Слезы Невидимых. Золотой Разброс.

Мы с его папкой Жюлем вместе в эти дикие края прибыли из Швейцарии. Но это всё в далёком будущем. А Юлик — мой дальний родственник. И тоже с азиатской кровью. Жюль, слыхать, на монгольской принцессе был женат! Только Юлик в Париж да в Нью Йорк удрал. А я в Верхнеудинске свою молодость гублю. Зато Дюма-сын свой занудный роман «Дама с камелиями» про меня напишет! Фу! Папка Дюма веселее книжки сочинял.

« Пора-пора-порадуемся на своём веку»... Впрочем, это Максик Дунаевский придумал. Он, точно, не француз…

Но это всё в далёком будущем! Ещё шампанского подать, в честь Дюма-Отца и Сына!»

Слушал Граф такую болтовню. Дивился. Порой страшновато ему становилось. Любил он эту беспутную кокотку и боялся искренне за её рассудок. Однако отучить Лилиан от «шампани» не удавалось. Так что приходилось терпеть эксцентричные речи и поведение возлюбленной.

Беда, только: она и без вина часто стала несообразное нести. Любовь зла. А Лилечка уж больно хороша собою.

«Господи! Спаси и помилуй! Заступи, Мать Пресвятая Богородица! — взывал Граф.— Что за абракадабру несёт! Откуда и слова такие непонятные! Может, просто путает всё по-русски, вот и получается чушь!»

Так пытался себя утешить Лев Николаевич. Хотя и знал, что русскую речь девица понимает изрядно.

ИИВЖН. Недалеко от Северной столицы

В прибрежной лесной полосе Озера уютно (скорее укромно) расположились корпуса какого-то то ли пансионата, то ли санатория. Однако трудиться и искать таковой в туристических справочниках Ленинградской области смысла не имело. Да никто и не искал.

Не замечали это учреждения отдыхающие. Местные жители и вовсе считали, что за высоким забором находится военный объект — что-то вроде ракетной базы.

Между тем на КПП объекта имелась вывеска, честно извещавшая всех обученных грамоте, что здесь находится «ИИВЖН. Ладожский филиал». Короче, понимай, как знаешь. Всё по-честному обозначено.

А если попадешь за ворота КПП — увидишь корпуса, напоминающие больничные. В корпусах и вправду больные лежат.

Странные там обитают люди. Потерянные. Многие даже не тратят сил, чтобы выйти хотя бы на крыльцо своего корпуса. Оно и понятно: зачем трепыхаться, если безнадёжно болен?

Название болезни ни больные, ни врачи вслух стараются не произносить, однако слово «онкология» шуршит зловещим шёпотом в больничных коридорах.

Главный врач, седой благообразный Лхасаран Цэрэмпилович Багмаев дни и ночи проводит в заботах о пациентах. Каждого в лицо и по имени знает, каждому найдёт ласковое слово, каждого ободрит и утешит. Но не скрывает, что все больные безнадёжны. Считает — надо учить больных смотреть правде в глаза. За прямоту его и уважают.

Только вот никто из больных, да и немногие из персонала, не знают, что основная, официальная специализация Лхасарана Багмаева — это психология и психиатрия. Онколог же он, вроде бы по совместительству.

По слухам, ещё его прадед практиковал в дореволюционном Петербурге, был модным доктором, вращался в кругах, близких ко двору. Этот прадед, говорят, и основал на берегу Ладоги лечебницу, куда свозили со всех краёв необъятной Империи «интересных» для медицинской науки больных.

Ныне лечебница приобрела статус филиала «Института исследования взаимодействий жидкостей недр», находившегося в далёкой Сибири в городе Чумске. Почему так случилось, никто особо голову не ломал. А больные и не знали таких тонкостей...

А тонкость была в том, что для экспериментов с «больными» требовалось редкое свойство проистекания этих самых жидкостей недр — наличие водоёма-озера, дающего начало реке.

Больные подбирались здесь особые. Из тех, кого при переносе Родительских Слёз на Север по временам разбросало. Что говорить, особая публика. И головы у всех отвинченные. Туго про себя и мир соображают. Но обрывками кое-что интересное помнят.

Умные люди ещё в позапрошлом веке к таким приглядываться начали, после экспедиций знаменитого графа Брюханова. Только немного было тех, что помнили. И те, в большинстве, Жёлтым домом кончали.

Бесценной находкой для исследователей древних сказаний коренных жителей Белой Горы стала «туземная принцесса Лилия», которая полностью сохранила память и осознание. С её помощью и других «разбросанцев» определяли.

Впрочем, кто кого нашел: Лилию исследователи или она исследователей — большой-бааальшой вопрос!

А «разнесло» эту публику оттуда, где ныне расположен город Чумск и Озеро Чистое небольшую речку Чистую порождает. Мало по стране таких мест. Однако есть.

Вот и поместили филиал Чумского НИИ на берегах Ладоги, дающей начало могучей Неве. Как под микроскопом хотели все обстоятельства воссоздать: малое озеро и реку великими заменили. Не чета речка Чистая славной Неве.

Другой филиал соорудили в столице Бурятии Улан-Удэ. Там, хотя и не очень близко, но и недалече по сибирским меркам, седой Байкал породил Красавицу-Ангару. Буряты же Ангару особо уважают. Даже единственный национальный бурятский балет называется «Красавица Ангара».

Золотая усыпальница

В устье Ушкуйки плавно заходили из вод великой Матери Реки невиданные лодки, совсем не похожие на скорлупки, в которых Племя занималось рыбной ловлей. Невиданных размеров были те лодки, а в них, зорко всматриваясь в берег, стояли крепкие вооружённые люди.

И просвистела стрела. И, охнув, схватилась за левую грудь красавица Лилия, и упала со стоном на землю...

И засвистели стрелы вокруг Фируза, приникшего к бездыханному телу жены.

«Скорее, пока разум не накрыл полог безумия, надо спасти тело любимой! Не уберёг жизнь Лилии, так хотя бы прах её спасу от недруга!» — Мысли вихрями проносились в голове несостоявшегося супруга и семьянина Фируза.

Будущий Бабай, бережно неся свой скорбный груз, спешил к верховьям Ушкуйки, к тайным местам добычи Слёз Невидимых Родителей.

«Помещу Мою Любовь на ложе из Золотых Слёз и даруют Родители покой моей возлюбленной! Тогда и мне безумным Бабаем скитаться не так горько будет!»

Знал бы бедняга, как оно всё обернётся, может, так и не спешил бы. Но что сделано, то сделано.

Воины Вольницы, меж тем, даже не заглянули на Чистую Гору. Они сразу выгрузились на противоположный берег Ушкуйки, чтобы осадить крепость и городище на Белой Горе.

Однако с разгону взять укрепления не удалось. Продлилась осада достаточно: Атаман Ерофей, хоть и послан был воевать басурман да прибыль казне доставить, воин был исправный и честь Вольницы соблюдал. За что и уважаем был подчинённым людом.

Понятно, охота скорей поход завершить. Однако и супротивника честью воевать надо, да по правилам воинским, а не разбойным.

Пока же осада длилась, Фируз доставил тело возлюбленной к месту её последнего ночлега. Снял с шеи жены медальон в виде цветка лилии на память. Хотя откуда память у Бабая?

Далее он препоручил с мольбой заботу о Лилии Небесным. Однако невдомёк было несчастному, что забот у Родителей теперь превеликое и скорбное множество. Надо всё Племя от беды спасать. Живых из-под вражьей осады выводить!

Так и вышло, что за хлопотами о Живых Детях, никто из Родителей не озаботился судьбой убиенной дочери.

А поток Силы по чрезмерному усердию Отца Солнца с Духом Земли был так велик, что восстала Лилия с Золотого Слёзного Ложа. Память её была жива. Было живым и тело, только новые качества обрело: как-то сразу поняла восставшая дева, что многое может доселе невиданное совершать. В том числе и в разных местах оказываться одновременно, либо в очерёдность.

Дивно это и скорбно. Поскольку соединиться с возлюбленным Фирузом в новом качестве не получалось. Незримая стена встала между ними. И не было той стены неприступнее. Только издали суждено теперь наблюдать за супругом. Ни приблизиться, ни слова сказать!

Зато бедный Фируз теперь безумцем не станет. Это Лилия твёрдо знала: её смерть миновала, стало быть, и не уберёгший её муж участи Бабая избегнет.

Однако не всё так просто обернулось. Прежде чем обрела Лилия в новом своём положении свободу, много горечи испить, бедной, довелось. Много обращений претерпела не по своей воле, пока мука Разброса превратилась в дивный дар Перехода, которым пользоваться по своему разумению и желанию научилась.

Горше всего была роль полковой шлюхи, когда, чтобы взрастить детей-близнецов, зачатых в ночь любви на священном берегу Чистого Озера, пришлось прибегнуть к такому малопочтенному ремеслу. Правда уже не совсем в том времени, когда случилось великое несчастье с ней и её Племенем.

Однако знала несчастная — это исцеляющее страдание, искупительная жертва. Терпела, сквозь пелену лет взирая на страдания возлюбленного. Видела, что Фируз-Бабай страдает и томится своим бессилием, но эти страдания очищают его мятущуюся душу и спасают от подлинного безумия.

«Теперь у нас впереди вечность. Ради детей и супруга обязательно найду выход! Мы ещё будем счастливы всей нашей семьёй. И Племя наше возродится. И будем все несчастья считать страшным сном!» Так утешала себя Лилия. А годы шли…

А годы шли, и закончилось тяжкое испытание для Лилии. Научилась она переходить в другое время и другое состояние по собственному разумению. Раньше, чтобы переместиться, ей необходимо было заново проходить, как через врата ада, сквозь роль шлюхи. Роль постыдная и тяжкая, но давала привязку и подключение к Силе.

Но годы шли, и стало достаточно лишь мимолетного образа-воспоминания, чтобы перейти в намеченное время-состояние.

Много путешествуя по миру в разных точках времени, Лилия многому научилась и многое узнала. Получила образование (раньше и слова-то такого не знала), учёной дамой стала. В закрытом НИИ служила Лилия Эльрудовна Чистозерская.

Отчество в какой-то книжке вычитала. Фамилию такую сама себе изобрела, на память о своей единственной настоящей жизни, в которую поклялась, во что бы то ни стало, вернуться. И Родителям помочь обрести вновь своих Детей. Конечно, страшновато было представить себя в роли спасительницы и помощницы самих Духов-Родителей. Но кто же Им и Детям тогда поможет!

Иван в дурдоме

«Внимание! Пациент Козловский Иван Семёнович! Через пятнадцать минут у вас процедура электросон. Не забудьте посетить санузел. Во время сеанса перерывы не предусмотрены. После электросна — личное время. К услугам больных тихие игры, шашки, шахматы. Книги можно выбрать у дежурной сестры. Также приветствуются прогулки на свежем воздухе». Эту громкую связь, преследовавшую каждого больного, Иван Семёнович воспринимал как насмешку судьбы над своим нынешним положением.

«Нельзя смеяться над больными людьми». Фраза-лозунг из известной отечественной комедии вертелась в голове у Ивана Семёновича. А никто, собственно, и не смеялся. Все были подчёркнуто вежливы. Старались проявлять максимальное внимание и чуткость к помрачившимся головою гражданам.

А Ваня в этом видел скрытое издевательство.

Внимание вниманием, а распорядок дня, лечебные процедуры, беседы с лечащим врачом и прочие безобразия происходили с небывалой точностью и пунктуальностью.

«Внимание, внимание! Говорит Германия! Сегодня ночью под мостом поймали Гитлера с хвостом!» Сам не заметил Иван Семёнович, что произнёс эту чепуху вслух. Зачем он это сказал, тоже было непонятно. Видно запарило требование всё время быть внимательным к исполнению правил социалистического общежития, принятых в учреждении.

— Что я говорил! Явное депрессивное расстройство на фоне обрывочных искажённых знаний истории Отечества. К психоаналитику больного немедленно! — возопил, как назло, оказавшийся рядом, Лечащий, — и Лхасарану Цэрэмпиловичу непременно доложить!

И, кстати, пусть аналитики покопают поглубже, насчёт ассоциативных связей образа хвоста, суеверных пережитков и отношения к теории Дарвина. Возможно, про хвост — это подсознательный протест против идеи происхождения человека от обезьяны! Каков, однако, прохвост! Ха! Задал нам задачу!

— Чего к человеку привязались? — вступился за музыкального педагога Вельможный Старик. — Знавал я во Французскую компанию одного по фамилии Гитлер. Так у него имение под Таганрогом душонок в триста было. Земелька кой-какая. Однако служил исправно. Полный Георгиевский кавалер. А что друг наш Иванушка про хвост бормочет, так, может, знакомы они. И в юношеских игрищах и забавах шутили так по-товарищески!

Кажется, у Лечащего внезапно заболели все зубы. Скривившись, но при этом ухитряясь почтительно улыбаться, он елейным голоском проговорил:

— Вашсиясство! Иван Семёнович многими годами младше Вас будет. Другое-с поколение... Да-с! «Печально я гляжу на наше поколенье!» Кхе-хе-с! А Гитлера-с вы другого знать в свои года изволили-с

— С-с-с! Сыкаешь тут, а я говорю Гитлер — таганрогский помещик — стало быть, знаю!

— Ни секунды в этом не сомневаюсь!

— То-то же! А Гитлер Адольф Иваныч золота и ювелирных дел знаток был первостатейный! Даже собачка у него на драгоценности нюх имела. Получше, чем у иного столичного ювелира! Коллекцию его сам Император Александр Павлович хвалил. Смотреть изволил, будучи в Тагароге, незадолго до своего таинственного преставления.

Говорили приближённые люди, что большое впечатление на Их Величество произвели те драгоценности. Сказать изволил: «Быть не может! Золото партии! Собака, Борман!». За сердце схватился и вышел. Не с кем в тот день говорить не желал. А вскорости преставился, то ли исчез из дворца. Всякие слухи ходили…

«Немедленно Лхасарану доложить! Казус какой с собакой гитлеровской, однако! Старика — тоже к аналитику! Только в лхасарановом присутствии. Я такую ответственность на себя не возьму! Поди ж ты — опять «золотая собака» всплывает, а мы уж думали, знаем, где она (в смысле золото) зарыта.

А Старик каков! На кривой козе не объедешь. Сколько лет прошло. До сих пор кто таков, понять никто не может. Ан, и вовсе не таков! А каков? И на Старца больно похож, так тот давно преставился. А с самим Старцем ещё непонятнее».

Да-с, жизнь такая, что одними каламбурами изъясняюсь. Скоро-скоро, чую, самому аналитик понадобится. И терапевтик, чёрт его дери! «Фюр психотерапевтик унд психоаналитик! Хайль…Боже-е-е! (Царя храни!)».

А собаке было скучно…

«Кто такую чушь изрёк, что собака друг человека? Человека вот как раз другом собаке сделать можно. Если правильно его воспитать. А мои вековечные «хозяева», Дети недоделанные Невидимых, хоть и пытались мы их воспитывать многие поколения, никуда не годные друзья оказались.

Подумать только: кушать зимой бедненьким хотелось! Всё семейство наше в котлах сварили. Мы, собаки, животные хищные, нам мясо подавай. А охоты никакой не было в ту зиму, когда с обозами среди тайги зазимовали...

Что ж нам было, «хозяев» кушать! А нам и котелок не нужен. Настоящий пёс только сырое мясо признаёт. Мы их даже и не подумали к обеду подавать.

А эти поели всех собак, да самим туго стало без нас. Куда им без псарни на охоту. Да ещё в тайге!

Меня Дух Земли от ножа живодёрского спас. Спрятал в Утёсе. Худо-бедно перезимовала. Кобелишку мне подогнал. Правда, странного какого-то, из своих подземных владений. Этот женишок так ничего себе был, видный.

Впрочем, сильно видный — в темноте светился! Говорил, под землй иначе трудно жить.

А Дух Земной пожалел Племя. Позаботился, правда, за счёт моих детородных органов, им собачье поголовье восстановить. И так, дескать, рамсы попутал (у Базуки теперь живу, от него словечек и набралась). Так вот, попутал Дед рамсы, да не так переселил людей. Да ещё и бабло их не в тот банк скинул. В смысле лоханулся с малиной, то есть хранилищем.

Теперь люди, конкретно, на деньги попали. А без лавэ не срастается у них. Домой с этого пикника вернуться не могут. Слыхала, тут и Солнце с Дедом в подельниках. Оно и понятно. С подземным кобелем пожила, так объяснил, что дневной свет — потёмки.

А дурачьё, то есть, простите, Дети Невидимых (бред!!!) всё деньжонки ищут. Шаман их смекнул, что через меня можно с капиталами закантачить раз из Недр Земных вышла. Вот и устраивают камлания с принятием мухоморного зелья. Да меня вокруг становища гоняют.

То есть они так думают, что каждый год свежую сучку из лучшего помёта берут. А на самом деле я сама всегда им мозги компостирую. Я ведь после зимовки в глубинах Утёса не старею. Только лучше и красивей с каждым годом делаюсь. Могу без дублёров работать.

Золото давно бы им показала. Мне подземный любовничек всё о переброске этих самых Слёз доподлинно рассказал. Он ведь любимый придворный кобель у Духа Земли. Могла бы стать главной придворной сукой. Дух Земли аж плакал, когда меня обратно к людям отпускал. Скучно под землёй. А я его развлекала своими рассказами. Он же Земной — все языки понимает: и лай, и вой, и рык. Даже все человеческие языки знает.

Но за свинство людское в первую зимовку шиш на постном масле они у меня получат! Нечего родню мою было есть. Так, ошмётки, отлетевшие при переброске казны, им показываю, а основной склад — не дождутся!

А дурак Дед Водяной меня у Племени стибрил, как мелкий воришка. Золото под Рекой да около в таких объёмах ему хуже, чем солдату вши.

Естественно, я сама с ним пошла: люблю приключения.

Попробовали они меня звонарю монастырскому Коляну подарить. Удумали тоже. Где хочу, там и живу. Такой характер показала, что сразу к Базуке в коттедж переселилась. Лучше там, чем в городской квартире.

Кольке разрешаю гулять со мной. Нравится мне в монастырь ходить. Понимаю — тоже к золоту подбираются. Могла бы поспособствовать. Нефтяной путь чую легко. Но фигушки им. Одно не понятно: Тогизбей на монастырской территории часто ошивается. Какой-никакой, а нефтяник. Мог бы сообразить. Или ему все похрену? В его роль не впираюсь. С Монастырскими у него, кажется, порода общая. Только люди до собачьего понимания не дотягивают.

У нас хоть тридесять поколений с дворнягами путайся, зерно породы остаётся. Даже, если случайные родственнички куцым хвостом и кривыми ногами наградят. А у людей — «связи случайные — результаты печальные».

А музыкант здешний, Ванька, глаза на меня пучит, пытается вспомнить, где видел. Я ж его по берегу реки гоняла рыбака-самоучку. Думал на волка налетел, недотёпа.

Лучше бы на музыке своей играл. Тут хоть складно получается. И девки ему подвывают ничего себе. Не как добрая сучка на Луну, но слушать можно.

Жаль, что у таких умных животных своей письменности нет. Люди вон, куда глупее, а всё записывают. Мы же только на досуге мемуары составляем, да потом потомкам пролаиваем. (Может, я поэтесса?) Хорошая строка «потом потомкам». Можно добавить «Полканам и Фомкам. Рифма будет. И стишок бодрый, жизнеутверждающий!

Как ни верти, всю жизнь в голове держать собственные воспоминания для назидания потомков утомительно. Но надо же как-то передавать знания и моральные нормы молодежи. А то мельчать наша собачья философия будет. Так недолго и до уровня людей опуститься.

Жаль, что мои воспоминания только лаять можно, а записать — никак. Таким красивым языком ни одна собака ещё не лаяла.

И истории такой поучительной ни в чьём лае не слыхивала. (Может, одна лишь Собака Качалова лучше могла). Базука всегда, если кто гусей погонит, её поминал. Дескать: «Дай, Джим, на счастье лапу мне». Умная, видно, была, если лапу на счастье просили.

В тайге мои детки уже все выросли. Свои мемуары гавкают моим внукам и правнукам. А здесь не с кем повязаться: одни сявки.

Хотелось бы всё-таки для потомков труд своего разума увековечить…

Мониторинг недр

Структура «Института исследования взаимодействий жидкостей недр» была мощна, разветвлена и многогранна. Сотрудничество осуществлялось с невероятным количеством лиц и смежных организаций.

В числе смежников был и Институт Русского Колокола. Директор его, Николай Обвалов, выиграл грант на разработку темы «Особенности русского православного колокольного звона в различных регионах Российской Федерации в зависимости от прилегающих акваторий и жидких природных ресурсов (водные пласты, нефть)».

Тему придумали на посиделках в писательском полуподвале за бутылочкой: Писатель помог сформулировать. Думали ради хохмы подать на рассмотрение. Сюрпризом стал неподдельный интерес руководства Института недр.

Без бюрократических проволочек выделили средства, и немалые. Намекнули, что в отчётности бюрократизма не будет. Важны конкретные результаты. Желательно при минимальных сроках.

Раз так, то Колян незамедлительно предпринял поездку в Сочи, а затем в Гагры и, естественно, в Новый Афон. Там и море, и монастырь, и апостол Симон Зилот в былые времена труждался и мученичество претерпел. Опять же влажность высокая. И до кавказской нефти не очень далеко.

Для серьёзных исследований требовался серьёзный штат. Алексей Иванович Базукин срочно был оформлен научным сотрудником-специалистом по драгметаллам, их содержащим сплавам и картографии (Базука всегда в поездках имел при себе достаточное количество свежих карточных колод).

Приняты в штат были и две лаборантки — Светочка и Леночка. Им предстояло «решать технические вопросы пребывания».

Шашлычок в прибрежных ресторанчиках был хорош. Море манило. Светочка и Леночка были обворожительны…

***

Минул курортный сезон. Пора было идти в ИИВЖН с отчётом о проделанной работе…или с повинной головой.

Пошел Колян. Крепко трусил, но минувшей ночью Писатель помог соорудить какой ни на есть отчёт про жидкости недр — вода-водой, но в том духе, что, мол, работа была проведена большая. Безусловно, Жидкости недр на звон влияют.

Но требуется длительная обработка данных. Применительно к условиям Западной и Восточной Сибири и Забайкалья, с учётом их природных ресурсов и водоёмов. Не даёт, понимаете ли, Чёрное море ясной картины без сравнения с реками Обского бассейна, Прииртышья, Байкальского озера.

Пришёл Коля Обвалов — думал, бить будут. А в Институте какой-то расширенный учёный совет. С участием коллег из регионов (Бурятия и Ленинградская область).

Обрадовался Николай. Всё-таки отсрочка катастрофы. Сел тихонечко под дверью конференц-зала. Стал прислушиваться — Оба-на! Интересные вещи услышал! Потихоньку в зал, на последний ряд просочился. Никому до него дела не было.

С Отчетом выступал сам Главный, Лев Николаевич. Речь шла о результатах мониторинга состояния жидких сред в недрах Чумска.

Суть была в том, что технари выдали результаты, ставящие в тупик теоретиков и аналитиков. Водный пласт под Чумском, известно, очень богатый, город чистой водой обеспечивает. Уникальный пласт.

Необъяснимо уникальный. В тех же самых местах, где отмечены значительные объёмы подземных вод, согласно результатам исследований зафиксированы приборами крупные месторождения нефти. А вот пробы из тех мест, где приборы указывают на нефть, дают отрицательный результат. Нету нефти в тех местах. Зато в центре города каким-то мудрёным современным исследованием, диких деньжищ, между прочим, стоящих, фиксируется немыслимое количество золота. Сплошная жила, чуть ли не на всю историческую часть города.

И опять же — по факту там золота нет. Не обнаруживается и всё тут!

— Я и в Африке, и на Севере, и в Узбекистане, и даже в Чили при Луисе Корвалане, да по всему миру в разведке золотых месторождений участвовал. А в вашем Тьмутараканске с полной дичью столкнулся, брешут ваши технари! — выкрикнул с места, не сдержав эмоций приглашённый из столицы Спец.

— Безусловно, специалист вы авторитетный. Но поймите и нас. Технический персонал Института — высококвалифицированные работники. Их подбирали не один год. Они за результаты своих проб головой готовы ответить.

— В воде вашей Ушкуйки явно повышенное содержание золота. В норме 4 на десять в минус девятой грамма на литр, а у вас в разы и разы выше. Точную цифру привести не могу, простите. Не у всех присутствующих есть необходимый допуск.

— Так что же Ушкуйка? Помилуйте! Ведь всем известно, что в её верховьях в прошлом веке от старателей прохода не было!

— То в прошлом веке. А результаты исследования сегодняшние!

— Но ведь официально признано, что золото в верховьях Ушкуйки есть. Просто добыча экономически нецелесообразна, слишком мало его.

— Всё равно такое превышение говорит о значительных запасах. Ищите!

— Да мы только этим и занимаемся…в смысле, как оно с жидкостями недр взаимодействует.

— Ну-ну…

— Перерыв, господа! К вашим услугам буфет, комната отдыха. Желающие могут пройти в курительное помещение, — Главный понял, что срочно нужен таймаут. Слишком страсти накалились. Технари исполнились праведным гневом на заезжего столичного Спеца. Тот стоял на своём. Как на беду в зале присутствовали сотрудники, занимавшиеся узко ограниченным кругом вопросов и не посвящённые в истинный смысл исследований Института.

Главный почти бегом ринулся к выходу. Хотелось скрыться, как в крепости, в своём кабинете, чтобы избежать вопросов и перепалки. Отдохнуть хотя бы несколько минут, а потом попытаться разрулить ситуацию.

***

— Лев Николаевич! Добрый день. А мы вот, с Божьей помощью, из командировочки вернулись. Отчётик вот…

— Не до тебя, Коленька! Пощади! Потом про твой трезвон поговорим. Видишь, что творится. В твоём колокольном институте таких баталий точно не бывает. Иди, отдыхай.

Коляна будто ветром сдуло. Ура! Пока пронесло!

— Кто пустил? С ума все посходили? Не хватало, чтоб по городу сплетни о нашей работе пошли! — Прорычал в рацию начальнику охраны Главный, как только спровадил Коляна, — поувольняю к чёртовой матери дармоедов!

«Миллионные дела здесь делаются! — думал Колян, выходя из НИИ, — наша с Базукой поездочка для них копейки. Может, прокатит. Сильно не будут наезжать. Однако надо руку на пульсе держать.

Чую, как-то с нашими поисками их деятельность пересекается. Слава Богу, начальник охраны — Леночкин брат двоюродный. Сейчас Главный меня выпер, не вернёшься никак. А в следующий раз Ленке скажу, пусть братец свистнет, когда у них совет. Послушать стоит».

Париж, Париж!

В салоне мадемуазель Лили по вечерам бывало шумно. А с недавних пор русские господа офицеры посещать её вечера стали. Большинство знатного рода были. Лишь парочка младших офицеров из захудалых дворянских семейств захаживали. Но тоже герои.

Хозяйка — само очарование. Мило картавя, пыталась говорить по-русски. Забавно, но откуда-то знала довольно много русских слов. Только постоянно путала русских с татарами. По её понятием это почти одно и то же. А если достаточно много шампанского выпивала, непременно исполняла для дорогих гостей «русскую» песню. Поручик Гитлер из таганрогских помещиков шутки ради научил:

Нам татарам — что война?

Как война — мы вжик в тайга!

Кедра лазим, шишка бьем

Шкурка бурундук сдаем…

Гитлера по-товарищески журили: что ж девице такую чушь в голову вбил! И что за песенка несуразная? Однако герой он был известный. К тому и на дуэль вполне мог пригласить. Тихо злословили по поводу того, что Гитлер, фамилия, подозрительно напоминающая еврейскую. Но стрелял он лучше самого Вильгельма Телля. И в дворянстве его не было сомнения. Фамилия — тьфу. Человек главное!

А уж коли совсем барышня опивалась, рассказывала про какую-то семейку Дюма Отца и Сына. Говорила, что писатели известные. Сынок в неё без памяти влюблён, а папа, против. Приезжал, уговаривал оставить мальчика в покое.

Только непонятно было, кто такие. Уж как российское дворянство французскую словесность любило, а никто их книжек отродясь не видывал.

— Так папа Дюма совсем ребенок ещё. А сынишка покуда и не родился, ‑ не терялась Лили, ‑ а подрастёт сынок, про меня книжку сочинит. Только очень скучную. Вот у отца книги весёлые:

Пора-пора-порадуемся на своём веку

Красавице и кубку, счастливому клинку…

Впрочем, это не Сын и не Отец. Эту песенку Максик Дунаевский сочинил. Но он точно не француз…и тоже пока, шельмец, не родился, — грозила пальчиком неведомому Максику изрядно выпившая куртизанка.— Он потом на Мерри Поппинс женится. Она англичанка, но славная девушка.

Мало кто прислушивался к болтовне легкомысленной парижанки. Мила, красива, в обществе приятна. И Господь с ней. Пусть фантазирует. Шарму добавляется и пикантности.

Только Их Сиятельство Лев Николаевич, явно в мадемуазель влюблённый, защищая свою пассию утверждал, что чего-то такое про Отца и Сына с такой фамилией слыхивал. Беда только, точно не упомнит, где. Но право слово, слыхал.

С Их Сиятельством спорить не решались. Авторитет имел. Да и Лили была необыкновенно мила. Неужто будет истинный кавалер к красивой девушке придираться за такие мелочи.

А мадемуазель Лили, почувствовав покровительство Льва Николаевича, начинала доказывать, что всё про Дюмов правда.

Сам Лев Николаевич тоже великий литератор. Но он пока об этом не знает.

— Вот я тебе первая об этом и скажу по дружбе. Но ты тоже ещё не родился! Шампанского скорее! Заболталась я что-то. Но ты ведь, Лёвушка, милый друг, простишь меня? Правда-правда? О, ты такой душка!

— Помилосердствуйте! Что же это такое? Как литератор или музыкант — так непременно не родился ещё. И я в эту компанию нерождённых попал. Так я же вот он ‑ сижу у Вас в салоне. Очень даже рождённый. К тому и родителей почтенных имею. Графского достоинства!

— Ерунда, Лёвушка! Или ты меня совсем, нисколечко не любишь?

Нервно передёрнув плечами, Граф подозвал лакея и, взяв с подноса большой бокал шампанского, залпом выпил. Потом ещё, ещё и снова. Наконец ему стало хорошо-хорошо.

— Всё,всё! Да капо аль финне эт кода! Пусть я литератор, но всё равно — ты чудо! Прелесть!

— Так-то лучше. А то, что ты сказал «да капо…» — это, дружочек не по-французски. Была и я когда-то приличной девушкой и воспитание получила. И на фортепьяно обучалась. А учитель был само-собой итальянец. Вот он так говорил.

— О-о-о-о! Господь с ним. А что ты радость моя скажешь, если я тебя назавтра прогуляться на Шан-зелизей приглашу.

— Если я правильно твоё коверканье французского поняла, — чуть помедлив для приличия, ответила прелестница, — то на Елисейские поля непременно с тобой отправлюсь. Хотя, лучше в тайгу. Охотничий сезон как раз открывается. А может в Ясную Поляну?

— Такая красота ‑ и безумна! Сам с ума сойду. Но люблю без памяти. Всё стерплю ради чувства высокого! — Лёва принял ещё бокал.

Стало уже вовсе хорошо и весело. И можно было вполне представить француженку с ружьём в Сибирской тайге.

Впрочем, Сибирские татары тоже в Булонском лесу нормально себя чувствовали в хмельном понимании Графа.

Совещание на высшем уровне

Выше уже забраться не представлялось возможным. Монастырская колокольня была самой высокой точкой на Белой Горе.

Колян, Базука и Дух Могучей Реки серьёзно и сосредоточенно оглядывали окрестности. Забраться на верхортуру велел Речной Дед. Он считал, что оттуда легче будет оценить передвижения, привезённой из тайги собаки.

Накануне Николай опять выпустил номинально принадлежащую ему Собаку, на монастырскую территорию, пользуясь отсутствием Игумена, отбывшего по делам епархии на Север области.

Собачка бодро нарезала круги по двору. Иногда старательно обнюхивала редкие уцелевшие надгробья, иногда, задрав морду, глядела в небо, театрально при этом подвывая. То вдруг поворачивалась на Север и, замерев, принюхивалась к какому-то, человеческому обонянию недоступному, аромату.

Колян во всю месил в колокола, удивляя малочисленных, в будний вечер, прихожан: «Что за благовест, как на Пасху?».

Базука трусил вслед за псиной, отмечая её маршрут заранее припасенными коротенькими прутиками.

« Пусть побегает урод. Мне умный вид принять ничего не стоит. Я всегда была талантливой лицедейкой. Буду делать вид, что гоняю по двору и принюхиваюсь с ба-аль-шим смыслом. Пусть дурачьё голову поломает. Одно жаль: похулиганить и пометить углы на этот раз не выйдет. Перебор будет. Мужички в прошлый раз сильно удивились, как я на камень помочилась — не кобель ведь!

А Кольку даже жалко. Вижу, к собакам и прочим зверям хорошо относится. Пришлось от него съехать. Так видела точно, расстроился. Но, опять же, он в одной компании с Дедом и этим уголовником. И ещё: лучше жить у Базуки. Тогда буду в курсе всего, что они с Дедом затевают».

***

Вот и сейчас троица искателей жемчуга, золота, конечно, прости, Господи, сверху разглядывала вчерашние вешки на пути следования Северной Собаки. Сколько глаза ни пялили — ничего умного и стратегического на ум не приходило.

— Ироды запойные! Нашёл себе помощничков. Никаких результатов. Всё-таки утоплю я тебя, Лёха, прямо в твоей избе да перетащу к себе в Реку. Но уже не бывать тебе моим сыном. Раздумал усыновлять. Писарем-счетоводом поставлю. Перепись лягушек проводить у меня будешь! Как раз по твоей тупости работка. А с тобой, колокольный музыкант, пока не решил, что делать. Но…

— Ты чего, Старый! Вместе дело делаем. Ты меньше нашего тупишь разве?

— Умные больно да смелые. Если бы можно было с Духом Земли консенсус найти, я бы с таким отребьем вовек не связался! Только который век переговоров с ним не получается. Да и обижен я на него сильно.

— Батя, а может, ты нам с ним стрелку забьёшь? Мы перетрём и общие интересы обозначим.

— Будет он с вами разговаривать! Это я от безвыходности докатился, что с такими связался.

— Какими-какими?

— Не мазанными простыми. Уже одно, что люди плохо.

— А нам ничего! Посмотри на него, Колян, — Туз болотный прямо! Хмырь мелководный!

— До чего я докатился! Терпеть приходится. А толку нет. Собаченция, подозреваю, с ними заодно. Хотя, нет. Уже гоню. Собака — тварь неразумная.

***

«А за это ответишь, — решила Собака про себя, — засадили в подвал со вчерашнего дня. Меня выгуливать положено. А больно умные говорят — тварь я неразумная. Ответят за базар! Я всё, что они говорят, слышу. Даже из подвала Под землей любовничек со странным именем Борман научил прослушку ставить: чтобы в курсе быть, что там Детишки замышляют, да как поживают.

А Дух Земли ничем им не поможет. Он, когда с Солнцем по золоту делаварил, контроль над ситуацией потерял и цепочку отследить не сможет. А я, когда беременной сидела под Утёсом, разобраться смогла. Я сейчас, наверное, одна во всём мире знаю, как перемещениями Слёз управлять. Другое золото не по моим зубам, а Слёзы, они меченые Разбросом. Я их чувствую, и каждый разбросанец у меня на виду. Так что, ребятки, советовала бы вам меня не только терпеть, но любить и уважать. Когда-нибудь, возможно за хорошее поведение и помогу… хотя это вряд ли».

На берегах Ладоги

«Летнее содержание контингента» по технологии главврача Лхасарана Цэрэмпиловича Багмаева основывалось на возможно более тесном контакте больных с водными ресурсами Озера. Это с одной стороны. С другой — «потенциально перспективных разбросанцев» надо было лишить всякой надежды и возможности заняться хоть какой-нибудь деятельностью.

По теории Багмаева разбросанцы, прошедшие обработку безысходностью и глобальным бездельем вкупе с невозможностью чем либо заняться, даже при большом желании, должны рано или поздно либо сорваться в пике полной апатии, либо, закалившись и очистившись от шлака Разброса, осознать своё положение.

В этом случае наиболее сильные особи могут «вспомнить» подробности собственно Разброса и переброски золота, к таковому приведшей.

«Ключик к подсознанию надо искать, или отмычку. Или лом на худой конец. А содержание у воды в сытости и полном безделье из года в год при правильной расстановке акцентов может стать отличным ломом». Так любил вещать главный доктор филиала.

Теория — это хорошо, даже такая непонятно из чего выведенная. С практикой воплощения её в жизнь, однако, не все сотрудники Института соглашались безоговорочно. Некоторые её вообще не принимали. К примеру, Ведущий специалист головного офиса Института в Чумске Лилия ЭльрудовнаЧистозерская. А к её мнению приходилось прислушиваться.

Она одна из сотрудников могла с точностью определить, разбросанец попал в сферу интересов НИИ или просто больной физически либо психически человек. Неудивительно — сама Лилия тоже была из разбросанцев. Только особых. Так случилось, что в момент разброса она была мертва и находилась стараниями Бабая-Фируза в его эпицентре. Посему воздействие Золотого Разброса и Перемещения не коснулись её сознания.

Она помнила всё произошедшее. Другое дело, что тогда она была необразованной девчонкой, сражённой случайной вражеской стрелой. Сегодня известная в своей отрасли науки Лилия Эльрудовна должна была опираться на несовершенный и неподкреплённый научной базой опыт юной туземки.

***

В этот раз переход из Чумска в Ладожский филиал опять не обошелся без ЧП. Лилия была взвинчена и кляла последними словами радио РетроFM, которое постоянно вещало на территориии парка отдыха «Чистое Озеро».

Есть в графском парке черный пруд

Там лилии цветут.

Там лилии цветут, Цве-е-ту-ут!

На этот раз трубадурил папаша Пончика. Торпедой ринулся он из глубин Озера, нацелившись в корму Лилии и протягивая клешню к её мягкому месту.

‑— Свинья, хоть они в воде и не живут, — выругалась девушка, — наслушался песенок! А, как Водяной, должен лучше меня знать, что здесь не пруд, а о-зе-ро! Что если я сейчас супруге твоей на твоё аморальное поведение глаза открою? И как вас с сыночком вода терпит! Тот хоть по молодости и дурости, а ты безобразничаешь осознанно, из-за порочности натуры. Ну-ка живо греби в сторону вашей двуспальной норы!

Лилия ухватила Водяного-ловеласа за скользкое ухо и потащила в глубину.

— Стой, Лилька! Моя, если что такое пронюхает — придётся на старости лет новый водоём искать. А я привык, чтобы тапочки, хоть и мокрые, всегда у родной коряги стояли. Не губи семейного счастья.

— Что за счастье, когда за каждым русалочьим хвостом гоняешься. Каждый малёк в Озере знает. Только твоя Водяниха думает, что замужем за приличным человеком. Чёрт! Какой же ты человек!

— Ну не человек — водяной, а без семьи что делать буду?

— Вставай на путь исправления. Если кидаться на меня прекратишь, не стану твою супругу расстраивать. Но одно условие есть.

— Ты о чём?

— Побеседуем с тобой о подводном мире и о твоих путешествиях по подземным источникам и канализации. Ещё расскажешь о жизни Озера в старые времена, когда поблизости Племя жило. Надеюсь, понимаешь, что мне интересно услышать?

— Да каждый головастик в этом Озере знает, чем вы в вашем Институте занимаетесь!

— Что ты мелешь, чего вы там знаете?

— Так считай, если через каналью-то ваш институт — как комната в коммуналке с нашим Озером сообщается. Скучно здесь стало. Всех развлечений — радио послушать да по соседним домам через коммуникации побродить. Посмотреть, послушать, что там у людей творится.

— Через канализацию? Там же экология для…

— А как ваш институт образовался, у нас веселее стало. Вы же про близкое и родное нам рассуждаете. Про воду, озёра-реки. Мы даже детишек по праздникам к вам на советы берём. Вода в Озере теперь тоже не такая чистая. Адаптировались. — Водяной гордо произнес мудрёное слово. Знай наших, и на учёных советах бываем!

— И ты сынка с собой таскал?

— Было дело. Но Пончик ведь дефективный. До адаптации родился. Ничего не понял. Только что баба ты больно справная сообразил. Тут и дурак смикитит.

— Рот закрой и слушай. Некогда сейчас с тобой, поганцем, разговоры говорить. Вернусь, встретишь без песен и рукоблудия. Говорить будем. И помни: теперь судьба твоих домашних тапочек в моих руках. А если такой умный да древний, должен помнить, почему я таких ухажёров как ты терпеть не могу.

— Бу-а-га-га-га! Ты же и на наших берегах с солдатнёй промышляла! Ай-яй-яй-аа-аа! Больно! Отпусти, прости! Нем, как рыба!

— Замолчи, маньяк! Это Лилька-потаскушка тут с солдатней миловалась. Ей, бедняжке, деток поднимать надо было. А ты, наглец, приличной девушке про возраст намекаешь!

— Ничего я не намекаю! Ай, всё, молчу!

На берегах Ладоги (продолжение)

Очень неприятные чувства испытывала Лилия. Ладожская вода, довольно чистая («после закрытия ряда целлюлозно-бумажных комбинатов и снижения интенсивности сельхоз деятельности на прилежащих территориях») по сравнению с городским парковым водоёмом, через который она обычно осуществляла переход, на этот раз казалась невыносимо грязной и вонючей.

На самом деле, Лилия могла войти в любой водоём с любым санитарным состоянием, фактически не контактируя с загрязнённой средой. Благословение Чистого Озера в ту единственную брачную ночь надёжно её защищало.

Ощущение грязи шло от встречи с Водяным-маньяком. Напомнил ведь, подлец, про горькие времена. Кажется, давно научилась отключаться от ненужных воспоминаний, а какое-то озёрное чудо-юдо смогло вывести из равновесия. «Работать надо над собой» — одёрнула расшалившиеся нервы девушка. Но всё ещё госпожа Чистозерская была на взводе, когда пригласила для отчёта Главврача.

— Что за дичь вы тут устроили с взаимодействием контингента и природных жидких сред? Какой болван придумал кровати с больными в воду поставить? Уйму денег на воду пустили!

Один проект летней площадки с тонким равномерным разлитием ладожской воды космических денег стоил. И что даёт, по вашему мнению, что бедняги, словно стадо коров, спасающихся от гнуса, лежат на своих койках посреди водной равнины?

— Смешно, но корова, вы не поверите, тоже есть! Мы её священной коровой прозвали. За больных не тревожьтесь, их специальная система защищает от комаров и мошек…

— Господи! Во сколько же она нам обошлась? Всё до копейки проверю!

— Сделайте милость. Деньги конечно не малые, но, как говорится, для пользы дела. А корову гнус жучит немилосердно. На животных наша система не действует. Она и бродит по мелководью. Мы среди людей слух распространили, что она счастье и исцеление приносит. У чьей койки чаще коровьи лепешки остаются — тот получает надежду на исцеление. Только запашок от воды, доложу я вам…

— Сил моих больше нет! Я же тебя, чёрт узкоглазый, сейчас собственными руками придушу! Пончиков папаша дерьмом на всё Озеро измазал. От него не отмылась, тут ты со своей дрисливой коровой! Говно жизнь!

— Лилия Эльрудовна! Может чайку? Вы что-то там про пончики…или корвалольчику? Ну, зачем так расстраиваться! Необычно немного моя практика выглядит. Однако, поверьте — опыт многолетний имею.

Если забыли, напомню. Именно моя необычная во все времена практика пробудила из зверского состояния Великого Гэгээна, которого вы своим любимым то ли Фирузом то ли Бабаем зовеёе.

— Уж лучше бы кто другой с ним поработал. Тебе, крыса больничная, не понять! Люблю я его. Любила и всегда любить буду. А ты придурка из него сделал.

— Ну что вы! Вполне приличный человек получился.

— Воистину! Только, когда он зверем рычал, больше в нем человеческого было. А уж когда он в Верхнеудинске в обличьи Гэгээна появлялся, то многое верно в своих былинах излагал. Я же все его сказания через мадемуазель Лилиан знаю.

— Так не осознанно это у него получалось, а я его вплотную к осознанию подвёл! Он теперь ценный кадро…

— Дурак не может никого к осознанию подвести. Ты из него нечто по кличке Граф соорудил. Пришлось в Институте пригреть. Осознания у него — ноль и ноль десятых. Думаешь легко мне каждый день с ним видеться? Хотя костюмы с галстуками носить научился. И говорить может наукообразно. Даже мною и Институтом руководить пытается.

— Зачем вы так сразу?

— Сам посуди: каким идиотом должен быть шаман племени, чтобы за такую долгую жизнь не разобраться, что из себя Хан Тогизбей представляет? Последние мозги мухоморами отравил. А Хан на виду у него за копейки на буровой вкалывает! Ладно, простым не понятно, а ты же шибко учёный, а, Турухан?

— Не имею чести знать господ Тогизбея и Турухана. Предки мои из других краев, из Забайкалья в Северную Столицу прибыли.

— И правда! Как же я забыла? То-то тухлой рыбой от тебя до сих пор воняет! А может и нефтяной запашок имеется?

— Простите, не понимаю.

— Я и сама уже ничего не понимаю, Турухан.

— Ещё раз простите?

— Ладно, ладно. Толку от нашей встречи не будет. Я действительно сегодня сама не своя. Отдохнуть надо. Закажите мне билет на ближайший рейс до Чумска. Переходом не хочу возвращаться. Тошнит. А вы, Лхасаран Цэрэмпилович, ещё раз хорошенько продумайте свои действия, затраты и их обоснование. Позже к этому вопросу вернёмся. Может, в главный офис Вас пригласим для беседы. Да, только не надо через Пулково. Через Москву, будьте любезны.

— Что же так? Не любите наш аэропорт?

— Аэропорт хороший. Золота в недрах не люблю, а в Ленинградской области оно имеется. У нас, сам знаешь, у всех отношения с этим металлом сложные. У меня особенно. Вот речки вокруг Домодедова люблю. Одни названия чего стоят! Северка, Гнилуша, Рожайка. А вокруг ни одной родительской Слезиночки. Ни наших Невидимых, ни иных племён Духов-покровителей. Легкость от этого небывалая. Без самолета бы так и полетела.

«Мне снился сон, что я масон…»

Внушительных размеров домовладение скрыто было от любопытных глаз высокой стеной словно крепость. На «оград узор чугунный», как изволил выразиться поэт похоже не было. Но чего только не увидишь в Северной Пальмире.

Сам дом тоже удивил бы петербуржца, которого, вообще-то, удивить трудно. (Если б смог тот прозреть сквозь четырехаршинную изгородь). Какая-то дикая первозданная красота была в этом строении. Казалось, Восток и Запад, Юг и Север соединились по прихоти неведомого архитектора.

Дом принадлежал Ложе. Ложа была вездесуща. Какие только темы не обсуждались на собраниях Братства! Бывали здесь и весьма известные люди. Политики, писатели, артисты, учёные.

Сегодня вот с докладом выступал известный исследователь недр Сибири и Дальнего Востока Лев Николаевич Брюханов. Впрочем, известным ученым он был только среди собратьев по Ложе. В свете Граф слыл чудаком, влюбленным в Сибирь, тратящим бешеные деньги на свои экспедиции. Что ж, хобби это очень даже комильфотно. Есть фамильные капиталы, можно и побаловаться.

Хорошо поставленный голос докладчика равномерно разносился в зале, стены и потолки которого украшали роспись и барельефы, конечно же, с непременным изображением Бафомета, которому, якобы, поклонялись Тамплиеры. Братья тоже его почитали.

«Итак, Братья, не стоит забывать, что девиз, начертанный на руках Великого Бафомета гласит: «Solve et Coagula‑Растворяй и сгущай». Алхимическая наука всех времен считала это положение краеугольным камнем своих изысканий.

В нашем случае данный постулат особенно актуален. В недрах нашей Матери-Планеты существуют многие жидкости и твёрдые субстанции, как находящиеся в антагонизме, так и в гармонии друг с другом.

В случае с интересующим нас перемещением золота необходимо, прежде всего, объяснить и сопоставить трансмутацию данной субстанции. По легендам аборигенного населения Сибири и восточных окраин Империи некое Племя в баснословные времена получило от своих Невидимых Родителей некие Слёзы, материализованные в видимом мире уже в качестве золота, то есть твёрдой субстанции.

Далее, по прошествии веков, осуществился в природе обратный процесс. Согласно легенде Золото-Слёзы в целях спасения последних были по просьбе Невидимых стараниями Духа Земли и Солнца конвертированы в жидкую форму, и при использовании каналов движения подземных вод и Горючих Земных Слёз перемещены на значительное расстояние на Север для спасения от захвата священного для Племени металла неприятелем.

Воистину Перемещение явилось самым великим алхимическим экспериментов всех времён. Однако отмечу перед высоким собранием, что грандиозной трансмутации сопутствовал не менее грандиозный побочный эффект.

Из-за досадной десинхронизации действий Духа Земли и Солнца предполагаемое согласие золота (твёрдой субстанции) с одной стороны и нефти, подземных и наземных вод (жидкостей) с другой обернулось неразрешимым противоречием растворения и сгущения.

Вместе с золотом должно было произойти перемещение Племени, символически толкуемое как растворение, переход в текучее состояние и затем сгущение на новом месте обитания. Однако сгущение людской массы было неполным. Часть Детей, как и золото, захватил процесс Разброса. Но не в пространстве, а во времени. Причем, у каждого с разными последствиями и разной степенью осознания.

Наиболее сложный и ёмкий результат был получен у одной из представительниц Племени, которая была на момент Разброса мертва, но, оказавшись в эпицентре перемещения, получила небывалое количество энергии, достаточное для возрождения в физическом теле. После возвращения к жизни Лилия, таково имя этой туземной дамы, получила ряд специфических возможностей. Так, она — единственная из выявленных разбросанцев (простите вульгарный термин, другого пока нет) имеет полное осознание своего Перемещения. Также может свободно, по своей воле двигаться во Времени и Пространстве.

Идеальным решением для Ложи явилось бы глубокое исследование данного феномена Перемещения и Разброса и разрешение противоречия. Не за горами те времена, когда наше Братство станет контролировать не только банки, но и новую формирующуюся сверхперспективную отрасль — мировую добычу нефти.

Остро встаёт вопрос конвертации богатств недр в денежный эквивалент и адаптации золотого запаса Племени, влияющего недопустимым, для целей Братства, образом на мировой золотой запас, в пригодный для денежных расчетов формат. Связка Деньги-Золото-Нефть должна стать ключом к возвышению Братства.

Однако, на сегодняшний день прямой обмен добываемой нефти на денежный эквивалент — золото, несёт в себе мощный деструктурирующий заряд. Две основных ценностных категории современного мира в своем антагонизме грозят самому порядку мироздания.

Земля — живой организм. Нефть — кровь этого организма. Вода — его пасока (лимфа). Золото — кристаллизующее начало. Катастрофа неизбежна в случае длительного со- и противопоставления жидкостей организма и его структурно-кристаллической основы. Планете грозит быть разорванной, подобно сосуду с водой, оставленному на морозе.

С другой стороны, катастрофа неизбежна для Ложи, если мы не найдём способа обойти данное противоречие: наши интересы и долгосрочные проекты требуют колоссальных материальных вложений, причём потребность в капиталах возрастает год от года с неимоверной быстротой. Очевидно, что экономя на вложениях в развитие и углубление знаний Братства, мы рискуем потерять ключевые позиции, достигнутые нашими предшественниками во многих сферах.

На сегодняшний день пока удаётся покрывать наши потребности за счет мировых разработок проявленных на сегодняшний день месторождений, запасы которых те же Слёзы, но принадлежащие Духам-Покровителям неизвестных нам исчезнувших цивилизаций, возможно внеземного происхождения.

Данные запасы, в силу особенностей этого своего происхождения, пока проявляют сравнительно меньшее сопротивление обмену на нефть. Однако с течением времени, активность противодействия неуклонно возрастает. Грядут времена новых видов топлива и новых областей использования нефти. Сырая нефть и керосин — объёмы мизерно малые по сравнению с будущим использованием интересующего нас сырья.

И ещё отмечу: золотодобытчикам всё равно, какие жилы разрабатывать. Контроль разведки полезных ископаемых поглощает катастрофически для нас высокие суммы, что не даёт, однако, стопроцентной гарантии от случайного неподотчётного нам обнаружения нежелательных на сегодняшний день для разработки месторождений в Сибири.

Итак, господа, я проинформировал вас о положении дел на текущий момент. Как видите, положение сложное. Исследования ведутся. Сотрудники моего сектора, занятые непосредственно в регионе предполагаемого залегания пласта собственно Родительских Слёз, резонирующего с прочими запасами благородного металла планеты, неуклонно продвигаются по пути решения проблемы.

Новым и перспективным направлением, уверенно набирающим потенциал, является попытка, повторю: пока только попытка, создания межвременной исследовательской коалиции с привлечением людей — современников и очевидцев Золотого Разброса. Таким образом, остро встаёт вопрос выявления и соединения в единую группу перспективных разбросанцев. В этом неоценимую помощь может оказать упоминавшаяся ранее госпожа Чистозерская и сотрудники Ладожского филиала ИИВЖН. Однако данный вопрос требует отдельного заседания и доклада.

Напоминаю присутствующим господам банкирам о необходимости своевременного перечисления средств на исследовательские нужды. Особенно в Чумский филиал Ложи, который, вы знаете, единственный является обладателем образцов золота, несомненно, принадлежащих к так называемым Слезам.

Образцы были изъяты чумским полицмейстером у разбросанцаБабая, во время Разброса, поместившего свою убиенную возлюбленную Лилию в центр месторождения. При разбросе и воскресении Лилии месторождение переместилось вместе с запасами уже добытого золота.

Пока же осмелюсь предложить высокому собранию перейти к обсуждению изложенных перед ним тезисов.

Дураки копают, Монастырские охраняют

— Черти бы забрали этих треклятых копателей! Что, Колян, твое начальство не может уследить за территорией, что ли? — яростно выдал Базука, угодив начищенным ботинком в свежеразрытую канавку, уже заполненную дождевой водой.

— Не поминай здесь, кого не следует. А братия каждую ночь дежурит. Ловят придурков немало. Да всех не словишь. Успевают наковырять земли. Слухи ползут о сокровищах. Даже золото Колчака сюда некоторые ухари приезжают разведывать.

— Иди ж ты!

— А один болезный таки золото Третьего Рейха копать явился. Хризостом его допросить велел, прежде чем ментам сдать, тот совсем больной на голову оказался. Говорит, в Сибири всегда настоящие арии проживали. Сейчас тоже имеются, только в секрете. Вот Борман сюда с партийной кассой и нарезал, а не в Южную Америку. В дурдом его в итоге отвезли. А он их беглый кадр оказался. И, юмор в том, что с большим почтением дурдомовцы его приняли, vip кадр, блин. У них там какой-то туз козырный сидит. Он этого чокнутого с лопатой опекает.

— Речной Дед базарил, золото и драгоценные камни сами к себе притягивают внимание. Они заботы требуют. Когда здесь капище было, почёт и уважение к металлу проявлялись. Священным его почитали.

— Дед про внимание всё знает. У него Водяные с Русалками старательскую артель организовали, драгу соорудили. Теперь пытаются добычу наладить. Золото им само по себе без надобности. Это оно их на бесчинства подвигает чтоб, опять же внимания добиться. Залежалось в глубинах. Ха! Истинно залежи.

— Этот Дед, утопнуть бы окаянному, нас в беспонтовое дело втравил. А сучку свою северную как подсунул, так вообще лишнее внимание нам обеспечил.

— Надо бы к Писателю наведаться, да квартирного хозяина его, Аманджолу, пригласить посидеть. Их семейка с баснословных времён на территории проживает. Думаю, много чего интересного расскажет, если правильно беседовать. И налить, само собой, надо.

— Ясно, на сухую много не наговоришь.

— Тут дело такое, Дедок на днях ко мне на хату приплывал, так приволок порошочек. Из желчи осетровой и русалочьей мочи соорудил. Говорит, если кто примет его с любой жидкостью, тормоза отказывают. Всё, что ни спросишь, расскажет.

***

Пацан сказал — пацан сделал. Водочки припасли, закусочки. В подвальчик к литератору явились. Аманджола куражиться не стал: с хорошими людьми чего бы и не посидеть.

Выпили. Закусили. Пора тему брать.

— Слышь, Аман, а правда ещё при Царе Горохе твоя родня здесь построилась?

— Мы всегда здесь были. Я Игумену сколько раз объяснить пытался: мы — Монастырские татары! Мы раньше монастыря это место облюбовали. Предки наши Белую Гору священной считали. Сюда нас Невидимые Родители поместили после сотворения много веков назад. А Хризостом говорит, негоже посторонним на территории монастыря проживать. Вопрос решает с аннулированием прописки.

— Вот гонит! Вроде выпили немного! И что же вы все века здесь делали?

— Слёзы своих Невидимых Родителей приумножали и охраняли.

— И где эти ваши Слёзы? (С чем их едят или пьют?).

— Слёзы — это золото высокой пробы.

— Твою!

— Сейчас Его здесь нет. Вернее совсем мало, только чтобы с главным запасом связь не терялась.

— Сколько же это мало?

— Тонны полторы, не больше.

— Твою! Твою! Растуды ж твою! Твою!

— Тебя, Лёха, никак заклинило!

— Заклинит тут. А где эти тонны тебе известно?

— Зачем бы нам здесь стоять столько столетий, если не знаем где?

— Покажи, как до Слёз добраться. По дружески: больно нам интересно.

Аманджола встрепенулся, мгновенно протрезвел.

— Засиделся я тут с вами, мужики. Дел полно.

— А Слёзы как?

— Кто-то плачет? — удивился Монастырский татарин. — Пойду. Забегайте, если что. В следующий раз с меня бутылка. С обратным приветом.

— Гость поднялся в свои верхние апартаменты. Писатель вопросительно глядел на дружков-собутыльников. Ждал разъяснений: его жилплощадь использовали явно для раскручивания гостя на откровенный разговор. Писательское чутьё подсказывало — тема интересная, повесть, а то и романчик вытанцовывается.

— Ты, Сочинитель, нас глазами не сверли. Дырок навертишь. Не совсем, вернее, совсем не наш секрет.

— А пользуетесь для своих сомнительных целей моей жилплощадью!

— Ну не твоей, аманджолиной. Ты у него только арендатор, так что мы вроде к нему в гости пришли.

— Какая наглость! Ко мне больше ни ногой в таком случае!

— Не кипишись! Шутим. Как мы без твоей территории к Аману подкатим?

— Тогда делитесь информацией. У меня кризис жанра. Достойной моего пера темы не нахожу.

— Так мы ‑ ни-ни. Скрывать от тебя, кореш, ничего и не собирались.

— Ну?

— Один знающий человечек, вообще-то и не человечек вовсе, наколку дал. Мол, имеется бабла немерено в виде золотых слитков. А дорожка к нему через территорию монастыря пролегает. Можно здорово подняться, если ту дорожку разведать.

— А татарин причём?

— Так он из породы тех, кто эти богатства веками копил! Дед говорит, эти татары-не-татары тут всегда жили для пригляда. Да никто на них внимания не обращал. Золото, что здесь зарыто, надёжно от своих Хранителей глаза отводило.

А когда свистопляска в стране пошла, да Союз разваливаться начал, Хранители и проявились, как добропорядочные граждане согласно прописке и регистрации. Такой беспредел пошел, что из тени никак ситуёвину не проконтролируешь. Слава Богу! Монастырь возродили, а то совсем бы все плохо было. Вон, даже и сейчас кладоискатели ,как мухи на мёд прут.

Писатель стал задумчив. Вдохновение подкрадывалось к нему нежно, сняв тапки, чтобы не топать и не ранить хрупкую душу литератора.

— А мы Амана чуть не спугнули. Выдержки не хватило. Нельзя было так в лоб. Ты, Базука, привык со своими уркаганами всё нахрапом решать! — укорил друга звонарь.

— Я-то, нахрапом?

— Ладно, не парься, все пучком Татарин же нас не выгнал, не наезжал. Даже проставиться обещал. Только базар свернул по-быстрому. А так, считай, нам шибко везёт. Нутром чую, близко уже до денежек!

«Как хороши, как свежи были розы…»

Оранжерея при психиатрической лечебнице города Чумска была законной гордостью главного врача Лхасарана Цэрэмпиловича. Здесь проходили сеансы трудотерапии и релаксации больных. Не всех, а только неподверженных припадкам буйства: буйным недолго и цветочки попортить.

Иван Семёнович Козловский буйным не был. Более того, имел несомненный талант цветовода. Натура тонкая, музыкант, так что чувство прекрасного помогало замечательно ухаживать за растениями. И заняться больше нечем было.

Много раз пытался Иван убедить врачей, что абсолютно нормален. Только невольно стал свидетелем самоутопления Прекрасной Незнакомки.

«Разволновался, понятно, пошумел немного. Бывает. Виноват. Но сейчас-то спокоен. Нельзя ли отпустить на волю? Больше пользы будет, чем в заточении. Можно спасательные работы организовать. А если окончательно утопла за время пребывания моего в лечебнице, надо водолазов организовать для поисков и выемки тела».

Убедить персонал музыканту не удалось. Только стали больше давать пилюль и микстур. Особенно на ночь. Особенно когда бедняга начинал планировать погребение Незнакомки:

«Саван белый, как снег — символ непорочности. Она же Хозяйка Белой Горы, А не Медной! И непременно цветы: розмарин для памяти. Анютины глазки, чтобы мечтать и далее, согласно тексту шекспировой трагедии «Гамлет», весь букет Офелии. Они ведь обе утопленницы. Коли отпустили б меня, хотя в первую неделю по утоплению, я уж постарался бы, а теперь столько времени прошло, что точно не спасти. Букет Офелии надобен к погребению. Смысл великий Великим Шекспиром в его описание заложен».

По причине рассуждений о цветах и была работа в оранжерее признана для Ивана наиболее подходящим видом трудотерапии. Да и цветочки при таком трепетном отношении точно не повредит.

Только вот Их Сиятельство, испугавший беднягу предложением немедленной дуэли на берегу озера, взял за обыкновение сопровождать садовода-любителя на трудовую вахту. Они на удивление всей больнице подружились и были неразлучны. Сиятельство требовал, чтобы врачи и персонал оказывали почтение его молодому другу: он под его личным высоким покровительством.

А старый вояка мог и без умысла чего-нибудь вытоптать или сломать. Вышагивал по больничному двору, словно на плацу.

Но пока всё обходилось. Их Сиятельство ничего в цветнике не нарушили. Всё больше у порога сидели, покуривая трубочку, беседы беседовали. Велел главный врач санитарам всё подробно записывать. Однако диву давался, читая эти записи.

А погодя Сиятельство сподвигнул Ивана Семёновича на побег. Да не куда-нибудь, а на территорию монастыря. Захватить велел с собой лопату из оранжереи.

Изловившим больного монахам, Иван охотно пояснил, что пришел откопать золото Третьего Рейха. На вопрос, что это такое, честно ответил: «Не знаю. Меня послали копать, я и пошёл. Хороший человек просил. Только очень вспыльчивый. Лучше копать, а то стреляться опять потребует».

Толку добиться от умалишённого не удалось. К тому же утверждал, что раньше, до лечения, работал в монастыре пианистом. Когда монастырь педучилищем был, а монахи студентами. Потом им студентами быть надоело. Они и постриг приняли, чтобы не учиться.

Справились в педагогическом колледже, и в правду находившемся по вине почившей безбожной власти на территории монастыря. В администрации учебного заведения сообщили, что некоторое время назад у преподавателя музыки Ивана Семёновича Козловского случилось внезапное помешательство. Вследствие которого последний препровождён в психиатрическую лечебницу, где находится по сей день.

Дело ясное. Коллеги сочувственно повздыхали. Братия обещала молиться за болящего. Вызвали сгоряча наряд полиции. По размышлении решили наряд заменить. На карету скорой медицинской помощи.

Ученый совет 2

— Уважаемые коллеги, — председательствующий поднял глаза от листочка с повесткой дня. — Следующим и основным пунктом программы будет отчёт руководителя Ладожского филиала нашего НИИ. Его представитель выступит также с обоснованием методики работы с контингентом лиц, подвергшихся воздействию Золотого Разброса. Далее последует обсуждение методики. Прошу, Доктор Багмаев. Вам слово.

Место за кафедрой занял внушительного вида человек восточной наружности в строгом костюме. Разложив перед собой тезисы выступления, доктор уверенно начал:

— Господа, уважаемые коллеги! Сегодня передо мной стоит нелёгкая задача: не только изложить вам основные положения методологии Ладожского филиала, но и убедить присутствующих в необходимости продолжать работу по рекомендуемой нашим филиалом программе.

Итак, всем вам известна специализация Ладожского отделения. Это, в первую очередь, психологические и психиатрические исследования лиц, подвергшихся воздействию Золотого Разброса.

Не стану утомлять высокий совет изложением сути воздействия огромной массы золота на Племя, этот металл почитавшее. Все присутствующие на сегодняшнем совете, какова бы ни была ваша специализация, владеют достаточной информацией по данному вопросу.

Что касается Ладожского филиала, вернее будет назвать наше учреждение клиникой, то исследования человеческой составляющей Разброса у нас перекликаются с работой, проводимой в психиатрической лечебнице вашего города под руководством моего уважаемого однофамильца директора Чумского НИИ психических заболеваний и психосоматического здоровья профессора Багмаева.

Несомненно, личностный масштаб исследуемого материала в Чумском НИИ несопоставим с человеческим ресурсом исследований на Ладоге. Думаю, одного примера, пациента, прозванного Их Сиятельство, достаточно, чтобы пояснить наглядно эту разницу. Наш филиал работает с людьми, вовлеченными в Разброс волей случая.

Сознание людей масштаба Их Сиятельства — он же Гэгээн и ряд других не менее масштабных личностей — обременено, хотя и обрывочными, бессистемными воспоминаниями, родственными маниакально-депрессивному психозу Что впрочем, не умаляет их научную ценность, а даже наоборот придаёт ещё большую важность получению из их памяти ценной информации.

В Ладожском филиале, как вероятно вы уже поняли, внимание направлено на активацию подсознания подопечных и создание условий для перехода их древней памяти на сегодняшний сознательный уровень.

Отметим, что большинство из случайных разбросанцев страдает теми или иными видами онкологических заболеваний, обусловленных, очевидно, воздействием Разброса на генетику. Но генетические исследования не входят в нашу компетенцию.

С точки зрения пользы для разработки нашей тематики больший интерес представляют люди с навязчивым состоянием убеждённости в наличии у них злокачественных новообразований. Данное состояние характеризуется как индуктивное, полученное при контактах в течение более чем длительной жизни разбросанцев с истинно больными людьми из Племени.

Для пробуждения памяти наших подопечных мы посчитали наиболее целесообразным метод погружения. Имеется в виду полное погружение больных в свою проблему со здоровьем и приведение их к осознанию безнадёжности своего состояния. Возможно, кто-то обвинит нас в негуманном отношении к людям. Возражу, что погружение для части больных может стать первым толчком к исцелению через осознание.

Нас же интересует, в первую очередь, ключ к подсознанию исследуемых, получить который наиболее вероятно у индивидуума при экстремальной нагрузке на психику за счёт активации защитных функций древнего сознания. В случае успеха из глубин подсознания больного можно будет достать знания о тех вещах и событиях, свидетелем и участником которых, данный человек был, но никогда об этом сознательно не задумывался.

Таким образом, имея достаточное количество человеческого материала, можно объединить мозаику памяти и получить доступ к необходимой информации. Напомню, что такая методика предполагает обследование значительного количества пациентов. Отсюда — важность постоянного выявления максимального количества людей, подвергшихся воздействию Разброса, и препровождение последних в нашу клинику.

Голос докладчика звучал уверенно. Психотерапевту было не привыкать выступать перед аудиторией. Но в головном офисе были люди скорее с техническим и прагматическим складом мышления. После уверенного и, как надеялся доктор Багмаев, эффектного вступления, прошло каких-то десяток минут, однако, чутьём опытного оратора специалист с берегов Ладоги понял, что его выступление обречено на провал и непонимание.

«Жаль. Вышестоящее руководство явно увлечено техническими способами решения вопросов. И склоняется скорее к авантюре, чем к кропотливому научному исследованию. Даже не пригласили на совет коллегу из НИИ психического здоровья. Он, вероятно, смог бы оценить нашу работу.

А для этой публики приходится адаптировать изложение, что приводит к сумбурности и граничит с профанацией». — Горестно было осознавать собственное бессилие. Однако доклад, пусть скомкав и упростив ряд положений, надо было заканчивать.

«Надеюсь, что со временем меня поймут». ‑ Оставалось утешиться ученому.

***

А собравшихся и успевших заскучать слушателей более интересовало обещанное руководством развлечение — облава на незваную публику: Водяных из близлежащего Чистого Озера.

Лилия Эльрудовна, горя понятным негодованием, доложила руководству Института о проделках водной публики. (Развратный Водяной от объяснений и беседы уклонился, чем ещё более разозлил молодую женщину) Специально и был поставлен в повестку дня отчет Ладожского филиала: Лилия уверила начальство, что утечка информации по Ладоге наиболее безболезненна для общего дела. Все равно придётся там всё менять, в сегодняшнем виде это учреждение бесперспективно.

Итак, все с нетерпением ждали весёлой облавы на Водяных. Охранный контур, установленный после случайного признания Пончикова папаши, уже зафиксировал появление незваных гостей.

«Вода, вода…Кругом вода…»

В Северном краю великое озеро Ладога породило в своей неизреченной мудрости могучую реку Нева.

На Востоке Азиатского материка седой мудрый Байкал стал отцом красавицы Ангары.

Между Байкалом и Ладогой, в Земле Сибирской, малое озерцо Чистое породило малую речку Чистую.

***

Берега Чистого Озера в стародавние времена украшали белоствольные берёзы. Посередине водоёма был ныне несуществующий островок, тоже обильно поросший берёзками. Поэтому самое древнее, первое название Озера было Белое. С годами люди стали звать его Чистым за удивительные свойства воды, действительно необычайно чистой и целебной.

Прошли годы, века, и не стало ни первозданной белизны, ни чистоты. А Озеро по-прежнему манило к себе горожан. Люди ощущали на его берегах обновление, прилив сил и бодрости. Неважно, что о купании давно не могло быть и речи, а из рыбы водились только хищные прожорливые ратаны.

Во времена Иванова детства почти прямоугольному от природы водоему придали круглую форму. Остров сравняли с дном, а на его месте возвели фонтан, надо сказать хронически не работавший. Для культурного отдыха трудящихся были созданы все условия. К услугам отдыхающих после трудовой вахты были: летний кинотеатр с деревянными выбеленными известью, как у плохого дачного сортира, наружными стенами, пивная с обильно льющимся бочковым пивом местного пивзавода, аттракционы, включающие непременную карусель и призовой пневматический тир.

Эстетические чувства трудящихся масс ублажались парковыми скульптурами «Пограничник и Собака», «Женщина с веслом», «Пионер Павлик Морозов» и другими шедеврами членов Чумского отделения Союза художников. Недостатка в материалах для ваяния не ощущалось.

А с постаментами было просто шикарно: рядом со сквером располагалось закрытое и приговоренное к сносу во имя технического прогресса кладбище, так называемый «Католический некрополь», надгробья которого, зачастую из ценного камня, шли на народно-хозяйственные нужды. В том числе камень щедро выделялся по заявкам творческих организаций для развития искусства в духе социалистического реализма.

Чиновникам не было дела до разорённых погостов старого режима. И уж точно предположить связь разрушенного православного монастырского кладбища и планово упраздняемого католического никто не мог. Как никто не мог предположить возникновения новой энергетической Линии Силы, соединившей две главных горы Чумска — Чистую и Белую.

В наивном и безоблачном детстве хорошего советского мальчика Вани Козловского каждый пацанёнок мечтал быть таким же героем, как Павлик Морозов, про самоотверженную борьбу которого со злобными и жадными кулаками трогательно рассказывали на пионерских сборах старшие товарищи. Иметь такого пса, как у настоящего пограничника тоже все мечтали. А уж женщина с веслом, в силу своих внушительных пропорций, производила на неокрепшие подростковые умы отнюдь не детское впечатление.

Ловля мелких карасиков, чудом выживших в зараженных оборонной промышленностью водах (ратаны появились позже), была в списке малочисленных развлечений провинциальной детворы. В ту пору родители ещё не боялись отпускать своих чад из дому с наступлением темноты.

Городок был тихий, маньяков, сотовых телефонов и всемирной паутины ещё не изобрели. Дети спокойно могли с вечера остаться теплой летней ночью на берегу до первого клёва, который и начинался, едва в рассветных сумерках становился различим поплавок.

Естественно, в ночном бдении в ход шли страшилки и пугалки местного производства. Особенно популярны были рассказы про так называемые Чумские трущобы. С обязательной ссылкой на то, что, вот этот-то рассказ самый правдивый, потому что папка (дядя Вася, Петя, Коля) сам там был и точно знает, где вход, но ни за что не скажет.

Под городом действительно располагался удивительно разветвленный рукотворный лабиринт. Говорили, что местные купцы в разгар навигации доставляли таким образом контрабандные товары со своих пристаней. Старожилы утверждали, что на этих подземных дорогах запросто могут разъехаться две тройки. Для непонятливых малолеток поясняли: «Это как два автомобиля «ГАЗ 24».

В дореволюционном Чумске некий служащий телеграфа даже сочинил и издал роман под названием «Чумские трущобы», чем создал новый повод для муссирования темы в местном провинциальном обществе.

Рукотворность подземных сооружений подвергалась законным сомнениям. Слишком велики были объёмы. Когда в старом городе стали массово сносить «деревяшки», и началась эпоха многоэтажек, требовавшая предварительных геологических изысканий и большого объёма земляных работ, на месте возведения «дворцов для пролетариата», некоторые, шибко умные специалисты, натыкавшиеся на старинные ходы, выдвигали теорию о древних руслах нефтяных рек.

Купчины же только расширили, подравняли и приспособили эти русла для своих коммерческих нужд. Им было на руку, что все тоннели проложены были природой или людьми по направлению к Реке.

Учёных заклеймили, как агентов империализма. (Так и до генетики можно докатиться! Где же нефть?). Обнаруживаемые входы в подземелья предписывалось наглухо бетонировать. Информацию не разглашать, как идейно невыдержанную и не отвечающую требованиям эпохи развитого социализма.

Что касается юного поколения, оно всегда готово было предпринять самые отчаянные разыскания лишь бы хоть краем глаза увидеть чудесные подземелья полные тайн.

Говорят, некоторым удавалось. Например, Ванечке Козловскому, пропавшему на целых три дня, затем объявившемуся голодным и грязным. Был он с пристрастием допрошен родителями, выдран как сидорова коза и посажен до конца каникул за изучение литературы, рекомендуемой для самостоятельного чтения. Пропали каникулы!

Но не выдал паренёк своего главного секрета: в щели постамента «Пограничника с Собакой» надёжно спрятал он свой подземный подарок. И ещё: хоть и знал, что будут пороть, решил про свой маршрут под землёй ничего не рассказывать. Заблудился, ничего не помню, есть хочу. И всё тут.

***

Великое озеро Онтарио порождает реку Святого Лаврентия. А там и Клондайк с его золотой лихорадкой недалеко! Джек Лондон — не из разбросанцев ли? А Чингачгук? А Следопыт?

И коренное население Аляски весьма этнически близко к остякам, издревле населяющим берега Могучей Реки (не всё так просто, если хорошенько подумать…).

Суров Север

Там, где начинались владения Духа Леса и Духа Могучей Реки, Племя Детей Невидимых Родителей поставило свои чумы. Ничего не скажешь, пришлось попотеть, прежде чем переняли у лесных жителей хитрую науку возведения жилищ из оленьих шкур.

Родители ведь заповедали им жить в удобных домах в городе, обнесённом надёжной стеной от лиходея и зверя лесного. Однако шаман и знающие люди посмотрели и решили: нет удобнее жилища для зимовья в дикой тайге, чем у кочевника-оленевода.

Минули годы, и вот уже казалось новым поколениям Детей, что их народ всегда жил в уютных, теплых, пропахших дымом и звериным лесным духом чумах. Красота!

Трудно было в первые годы без любимых скакунов и тягловой силы. Голод не тётка. И не дядька. Лошади тоже голодали и всё равно бы пали от отсутствия кормов. Жизнь заставила, и Дети обучились искусству разведения и хозяйственного использования оленей, получившему столетия спустя научное название «оленеводство таёжного типа».

Да и колбаса из оленины оказалась не хуже конской. Почти. Даже стали считать оленье мясо своим национальным продуктом. А малочисленные этнические сородичи на Белой Горе, совсем запутавшись в племенных традициях, сокрушались, что не имеют возможности питаться, как заповедали родители. Оленину подавали только в дорогих ресторанах и недёшево.

Да не в оленине с кониной счастье. Главной мечтой, целью, о которой не давали забыть хранители памяти шаманы, было возвращение на Белую Гору, воспетую во множестве народных сказаний.

Не беда, что нынешние поколения Детей очень смутно представляли, что это за вожделенная Гора. И Невидимые Родители были слишком уж далекими и неясными фигурами. Но именно заботливые Родители и устроили во благо чад своих так, что жили они особняком от всего мира. Не вкушая скверны и пороков современной цивилизации, не усваивая пагубных нравов иноплеменников.

Давно были организованы оленеводческие и охотничьи колхозы и совхозы. Потом они канули в небытие. На Север пришла большая нефть. Слава Духам Рода! Никто не замечал Племя и не мешал ему. Дети тоже не ощущали присутствия соседей. Разве только Хан Тогизбей. Ну, ещё Шаман о чём-то смутно догадывался.

В общем и целом жизнь после переселения наладилась довольно быстро. Особенно хорошо пошли дела, когда из «зимнего подземного путешествия» возвратилась Великая Собака, принесшая во чреве щенков для возрождения поголовья. И были те щенки умны, выносливы и на удивление приспособлены к таёжной жизни.

А ещё по наставлению Родителей, преподанному через Шамана, стали выводить Собаку в окрестности стойбища и, накрыв большим золотым котлом, камлать и стучать призывно по этому котлу. Собака под котлом, лишённая света, своим чудесным даром, полученным от Невидимых, приводила Детей к месту, на котором следовало копать, и всегда там находилась изрядная порция разбросанного в баснословные времена Великого Перехода золота.

Следовательно, появилась у Племени казна, необходимая для покупки провианта, одежды и охотничьих припасов в ближайшей фактории. Совсем даже не бедно зажили Дети. Многие завидовали диким старателям. Шаман велел говорить, что нашло Племя золотую жилу. Оттуда и золотишко. А чужим хода к богатству нет. Его Духи Племени охраняют.

К счастью Детей, Невидимые предусмотрели, что обмен золота будет всегда происходить лишь с современниками Переселения. Люди в те времена были ещё чисты душой. Начни менять крупу и порох на золотые слитки в более поздние времена — вырезали бы добрые люди все Племя ради Тельца Златого.

А уж заправилам нефтяного бизнеса и их подручным на местах совсем не полагалось знать о богатстве обитателях чумов.

Только последний Хан попал в водоворот современности. Отведал однажды снадобья шаманского, которое те давали правителям для мудрости и предвидения, да много видать хватил зелья. Вот и вынесло его прямо на буровую. Со всеми вытекающими последствиями. Пришлось осваивать бессмысленную для его первобытного сознания профессию нефтяника.

Но не дано понять смертному помыслы Великих. Думал, что к буровой попал по случайности. А оказалось таким путём указали Тогизбею Родители путь к далёкой Родине на Белой Горе. Теперь, окончив вахту, Тогизбей вертолётом добирался до Чумска.

Останавливался у коллеги по нефтепромыслу Шамиля, который сразу признал в нем соплеменника и родственника.

— Здорово, братан! Смотрю ты никак тоже из Монастырских татар? Далеконько же тебя занесло! Мне как сказали мужики, что из местных парня взяли на работу — что-то в сердце ёкнуло. Пойду, думаю, посмотрю. А сердце правильно подсказывало. Монастырского монастырский где угодно разглядит.

— А что такое монастырский? — озадаченно спросил Хан.

— Ну ты, братишка, совсем в тайге одичал. Ничего прилетим в Город, я тебя с роднёй познакомлю. Поживёшь. Оклемаешься.

— Птицы летают. Людям не дано.

— Да-а-а! Дикий, первобытный человек. Ничего, очухаешься, родственничек.

***

Как-то поздним вечером, Хан, томимый бессонницей, вышел на монастырский двор. Мирно мерцали звезды. Луна заливала ровным светом храм, келейный корпус, надгробье Праведного Старца.

В свете Луны двор и все окрестности казались удивительно знакомыми.

«Я ведь жил здесь когда-то. Точно помню!», — успел подумать Тогизбей. Тут его внимание привлёк крадущийся в темноте человек. В руках у того была лопата, которой он не преминул воспользоваться. Комья земли разлетались в стороны с необычайной быстротой. Ночной землекоп явно торопился. Он то и дело нервно оглядывался.

«Боится. Не иначе, злой умысел имеет. Надо вмешаться: волей-неволей, а хозяин территории Игумен. Надо уважать и блюсти его интересы Он ведь родственникам приют даёт. Хоть и неохотно, но и на улицу пока не выгнал».

— Стой, разбойник! — зычно проревел Тогизбей, рванулся к незнакомцу, на ходу прихватив за неимением другого оружия метлу, оставленную каким-то нерадивым монахом-уборщиком.

— Пошел ты! — услышал Хан совсем уж возмутительный ответ.

— Да я тебя голыми руками! — сообщил Тогизбей злоумышленнику, в ярости отбрасывая метёлку — Как смеешь так разговаривать со мною. Знаешь, кто Я?

— Чего орёшь! Сейчас вся братия повыскакивает. Жалко, видишь ли, если немного у них во дворе покопают интересующиеся люди!

— Не дело чужой двор лопатить! А что ищешь-то.

— Не твоё дело! Пошёл…

— Опять грубишь! Точно пришибу, ‑ нахватался на нефтепромысле Хан светских манер, — Или рассказывай. Или…

— А сам не догадываешься? Только ленивый не знает, сокровищ тут зарыто неисчислимо в каждом углу. Только подступиться не дают.

— Правильно делают. В чьей земле лежит, того и богатство.

— Да не их это. Историки в университете говорят, жило здесь когда-то до монастыря Племя богатое. От них клады и остались. А монахам они до лампады. Конечно, не прочь благосостояние поправить, но пока не хотят внимания привлекать, и так не бедствуют.

— А откуда про Племя ваши шаманы-историки прознали?

—Так не они. Ещё в старые времена граф Брюханов — исследователь Сибири надыбал какие-то материалы по Племени. С тех пор и ищут люди. Только, говорят, защита положена на эти богатства. Вернётся когда-нибудь Племя на свою Родину. Ещё и поэтому монахи копать не дозволяют и сами не берутся за поиски

«Духи! Что же не объяснили мне, убогому, сразу! Теперь понимаю Вашу неизреченную мудрость. Теперь и на буровой вкалывать не обидно. Хвала Вам, Мудрые! Я — избранный, который приведёт народ свой в Землю Обетованную! «Кто взыдет на Гору Господню? Или кто станет на месте Святем Его?».

Сам собой тихо, но предупреждающе звякнул маленький колокол на звоннице.

«О, Духи! Что за дивная песнь в голове моей вдруг зазвучала? Такую точно не слышал от наших шаманов. Но все правильно: давно заповедано было народу моему вернуться на Гору. И место здесь Святое! А песнь дивная, точно о нашем гонимом Племени, — «И тамо путь, им же явлю ему спасение Мое!».

— Любезный, так я пойду? Поздненько уже. Детишки дома, супруга беспокоится. («Врёт. Нет у него семьи»).

Тогизбей совсем забыл, что пленил неизвестного злодея. Только теперь он уже понял, что никакой тот не злодей. Духи его послали, чтобы возвестить Благую Весть о Великом Предначертании и Миссии Хана.

— Спасибо тебе, добрый человек! Мир дому твоему и всем и всему, что в доме твоем!

— А я, кажется, к психическому в плен попал!

— Скажи имя твоё, добрый человек!

— Иван, Иван, Ваня я! Всю жизнь при Белой Горе прожил.

— Не ты ли здесь на музыке играешь? Не разгляжу лика твоего при ночном свете.

‑—Точно я! Ещё к Могучей Реке на рыбалку да охоту с родственниками ездил. Я теперь тоже Вас признал, Великий Хан. Значит и вы тоже сумасшедший, как и я? Больно странно разговариваете.

‑—Чудное говоришь. Объясни, не то прогневаюсь. Надо же Меня, Хана, сумасшедшим назвал и не боится. Сам точно головой болен!

— Так я ведь видениям стал подвержен. Вашу соплеменницу как увидел утопляющейся, так и заболел. Вернее, она вроде и не ваша соплеменница, а дама из общества, но сейчас понял, что и с вами в родстве. Старец предрекал, что ещё люди из Детей Невидимых появятся, чтобы воцариться на Белой Горе.

— Что за Старец, Прости, Господи?

— Их Сиятельство. Он мне ещё про золото арийское в недрах Горы сокрытое поведал.

— А где он, этот твой Старец?

— Так мы оба с ним лечимся. От головного недуга.

— Вот теперь всё понятно.

— Не всё, Хан. Я иногда такой вот лунной ночью вспоминаю, как мальчишечкой спускался в городские катакомбы. У нас их трущобами зовут. Так вот, много интересного там узнал. И видел кой-кого. И золото ваше не ищу. Понял, куда оно делось. Вот золото Рейха, дело другое. А из под Горы я и подарочек с собой принес. Только когда Пограничника с Собакой сломали, он пропал.

«Опять в безумие впал! Какого-то Собачьего Пограничника вспомнил. Ну, да ведь известно — Духи часто глаголят устами тех, кого мы в неразумии своем безумными почитаем». Тем Тогизбей и утешился. Зато теперь знал о своём великом предназначении.

Ваня, оставленный в покое бдительным Ханом, подался восвояси. Давно уже Их Сиятельство показали ему, как преодолевать охрану лечебницы.

«Сам уже лет сто, а то и поболее, этой дорожкой хожу. На выходе и входе ни разу не ловили. Только в городе, если шум устрою. Вроде того, когда тебя, Иван Семёнович, стрелять хотел!» — гордо сообщил Старец. — «А ты и струхнул. Где же я пистоль возьму в этой богадельне?»

Ване было грустно. Вспомнилась давняя утрата. Тогда в далёком и почти безоблачном детстве подарила ему Хозяйка Белой Горы чудесную золотую статуэтку, изображавшую, Рысь и словно обнимающего её распростертыми крыльями Орла

«Это Родители! ‑ больше ничего не объясняла. Придёт время, вспомнишь о них. А может и встретишься. Коли будет их воля».

Прошли годы, статуэтка сгинула вместе с разрушенным шедевром паркового искусства. Забылось и путешествие по тёмному подземному ходу, приведшее его прямо под руслом Ушкуйки к Белой Горе, где женщина в ослепительно белой одежде встретила его, не сердилась, не ругала. Подарком одарила и вывела наружу в знакомом месте рядом со школой на Белой Горе.

«Обратно ты тем же путем пройти не сможешь. Точно заплутаешь, хотя по верху здесь совсем недалеко. Этими подземными путямив давние времена Золотые Слёзы Родителей нашего Племени покинули Гору вместе с Горючими Земными Слезами, чтобы спастись от вражьего разграбления. Дух Земли эти подземелья соорудил. А Атаман со своей Вольницей голову сломали, гадая, куда казна наша делась.

Торговцы многие годы спустя подземелий малую часть нашли, и ворованные товары по ним в свои лабазы доставляли. Да ещё здесь лихие люди скрывались. Иди. Придёт время — вспомнишь и меня, Хозяйку Белой Горы, и Мать Рысь с Отцом Орлом.

Да, за твою стрелу шальную, что жизни меня лишила, я совсем не в обиде. Не насовсем же она меня убила. Покуда расти да ума набирайся, учителей слушай и папу с мамой! Время придёт, всё вспомнишь!

А Племя помнить всегда будет храброго Атамана Ерофея, который честно воевал. Дали Духи ему победу, так им виднее. Прощай, Ерошка! Подрастай скорее. Может, и встретимся ещё».

Старатели старались…

Долгий путь из Пышмы через Туру, Иртыш и далее до самой Могучей Реки проделал молодой бойкий Окунь. Звала его через водные просторы дальняя родственница Щука. Как специалиста по добыче драгметалла. В послании, доставленном рыбьей почтой родственница звала его переселяться из Пышмы в Могучую Реку. Здесь срочно требовались специалисты.

«Чего тебе, любезный Окунёк, бездельничать в своей речушке? Рыбалка у вас год от года всё хуже. Рыба дохнет. Золото с незапамятных времен только люди добывают. (Впрочем, как и везде).

А у нас первая в мире артель Водяного Народа организуется. При участии Рыбьего Населения. Я у них коммерческим директором служить буду: шандарахнул Речной Дух моим хвостом по роже одного городского жулика, да сбросил в Реку. Думал информация, что с башки этого жулика в момент удара считалась, водою смоется полностью.

Однако не так вышло. Многое я запомнила. И главное: связались наши головы. Теперь всё, что этот парень знает, мне известным становится. А знает он, что золота под нашей Рекой видимо-невидимо. Водяным рассказала. Они промысел решили открыть. Такой добычи нигде в мире больше не будет: сразу готовые слитки высшей пробы поднимать станем. Откуда они я тебе при личной встрече объясню.

А технических специалистов катастрофически нету. Не людей же приглашать! Моментально под себя наш бизнес подомнут. А на вашей Пышме, слыхали, знатная драга стоит. Таких уже не делают. Ты поплавай вокруг, присмотрись. Мы здесь ещё лучше заделаем, потому, как для нас законы людской физики не писаны. И энергию вечную запустим. И не то что со дна, а из подо-дна слитки добудем».

Одно не писала хитрющая рыбина, что все в Реке знали — веры ей после столкновения с человеческой физиономией не было. Правда, это не помешало Щуке взбаламутить Водяных на коммерческую деятельность.

Была у неё могучая сила убеждения. И. больно скучно жилось в глубинах Могучей Реки. Не то, что в лесу. Где Лешие хотя бы имели возможность развлечься, пугая одиноких охотников, и гоняя по деревьям шустрых белок и бурундуков. Да и ещё были на суше развлечения.

«А в воде — мрачная скука, которая воцарилась много лет назад, когда Дух Земли в свои закрома под нашей Рекой золото загрузил. Сначала оно много веселья принесло. Да только нравы в Реке больно свободные стали. Стерлядь с чебаками путаться стала. Потомство дурное пошло. Ихтиологи из Чумска приезжали, исследовали. Дали заключения, что это мутанты. Вероятно от прорывов нефтепровода и загрязнения вод. Дурачьё! Спирту опились да диссертации свои понастряпали.

Водяные Девки стали блудить с Лесными Парнями. И тоже потомство краше не придумаешь вышло. На суше жить не могут — хвосты вместо ног ходить не дают. А в воде плавать — дышать нечем, жабры отсутствуют.

Лесной Дух с Речным это дело пресекли, да только всё равно постоянно ослушники появляются. А ещё людей из местного населения совратить и Русалки, и Девки Лесные норовят.

Я как патриот своей Реки считаю долгом решить проблему занятости Водяного Народа. Тогда и баловать перестанут. И, само собой, благосостояние населения расти должно. Мы, если дело пойдёт, ещё и берега райскими садами украсим. А в садах тех бассейны прозрачные сделаем с водой незамерзающей. Будем на мир смотреть и детям показывать. Глядишь, за хорошие деньги и людей-строителей да водолазов наймём, чтобы дно речное благоустраивали. Да ‑ и ещё художников со скульпторами. За свои кровные заработанные сможем позволить себе жить красиво.

Чувствую ни хвоста, ни чешуи ты Брат-Окунь не понимаешь. Ты приплывай, на месте все поймёшь.

Моя беда — мудрость великая. Нет больше таких среди рыб. Меня единственную родила удачно Мама-Русалка от Пьяного Ихтиолога-Папы. А на мелководьях, где мои родители весь поисковый сезон ворковали, застали они нерест и щучий, и окуня. Мама во чрево свое ещё и рыбью икру приняла.

Выходит мать она мне суррогатная. От этого мои знания людские и пошли. Ничто человеческое мне не чуждо. Русалочье тоже. И рыбью грамоту постигла, как никто до меня во всех водах Вселенной. А пишу об этом, чтобы ты не сомневался в нашем родстве: во мне и от человека, и от русалки, и от щуки, и от окуня чуть-чуть есть.

До встречи.

Мудрая Щука. (Ираида Романовна по-человечьи).

***

Грустил в своих чертогах Славный Дух Могучей Реки. Мимо прозрачных хрустальных окон, мутным потоком проплывали, гонимые подводным течением ошмётки ила, тины, пучки придонной растительности. Даже мелкий галечник частенько стучал по драгоценному хрусталю.

«Такую красоту попортят, черти мокрозадые! Нет таких окошек больше нигде в мире. Уж я-то поплавал по свету, посмотрел. Драгу, извольте видеть, опробируют. Намутили. Дурацкая у них машина вышла. Одни ковши чего стоят: посмотреть — обхохочешься! Знахарь Пышминский в технические директора пристроился. Знает, подлец, что с его родными берегами и руслом сталось. А артель на Пышме уже по второму разу реку перемывает. Совсем угробили, а остановиться не хотят. И у нас то же самое от жадности будет. Уж чьей душой жажда золота завладела, хоть людской, хоть водянской, хоть рыбьей — не отпустит.

Так вот: не до смеха нынче. Настоящая-то машина все русло искалечить может. А эта бандура самодельная ещё и много глубже роет. Знают откуда-то мерзавцы, что подо-дном искать надо.

А моей власти, кажется, совсем уже конец пришёл. Боролся, боролся да вот напоролся на полное непонимание. Уйду к Базуке в нахлебники. На себя водичку у него в подвале обеспечу, будем плотно сокровищами Племени заниматься. Повезёт — найдём золото и обратно на Белую Гору исторгнем. Попляшут тогда неслухи, всё припомню!

А не повезёт, я долго в стоячей подвальной водице не протяну. Зачахну. Но пока сдаваться не собираюсь. Надо же! Сижу в своём Дворце и пикнуть не смею. Вернее смею, только никто не послушает. Не то, что в былые времена. Спасибо родственничку, Духу Земли. Низкий поклон!»

Нежданная беда

На долгие годы растянулась тяжба семейства Аманджолы Алимбаева с монастырским начальством. Вернее, ещё администрации педагогического училища не давал покоя факт проживания на казённой территории посторонних. Но поделать ничего не удавалось.

Проявился особнячок на ставшей после революции бесхозной монастырской территории и в скорости был узаконен под жильё по всем правилам. Заявление от представителей трудового коренного населения, подвергавшегося угнетению в тяжкие годы царизма, о предоставлении прописки было удовлетворено.

А когда на территорию, ранее принадлежавшую служителям культа, въехала вновь созданная кузница педагогических кадров, давать обратную силу решению Городского Совета рабочих и крестьянских депутатов никто не стал: Негоже было ущемлять права трудящихся масс Сибири.

С возвращением монастыря пришлось потесниться и самому педучилищу, хоть и не виноваты были педагоги и учащиеся, но ведь совсем не по праву корпуса Обители заняли. Возвращать время пришло.

А вот с татарами заковыка выходила. С одной стороны — они, опять же, представители народа, которых очередная новая власть опять от прошлых «властителей лукавых» освободила. С другой — негоже, когда на Святом месте мирские люди проживают.

То, что люди эти из поколения в поколения здесь свой долг исполняли, по понятным причинам не могло обсуждаться. Значит, семья Монастырских татар лишалась главного аргумента в споре с духовной властью и городской администрацией. Тайну Белой Горы раскрыть было недопустимо. И так слухи один другого несуразнее ползли.

Пришлось подчиниться решению администрации. Чтобы окончательно не погубить дело, которому Монастырские служили многие поколения. Хорошо хоть благоустроенным жильем из первичного фонда всех обеспечили согласно нормативам.

***

Не весело было в этот раз на ежегодной встрече Монастырских Татар. Теряли они последнюю привязку к земле предков. Вроде и называться дальше Монастырскими не годилось.

Пессимисты говорили, что при таком раскладе даже Шаманов ждать не следует. Однако те появились, как всегда. Было и камлание, и сказы древние.

Ещё на этот раз пришел с Шаманами человек доселе невиданный. Певец великий. Сказания свои пел на чужом языке, аккомпанируя на невиданной среди татар скрипке из дерева и кожи с двумя струнами. А каждый понимал, что поётся о великой скорби. И непонятным образом, надежда поселялась в душе каждого, возрождалась вера людей в грядущее величие Племени.

Разъезжались уже не в таком похоронном настроении. Певец же, закончив последнее сказание умолк. Так до конца и просидел у костра, глядя на языки пламени.

Главный из Шаманов, обычно не вступавших в разговоры, а лишь вдохновенно творивших Обряд, обратился к людям с просьбой:

«Гостя нашего, Благословенного Гэгээна, укрепившего своим искусством и своей неисчерпаемой духовной силой наши сердца, просим доставить на железнодорожную станцию и посадить на поезд до Улан-Удэ. Ни по-русски, ни по-татарски он не говорит. Трудно ему в чужом городе разобраться будет самому.

***

Провожать гостя вызвались хорошо всем знакомые близнецы, брат и сестра Озерские, Роза, действительно прекрасная, как цветок, и Гильфан, что означает «золотых дел мастер». Изрезанное морщинами лицо певца озарилось улыбкой, когда он взглянул на своих юных провожатых. И много грусти было в той улыбке.

На видавшем виды «япошке» Гильфана добрались они до вокзала. С билетом у загадочного гостя был полный порядок. Дождались посадки. Переговорили с проводником, за умеренное вознаграждение убедив того взять шефство над необычным пассажиром.

Молодые люди испытывали некоторую неловкость. Неясно было, как прощаться с гостем, каких обычаев он придерживается. Хотелось сказать ему что-то необыкновенно приятное. Брат и сестра чувствовали, что и старик к ним очень даже расположен.

Вокзальная неловкость стояла между ними невидимой стеной. Да только не очень прочна была эта стена и рухнула мгновенно, стоило Гэгээну по-родительски обнять девушку и парня. Слово «Отец» само непонятно почему вырвалось у них одновременно. И чувствовали, что это не просто вежливое обращение к старому человеку.

Загадочный Старик словно помолодел, распрямился. Вынул из кармана старинный кожаный кисет и протянул Розе. Чувствовали молодые люди, что хочется Старику что-то сказать. Да не знает он языка. Это песни его в переводе не нуждались. А тут он, великий сказитель, был беспомощен. Опять неловко!

Помолчали неловко, как-то виновато глядя друг на друга. Неловко и расстались. Поезд двинулся на Восток. Брат и сестра решились наконец заглянуть в кисет Гэгээна. Медальончик в виде маленькой золотой лилии искоркой блеснул на утреннем солнце.

Личностно-психологические особенности(Аналитическая записка)

Людей Разброса.

Сегодняшний этап исследований лиц, подвергшихся воздействию Золотого Разброса, требует систематизации накопленных знаний. Дело в том, что в поле нашего внимание в течение достаточно протяжённого временного отрезка попали люди, зачастую внешне имеющие очень мало общих черт, разных национальностей, разного уровня образования, разных временных пластов. Общее у них одно — все они разбросанцы, люди, на чью личность, психологию и судьбу решающее влияние оказал Золотой Разброс.

Чтобы проиллюстрировать данный тезис в основном разделе записки последовательно будут изложены характеристики наиболее ярких представителей изучаемой общности. Итак, приступим. Примеры были выбраны по степени их важности для нашей дальнейшей работы.

Фируз, Бабай, он же Гэгээн, Старец, Их Сиятельство, Глава ИИВЖН.

Данный персонаж уникален тем, что он один из первых в Племени испытал на себе воздействие Разброса и воздействие в данном случае обусловлено нахождением данного субъекта в эпицентре Силы Родительских Слёз. Он в безутешном горе поместил туда тело своей убитой возлюбленной.

На процесс Разброса в данной группе огромное влияние оказало то, что Фируз находился под воздействием мощнейшего стресса от гибели своей молодой супруги.

Судьба Фируза меняется коренным образом. По вековым установлениям он должен был стать Бабаем — отверженным безумцем, изгнанным из Племени, так как допустил гибель жены в первый день брака. Это многократно серьезней воспринимается в племенном обществе, чем может представить современный человек. Ведь кроме всего прочего, Племя лишается потенциального прибавления новых охотников, защитников с одной стороны, и жён, хозяек, работниц с другой.

Но факт нахождения внутри мощнейшего энергетического поля Слёз магическим образом разрушил первоначальное предопределение: Фируза не постигло полное безумие. Бабаем до конца он не стал, сохранив способность критического восприятия мира и своего положения в нём.

Моральные страдания, безусловно, закаляя и усиливая его, расшатывали и без того травмированное сознание. Был период, когда несчастный почти провалился в пучину подлинного безумия.

Фируз-Бабай обрёл в своих мытарствах способность вначале прозревать будущее, а затем его личность подверглась фрагментации и реальному Разбросу в разные временные пласты, причём данный объект трансформировался рекордное количество раз. И каждая трансформация уникальна.

Напомним, первым проявлением его был образ Неполного Бабая, имеющего способность двигаться во времени и сохраняющего память о произошедшем. Хозяйка Судеб, Дух отвечающий в Пантеоне Племени за участь людей, позволила ему наблюдать горькую участь возлюбленной и детей, именно это обстоятельство подвело его вплотную к реальному безумию.

К счастью, на этот момент уже выделился в самостоятельную личность граф Брюханов, своевременное вмешательство которого позволило сохранить Бабая как объект дальнейшего изучения.

Идеальным результатом, в данном случае, явилась бы полная реконструкция личности Фируза — современника и, отчасти, виновника Разброса. Ведь, не доставь он тело Лилии, вероятно, явившееся своеобразным катализатором Процесса или фактором, изменяющим движение Сил на золотые копи, и мы бы имели иные последствия данного явления.

Следующая ипостась — Праведный Старец. Личность-загадка. Человек из высшего света и, предположительно, из высшего эшелона власти своего времени. При этом имеет своеобразное представление о запасах золота, не связывая его с Невидимыми.

Его изменённое сознание порождает сумбурное представление о сокровищах нацистов как-то связанное с соратником по Французской кампании поручиком Гитлером и его странной собакой по кличке Борман, неравнодушной к драгоценным металлам. Имеет стойкую пространственную привязку к Белой Горе. В старости проявил склонность к аскетизму, не оставляя при этом барских замашек.

Однако война с Наполеоном, современником которой он являлся, отложилась в его сознании лишь в экстравагантных воспоминаниях о Париже, где он вел достаточно разгульную жизнь.

Далее в этой своеобразной галерее идёт также весьма неординарная личность Их Сиятельства графа Брюханова, перекликающаяся со Старцем. Отличием является вовлеченность в общественную и научную жизнь.

Их Сиятельство — единственный в этой сцепке может контактировать с остальными персонами своей ипостасной группы: участвует в судьбе Бабая, покровительствует бурятскому сказителю Гэгээну. Одновременно он вельможа-исследователь, великосветский лев, армейский служака-ветеран, функционер Тайной Ложи. Себя как разбросанца не атрибутирует.

При наличии достаточного объёма знаний не может провести параллель между собой и другими членами группы. Исследует их отстраненно, как самостоятельные единицы. Даже очевидное внешнее сходство с Бабаем и Гэгээном считает случайным.

Разбросанец Неполный Бабай, якобы частично «излечённый» доктором Багмаевым и возглавляющий ИИВЖН воспринимает своих «близнецов» лишь как часть истории. Граф и Старец для него объекты — исследования.

Считает себя автором идеи создания «куклы» Лилиан в Верхнеудинске для контроля деятельности графа Брюханова. При этом сам себе не может объяснить влюбленность в эфемерную француженку. К Лилии Чистозерской, работающей в том же НИИ личных чувств не испытывает. Отношения к коллеге — в рамках Трудового кодекса.

Лечение Бабая — катастрофическая роковая врачебная ошибка, в которой виновен доктор Багмаев.

Дополнение 1:

Важной особенностью является при таком разнообразии времён, языков и национальностей удивительно множественное решение проблем языка:

Бабай-Брюханов знает всё, что положено образованному дворянину, включая языки. Но не силён в бурятском. С Собой-Бабаем вынужден общаться через переводчика.

Гэгээн не понимает ни одного языка, кроме бурятского.

Бабай-руководитель института говорит по-русски как на родном языке. После лечения у доктора Багмаева не воспринимает себя как представителя Племени. Родного языка не помнит.

Их Сиятельство или Старик из Чумска — русский язык родной. В молодости сносно владел французским.

Данная группа самая многочисленная, важная и трудная для понимания.

***

Следующая по значимости ячейка — Шаман, Турухан, Лхасаран, Доктор из Скорбного Дома. Переходим к рассмотрению её представителей и особенностей их взаимосвязей…

Облава на Водяных

Сигнал тревоги прозвучал, наконец, к удовольствию учёных мужей (и жён). Над входами замигали тревожные лампочки. Охрана и активисты-добровольцы кинулись ко всем «потенциально возможным местам проникновения нарушителей режима». Краны, раковины, унитазы были взяты под контроль, более надежный, чем почта, телеграф и мосты в октябре 1917 года. НИИ, конечно, не Зимний Дворец, но тоже важный объект.

Скоро появились первые задержанные. Их сводили в конференц-зал и рассаживали, как почётный президиум на сцене. Не для почёта, естественно, а чтобы на виду были.

Парочка вульгарного вида Русалок, явно нетрадиционной ориентации (в городском парке у людей с нравами было свободно, почему бы и Русалкам не идти в ногу (в хвост) со временем?).

Стайка совсем ещё зеленой (в буквальном смысле) молодежи: особы, явно успевшие хлебнуть человеческого пивка, от чего их кожные покровы приобрели синеватый оттенок.

Особняком держался свежее отловленный Пончик, которого совсем не волновало пленение: он искал глазами предмет обожания. Наконец засёк Лилию среди облавщиков, радостно заквакал и попытался спеть про «в пруду три лилии». Получив затрещину от соседа по «президиуму», обиженно втянул голову в плечи и замолк.

Старая Водяниха, гордо отстранив охранников, сама взошла на трибуну с видом Марии Антуанетты, шествующей на эшафот.

Последним приволокли отчаянно упиравшегося Пончикова папашу. Он истошно орал:

— Лилька, курва, сама со мной шуры-муры завести хотела! А я устоял, мне семья дороже! Стал бы я свою любовь разменивать на сушеную сухопутную воблу! И мальчик наш не виноват: он вообще женщин боится! А про «три лилии» он радио лишка переслушал. «Ретро FM» треклятое покоя не даёт ни днем, ни ночью.

Лилия, казалось, в один прыжок взлетела на сцену. Взгляд её был тяжёл.

Лилия Эльрудовна! Держите себя в руках! Право, можно ль обращать внимание на подобные инсинуации? Ваша репутация безупречна! — голос Главного остановил занесенную для удара руку девушки.

— Его первым допросить следует. Тут ничего личного. Утверждаю, что задержанный обладает интересующей нас информацией, успокаиваясь и возвращаясь на свое место в зале, сказала Чистозерская.

— Ха-Ха восемь с половиной раз! А на каком основании вы нас задержали? Гражданских правонарушений за нами нет. Мы вправе вести водный образ жизни. А значит передвигаться по любой воде в любом направлении. В канализации и водопроводе, слава Богу, пока не бензин и не спирт течёт! И сами подумайте — куда вы нас денете? Для органов и властей нас просто не существует! Требую вызвать наряд полиции для подтверждения или опровержения легитимности нашего задержания! Сами под статью попадёте «О незаконном лишении свободы одного или нескольких лиц»!

— Несуществующих, как сам изволил отметить лиц! А раз вас нет, то и воды вам отпускаться не будет. Или отвечайте на интересующие нас вопросы, или засушим да в кунсткамеру сдадим, ‑ опытного Главного было не так-то просто взять на понт, — с тебя скандалист и начнём. Но сначала проси прощения у уважаемой Лилии Эльрудовны!

Опять собачка заскучала

«Если в кране нет воды, значит, выпили жиды.

Если в кране есть вода, значит жид нассасл туда!

Евреи, евреи, кругом одни евреи!

Евреи, евреи, кругом одни евреи!

— Козырная песня. Вот это радио! — «Шансон» называется. Не эти сопли, которые на Чистом Озере гоняют. Мой хозяин только его слушает. Ещё он любит «Шёл «столыпин» по центральной ветке…». А вот спросить, что кто такие евреи, которые то пьют воду из крана, то ссут туда не у кого. Интересно: а кто такой этот Столыпин, который по веткам ходит словно белка?

Вот так, докатилась, Базуку хозяином зову. А куда деваться? Собаке без хозяина труба. Охранять кого-то надо, заботиться, на охоту водить. А Базука ничего себе мужичок оказался. Может, стоит помочь? Теперь, когда монастырскую хатку с землёй сровняли, татар по городу расселили — совсем у кладоискателей наших депресняк начался.

А насчёт воды очень даже могу подсказать. Вернее про нефть с водой. Лопухи! Не псину бедную-несчастную-бездомную-голодную-холодную по монастырскому двору гонять, а головой думать надо. Только информации к размышлению у них маловато.

А я и подскажу. Может быть. Если расположение поимею. Мой светящийся дружок, что придворным кобелем у Духа Земли работает, кой-чего мне пролаял. Когда золотишко на Север тягали, Светящегося назначили главным наблюдателем. Нет у них, понимаешь, в штате Зоркого Сокола, обходились Зорким Псом. Точнее Нюхучим. Он движение нефти и воды на нюх брал, и действия Солнца и Деда Земного координировал.