Симфония

Глава 11. ФИЗКУЛЬТУРА И ФРАНЦУЗСКИЙ

Профессор в бассейн не пошел, – он физкультуру не любил и регулярно прогуливал. А я пошел. Мне казалось грех не поплавать, когда есть такая возможность.

– Давай, давай, – подбодрил он меня на ступенях спорткомплекса, что приютился за нашим техникумом, – а я пойду, покурю. Надо новый сонет придумать для журнала.

Проводив взглядом его тощую фигуру, я вспомнил, что мы с Профессором не только хипповали вместе, но и на почве творчества сами выпускали подпольный журнал, где себя же и печатали. Вернее не только себя. Кроме стихов, мы собирали с миру по любой творческой нитке, обходя всех знакомых в техникуме, и печатали их тоже.

Компьютеров тогда еще не было. Да-Да. Хотя нет, один был. Советский. Назывался «Электроника» и мы даже занимались на нем на уроках информатики. Странный был предмет. Но, дома, само собой, такой роскоши ни у кого не было. Зато у меня имелась подержанная печатная машинка «Москва», которая вполне исправно, хотя и криво, печатала буквы. Я ее освоил, и получилась вполне сносная техническая база.

Наш журнал назывался «Дело». Тому была очень понятная причина. Мы просто покупали папку «Дело №» в канцелярском магазине, писали номер выпуска и подшивали туда напечатанные тексты и даже рисунки, проделав в них дыроколом отверстия. Папка получалась толстенная, вызывавшая уважение. Тираж подпольного журнала ограничивался пятью экземплярами, – больше листов с копиркой не входило в печатную машинку. И на эти четыре экземпляра существовала живая очередь. Народ считал, прикалывался и даже стремился потом принести нам что-нибудь свое. К этому дню мы сделали уже целых три выпуска. Такие мы были издатели.

Хоть хиппанам не полагается сильно напрягаться, да и вообще напрягаться, я физкультуру посещал и даже любил. Вот и сегодня, простившись с прогульщиком Профессором, зашел в раздевалку, достал из торбы плавки, принял горячий душ и барахтался положенное время в бассейне вместе с другими одногруппниками, пока нас физрук оттуда не выгнал.

Потом снова принял душ, растерся полотенцем, и попил чаю в буфете. Надо сказать, материальная база у нашего техникума была получше многих институтов и мне нравилось тут учиться. Мало у кого был не только футбольный стадион, но и свой собственный бассейн Тем более, что мы с Профессором учились на помпезном иностранном отделении, где все предметы преподавали на иностранном языке. И физику, и химию, и математику и все остальное, кроме русского языка и литературы. Сначала у нас, как у всех, был небольшой ступор, – как же так, ни одного слова по-русски, – но потом привыкли. Даже свой сленг изобрели из французского языка, не хуже хипповских словечек. Идет, например, по коридору мне навстречу Мишка Охрей, а я ему говорю:

– Бонжур, Мишка. Не жалеешь ли в кафе се промене авек муа, ибо я манже хочу очень, а денег иль нья па ни хрена. Угости, силь ву пле.

– Пардон, – говорит Мишка, – у меня самого денег иль нья па. Так что ты деманде их у Жуковского, у него вроде что-то еще осталось. А мне пора алле о сортир. Еще раз, парон.

– Сэ не па бьен, – расстраиваюсь я, – Блин. Ну ладно. Рьен а фер, как говориться, ничего не поделаешь.

И так мы общались каждый день, отлично друг друга понимая, хоть со стороны нас могли принять за слегка помешанных, но нам это даже нравилось. У нас было свой мир.

В тот день я вышел из бассейна слегка разлохмаченный после фена – они у нас тоже были¸ огромные ведра, куда можно было засунуть голову целиком, как в центрифугу, – и остановился на крыльце, чтобы продлить удовольствие. Хорошее было утро, птички поют. Еще одна пара и обед, а там и день студента закончится. Пребывая в приподнятом настроении, я осмотрелся по сторонам и вдруг заметил ее. Ту девушку. Он шла с подругами мне навстречу. Видно, у них после нас был бассейн. Едва мы встретились глазами, как она вдруг остановилась, словно дальше ей было не пройти. Мы просто стояли и смотрели друг на друга, не решаясь сделать первый шаг. Вообще-то я решительный, но не всегда.