Сломанный клинок

Глава 25

К концу лета в северных землях разбушевалась непогода. Дул сильный ветер, почти непрерывно лил дождь, серую пелену тумана вспарывали голубые острия молний. Тролли большей частью отсиживались в Эльфхьюке: отряды их бездомных врагов сделались слишком многочисленными, чтобы с ними можно было легко справиться. Воины бесцельно бродили по замку, пили, играли, ссорились и снова пили. Самое невинное замечание нередко приводило к поединку. К тому же наложницы-эльфиянки бесстыдно изменяли своим хозяевам, а потому не проходило дня, чтобы тролли не вцеплялись из-за них друг другу в глотки.

Замок полнился слухами. Их передавали шепотом из уст в уста. Иллреде погиб, его голову держат в бочонке с рассолом, чтобы она не сгнила до решающей битвы. Новый король Гуро терпит поражение за поражением, и войско его разбегается. Эльфов ведет в бой демон на огромном коне, вооруженный клинком из преисподней.

Вендланд пал, уверял один тролль, эльфы не пощадили ни раненых, ни увечных, и поле битвы завалено было трупами троллей, так что можно было перейти его из конца в конец, не ступив на землю.

Эльфы овладели крепостями в Норвегии, Швеции, Гаутланде, Дании, нашептывал другой. Эти древние эльфийские твердыни сдались на милость победителей, а ничего не подозревавших троллей, которые несли там службу, предали мечу. Враги захватили флот, что стоял в ютландской бухте, и совершили на кораблях троллей набег на Тролльхейм.

Союзникам и наемникам уже нельзя было доверять. Шены в Гардарике перебили всех своих командиров. Восставшие гоблины сожгли в Тролльхейме три — нет, пять — нет, дюжину поселений.

Эльфы продвигаются по Валланду, а тролли пятятся перед ними… Потом пришло известие о резне на побережье, у кромлехов и менгиров[44] Древнего Народа. И во всех рассказах упоминался грозный всадник на черном жеребце и его колдовской клинок, который рассекал доспехи как холстину.

Вальгард, похудевший и помрачневший, попытался поднять боевой дух.

— Вы что, не знаете, как переменчива удача? Она вот-вот отвернется от эльфов.

Но тролли его не слушали. Все меньше и меньше ладей приплывало с другого берега пролива и из восточных морей, а вести, какие они привозили, становились раз от раза все хуже. Вальгард в конце концов запретил своим воинам общаться с моряками. Уцелевшие английские эльфы, которыми предводительствовали Флам и Огненное Копье, осмелели настолько, что нападали даже на крупные отряды. Ирландские сиды, по слухам, вовсю готовились к войне. Троллям было страшно; чтобы заглушить страх, они пили, а напившись, ссорились, подзуживаемые вероломными эльфиянками.

Вальгард рыскал по замку, то поднимаясь на башни, где гнездились соколы и клушицы, то спускаясь в подземелье, где шныряли пауки и лягушки, бранился, вздорил с воинами, убивал их в приступах гнева. Он чувствовал себя в ловушке, он проклинал призрачно-голубые стены Эльфхьюка, Альвхейм вместе с его королем, он клял тот час, когда появился на свет.

Выступать из замка не имело смысла. Эльфы предпочитали действовать исподтишка. Тролли гибли по-разному: кого сражало брошенное невидимой рукой копье, у кого затягивалась на горле удавка, кто проваливался вместе с конем в кишащую змеями яму. Да что там говорить! И за пиршественным столом могло случиться всякое — сколько уже троллей отравилось насмерть!

Эльфы были хитры и терпеливы, они долго выжидали, а потом разили наверняка. Тролли бессильны были понять их и мало-помалу начали трепетать перед теми, кого считали побежденными.

Кто же и кого победил, подумалось Вальгарду. Похоже, Альвхейм оказался крепким орешком.

Берсерк просиживал дни напролет на троне Имрика, осушая кубок за кубком эльфийского хмельного вина. Лия постоянно подливала ему. Он молча напивался и засыпал на мозаичном полу.

Зачастую, впрочем, он, пошатываясь, пробирался к выходу из залы меж распростертых в лужах вина и блевотины тел, снимал со стены факел и сходил по каменной лестнице в подземелье, а там отпирал дрожащей рукой дверь одной из темниц.

Рдяные уголья освещали белое, все в рубцах и кровоподтеках тело Имрика. Приставленный к князю эльфов бес не давал углям остыть. Пленник висел, подвешенный за большие пальцы рук, томимый голодом и жаждой. Живот его ввалился, язык почернел, но он был эльфом, а значит, так просто умереть не мог.

Его раскосые, подернутые дымкой голубые глаза словно пронзали Вальгарда, и по спине подменыша бежал неприятный холодок.

В этот раз, чтобы показать, что ему не страшно, берсерк усмехнулся.

— Догадайся, зачем я пришел, — проговорил он, покачиваясь.

Имрик безмолвствовал. Вальгард ударил князя по лицу. Бес испуганно шарахнулся в сторону, оскалив сверкающие клыки.

— Ты знаешь, знаешь, — ухмыльнулся Вальгард. — Я приходил раньше и приду опять.

Сорвав с вбитого в стену крюка кнут, берсерк облизал губы.

— Я ненавижу тебя, — выдохнул он, глядя в глаза Имрику. — Я ненавижу тебя за то, что ты породил меня, за то, что ты лишил меня принадлежащего мне по праву, за то, что мне никогда не стать таким, как ты, проклятый эльф! Я ненавижу тебя за твои злодейства, за то, что твоего пасынка нет поблизости. Получай же за него!

Он поднял кнут. Бес забился в угол. Имрик не издал ни звука и не пошевелился.

Когда рука Вальгарда устала, он переложил кнут в другую. Когда же заболела и та, он сплюнул и ушел.

Хмель выветрился, оставив после себя головную боль. Проходя мимо окна, Вальгард услышал шум дождя.

Ненавистное лето, которого он так ждал, думая вдоволь нагуляться по зеленым долинам и по берегам говорливых речек, и которое прошло в стычках с эльфами и в отсиживании за крепостными стенами, близилось к концу. Судя по всему, наступал конец и Тролльхейму. Из Валланда не было никаких вестей.

Прекратится когда-нибудь этот дождь? Вальгард зябко поежился. Ослепительно сверкнула молния, раскатисто громыхнул гром.

Спотыкаясь, берсерк поднялся по лестнице в свои покои. У дверей спал мертвецким сном стражник. Пьяницы, буяны, головорезы! Кому, ну кому из них можно излить, что накопилось на сердце?!

Вальгард вошел в спальню. Лия, лежавшая перед его приходом на кушетке, села. Хоть ей я могу доверять, подумал он тупо, она не ублажает всех подряд и знает, как успокоить меня.

Снова полыхнула молния, басовито прогремел гром. Ветер с воем швырнул в окно дождевые капли. Шпалеры на стенах заколыхались, огоньки свечей мигнули.

Вальгард тяжело опустился на край ложа. Лия обвила руками его шею. Взгляд ее был холодным, как лунный свет, улыбка очаровывала, но не согревала.

— Где ты был, господин? — спросила она своим сладкозвучным голосом.

— Где обычно, — отозвался он. — Почему ты никогда не пыталась отговорить меня?

— Сильные вольны поступать со слабыми, как им вздумается, — она просунула ладонь ему под одежду и обольстительно улыбнулась, но он словно не заметил.

— Да, — пробормотал он сквозь зубы, — это правило годится для сильного. Но тролли бегут, Скафлок — он, он и никто другой — гонит их к морю своим смертоносным клинком. Выходит, он сильный?

Вальгард угрюмо уставился на эльфиянку.

— Чего я никак не постигну, — проговорил он, — так это падения крепостей. Пускай эльфы побеждают в поле, но стены должны были остановить их. Ведь нам, чтобы овладеть некоторыми замками, пришлось положить немало воинов. Другие мы взяли измором, третьи сдались нам, как Эльфхьюк. Всюду хватало и оружия, и припасов, но стоило лишь войску эльфов приблизиться к ним, как они пали друг за другом. — Он покачал давно не чесанной головой. — Почему?

— Эльфхьюк не падет! — крикнул он, тряся Лию за плечи. — Слышишь? Я буду защищать его, даже если на меня ополчатся сами боги! Ха! Я стосковался по битве; только схватка способна развеселить меня и моих воинов. Мы расправимся с ними, мы разобьем их в пух и прах, а голову Скафлока я насажу на пику и выставлю над стеной!

— Да, господин, — промурлыкала Лия, загадочно улыбаясь.

— Я силен, — прорычал он. — Когда я был викингом, то ломал людям шеи голыми руками. Я не ведаю страха, и в бою мне нет равных! Много я одержал побед и много еще одержу!

Внезапно он ссутулился и уронил голову на грудь.

— Что с того? — прошептал он. — Почему я такой? Потому что так захотел Имрик. Он дал мне обличье Ормова сына. Потому я и появился на свет, и все во мне от Скафлока.

Он вскочил, глядя перед собой невидящим взглядом, и воскликнул:

— Я всего лишь тень Скафлока!

Сверкнула голубая молния, грохот грома сотряс замок. Ветер взвыл раненым зверем, умудрился как-то проникнуть внутрь и задул свечи.

— Я убью его, — пробормотал Вальгард, раскачиваясь взад и вперед. — Я утоплю его в море. Я убью Имрика, Фреду и тебя, Лия, убью всех, кому известно, что я — нежить, призрак живого человека… Холодны, холодны мои руки…

Гулкие раскаты грома перемежались вспышками молний.

— Давай, Тор, давай! — крикнул Вальгард. — Стучи, пока стучится! Мои холодные руки обрушат чертоги богов! Я растопчу мир! Я нашлю на него бури, мрак и ледники с севера, и пепел будет засыпать мои следы! Я Смерть!

В дверь заскреблись. Вальгард заревел по-звериному и распахнул ее. Пальцы берсерка стиснули горло мокрого, изможденного тролля, что стоял на пороге.

— С тебя-то я и начну, — прошипел Вальгард. На губах его выступила пена. Тролль дернулся — и обмяк.

Когда он, мертвый, рухнул на пол, бешенство оставило Вальгарда. Дрожа как в лихорадке, подменыш прислонился к дверному косяку.

— Зачем? — прошептал он.

— Быть может, он был не один, — проговорила Лия, вышла на лестницу и позвала: — Эй, там! Ярл хочет видеть кого-нибудь из тех, кто прибыл в замок этой ночью!

У подножия лестницы показался тролль с рассеченной щекой, такой же усталый на вид, как и его погибший товарищ.

— Нас было пятнадцать, — пробормотал он, — а вернулись только мы с Хру.

— Какие вести? — рявкнул Вальгард.

— Эльфы высадились в Англии, господин. А еще мы слышали, что ирландские сиды в Скотланде и возглавляет их сам Луг Длинная Рука.

Вальгард кивнул.