Сломанное копье

3 ЛУЧШАЯ АРМИЯ В ИМПЕРИИ

До Аверхейма группа добралась без дальнейших происшествий. То ли Райнеру удалось приструнить Дага, то ли того больше ничто не провоцировало на насилие — парнишка пребывал в спокойном и благодушном настроении, разглядывал облака и насвистывал застольные песни.

На закате четвертого дня они проезжали достаточно близко от Нульна, чтобы разглядеть оранжевое свечение огромных плавильных печей, бросающее блики на клубы черного дыма, вырывающиеся из многочисленных кузниц. Да, подумалось Райнеру, а ведь когда-то Нульн был известен как наковальня Карла-Франца, здесь делали пистолеты, мечи и могучие орудия для защиты Империи, здесь же располагалась и Коллегия инженеров, разрабатывающая уникальное оружие. Это вызывало постоянную гордость. Боевая мощь возвысила Империю над другими странами. Однако же теперь это место наводило на Райнера лишь леденящий ужас. Дым и пламя слишком отчетливо напомнили последний день, когда он видел такие плавильные печи и кузницы. Он почти что ощущал их жар и смыкающиеся над головой стены той ужасной красной пещеры.

Еще два дня пути по пыльным дорогам и солнечных ожогов на шеях — и они наконец увидели серые каменные стены Аверхейма, поднимающиеся за голыми деревьями и жалкими полями пшеницы. Шпили храмов Зигмара и Шаллии и башни замка графа-выборщика возвышались над стенами, блистая в лучах полуденного солнца.

Райнер остановил своих людей еще до того, как показались главные ворота.

— Так, ребята. Здесь мы разделимся. Не хочу, чтобы вербовщики поняли, что мы знаем друг друга. Будет слишком подозрительно, если мы прибудем вот так, скопом. Записывайтесь по специальности: Павел и Халс — в пикинеры, Карел — в копейщики и так далее. Франц будет изображать моего денщика. Когда попадем в форт, разговаривайте с товарищами, слушайте, а если разузнаете что интересное ну, мало ли, слухи о готовящемся заговоре или мятеже, — «разговоритесь» с Францем в толпе и все перескажите, а он доложит мне. Всем понятно?

Хор голосов прогремел «да».

— Тогда удачи. И помните, как бы ни хотелось удрать, пока я за вами не приглядываю, яд Манфреда все еще течет по нашим жилам. Мы все гуляем с петлей на шее, и бегство весьма чревато. Можно поплатиться жизнью.

Люди мрачно кивнули.

Райнер улыбнулся, изо всех сил изображая храброго командира.

— Теперь рассредоточимся. Когда я увижу вас вновь, мы все снова будем честными солдатами.

Прошел час. Райнер и Франка въехали в широкие ворота Аверхейма и двинулись по мощеным улицам к площади Далькенплатц, где находился городской рынок. Там в тени, отбрасываемой зданием городской тюрьмы, раскинулось море ярких палаток и прилавков с овощами и фруктами, свежим мясом, продавали там и скот. Повсюду встречались точильщики ножей, свечники, дубильщики кож и продавцы тканей, крестьяне, рыбаки, гончары и медники. Торговали хлебом, всевозможной выпечкой, сластями, сидром и пивом. Плотно сбитые карлики из Собрания свободных граждан катили сквозь толпу круги сыра ростом чуть не с них самих. Райнер вспомнил, что голоден.

— Франц, — махнул он рукой, — сходи купи мясных пирогов и кувшин сидра.

— Это еще что такое? — Франка строго взглянула на него. — Выпендриваешься?

Райнер усмехнулся:

— Раз мы с тобой теперь вроде как хозяин и слуга, надо же потренироваться.

Она закатила глаза.

— Что ж, пользуйся, пока есть возможность. — Она спешилась и театрально поклонилась. — Как пожелает ваша милость.

Она показала язык и исчезла среди палаток.

Перекусив, они отправились на поиски вербовщиков Гутцмана. Найти их оказалось нетрудно. Они расположились в таверне на углу — двухэтажном строении с двойными окнами. По обе стороны от входа развевались высокие знамена — имперский грифон и белый медведь на синем фоне — знак Гутцмана. Жизнерадостный бородатый субъект в начищенной кирасе, синих штанах и дублете стоял у входа, заглядывая каждому из проходящих мимо молодых мужчин в лицо со словами: «Ты крепкий малый. Не хочешь послужить старому доброму Карлу-Францу?» или: «Честные три монеты в день в армии генерала Гутцмана. И небольшой аванс за одну лишь подпись».

В этих краях осталось уже совсем немного молодых ребят, казалось, что повсюду лишь вдовы в сером траурном одеянии, старики и детишки. И тем не менее тоненький ручеек добровольцев, входящих в дверь таверны, не иссякал. Некоторые и вправду были молодые мужчины, иногда даже слишком молодые, но по преимуществу закаленные профессиональные вояки, судя по цветам формы — изо всех городов Империи. Кто-то лишился в бою глаза, кто-то уха, кто-то пальцев. Лица были обветренными, их мечи явно не оставались надолго без дела, — казалось, эти вояки родились прямо в кожаных куртках, побитых шлемах и защитных пластинах на плечах. Встречался народ и покруче: тощие, заросшие бородой бандиты в коже и лохмотьях, вооруженные лишь луками и кинжалами, с отрубленными палачом носами и ушами, пытавшиеся спрятать под ожогами клеймо убийцы, дезертира, а то и кого похуже.

Когда Райнер и Франка подъехали к таверне, дружелюбный сержант салютовал с широкой ухмылкой.

— Прошу вас, милорд. Решили записаться?

— Именно так, сержант.

— Вы офицер, милорд?

— Младший офицер. — Они с Франкой спешились. — Капрал Райнер Майерлинг. Бывший стрелок Бехера. Ищу, где бы послужить.

— Прекрасно, милорд. Проходите.

Райнер отдал поводья коня Франке.

— Подожди здесь, мальчик.

— Подо… — Франка уже сжала было кулаки, потом вспомнила о своей роли и успокоилась. — Да, милорд.

Сержант провел Райнера в таверну, расталкивая локтями молоденьких рекрутов. Райнер увидел в очереди Павла и Халса и подмигнул им. Они сдержали улыбки.

Очередь пикинеров заканчивалась у стола, там улыбающиеся солдаты в новенькой амуниции расспрашивали, где им доводилось воевать и почему они оставили прежнее место службы. Вербовщики были не слишком придирчивы. Почти всех добровольцев в итоге попросили поднять правую руку и поклясться служить Империи «до скончания дней», а затем вписать свое имя в толстую книгу в кожаном переплете, после чего каждый новобранец получил немного монет и бело-голубую кокарду, которую полагалось приколоть к шапке. Только нескольким отказали. Еще нескольких отчаянно ругающихся человек увели в кандалах.

Сержант проводил Райнера сквозь этот бедлам к столу в дальней комнате таверны, где сидел капрал копейщиков, задрав ноги в сапогах со шпорами и ковыряя в зубах пером. При виде Райнера он выпрямился и изобразил на лице широкую улыбку.

— Капрал Бомм, — сказал сержант, — позвольте представить капрала Райнера Майерлинга, пистолетчика.

— Добро пожаловать, капрал, — сказал Бомм, протягивая руку. — Матиас Бомм, трубач третьего отряда генерала Гутцмана.

Это был красивый парень с копной каштановых волос и живыми ясными глазами, роста и сил ему явно хватало, чтобы быть рыцарем, но солидности и суровости еще предстояло поучиться.

— Очень рад, сударь, — сказал Райнер, пожимая ему руку.

Бомм усадил Райнера по другую сторону стола.

— Значит, так, — сказал юноша, открывая книжку в кожаном переплете, — вы хотите записаться на службу?

— Верно. Нечего железу ржаветь, а?

Бомм благодушно засмеялся.

— Ну, полагаю, мы можем вам помочь. Только скажите мне, где вы служили раньше. И… гм, что привело вас сюда.

— Разумеется. — Райнер уселся поудобнее. Манфред приказал ему называться чужим именем, и он чуть не всю дорогу до Аверхейма придумывал историю, которая могла бы произвести наилучшее впечатление на Гутцмана. — До нашествия Архаона я стоял с пистолетчиками Бехера в форте Денк, а когда по Драквальду промчался этот чудовищный Хааргрот, направляясь в Мидденхейм, мы присоединились к армии Лейденхофа, чтобы остановить его. Сами понимаете, работенка еще та.

— Да уж, наслышан, — завистливо произнес Бомм.

Райнер вздохнул и откашлялся.

— Лично я сделал все, что смог, и даже, гм, пожалуй, больше, но повышения опять не получил.

— А что так?

Райнер пожал плечами.

— Не хотелось бы обвинять в непотизме столь благородного человека, как лорд Бехер, но, похоже, лишь его сыновья да их друзья удостоились всех почестей и назначений. А когда я по глупости попытался высказаться, то сделал себе только хуже. — Он развел руками. — Мейерлинги — бедный провинциальный род, никакого влияния при дворе. И денег нет, чтобы купить то, что нельзя с честью завоевать, так что, сообразив, что при Бехере повышения мне не дождаться, я отбыл.

Бомм покачал головой:

— Вы не представляете, как часто мне приходится выслушивать подобные истории. Достойных людей задвигают. Впрочем, вы пришли по адресу. Генерал Гутцман слишком хорошо знает все эти подковерные игры и поклялся, что в его армии повышение будут получать только достойные. Мы как родных принимаем всех, с кем обошлись несправедливо в других подразделениях.

— Вот почему я вас искал, — сказал Райнер. — О честности лорда Гутцмана говорят по всей Империи.

Бомм просиял.

— Рад это слышать. — Он протянул книжку Райнеру. — Если вы запишете на этой строчке свое имя и звание и присягнете верно служить генералу Гутцману, Зигмару и Империи до самой смерти, вас запишут в армию Гутцмана с условием сохранения ранга и прежнего жалования.

— Превосходно.

Райнер поднял правую руку и произнес присягу, мысленно улыбаясь при виде имени генерала, идущего впереди Зигмара и Империи.

Расписавшись в книжице Бомма, он обменялся рукопожатием с молодым капралом, и тот широко улыбнулся:

— Добро пожаловать в лучшую армию Империи, капрал Майерлинг. Рад, что вы теперь с нами. Завтра утром отбываем через южные ворота. Будьте там на рассвете.

Райнер отсалютовал:

— Рад обрести дом, капрал. Буду там непременно.

Уходя, Райнер наткнулся в дверях на Карела. Глупый мальчишка оживился и едва не раскрыл рот, но Райнер пнул его в ногу, и тот лишь взвыл. Нечего сказать, прирожденный шпион.

На следующее утром Райнер с несчастным видом ехал по петляющим мощеным улочкам к южным воротам Аверхейма, сопровождаемый Франкой. Предрассветная мгла превращала деревянные и кирпичные здания в притаившиеся чудовища, нависающие над узкими улочками. Туман окутывал все, Райнеру казалось, что он проник и в голову. Райнер надеялся, что им с Франкой удастся получить комнату на двоих, раз уж они отделились от остальных, но, увы, частное жилье не полагалось: с местом было туговато — базарный день, да еще и все рекруты в сборе. Даже с деньгами, полученными при вербовке, Райнер и Франка вынуждены были поселиться в тесной конуре еще с четырьмя мечниками из Талабхейма, которые всю ночь орали строевые песни. Райнер залил горе несколькими кувшинами вина и явно переусердствовал: голова раскалывалась, сознание того и гляди готово было его покинуть.

В этом он был не одинок. Аванс при вербовке был как раз рассчитан на то, чтобы новобранцы напились, но не испытали соблазна удрать из города. Так что люди, собравшиеся у высоких белокаменных ворот под знаменами Гутцмана среди телег, нагруженных мешками пшеницы, бочками солонины, яблоками, растительным маслом, овсом и сеном, были все какие-то печальные и притихшие. Кто хватался за голову, кого-то выворачивало в сторонке. Сержанты, еще вчера такие любезные и жизнерадостные, показали совсем другое лицо: вытаскивали полубесчувственных рекрутов из ночлежек и таверн, пинали, ругались и заталкивали их в строй. Другие солдаты подгоняли напрочь лишенных энтузиазма товарищей, которые уже пожалели, что во все это ввязались, и всячески пытались улизнуть через другие ворота, по глупости не сообразив снять с шапок бело-голубые кокарды.

Пока они пробирались через забитую народом площадь, Райнер углядел кое-кого из старых товарищей. Джано подмигнул ему, Абель едва заметно кивнул. Павел и Халс цеплялись за свои пики, как за последнее спасение. У Халса был подбит глаз.

В начале очереди Райнер присоединился к Матиасу, Карелу и остальным младшим офицерам.

— Доброе утро, Майерлинг, — жизнерадостно сказал Матиас.

— Доброе лишь тем, — отозвался Райнер, потирая виски, — что когда-нибудь закончится.

— Вам нехорошо, сударь? — забеспокоился Карел.

Райнер уничтожающе посмотрел на него.

— Райнер Майерлинг, — сказал Матиас, — позвольте представить вам капитана Карела Циглера из Альтдорфа.

— Рад впервые познакомиться с вами, сударь, — прощебетал Карел.

Райнер закрыл глаза.

Еще четверть часа он тупо пялился в пространство, потом наконец телеги с провиантом тронулись, и сержанты попытались заставить рекрутов маршировать более или менее строем.

— Вперед! — рявкнул Матиас прямо в ухо Райнеру, и колонна кое-как поползла через ворота в туман. Райнеру хотелось умереть.

Ему стало существенно легче после первого привала. Правду или нет говорил Матиас насчет лучшей армии в Империи, но генерал, судя по пайку, заботился о своих людях. Райнер не знал, как кормят пехотинцев, но Франка принесла ему холодную ветчину, сыр, черный хлеб с маслом и пиво, чтобы запить все это, причем качество провизии было, насколько он мог судить, лучше, чем в других полках. Красота пейзажа тоже поднимала настроение. Они ехали по сельской местности, вокруг жужжали насекомые и колосилась молодая пшеница. Над головой раскинулось голубое небо с белоснежными кучевыми облаками.

Когда Райнер наконец почувствовал себя человеком, который способен говорить целыми предложениями, он сразу погнал коня к началу колонны, где Матиас с горячностью фанатика нахваливал генерала Гутцмана.

— Империи еще предстоит использовать его потенциал в полной мере, но будьте спокойны, генерал Гутцман — превосходный полевой командир. Его победы над орками в Остермарке и над графом Дуртвальдом из Сильвании считаются у рыцарей образцами грамотной стратегии, а взятие крепости Маасенберг в Серых горах во время мятежа изменника Бригальтера не знает равных по скорости и блеску исполнения.

— В самом деле, — сказал Карел, — я сам все это изучал. Он мастерски выманил Бригальтера из укрытия.

Матиас улыбнулся:

— И этим он завоевал неизменную преданность подчиненных: его таланты позволяют свести потери личного состава к минимуму. Под командованием генерала Гутцмана никто не гибнет зазря, и люди любят его за это. И трофеи он распределяет щедро. Его людям платят больше и заботятся о них лучше, чем в какой-либо армии в Империи.

— А есть ли у Гутцмана какие-нибудь слабые стороны? — сухо спросил Райнер, убивая москита, севшего на запястье.

Матиас не заметил иронии.

— Ну, генерал не стреляет ни из лука, ни из пистолета, но с копьем и мечом он практически непобедим. Его боевые подвиги овеяны легендами. Он в одиночку одолел предводителя орков Горелага и в атаке разбил линию обороны Штоссена при Жуфбаре.

Райнер застонал. И от этого человека придется избавится, если будет доказано, что он намеревался предать Империю! Дабы обуздать поток похвал, он решил сменить тему:

— А в чем будут заключаться наши обязанности по прибытии? Как обстоят дела на перевале?

Матиас отхлебнул воды из кожаной фляжки.

— Боюсь, сейчас немного шансов прославиться, хотя ситуация может измениться. Наш маленький перевал по стратегической важности куда как уступает Черному Огню. Он намного меньше и большую часть времени покрыт снегом и льдом, а от мертвых земель его отделяет небольшое княжество Аульшвайг, уже пятьсот лет находящееся в добрососедских отношениях с Империей и целиком умещающееся в долине. А еще мы охраняем золотые прииски к северу от перевала.

— Там что, правда есть золотые прииски? — Райнер изобразил неподдельное удивление.

Матиас поджал губы:

— Гм… да. Это главный источник имперской казны.

Райнер засмеялся:

— И офицерский пенсионный фонд, так ведь?

— Сударь, — строго сказал Матиас, — такими вещами не шутят. Золото принадлежит Карлу-Францу.

Райнер сделал серьезное лицо. Интересно, парень притворяется или правда так думает?

— Конечно, конечно. Прошу прощения. Глупая шутка. Но если это все наши обязанности, то там скучновато. Когда я записывался, вы обещали, что мои пистолеты найдут применение.

— Разумеется. — Настроение Матиаса сразу улучшилось. — Не бойтесь, под командованием генерала Гутцмана вам не придется просиживать штаны. В горах полно бандитов, через границу идут торговые караваны, которым нужна охрана, и правители Аульшвайга регулярно цапаются между собой — за ними тоже надо присматривать. И, — он ухмыльнулся, — когда больше нечем заняться, можно и сыграть.

Райнер оживился.

— Сыграть?