Сказка о спящей красавице

Глава 6. Планета изгнания.

Очнулась я в помещении, похожем не то на храмовый, не то на музейный зал. Высоченный потолок, гранёные колонны из камня, напоминающего кварц, прямо напротив моего ложа – массивная, покрытая рельефными изображениями дверь примерно три метра высотой, а по обе стороны от неё – огромные статуи: женщина в лёгких доспехах и мужчина с головой льва. Когда-то они были ярко раскрашены, теперь на изваяниях лишь кое-где виднелись остатки краски, позволяющие определить, что женщина – светлокожая блондинка, тело и грива её напарника (или кто он ей там?) – цвета львиной шерсти, а на его набедренную повязку и доспехи воительницы явно ушло немало позолоты. Если эти две фигуры выглядели, как обычные старые статуи, то две другие – в застеклённых нишах – можно было принять за живых людей. Точнее, за живых великанов. Похожая на стекло материя слегка мерцала в солнечном свете, льющемся из огромного окна, и это создавало иллюзию, что статуи дышат и вот-вот пошевелятся. А может, они и впрямь живые? Очередные заколдованные в хрустальных гробах, которых здешние маги используют в своих целях… Да нет, вроде бы всё-таки статуи. Определить пол этих великанов я не могла, тем более что причудливые складчатые балахоны не позволяли разглядеть их фигуры. Скорее всего, оба были мужчинами. Один, поменьше ростом, – бледный, кареглазый и рыжеволосый, другой – смуглый до черноты, с шапкой курчавых волос и странными лиловыми глазами. Стену справа от меня – с окном – покрывала мозаика: сцена охоты на огромного ящера. Левая же стена почти вся представляла собой зеркало. Приподнявшись на огромной, явно рассчитанной на великана кровати, я обнаружила, что пол тоже украшен мозаикой – затейливым растительным узором, который изрядно портили многочисленные трещины. Откуда-то доносился стук – как будто колотили тяжёлым металлическим инструментом по камню.

Ну и какого чёрта меня положили в этом зале? Это какой-то музей, где ведутся реставрационные работы? Если музей, то, надеюсь, в застеклённых нишах всё же статуи, а не мумии, которые в определённый час оживут и попытаются меня сожрать… Или это жилище великанов и меня теперь будут откармливать, как Джил и Юстаса, чтобы сделать к осеннему празднику пирог[10]?

На мне не было ничего, кроме плавок. Я выбралась из-под тяжёлого узорчатого покрывала и огляделась. Очнуться в незнакомом месте не только без оружия, но и без одежды… Ощущение не из приятных. Я немного успокоилась, обнаружив на каменной скамье возле кровати длинное серое платье с зелёной вышивкой по подолу, а на полу кожаные сандалии. Из мебели, кроме моего гигантского ложа и скамьи, тут имелись два деревянных табурета и резной каменный стол, на котором стояли кувшин, кружка и шкатулка – всё из металла.

Я очень хотела пить, но решила ничего в рот не брать, пока не удостоверюсь, что здесь безопасно. Скорее всего, так и есть – ведь человек, который привёл нас сюда, спас нас от смерти. С другой стороны, я понятия не имела, чем он руководствовался – желанием нам помочь или какими-то другими соображениями. У нас не было выбора, и, возможно, теперь мы попали в другую ловушку. Интересно, где мои спутники?

Одевшись, я уже было отправилась на разведку, но тут луч света добрался до шкатулки и её окружило такое чудное сияние, что я подошла к столу. Украшенная гравировкой металлическая шкатулка оказалась открытой, а сияние исходило от её содержимого – золотистых и оранжевых камней. Одни были в виде кристаллов чуть больше грецкого ореха, другие представляли собой диски с ладонь ребёнка в диаметре и полсантиметра толщиной. На некоторых было что-то написано очень мелкими латинскими буквами. Вид знакомого письма действовал успокаивающе. Может, я даже пойму, что написано на этих камешках?

Я подставила один из кристаллов под луч солнца, и золотистый камень засверкал так, что я прищурилась. И почти в тот же миг засветилась зеркальная стена – неярким серебристым светом. Потом по зеркалу пробежала разноцветная рябь и стали появляться картины – сперва расплывчатые и искажённые, как на экране испорченного телевизора, потом изображение стало чётким, и я увидела улицы города, напоминающего города планеты Арруба, одного из Вольных миров. Приземистые белые домики среди высоченных габов с чёрными стволами и пышными светло-рыжими кронами, сияющими в ярко-голубом небе, словно золотистые облака. Настоящие облака там бывают редко – два месяца в году, когда песчаную желтовато-белую почву смачивают обильные ливни, после чего на полях стремительно вырастает марута – основа тамошнего рациона и единственное, что Арруба экспортирует, зато едва ли не во все миры, где живут альфа– и бета-гуманоиды. Планета Арруба – задворки цивилизации, там полно традиций, напоминающих об эпохе первобытнообщинного строя, но в целом этот мир довольно благополучный, его жители гостеприимны и совершенно не воинственны.

Но что это? Мне показалось, будто одна из золотисто-рыжих крон раздвоилась – словно от неё отделился двойник и превратился в огненное облако, стремительно приобретающее очертания дракона. Корабль Фелиции. Урмианский звёздный корабль! Вскоре в яркой синеве засверкал металлическим оперением второй «дракон», потом третий… Изображение пропало так же неожиданно, как и появилось. Я не сразу поняла, почему это произошло – потому что я невольно стиснула в руке кристалл. Разжав ладонь, я снова подставила камешек под солнечный луч, и «телевидение» снова заработало, только картинка появилась уже другая – мрачный скалистый пейзаж, освещённый изумрудно-зелёной звездой, чей рассеянный свет время от времени прорезали лучи ярких голубовато-белых прожекторов на башнях среди скал. Я слышала отдалённые голоса – как будто перекликались дозорные, и низкий гортанный рык, эхом проносящийся по этому сумеречному горному царству. Интересно, что это за зверь? Вскоре я увидела его – полуконь-полуящер с когтистыми лапами и длинным, мощным хвостом. Его мускулистое тело переливалось в свете зелёной звезды золотым, изумрудным и лимонным. Оно словно впитывало этот свет, заряжаясь силой небесного тела, а зверь рычал всё громче и громче – не грозно, а скорее торжествующе. Или просто радостно. Возможно, зелёная звезда для этого животного – как луна для земного волка. Ну или что-то вроде. Я увидела, как по крутому склону горы стремительно поднимается юноша, одетый лишь в набедренную повязку. Его длинные светлые волосы развевались на ветру. Он был вооружён копьём и, кажется, мечом, но я не успела его толком разглядеть – картинка отдалились ещё до того, как юный воин оказался на вершине, рядом со зверем. Создавалось впечатление, будто невидимый оператор решил дать обзор пошире, но изображение вскоре потемнело и вообще исчезло. Я принялась вертеть кристалл в солнечном луче, но больше не видела на экране ничего, кроме разноцветной ряби.

Сама не знаю, что заставило меня обернуться. Я словно взгляд почувствовала. Да, лицо в нише над моим ложем действительно казалось живым. Скульптурная голова темнокожего, лиловоглазого великана находилась за такой же прозрачной рамой, что и статуи, и мерцание пронизанного солнцем стекла снова создавало впечатление, будто портрет живой. Когда же лицо моргнуло и улыбнулось, я поняла – игра солнечных бликов тут ни при чём. Лицо вскоре сменил курчавый затылок, который стал отдаляться, пока не пропал из виду, оставив за стеклом светло-серый квадрат. Видимо, окно, сперва показавшееся мне нишей с портретом, выходило на каменную стену соседнего строения. Интересно, на какой высоте окно? Тут действительно живут великаны?

Я подошла поближе к статуям в нишах. Слава Богу, это действительно были статуи – теперь я видела, что на каменных складках их одежд местами облупилась краска.

Сложив подушки одна на другую, я забралась на эту шаткую пирамиду и обнаружила, что окно двустворчатое и рамы из неизвестного мне прозрачного материала легко открываются наружу.

Расстояние до земли было около трёх метров. Окно моё выходило на внутренний двор, местами поросший травой и невысокими цветущими кустами. Кое-где растения пробивались сквозь трещины в разноцветной плитке, которой когда-то был вымощен этот двор. Теперь он выглядел запущенным, но именно поэтому казался мне особенно привлекательным. У меня просто страсть к руинам древних дворцов, к старым городам с мощёными улицами и площадями, обшарпанными каменными домами, ржавыми металлическими оградами вокруг заброшенных садов и некрополей… И потемневшими от времени, замшелыми фонтанами в виде каких-нибудь фантастических чудовищ.

Тут тоже был фонтан из желтовато-белого камня – два юных божка-близнеца, которые веселились, оседлав каких-то водяных зверей с рыбьими хвостами вместо задних конечностей. Наверное, из разинутых пастей этих существ когда-то лилась вода. Явно очень давно, так как дно фонтана заросло травой и яркими синими цветами. На бортике сидел темнокожий великан, только что заглянувший в моё окно. Похоже, он уже забыл обо мне и увлечённо играл в какую-то неизвестную мне игру с другим великаном, который расположился прямо на земле, вернее, на потрескавшихся каменных плитах. Второй был поменьше ростом, его светлая кожа имела желтоватый оттенок, а узкое лицо с раскосыми золотистыми глазами обрамляли волнистые рыжие волосы. Игроки сосредоточенно выстраивали на плоском камне жёлтые и чёрные фигурки. Одежду обоих великанов составляли лишь набедренные повязки наподобие коротких юбок. Огромные мускулистые тела дышали грозной силой, но лица титанов излучали спокойствие и добродушие. Они не рассердились, даже когда неизвестно откуда прилетевший металлический шар сшиб с камня несколько фигурок.

– Гелла! – строго произнёс женский голос. – Ты забыла, где площадка для толкания ядра?

– Ой, я даже не думала, что докину! – с трудом сдерживая смех, оправдывалась прелестная, как ангел, девочка лет восьми в коротком розовом хитоне. – Таф, Харидо, не сердитесь!

– Да ладно, принцесса, – пробасил темнокожий. – Разве можно на тебя сердиться?

– Именно этим она и пользуется, – в поле моего зрения появилась высокая женщина в длинном голубом платье, похожем на хитон.

Такого же фасона было и моё серое платье. Видимо, тут в моде одежда классической Греции.

– Твой брат себе такого не позволяет, – недовольно продолжала женщина. – А ты на сегодня уже перевыполнила все нормы по проделкам. Ещё одна выходка – и отправишься в комнату для размышлений.

– О нет, только не туда! – поморщилась проказница. – Только не к этим теням.

– Испугалась, да? – насмешливо полюбопытствовал подбежавший мальчик.

Он наклонился и стал подбирать упавшие в траву фигурки. Эти дети походили друг на друга, как две капли воды. Оба красивые и златокудрые, как греческие божки. Близнецы. На первый взгляд они отличались только цветом одежды – на мальчике был лиловый хитон, но в движениях девочки сквозила грация, свойственная только её полу.

– И ничего не испугалась! Просто там скучно.

– Так ведь с тенями можно поговорить…

– Дион, будешь задираться – сам отправишься беседовать с тенями, – пригрозила наставница.

Дион… Я уже мысленно называла его Фриксом[11].

Тут женщина повернулась, и я её узнала. Эта рослая голубоглазая красотка с подстриженными под каре светлыми волосами была у врат, когда парень привёл меня и моих друзей в этот мир. Доримена дан Линкс… Не может быть! Наверное, просто очень похожа.

– Линас, Линас! – в голос закричали дети и кинулись навстречу молодому льву.

Длиннолапый и слегка неуклюжий, он был размером со взрослого терранского льва, но для лурда ещё вырос недостаточно. Зверь оказался во дворе, перемахнув через остатки каменной стены, за которой виделась полуразрушенная колоннада – такая белая среди тёмной зелени и ярко-красных цветов. Она уводила в буйные заросли хвойных деревьев вперемешку с цветущим кустарником.

– Это мой лурд! – рассердилась девочка, когда её брат уселся верхом на льва.

– Но он же не отказывается меня катать!

– Оставьте его в покое! – прекратила спор наставница. – Быстро на площадку! Посмотрим, кто дальше толкнёт ядро.

– Конечно, я! – заявил мальчик. – Я всегда дальше толкаю…

– Зато я стреляю лучше! – не осталась в долгу Гелла.

– Ладно, хватит цапаться!

Женщина увела близнецов на другой конец двора, на посыпанную песком площадку, и дети стали по очереди кидать тяжёлый металлический шар, ревниво сравнивая свои результаты. Не знаю, сколько весило это ядро, но даже по его виду было ясно, что обычный альфа-гуманоид такого возраста с трудом поднял бы его обеими руками, а эти… Эти дети обычными не были. Это были альти-лурду. Судя по всему, в этом мире прекрасно уживались потомки легендарных альдов и племя великанов. Интересно, кто ещё тут живёт?

Я невольно напряглась, увидев над колоннадой сверкающего на солнце дракона. Он был чуть побольше того, на котором я недавно летела из Золотой Рощи в Ахелу. Один из великанов его тоже заметил, щурясь от солнца, проводил взглядом и вернулся к игре. Значит, здешние жители тоже угоняют урмианские корабли. Ничего удивительного, если между этими мирами есть врата.

– Ну и зачем лезть в окно? – раздался сзади насмешливый женский голос. – Дверь не заперта.

Обернувшись, я увидела вторую красавицу из тех, что встречали меня у врат. Сейчас она была в красном хитоне с узорчатой жёлтой каймой. Распущенные по плечам золотистые волосы усиливали её сходство с Дианой. Я не сомневалась, что передо мной та женщина, чьи портреты я видела в замке на улице Серебряных тополей. Правда, тогда, глядя на эти портреты, я вообще не заметила никакого сходства между матерью и дочерью. Такое сходство между родственниками называют неуловимым, поскольку оно угадывается не столько в чертах, сколько… Иногда в жестах, а иногда – даже не знаю, в чём именно. Впрочем, сейчас, когда я видела эту женщину живьём, мне показалось, что лицом Диана всё-таки немного на неё похожа. Может, портреты в замке были просто неудачными? Так или иначе, передо мной стояла Альда де Лавальер. Альда, попавшая в наш мир из далёкого прошлого Хангар-Тану. Истинная альти-лурду. Она была гораздо выше Дианы, правильные черты лица придавали её царственной красоте безмятежное величие античной статуи.

– Никто никуда не лезет, – отозвалась я чуть более раздражённо, чем следовало, и спрыгнула с подушечной пирамиды сперва на кровать, потом на пол. – Я просто смотрела в окно. Где мои друзья?

– Увидитесь за обедом. Извини, что пока разместили вас в неотремонтированной части дворца. Это твои временные покои. Сейчас вам готовят комнаты, где вид из окна будет гораздо лучше.

– Этот тоже неплох. Если бы его не портили некоторые субъекты.

– Кто-то уже успел вызвать твоё недовольство? Великаны, конечно, неуклюжи и от них порой много шума, но, поверь, они безобидны…

– К великанам у меня никаких претензий.

– А-а, кажется, понимаю, кого ты там увидела, – помолчав, произнесла Альда и присела на табурет.

Я тоже села – на своё необъятное ложе.

– Что здесь делает эта урмианка?

– Как и многие здесь, она нашла в этом мире убежище. Пандиона – планета изгнанников и беженцев.

«Планета изгнания» – вспыхнуло в памяти название старого фантастического романа[12]. Он был написан задолго до того, как земляне начали осваивать другие миры. Одна из моих любимых книг.

– Опасным преступникам тут тоже дают убежище?

– Она больше не опасна. И она сполна заплатила за то, что когда-то сделала.

– Включая издевательства над твоей дочерью?

– Да, Диана была её пленницей, но Мэнни обращалась с ней, как и подобает обращаться с пленниками королевского рода. Она не лгала. Среди моих людей есть тот, кто умеет распознавать ложь.

– Мэнни?

– Доримена предпочитает, чтобы её называли её детским именем. Это от второй части полного имени. Её так мать называла.

– Как трогательно. Только вот если бы твоя дочь не оказалась почётной пленницей Мэнни, она бы не лишилась своего хроното… Тонкого тела, которое…

– Я знаю, о чём ты. Думаю, всё даже обернулось к лучшему. Диана в любом случае лишилась бы этой оболочки. Та озлобленная на весь мир особа, которая сожгла её, лишь немного ускорила события, и они пошли так, что в итоге Диана всё-таки жива и находится в защитном коконе. Он хоть и теряет свою силу, но пока защищает её.

– С чего ты взяла, что она всё равно лишилась бы этой оболочки?

– Об этом тебе лучше поговорить с Селеном. Он лучше объяснит…

Не разобрав, какой звук в первом слоге, я спросила:

– У вас тут и сатиры водятся?

– Не Силен, а Селен. Сатиры действительно иногда приходят сюда из Маатлана, но Селен не сатир. Он маг очень древней крови. Именно он помог мне перебраться сюда десять лет назад. Он и его ученики уже несколько лет на меня работают…

– Из Маатлана? – услышав это название, я уже с трудом воспринимала другую информацию. – Он близко?

– Да как тебе сказать… Врата порой связывают миры, до которых не добраться и на сверхсветовом лайнере. Маатлан находится в другом измерении. Я знаю, что вы с моей дочерью там побывали.

Мысль о том, что эта маленькая искусственная вселенная где-то рядом, в пределах досягаемости, вызывала у меня одновременно печаль и радость. Печаль, потому что я сразу вспомнила об утерянном Рае, где нам с Дией было так хорошо. А радость, потому что мы всегда втайне мечтаем вернуть утерянное и его близость внушает надежду вновь его обрести.

– Случайно не ты искала в Маатлане каких-то летающих драконов?

– Анда не совсем меня поняла. Она вообще рассеянная, а когда мы впервые встретились, она была поглощена какими-то проблемами и очень расстроена. Я хотела узнать, бывают ли в её мире левианы. Это самые удивительные аскейру Хангар-Тану. Кажется, они способны путешествовать по всем мирам и, возможно, по всем измерениям. Недавно, буквально на днях, мы с Андой наконец-то познакомились поближе. А всё потому, что Мэнни нашла её подругу Намию. И спасла её от разъярённой кентаврицы. Анда очень ей благодарна…

– Видимо, Анда не успела разглядеть Доримену, когда она едва не сожгла нас с Дианой из огнемёта.

– Не успела, – кивнула моя собеседница. – Но я эту историю знаю. Мэнни сожалеет о многом из того, что совершила раньше.

– А про холодильник она тебе рассказала?

– Да. И об этом она тоже сожалеет. Идея была не её, и она как раз нашла способ избавить Диану от этой пытки, но ты уже к тому времени спасла мою дочь. Я знаю о твоей роли в её судьбе. От Мэнни. Людям за всё приходится платить, Теодора…

– Лучше Терри.

– Хорошо. А меня зови Антема. Это моё настоящее имя, данное мне отцом и матерью – правителями Хангар-Тану. Теперь моё королевство здесь. Но тебе необязательно обращаться ко мне, как к королеве…

– И не собираюсь. Я присягала на верность королеве Амалии. Сейчас она в изгнании, и хотя она не нашла себе нового королевства, для меня она остаётся королевой.

– Я не искала себе новое королевство, – улыбнулась Антема. Несмотря на эту небрежную улыбку, чувствовалось, что мои слова её задели. – Правитель Пандионы Гелиан предложил мне руку и сердце, и я не нашла причин отказать этому весьма достойному человеку. Четыре года назад его не стало. Теперь я единственная правительница Пандионы. Власть здесь передаётся не по мужской линии, а по старшинству, независимо от пола, и овдовевшая королева сохраняет свой титул, даже если не заключает новый брак. У меня от Гелиана двое детей – дочь и сын. Они близнецы, но поскольку Гелла родилась первой, трон наследует она.

Так вот чьи дети играют во дворе под присмотром Доримены!

– Мой супруг, король Гелиан, был наполовину альти-лурду, наполовину потомок эодов. Он был хорошим магом. Детям это почти не передалось, да и ладно. Достаточно того, что у них сильное ниму и есть власть над эльхангоном. Они оба – истинные альти-лурду. Я поняла это сразу, как только они родились.

– И ты доверяешь своих детей этой…

– Она прекрасно с ними ладит, а самое главное – не балует их, как все остальные. Здесь все только и делают, что умиляются ими, восхищаются и всё им прощают. Боюсь, их просто испортят. А Доримена… Терри, когда она мне всё рассказывала, мне несколько раз хотелось её прибить. А теперь… Поверь, она уже не та, что прежде. Триста лет – большой срок. К тому же людям всегда приходится платить за содеянное, и эта женщина за всё заплатила. Долгое время ей было куда хуже, чем Диане в том холодильнике. Кстати, если ты специальный агент, то должна была проходить гораздо более тяжёлые испытания, чем десять-пятнадцать минут в холоде…

– Да, но…

– Альти-лурду тоже подвергались суровым испытаниям, прежде чем заслуживали право называться воинами. Я рада, что моя дочь проявила стойкость. Я не могла дать ей то воспитание, какое получила сама, да оно ей и не подходило. Кровь отца наделила её слишком слабым телом…

Антема замолчала, потом громко, с притворной строгостью произнесла:

– Кажется, кто-то забыл, что подслушивать некрасиво.

– Да мы вовсе не подслушивали, мама, – едва ли не возмущённо заявила Гелла, входя в комнату. – Мы хотели узнать, проснулась гостья или нет… И спросить, может, ей что-то надо. Правда, Ди?

– Ага, – кивнул вошедший следом за сестрой мальчик. – А потом услышали, что вы говорите, и хотели уйти.

– Так уж и хотели, – покачала головой Антема. – Что это у вас? Опять выпросили у Харидо?

– Он сам подарил! У меня лев!

Девочка подбежала к матери, демонстрируя львиную фигурку из желтоватого камня. В руках у Диона был чёрный кентавр. Кажется, такими фигурками и играли великаны.

– А Ди кентавра попросил! Ему же нравятся гибриды. Даже звероголовые…

– Потому что даже они умней тебя!

– Вы и при гостях намерены ссориться? Значит, всё-таки выпросили?

Спохватившись, что проболталась, Гелла закусила губу, но, судя по озорному блеску в глазах, девчонка была далека от раскаяния.

– Да я просто сказала, что мне нравится этот лев. А Харидо говорит: «Бери, я его всё равно проиграл», а потом говорит: «Ты, Дион, тоже что-нибудь выбери». Он же снова сделает. Они с Тафом постоянно теряют фигурки, и Харидо делает новые… Мама, а я сегодня дальше кинула ядро!

– У меня сегодня плечо болит, – небрежно сказал Дион. – Ты же помнишь, как я вчера грохнулся.

– Не надо было прыгать на него! Единороги не любят, когда с ними так обращаются!

– Единороги? – переспросила я. – Они тут водятся?

– Сейчас да, – ответила Гелла. Девчонка так и пожирала меня глазами. Мальчик наблюдал за мной деликатно, отводя взгляд каждый раз, когда я смотрела в его сторону.

– Они приходят сюда через врата. Как и кентавры. И ещё многие… Дион, катайся лучше на своём Кимре, ему ты хоть на голову можешь прыгнуть, а с единорогами надо повежливей. Он прыгнул ему на спину с дерева, как лемор, и тот его сбросил. Хорошо ещё, рогом не поддел.

Гелла говорила это для меня – Антема явно знала эту историю, и случившееся ей явно не нравилось.

– Больше так не делай, Дион, – сказала она. – С этими существами надо быть осторожней. Это не лурды.

– У него нет своего лурда, вот он и… – Гелла осеклась под строгим взглядом матери и тут же перевела разговор на другую тему. – Харидо сказал, что в честь гостей будет праздник. Это правда?

– Может, и правда, но вот попадёшь ли ты на праздник, ещё вопрос… Входи, Мэнни!

Я раньше Антемы заметила в дверях фигуру в голубом хитоне. Чувствовалось, что Доримена тут давно своя и не входила сейчас без приглашения только из-за меня. Она понятия не имела, кто однажды на тёмной улице Деламара расквасил ей физиономию, но не могла не помнить наши встречи на Никте, в Маатлане и в Египте. Она знала, кто я и что значу для Дианы. Причин меня ненавидеть у неё было едва ли меньше, чем у меня для ненависти к ней. Однако когда она подошла поближе, я не увидела на её лице никакой ненависти – ни явной, ни скрытой, которая обычно не менее заметна, чем явная. Зато я увидела на этом некогда идеально-красивом лице шрам, протянувшийся от левой скулы почти до подбородка. Странно. Благодаря амфе ткани аристеев обладают повышенной способностью к регенерации, а урмианская пластическая хирургия позволяла избавляться и от куда более страшных шрамов.

Я с удивлением отметила про себя, что сейчас, с этим дефектом на лице, она кажется мне более симпатичной, чем раньше. Быть может, из-за выражения лица – слегка угрюмого и отстранённого. Оно придавало ей человечность – в отличие от того непробиваемо-горделивого самодовольства, которое она излучала раньше. Урмианка выглядела даже какой-то слегка заторможенной – как человек, недавно вышедший из комы или перенёсший тяжёлую болезнь. Впрочем, взгляд её светло-голубых глаз потеплел, когда Гелла подбежала к ней и взяла её за руку.

– Мэнни, ты пришла поговорить со своей знакомой?

– Я пришла, потому что искала вас с Дионом, – ответила Доримена после небольшой паузы, в течение которой старалась справиться со смятением. – Я велела вам идти во дворец, но не говорила, чтобы вы бежали сюда…

– Извини, мы решили заглянуть по дороге – дверь была открыта, – Гелла замолчала, переводя взгляд с Доримены на меня и обратно. Она явно ждала, что мы друг с другом заговорим.

– По дороге? – выручила нас Антема. – Насколько мне известно, ваши покои совсем в другой части замка. Марш умываться, скоро обед.

– Праздничный пир, да?

– Можно и так сказать. Надо представить наших гостей главам всех общин. С ними придут военачальники и другие наиболее уважаемые представители всех племён Пандионы, так что гостей действительно ожидается немало, поэтому обедать будем в большом зале. Если обещаете вести себя хорошо и не вмешиваться в разговоры старших…

– Будем молчать, как мыши! – пообещала Гелла.

– Как рыбы, а не как мыши, дурочка, – засмеялся Дион. – Мыши пищат.

– Вот как дам сейчас – сразу запищишь…

– Вот как дам сейчас обоим! – шутливо пригрозила мать, глядя на близнецов с таким обожанием и такой гордостью, что я невольно сравнила её с Латоной[13]. – Живо в купальню, вы все в песке!

Доримена увела детей. В течение всего разговора она и Антема не смотрели друг на друга и только напоследок женщины обменялись беглыми взглядами, которые были красноречивей всяких слов.

– Поздравляю, – сказала я, когда мы с Антемой снова остались вдвоём. – Наконец-то у тебя есть дети, которых ты достойна.

– Да ты-то что понимаешь в материнской любви? – теперь она даже не скрывала раздражения.

– В материнской, наверное, ничего. Да я и не жажду её испытать. Мне достаточно той любви, что уже есть в моей жизни. Любить сильнее я уже не смогу.

– Только не воображай, что любишь её больше, чем я. Я оставила её, чтобы защитить. В моём мире десятилетний уже по сути был воином и не нуждался в заботе старших, а в Ателлане с её отличными соцслужбами, полицией и прочим подросток уж точно без помощи не останется. К тому же я заранее договорилась с её бабкой, чтобы она переехала в Деламар, если со мной что-нибудь случится. Я должна была исчезнуть, Терри. Моя дочь ничего бы не выиграла, если бы я осталась и погибла. После двух покушений на мою жизнь я поняла: третья, четвёртая или четырнадцатая попытка меня убить всё же увенчается успехом.

– Здесь считают, что мы с Дорименой подруги?

– Дети всё истолковывают по-своему. Они слышали, как мы с Мэнни говорили о тебе, и сделали вывод, что вы с ней лично знакомы.

– Увы, можно и так сказать.

– Терри… Я прекрасно тебя понимаю, но… Ты тоже должна кое-что понять. Я не хочу раздоров в моём королевстве. Здесь живёт много очень разных людей разных племён. И не только людей. Многие с непростым прошлым и кучей скелетов в шкафу, но мы все держимся вместе, и в этом залог нашего успеха. То, что нас объединяет, важнее прошлых обид…

– Ваши дела меня не касаются. Как и твои отношения с этой тварью. Для меня главное – спасти Дию.

– Терри, эта тварь чуть не погибла и была покалечена, потому что хотела спасти Дию, – Антема замолчала, глядя на статую белокожего великана в стенной нише. Я догадывалась, какие мысли вызывает у неё вид фигуры за стеклом. – Значит, ты тоже её так зовёшь…

– Она сказала, что мать иногда её так называла. Кровь отца наделила её слишком слабым телом – не таким, как у истинной альти-лурду, но мало кто во вселенной может сравниться с ней силой духа. У тебя ведь и в мыслях никогда не было, что только она, твоя дочь, похожая на тебя гораздо меньше, чем тебе бы хотелось, достойна носить имя легендарной принцессы альдов. Это имя – её по праву. Она и есть та принцесса, что спасла свою планету от гибели… Вернее, обе свои планеты. И указала своему народу путь к спасению. Путь через тоннель в горах – к Пещере Врат.

– Что ты такое говоришь? – потрясённо спросила Антема.

– То, что есть. Принцесса Дия, которая родилась на Хангар-Тану в глубокой древности, погибла в возрасте девяти лет. Подвиг, который ей приписывают, совершила твоя дочь. Это она избавила планету от нашествия аскейров, только всё было не так, как рассказывают легенды твоего племени. Правда в них сильно искажена, хотя, думаю, это было сделано не нарочно, просто взял своё воинственный дух альдов, привыкших всё и всех побеждать исключительно в бою. А потом Дия и её названый брат, вернее, её далёкий предок принц Дион написали на стене пещеры заклинание, которое вы повторяете сейчас, чтобы совершить переход. Что тебя так удивляет, Антема? Разве ты не слышала о возможности путешествовать в прошлое? От той же Мэнни…

– Слышала и не раз, – Антема сделала вид, что не заметила издёвки, прозвучавшей в моём голосе, когда я произнесла уменьшительное имя урмианки. – И слышала легенду, которую сейчас рассказывают на Хангар-Тану. Мы часто бываем в моём мире. Из прежних обитателей там сейчас живут только демиры, и я думала, что они просто придумали свой вариант легенды. Неужели всё так и было? Откуда ты всё это знаешь?

– Это долгий рассказ, и до обеда мы явно не успеем. Я бы тоже о многом хотела тебя спросить. Насколько я поняла, ты знаешь о нынешнем состоянии Дианы больше, чем я.

– Да, нам предстоит долгий разговор, – промолвила Антема вставая. – Если хочешь до обеда ополоснуться, купальня справа по коридору. Одежду твою постирали и сейчас принесут, а оружие… Извини, его вернут только после совета старейшин, когда все убедятся, что ты не представляешь для Пандионы опасности. Я пришлю к тебе служанку. А сейчас мне надо встречать старейшин, которых я пригласила на обед, чтобы познакомить их с вами. У нас тут всех интересуют вновь прибывшие. Мы со старейшинами решаем, кого посвящать в наши планы, а кого лучше отправить обратно туда, откуда он прибыл. Мы должны быть осторожны.

Антема направилась к выходу, но возле самой двери остановилась и, не оборачиваясь, сказала:

– Что до моих отношений с Дорименой, то я с ней не сплю.

И королева Пандионы быстрым шагом покинула мои странные покои.

Я знала: эта женщина не из тех, кто, едва с тобой познакомившись, посвящает тебя в свою личную жизнь. И не из тех, кто склонен перед кем-либо оправдываться. Тем не менее её последние слова звучали, как оправдание. Впрочем, я была не просто её новой знакомой. Она знала о моей роли в жизни Дианы – не всё, но достаточно, чтобы считаться с моим мнением.

Через пару минут пришла улыбчивая молоденькая служанка и отвела меня в купальню, представлявшую собой зал с несколькими маленькими бассейнами – самый маленький едва ли не со стандартную ванну. Вокруг каждого теснились бронзовые чудовища, из пастей которых лилась холодная и горячая вода. Но лились не всегда, а когда кто-то нажимал на глаз статуи. Левый глаз «отвечал» за горячую воду, правый – за холодную. Я очень скоро убедилась, что дворец этот достаточно благоустроенный – с хорошо отлаженными водопроводом, канализацией, с осветительными и нагревательными приборами, принцип работы которых я так толком и не уяснила. Их, а также ряд других приборов Пандионы питали энергетические шары. Несколько лет назад дети прозвали их геленитами, и это название прочно вошло в обиход. В переводе с местного наречия это означало «маленькие солнца». Гелениты создавались из отражённого специальными зеркалами солнечного света и ветра, ибо этот свет притягивал ветер. В результате получался золотистый шар, внутри которого порой виднелись свивающиеся спиралями вихри. Когда геленит становился достаточно большим – примерно два метра в диаметре, он мог притягивать таинственную тёмную материю и энергию тану, владение которыми было основой магии даркмейстеров. Именно даркмейстер Селен, оказавшийся на Пандионе вместе с Антемой, наделил кристаллы эльхангона свойством ловить картины иных миров, а эльхангоновые зеркала не только отражать эти картины, но и даже превращаться иногда во врата перехода. Важно правильно обработать все грани кристалла, и тогда каждая из них ловит определённый спектр космических лучей. К сожалению, вызывать в зеркала картины Хангар-Тану и делать их вратами не удавалось. Возможно, потому что Хангар-Тану находился слишком далеко отсюда, а возможно, по какой-то другой причине, пока неизвестной здешним магам.

Селен как раз объяснял всё это восторженному Джонни, когда Антема привела меня в зал собраний. Этот зал тоже напоминал музейный, но только отреставрированный – в отличие от моих временных покоев, и, конечно же, был больше. Солнечный свет мощными потоками вливался в высокие окна и словно бы застывал на колоннах, складываясь в затейливые узоры. Позже я разглядела, что орнамент на колоннах частично покрыт позолотой. Имелась она и в стенных мозаичных картинах, но в основном они состояли из разноцветного стекла. Слуги заканчивали накрывать два длинных стоящих друг напротив друга стола, один из которых был гораздо выше, но гости уже, похоже, собрались все. Они оживлённо беседовали, прогуливаясь по залу или расположившись на каменных скамьях, покрытых пушистыми ковриками и большими плоскими подушками.

Антема подвела меня к высокому, худощавому блондину неопределённого возраста, который разговаривал с Джонни и Самандаром. Не знаю, почему, войдя в зал и увидев этого блондина, я сразу подумала, что это Селен. Возможно, потому что ему очень подходило это лунное имя. А он сразу посмотрел на меня так, словно узнал, хотя мы были незнакомы. Не прерывая беседы с Джонни, он смотрел на меня поверх его головы тем взглядом, который заставил меня вспомнить слова из любимой детской книги: «Мы с тобой одной крови – ты и я»[14]. Вообще-то он был скорей альбиносом, чем блондином. Почти белые волосы казались седыми, а глаза бесцветными, но когда на его лицо упал яркий свет, я поняла, что его радужки как светлый янтарь. Чёрный маг-альбинос… Самандар почти не участвовал в разговоре о геленитах и зеркалах. Внимание его было сосредоточено на сестре и двухметровом культуристе, чьё мощное тело покрывала короткая тёмно-серая шерсть, а роскошная чёрная шевелюра обрамляла лицо, словно львиная грива. Симпатичное лицо, хотя и напоминало бычью морду, особенно если учесть, что между ноздрями широкого носа красовалось большое золотое кольцо. Золотых украшений на этом существе было много, гораздо больше, чем одежды. Собственно, всю его одежду составляли набедренная повязка и плетёные сандалии почти до колен. И почти до колен свисали его руки, когда он их опускал. Быкообразный «неандерталец» любезничал с Талифой, а Самандар, хоть и не пялился на них открыто, явно старался не выпускать их из виду, словно боялся, что этот кавалер, сделав какое-нибудь неосторожное движение, причинит Тали вред. Талифа умела за себя постоять, но Самандар, как и все маххады, был воспитан в убеждении, что он отвечает за безопасность всех женщин своего рода и прежде всего за своих сестёр. По-моему, волновался он зря. Манеры у «неандертальца» были гораздо лучше, чем у некоторых самцов альфа-гуманоидов, выросших в весьма цивилизованных мирах. Интересно, из какого мира этот культурист? Я начала было перебирать в памяти все известные мне планеты, населённые гуманоидными расами, когда Джонни обернулся, увидел меня и кинулся меня обнимать. Через минуту к нему присоединились Самандар и Талифа, тут же забывшая о своём ухажёре. Впрочем, серый «неандерталец» отнёсся к этому с пониманием. Вскоре его отвлёк кто-то из его соплеменников – явно гораздо старше, худой, чуть сгорбленный, одетый во что-то вроде длинной юбки и ещё больше увешанный золотом.

– Как вы здесь оказались? – спросила я, когда объятия наконец закончились.

– Ну вообще-то так же, как и ты! – весело сказал Джонни.

– Нет, я имею в виду, на Хангар-Тану…

– А ты думала, мы будем сидеть на месте и ждать, когда ты решишь все проблемы? – в голосе Самандара прозвучал лёгкий упрёк. – Астерий сказал, что ты отправилась следом за своей возлюбленной той тёмной тропой, по которой она покинула наш мир. Даже он не знал, куда тебя приведёт эта тропа, а мы решили просто поискать способ попасть на Фелицию, раз уж все эти «мыши» прилетели оттуда.

– И раз уж Ламии теперь доступен Деламар, – подхватил Джонни, – мы решили сходить с ней на разведку. Ведь в компании с ней можно путешествовать невидимками. Так мы попали в космопорт и пробрались на один из фелицианских кораблей. Ламия должна была вернуться на Адену, там она чувствует себя лучше. Мы закрылись в одной из пустых кают и думали, что хорошо спрятались – пустых кают на корабле было много, но нас всё-таки нашли. Справиться с целой оравой зомби мы не смогли. Нас вырубили, а очнулись мы уже в подземелье Саградиума. Нас допрашивали, даже подумывали, не применить ли пытки, но решили не тратить на нас время. Сочли нас придурками-авантюристами, да мы такими и старались выглядеть. Одна дамочка подъехала было к Талифе, но без особого энтузиазма. Махнула рукой и сказала, что лучше пополнить нами армию солдат, но надо денёк-другой подождать, поскольку нельзя активировать излучение слишком часто. Мы поняли, что из нас хотят сделать зомби, и два дня думали, как нам избежать этого счастья, но так ничего и не придумали. Зато узнали от охранников много интересного о Спящей Деве. Мы поняли, кто она, и…

– Друзья моя, – с царственной бесцеремонностью вмешалась в разговор Антема. – У вас будет время обо всём поговорить. Терри – единственная, кого я ещё не представила своему главному советнику.

Она обернулась к Селену, который всё это время не спускал с меня пристального взгляда.

– Рад познакомиться с избранницей Великого Грифона, – произнёс он, пожимая мою руку. – Я слышал о тебе, леди Теодора Лайен. Не спрашивай, от кого, ты всё равно его не знаешь. Среди магов Никты есть потомки тех, кто состоял в Ордене Грифона. Ты тоже потомок одного из адептов Ордена.

Я вспомнила никтианскую лабораторию даркмейстеров. Странные узоры на стенах и колоннах, казавшиеся мне знаками какого-то магического письма, смысл которого вот-вот для меня откроется. Бронзовый грифон, сжимающий в передних лапах магический шар. «Используй дар грифона…»

– Один знакомый демон сказал, что нападение грифона лишь способствовало пробуждению дара, который был у меня с рождения…

– Разумеется. У твоей прапрапрабабки Мириам он тоже был, но очень слабый по сравнению с твоим. Дети Великого Грифона – это не просто магический орден. Его первые адепты перед самым началом ЭВП[15] сумели улучшить человеческую расу, соединив генетику с древней магией. Ты потомок уже практически исчезнувшего клана Лион, где эти изменения закрепились лучше всего. Определённое смешение кровей, наследственность – всё это играет не последнюю роль. Грифон был символом этого ордена, потому что это существо всегда символизировало идею великих преобразований, крушения границ между реальностью и магией, между разными пластами реальности и разными мирами. Я узнал о тебе лет пятнадцать назад, но не хотел вовлекать тебя в дела своих никтианских коллег. Они уже давно сошли с правильного пути, а ты свой путь нашла сама, и я рад, что наши дороги пересеклись.

Я хотела сказать в ответ какую-нибудь любезность, но Антема, сделав Селену неопределённый знак рукой, взяла меня за локоть и повела к небольшой компании, устроившейся на полукруглой скамье в нише между статуями львиноголовых воинов.

– Хорошо, что старейшины собрались вместе. Сейчас сразу всем тебя представлю.

Старейшин было двенадцать – восемь человек и четыре представителя неизвестных мне гуманоидных рас. В мирах Федерации бета-гуманоид мог подать в суд за оскорбление, если кто-то давал ему понять, что не считает его человеком, поэтому многие, не желая нарываться на скандал, иногда называли людьми не только претерпевших мутации потомков землян, но и гуманоидов-алиенов. В Диких Мирах алиенами называли всех, чей внешний облик хотя бы немного отличался от внешности классического землянина, и качать права там не имело смысла. Я не знала здешней расовой политики, но у меня сразу создалось впечатление, что расовая принадлежность не имеет тут никакого значения. Большинство здешних гуманоидов довольно сильно отличались от потомков землян, но интерлэнгом почти все владели хорошо. Правда, старейшина народа игени – краснокожих карликов с жёлтыми совиными глазами – разговаривал с таким акцентом, что я поняла далеко не все из тех комплиментов, которыми он осыпал меня минуты три. Остальные старейшины оказались не так многословны. Огненно-рыжая красавица-ариманка явно была не прочь закрутить со мной роман, но пока, в официальной обстановке, контролировала свои эмоции. Я не раз слышала, что ариманам это нелегко. Белокожий, беловолосый мионит, похожий на призрак истощённого великана, держался любезно и рассеянно, а предводитель гараманов, которого я сразу назвала про себя железным человеком, поздоровался со мной со сдержанным дружелюбием. Он был ростом с очень высокого землянина, очень красив и напоминал ожившую статую из серебра. Пожимая его руку, которая не отличалась бы от человеческой, если бы не четырёхсуставчатые пальцы, я поняла, что кожа его не только с виду похожа на металл. Она казалась почти такой же прочной и гладкой. Волосы, напоминающие стальную проволоку, спускались чуть ниже могучих плеч. Я заметила, что в зале довольно много соплеменников гарамана. Или они просто выделялись в толпе из-за красоты и блестящей, как начищенное серебро, кожи. Великаны, разумеется, тоже сразу бросались в глаза, а вообще глаза тут просто разбегались при виде столь разношерстной компании. Что-то подобное я видела лишь пять лет назад, когда Орден послал меня и ещё несколько лучших рыцарей на Межгалактическую конференцию по вопросам безопасности. Остальные старейшины – шестеро мужчин и две женщины – выглядели, как обычные люди. Мне показалось, что молодая темнокожая женщина и миниатюрный, похожий на древнего китайского императора старик держатся немного заносчиво – как будто недовольны своими коллегами по совету старейшин, однако вынуждены не только мириться с существующим положением дел, но и скрывать своё недовольство.

– Аннэра и Куа-Ту – миры более развитые, чем большинство планет, чьи обитатели живут сейчас здесь, – сказала Антема, когда я поделилась с ней своими наблюдениями. – Аннэрийцы и куаты считают, что оказались тут среди дикарей и не обязаны быть с ними на равных. На Аннэре правит совет аристократов и стиль жизни немного напоминает урмианский. Ладно ещё, немного… На Куа-Ту власть принадлежит верховным священнослужителям, которые все по совместительству являются учёными в разных областях. Хорошо хоть, тамошняя религия проповедует терпимость к другим верованиям и философским системам. Но они всё равно считают себя выше всех… В общем, сложностей тут хватает, – королева слегка поморщилась, – но пока я в состоянии держать всё под контролем. И во многом благодаря Селену.

– Значит, это благодаря ему ты оказалась здесь?

– Да. Мы познакомились на Никте. Я бежала туда, когда поняла, что урмиане меня вычислили и открыли на меня охоту. Одно трагическое событие помогло мне на время сбить их со следа. Катастрофа аэробуса, которым я должна была лететь в Дарт, но опоздала. Урмианские ищейки всё же выяснили, что меня не было среди пассажиров. Я бежала на Никту. Я знала, что, скорее всего, мне и там не удастся долго скрываться, но оставаться на Ариане я точно не могла. Урм я покинула в возрасте восемнадцати лет и сразу сделала небольшую пластическую операцию. Видимо, следовало более радикально изменить свою внешность. Даркмейстерам уже давно была известна моя история. Селен сказал, что готов помочь мне скрыться от урмиан. И что он в силах помочь мне перебраться в мир где, по его мнению, могут быть мои потомки. У адептов Великого Грифона оказались записи магов допотопного времени, и там говорится, что высшие из этих магов, эойи, сделали на Хангар-Тану врата, через которые альды могли в случае чего уйти на другую планету. Я с детства знала, что такие врата есть, но уйти со своими не смогла – попала в плен к урмианам. Я сразу поняла, о каких вратах говорит Селен. Ребёнком я попала в мир будущего. Теперь я могла попасть туда, куда пятьсот лет назад ушли мои предки. Я спросила Селена, не мог бы он перебросить меня не только в тот мир, но и в то, моё, время. Он не мог. При помощи своего трансфера он настроил никтианский тоннель так, что я, он и дюжина его коллег сумели перейти сюда, на Пандиону. И этот мир мне понравился. Он напоминал мне мир, в котором я выросла, и хотя за двадцать лет жизни на Ариане я привыкла к благам высокой цивилизации, я без них не страдала. Тем более что здесь, в мире техномагии, уровень жизни намного выше, чем на Хангар-Тану моего времени. И я действительно встретила здесь своих потомков. Вернее, потомков своих соплеменников. Мои потомки родились через пять веков после того, как они должны были родиться. Такой вот парадокс.

Антема грустно улыбнулась и кивком ответила на приветствие прошедшего мимо нас золотоволосого юноши. Своего соплеменника. Альдов тут было довольно много – все рослые, стройные и красивые. В основном светлокожие блондины. Антема сказала, что альти-лурду не любят смешиваться с другими племенами, но смешанные браки всё же есть, поскольку такие союзы приносят больше детей. Но даже полукровки как правило сохраняют то, что всегда отличало альти-лурду от других переселенцев из Атлы. Красоту, силу, мужество, способность управлять эльхангоном, хотя и в разной степени. И, конечно же, глубинную связь с лурдами. Да и с другими кошачьими, к счастью, тоже, поскольку лурды – вымирающий вид и теперь альд без лурда не такая уж и редкость.

За обедом я сидела между Антемой и пожилым альти-лурду, в роскошной шевелюре которого серебряных прядей было уже гораздо больше, чем золотых. Доримена оказалась почти напротив меня, между рыжим великаном с одной стороны и близнецами с другой. Урмианка старательно избегала моего взгляда и, наверное, поэтому через каждые две минуты обращалась к своим подопечным с каким-нибудь замечанием (совершенно ненужным, поскольку дети вели себя хорошо) и так охотно общалась с великаном. Тот держался весьма галантно, то и дело предлагая ей кушанья и вина. Один раз мы с Дорименой всё же встретились взглядами, и мне стало немного не по себе. Я не могла дать внятное определение тому, что увидела в этот момент в её светло-голубых глазах: тоску, усталость или ту пустоту, которой избегаешь всю жизнь и которую готов заполнить чем угодно, если чувствуешь её приближение. Мне вдруг показалось, что я вижу перед собой смертельно больного человека, который уже почти не надеется исцелиться. И ещё я подумала о том, что передо мной сидит человек, проживший больше трёхсот лет. И если сейчас я гораздо умнее и опытнее, чем была лет десять назад, то как бы я смотрела на себя сегодняшнюю лет через двести-триста? Я вспомнила взгляд Астерия, который так часто казался непроницаемым. Это бессмертное существо давно уже привыкло скрывать от людей свою суть, предоставляя им право считать его кем угодно. Он был древнее иных галактик, и казалось, что понять его – это словно разгадать одну из великих загадок вселенной. Впрочем, говорят, каждый человек тоже целая вселенная и неразгаданная тайна, просто мы, люди, предпочитаем считать, что знаем и понимаем друг друга, а для того, чтобы уверовать в это окончательно, придумали психологию. Кем стала Доримена дан Линкс за эти триста лет? Теперь она почти не совмещалась в моём сознании с обликом самодовольной суперменки, которая преследовала нас с Дианой около месяца назад. Около месяца или триста лет. Почему она изменилась, а Эрика Хоббер нет? То есть Эрика, конечно, тоже изменилась, но суть её осталась прежней и даже стала виднее, ибо дорвавшийся до власти обычно показывает свой истинный облик даже тем, кто долго не хотел его видеть. Когда-то – для кого-то давно, а для кого-то недавно – Эрика Хоббер была унылой, завистливой двадцатилетней девицей, нельзя сказать, чтобы некрасивой и совсем уж бездарной, но катастрофически недовольной тем, что она имела, поскольку хотелось ей гораздо большего. Желание в общем-то вполне нормальное, но каждый осуществляет его по-своему. Плаксивая пиявка присосалась к крутой, властной красотке Доримене дан Линкс, в лице которой она нашла покровительницу и кумира и в которую влюбилась, как в юности мы порой влюбляемся в своих кумиров. Когда-то Джоанна Рэй была, можно сказать, моим кумиром, тем более что она меня исцелила и многому научила, но она никогда не пыталась меня подчинить, а я по природе своей не склонна подчиняться даже тем, кем восхищаюсь. А главное – я никогда ничего от Джоанны не требовала. Мы давали друг другу и брали друг у друга только то, что хотели дать и взять. И до сих пор за всё это друг другу благодарны. А маленькая пиявка Эрика, вечно недовольная тем, что ей дают слишком мало, постепенно выросла в матёрого кровососа, уничтожающего тех, кто не дал ей всего желаемого. Я не знала, что именно произошло между Эрикой Хоббер и Дорименой дан Линкс, но была уверена: опустошённое, покалеченное создание, сидящее напротив меня за столом, стало жертвой пиявки. Змеи, которую она когда-то пригрела у себя на груди, взирая на неё со снисходительностью покровителя. До чего же хорошо один мой знакомый перефразировал известную поговорку – «Не так страшен чёрт, как его малютки».

Темнокожие великаны, более рослые, чем рыжие, сидели своей компанией за отдельным столом – наш стол был для них низковат. Какой бы разношерстной ни была собравшаяся здесь публика, преобладали альфа-гуманоиды. Двое парней, чьи безрукавки не скрывали обильную растительность на теле, а буйные кудри маленьких острых рожек на голове, напоминали сатиров.

– Да, это они, – сказала Антема. – В Маатлане ещё остались представители самых древних земных племён. Они называют себя эльмами. Так уж получилось, что благодаря Намии они тут сейчас часто бывают. Оказывается, между Пандионой и Маатланом были врата, о которых долгое время никто не знал. Ни Анда, ни даже эти их чистильщики. Это такие…

– Лысые уроды на чёрных конях и с чёрными псами. Следят, чтобы в Маатлане не было чужих или хотя бы чтобы эти чужие не пользовались там магией. Я их видела.

– Я тоже, – поморщилась королева. – Так вот, Намия нашла эти врата и случайно их открыла. Иногда ведь можно случайно найти и даже открыть какую-нибудь старую дверь. Наткнулся в заброшенном замке на стену, нечаянно нажал на какой-то камень, он сдвинулся – и со скрипом открылась потайная дверь, ведущая в сокровищницу. Эта нимфочка Намия забрела в какую-то пещеру, переночевала в ней, а утром увидела, что луч солнца высветил на стене пещеры какие-то рисунки. Она стала расчищать это место на стене, чтобы получше их разглядеть – и тут одна ниша в пещере вдруг превратилась в арку, а за ней виднелась роща. Намия пошла туда и оказалась здесь, на Пандионе. А вернуться назад не смогла. В нашем мире на этом месте тоже есть пещера, но выход в Маатлан нимфа так и не нашла. Теперь-то мы знаем, почему она открыла врата – тут нужен был свет, лучше солнечный, и заклинание. Она его не знала, но оно сработало, когда она водила рукой по этим знакам на стене. Намия поняла, что заблудилась в чужом мире, и испугалась. Сперва пыталась вернуться, а потом от тоски уснула. Вернее, впала в состояние, похожее на кому. Анда сказала, что с некоторыми эльмами такое бывает от сильного стресса. Они долгожители, но от душевного потрясения могут погибнуть или, в лучшем случаи, уснуть таким вот долгим сном. Оказывается, Намия проспала почти сто лет. Её разбудила гемха. Это такая змея. Её яд смертелен для человека, а для эльма целителен. Намия очнулась от укуса гемхи и снова стала бродить по лесам Пандионы. Встретила кентаврицу, которая, кстати, тоже пришла сюда из Маатлана… За те сто лет, что Намия проспала в пещере Змеиной горы, врата, которые она случайно открыла, несколько раз открывались сами, существа из Маатлана всё чаще и чаще оказывались здесь, и здешние жители долго не могли понять, почему. Потом нашли эти врата. Они очень древние. Когда Намия их открыла, их магия дала сбой и они стали периодически работать – при определённом положении светил. Теперь они изучены нашими магами и под контролем. Первый раз я побывала в Маатлане через зеркало, а это сложнее, зато теперь путь в Маатлан открыт. В общем, гости из Маатлана в последнее время бывают у нас часто. Кентавры любят юных нимф, а эти полулошади, как и все гибриды, неуравновешенны и подвержены вспышкам ярости. Иногда немотивированной. А тут ещё эта кентаврица, Аканта, обиделась, что Намия отвергла её ухаживания. Не случись поблизости Доримены, Намия могла бы серьёзно пострадать и даже погибнуть. Мэнни здорово досталось от Аканты – в ярости она страшна, но сейчас они отлично ладят.

– Мэнни ответила ей взаимностью? Я бы её даже к лошадям близко не подпускала.

– Только не вздумай назвать здесь кентавра лошадью. Они очень обидчивы, хотя, слава богам, не злопамятны.

– Не беспокойся, я не шовинистка. Это я так… Насколько я поняла, Намия нашлась совсем недавно? Ведь мы с Дией были в Маатлане… Точно не помню, когда – у меня уже голова кругом идёт от прыжков во времени, но, кажется, около трёх недель назад.

– Что касается времени, то тут всё непросто. Маатлан находится в другом измерении, так что ещё совсем недавно, до того, как Селен разобрался с этими древними вратами и они стали работать нормально, время у нас и в Маатлане текло по-разному. То есть… Селен сам не всё может объяснить. Для тебя со встречи с Андой прошли две-три недели, а для неё почти год. Доримена спасла Намию двенадцать дней назад. Тогда же обнаружили наконец эти древние врата, Селен их отладил, мы отвели Намию к Анде. Теперь мы с маатланцами добрые соседи и ходим друг к другу в гости. Анда рассказала о встрече с тобой и Дианой. Как я уже говорила, для неё это было около года назад. Теперь, когда врата работают, время здесь и там течёт одинаково.

– А когда здесь появилась Доримена?

– Около полутора лет назад. Примерно полгода спустя после того, как мы смогли открывать врата на Хангар-Тану и обратно. Мы уже успешно открывали врата в другие миры, в том числе в те, где хозяйничали урмиане, мы знали об их делах, но их логово на Хангар-Тану было для нас недосягаемо, как и вся эта планета. Мы попали туда лишь пару лет назад. Я ввела тот же календарь, что и в мирах Федерации. И интерлэнг тут сейчас знают. Практически все, хотя и не все одинаково хорошо. Самое интересное, что жители Маатлана знают его лучше – благодаря какой-то древней магии, которая помогает быстро усваивать языки и которой обладают почти все его обитатели. Что до эльмов, то для них любой язык практически сразу становится своим, хотя во всём остальном у них интеллект не выше среднего человеческого. Но они вообще странные существа. Кое-кто из обитателей того мира хочет перебраться сюда и даже намерен участвовать в войне.

– В войне? С кем?

– Не догадываешься?

– Извини, не сразу въехала. Ты же должна вернуть своё королевство. Насколько я поняла, листовки в Сан-Виргине разбрасываете вы. Там ходят слухи о том, что хозяева Хангар-Тану намерены вернуться и отвоевать свой мир…

– Такие слухи мы не распространяем, – нахмурилась королева. – Зачем посвящать врага в свои планы? И мы не разбрасываем никаких листовок. Думаю, это дело рук местных. Демиры, которые остались на Хангар-Тану, понимали, что мы всё равно вернёмся. И их потомки это знают. Мы иногда появляемся в Сан-Виргине, маскируясь под его жителей, разговариваем с людьми, стараемся донести до них правду об их хозяевах, а разговоры о нашем возвращении… Эта информация исходит не от нас.

– И что – все эти люди… и прочие согласны участвовать в войне за твоё королевство?

– Терри, надеюсь, когда-нибудь ты всё же перестанешь относиться ко мне с предубеждением. Это не только моя война. Как я уже тебе говорила, Пандиона – планета беженцев и изгнанников. Когда-то раса эойев переселила часть обитателей материка Атла в другие миры. И оставила в этих мирах врата, ведущие сюда, на случай, если их обитателям придётся покинуть свою планету. Подобные врата эойи сделали в нескольких мирах, включая Хангар-Тану и Кассу[16]. После катастрофы на Кассе её жители перебрались сюда. Два великаньих племени – желтокожие йохи и темнокожие беррены. Это очень древние расы, поэтому их осталось мало. Когда-то тут жило другое племя великанов – из Атлы, ты видела статую такого великана в том зале, но они уже вымерли все. А ещё раньше этот мир населяли мехсы – люди-львы. Насчёт них я не знаю, вымерли они или куда-то ушли. Этот мир был почти пуст, когда эойи решили сделать его убежищем для беглецов с других планет, но вообще-то тут в разное время жило множество разных племён, и судьба некоторых из них остаётся загадкой. Сейчас большинство обитателей Пандионы – племена, пострадавшие от урмиан. Вернее, фелициан, как они называют себя последние лет триста. Хотя для тебя это пара недель. Такой вот парадокс.

– Да уж, хотелось бы понять, что произошло. Находясь на Хангар-Тану, я чувствую сильное искажение пространственно-временного континуума. Настолько сильное, что…

– Что последствия могут быть… Даже Селен не знает, какими они могут быть. Хотя, есть небольшая надежда, что всё обойдётся. Первые урмиане появились на Хангар-Тану примерно пятьсот лет назад, когда тридцать лет назад на Ариане даркмейстеры и манойи… Думаю, ты знаешь, кто это такие…

– Так вот, – продолжила Антема после моего нетерпеливого кивка, – в нашем мире это произошло чуть больше тридцати лет назад, но они сделали тоннель с прошлым Хангар-Тану пятисотлетней давности. И развязали там войну, в результате которой альдам пришлось покинуть родину. Во время катастрофы в Урме аристеи эвакуировались в свои колонии, и получилось так, что большая их часть, включая правящую верхушку, элиту и исследовательскую группу, отправлялась на другую планету из подводного комплекса возле острова Кинта. Там была авария. Они хотели спасти ценное оборудование и перебраться на Эолу, в один из Диких миров, который давно облюбовали для своих экспериментов и уже достаточно благоустроили. Даркмейстеры изъявили желание бежать вместе со своими союзниками, и причины для этого были – Совет Федерации не на шутку заинтересовался их деятельностью. Были у аристеев и другие союзники – перешедшие на их сторону члены Ордена Храма, причём весьма высокопоставленные его члены. Таким образом, даркмейстеры, цвет урмианской элиты, их виднейшие учёные и бывшие тамплиеры, погрузив на батискафы всё ценное оборудование, решили отправиться на Эолу по тому тоннелю. Он открывался под водой, в той части комплекса, что находилась достаточно близко к подводной впадине Тартар…

– Я знаю, что это за тоннель. Сперва он работал только между островом Кинта и планетой Никтой.

– Да. Потом силами даркмейстеров и урмианских учёных его уже можно было использовать для перехода и в другие миры. Сквозь время он вёл лишь на Хангар-Тану – в тот период, с каким изначально был сделан мост, но что касается чисто пространственных перемещений, то маршрутов становилось всё больше и больше. Однако попасть на Эолу беглецам не удалось. Даркмейстеры ещё раньше заметили, что тоннель нестабилен, но надеялись, что всё обойдётся. Не обошлось. Тоннель дал сбой и перебросил беженцев на Хангар-Тану. Причём не в то время – около пятисот лет назад, куда он приводил их все последние тридцать лет и где уже тридцать лет существовала научно-исследовательская база, а в период, отстоящий от нашего с тобой времени на триста лет. Они застали там своих соотечественников, которые прожили на Хангар-Тану двести лет, как в аду, пытаясь вернуться на Ариану, в своё время. Ничего не получалось – тоннель работал со сбоями, а потом и вовсе перестал работать…

– Потому что Диана разрушила его при помощи подземного эльхангона… Ладно, потом расскажу. Продолжай.

– Итак, урмиане и их союзники оказались на Хангар-Тану трехсотлетней давности. В мире, который никак не мог оправиться от катастрофы, а разразилась она там пятьсот лет назад. Скорее всего, катастрофа была вызвана вмешательством урмиан в жизнь этого мира. Ведь почему они три десятка лет назад сделали туда тоннель. Узнали, что в недрах этой планеты есть некая живая материя, способная создавать почти все формы жизни, а заодно постоянно обновлять любой организм. Урмиане знали, что манойи не бессмертны и не смогут всегда давать им амфу. Выжив почти всех коренных обитателей Хангар-Тану, они перерыли часть планеты в поисках этой материи. Что ж, они нашли её, но планета отомстила им. После многочисленных землетрясений и извержений вулканов она превратилась в огненный ад, где жить можно было только под землёй. У аристеев была благоустроенная база со множеством подземных этажей. Местные перебрались в глубокие пещеры, где имелись источники. Кое-кто из местных – а там остались почти все демиры – напросились на службу к аристеям. Всё-таки на базе жить было намного лучше. Планета постепенно приходила в себя, урмиане продолжали свои исследования, изучали эту материю. Одно из её названий – тонгхо. Создавать любую жизнь она не позволяла, но делала почву плодородной, помогала выводить разные сорта растений, а человеческий организм омолаживала лучше всякой амфы, так что урмиане, пережившие на Хангар-Тану катастрофу, через двести лет встретили своих соотечественников такими же молодыми, какими те их знали. Вернее, такими же моложавыми. Жить тут уже было лучше, но подолгу находиться на открытом воздухе без специальных масок люди не могли – атмосфера почти везде была отравлена газами, которые постоянно поднимались из-под земли, кое-где стоял нестерпимый жар, а местами без конца пылал огонь. Новоприбывшие сперва тоже пытались вернуться назад, в свой мир, но в конце концов смирились и стали обустраиваться на базе, которая всё росла и росла. Теперь на её месте находится Саградиум. В один прекрасный день, примерно через пятьдесят лет после прибытия на Хангар-Тану второй волны из Урма, опять разразилась катастрофа. К счастью, не очень страшная, никто из людей не пострадал, а после неё планета действительно начала исцеляться, причём очень быстро. Однажды люди увидели, что по самой большой реке плывёт дракон с хрустальным саркофагом на спине. Это был левиан. Самый загадочный из аскейру моего мира. На Ариане их называют аскирами. В саркофаге спала крепким сном прекрасная золотоволосая девушка. Никто не мог открыть этот саркофаг, и его отправили на базу, в лабораторию. И, что самое удивительное, с этого дня люди смогли подолгу находиться на открытом воздухе без масок. Воздух становился чище с каждым днём, прекратились ядовитые испарения. Вскоре уже почти везде можно было жить, кроме одного места на юго-западе. Там по-прежнему стоял жар, а иногда над землёй клубилось странное пламя. Оно не разрасталось, не охватывало новые территории, но до конца не гасло. Возможно, со временем и погасло бы, но аристеи решили нарочно поддерживать там такую… атмосферу. Не знаю, что они для этого сделали, но там до сих пор настоящий огненный ад. Более того, урмианские учёные вместе с даркмейстерами сделали вокруг орбиты Хангар-Тану пространственную ловушку. Они явно использовали для этого тёмную материю и эльхангоновые зеркала. Некоторым даркмейстерам удаётся использовать магические свойства солнечного камня, хотя и не так хорошо, как это получалось у моих соплеменников…

Антема вздохнула и после небольшой паузы продолжила:

– Всё это я узнала от Доримены. Последние триста лет Далейра, то есть Хангар-Тану, вовсе не является тем огненным адом, каковым её до сих пор считают на Ариане и в других мирах Федерации. Просто любой корабль, который выходит на её орбиту, тут же попадает в ловушку, и она приводит его на юго-запад планеты, где огненный ад сохранился. Пилоты чувствуют, что что-то не так, что машину куда-то затягивает, но сделать ничего не могут. К тому же… Селен считает, что эта ловушка образовалась не столько стараниями урмианских учёных и магов, сколько возникла вследствие страшного искажения пространственно-временного континуума. Один из кораблей, который пытался добраться до Хангар-Тану, вообще пропал. Я читала об этом, ещё когда жила в Деламаре. Возможно, этот научно-исследовательский корабль выбросило в другое время, и ладно ещё, если не к началу времён. С тех пор всякие экспедиции на Хангар-Тану прекращены. Зонды и беспилотные корабли либо тоже пропадают, либо их засасывает в тоннель-ловушку. Чего уже только ни крутится по орбите вокруг Хангар-Тану, а кое-что всё же приземлилось на юго-западе, но тут же сгорело… Терри, ты почти ничего не ешь. Не бойся, в этой части стола все продукты идентичны тем, к которым ты привыкла на Ариане.

– Я ничего не боюсь. Мой симбионт позволяет мне усваивать не только привычную пищу. А вот как обитатели других миров? Насколько я поняла, многие тут с планет, гораздо менее развитых, чем миры Федерации, и вряд ли они вообще имеют представление о подобных симбионтах.

– К счастью, отравлений у нас пока не было. Разумеется, вкусы у разных племён разные, и мои повара учитывают это, когда я приглашаю много гостей.

Я уже давно заметила, что гуманоиды-алиены сидят своими компаниями, но только сейчас обратила внимание на то, что каждую такую группу обслуживает отдельный слуга. Видимо, он подавал им особые блюда. Но большинство гостей ели примерно одно и то же: тушёное и варёное мясо – птичье и похожее на говядину, блюда из риса, бобовых и культур, напоминающих известные мне овощи. На столе стояло множество разных приправ, и Антема сразу объяснила мне, что всё находящееся в красной посуде – очень острое, а в лиловой – просто острое, то есть должно нормально усваиваться альфа-гуманоидом со здоровым желудком. На «красную» приправу особенно налегали гараманы, локхи (так называлось племя быкомордых «неандертальцев») и кое-кто из альдов. Я уже знала, что альти-лурду обладают отменным здоровьем. Желудки у них, видимо, тоже очень крепкие. У Дианы был хороший аппетит, и она тоже любила острое. И сладости. Правда, не всякие. Сладости она любила только изысканные – вроде десертов мадам Мабье. Королевы Маб, во владениях которой нам было так хорошо. Было, была… Почему я думаю о ней в прошедшем времени? Она жива… Вернее, не мертва. Она где-то на грани между жизнью и смертью. Между реальностью и сказкой, где мёртвая царевна всего лишь спит заколдованным сном. Где спящая красавица ждёт того, кто её разбудит.

– Терри…

Антема смотрела на меня с тревогой. Как и Джонни с другого конца стола.

– Что? Я в порядке. Я просто не очень голодна.

– Я знаю, что не всё в порядке, Терри. Всё совсем не в порядке, но мы это исправим.

– С их помощью? – я окинула взглядом роскошный зал, похожий одновременно на главный зал готического собора и языческий храм, где за двумя длинными столами пировали люди и нелюди.

Солнечный бог забавлялся, играя мозаикой и позолотой. Разноцветные блики скользили по лицам и полузвериным ликам, превращая их порой в жуткие маски, а многочисленные голоса сливались в странный гул – что-то вроде песнопений в честь Пана или Вакха. Вообще-то я никогда их не слышала, но происходящее вокруг меня напоминало мне какой-то древний языческий праздник. Нет, скорее, праздник самих языческих божеств, которые вдруг решили повеселиться вместе с людьми. А люди радуются, не зная, насколько это опасно. Ведь боги, хоть иногда и выглядят, как люди, в чём-то ближе к звериному царству. Они олицетворяют силы стихий и тех изначальных материй, из которых рождаются миры и которые хранят в себе тайну не только рождения, но и гибели.

Люди даже не подозревают, что они уже во власти этих богов. Талифа смеётся, обернувшись к своему звероподобному культуристу, и разноцветные блики искажают её лицо, придавая ей сходство с безумной вакханкой, готовой отдаться этому человекобыку. Или наброситься на него, разрывая его тело когтями и окропляя всё вокруг его тёмной кровью. Рыжая ариманка призывно улыбается мне. Она похожа на Делию Хоуп. Да это и есть она. Делия… Ведь вакханки – жрицы Диониса, одного из богов подземного царства. Это он привёл мёртвых на сегодняшний пир. Может, попросить его спуститься в пещеру Саградиума и вывести оттуда её… Но она не мертва! У него есть власть над мёртвыми, но не над теми, кто находится вне времени и пространства и вообще вне каких-либо известных законов бытия.

Я знала – сейчас что-то случится. И не особенно удивилась, когда самый яркий луч солнца проник в зал, разбив высокое окно, а потом превратился в огромного сфинкса, который завис под потолком. Мудрое и грозное божество с солнечным нимбом вокруг головы, кроваво-красной улыбкой и немигающими чёрными глазами. Тот самый сфинкс, ставший свидетелем нашего с ней счастья. Наверное, сейчас он загадает мне загадку, и если я её отгадаю, отнесёт меня туда, в эдму. В Эдем, где будет ждать меня она – вся в сияющих от солнца брызгах водопада…

Он действительно загадывал мне какие-то загадки. Причём это был именно он, а не она. Сфинкс из мифа об Эдипе – женщина, а тот, что является женщинам, наверное, должен быть мужской особью… Впрочем, нет, это какая-то чушь. Я не помнила, какие загадки он мне загадывал, но точно помнила, что не разгадала ни одну.

– Ты всё равно туда больше не попадёшь, – злорадно сказала Делия. – Эдмы больше нет. Вы никогда не сможете туда вернуться. Да и с чего ты взяла, что имеешь право на счастье, в то время как я буду гореть в Аду?

– Я никогда не желала тебе Ада…

– Мы будем гореть там вместе, Терри! Я ни за что тебя не отпущу. Теперь её нет, и ты снова моя! Мы с тобой навсегда здесь, на этой чудесной огненной планете…

Её рыжие волосы постепенно превращались в пламя. И вот уже пламя пылало вокруг нас. Оно лизало мне лицо и руки, обдавало меня жаром, но не обжигало. Что ж, если Ад таков, то он не очень страшен. Куда хуже Эдем, в котором больше нет её…

– Ну вот, теперь всё в порядке, – удовлетворённо произнесла Делия, когда пламя исчезло. – Я же говорила, что моя настойка поможет.

– Надеюсь, ты не подсыпала туда какого-нибудь приворотного зелья?

Это уже сказала Антема. А Делия превратилась в красавицу с золотистой кожей, янтарными глазами и копной волос, оранжевый цвет которых действительно напоминал огонь. Ариманка, которая сидела на пиру на противоположном конце стола. Сейчас тут никакого стола не было. Я снова оказалась на великаньем ложе в том самом «музейном зале» со статуями в застеклённых нишах.

– У нас сроду не было такой ерунды, как все эти приворотные зелья, – рассмеялась рыжая красотка. – Обходимся без них.

– Да, и как это я забыла, что вы все вечно сексуально озабоченные.

– Я что – отключилась? – спросила я, приподнимаясь. – Всего-то один бокал выпила. Может, там что-то было? Необязательно приворотное зелье. Какой-нибудь галлюциноген, например…

Я чувствовала слабость и раздражение. Какого чёрта меня опять так вырубило? И опять Делия… Я уж думала, что избавилась от этого призрака. Но Дии нет, и призраки возвращаются.

– Наверное, ты в последнее время слишком часто использовала свой дар, – сказала ариманка. – Любой дар – не бездонный колодец, из которого можно черпать и черпать. Иногда надо сделать перерыв, пока этот чудесный колодец не подпитают дожди и подземные воды. И, как мне кажется, ты в последнее время постоянно находишься в состоянии астейи. У нас так называют состояние душевного упадка на грани психического заболевания. Это хуже, чем астармея – состояние, когда негативные переживания проявляются бурно или, во всяком случае, достаточно явно. А при астейе человек продолжает жить своей жизнью, не замечая, как подходит к самому краю. Он, конечно, часто испытывает тоску, но, зная её причину, не придаёт своему состоянию особого значения и не обращается за помощью…

– Я вроде не записывалась на консультацию к психотерапевту.

– Тем не менее, она тебе не повредит, – таким тоном Антема, наверное, разговаривала с Геллой и Дионом, когда они капризничали.

Меня это разозлило, и она это поняла, хотя я старалась ничем не выдать своего раздражения.

– Мирда действительно очень хороший специалист, – сменила тон королева. – К тому же она чувствительна к разного рода сверхъестественным способностям и написала целый труд об их влиянии на психику тех, кто обладает тем или иным даром.

– Повелителей времени в моей практике ещё не было, – улыбнулась ариманка, – хотя я много о них слышала. Только не подумай, что ты мне интересна лишь как очередной необычный пациент…

– Мне всё равно. Я не против, если ты используешь мой случай для написания очередного научного труда, только если не будешь упоминать моё имя. Кстати, должна тебя разочаровать. Я не повелитель времени. Настоящие повелители времени, кем бы они ни были, иногда позволяют мне путешествовать в прошлое, иногда даже вмешиваться в него, но, как видишь, за это приходится платить.

– Как и за всё хорошее.

– А в лечении я не нуждаюсь. Не в том, которое можешь предложить ты, при всём уважении…

– Я понимаю. Полностью тебя исцелит лишь одно лекарство, и пока оно недоступно. Так что пока просто принимай мою настойку.

Мирда кивнула на гранёный сосуд с тёмно-красной жидкостью.

– Она помогла тебе, как только нам удалось немного влить тебе в рот. Поверь, вреда от неё не будет. Арита повышает тонус, но не вызывает привыкания. И никакого приворотного зелья, как я уже говорила. Если я кого-то хочу, я просто даю это понять. Наша врачебная этика не запрещает интимные отношения между врачом и пациентом.

– Наша тоже. У меня были отношения с моим лечащим врачом, но сейчас мне не до романов, честное слово.

– Ладно, никаких обид, – пожала плечами ариманка. – Увидимся.

Я думала, что Антема тоже уйдёт, позвав ко мне служанку, но она осталась. Она задумчиво смотрела на зеркальную стену, словно ждала, что на ней вот-вот начнут проступать какие-нибудь картины. Королева Пандионы казалась утомлённой, но она относилась к числу тех женщин, которых красит даже усталость. Даже в так называемом среднем возрасте. По моим подсчётам ей было немного за сорок, но выглядела она не старше тридцати. А ведь здесь она вряд ли могла проходить омолаживающие процедуры, доступные всем состоятельным женщинам Федерации.

– На самом деле вы с ней больше похожи, чем на портретах в замке.

– Естественно, – улыбнулась Антема. – Ведь Селен вернул мне мой изначальный облик. Такой, какой и должен у меня быть в этом возрасте, как если бы я не делала пластику. Ну или почти такой.

– Так он ещё и пластический хирург?

– Нет. Он называет это восстанавливающей магией. Никаких скальпелей и лазеров. Не знаю, как он это сделал, но он вернул мне мой истинный облик. Вообще-то я и так не очень его изменяла. Взяла пример с Мишель Мерсье.

– С кого? Это не актриса Докосмической эры? Та, что играла красавицу Анжелику, героиню популярных книг?

– Она самая. Родилась она в Докосмическую эру, но при ней уже начали осваивать космос. Она очень хотела сняться в роли Анжелики, но её не брали, потому что она слишком походила на другую красавицу-актрису – Джину Лоллобриджиду. Вот она и сделала небольшую пластическую операцию. Сходство всё же осталось, но не такое сильное. В юности я увлекалась старым кино, так что много читала про всяких актёров. Может, перекрои я свою физиономию до гарантированной неузнаваемости, не было бы ни бегства с Арианы, ни многого другого, но… Раз уж всё это произошло, то, наверное, так и должно быть.

– Ты когда-нибудь омолаживалась?

– Нет.

– Классно выглядишь. Для своего возраста и троих детей.

– У нас, альти-лурду, большой запас молодости и сил. Мои соплеменники старели раньше времени из-за суровой жизни. Я с десяти лет жила в других условиях.

Я хотела спросить Антему, как именно она оказалась на Ариане наших дней, но она, словно догадавшись об этом и не желая это обсуждать, перевела разговор на мою персону.

– Тебе тоже долго не понадобятся омолаживающие процедуры. Среди твоих предков были так называемые избранники Великого Грифона, носители кое-каких удачных генетических изменений. В тебе это сказалось, как и в твоей прапрапрабабке, то есть гораздо больше, чем в ней, а вот в твоём брате нет, хоть вы и близнецы. Такие вот парадоксы магической генетики.

– Парадоксов в моей жизни хватает. Может, в Тео тоже пробудится какой-нибудь дар?

– Нет, уже поздно.

– А в его детях?

– Возможно. Какие у вас отношения?

– В детстве как кошка с собакой. Теперь мы куда лояльней друг к другу.

– Понятно. Сверхчеловеков обычно не любят. И чаще всего сверстники, даже родные братья и сёстры.

– Сверхчеловеком, как ты говоришь, я стала лишь в семнадцать…

– Но ты же всегда была очень сильной. Слишком сильной для девочки. А также редко болела и легко училась… Ведь так?

– Да, но Тео учился не хуже, а, пожалуй, даже лучше меня.

– Интересно, почему? Может, потому что усердно занимался, желая тебя обойти?

Это была правда. Я помнила, сколько времени бедный Тео проводил за уроками, чтобы не дай Бог от меня не отстать, а желательно и обогнать. Я же разделывалась с домашними заданиями быстро. Оценки меня совершенно не волновали. Во всяком случае, до того дня, когда я по совету Шери решила поступать в академию Тампль. Вот тут-то я взялась за учёбу серьёзно, желая не только реально повысить уровень своих знаний, но и получить аттестат получше. Все говорили, что для поступающих в академию при Ордене это важно.

– У тебя большой запас молодости и сил, но, увы, Терри, твоё отменное здоровье не спасает тебя от стрессов.

– Сожалею, что причинила столько хлопот и испортила застолье…

– Да ты что! – рассмеялась Антема. – Заметили только твои друзья и те, кто был поблизости. И в панику, уж поверь, никто не ударился. На любой пирушке кому угодно может стать плохо. И твоя отключка оказалась не самой большой из сегодняшних неприятностей.

– Что-то ещё случилось?

Антема не успела ничего сказать, потому что ответ на мой вопрос явился в мои апартаменты в лице красивого блондина лет двадцати. Я сразу поняла, что он альти-лурду. Тем более что его сопровождал лев. Правда, совсем миниатюрный. Это светло-рыжее существо из племени кошачьих имело небольшую золотистую гриву, пушистый кончик хвоста и кисточки на ушах. А размером было примерно с земную рысь.

Пожалуй, правильнее было бы сказать, что это маленький лев явился сюда в сопровождении юноши. Кот вошёл первым. Он проник в мои покои через приоткрытую дверь и, подбежав к королеве, вопросительно заглянул ей в глаза.

– Входи, Лидон! – громко сказала Антема. – Нашей гостье стало лучше, и она не спит.

И тогда уже вошёл молодой воин. Он стремительно пересёк огромную комнату, поприветствовал меня и выразил надежду, что скоро я буду совершенно здорова. Я ответила, что тоже на это надеюсь. А кот с золотистой гривой ткнулся носом в мою руку и что-то громко промурлыкал – наверное, тоже пожелал мне скорейшего выздоровления.

– Кажется, всё уладили, королева, – доложил Лидон. – Дуэль будет только между Армо и Курулхом. И только до первой крови.

– Распорядись, чтобы за этим проследили. Надеюсь, больше никаких проблем?

– Нет, королева. Все довольны встречей, рады нашим новым гостям, и большинство уже покинули замок. Завтра старейшины придут на совет, и тогда все выскажут своё мнение.

– Уж насколько беррены мирные, а с локхами у них вечно стычки, – устало пояснила Антема, когда воин и его кот ушли. – Причём у локхов так заведено: если оскорбили вождя, то вся его охрана сражается с таким же количеством дуэлянтов с противоположной стороны. Иногда от этого правила отступают, и сейчас такая договорённость достигнута.

– А что они не поделили?

– Долго объяснять. У меня уже порой голова кругом идёт от всей этой дребедени. К примеру, фавны вечно ссорятся с ариманцами – в основном из-за девушек. Анда предупредила, что фавны от вина иногда совершенно дикими становятся. Я распорядилась поставить рядом с ними сильно разбавленное, но это не помогло. Чуть не затеяли драку с игени. А потом уже во дворе локхи сцепились с берренами. Сколько я уже общаюсь со всеми этими людьми и не только с людьми… Стараюсь всё делать так, чтобы не возникало недоразумений, и всё равно не знаешь, что и из-за чего вспыхнет. То, что для нас с тобой пустяки, для локхов, берренов или игени может иметь очень большое значение…

– Понимаю. Я достаточно сталкивалась с представителями других рас. Правда, никогда не пыталась объединить их под одним знаменем.

– Они сами признали меня своим военным вождём. Как я уже говорила, все эти племена пострадали от урмиан и некоторые из них нашли дорогу на Пандиону благодаря вратам эойев. А некоторых мы сюда привели. Пандиона планета не маленькая и с благодатным климатом. Есть те, кто уже смирился со своим изгнанием-бегством и хочет просто жить здесь дальше, но таких немного. Правитель обычно старается вернуть себе свою власть и свои земли.

– А ты считаешь себя королевой Хангар-Тану?

– Королевой альти-лурду. Ведь я дочь короля Леана и королевы Армины, единственная наследница. Мои родители мертвы… Сколько бы воды с тех пор ни утекло, форма правления у альдов не изменилась. Здесь, в изгнании, у них всегда было то, что в твоём мире называют монархией. Пандиона – что-то вроде объединённого королевства, где под властью одного правителя объединилось множество племён. Здесь всегда лидировали альти-лурду. Мой супруг Гелиан был полукровкой, но чистокровных альдов вообще осталось мало. Как я уже говорила, потеряв мужа, я не потеряла трон, к тому же здесь все знают, что я прямая наследница последних хангартанских королей альти-лурду. И мы не утратили прав на наши земли на Хангар-Тану. Юго-запад всегда принадлежал саху, и мы на него не претендуем. Правда, сколько бы наши лазутчики ни обследовали Хангар-Тану, они ни разу не сталкивались с саху. Теперь я знаю, кто они такие. Манойи… Поняла это, когда встретилась с ними в Лабиринте. Возможно, все саху-манойи Хангар-Тану сейчас в амфасхане, а когда проснутся, никому неведомо. А, возможно, уже не проснутся никогда. Это очень древняя раса, и не исключено, что их очередное амфасо, этот особый кокон, оказался их саркофагом.

Антема нахмурилась и замолчала. Я поняла, что она вспомнила о другом саркофаге. О том хрустальном гробе, где странным сном спит её дочь. Я хотела было заговорить об этом, но интуиция подсказывала мне, что лучше не сейчас. Может, лучше поговорить об этом с Селеном? Главное, что она жива и находится в защитном коконе.

– Я видела сфинкса. Он там действительно был, или мне привиделось?

– Он там действительно был. Они периодически залетают сюда из Маатлана. Кстати, Анде уже сказали о тебе, и она не сегодня завтра сюда наведается.

– А когда я смогу поговорить с Селеном?

– Завтра утром. А сегодня лучше отдохни. У тебя тут целый набор видеопродукции, – Антема кивнула на металлическую шкатулку с прозрачными дисками и кристаллами. – Изобретение Селена и его команды. Правда, кино только документальное.

– Да, мне уже объяснили. Девушка-прислужница… Я только не спросила у неё, как выбрать нужный фильм.

– К сожалению, тут не всё подписано. Ты можешь просто, как говорится, пройтись по каналам. Для этого достаточно поднести кристалл под луч любого света и нажать на какую-нибудь из его граней. Но вообще-то это не всегда срабатывает. Иногда это зависит от расположения того мира, на который настроена грань, особенно по отношению к окружающим его космическим телам. Например, Каран очень редко удаётся увидеть. А сделать туда врата смогли только один раз. Иногда это зеркало-экран можно превратить во врата перехода, но это очень непросто. Нужен хороший трансфер, и лучше, если он будет в руках сильного мага. А сделать зеркальные врата на Хангар-Тану вообще не удаётся.

– Каран? Я что-то слышала об этом мире.

– Там творится что-то странное. И ужасное. Хотя в данный момент там не опасно. Настоящая жуть на этой планете начинается, когда восходит ночное солнце, но это бывает через длительные промежутки времени. Селен в свою бытность на Никте общался с неким бессмертным существом и узнал от него, что Каран – мир, родственный Хангар-Тану.

– Кажется, я знаю, о ком ты. Я и Дия тоже общались с Астерием.

– Да, именно так он его и называл. Так вот одно из солнц Карана – порождение Великого Змея, сотворившего Хангар-Тану. Мы… Мой народ считал это выдумкой злобных саху, но, похоже, тут они не сочиняли. Ещё до того, как Змей сотворил Хангар-Тану, он летал по вселенной и сеял свои споры, и из его семени возникло одно из солнц Карана. Это солнце содержит излучающую свет материю, которая имеется и в недрах Хангар-Тану. Её называют то вечным светом, то живым огнём… Мэнни тоже кое-что нам об этом рассказала, правда, совсем немного. Её бывшие соратники интересуются планетой Каран, поскольку ищут новый источник излучения, дающего жизнь. Источник, которым они владеют сейчас, иссякает, и у них есть сведения, что на Каране можно раздобыть аналогичный. Селен намерен их опередить, но пока говорить об этом бессмысленно. Пока это солнце Карана не взошло, а до его восхода над планетой его излучение не обладает достаточной силой. Но нас, с тех пор, как мы там побывали, куда больше интересует другое. Мы видели там разных существ, заключённых в материю, похожую на стекло или лёд… Нет, ничего общего с застывшим вечным светом, из которого состоит саркофаг Спящей Девы. Эти существа, как и она, погружены в глубокий сон, но говорят, они пробуждаются с восходом ночного солнца. И среди них есть лурд. Уж не знаю, как он попал в этот мир. Мы бы хотели освободить его, но не знаем как.

– Так он же проснётся, когда взойдёт это ночное солнце…

– Это будет нескоро, – вздохнула Антема. – Хотелось бы разбудить его раньше. Освободить его из плена. Когда я думаю о нём, мне кажется, что это чья-то спящая душа. Частица чьей-то души… Мы, альти-лурду – особое племя. У альда и его лурда одна душа на двоих. У нас всегда так считали. Селен говорит, что это преувеличение, но… Я не чувствую себя целой, Терри. С тех пор, как я потеряла Аррино, я живу, словно человек, у которого ампутировали руку. Её заменили отличным протезом. Просто замечательным, таким, который действует не хуже, чем настоящая рука, но любой человек всё же предпочёл бы иметь руку, а не самый лучший в мире протез. Я всё думаю о Дионе. Он очень странный ребёнок. К нему тянутся все звери и все гибриды. Он постоянно среди них, но он одинок. Кто знает, может, этот спящий лурд, пленник Карана, – частица души моего сына.

– Осмелюсь заметить, твой сын показался мне здоровым, полноценным ребёнком. Просто он такой… задумчивый, меланхоличный. Такой характер.

– Надеюсь, ты права. Но этот лурд не даёт мен покоя.

Я ничего на это не сказала, но загадочный спящий лурд тоже слегка выбил меня из колеи. На Хангар-Тану считали, что вывести принцессу Дию из царства мёртвых может только её лурд… Стоп! Даже Антема понимает, что не все легенды имеют тот смысл, какой им приписывают. У Дии никогда не было лурда, и тот спящий на Каране лев не может быть частью её души. У неё и так душа львицы.

– Кстати, Терри, этот замечательный кот, которого ты недавно видела, оттуда. То есть этот кот родился уже здесь, но мы привели гелонов с Карана. И привели бы ещё, если бы опять сумели туда попасть. Эти кошки очень независимы, но сразу признали нас, альти-лурду. Они не так умны, как лурды, далеко не так сильны – они же небольшие, но… Лурдов становится всё меньше и меньше, и я не уверена, что магия Селена поможет повысить их рождаемость, так что гелоны для нас – хоть какая-то замена лурдов.

– А ты…

– Нет! – ответ на вопрос, который я даже не успела задать, прозвучал так резко, что Антема сама смутилась.

– Нет, – тихо сказала она, помолчав. – У меня никого нет, хотя все лурды и гелоны меня любят. Мой Аррино погиб, пытаясь защитить меня от урмиан. Он не раз спасал мне жизнь, но не смог спасти меня от этих тварей. А я не могу его забыть. Его никто не заменит.

«Арри, Арри!» Этот детский голос до сих пор звучал у меня в голове. Знала бы она, что её Аррино мог погибнуть гораздо раньше. И тогда её бы не было на свете – ни в том мире, ни в этом. Ни её, ни её детей. Когда-нибудь я расскажу ей об этом, но не сейчас.

– Между прочим, кристалл с Караном подписан, – немного порывшись в шкатулке, Антема достала продолговатый восьмигранник, на самой большой грани которого была нацарапана надпись латинскими буквами «Karan».

Королева ушла, а я минут пятнадцать безуспешно пыталась настроить канал с документальным фильмом о загадочной планете Каран. Потом, плюнув на это, полюбовалась джунглями какого-то неизвестного мне мира. А потом ко мне пришли Джонни, Самандар и Талифа, и остаток вечера мы провели, рассказывая друг другу о своих последних приключениях.