Случайный многоженец-3

Глава первая. Пять лет спустя

— Дядя Федя, ты гений, — Белов не мог подобрать слов для похвалы Попова, чья мастерская закончила испытания сразу пяти дизельных двигателей, вполне готовых для пуска в серию, — даже не знаю, что добавить. Фёдор Васильевич, ты оплот всей уральской цивилизации, чем я могу тебя порадовать? Может, памятник из золота в полный рост или объявить тебя покровителем инженеров, с иконой в каждом храме?

— Так, всё у меня есть, — застеснялся бывший тракторист, не растерявший здравого смысла за последние годы, когда уральцы предоставили ему все свои богатства и возможности, — табачку бы достать, его не хватает для полного счастья.

— Ради тебя откроем Америку, Фёдор Васильевич, дай только срок, — улыбался Белов, обнимая невысокого земляка.

Три года назад, когда Попов серьёзно приболел, сыщик уговорил Лея заняться его лечением, после которого бывший тракторист помолодел лет на десять, избавившись от всех хронических болячек. Привыкший к болям в позвоночнике, ногах и прокуренных лёгких, Фёдор после лечения летал, а не ходил, проводя всё свободное время в механических мастерских, ставших самыми популярными и многочисленными в Уральске. В Бражинске, по здравому размышлению, Белов оставил одну из них, разрабатывавшую дизельный двигатель. Остальные — по модернизации парового двигателя, разработке простейшего автомобиля и копированию мотоцикла и мотоплуга, перенесли в Уральск, сделав их базовыми при школах инженеров и мастеров.

В Уральске, кроме трёх начальных школ, где обучались по два года подростки и желающие взрослые из различных уральских селений, уже три года работали шесть училищ, как назвал учебные заведения Белов. Университетов и институтов в это время ещё нет, семинарии, возможно, есть, но уральцы решили приучать всех к славянским названиям, разве школы оставить, привыкли уже. Для выпускников училищ старый сыщик ввёл незаслуженно забытую систему распределения на три года обязательной отработки, как правило, в дальних селениях или новых производствах. Учитывая, что для всех подростков, прибывавших в Уральск, Белов становился главным старейшиной рода, возражений пока не было. Есть всё-таки в родовых отношениях определённые плюсы. Кроме военного училища, где обучали пушкарей, разведчиков и оперативников, вместе, естественно, с собственно воинами, Сурон организовал училище священников, после двухлетнего обучения выпускавшего ежегодно по два-три десятка священников, как правило, из дальних уральских родов.

С этой целью, бывший дипломированный волхв съездил на Руян три года назад, посетил жрецов в Арконе, откуда привёз пятерых учителей. Сурон провёл на острове всё лето, уговаривая верховных волхвов разрешить уральский эксперимент по строительству храмов и переводу молений из капищ в красивые здания. Рассказывая о трудностях убеждения жрецов, Сурон часто скрипел зубами от негодования. Верховные волхвы оказались на редкость упёртыми консерваторами и едва не казнили уральца, услыхав первые предложения. Но, приобретённый опыт убеждения и цинизм подкупа, дал необходимые результаты. Аркона разрешила проведение эксперимента, вернее, не стала запрещать его, что само по себе давало неплохие шансы. Уральский старейшина не жалел товаров и ценностей, осевших в Арконе, молодые волхвы оказались толковыми и вдумчивыми учителями, выстраивали новую уральскую ветвь славянской мифологии грамотно и тактично, находили общие элементы с угорскими верованиями для скорейшей мирной ассимиляции угров. Двое из них побывали на христианских богослужениях, почерпнув достаточно, чтобы придать богослужениям в уральских храмах внешнего блеска и интересных проповедей.

Главное, что все молодые волхвы прониклись идеями Белова и Сурона, привнести в славянскую религию внешней привлекательности, общественной активности и логичного интеллекта. Сварог, верховный бог мифологии, по предложению старейшины, трактовался, как покровитель прогресса, технических новинок, учётных и мастеров. Дети его, Род и Макошь, соединяли в себе функции покровителей воинов, защитников рода, и, соответственно, материнства, консервативного начала воспитания и обучения людей. Что выйдет в будущем, сыщик не предполагал, не сомневаясь, что религия будет изменяться независимо от его желаний, но, он пытался закрепить в воспитании уральцев стремление к прогрессу, наукам и всему новому, как богоугодное дело, сохранив уважение к материнству и воинам, как защитникам рода. По крайней мере, уральская религия не начнёт преследовать изобретателей и учёных в будущем, наоборот, сыщик добивался, чтобы священники поддерживали все новинки и поиски, как богоугодное дело.

Третье училище было специализировано на обучении гуманитариев — учителей, художников, музыкантов и певцов. Последние, почти все, кроме самых глупых, дополнительно проходили обучение на курсе разведчиков в военном училище, после чего на три года распределения отправлялись небольшими группами с друзьями-оперативниками за пределы уральские. Другого варианта идеологического воздействия на соседние племена и княжества пока не было, бродячих музыкантов слушали все, и грамотно подобранный репертуар, куда Белов привнёс адаптированные баллады и былины, создавал Уральску имидж волшебного места. Некоего Беловодья или Авалона, где все богаты и нет недовольных, где кузнецы создают волшебные вещи, а на полях растут диковинные плоды. Чьи воины не знают поражений, а женщины прекрасны и милы, куда принимают любого беглеца, где последний нищий всегда найдёт пристанище и работу. Выходило из стен школы таких агитаторов-горланов немного, в пределах десятка за год. Но, учитывая малочисленность окрестных племён, и достаточный информационный голод, тридцать четыре группы бродячих скоморохов и былинников, выпущенные за четыре года, создавали неплохое воздействие на доверчивые умы аборигенов. Многие верили, стали приходить первые любопытные, пока двое-трое, но, Белов надеялся на перспективу.

Идеологическая работа была основной, но не единственной, попутно былинники создавали политическую карту Европы и Зауралья, поставляя сведения о племенах, их городах и количестве воинов. В Сибири и на Севере они пели песни на угорском языке и его диалектах, фактически угорский был вторым государственным языком Уральска, хотя письменность велась исключительно на русском языке. От уральских священников, работавших почти во всех селениях и городах Булгарии, такие сведения требовать Белова запретил, сославшись на свою любимую поговорку «Не стоит просить от богов то, с чем справится обычный воин». Он специально выступал перед выпускниками-священниками, акцентируя перед ними, что основная задача — служить тому роду и селению, где они построят храм. Служить продвижением уральской религии, а не уральского образа жизни или уральской власти. Их прихожане должны принять священников, как родных, а не посланников Уральска, даже при высказываниях и намерениях нападения на Уральск, главная задача священников, смягчить сердца прихожан, удержать от ненужного кровопролития, а не заступаться за уральцев, отговаривая от нападений. Любое племя или род, даже враждуя с уральцами, должно принять уральскую, по сути славянскую, веру всем сердцем, не отождествляя её с уральцами. Именно такую, на перспективу, задачу ставил подполковник перед миссионерами, уходящими в соседние племена и роды.

Самым большим, понятно, было инженерное училище, там обучали механиков, сталеваров, химиков, геологов, строителей, электриков. Преподавали там многие уральские мастера, начиная от Третьяка и Дружины, до молодого Арняя и легендарного Попова, привлекали и трёх армянских мастеров по каменному строительству, оставшихся после окончания контракта в Уральске. Кроме практики, изрядно получаемой студентами, Белов настоял на основах математики и физики, в пределах восьми классов средней школы, их давали по учебникам пятого-восьмого классов, давно переписанных преподавателями. Ради этого подполковнику пришлось несколько месяцев адаптировать формулы и термины, заменяя латинский алфавит и названия на славянско-угорские термины и русские буквы. Впрочем, дело того стоило, русские названия химических элементов запоминались моментально, а странно звучавшие формулы удивляли порой одного старейшину, уральцы их воспринимали совершенно спокойно.

Пятое, природное училище, как понятно из названия, обучало биологов, ботаников, агрономов, географов. Тут Белову опять пришлось привлечь Фёдора Васильевича, своим богатым опытом практика дававшего больше пользы, нежели немногочисленные статьи по агрономии, найденные в библиотеке. В этом училище было больше всего местных преподавателей, как земледельцев, так и охотников, рыболовов. Старый сыщик запомнил многочисленные статьи о подсечно-огневом земледелии, быстро истощавшем посевы, в результате чего русские крестьяне предпочитали вырубать леса, нежели повышать урожайность и беречь имеющиеся пашни. Правда это или нет, но якобы именно эта возможность бросить истощённые пашни и перебраться на новые, стала причиной отставания русского сельского хозяйства от европейских фермеров. Белов подозревал, что такая крестьянская практика закрепила в русских умах хищническое отношение к лесам, в результате их свели на большей части страны. Читая о знаменитых восстаниях крестьян в лесах вокруг Тамбова в двадцатые годы, уралец ужасался, как быстро свели на нет все эти леса. Те, кто бывал в Тамбове, вряд ли предположат возможность партизанских действий в жалких деревцах тамошней лесостепи. Всего за полвека дремучие леса исчезли, это в цивилизованном двадцатом веке. Старшина уральцев хотел заложить в мозгах своих воспитанников генетическую любовь к лесам и земле, чтобы даже мысль о вырубке для пашни была для них неприятной. В числе главных задач выпускников, кроме грамотного земледелия, без истощения почвы, и селекции домашних животных и растений, было изучение животного и растительного мира, сохранение эндемичных растений и животных, вплоть до организации заповедников.

Шестым училищем было, естественно, медицинское, где одновременно готовили ветеринаров. Туда Белов даже не совался, приходил раз в год, на выпускные торжества. Главным достижением училища он считал почти полную ликвидацию трахомы в уральских племенах угров, что стало самой наглядной агитацией для угорских племён уральского образа жизни. Именно выпускники и выпускницы медицинского, вернее, лекарского, училища продвигали идеи санитарии и снижали смертность детей среди уральцев. Требования лекарей о мытье рук и соблюдении чистоты были обязательными для всех уральских старейшин и руководителей, об этом старейшина позаботился своевременно и соблюдал достаточно жёстко, наказывая нарушителей огромными штрафами и другими мерами общественного воздействия. Зато, вместе с молодыми лекарями и повитухами, он смог добиться практически единичной смертности среди рожениц и детей, по крайней мере, в уральских городах. Благодаря этому в уральских городах и селениях произошёл взрыв численности, редкая семья за последние годы не обзавелась двумя-тремя детьми.

А год назад лекари порадовали получением первого аналога пенициллина, после нескольких применений Белов наложил запрет на бесконтрольное использование препарата. Он опасался мутаций микробов и бактерий, произошедших при поголовном распространении антибиотиков в двадцатом веке. Уральцы не имели возможности огромных химических и биологических исследований, регулярного обновления ряда лекарственных средств, поэтому антибиотики решено было использовать крайне осторожно, в самых критических случаях. Пока лекарственная лаборатория нарабатывала запас антибиотиков на случай возобновления военных действий, экспериментируя с методами хранения препарата.

С другой задачей, прививкой от оспы, было сложнее, хотя четыре года назад провели массовые прививки коровьей оспы всем уральцам, и продолжали прививать всех рождавшихся детей в уральских селениях, не забывая прибывающих поселенцев, уверенности в действенной защите от оспы у Белова не было. Радовало, что эпидемий в уральских городах всё-таки не было. Постепенно уральские лекари учились использованию обезболивающих средств при операциях, отвары мухомора стали заменять уколами производных опия, который привезли в Уральск по заказу Белова три года назад. Сыщик очень опасался наркомании, о чём постоянно напоминал хирургам, которых готовили всё больше, в преддверии предстоящих войн.

Это предчувствие грядущих сражений приходило на ум не только подполковнику, донесения разведки последних двух лет прямо говорили о сговоре между новгородцами (ещё не великий, Новгород уже существовал) и булгарами, те ждали только окончания договора о мире, стараясь соблюсти честность в отношениях с уральцами, не нарушить договора о мире. По сообщениям из Ладоги и Новгорода, в республику уже прибывали первые отряды нурманов и варягов, нанятых для штурма уральских городов. Не последнюю роль в подготовке нападения играл варяг Лютыня, за годы службы уральцам отлично изучивший систему защиты городов, которую уже начали переделывать и дополнять новыми рубежами. Он так и не смог простить уральцам гибели своего старшего брата Добрыни, пять лет назад напавшего на уральский город. Хорошо, что варяги, получившие огнестрельное оружие, сейчас служат на охране дальних крепостей.

За четыре года уральцы протянули три нитки крепостей по трём главным направлениям своего продвижения, на север, восток и юг, добившись надёжного перемещения караванов и грузов. Самая длинная цепь крепостей шла по правому берегу реки Уфы к её верховьям, где заканчивалась городом-крепостью на реке Миассе. В тех местах уральцы давно развернули крепкую металлургическую базу, вплоть до производства собственного оружия. Из всех отдалённых крепостей, только в Златоусте, как предложил Белов назвать крепость на Миассе, успели создать базу для производства бездымного пороха. Для самостоятельного производства боеприпасов златоустцам не хватало гильз и инициирующего вещества в капсюли, формулу которого подполковник никому не давал. Он не обольщался долгим сохранением секрета его производства, но лет на полсотни надеялся. Технология производства гильз не секретилась, изготовление бумаги в Златоусте не наладили по обычной для уральцев причине, не хватало грамотных работников. Впрочем, инициирующего вещества в Златоусте хватало для троекратного переоснащения всех имеющихся в крепости боеприпасов. Несмотря на самое опасное расположение крепости с точки зрения возможной угрозы, уральцы не сомневались, что Зозуля организует оборону и отобьёт любое нападение.

— Командир, — говорил старейшине Сысой год назад, когда в Златоуст отправили КВ-радиостанцию для поддержания постоянной надёжной связи, — зачем Зозуле связь? Уж если она не сможет отбить нападение, то наша помощь не поможет, у неё же восемь пушек на крепости и полсотни стрелков, да и все соседние роды давно приняли уральскую веру и ни разу не пытались напасть!

Действительно, Зозуля оказалась великолепным организатором и дипломатом, за пять лет существования крепости на Миассе окрестные племена единодушно приняли уральцев. Мало того, что они предоставили землю для посадок и добычи руды, Зозуля привлекла к обработке земли местные охотничьи роды, организовала строительство показательных домов с печным отоплением и двойными рамами, обучила местных жителей основам гигиены. Предложила работу местной молодёжи на металлургических производствах и кузницах, что в глазах аборигенов было сродни приобщения к колдовству. В результате поощряемых браков уральцев с аборигенами множество родственников из окрестных племён считали честью работать в мастерских и перенимать уральские обычаи, от вероисповедания до отправки детей на обучение в Уральск. С аборигенами население в Златоусте достигло трёхсот взрослых жителей, без учёта детей.

Вторая цепь крепостей соединяла Каму вдоль реки Чусовой с зауральскими городками по реке Исети. Первый из них Белов назвал Ёбургом в честь столицы Урала из своей прежней жизни. В этой крепости население росло медленно, в основном, за счёт переселенцев из Уральска, и не достигло двухсот взрослых. Поэтому выход металлургической продукции был небольшим, исключительно для торговли сибирскими племенами. Зато поступление мехов и драгоценностей из окрестностей Ёбурга по своей доходности превосходило стоимость мехов от третьей цепи уральских городков, самой короткой, из трёх крепостей. Эти крепости стояли на северном переходе, от верховьев Камы к реке Печоре. В тех краях производство уральцы не развивали, ограничиваясь развитием торговых отношений с местными племенами и религиозным проникновением, с одновременным включением подростков северных племён в систему обучения.

Именно они, вернее, доходы от торговли с племенами из бассейна великой северной реки Печоры, стали яблоком раздора уральцев с новгородцами. Новгородцы, уже привыкшие к сверхприбыльной торговле в Мангазее, неожиданно для себя обнаружили уменьшение и засыхание полноводной реки мехов из бассейна Печоры. Попытки припугнуть аборигенов привели к столкновениям с уральскими торговцами, что, собственно, и навело новгородцев на нехитрую мысль о нападении на своих конкурентов. Несколько нападений на уральских торговцев закончились обоюдными жертвами, не в пользу новгородцев. Потеряв двух одиноких торговцев, в опасных местах уральцы стали брать вооружённую охрану, доказав преимущество ружейного огня и отучив новгородцев от вооружённого противостояния, по существу, при поддержке аборигенов, уральцы выдворили конкурентов со своей северной территории. Ещё четыре пограничные крепости уральцев, выстроенные уграми на северной излучине Камы, никуда не вели, составляли пограничный оплот с севера. На три из них новгородцы уже пытались напасть небольшими отрядами. Для уральцев не составило труда отбить нападения, не применяя пушки.

Возможно, от таких категоричных решений новгородцы воздержались, если б в те же самые годы те же самые уральцы не вытеснили бы тех же самых новгородских купцов практически со всего Поволжья и бассейна реки Вятки. Нет, уральцы не скупали пеньку, воск или мёд, этот товар в необходимых количествах поставляла Булгария. Вот меха, льняные ткани и собственно лён, выделанные кожи, уральцы выбирали вчистую, даже не стремясь к этому. Просто цены на уральские товары при их качестве настолько отличались от новгородских, что поволжские племена в большинстве своём отдавали предпочтение уральцам. Возможно, немалую роль в этом сыграл сахар и леденцы на палочке, продолжавшие своё триумфальное шествие по угорским и славянским селениям.

В результате, с Поволжья и Вятки новгородские купцы привозили только достаточно тяжёлые и объёмные товары, практически лишившись самых дорогих и компактных, это при необходимости волоков не улучшало их настроение и товарооборот, который стал в три с лишним раза меньше. Тороп подбивал подполковника к проникновению непосредственно в Новгород и Ладогу, куда часто прибывали варяжские гости, у них уральские товары пользуются отличным спросом. Услышав ссылку на предстоящий конфликт, Тороп предложил выстроить в верховьях Волги крепость, как торговый и военный опорный пункт уральцев. Белов не пошёл на это, стремясь сохранить относительную компактность уральских городов. Строить город в верховьях Волги рано, в предстоящем сражении город наверняка сожгут, отправлять людей на верную гибель сыщик не собирался и никому другому не даст.

Утешало уральского старейшину, что на Волге уральцы выстроили всего один город, не дай бог, нападут на Киселя, тяжко придётся. Тот размахнулся широко, уральцы распахали чернозёмы за восемь вёрст от крепости, получая прибыль от торговли зерном ничуть не меньшую, чем от продажи прочих товаров. Белов назвал городок Самарой, хотя расположение его не совпадало с истинной Самарой, так удобнее ориентироваться, раз уж городки получали старо-новые названия. Так вот, в способности Самары отбить любое нападение, подполковник не сомневался. Для защиты крепости туда отправляли достаточно боеприпасов, любая осада не страшила благодаря огромным запасам зерна, сушёной и вяленой рыбы, источники воды внутри крепости имелись. Опасался сыщик уничтожения своих «крестников» — драконов, которых следопыты Киселя насчитали пятнадцать особей, за последние годы добавились ещё шесть детёнышей, всё благодаря заботе уральцев и защите от охотников.

Кисель не меньше Белова опасался сговора новгородцев с казарами, тогда уральцы рисковали оказаться между северным молотом и южной наковальней. Казары не нуждались в реках для движения к Уральску, они легко могли провести конные отряды по степи напрямую к Каме и ударить в любое место уральской территории. За последние годы Кисель регулярно бывал в Усть-Итиле, завёл неплохую агентурную сеть и агентов влияния. Именно агенты влияния Киселя и Торопа, бывавшего в столице Казарии ежегодно и не забывавшего подкармливать людей, поддерживавших уральских торговцев, смогли убедить кагана, что резать курицу, приносящую золотые яйца, по меньшей мере, неразумно. Новгородцы всю свою торговлю вели с северными странами, либо по Днепру, от них казары не имели своей пошлины, а уральцы за последние пять лет, изрядно повысили доходы Каганата от торговой пошлины, поскольку практически вся внешняя торговля Уральска шла в Усть-Итиле. Каган и его советники были здравомыслящими людьми и понимали, что разовый грабёж и уничтожение уральцев выгодны именно новгородцам, которые избавятся от конкурентов и лишат Каганат доходов от уральской пошлины. Сам Тороп тоже посетил очередной раз кагана со щедрыми дарами из уральских драгоценностей, собольих мехов и образцами уральского холодного оружия. Подкуп удался, но, всегда оставалась вероятность, что каган передумает, хотя казары держали своё слово, к сожалению, как известно, слово правителя, ни к чему его не обязывает.

Очень своевременным стал прошлогодний подарок Лея, собравшего со своими мастерами два десятка коротковолновых радиостанций на самодельных полупроводниках, размерами с большую книгу. Рации размером с книгу, а не полупроводники. Без источников питания. Источники питания производили в мастерских Уральска, и уменьшить до таких размеров пока не смогли. В любом случае, все дальние уральские крепости получили коротковолновые рации и поддерживали ежедневную связь, внезапного нападения на Уральск можно не опасаться, да и позвать на помощь при нападении на любой из городов уральцы могли практически мгновенно. Длинноволновые передатчики перенесли в близкие пределы Уральска и Бражинска. Зато их хватило, чтобы оборудовать надёжной связью все сколь-нибудь крупные селения вокруг столицы. Связь поддерживали семьдесят восемь молодых радистов и радисток, круглосуточно. Теперь ни одно нападение на уральские города и селения не пройдёт незамеченным, помощь командиры отправят в течение пары часов, дежурные подразделения кадетов второго года обучения всегда были под рукой. Другое дело, что пойдёт эта помощь скоростями средневековья, до Самары, например, уральцы смогут добраться не быстрее десяти дней. И лишь при условии нейтралитета Булгарии, который вот-вот закончится.

Команда Лея многого добилась за эти годы, сейчас они круглосуточно транслировали передачи на всех диапазонах, от длинноволнового до УКВ. Работа над радиопередатчиками так увлекла чудина, что он всерьёз начал работу над созданием телевидения, забрав из библиотеки Алексея всё, что имело к этому отношение. С его упорством и знанием камней, кристаллов и всех руд уральских гор, шансы создания телевидения весьма велики, тем более, при наличии обширной литературы по радиоэлектронике. У сыщика не оставалось сомнений, не пройдёт и десяти лет, как уральцы полюбуются на первую телепередачу. К этому времени уральцы должны обеспечить себя электричеством в достатке, благо генераторы собирали пять лет, и долговечность работы последних вариантов этим летом приближалась к трём годам. Старейшина сдержал своё обещание, все четыре года мастерские чудинов бесперебойно снабжались электроэнергией из двух генераторов, чьи роторы вращались лопастями небольших турбин, установленных на двух речках поблизости от пещеры.

Ещё три турбины крутились на запрудах у Бражинска, добросовестно снабжая электричеством старый дом Алексея, давно ставший родным для Белова и его семьи. Стеклодувы в последние годы выросли в одну из самых крупных и востребованных мастерских. Кроме чисто коммерческих проектов, вроде разноцветных бус, стеклянной посуды и оконных стёкол, различных сувениров и поставок стекла для производства зеркал, десяток молодых мастеров работал на будущее. Именно так объяснил им Белов свои странные заказы, стеклодувы за семь лет научились вполне профессионально производить медицинскую посуду и приборы, от пипеток и чашек Петри, до ампул и многоразовых шприцов. О гепатите и СПИДе, к счастью, здесь не слышали, да и обязательное кипячение медсёстры соблюдали безукоризненно. Но эту работу мастера ещё понимали и могли объяснить, в отличие от многих других заказов.

Зачем старшине несколько сотен стеклянных колб, в которые впаивали металлические проволочки? Зачем ему полсотни странных стеклянных трубок различной формы, от прямых до грушевидных? Зачем ему надо стекло, которое можно расплавить и заново разлить по различным формам? Или эта странная затея с линзами. Когда стеклодувы вместе с ювелирами отлили и отшлифовали больше сотни различных круглых стёкол, выпуклые и вогнутые. Правда, в тот раз старшина показал мастерам конечный результат их работы, воплотившийся в несколько подзорных труб и четыре микроскопа. Сыщик не старался запутать стеклодувов, однако, эксперименты по изготовлению лампочек накаливания шли плохо, гордиться было нечем. Немногим лучше получилось с керосиновыми лампами, их применяли, но дороговаты, широкого спроса не получили. Расплавленным стеклом Белов научил герметизировать радиодетали Лея в его мастерской, теперь некоторые полупроводники даже внешне напоминали настоящие, из старого двадцать первого века. Микроскопы и подзорные трубы вышли на троечку, не хватало культуры производства, хотя, на безрыбье и рак рыба. Медики оторвали микроскопы с руками, а командиры не жаловались на качество изображения подзорных труб ни разу. Эксперименты со стеклянными взрывателями шли неплохо, оставалось добиться максимальной надёжности и уральские пушкари получат разрывные снаряды.

Основным достижением прошедших лет Белов считал всё же создание относительно точных станков, на которых можно ловить сотые доли миллиметра. Не просто станков, а целый ряд — два токарных, два фрезерных, три сверлильных, три специализированных расточных станка для обработки длинноствольных пушек и ружейных стволов. Последние пушечные стволы получились полтора метра длиной, четырьмя такими орудиями вооружили стены Уральска. Пристрелка дала неплохие результаты, точность стрельбы снарядами восхитила всех участников испытаний. А ещё на пару небольших сверлильных станков уральцы поставили последние модели электродвигателей, маломощные, но надёжные, предполагаемый ресурс до пяти лет.

Белов надеялся на скорое вхождение уральцев в электрическую эру, в двадцатом веке у европейцев на это ушло меньше тридцати лет. Сдерживали ставшие уже привычными факторы, отсутствие рабочих рук и низкая культура производства. Небольшие ежегодные вливания в производство полсотни переселенцев и подростков из дальних и ближних селений, в последние годы не позволяли эффективно развивать производство. Большинство операций на производстве требовали грамотной ручной работы, порой сыщик заглядывался на Булгарию, как источник трудовых ресурсов. Возникали мысли дождаться окончания мирного договора и самому присоединить Булгарию или её большую часть, так хотелось быстрее продвинуть работы по проектам, над которыми больше десятка перспективных команд молодых технарей. Этими проектами старый сыщик стремился закрепить привычку к совершенствованию техники и новым технологиям. Ребята продолжали показанные старейшиной направления исследований по лампам накаливания, сварочным аппаратам и газовым резакам, взрывателям, микроскопам, телескопам, ракетам (пока из дымного пороха), электромоторам, изготовлению металлических трубок и гильз, прочим новинкам.

Белову было чем гордиться, к предстоящему конфликту они подошли на самом высоком уровне подготовки. На вооружении уральцев, в основном командиров, пушкарей и семейных жителей Бражинска, было семьсот сорок три шестизарядных револьвера, калибра десять миллиметров. Ещё две сотни лежали в смазке на складах Бражинска и Уральска, там же хранились три сотни двуствольных ружей и полсотни длинноствольных. Дружинники, численность которых вместе с гарнизонами составила под двести человек, были вооружены таким же количеством двустволок и сотней длинноствольных ружей, дальностью эффективной стрельбы до восьмисот метров. Под чёрных порох были заготовлены две тысячи ручных гранат, в основном, осколочных, все хранились в Уральске и Бражинске, естественно, без начинки, слишком быстро она отсыревала. Хотя, резервный запас чёрного пороха для них обновлялся ежемесячно.

С пушками обстояло не хуже, стандартное вооружение уральских крепостей предусматривало четыре пушки, Уральск, Бражинск, Златоуст и Самара запаслись восемью пушками. На всех двенадцати пароходах, бороздивших Каму и Волгу, стояли по два орудия, да два десятка пушек в Уральске были готовы к транспортировке, на конной тяге в специальных лафетах, либо на санях или лодках. К этим орудиям были приспособлены ручки для удобства переноски, и приданы дополнительно по два сильных переносчика в орудийные расчёты.

Неплохие сюрпризы приготовили уральцы для защиты крепостей из отходов крекинга нефти, особенно хорошие запасы накопил Кисель, построивший перегонный куб и, пользуясь близостью к Каспию, переработал не меньше двадцати тонн нефти. Масла и парафины из нефти пускали в дело, солярка копилась на будущее, мазуты пытались применить для топок пароходов, в основном для трёх, работавших в Самаре. Кисель не хуже Белова понимал опасность истребления лесов вокруг крепости, по его совету следил за регулярными посадками разделяющих посевы лесополос. Одновременно переводить на топливо драгоценное в степи дерево он не спешил, идею с мазутом подсказал сыщик, заставший времена работы котельных на мазуте. Так что, с защитой городов всё обстояло неплохо.

Сейчас уральские командиры решали две основные задачи предстоящей войны, минимизировать ущерб и потери уральцев в ходе операции. Во-вторых, грамотно воспользоваться итогами поражения новгородцев, в котором никто не сомневался. Присоединять новгородцев подполковник не собирался, с этими буянами не оберешься хлопот. В отношении Новгородской республики у него были более интересные планы. Другое дело Булгария, её за эти годы уральцы изучили досконально и составили подетальный план присоединения, с учётом индивидуальных особенностей каждого городка и его старейшин. С этим тоже особых трудностей не предвиделось.

Более сложным был предстоящий захват максимального числа варягов и нурманов, допрос и быстрое выдвижение на захват форпоста на Балтике или севере Скандинавского полуострова. Именно для этих целей и хотел применить дизельные двигатели Белов, лодкам с воинами предстояло пройти волок, на пароходах такая задача была довольно сложной. Лодки, оснащённые дизельным приводом, не будут отличаться внешне от обычных ладей, зато смогут взять на борт много воинов и припасов. И, главное, скорость их передвижения вдвое превысит скорость пароходов. Форпост на Балтике, по мнению старейшины уральцев, представлялся самым удобным выходом в Атлантику. Начиная от огромного рынка сбыта, до возможности достижения Америки, хотя бы для добычи каучука. Нормальное развитие техники без каучука подполковник не представлял. Пробираться по северному морскому пути слишком долго и опасно, выход через Чёрное море всегда может заблокировать Византия, явно недружественная к язычникам-уральцам. А малолюдное побережье Балтики, заселённое родственными славяно-угорскими племенами, такими же язычниками, и хорошо изученный путь от Камы до Онеги, тоже достаточно спокойный, казался самым удобным. В любом случае, новгородцы нужны союзниками, пусть отрабатывают проход до Балтики. Заодно и пригляд постоянный будет за ними, и религиозная ассимиляция пройдёт лучше.

Такие вот циничные планы зрели в мозгу старейшины уральцев, разделяемые, впрочем, всеми командирами. А Сурон даже выбрал и подготовил трёх священников и всё необходимое для строительства храмов на форпостах, он не сомневался, что их будет несколько. Белову повезло, в лице Сурона он встретил не только полное понимание проблемы наступление монотеизма, в первую очередь, христианства, на традиционные верования славян. Бывший волхв считал нападение лучшей защитой и настаивал на активном продвижении уральского варианта славянской религии на запад, в наступление на подбиравшееся к славянским границам христианство. Мусульманство, как убедился сам подполковник, пока не добралось даже до Усть-Итиля и Дербента. С ним можно не спешить, а до активного наступления христианства на Русь оставалось меньше века, если верить официальной истории. К этому времени как минимум славяно-угорская часть Руси должна крепко стоять на уральском варианте своей веры, ещё лучше, если удастся приобщить пруссов и полабских славян. Их судьба незавидна, в истории Белова они были уничтожены и ассимилированы германскими племенами. Сыщик надеялся, что успеет защитить эти племена за оставшиеся годы жизни и поставить им хорошую прививку от христианизации и оккупации.

На дворе начало лета, до вторжения новгородско-варяжской рати, как до окончания булгарско-уральского договора, оставалось два месяца. Уральцы спешно готовили ладьи на дизельном ходу, их требовалось не меньше семи-восьми, а лучше все десять. Ждан предложил использовать при обороне городов мальчишек, детей первых уральцев, которые подросли. После недолгих сомнений, Белов согласился, таких ребят только в Бражинске и Уральске набрали две сотни, по желанию родителей, разумеется. В нападении булгар никто не сомневался, и уральцы разумно посчитали, что с ружьём в руках сын будет в большей безопасности, чем безоружный. Тем более, что сами уральцы стали самостоятельными в возрасте от тринадцати до пятнадцати лет. В этом веке дети взрослели рано, в двенадцать лет девушек выдавали замуж, а подростки в этом возрасте ходили самостоятельно на охоту и брали оружие при защите от врага. Поэтому за своих девяти-десяти летних сыновей уральцы не боялись, не считали их несмышлёными.

На подступах к Сулару начали готовить несколько наиболее вероятных мест для сражения, копали скрытные орудийные дворики, из которых пристреливали доставленные пушки, составляли таблицы стрельб. Все пушки были оборудованы двухплосткостными прицелами, сориентированными по горизонтальному уровню. Командиры отрабатывали на картах и с воинами варианты предстоящих сражений, добиваясь слаженных действий давно не воевавших дружинников. Пушкари пароходов тоже провели стрельбы на воде и в привязке к местности. Тяжёлую конницу решили не применять, опасаясь утонуть в массе тяжеловооружённой пехоты, новгородцы и варяги не дикие угры, с всадником справятся легко. Вся оборона уральцев строилась из принципа дистанционного боя, всякое прямое столкновение с врагом, многократно превышавшим уральцев в численности, становилось синонимом поражения. Такую тактику вдалбливали командиры в головы воинов, обучая точной стрельбе и быстрому манёвру.

По предварительным оперативным данным, булгары приготовили для новгородцев большой табун коней, около трёхсот голов, который частями начали перегонять к границе с уральцами. Горячие головы подговаривали старейшину угнать этот табун перед самым прибытием объединённого войска, но тот отказался. До нападения на уральцев вступать в сражение он не собирался, более того, возникла идея придержать в Уральске до начала августа персидских, болгарских и арабских купцов, приплывавших обычно в середине июля. При «неожиданном» нападении предложить им роль наблюдателей, что даст уральцам оправдание захвата Булгарии в лице «мирового сообщества», в первую очередь, Казарии.

С Каганатом Белов не собирался воевать как можно дольше, а если воевать, без захвата территории. Казары представляли своеобразный щит Европы от азиатских кочевников, не оценённый историками прежнего мира. Больше двух веков казары закрывали Европу от нападений кочевых племён, ограничиваясь символической данью. Не успел князь Святослав разрушить «неразумный» Каганат, как Русь, а позднее Россия получила постоянную угрозу южных и юго-восточных границ. И целое тысячелетие, до присоединения Среднего Востока генералом Скобелевым, русских людей грабили, убивали и уводили в полон бесчисленные полчища кочевников, приходивших через ворота между Каспием и Южным Уралом, оставшиеся без присмотра после разрушения каганата.

Белов не собирался повторять ошибку Святослава, будь тот мудрее, заключил бы союз с казарами. Как убедился сыщик в этом мире, большая часть казар суть славяне, с которыми сам бог велел Руси дружить. Прожила же Русь с Булгарией многие века без всякого геноцида и попыток присоединения, вплоть до Ивана Грозного? Кто из россиян двадцать первого века знает, что при штурме Казани среди оборонявших город была треть русских людей, а среди войск царя Ивана — почти половина татар? Не национальность тогда была определяющим фактором, и даже не вероисповедание, отнюдь не это. Как во все времена, экономика определяла направление военных походов, московская Русь нуждалась в прямых выходах на зарубежные рынки, без посредников в виде Булгарии и Астрахани. Аналогичной была причина ливонской войны. Потом уже, историки сочинят политическое и религиозное оправдание победоносных походов первого царя.

Уральцы удесятерили товарооборот за прошедшие годы, армянские, персидские, варяжские, византийские и болгарские купцы никого не удивляли в Уральске. Зажигалки и зеркала с клеймом в виде соболя стали своеобразной визиткой уральцев, шерстяные и льняные ткани шли в основном для внутреннего потребления. Зато продажи сахара и леденцов стабильно росли, уральские сладости давно обогнали своей популярностью оружие с соболиным клеймом. Как всегда, люди охотней покупали не товары первой необходимости, ножи, оружие и наконечники стрел, а сласти и украшения, безделушки. Сахар и зеркала, бусы и ювелирные украшения, наряду с мехами приносили огромную прибыль уральцам. Именно поэтому Белов мог позволить себе и Попову широкие эксперименты с двигателями, мотоциклами и примитивными автомобилями. Поделки юных механиков не имели под собой цели быстрых практических перспектив и были нужны для наработки опыта и культуры производства.

Дороги между уральскими городами и селениями, конечно, проложили и неплохо накатали. Однако, реки оставались самыми надёжными и удобными торговыми трассами, практически круглый год, с двумя перерывами на ледоход и ледостав. Не зря четыре года назад Фёдор Васильевич занялся дизелями, высокооборотистые двигатели сыщик планировал устанавливать на лодках и, в самых смелых мечтах, на снегоходах и мотодельтапланах. Почти три года ушли на изготовление надёжных и долговечных двигателей, именно их сегодня протестировал Белов, от небольших маломощных дизельков, до трёхлитрового монстра, способного разогнать гружёную ладью до двадцати вёрст в час. Сыщик догадывался, что ближайшие десятилетия основными дорогами уральцев будут именно реки, туда и стремился вложить максимум сил и средств. Тем более, в предстоящей войне с булгарами и новгородцами уральцы планировали расширить свои земли, увеличить население в десятки раз. Возможно, тогда появится возможность строительства дорог между городами.

Сама затея с захватом Булгарии продолжала нервировать сыщика. Нет, он понимал всю экономическую и политическую необходимость, только за счёт соседа уральцы могли получить большое количество рабочих рук и продвинуть религию, без расширения которой уральцы рисковали оказаться в окружении воинствующих христиан. Пусть не сейчас, а через сто или двести лет, однако, старшина хорошо помнил историю Руси и Булгарии. После принятия мусульманства булгары не просто на века станут врагами Руси, они потеряют свой язык, за столетия повторения мусульманских молитв на тюркском языке перейдут на него и в жизни, забыв свою родную речь.

Не одни они так поступят, англы и саксы, завоёванные норманнами Вильгельма Завоевателя, забудут родную речь всего за век-другой. Славяне Паннонии, завоёванные кочевыми племенами мадьяр, быстро станут венграми и станут говорить на угорском языке. Пруссы и полабы, перейдут со славянского на немецкий язык, египтяне ещё быстрее станут арабами. Причём, практически везде, ассимиляция сопровождалась жёстким давлением христианства или мусульманства. Проповедники приучали паству сначала к молитвам на чужом языке, потом требовали разговаривать только на нём, а через три поколения родной язык с трудом вспоминали немногие старики.

Несмотря на уверенность в правильности предстоящих действий, Белов не мог избавиться от мысли, что уральцы где-то допустили промах. Предчувствие беды физически давило на него, а предчувствиям сыщик всегда доверял.