Слишком много колдунов (Чингиз Цыбиков) читать бесплатно онлайн полную версию книги (ч. 5)

— Донёс этим людям, которые тебя хотели сжечь?

— Да, — сказала Лия. — Это Высокое жюри. Они судят и очищают ведьм.

— Судят? — произнёс Питер негромко. — За что?

— За грех, — сказала девушка.

— А когда он тебя увидел? — неожиданно спросила Прелати.

— А сегодня утром, — ответила Лия. — В обед меня поймали на входе. Дальше вы знаете.

— Ты решила загорать утром? — уточнила старуха. — На леднике?

Лия Гаран некоторое время смотрела на Прелати, затем кивнула и неожиданно чопорно произнесла:

— Не всем из нас такая радость доступна.

— Ну если больше негде, — сказал Питер защищающим тоном.

— Меня беспокоит этот суд, — сказал Жак. — Они не устроят за нами погоню? Мы здесь никого не знаем, а для них эта чертова дыра под морем — родной дом.

— Не выражайся, — сказал Аслан. Жак посмотрел на него расширенными глазами, затем трижды аккуратно сплюнул без слюней.

— Они даже из арбалета выстрелить не сумели толком, — насмешливо сказал Питер. — Так что…

— Можно подумать, ты сможешь, — сказал Аслан.

— Да чего там мочь, — с ещё большей заносчивостью произнёс Питер. — Положил, покрутил, прицелился…

Погоня, конечно, была более чем возможна. То, что участники этого дикого судилища не смогли оказать внятного сопротивления, следовало списать на эффект неожиданности и на впечатление, которое, по-видимому, производили «Фуксия» и «Сельдь» на неподготовленного зрителя.

— Там было восемь вооружённых, — сказал Аслан. — Из них как минимум двое с арбалетами, и один даже успел перезарядиться — за десять секунд. И наверху ещё торчали. Так что…

Прелати выпрямилась.

— Всё. Завтра смени повязку. Мазь я тебе оставлю.

— Да не надо, — беззаботно сказала девушка и пошевелила под тканью пальцами ног. — Оно само скоро заживёт.

— Как знаешь, — холодно сказала Прелати и отсела подальше от Лии на сиденье под верхней койкой напротив той, где пряталась Майя.

— А вы кто такие? — спросила Лия у Жака. Жак раскрыл рот, но его опередил Питер.

— Мы беглые, — сказал он. — Из столицы.

Получилось очень многозначительно.

— Ээээ… — сказал Жак. Если у него и было особое мнение, то он с ним явно опоздал.

— Вы из Лютеции, — сказала девушка восхищённо. — Как там принцесса? Вышла уже замуж за этого хрыча?

Питер и Жак переглянулись.

— За какого хрыча?

— Ну, за этого… — Лия пощелкала пальцами. — Лорда-протектора. Как его?

— Оливера, — сказал Аслан из кабины.

— Да! — воскликнула ведьма. — За него. Вышла или нет?

— Нет, она скоро выйдет замуж за другого. За военного.

— Молодой? — обрадовалась Лия.

— Вполне, — сказал Питер и почувствовал непонятное недовольство.

— Ну хорошо, что молодой, — заключила девушка. — А то за старичка замуж — бррр.

Прелати, взявшаяся было за вязание, сломала спицу и, неразборчиво ругаясь, начала рыться в своём обширном сундучке в поисках новой. Майя высунулась на секунду, поглядела на ведьму и спряталась обратно. Жак кашлянул выразительно, но ненатурально, и сразу же после этого у него действительно запершило в горле, и он начал сдавленно перхать, пытаясь его прочистить. Аслану, которому надоело пялиться в тоннель, обернулся и оглядел внезапно завозившийся экипаж; только Лия Гаран, укрытая одеялом, сидела невинно, благовоспитанно сложив руки на коленях.

Питер подсел к эвакуатору, тоже уставился вперёд.

— У меня вопрос, — сказал он тихо.

— Валяй, — сказал Аслан.

— Что с ней делать?

Аслан покосился на друга.

— Знаешь, — помедлив, сказал он проникновенно, — я всё понимаю. Тебе уже много лет, пора задумываться о семье, о детях, но я бы на твоём месте всё-таки подождал. Понимаешь, мне кажется, она немножко не готова идти за тебя замуж. Вы слишком мало друг друга знаете.

Питер несколько секунд смотрел на него молча, но Аслан сохранял предельную серьёзность.

— То есть ты тоже не знаешь, — сказал наконец учёный.

Аслан кивнул, затем мотнул головой.

— Очень характерный диалог, — заметил Жак сзади. — Натворить дел, а потом мужественно бороться с результатами. Наш метод.

— Нет конструктива — нет разговора, — холодно отрезал Питер и вернулся в пассажирский отсек. Бывший капитан королевской эвакуации обернулся, чтобы осуждающе посмотреть на финансиста, затем повернулся обратно и отпрянул назад: прямо перед кабиной в воздухе летела ведьма. Она смотрела на Аслана и Питера через плечо огромными безумными глазами, сияющими в свете фар, страшно улыбалась и показывала узкой ладонью вниз.

— Суаль! — закричала Лия и, забыв об обожжённых ногах, соскочила с места и рванулась в кабину. — Остановитесь! Это Суаль! Мне надо к ней!

— Уйди из кабины, — прорычал эвакуатор.

— Аслан, впереди завал, — сказал Питер сзади. — По-моему, надо остановиться.

Ведьма, летевшая на метле — Аслан только сейчас разглядел её, до этого метла была скрыта развевающимся подолом юбки — резво отвернула в сторону, и действительно, впереди был завал из камней и досок высотой почти в половину тоннеля.

— Проскочим, — сказал Аслан.

— Аслан, кажется, не проскочим, — сказал Питер спокойно, и эвакуатор сдался: тронул какую-то кнопку на панели, и толкнул штурвал слегка вперёд. «Фуксию» повело немного вправо, затем влево, наконец, вздрогнув будто лошадь всем корпусом, она остановилась.

— Ведьмин угол, — произнесла Лия Гаран. — Выходите, мальчики.

Питер, Жак и Аслан переглянулись. Прелати и Майя сидели в спальном отсеке, держась за руки. Наконец Аслан встал, нацепил ножны и полез наружу.

— Не нравится мне это, — сказал Питер. Он понял, что давно хотел произнести эту фразу, просто случая не было. Бедно освещённый тоннель был пуст, зато в стене справа — вход в рост человека. Оттуда Лия уже нетерпеливо махала им рукой.

— Сюда!

Питер выпрыгнул из мобиля, пошел за ней.

— Стойте, — сказал Жак. Друзья остановились.

— А как же мадемуазель Прелати и Майя?

— Оставайся с ними, — сказал эвакуатор сразу.

— Нет, — Прелати уже выбиралась, а за ней Майя. — Я тоже пойду. Хочу посмотреть.

— Ну вы где там? — Лия вышла из коридора. — Боитесь, что ли?

Лефевр поставил свежеоструганный кол стоймя.

— Готово, сир.

Кол получился на загляденье: два с половиной человеческих роста, почти в две руки толщиной у основанья, медленно сужающийся к острию. Ещё пять колов лежали рядом, похожие друг на друга как близнецы.

— Так, — сказал Геркулес. — Слушай мою команду.

За четыре дня полк Иностранного легиона и осуждённые батдафа под командованием Цейтлиха вырубили кольцевую просеку вокруг колдунского холма толщиной в десять шагов — деяние само по себе в высшей степени примечательное. Колдун, по сведениям командования, отсиживался в логове, и приказа штурмовать пока что не было; этому факту все были рады и работали с утроенной энергией: солдату, как известно, лишь бы не война. Четвертый день назначили выходным, но Геркулес собрал свой полувзвод осуждённых и повёл их на поляну, где заставил настрогать полдюжины колов и вот уже четвёртый час гонял их в плотном строю, превратив в короткую фалангу.

Подъехало несколько верховых, среди которых Геркулес узнал Цейтлиха и Массю, остальные были ему незнакомы. Он отдал команду строиться.

Полковник Цейтлих брезгливо ткнул стеком в колья.

— Это — что?

— Сир, это колья, сир, — ответил Геркулес и почему-то слегка выпучил глаза. Полковник посмотрел сквозь него и постучал себя по голени. Остальные хранили молчание, разглядывая полувзвод осуждённых.

— Зачем, — уточнил наконец Цейтлих безо всякого выражения.

Долгая пауза в полторы секунды.

— Сир, считаю необходимым, сир, — ответил Геркулес.

Потому что я видел, что такое субурды, а ты нет.

Полковник Цейтлих помолчал, пожевал губами, затем поднял брови и посмотрел на полковника Массю, нестарого ещё грузноватого мужчину лет сорока пяти с властным выражением лица.

— Этих в резерв, на южный сектор, — сказал Массю, почти не шевеля губами, и пришпорил коня, закончив тем самым обсуждение. Сопровождающие последовали за ним, и лишь Геркулес заметил, что Цейтлих дал шенкелей своей лошади резче и раньше остальных.

— Сир, — подал голос Лефевр. — Может, отдохнуть.

— Всё равно ведь в резерве, сир, — поддержал его командир второго отделения, Силь.

— Полковничьи третий день в деревне гуляют, — произнёс кто-то.

«Полковничьими» называли взвод сопровождения Цейтлиха. Это поголовно были самые богатые и влиятельные осуждённые; муштрой, караульной службой и дежурствами их никто не донимал, и жизнь они вели вольготную, возбуждая зависть и ненависть не только остальных шести взводов батдафа, но и бойцов Легиона.

Просека, подобно циферблату часов поделенная на двенадцать секторов наблюдения, к вечеру оживилась: пошли слухи, что на холме замечено движение, и вроде как колдун собирается идти на прорыв, потому что еды и воды у него, по расчетам, не осталось. Массю во время объезда распределил легионеров и осуждённых, сосредоточив основные силы на севере — в секторах с девятого по двенадцатый и с первого по третий. Батдаф и пара учебных взводов Легиона растянулись на юге.

Чем ближе было к ночи, тем быстрее росло напряжение. Почему нет штурма? — прямо спрашивали самые смелые у своих командиров, получая тычки и затрещины в ответ: командиры не знали. К девяти вечера снова пронёсся слух, будто бы принц-консорт прибыл и отдал приказ в ружьё, но тут же всех успокоили: Фуке действительно прибыл, но новых приказов нет, всё по-прежнему — следить, ждать, никого не выпускать. Полувзвод осуждённых Геркулеса явно расслабился: судя по всему, штурм будет на севере холма, а им отведена роль резерва на всякий случай, которого, скорее всего, и не произойдёт вовсе. Геркулес Мюко и сам поддался этому настроению, в конце концов, их дело небольшое — выполняй приказ и лежи где положат.

И только он собрался сказать часовым глядеть в оба, чтоб не пропустить внезапной проверки Фуке, как с ближайшего дерева, где сидели наблюдатели, донёсся вопль.

— Вижу! — надрывно орали с одного дерева, и тут же крик подхватили с других пунктов. — Вижу! Вижу! Шестой сектор! Седьмой! Шестой! Седьмой!

Геркулес вскочил на ноги и увидел, как его полувзвод споро разбирает винтовки и колья, становясь в боевой порядок — зрелище это доставило ему пусть и краткое, но удовольствие. Но времени радоваться не было. Неясная в колыхающемся свете костров группа темных фигур выходила из леса на просеку и двигалась прямо к ним.

Колдун пошёл на прорыв там, где его меньше всего ждали — на юге.

— Кто это боится, — очень уверенно и насмешливо сказал Жак и спрыгнул на пол.

— Ладно, мы сами придём, — сказала Лия и крикнула в боковую дыру. — Девочки, сюда идите! Я тут! Не бойтесь!

Ни друзья, ни Прелати, ни Майя не успели произнести даже слова, как несколько женщин разного возраста в самых легкомысленных одеждах — одна была даже в мужских штанах! — выбежали из коридора и бросились с радостными криками к ней.

— Молодец!

— Умничка!

— Ну ничего, в следующий раз получится!

— Видела этих старух? Ужас, правда?

— А как там Жерар?

— Кто новый судья? Жакоб? Этот рохля?

— Кошмар-кошмар-кошмарики!

Трое друзей стояли в молчаливой неловкости; мадемуазель Прелати, обняв Майю, жалась к «Фуксии», на её лице было отчётливо написано сожаление о том, что выбралась наружу. Наконец, ведьма, которая летела перед ними, подошла к Питеру и сказала:

— Спасибо вам за то, что спасли мою сестру.

— Да я бы и сама, — сказала Лия Гаран неубедительно.

— …Хотя она этого не заслужила, — сурово закончила ведьма.

— Пожалуйста, — сказал Жак.

— Кто вы? — спросил Питер.

— Мы ведьмы, — сказала ведьма. — Я Суаль. Я тут вроде старшей.

— Ведьмы, — тупо повторил Питер.

— Я думаю, нам всем есть что рассказать, — сказала Суаль. — Пойдёмте к нам.

— Я никуда не пойду, — сказал Жак весело. — И никому не советую.

— Боитесь, уважаемый торговец? — прищурившись, спросила Суаль.

Аслан посмотрел на неё внимательно.

— Как вы узнали, что он торговец?

Та пожала плечами.

— Угадала. Давайте тогда присядем, что ли. Девочки, притащите скамеек мальчикам.

Девочки шумной стайкой скрылись в норе, и через минуту все расселись на скамейках, лишь одна из которых была скамейкой, остальные сиденья были ведрами, котелками и просто чурбаками. Питер почувствовал себя крайне неуверенно. Было похоже на фанты на какой-нибудь вечеринке — а он всегда ненавидел эту идиотскую новомодную игру.

— Расскажите, что тут у вас происходит, — сказал он. Ему казалось, что это будет верный тон. — В общих чертах.

— Средневековье у нас тут происходит, — сказала Суаль весело. — Инквизиция, чума, голод и полное отсутствие намеков на гуманизм.

Слова ведьмы были настолько неуместными здесь, что Питер едва удержался от того, чтобы потрясти головой; старуха Прелати за его спиной закашлялась. Так могла говорить какая-нибудь Дельфина де Жирарден, высокообразованная парижанка, писательница и хозяйка своего модного салона, но никак не одетая в рваньё ведьма, только что спрыгнувшая с метлы. Утешало лишь совершенно овечье выражение лиц остальных ведьм — похоже, что они не очень понимали свою старшую, включая и родную сестру, которой явно очень хотелось поковыряться в носу, но было нельзя, поэтому она морщила нос, терла пальцем щёку и таращила глаза на Аслана.

— Вот как, — сказал Жак. — Интересно.

— Ни черта интересного, — ответила Суаль так же весело. — Но скоро все они объединятся под знаменем веры и придут сюда. Вот тогда будет очень интересно, правда, недолго.

— Они не придут, — сказала Лия. — Они тебя боятся. Я слышала.

— Поэтому и придут, — равнодушно сказала Суаль. — Мужчины, они такие. Извините.

— Ничего, — сказал Питер. — Вы сказали — чума. У вас была чума?

Ведьмы оживились и завздыхали.

— Ну не чума, хотя я не знаю, может, и чума, — сказала ведьма. — В общем, мерли все как мухи, причем главным образом мужчины. Вот, собственно, мы так и появились.

В её голосе была горечь. Питер быстро глянул на Прелати. У мадемуазель было непроницаемое лицо, и слушала Суаль она с вежливым интересом. Скучающе так.

— Мой муж умер, потом у Жанин, потом у Сесиль, потом… Мы помогали друг другу чем могли, потом решили съехаться в один дом, но тут на нас ополчилась инквизиция…

— Надо было трястись в своих домах до самой смерти, или идти в любовницы к кому-нибудь, — сказала другая ведьма. — А я не хочу так. Я детей хотела. Семью.

И почему-то с вызовом добавила:

— Имею право!

Суаль усмехнулась.

— Право… Научила на свою голову. — И продолжила. — Потом появились диаволы, и от нас немножко отстали, и даже взяли под защиту. Диаволы, то есть автокапсулы, охотились только за женщинами. Так и получилось, что мужиков повыкосила чума, а женщин диаволы.

— А что вы знаете об автокапсулах? — вдруг спросила Прелати.

— Говорят, в замке в Британии живёт колдун, Синяя Борода, — сказала Суаль. — Он и похищает женщин. Мы в это не верим.

— А во что верите? — с любопытством спросил Аслан.

— Это древние, — сказала ведьма. — Ихние штучки. Не знаю. И знать не хочу.

— А что было дальше? — торопливо произнёс Питер.

— А дальше был доктор Зойль, — сказала ещё одна ведьма, совсем молоденькая.

Женщины глухо, угрожающе забормотали. Голос Суаль был ровным и спокойным.

— Он догадался, что диаволы нападают только на полностью здоровых женщин. Тех, у кого не было руки или ноги, нечисть не трогала. Тогда он и придумал Очищение.

— Отрубать… руку? — спросил Аслан медленно.

— Или ногу, — ответила Суаль просто. — Быстренько, чик и готово. Зато автокапсулам ты не нужна.

— Но Суаль не далась, — сказала Лия с гордостью.

— Я не первая была, кто отказался, — уточнила Суаль. — Но первой, кого не сожгли. Я улетела.

— А! — сказала Прелати неожиданно.

— На метле? — не удержался Жак. Суаль усмехнулась.

— Она может летать и без метлы! — опять гордо объявила Лия. — И я тоже смогу.

— Ты ещё маленькая, — сказала Суаль сестре. Лия увяла. Суаль снова обратилась к Питеру. — Да, могу и без метлы. Метла, она для смеха.

Питер наконец-то спросил то, что давно хотел:

— А как вы… Как вы летаете?

Ведьма посмотрела на него и пожала плечами.

— Понятия не имею. Я на костре стояла. Больно было ужасно, я ничего не помню. А когда очнулась, я уже была далеко.

— И уже умела летать! — снова вмешалась Лия.

— Понятно, — вежливо сказал Питер.

— Ну тут уже было ясно, что начнется резня. Я сразу собрала всех, до кого дотянулась и мы сбежали сюда. Пока что к нам никто не лезет. Уже восемь лет.

— Но скоро полезут, — сказал Аслан полувопросительно.

Ведьмы закивали согласно.

— В Кале недавно умер судья, мы думали, что можно будет вернуться… Дуры. Там появился новый, Жакоб.

— Это тот, что в балахоне? — наморщив лоб, вспомнил Жак.

— Их там двое в балахонах, — сказала Лия Гаран. — Второй — нотариус Жерар.

— Урод, — сказала Суаль. — Лучший друг покойного доктора Зойля, гореть ему в аду.

— Покойного? — переспросила Прелати.

Губы Суаль дрогнули в нехорошей улыбке.

— Доктор Зойль после открытия Очищения свои исследования не прекратил. И примерно через месяца два, когда уже пара десятков женщин лишились рук и ног, он сделал ещё одно открытие. Оказывается, Очищение наступает, если ампутировать не ногу или руку целиком, а, например, мизинец на ноге.

Суаль посмотрела на Жака; тот явственно поёжился.

— Чувствуете разницу?

— Да, — ответил финансист. — О да.

— Доктор Зойль, конечно, умный, но он дурак, — продолжила ведьма. Её подружки захихикали. — На следующее же утро после того, как он объявил о своём открытии, его нашли глубоко в тоннеле. Где-то недалеко отсюда, кстати.

— Без рук и без ног нашли, — добавила молоденькая ведьма с жестоким удовлетворением. — И ещё без кой-чего.

— Видели там двух старух-праведниц? — спросила Суаль. — Их зовут матушка Элиз и матушка Исиль. Говорят, что это они.

— Но как же… Почему они против вас? — спросил Питер. — Они ведь члены суда?

Суаль пожала плечами.

— Так получилось.

— И… — осторожно начал Аслан. — И что же вы планируете делать?

Суаль опять пожала плечами:

— А что мы можем? Только уповать на волю Господа Нерукотворного.

— Господа какого-какого? — переспросил Питер.

Ведьмы захихикали, а Суаль без улыбки произнесла:

— Раньше по двум большим тоннелям ездили огромные машины древних. Вроде вашей, только гораздо больше и длиннее. Это и есть воплощения Господа.

— Таак… — сказал Питер.

— Ещё есть Христос Машинист и Святой Дух Расписание, — сообщила Суаль с ироническим благоговением. — Машинист — это тот, кто управляет воплощениями Господа. Он дан нам для образа и подобия. Расписание — это сущность, которой они оба подчиняются. Все вместе — Святая Троица, Свыше Данная.

— А почему они напали на нас? — спросил Жак. — Мы же, получается, вполне подходим под описание. Они должны были молиться нам.

— Я думаю, потому, что ваши машины ездят не по рельсам, — сказала ведьма. — Поэтому они суть извращённое подобие Господа. Сатанинские штучки.

Некоторое время стояла тишина, затем Жак произнёс подхалимским тоном:

— Вы очень умная женщина.

— Приходится, — ответила Суаль.

— Суаль, — сказал Аслан. — Сколько их там человек?

— В Нижнем Кале? — уточнила Суаль. — В самом тоннеле человек пятьдесят живёт. Остальные снаружи, в леднике.

— Прямо в леднике? — неожиданно спросила Прелати. Суаль кивнула.

— Что-то мы их там не видели, — с сомнением произнёс Жак.

— Вы много чего не видите, — вежливо ответила ведьма.

— Сколько их снаружи? — нетерпеливо продолжил эвакуатор. Главная ведьма пожала плечами. — И самое главное, сколько среди них мужчин?

— Мужчин — человек двести, — сказала Суаль. — А что?

— Мы возьмём их штурмом, — объявил Аслан.

— Втроём? — спросил Жак. — Против двухсот?

— Мы захватим Высокое жюри, — пояснил эвакуатор. — Или как оно там называется. Думаю, мы это сможем. У нас есть сани, а они плохо стреляют. Один арбалет за десять секунд.

— А! — произнёс Питер.

— Да. Запрём их, арестуем. А вы, — Аслан оглядел ведьм, — вернётесь к своим семьям, ну или заведёте новые. Будете жить как раньше.

— А если хотите, — закончил он чуть тише, — то можете их судить. Честно и открыто.

Некоторое время царила тишина, никто не произносил ни слова. Только Лия переводила взгляд со своих товарок на троих друзей, будто хотела что-то сказать, но молчала.

— Аслан, — негромко сказал Питер, глядя в землю перед собой. — Боюсь, что не получится.

— Всё получится, — твёрдо сказал капитан эвакуации. — Я взял с собой пару кое-каких штучек. Заодно и опробуем их в деле. Ну? Чего стоим? Суаль, мне нужен примерный план тоннеля. Вы же помните, как там и что?

— Это очень заманчивое предложение, — медленно проговорила Суаль.

— Разумеется, — заносчиво произнёс Аслан. — Для этого мы здесь.

— Аслан, — произнёс Питер чётко и ясно. — Я голосую против штурма и вообще вмешательства. Слышишь меня?

— Ого, — весело произнесла Суаль, — у вас демократия.

— Что-то я тебя не понимаю, — сказал Аслан. — Это же наша прямая цель. Ты же сам говорил? А? Сегодня, перед тоннелем?

— Пит, я, если честно, тоже не очень понимаю, — сказал вежливо Жак. — Это немного нелогично.

Питер молчал, собираясь с мыслями, но его опередила Суаль.

— Не знаю, о чем он вам говорил, — сказала она. — Но мы не можем принять вашу помощь.

— Э… — сказал эвакуатор. — Почему?

Дело не в Высоком жюри, сказала ведьма. Девять лет назад, когда Кале ещё не сожрал ледник, в городе тоже были ведьмы. Их тоже судили, но тогда их просто выгнали из города. Они очень хотели вернуться, и их мужья помогли им. И у них всё получилось — они арестовали судей жюри, посадили их под арест. Одного пришлось повесить, не из-за нас, а просто… в общем, он слишком любил мучить.

— А потом наступила зима, и пришёл ледник, — сказала Суаль.

— Что значит — пришёл? — переспросил Жак.

— То и значит, — ведьма пожала плечами. — Мы проснулись, а море покрыто льдом. Через неделю он снёс дома на окраине. А к весне города не стало, а потом ледник взял и встал. Будто…

— А, — сказала Прелати. — Так вы не боролись с ледником.

— Как с ним можно бороться? — удивилась Суаль. — В общем, во всём обвинили ведьм. Но пока никого не сажали в тюрьму, просто болтали за спиной. А потом наступила чума, появились первые диаволы… то есть автокапсулы. И началась Великая кара.

— Они сожгли всю мою родню, женщин, — помолчав, глухо сказала Суаль. — Я одна осталась, была как Лия сейчас, а Лия была совсем маленькой. Мой дядя Жуд отрёкся от нас. Брат моего мужа, Бэда, тоже отрёкся. Их тут же посадили в суд и начали звать «достопочтенными». Я сбежала, а Лию взял к себе один добрый человек, и всем сказал, что сделал ей очищение, и от неё отстали. Он умер недавно.

— Ну? — сказал Питер Аслану после паузы. — Теперь тебе понятно?

Аслан смотрел на него слегка расширенными глазами.

— Нет, — сказал он. — Непонятно.

Жак с шумом вдохнул, затем прочистил горло.

— Аслан, — сказал он. — Наше вмешательство ничего не изменит. Разгонишь этот суд — люди сделают другой. Дело не в суде, а в том, что им надо кого-то обвинять в своих бедах.

— В беде, — уточнила Суаль. — Конкретно в леднике. Праведницам, матушке Элиз и матушке Исиль, было видение: ледник уйдёт, когда не станет последней ведьмы.

— У них было много видений, — сказала ещё одна ведьма.

— А что, если он не уйдёт? — спросил Аслан.

— Ну, мы же не последние ведьмы, — весело сказала Суаль, и ведьмы вокруг захихикали. — Вон, есть Синяя Борода. И вы.

Последнюю реплику она адресовала Прелати. Старуха не ответила, лишь глянула на неё тяжело и спокойно. Питер спросил:

— А почему вы не уходите отсюда? На юг, например.

— Не всё так просто, — ответила ведьма. — Несколько девочек погибло.

— Ясно, — сказал Аслан. — Может, тогда хотя бы оружие какое вам оставить?

— Нет, — сказала Суаль. — Спасибо, мы сами.

— Спасибо, — сказали ведьмы нестройным хором.

Суаль вежливо шагнула в сторону, пропуская их к «Фуксии».

— До свиданья, — сказала Лия. — Ещё увидимся. Я к вам прилечу. Ночью.

— Берегите себя, — сказала Суаль. — Спасибо вам за Лию.

Ведьмы махали им руками весело.

Друзья забрались в мобиль; Прелати и Майя уже сидели там. Девочка была то ли сильно испугана, то ли очень сердита — Питер подумал, что он совершенно не понимает людей и не умеет читать их по лицам, не то что Жак.

— Завал, Аслан, — произнёс финансист. — Надо расчистить сначала.

— Да проскочим, — ответил эвакуатор раздражённо и двинул штурвал вперёд. Кабина затряслась, все схватились за поручни. «Фуксия», натужно гудя, забралась по камням и мусору наверх, с жутким звуком проскребла по потолку сложенным парусом, слезла вниз, и перед ними вновь был тоннель. Аслан оглядел свой экипаж с видом победителя.

— А «Сельдь»? — придирчиво поинтересовался Питер. Ему вдруг показалось важным, чтобы они не потеряли «Сельдь».

— Не бойся, — сказал эвакуатор веско. — Где прошла «Фуксия», там и «Сельдь» пройдёт.

— Жалко их, — сказал Жак вдруг. — Как-то…

Позади них, в пассажирском отсеке, коротко и скрипуче рассмеялась мадемуазель Прелати. Все трое друзей одновременно повернулись к ней.

— Что смешного, мадемуазель Прелати? — осведомился Питер очень вежливо.

Старуха смотрела на них молча.

— А я понял, — сказал Жак.

— Думаю, да, я понял, — продолжил он, игнорируя взгляды друзей и глядя внимательно на мадемуазель Прелати. — Вам смешно, что новое женское человечество зародилось не в пробирке у вашей невестки, а само по себе, в грязном подземелье, и ещё к тому же вот-вот погибнет.

— Ошибаетесь по всем пунктам, — с презрением ответила старуха. — Мне смешно от вас. Посмотрите на ваши рожи. Вообразили себя спасителями, и внезапно, — Прелати подняла палец, — обнаружили, что никто не хочет спасаться.

— Мы не вообразили себя, — медленно сказал Питер. — Мы и есть спасители.

Старуха не ответила.

— Просто у нас другая цель, — закончил Питер. — А у вас есть цель?

Прелати долго смотрела ему прямо в глаза, затем отвела взгляд в сторону и прижала к себе Майю покрепче.

— Эй, да что это! — закричал Аслан.

— Это Суаль, — успокаивающе сказал Питер, хотя у него тоже пробежал по спине холодок. Ох уж эти их штучки… Ведьма снова летела на метле перед ними в свете фар, показывая ладонью вниз. Аслан остановил «Фуксию», Питер открыл дверь. Суаль уже стояла за ней, и вид у неё был странный, будто её вот-вот стошнит.

— Вы спросили, боролись ли мы с ледником, — сказала она, не глядя ни на кого, но было ясно, что обращается она к Прелати. — Моя мама боролась.

— Как? Как она это делала? — спросила мадемуазель Прелати неожиданно мягко.

— Она… красила лёд, — с усилием произнесла ведьма. — Чёрной смолой. Смола нагревалась от солнца, лёд таял.

Питер покивал, не сводя с неё глаз.

— Красиво, — проговорил он. — Правда, красиво.

Суаль совсем скривилась.

— Над ней все смеялись, — сказала она глухо. — А я её стыдилась. А потом её сожгли. Вымазали в смоле и сожгли заживо.

Геркулес ещё раз огляделся украдкой: нет, он не ошибся. Тут были все командиры сводного отряда, начиная со взводных и заканчивая полковниками Массю и Цейтлихом. Они сидели на двух длинных скамьях и не глядели друг на друга. В радиусе тридцати шагов стояли часовые из личной охраны Фуке, следящие за тем, чтоб никто не приблизился к расположению штаба принца-консорта.

Его высочество стоял в стороне, слегка покачиваясь с пятки на носок. Ни выражение лица его, ни фигура ничего хорошего не предвещали. Уголок его рта еле заметно дёргался, и было видно, что Фуке сдерживается лишь с трудом. Прямо перед скамьями с командирами была поставлена импровизированная доска на манер школьной, где висела карта со стрелками и обозначениями.

— Итак, я спрашиваю ещё раз, — медленно и яростно проговорил Фуке. — Как получилось, что колдуна убили практически по чистой случайности? Полковник Массю?

Массю грузно встал.

— Ваше высочество, сир, — заговорил он. — Диспозиция была построена согласно вашим приказаниям. Основные силы были сосредоточены на северо-востоке, севере и северо-западе от логова колдуна. Это вторая, третья и шестая роты Легиона. Первая и четвертая роты закрывали восток и запад, пятая стояла в дальнем резерве здесь, — полковник шагнул к карте и указал на точку на севере. — Где мы сейчас и находимся.

Геркулес только сейчас начал понимать что-то. План был неплох: Фуке, судя по всему, имел твердые основания считать, что колдун пойдет прорываться именно на север и именно этой ночью. Кроме того, он знал, что у колдуна есть живая (точнее, мёртвая) сила в каком-то количестве.

— Но примерно в девять часов…. — проговорил Массю.

— Примерно, — ядовито заметил Фуке.

— …поступили сведения с наблюдательных пунктов в пятом, шестом и седьмом секторе, на юге. Колдун с плотной группой…

…Всё это было каких-то пятнадцать часов назад. С деревьев верещали наблюдатели, полувзвод Геркулеса выстроился в боевой порядок, выставив три кола вперёд, и ждал команды. Оставшиеся осуждённые рассыпались слева и справа, заняв позиции для перекрёстной стрельбы — Мюко велел отдать им все патроны, справедливо рассудив, что его ударному полувзводу сабли будут нужнее, чем винтовки. Так оно и получилось.

— Колдун вместе с группой из тридцати мертвяков вышел в шестом секторе и пошёл прямо на позиции батдафа, которыми командовал полковник Цейтлих. (Германец поднял взгляд на Массю и коротко усмехнулся). Второй и третий взводы батдафа заняли позицию в шестом и седьмом секторе по моему приказанию, за несколько часов до этого.

— Ясно, — сказал Фуке и знаком приказал Массю садиться. Полковник постоял секунду, затем подчинился. — Полковник Цейтлих. Что было дальше?

Полковник Цейтлих встал и медленно подошёл к карте.

— Второй взвод батдафа принял на себя удар мертвяков. Пока они проходили просеку, осуждённые егеря успели дать два залпа, но мертвяки не остановились.

— И?

— Полувзвод осуждённого Мюко, — ровным голосом продолжил Цейтлих, — вооружившись кольями, встретил мертвяков врукопашную.

…«Иииии левой!» — закричал Геркулес. Полувзвод нестройно топнул левой. «Правой! Левой! Правой! Бегооооом!». Егери едва не споткнулись, но быстро выровняли шаг. Два кола пронзили первых субурдов насквозь и почти одновременно, а Уль, командир первой тройки, выскочил вперёд и в два удара снёс им головы. «Назааааад!» — заорал Геркулес. Полувзвод бросил колья — одно осталось торчать горизонтально — и резво потопал назад, почти по своим собственным следам, подхватил следующие три пики — тренировки не прошли даром. «Огооонь!», завизжал Силь, поставленный главным над стрелками, стрелки слева и справа дали нестройный залп, ещё один мертвяк упал. «Иииии левой!» — срывая голос, заорал Мюко снова, и снова взвод топнул левой, и снова тяжким бегом понеслись они на таран.

Это и была придумка Геркулеса Мюко, бывшего стажера королевской службы эвакуации, бывшего дознавателя криминалите, ныне старшего осуждённого батальона д’а’фрик, батдафа: короткими ударами, не ввязываясь в борьбу, сокращать количество боеспособных субурдов и ломать их строй, а в промежутках останавливая их продвижение залпами. Кольев было четыре комплекта, но мертвяки дали им ударить лишь дважды.

— Их тактика оказалась малоэффективной, — сообщил Цейтлих. — Поэтому гонцы сообщили полковнику Массю, что колдун скоро прорвёт блокаду и требуется подкрепление.

— Кто отдал им такой приказ? — осведомился Фуке. — Кто приказал гонцам сообщить о колдуне и о том, что он прорывает блокаду?

Цейтлих постоял невозмутимо, затем коротко взглянул на Геркулеса.

— Осуждённый Мюко, — сказал он.

Геркулес медленно встал, чувствуя на себе недобрые взгляды. Он здесь был единственный из батдафа, если не считать Цейтлиха.

— Сир, я ничего не говорил гонцам, — произнёс он. — У меня не было времени. Мой полувзвод дрался с мертвяками.

— Я лично получил от тебя сообщение для полковника Массю! — закричал какой-то лейтенант-легионер. — И приказал сержанту Адри его доставить.

Геркулес посмотрел на гладкое лицо незнакомого ему легионера.

— Сир, я вас не помню, сир, — сказал он спокойно.

Поднялся гвалт. Лейтенант, фамилия которого оказалась Пек, вызывал его на дуэль чести. Его успокаивали капитан Тулип и майор Жюстен, указывая на то, что Мюко не военный, а осуждённый, и дуэль с ним невозможна в принципе. Цейтлих и Массю смотрели на всё это мрачно, не выражая эмоций, но было ясно — Легион их так просто не отдаст даже Шарлю Фуке. Лейтенант Пек присягнёт, что Мюко запросил помощь у Массю; и Массю, верный общему духу приказа его высочества, помощь отправил немедля и в полном объёме. В конце концов, колдуна всё же убили?

— Ну колдуна же мы убили? — вопрошал Массю, апеллируя к своим сослуживцам. Он уже чувствовал себя спокойно: похоже, дело обошлось. Фуке знает порядки Легиона, и не станет наказывать офицера, когда всем ясно, что вина его. Кто-то же приказал усилить северные позиции?

Геркулес всё это время неотрывно смотрел на Цейтлиха. Полковник сидел как ни в чём ни бывало, и на старшего осуждённого даже мельком не глянул. Может, он забыл, о чем проговорились двое селян? Конечно, забыл.

Ведь если не забыл, то…

Нет, лучше об этом не думать.

…После второго тарана началась сеча, половина осуждённых просто сбежали, и Геркулес не мог их винить — смотреть, как враг идёт на тебя, не реагируя на пули и сабли, не всякий сумеет; Уль, Силь и ещё с десяток бойцов наскакивали на медлительных субурдов, кроша их в капусту — но безрезультатно. Субурды, потеряв пару мертвяков, шли плотной группой, закрывая колдуна, хватали зазевавшихся осуждённых и ломали им рёбра в жестоких объятиях, и Геркулес уже вытащил саблю, готовясь принять участие в безнадёжной драке, но подоспевшие легионеры Массю опрокинули их сбоку, изрешетили арбалетами (из винтовок не стреляли, берегли патроны — опытные), изрубили палашами. Когда побоище закончилось, отыскали колдуна, — нашли по кровотечению. Мюко увидел его, перед тем как труп унесли в штаб: весь утыканный стрелами, но благообразный на вид старик, каких полно в деревнях по всему Альянде. Может быть, староста или судья.

— Осуждённый Мюко! — гаркнул кто-то ему в ухо. Геркулес подскочил. Принц-консорт смотрел на него тяжело и мрачно.

— Арестовать. — Фуке оглядел офицеров. — Господа, вы свободны.

— Я понял, почему люди любят читать книги, — сказал Питер. Ему никто не ответил: Прелати и Майя ушли в лес за грибами и ягодами, Аслан вызвался их сопровождать, а Жак, который никуда не пошёл, а лежал на травке неподалёку и прекрасно слышал Питера, не разговаривал ни с кем второй день по причине полного проигрыша в бочку вчера вечером. Финансист считал, что его обыгрывают нечестно, и нудно доказывал с расчётами в руках, что должен был выиграть хотя бы раз; он угомонился, лишь когда Майя выиграла у него девять кругов подряд. Обиду на весь мир он тем не менее затаил, и для начала объявил бойкот жуликам и аферистам, среди которых имел несчастье оказаться.

— Потому что в книгах, — Питер развивал свою мысль, жуя травинку и глядя в синее небо, — в отличие от жизни, постоянно что-то происходит. Событие сменяется другим событием, а оно в свою очередь следующим. А ведь в жизни такое происходит крайне редко. Наша реальность — это главным образом ожидание.

Ясный погожий день стоял над Вест-Сассексом — так называлась эта местность — и уже перевалил за зенит. Серая пелена облаков надвигалась с запада, и это значило, что солнце скоро опять исчезнет, но пока что «Фуксия» и «Сельдь» стояли недвижны, вбирая его энергию; позади них виднелась река Аруна, а на том берегу остался заброшенный город. Питер и Аслан очень хотели побывать там и посмотреть на почти не тронутые временем здания древних, но Прелати, Майя и Жак категорически воспротивились, и поэтому, обойдя город с севера, их небольшая экспедиция пересекла мост и расположилась на западном берегу. Название реки им сказала Прелати, а позднее они увидели его на почти что выцветшей табличке у моста. Как назывался город, старуха не знала.

— Я думаю, что это как-то связано с количеством людей, — говорил Питер. — Даже не с количеством вообще, а с плотностью населения вокруг тебя. События твоей жизни ведь так или иначе творятся людьми, стало быть, если хочешь, чтобы событий было больше, то надо жить там, где много людей.

Жак испустил долгий полустон-полувздох и перевернулся на живот. Он был голый по пояс — пользовался временным отсутствием женщин и Аслана, чьё атлетическое телосложение наводило уныние на однокашников ещё со времен их студенчества.

— Наше путешествие, кстати, служит косвенным подтверждением моей теории, — продолжал Питер. — Нет людей — нет событий.

— И это прекрасно, — заключил он, помолчав.

И он, и Жак понимали, что это спокойствие ненадолго, и невольно старались его продлить. Конечно, на словах они всячески торопили Прелати, которая вспоминала дорогу очень медленно, заставляя их делать долгие стоянки, во время которых она бродила вокруг в поисках знакомых ей ориентиров. Доходило до того, что остановки приходилось делать едва ли не каждые десять минут; за три дня они сделали тридцать лье, не больше. Зато съестные припасы были опустошены почти на треть. Когда они вышли из тоннеля на английской стороне, в местечке под названием Дувр, и не обнаружили там признаков человека, встал вопрос о продовольствии: последние лепешки они съели ещё в тоннеле. Питер уже всерьёз собрался идти на охоту и с чрезвычайно умным видом крутил в руках чёрный охотничий арбалет, но внезапно Аслан вытащил из грузового отсека «Сельди» коробки с блестящими металлическими штуками, и ещё коробки с другими штуками, обтянутыми прозрачной плёнкой на манер бычьего пузыря, и с третьими штуками, отдалённо напоминавшими большие бутыли для лекарств, и сделанными из мягкого стекла, которое было легче обычного и не билось. Это был провиант древних.

Жак заявил сразу, что ЭТО он есть и пить не будет ни под каким видом, и отправился на охоту один, отобрав арбалет у Питера. Аслан, вооружившись пистолетом и саблей, скрытно пошёл за ним, на всякий случай. Вернулись они через час, разными дорогами; Жак был голодный, злой, без добычи и без арбалета; он утопил его в болоте — уронил в спешке, когда ему померещился кто-то в лесу.

— Я, что ли, виноват, что у нас идиотские арбалеты! — кричал он в ответ на претензии Питера. — Вываливаются из рук! Кто их делал вообще!

Позже выяснилось, что он всё равно забыл колчан со стрелами и ходил только с одной, заряженной. Аслан, который собственно и напугал великого охотника, поначалу пристыженно молчал, но потом всё же не выдержал и вступил в дискуссию. Препирательства закончились тем, что Жак милостиво согласился отведать древнюю еду, после чего остался жив и даже доволен. Убедившись, что смерть от голода им не грозит, он пришёл в отличное настроение и пребывал в нём весь следующий день ровно до тех пор, пока не предложил мадемуазель Прелати сыграть в бочку.

— Кажется, ничего не собрали, — сказал Питер, приподнявшись на локте и глядя в сторону опушки. Там шли, точнее, почти бежали все трое — Аслан, Майя и мадемуазель Прелати. Жак издал короткий смешок. Они знали, что Прелати просто тянет время и занимается чем угодно, только не поиском ориентиров, но поделать ничего не могли, и оставалось только ждать.

Питер вскочил.

— Что-то случилось, — и, собрав в охапку все вещи, что они успели вытащить наружу, вроде пледа и котелка, он вприпрыжку понёсся к «Сельди». Жак вздохнул тяжко и принялся облачаться. Делал он это сидя, и зрелище это было донельзя раздражающим. Питер, забросив инвентарь в солнечные сани, вернулся на место их стоянки и одну секунду смотрел на его эволюции, затем безо всяких церемоний подхватил финансиста под мышки и одним движением поставил его на ноги.

— Эй, — сказал Жак.

— Время, время, Жак, — сказал Питер быстро сквозь зубы, а сам запрыгнул в «Фуксию». Жак увидел приближающихся Прелати, Майю и эвакуатора, и его движения также стали быстрыми и осмысленными. Аслан, добежав до «Фуксии», безо всяких объяснений сел за штурвал, старуха и девочка заняли свои места, Питер закрыл двери, и все они схватились за что попало — бывший капитан эвакуации стартовал как всегда, резко и без предупреждения.

— Так, — сказал Питер. — И?

— Пусть сама расскажет, — не оборачиваясь, сказал мусульманин.

— Вы мне обещали, — сказала Прелати.

— Обещание я сдержу, — ответил Аслан. — А про терминал расскажите сами.

Питер повернулся к Прелати. Та молча смотрела на них. И тут учёный и свободный финансист заметили, что в корзинке у мадемуазель что-то есть, и это совсем не грибы, не ягоды и даже не вязание.

— Что это у вас? — спросил Жак.

— Это терминал связи, — хмуро ответила старуха. — Я пыталась установить связь с моей невесткой.

— Чтобы предупредить её, — кивнул Жак. — Поня-атно.

— Она всё это время пыталась, — громко сказал Аслан из кабины. — Все три дня.

— Не то что бы я сильно удивлён, — сказал Жак. — Но предупреждать человека, который с лёгким сердцем бросил вас на растерзание легионерам?

— Это называется верность, Жак, — елейным голосом сказал Питер. — Тебе не понять.

— У меня было два терминала, — заговорила Прелати, не слушая их. — Один пришлось спрятать в тайнике, слишком большой и тяжёлый, его было не унести. Но он был лучше, он действовал в любом месте. Этот меньше, но он работает не везде.

— И в чём же заключается его работа? — вежливо спросил Жак. — Там внутри маааленькие птички, которые переносят мааааленькие записочки?

Майя прыснула. Прелати осталась невозмутимой.

— Я не знаю, как он работает, — ответила она. — Я просто говорю с человеком, который далеко. И установить связь с невесткой мне не удалось. Она не отвечает.

— Ну, логично, — сказал Жак. — Вас же убили легионеры. Зачем ей отвечать мертвецу?

— Хватит, Жак, — сказал Питер. — Там не птички, а скорее всего электрические волны. Мы слушаем вас, мадемуазель Прелати.

— Невестка мне не отвечает, — продолжила старуха после паузы. — Но мне удалось услышать ещё одного… человека. Он егерь, помогал нам, когда мы жили в Лилле.

— Дядя Шосс, — сказала Майя.

— Я его помню, — сказал Питер. — С ним был староста, они постоянно ругались. Смешные.

— Они нашли тот терминал, и сумели связаться со мной, — сморщившись, сказала Прелати. — Не знаю, как им удалось.

Неожиданно она всхлипнула и закрыла лицо ладонями. Все молчали.

— Но их тоже нашли, — успокоившись, продолжила Прелати. — Вчера. Староста, скорее всего, погиб, а Шосс… Может, ему удалось сбежать.

— Фуке начал охоту на колдунов и на ведьм, — сказал Питер. — Что ж…

— И на тех, кто им помогает, — добавил Аслан из кабины. — Это мы, например.

— Э-э, и что? — спросил Жак после паузы. — Это разве новость для нас? Ты же сам говорил, Пит? У него знания древних, у него собаки эти, винтовки, у него ещё бог знает что ещё… Он просто устраняет конкурентов.

— Он нашёл способ узнавать, где находятся все колдуны и ведьмы, — сказала Прелати глухо. — И его войска убивают одного за другим, уничтожая всё братство Урании. Может, нас кто-то предал. Может, Фуке всегда знал. Может, он сам колдун. В общем, он знает, кто они, и где они.

— А! — сказал Питер. — И ваша невестка, конечно, тоже в этом списке.

— Не невестка, а мой брат, — хмуро ответила старуха. — Франциск Прелати. Настоящий колдун — он.

— Час от часу не легче, — сказал Жак. — Так это он, что ли, хочет, чтобы человечество будущего состояло целиком из женщин? А он хитрец.

— Нет, — раздражённо ответила Прелати. — Это Клотильда. А ему просто… просто нравится делать что-то новое. Ну и… любит он её, наверное.

— А сколько колдунов живёт в Альянде? — спросил Питер.

— Понятия не имею, — ответила Прелати. — Но вряд ли больше двадцати.

— Братство Урании, — задумчиво произнёс Питер. — Аслан! — позвал он.

— Ага, — отвечал эвакуатор.

— Как бы ты действовал на месте Фуке?

Аслан ответил не задумываясь.

— Я бы определил самого опасного, и в первую очередь занялся бы им.

— А кто у нас тут самый опасный? — как бы про себя проговорил Питер. — Кто у нас засылает автокапсулы за сотни лье, которые похищают девочек и женщин? Чьи родственники мутят воду в самых глухих провинциях Альянде?

— А-а! — сказал сообразительный Жак. — Так вот почему мы теперь не «ищем ориентиры». Вы вспомнили короткую дорогу до замка?

Прелати молчала.

— Мы бы и сами могли её найти, теоретически, — произнёс Аслан, обернувшись. — Мы же знаем, что замок на берегу моря. Учитывая, что Британия — остров…

Жак задумался.

— Точно? — неуверенно спросил он, хмурясь. — Я что-то не помню. И я бы, наоборот, сначала задавил бы всех колдунов на континенте, а потом бы занялся теми, кто на острове.

Эвакуатор покосился на него через плечо.

— Откуда тебе знать, — сказал он. — Может, он уже и задавил.

— С нашей, причём, помощью, — сказал Питер мрачно. — В какой-то степени.

— Это неважно, — сказал Жак. — Самое главное, что Фуке сейчас, скорее всего, мчится во весь опор по нашим следам. А с ним вся Шестая ударная.

Больше никто не произнёс ни слова. Мадемуазель Прелати плакала почти беззвучно, Майя утешала её, сама тоже роняя слёзы. Питер смотрел на них хмуро, и неожиданно вспомнил имя старосты: Гильям.

«Фуксия» и «Сельдь» мчались по неприветливым пейзажам Британии.

Основными цветами этой местности были серый и зелёный. Серо-зелёный кустарник сменялся серо-зелёным гранитом, серые камни, сильно похожие на развалины древних домов, лежали на зелёной пока ещё траве, которая в свою очередь скрывала под собой либо тёмно-зелёно-серую почву либо (чаще всего) серо-зелёную трясину. Дорога, над которой они летели, была серая, каменная. Жак серьёзным голосом высказал предположение, что люди, которые здесь обитают, носят серое и зелёное, поэтому мы их и не видим. Здесь Аслан осознал, что за всё время путешествия они не встретили ни единой живой души.

— Здесь вообще живут люди? — спросил он будто бы в воздух.

— Живут, — сухо ответила Прелати из пассажирского отсека.

— Плохо живут? — спросил Питер. — Их мало?

— Да как сказать, — старуха пожала плечами. — Еды им хватает, леса здесь богатые. Пастбища, козы, овцы. Море, рыба. Но, как они говорят, у них не жизнь, а искупление.

— Искупление чего? — спросил Аслан.

— Греха.

— Ээээ… — сказал Питер. — Первородного греха?

— Что-то вроде. Они искупают грехи отцов, отцов их отцов и так далее. Им нельзя уходить с этого места, нельзя делать ничего нового, нельзя стремиться к процветанию. Надо искупать грех.

— А что они натворили, отцы их, их отцы и так далее? — спросил Жак.

— Вот бы узнать, — равнодушно ответила Прелати.

— Ладно грех, а почему их не видно-то? — Аслан вернул разговор в более конкретное русло. — Или им этого тоже нельзя?

— Ваши… «Фуксия» и «Сельдь», — сказала Прелати, — если вы не заметили, довольно шумные устройства. Их слышно издалека, даже в здешнем сыром воздухе.

Весь остаток дня после скоротечного разбора вчерашней битвы Геркулес просидел под арестом. Арест имел форму огороженной сосны с цепью и колодками на ногах, а стерегли его двое часовых. После нескольких безуспешных попыток заговорить с ними Геркулес понял, что они сторожат не только его, но и следят друг за другом: один был из охраны Фуке, с шевроном Шестой ударной бригады, второй был из пищальеров Массю.

В конце дня подошёл майор Жюстен в сопровождении двух легионеров и зачитал Геркулесу приговор полевого трибунала: за введение в заблуждение командира, повлекшее потери и угрозу срыва операции, и с учётом предыдущих преступлений, старшего осужденного батдафа сводного Северного полка Иностранного Легиона Геркулеса Мюко приговорить к высшей мере наказания — расстрелу.

Геркулес пребывал в каком-то ступоре. Где-то в глубинах сознания тоненький голос вопил, что надо взывать к справедливости, к Фуке, к свидетелям (Улю и Силю), обличать Пека, Массю и, самое главное, Цейтлиха, — но снаружи был виден только оцепеневший от ужаса молодой шпак-штрафник, угодивший в переплёт по своей глупости и невезению.

Он очнулся лишь когда обнаружил, что его куда-то ведут. Вообразив, что это конец, он дёрнулся раз, два, получил стволом по шее и прикладами под ребра, а кто-то сказал насмешливо:

— Да не бойся. На допрос тебя ведём, на допрос.

И Геркулес успокоился, как и многие смертники до него и после него.

Но в этот раз ему не солгали.

Геркулес увидел знаменитых собак Фуке, всех трёх — большую, среднюю и маленькую. Они сидели, вытянув носы на закат, в уморительно одинаковых позах. Сам Шарль Фуке был виден в открытую дверь своего мобиля, он читал какую-то длинную бумагу. Когда Геркулес подошёл, он поднял голову и приказал коротко:

— Освободить.

Некоторое время Геркулес тёр кисти и ступни. Фуке смотрел на него молча и, казалось, думал совершенно о другом, но как только Мюко выпрямился, принц-консорт кивком отослал его конвоиров и жестом пригласил осуждённого к себе в мобиль.

Геркулес осторожно забрался внутрь. Фуке указал ему на скамью напротив своей. Между ними был небольшой столик, где лежали планшет, документы, стояли стакан с вином и тарелка с хлебом и сыром.

— Ешь, — сказал его высочество, и Геркулес подчинился: быстро умял всё, что было, и запил кислым вином. Фуке покивал, подозвал адъютанта, тот быстро убрал посуду и расчистил стол, оставив лишь один лист бумаги чистой стороной вверх.

— Это ты придумал штуку с кольями? — спросил Фуке.

— Да, — ответил старший осуждённый.

— Неплохо, — проговорил принц-консорт. — Молодец. Приговор тебе уже зачитали?

Геркулес сглотнул.

— Сир, я не…

Фуке сделал раздражённый жест.

— Не бойся. Пока не бойся, — он выделил слово «пока». И продолжил.

— Ты знал про субурдов. Про мертвяков. Откуда?

— Мы поймали и допросили двух сообщников колдуна.

— Ты один их допрашивал?

— Нет, сир.

— Кто был с тобой?

Геркулес сглотнул.

— Мой командир, полковник Цейтлих, сир. Он вёл допрос.

Фуке помолчал, затем неожиданно тихим голосом спросил:

— Ты знал, что колдунов двое?

— Да, сир, — Геркулес почувствовал, как рубаха липнет к его спине.

Он ждал следующего вопроса, приготовился к нему. Фуке, однако, не торопился его спрашивать. Он потёр свой нос, затем заговорил медленно и задумчиво.

— Вот приговор. — Фуке постучал по листу на столике. — Но пока я его не подпишу, тебя не расстреляют.

— Ваше высочество, ещё полковник Цейтлих знал, что колдунов двое, — быстро и твёрдо произнёс Геркулес. — Но, похоже, он никому не сообщил об этом.

Фуке, похоже, это известие не удивило совсем. Геркулес не успел обдумать, хорошо это или плохо, потому что его высочество неожиданно спросил:

— А лейтенант Пек?

— Лейтенант Пек лжёт, сир, — ответил Мюко. — Его не было в шестом секторе ни до, ни во время битвы.

Фуке снова замолчал и стал барабанить пальцами по столику. Геркулес сидел выпрямившись, будто свой же кол проглотил. Принц-консорт вздохнул и заговорил:

— Значит, кто-то знал, что колдун не один. Цейтлих знал; возможно, знал и Массю. Но никому не сказали. Один колдун прорывается на юг, причем чуть ли не парадным строем, а мои храбрые полковники радостно клюют на эту наживку, открывая север для бегства второго. Странные колдуны, очень, очень странные… Это ошибка или это заговор? А, Мюко? А может, ты тоже заговорщик?

— Сир, ваше высочество, сир…

— Тихо, — сказал Фуке. — Заодно ты с ними или нет, уже неважно. Цейтлих скоро узнает, что ты был у меня. Но он не узнает, о чем мы говорили. Пока он не узнает точно, ты будешь жить. Понял?

— Да, сир, я никому…

— Да погоди ты! — Фуке двинулся вперёд и уставился Геркулесу прямо в глаза. — Ты мне нравишься, парень. Ты умный. С кольями у тебя отлично вышло, хоть тебе и повезло, что колдун выскочил прямо на тебя. Выйди он чуть в стороне, дело бы пошло совсем по-другому, верно?

Геркулес сделал вид, что поразмыслил, и быстро кивнул.

— Стало быть, ты ещё и везучий. Мне нравятся умные и везучие. — Принц-консорт достал планшет, вынул оттуда лист гербовой бумаги и начал писать. Писал он недолго, затем положил перо поперек листа и сказал:

— Иностранный легион хорош. Я это знаю получше многих. Но ему тоже нужны те, кто будет за ним присматривать. Понимаешь, осуждённый?

Мюко покачал головой.

— Нет, сир.

Фуке придвинулся ещё ближе и, тыча пальцем в колено Геркулесу в такт словам, заговорил:

— Мы идём в Британию. Туда сбежал второй колдун, там у них последнее гнездо, и они похитили известную актрису. Ты будешь по-прежнему под командой Цейтлиха, актрису мы спасём, колдунов и всех, кто случится рядом, убьём. Такой план, Цейтлих о нём знает. А теперь то, о чём он не узнает. Следи за ним, осуждённый. Следи внимательно, но так, чтобы не вызвать подозрения. Будь осторожен, парень, он очень опытная сволочь. Если только увидишь, что он затеял бунт, или задумал что-то против меня, против короны, против Альянде — выходи из подчинения. Ясно?

— Ясно, — тихо сказал Геркулес. Ему было страшно.

— Если не дашь себя убить, будешь служить в моей гвардии.

— Сир?

— Внутренняя гвардия, — одними губами произнёс Фуке. — Легардинтерн.

— Сир, — выдохнул Геркулес. Страх превратился в восторг: неясные, но грандиозные и ослепительные перспективы сжали его грудь и отняли на секунду дыхание. Он некстати вспомнил все дикие слухи, что ходили про личную гвардию Фуке: что при вступлении бойцы объявлялись мёртвыми, или давали обет молчания, а ещё — что надо было вырвать себе правый глаз в знак полной верности, а вместо него носить повязку, скрывающую камень особой огранки…

Принц-консорт некоторое время смотрел на него оценивающе, затем поставил подпись на бумаге, полез в карман, вынул большой перстень-печатку и плоскую баночку с красным воском, размял его пальцами, налепил снизу на лист угла и поставил оттиск.

— Только в самом крайнем случае, — кривя губы, раздельно сказал он и протянул бумагу Геркулесу. Мюко бумагу взял, но принц-консорт задержал её на секунду и повторил: — В самом крайнем, ты понял меня, временно освобождённый Мюко?

Геркулес схватил листок и жадно прочитал его; лицо у него стало таким, будто его ударили. Он поднял затуманенный взор на Фуке и внезапно рухнул ему в ноги, едва не свернув хлипкий столик.

— Спасибо! Спасибо, ваше высочество! Спасибо!

…Часовые, стоящие у штаба, видели, как из мобиля вышел Мюко в сопровождении принца-консорта, видели, что конвоиры послушно откозыряли его высочеству и удалились, и что Мюко, одетый в форму без знаков различия, пошёл без конвоя в сторону своего батальона. Они были легионеры, матёрые волки Шестой ударной, прошедшие не одну кампанию, и смотрели на осуждённого из батдафа, который счастливо избежал смерти, с откровенным презрением, и только когда Геркулес исчез за деревьями в лесу, некоторые из них осознали, что с точно таким же презрением этот щенок смотрел и на них.

«Фуксия» и «Сельдь» остановились плавно, содрогнувшись, будто лошади, и замерли. Аслан и Жак выскочили наружу и стали рассматривать что-то под ногами. Питер потянулся и неспешно вылез вслед за ними, уверенный, что это розыгрыш.

И ошибся.

Кто-то переходил дорогу, сказал Жак. Какое-то стадо, наверное, коровы. Бывают же такие, особо крупные коровы? Вот, это они. Да, да, сердечно поддакнул Аслан, коровы с когтями, передвигающиеся прыжками. Новая порода, специально для здешних мест. Удобно! Не надо охранять их от хищников, наоборот — они сами тебе нет-нет, да и принесут зайчика-другого. Молоко опять же. Может быть, это медведь, сказал Питер, присев над изрытой следами землёй, а почему следов много — а это он просто ходил туда и сюда. Так сказать, почему бы отдельно взятому очень крупному медведю не побегать через дорогу от вон того холма до вон того леса... И обратно. Раз двадцать. Или даже целому семейству особо крупных медведей, в рамках брачных игр. Или что у них тут в Британии бывает осенью.

— Это не медведь, — раздался голос Прелати. В нём не было обычной для старухи язвительности, а было нечто другое, и Питер не сразу понял, что это страх. — Это гримдож. Много гримдожей.

— Грим-чего-чего? — переспросил Жак.

— Пёс черный, гримдож, баргест, — пояснила Прелати, оглядываясь. — Много имён, суть одна. Вон там (она указала направо от дороги, на север) Гримпен, болота. Они приходят оттуда и уходят туда. К морю.

С этими словами она указала в противоположном направлении.

— Баргесты, это же сказки, — сказал Жак.

— Живые мертвецы тоже сказки? — спросил Питер.

— Аналогия, — поморщился финансист. — Ты деградируешь ещё стремительнее, чем я думал.

Питер энергично покивал и ничего не ответил.

— Я слышал о таких, — сказал Аслан.

Все повернулись к нему.

— О каких — таких? — осведомился Жак. — Которые деградируют стремительно?

— О баргестах, — терпеливо пояснил эвакуатор. — Лет десять назад в Аквитании один баргест вырезал целую рыбацкую деревню.

— Как его убили? — спросила Прелати. — Если убили.

— Его заманили в засохший колодец и завалили камнями. Наверное, он подох. Проверять никто не полез.

— Первый подвиг Оливера? — Жак прищурился. — Лорда-протектора?

— Он самый, — подтвердил Аслан. — После этого он и основал службу королевской эвакуации.

Мусульманин полез в карман и вытащил оттуда свой шеврон.

— Смотрите, — сказал он. — Что это, по-вашему?

— Твой шеврон, — недоуменно сказал Жак. — Эвакуаторский.

— Нет, — терпеливо сказал Аслан. — Что на нём изображено?

— Крест, молния и треугольнички…— сварливым голосом произнёс Жак и тут же хлопнул себя по лбу. — Святые небеса, да это же пасть с клыками! И когти!

— Молодец, — похвалил егоэвакуатор. — Обычно люди видят молнию и толкуют это, будто бы мы приезжаем на помощь быстро как молния. Что, разумеется, далеко от истины. А треугольнички это вроде как наши сабли. Мы не возражаем, пусть толкуют.

— Значит, пасть с клыками, — произнёс Питер. — Целую деревню? Один баргест?

— Угу, — сказал Аслан. — Целую деревню и ещё шесть солдат и офицеров. И ранил ещё человек десять. Сам лорд-протектор, говорят, ходит со шрамами по всей спине.

— Там кто-то есть, — проговорила Майя тихо, тоненьким голоском, но её услышали все. Аслан и Питер сдвинулись друг к другу, вглядываясь в направлении, указанном девочкой, Жак благоразумно отошёл назад и, забравшись на подножку «Фуксии», тоже стал глядеть, Прелати зашептала то ли молитвы, то ли заклинания.

Силуэт неведомого зверя черным пятнышком двигался по серым холмам вдалеке. Питер изо всех сил напрягал глаза, но не мог определить даже примерно его размеров — расстояние было слишком велико. Зверь тем временем выскочил на гребень холма и стал отчётливо виден на фоне темнеющего неба; застыл на мгновение.

И обернулся.

Трое друзей и девочка дружно отшатнулись назад; Прелати смотрела в землю и продолжала бормотать себе что-то под нос. Питер готов был поклясться, что видел два красных огонька злобных глаз и разверстую пасть с огромными белыми клыками. Впрочем, как выяснилось чуть позже, по сравнению с Жаком он вообще ничего не увидел: баргест, оказывается, встал на задних лапах, сделал вот так рукой (у него были руки с вот такими когтями), зарычал и побежал дальше от них уже как человек, на двух ногах.

— Если рассудок и жизнь дороги вам… — проговорила Прелати, будто вспоминая что-то, но её оборвал Жак.

— Поехали. Темнеет.

— Не нравится мне это, — произнёс Аслан, — надеюсь, здесь обойдётся и без нас.

Питер молча показал ему скрещённые пальцы. В мире достаточно много вещей, которыми ты должен заниматься, иначе они займутся тобой; оставалось только надеяться, что баргесты, адские псы, были не из их числа.

— Команде «Фуксии» предлагаю пристегнуться к креслам, — сказал Аслан.

— Чего? — Жак и Питер вытаращили глаза. Прелати повернула голову.

Бывший эвакуатор как мог повернулся на сиденье и ткнул себя в грудь, и только сейчас они увидели, что через его торс наискосок идёт широкий ремень, концами теряющийся где-то глубоко в пилотском кресле.

— Это для безопасности, — пояснил капитан королевской эвакуации.

— То есть раньше, получается, для нас было не опасно, — сказал Жак.

— Во-первых, ценные кадры надо беречь, — ответил Аслан. — Я ценный кадр. Не какой-нибудь там простой рабочий.

Жак скорчил рожу убийцы, засопел и полез пристёгиваться.

— Во-вторых, я сам только что обнаружил этот ремень, — закончил королевский эвакуатор. — Будем честными с собой и с другими.

— То есть как это заглохла, — вздорным голосом спросил Жак.

— Вот так, взяла и заглохла, — терпеливо повторил Аслан.

— Так, — сказал Питер. — Давайте по порядку.

— Я спросил у мадемуазель Прелати, куда ехать, через лес или по отвороту, — сказал Аслан, оглядывая местность. — Поехали по отвороту, проехали мимо оврага и вот сели на брюхо.

— Другой дороги здесь нет, — сказала Прелати.

— Может, у неё энергия кончилась? — почти уверенный в своей правоте, спросил Жак.

Аслан пожал плечами мрачно.

— Может быть. Солнца тут маловато.

— Выходим, — скомандовал Питер.

Это получилось у него легко и естественно. Вообще, в их компании, если кто-нибудь из них троих терял инициативу, как например Аслан сейчас, то всегда было кому подхватить упавшее знамя. С этой согревающей мыслью Питер выпрыгнул наружу, не дождавшись, пока дверца отойдёт полностью, — и тут же провалился под землю.

То есть провалился не весь целиком, а лишь одна его нога ушла вниз.

— А-а! — заорал Питер от неожиданности. Из саней высунулся Жак и без лишних слов стал тащить его за плечи вверх. Когда ему стал помогать Аслан, Питер вылетел из ямы как пробка из бочки и, пребольно треснувшись затылком о переборку, с проклятиями повалился на своих друзей внутрь кабины.

— Какая-то яма, — сказал Питер, и все трое высунулись из дверцы и заглянули в дыру. Прошли очень долгих две секунды, прежде чем они осознали, что они видят.

— Там пропасть, — придушенным голосом произнёс Жак.

— Это не дорога, — сказал Питер. — Мы висим на каком-то мосту…

— Ловушка!!! — заорал Аслан, и мир тут же обрёл пугающую ясность. Эвакуатор сел в пилотское кресло и стал беспорядочно нажимать кнопки и дергать ручки. «Фуксия» издала утробный рёв, задрожала, но не сдвинулась с места.

— Бросаем её, бежим к лесу! — закричал Питер. Жак уже подхватил Майю, которая молча прыгнула к нему на руки, а Питер протянул руку старухе Прелати и увидел краем глаза, как мечется в кабине Аслан.

— Вылезай! — страшным голосом закричал учёный ему, и капитан эвакуации замер на секунду, затем открыл свою дверцу и выпрыгнул из саней. В ту же секунду Прелати выбралась наконец из пассажирского отсека и схватила Питера за руку; они вместе шагнули было наружу, и он даже успел заметить спину Жака, уже почти добравшегося до леса (он высоко задирал ноги, будто бежал по грязи), как раздался громкий треск, переходящий в грохот, земля покосилась, и «Фуксия» разом просела вниз. Питер и Прелати упали, сбитые с ног.

Снаружи это выглядело так, как если бы сбылось пожелание какого-нибудь недоброжелателя провалиться им под землю. Дорога, которая оказалась тщательно замаскированным настилом над узким и длинным ущельем, лопалась прямо на глазах, бревна, скрепленные между собой толстыми веревками, ворочались и опадали, земля и камни, маскирующие ловушку, ссыпались в образовавшиеся дыры и проёмы, и глазам Жака, который вместе с Майей кое-как добрался до твёрдой земли, представало ужасающее зрелище: «Фуксия», повисшая на бревнах будто гигантская муха в рвущейся паутине, вот-вот собиралась рухнуть вниз, в открывающееся взгляду ущелье, дно которго терялось в тумане. Жак увидел Аслана на противоположной стороне; эвакуатор орал и размахивал длинным шестом. С его стороны настила уже не было. Треск усилился — Фуксия просела ещё, вниз полетели несколько брёвен.

Аслан, держа бесполезный шест в руках, увидел, как его друг Жак Делакруа неумело перекрестился (позже финансист будет яростно отрицать этот факт), оставил Майю у дерева и словно обезьяна полез вниз по срывающимся и болтающимся брёвнам и доскам к «Фуксии». Он видел, как Жак, зацепившись двумя ногами, свесился вниз и протянул руку к открытой дверце саней, висевших носом вниз, и как оттуда за его руку схватился Питер, который в свою очередь тянул мадемуазель Прелати. Крррак! — и настил съехал и покосился ещё сильнее, повиснув на одной стене ущелья почти вертикально, а как бы внутри него висела «Фуксия», из которой выбирались Прелати, Питер и Жак — Питер и Прелати по одной стороне, а Жак лез тем же путём, что и спускался до этого, только теперь в обратном направлении, наверх. Когда Питер и Жак добрались до края, Аслан выдохнул с облегчением, и тут же услышал дикий крик Майи: мадемуазель Прелати сорвалась обратно, и отчаянно цепляясь за всё подряд, сумела удержаться на уровне «Фуксии». Сердце Аслана упало: девочка побежала к ней, ловко увернулась от преградившего ей дорогу Жака, и полезла по срывающимся брёвнам спасать бабушку. Жак и Питер рванулись за ней, но тут вся конструкция наконец-то не выдержала и с коротким скрежетом скользнула в пропасть, забрав с собой солнечные сани с названием «Фуксия», колдунью мадемуазель Прелати и её внучку Майю, которая не была ей внучкой.

Но и этому потрясению не суждено было сегодня стать последним. Эвакуатор увидел, как за спинами Жака и Питера появились одновременно несколько фигур в капюшонах с изогнутыми палками, в которых он лишь через секунду не без труда признал огромные, в рост человека, натянутые луки. И только он собрался подать им предупредительный знак, как что-то острое упёрлось и ему под лопатку и в шею. Аслан замер и стал медленно поворачиваться, но тут на его голову обрушился страшный удар, мир сверкнул и погас.

…Всех троих волокли как добычу, связав ноги и руки и продев за спиной кол, — так, что, очнувшись, трое друзей сначала услышали треск собственных сухожилий в плечах, а затем увидели землю, проплывающую перед их носом со скоростью пешего шага. Ущелье действительно оказалось длинным, обе группы захватчиков шли по его сторонам минут двадцать. Судя по тому, как они окликали друг друга, племя это звалось валглы. Когда ущелье кончилось, они объединились, а вскоре пошли вдоль берега моря. Каждого из троих друзей тащили по четверо человек, и, судя по всему, Питер, Аслан и Жак были для них тяжёлой ношей, поскольку сменялись валглы часто, при этом как старая смена, так и новая считали своим долгом как следует наподдать пришельцам ногой куда побольнее. Наибольшую неприязнь вызывал у островитян бывший капитан эвакуации, видимо, из-за смуглой кожи и необычного для этих мест вида — носильщики то и дело разом приседали на ходу, и возили Аслана лицом по земле под дружный смех всех идущих рядом соплеменников.

Среди пленивших их островитян выделялся один, совсем ещё мальчик. В отличие от всех остальных, у него не было лука, а в качестве оружия он носил большой меч в ножнах на спине. Насколько Питер успел разглядеть, меч был довольно тонкой работы, но деталей, которые подсказали бы ему что-нибудь об этом племени, он не разглядел. На голове у мальчика-меченосца было что-то вроде кривого металлического обруча, и после некоторого наблюдения за ним Питер убедился, что да, действительно, мальчик — вождь валглов, или как минимум командует этим отрядом. К нему, в отличие от остальных, обращались не «валгл», а «кюникь» или «х’фарту», на что в половине случае мальчик лениво отвечал чем-то вроде «б’хагге роф».

Затем Питер попробовал перекинуться словечком с Жаком, которого проносили мимо, но тут же об этом пожалел — несколько шагов их обоих тащили лицами по крупной гальке, покрывающей берег, а затем пнули пару раз по мягкому. Питер поймал взгляд финансиста, исполненный мрачного укора.

Вскоре он обнаружил, что их несут над водой, периодически окуная их туда лицом — впрочем, не намеренно. Он поднял голову, едва не закричав от боли в затекших руках, и увидел, что их группа шагает по воде к маленькому острову, на вершине которого стоит замок. Конечно, носильщики шагали не по морю и не по дну — берег и остров соединяла дорога из грязно-жёлтого кирпича, по колено покрытая водой.

Валглы подняли их в гору, внесли во внутренний двор замка и бросили на каменный пол, одного за другим. Затем Кюникь Х’фарту встал в центр площадки, напыжился и и прокричал:

— М’хэффраэ уэ дэдон фиине беене!

Лишь собственное короткое эхо было ему ответом.

— М’хэффраэ уэ дэдон фиине беене! Уэ фу аамундодедон!

— Йе сюльвум аамундодедон, соттес, — раздался женский голос. — Икь фанке йем. Нуу аавеорсаф.

Мальчик с обручем на голове постоял несколько секунд, затем рассмеялся чистым звонким смехом, от чего у Питера по спине прошлась морозная свежесть. Рассмеялись и его валглы, и вслед за своим юным вождём, продолжая хыхыкать и гыгыкать, они покинули замок.

Аслан (единственный, у кого валглы вытащили из-за спины кол), тут же стал потешно перекатываться, пытаясь продеть связанные руки под ногами; Жак лёг поудобнее и шевелил кистями, пробуя узлы на прочность. Питер стиснул зубы, совершил несколько конвульсивных движений и сумел сесть.

— Здравствуйте, господин Прелати и госпожа Меффрэ, — громко произнёс он, оглядывая стены и пустой двор. — Или лучше вас звать «уважаемая Синяя Борода»?

— Пит, — с тревогой сказал Жак. Его голос был сдавленным. Странный холодный дым заполнял двор, изливаясь сразу из нескольких источников. Аслан дёрнулся, зашёлся в кашле. Питер рывком попытался встать, его голова угодила в струю, он вдохнул; между ушами зазвенело, и как он ни мотал головой, звон лишь усиливался до тех пор, пока не стал совсем невыносимым, затем что-то лопнуло с треском, и навалилась тьма.

Глава седьмая, где неожиданно находится третий ответ

«Я, Шарль Фуке, виконт де Мелён и де Во, принц-консорт Альян де Люс, союза Франции, Испании, Андорры и семи княжеств готских и германских, именем короны и во славу Её Величества королевы Изабель, —

Приказываю:

Всех врагов в замке надлежит убить без переговоров и малейшего снисхождения.

Да пребудут с нами свет и радость».

Штурм замка начался перед рассветом и закончился к трём часам пополудни. Колдун и все его приспешники были убиты, а любимица публики, актриса Нони — спасена. Операция по полному искоренению колдунов блестяще завершилась, вписав славную страницу в историю правления королевы Изабель.

О том, как на самом деле шли события, знали или догадывались всего несколько человек, — и с каждым часом, прошедшим после штурма, таких людей в Альянде оставалось всё меньше и меньше.

Сырой ветер, запах моря, низкое серое небо; неуютно, тревожно, промозгло. Ни единого намёка на то, что в другое время года здесь хоть чуточку иначе. Принц-консорт Шарль Фуке, в отличие от бойцов и осуждённых, был доволен погодой — он считал, что ненастье способствует боевому духу.

К замку на острове в безымянном заливе, гнезду последнего некроманта, сводный отряд вышел на третьи сутки после убийства одного пикардийского колдуна и бегства второго. Десяток мобилей с бойцами, два с легкой артиллерией, два со штабом — вся эта кавалькада пронеслась через тоннель под проливом, а затем по югу Британии без всяких препятствий и сюрпризов: хорошо спланированным операциям часто сопутствуют удача и гладкость исполнения.

Призрачно мерцающий белый прямоугольник, не имеющий толщины, казалось, колыхался в спёртом воздухе мобиля, но Шарль Фуке знал, что экран неподвижен, а колебания его лишь иллюзия. На экране было лицо мужчины лет пятидесяти, сочетавшее в себе одновременно и лошадиные, и змеиные черты. Мужчина время от времени поглядывал в сторону и вниз; принц-консорт же смотрел на экран неотрывно, в глаза своему собеседнику, хотя помнил, что господин Морган видит его с другой точки — из небольшого раскрытого ящика, прямо под экраном.

— Какие новости, мистер Фуке? — слова Моргана были искажены акцентом и звуковоспроизводящим динамиком.

Фуке подумал, что самое плохое в общении с этими людьми — это то, что никогда не знаешь, что они уже знают, а что ещё нет; он поставил себе заметку в памяти — научиться управлять людьми так же.

А пока что надо было говорить правду…

— Мы начинаем штурм.

Морган благожелательно кивнул.

— То есть всё по плану. Верно?

Шарль Фуке кивнул молча, но, видимо, это не удовлетворило его собеседника.

— Верно? — повторил он. И уточнил. — Что вы будете делать с колдуном?

Только правду….

Фуке поднял стек в левой руке, быстрым движением обмотал его конец шнуром и резко потянул. Подержав жезл с затянутой петлёй в руке с пару секунд, он ещё раз наклонил голову коротко.

Морган улыбнулся; лошадь из его лица исчезла совсем, полностью уступив змее.

— Мы рады иметь дело со столь решительным и инициативным человеком. — Его голос изменился, стал сухим и деловитым. — Мы гарантируем, что колдун по-прежнему в замке. Далее. В столице в ближайшие часы состоится переворот под водительством эээ… не могу прочесть…

— Оливера, — подсказал Фуке. — Бывший лорд-протектор Оливер.

— Да, Оливер, — Томас Морган остро глянул с экрана. — У вас с ним, кажется, были какие-то разногласия?

Ничего, кроме правды…

— Были и есть, — светски ответил Фуке. — Он по-прежнему хочет завладеть моей женой, действующей королевой Изабель, и получить от неё корону и наследника.

Мужчина на экране задумчиво покивал, взгляд его стал чуть рассеянным, затем спохватился.

— Что ж, я полагаю, что вы сумеете отплатить ему за все страдания, что он уже вот-вот причинит вашей дражайшей…

— Не за страдания, — сказал Фуке. — За жизнь. Я отплачу ему за её жизнь.

Несколько секунд Морган молчал, и в его глазах явственно проявилась искорка интереса.

— Даже так.

— Именно так.

Человек-змея коротко склонил голову.

— Скорблю вместе с вами сейчас, так как не буду иметь возможности выразить соболезнования сразу после этого ужасного события.

— Благодарю вас.

— Уверен, вы сумеете достойно перенести столь тяжёлую утрату.

— Надеюсь на это.

— И направить гнев народа против его врагов, нынешних и будущих.

— С вашей помощью, — вежливо сказал Фуке.

— С нашей помощью, — подтвердил Морган. — До связи.

На месте погасшего экрана повисла надпись «MIT», затем и она растворилась в воздухе.

…но не всю.

Колдуна Прелати принц-консорт собирался взять живым. (Легионеры, конечно, будут выполнять приказ, но колдун им не по зубам). И поговорить с ним очень подробно — особенно о тех, кто так же легко сдаёт своих приспешников, как раздаёт гарантии и помощь… И бывшего лорда-протектора Оливера, если получится, тоже неплохо бы взять живым. Фуке удовлетворённо улыбнулся в полутьме мобиля: наконец-то старый дурак решился действовать, после того, как я почти месяц топчу леса и болота. Что ж, совсем скоро его ждёт большой и весьма неприятный сюрприз. Королевская кровь — лучшего средства для объединения народа просто нет; и добывать её нужно, конечно, не своими руками.

Впрочем, сначала замок.

Через полчаса принц-консорт смотрел на человека, стоящего перед ним; на серого, неприметного, обходительного простака, на чьей совести были десятки изощрённых убийств и крупных ограблений, и любое из этих преступлений вело прямиком на виселицу, но Дэль — а это, конечно, был он, — оказался слишком ценен, чтобы казнить его без попытки использовать; так он попал в батдаф.

— …Осуждённый Дэль, — жёстко начал Фуке. — Будешь командовать специальным отрядом, список и приказ тебе даст капитан-интендант. Готовьтесь к штурму, у вас главное направление, подробности ближе к вечеру.

Стилет Дэль спокойно смотрел на него выцветшими серыми глазами.

— …Временно освобождённый Мюко, — заговорил Фуке примерно час спустя, глядя на Геркулеса. — Твоя задача — взять штурмом главные ворота замка. Ещё два отряда будут отвлекать противника с флангов, но главное направление — твоё.

Геркулес кивал быстро-быстро. Его лихорадило от возбуждения.

— …Лейтенант Пек, — произнёс Фуке ещё через два часа. — Ваша задача — пересечь пролив и взять замок с юга. Остальные два отряда ударят с севера, где стены, и с востока, со стороны главных ворот. Они будут отвлекать. Основной удар наносите вы, лейтенант, и ваш отряд.

Лейтенант Пек щелкнул каблуками и чётко склонил голову на уставные пол-секунды.

Конечно, теоретически и лейтенант Пек, и временно освобождённый Мюко, и даже осуждённый Дэль могли встретиться где-нибудь в укромном месте и сравнить полученные от Фуке приказы, и уследить за этим в суматохе подготовки к штурму было практически невозможно; более того, все действия, прямо направленные против этого события, скорее бы привели к нему — таковы законы политики.

Принц-консорт это понимал.

Поэтому лейтенанту Пеку было присвоено только что придуманное звание штурм-лейтенанта. Его подразделение освободили от дежурств, оставив только патрулирование лагеря, в основном той его части, где находились осуждённые. Надо ли упоминать, что полномочия им были обозначены чуть шире обычных, и надо ли говорить, что и сам штурм-лейтенант, и его бойцы с охотой этими полномочиями пользовались?

Геркулесу Мюко тоже дали звание: с лёгкой руки германца Цейтлиха «временно освобождённый» превратилось в «ефрейтора», а Фуке сделал его «штурм-ефрейтором». Это делало его и осуждённых вроде как ближе к Пеку и его бойцам, что немедленно вызвало злобу и ярость последних; презрение, которое они испытывали к шпакам из батдафа, усилилось кратно. Остальные осуждённые тоже ополчились против них, при этом всеобщая ненависть к «полковничьим» была забыта моментально.

Убийца Дэль требовал особого обращения. В случайной стычке он легко мог удавить бойца Легиона, а то и нескольких сразу, не говоря уж о батдафе. Поэтому его с ещё полудюжиной наиболее опасных головорезов отправили под конвоем в отдельный лагерь к северу от залива, а среди Легиона и осуждённых был пущен слух, что их там лучше кормят, спят они на мягких гамаках прямо в мобиле, и даже — что им будут платить жалованье, причём втрое больше, чем в Легионе.

Позднее, через несколько часов, принц-консорт убедился, что его приказы работают так, как надо: ему доложили о мелких стычках между осуждёнными и патрулями Пека, кроме того, майор Тулип лично заходил к капитан-интенданту Дебрэ и между делом интересовался расходами на «северный лагерь» — на что капитан-интендант сообщил ему, что это сверхсекретная информация, а после, как и было приказано, доложил его высочеству.

А сразу после завтрака Фуке начал разрабатывать план штурма.

Точнее, целых три плана.

Человек с породистым лицом смотрел на Питера пристально, со смесью отвращения и злого любопытства. Так выглядит ребенок, который мучает ужалившую его осу. Руки Питера были связаны за спиной дважды, в кистях и локтях, ноги стянуты ниже колен, а петля, накинутая внизу на ступни и пропущенная между руками, плотно и безжалостно охватывала его шею. Он сидел на узком стуле, выгнувшись назад и запрокинув голову, чтобы можно было дышать, и смотрел на принца-консорта искоса.

— Ты хотел меня видеть, — произнёс Фуке. — Я здесь.

Питер только собрался сказать, что он совсем не хотел его видеть, и вообще что происходит, как вдруг кто-то заговорил его голосом и чужими словами.

— Николя. Сколько времени прошло. Хе-хе-хе.

Лицо его высочества не дрогнуло, лишь зрачки едва-едва расширились. Питера охватила паника, но его язык продолжал говорить.

— Ты был воришкой и трусом, ты им и остался, Николя. Хе-хе.

Шарль Фуке прикусил губу, лениво посмотрел по сторонам.

— Боишься, что меня услышат, Николя? Правильно боишься. Золото может купить тебе титул, положение, связи и даже чужую жизнь… Кто был тот офицер Легиона, чью жизнь ты выдал за свою? Кому ты приказал перерезать его родных? Или твои собаки загрызли его? А может, ты сам сделал это, а, Николя?

Фуке потёр нос, кашлянул и словно бы в задумчивости прошёлся туда-сюда. Питер следил за ним одним глазом, и изо всех сил пытался крикнуть, что это не он говорит, а кто-то другой, но не мог.

— Но правду за золото не купишь, она всегда выйдет наружу, так или иначе.

Принц-консорт появился снова в поле зрения Питера, и в руках у него была винтовка. Он заряжал её, и Питер увидел, что его высочество делает это гораздо увереннее, чем он; кроме того, патроны, сидевшие в обойме, были необычными — с длинными блестящими, почти что белыми, пулями.

— Тебе придётся убить и мою жену, и актрису, и наверное тех, кто сейчас охраняет меня, и бог знает кого ещё… Эх, Николя, Николя… Хе-хе-хе… Когда же ты поймёшь, что настоящая вечная жизнь — это…

Фуке быстро вскинул винтовку и плавно, направив ствол прямо ему в лицо, нажал на курок. Питер не успел договорить, но успел подумать, и последняя его мысль была удивлённой.

«Серебряные пули?!»

— …Укххххааа! — Питера подбросило и выгнуло, он свалился с койки на пол. Его рвало мутной жидкостью, он стоял на четвереньках, голова раскалывалась, пол расплывался в глазах, локти ходили ходуном.

— Те же и то же. — Голос Жака, со знакомыми ехидными интонациями. — Утро так называемого учёного. Изрядная картина.

Рвота прекратилась, Питер поднял голову и огляделся.

Это было большое помещение с мощным низким потолком, залитое светом. Запах аптеки, большой стол в центре, шкафы и стеллажи у стен, загадочные предметы из стекла и металла, ряды пробирок с разноцветным содержимым. Койка, с которой упал Питер, была в углу, рядом стояли ещё три таких же, отгороженные ширмой; на самой дальней сидел Жак в светло-зелёном халате. Судя по лицу финансиста, его пробуждение хоть и случилось раньше, но вряд ли было менее неприятным.

— Аслан, — выговорил Питер, еле шевеля языком и губами. Жак поднял очи горе, показывая тем самым, что хоть и готов к тяжести общения с Питером, но не испытывает от этого никакого удовольствия, затем указал на дверь. Учёный посмотрел туда и увидел эвакуатора, за которым шёл невысокий сухопарый старичок.

Аслан и Франциск Прелати остановились у койки Питера. На эвакуаторе и на Прелати были такие же светло-зелёные халаты, что и на Жаке.

— Вы всех своих гостей травите газами? — спросил Питер насколько мог мрачно, при этом стараясь отдышаться: он только что совершил маленький подвиг, вытерев пол полотенцем и забравшись обратно на койку. — Уважаемый господин Прелати. Привет, Аслан.

— Мы не знали, чего от вас ждать, — сухо ответил колдун. — Вы могли быть шпионами Фуке.

Жак издал звук, похожий на хрюканье, Аслан посмотрел на потолок.

Прелати их проигнорировал.

— И как вы выяснили, что мы не шпионы Фуке?

Старик помолчал, затем посмотрел на эвакуатора, будто бы спрашивая у него разрешения. Аслан хмыкнул, поскрёб смуглый подбородок и сообщил:

— Фуке приближается. — Жак и Питер переглянулись. — Будет здесь завтра утром или вечером. Может, раньше.

— А-а, — протянул Жак. — И его намерения, судя по вашим лицам, далеко не дружественные.

— Нет, не дружественные, — подтвердил Прелати, не глядя на Жака. — Я полагаю, что он хочет уничтожить всех обитателей моего замка, а сам замок срыть до основания. Последнее ему, к счастью, не по силам, поэтому, думаю, он ограничится банальной резнёй. Ему не привыкать.

— А я думал, вы братство, — сказал Питер, осторожно умащиваясь на койке. Голова кружилась. — Братство Урании, или как вас там.

— Сказки для идиотов, — отрезал колдун. — Вроде Легри.

Аслан фыркнул.

— А зачем вы дали ему ваши… эээ… приборы?

— Он поставлял материал для исследований, — ответил колдун.

— Женщин, — сказал Аслан утвердительно. — Женщин поставлял. Среди субурдов Легри не было ни одной женщины.

Прелати смотрел на Питера тяжело и спокойно.

— Ещё вопросы?

— А! — воскликнул Жак. — Так вам нужна наша помощь.

— А что вы делали с… материалом для исследований? — спросил Питер. Он спросил негромко, но в лаборатории будто в колокол ударили.

— Они живы, — ответил Прелати, помедлив. — Живы, и насколько мне известно, вполне здоровы. — Он поглядел на Питера с неожиданной усмешкой. — Впрочем, вам лучше знать: вы ведь их видели совсем недавно.

У Питера отвисла челюсть, но Жак соображал быстрее.

— Суаль, — воскликнул он. — Ведьмы в тоннеле.

— Не все они, и не только они, — уточнил колдун. — Но в целом, половина жителей Нового Кале и его окрестностей — либо наши… ученицы, либо их дети.

— А почему они живут не рядом с вами, или ещё в каком-нибудь безопасном месте? — спросил Жак. — Почему в тоннеле?

Питер и Аслан догадались одновременно.

— Солнечный свет, — сказал Питер.

— Они боятся солнца, — вместе с ним произнёс эвакуатор.

— Не все они, и не только они, — повторил колдун раздражённо. — За всё надо платить. Человек существо гораздо более сложное, чем вы способны себе представить. Мы умеем раскрывать способности, но не знаем, как избежать последствий. Пока не знаем, — Прелати сделал ударение на «пока».

— И чтобы вы могли продолжить ваши прекрасные исследования… — начал Жак.

— … мы должны помочь вам в битве с Фуке, — закончил Питер. — Прекрасно.

— Легкий выбор, — поддакнул Жак. — Прекрасный. Чего тут думать? Сабли к бою! Умрём же за прогресс и солнцебоязнь!

— А почему бы вам не попросить о помощи своих учениц? — сказал Аслан. — Я видел, некоторые из них умеют летать. Неплохое подспорье в битве…

Прелати некоторое время смотрел на него в упор. Аслан взгляда не отвёл. Старик вздохнул и сказал:

— Они не знают, что… что были здесь. Не помнят.

— Неблагодарные какие, — с поддельным сочувствием сказал Питер.

— Эй, это мои слова, — запротестовал Жак.

Прелати шевельнул желваками и заговорил.

— У Фуке будет человек двести, может, больше. В замке, кроме нас четверых, ещё моя жена, Клотильда Меффрэ, а также мисс Горовиц и примерно пятьдесят...

— Нони, — выдохнул Жак.

— Она в полной безопасности, — заверил его колдун, но ошибся: Жак реагировал не на его слова. В лабораторию вошла грузная женщина, шире Прелати раза в три и выше его на полголовы, а вслед за ней — женщина из прошлого, небесное создание, свидетель былых эпох, актриса, прима, девушка из саркофага древних. Нони Горовиц. Она подбежала к Жаку и обняла его, затряслась беззвучно. Питер почувствовал, как его сердце проваливается вниз, вниз, глубоко в бесконечность, и радость от того, что он видит её, была приправлена горечью и ревностью, хотя у него никогда не было никаких прав на подобные чувства. Засопел Аслан, и даже колдун, кажется, шевельнулся, — последнее, впрочем, не наверняка.

— Франциск, — скрипучим голосом произнесла грузная женщина. — Молодым людям надо побыть наедине. Не дави на них.

Нони бросила на неё быстрый взгляд, который заметил лишь Питер.

— Я пока что никого ни о чём не просил, — отчеканил колдун. И обратился к Аслану, Питеру и Жаку, уже более вежливым тоном. — Это Клотильда Меффрэ, моя супруга и коллега. Вас она знает.

— Госпожа Меффрэ права, — сказал Питер медленно. — Нам надо поговорить.

Про себя он отметил, как вовремя — для Прелати — вошла Нони; и как удачно — опять же для Прелати — она себя повела. Обдумывать эту мысль Питер себе запретил; ему даже захотелось стукнуть себя покрепче.

— Ну что ж, — сказал Прелати преувеличенно спокойно. — Меня ждут дела. Если что, мы на обзорной площадке. А пока…

Он не договорил, кивнул быстро и так же быстро ушёл. За ним ушла и супруга-коллега; Питер некоторое время смотрел им вслед, затем повернулся к Жаку и Нони. Актриса отлипла от Жака, оглядела всех троих по очереди огромными своими глазами, на этот раз задерживаясь взглядом подольше. И улыбнулась светло и тихо.

— Мальчики... Спасибо, что пришли за мной, мальчики.

— Пожалуйста, — сказал Жак вежливо, восстанавливая дыхание. — Так что мы решили?

— Пока ничего, — сказал Аслан. — Мы ведь здесь из-за Нони.

— Я в безопасности, — произнесла актриса очень терпеливо.

— Как мы можем быть в этом уверены? — спросил Жак. — Замок, который Фуке собирается снести, он в безопасности? А жить рядом с колдуном и врагом его высочества, это безопасно?

— Мисс Нони, — произнёс Питер как можно мягче. — Франциск Прелати и его жена — колдуны. Они члены братства Урании, к которому принадлежал и Фуке, наш принц-консорт. Помните Легри, который хотел открыть ваш саркофаг?

Нони кивнула, заметно содрогнувшись.

— Он тоже оттуда. Фуке после того, как стал принцем, активно уничтожает своих братьев-колдунов. Есть подозрения, что на континенте он уже всех перебил, и Прелати последний, и, возможно, самый могущественный.

— А значит, и самый опасный, — вставил Аслан.

— Он проводил над вами эксперименты? — быстро спросил Жак. — Нони?

Актриса закрыла руками лицо и мотала головой.

— Нет, нет, не проводил, — из-под ладоней её голос звучал глухо. — Но я… я… я не могу всего вам рассказать.

— Они вас шантажируют, — уверенно сказал Аслан. — Они узнали что-то про вас, какую-то тайну, и хотят, чтоб вы нас заставили им помогать. Верно?

Нони Горовиц взглянула на Аслана.

— Нет, — сказала она. — Всё гораздо хуже. Они не… да и не тайна это вовсе, а глупость… Просто у них есть такие же лекарства, что были тогда, они знают, как всё делать, они умеют, как наши врачи, в моё время… Я должна быть с ними рядом, я должна быть в замке, в лаборатории, иначе я умру… или ещё хуже.

Последние слова Нони произнесла почти шёпотом. Никто из троих друзей не решился узнать сразу, что имелось в виду под «ещё хуже» — и все трое неоднократно позже об этом сожалели.

Нони вытерла глаза и продолжила твёрдым голосом.

— Мальчики, я знаю, это опасные люди. Но я не могу уйти от них. Простите меня, простите, что вы попали сюда, простите меня.

— Я правильно понимаю, — осторожно сказал Жак, — что замок настолько важен, что они хотят рискнуть и попробовать его отстоять? А не бежать подальше?

— Да, да, — Нони кивнула несколько раз. — Здесь у них все исследования, все приборы, материалы, вся их работа. Если они убегут, тогда придётся начать всё заново, и они могут не успеть всё… и тогда я, я… — она снова закрыла лицо руками.

Питер сморщился и отвернулся.

Они не смогут уйти отсюда без Нони, это ясно. Ни один из них троих не предложит бежать и бросить её. Можно попробовать забрать Нони против её воли, но если всё так, как она говорит, это будет убийство — или что-то «ещё хуже». Кто такое может предложить? Питер глянул на Аслана украдкой: смуглый мусульманин оперся на спинку кровати и, сложив руки на груди, смотрел в стену отсутствующим взглядом.

Ещё вариант, который тоже никто из них не озвучит: сдать Шарлю Фуке замок и колдунов, с тем чтобы он заставил их лечить Нони. Если всё удастся, что оч-чень маловероятно, то Нони, возможно, и останется жива, но им троим точно не поздоровится: скорее всего, их безо всяких затей повесят на ближайшем суку. Вряд ли им второй раз попадётся Бюнэ или ещё кто знакомый…

— В принципе, — скрипучим голосом произнёс эвакуатор, с усилием потирая переносицу, — всё сводится к двум вариантам. Либо мы ждём и сдаёмся Фуке, либо защищаем Прелати и Меффрэ.

— И Нони, — добавил Жак.

— Нони мы защищаем в любом случае.

Питер встал, кашлянул, сел на вторую койку рядом с Нони, на вежливом расстоянии вытянутой с пальцами руки. Жак поднял голову и уставился на него пристально. Аслан сел на койку Питера, и получилось так, что они окружили актрису; вряд ли она это заметила, но почувствовала наверняка.

— Мисс Нони, — спокойно заговорил Питер. — Похоже на то, что нам нужно знать, почему вы остаётесь с Прелати и Меффрэ. От этого зависит наше решение.

«… и наша жизнь» — добавил он про себя.

Нони некоторое время сидела недвижно, затем кивнула медленно и встала. Питер подвинулся, пропуская её; актриса подошла к двери, нажала несколько клавиш, и произнесла негромко:

— Клотильда. Нам надо поговорить.

Замок колдуна стоял на острове, а остров, в свою очередь, находился в небольшом заливе, или же, если угодно, был отделен от берега довольно широким округлым проливом. С берега на остров смотрела небольшая деревушка — дома покинули совсем недавно, и этот вопрос тоже надо было разъяснить, но позже, потом, после штурма. В самом узком месте залива к замку от деревни вела старая дорога из тёмно-жёлтого кирпича, которая полностью была видна лишь во время отлива.

Чтобы подойти к замку, надо было пересечь половину острова. Наблюдение показало: пространство перед главными воротами не занято. Это могло быть ловушкой, — например, если имелись тайные подземные ходы, выводящие защитников для удара в спину штурмующим замок. Мысль насчёт ловушки была гениальным озарением Геркулеса, которой он поспешил поделиться с полковником Цейтлихом и его высочеством Шарлем Фуке при обсуждении плана штурма.

Его высочество в ответ на это хмыкнул и продолжил изучать карту, а полковник Цейтлих, выдержав приличествующую паузу, весьма доходчиво изложил Геркулесу, что должен делать подчинённый со своими догадками в тех случаях, когда никто из командования ими у него не интересуется, а если кое-кто не сделает правильных выводов, то вообще никогда не поинтересуется. Последний тезис прозвучал настолько зловеще, что Геркулес вылупил глаза, сцепил зубы, и за всё оставшееся время произнёс только «Слушаюсь, сир».

План был прям, прост и ясен. За два часа до рассвета передовая группа штурм-ефрейтора Мюко скрытно занимает позиции перед главными воротами замка колдуна. В это время мортирная батарея ведёт усиленный обстрел ворот и прилегающих стен, с целью разрушения и устрашения; на это отводилось примерно час-полтора. Точно к концу обстрела к ним должна присоединиться вторая группа из легионеров с двумя осадными башнями, которые представляли собой передвижные трёхэтажные площадки на деревянных колёсах.

— Насчёт «тайных ходов», штурм-ефрейтор, не беспокойтесь, — бросил Фуке, сворачивая карту, но более ничего пояснять не стал и немедля отправил Геркулеса готовиться к штурму. Отправил вместе с Цейтлихом — Геркулес успел заметить удивление, промелькнувшее на лице полковника, но германец не подал виду, и вышел из штабного мобиля вместе с Мюко; временно освобождённый со злобным удовольствием подумал о бумаге, которую ему дал принц-консорт, и о его предупреждении насчёт Цейтлиха. Похоже, что после штурма многое, оч-чень многое поменяется, особенно для тех, кто носит галуны… Как там Фуке говорил? Внутренняя гвардия. Легардинтерн. Звучит неплохо.

Плотники уже сколотили первую башню, и остаток вечера штурмовой отряд посвятил тренировкам: осуждённые учились быстро, не создавая затора, забегать на башню и спрыгивать с другой стороны, веером, на голову врагам.

— Главное, не думать, — втолковывал Цейтлих Геркулесу и его отряду. — Увидел не нашего — убил. Увидел, как наш медлит с врагом — убил врага сам, а своего прикладом по спине или эфесом по шее, чтоб не думал. За каждого живого врага семь палок, а вашему командиру пять. Три дня болеть будешь, хочешь? Нет. Поэтому убить всех.

Как верно догадывался Геркулес, — и эту догадку он, наученный опытом, предпочёл держать при себе, — именно отряд штурм-лейтенанта Пека должен был заняться тайными ходами замка. Его отряд был в три раза меньше, чем у Мюко, и в десять раз опытнее.

— Вы переправитесь с юга, — принц-консорт Фуке упёр стек с фигурой белки на ручке в точку на карте. — Отсюда и вот сюда.

Здесь Фуке сделал паузу и посмотрел на лейтенанта, будто бы ожидая вопросов, но тот был не дурак и никаких вопросов задавать не стал. Принц-консорт открыл свой планшет и вытащил оттуда начерченную карандашом от руки схему.

— Штурм-лейтенант, — сказал он, и Пек подобрался. — Это секретная схема замка. Не всего замка, а только тех мест, где был наш человек. Не трогать, — не повышая голос, сказал его высочество, и лейтенант отдёрнул руку. — Внимательно изучите её, прямо сейчас. Будете действовать по памяти, карту на руки я вам не дам. И если вы где-нибудь о ней проболтаетесь, то даже под трибунал не успеете угодить. Понятно?

План был прост и ясен. Отряд Пека скрытно, под покровом ночи, перебирается через залив на остров и не позднее окончания артобстрела проникает в подземелья замка через один из двух известных тайных проходов. Задача отряда — уничтожение сил противника и соединение с отрядом Цейтлиха и Мюко.

— Этот колдун очень опасен, — мрачно произнёс Фуке, сворачивая обратно схему замка. — Мастер иллюзий и обмана. Умеет обращать своих врагов друг против друга. Поэтому главное правило — держаться вместе. Каждого бойца должны видеть как минимум ещё двое.

Здесь принц-консорт помолчал, затем произнёс обычным голосом:

— Майор Тулип проводит вас к полковнику Массю, получите подробные инструкции, план и снаряжение.

Снаряжение представляло собой грубо сколоченные плотики для оружия, взрывчатки и шанцевого инструмента. Штурмовики Пека будут плыть, толкая их перед собой. Первая группа, состоящая из самых сильных пловцов, и несшая на плотиках только верёвки, должна была вытравить и протянуть их через залив, для ускорения дальнейшей переправы. Тайный ход, указанный на схеме, был, скорее всего, скрыт под нанесёнными ветром почвой и песком, поэтому в ход пойдут лопаты, кирки, а на крайний случай — совсем крайний — и взрывчатка. Дело было знакомое, и легионеры Пека воспряли духом.

Человек, забывший имя, данное ему при рождении, и сам назвавший себя Фернаном Дэлем, стоял прямо; глядя на него, каждый понимал, что это человек достойный, скромный, надёжный. Его открытое приятное лицо располагало к себе любого собеседника с первых же мгновений; многие из таких собеседников потом горько пожалели о своём знакомстве… те, кто выжил, конечно.

Принц-консорт Фуке прибыл в северный лагерь не на своём мобиле, а на обычном, без штандарта и без своих собак. Одет он был в форму, на которой не было знаков различия. Всё это вкупе со сдержанной суматохой среди конвоя, поднявшейся по его прибытии, впечатляло, и Дэль впечатлился.

Дело-то, похоже, и впрямь важное.

Вместе с Фуке приехал капитан-интендант, имени которого Дэль не знал, и который до сегодняшнего дня был для всех обычной крысой-снабженцем: одутловатое лицо, грузная фигура, неуверенная походка. До сегодняшнего дня… Как же я не увидел-то, думал про себя Дэль, и холодок прополз по его позвоночнику: капитан-интендант будто сбросил маску и двадцать фунтов лишнего веса, смотрел на Дэля одним глазом спокойно и пристально, и Стилет неожиданно понял, что этот штабной боров тоже убивал людей, не раз и не два, и даже если убил меньше, чем Дэль, то ненамного. Совсем ненамного.

Второй глаз интенданта был закрыт повязкой, под которой что-то выпукло торчало.

— Одежда, — отрывисто произнёс Фуке и бросил в руки Дэлю пакет. — Надень.

Стилет без разговоров скинул свою форму и стал облачаться в новую.

— Она маскировочная. Если больше двух секунд стоишь неподвижно, то начинает менять цвет под местность. Сама.

Дэль кивнул, натягивая на себя просторную рубашку с капюшоном и штаны. Фуке и капитан-интендант коротко переглянулись. Когда осужденный оделся, принц-консорт протянул Дэлю небольшой предмет с тонким впаянным обручем.

— Надень на правый глаз.

Дэль неловко натянул обруч на голову, пристроил штуку себе на глаз и едва не заорал от ужаса — штука оказалась живой и, будто маленький зверёк, цепко сжала его голову обручем и одновременно с мягким хлюпаньем втянулась ему под веки. Видя его замешательство, капитан-интендант подчеркнуто медленно протянул руки к Дэлю и поправил прибор.

Стилет выдохнул раз, другой, сердце билось как сумасшедшее.

— Уух тыыы… — протянул он, медленно оглядывая сумерки вокруг себя.

— «Совиный глаз», — сказал Фуке. — Видит ночью и даже в полной темноте. Завяжи повязкой, как у капитана Дебрэ. Видеть будет так же, но поцарапаешь меньше.

План был ясен, как мир в «совином глазу». Дэль и его люди, снабженные маскировочной одеждой, меняющей цвет, «совиными глазами» и холодным оружием, не ранее полуночи и не позднее трёх часов утра должны проникнуть в замок колдуна. Задача: по возможности избегая солдат и рядовых, сосредоточиться на бесшумном уничтожении командиров и главарей врага. А как мы их отличим, чуть не брякнул Дэль, но вовремя прикусил себе язык.

— Самое главное — вас никто не должен видеть. Ни враги, ни свои. Своих вам надо опасаться больше, потому что врага можно убить. А если убьёте своего, — проницательно продолжил Фуке, — то я узнаю, и мы с капитаном будем очень недовольны.

Капитан Дебрэ издал звук, более всего напоминающий хрюканье. Дэль незаметно сглотнул. Похоже, что судьба всё-таки собирается предъявить ему настоящий счёт за все его удачные похождения. Гори в аду, Эдмон Терье, проклятый некромант-прокуроришка. Всё из-за тебя…

— Что мы должны делать? — хрипло спросил осуждённый. — То есть… Какой план?

На этот раз коротко усмехнулись оба — и Фуке, и капитан.

— Плана нет, — сказал принц-консорт. — Ты ведь не солдат. Есть задание, есть люди, есть снаряжение. Вот схема. Главное — результат.

И протянул ему сложенный лист бумаги, исчерканный карандашом от руки.

— Завтра после штурма я сам тебя вызову, — продолжил Фуке. — Тогда и будет ясно, что с тобой делать. Кстати, у тебя ещё пять комплектов одежды, и пять совиных глаз. А людей, кроме тебя, ещё семь человек. Кто их будет носить, выбери сам. А кто покажется тебе ненадёжным… — последовало красноречивое молчание, затем капитан и принц-консорт одновременно полезли в мобиль.

— Кстати, — сказал Дебрэ, обернувшись. — В этой одежде нельзя плавать, но глаз работает и под водой. Учти.

Эти люди знали его лучше, чем Дэль сам знал себя. Они стояли выше него на три ступени, сама мысль о неподчинении им была будто ножом по стеклу, они видели все его мысли и желания, они знали, как с ним обращаться, и просчитали его на двадцать шагов вперёд, они держали его прочнее, чем если бы засадили крюк под ребро, потому что Дэль хотел им служить: с ними он достигнет больше, чем с кем-то ещё.

Клотильда Меффрэ производила впечатление. Возможно, причиной тому были низкие потолки в лаборатории, возможно, общая атмосфера порождений чуждой мысли, но скорее всего, дело было в том, что госпожа Меффрэ была попросту страшна собой. Её подведённые чёрным глаза, ярко накрашенные губы, толстые напудренные щёки; светло-зелёный халат, не скрывающий платье, облегающее массивную рыхлую тушу; большие болотные сапоги.

Меффрэ одним движением вытянула с потолка белое светящееся полотно, на котором рисовала жирным черным карандашом. На полотне была одна-единственная надпись: «Нони».

— Я даже не знаю, с чего начать, — надменно произнесла она. — Что конкретно вас интересует?

— Где ваш муж? — неожиданно спросил Аслан.

— Вы его не позвали, — ответила Меффрэ. — Он вместе с валглами готовится к штурму. У нас мало времени.

Аслан и Жак переглянулись.

— Мы хотим выяснить, почему Нони необходимо быть рядом с вами, — повторил Питер, почему-то злясь на себя. — От этого зависит наше решение.

Меффрэ усмехнулась.

— И вы думаете, что способны понять то, что я вам расскажу?

— А вы постарайтесь, — сладким голосом сказал Жак.

— Вы не сможете узнать, лгу я или нет.

— У нас большой опыт, — всё тем же бархатным голосом заверил её Жак. — Я бы даже сказал — ог-ромный опыт в части разбирательств в тех вещах, о которых мы не имели ни малейшего представления.

— Рассказывайте, — подытожил Питер. — Время идёт.

Клотильда Меффрэ поджала губы и посмотрела на Нони. Актриса ответила ей спокойным взглядом; даже слишком спокойным. Меффрэ пожала плечами — воздух в лаборатории словно колыхнулся — и начала рассказывать.

Нони Горовиц, как все уже знают, древний человек. Физически они ничем не отличаются от нас, но уровень их культурного и технологического развития превышал наш в десятки, а то и сотни раз. Их цивилизация оставила многочисленные следы, которые больше запутывают, чем что-то объясняют; по прикидкам учёных, древние покинули планету приблизительно двести — двести десять лет назад, оставив её в беспорядке и недоумении. Мы потомки тех, кого они забыли здесь, случайно или намеренно.

Аслан нетерпеливо шевельнулся.

— Что же касается нашей Нони, — продолжила колдунья, — то она просто больна.

— Больна? — переспросил Жак.

Нони смотрела куда-то вниз и вбок, до хруста отвернув голову от Меффрэ.

— Мы называем это экзалепсия, — медленно ответила Меффрэ, глядя на затылок актрисы. — Совсем не редкая, неизлечимая и смертельная болезнь. Даже древние не умели её лечить до конца, умели лишь продлевать жизнь, гася симптомы, и добились в этом больших успехов. Единственное, что процедуру надо было повторять постоянно, приблизительно раз в год-полтора.

— То есть вы похитили Нони, чтобы её вылечить? — ещё более невинным тоном поинтересовался Жак.

— Нет, — резко ответила Меффрэ. — Конечно, нет. Мы похитили её, чтобы эээ… сравнить данные наших… учениц с её показателями. Как вы уже знаете, у наших воспитанниц были некоторые эээ… проблемы. И мы уже здесь обнаружили, что Нони смертельно больна и нуждается в той самой процедуре.

Питер поинтересовался, в чем заключается процедура. Колдунья некоторое время смотрела на него не мигая, и Питер почувствовал, что он будто уменьшается прямо на глазах; но взгляд её он выдержал.

Знакомы ли вы с теорией клеточного строения организмов, спросила она.

Питер сказал, что слышал о ней. Аслан и Жак оказались с этой теорией не знакомы.

Все живые организмы состоят из мельчайших частичек, единиц живой материи. Они называются клетками. Человеческий организм тоже состоит из клеток, это первый уровень, самые кирпичики. Есть клетки кожи, есть клетки почек, есть клетки ногтей и волос. Их можно увидеть в микроскоп — это прибор, увеличивающий рассматриваемое в тысячи раз.

Мозг тоже состоит из клеток.

Клотильда Меффрэ подняла карандаш и быстро нарисовала нечто похожее на арахис с отростком.

— Это наш мозг, вид сбоку, — сказала она. — Здесь лобная доля, здесь височная, затылочная и теменная, здесь гипоталамус… не буду вдаваться в подробности. Если его нарисовать сверху, — на этот раз изображение напоминало грецкий орех, — то можно показать так называемые области.

Области, сказала Меффрэ, это не совсем то же самое, что доли. Области — это группы клеток мозга, которые называются нейроны. Древние нашли и точно указали области, которые у человека отвечают за речь, за память, за радость и за печаль, за образное мышление, за страх, за боль и удовольствие.

— То есть если мне туда ткнуть, — осведомился Жак, — я буду болтать без умолку или чувствовать радость? Даже если никакой причины для радости у меня не будет?

— Примерно, — подтвердила Меффрэ. — Конечно, никто вас тыкать в мозг не будет. Области мозга раздражаются специальными электрическими или химическими сигналами.

— Дела, — сказал Аслан. — Получается, если постоянно раздражать область радости, то можно просто сидеть и радоваться?

— Да, — ответила колдунья. — Центр удовольствия находится здесь. Есть способы его прямой стимуляции. И подопытные крысы, которые могли сами стимулировать его, погибали от истощения и жажды, потому что не могли остановиться.

Крысы ли, подумал Питер про себя.

Но с этими областями, продолжила Меффрэ, уже во времена древних обнаружилась незадача. Все известные им области в совокупности занимали от силы треть всех клеток мозга, всех нейронов. Большая часть нейронов не была задействована ни в какой области и, похоже, ни за что не отвечала.

— Вообще ни за что, — подчеркнула Меффрэ. — Это долгое время оставалось загадкой. Их называли спящими нейронами, считали, что именно там находится душа, память предков и бог знает что ещё.

— Какова же отгадка? — спросил Питер.

Мозг — это самый совершенный орган, созданный природой. Нет пределов его приспособляемости, и именно в его гибкости и заключается сила современного человека. С давних времен известны истории о людях, избавившихся от неизлечимых болезней, совершавших то, что казалось не под силу человеку: одни побеждали диких зверей голыми руками, другие совершали прыжки в высоту на много футов, третьи отращивали себе утраченные органы и конечности.

— Конечности, это хорошо, — заметил Питер. — Но при чем тут мозг? Он ведь довольно хрупок и сам по себе ничего не способен заменить, даже палец один, не говоря уж о почке или ухе.

— Вы верно уловили суть, месье Кафор, — сказала Меффрэ с издевкой. — Мозг сам по себе не заменит почку. Но он может приказать организму вырастить новую.

У Жака отвисла челюсть.

— То есть как это — «приказать»?

— А так, — хладнокровно сказала Меффрэ. — В выращивании пальца или печени ничего невозможного для организма нет. Организм ведь именно этим занимается в утробе матери: выращивает органы и конечности, строит скелет и формирует мышцы. Практически с нуля, из одного семени отца и одной яйцеклетки матери.

— Яйцеклетка — это такая клетка, которая находится в женщине, — пояснила колдунья. И с видимым отвращением закончила: — Соединяясь с семенем мужчины, она за время беременности вырастает в младенца.

Никто из друзей не отреагировал, лишь Аслан кивнул едва.

Мозг, продолжила Меффрэ, должен не просто приказать, а приказать организму так, чтобы организм его понял. Когда вы видите опасного зверя, мозг приказывает железам вырабатывать адреналин — вещество, которое подстёгивает мышцы и обмен веществ. Это пример понятного организму приказа. А если вы будете сидеть и кричать «Хочу новую почку» — организм не поймёт. Но как организм понимает, что надо шевелить языком именно так, чтобы получалась речь? Как желудок понимает, что надо вырабатывать желудочный сок, когда глаза видят пищу, а мышцы сигнализируют о недостатке энергии? Всё это обеспечивают области мозга. Некоторые из них даны нам от рождения, как область зрения и дыхания. Некоторые мы приобретаем с возрастом, как область речи.

— А некоторые, — сказала Меффрэ, — можно создать искусственно.

Питера осенило.

— И эти области мозга…

— …это переводчики желаний, — Аслан тоже догадался.

— … на язык организма, — закончил Жак.

Клотильда Меффрэ медленно и очень торжественно кивнула.

Нони еле слышно кашлянула. Питер, Жак и Аслан будто бы очнулись, зашевелились. Меффрэ с неудовольствием посмотрела на актрису и продолжила.

— Болезнь любого органа — это сложный процесс. Если очень упрощать, повторяю — если очень упрощать, то выясняется, что причина болезни заключается в том, что человек сам хочет болеть. Желание это, естественно, не осознанное, но оно есть и очень редко человек может им управлять. Самое плохое, что именно неосознанное желание наиболее понятно этим спящим нейронам. Если оно сильное и длительное, то они образуют специальные, временные области в мозгу, которые приказывают соответствующим органам изменяться в худшую сторону. Болеть.