духи хаоса, темная армия Люцифера надеются отомстить разрушением за свое поражение.

И вскоре особое воздушное судно неведомой обыкновенным смертным конструкции с головокружительной быстротой несло магов в один из их недоступных приютов.