Скверная жизнь дракона. Книга четвертая

Глава 1

Толстая деревянная дверь закрылась с гулким скрипом. На петлях и косяке зажглись красные линии, они перешли на каменные стены, на потолок и пол, паутиной оплели все поверхности. И затухли.

Из любопытства я запустил «Магическую стрелу». Та разбилась об каменную стену снопом голубых искр, а потухшие линии на секунду вновь засияли.

— Ещё раз так сделаешь и будешь казнён, — в маленьком окошке в центре двери показалось лицо одного из матонов, оставшегося караулить меня.

— Но я люблю тренироваться, отрабатывать удары. Вдруг случайно задену стену?

— Неважно, — окошко в двери закрылось.

Я скинул с затёкших плеч сумки и развёл руки стороны, разминая затёкшие мышцы.

Камера примерно три метра вширь и столько же в длину. Есть нужник из ведра с крышкой, в углу куча лежалой соломы, а под трёхметровым потолком маленькое окошко с металлическим штифтом в центре. В него не пролезть, но можно прислонить посох к стене, упереться ногой, подпрыгнуть и зацепиться за край окна. Можно наблюдать за происходящим в академии и, если получится, увидеть намёк на моё скверное будущее или способ выбраться отсюда.

Уже через минуту я висел под потолком, держась одной рукой за штифт, а другой за край окна. Вид открывался на второй и третий участок первого кольца. Постройки во втором кольце рассмотреть не получилось — мешала стена и треклятый угол обзора. Но даже так понятно, что я примерно на пятом этаже центрального здания. Странно, что маги не разместили темницу под землёй, а решили подойти к квартирному вопросу незаурядным способом. Но кто вообще разберёт, что у этих магов в голове? Да и странные они какие-то, нервные, шуток не понимают.

Спустившись обратно, мне захотелось сесть на пол и хорошенько обдумать сегодняшний день — но я решил сначала привести своё скромное жилище в порядок. Благо на дверном косяке висел небольшой магический светильник. Автономный и забирающий ману из воздуха, он заработал сразу после моего прихода. Света от него шло немного, но с небольшим окном и моим зрением этого более чем достаточно.

Наведение порядка заняло не больше пяти минут, а на шестую я уже лежал на импровизированной кровати из удачно прихваченного одеяла и подушки, и пытался осмыслить сегодняшний день. Хотелось бы узнать, что вообще произошло сегодня, но глупыми вопросами можно не задаваться. Надо задавать умные вопросы, например: что делать дальше? Я не знаю, на какой срок застрял в темнице, да и нахождение в замкнутых стенах навевает не самые приятные воспоминания. Но делать всё равно что-то надо. Остаётся только две вещи: ждать и изучать подарки. Вот то же кольцо, оно… Оно не снимается⁈

С кольцом было что-то не так, оно словно приросло к пальцу. Изулиса мне его подарила, и она же отправила меня в эту чёртову академию. И вывод из этого представляется крайне банальным. Следовало избавиться от кольца. К сожалению, с пальцем. В сумке есть орех от древня, так что половина отрастёт, но сейчас рубить не буду. Интуиция подсказывала, что произошедшее сегодня — лишь начало. Лучше оставить орех про запас, чтобы в нужный момент восстановиться.

Вытащив подаренный Налдасом нож, я долго его вертел в руках и всячески осматривал: вдруг он тоже прирастёт ко мне. Потом плюнул на предосторожность и подал в него порцию маны. Ничего. Подал ещё. Опять ничего. Сделал замах. Опять ничего.

Примерно час я сидел как истукан, пока не додумался до простой вещи. Я стал экспериментировать, подавая магическую энергию в разные части ножа, а нанося удар — через канал пытался высвободить ману. Когда за окном окончательно стемнело — на лезвии ножа наконец-то вспыхнули оранжевые завитушки, а воздух рядом с ножом наполнился жаром.

Внимание, вы пытаетесь изучить умение «Огненное лезвие»

Внимание, недостаточный показатель Ловкости

Изучение умения невозможно

В Ловкости пятнадцать пунктов, а в запасе двадцать шесть свободных очков. Можно закидывать по пять и проверять изменения. Вот только почему именно Ловкость? Как-то нелогично, но это и не сильно важно.

Пять очков результата не принесли. Зато следующие пять — очень даже.

Внимание, вы пытаетесь изучить умение «Огненное лезвие»

Стоимость изучения: 1 очко характеристик

Я закрыл оповещение, не собираясь останавливаться на достигнутом.

Внимание, вы пытаетесь изучить умение «Воздушный удар»

Стоимость изучения: 1 очко характеристик

Появившиеся и тут же исчезнувшие на лезвие белые полоски намекали, что это умение требует то же, что и «Огненное лезвие». Можно изучить оба умения, но…

Приближающиеся шаги сбили с мысли. Я приготовился вообще ко всему, что только могло произойти. Но оказалось, что я готовился к ужину из постного жидкого рагу без мяса, напоминавшее густой вегетарианский суп, куска серого хлеба и стакана воды. Изысканнейший ужин в сравнении с орочьим лагерем. Так ещё и еда сама ко мне приходит, если сравнить с материком скверны. Не жизнь, а сказка.

После ужина я всё так же обдумывал сегодняшний день и медленно успокаивался. Не хотелось ложиться спать с чёрной дырой на сердце — но и зацикливаться на происшедшем не хотелось. Можно было бы осмотреть подаренную книгу и отвлечься, но солнце опустилось к горизонту и света уже не хватало, а в списке неотложных дел испорченное зрение не значилось.

Я отдался грёзам о тех днях, когда мы всей семьёй жили в наших горах.

Следующее утро началось с настойчивого стука в дверь. Меня разбудила девушка нутон с полуплащом академии и дрожащими от усталости руками.

— Просили вам передать, что сегодня к вам зайдут. Вы должны быть готовы.

— Кто? Зачем?

— Из церкви. Сказали, что будут говорить с вами, — несчастная пошатнулась.

— Ты в порядке? — я всмотрелся в замученное лицо с впалыми щеками и торчащими скулами от постоянного и сильного недоедания.

— Я…

— На, поешь, — я протянул ей порцию жидкой каши, которую она сама же только что занесла в темницу.

Девушка дрожащими руками приняла тарелку и за считанные секунду опустошила. Потом виновато опустила взгляд в пол и чуть не заплакала — лишь вовремя подсунутый кусок чёрствого хлеба задержал эмоции. Спустя мгновение и он исчез в голодном животе. Девушка робко поблагодарила, пообещала никогда не забывать мою доброту и вышла за дверь.

Подаренная Налдасом книга приятно лежала в руках Покрытая гладкой белой кожей с золотыми и серебряными полосками на уголках и корешке, в её внешнем виде выделялся небольшой медный замок без дырки для ключа. Он скреплял выходящие из обложки две кожаные полоски и, казалось, что книгу невозможно открыть.

Замок раскрылся двумя частями с характерным металлическим щелчком от поданной в него маны. На первой странице ровным узорчатым почерком красовалась надпись:

«Совершенство магии призыва: развитие в ограничениях».

Разумное объяснение магии призыва и её развития.

Написано пером и рукой Занлот’Ногталуса, в 2038 году нашего Спасения.

Не знаю, что это за год и что означает фраза про спасение — но спустя часа три я устало закрыл книгу и потёр переносицу. Занятий с Налдасом о языке ксатов оказалось недостаточно: текст понимался слабо. Всё это время я читал только вводную главу, сопоставлял незнакомые слова и угадывал их значения. Результат получился крайне отвратным, потому что каждое слово в языке ксатов — это фраза из двух слов, а иногда и гораздо больше.

Единственное, что получилось выудить из семи страниц непонятного текста — что за разъяснениями следует обращаться к оркам. Именно они из всех рас обладают обширными знаниями в призыве духов и активно их применяют. Оно и понятно: слишком странно, если поклоняющаяся Первородным зверям разумная раса решает свои проблемы магией огня.

Сама же магия призыва не призывает духов как призраков или что-то подобное. Духу нужен носитель под стать его природе, ибо некое «проявление духа зоркой птицы» можно запихнуть только в тело птицы. То же касается и псов, если захочется воспользоваться духом ищейки. Все призывы так работают.

Да и самих призывов существует несколько типов. Один из них — это «призыв по времени», и чем дольше срок призыва, тем больше плата. Платит вызывающий собственной жизнью, если я правильно истолковал строчку: «жизненная сила взывающего к духу есть плата духу за внимание и решение откликнуться. И дух затребует плату за каждый период исполнения желаний взывающего».

Не самая приятная магия. Мало того, что надо таскать с собой живого голубя, дабы воткнуть в него неведомую потустороннюю чухонь, так ещё и жизнями поделиться. Плевать на показатели жизни, но где мне голубя найти? Притом интуиция подсказывает, что «Дух зоркой птицы» используют для создания поисковой птицы, ведь как-то так эльф из лагеря орков рассказывал о своей поимке.

Но вот вопрос: зачем мне поисковая птица, если в бою она не поможет? Вот бы призвать какого-нибудь злобного шибуршунчика да вселить в чумную канализационную крысу — вот была бы потеха. Но и это тоже не вариант — эта херня ведь устроит локальный апокалипсис с тотальным геноцидом и культом кровавой жатвы. Хотя, я бы не отказался увидеть, как эта чёртова академия утопает в собственной крови.

Я встал и спрятал книгу обратно в рюкзак. Хотелось сделать перерыв, а раз с магией призыва произошёл сочный облом — следовало переключиться на вчерашние умения. И стоило только подтвердить их изучение, как вкладка «Умения» лог-файла изменилась.

Общие умения (11/15):

Мыслеречь: без уровня

Фреска времени: без уровня

Магическая стрела: 9 ур.

Рывок: 12 ур.

Удар: 4 ур.

Кураж: 1 ур.

Концентрация: 1 ур.

Пинок: 2 ур

Прыжок: 1 ур.

Структурные умения (11/15):

Огненное лезвие: 1 ур.

Воздушный удар: 1 ур.

Похоже, системе неважно, какое именно умение учитывать — то, которое можно использовать голыми руками, или для которого требуется определённый носитель.

На всякий случай я проверил эту теорию, подав ману в посох и нанеся удар острым основанием, одновременно пытаясь активировать «Воздушный удар». Бесполезно.

Вскоре в коридоре раздались шаги. Они приближались, пока не остановились за дверью. Стук дерева о камень. Едва различимые голоса.

— К тебе пришли, — за дверью раздался сухой голос матона.

Я напряг голосовые связки, подражая маленькой писклявой девочке:

— Покушать принесли?

— У своих покровителей проси еду, — прозвучал голос белобрысого служителя церкви с идеальным пробором в волосах.

— У кого это?

В открытой двери показалось лицо с безмятежным выражением человека, знающего о своём предназначении в жизни и строго верующего в него. Или даже знающего, что оно единственно верное и правильное не только для него, но и для всех остальных.

— У драконов, ксат. Кому ещё служит твоё племя? — церковник в самой издевательской манере ухмыльнулся и легонько кивнул мне.

— Буду благодарен, если передашь им мою просьбу лично, — я с церемониальным почтением приложил правую руку к сердцу.

— Ради этого тебе придётся пойти на многое.

— Начинай, я записываю.

Служитель церкви чуть дёрнул головой. Кожа на его лице гладкая, взгляд живой и энергичный — он ещё молод и не умеет контролировать эмоции. Возможно, я смогу этим воспользоваться. Правда мои представления о разумных всё ещё базируются на воспоминаниях из прошлого мира. Придётся не раз себя переломать через колено, чтобы понять разумных, но уже и сейчас ясно, что у большинства живущих в этом мире жизнь — не сахар с самого рождения и до последнего вздоха.

Белобрысый кивнул кому-то, стоящему за стеной. В темницу зашли два учащихся в академии с изнеможёнными лицами. Они попытались взять мою импровизированную кровать, но поднятый конец посоха явственно намекал на их радужные перспективы.

Оказалось, что мне принесли нормальную кровать, так что я должен немедленно прекратить мешать им. Я выразил самые искренние благодарности, приправленные горой сарказма — но поступил по-своему. Не наклоняясь посохом всё отодвинул в противоположный угол, и показал рукой на освободившееся место, мол: можно приступать.

От такой наглости у охранника вздулась вена на виске, но служитель церкви оказался сдержанней. Он жестом показал, что всё в порядке. Вскоре два изнеможденных ученика занесли узкую кровать, соломенный матрац из белой ткани, перьевую подушку и одеяло. Полный набор для красочных снов. Но дальше занесли в темницу то, что меня удивило: два табурета, стол, посуду на двух персон и кувшин с какой-то жидкостью.

— Вау, — я состроил удивлённую гримасу на лице. — Неужели дорогие гости составят мне компанию в этот нелёгкий час?

— Приятно знать, что чувство юмора не покинуло тебя в заточении.

— Смешным словом и плахой с топором можно добиться гораздо большего, чем просто плахой с топором.

— Не думай, ксат, что ключники от ворот святых слов уподоблены низким… представлениям.

— В церкви предпочитают решать вопросы с огоньком?

— Нет, ксат, мы не сжигаем виновных. И не казним их. Не в праве церкви решать, кому жить, а кому умирать.

— Да? — я искренне удивился. В моих воспоминаниях запечатлён несколько отличный от сказанного сюжет. — И разумных с частями от животных вы тоже не убиваете?

— Ты говоришь о троптосах? — церковник зашёл в темницу и встал около стола.

— Именно о них.

— Ты, ксат, путаешь разумных и отродья скверны, — Хубар говорил с такой интонацией, будто я обесценил самое главное достижение в его жизни.

— Ты хоть раз видел настоящее отродье скверны?

— Видел. И не раз.

— Тогда как может быть разумный порождением скверны?

— А как может быть разумный с ногами козла, с покрытыми перьями руками, с кошачьей пастью, с собачьим хвостом? Это облик извращённой скверной нежити. Они её порождение.

— Здесь только одно порождение, — я взглядом обвёл темницу. В глазах церковника вспыхнул огонёк ненависти, практически сразу потухший.

— Ты прав. Но всё зависит оттого, с какой стороны смотреть.

— Я уже посмотрел, спасибо.

— Оставим это, — белобрысый поднял руку, как бы прося остановиться. Заодно он окинул взглядом стол. — Присоединишься? Я пришёл поговорить. Поговорить и понять, как ты здесь оказался.

— Хм, — я театрально протянул и почесал подбородок. — Наверно, меня привели сюда матоны?

— Нет, — церковник сел за стол, — я про твой жизненный путь.

Так, эта тварь меня переиграла, первым сев за стол. Теперь у меня лишь два выбора.

Первый — не присоединяться. Стоять и ждать, когда церковник пообедает и уйдёт. И в этом случае он будет есть долго, специально затягивая и смакуя каждый кусочек. Так-то есть мне не хотелось и стоять я не устану, но первый выбор — это проигрыш, ведь церковник окажется главнее меня.

Второй — присоединиться, составить компанию этому утырку и переводить разговор с моей персоны на него. А там… А там буду надеяться, что он допустит оплошность и туман над моим скверным будущим хоть немного рассеется. Как-то не хочется провести остаток своих дней в темнице.

— Зачем тебе знать мою жизнь? — я присоединился к Хубару, но посох по привычке не убрал. Его острое основание было около моей левой ступни, а боковина лежала на ключице.

— Я впервые беседую с ксатом.

Белобрысый показал на стол одному из магов-учеников. Тот поклонился и разлил по чашам бордовый напиток. Затем ненадолго вышел в коридор и вернулся с глубоким блюдом. Его содержимое плавно переместилось в наши тарелки, а сырой воздух темницы наполнили ароматы жареного мяса, паприки и свежих овощей.

— Боюсь, наши отношения не столь равнозначны: ты не первый церковник, с которым я говорю, — я ухмыльнулся, стараясь подколоть парня.

— Тогда ты не откажешь мне в просьбе рассказать немного о себе? Прошу, уровняй нас.

— Конечно, — я едва заметно кивнул, показывая, что якобы проиграл. Зрачки церковника расширились, уголки рта чуть приподнялись. Парень хотел что-то сказать, но я оказался быстрее:

— Только после встречной услуги.

— Какой услуги? — подбородок церковника задрожал.

— Ты расскажешь о процедуре дознания, всё и полностью. Если я посчитаю, что ты что-то утаил или соврал — то разговора не будет.

— Ты просишь малое, ксат. Но как мне быть уверенным, что ты примешь мои слова, даже если они правдивы и полны? Где гарантии?

— Гарантии? — я удивлённо развёл руками. — Оглянись, в каком месте мы находимся. Какие могут быть гарантии в темнице для невиновного?

— Тебе гарантирована жизнь.

— Вчера, и только на вчера.

— Нет, ты будешь жив на церемонии. Она… — парень осёкся. Его глаза судорожно забегали, челюсти сжались до зубовного скрежета.

— Церемония поступления через сколько дней?

— Через шесть дней, — парень успокоился, понимая, что уже не отвертеться. — Я не знаю, что случится в тот день.

— Это ведь ты что-то предложил магам.

— Да, я предложил совместить тебя и желание благородного о турнире. Но я не знаю, что именно магистрат решил.

— А тут и думать не надо, — я пальцем подцепил немного соуса с мяса, собираясь проверить еду на яд. Сладкий вкус паприки и оттенок пряного базилика тронули кончик языка.

— Возможно, но я теряюсь в догадках, — церковник пожал плечами. — Прошу, не стесняйся и ешь в своё удовольствие. Есть ещё несколько блюд, так что ты наешься досыта.

— Не самый отвратный последний обед, — жжения на языке не чувствовалось.

— Брось, я не соврал тебе, и еда не отравлена. Сегодня не твой последний день.

— Я предпочитаю самостоятельно решать свою судьбу. И свой последний день я назначу сам.

— Лишь Всебоги ведают о наших судьбах, — церковник церемониально поднял голову к небу. — Их слова твердят об этом.

— И что тебе говорят твои боги, церковник?

— Многое, ксат. Многое. Прошу, наслаждайся. А пока позволь отвлечься и поговорить о делах не столь насущных. И, если тебе удобней будет, зови меня по имени. Хубар. Фамилии у меня нет, я всего лишь послушник.

— Пока что послушник?

— Пока что, — Хубар кивнул и посмотрел на меня ожидая, что я представлюсь следом.

— Лик’Тулкис. Можно Ликус, так разумным проще.

— Благодарю. Кстати, о простоте: как у вас относятся к магическим инструментам?

Я не противник или любитель разговоров «ни о чём», но эта отвлечённая беседа о том, что магические инструменты упрощают жизнь — оказалась кстати. Появилась возможность расслабиться и насладится вкусной едой, хоть и не в самой приятной компании. Но какой выбор?

Зато эта, казалось бы, ничего не значащая беседа — для меня означала многое. Упоминаемые Хубаром инструменты поражали своим многообразием. И виденные ранее — лишь малая капля. Ступа, благодаря которой можно взбить сливки так, что боги обратят на них внимание и наделят масло особым свойством, или же оно будет дольше храниться. Наковальня, работая на которой кузнец выкует меч гораздо прочнее. Не счесть разнообразия магических устройств. Всё это пугало, ибо мои подозрения получали всё больше подтверждений: мир окуклился в магическом развитии. А если прибавить, что части порождений используют повсеместно — то такими темпами силу пара разумные обуздают через три, или даже четыре тысячи лет.

— Что ты хочешь узнать о процедуре дознания? — Хубар поднял стакан с вином и задумчиво повертел его в руках. С обедом было покончено, как и с отстранёнными разговорами.

— Всё.

Хмыкнув, церковник принялся объяснять, зачем и для чего разумные отвечают на три вопроса.

В прошлом мире это называли причастием, в этом — дознанием. Вот только в прошлом мире причастие шло строго после как человек исповедуется, в этом же мире следовало доказать чистоту своих помыслов, прежде чем открыть душу церковникам. И детектор лжи для этого подходил как нельзя лучше. Как и специально обученный служитель церкви. Имя ему — трихтих. Именно на него и обучался Хубар. Стать тем, кто заглянет в душу разумному и определит его помыслы — есть высшая добродетель и почёт.

— Я надеюсь, ты доволен моим рассказом?

— Я принимаю его, Хубар. Ты хотел узнать, как я оказался в академии?

— Не только. Сначала я хотел узнать о твоём возрасте.

— Зачем тебе это?

— Никто не знает, как в академии смогли принять твои документы. В них ничего нет, кроме твоего имени и того, что контракт оплачен.

— Тебе следует спросить с магов, как они это допустили, не с меня.

— И для этого надо знать твою личность. Возраст, это главное.

— Поведёшь меня к кристаллу, чтобы проверить слова? — зачем ему это? Не знаю, но в банковской системе высших эльфов, как и в империи Талкая, везде указан возраст оболочки.

— Нет, в этом нет необходимости, — Хубар едва слышно хлопнул в ладоши и вскоре на столе оказался небольшой кристалл на подставке, а рядом с нами встал ратон в белых церковных одеждах и синей накидкой на плечах. — Голос богов не знает лжи.

— А ты подготовился, — я ехидно улыбнулся и ладонью коснулся гладкой, слегка холодной поверхности кристалла. В него отправилась одна строчка из лог-файла оболочки. Кристалл моргнул, вслед за ним подставка нанесла информацию на магическую бумагу.

Возраст: 25 лет

— И как такое возможно, что не прошедшего ритуал взросления ксата отправили на один из свободных материков? — Хубар ухмыльнулся.

Внимание, заблокировано ментальное воздействие

Теперь ясно, что воздействие идёт от Хубара: этого ратона не было в церкви.

— Слишком незначительна причина, чтобы отказывать себе в знаниях.

— И многое ты узнал? — взгляд церковника рассеянно бегал по моему лицу.

— Про ступу для масла услышал впервые.

— Я рад, что просветил тебя, — белобрысый встал и показал ученикам на стол. — Закончим на сегодня.

— Неужели ты и завтра составишь мне компанию?

— Вполне возможно, что послезавтра. Приятного дня, Ликус.

Хубар развернулся и быстрым шагом вышел в коридор. Ученики забежали, вынесли стол и уже потянулись к табуреткам, но я помешал забрать ту, на которой сидел. Охранник привычно дёрнулся, но был остановлен великодушным жестомбелобрысого церковника.

Дверь в камеру закрылась с гулким ударом, моргнули магические линии. Шаги медленно отдалялись, пока окончательно не заглохли.

— Значит шесть дней, да? — невольно вырвалось у меня. На сердце было пусто. Никаких эмоций, полная отрешённость.

Через шесть дней состоится турнир и это станет моим последним днём. Более чем вероятно, что устроят гладиаторский поединок между незадачливым драконом в облике немощного ксата — и одним из опытнейших бойцов из матонов. Я так просто не сдамся и буду биться до последнего. Но без боевых умений, без «Второй брони» и «Щита маны», без магического оружия — шансы близки к ну…

В окне что-то хлопнуло крыльями, напугав меня до седой шкурки.

Чёртов голубь решил, что самое то нагадить на выступ окна. Вот же крыса пернатая, а⁈ Залетел, испугал, а теперь ещё и смотрит на меня как на памятник. Вот знал бы я магию призыва, так я бы тебе отомстил! Я бы показал, что не пристало нещипаным курицам драконов пугать! Я бы в тебя засунул дух кошки и посмотрел, как тебя разрывает от желания сожрать самого себя… А ведь это же гениальнейшая идея! Нет, засовывать в птицу дух кошки — не самое умное решение, но сам концепт крайне прекрасен.

Пригнувшись, я на цыпочках стал медленно продвигаться к окну. Пернатая падла сидела на внешнем крае окна и если запустить в него магической стрелой — то он всяко окочуриться от боли. Вот только он упадёт наружу. А мне этого не надо.

Шажок, ещё шажок. Медленно, и потихоньку. Я вовсе не собираюсь хватать тебя, голубок. Нет, я не схвачу тебя, не обездвижу, не сделаю подопытным кроликом. Я не буду вселять в тебя духи птицы, и ты не поможешь мне через шесть дней. Ничего этого не будет, не волнуйся. Я просто хочу тебя погладить, понимаешь? Просто возьму и погла… А, куда? Падла пернатая! Тьфу на тебя!

Хотелось немного постоять, поругать голубя, наслать на его семейство все возможные проклятья — да вот только это никак не поможет, да и счёт отведённых мне дней стремительно сокращался.

Сперва я подтянулся к окну и как следует осмотрел окружающее пространство. Голуби были и в магическом городе, и за стенами самой академии. Небольшими стайками они кружили рядом с домами, и налетали голодной саранчой на мусорные бочки. Их частенько выносили из длинных бараков, загружали на телеги и везли в дальний конец магического городка, где виднелась свиноферма.

Наметив будущий план — я с утроенной силой вернулся к учёбе. Вот здесь и пригодились подаренные Налдасом листы бумаги. Сидя на кровати и используя табурет как импровизированный стол, я погрузился в изучение текста, непонятных слов и странных смыслов; конспектируя те или иные особенности; пытаясь вычленить главные моменты; прикидывая значения узоров и магических кругов на страницах книги.

Многие часы пролетели незамеченным, и раздавшиеся шаги за дверью оказались полной неожиданностью. Пришло время ужина, я в секунду всё убрал под кровать. Благо вместо чернил пользовался грифелем, так что не боялся наставить чёрных клякс на полу и выдать себя.

Ко мне зашла та же девушка, что и утром. Её усталое лицо отражало лишь одну эмоцию — стыд. Она стыдилась, что утром её слабость взять вверх. Теперь же она не смотрела ни на меня, ни на порцию жидкой похлёбки из не самых свежих овощей и с одиноко плавающим кусочком мяса, размером с ноготь.

— Съешь, — я показал ей на тарелку, а сам взял кусок чёрствого хлеба. Он скоро понадобится.

— Нет, я…

— Съешь. Мне хлеба хватит.

Девушка уже было открыла рот, чтобы возразить, но я не оставил ей выбора, зачерпнув похлёбку и поднеся ложку к лицу девушки. Та от неожиданности чуть не упала.

— Мне тебя с ложечки покормить, или сама справишься?

Громко сглотнув, замученная всё же согласилась поесть. Меньше чем за минуту похлёбка бесследно исчезла, а на впалых щеках проступил румянец. На меня посмотрели влажные от подступавших слёз глаза. Бедняга ничего не могла сказать, лишь удерживала в себе бушующие чувства и кивала как умалишённая, остановившись только когда я показал на дверь. Ещё раз кивнув, девушка вышла в коридор, едва не запнувшись на ровном месте: подол мантии подлетел вверх, на мгновение оголив красные от ударов розгами икры и щиколотки.

Следовало возвращаться за изучение магии призыва, сперва решив одну задачку. Лог…

Осталось четырнадцать свободных очков характеристик. Хотелось закинуть их в Волю, чтобы обезопасить себя от ментального воздействия Хубара. Ставлю хвост на отсечение, что принцип работы его умения и моего достижения идентичен: у кого больше показатель Воли, тот и победил. Есть нехорошее предчувствие, что церковник не остановится. Не знаю, существует ли в этом мире способ повысить значение характеристики на короткий срок, но такое вполне возможно. Существует же особая еда, да и магией усиливают одежду. В то же время, очки характеристик могут понадобиться для изучения магии.

Эту дилемму я решил оставить на потом, когда продвинусь в магии призыва. Вот только ничего нового я не узнал, даже когда окончательно стемнело и освещения стало не хватать. Можно было заняться подготовкой и не бояться, что меня кто-то заметит. Рассчитывать на удачу в первый же день не стоило: голуби не настолько умные птицы, чтобы издали отличить куски хлеба от камней. Но если каждодневно и методично, с определённым интервалом выкидывать в окно хлебные крошки, то есть шанс привлечь пернатых крыс.

Утром вместо девушки завтрак принёс парень. Не настолько измученный постоянной работой, он отказался от каши. Я был рад этому, ибо в животе зарождался голод. Кусок чёрствого хлеба остался на вечер, а я вернулся к учёбе. И отрывался от книги ровно два раза: на обед и ужин. И уже вечером, стоя на посохе и держась одной рукой за оконный выступ, а другой отрывая кусочки от хлеба и бросая их в окно — я анализировал прочитанное за день.

Если я всё правильно понял, то можно призвать дух птицы, даже не обладая нужными знаниями. Главное — повторить в точности магический круг, начертив его на спине и животе голубя, и на магической бумаге тоже. Она как раз была в подарке от Налдаса. Я в первый день приезда нашёл два свитка, раскрыл обычный и подумал, что второй такой же. Но та бумага была магической.

Скрученный в свиток и обмотанный бечёвкой, внутри свёртка лежал маленький листок со странными предложениями. Вначале было непонятно, зачем указывать из какого дерева и травы создана бумага — но всё прояснилось на строчке, что один такой листок способен вместить в себя заклинание, эквивалентному тысячи маны. Призыв птицы стоил всего лишь двести пятьдесят маны, и пятьдесят на поддержание каждые пятнадцать минут.

Магические чернила для нанесения круга так же были в подарке Налдаса, так что оставалось поймать голубя и как следует изучить круг призыва — иначе рванёт так, что меня размажет по стене. А мне хотелось этого избежать: не самое приятное занятие собственной тушкой пародировать наскальную живопись.

В этом гениальном плане была лишь одна загвоздка: требовалась моя кровь. В объёмном количестве. Грамм пятьдесят смешать с чернилами, чтобы они стали проводником моей маны, столько же надо влить в голубя. За потерю крови я не переживал, но вот как напоить ей птицу? Вопрос, ответа на который я не находил. Зато сообразил, как сделать силки из лески.

План действий на ближайшие дни вырисовывался. Хотя в нём было столько дыр, сколько в решете не сосчитать. Но это всяко лучше, чем сидеть без дела и ждать попутного ветра. Особенно когда синоптики обещали штиль.

Глава 2

На следующий день Хубар пришёл к ужину. Вместе с церковником в темнице появился стол, горячая пища и кувшин с некрепким вином. Похоже, в этом мире предпочитают пить что угодно, но не воду. И это странно: у разумных достаточно способов сделать так, чтобы та не стухла.

— Скажи, ты посох с собой в кровать берёшь? — спросил Хубар, когда ужин был съеден и каждый из нас медленно потягивал из кружек вино.

— Рядом ставлю. Он мне дорог как память.

— Вижу. Ты, наверно, немало отдал, чтобы овладеть чем-то подобным?

— Смотря чем вести счёт.

— Ох, не стоит быть таким меркантильным, Ликус, — Хубар дружелюбно улыбнулся, но его хитрый взгляд говорил об обратном. — В жизни есть то, что невозможно купить за золото. Преданность, например.

— Хочешь поклясться мне в верности?

— Наоборот, Ликус. Я предлагаю тебе посмотреть правде в глаза, — церковник опустил на стол кружку и обе ладони сжал в замок. — Ты здесь один, без друзей, без помощников, без соратников. Никто не придёт к тебе на помощь. Даже твоим хозяевам, драконам, плевать на твою судьбу.

— Древнейшие мне не хозяева, — я чуть подался вперёд, безупречно отыгрывая возмущение и настороженность.

— Хозяева, Ликус, ты сам это знаешь. Вы же поклялись им в верности. Но что получили взамен, защиту? Ты один, оглянись! Неизвестно, как вообще ты смог попасть в академию. Разве это не чей-то злой умысел? Каждый, слышишь, каждый разумный знает, что в академию можно попасть, но невозможно выйти. Маги хранят свои секреты и убьют любого, даже если это ксат. И вот ты здесь, один, без защиты. Разве это правильно, Ликус? Разве правильно бросать своего подопечного?

— Что ты от меня хочешь? — я состроил недовольное выражение на лице.

— Я хочу помочь тебе, высшему разумному. Всебоги не разделяют своих детей на расы, мы одна семья. И ты сможешь стать членом нашей дружной семьи. Прими помощь!

Внимание, заблокировано ментальное воздействие

Виски коснулась колющая боль, уши заложило от низкого писка. Если бы я не готовился к чему-то подобному, то уж точно бы вскрикнул от неожиданности. А так я всего лишь зажмурился, как бы от удивления. И уставился на протянутую ладонь.

— Знаешь, а ты прав насчёт члена дружной семьи, — я взял в одну руку кружку, в другую кувшин с вином и отстранился от стола. — Ведь я давно не слышал радостного смеха и света счастья в озорных глазах, и любящего взгляда от глаз спокойных и рассудительных… Да-а, давненько я чего-то подобного не испытывал. И надежду испытать это вновь я не променяю на каких-то Всебогов. Кстати, а кто это такие?

— Ты… — на мгновение уголки рта Хубара дёрнулись, глаза прищурились, брови сдвинулись. Но церковник удержался. — Ты не знаешь о Всебогах?

— Стоит признать, что знания о культуре, традициях и религии ваших рас обошли меня стороной. Но ведь я могу рассчитывать, что ты просветишь меня в этом и уравняешь нас?

— Конечно, но в следующий раз. Закончим на сегодня. — Хубар встал и направился к двери.

— У нас предстоит ещё встреча?

— Вполне вероятно, что через день. Приятного вечера, Ликус, — церковник усмехнулся увидев, как я перехватил в одну руку чашку с кувшином, а другой подцепил со стола полбулки хлеба.

— И тебе спокойной ночи, Хубар, — я куснул хлеб и наигранно закатил глаза от удовольствия.

Стоило церковнику выйти за дверь, как два ученика академии тут же вынесли стол и лишний табурет. Оставшись в одиночестве, я задумчиво посмотрел на большой кусок белого хлеба. Вместе с ним и двумя оставшимися после завтрака и обеда — я мог очень долго крошить батон на академию. И намеревался заняться этим сразу, как только достаточно стемнеет.

В этот раз мне повезло. Когда хлеб закончился наполовину — рядом с окном пролетел голубь, устремившись к крошкам на земле. А через минуту на краю городка пернатая стайка сорвалась с насиженного места и подлетела поближе.

Следующим утром, проснувшись от стука в дверь, я сильно удивился. На меня смотрел голубь, сидя на краю окна и явно рассчитывая на вкусный кусочек хлеба. Вот только моё неосторожное движение спугнуло животинку. Чертыхнувшись вслед улетающей птице, я зарёкся перед сном оставлять хлеб с силками на табурете.

Стоило двери открыться, а разумному занести мой завтрак, как я едва не сплясал от радости.

— Лактар?

— Здравствуйте, господин Ликус. Спасибо, что не забыли меня. Ваш золотой мне очень помог. Видите, надо мной разжалобились и позволили снова работать в академии, а не только в первом бараке.

— Ты сегодня разносишь еду? И вечером?

— Да, господин Ликус. Вот, я вам хлеба чуть больше принёс. Кушайте на здоровье, — Лактар поставил на табурет тарелку с кашей, стакан воды и два куска хлеба.

— Мне нужна помощь.

Отогнув край пояса, я достал все монеты и тряпку, которой раньше вытирал кинжал, сложил монеты в тряпку и резко всунул в руки Лактару.

— Мне нужна соломка, понимаешь? Вот такая, — я показал расстояние между отодвинутым большим и указательным пальцем. — Тонкая, но чтобы можно воду пить. Понимаешь? Принеси до вечера!

Несколько секунд нутон стоял, ошарашено глядя мне в глаза. Потом крепко сжал в кулаке связку с монетами и спрятал их за пазуху, надёжно придавив поясом.

— Я принесу, господин Ликус. Принесу, — тот уже хотел уйти, но взглядом остановился на тарелке с кашей. Её следовало забрать сейчас же: охрана темницы сильно нервничала, если вещи оставались у пленника. И это крайне глупо: мои вещи-то всё ещё при мне

Лактар есть не хотел и от предложения позавтракать отказался, ибо ещё утром изловчился урвать с кухни батон белого хлеба. Пришлось резко выбросить кашу в уборное ведро, собираясь заглушить голод розовой коробочкой.

Сегодня всё настолько удачно складывалось, что я не находил себе места и расхаживал по крошечной темнице в надежде успокоиться. Получалось слабо. День подождать и всё необходимое будет собрано. Вчерашний кувшин от вина я отдал Лактару, но кружку спрятал: в неё наберу кровь, залью в голубя, а остатки смешаю с чернилами. Оставалось лишь поймать птицу. И продолжать изучение магии призыва.

Заклинание было похоже на «Огонёк», которым пользовался Налдас. Вместе со всеми магическими кругами и накачкой бедной птицы кровью, следовало произнести особые слова: ключ к активации заклинания. И хоть это немного странно, но я решил отложить вопросы на потом. Если в книге написано, как призвать духа птицы — то этой инструкции следовало придерживаться безоговорочно.

Днём Лактар принёс обед и шёпотом сказал, что всё готово и надо дождаться вечера. Пообедав, я лёг на кровать, пытаясь хоть немного успокоиться. И тут же понял, что я дурак.

Вскочил, схватился за кинжал и набросился на матрац. Он ведь из сена! Вот только из пропоротой дыры на землю просыпалась пожухлая изломанная трава. Сколько бы я ни ковырялся в ней, но так и не смог найти хоть одну целую соломинку. Как и в лежалом сене, что было в темнице до моего прихода.

Я решил оставить потрошение матраца на крайний случай, если Лактару не удастся исполнить просьбу. Аккуратно свернул матрац в рулет и убрал его в угол, дабы ещё больше не ломать сено, а вместо него постелил спальник.

Вечером пришёл Лактар и, зайдя в камеру и положив на табурет ужин, потянулся к поясу.

— Ты не представляешь, насколько сильно выручил, — я осторожно взял деревянную соломку и аккуратно подул в неё, проверяя, как выходит воздух. В это время Лактар смотрел на миску с моим ужином. На сей раз кухня расщедрилась и выдала порцию густого рагу с крупными кусками мяса. От моего предложения поужинать Лактар отказался, но, как и девушка до него, спустя пять секунд опустошил миску.

— Ты «Огонёк» знаешь?

— Конечно знаю, господин Ликус.

— Здесь можно использовать? Или нельзя, из-за магической защиты? — я показал на стены темницы.

— Можно, но вам…

— Подожди.

Я бросился к рюкзаку. И вот какая же зараза: если что-то из вещей не нужно, то оно сразу находится, но в критический момент исчезает без следа. Так произошло с импровизированным фонарём из тёмно-зелёных полосок и резиновой оболочкой, которую я ещё в лесу скатал в шар.

Благо поиски шли недолго, и спустя секунды я протянул Лактару готовый к использованию фонарь с розовым шариком в центре.

— Зажги шар в центре.

— Но разве вы…

— Мы говорим на «ты». Я прошу тебя, зажечь, шар, в центре.

— Дитя стихии, покойное в мире, яви свои силы, огонь пробудив, — на кончике указательного пальца нутона родился маленький огонёк. Спустя секунду загорелся и розовый шар в центре фонаря.

— Спасибо. Ты очень помог, — я с искренней благодарностью пожал руку бедолаге. Тот немного опешил, но радостно улыбнулся, будто давно забыл то чувство, когда благодарят за проделанную работу.

Когда за Лактаром закрылась дверь — я ещё долго сидел и заворожённо наблюдал за язычками пламени, поднимавшимися от розового шарика. Теперь будет источник света даже тёмным вечером, а значит — учёба будет продолжаться до поздней ночи.

Именно так и случилось. Впервые за прошедшие дни я оторвался от книги не из-за недостатка света, а от накатывающей зевоты и сухости в глазах. Следовало ложиться спать, так что я подготовил силки, разложил их на табуретке с оставшимися крошками хлеба. На всякий случай кусок хлеба положил на край окна. Была надежда, что под утро прилетит новый голубь: вечером я так же подкармливал птиц и слышал, как они громко урчали у земли.

Утром меня ждало разочарование. От ночного порыва ветра кусок хлеба слетел с окна, а голубь так и не прилетел. Обидно, но есть ещё два дня, чтобы всё успеть.

Разносчик еды опять сменился. Я по привычке предложил ему поесть. Он согласился и уже хотел вместе с кашей съесть кусок чёрствого хлеба, но страшно обиделся узнав, что к каше ему не видать добавки. Хоть он ничего и не сказал, но я сразу распознал этот преисполненный презрения взгляд.

— Даже если я с тобой поделился, но и мне тоже следует хоть немного поесть.

— Не сочти за грубость, ксат, — в его голосе звучала неподкупная претензия, — но ты и так сегодня поешь как благородный с трихтихом.

— Он сегодня придёт?

— Да. За ужином у тебя будет компания.

— Остаётся обед, им я тоже планировал поделиться. Ваши судьбы мне не безразличны, но что я получил взамен своей доброты? Грубость? Презрение? Чванство?

— Пожри тебя скверна, — разносчик резко вышел, едва не плюнув мне в лицо.

Вот это я понимаю, претензия из претензий. Что это вообще было? Разносчик исхудал, его руки трясутся от истощения, каждодневный сон явно скоротечен, а вместо слов благодарности я получил поток концентрированной ненависти. Прекрасное начало дня, нечего сказать. Вот откуда такое ощущение, что на обед мне уготована подлянка?

Перекусив содержимым розовой коробочки — я вернулся к книге. Понимание текста шло медленно из-за непонятных слов, присутствовавших практически в каждом предложении, но постепенно картина складывалась. Стала ясна последовательность дейсвтий. Оставались последние штрихи: полностью расшифровать строки заклинания, понять смысл начертания магических кругов и сколько в характеристиках требует магия призыва. Вдруг там необходимо сотня Интеллекта и выяснится, что я слишком дурачок.

В обед разносчик зашёл в темницу с каменным лицом, без единой эмоции во взгляде. Он медленно поставил на табуретку тарелку с жидкой похлёбкой, стакан с водой и кусок хлеба. Это поведение мне не понравилось.

— Ты больной или как? — я ошарашенно посмотрел на разносчика, принюхавшись к еде.

— Ты же хотел есть, так ешь.

— Я поем, но сначала, — я набрал побольше воздуха в грудь, и негромко прокричал, чтобы не испугать разносчика своим достижением: — Охрана! Охрана! Убивают, насилуют, самого ценного лишают!

— Ах ты…

— Что происходит⁈ — в темницу влетел матон, карауливший неподалёку.

— Нет, господин, ничего, ничего не… — запричитал разносчик, побледнев от страха.

— Что это? — матон уставился на фонарь с горящей оболочкой.

— Это? Это моё. По ночам здесь холодно и сыро, а это хоть немного греет. Но я кричал не поэтому. Вот, — я показал на тарелку с похлёбкой и хлебом, — понюхай.

Матон посмотрел сначала на меня, но я не отреагировал на пристальный взгляд. Тогда охранник переключился на разносчика. Тот низко пискнул, ещё сильнее побледнел и запричитал, что это не он, что он не хотел и вообще, это же ксат, зачем с ним возиться. Матон чуть подался вперёд на парня. Этого хватило, чтобы тот заткнулся, а сквозь закрытый рот отчётливо слышался стук зубов.

— Неприемлемо, — охранник закончил обнюхивать пищу. Делал он это всего лишь секунду, но и этого хватило, чтобы почувствовать запах мочи.

— Нет, простите, это не…

— Молчи, — матон строго посмотрел на разносчика, тот сразу заткнулся. Потом страж показал на принесённую еду: — Ешь.

— Г-господин, прошу, я…

— Ешь, — страж положил руку на рукоять меча намекая, что в третий раз он повторять не будет.

На глазах разносчика навернулись слёзы. Он посмотрел на меня с ненавистью. Перевёл взгляд на содержимое тарелки, сглотнули, заплакал, и с трудом съел содержимое.

— Ешь, — матон показал на стакан с водой и слегка влажный хлеб, ещё час назад бывший полностью сухим.

Вновь ненавистный взгляд, и вновь слёзы. Но и в этот раз разносчик справился, хоть и позеленел окончательно.

Удовлетворённо кивнув, матон заставил парня забрать тарелку со стаканом и вывел в коридор. Напоследок кинул мне, что всё исправится. И действительно, спустя несколько минут матон вернулся со свежей булкой белого хлеба, куском сыра, небольшим кувшином и кружкой. И тряпкой, которой он сначала протёр табурет, а только потом разложил на нём еду.

— Нож есть?

— Есть.

— Значит всё исправлено, — он уже было хотел уйти, но вновь посмотрел на фонарь. — Что это?

— Фонарь. Как я и сказал, по ночам здесь холодно. Я не собираюсь ничего делать, вас и так много.

Мои слова матон обдумывал ровно секунду, на потом кивнул и вышел за дверь. Этим он подтвердил догадку, что я у стражи на особом счету. Но, так или иначе — сегодняшний день не самый удачный, если так подумать. Мало того, что привлёк к себе ненужное внимание, так ещё и следующие разносчики уж точно устроят мне подлости. Обидно, но это уже неважно: принесённой булки для подкормки голубей хватит на оставшиеся дни, а есть я буду розовые коробочки. Ещё и орех от древня остался, так что от голода не умру.

На всякий случай я полез в рюкзак и пересчитал запасы. В итоге на завтра у меня две коробочки и орех: лучше за день до «турнира» восстановить силы. И перед церемонией ещё одну коробочку съем, чтобы не чувствовать голод.

Прикинув, что это самый подходящий план — я убрал булку под кровать, быстро умял сыр, удивился практически безалкогольному вину в кувшине и вернулся к учёбе. Чтобы вечером, за пять минут до прихода Хубара — закрыть книгу и удовлетворённо улыбнуться. Текст заклинания расшифрован. Повезло вспомнить одно из слов, которым Налдас обучал меня на корабле. С магическим кругом и печатями тоже всё понятно, и я не боялся ошибиться в их начертании. Оставалось разобраться с характеристиками.

— Я наслышан о происшествии. Надеюсь, глупость одного не отразится на всех? — спросил Хубар, когда в темницу внесли стол и расставили сегодняшний ужин. Хлеба, ломтей вяленого мяса и сыра оказалась намного больше, чем в прошлые разы.

— Это ведь не ты уговорил дурака так поступить? — я придал голосу немного мягкости.

— Нет. Это только его беспокойные мысли, и только его.

— Тогда в чём твоя вина? Или ты думаешь, что по одной дурной овце следует судить обо всём стаде?

— Иногда волк всю ночь будет грызть овец, пока не истребит их всех.

— Они так редко поступают. В основном волки лишь охотятся.

— Нельзя недооценивать волка-одиночку, Ликус. Но ты прав, в основном волки лишь охотятся на тех, кто слабее. И разумные тоже.

— Не скажи, — я посмотрел на Хубара с неким скепсисом. — Чем сложнее и опаснее зверь, тем ценнее охота. Не так ли?

— О, ты прав, — церковник лукаво улыбнулся и сел за стол. — Охота на такого зверя завораживает. Манит. Притягивает. Влечёт. Ступать по его следу, угадывать движения, предсказывать сторону, в которую рванёт раненый зверь. Это удовольствие не сравнится практически ни с чем.

— Но что-то всё же есть. Что это? Ты столько раз просил меня быть откровенным, а сам молчишь, — я услужливо разлил вино по стаканам, как бы подсказывая церковнику не отвлекаться от рассказа.

— Охота, Ликус. Ты вряд ли поверишь, но это охота.

— На зверя?

— Нет, никогда. В моей охоте кровь зверю пускать запрещено, ведь охочусь я на разумных.

— Что? — я невольно потерял самообладание и ошарашенно посмотрел на церковника.

— Не пойми превратно. Охота не в смысле поймать в силки и заколоть. Считай это наблюдением, со ставками.

— Ты сейчас это серьёзно? — у меня пропал аппетит. Хорошо прожаренный кусок мяса теперь казался омерзительной кучей сгнившей трухи.

— Я неправильно выразился, но мне приятна твоя реакция. Это непростительно, когда один разумный другого использует как загонное животное.

— Тогда выражайся ясней, Хубар.

— Я говорю о том, что каждый из нас с течением жизни меняется. Не только внешне, но и внутренне, и…

— И тебе нравится смотреть и предполагать, как именно изменится разумный.

— Ты прав. Но ещё больше нравиться… — Хубар осёкся и посмотрел на меня сквозь прищур. — Я с удовольствием не только предполагаю, но и направляю разумного. Ведь я, как ключник слов Всебогов, обязан ведать души прихожан, знать их, направлять. И смотреть, как именно они идут по тропе, что выбрали для них боги.

— То есть, ты решаешь за разумного, как именно он должен прожить свою жизнь?

— Нередко и такое, Ликус. Бывает, дитя Всебогов теряет смысл самого себя, и приходится направлять его на правильный путь.

Хоть передо мной и сидел больной ублюдок, но я продолжил разговор о превратностях судьбы и что нам всем нужна поддержка, когда мы оступаемся. Хубар заглотил наживку и вскоре он уже рассказывал, что я — именно тот, кому нужна поддержка. А я лишь поправлял церковника наводящими вопросами.

Постепенно тема разговора сошла на церковь, на Всебогов и их описание. Хотелось узнать, почему у эльфов и людей одни боги на двоих, и язык. У меня это почти получилось, но Хубар резко прервался, поняв, что его водят за нос. Без всяких прелюдий и подготовки он воспользовался достижением. Хоть воздействие и было заблокировано, но я едва не потерял сознание от высокого гула в ушах, а съеденный ужин попросился обратно. Захотелось воспользоваться «Концентрацией» и отогнать наваждение, но я не решился: моя радужка моргнёт и Хубар всё поймёт.

Пришлось терпеть и ждать, когда гул с тошнотой пройдут, и делать вид, что я в порядке. Это неимоверно злило церковника, его взгляд так и горел злостью, но внешне он не показывал эмоций.

— Закончим на сегодня, Ликус?

— Конечно. Ты собираешься ещё раз зайти?

— Послезавтра днём состоится церемония. Я приду перед ней, ненадолго.

— Тогда до встречи, Хубар.

Церковник кивнул и вышел в коридор. Ученики схватили стол и если бы не моя сноровка — то я лишился бы добавки. А так со мной осталась тарелка с сыром и вяленым мясом, полкувшина неплохого вина и половинка хлеба.

С каждым разом достижение церковника всё жёстче и жёстче. В следующий раз он точно меня сломает. Если для магии призыва не нужно поднимать характеристики, то все свободные очки закину в Волю. И хоть Мистер Пушистик не хочет расставаться с очками, но пожри его скверна — его никто не спрашивал.

Спустя два часа, когда достаточно стемнело — я приступил к привычному делу. Скидывая крошки голубям, я не раз усмехнулся о том, что они питаются лучше меня. Вон, сколько хлеба им скормил. Но я всё равно продолжал крошить батон, пока рядом с окном не показалось тельце со светло-коричневым клювом и серыми перьями.

Я вытянул руку. Нога предательски соскочила с посоха, и я упал на пол, больно ударившись мягким местом о холодным камень. Но вместо того, чтобы ругаться и вздыхать — я лишь тихо зашептал:

— Здравствуй, пернатое создание, крыса небесная, тварь городская.

Я с удовольствием погладил голубя, находясь в некоторой степени шока. Голубь сам пребывал в хтоническом ужасе и с бешено колотящимся сердечком. И не удивительно: вот ты летишь покушать вкусного хлеба, а в следующую секунду тебя гладит сморщенная морская губка и хитро лыбиться при этом.

Вдоволь нагладившись и налюбовавшись птичкой — я стал готовиться к завтрашнему ритуалу. Сейчас слишком темно, и после ментального воздействия в висках иногда стреляло. Да и с характеристиками я ещё не разобрался.

Спустя пять минут я вернулся за книгу, а голубь познал все прелести эротического связывания. За мной подобного грешка раньше не числилось и вообще я не из таких — но птицу связал на отлично. Теперь она не убежит и не упорхнёт, а поставленная в угол и закрытая куском тряпки спокойно доживёт до завтрашнего дня.

— Интересно получается, — я устало потёр переносицу. С момента поимки голубя прошёл час.

Судя по прочитанному, достаточно иметь десять пунктов в «Чувстве магии» и в сто пунктов в Магии. Но это только в том случае, если дух будет призываться через ритуал — то есть, как я и планировал. Был другой способ, без кругов и лишних телодвижений — но на это требовалось много сил, времени и свободных очков.

Если получить класс «Призыватель», обучиться навыку «Магия призыва» и обладать обширным списком дополнительных умений, то достаточно будет взять птицу в руки и прочитать заклинание, без всяких кругов и кровопускания, с существенной разницей в стоимости призыва и его поддержания.

В моём случае потребуется пятьсот маны только на призыв духа, и ещё сто маны каждые пятнадцать минут на поддержание умения, тогда как восстанавливается в минуту лишь три пункта. Во втором случае необходимо двести пятьдесят на призыв и пятьдесят на поддержание. Очень хорошие показатели, но они не нужны, ибо призыв нужен только для побега, а в драке придётся рассчитывать только на себя.

Утром, когда очередной разносчик принёс завтрак — я на секунду задумался, прежде чем предложить тому поесть. Что-то нехорошее поселилось во мне после вчерашнего, и мне крайне не хотелось судить обо всех разумных лишь по одному полоумному.

Разносчик с благодарностью съел жидкую кашу и даже слова не сказал о куске хлеба. Я хоть и поймал голубя, но хотелось подстраховаться и попробовать изловить вторую птицу, на всякий случай.

— Ты меня прости, но по-другому нельзя, — я взял голубя в руки и стал медленно поглаживать пернатую голову. — Знаешь, жизнь такая штука, что иногда преподносит не самые приятные сюрпризы. И ты правильно смотришь на трубочку в моей руке: это именно то, что преподнесёт в тебя тот самый неприятный сюрприз. Ты, главное, когда это будет происходить — расслабься, и постарайся получить удовольствие.

Голубь испуганно вертел головой, подозревая неладное. Печально ему, но делать нечего. Птичку жалко и всё такое — но мне себя жалко больше.

В свете горящего фонаря блеснуло костяное лезвие кинжала, боль обожгла левую ладонь. Тонкая алая струйка потекла в чашу, медленно наполняя её. А следующим же пунктом пошла в дело принесённая Лактаром соломка. Сначала птиц почувствовал нечто инородное ниже хвоста, потом клюв. Я достаточно долго повозился, но всё же смог вставить соломку в горло птице.

— Наконец-то, — я прополоскал рот, стараясь избавиться от привкуса железа. Не самое приятное занятие набирать в рот собственную кровь и через трубочку вливать её в птицу, но что не сделаешь для собственного выживания.

Магические круги я выводил с особой осторожностью. Достаточно ошибиться в малюсенькой закорючке и, в лучшем случае, голубя разорвёт на части. В худшем — разорвёт меня. Именно поэтому я с ювелирной точностью переносил рисунок из книги на магическую бумагу, досконально проверяя нарисованное.

Закончив с бумагой, я потянулся к голубю — но решил довести дело до конца, приложив к листку дрожащую от нервов руку и перекинув магический канал. Из моего вместилища маны будто откинулся тонкий шланг, увлекая ману в хранилище магической бумаги. Целая тысяча подпунктов влилась в листок, и можно было бы испугаться такому количеству — но это было ожидаемо, ведь в книге написано, что «сохранённое на бумаге заклинание потребует значительных резервов для своего сохранения». В итоге пять сотен маны на заполнение магического круга, столько же на консервацию и ещё пять сотен на сам призыв духа. Так что стоимость активации любого заклинания через бумагу можно смело умножать на три.

Спустя шесть часов, одну съеденную розовую коробочку и, на всякий случай, полностью восстановленную ману — я взял в руки голубя. Для пущей надёжности вновь закачал в него кровь. Нарисовал на его груди и спине магические печати. Проверил, что всё правильно и ошибок нет. Удовлетворённо кивнул. Положил несчастную птицу на бумагу с кругом.

Вздохнул, успокаиваясь, покосившись на лежащий рядом листок с текстом заклинания. Ещё раз вздохнул. Набрал в грудь воздуха.

Великий дух, услышь меня,

Зову тебя, презрев запрет.

Твой дом ветра, несут тебя,

Без окончанья целых лет.

Услышь мой зов, спустись ко мне,

Прими мой скромный дар тебе.

Используй тело в алтаре,

И укажи дорогу мне.

Магический круг вспыхнул.

Внимание, заклинание прервано

Внимание, получен ущерб

Жизнь: — 500

Сознание разорвало громоподобным взрывом. Зрение отключилось, боль пронзила каждый нейрон, дыхание сдавило, а сердце кувалдой пробивало себе дорогу из груди. Меня сложило пополам. Мыслей не было, только боль везде. Но больше в руке. В правой руке. В среднем пальце.

Я едва справлялся, чтобы не отключится. Кое-как смог вздохнуть. Наваждение спало, пелена в глазах отступила, боль в теле проходила. Но не в руке. Её словно поступью давили тысячи солдат. Подаренное тётей кольцо светилось ярко-жёлтым. Изредка свечение пульсировало, и с каждым разом боль нарастала, а в груди похолодело.

Едва справляясь со слабостью в теле, левой рукой потянулся к поясу. Страха не было, была решимость. Решимость положить этому конец, пока кольцо не положило конец мне. Хруст, вспышка боли. Жар запульсировал между указательным и безымянным пальцем в кровоточащей ране там, где раньше был средний палец. Он лежал рядом, а свечение в кольце затухало.

Вскоре боль стихла. Вернулись чувства, нос защекотал запах палёных перьев, но слух не улавливал шагов за дверью. Осталась слабость, которую следовало побороть. Уже через минуту я попробовал встать. С первого раза не получилось, но с помощью посоха смог сесть на колени. А потом и вовсе выпрямиться.

— Скверно, — прошептал я не то с усталости, не то от грусти.

На табуретке лежал обуглившийся голубь. Его моментально запекло до хрустящей корочки, он даже не успел опомниться и расправить крылья. Магическая бумага под ним полностью покрылась угловатыми линиями, похожими на тысячи мелких молний, и явно больше непригодна. Лог.

Жизнь: 231/900

Мана: 14/1630 + [0/2500]

— Это очень скверно, — я попытался медленно сесть на кровать. Казалось, что ноги не сгибаются. Казалось, что если сейчас сяду, то уже не встану. Но плевать.

Вот и разведал город с помощью поисковой птицы; вот и нашёл тропки для отхода; вот и высмотрел укромные места; вот и построил маршрут для будущего побега до или во время церемонии.

Да и что будет на этой церемонии? Турнир, не иначе, где я буду главным развлечением. И заставят меня сражаться с кем-то крайне опасным, а маны нет! Основной объём-то за десять часов восстановится, но внутренний резерв — никогда. Там за час восстанавливается ровно восемнадцать пунктов, по три пункта каждые десять минут. Скверно, очень скверно.

Я опустил голову и наткнулся на отрезанный палец. Серебряное кольцо не светилось. Что вообще произошло? Почему оно светилось, и откуда было ощущение, что из меня душу высасывают? И показатель жизни сильно уменьшился, будто кольцо пыталось меня уби… Меня пыталась убить Изулиса⁈ Нет. Нет, это бред, зачем ей это делать? Она же… Она отправила меня в академию для защиты — где я сижу в темнице и жду собственную казнь. Она сказала, что всё подготовила — а на деле не готово вообще ничего. Она отправила со мной Налдаса, чтобы тот всё объяснил — и взяла с него клятву молчания

Меня явно завели в ловушку, в грамотно расставленный капкан. Все эти дни, когда мы шли с Налдасом — я полагался на него, не пытаясь изучить окружающий мир. Слепо верил и следовал за ним, когда надо было рвануть со всех лап и бежать далеко. Подальше от академии, подальше от всех. И искать маму с сестрёнкой. Теперь же слишком поздно для поисков. Слишком поздно для сожалений. Слишком…

Я как можно сильнее зажмурился и замотал головой, отгоняя скверное наваждение.

Я ещё не умер! Я жив. И собираюсь бороться за свою жизнь, даже если придётся вырезать всю эту чёртову академию. Мне нельзя умирать, так и не увидевшись с семьёй!

Минут десять я сидел на кровати, успокаиваясь и приводя чувства в норму. Но едва не взорвался от гнева, вновь посмотрев на отрубленный палец. Зато я окончательно понял, что надо делать. Отцепив от посоха фонарь, я положил его на пол, а сверху — палец. Его покрыли языки пламени, запахло горелым мясом. Оставалось проследить, чтобы он сгорел полностью: раз магия позволяет многое сотворить, то многое может сделать и с частью от разумного. Не хотелось, чтобы палец использовали мне во вред.

Что делать с кольцом? Его нельзя надевать обратно, но и нельзя так просто оставить.

Решение нашлось быстро. Придерживая кольцо, я подложил его под ножку табурета, и как следует надавил всем весом. Раздалось электрическое потрескивание. Кольцо сплюснулось, но я не останавливался. Через десять минут постоянного переворачивания кольца раздался металлический щелчок.

Внимание, ваше имущество уничтожено:

Кольцо магического запаса

Обод кольца треснул, теперь оно напоминало гнутую серебряную палочку. Она отправилась в уборное ведро вместе с поджаренным голубем и испорченной бумагой. Через несколько часов к ним присоединился обуглившийся палец.

Пол в темнице был заляпан кровью, в воздухе витал запах горелой плоти, в центре комнаты горел фонарь, а на кровати сидел ксат с выражением лица таким, что вот-вот призовёт демона из ада. Не удивительно, что принёсший ужин разносчик испугался за свою жизнь. И сразу убеждал узнав, что мне ничего не надо, кроме хлеба и воды. Ей я немного почистил руки от крови, а хлебом подкормил голубей — но было стойкое ощущение, что никого больше не поймаю. Сладкое лакомство со вкусом шоколадного мороженого завершило этот, пожалуй, наисквернейший из моих дней.

Каково же удивительно обнаружить поутру, что я действительно никого не поймал. Было бы странно, соизволь Её Величество Удача повернуться ко мне лицом. Радовало, что за ночь порез на левой ладони затянулся да в пальце отросло две фаланги, кроме последней с ногтём.

Вместо привычных разносчиков завтрак принёс матон и даже виду не подал, услышав, что есть я не буду. Перед уходом он лишь кинул, что в обед за мной зайдут.

Оставалось не так уж и много времени до церемонии поступления, так что я стал собирать сумки. Получилось гораздо быстрее и компактней: не было четырёх розовых коробочек и ореха древня, занимавших много места.

В остаток времени я грел над фонарём в железной миске воду и разминал в ней розовые оболочки. Пригодятся, когда буду скрываться в лесах: не придётся разводить костры. Лог…

Десять свободных очков закинул в Волю, доведя её до ста пятидесяти. Оставшиеся четыре очка кинул в Магию, а единственное очко навыков — во «Владение оружием». Всё что можно было сделать — я уже сделал, и морально был готов ко всему. А физически — и подавно.

Глава 3

— Ты, я посмотрю, времени зря не терял, — усмехнулся Хубар, войдя в темницу и заметив собранные сумки перед кроватью.

— Всё своё ношу с собой, — я стоял в центре моей клетки, моей камеры, моей вынужденной тюрьмы. Вторая за мою жизнь и, надеюсь, последняя. В любом случае — последняя.

— Хватит, Ликус, — церковник устало вздохнул. — Я прошу тебя, как высший разумный высшего разумного. Хватит.

— Что именно «хватит»?

— Хватит всего этого, — он обвёл руками стены. — Хватит с меня вот этих… экивоков. И хватит с тебя отпираться. Прими мою помощь!

— Что ты хочешь от меня?

Меня настолько выбешивали все эти разговоры, что я уже подумывал отрезать кому-нибудь голову. Оставалось выбрать кому: себе или церковнику. И что-то мне подсказывало, что безголовье для Хубара не повод помолчать.

— Откажись от драконов, Ликус! Прими истинное слово Всебогов, поклонись им в верности и войди в лоно Всеобщей Церкви. Стань частью нас, ты сохранишь свою жизнь. Расскажи нам всё, что знаешь об острове, драконах, Куатае, и зачем вам нужны маленькие дети. Расскажи нам всё, и мы отплатим сполна. Ты сможешь выбрать любое направление в академии, и закончишь её: мы оплатим твой контракт. Церковь удовлетворит любой твой каприз. Пойми, Ликус, — Хубар попытался сделать шаг вперёд, но мой гневный прищур заставил церковника остановиться. — Не может быть богом порожденье скверны. Остановись, не порочь дальше свою бесценную душу лжесловами скверны. Стань частью нас, прими истинное слово Всебогов.

Я устало опустил голову и помассировал виски. Как же я устал от этого религиозного бреда. Систему воспринимать как голос богов: какая же это чушь. И ладно в этом мире, здесь о научно-техническом прогрессе слыхом не слыхивали — но и в прошлом мире было достаточно таких, готовых человека разорвать на куски, посмей глупец не согласиться с всенепременнейше бесспорным утверждением о божественной природе системы.

И эти слова про то, что драконы произошли от скверны… какая же это чушь. И что я ему должен рассказать про Куатаю, если я сам ни черта не знаю об этом, кроме названия? А эти разговоры про отказников: они слишком странные. Ведь Нобл говорил о них что-то, мол им в академии всяко будет лучше, чем у ксатов…

Как же мне осточертели все эти загадки.

— Ты просишь меня отказаться от своей гордости?

— Что такое гордость у трупа? Я предлагаю тебе жизнь!

— У меня вопрос, Хубар. Ты знаешь, где находиться «нахер»? — священник напрягся. — «Нахер», Хубар, это прямо-прямо-прямо, прямо-прямо-прямо, прямо-прямо-прямо, а после фиолетового кустика НАХЕР налево!

— Ликус, ты… — лицо священника исказила ярость.

— Иди нахер, Хубар. Заканчивай с этим представлением.

— Пусть будет так, Ликус. Всебоги свидетели, я пытался уговорить тебя, — церковник вышел в коридор, его тут же обступила охрана. — На выход, ксат. Церемония поступления скоро начнётся.

— Наконец-то, — я облегчённо вздохнул и потянулся за вещами. Эта белобрысая тварь больше не будет доставать меня идиотскими предложениями. Хоть какая-то позитивная новость.

За дверью меня поджидало множество матонов, каждый из них будто бы не замечали моего существования — но плевать. Главное, чтобы меня наконец оставили в покое.

Чтобы не трогали, пока ведут по извилистым коридорам и пологим лестницам башни — где каждый встречный разумный смотрел на меня искоса, не веря в моё существование.

Чтобы не доставали, пока мы шли до ворот второго кольца стен, и до ворот первого кольца — где каждый разумный смотрел на меня, как на закоренелого неудачника.

Чтобы оставили в покое, пока вели по улице академического городка — где в мастерских и не думали останавливать работу даже на минуту, а по улочкам сновали замученные работой ученики и подмастерья.

Хубар заговорил, когда мы подошли к заднему входу стадиона. Из-под двери вырывался ветерок, пропитанный подвальной сыростью.

— На этом наши пути разойдутся, Ликус. Прощай.

— И тебе не болеть, Хубар, — я усмехнулся, на что церковник покачал головой. Напоследок он окинул меня взглядом, ненадолго остановившись на вещах из даров скверны, что-то прошептал, и направился в сторону главного входа в стадион.

Ближайший матон рукой показал на открывшуюся дверь в подвал. Спуск вниз и проход вглубь освещался магическими светильниками. На каменном полу виднелись размазанные пятна крови. Коридор заканчивался подземной темницей, с камерами из толстых металлических прутьев.

— Жди здесь, за тобой придут, — матон показал на камеру с услужливо открытой дверцей.

— А что, никак нельзя посмотреть на церемонию?

— Зачем?

— Любопытно, — матон прищурился. — Ой, да брось, не смотри так. Всё равно вечером ты меня уже не увидишь, так чего терять? Вот тебе моё слово, что я ничего не выкину, — я поднял правую руку. После минутной паузы, взятой на обдумывание происходящего, матон пошёл дальше. К огромной металлической решётке, утопающей в свете осеннего солнца, из последних сил прогревавшего землю перед холодной зимней порой.

По мелкому песку арены бегали ученики-разнорабочие, убирая соринки. В центре стоял небольшой деревянный подиум, а на правой части трибун было что-то похожее на ложу для важных гостей.

Все места на трибунах занимали ученики и маги. Они перешёптывались, то и дело поглядывая на прутья металлических ворот, за которыми я стоял. Вряд ли меня могли видеть, но слухи о будущем представлении вполне могли распространиться по академии.

Интересно, что именно для меня приготовили. Всё же, на арену вело четыре входа с массивными воротами из металлических прутьев. Лог.

Мана: 1670/1670 + [154/2500]

Отчаиваться не стоит, хоть резервы и истощены. Показатель жизней восстановился, выносливость на максимуме. Я ещё поборюсь за свою жизнь! Зубами грызть буду, но так просто не дамся.

Погрузившись в мысли и обдумывая пути к побегу — я не заметил, что на стадионе стало непривычно тихо. Сидящие на трибунах замолкли. Левые ворота открылись. На овальную арену вышли матоны, гордо и степенно направляясь к подиуму. Два, четыре, шесть, восемь… Дальше я считал уже не их, а замедлявшийся стук собственного сердца. Оно практически остановилось, когда на арене набралось двадцать матонов. Они окружили подиум, встали к нему спиной и как запрограммированные роботы одновременно отошли на десять шагов в стороны.

Все на трибунах встали. Из открытых ворот в сопровождении ещё десятка матонов вышло два мага, и первый поддерживал второго. Одного из них я уже видел неделю назад в церкви и на распределении. С необычным деревянным посохом, верх которого изгибался и заворачивался внутрь водоворотом, с огромной жемчужиной в центре. У второго мага и посох такой же, и уши тоже острые. Вот только одежды у второго были яркими, а взгляд непривычно быстро бегал, словно не мог зацепиться даже за идущих впереди стражей.

Эта необычная делегация направлялась к подиуму медленно как раз из-за мага в ярких одеждах, а в это время на трибунах никто даже не думал сесть или заговорить.

Наконец, войдя на подиум, два мага осмотрели собравшихся на трибунах. Первый маг, на вид не больше пятидесяти лет — смотрел на учеников с гордостью, но нет-нет да и промелькнёт в его взгляде печаль. Второй, совсем дряхлый старик, чей посох дрожал в руке от тремора — смотрел на учеников как добрый дедушка на любимого внучка.

Первый маг поднял руку. На трибунах все сели.

— Рад приветствовать вас на церемонии поступления в нашу великую Настрайскую магическую академию!

— Для нас честь учится у вас, господин магистор, — слаженный хор прозвучал со всех трибун, кроме расположенной ровно надо мной: там получилось несколько невпопад.

— Прекрасно, прекрасно, — маг удовлетворённо закивал. — Вы все пройдёте великую школу жизни, впитаете в себя мудрость многих поколений магов, взращённых в стенах нашей великой академии… Но учёба начнётся через неделю. Сегодня мы с вами насладимся ежегодным представлением, усладой наших глаз. И откроет его архимагистор Ташлий Нажхул Шалийский, владыка академии и величайший маг на всём южном континенте.

Магистор низко поклонился старику. Тот посмотрел на него, поднял исхудалую старческую ладонь, положил на голову и потрепал волосы, как дед собственному внучку.

— Какой же ты хороший, Кузаун. Умничка, да. Вот, возьми сушёной томвитии, — старик достал из-за пазухи горсть ягод и передал магистору. Тот со всем почтением принял ягоды, но очень глубоко вздохнул. Как и многие на трибунах.

— Вот какие у нас ученички-то славные, — старик обвёл трибуны взглядом. — Ты же посмотри, как у них глаза горят до знаний. Настоящие маги. Приехали учиться к нам, и мы обучим каждого. Каждого всему обучим, приобучим. Будете знать всё о магии, о начертании, о структурах, зельях, защитах, атаках. Всему вас научим, в нашей прекрасной жемчужине. Никому её не отдадим, ни одному нутону в руки камушек с нашей стены не достанется, ни один метор земли нашей не получат! И будут знать, что даже церковники не способны нам противостоять!

— Для нас честь учится у вас, господин архимагистор, — опять слаженный хор. В этот раз получилось тише: разумные надо мной молчали от шока.

— Прошу вас, господин архимагистор, продемонстрируйте свои навыки, — магистор поклонился старику и кое-что шепнул тому на ушко.

— А то верно, Кузаун. Вот дело сказал, — старик посмотрел в сторону ложи для важных гостей. — Это же там моё место, да? Рядом с Тушечкой?

— Всё верно, господин архимагистор.

— Ну тогда увидимся там, дружочек, — старый маг лукаво хихикнул и что-то зашептал себе под нос. Секунда, другая. Вспышка белого цвета на подиуме, звук раскатистого грома, старик исчез, вновь гром.

— Поднимайся сюда, Кузаун, — голос старого мага прозвучал с ложи.

Трибуны ахнули. Одни разумные понимающе переводили взгляд на полупустой подиум и обратно на ложу; другие же, не веря в происходящее, всячески щипали себя и шлёпали по щекам; а третьи так вообще едва удержали в себе крик.

— Да, вы всё правильно видели, — оставшийся маг на подиуме показал рукой в сторону украшенной красным бархатом ложи. — Великий архимагистор владеет умением «Незримое перемещение». Но не считайте, что это предел. И два километора не предел для величайшего мага на южном континенте. Благодарите судьбу, что прикоснётесь к мудрости, таящийся в его шестистах уровнях!

Молодые маги уставились на старика раскрыв рты, другие же лишь задумчиво кивали.

Шесть сотен уровней для… Наверно, этому старику остроухому под две сотни лет. Не слабо он так прокачался, но не уберегло его седую голову от нежных объятий Альцгеймера. Да и это «Незримое перемещение» — это явно телепортация. Притом лишь жалкое подобие маминых возможностей: она, если память не изменяет, давным-давно переместилась на тысячи километров и даже не запыхалась.

Кстати, а почему они коверкают слова? Ни метр, а метор. Ни километр, а километор. Похоже, так у магов заведено: ведь у них и магисторы есть, и матоны, и кто-то ещё… У здешнего люда явно проблемы с фантазией.

Стоящий на подиуме поднял руку, и трибуны замолкли. Лишь ветер колыхал красную ткань ложи.

— Настало время узнать, кто из прибывших на экзамены смог их сдать, а кто нет, — последнюю фразу магистор произнёс, смотря на правые от меня ворота. Секунда, и они опустились с металлическим лязгом. На песок арены огромной толпой вышли измученные нутоны и ратоны. Они с непривычки щурились от солнечного света, а на их усталых лицах отражалось удивление. И животный страх перед собравшейся на стадионе толпой, будто все вокруг враги и источники смертельной опасности. И главный их враг стоял на подиуме.

Из левых ворот выбежал маг, взбежал на подиум, поклонился магистору, передал свиток и убежал обратно.

— Те, кого я назову, выйдут и встанут здесь. Остальные пусть стоят на месте.

Показав рукой на нужное место, магистор развернул свиток и начал произносить имена. Услышавшие своё имя не скрывали эмоций: они радостно кричали и плакали, старались как можно быстрее покинуть толпу и дойти до подиума. Спустя тридцать девять имён список закончился, а толпа даже не поредела.

— Мы рады приветствовать вас в стенах нашей великой академии, — Кузаун обратился к счастливчикам. Те хором, но немного вразнобой поприветствовали мага. Удовлетворённо кивнув, маг показал на левые ворота, где счастливчиков поджидал провожатый. Вскоре они все скрылись в тёмном подвале.

В отличие от группы счастливчиков, каждый из оставшихся выглядел белее мела. Казалось, страх полностью завладел их разумом. И если маги решили ксата подвести под эшафот за то, что посмел ступить на земли академии и покуситься на их секреты — то что говорить про обычных разумных?

— Сто шестьдесят девять. Именно таковы те, кто не справился со вступительными экзаменами, — во взгляде магистора блеснул огонёк жажды крови. — Вы все знаете, что это значит.

— Они недостойны, господин магистор! — хором ответили трибуны. Разумные на арене от страха вжали головы в плечи.

— Что им предстоит?

— Турнир! Турнир! Турнир! — практически в экстазе скандировали на трибунах.

— Именно он, — сказал магистор и поднял руку, призывая к спокойствию. И внимательно посмотрел на оставшихся. — Заходя на земли академии вы знали, чем закончится ваш провал. Теперь вам осталось выбрать, кто будет бороться за свою жизнь, а кто откажется от неё. Первые должны вернуться в подвал и ждать, когда к вам придут. Вторые — останутся стоять на арене. Вперёд!

Обезумев от страха, толпа бросилась в правые ворота, слишком узкие и неспособные пропустить сразу всех. Они сбивали друг друга с ног. Слышались крики, ругань, мольбы, хрипы сдавленных глоток — и всё это под аккомпанемент улюлюканья трибун. Все веселились видя, как разумные цеплялись за последний шанс остаться в живых. Повезло не всем: двое остались лежать на песке арены без признаков жизни, с отдавленными шеями и растоптанными в кашу черепами.

— В этом году всего лишь двое, — с некоторой досадой произнёс магистор. — Кто ставил на двоих? Есть кто?

— Да, господин магистор, — на трибунах встало семь разумных.

— Всего лишь семеро? Да вы счастливчики! Только я один ставил на пятерых по сотне за каждого… Эх, пропали пятьсот золотых, — магистор выдержал паузу, а после ухмыльнулся: — Но моя грусть не должна омрачить триумф вашей удачи. Поздравляю.

— Благодарим вас, господин магистор, — все семеро поклонились и сели обратно.

— На этом первая часть церемонии поступления закончена. А с завтрашнего дня начнётся вторая часть. Семь дней турниров, семь дней праздника. Насытьтесь сладкими винами, вкусными блюдами, утехами, турнирными игрищами. Потом у вас не будет поводов для праздника.

Магистор закончил говорить, но никто даже слова не сказал и не поблагодарил. Все собравшиеся ожидали чего-то особенного. Того, о чём в последние дни вовсю судачат в академии.

— Негодники, — по-доброму усмехнулся Кузаун. — Вижу, чем вы себе голову забили. Но придётся подождать. Вам понятно?

— Да, господин магистор, — вновь слаженный хор со всех трибун.

Магистор развернулся и бодрым шагом пошёл в сторону левых ворот. Вместе с ним ушли матоны. Затем на арену выбежали ученики-разнорабочие, оттащив подиум в сторону и унеся трупы в подвал.

За моей спиной стоял десяток матонов. Держа руки на рукояти мечей, своим безэмоциональным взглядом они смотрели сквозь меня. Им плевать, что выкинет ксат, и что попытается сделать.

Их слишком много, а меня — непростительно мало. Пытаться прорваться сквозь эту толпу — одно из самых правильных решений, если не терпится воспользоваться билетом до Вальгаллы. Меня подобные поездки не прельщали.

Придётся выйти на арену и узнать, что именно уготовили маги для собственного развлечения. Это же такая редкая возможность наблюдать за ксатом, отчаянно сражающимся за свою жизнь.

Толстые решётчатые ворота дрогнули и с едва уловимым скрежетом скрылись в каменной кладке.

— Ступай вперёд, к центру арены — сухим голосом произнёс матон, показав на выход.

— А может, пойти назад, до дома? — от моей ехидной улыбки тот выпучил глаза, явно не ожидая подобной наглости. Я же, усмехнувшись, взял вещи и вышел на песчаную арену, освещённую осенним солнцем.

Близился конец первого месяца осени. Холодные ветра частенько гуляли по окрестным землям и многие на трибунах изредка вздрагивали, но все они моментально замерли, стоило решётке опуститься и выйти ксату. С сумкой за спиной и ещё одной в руке; с чёрным посохом и горящим фонарём на его навершие; с широким чёрным поясом и грубым кожаным плащом. Медленной походкой ксат выверял каждый шаг. Задумчивое выражение на морщинистом лице скрывало всякие эмоции. Глаза цвета серебристой синевы практически не моргали, а взгляд медленно плыл по трибунам, осматривая разумных и само строение стадиона.

В прошлый раз я многому не придал значения, или вовсе проигнорировал из-за произошедшего в церкви — но сейчас всё было по-другому.

Овальная песчаная арена заканчивалась трёхметровыми каменными стенами с частоколом треугольных зубьев, усеявших стены через каждые десять сантиметров. Раньше они воспринимались как простое украшение, но сейчас они плавно и синхронно мерцали. Ворота, из которых я вышел, были одними из двух дальних. Учитывая, что левые и правые ворота уже использовали для вывода учеников и магисторов — врага следовало ожидать либо спереди, либо за спиной.

Где-то сзади раздался сдавленный возглас. Знакомый голос, но я не обернулся. Сейчас я мог лишь с гордостью дойти до центра арены и посмотреть на ложу, украшенную красным бархатом.

В широких удобных креслах, с напитками и прислугой, укрытые стенами от ветров и потолком от внезапного дождя — в ложе сидели те самые маги, которые были в церкви и на распределении. Вместе с ними и сегодняшние два магистора. По правую руку от старика сидел Кузаун, а слева была жирная противная женщина с паклей седых волос. Если я правильно расслышал старика, то имя этой женщине — Туша. Её родители уж точно были в курсе взаимосвязи между плавучестью корабля и его названием.

За спинами высшего руководства сидели другие маги. Как у первых, на их лицах отражалось лишь чувство собственного превосходства над окружающими. Особенно если это касалось сидящих на трибунах учеников и простых магов.

Но за спинами руководства было кое-что странное. Вместо стены там натянули плотную, едва пропускавшую свет ткань. Единственно, что виднелось за ней — три размытых силуэта с длинными палками в руках, похожими на посохи.

— Лик’Тулкис, — магистор Кузаун встал. — Ксат, что покусился на наши секреты, сговором проник в нашу святыню. Ты признан виновным в тяжких грехах. Осознаёшь ли ты последствия твоих поступков?

— О каких последствиях ведёт речь тот, кто неумело подражает правосудию?

— Правосудие, ксат, неизбежно, — остроухий игнорировал мои слова. — И кара твоя настигнет тебя. Сегодня!

— Виновен. Виновен. Виновен, — скандировали трибуны. Кузаун поднял руку. Воцарилась тишина.

— Будь благодарен нам, ксат. Ты станешь тем, кто откроет двери к празднику. Сегодня ты сразишься с самой опасной тварью на всём южном континенте и битвой этот ознаменуешь начало недели поступления. Ты осознаёшь, какую честь тебе оказали?

— Честь? — я едва не засмеялся от этих извращённых понятий.

— Да, ксат. Огромнейшая честь. Два самых опытных матона погибли, вылавливая эту тварь. Так что склони голову перед их жертвой.

— Ещё чего сделать? — под сарказмом скрывалось нервное возбуждение, и страх перед неведомой тварью. Если это правда и два матона действительно погибли при её отлове, то события приобрели не просто скверный, а крайне критичный характер.

— Умереть, — магистор весело усмехнулся в ответ на мой вопрос.

Я уже хотел пожелать остроухому подохнуть раньше моего, но канал мыслеречи внезапно открылся.

«Отродье кровавой твари, ты наконец-то падёшь.» — заговорил первый дракон.

«Наконец жертва Кадалия и Хенгеуса оправдает себя.» — сказал второй дракон.

«Искупи свой грех нарождения мучительной смертью.» — продолжил третий.

Канал мыслеречи разорвался так же внезапно, как и открылся. Не позволяя эмоциям взять верх — я постарался прокинуть канал обратно, за плотную ткань. Но ничего не смог. От меня отгородились, а мне хотелось ворваться к этим тварям в сознание и поинтересоваться: чего им от меня вообще надо; кто такой Кадалий; при чём здесь Хенгеус, ставший отцом нашей с сестрой кладки; и в чём их жертва?

В то время, пока я вновь и вновь безуспешно прокидывал канал мыслеречи, трибуны что-то скандировали в лютом экстазе. Они жаждали крови. Вот только мне было плевать на происходящее настолько, что я и вовсе ничего не замечал. И прекратил попытки закинуть канал лишь осознав, что на стадионе непривычно тихо, а магистор стоит с поднятой рукой.

— Настало время ответить за своё вероломство, ксат. Услышь…

— Заканчивай эту пародию. Вы все жаждете крови, так приступай, — вспылив, я скинул с себя сумки и приготовился к бою. Заодно злобно ухмыльнулся и, не моргая, посмотрел в глаза магистору. Тот едва заметно поёжился.

— Жажду крови утолим не мы, но твоя погибель, — Кузаун выдержал паузу, привлекая внимание трибун. — Тебя растерзает Нашласарский манул скверны!

Трибуны взревели, а я же едва справлялся с подступающими эмоциями. Получалось крайне скверно, и мой рот скривился в улыбке, больше похожей на злобный оскал.

— Кто что «нашла»?

— Нашласарский манул скверны. Жестокая, опасная тварь прямиком из сосредоточения скверны. Она…

— Подожди, ты хочешь сказать, что…

— Да как ты смеешь так обращаться к господину магистору⁈ Невежественное животное, ты…

— Прошу, это для него в порядке вещей. Он потрясён. Простим ему невежество, — подскочившую Тушу успокоил Кузаун. — Продолжай, ксат.

— Лик’Тулкис, маг. Ты сказал, что…

— Да ты… — Туша вновь подскочила с кресла, на что Кузауну вновь пришлось её успокаивать.

— Продолжай, Лик’Тулкис, — маг отчаянно напрягал голосовые связки, тужась выговорить это имя.

— Благодарю, — судя по скривившемуся лицу Кузауну, ему не нравилось, когда его не называют господином. — Ты сказал, что эта тварь порождение скверны, так? — магистор кивнул. — Тогда как вы вообще умудрились поймать её и приволочь сюда? Это ведь не так просто сделать.

— Пытаешься выведать наши секреты даже под страхом смерти? Похвально, но ты их не узнаешь.

— Вот заладил: секреты то, секреты это. Лучше скажи, что мне с этим… Как ты назвал эту тварь?

— Нашласарский манул скверны.

— Манул скверны?

— Манул скверны.

— Манул?

— Ты всё правильно услышал, Лик’Тулкис. Манул.

— И что мне с этим манулом делать, погладить⁈

— Не пытайся…

Сидящий левее магистора старый маразматик громко засмеялся. И сразу же подавился и закашлял, явно собираясь на первом же экспрессе отъехать в мир иной. В этот раз, к сожалению, он на поезд опоздал.

— Какой забавный Кта’сат, — откашлявшись, старик с нескрываемым презрением посмотрел на меня. — Смешит нас всех, дерзит Кузауну, обижает Тушечку. Но, знаешь, он ведь прав.

— В чём, господин архимагистор? — Кузаун растерянно посмотрел на начальника.

— Он ведь действительно может его погладить.

— Это маловероятно, господин архимагистор.

— Но может. Может добежать, допрыгнуть, погладить. Пусть попробует, пусть, а мы его за это наградим.

— Господин архимагистор, вы уверены? — маг от шока едва не выронил посох из рук.

— Как никогда, мой мальчик, — старик встал и показал на меня рукой. — Если ты сможешь погладить эту тварь, то мы сжалимся над тобой и излечим то, что от тебя останется.

— Если останется, — чуть ли не смеясь добавил Кузаун.

— То есть, я могу рассчитывать, что его господское величество архимагистор Настрайской магической академии, сильнейший маг на южном континенте, грозный воин шестисотого уровня и просто добрый старик… сдержит своё слово?

— Вот моя рука, Кта’сат, — старик поднял правую руку в клятвенном жесте как бы говоря, что его слова незыблемы. Это шокировало всех: магистрат смотрел на старика как на окончательно поехавшего дуралея, а на трибунах вообще ни черта не понимали и удивлённо перешёптывались. И если мне не показалось, то где-то раздался возмущённый возглас равнинной эльфийки о том, что я наглый психопат с наглухо поехавший кукухой и протёкшим чердаком. Или что-то подобное, но смысл именно этот.

— Очень хорошо. Но что же будет, если я убью эту тварь?

Старик громко засмеялся и вновь надрывно закашлял, собираясь выплюнуть собственные лёгкие. В этот момент я мысленно перебрал всех богов из прошлого мира и помолился каждому из них, чтобы старик и в этот раз опоздал на скорый поезд «этот свет — тот свет».

— Насмешил так насмешил, Кта’сат, — архимагистр наконец закончил надрываться и смахнул слезу. — Давай подумаем вместе, давай. Мы могли бы сохранить тебе жизнь. Что на это скажешь?

— И всё? — я невольно прищурил правый глаз от удивления.

— Неужели ты хочешь что-то ещё? Какой жадный Кта’сат, — старик улыбнулся и задумчиво посмотрел на сидящих в ложе. — Что же, говори, чего бы ты хотел.

— Та-ак, — я протянул с наигранной задумчивостью на лице и ликующим сердцем в груди:

— Ну, оставить мою жизнь при мне — это очень хорошо, это пусть будет. Но никакого рабства, повинностей и прочего: я родился свободным разумным, им я и умру.

— Ты… — Кузаун попытался возмутиться, но я-то ещё не закончил.

— Дальше. Я хочу продолжить обучение в академии и самостоятельно платить за себя. Сразу не получиться, но можно пойти на сделку: академия одалживает мне оплату, а потом я возвращаю, с процентами. И никаких препон во время обучения, лишних вопросов и вообще ничего, что помешало бы мне учиться и постигать мудрость, накопленную в стенах академии. И хотелось бы узнать, как вы вообще умудрились порождение вытащить из скверны и доставить сюда.

Чем дольше я говорил, тем больше даже мне моя наглость казалась безграничной. К сожалению, идеи закончились и оставалось только ждать, когда маги придут в себя: лица у них были такие, словно живого дракона увидели.

— Ты настолько уверен в себе, что смеешь выставлять нам… — Кузаун пришёл в себя первым, но его перебил старик.

— Я согласен, но условия другие.

— Господи…

— Молчать, дети мои. Я говорю не с вами, а с Кта’сат, — голос архимагистра понизился и стал настолько сухим, что все сидящие в ложе невольно вздрогнули. — Оплата и обучение. Академия оплатит за тебя, но вернёшь ты в десятикратном размере не позднее года с выпуска.

— То есть… За каждый год не восемь, а восемьдесят тысяч золотых? — старик кивнул. — И за пять лет это четыреста тысяч? — старик ещё раз кивнул и хитро улыбнулся. — У меня есть выбор? Согласен.

Трибуны оживились, пытаясь осмыслить столь огромную сумму. Да и насколько это громадная сумма — тот ещё вопрос, но меня это слабо заботило. Я уже мысленно прописался не в уютной комнате первого кольца академии, а в ближайшем скверном месте, где как белка-неврастеник буду геноцидить порождения скверны и таскать их части на продажу.

— Мы выберем сами, чему и как тебя обучать, — архимагистор на мой вопросительный взгляд продолжил. — Мы скажем тебе, какие занятия ты сможешь посещать, а какие нет. Мы скажем, что ты можешь изучать, а что нет.

— То есть некоторые ограничения, так? И всё?

— Да, Кта’сат. Больше ничего.

— И меня не будут преследовать ваши солдаты? Никто не будет пытаться убить? После выпуска спокойно продолжу жить так, как я хочу и никто мне не будет указывать что делать? А пока я в академии, то никто не будет мешать мне учиться?

— Я не скажу за учеников, но учителя — да. Как и всё остальное — да.

Что же, расклад вполне удачный, даже в мою пользу, и хоть слова о запрете уроков удручают, но как такового выбора у меня нет. Надо соглашаться, лучше условий выторговать не получится.

Сдаётся мне, альцгеймер у старика какой-то странный. Не иначе, он раскусил меня и понял, что я действительно могу что-то противопоставить порождениям скверны.

— Я согласен, — я развёл руками показывая, что деваться мне некуда. Старик в ответ поднял правую руку в клятвенном жесте.

Все на трибунах ахнули, а сидящие в ложах маги позеленели то ли от стыда, то ли от осознания скорой и крайне внезапной кончины старого маразматика. Скорее всего, он случайно поскользнётся на лестнице и кубарем полетит вниз, собирая телом случайно разбросанные на ступеньках случайно обмазанные смертельными ядами гвозди, кинжалы, мечи и прочие случайно оставленные колющие предметы.

Сидящие чуть правее ложи церковники скривили лица так, будто их подвели к выгребной яме, вручили по ковшику и предложили утолить голод. В особенном отвращении находился Хубар, смотря на старика как на полоумного идиота. Мы пересеклись взглядами с парнем. Я подмигнул, белобрысый покраснел от ярости.

— Слова архимагистора есть нерушимая воля академии. Будет так, как сказано, — Кузаун объявил громко и чётко, не оставляя и шанса на сомнения. Я победил. Осталось последнее.

— Прошу прощения, а ставки делали на сегодня? Я бы поставил. На себя, естественно.

— Ставки делали, и ты можешь поставить. Только живое золото или нечто ценное.

Я только потянулся к поясу, но остановился: — На меня хоть кто-то ставил?

Кузаун посмотрел за спину. Сидящий позади маг кивнул и ушёл с ложи. Потянулись долгие и томительные минуты ожидания. Разумные на трибунах перешёптывались, маги недобро смотрели на меня, церковники вообще подумывали объявить награду за мою голову. Я же смотрел на плотную ткань, на три скрытых за ней силуэта. И ни о чём не думал. Лишь чувствовал злость на этих драконов. И на всех остальных тоже.

Вскоре ушедший маг вернулся и сообщил, что на меня поставил лишь один разумный. Кто именно — сказать не могли, но я и так догадался. Заодно подумал, что перед этим разумным надо извиниться. Лишним уж точно не будет.

— Думаю, поставили против меня много, так что отвечу тем же, — я полез ковыряться в поясе. Со стороны это выглядело комично: ксат гладил широкий пояс, будто что-то пододвигал от центра к завязкам.

— Это же, — многие маги от удивления встали, увидев в моей руке жемчужину размером с большой палец.

— Да, вы всё правильно видите. Это то же самое, что и у магистора и архимагистора.

— Откуда он у тебя? — глаза Кузауна от удивления готовились вылезти из орбит.

— Случайная находка. Хотел продать, но не получилось, да так и ходил с ней, как с талисманом. Понимаете, я не знаю ей цену и надеюсь, что магистрату дорога честь и он не станет обманывать.

— Как можно «случайно» получить нечто подобное? — Кузаун первым отошёл от шока.

— Шёл рядом с лесом, грелся в лучах палящего зимнего солнца, смотрю, огромная жемчужина лежит. Что это, если не случайность?

— То есть ты не знаешь, подготовили его должным образом после оклазии?

— Без понятия, — я пожал плечами, хотя нагло врал.

— Это ядро одного из хитцов, Лик’Тулкис. И раз ты ничего о его истории не знаешь, тогда мы будем считать его испорченным. За такое много ты не выручишь: не больше десяти тысяч имперскими золотыми.

На трибунах ахнули, а я едва не поперхнулся. Не зря всё это время таскал жемчужины с собой. Но времени на ликования не было. Стараясь не упускать столь редкий шанс, я выкрутил на полную мощность тумблер с названием «Актёрское мастерство».

— Я не совсем понимаю слова про не подготовленную и подготовленную, но сколько тогда она будет стоить?

— Одной будет достаточно, чтобы оплатить контракт.

— Сорок тысяч?

— Пятьдесят.

Я громко присвистнул, и задумчиво посмотрел на жемчужину.

— А сколько тогда вообще против меня поставили?

— Гораздо больше, — рот Кузауна искривила отвратительная улыбка.

— Тогда…

Я уже было хотел объявить ещё о трёх ядрах, но остановился. Слишком огромен риск того, что маги отменят битву с порождением, вместе со своими обещаниями. Ведь мне никто клятв не принёс, да и новое слово маразматика легко перекроет сказанное ранее.

— Тогда я ставлю на себя это ядро стоимостью в десять тысяч имперских золотых!

— Ставка принята.

Ходивший проверять ставки маг также сообщил, что в случае выигрыша я получу сверху тридцать пять тысяч. Шокированые разумные на трибунах молчали, отказываясь верить в саму возможность подобных выигрышей. Я тоже молчал, но с той лишь разницей, что напрочь перестал понимать ценообразование в этом мире. То восемь тысяч за год обучения, то десять тысяч за неподготовленное ядро. Не так давно авантюристы чуть не лопались от радости, получив по шестьдесят золотых на брата — а здесь такие астрономические суммы.

— Начинай, магистор.

Я спрятал жемчужину обратно в пояс и приготовился к битве. Кто знает, какую тварь притащили сюда маги. Возможно, она пугается огня, так что фонарь лучше отцепить и положить на землю.

—… Твой приговор исполнится незамедлительно!

Кузаун показал рукой на противоположные ворота тем, из которых я вышел. Дёрнулась металлическая решётка, медленно скрываясь в полу. Мне оставалось дело за малым. За очень и очень малым: победить. И неважно как, потому что…

— Вы издеваетесь? — я практически кричал от негодования.

— Нет, Лик’Тулкис, — Кузаун злорадствовал, видя моё замешательство. — Это твоя погибель за то, что…

— Да какая, к скверне, погибель⁈ — я напрочь забыл про вышедшую тварь и полностью переключился на магистрат. — У тебя совсем совести нет, вот эту неведомую науке херобору манулом называть?

— Ей дал название не я. Нашласар, вот кто изучил её и дал ей имя.

— То есть какой-то муда… маг нарёк тварь собственным именем, обозвал её манулом, и вы все согласились? Хорошо, где тогда этот маг? Я хочу посмотреть ему в глаза!

— Он мёртв уже две сотни лет. И тебе не об имени твари следует думать, — Кузаун указал на только что поднявшиеся за тварью ворота. — Не обольщайся тому, что порождение не реагирует на тебя. Всё дело в защитных оберегах: они ослабляют скверну. Но ты будешь растерзан, как только эти восемьдесят меторов превратятся в пятьдесят. Готовься!

— Ага, конечно, — я устало отмахнулся. — Всё равно я узнаю, как вы притащили сюда это порождение. И как удержали тоже узнаю.

Тварь заторможенно, с промедлением продвигалась к центру арены, как робот глядя только вперёд. И я бы всенепременнейше воспользовался этим и продолжил бесить магистрат — но притомился и двинулся навстречу твари. Раздались приглушённые возгласы и трибуны замерли в ожидании кровавого шоу, а магистрат давил насмешливые ухмылки. Сам воздух будто наэлектризовался от концентрированного ожидания неминуемого. Но с каждым моим шагом возбуждение на трибунах спадало, сменяясь непониманием, недоумением, неприятием. И страхом перед чем-то неестественным.

— Что там первое по списку? — я посмотрел в вытаращенные как у краба глаза твари. — Сперва тебя надо погладить. Вот, глажу ману… Какой извращенец вообще назвал тебя манулом? Хотя, какая разница, для меня ты навсегда останешься непропорционально вытянутой шестилапой тварью с приятным золотистым мехом.

Убедившись, что магистрат достаточно насмотрелся на ксата, гладящего манула — я обошёл тварь и погладил с другого бока. Чтобы все сидящие на трибунах не смели сомневаться в происходящем. Ибо трибуны заполнились шокированными возгласами о том, что на мне защитные обереги. В то же время им возражали другие возгласы, что защитный периметр арены эти обереги выжигает. В ложе магистрат молча наблюдал за мной.

— Ну что, будем прощаться? — я встал с левого бока твари,нащупав под густой золотистой шкурой небольшой бугорок.

Замах, удар. Остриё посоха пробивает первую, вторую, третью преграду. Кошак утробно мявкнул, обмяк и замертво упал на песок арены. Порченые мышцы расслабились, огромный рот на спине распахнулся. В воздухе запахло помойкой. На раскуроченном лбу раскрылось отверстие, из него вывалился конец бритвенно-острого языка.

— Невозможно, — Кузаун не верил в происходящее. Одно из самых опасных порождений скверны было убито за несколько секунд. Притом убийца почему-то громко усмехнулся, осмотрел торчащий из туши посох и отправился к своим сумкам.

— Невозможно? — я остановился рядом с сумками и посмотрел на магистора. — Что невозможно, убить эту тварь? Хочешь сказать, что это вышло случайно? Как и с жемчужиной, да?

Сидящие в ложе маги ошарашенно смотрели на происходящее, не в силах хоть что-то ответить. Старик с прищуром смотрел то на труп кошака, то на меня. Кузаун вовсе потерял дар речи.

— Невозможно? Тогда скажи это моему спальнику! — я отцепил от сумки спальник, вывернул наизнанку и поднял над головой. — Скажи о невозможности моему плащу, фонарю, кинжалу. Посоху, в конце концов.

— Как…

Заговорил Кузаун, но он меня уже не интересовал. Я смотрел на укрывшиеся за полупрозрачной тканью фигуры. Понимая, что сейчас самое время — я оттянул воротник, выставляя напоказ оставшиеся от скверны отметины. Огромные чёрно-синие шрамы на коже морковно-серого цвета отблёскивали смолью.

— Скверна, даже она не смогла убить меня! А вы и подавно.

Сквозь расстояние я чувствовал, как ярость трёх драконов распаляла воздух. Они были готовы набросится на меня и лишь тысячи глаз останавливали их. Разумные на трибунах с опаской и страхом изучающе смотрели на шрамы, оставленные скверной.

Хмыкнув, что впервые получилось утереть сородичам носы — я взял сумки и подтащил их поближе к трупу. Могло произойти всякое, но мне следовало как можно быстрее подкрепить собственную ценность и публично разделать кошака. Заодно взглядом пробежался по трибунам и встретился с четырьмя разумными, сидящими рядом. Нобл задумчиво теребил пальцами заколку кос. Фанул от удивления забыл, как моргать. Талия держала за плечи Эльту, а та от испуга прикрыла ладонями рот.

— Никто не вправе распространяться о том, что произошло сегодня, — повысил голос архимагистор. — Всё, что было сегодня увидено, останется в стенах академии. Никого не выпускать с арены, пока не примете клятву души.

— Вы все слышали? — Кузаун обратился к трибунам и повернулся к магистрату. Короткая фраза, и все сидящие в ложе маги моментально сорвались с мест.

— Идём к нему, Кузаун, — старик кивнул в мою сторону. Магистор же напоследок бросил короткий взгляд на церковников. Те в ответ ему кивнули.

Спустя десять минут боковые ворота опустились и на арену вышли два мага с охраной.

— Что ты делаешь? — спросил Кузаун, видя, как я наконец вырвал язык из раскуроченного лба твари.

— Как вы поймали эту тварь? — я скинул язык на заранее расстеленный плащ.

— Что это? — старик показал на мой походный котелок с тремя плотными шариками из тела кошака.

— Как это работает? — я показал на светящиеся треугольники на стенах арены.

— Тебя все твари игнорируют?

— Двуногие твари жить спокойно не дают, — я усмехнулся и полоснул кинжалом по спине кошака. Отточенными движениями, повторёнными не раз: от головы до рта, от хвоста до рта, вокруг рта, и по лапам.

— Ты…

— Кузаун, помолчи, — старик коротко посмотрел на мага, отчего тот вытянулся по струнке. — Кта’сат обладает незаурядной способностью. И большим опытом работы с порождениями. Ядро хитца ты добыл этими руками?

— Как я и сказал раньше: его находка не больше, чем чистая случайность.

— Продолжаешь отпираться в очевидном?

— Иногда правда невероятней самой изощрённой лжи. Все мои находки, все мои знания — это удачная случайность.

— Каким структурным раствором собираешься нанести узоры? — старик хоть и морщился от отвратного запаха, но с интересом наблюдал, как я голыми руками отделил кожу от тела твари. Ножом нельзя, тонкую кожу крайне легко проткнуть.

— Что за раствор и какие узоры?

— Раствор и узоры открывают и закрепляют каналы для магической энергии. Ты не знаешь и этого?

— Нет.

— Ты её испортишь! — не выдержал Кузаун. — Господин архимагистр, прошу, да…

— Не мешай нам. Именно Кта’сат убил это порождение. Оно его по праву, — старик подошёл поближе и потрогал мех твари. — Но Кузаун прав, Кта’сат. Если не нанести узор и не покрыть раствором, то возможный результат будет испорчен.

— Мой спальник так не считает, — я показал на половину снятую шкуру. — У тебя есть с собой раствор? Ты можешь его нанести, я сопротивляться не буду.

— Нет у нас времени, чтобы его подготовить и доставить. Он готовится не меньше суток.

— Потом обязательно научишь его готовить, хорошо?

Я даже не посмотрел на старика, продолжая снимать шкуру с кошака. Спустя пятнадцать минут раскинул её на песке арены.

— Зачем тебе это? — старик задумчиво смотрел на вырванный язык и котелок, с тремя плотными красными шариками с золотыми полосками.

— Ещё не факт, что оно останется.

— Но всё же.

— У всех есть секреты, которыми они не делятся. Не так ли?

Архимагистор о чём-то задумался, глядя на добытые части порождения, а после повернулся к Кузауну и сообщил, что на сегодня всё закончено. Праздник и турнир поступления начнётся завтра.

— И что, меня теперь обратно в темницу? — я обратился к старику, когда Кузаун закончил объявлять об окончании сегодняшней битвы. Всем собравшимся следовало пройти к выходу и дождаться учителей с кристаллами клятвы.

— Слова архимагистора закон для академии, — вместо маразматика ответил магистор. — Ты принят, но твой статус ещё не решён.

Кузаун приказал одному из матонов сопроводить меня обратно в комнату, где я провёл первую ночь. Сами же маги направились к выходу, пообещав вызвать меня в ближайшие дни для заключения контракта. Я уходить не спешил, решив дождаться окончания оклазии. На моё решение подождать матон не высказал и малейшего раздражения. Казалось, ему плевать на происходящее.

Преисполнившись компанией боевого истукана, я ждал процесса испарения и наблюдал, как медленно пустеют трибуны. Новенькие ученики ушли последними, а я через полчаса после них. С крайне приподнятым настроением: осталась специя. Мне её не хватало. В меру солёная и перчёная, на скверном материке она скрашивала пресную пищу. И, судя по еде в академии — она пригодится и здесь.

— Тебе разрешено покидать барак с другими учениками. Как и они, только в сопровождении, — отчеканил матон, доведя меня до комнаты, и тут же ушёл прочь.

В комнате ничего не изменилось после моего ухода, только на кровати появилось новое постельное бельё с подушкой и одеялом. Перепроверив линии контура в спальне и убедившись, что он в порядке и нигде нет ловушек — я скинул вещи и установил сигнализацию.

Сразу захотелось отправиться на первый этаж и поужинать, но вместо этого я сел на кровать, опёрся на посох и мелко задрожал от схлынувшего адреналина. Тягость прошедшей недели; неопределённость собственной судьбы; близость смерти — всё это волнами скатывало с сознания. Хотелось волком выть, рвать, метать. Но сил уже не осталось, ни физических, ни моральных.

Хотелось лишь одного: быть уверенным, что теперь моя жизнь в безопасности. Что ни одна тварь не попробует убить меня. К сожалению, за последнюю неделю я успел нажить себе врагов. Надеюсь, что и друзей тоже.

Глава 4

В столовую в тот же вечер я зашёл последним. Судя по наступившей тишине — меня ждали как неведомую зверюшку, которую следует всенепременнейше изучить. Или хотя бы понаблюдать с расстояния.

— Не мог посох оставить в комнате? Хотя бы на ужин⁈ — Эльта в привычной манере буравила меня взглядом.

— Привык к нему.

— Как и к поясу, и к кинжалу. Хоть сумку с плащом оставил, и на том спасибо!

Эльта хмыкнула и отвернулась. Через длинный проход между двумя зонами напротив нас сидели трое разумных. Их многозначительные взгляды намекали, что троица не собиралась останавливаться на участливых кивках.

Из дверей, ведущих на кухню, вышли разносчики. Как только на столах появилась еда, голодные ученики сразу же забыли о необычном ксате.

— Мы идём к тебе, — гордо заявила белокурая эльфа, когда ужин закончился. По комнатам расходились довольные и сытые ученики, нередко собираясь в группы по двое и трое разумных.

— Я с удовольствием расскажу тебе, как я провёл эту незабываемую неделю в темнице, чем меня кормили и как считал минуты до своей смерти. Но завтра.

— Ликус прав, Эльта, — Талия взяла подругу за плечи. — Неудобно же. Пусть отдохнёт.

— А нам отдыхать не надо? — белокурая всё не унималась. — Думаешь, нам тут…

— Вот чего тебе на месте не сидится-то? — Нобл повысил голос. — Думаешь, у него последние дни патокой были?

— А мы с ва…

— Идёмте, — я позвал с собой компанию, стараясь погасить зарождающийся конфликт. Не важно, что из-за усталости моё единственное желание, это как можно скорее принять горизонтальное положение. Эти четверо мне важны. И пусть не ради дружбы, хоть мне и хотелось этого, но хотя бы ради ценных сведений.

— Ликус, ты не обязан. Мы всё понимаем, — дворф вместе с черноволосой эльфийкой постарались остановить меня.

— Мне несложно, главное, чтобы недолго.

— Этого обещать не могу, — Эльта победоносно вздёрнула нос и повела нас к лестнице.

Было некомфортно сидеть в комнате так же, как и неделю назад. Мы все молча разглядывали не самый качественный ковёр на полу, магические светильники или просто скользили взглядом по стенам. Даже бойкая эльфийка и та не знала, с чего начать.

Неожиданно для всех Фанул заговорил первым, обращаясь ко мне.

— Ты многих, порождений видел?

— Как сегодняшний кошак?

— Манул. Сам же несколько раз переспрашивал, — Эльта не упустила шанс поддеть меня.

— Хоть тигр, — я устало отмахнулся. На что эльфийка справедливо заметила, что я теперь не только ученик академии со всеми вытекающими обстоятельствами, но ещё и будущая цель всех учителей.

— А вот как, не догадаешься? — голубоглазая эльфа решила просветить глупого ксата. — Ты хоть понимаешь, что произошло на арене⁈

— Я сохранил свою жизнь при себе.

— А теперь тебе придётся постоянно доказывать, что ты её достоин.

— Чего? — я посмотрел на остроухую как на полоумную идиотку.

— Она права, Ликус, — Нобл заговорил прежде, чем Эльту прорвало от закипевшего гнева. — Сам посуди: ты сегодня магистрат с дерьмом смешал, притом на глазах у всей академии.

— Они будут, мешать учиться.

— Даже Фанул догадался, а ты ещё нет. Ну, Ликус, думай, думай!

Я устало посмотрел на эльфийку и от чистого сердца заявил, что столь важное дело как «думать» — сегодня числиться крайне нежелательным. Гневные возгласы могли бы быть бесконечными, не схвати Талия подругу за плечи. Та немного остыла и спокойно всё объяснила. И чем больше она объясняла, тем сквернее становилось на сердце.

На арене я унизил магистрат не словами. Ещё в самом начале Кузаун успокоил женщину с паклей седых волос и сказал, что моё невежество стоит простить. И слова второго по значимости разумного в академии стоят много. Проблема в другом. Сегодня меня хотели не просто убить, а именно что показательно наказать, в отличие от не поступивших: у них с документами и рекомендациями всё в порядке. Я, сам того не осознавая, попрал законы и традиции академии. Это страшно как грешно. Но даже и это не основная причина.

Я необычен. Мало того, что порождение не обратило на меня внимания, так я ещё и первый в истории академии ксат. Если Эльта всё правильно подслушала в разговоре двух магов из магистрата, то до войны и намного раньше, ксаты заезжали в академию только для прямых заказов. Но чтобы потомок островного народа стал учеником в академии — такое произошло впервые. Да и, кажется, я вообще первый такой на всём южном континенте, за всю его историю.

Именно поэтому зазнавшегося ксата будут гонять в хвост и гриву на занятиях. И за самую малую неточность учителя отбракуют даже самый правильный ответ. Теперь, если я не первый, то всегда последний. А традиции академии таковы, что последнему из списка отстающих каждый нуказ приходится весьма печально.

— Великие Боги, ты и этого не знаешь! — остроухая вскинула руки. — Это первые десять дней ракта.

— А это что?

— Это цикл из двадцати дней, — Эльта закатила глаза. — Как я тебе и сказала, первые десять дней цикла называют нуказ, в них магистрат и другие маги учат нас. Следующие десять дней называют зашос, когда мы обучаемся самостоятельно. После — двадцать свободных дней клаша.

— Свободных?

— Ты можешь поехать в Настрайск или дальше, или остаться в академии и готовиться к ракту.

— Думаю, на клаш у меня есть чем заняться.

— Ты не понял, что я тебе… — Эльта едва не вспыхнула от негодования. Она ведь минуту назад объяснила, что сидящему перед ней ксату придётся учиться на отлично.

— Я более чем всё понимаю. Спасибо, что объяснила.

— Тогда ты должен понимать, что…

— Что мне придётся хрен пойми откуда достать четыреста тысяч золотых империи. Не знаешь, в какой ближайшей роще клад закопан? — Эльта в ответ потупила взгляд. — Во-от теперь ты понимаешь, что проблема с магистратом существенна, но не единственна.

— Уже спланировал в поганые места податься? — Нобл всё понял без объяснений.

— Да. Сначала разберусь с контрактом, остальное потом. Не мешало бы ещё… — я осёкся, едва не сболтнув о планах разобраться с ближайшей миссией ксатов и наведаться туда. — Ещё бы понять, что нужно для учёбы достать. И что вообще не помешает иметь на будущее.

— Нам всем много чего не помешает, — дворф громко цокнул. — Ты представь, мы вчера сходили в одну из лавок местных…

Не стесняя себя в жестикуляции дворф живо описал цены в лавках. Золотой за десять грамм чернил — это грабёж средь бела дня, ведь за три золотых в других городах можно и пятьдесят грамм купить! Про бумагу и перья дворф высказывался уж совсем критично, а при упоминании чистой книги того аж передёрнуло. Самая дешёвая обойдётся минимум в две сотни, а таких потребуется не меньше трёх на один учебный год.

Дальше Фанулу удалось взять слово, повторив вопрос о виденных мною порождениях. Сохраняя многое в тайне, я рассказал о двух, помимо сегодняшнего манула. Про кабана нутон читал в справочнике, но впервые слышал про резиновые кусты, оставляющие после себя леску. Всех четверых заинтересовало не само порождение, но оставляемый листьями белый порошок. Фанул предположил, что это мог быть ингредиент редкой природы. Вполне прекрасное объяснение, почему те два добытчика сияли от счастья при виде порошка на дне склянки.

— Если я достану этот порошок, ты сможешь точно сказать, зачем он нужен и сколько стоит?

— Я? Нет, я не знаю. Я…

— Подожди, Фанул, — Нобл остановил паренька и о чём-то на секунду задумался. — Ты хочешь продавать части порождений в академии?

— Да. Или это тоже под благородными?

— Вряд ли. Тут… могут быть трудности.

— Да чего тут рассказывать? — Эльта посмотрела на дворфа как на несмышлёного. — Академия не может выкупать части порождений. За-пре-ще-но. Только оставлять заказы в гильдии авантюристов и вольных наёмников. А там после войны магов не любят. А ты, Ликус, маг. Хоть и ксат.

— А вот это будет ему в плюс, — дворф пальцем показал на эльфиек, а потом на свои уши. — Город-то эльфов, в нём ненавидят нутонов. Но после войны гильдии контролируют люди и страсть как не любят ратонов. На ксата всем плевать.

— На ксата не плевать, — белокурая эльфа посмотрела на дворфа с укоризной.

— Я о другом, — дворф прикрикнул на Эльту.

— Ну хватит вам, неудобно перед Ликусом, — Талия мягко посмотрела на вечно ругающуюся двоицу. Те замялись.

— Да, действительно, не стоит спорить из-за пустяка, — я с благодарностью кивнул Талии, на что она лишь мило улыбнулась. — Кстати, Эльта, ты сколько на меня поставила?

— Так это была ты⁈ — троица воскликнула и лукаво уставилась на эльфийку, медленно краснеющую от смущения.

— Да, я-я, поставила, да, на Ликуса, чтобы разбогатеть. Ну, ведь он выиграл, и вообще я не сомневалась, что он выиграет, и вообще ставила, потому что знала, что он справится, — Эльта тараторила слова попутно быстро-быстро жестикулируя руками. И с каждым сказанным словом её лицо всё сильнее покрывалось пунцой.

— Все всё прекрасно понимают и не упрекают тебя, — я легонько хлопнул по колену, привлекая внимание эльфийки, медленно теряющей связь с реальностью. — Сколько ставила?

— Всё, что было. Пятьдесят имперских золотых.

— Немало, — Нобл присвистнул. Я же поздравил Эльту с выигрышем минимум ста пятидесяти монет.

— Ликус, что с твоим пальцем? — Талия посмотрела на укороченные палец правой руки. — Это сделали матоны?

— Небольшие проблемы с контролем заклинания. Ничего страшного, скоро отрастёт.

— Как он может отрасти? — Эльта едва не подскочила с дивана. — У тебя и так проблемы с деньгами, а ты ещё собрался к высшим эльфам обращаться?

— А они причём?

— Что значит, причём? Кто ещё способен магией отращивать потери? Ты что, и этого не…

— Зачем к ним обращаться, если у меня свои методы.

— Что значит, свои методы? — Эльта как-то боязливо отодвинулась в сторону.

— Рассказывать не буду, у всех свои секреты. Но скажу… Да ты и так не поверишь, но я всё равно скажу, — я развернул ладонь тыльной стороной к компании и показал на средний палец. — День назад его не было.

— Что? Мы тут за него пережи…

— Ты кольцо потерял, — Нобл вовремя перебил эльфу.

— Это одна из причин. Контроль над заклинанием оборвался, и кольцо…

— Вспыхнуло и, казалось, что душу высосет? — в голосе Талии чувствовалось участие к случившемуся. На мой удивлённый взгляд эльфа откинула тёмные волосы и показала на разорванную правую мочку уха, будто из переулка выскочил прохиндей и на бегу вырвал серёжку.

— Как это произошло? — я имел в виду кольцо, но девушка поняла меня немного превратно.

— Те серёжки были первой моей работой, я их сделала под присмотром мастера. Неправильно нанесла узор циркуляции магической энергии среднего звена.

— Перепутала здот и кас? — Нобл с понимающей улыбкой на лице посмотрел на Талию.

— Да, — та стыдливо опустила взгляд. — Забыла, что кас используют только во внешних накопителях.

— В то время как здот можно и к телесным применять! — воскликнул дворф и с удовольствием принялся рассказывать, как в своё время так же напортачил с узором.

В середине обучения мастер задал сделать внешний накопитель магической энергии. Серебряную пластину одна хозяйка хотела использовать как дополнительный резервуар маны для магической плиты: недавно её младший сынишка подрос и его следовало приучать к обычной еде. А для этого магическая плита должна работать чуть дольше. И именно на это «чуть дольше» магической энергии и не хватало.

Хороший повод перевести накопившуюся теорию в практику, да и подобное устройство считается одним из простых, так что мастер передал заказ Ноблу. Но тот переволновался и спалил пластину во время проверки. Знакомый ювелир мастера изготовил новую пластину, а Нобл ещё два месяца отрабатывал свой провал. С тех пор у него клятва перед самим собой: сначала три раза проверить узоры и печати, отдохнуть и ещё раз всё перепроверить.

— Да, — заслушавшись, я невольно вспомнил неприятные моменты из прошлого. — Некоторые ошибки могут свести нас в могилу, или ещё хуже.

— Что, не раз на свой шкуре чувствовал цену ошибок? — Нобл по-доброму усмехнулся.

— Мой мастер — это ошибки и неудачи. По-другому, к сожалению, не получалось. Ну, ещё внимательное наблюдение.

— За порождениями? — застенчиво спросил Фанул.

— Именно, — я невольно посмотрел на посох. Только наблюдением я узнавал о повадках порождений. И только благодаря наблюдательности я всё ещё жив.

Все собравшиеся молчали, думая о своих проблемах и борясь вечерним мороком. Следовало расходиться, но я загорелся одной мыслью и предложил приятелям скооперироваться. Хоть и не понятно, как всё сложиться во время учёбы, как нас распределят и прочее, но части порождений я достану без проблем. Всем собравшимся следовало внимательно слушать наставников и попытаться у них выяснить, какие части им нужны.

— Ты хочешь добывать порождения, подготавливать и продавать напрямую в академию? — Нобл первым понял мой план.

— Да, но слова про гильдию авантюристов настораживают. Как бы ни получилось нажить себе врагов.

— Наживёшь, — Эльта уперла руки в бока. — Я узнавала у мастера, когда ему понадобилась… Не помню, что именно, его заказ в гильдии не приняли. Ему тогда пришлось… неважно. Ты можешь зарегистрироваться в гильдии как авантюрист, ты можешь сам добыть порождение. Но продать его можно только в гильдию, даже если оно подготовлено закрепляющим раствором и узорами.

— Если только… — Нобл только расплылся в широкой улыбке, но тут же напрягся и замотал головой, отгоняя дурные мысли. — Нет, думать забудь об этом. Если узнают, то с тобой не будут церемониться.

— Ты о чём?

— О подпольном рынке.

— Чёрный рынок? — в ответ все четверо синхронно кивнули. — Не, туда мне путь заказан. Нужно что-то другое.

Сунуться в подобное место для меня равнозначно спуску жизни в трубу. Если существует строгий запрет на реализацию частей скверны, то существует и наказание за его нарушение. А к ксату разумные уж точно применят санкции с утроенной силой и, в лучшем случае, вздёрнут на ближайших городских воротах. Но, по крайней мере, теперь у меня есть задача на ближайшим клаш: зарегистрироваться в гильдии, изучить местную книгу о порождениях и узнать стоимость их запчастей.

Несмотря на неприятную новость о чёрном рынке — разошлись мы в приподнятом настроении. Каждый из разумных заверил меня, что поможет и обязательно выяснит у наставника всё необходимое. Я же обещал взять каждого в долю и помочь с необходимыми ингредиентами, если смогу их достать.

Проводив до лестницы компанию и вернувшись в комнату, я вдруг осознал, что дружба — это не только общение, о чём я так мечтал на скверном континенте, но и просто выгодно. Ведь всегда можно скооперироваться и решить проблему, непосильную атланту.

Утром я не сразу понял, где нахожусь. Стук в дверь ассоциировался с сырой темницей, но были стены другими, и постель, и застеклённое окно. Мозг отказывался веритьглазам. В чувства меня привёл подростковый голос из-за входной двери. Девочка лет тринадцати испугалась моего внешнего вида, но поклонилась и показала на тазик с водой и тапочки на завязках. Услужливо пригласив спускаться к завтраку, она направилась к следующей двери. Возможно, детям и вправду лучше вот так работать, чем беспризорно шататься по улицам — но не делать же их рабами, или невольниками, которые после совершеннолетия будут свободны. Даже если и так, то я всё равно не могу принять это.

— Порождение скверны жрать вышло, — раздался голос из правой части столовой, стоило мне спуститься. Задиристый веснушчатый парень играл желваками.

— Ты меня боишься? — я остановился посередине прохода. Не хотелось день начинать с выяснения отношений.

— Бояться ксата? Ты можешь только детей пугать!

— Тогда подойди и скажи это ещё раз.

— Ещё чего.

— Я так и думал, — сделав вид, что собираюсь идти дальше, я резко остановился и посохом указал на парня. Тот испугался и чуть пригнулся, скрываясь от внезапной атаки. Чем вызвал волну смешков. — Тебя же зовут Носок?

— Валдис Намат!

— Так вот, Носок, сейчас я объясню тебе очевидные вещи. Ты назвал меня отродьем скверны, стало быть, присутствовал вчера на арене и видел реакцию архимагистора. В силу своего скудоумия ты не понимаешь очевидную вещь: архимагистор лично оценил мои способности. А это значит, что после окончательного распределения мне выдадут помощника. И я не думаю, что магистрат откажет в просьбе, чтобы им оказался Валдис Намат.

— Ты не посмеешь! — лицо задиры побелело пуще снега.

— Мне как раз нужен тот, кто станет приманкой для порождений. Или ты думал, что я лично захожу в порченые места?

— Ты… Нет, нет, ты не посмеешь! — бедолагу аж затрясло от страха.

— Брось, ну как не посмею? Очень даже как посмею, — я чуть повысил голос, помня про своё достижение. — Ещё раз тявкнешь, и в следующий же клаш поедешь со мной к скверне, — от страха парень только и мог кивать. — Сядь, и сделай вид, что тебя не существует.

Задира послушно сел и пустым взглядом уставился на столешницу, мелко дрожа от страха. Все ученики на правой половине посмотрели на меня одновременно и со слабо скрываемой ненавистью, и с немой просьбой на всякий случай простить их всех скопом и каждого в отдельности. Ученики на левой половине задумчиво косились на бедолагу.

— Это было грубо, Ликус, ты знаешь? — завела шарманку Эльта, когда я присоединился к ней. Интересно, эльфийка вообще умеет как-то иначе реагировать на происходящее, кроме как сыпать упрёками?

— По-другому его не заткнуть.

— Так он ведь в следующий раз ещё что-то выкинет. И тогда что, потащишь его в скверное место?

— Нет. Зачем мне его куда-то тащить? Сам пойдёт, — сидящий напротив нас ученик прыснул.

— Потом поговорим!

— Да-а, ма-ам, — я устало протянул, на что эльфийка стрельнула взглядом. А я про себя отметил, что мне доставляет удовольствие над ней по-доброму измываться.

— Так ты, всё же, решил нас не брать? — спросил Нобл, когда мы встретились в коридоре после завтрака.

— Куда не брать?

— Я о вчерашнем разговоре.

— Всё в силе.

— Ты же сам сказал, что того нутона помощником возьмёшь?

— А причём тут на…

— Великие Боги, ты и этого не знаешь⁈ — Эльта вскинула руки. — Хоть что-нибудь тебе известно об академии?

— Я был бы признателен и крайне благодарен, если бы ты рассказала мне всё. Вообще всё, что можешь, — я положил правую руку на грудь и чуть кивнул. — Поверь, моя благодарность не будет знать границ.

— Я расскажу, — белокурая эльфийка опешила, но уже через секунду горделиво вздёрнула нос. — Но сделаю это для себя: я устала, что постоянно приходится тебе всё объяснять. Лучше один раз, и тогда ты прекратишь подставляться, понял?

Эльта, по росту на голову ниже меня, стрельнула взглядом и пододвинулась, пытаясь надавить на меня морально. Вышло комично. Чтобы не расстраивать девушку, я притворился испуганным и заверил впредь быть её самым внимательным слушателем. Эльта довольно улыбнулась, наконец-то взяв верх над этим строптивым ксатом.

— Всё в порядке, как вчера? — в глубине глаз Фанула блеснул огонёк надежды.

— Да. Мои слова остаются в силе, — нутон облегчённо выдохнул.

— Давайте, пойдём отсюда, — протянула Талия. — На нас много смотрят. Неудобно.

Мы впятером стояли недалеко от лестницы и каждый проходящий мимо окидывал нас презрительным взглядом. Больше всего доставалось мне, но и ребятам перепадало. Назрела главная проблема: общение со мной ударит по репутации каждого из нас.

— Да, ты права, пойдёмте…

Распахнулась входная дверь барака. От вида двух матонов моя левая рука невольно сжала древко посоха, а пальцы на ногах сжались для лучшего сцепления с полом. Но я немного успокоился, когда за спинами боевых магов показалось усталое лицо Гнала. Он пришёл за мной и Эльтой. Распределитель ставок закончил подсчёт и потребовал срочно забрать выигрыш.

— Сумка нужна? Выигрыш-то немаленький.

— Во втором кольце есть банковское представительство длинноухих, — Гнал объяснил столь очевидную для него вещь и сказал нам собираться. Надо было успеть до начала праздника.

Идя по улице под конвоем двух матонов — я ничего не ощущал. Ни страха, ни настороженности. Подумаешь, два опасных противника — как-нибудь справлюсь. Эльфийка не разделяла моего оптимизма. Она дрожала как осенний лист, робко поглядывая на воинов и стараясь идти в их темпе, хоть и не поспевала и ко второму кольцу уже изрядно запыхалась.

Нас провели в одно из зданий, на второй этаж, где в одной из комнат за массивным столом сидел лесной эльф в дорогих одеждах. Его уши в четыре раза длиннее, чем у Эльты, а во взгляде в сто раз больше презрения ко мне, чем у кого-либо.

Единственный представитель банка в академии. Здесь нет кристалла для связи, так что длинноухий каждую неделю мотается в Настрайск и передаёт все расписки в здешнее банковское отделение. Заодно он передаст наши расписки и внесёт деньги на наши счета. Всё прозрачно, и никакого подвоха, ибо между банком и академией существует некое соглашение.

Я подумывал отдать расписку магистрату в счёт моего обучения — но всё же решил положить в банк, кроме небольшой суммы на непредвиденные расходы. Так что вместе с заработком Эльты в сто семьдесят пять монет отправился и мой выигрыш в почти тридцать пять тысяч. Десятая часть того, что надо собрать за следующие пять лет.

— Как обстоят дела с выездом из академии? — спросил я у Гнала, когда мы вышли из здания. Магу следовало нас проводить до барака, а уже потом идти по своим делам. Он всё равно вечером вернётся и проводит нас к стадиону.

— Всё в порядке с этим. Каждый из вас на клаш сможет уехать.

— Я про другое. Нужно ли заранее предупреждать о выезде, договариваться, вносить себя в список, оплачивать карету, или ещё какие условия выполнять?

— Тут ты прав, условия есть, — Гнал закивал.

Учёба в академии строится так, что магистрат будет навещать первогодок лишь два раза за ракт. Сначала маги прочитают лекцию в первые десять дней учёбы, потом в последние дни самоподготовки они проверят нас, проведут экзамен и самые глупые останутся без поездки в город. Из всего сказанного получалось, что мне придётся разорваться на кучу мелких Сиалонусов и наизусть выучить все возможные учебники, чтобы каждый раз показывать безукоризненные результаты.

— Не переживай, тебя это не касается. Я про квалификацию на каждый зашос, — Гнал кивнул в сторону первого кольца, где располагались жилые дома магистрата.

Если уже и Гнал в курсе ситуации, то магистрат уже всё спланировал и подготовил. Вчера на арене я находился в выгодном положении и навязывал им правила, а теперь всё наоборот.

До вечера мы все только и делали, что ждали сопровождающего. Все первогодки с нетерпением предвкушали сладостный азарт борьбы турнира, и даже не думали, что станут свидетелями чего-то ужасного. Сам же академический городок встретил нас яркими цветами. Стены домов и мастерских украсили разноцветные флажки и гобелены с узорами всех мастей, а вместо звуков бесконечной работы лилась музыка праздника и всеобщего веселья.

Главные улицы городка превратились в подобие арабского базара. Через каждые десять метров нас встречали торговцы магической утварью, и обычной. В одних местах завлекали на уличное представление, а в других приглашали в мастерскую на мастер-класс изготовления и производства. Лавочники, готовящие еду на любой специфический вкус, собирали перед собой толпы учеников. Даже у покрытой тёмно-красной тканью лавки, из которой шёл настолько перчённый аромат, что глаза слезились — и у той собрались несколько восторженных учеников, жадно поглощающих с тарелок угощение. Из их глаз текли слёзы, лица покраснели, а при каждом укусе они тянули руки к стакану с водой.

— Не засматривайтесь. В этом году вы здесь в первый и последний раз, — Гнал прикрикнул на нашу толпу, чтобы мы ни в коем случае не отставали. Он не собирался искать нас по городку, как и не собирался объяснять очевидную вещь, что потерявшийся идиот без полуплаща на плечах очень быстро окажется на стадионе. Не как зритель.

Перед главным входом на стадион была небольшая площадь, полностью свободная в прошлые дни. Сегодня же толпа учеников мешала увидеть землю под ногами столпившихся разумных у линии длинных досок, с приколотыми бумажными листами.

Гнал сказал нам подойти и выбрать, на кого мы будем ставить. Если, конечно, вообще будет участвовать. Практически все ученики сорвались с мест.

Меня бросило в дрожь, стоило присмотреться к надписям на бумаге. Разбитые на двойки сто шестьдесят шесть фамилий стройной длинной линией тянулись десятками метров на множестве листов. Рядом с каждой фамилией написана краткая биография и те умения, которыми обладал разумный.

Меня ещё раз бросило в дрожь. Все эти ученики, все эти маги — они ставили на разумных, как на бойцовских собак. И как бойцовскую собаку, проигравшего бой ждала острая сталь. Но ставлю хвост на отсечение, местные нравы настолько извращены, что быстрая смерть от вспоротой глотки бедолагам покажется благословением.

— Выбрали? — спросил Гнал, когда первогодки вынырнули из толпы и вернулись к нему. — Теперь я объясню вам, как произойдёт турнир и у кого делать ставку.

Последний пункт меня не интересовал. К счастью, как и всю нашу компанию. Несказанно радовало, что я познакомился с психически адекватными личностями. Но радость холодным душем смыли объяснения Гнала о турнире. Вчера поступивших было на одного больше, а сегодня ночью одна девушка вскрыла себе вены и под утро бедняжку нашли холодной. Остальные же решили бороться до конца.

— Честь им и хвала, — Гнал едва заметно ухмыльнулся.

За сегодня, все сто шестьдесят шесть учеников сразятся между собой. В бою разрешено пользоваться хоть ржавыми вилами, главное не превысить лимит боя в две минуты. Иначе жюри из учеников четвёртого года обучения и магистрата самостоятельно выберет победителя. Он пройдёт в следующий тур. Проигравший отправиться в подземелье арены, где прикованным к стене дождётся последнего дня праздника.

Во втором туре время поединка поднимут до трёх минут, а проигравшему предложат либо отправиться в подвал, либо сравняться с прошедшими экзамен. На третьем, четвёртом и последнем, пятом туре — проигравшим предложат выбрать между подвалом, сравняться с прошедшими экзамен, или пройти обучение на матона. Притом, чем выше тур у проигравшего, тем больше шансов у него выжить при обучении.

Тем немногим, кто победит в этом суровом испытании — предложат рабочее приглашении. Стой лишь разницей, что победители турнира навсегда станут частью академии. Они не смогут уехать в другой город, стать авантюристами, начать своё дело и прочее. Как и у матонов, их жизни будут принадлежать академии.

О судьбе проигравших Гнал ничего не рассказал. Ученики вопросов не задавали, а я же боялся узнать правду, потому что на шестой и седьмой день боёв не назначено. Вместо этого, на самом дальнем листке было написано:

'Тренировочное пособие для учеников 4-го и 5-го года обучения.

Списки допущенных участников вывешены:

в четвёртом участке первого кольца в здании лекторума;

во втором кольце в здании магистрата.

О возможности ставок узнавать там же.'

Нас повели на трибуны. Их хоть мне до разрыва сердца противно наблюдать, как два разумных дерутся за право жить — я понимал, что не смогу ничего изменить. И, в то же время, мне хотелось посмотреть на применяемые ими магические заклинания и умения.

Глава 5

— Ты мне тогда, в темнице, очень помог. И сейчас то, что рассказал, поможет не меньше.

— Нет, господин Ликус, я ничего такого…

— Не отнекивайся. Если я сказал, что ты помог, значит — помог. Мне же виднее, ведь так? И прекращай называть меня господином. Ликус, просто Ликус.

— Я не могу, господин Ликус.

— Лактар, я… — мимо нас прошли два ученика, направляясь к лестнице на первый этаж барака. Пришлось прерваться и коротко им кивнуть.

— Ладно, говори как хочешь. Ответь напоследок: сколько из проваливших экзамен угодили под арену?

— Восемьдесят два.

— Значит, шестерых убили на арене, — нутон энергично закивал. — По твоему опыту, сколько завтра выживет?

— В… — беднягу прошиб пот. — Меньше половины.

Я невольно присвистнул.

— До войны магистрат оставлял не больше десяти. Но очень много погибло рабочих магов и алхимиков. Приходится восполнять.

— Куда уж восполнять-то? На улице от учеников не протолкнуться.

— Да вы что, господин Ликус. Разве это много? Это пустые улицы! Вот когда я поступил, тогда действительно ходить по улице нельзя было. А на клаш в город мы пешком ходили. Те, у кого контракт, все кареты займут, и мы два дня добирались. А потом обратно.

— Ты когда поступил?

— За год до войны. Восемь лет назад было.

— А война началась семь лет назад.

— Весной, господин Ликус.

— Скоро годовщина, значит, — я на секунду задумался, а коварная зевота незамедлительно напомнила о позднем часе. — За информацию ещё раз спасибо. Если понадобится помощь, то на завтраке тебе кивну.

Лактар огляделся, выискивая посторонних в опустевшем коридоре, быстро отвесил поклон и заторопился на четвёртый этаж.

Все последние дни ничего не происходило. Мы впятером нашей компанией только и делали, что расхаживали по бараку, ели и общались. Правда, под конец у Эльты начал болеть язык, и она уже хотела прекратить объяснения про академию — но я её не отпускал. В итоге бедная эльфийка пообещала мне, что больше ничего и никогда мне не пообещает. Зато теперь академия не казалась чем-то неизвестным.

Утро важного дня началось с настойчивого стука в дверь и детского голоса. И орущей благим матом интуиции, что маги обманут меня, изменят условия обучения или вовсе откажутся от своих слов.

— Ты решил ложку загипнотизировать? — Эльта за завтраком постаралась поддеть меня. Получилось так слабо, что даже эльфийка это поняла. — Плохо спал?

— Нет, всё хорошо. Просто задумался.

Эльта пристально посмотрела на меня и уже открыла рот, чтобы что-то сказать — но так и не решилась. Даже на эльфийку передалась общая нервозность из-за последнего дня турнира и завтрашней церемонии поступления, когда нас зачислят в академию.

Также завтра контрактники узнают, кто будет их наставником. Обычно это контрактник четвёртого года обучения: у них практически нет теоретических занятий, одна практика и уйма свободного времени. В отличие от контрактников пятого года, многие из которых вообще не появляются в академии. К тому же, ученикам-контрактникам полагаются помощники и личные исполнители заказов. Первые — в количестве двух штук. Притом, можно самостоятельно выбрать помощника из списка экзаменщиков, или выживших на турнире. Вторые — на каждый предмет будет свой исполнитель. Если я правильно понял, то контрактник лишь в самом начале обучения лично готовит всякие первичные зелья, базовые пластины и прочие расходные материалы, чем бы всё это ни было. В основном за него это делают личные исполнители. И это хорошая новость, ведь теперь за нашу компанию можно не переживать. Ни Фанула, ни Талию, ни Нобла — никто не будет загружать работой, и мы с Эльтой будем помогать им по мере сил.

Кто прибыл в академию по рабочему приглашению — тем завтра представят их наставников и мастеров из мастерских. Наставником сразу для группы разумных обычно выступает ученик пятого года обучения рабочего приглашения. У них один из выпускных экзаменов связан с успеваемостью выданной группы.

Самая печальная судьба у экзаменщиков и прошедших турнир. Они становились практически бесправными разнорабочими академии. Правда, у сдавших экзамен прав больше ровно на одно: возможность покинуть академию после обучения. Те же, кто прошёл через турнир — навсегда останутся в академии.

— Слушай, Ликус, — мы пересеклись с Ноблом около лестницы. Эльта, Талия и Фанул всё ещё завтракали. — Я тут кое-что узнал вчера. Тебе будет интересно. Это про тот день, когда… Ну, когда тебя на арену привели.

Меня это заинтересовало, так что я попросил Нобла не стеснятся.

— Говорят, на тебя приезжал посмотреть местный наместник императора, или ещё кто важный.

— С чего ты так решил?

— Когда уходил со стадиона, ничего не заметил? — я ответил отрицательно, на что Нобл задумчиво погладил свои косы. — Вот зря. Говорят, по соседней улице в сторону южных ворот проехали три кареты. Без охраны. Кучерами там были нутоны с ошейниками, в белых одеждах и в дорогой броне. Кто-то из благородных приезжал.

— Или из церковников, — я сделал вид, что размышляю над услышанным.

— Или даже церковники! — дворф так резко дёрнул рукой, что едва не оторвал себе косы. — Кареты, говорят, были без украшений. Будто кто-то скрывался… Нет, всё же, думаю, это были благородные.

— Разницы нет. Кто бы тогда ни приехал, он явно остался не у дел.

Дворф усмехнулся и в третий раз за последние дни принялся рассказывать, как в тот день все изрядно поразились увиденному. Мало того, что какой-то ксат дерзил магистрату, так ещё порождение прибил как комара. Но больше всего Нобла веселила реакция сидевших на трибунах учеников, особенно благородного, неделю назад предлагавшего мне упасть на колени. Тот едва удержался, чтобы не вызвать меня на бой.

— Он может облизать мои ботинки. Кстати, что-то его давненько не видно. Он окончательно лопнул от злости?

— Так у благородных отдельный барак. Он соседний.

— Кто соседний? — подошедшая Эльта самым бесцеремонным образом вклинилась в разговор.

— Барак соседний, — я состроил максимально серьёзное выражение на лице. — Там кормят вкуснее, одевают теплее, спится крепче. А ещё, говорят, там прекрасные гурии будят учеников ласковым шёпотом и нежным прикосновением. Ну, или это делают милые мальчики, тут уж кому что больше нравится.

— Чего? Какие ещё… — Эльта едва не набросилась на меня с требованием мельчайших подробностей, но Нобл предательски хмыкнул. — Ах ты… Да как ты вообще… Да я… Да ты…

— Эльта, ты чего кричишь? Все смотрят, неудобно же, — подошедшая Талия взяла подругу за плечи.

— Да вот пусть смотрят, как я сейчас этого ксата…

— Боюсь-сдаюсь, — я поднял руки, чем ещё больше разозлил белокурую эльфу.

— Слушай меня внимательно! — Эльта приблизилась вплотную, упёрла одну руку в бок, а указательным пальцем второй стала тыкать мне в грудь. — Я всю эту неделю тебе объясняла… очень многое! Вот ты меня поблагодарил за это?

— Да, и не раз.

— Вот именно! Ты благодарил, но неправильно.

— Что?

— Что слышал, — Эльта победно вздёрнула носик и заговорила неприлично громко, чтобы слышал каждый из столпившихся вокруг нас учеников. — А вот нечего щурить правый глаз, вот нечего удивляться. Я, вообще-то, это делала ради себя!

— Эльта, нельзя же так! — Талия дёрнула подругу за плечи, но та явно не собиралась останавливаться.

— Чего ты хочешь? — от вида наконец проклюнувшегося нутра эльфийки мой голос невольно понизился, стал утробным.

— Я? — белокурая отошла на шаг, а в глубине её глаз вспыхнул странный огонёк. — Я хочу… А я хочу, чтобы твоими личными исполнителями стали эти трое! — она показала на Фанула, Нобла и Талию.

— Так я и так со…

— Вот не надо врать!

Покачав головой, Эльта вновь приблизилась и посмотрела умоляющим взглядом. Я сразу всё понял. И эта толпа, собравшаяся вокруг нас, и громкий голос эльфийки — весь этот спектакль сложился цельным полотном.

— Ты собирался взять Носка к себе! — вскинув руку, эльфа безошибочно показала на веснушчатого парня. Тот побледнел от страха и сразу же пригнулся, стараясь как можно быстрее исчезнуть из поля зрения.

— Допустим. И что это меняет? — успокоившись и полностью доверившись Эльте, я придал себе отрешённый вид.

— Многое. Перед свидетелями ты подтверждаешь, что обещал меня отблагодарить?

— Да.

— Тогда ты сделаешь их своими личными исполнителями. Никто не упустит шанса исполнить заказы того, кто так обращается с порождениями.

В толпе ученики зашептались о том, что Эльта очень даже смышлёная: взяла ксата в оборот и пристроила друзей на явно прибыльное место.

— Хорошо, я исполню своё слово. Но в чём лично твой интерес?

— Мой? — белокурая на секунду опешила, но сразу же хитро улыбнулась и обвела нашу компанию рукой. — Ты нам расскажешь о порождениях и…

— Нет.

— Ты не дослушал! — эльфийка стрельнула бы молнией из глаз, если бы умела. — Расскажешь о тех, кто рядом с академией обитает и сделаешь мне подарок. Подготовишь как следует ту часть порождения, что я сама выберу.

— То есть рассказать вам о ближайших тварях, добыть выбранную тобой, подготовить её часть укрепляющим раствором и подарить тебе?

— Да, — эльфа встала в победную позу. В толпе ученики одобрительно закивали.

Вот только стоящие рядом с нами Талия и Нобл смотрели на Эльту как на последнюю портовую шлюху, а Фанул стоял с видом философа, переосмыслявшего собственное представление об окружающем мире.

— Хорошо, — я кивнул, а толпа зааплодировала остроухой.

— И не забывай, что я всегда смогу взять их и спросить с тебя, как ты к ним относишься! — Эльта горделиво задрала нос и посмотрела на меня с чувством выполненного долга.

Вполне правильно пожертвовать частью моей репутации, но обезопасить нашу компанию. Теперь Фанул, Талия и Нобл в безопасности и с них никто не спросит за общение с ксатом. Вот только как объяснить этой троице, что Эльта не спятившая горделивая сука?

— Не забудь сообщить об этом в магистрат, — где-то сбоку раздался знакомый голос. За толпой стоял Гнал в сопровождении двух матонов. Мы настолько увлеклись этой наигранной перепалкой, что не заметили распахнувшиеся двери холла.

— Кто?

— Ты, ксат. Именно контрактники выбирают личных заказчиков. Обычно это делают сразу после церемонии, или на следующий день. Но ты сделаешь это сегодня, — Гнал показал в сторону выхода. — Собирайся, тебя ждут.

Как же не вовремя он появился! Я ведь хотел объясниться перед троицей за поведение Эльты и сохранить наши отношения — но они ведь обложат её таким слоем мата, что даже у меня уши в трубочку свернутся! Даже сейчас они не сводят с эльфийки взгляда и смотрят на неё, как на личного врага. А она, не в силах посмотреть в их сторону, только и может горделиво улыбаться, с печальным выражением глаз.

— Вечером продолжим этот разговор, — я умоляюще посмотрел на троицу. Те ответили кивками. Эльта тоже кивнула и чуть ли не бегом направилась в свою комнату.

Попросив Гнала подождать — я пошёл в комнату за ботинками и плащом. Толпа учеников у лестницы расступилась. Из-за ситуации на арене презрение во взглядах исчезло, но брезгливость никуда не делась, будто моё осквернение могло передаться сквозь одежду, через прикосновение.

Мы молча прошли через часть первого кольца, вышли из восточных ворот и зашли в северные, обогнув запрещённую территорию кольца. Так же молча зашли во второе кольцо и подошли к одному из зданий, где я захотел развернуться и бежать сломя голову подальше из этой чёртовой западни. Около здания стояла простая деревянная карета без украшений и убранств, с обычными лошадьми в упряжи.

Я стиснул зубы как можно крепче, справляясь с накатившими эмоциями. Зачем кому-то устраивать драку в самом центре академии? Нет, этот кто-то приехал явно по другому поводу.

— Дам совет, — мы с Гналом остановились перед массивными входными дверьми в здание. — Неделю назад тебе всё сошло с рук, но сегодня не дерзи магистрату, если хочешь жить.

Воздух внутри здания несравнимо суше уличного из-за двух огромных растопленных каминов у боковых стен просторного главного холла, освещаемого в слабом фиолетовом оттенке от магических светильников. В задней части холла широкая деревянная лестница стремилась на второй этаж, разделялась надвое и уходила на третий. Каждую стену украшали гобелены, картины и фрески с изображением битв двух магов. Один из них всегда изображался в белых одеждах, а другой — в чёрных.

Нас встретила женщина-маг и повела на третий этаж. Всё это время мои сопровождающие молчали. Казалось, они трепещут перед величием стен магистрата и теми, кто управляет академией. Хотя, как по мне: стены как стены, и придурки как придурки.

Вот только в здешнем антураже кое-что вызывало у меня приступ панического беспокойства. Нигде не было других разумных, и если бы не толстые ковры, то по опустевшим коридорам эхом бы разносился звук наших шагов.

Мы подошли к огромной двери, расписанной рунами и магическими кругами, переливающимися всеми возможными цветами. Гнал постучал в дверь. Через несколько мгновений свечение пропало, дверь приоткрылась и мне одному разрешили войти.

— Лик’Тулкис, — произнёс магистор Кузаун, стоило мне войти в огромнейший кабинет, уставленный стеллажами с книгами и свитками, и с чучелами зверей, стойками с посохами, и с десятками магических светильников на стенах.

В центре кабинета за длинным овальным столом сидели два церковника и шесть высших магов академии. Все маги смотрели на меня как на неприятную оказию в их жизни — с которой им, тем не менее, придётся сосуществовать. Из шести ратонов Кузауна и Тушу я узнал сразу, а остальных только видел на стадионе. Оба церковника, Хубар и его наставник, смотрели на меня как на нестерпимое недоразумение — которое им, тем не менее, придётся терпеть.

В дальней части кабинета за широким столом сидел старый маразматик и отрешённо смотрел на всех собравшихся. Вид у него был такой, будто целый час ему мозг полоскали зубным порошком. Думаю, старик не отказался бы всё бросить и уединится в соседней комнате, двери в которую находились в стене недалеко от его рабочего стола.

Я не придумал ничего лучше, чем коротко кивнуть собравшимся.

— Меньше недели назад ты стал частью академии, и…

— Прошу меня простить, магистор, но вы неточны, — Кузауну возразил старый церковник, встряхнув седой козлиной бородкой.

— Сейчас мы говорим об общих моментах. К частностям перейдём позже, — один из сидевших магов мягко посмотрел на церковника.

— Так вот, Лик’Тулкис, — продолжил Кузаун. — Как и мы, ты стал частью академии. И ты должен соблюдать её правила.

— Я приношу свои самые искренние извинения, если кого-то оскорбил. Но хочу известить собравшихся, что ни о каких правилах академии мне раньше слышать не доводилось. Если у вас есть отдельная брошюра, где они расписаны, то я с удовольствием с ней ознакомлюсь.

Меня хоть и тошнило от происходящего, но сейчас следовало выкручиваться и всем своим видом показывать, что я готов сотрудничать с академией.

— Тогда, сегодня мы простим твоё невежество, — Кузаун удовлетворённо кивнул. — Книг подобных нет, но твой наставник обучит тебя всему. Надеюсь, ты приложишь должные усилия и всё запомнишь?

— Да, — я на секунду замолк, гася внутри себя подступающую тошноту, — господин магистор.

Называть этих тварей «господами» — это настолько противно, что хочется язык себе вырвать. Они хотели меня убить, а мне теперь перед ними расшаркиваться… Но, если это убережёт от нападения драконов; если это спасёт мою жизнь; если это предоставить шанс стать сильнее; если я смогу подготовиться к поискам семьи — то пожалуйста. Всё равно мою гордость эти слова нисколько не задевают. На колени я ни перед кем не встану, я никогда не откажусь от своей гордости, а обозвать их «господами» — это часть местного этикета. Ведь не рушится гордость у разумного, когда он благодарить другого за помощь.

— Приятно видеть, что даже такое жи…

Противный голос жирной женщины с паклей седых волос прервал начальник всех начальников академии, стукнув посохом об пол. Женщина намёк старика прекрасно поняла и заткнулась, бросив на меня полный презрения взгляд.

— У всех собравшихся на сегодня масса дел. Мы перейдём к сути, немедленно, сообщил Кузаун и негромко позвал встретившую нас женщину, чтобы та сходила за «теми двумя». — Лик’Тулкис, твоя ситуация более чем необычна, — Кузаун перебрал пальцами по древку своего посоха. — Тебе лишь двадцать пять лет, до совершеннолетия тебе далеко, но ты оказался на свободном материке. Почему так произошло?

Снаружи я остался беспристрастным, но внутри меня всего скрутило. После всего случившегося мне отвратна даже сама мысль стоять с этими тварями в одном помещении, тем более рассказать им о моей жизни. Да и не хватало, чтобы магистрат и церковники через обрывочные сведения вышли на маму с сестрёнкой.

— Чтобы я как можно быстрее научился защищать себя. Это, если коротко.

— А подробно?

— Боюсь, на мой рассказ не хватит сегодняшнего дня, а я не хочу отвлекать достопочтенный магистрат от важных дел.

— Ты хитёр, — Кузаун хмыкнул, и на секунду о чём-то задумался. — Твоя жизнь останется при тебе, как и твоя судьба. Не хочешь ничего рассказывать, тогда и мы поступим так же. Наша великая Настрайская академия примет тебя, как и было обещано. Но примет как будущего магоса, и только его.

— Магоса?

— Да, Лик’Тулкис. Академия не потерпит в своих стенах тех, чьи судьбы ей не известны. Но ты заслужил право находиться здесь. Обучение Кта’сат в академии противоречит договору твоего народа и Всеобщей церкви. Но ты будешь обучаться здесь. Ты станешь частью и академии, и церкви. Вот одна из сторон звания магоса. Другая же сторона напрямую касается твоих умений. Магос — изучает порождения скверны. Тебе это подходит.

— Я был бы благодарен, если бы магистрат чуть подробней всё рассказал. От меня ускользнула суть того, как именно я буду обучаться, чему и зачем, и что с оплатой обучения, и всё остальное.

— Не торопись. Сейчас ты всё узнаешь.

Как оказалось, из-за того, что я решил оставить историю своей жизни при себе — меня не пустят на уроки. Будь я малолетним школьником, то всенепременнейше обрадовался бы такому развитию событий. Вот только я давно вышел из инфантильного возраста, а занятия по истории мира, этикету, экономике, местной философии и прочему — это крайне информативно. Но не рассказывать же о том, что моя история началась с вылупления из яйца⁈ Среди собравшихся в кабинете может быть детектор лжи.

Само обучение в академии тоже изменится. Пока все ученики будут посещать уроки, я буду тренироваться с новобранцами-матонами. Судя по едва заметным улыбкам на лицах магистрата — на этих занятиях из меня выбьют не только всю дурь, но и придурь.

Одновременно с тренировками я буду посещать всего три дополнительных занятия. Первое — это самостоятельное изучение порождений из книг местной библиотеки под руководством моего наставника. Второе занятие — это базовая начертательная магия с уклоном на подготовку частей порождений. Третье — это то, что мне нужно больше всего. Боевая магия. Вот только ещё не понятно, какая именно: распределение по направлениям будет позже.

Потом, когда закончится состоящий из семи налимов учебный год — придётся сделать что-то, связанное со статусом магоса. Вот только магистрат пока не придумал, что именно. Это подходило под определение «ставить препоны в обучении», но Кузаун лично заверил, что это никак не повлияет на обучение.

— Магоса наша академия однажды обучала. К сожалению, полных записей не сохранилось. Мы только знаем, что это было шесть сотен лет назад, когда наша великая академия ещё боролась за своё существование.

— А с другими академиями как?

— На южном континенте последнего магоса видели две сотни лет назад. Его имя тебе известно, — на мой удивлённый взгляд магистор добавил: — Нашласар.

— Это который того кошака описал?

— Именно, — Кузаун выдержал задумчивую паузу. — Последний магос умер две сотни лет назад. Так что возрадуйся, тебе оказана великая честь.

— Насколько же это великая честь, что за два века не нашлось придурка, решившегося обучиться на магоса?

— Ты…

— Он задал правильный вопрос, хоть и грубо, — Кузаун резко перебил Тушу. — Никто из разумных не может зайти в скверное место без оберегов. Они дороги в изготовлении, их надолго не хватает.

— То есть быть магосом — это совсем не прибыльно, я прав? — магистор кивнул. — Но кто тогда изучает порождения, если магосов нет?

— С этим справляются авантюристы, добывающие порождения скверны.

— Они же и наносят узоры, и укрепляющий раствор?

— Верно, — Кузаун окинул сидящих задумчивым взглядом, на что маги и церковники кивнули. — Учитывая твою особенность, ты станешь подобен этим авантюристам. И с этим будет связан экзамен первого года.

— Добыть порождение?

— Добыть редкую часть порождения, правильно её подготовив.

— У меня для магистрата предложение вернуться к этой теме после того, когда я ознакомлюсь со списком изученных порождений.

Кузауна заинтересовало, что именно я хотел предложить. А предлагал я самое простое и адекватное решение: я сам выберу порождение и сам его добуду, предварительно поставив магистрат в известность.

Магистор вначале упёрся в то, что ничего не известно о моей способности и он не может согласиться с моим предложением. Но у каждого мага есть свои секреты, и пределы моей особенности — мои личные секреты. Все собравшиеся уже хотели возразить мне, но архимагистор стукнул посохом об пол.

— Слова Кта’сат приемлемы, — произнёс старик, и замолчал. Эта фраза поставила точку в споре, а магистрат согласился с моим предложением.

В итоге, после года обучения — я должен буду принести магистрату «аленький цветочек» из скверного места. На саму добычу цветочка времени будет ровно два года. И я даже смогу уйти из академии на это время, если потребуется. На этом моменте я едва не заулыбался. Получится вырваться из академии и отправится на поиски семьи… Но что же делать с драконами? Они же будут меня преследовать! Придётся за следующий год стать сильнее.

После того как я принесу подготовленную редкую часть порождения — меня нарекут магессо́ром, эдакой личинкой магоса. И состоится ещё один, или даже два года обучения по основным предметам. После будет новый экзамен, связанный с порождениями. С ним всё сложнее и непонятнее, но он точно последний.

— Ты станешь магосом Настрайской магической академии, Лик’Тулкис, — Кузаун произнёс это с таким восхищением и величием, будто я прям сейчас должен упасть на колени и благодарить за предоставленный шанс стать частью их обожаемого учебного заведения.

— И ты подтвердишь себя, как исследователь скверны от Всеобщей Церкви, ксат, — церковник с седой козлиной бородкой был не в восторге от происходящего.

— Что это означает?

Старый церковник улыбнулся и попросил Хубара просветить меня.

— Каждый из служителей слов Всебогов живёт многими целями. Одна из них: искоренить нечестивое проклятие. И Всеобщая Церковь преуспела в этом, в отличие от многих. Служители и верные последователи слов Всебогов уве…

— Хубар, мальчик мой, ему безразличны достижения и самоотверженные подвиги в борьбе с порчей, — старик по-доброму посмотрел на белобрысого парня. — Оставь эти речи детям Всебогов, а ему… Скажи, как ему подобает.

— Всеобщая Церковь — единственная в мире способна очищать от скверны предметы. Мы те, кто вправе распоряжаться и…

— Присядь, мальчик мой, ты взволнован, — старый церковник улыбнулся, а парень сел, предварительно извинившись. — Мои слова покажутся кощунственными, но невежество по-другому не искоренить. У Всеобщей Церкви, да простят меня Всебоги за мои слова, монополия на изучение и пользование скверных мест. Но есть разница между порченым лугом и другим природным местом, и местом обиталища разумных. В первом случае ты имеешь полное право делать всё, что захочешь, лишь после расскажешь нам, что именно изучал и какие результаты получил. Но ты не имеешь права сделать шаг в проклятое место, бывшее обиталищем разумных, пока не поставишь Всеобщую Церковь в известность. И всё, что там добудешь — обязан показать в ближайшей церкви.

— Но ведь авантюристы…

— Твоё невежество многогранно, и не нам его исправлять, — вместо церковника заговорил Кузаун. — Это задача твоих наставников.

— Их несколько?

— Двое. У тебя будет один наставник и один… сопровождающий на пути к титулу магессора.

— Что с условиями обучения, и оплатой? И насколько сильно я должен отчитываться перед церковью?

— Краткого отчёта более чем достаточно, ксат, — коротко отрезал старый церковник, опередив Кузауна буквально на секунду.

— Именно, — подтвердил Кузаун. — И ты спросил главное, Лик’Тулкис. Слова архимагистора первичны, они в силе, и останутся таковыми.

Магистор коротко объяснил, что за каждый учебный год я обязан оплатить по восемьдесят тысяч имперских золотых, но за экзаменационные года платить не нужно. Несомненный плюс, что надо оплатить только три года — но деньги на моё обучение одалживала церковь.

Я бы с удовольствием послал всех собравшихся в пешее эротическое турне — но меня подкупили слова церковника о том, что магос действует от лица Всеобщей Церкви. Церковь ненавидит драконов, драконы ненавидят меня, так что более чем выгодно получить у церковников защиту. Не только для себя, но и для мамы с сестрёнкой. И не только от драконов, но и от других разумных тоже. Кристалл дознания не отреагировал на меня — но явно отреагирует на мою семью. И если прикрыться титулом магоса, то многие проблемы минуют нас стороной.

— Я согласен, но…

— Ты смеешь…

— Пусть говорит, — начальник академии стукнул посохом, успокоив Тушу. — Он не в том положении, чтобы ставить условия.

— Благодарю, господин архимагистор, — я чуть поклонился старику, на что тот прищурился. — Вы сказали, что для заключения контракта с академией, церковью и мной необходимо принести клятву через специальный кристалл. Но, вам не кажется, что мои боги и ваши… Как бы это помягче выразить… вряд ли договорятся. Вы хоть раз принимали клятву от моего народа?

Повисла многозначительная пауза. Оказались правдой слова Хубара о том, что мне следует отречься от слов лжебогов. Между ксатами и остальными разумными действительно проходит некая черта, и они даже не способны заключить между собой простейшие клятвы. Договора и контракты — да, но идущие через систему клятвы — нет.

Вот только эту складную теорию сбивает то, что Нот и Галис принесли клятву Налдасу. Похоже, я кое-чего не понимаю, но в одном уверен: моё восприятие системы отличается от остальных. И именно поэтому кристалл не отреагировал; именно поэтому клятва Кагаты и Налдаса сработала не сразу, а лишь когда я подтвердил их принятие. Так что для меня жизненно важно сохранить в тайне моё восприятие системы.

— Твоё предложение, Кта’сат? — казалось архимагистор заинтригован.

— Простой контракт между мной и кем-нибудь из церкви. Раз церковь оплачивает моё обучение, и я стану её частью тоже, то логично именно с ней заключить контракт. А церковники заключат контракт с академией на то, чтобы она обучила меня. Так разве не проще?

— Приемлемо, — архимагистор стукнул посохом. За столом все оживились и буквально за пять минут составили договор между мной и церковью, а также между церковью и академией.

Вот только напрягали три пункта: всеобъемлющее право академии и церкви уничтожить меня, если я просрочу плату за обучение; моя абсолютная обязанность получить звание магоса, иначе последствия как в первом пункте; и то, что держателем моего контракта станет Хубар.

И плевать на церковников и деньги, их достать можно — но я не смогу сбежать, пока идёт обучение. И это критично, ведь… А кто мне мешает искать семью, пока я занимаюсь изучением порождений ради титула магоса? Никто! Я даже смогу отправиться к дому и выясню, была ли там мама с сестрёнкой после того, как мы расстались.

Я настолько увлёкся фантазиями о способах поиска семьи, что не заметил, когда на столе появился тряпичный свёрток голубого цвета, шило и статуэтка мужчины с книгой в одной руке и факелом в другой. А спустя полчаса и два уколотых указательных пальца — система обрадовала меня сообщением.

Внимание, был заключён контракт, зафиксированный системой

Я закрыл оповещение. Содержание контракта известно, а повторно ознакомиться можно и в более спокойной обстановке.

Вскоре Хубар и Кузаун заключили контракт на моё обучение, и церковник передал в магистрат договора, вытащенные из-под статуэтки. Магистрат в течение часа зарегистрирует оба контракта, и на этом всё будет закончено.

— С этого дня ты, Лик’Тулкис, часть Настрайской магической академии, и часть Всеобщей Церкви. Будь достоин оказанной тебе чести, — Кузаун передал мне тряпичный свёрток.

Им оказался полуплащ голубого цвета с белой эмблемой скрещённого пера и склянки, а под ними эмблема не полностью разрезанного на шесть частей круга.

— Я благодарю магистрат за оказанную честь, — я чуть кивнул, изобразив на лице самое искреннее удовольствие от происходящего.

— На этом собрание о твоей судьбе закончено, — сказал Кузаун и маги с церковниками молча направились к двери. — В дальнейшем обращайся к своему наставнику, или к своему сопровождающему.

В кабинет зашли двое магов. Первым был мужчина-нутон с кинжалом, жезлом и гримуаром на поясе. Его тёмно-коричневая монашеская роба больше подходила библиотекарю, нежели величественному магу, а спокойное выражение лица контрастировало с живым пронзительным взглядом. Вторым магом оказалась девушка с острыми ушами. Зрачки её карих глаз расширились от удивления при виде меня, но эльфийка моментально погасила эмоции.

— Вызывали, господин магистор? — спросил мужчина, чуть склонив голову перед магистором, а девушка поклонилась.

— Ваш подопечный, — Кузаун показал на меня. — Представьтесь.

— Густах Маштакет, архиварий Настрайской магической академии, — мужчина коротко кивнул.

— Раская Гаилана, четвёртый год обучения, — эльфа поклонилась.

— Оставьте нас, — коротко бросил архимагистор и все поспешили уйти. Напоследок Густах сказал, что ждёт меня в коридоре.

В кабинете я остался один на один со старым маразматиком, чей Альцгеймер казался наигранной фальшью.

— Твоя судьба останется с тобой, Кта’сат. Академия пошла тебе навстречу и, остаётся надеяться, ты отплатишь за нашу доброту.

— Если господин архимагистор говорит про изучение неизведанных порождений и раскрытие потенциала их частей, то это и в моих интересах.

— То, что я хотел услышать, — удовлетворённо кивнув, старик показал на дверь сбоку от него. — Две недели назад о произошедшем мы известили твоих… соплеменников. Они приезжали в день твоего триумфа. Они приехали и сегодня. К тебе.

Сердце пропустило удар. Кто-то сородичей сидит в той комнате, прикрывается личиной ксата и ждёт удобного момента, чтобы напасть. Хотя, вряд ли: будь у магов задача убить меня, то всей этой кутерьмы с контрактами не случилось бы.

Поблагодарив старика за оказанную мне честь — я медленно открыл дверь и зашёл в абсолютно пустую комнату, если не считать стоящих друг напротив друга двух стульев. На одном из них сидел ксат. Его вертикальные зрачки сузились, но он ничего не произнёс. Он лишь наблюдал, как по закрытой двери, косякам, стенам, полу и потолке пробежали светящие линии и руны. За мной также наблюдало три разумных в белоснежных одеждах, сверкающей броне и с широкими кожаными ошейниками.

Канал мыслеречи открылся. Сознание отдалилось от тела, зрение заволокло чёрным туманом, слух практически исчез.

«Слушай меня, отродье. Слушай внимательно и не смей перечить, если жаждешь сохранить свою испоганенную душу в этом осквернённом теле.»

Я молчал, действительно опасаясь за свою жизнь: эти три раба в сверкающей броне могут быть опасны, как и сам дракон. Но ещё и чувство брезгливости не позволяло мне разговаривать с тем, кто явно мечтал о моей смерти. Хотелось вырвать из собственного мозга измаранный канал мыслеречи и выбросить его в выгребную яму, чтобы не осталось и крупицы воспоминания о разговоре с этим драконом. С любым драконом.

«Три раза. Три раза хранители спасали твою жизнь, и мы больше не можем перечить их воле. Ты, отродье, своим существованием оскверняешь этот мир. Но хранители высказали свою волю, сохранив твою жизнь. Её сохраним и мы.»

Канал мыслеречи заволокла тягучая, наэлектризованная тишина. Дракон пытался вывести меня из себя, чтобы я уступил место эмоциям и совершил ошибку. Но эмоции больше никогда не поглотят моё сознание.

Но всё же, что означают эти три раза? Если сосчитать моменты близости моей смерти, то получится в разы больше: когда на нас напали стрелявшие скверной ублюдки в белых одеждах; когда я едва не погиб от падений в водопадах, и от заражения хвоста; и когда орки чуть не отрубили мне голову; а на материке скверны вообще не сосчитать критических моментов. Но я никому не рассказывал о приключившихся со мной бедах, ни тёте, ни Налдасу.

Я за секунду перебрал в голове все случаи и пришёл к выводу, от которого эмоции вновь забурлили на сердце. Но в ту же секунду затухли.

Первый случай — когда на нас напали около дома. Второй случай — когда в церкви кристалл не отреагировал на мою истинную сущность. Третий случай — когда на арене порождение скверны не заметило меня.

И если насчёт первого случая точно сказать невозможно, то оставшиеся два явно подстроены. Подстроены, чтобы я всенепременнейше угодил в смертельную ловушку.

«Слушай меня, отродье. С тобой говорю не я, но весь наш род. В каждом моём слове воля каждого ныне живущего дракона. Я говорю тебе — мы признаём тебя своим сородичем. Так решили старейшины. Тебе дозволено жить среди разумных, но не смей приближаться к зданиям ксатов. Мы уничтожим тебя, если ослушаешься воли старейшин. Эти слова тебе ясны?»

«Ты предлагаешь выбрать, от кого умереть: от вас или от магов?»

«О чём ты?»

«Как я, по-твоему, должен исполнить свой учебный контракт? Мне придётся зайти в миссию, чтобы доплыть до острова и принять свою истинную форму. И вернуться обратно.»

«Ты собрался туда, где тебе самое место? На земли скверны?»

«Что, если это так?»

«Тебя никто не держит.» – нотки голоса дракона чуть задрожали от плохо скрываемого удовольствия. Тот, кого они так пытались убить, добровольно решился на самоубийство. Действительно, зачем его останавливать?

«Корабли торговой флотилии ксатов принимают нас без участия их миссии. Зайди в банк и купи место. Через какие города ты добирался до академии?»

«Гантар, Луцк, Такил, Кратир, Магнар, Настрайск.»

«Отделение ксатов есть в Гантаре, есть в Кратире. Воспользуйся любым из них.»

Вновь тишина. Не знаю, какой именно смысл скрыт за этими высокопарными словами, но я ему не верю. Не может быть, чтобы после всего случившегося драконы отвязались от меня.

«Ты молчишь и ждёшь. Правильно. Так и предстало быть тем, кто есть отродье скверны. Я передал тебе слова старейшин. Подчиниться их воли, или пойти против — твой выбор?»

«Если мне это поможет больше не видеть всех вас, то передай мои самые искренн и е благодарности.»

«Твоя дерзость ничтожна. Но твой выбор я передам. Даже такое ничтожное отродье как ты, Незваный гость, жаждет прожить лишний день.»

«Незваный гость?»

«Имя твоей оболочки на языке людей. Оно под стать тебе, отродье. Иди прочь, я всё сказал, ты сделал выбор.»

Канал мыслеречи оборвался. Контроль над телом вернулся, зрение прояснилось. Дракон смотрел на меня, не сводя взгляда и не моргая. Я играл в гляделки с драконом ещё секунд десять, потом подошёл к двери. Волна прошлась по зажжённым линиям и рунам, гася их. В первой комнате архимагистор всё также сидел за столом. Он молча указал на дверь.

В коридоре меня дожидалось двое разумных, представленных ранее.

— Ликнт… — Густах запнулся.

— Ликус, так проще. Тоже пользуйся этим именем, — последнюю фразу я адресовал эльфийке. Та молча кивнула.

— Так будет проще, благодарю, — Густах окинул меня быстрым изучающим взглядом. — Надевай паранаю, тебя больше сопровождать не будут. Нам на улицу идти, времени на тебя сейчас нет.

— Па-что?

— Полуплащ с символом академии. Матоны чутко следуют уставу. Взрослый разумный без паранаи — нарушитель.

Быстро накинув полуплащ поверх обычного — я направился вслед за Густахом. Эльфийка всё время шла рядом и молча смотрела то на меня, то на мага, то себе под ноги.

Короткими и информативными фразами наставник объяснил, что последние дни перед началом учёбы самые тяжёлые у магистрата, учителей, наставников и прочих магов академии. Много всего надо перепроверить и подготовить. Особенно если это касается книг в местном хранилище. Именно поэтому сегодня мы только познакомимся и условимся, куда подойти в следующий раз.

— Вы библиотекарь?

— На «ты». Она библиотекарь, — Густах показал на эльфийку, на что та кивнула. — Я архиварий. В этих понятиях есть разница.

— Какая?

— Первый выдаёт книги, второй их восстанавливает. Это без подробностей.

— Без подробностей понять сложно, но сейчас это не важно.

— Именно, — наставник удовлетворительно кивнул. — Сейчас на это и времени нет.

Мы вышли на улицу, Густах показал на квадратное здание с витражами во все стены и амбарной крышей.

— Завтра таинство поступления состоится в церкви, впервые за существование академии.

— Что-то случилось? — закрадывались самые нехорошие опасения.

— Да. Ты, — Густах выдержал паузу. — Но ты всего лишь финальный камень в лавине событий. И без тебя всё пришло бы к этому.

Усмехнувшись, Густах коротко рассказал о моём распорядке на завтрашний день. Сперва со всеми учениками мне следует прийти в церковь, но встать около стены — я уже получил паранаю, да и договор тоже заключён. После окончания церемонии мне надо направиться в одно из зданий за церковью, на которое только что показал Густах, и найти его на втором этаже. Тогда он всё и объяснить по моей учёбе.

На этом наше короткое знакомство закончилось. Густах быстрым шагом направился к зданию, где находилась мастерская архивариев. Эльфийка робко попрощалась и побежала вслед за магом.

Я медленно побрёл к бараку, размышляя о недавних событиях. Слова и фразы складывались в отдельные смыслы, прирастая дополнительными подробностями — и карточным домиком разрушались, стоило только подуть ветрам неточности и неизвестности. Я слишком многого не знал об академии, церкви, драконах. Их действия казались нелогичными, словно мелких деталей не хватало для полноты всей картины. Но каких?

Размышляя над этим вопросом — я не заметил, как зашёл в барак. Захотелось отвлечься от тяжёлых мыслей… на не менее тяжёлый диалог. Вот только Эльта не открыла мне, когда я вежливо и настойчиво постучался к ней в комнату. На третий этаж за троицей подниматься было бесполезно, ведь я не знал в каких именно комнатах они живут. Пришлось вернуться к себе, сесть на кровать, опереться на посох и глубоко вздохнуть.

Я думал, что меня проберёт дрожь от недавно случившегося, или эмоции штормом захлестнут разум — но ничего из этого не произошло. Дыхание было ровным, пульс чётким, а взгляд ясным. Я полностью контролировал себя и свою судьбу. Хотя с последним, возможно, я немного поспешен.

Ещё один глубокий вдох и взгляд невольно устремился к искалеченному пальцу. События последних двух недель столько раз обдуманы, что извилины покрылись кровоточащими мозолями. Ни о чём уже не хотелось думать, ничего не надо, лишь бы меня оставили в покое и не пытались убить. Судя по словам дракона — я вполне могу на это рассчитывать.

Теперь я могу полностью сосредоточиться на главном: стать сильнее, и отыскать семью. Маму, сестрёнку… И тётю. Её словам нельзя больше доверять, но слишком рано считать её врагом. Она же моя семья! Она не могла меня предать, здесь дело в другом. Это я и постараюсь выяснить, пока занят основными задачами этого учебного года в академии.

Ещё бы понять, что делать через год, когда подойдёт время «экзамена». И что делать с церковниками, с обучением магии, с занятиями у матонов, оплатой обучения, и ещё надо помирить нашу разношёрстную компанию…

Столько дел нужно решить, что голова идёт кругом. Но это хорошо, что эти дела вообще есть. По крайней мере, есть хоть какие-то осмысленные цели на ближайшее будущее.

Опасное, и крайне скверное — но будущее.

«„----“„----“„----“»

Конец двенадцатой арки.

Можно перечитать вторую книгу: https://author.today/work/126164

Или сразу читать пятую: https://author.today/work/253091

Наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/202494