Сказка о спящей красавице

Глава 1. Рассвет мертвецов.

Я проснулась перед рассветом. За последние дни это уже стало привычкой – просыпаться именно в это время от одного и того же кошмара. Что бы мне ни снилось, в конце концов я всё равно оказывалась в погребальном святилище и пыталась открыть дверь, украшенную изображением двух львов. Дверь появления. Ложная дверь… Ещё недавно я пыталась открыть её наяву, и каждый раз вместо заказанной картинки за ней оказывалась тьма. Бездна, которая манила меня, обдавая ледяным холодом. И я каждый раз отступала, возвращаясь в солнечный мир, хотя зной пустыни тоже причинял мне страдания. Жар песка и раскалённого камня сжигал мою душу, которая всё больше уподоблялась этой унылой пустыне. Когда-то тут шумело море или буйно цвели джунгли. Теперь эхо той жизни лишь изредка слышится в песне пустынного ветра, а треугольники пирамид на горизонте напоминают о бессмысленности человеческого тщеславия, попыток увековечить своё Я, до которого вечности нет никакого дела. Она всё перемелет и превратит в песок, вспыхивающий иногда от ветра золотистыми вихрями, а потом покорно застывающий неровными холмами, похожими на могильные насыпи. Бесчисленные могилы до самого горизонта. Мириады атомов чьей-то плоти – старой и юной, уродливой и прекрасной… Теперь это уже не имеет никакого значения. Зачерпывая горсть песка, я смотрела, как сквозь мои пальцы утекают миллионы жизней. Моя же собственная жизнь остановилась, как и время в той пространственно-временной точке, в которую я попадала, входя в погребальный храм. Аменемхет говорил, что укрепил врата в этой точке бесконечности и они помогут мне выходить в тайминг, пока мои силы не восстановятся полностью, но пока единственная дверь, которую я могла открыть, вела в чёрную пустоту.

До чего же медленно восстанавливались мои силы. А потом ещё и это новое ранение. К счастью, оно не вернуло меня на границу между жизнью и смертью, где я побывала совсем недавно, но крови я всё же потеряла достаточно, а посему полное выздоровление отодвинулось на неопределённый срок. Салман Али-Керим был в ярости – у него в доме пострадал человек, которого он взял под свою защиту. Я в очередной раз убедилась, что предатель может оказаться где угодно, даже среди самых что ни на есть проверенных людей. Даже в числе твоих друзей. Вернее, тех, кого ты таковыми считаешь. Мы так часто заблуждаемся насчёт своих друзей и любимых.

Из-за этой раны я не смогла отправиться в Деламар сразу, как только пришло сообщение от Джонни. Он видел в моём агентстве Диану – всего пару минут и при весьма странных обстоятельствах. Ну, это она умеет. Исчезая, она успела сказать, что находится на Адене. Сроду не слышала о таком мире.

Я не знала, кем был парень, выстреливший в меня, когда я гуляла в саду, – агентом Ордена или урмианским наёмником. Он тут же покончил с собой. Правитель Арсланбада обещал провести расследование, а меня тайно переправили в оазис Шахан, в поместье его брата. Талифа и Самандар, которые поехали туда вместе со мной, пару дней не вылезали из Интернета, пытаясь найти сведения об Адене, но их поиски оказались так же безрезультатны, как и мои попытки открыть дверь в какое-либо время и место, где я могла бы встретиться с Дианой. Если она появлялась перед Джонни и говорила с ним, то, возможно, она вновь обрела целостность, а значит, способность быть в каком-то конкретном времени и месте.

– Надо просто подождать, когда ты полностью поправишься, – говорила рассудительная Талифа. – Тогда ты сумеешь выйти в тайминг и найдёшь её. А пока успокойся, а то этими попытками ты только отодвигаешь момент своего выздоровления.

Вскоре выяснилось, что в Шахане тоже небезопасно. Возможно, моим преследователям удалось перехватить сообщение от Джонни. Я уговорила Салмана Али-Керима помочь мне вернуться в Деламар. Там, где недавно пережили такое бедствие, обычно становится не до разборок между группировками и не до охоты на ведьм.

– Последнему, по-моему, и конец света не помешает, – заметил Салман.

Однако позаботился о том, чтобы меня переправили через Каирский портал в космопорт Акама на восточной окраине Деламара. Он даже отпустил со мной Самандара и Талифу. То есть вообще-то он не мог запретить своим совершеннолетним детям поехать туда, куда им хочется, но я знала – его дети при всей свободе, какой они пользовались с четырнадцати лет, предпочитали ничего не делать без его благословения. У маххадов были довольно сложные внутрисемейные отношения, и я не особенно во всё это вникала.

Мы прибыли в Деламар под видом двух сестёр из знатного талимского семейства и их сопровождающего. В Маххаджане только одно племя – талимов – исповедовало традиционный ислам, причём в самом его жёстком варианте. Их женщины никогда не появлялись в общественных местах с открытым лицом и без сопровождения мужчин. Длинное одеяние и головной убор, оставляющий открытыми только глаза и переносицу, были прекрасной маскировкой, а чтобы меня не выдали мои зелёные (ведьминские, как говорил Джонни) глаза, я при помощи контактных линз превратила их в карие.

Джонни встретил нас в строгом чёрном костюме и чёрном парике.

– Ты репетируешь роль шестёрки для фильма про мафию докосмической эры? – поинтересовалась я, еле увернувшись от его объятий. – С ума сошёл? Обниматься с талимской женщиной…

– По-моему, тут никому ни до кого нет дела, – Джонни усмехнулся, поглядев на толпу, шумным потоком вливающуюся в ворота портала с надписью «Вход». – Корабль больше не тонет, но самые благоразумные из пассажиров всё равно спешат его покинуть. Люди не верят, что всё закончилось… Привет, ребята! С тобой, Тали, мы позже пообнимаемся, основательно. А роль я не репетирую, а уже вовсю играю. Это роль Эдди Коффи, племянника господина Сизара Коффи и наследника его богоугодного дела – похоронного бюро на улице Роз.

– У него действительно есть племянник?

– Есть, да ещё какой! Как раз такой, какой нам нужен. Брюнет примерно моей комплекции и даже слегка на меня похож. Он живёт на Терре-I и периодически наведывается к дядюшке в гости, обычно с друзьями из солнечного Маххаджана. У него есть свои ключи от дома, он знает код охранной системы и любит гостить в уютном, светлом доме напротив твоей конторы. Особенно когда дядюшка куда-нибудь уезжает, хотя уезжает дядюшка редко – слишком любит свою работу…

– Сценарий, конечно, интересный, но…

– И полностью взят из жизни. Ты вот не любишь общаться с соседями, Терри, а зря. Во-первых, они тебя гордячкой считают, во-вторых, ты лишаешь себя ценной информации. Господин Коффи очень любит поболтать, да вот только не с кем. Из его клиентов слова не вытянешь, их родственники как правило не в настроении и разговаривают только по делу, а работники у Коффи всё больше эмигранты из Вольных миров, интерлэнгом кое-как владеют, но грубы, необразованны и вообще неспособны понять тонкую душу господина Коффи. Я несколько раз имел с ним приятную беседу, и он показал мне фото дорогого племянника. Дом Коффи сейчас пустует. Хозяин и вся его похоронная бригада временно перебрались на Лостен, в Мариоль. Он уже давно планирует открыть там филиал. Там спокойно. Покидать Ариану Коффи пока на собирался. Видимо, надеется, что всё утрясётся, и не хочет терять дешёвых работников. Отпусти их сейчас – потом уже не соберёшь и ищи новых, а эмигрантов на Ариане после того, что тут недавно было, сами понимаете, не прибавится. Дома по соседству тоже стоят пустые, но если даже кто-то из соседей Коффи не уехал, никого не удивит, что его взбалмошный племянник притащился в Деламар с очередной компанией. Вот там мы и поселимся. Терри, никто тебя там искать не будет. Никому и в голову не придёт, что ты живёшь в двух шагах от своей квартиры и своего офиса. Если хочешь побывать в агентстве, то… Ты ведь уже можешь прыгать на небольшие расстояния?

– Могу.

– Вот и прекрасно. Между прочим, в жилой части дома Коффи очень даже уютно. Сигнализацию я отключил, замки теперь реагируют только на меня, но я сделаю так, чтобы вас троих они тоже распознавали. Агентство я закрыл и поставил на сигнализацию. Свою квартиру тоже. Для всех я уехал на Фаллену. За мной следили, так что я решил исчезнуть. Ладно, поехали.

Восточной части города досталось больше всего. Самандар купил в портовом магазине подержанных машин флайер и старался лететь как можно ниже, явно желая проникнуться постапокалиптическим зрелищем – настоящим, а не созданным при помощи компьютерной графики для фильма-катастрофы. Уборочные и восстановительные работы шли вовсю, но кое-где среди развалин и в глубоких трещинах, разворотивших дороги и улицы, ещё можно было увидеть то, что осталось от чудовищ, которые недавно оккупировали Деламар. Сейчас они походили на фрагменты декорации к фильму ужасов. Застывшие в угрожающих позах фигуры ящеров и змей цвета сухой древесины. Некоторые казались обгоревшими.

– Они были огненного цвета, – рассказывал Джонни. – А некоторые были просто языками пламени, которые принимали разные формы. Чаще драконов и змей, но иногда каких-то растений… К счастью, на твоей улице и вообще в центре были всё больше фигуры из огня, и они быстро рассеивались. А вот этому району здорово досталось. И этой лавы тут столько, что от неё долго не избавишься. Иногда она сама тает и испаряется, но основная часть застыла и остекленела, причём, говорят, стекло это весьма прочное.

Это мы и сами видели. Специальные машины с грохотом дробили желтовато-оранжевые наплывы полупрозрачной массы, местами покрывшей улицы и дороги. Особенно много её было в трещинах.

– Кое-где в этом стекле застряли твари, причём в ней они не превращаются в такие вот деревяшки, а сохраняются в том виде, в каком появились. Научные учреждения Ателланы растащили эти фрагменты магической лавы, едва всё закончилось. Отцы почти всех церквей Арианы твердили, что от этой пакости лучше поскорей избавиться, учёные мол и так уже достаточно нанесли вреда своим чрезмерным любопытством, но учёные остались при своём мнении, а Храм молчит, так что… У нас тоже был такой кусок «янтаря» с ящеркой. Он растаял, едва Диана к нему прикоснулась. Ящерица ожила и исчезла вместе с Дианой… Если честно, я не очень удивился. А потом она побывала тут спустя четыре дня. Диана, я имею в виду, а не ящерица. Хотя, может, с ней и ящерица была – невидимкой. Или вообще динозавр. Или сам дьявол… Терри, я уверен, что она жива, и мы её найдём. Мы найдём эту чёртову Адену. Если, конечно, Диана до этого сама тут не появится. Она побывала в конторе в тот самый день, когда все, кто не улетел с Арианы, уже прощались с жизнью. Нас там не было, и она оставила записку. Представляешь – на папирусе! Алекс уверяет, что это самый настоящий папирус… Может, она снова в Древнем Египте побывала? Написала, что кошмар прекратится, когда она разрушит тоннель. И если всё пойдёт как надо, вернётся на Адену, где проживает один ваш с ней добрый знакомый. Некий демон по имени Астерий. И они там подумают, как с нами связаться. Сюда она почему-то возвращаться не планировала. Там в конце какая-то зашифрованная приписка – явно для тебя, Терри. Кошмар, как она и обещала, прекратился. Как раз в тот самый момент, когда, казалось бы, катастрофа готова была разразиться на всю катушку. Мы перепугались до полусмерти. Один известный своими атеистическими убеждениями геофизик даже молиться начал. И вдруг всё стихло. Как будто кто-то нажал на кнопку и остановил это жуткое кино.

– Да, она его остановила, – тихо промолвила сидящая рядом со мной Талифа.

– Но где же она сама? Что с ней?

– Выясним, – маххадка взяла меня за руку. Тепло её маленькой ладони действовало лучше всякого успокоительного. – Терри, ты же знаешь, с ней вечно что-нибудь случается, и тебе приходится вытаскивать её из очередной переделки. И теперь придётся. На это и настраивайся.

Не знаю, как Джонни, а вот она действительно ничему не удивлялась. Ничему, что касалось Дианы и меня. Иногда мне казалось, что она знает о нас больше, чем мы сами. Талифа не владела ни пророческим даром, ни какой-либо другой магией. Спокойствие, с каким человек принимает самые невероятные вещи, может свидетельствовать и о глупости, и о той глубинной мудрости, природу которой понять трудно. У меня этой мудрости определённо нет, хотя всю жизнь слышу о своём блестящем уме. Как и Джонни, Талифа была уверена, что Дия жива, и их уверенность помогала мне не сойти с ума все эти дни, пока я тщетно пыталась открыть хоть какие-то врата.

– Алекс – это один из новых сотрудников? – спросила я.

– Нет, это из последних клиентов. Геофизик Александр Палански. Его попёрли с работы из-за того, что в том месте, которое он счёл годным для строительства, началось извержение вулкана. Слава Богу, теперь поняли, что это не вулкан, а чертовщина, предсказать которую не могла никакая наука. Команду Палански восстановили на работе, обещали вернуть лабораторию… В общем, теперь у них всё хорошо. Даже лучше, чем было раньше. Они намерены заняться тщательным изучением тех образцов, что насобирали после катастрофы.

– Жертвы есть?

– В Деламаре нет, только раненые. Из Восточного округа успели всех эвакуировать, а в других районах города такого не было. Да и вообще пострадали только наша Ателлана и Урм, и основной удар пришёлся на Урм. Он почти затонул. Вот там жертвы были, хоть и эвакуацию сразу начали. Над водой осталась только центральная часть Молосса с Лабиринтом. Ещё то зрелище. Посмотришь, когда домой приедем. Каждый день в новостях показывают… А новые сотрудники твоего агентства – легенда для наших «друзей». Это люди господина Салмана, которые якобы тебя ищут, а на самом деле стараются завести агентов Урма и Ордена в самые густые дебри.

Жилая часть дома Коффи находилась на первом этаже и занимала не более тридцати процентов его площади. Гостиная, три спальни и ещё несколько комнат, заставленных старой мебелью в пыльных чехлах. Напротив гостиной была дверь с табличкой «Свежие цветы». Открыв её, я увидела массу пустых ваз, вёдер и ящики с землёй, от которых исходил лёгкий запах гниения. Дальше по коридору располагалась «Мастерская по изготовлению венков», а ещё дальше «Художественная мастерская». И если первая оказалась пуста, то вторая была завалена красками, кистями, трафаретами и траурными лентами с трогательными надписями – «Дорогому мужу», «Любимому учителю»…

– Классика жанра, – усмехнулся Джонни. – Господин Коффи говорил, что он не любитель новых технологий. Оно и видно.

В другом крыле находился офис господина Коффи – приёмная со старым компьютером на массивном деревянном столе, и узкая комната, уставленная несгораемыми шкафами. Каждый был заперт на кодовый замок. Джонни сказал, что мог бы взломать эти коды, но вряд ли стоит тратить на это время и силы. Что там может быть кроме деловой документации, а если даже и есть что-то ценное, то нас это всё равно не касается, ведь мы тут не для того, чтобы грабить такого милого человека.

Не знаю, в каком стиле Коффи хотел оформить свою приёмную, но получилось что-то среднее между стилем рококо и стилем абсурда. Все стены в лепных украшениях – растительные узоры вперемежку с круглыми ангельскими личиками, словно выглядывающими из райских кущ. Своими плотоядными улыбками они напоминали пухленьких вампирчиков, которые высматривают очередную жертву. Резьба, покрывавшая стол и кресло Коффи, тоже представляла собой растительный орнамент, а клиентам предлагались вполне современные кресла, принимающие ту форму, какая удобна сидящему. Видимо, имелось в виду, что безутешные родственники должны чувствовать себя в этой комнате максимально комфортно, хотя лично мне было тут не по себе – и от смотрящих на меня со стен младенцев-вампиров, и от мертвенно-белых искусственных цветов в огромных вазах по обе стороны стола.

Самое интересное находилось на втором этаже. Дверь с надписью «Прозекторская» Джонни даже не открывал. Другие тоже не хотели, но я-то привыкла каждый закуток проверять. Как я и ожидала, ничего страшного мы там не увидели. Было бы смешно, если бы хозяин сего заведения, закрывая его на неопределённый срок, оставил тут тела. Отделанная кафелем комната, похожая на операционную, сияла чистотой. Так же, как и соседние комнаты со шкафами, где хранились инструменты и многочисленные склянки из мутного стекла, о содержании которых я ничего не знала и не хотела знать. Холодильник я тоже проверила. Все десять камер.

– Думаешь, тут кто-то мог спрятаться? – спросил Джонни. – Тогда проверь и все гробы на складе здешних товаров. Он пол-этажа занимает.

Гробов я за годы службы повидала достаточно и даже несколько раз вскрывала их в интересах расследования. Воспоминания, от которых не избавишься до самой смерти. Даже зная, что гробы в похоронной конторе пусты, я каждую крышку поднимала с замиранием сердца. Пятьдесят шесть гробов всех цветов и размеров. От самых дешёвых, обитых простой тканью, до покрытых резьбой и позолотой, украшенных стразами и даже рельефами. У нескольких напротив того места, где должно быть лицо покойного, имелось окошко, предназначение которого было мне совершенно непонятно.

– Наверное, это для тех, кто привык всё держать под контролем, – мрачно пошутил Джонни.

Возле склада гробов находилась мастерская, где их делали, заваленная досками, рулонами ткани, банками с краской и какими-то ящиками, которые Джонни ехидно предложил мне тоже проверить – вдруг там злобные карлики спрятались. Дальше располагалась мастерская по изготовлению памятников и всякой надгробной скульптуры. Преобладали мраморные ангелы и женские фигуры в позе скорбящей богоматери. Лица у тех и у других были скорее сонные, чем скорбные. Что тут сразу привлекло наше внимание, так это огромный саркофаг в дальнем углу мастерской. Мраморный, отделанный тем светящимся камнем луминитом, который украшал многие здания Арсланбада, он производил впечатление даже в незаконченном виде.

– Явно для фамильного склепа, – сказал Джонни. – В него поставят гроб и накроют крышкой… Видимо, вот этой.

Он показал на прислонённую к стене мощную плиту с рельефной фигурой спящего льва. Чуть ниже льва было высечено что-то вроде герба, а выше крест, изображённый в весьма специфической манере. Точно такой же когда-то красовался на моём парадном плаще и значке тамплиера. А ещё был выгравирован на рукояти кинжала, который мне, как и всем выпускникам академии Тампль, вручили вместе со значком.

– Саркофаг для рыцаря Храма, – догадался Джонни. – Ну-ка, что там на гербе? Солнце и, кажется, опять лев…

– Просторный, – заметил Самандар. – По-моему, там можно втроём спрятаться. Да и вообще в случае чего можно попрятаться в гробах…

– Ну уж нет! – скривился Джонни. – Я скорей умру, чем в гроб лягу.

– Ну, обычно в такой последовательности всё и бывает.

– Сами, кончай эти шутки, – поёжилась Талифа. – Тут и так… жутковато. У христиан обряд похорон такой длинный, торжественный и мрачный. Он очень красив, но меня это угнетает. У нас всё гораздо быстрее.

Я ничего не сказала, но мне тоже было немного не по себе в этой обители смерти. Если племяннику Сизара Коффи действительно нравится тут гостить, то он достойный преемник дядюшкиного дела.

Обойдя весь дом, мы обнаружили сломанное окно в туалете первого этажа. Поскольку решётки на нём не было, я попросила ребят заколотить его досками – благо, этого добра тут хватало.

Тратить силы на посещение своего офиса и квартиры я не стала. После ужина, заранее купленного Джонни в ближайшем из работающих супермаркетов, все разошлись по своим спальням. Мне первой предложили выбрать комнату, и я предпочла ту, чьи окна были точно напротив моей конторы. Даже странно, что некоторые магазины так быстро вернулись к работе. С другой стороны, не пропадать же товару, который не успели реализовать до катастрофы. Насколько я поняла, случаев мародёрства в Деламаре не было. Магазины и склады города хорошо защищены от таких случаев, к тому же мародёрство наблюдается в основном во время беспорядков, а тут людям казалось, что наступил конец света. «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые…»[1] Не удивлюсь, если некоторые были разочарованы. Конец света обещают уже не одну тысячу лет. Наконец-то дождались и что? Всего-то один остров затонул. Когда-то, в глубокой древности, гибель одного острова стала гибелью целой цивилизации, целой эпохи в истории человечества, а теперь оно занимает столько островов в океане вселенной, что даже гибель планеты не смогла бы претендовать на статус Апокалипсиса.

Бросив вещевую сумку, я села на кровать и снова развернула желтоватый лист, исписанный крупными буквами – чуть витиеватыми, чёткими, с наклоном вправо. Красивыми и изящными, как и она сама. Словно стремящимися оторваться от этого древнего папируса и умчаться прочь, превратившись в маленьких птиц. Я, наверное, сто раз прочла две нижние строчки с пометой в виде фигурки грифона. Два ряда значков, понятных только мне. В переводе с новоегипетского они звучали так:

Мы будем с тобою вместе,

И бог разлучить нас не сможет.

Строки неизвестного египетского поэта Нового царства. Дия написала их на песке, когда мы шли по эдме, пытаясь найти пределы этого искусственного рая, и остановились передохнуть. Она сказала, что делала на третьем курсе реферат и переписала этот отрывок оригинального текста. А потом заучила его так хорошо, что теперь может воспроизвести по памяти. При всей моей отличной зрительной памяти я не смогла бы воспроизвести его в точности, но узнала его сразу, как только взяла в руки это письмо. Никто не стал меня ни о чём спрашивать, и никто не обиделся, что я ушла к себе, едва прикоснувшись к ужину.

Оставшись одна, я почувствовала, как тоска сжала моё сердце с новой силой. Мне хотелось заорать – от отчаяния, в которое меня повергало собственное бессилие. Может, действительно заорать, включив телевизор погромче?

По телевизору каждые полчаса показывали то, что осталось от Урма. И примерно с такой же периодичностью выступление проповедника Церкви Судного Дня – высокого брюнета со светло-голубыми глазами, бешено сверкающими на его тёмном, аскетически худом лице. Он торжественно объявлял о конце Империи Зла, которую поразила десница божья. Да, Ателлане тоже досталось, но разве не здесь урмиане получили самую горячую поддержку, когда пожелали вернуться в состав королевства? За всё приходится платить. Радуйтесь, братья и сёстры, ибо мы ещё легко отделались. Оплот жестокости и разврата утонул, как некогда утонул остров, где люди забыли о законах божеских и человеческих, где сами возомнили себя богами и жили, потворствуя своим порокам…

Бла-бла-бла… Хорошо, когда есть на кого всё свалить. Неужели эта кочерга в сутане и впрямь верит, что всё зло мира кануло в преисподнюю вместе с островом Урм? Как будто у урмиан нет колоний. Да, основные силы УСИР[2] были сосредоточены здесь. Именно здесь, на островах Урм и Кинта, велись почти все их секретные исследования и вершились их самые тёмные дела. Теперь Урм и подводная лаборатория возле Кинты разрушены, но значит ли это, что Империи Зла нанесён удар, после которого она уже никогда не оправится? И почему Урм обрёл такую силу? Разве это только его заслуга? Урм – не средоточие зла, а всего лишь одно из его самых грубых и примитивных проявлений. Зло не может утонуть, как остров, или рассеяться в воздухе, как одна из тех огненных фигур, что ещё недавно пугали жителей Деламара. Зло не утонуло. Оно просто залегло на дно, и я чувствовала – скоро оно явит нам свой новый лик.

Уснула я быстро и столь же быстро окунулась в уже ставшую привычной атмосферу кошмара. Я слышала, как кто-то тихо бродит по дому, и хотела предупредить друзей, но не могла даже пошевелиться. Впрочем, оказалось, что ребята уже проснулись. Все трое пришли за мной.

– Придётся всё-таки прятаться в гробах, – прошептал Джонни. – А тебе в том саркофаге. Ведь он же твой.

– С чего ты взял? Там не мой герб.

– Этот тебе больше подходит. На твоём гербе должен быть лев. Ты же говорила, что твоя фамилия на одном из старых европейских языков означает «лев»[3]. Или даже не на одном, но она сейчас произносится немного иначе, да?

Я не успела ответить, потому что уже оказалась в этом проклятом саркофаге, а Джонни, зловеще улыбаясь, задвинул его тяжелой крышкой. То есть это уже был не Джонни. Перед тем, как каменная плита закрыла от меня свет, я успела увидеть над собой улыбающееся личико кудрявого вампира. Одного из тех, что днём прикидывались рельефом в кабинете Сизара Коффи. Здесь всё не такое, каким кажется. Ведь это обитель смерти. По ночам потусторонний мир вступает в свои права, и нежить начинает охоту на живых. Когда мне всё же удалось отодвинуть тяжёлую крышку, я обнаружила, что по дому ходят статуи – ожившие надгробные фигуры. Я убегала от них по длинным, узким коридорам полутёмного дома, по крутым лестницам, которые вели в такие же коридоры, и думала, что этому не будет конца. Я даже обрадовалась, когда оказалась в погребальном святилище. Я стояла возле её статуи, казавшейся живой из-за игры теней и света. За аркой входа виднелся привычный пейзаж – золотые пески и две пирамиды с зависшим над ними солнечным диском… Нет, что-то изменилось. Кто-то мчался сюда, вздымая вихри песка. Кто-то страшный и прекрасный, как божество полуденного зноя, несущее смерть. Это был огромный лев. Я уже слышала его гулкое рычание, подобное отдалённым раскатам грома или звуку падающих камней. Прямо на меня мчался солнечный бог, разгневанный тем, что я посмела вторгнуться в его владения. Явиться в его храм с магической дверью, которую я неспособна открыть.

– Открой скорее или тебе конец, – произнёс чей-то насмешливый скрипучий голос.

Я в отчаянии смотрела на каменную дверь с рельефом в виде двойного льва, но ничего не менялось. А за моей спиной всё громче и громче звучали грозный рык и тяжёлые прыжки солнечного зверя…

Проснувшись, я как всегда почувствовала облегчение – этот кошмар никогда не снился за одну ночь дважды, и хотя просыпалась я от него на рассвете, мне ещё удавалось потом относительно спокойно поспать. Я знала, что будить меня никто не станет.

Однако на этот раз уснуть не удалось. Я точно знала, что не сплю, но звуки из моего сна не прекратились. Разве что немного изменились, напоминая уже не рычание и не гром, а отдалённый шум тяжёлой техники. Что ж, восстановительные работы вполне могли начать на рассвете. Меня куда больше настораживали другие звуки, которые теперь походили не на прыжки тяжёлого хищника, а на стук в дверь… Или в окна? Пожалуй, стучали и туда и туда – не очень громко, не очень настойчиво, но с каким-то пугающим тупым упорством.

Я едва не подскочила на кровати, увидев за окном темнеющую сквозь шторы фигуру. Через минуту к ней присоединилась ещё одна. Эти двое не сразу начали барабанить в моё окно. Сперва они ощупывали его, словно слепые, и в этом было что-то жуткое. Потом один из незнакомцев с силой ударил по стеклу кулаком. А немного погодя чем-то тяжёлым. Может, прикладом автомата? Хорошо, что окна тут из метастекла. Незнакомец ударил ещё раз, и ещё. Второй последовал его примеру.

Тяжёлые удары становились всё чаще и чаще. Теперь уже казалось, что колотятся во все окна первого этажа. Я была уверена, что это не полиция – она не ведёт себя столь по-идиотски. Те, кто мог на меня охотиться, тоже не стали бы действовать так тупо. И на хулиганство это не походило. Я понятия не имела, на что это похоже, и абсурдность происходящего пугала меня больше всего. Я чувствовала себя на пороге кошмара, куда более страшного, чем любой из тех, которые мне снились. Уже хотя бы потому, что от него не проснёшься.

Из-за этого грохота я не сразу услышала, что ко мне кто-то стучится.

– Терри, это я… – раздался громкий шёпот, и дверь приоткрылась, явив моему взору знакомую лохматую шевелюру. – Ты не спишь?

– Издеваешься? Тут бы даже клиенты господина Коффи проснулись.

– Терри, можешь считать, что я сошёл с ума, но, похоже, клиенты господина Коффи сюда сами пожаловали. Решили заняться своими похоронами без посредников.

– Не рановато для шуток? Может, подождёшь до завтрака, когда все соберутся?

Я старалась не терять самообладание, но мурашки по спине так и бегали. Я знала, что Джонни не шутит, как бы мне ни хотелось верить в обратное.

Он проскользнул в комнату – в джинсах и кроссовках на босу ногу. Рубашки на нём не было. Шёлковые шторы пропускали уже достаточно холодного утреннего света, из-за которого растерянное лицо Джонни казалось мертвенно-бледным.

– Терри, не понимаю, что творится, но уверен, что ничего хорошего. Эти люди… Раздвинь занавески и посмотри. Окна тут все зеркальные. Улицу видно, а комнату снаружи нет. Посмотри на них. Это чёрт знает что. Вот, накинь…

Он подал мне атласный халат, который я бросила на кресло возле кровати. Из Маххаджана я явилась с целым приданым. Салман Али-Керим и его дети обиделись бы, если бы я оставила там подаренные мне вещи.

Когда я раздвинула занавески, двое неизвестных уже перестали стучать в окно и ушли. Я видела часть улицы с крыльцом моего агентства. На нём толпились несколько человек в одежде, напоминающей летнюю форму солдат королевской гвардии. Только у наших солдат она была светло-зелёная, а у этих серая. Ни погон, ни каких-либо нашивок. Оружие у этих типов, однако, было: армейские ножи, бластеры, а у некоторых ещё и автоматы – что-то вроде хорошо мне известных телгеров с самонаводящимся прицелом. Никаких головных уборов, волосы у всех коротко подстрижены. Были тут только мужчины или представители обоего пола, я пока не поняла. А вот что сразу бросалось в глаза, так это то, как они двигались. Не то чтобы как роботы, но движения их казались какими-то уж слишком чётко скоординированными.

Вскоре дверь моего агентства была взломана. Сигнализация орала пару минут. Потом её отключили. Не знаю, меня ли искали эти типы, но они провели в моей конторе минут десять-пятнадцать. Явно перевернули там всё вверх дном. Я почему-то была уверена, что никакая полиция не приедет. Она и не приехала. Зато на улице прибавилось солдат в серых формах. Мы с Джонни чуть не отскочили от окна, когда один из них неожиданно возник прямо перед нами. Рассвело уже достаточно, чтобы я смогла рассмотреть лицо этого солдата, пугающее своей неподвижностью. Определения «бесстрастное», «невыразительное» тут не подходили. Бесстрастных и невыразительных лиц я видела достаточно. В этом лице было что-то безжизненное, хотя блестящие выпуклые глаза смотрели внимательно и цепко. Холодный ищущий взгляд существа, словно бы запрограммированного на поиск. И на уничтожение… Или нет? Я не знала, какое именно задание выполняет этот тип, но знала, что ему совершенно всё равно, какое задание он выполняет. Он делает то, что ему приказано, причём делает упорно, методично и дотошно.

– Видела? – тихо спросил Джонни. – У меня аж поджилки затряслись, когда я недавно такую вот рожу в окне увидел, а потом ещё одну. Кажется, вторая принадлежала женщине, но у них у всех это выражение… Что с ними? Что это за нашествие живых мертвецов?

Манекен в серой форме минуты две смотрел в окно, словно пытаясь взглядом просверлить в нём дыру. Потом ударил по стеклу прикладом автомата. Не очень сильно, как бы на всякий случай – вдруг кто-нибудь откликнется. Стук в окна и двери постепенно прекратился. Этот дом явно интересовал серых солдат гораздо меньше, чем дом напротив. Тот, где была моя контора. Прежде чем солдат отошёл от окна, я успела разглядеть на его груди круглую эмблему с крестом. И не просто крестом, а выполненным в весьма специфической манере, – точно таким, какой красовался на рукояти моего кинжала. Джонни тоже заметил эмблему.

– Терри, это что, новая форма тамплиеров? – спросил он.

– Не знаю, я в отставке. Форма у нас только парадная… была, и то я её почти не надевала, поскольку работала в основном под прикрытием и на всяких торжественных мероприятиях не светилась.

– Откуда они взялись?

Ответа на этот вопрос у меня не было. Мне хотелось верить, что фигуры в сером исчезнут, как только рассеются бледно-голубые предутренние сумерки. Когда закончится этот таинственный период, разделяющий ночь и день и порождающий самые странные призраки. Но увы, солнце, вступив в свои права, лишь одела эти призраки плотью. Чем светлее становилось, тем больше мы видели на улице возле дома серых гвардейцев. Похоже, они заполонили весь город, а граждане Деламара, не покинувшие его во время бедствия, боялись выйти из дома. Я надеялась, что ничего худшего с ними пока не произошло.

– Если честно, мне тоже не хочется выходить, – признался Джонни.

– А зачем куда-то выходить? – пожала плечами Талифа. – Того, что ты вчера накупил на ужин, хватит нам на целый день. К тому же в кладовке рядом с кухней имеется запас консервов и питьевой воды. И кофе есть. Придётся, правда, обойтись без сливок, но уж это мы как-нибудь переживём. Кто бы ни были эти люди, дом Сизара Коффи их пока не интересует. По-моему, они ходили стучали во все дома, проверяя, откликнется кто-то или нет.

– Если пока не заинтересовались, не факт, что не заинтересуются в ближайшее время, – нахмурился Самандар. – Кто бы ни были эти люди, если это вообще люди, хорошего от них явно ждать нечего. Почему они обшарили контору Терри? Что это вообще за армия в сером?

– Армия Мышиного короля, – усмехнулся Джонни. – Номер Щелкунчика никто не знает[4]?

– Всё это сильно смахивает на оккупацию, – сказал Самандар.

– Или нашествие зомби, – Джонни достал компас и какое-то время молчал, копаясь в настройках. – Знаете… Сами по себе зомби действуют только в фильмах ужасов. Если город захвачен, то лидеры рано или поздно выступят по местным СМИ. Я всё утро пытаюсь выйти в сеть – и со своего компаса, и с развалюхи в офисе Коффи, но, похоже, Интернет во всём Гринлендсе заблокирован. Надеюсь, телевидение не вырубили?

За завтраком мы проверили все каналы. Работал только один из центральных. Сперва шли какие-то помехи, потом на экране появился Уайтхолл – главная резиденция наших монархов, фасадом выходящая на Площадь Двенадцати Королей. Не знаю, по какому принципу были выбраны двенадцать величайших правителей в истории человечества, но их статуи, выполненные в классической манере, прекрасно гармонировали со старинными фонарями, фонтанами и узорчатой оградой, окружавшей Королевский парк.

В следующем кадре мы увидели знаменитый Круглый кабинет, где её величество королева Амалия обычно давала интервью или выступала с каким-либо заявлением. Все знали, что королева ещё в начале катастрофы отказалась эвакуироваться с Арианы до тех пор, пока тут остаётся хоть один из её подданных. Мы надеялись, что сейчас она выступит с обращением к народу и прояснит ситуацию, но, когда сидящую в высоком кресле женщину показали крупным планом, мы с Джонни минуты на две лишились дара речи. Талифа и Самандар удивились меньше. Они знали, как выглядит наша королева, и поняли, что показывают сейчас не её, но только я и Джонни узнали особу в серебристо-сером одеянии, которая восседала в королевском кресле с таким видом, будто имела на это право. Впрочем, нет. Эта особа знала, что сей трон не для её задницы, но была полна решимости доказать обратное. На её жёстком бледном личике застыло то самое выражение, какое я уже видела на студенческой фотографии в замке Дианы. «Я вам всем покажу! Я всем докажу, что я самая лучшая!» Сейчас она выглядела гораздо старше, чем на той фотографии. И старше, чем должна была выглядеть сейчас. Ведь они с Дианой ровесницы. Женщина в королевском кресле явно прошла не одну омолаживающую процедуру и заметно подправила свою внешность, стараясь сделать из себя красавицу, но получилось так, что худшее в ней лишь стало сильней бросаться в глаза. Законсервировав свою молодость, она теперь ещё больше походила на мумию. С экрана на нас смотрела сильно изменившаяся, но такая узнаваемая Эрика Хоббер.

– Здравствуйте, братья и сёстры! – произнесла она, стараясь придать своему каркающему голосу глубину и мягкость. – Я, Эригона, магистра Ордена Святой Девы, приветствую вас в этом мире, который нам вместе с вами предстоит изменить к лучшему.

Сделав выразительную паузу, женщина расстегнула пелерину своего серебристо-серого плаща, и я увидела у неё на груди эмблему с крестом.

– Что, чёрт возьми, происходит? – судорожно сглотнув, спросил Джонни. – Из какой задни… Откуда она вылезла? Откуда вообще взялась вся эта серая гадость?

– Надеюсь, мы это выясним, – ответил Самандар. – И надеюсь, эта серая гадость не заполонит наш мир подобно полчищу мышей.