Слуга (СИ)

Марк стиснул зубы и больше вопросов не задавал. К нашему счастью улицы в этот почти полуночный час были пусты, спиритоцикл шел на предельной скорости, незаметно пожирая целые кварталы. Страха скорости я не испытывала, было лишь горячее нетерпение в крови, точно в вену мне вставили капельницу с газированной водой, а на губах ощущался едкий привкус опасности.

У дома Аристарха Марк осадил свой механический экипаж так резко, что я едва не припечаталась лбом к стеклу, спас ремень. На нижнем этаже горел свет, но неяркий — судя по всему, хозяева уже собирались ко сну. Впрочем, Аристарх вроде бы говорил, что ложится довольно рано. Впрочем, сейчас это не играло роли. Мы должны были успеть.

Я схватила кольцо и застучала им по двери. Стук посреди ночной улицы вышел тревожный и суетливый, как карканье ворона. Марк покачал головой:

— Всыплет нам Христо завтра за такие авантюры.

Прошло не меньше минуты, прежде чем дверь отперли. И каждое мгновенье этой бесконечной минуты отдавалось в висках гулким сердечным ударом. Дверь распахнулась и в тускло освещенном из гостиной дверном проеме я увидела Аристарха и его супругу.

Елена была в платье, с книгой в руках, видимо еще не спала, Аристарх же оказался облачен в богато расшитый халат, в опущенной руке сжимал маленький черный револьвер.

— Бога ради, что это означает? — воскликнул Аристарх, увидев нас. — Что за визит? Я уж подумал… Проходите. Господин Ласкарис меня не предупреждал. Что-то случилось?

Чувствовалось, что нервное напряжение, владеющее им последний месяц и обострившееся до крайности, сказывается — руки его прыгали, голос звенел, лицо опять было в нехорошей чахоточной бледности. Бедный, бедный Аристарх. Все кругом уже готовы были записывать его в душевнобольные.

«Даже ты, — услужливо подсказала нарочито противным голосом совесть. — Даже ты.»

Договориться с совестью можно было и позже, Аристарх же желал получить объяснения незамедлительно.

— Мы приехали по поводу серва, — сказала я. — Можете считать, что ваша проблема решена.

— Вы пришли дезактивировать его? — с плохо скрываемой радостью воскликнул хозяин. — Хвала Константину!..

— Не совсем. Мы не будем его дезактивировать. Это не понадобится.

— Но я… Но мы же… Постойте!

— Давайте пройдем в гостиную, если вы не против. У нас впереди небольшой разговор.

Аристарх нетерпеливо пригласил нас в гостиную. Его супруга прошла следом. Как и Аристарх, она была взволнована необычным визитом, но видно было, что держит себя в руках. Женщины из высшего света часто дисциплинированы до крайности, как бы не рассуждали на этот счет колонки бульварной хроники. Вот и сейчас госпожа Елена была способна держать лицо, даже предложила нам чая, что прозвучало совсем неуместно.

В гостиной было по-прежнему, только лежало на кожаном диванчике, где еще недавно лежали мы с Марком, незаконченное рукоделие.

— Итак? — нетерпеливо спросил Аристарх, положив свой револьвер на каминную доску. — Говорите же!

— Еще рано. Дело в том, что тут присутствуют не все собеседники, которым будет интересно меня послушать. Вам не сложно пригласить и Карла?

Все трое — Марк, Елена, Аристарх — несколько секунд молча смотрели на меня. Марк — выпучив глаза, Аристарх в недоверчивом удивлении, Елена с вежливым нетерпением. Наверно, так обычно и смотрят на душевнобольных. Наверно, так мы прежде смотрели на Аристарха.

«Держись, Таис, — шепнула я себе мысленно. — Пусть пялятся. Посмотрим, какие у них будут глаза, когда ты выложишь последнюю карту».

— Да-да, позовите серва, — сказала я как ни в чем не бывало. — А ты, Марк, найди аппарат и телевоксируй пока Киру. Думаю, он еще не спит.

Жаль, я не подумала взять Кира с самого начала. От его чародейских фокусов здесь толку не было, просто я хотела видеть его лицо в тот момент, когда он все услышит. Хотела увидеть, как ледяное презрение его серых глаз сменится растерянностью и досадой. Как будет выглядеть Кир, талантливый чародей и первый специалист, когда поймет свою ошибку. И то, что его сделала девчонка.

Не месть. Просто шпилька в ответ, наверно это тоже очень по-женски, как сказал бы Христофор. Ну и плевать. Кир хочет быть мужчиной — так пусть привыкает держать удар!

— Чего? — буркнул из телевокса Кир. — Марк, ты пьян что ли?

Видимо, Марк настроил аппарат на громкое воспроизведение. Тем лучше. Связь была неважная, но слышно было сносно.

— Нет. Мы с Таис сейчас в доме Аристарха.

— Ого. Ну тогда вы или оба пьяны или оба рехнулись. Могу только это засвидетельствовать, раз уж оторвали от дел.

— Сейчас не до шуточек. У Таис есть идея. Она хочет чтоб ты тоже послушал.

— У Таис? Идея? — на том конце провода устало вздохнули. — Тогда очень хорошо, что сообщили мне. Знай я о таком случае раньше, я бы даже сделал дагерротип. Таис, и вы там?

— Там, там, — ответила я беззлобно. Погоди, недолго тебе еще осталось зубоскалить, кто бы ты ни был, зарвавшийся мальчишка или распоясавшаяся дерзкая девчонка. Может, и не надолго, но я привью тебе уважение. — Сейчас ты все услышишь.

Из прихожей вернулся Аристарх. Один — вероятно, он не рисковал оставаться в обществе серва, пусть и на несколько секунд, лишь снял засов с двери чулана. Судя по тому, как он облизнул губы, во рту у него сильно пересохло. Что ж, это будет последняя ночь страха для него.

— Господа, вы гарантируете безопасность? — спросил он обеспокоено.

— Абсолютно, — ответила я за нас двоих, поскольку Марк, ничего не понимая, хранил молчание с самого начала. — Позовите его.

— Хорошо. Я позову, — сказал Аристарх, помедлив. — Но я надеюсь, что ситуация под полным вашим контролем.

— Нам не нужны неприятности, — тихо, но отчетливо сказала Елена. — Что вы планируете?

— Случилось так, что неприятности у вас уже есть, — сказала я. — Но мы попытаемся защитить вас от новых. Зовите, господин Аристарх.

Госпожа Елена не стала спорить со мной, надменно дернула подбородком. Общество незнакомых людей, нагрянувших в ее гостиную и отдающих указания, раздражало ее и она прикладывала не очень много усилий чтобы это скрыть. С недостойным юриста злорадством я подумала, что сегодняшний вечер припас кое-какие сюрпризы и для нее. Впрочем, почему вечер?.. Часы в гостиной показывали без четверти полночь.

— Карл! — крикнул Аристарх по направлению прихожей, — иди сюда!

Секунду или две мы ничего не слышали, потом раздался глухой протяжный скрип. Это открылась дверь чулана. С первым же гулким шагом, от которого по полу прошла легкая дрожь, сердце тревожно заныло. Но бояться было незачем. Я покосилась назад — там возвышался Марк. Одну руку он заложил за спину, отчего стала видна кожаная кобура на его бедре. И уж конечно Марк не боялся. Он просто смотрел туда, где должен был появиться серв, готовый действовать по ситуации. Даже не понимая, что происходит. Просто потому, что доверял мне.

И серв появился. Я думала, что при виде него уже никогда не испугаюсь, но все равно вздрогнула, когда огромная стальная туша вошла в гостиную, которая тотчас стала казаться меньше. Серв равномерно переставлял ноги, толстые точно бревна, без удивления смотрел перед собой холодными сетчатыми глазами. Показалось мне или же его походка и в самом деле изменилась?

— Что-то замечаешь? — шепнула я Марку.

— Да вроде бы нет, — подумав, сказал тот, — может, ногу слегка тянет… Хотя нет, показалось.

Серв остановился в двух шагах от Аристарха, тот поспешно отошел поближе к нам. На своего слугу он старался без нужды и не смотреть. Его можно было понять.

Я не спускала глаза с лица серва, если переднюю часть его головы можно было называть лицом. Впилась взглядом в глаза-сетки, эти мертвые нефункциональные отверстия в тяжелой стальной скорлупе. Наверно, со стороны могло показаться, что я хочу загипнотизировать серва. Изменилось ли что-то? И могло ли измениться?

— И? — спросила Елена нарочито вежливо. — Теперь вы готовы?

— Готовы, — заверила я ее не менее вежливо, — Марк, серва на мушку!

Может, Марк и был удивлен не меньше остальных собравшихся в комнате, может он и был сбит с толку неожиданной ночной поездкой и странным представлением, но сработал он четко, словно и сам был механизмом. Прошелестел плащ, что-то щелкнуло — и над моим плечом появился револьвер, здоровенная штуковина с длинным стволом и уже взведенным курком. Мне подумалось, что я бы такую и удержать-то толком не смогла бы.

После этого произошло следующее: Аристарх с шумом выдохнул, Елена издала нервный смешок, не спуская глаз с оружия, а невидимый Кир заметил:

— Вот это уже глупость, Таис. Для серва револьвер не угроза. Прототип церебруса разработан для имперской армии, ему свинец нипочем… Разве что из тяжелой винтовки…

Ехидства в его голосе сразу убавилось. И звучал он… Встревожено? Беспокойно?

Один лишь Марк ничего не сказал — он держал серва на прицеле и по тому, как смотрели его зеленые спокойные глаза, я видела, что выстрелит он не колеблясь. Стоит только сказать. Я надеялась, что говорить не придется.

Хорошо. Значит, можно начинать.

— Для церебруса пуля, может, и не опасна, — сказала я, — а для корпуса?

Кир несколько секунд молчал.

— Корпус пробьет, полагаю. Только к чему? Серв не человек, его можно продырявить хоть всплошную — если гидравлику не заденет, ему это что дождь.

— Вот и хорошо, — я улыбнулась. — Итак, господа, познакомьтесь — Карл.

Все уставились на серва. Тот невозмутимо возвышался посреди гостиной. Невозмутимо — или?..

— Он не хочет представляться. Видимо, смущен. Или ему просто не нравится быть Карлом? Как вас зовут на самом деле? Смелее!

— Таис… — прошептал Марк, — что вы творите?

— Это уже балаган, — Елена вздернула голову. — Извольте объясниться!

— Раз серв хранит гордое молчание, видимо вы правы, придется это сделать мне, — согласилась я. — Тогда я начну. И кто знает, вдруг по ходу повествования он вставит пару уместных замечаний?..

— Госпожа… э-ээ… — Аристарх явно забыл, как меня зовут. — Я не понимаю, что вы намереваетесь устроить. Серв не умеет ни рассуждать, ни говорить. У меня есть на счет него много подозрений, но в даре речи и мысли я его не замечал. Чего вы хотите?

— Серв не умеет, вы правы. Но вот человек этим даром наделен вполне, не так ли? Еще раз предлагаю вам, Карл, снять маску. Или вы не может сделать этого самостоятельно? Тогда просто кивните и мы вам поможем. Ваша игра уже бесполезна, как видите. Если вы попытаетесь сопротивляться, Марк выстрелит. Одна маленькая дырка — мелочь для серва, верно? А вот для человека может стать неприятностью.

— Так вы… — Аристарх осекся. — Он — человек?

— Да. Ваш верный слуга Карл человек по рождению. И под этими стальными доспехами бьется вполне человеческое живое сердце.

— Какой вздор, — сказал Елена потрясенно. — Что за паясничанье? Карл — человек? Ничего глу…

Серв внезапно шевельнулся. Немного опустил голову, точно ему стало тяжело держать на плечах ее вес. Теперь он смотрел на нас будто бы исподлобья, отчего ранее бессмысленный взгляд стал казаться настороженным, изучающим.

Менять выражение стальные глаза все равно не могли. Больше всего на свете сейчас я хотела проникнуть взглядом за скорлупу, разглядеть настоящее лицо. Желание это было настолько сильным, что даже в висках хрустнуло — так крепко я стиснула зубы.

— Тяжело? — спросила я у серва с сочувствием. — Конечно, понимаю. Эта штука весит не один пуд. Конечно тяжело ее таскать днями напролет, а теперь еще и ночью. Но это временное неудобство, уверяю вас.

Аристарх глубоко вздохнул.

— Так… Ваша идея мне понятна. И, надо сказать, теперь я уже не чувствую себя столь сумасшедшим. Простите. Просто скажите мне, как, как внутри моего серва мог оказаться живой человек?

— По-моему, «как» вас должно интересовать в последнюю очередь, куда интереснее «зачем». Но порядок вопросов не играет роли. Кир, внутри модели «СД» может поместиться человек?

— Ну-уу… — пробормотал Кир из телевокса. Он действительно был сбит с толку. — Я не могу…

Я почувствовала на языке сладкий привкус яда. И это было только начало.

— Может или нет?

— Предположим, может. Физически. Но для этого придется вытащить почти всю механику.

— И церебрус? — не отставала я. — Его тоже?

— Нет. Церебрус невелик по объему. Только все это глупости, Таис. Нормальный человек не протянет долго без пищи и воздуха.

— О, воздуха ему там хватает, посмотри на его лицо. А пищи мы еще коснемся.

— Ты представляешь себе, сколько весит его корпус? — где-то на другом конце города Кир треснул ладонью по аппарату. — Да нормальный человек и шага в нем не сделает!

— Нормальный, может и нет. А человек тренированный, сильный и выносливый — вполне. Корпус серва велик — туда влезет и великан. Итак, господа, наш технический консультант не исключает того, что внутри серва может скрываться человек.

Кир в трубке лишь заскрипел зубами. И вряд ли он так обиделся за «технического консультанта», скорее — я мысленно улыбнулась — уже начинает понимать, где дал маху. И где его обошла проработавшая два дня юрист.

Карл опять пошевелился. Повел головой туда-сюда, шевельнулись и вновь опали руки.

Слишком нервный. Я ожидала, что он куда крепче и будет сопротивляться до конца. Что ж, тем лучше — разговор будет недолгим.

— Теперь о «зачем». Господин Аристарх, вы доверяете своей супруге?

— Что? — вопрос и в самом деле был идиотский. Госпожа Елена уставилась на меня широко раскрытыми глазами. — Что вы…

— Это не оскорбление, — поспешила сказать я. — Но это важно.

— Я отказываюсь вас понимать, — пробормотал Аристарх. — Что вы себе позволяете?

— Я прошу не воспринимать это слишком близко. В конце концов ваша жизнь до настоящего момента находилась в опасности — и именно госпожа Елена имела к этому отношение.

Аристарх неожиданно тихо сказал:

— Если вы сейчас же не скажете, что имеете в виду, я телевоксирую в префектуру. Шутка глупейшая и она затянулась.

Даже привычная бледность чуть отошла, лишь кадык беспорядочно скакал вверх-вниз.

Супруга ничего не добавила, но взгляд ее был достаточно красноречив. Если бы серв умел смотреть так же, я бы вряд ли устояла на месте, спряталась бы за спину Марка. Марк же, кажется, в суть разговора не вникал, держал серва под прицелом, лишь время от времени немного поводя рукой — видимо, чтоб кисть не затекала.

— Выкладывай, — сказал Кир нетерпеливо. — У меня уже складывается впечатление, что я слушаю скверную радио-постановку гимназического театрального кружка.

— Тогда я опишу картину в целом, — сказала я. — Так будет удобнее и, кроме того, мне не потребуется называть имен чтоб не оскорбить никого из присутствующих. Так даже удобнее. Карл, вы еще молчите?.. Ваша воля. Я не очень хороший рассказчик, а ничего нового вы не услышите. Итак, допустим такую картину. Некая дама из известного в прошлом и весьма знатного рода выходит замуж. К сожалению, часто так бывает, что знатность рода не гарантирует его финансового благополучия. Накопленные поколениями знатных предков богатства не всегда долговечны и порой всех из богатств у какого-нибудь высокородного графа — ржавая шпага да фамильный герб. Остается или жизнь в долгах или расчетливая партия в виде обеспеченного супруга. Как правило, чистота крови в такой ситуации не является обязательным атрибутом. «Брак герба на денежном мешке» — так, кажется, назвал подобную картину предыдущий император. Итак, дама выходит замуж. Партия составлена удачно — из родового захолустья она переезжает в Трапезунд, не столица, но все же, становится хозяйкой небольшого ухоженного дома, нанимает слуг.

— Подобного рода намеки ни к чему, — отрывисто сказала госпожа Елена. — Но за клевету вам предстоит ответить.

Я посмотрела в ее лицо и поняла — предстоит. Но сейчас это не имело значения. Я говорила, и чувствовала себя все увереннее с каждым словом. Точно каждое слово было надежным крепким камнем, из которых я собирала неприступную крепостную стену.

Серв оставался неподвижен.

— До клеветы мы еще не добрались, я дошла лишь до фабулы. Итак. Дама обретает семейное счастье, но неожиданно выясняется, что финансовое благополучие не связано и с ним, как не связано оно с высокородным происхождением. Супруг при всех своих достоинствах обладает одним, но роковым недостатком. Дело в том, что он хоть и обеспечен, но отнюдь не богат. Служит он, скажем… скажем, в банке. Получает приличное жалованье, которого хватает на содержание дома и мелкие капризы, но деньги эти по большому счету смехотворны и уж точно их не хватит на лоск высшего света с его пышными приемами, собственными экипажами, летними резиденциями и дюжиной слуг. И в прошлом счастливая супруга вдруг понимает, что перспектив у нее практически нет. Даже если ее избранник будет служить от рассвета до заката, он и то не выбьется выше банковского клерка — а это значит, денег он никогда не увидит.

Опять затрещал телевокс.

— Занимательная история, — сказал Кир, деланно зевнув. — Но на каком моменте в ней появляется серв? Пока я слышу лишь пересказ дамского романа второй свежести.

— Будет и серв, — пообещала я. — Как и в любом преступлении здесь куда важнее предпосылки и причина возникновения, а серв — лишь пешка, эпизод.

— Твоя манера тратить чужое время — самое страшное преступление из всех, при которых я присутствовал, — буркнул Кир, но послушно замолк.

— Итак, перспективы у нашей гипотетической героини весьма скверные — жизнь простой горожанки, стиснутая валунами обыденности.

«Валунами обыденности» — это чересчур пафосно, — подумала я, однако поправляться было бы неуместно. Мне надо было закончить, и желательно поскорее.

— К счастью она была достаточно проницательна. К ее счастью, я имею в виду. Поскольку счастье ее супруга было весьма сомнительным. Ведь именно по ее наущению он подписывает полис на страхование своей жизни. На достаточно приличную сумму, к слову. Конечно, не состояние, но капитал изрядный. Не знаю, каким образом она убедила его, почему он согласился с ней, видимо это навсегда останется неизвестным. Да это и не очень важно. Главное — он согласился. И почти сразу после этого дама приступила ко второму этапу своего экстравагантного, но не лишенного изящества, плана. Вот тут и появляется серв. Думаю, это было не очень сложно — убедить мужчину в том, что для домашнего счастья нужен слуга. Если говорить ему об том дни и ночи напролет, вскоре он сам станет этим бредить. А наш гипотетический супруг был весьма покладист и старался исполнять ее прихоти по мере возможностей. Дальше ей потребовались двое исполнителей со стороны. Один — играющий роль продавца краденного, который якобы вышел на супруга по своим каналам, другой — согласившийся играть куда более сложную и опасную роль послушной куклы в чужом доме. Да, Карл, это про вас.

Я совершенно отчетливо увидела, как серв взглянул мне в глаза. Не шевельнулся, не поднял головы, просто я встретила его взгляд. И смотрели на меня не решетчатые нелепые глазки, а вполне человеческие, хоть и переполненные ненавистью, глаза. Продолжить дальше я смогла лишь через несколько секунд — самым гадким образом пересохло в горле. Все-таки смотреть в глаза убийце — то еще удовольствие.

— План и в самом деле изящен. Месяц или около того убийца живет в чужом доме, осматривается, делает так чтоб к нему привыкли, стали считать его чем-то вроде предмета мебели. Нет-нет, я не случайно назвала его убийцей. Его умысел ясен с самого начала. Потом он постепенно приступает к исполнению своей задачи. Он заставляет хозяина нервничать. Психологическое давление — так это, кажется, называется. Много ли надо стальному гиганту чтоб заставить нервничать уставшего человека с тонкой нервной системой? Ничуть. Несколько раз как бы невзначай посмотреть на него. Подкараулить у лестницы. Игра тонкая, но оправданная — через некоторое время у хозяина развивается что-то вроде мании в отношении своего слуги. Он уже открыто побаивается его, а через некоторое время, отчаявшись, даже делится с окружающими своими опасениями. К примеру, рассказывает сослуживцам или обращается в общество по ремонту сервов. И это предпоследний этап. Последний самый краткий. Убийца, притворявшийся сервом, убивает своего хозяина, после чего или сбегает или, как я предполагаю, оставляет на месте преступления бездушную оболочку, из которой предусмотрительно не стали вынимать церебрус. Следователи префектуры находят несомненные следы, указывающие на серва-убийцу. Они сами по себе выглядят весьма зловеще — уверена, убийца позаботился бы и о крови на руках серва и об остальных признаках — и кроме того, подкрепляются свидетельствами всех, с кем беседовал в последнее время хозяин. Картина ясная и четкая. Сперва человек чувствует угрозу, исходящую от собственного серва, потом его находят мертвым в объятьях того же серва. Учитывая, что предубеждение префектуры и лично стратига против сервов в домашней обслуге еще достаточно велико, версия будет только одна — сумасшедший серв убивает собственного хозяина. Вдова получает страховую сумму, ну и мелочь вроде дома — своего рода награда за проницательность и решительность.

— Ого, — только и сказал Марк. Что он хотел этим сказать было неясно. Но сейчас все мое внимание было обращено на других участников этого незапланированного ночного спектакля.

И впрямь ночного — три минуты пополуночи.

— Это бред… — слабо сказала госпожа Елена. — Это болезненный и злобный бред. Аристарх…

Но ее супруг сидел, ссутулившись, и разглядывал плитки паркета. Точно он сам был механической скорлупой, из которой вышла движущая ее сила, оставив в гостиной лишь бесполезный манекен, человекоподобную куклу. Серв был все еще неподвижен, но время от времени — я подмечала это — у него непроизвольно шевелились пальцы и иногда вздрагивал торс. Интересно, сколько выдержки надо чтоб оставаться внешне бесстрастным? Даже когда твоя жизнь на грани разрушения, а в лицо смотрит пистолет? Смогла бы я так?

— Ладно, допустим, — вздохнул из телевокса Кир. — Пусть «СД» на самом деле человек. Ни один человек не сможет обходиться месяц без еды и при этом таскать тяжеленный корпус. Да так чтоб у окружающих не возникало подозрений.

— Про корпус я говорила, физически развитый человек способен на это. Еда же не будет проблемой, если в доме есть человек, снабжающий ею регулярно. А по ночам можно с удобством спать в чулане, не опасаясь разоблачения.

— У тебя чертовски развитая фантазия, Таис.

— Ты еще не веришь?

— Я считаю это крайне маловероятным, если для тебя это важно. К тому же ты не объяснила, к чему серву было убивать служанку.

— О, ну это просто. Служанка не входила в изначальный план, да и к чему было посвящать в сложную аферу лишнего человека? Она просто оказалась не вовремя и не к месту. Скорее всего, она услышала подозрительный шум ночью за дверью чулана и не поленилась открыть его, за что и поплатилась жизнью. Каким-то образом она разоблачила мнимого серва, хоть и не знаю, как. Возможно, он в этот момент как раз ел или же снял часть своих доспехов… В общем, ее пришлось устранить на месте.

— …размозжив с такой силой голову?

— Да. Человек, скрывающийся в теле серва, должен обладать исключительной силой даже чтоб передвигаться. Ему не составило труда нанести сокрушающий удар. После убийства он грамотно убрал следы, вытер кровь с рук и укрылся в чулане. Отличная выдержка!

Аристарх внезапно поднял голову. Выглядел он совсем неважно.

— У вас очень… слаженная теория.

— Она появилась не сразу. Все находящиеся в этом доме могли быть организаторами и соучастниками серва, требовалось лишь отсеять неправдоподобные случаи. К примеру, если бы серва наняла служанка чтобы ограбить вас, сообщник мог бы убить ее чтоб не пришлось делиться награбленным. Но это исключено — у вас нет ни серьезных накоплений, ни ценных бумаг, а служанка, прослужив не один год, не могла не знать этого.

— Откуда вы… — начал было Аристарх, но эту тему мне развивать не хотелось, пришлось быстро продолжить.

— Вы сами тоже могли бы быть организатором, к примеру — просто для примера — вы могли прибегнуть к помощи серва чтоб устранить нелюбимую супругу без хлопотного развода и утери части имущества.

У Аристарха вытянулось лицо.

— Но эту версию пришлось также отмести — в этом случае ваш первый визит к господину Христофору выглядел бы странно, а второй был и вовсе неуместен.

Аристарх тяжело покачал головой. Раздавленный, потерянный, он все еще не верил. Или не мог поверить.

— Это все напоминает чудовищный вздор. Елена?

— У меня нет слов, — пробормотала его супруга. — Это настолько нелепо, что я даже растеряна. Дичайшая фантазия и клевета!

Перебил ее бесцеремонный Кир.

— Да-да-да-да, это мы слышали. Таис, у меня вопрос есть.

— Задавай. Этим вечером у многих появились вопросы.

— Твоя теория складна. Дико фантастична, но в ней есть нечто рациональное. По крайней мере она объясняет очень многое из произошедшего. Однако, — Кир сделал осторожную паузу. Ерничать он уже не пытался. — Вся она строится фактически на одном-единственном допущении.

Ты быстро сообразил, Кир. Быстрее, чем все остальные. Тебе и положено, ты же мозг конторы, умнейший из чародеев, опора Христо… Только тебе это все равно не поможет.

— Фактически, да.

— На том, что этот серв, — если бы Кир был с нами, сейчас он наверняка ткнул бы в Карла пальцем, — является человеком. Если же допустить, что он действительно серв, все остальное превращается в нагромождение ложных выводов и пустых теорий.

— Разумеется. Но доказательство есть. И для этого мне даже не придется снимать с него все эти железяки и фальшивые пломбы.

— Как я понимаю, ты нашла это доказательство еще до того, как заявилась устраивать громогласные разоблачения. А до того ты видела серва лишь дважды. Значит, ты должна была что-то заметить.

— Я и заметила, — жаль, что телевокс не способен передать мою тонкую улыбку, но Кир и без того ее почувствует. — Более того, ты это тоже заметил. Просто не понял.

— Ты имеешь в виду падение серва?.. Я н-не…

— Нет, это ни к чему. Наш друг Карл просто утомился и споткнулся в своем костюме, только и всего. Торсионы здесь ни при чем — у него ведь нет торсионов. Это была обычная накладка. Нет, я имела в виду другое.

— Что? — напряженно спросил Кир, треск помех был оглушающим, видимо чародей машинально приник лицом к самому аппарату. — Что ты заметила. Таис?

Эндшпиль. Последняя минута. Улыбку, Таис — улыбку тореадора перед завершающим ударом! Стена почти готова, осталось укрепить бойницы — последний штрих. Они все замерли, они ждут твоего слова. Растерянный бледный Аристарх, стиснувший кулаки, безвольно откинувшая в кресле Елена, не проронивший ни единого слова верный Марк, который в тебя верил с самого начала, позабывший всю дерзость Кир, вслушивающийся в каждое слово, и, конечно, серв. Серв, чьи глаза уже несколько минут смотрели на меня неотрывно. Чьи пальцы постоянно шевелились, точно пытаясь нащупать мою шею. Они все были готовы услышать мое слово. И, конечно, я его произнесла.

— Печенюшка.

И опять тишина. Гулкая, точно после разорвавшегося рядом ядра. Серв вдруг сделал шаг по направлению к нам. Просто один гулкий механический шаг. Затем нога его снова дернулась, точно он собирался продолжить движение, но Марк коротко и негромко скомандовал:

— Стой. Еще шаг — и стреляю.

Серв остановился. Остановился как человек, увидевший вблизи направленное на него оружие. Или… Что-то колыхнулось в груди, какая-то зыбкая ледяная мыслишка кольнула затылок одинокой крохотной снежинкой. Что-то было еще. Какая-то мелочь, которую я не учла. Слишком ясная и гладко сложившаяся картинка. Могло быть что-то еще. Мыслишка эта была невыносима еще и потому, что была абсолютно излишня — я продумала все двести раз, пока мы ехали. Никакой ошибки. Даже Кир признал, что все верно — или, точнее, может быть верно — при соблюдении одного, самого простого допущения. А именно — что…

— Печенюшка, — повторила я, с наслаждением измеряя секундами молчание сбитого с толку Кира. — Это ведь так просто. Вчера мы были тут, помнишь?

— Были. Что с того?

— А молоко с печеньем помнишь?

Почему мне показалось, что Кир смутился? Может, что-то было в его голосе?

— Помню.

— А исчезнувшая без следа печенюшка тебе ничего не сказала?

— Печенюшка…

— Да, Кир. Она исчезла, когда упал серв. Безвозвратно. Ее не брали мы с Марком и уж конечно ее не брал ты. Чары? Не совсем. Ее незаметно подобрал серв. Видимо, он постоянно голодал, соучастница не могла обеспечивать его едой постоянно, да и трудно есть, когда закован с ног до головы в стальной панцирь и не можешь даже снять его без посторонней помощи. Наш друг попросту проголодался. И, через месяц сложной игры, когда никто не раскусил его, после проверки чародея, который тоже не распознал его, стал излишне самоуверен. Он думал, одной пропавшей печенюшки не хватятся. Да, Карл? А ведь самонадеянность — это типично человеческая черта. Как и голод.

Серв сделал еще один шаг. Такой же быстрый, как и предыдущий. Он уже стоял в двух метрах от Аристарха, который сидел к нему боком. Зачем? Он должен понять, что все его карты раскрыты и развеяны ветром. Заговор провален, револьвер в руках Марка не даст промаха. К чему сопротивление? К чему этот шаг? Не оставляет надежды подобраться ближе и попытаться убить меня? Как глупо. По-человечески глупо…

Глупо и…

Было что-то еще.

Слишком ясная картина. Слишком четко. Должна быть какая-то деталь, которую я пропустила. Но все построения были выверены, все выводы незыблемы, теория проверена во всех деталях. Она не могла ошибаться, как не могла рухнуть огромная крепость, выстроенная с таким трудом.

Большая такая крепость — подумал вдруг кто-то вместо меня, но в моей голове. — С огромными стенами, которые ты столько времени складывала. И с одним-единственным камнем вместо фундамента.

Теория на одном-единственном допущении.

Телевокс хрипло затрещал, так, словно Кир молчал и собирался с мыслями, дыша в трубку. Точно он пытался сказать что-то важное и одновременно сложное. Глупый смешной чародей в девчачьем обличье, он всегда говорил с трудом, когда дело не касалось очередной колкости.

— Таис… Серв не брал печенюшку.

Одно-единственное допущение.

— Что? Стой…

— Он не брал ее. Ее… я взял. И… — шорох облизываемых губ далеко-далеко отсюда, — и съел.

Один-единственный камень.

— Но Кир! Ты же не ешь сладкого!

— Ем. Просто я никогда не хотел чтоб об этом знали. Я… я люблю сладкое.

Одна-единственная печенюшка. Маленькая, золотистая, с шоколадной крошкой. Очень вкусная.

Я не успела заметить, как серв сделал еще один шаг. Но заметила, как развернулся его огромный, похожий на бочку, торс, как поднялась стальная рука. Рядом со мной что-то прогрохотало, в гостиной полыхнуло — мне показалось, что поблизости разорвалась ярко-желтая молния, выпрыгнувшая неизвестно откуда и оставившая после себя звон в ушах.

Серв дернулся, в его груди возникла широкая неровная дырка вроде тех, что бывают в проржавевших старых бочках. Просто отверстие с загнутыми внутрь краями, не больше горлышка чернильницы.

Внутри этого отверстия — почему-то я успела это заметить — что-то было. Что-то невидимое, но почему-то имеющее смутно угадывающиеся границы. Что-то меняющееся, но в то же время неизменное для глаза. И что-то слишком явно не человеческое.

Аристарх не успел даже обернуться. Глаза его подернулись маслянистым желтоватым страхом, он напрягся, стал подниматься, одновременно поворачиваясь, но смерть свою увидеть не смог. Спустя мгновенье раздался глухой треск вроде того, что бывает, если сломать об колено старый стул. Рухнувшая на него сверху рука серва не остановилась ни на секунду, даже когда сминала грудную клетку. Аристарх, только что сидевший вполоборота на диванчике, вдруг превратился в бесформенный тряпичный сверток, с одной стороны заляпанный чем-то черным и красным, скомкался, рухнул вниз, пропал.

Страха не было. Просто все окружающее вдруг в мгновенье заиндевело, стало прозрачным и четким до хруста зубов, но в то же время обжигающим. Кажется, что-то кричал Кир. Где-то рядом визжала Елена. Я чувствовал присутствие Марка. И видела, как приближается серв.

Марк выстрелил еще дважды. Две новых дыры открылись в теле серва, одна чуть пониже первой, другая в голове, там, где у человека была бы скула. Серв этого даже не заметил. Он приближался, неотвратимо, равномерно, огромная стальная статуя, механический великан с изуродованным лицом и безразличными глазами-фасетками.

Я не могла пошевелиться. Мышцы обратились в вязкий кисель, кровь ледяным гейзером забурлила где-то в желудке. И все тело мое стало вдруг каким-то далеким, маленьким, отстраненным. Будто и не из этого мира.

Все вокруг сделалось неважным и пустым. Был только серв, внимательно глядящий на меня, была его рука, бесшумно поднимавшаяся все выше и выше…

Потом застывший в ледяной корке бесшумный мир вокруг нас вдруг разбился самым неожиданным образом. Что-то ударило меня с такой силой, что дыхание заскочило обратно в грудь, потолок и стены крутанулись, слившись в зыбкую карусель, рассыпавшуюся ворохом бесцветных искр. Удар в лицо, соленый привкус разбитых губ — и я лежу у стены, раскинув руки, точно распластанная тряпичная кукла.

Конечно же, это был Марк. Надежный верный Марк, Марк-защитник. Я успела увидеть, как серв обрушивает на него руки. На него — и на то место, где только что стояла я. И еще — как Марк падает, нелепо запрокинув голову, исчезает.

Серв не стал долго над ним задерживаться. Лежа на полу, я видела, что кроме нас с ним в комнате никого не осталось. Видимо, Елена успела убежать. С телевокса свисала беспомощная трубка. Серв повернулся ко мне. Он не выглядел ни злым, ни довольным, ни взбешенным. Он двигался размеренно и аккуратно. Металл не умеет чувствовать. На нем можно выбить любое лицо и любую эмоцию, но это ничего не изменит. Металл не умеет рассуждать.

Он выполняет свою работу.

Серв навис надо мной. Гротескная статуя наклонилась вперед, как и прежде бесшумно поднялись руки.

Металл не испытывает злости.

Камень в фундаменте оказался с трещиной и теперь крепость раздавит меня своим многотонным весом.

Времени оставалась секунда. На одно слово, на один вдох.

Кажется, я успела что-то сказать. А потом ничего вокруг не стало.

На вкус настойка таврийских трав была отвратительна. Я сделала второй глоток и желудок точно окатило едкой кислотой изнутри. Однако это помогло — по спине и животу побежали теплые ручьи, в голове прояснилось и как будто бы даже сосущая боль в бедре несколько унялась.

Христофор наполнил еще одну стопку, но эту уже предлагать не стал, опрокинул себе в рот и несколько раз выдохнул с довольным видом.

— Ром, — сказал он, щурясь на лампу в кабинете. — Лучшее лекарство от всех бед, включая и душевные и телесные. Бутылочке «Баккарди» я охотно доверю то, что не доверю ни одному самому искусному костоправу Халдейской феммы! Маркус, отведаешь?

Мы сидели в кабинете Христофора. После относительной чистоты приемной здесь было душно, пахло застоявшейся пылью, книжными переплетами и чем-то еще, уже привычным. Даже обглоданная куриная нога, оставленная Киром в прошлый раз на полке, никуда не исчезла.

— Спасибо, — лаконично отозвался Марк. — Потерплю.

Левое его плечо скрывалось под толстенным марлевым коконом, выглядевшим как уродливый нарост на крепком древесном стволе. Однако Марк не выглядел ни уставшим, ни страдающим от боли. Поймав мой взгляд, он привычно усмехнулся.

Он всегда усмехался, когда я смотрела на него, этот чертов зеленоглазый Марк. Видно, иначе и не мог.

— Два перелома — сущая ерунда. В госпитале мне наложили хорошие чары, обещают, что через неделю смогу хоть на руках ходить.

— А для головы чар у них нет? — спросила я невесело. — Я бы прошла курс или два.

— У вас светлая голова, — сказал Христофор, — и бросьте об этом.

— Я сделала ошибку.

— Если бы за каждую свою ошибку я получал по солиду ромейской чеканки, поверьте, всех вас я не нанял бы даже для того чтоб вы стригли мой сад.

— Из-за моей ошибки погиб человек. И чуть не погиб Марк.

— Ну вот еще, — недовольно хмыкнул Марк. — Чтоб угробить меня одного спятившего слуги мало. Хотя, не спорю, он был весьма проворен.

— И чуть не погибла сама.

— Да, недурно для второго рабочего дня. Но если вы рассчитываете на премию, Таис, этого еще недостаточно. Мне кажется, вы способны и на большее.

На душе было паршиво — точно внутри все ссохлось, съежилось, растрескалось. Так, наверно, может себя чувствовать старая лесная гнилушка. И даже домой не хотелось.

Христофор внимательно посмотрел на меня и уже серьезным тоном сказал:

— Бросьте, бросьте вы. Если бы человек мог предвидеть последствия каждой своей ошибки, мы все были бы безгрешны и чисты как ангелы. Аристарх сам заказал себе смерть, а вы лишь ее отсрочили. Кстати, над ним не одна смерть висела.

— Он был смертельно болен? Впрочем, какая теперь разница…

— Болен не болен, а мышьячок при вскрытии внутри нашли. Врядли он любил принять пару грамм мышьяка под хорошее вино после ужина. Его супругу — как там ее? Елена? — уже допрашивают и, думаю, она сознается. Беднягу Аристарха травили уже несколько месяцев, он бы и не протянул долго. Смерть от руки серва, что ни говори, а приятней. Ладно, простите, не буду…

— К нам у префектуры претензии есть? — спросил из своего угла Кир. Он сидел, забравшись с ногами на стул, ссутулившись, этакая маленькая не успевшая закаменеть с рассветом горгулья. Лицо у него было осунувшееся, точно не спал две ночи. Даже глаза запали.

— Нет. Официально все прошло чисто. Мы получили заказ от господина Аристарха, ныне, увы, покойного, я направил вас для осмотра. Серв стал агрессивен, совершил нападение и был вами нейтрализован. Лицензия у нас в порядке, а Аристарх уже ничего не скажет, даже если б у него остался рот.

— Нечего сказать, хорошо нейтрализован, — вздохнула я, — еще секунда и лежала бы в соседнем ящике с Аристархом.

— Но эта секунда у вас была, — развел руками Христофор. — Потому и сидите здесь. И Хвала Богу, что вы сообразили крикнуть «Mane![16]». Между прочим, как вам это пришло в голову?

— Да никак. Просто крикнула первое, что придумалось. Кто ж знал…

— Действительно, кто мог знать, что эту команду серв знает хорошо? Впрочем, не окажись рядом Маркуса, не помогла бы и она — серв к тому времени было уже неконтролируем, ваше «Mane!» лишь заставило его задуматься на несколько секунд.

— А потом я расстрелял шарниры его конечностей, — добавил Марк. — К счастью, одной руки для этого хватило. И старый добрый Карл грохнулся рядом с вами.

— Ошибка моя, — все удивленно повернулись в сторону Кира. Тот вяло ковырял пальцем обивку стула. — Я ошибся. Хотя осматривал его дважды. Это была моя работа. «ГСТО». И блок памяти. Я мог все понять с самого начала. И не понял.

— Ты не мог знать про «ГСТО», — Марк мягко положил руку ему на плечо. Я видела, как Кир вздрогнул, еще сильнее ссутулился. — И никто из нас не знал.

— Даже если не знал. Я должен был сопоставить время. Это было так очевидно, что поймет любой идиот. Факты были на поверхности и доступны, я просто не увидел их.

— Мы не всегда видим то, что надо, — философски заметил Марк. — Не вали на себя, Кир.

— Ты не понимаешь, — Кир сбросил с плеча его руку. И тут я заметила, что спина его дрожит. — Я обязан был заметить, понимаешь? И я заметил бы, если б…

— Дело во мне? — спросила я. Даже спрашивать не хотела, только приоткрыла рот — и вопрос сам сорвался непослушной птицей с языка. Глупый и совершенно лишний вопрос.

— Да, — Кир заговорил еще тише. — Я слишком был занят Таис. Думал, как поддеть ее, как обидеть, вместо того чтоб заниматься своим делом. Мне казалось, она мешает… нам. Я думал, что она лишняя. И я ошибся.

— Дура ты, Кира, — сказал Марк ласково.

Тишина. Грома не прогремело. Кир сидел, съежившись на своем стуле с опущенной головой. Из-за неподстриженных зарослей волос я не видела его лица, но мне показалось, что я разглядела между вихров блеск маленькой прозрачной капли. Но это запросто могло мне почудиться.

— Кажется, здесь уже все кроме меня знают про «ГСТО», да? — нарочно громко спросила я.

— Разве вы… Ах да, — спохватился Христофор. — Вы еще не в курсе, Таис. Вы были без сознания, когда Марк привез вас сюда, я раскопал это через пару часов.

— И?..

— Городское Скотобойное Товарищеское Общество, — с каждым словом рубя ребром ладони столешницу, сказал Христофор, и добавил. — Это просто скотобойня, Таис.

— Боже!

— Лучше «шеф», «Боже» чересчур помпезно, — криво улыбнулся хитрый Ласкарис. — Мы тоже не думали об этом. Единственное место в городе, где может работать серв с активированным центром агрессии. Не боевой дроид, а обычный слуга, наделенный достаточной силой и ловкостью.

— Значит, Карл забивал скот в прошлой жизни?

— Да, это была его работа. Усыплять скот хлопотно и долго, на скотобойнях до сих пор используют старый надежный метод. Молот и нож. Но они не чужды прогрессу. У серва достаточно силы чтобы размозжить череп самому большому быку. Он не боится смерти, его практически нельзя убить, он равнодушен к крови. Отличный работник.

Мне показалось, что лапа серва все-таки настигла меня — огромная тяжесть навалилась на позвоночник, сдавила спину.

Скотобойня. Все было так просто.

— Аристарху продали краденного серва, не удосужившись почистить его блок памяти. И серв-забойщик, лишившись своей привычной работы, затосковал. Ему негде было применить то, чему он был обучен, а выразить этого он никак не мог. О, он не в одну ночь стал убийцей. Просто разрывавшие его внутренние противоречия становились все сильнее день ото дня — до тех пор, пока подкладку церебруса не залихорадило. Я правильно понимаю, Кир?

Кир неохотно кивнул.

— Да. Конфликт был куда глубже, чем я смотрел.

— Серв выполнял приказы, ориентировался в обстановке, в общем, вел обычную жизнь домашнего серва. А вот в самой середке у него творилось черт знает что. Ну, для нас-то и людская голова — потемки, что уж в церебрусе голыми руками копаться…

— Я должен был… — всхлипнул Кир. — Слишком о… очевидно. Время.

— Причем тут время? — не поняла я. — Ты уже упоминал про него. Разве была какая-то связь?

— Была, — ответил за него Марк. — Но мы все и этого не заметили. Дело в том, что по решению префектуры Трапезунда скотобойня может работать лишь ночью. Днем крики забиваемых животных и работники с распотрошенными тушами мешали окружающим. Указом стратига им разрешалось работать лишь по ночам.

— Значит, наш серв трудился в ночную смену? И что? Погодите… А черт!

— Ну вот теперь и вы поняли, — сказал Марк. — Я же говорю, все и было просто.

— Серв начинал сходить с ума с наступлением ночи!

— Конечно. Чем ближе было «рабочее время», тем неадекватнее он становился. «Смотреть» на хозяина серв стал поздними вечерами, когда Аристарх возвращался домой. Аристарха и его домашних спасало то, что они благоразумно оставляли ночью серва в одиночестве, иначе они могли бы не пережить первой же ночи. Но это не спасло его служанку.

— Она открыла чулан. Ночью, когда собиралась уходить.

— И это ее погубило. Вероятно, она услышала звуки из чулана — вы помните, как дергался серв, когда уже не мог контролировать себя. Открыла дверь…

— И серву впервые за долгое время стало все понятно, — закончил Христофор. — Он снова был на привычной работе, была цель и было удовлетворение от хорошо выполненной работы. Впрочем, это я вру, удовлетворения все-таки сервы не ощущают.

Меня замутило. Вспомнился серв — надвигающаяся махина, равнодушно глядящая вниз. Не рассуждающая. Металл, связанный чарами, выполняющий работу, на которую настроен.

— Так что мне остается только вас поздравить, — неожиданно закончил Христофор.

— Поздравить? — не поняла я.

— Да. Вы сработались, и куда быстрее, чем я ожидал. Проще говоря, вы втроем умудрились за два дня наделать столько ошибок, совершить столько просчетов и построить столько ложных теорий, основанных на ерунде, что у вас получилось решить задачу. Не без ущерба, но получилось. Я бы сказал, вы втроем своими ошибками способны регулировать друг друга. Чем не надежная рабочая система?

— И вы никого не уволите? — осторожно спросила я. — В надежде, что мы и дальше будем совершать такие дикие ошибки?

— Нет, конечно же. Система должна стабильно работать, а что у нее внутри меня интересовать не должно. Ну и, кроме того, где еще в Трапезунде я найду идиотов, согласных работать за такое жалованье?.. Ладно, давайте-ка это отметим. Скажем, хорошим ужином? Марк, сбегаешь в погреб? Если мне не изменяет память, там осталась бутыль доброй старой мадеры.

Я поднялась.

— С удовольствием осталась бы на ужин, но мы с Киром несколько заняты чтоб составить вам компанию, господа. Правда, Кир? Надеюсь, вас не обременит ужин на три персоны.

— А? — Кир смахнул со лба волосы. Глаза и впрямь оказались покрасневшими.

— Вы… что? — Марк тоже выглядел удивленным до того, что у него даже брови поползли вверх.

— В соседнем квартале, говорят, недавно открылась отличная арабская кондитерская. Думаю, мы в силах управиться с парой-другой пирожных с сельтерской, а?

Кир осторожно улыбнулся.

— Да. Наверно.

— Ну пойдем.

Даже когда я закрывала за нами дверь, Христофор с Марком все еще стояли неподвижно и пялились нам вслед. Лица у них в эту минуту были чрезвычайно глупые.

— Я всегда говорил, — вздохнул Христофор. — Aut odit, aut amat…