Сказительница

11

— Но где же мы? — спросила Эйдрис, заставляя себя говорить спокойно. Ей хотелось закричать на Алона, проклинать его за то, что он привел их в эту ловушку, но что хорошего это даст? С усилием, от которого заныли мышцы челюсти, она сдержалась.

— Точно не знаю, — негромко ответил он, и горечь в его голосе подсказала девушке, что он сам проклинает себя еще более сильно, чем она.

— Как ты думаешь, мы по-прежнему в Арвоне? — Она осмотрелась, но увидела только причудливо освещенное небо и странный ландшафт, уходящий во всех направлениях без видимого горизонта. В ней поднялся страх. — Или мы прошли через какие-то Врата, когда ступили на эту проклятую землю?

— Не думаю, — ответил он, с отсутствующим видом поглаживая талисман, который повесила ему на шею Дахон, как будто это прикосновение помогало ему рассуждать. — Я считаю, что мы по-прежнему в том загадочном ущелье, в которое спустились несколько минут назад.

— Но как это возможно? Здесь нет солнца… и нет горизонта. Мы не видим склоны холмов, которые нас окружали.

— Знаю. То, что мы видим, это иллюзия, — ответил он. — Многие иллюзии я могу рассеять, призвав истинное зрение. — Он показал на неровный камень у них на пути. Призрачная серая лиана с цветами песочного цвета обвивала его, как гадюка. — Вот это, например. На самом деле это не камень, а зияющая расселина в земле, полуприкрытая сухими растениями. Эйдрис посмотрела на камень. Если бы она продолжала идти, то упала бы через край. Она облизала пересохшие губы.

— Иллюзия… А ты не можешь снять это заклинание, Алон?

Он тяжело вздохнул и устало прислонился к плечу кеплианца.

— Не могу. — Это признание далось ему нелегко. — Волшебство Яхне слишком сильно.

Девушка от удивления широко раскрыла глаза. Она не ожидала, что он признает поражение, даже не попробовав сопротивляться.

— Откуда ты знаешь, если не пробовал?

Черное отчаяние отразилось на его лице.

— Знаю, — спокойно, но настойчиво повторил он. — Для меня это слишком сильно.

Сказительница раскрыла рот, собираясь спорить дальше, но промолчала и только вздохнула. «Заклинание не только в иллюзии, — поняла она. — Оно и в безнадежности». Она чувствовала и на себе действие чар… они подрывали ее волю и решимость, как расти, грызущий дно закрома.

«Без веры Сила ничто, — подумала девушка, вспоминая сведения о магии, которые усвоила от матери и Джойсаны. Если Алон не поверит, что сможет преодолеть заклинания волшебницы, у него ничего не получится».

— Что же нам делать? — спросила она, пытаясь не показать свой страх.

— Нужно пересечь ущелье, — ответил он. — Яхне не могла заколдовать весь Арвон. Если, вопреки иллюзии, мы найдем дорогу, выйдем к реальности… Но будет нелегко. — Он покачал головой, было ясно, что он не уверен в успехе. — Здесь неосторожных поджидают ловушки внутри ловушек. Один неверный шаг, и мы погибнем.

— Но ведь ты видишь сквозь иллюзию, Алон? — спросила Эйдрис. Страх, который она ощутила, оказавшись в этом месте, все усиливался. Что, если они навсегда здесь застряли и не смогут спастись?

— Да, сквозь самые простые, несложные. Но Яхне сейчас очень сильна. — Он мрачно сжал рот. — Простые иллюзии уничтожить легко, но то, что нас сейчас окружает, совсем не простая иллюзия… Она многослойная, подробная. Иллюзия внутри иллюзии.

— Понимаю, — прошептала девушка. Краем глаза уловив движение, она повернулась, но, как и раньше, все было неподвижно… неподвижно, как смерть. И все же сказительница не могла избавиться от убеждения, что где-то рядом, на краю поля зрения, кто-то подсматривает за ними, перебегая от одного укрытия к другому. Откуда-то послышался слабый вой, порыв горячего воздуха коснулся щеки.

«Призрак ветра»? — подумала она, поднимая увлажненный палец. Словно прочитав ее мысль, Алон кивнул.

— Иллюзия, — сказал он. — Заклинание не просто сложное, оно затрагивает не одно зрение. Мы не только видим, но слышим и чувствуем.

Эйдрис с детства знала только простые иллюзии, которыми иногда развлекала ее Элис. И поэтому девушка была застигнута врасплох. Она знала, что иллюзия рассеивается при прикосновении. Если проверить реальность иллюзии, прикоснувшись к ней рукой, она рассеивается. Сказительница содрогнулась.

— Нам действительно нужно быть осторожными. Алон задумчиво кивнул и огляделся.

— Еще одно, — тяжело добавил он. — Инстинкт подсказывает мне, что это заклинание изменило даже течение времени… или наше восприятие времени.

— Как это?

— Время тянется медленней. Пересечение ущелья продлится долго — если мы его вообще пересечем… — Рот его дернулся. — Но сколько бы это ни продолжалось, нам покажется еще дольше.

— Но… — Эйдрис прижала пальцы к левой стороне груди, чувствуя ровное биение сердца. — Но мое сердце бьется, я дышу… я не чувствую никакой разницы!

— Ты не изменилась, госпожа, физически не изменилась. Иллюзии действуют на сознание, хотя их воздействие кажется совершенно реальным. — Алон посмотрел на опустошенную голую землю. — Где-то тут настоящая дорога, замаскированная иллюзией, и мы должны ее поискать.

— И найти ее будет нелегко, — закончила за него Эйдрис.

Он кивнул.

— Но ты можешь ее найти… — настойчиво продолжала она, ища уверенности на его мрачном лице — и не находя ее. — У тебя есть истинное зрение!

— Да, — согласился он. — Но постоянное пользование истинным зрением утомляет… это труднее, чем сражаться с десятком солдат. Надеюсь, оно не откажет мне совершенно.

— Я сделаю все, что могу, чтобы помочь тебе, — пообещала Эйдрис — И лучше пойти, пока не началось новое землетрясение. — Она отвернулась, потом искоса взглянула на него. — Или землетрясение тоже иллюзия?

— То, которое мы испытали, было совершенно реально, — ровно ответил Алон. — И если мы упадем в одну из открывшихся щелей… нас ждет смерть. — Только глаза выдали его истинные чувства — страх, такой же, как у нее.

Эйдрис глотнула, решительно подавив ужас, который стремился овладеть ею, заставить с криком бежать сломя голову.

— Понимаю. Так… в какую сторону? Солнце нам не помогает, и все направления кажутся одинаковыми.

— Сюда. — Алон показал на промежуток между двумя высокими красноватыми шпилями. — Иди за мной и не ступай в сторону.

Он передал ей повод Монсо и повернулся, собираясь идти. Неожиданно остановился.

— Можно мне взять твой посох? Кванская сталь в голове грифона может предупредить от неверного шага.

Она молча протянула ему посох. Алон перевернул его, так что голова грифона нацелилась вниз. И пошел.

Эйдрис следовала за ним, не поднимая взгляда от земли, ступала на те же места, что и он. Монсо она держала на коротком поводу, заставляя кеплианца идти рядом. К счастью, рана мешала жеребцу делать его обычные длинные шаги.

Но даже крайняя осторожность не спасала от ошибок. Поверхность была усеяна камнями, которые, казалось, сами пододвигаются ей под ноги, чтобы она споткнулась и упала. Еще одним препятствием оказалась серая мертвая растительность, она цеплялась за ноги, замедляла движение, как ни старалась девушка ее избежать. Несколько раз Эйдрис едва не упала. Однажды только повод Монсо спас ее от падения с крутого утеса.

Скоро сказительница начала пошатываться, она морщилась при каждом шаге. Глаза болели от горячего медного сияния сверху, но девушка мигала только тогда, когда боль становилась невыносимой: она боялась, что если хоть на мгновение закроет их, потеряет верную тропу.

Даже со своим истинным зрением Алон справлялся не намного лучше. Его сапоги предназначались для верховой езды, а не для долгой ходьбы пешком. Даже и без иллюзии это помешало бы ему. Скоро он захромал.

Молодой посвященный делал несколько неуверенных шагов, потом останавливался и разглядывал неровную обожженную местность впереди, посохом ощупывал землю под ногами.

Несколько раз он негромко говорил что-то, протягивал руку, и Эйдрис видела, как с его пальцев срывается фиолетовое свечение, собирается в тонкий луч и устремляется вперед, прокладывая дорогу, но исчезает в десяти-пятнадцати футах. «Если он сможет и дальше так обозначать истинную тропу, мы выйдем из этого лабиринта», — с облегчением подумала она.

Но скоро поняла, что использование силы для поиска дороги опасно ослабляет ее спутника. Каждый раз, как он призывал свечение, круги вокруг его глаз становились темнее, рот западал, кожа на щеках натягивалась, и вскоре перед ней была только тень человека, которого знала Эйдрис. Пот проделал дорожки в пыли, покрывавшей его лицо; тонкая рубашка промокла и прилипла к телу.

Сказительница подавила чувство жалости, холодно напомнив себе, что именно он завел их в это опасное место. Краем сознания она поражалась собственной черствости, но с гневом заставляла себя ожесточиться, чтобы продолжать переставлять одну ногу за другой, все снова и снова, бесконечно.

Они двигались медленно, и постоянные остановки, когда Алон отыскивал верную дорогу, их еще более замедляли. Над головой медное небо не менялось; жар давил на них, как плотное одеяло. Жажда вскоре превратилась в пытку.

У путников было три фляжки с водой; этого вряд ли достаточно для дня пути, учитывая, что Монсо тоже нуждается в воде. Но в заколдованной земле Яхне вода встречалась только в грязных пенных лужах с таким отвратительным запахом, что ни одно живое существо не решилось бы пить из них. Иногда попадались ключи, бьющие из глубины земли, испуская обжигающие пары серы.

Наконец, после перехода, длительность которого измерялась только возрастающей жаждой и болью в ногах, Алон остановился.

— Немного отдохнем… — прохрипел он. — Воды…

Колени его медленно подогнулись, он опустился на землю и сидел неподвижно, опустив плечи, повесив голову от усталости.

Сказительница тоже остановилась, достала сумку с продуктами и воду. Протянула фляжку Алону. Тот смотрел на нее покрасневшими и помутившимся от усталости глазами, словно не видя.

— Возьми, — сказала она, вытаскивая пробку. — Вода. Попей, Алон.

Уловив запах воды, кеплианец негромко заржал, раздувая ноздри. Посвященный поглядел на фляжку, глубоко вздохнул, и глаза его приобрели осмысленное выражение. Он покачал головой и вернул воду Эйдрис с попыткой сделать широкий вежливый жест.

— Сначала ты, леди, — произнес он хриплым, еле слышным шепотом.

Не в силах спорить, она послушалась, почувствовала, как теплая вода течет по горлу, как вкуснейшее вино со стола высокого лорда. Проведя языком по потрескавшимся губам, чтобы поймать последние капли, Эйдрис снова протянула фляжку спутнику.

Но Алон по-прежнему отказывался пить.

— Эй, парень… — сказал он, подтаскивая кеплианца за повод, так что тот остановился прямо над ним. — Ты тоже хочешь пить…

Алон взял свою кожаную куртку и расстелил на коленях, так что образовалось углубление. Потом осторожно вылил половину фляжки в это импровизированное корыто. Монсо с шумом принялся пить. И только когда жеребец слизал последние остатки жидкости, Алон поднес фляжку к губам и немного попил.

Посвященный вылил последние капли из опустевшей фляжки жеребцу. Потом покормил его хлебом. Явно заставляя себя, и сам проглотил несколько кусочков, стараясь широко не раскрывать потрескавшийся окровавленный рот. Мрачно жевал и глотал. Но когда протянул кусок сказительнице, она покачала головой.

— Не могу. Хлеб такой сухой.

— Ну, тогда немного фруктов, — сказал он, увидев пакет, который дала им Дахон. — Тебе понадобятся силы, Эйдрис.

Слишком уставшая, чтобы спорить, она пожевала сладкий плод. Это не улучшило ее настроение, но силы постепенно возвращались в измученное тело.

С тупым удивлением она смотрела, как Алон открыл вторую фляжку и щедро налил воды коню. Когда Эйдрис сделала легкое протестующее движение, он покачал головой.

— Мне приходилось бывать в таком положении, госпожа. Слишком суровое ограничение принесет больше вреда, чем добра. Лучше попить сейчас, используя оставшиеся силы, чем беречь воду, пока она нам вообще не понадобится.

Вспомнив, что отец как-то говорил ей что-то подобное, сказительница кивнула, взяла вторую фляжку и отпила. По ее настоянию он тоже сделал несколько небольших глотков, потом тщательно заткнул пробку.

— Далеко ли мы прошли? — прошептала девушка, стараясь без необходимости не двигать пересохшими губами. — Сколько еще до конца этого места?

Алон мрачно пожал плечами.

— Мы прошли дальше, чем Яхне считала возможным, — ответил он. — В этом я уверен. Путь проходит через этот холм. — Он указал. Эйдрис видела, что его рука дрожит, несмотря на усилия юноши сдержать дрожь.

— Какой холм? — прошептала она.

— Ты его не видишь?

— Конечно, нет. — Прежний гнев заставил ее голос прозвучать резко. — Вижу только заросли сухих кустов, переплетенных колючими лианами. Они так сплетены, словно это гобелен на стене большого зала крепости.

Алон задумчиво посмотрел на нее.

— Заросли — иллюзия.

— Поверю тебе на слово. — Голос ее по-прежнему звучал резко, хотя Эйдрис сама не понимала, что ее раздражает. Может, заклинания волшебницы заставляют ее испытывать раздражение и беспомощность? Или гнев на Алона, который завел ее в ловушку Яхне? Она не знала. Под его внимательным оценивающим взглядом она вызывающе сжала рот и отвернулась, разглядывая растительность, которая, как утверждает Алон, вообще не существует.

— А мы почувствуем эти колючки? — шепотом спросила она, со страхом глядя на острые шипы. — Или иллюзия действует только на зрение?

— Боюсь, она более ощутима, — ответил посвященный. — Монсо я могу завязать глаза, но ты… — Он покачал головой.

— Если попытаюсь пройти, меня освежуют живьем… — пробормотала она, глядя на злые острия. — Может, если мне тоже закрыть глаза… — Она вопросительно посмотрела на спутника.

Он снова мрачно покачал головой.

— Для тебя иллюзия — это реальность. Видишь ты ее или нет — безразлично. Пока в твоем сознании ложь принимается за реальность, ты почувствуешь результаты.

— А обойти нельзя? — Она посмотрела в обе стороны.

— Вряд ли. Там… — он указал влево от зарослей, — большие камни, они лежат так тесно друг к другу, что даже собака не проберется между ними, не говоря уже о Монсо. А там… — он показал направо, — один из парящих омутов. Разве ты не чувствуешь его вонь?

Ноздри Эйдрис дернулись, она поморщилась. До нее определенно доносились ядовитые пары, подтверждающие справедливость его оценки.

— Значит, это единственный путь? — сознание ее боролось с паникой. Может, если завернуть лицо и руки в обрывки одеял и идти очень медленно, она избежит серьезных ран…

— Это единственный правильный путь, — подтвердил он. — Смотри сама. — Встав, он что-то прошептал, потом поднял обе руки. Пурпурный свет медленно окутал его пальцы, с болезненной медлительностью капал на землю, собрался там и образовал светящуюся стрелу, такую же, какие она видела раньше. Стрела двинулась вперед, к центру зарослей, обозначая дорогу. Но на этот раз свет быстро погас, рассеялся, едва Эйдрис успела его увидеть. Алон пошатнулся, ахнул и оперся о плечо Монсо.

— Указатель… — пробормотал он. — Ты его видела?

— Да, я видела, куда он показывает. Наверно, мне просто придется идти медленно.

Алон покачал головой, прикусил нижнюю губу и распрямился.

— Нет, — сказал он. — Это не подействует.

— Но я не могу…

— Можешь! — он посмотрел на нее гневно, как никогда раньше. — У меня нет ни времени, ни сил, чтобы позволить тебе цепляться за собственные успокаивающие иллюзии. Ты должна увидеть реальность сама.

Она, не понимая, смотрела на него.

— Но я не владею Силой! Ты это знаешь! — возразила она наконец резким голосом.

— Я знаю, что ты веришь, будто не обладаешь Силой, — ответил он. — И знаю, что именно эта вера удерживает тебя.

— А тебя не удерживает вера в то, что заклинание Яхне слишком сильно для тебя? — холодно спросила она. — До сих пор я не считала тебя трусом, Алон. Как ты смеешь сначала завести нас в ловушку, а потом обвинить меня в отсутствии способностей, которых у меня никогда не было? — Резкость собственного обвинения заставила его поморщиться, как будто она его ударила.

Рот его застыл, плечи, только что сгорбленные, распрямились.

— Ты обладаешь «даром», как ты это называешь, Эйдрис. Я знаю это с первой нашей встречи. Но я видел также, что ты боишься правды, и потому позволил тебе держаться за свою ошибочную веру. Но теперь ты должна посмотреть в лицо правде.

— Не говори глупости, — рявкнула Эйдрис. — Жара повредила твой рассудок!

— Нет, это не так. Только твое неверие мешает тебе разглядеть реальность за этой иллюзией. Только отсутствие веры в твою собственную Силу держит нас в плену. Как ты думаешь, почему волшебница из Эсткарпа преследовала нас так упорно? От страха ты не позволила себе увидеть правду, но теперь пора это сделать — использовать твою Силу!

— Нет! — Эйдрис подавилась от ярости. — Ты лжешь!

Ослепнув от гнева, она вскочила и набросилась на него, била, пинала, но он избегал се ударов и, в свою очередь, схватил ее за плечи. Повернул, продолжая крепко держать. Руки, которые могли сдержать Монсо, сжали ее плечи так, что она не могла вырваться, не могла сопротивляться. Эйдрис ахнула от боли.

— Смотри! — приказал он. Он приблизил рот к ее уху, и она слышала его, хотя теперь он не говорил, а хрипел. — Здесь нет зарослей! Эти заросли — ложь! Смотри, сказительница, ты должна смотреть сквозь иллюзию, должна отличить правду от лжи, увидеть холм!

Не в состоянии вырваться, она покорилась, мрачно посмотрела на светло-серые кусты.

— Я вижу только заросли, — пробормотала она.

— Ты не стараешься! — гневно заявил он. — Ты должна стараться! Сосредоточься! Увидь холм!

Она остановила взгляд на одном месте, чувствуя, как горят ее глаза от жары и сияния сверху. Очертания кустов начали слабо мерцать — или это ее воображение?

— Не могу… — Теперь она дрожала, чувствуя, как ее снова охватывает страх.

— Ты должна поверить! Ты можешь, клянусь своей жизнью, можешь это сделать!

Она сосредоточилась, смотрела пристально, слезы боли ослепляли ее, но она заставляла себя не мигать. «Увидь холм — здесь есть холм»! — твердила она про себя. Растительность перед ней поплыла, сквозь нее что-то начало просвечивать… показалось что-то красноватое.

— Вижу… — Она вынуждена была мигнуть, и все исчезло. Эйдрис осела, прижалась к груди Алона, ослабев от сознания своего поражения. — Не могу, Алон! — взмолилась она.

— Можешь! — настаивал он, поддерживая ее, хотя она чувствовала, что и он дрожит от усталости. — Эйдрис… попробуй петь, когда смотришь.

Она повернула голову и недоверчиво посмотрела на него, но он решительно кивнул.

— Давай… попробуй.

Эйдрис снова повернулась к путанице колючих ветвей и запела, едва сознавая, какую мелодию выбрала. Серость плыла перед ее ослепленными глазами, она помигала, чтобы прочистить их, сосредоточилась…

И, как будто он всегда был здесь, — увидела холм и тропу, ведущую через него, прямую тропу, проходящую между камнями.

Эйдрис ахнула, пение прервалось, и сразу вернулись серые кусты.

— Алон! — прошептала она. — Я увидела!

— Хорошо, — ответил он, не удивившись, и выпустил ее. — Твой дар связан с музыкой, Эйдрис. Приручая Монсо, ты пела. Когда дурачила волшебницу в городе Эс, тоже напевала, верно?

Она попыталась вспомнить события, которые, казалось, произошли не дни, а годы назад.

— Да, — согласилась она немного погодя. — Пела колыбельную мамы… — Она в замешательстве посмотрела на него. — Но… Алон… как это возможно? Я никогда не слышала о таком даре.

— Я тоже, — признался он. — Но теперь, когда я об этом думаю… многое в волшебстве зависит от звуков: заклинаний, заговоров, даже песен. Помнишь хрустальные Врата? Они открывались, когда звучала правильная нота.

Эйдрис в замешательстве кивнула.

— Это открытие объясняет… многое, — медленно сказала она.

— Сейчас нам прежде всего нужно уйти из этого места и выследить Яхне, — напомнил Алон. Быстро снял рубашку и при помощи рукавов обвязал ею глаза Монсо. — Если не увидит, куда идет, я думаю, иллюзия на него не подействует, — объяснил Алон сказительнице. — На нас это не подействовало бы, потому что у нас более сложно устроенный мозг и его не так легко обмануть. Ты готова, госпожа?

Эйдрис решительно кивнула.

— Готова.

— Ты видишь холм?

Она запела, не раскрывая губ, потом кивнула: перед глазами ее снова возникла тропа.

— Тогда, за тобой… госпожа, — хрипло сказал Алон. Он поклонился и сделал вежливый жест. Контраст между его официальными манерами и внешностью заставил Эйдрис покачать головой. Лицо его, с ярким рубцом от яда Летящих на паутине, было обожжено и покрыто волдырями от жары, голая грудь и плечи покрыты пылью и грязью, промоченными потом. На мгновение ей показалось, что он сошел с ума. Он явно кажется безумным.

Но нет, глаза у него нормальные. Он верит в нее. И самое малое, что она может сделать, это поверить в себя. Глубоко вдохнув, Эйдрис запела, и они пошли по длинной каменистой тропе. Сказительница постаралась заполнить свое сознание музыкой. Она так сосредоточилась на своем занятии, что не почувствовала дрожь земли, пока не пошатнулась и ахнула…

… и мгновенно оказалась окруженной колючими кустами. Тысячи шипов устремились к ней. Только удача уберегла ее глаза.

— Сосредоточься! — услышала она за собой крик Алона.

Она уже снова запела, и заколдованная растительность исчезла. Эйдрис шагнула вперед, не встретила никакого препятствия, сделала еще шаг и только тогда решилась открыть глаза. Перед ней лежал холм.

Эйдрис медленно поднялась на вершину холма, чувствуя новые толчки, отбрасывая с дороги камни и напевая, как сошедшая с ума муха.

— Можешь остановиться и передохнуть, — услышала она хриплый шепот Алона. — Мы миновали иллюзорные заросли.

Сказительница остановилась, разглядывая руки и про себя благодаря Гуннору за то, что не запаниковала. Руки были покрыты десятками царапин, из которых сочилась кровь. Грязными пальцами она осторожно ощупала лицо, обнаружив еще несколько порезов.

— Для иллюзии это было слишком реально, — сказала она подошедшему Алону. И протянула руку.

Он мрачно кивнул.

— По крайней мере мы прошли. Ты сегодня получила ценный урок, госпожа. Если производишь заклинание или противозаклинание, смертельно опасно нарушать сосредоточенность. Первый год обучения подмастерья чародеев учатся сосредоточиваться и не отвлекаться. Тебе пришлось усвоить этот урок за несколько минут.

— Будь уверен, я его не скоро забуду.

Он встал с ней рядом, и они вместе поднялись на вершину холма. Они очень устали, и подъем занял у них много времени, а поднявшись, они тяжело дышали. Остановились и посмотрели вниз, на то, что открылось их взглядам.

Немного впереди обожженная земля неожиданно кончалась. Она обрывалась в такую глубокую пропасть, что Эйдрис не могла разглядеть ее дна. Снизу как будто поднималась стена густого серого тумана, она катилась словно по ветру, хотя никакого ветра девушка не чувствовала. Туман закрывал видимость, он тянулся во всех направлениях.

Они добрались до конца своего пути… дальше идти невозможно.

Слезы отчаяния заполнили глаза сказительницы, она опустилась на колени, прижала руки к разбитым губам. Рыдания сотрясали ее тело. Пройти так далеко и кончить этим! Пройти всю дорогу впустую!

Алон вздохнул и сел рядом с нею. Наклонил вперед обнаженные плечи, тоже закрыл лицо руками, очевидно, потрясенный не меньше.

— Придется возвращаться, — прошептала Эйдрис немного погодя. Либо умереть здесь, а она… не совсем готова умереть. — Может, существует другой путь…

Алон покачал головой и с ощутимым усилием расправил плечи. Сняв рубашку с головы Монсо, она надел ее, застегнул дрожащими пальцами.

— Не можем, — сказал он. — Наша дорога проходит здесь. — Он указал на пропасть. — Этот туман скрывает настоящий Арвон. Нужно найти способ пересечь пропасть…

Эйдрис смотрела на него, убежденная, что он рехнулся.

— Но… как?

— Надо сделать мост.

— Это невозможно! Нам не из чего его построить, даже если бы можно было перекинуть мост через пропасть… Но я в это не верю!

— Это единственный выход, — упрямо сказал он. — Арвон — реальный Арвон — там. — Он показал. — Я чувствую его, я чувствую его запах. А ты разве нет?

Она искоса взглянула на него, увидела, что он пристально смотрит на нее, и принюхалась.

— Пахнет… — прошептала Эйдрис — Я чувствую запах цветов! И воды! Это еще одна иллюзия?

— Нет, — ответил он. — Это реальность. Здесь есть и другие холмы. Мы должны пересечь пропасть, чтобы добраться до них, Эйдрис. Мы должны сделать мост.

— Из чего? У нас ничего нет!

Он не ответил, только отцепил с седла Монсо последнюю фляжку с водой.

— Пей, — сказал он, держа фляжку и пакет с едой. — И ешь. Заставь себя. Для того, что последует, тебе понадобятся силы.

Удивленная, она послушалась. Чувствуя запах воды, Монсо жалобно заржал, но на этот раз Алон покачал головой.

— Прости, старина, — сказал он, сочувственно потрепав кеплианца, — но если у нас получится, ты скоро утолишь жажду.

— А если не получится? — спросила Эйдрис, искоса посмотрев на него. Она не могла представить себе, что он задумал.

— Если не получится, — мрачно ответил он, — ни жажда, ни голод не будут нас мучить, так что результат будет тот же самый.

Они поели и осушили вдвоем последнюю фляжку, потом спустились по склону и прошли небольшое расстояние до края пропасти. Убедившись, что прочно стоит на земле, Эйдрис взялась за повод Монсо, наклонилась вперед и заглянула вниз.

Насколько она может видеть, отвесная красная скала, скрывающаяся в клубящемся сером тумане.

Алон взял камень, наклонился над пропастью и выпустил его. Камень упал…

… и все падал…

… все падал. Они так и не услышали, когда он ударился о дно.

Эйдрис смотрела на стену тумана перед собой. Она примерно в два роста Монсо высотой.

— Ты считаешь, что если мы пройдем туман, то освободимся от заклинания и окажемся в реальном Арвоне? — спросила она наконец.

Алон кивнул.

— Но как нам пересечь пропасть? — спросила девушка, стараясь говорить ровно, как будто они обсуждают проблему, решением которой не является быстрая и несомненная смерть.

— Мы должны сделать мост, — повторил он.

— Из чего?

— Из себя, — ответил он. — Из моей Силы. Из моей крови. Из твоей музыки.

Она смотрела на него широко распахнутыми глазами.

— Ты сошел с ума, — прошептала девушка. Алон предупреждающе покачал головой.

— Ты уже поняла цену веры, Эйдрис. И теперь нуждаешься во всей вере, какую сможешь призвать. Не позволяй вмешиваться сомнению. Я в здравом уме, не сомневайся. Это, — он указал на пропасть, — наш путь. По другую строну находится Арвон, который мы покинули.

Эйдрис снова уловила слабый аромат цветов. Монсо принюхался; потом ноздри кеплианца раздулись, он заржал, забил копытом.

— Он чувствует воду, — сказал Алон.

Сказительница прикусила губу, перевела дыхание. В конце концов, какой у них выбор?

— Хорошо, — негромко сказала она. — Я верю. Как мы это сделаем?

Он коротко одобрительно кивнул.

— Нам потребуется объединить нашу Силу. Создать собственную видимость. Такую сильную, что она приобретет прочность, материальность. Будет нелегко, — предупредил он. — Но можно сделать.

— Я готова, — решительно ответила она. — Скажи, что мне делать.

— Прежде всего ты должна сконцентрироваться. Если на этот раз задрожит земля, ты не должна отвлекаться, понятно?

Она кивнула.

Посвященный достал кинжал из ножен, протянул девушке.

— Когда я кивну, режь. — Он указал на свое запястье. — Режь глубоко, чтобы кровь текла свободно, но не настолько глубоко, чтобы нельзя было потом остановить кровотечение. — Эйдрис колебалась, потом взяла кинжал. — Я сделал бы это сам, — виновато сказал Алон, — но мы при этом должны соединить руки. Что бы ни случилось, не выпускай мою руку.

— Поняла, — сказала девушка, разглядывая голубые вены на его руке и планируя, где лучше сделать разрез. — А что потом?

— Ты должна петь. Почувствуешь, как Сила оставляет тебя и вместе с кровью создает мост. Используй музыку, чтобы увеличить свою Силу — и укрепить наш мост. Пой и ни за что не останавливайся! Как только мост станет прочным, ты должна будешь послать на него Монсо, потом провести меня. У меня глаза будут закрыты, я мысленно буду держать заклинание и не смогу видеть, что я… что мы сделали. Он внимательно посмотрел на нее.

— Если Гуннора улыбнется нам, когда я увижу тебя в следующий раз, мы вернемся в Арвон.

Эйдрис коснулась символа Янтарной Госпожи, который носила на шее. Потом быстро проверила, все ли припасы укреплены на Монсо.

— Мы готовы, — сказала она Алону.

Он торжественно расстегнул левый рукав, закатал его, обнажив руку. Протянул обе руки к девушке. Эйдрис крепко взяла его правую руку своей левой, подняла нож.

Алон закрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов, потом кивнул.

— Сначала музыка, — сказал он.

Эйдрис негромко запела… Выбирая мелодию почти наобум, она была ошеломлена, поняв, что это «Призрачный жеребец Хатора», песня, которую она пела при их первой встрече. Услышав слова песни, Алон сжал ее пальцы.

— Пора, — прошептал он.

Собравшись, Эйдрис коснулась ножом его запястья. «Легче было бы порезать себя, — подумала она, заставляя себя продолжать петь. — Янтарная Госпожа, помоги мне! Не дай мне сильно порезать его! Позволь нам уйти из этого места! Молю тебя!»

Она решительно провела лезвием по коже. Потекла струйка крови, и Эйдрис заставила себя разрезать глубже… еще глубже. Кровотечение усилилось, кровь закапала на землю… потекла потоком.

Сказительница и раньше проливала кровь, но так — никогда. Она почувствовала, как у нее темнеет в глазах, и только крепкое пожатие его пальцев удержало ее от обморока или тошноты. Она пела, не пропуская ни ноты.

Алон хрипло заговорил, запел на языке, который она не узнала; кровь потекла на край пропасти. Эйдрис неожиданно почувствовала, как вытягивает ее внутреннюю Силу. Кровь Алона — только внешний показатель того, что здесь происходит. От девушки к нему устремилось течение, поток, и она едва не запнулась. Собрав всю силу воли, всю решимость, сказительница стояла твердо, пела и смотрела в пропасть.

А из потока алых капель что-то начало возникать. Глаза Эйдрис распахнулись, когда она увидела, как это нечто приобретает очертания… моста! Настоящий мост пролегал над пропастью, он вначале был как тень, но постепенно становился все материальней. Красный… цвета крови… пульсирующий в такт их обоим сердцам… и с каждым биением он становился все прочнее.

Лицо Алона побледнело под густым загаром, но голос его звучал все громче. Кровь лилась. Эйдрис тоже пела громко, произносила слова отчетливо и сильно, заставляла себя верить в то, что видит.

Мост алой дугой перекинулся через пропасть в сером тумане. Стараясь не выпустить руку Алона, сказительница подняла ногу, коснулась моста. Он прочный, выдерживает ее тяжесть. Но выдержит ли жеребца?

— Пошли, Монсо, — пропела она, вплетая этот приказ в свою песню. Одной рукой схватила повод кеплианца и потянула вперед, через край пропасти. Потянула, показывая, что хочет, чтобы он пошел. — Вперед, парень! — пропела она музыкальный приказ. — Вперед!

Жеребец ударил копытом по мосту, очевидно, в нерешительности, но запах воды и ощущение прочности творения Алона под ногами убедили его. Фыркнув, полукровка устремился вперед. Копыта его застучали по мосту, и он исчез в тумане, в последний раз махнув хвостом.

«Упадет ли он»? — подумала Эйдрис, но решительно заставила себя забыть о такой возможности. Повела Алона через пропасть, заставляя себя обеими ногами ступить на алую поверхность. Вместе, под бормотание посвященного и пение Эйдрис, они двинулись вперед.

Мгновение спустя сказительница услышала удивительную музыку, перекрывшую звуки ее пения. Это большими жадными глотками пил воду конь.

— Спасибо, Янтарная Госпожа! — пропела Эйдрис, стараясь не смотреть вниз. Она повела Алона быстрее.

Они находились на середине моста, когда девушка ощутила, как обвис Алон. Бросив на него беспокойный взгляд, она увидела, как посерело его лицо. Глаза закатились, видны были только белки. Колени подгибались, он шатался. Алая поверхность у них под ногами задрожала.

Эйдрис свободной рукой обхватила Алона за талию, прижала к себе. Мост дрожал и таял. Решительно закрыв глаза, Эйдрис устремилась вперед, прыгнула в туман, потащив за собой Алона.

На мгновение она почувствовала, что падает… падает…