Шуттовская рота

15

Майор О’Доннел сделал перерыв в упражнениях, которыми занимался для разминки, и взглянул на растущую толпу зрителей. Несмотря на свое решение игнорировать все, что отвлекает от подготовки к выступлению, он обнаружил что его охватывает изумление.

Чертовски плохо!

Тактика легионеров на полосе препятствий была в высшей степени неортодоксальной, но здесь… Это было неслыханно! Все выглядело так, будто рота легионеров присутствовала в полном составе, расположившись прямо на полу в одной части зала, в то время как его собственные «красные коршуны», раздосадованные тем, что на этот раз не имеют возможности непосредственно участвовать в ходе поединка, беспокойно ерзали на стульях, расставленных для них в противоположном конце зала. И что больше всего удивило майора, так это количество зрителей.

Он, конечно же, знал, что они будут. Но и представить себе не мог эти в буквальном смысле толпы, заполнявшие отведенные для зрителей места. НА ФЕХТОВАЛЬНОМ ТУРНИРЕ — боже мой! Здесь были даже представители средств массовой информации со своими голографическими камерами, установленными в разных местах для записи поединков! Все скорее напоминало баскетбольный или волейбольный матч… или колизей в ожидании боя гладиаторов!

Майор постарался поскорее выбросить из головы беспокойные мысли вместе с навязчивым подозрением, что вновь оказался в ловушке. Верно, он был удивлен случившимся на полосе препятствий, но на фехтовальной площадке можно сделать только то, что можно сделать. В этом турнире, в конце концов, были стандартные правила!

Очевидно, этот Шутт, или капитан Шутник, как его называли, вовсе не был озабочен этим турниром. На самом деле, несколько минут назад тот объявил о показательном выступлении одного из легионеров, который демонстрировал приемы боя на палках. Скорее всего, он хотел завести толпу, ожидавшую начала соревнований.

Необычно одетая фигура отчасти привлекла внимание даже «красных коршунов», особенно тогда, когда они начали узнавать в ней того самого легионера, который буквально на лезвии ножа удерживал их сержанта Шпенглера во время дневных состязаний. Правда, после нескольких минут созерцания того, как маленькая, почти шоколадного цвета фигура повращала свои палки, нанося серии ударов по воздуху, все опасения майора в отношении того, не превратится ли это шоу в «возмездие» маленькому мастеру от его отряда, без следа испарились. «Красные коршуны» все до одного были мастерами рукопашного боя, и составной частью их мастерства было уменье не ввязываться в бой с теми, кто использует незнакомые для вас способы борьбы.

Поэтому, перестав обращать внимание на зрелищное представление, происходившее в зале, майор улучил момент, чтобы как следует рассмотреть миниатюрную фигуру, разминающуюся около задней стены.

Он был удивлен (в который уже раз), когда увидел список участников поединка, и понял, что по классу рапиры Легион включил в состав выступающих женщину. Поспешно отреагировав на это, майор предложил тоже включить женщину в состав участников со стороны «Красных коршунов», но командир противника отказал ему в этом. «Вы выбрали своих лучших, а мы — своих». Таков был его единственный комментарий.

Как ни странно, но, хотя рапира и была самым распространенным фехтовальным оружием, этот вид боя был самым слабым местом «Красных коршунов». Обычно сам О’Доннел занимал второе место по этому виду оружия, после Корбина, который, разумеется, будет выступать с саблей. Это обстоятельство должно было бы привести к тому, что поединок закончился бы после двух боев и им не понадобилось бы выпускать на площадку самого слабого участника. Но поскольку Шутник вынудил его выступать в поединке со шпагой, появился шанс, что все это продлится до третьего, финального боя. И проблема состояла в том, что шпага была очень «сомнительным» оружием.

Майор вновь заставил себя сосредоточиться на подготовке. Не было причин расстраивать себя подобными предположениями. Короче говоря, все должно быть решено раз и навсегда.

Показательные выступления уже закончились, и распорядитель соревнований, один из тренеров местного университетского фехтовального клуба, взял микрофон, чтобы обратиться к присутствующим. О’Доннел встречал его раньше, этого проворного маленького человечка, который явно нервничал, принимаясь судить этот поединок перед таким количеством зрителей, не говоря уже о голокамерах. Однако его голос был твердым и уверенным, когда он, чтобы просветить немного зрителей, начал рассказ об этом необычном виде спорта.

Уж это-то майор мог проигнорировать без особого труда, возобновив прерванные упражнения. Все это он слышал много раз, и знал, как чрезвычайно трудно объяснить некоторые весьма тонкие моменты фехтования, чтобы привить «правильный взгляд» тем нетерпеливым, кто пришел посмотреть лишь на «сорвавшихся с цепи людей, готовых исполосовать друг друга мечами», изменив их абсолютно неверное представление об этом спорте, созданное бесконечными фильмами о разного рода головорезах.

Спортивное фехтование подчинялось целому своду правил, разработанных специально для того, чтобы сохранить истинный дух дуэли, от которой собственно и происходит. Следуя этим правилам, один участник, А, «объявляет атаку», выбрасывая свое оружие на длину вытянутой руки, пытаясь поразить важный участок тела противника, а участник В должен отвести эту угрозу, до того, как сам сможет объявить об атаке. Дело в том, что если бы участники использовали настоящее оружие, способное вызвать рану или даже убить, это было бы безрассудной храбростью, если не самоубийством — отражать нападение, не пытаясь атаковать в ответ. Хотя, может, сама концепция и была достаточно проста, значительное время каждого фехтовального турнира уходило на то, чтобы в присутствии участников, которые приходили в себя после волнения, вызванного короткими моментами боя, распорядитель мог совершенно спокойно объяснить, чей удар достиг цели в данной схватке и кому следует присудить победу. Надо сказать, это было гораздо менее волнующим, чем наблюдение за ростом травы.

Наконец распорядитель завершил свою речь, возможно, от того, что ему просто надоело, и, повысив голос, объявил первый бой.

— Первым видом состязаний в этого вечера у нас будет сабля, — донеслось из громкоговорителей. — У этого оружия при атаке может быть использовано либо острие, либо лезвие клинка. Места поражения располагаются выше линии бедра, включая руки, голову и спину.

Он сделал паузу, чтобы заглянуть в свои бумаги.

— Роту «Красные коршуны» регулярной армии будет представлять Исаак Корбин, вот уже пять лет подряд подтверждающий титул победителя трехпланетного чемпионата!

О’Доннел выругался в душе, когда возгласы удивления прокатились по залу. Он надеялся, что заслуги Корбина останутся незамеченными, или, хотя бы, удастся избежать комментариев. Но раз уж это произошло, еще до начала поединка, представитель Легиона заранее выглядит как побитая собака. Если он проиграет, это будет вполне естественно, а если выиграет — просто сенсация!

— Космический Легион — сержант Искрима, который до сегодняшнего вечера никогда не имел дела с саблей!

На этот раз майор не стал обращать внимание на приветствия толпы, а достал из кармана список и быстро пробежал по нему глазами.

Да, так оно и есть: сержант Искрима… Сабля! Он был так занят мыслями о своем собственном поединке и женщине-фехтовальщице, что совершенно проглядел, кто был поставлен в поединок на саблях!

Уверенный в себе, легионер отложил свои палки и с помощью двух товарищей облачился в защитный жилет и маску.

Неплохая идея, напряженно улыбаясь подумал О’Доннел, выставить против чемпиона абсолютно непредсказуемого противника, да к тому же не фехтовальщика. Хотя сомнительно, что это может дать какой-то эффект — Корбин был слишком опытным ветераном, чтобы потерпеть поражение от проделок новичка.

И как только начался поединок, майор убедился, что оказался прав в своих оценках. Корбин сравнительно легко обыграл своего неопытного противника, хотя победа не была столь убедительной, как хотелось бы О’Доннелу.

В самом начале Искрима выиграл пять ударов, размахивая клинком со скоростью света и пытаясь буквально «отрубить» кисть противника, едва Корбин начинал свою атаку. Однако, как и предвидел майор, чемпион вскоре приспособился игнорировать эти заградительные удары, прорываясь сквозь них самой простой атакой и выигрывая очки в полном соответствии с правилами. Короче, он лучше знал правила, лучше владел оружием и смог использовать это для достижения победы.

Искрима постоянно держал толпу в напряжении, демонстрируя высокую скорость движений, то приближаясь к своему мучителю, то низко приседая, уходя от удара, но всякий раз добивался лишь дисквалификации своих уколов как «не достигших цели» в соответствии с правилами. Дважды он был предупрежден за контакт, запрещенный в фехтовании.

Зрители, не совсем разбирающиеся в правилах поединка, хлопали и приветствовали любой неординарный выпад Искримы, и всякий раз, когда удар аннулировался или присуждался противнику, падали духом и погружались в тишину, сопровождаемую лишь свистом.

А последнее доказательство своего незнания законов спорта Искрима продемонстрировал, когда схватка была уже закончена. Заработав победное очко, Корбин снял маску и сделал шаг вперед для рукопожатия, но был встречен противником, явно намеревающимся нанести очередной удар. Какое-то мгновенье все ожидали катастрофы, но затем Искрима понял, что его противник больше не собирается сражаться, и, сунув саблю подмышку, он хлопнул Корбина по руке, снял маску и встал, оглядываясь кругом и недоумевая, почему последовал столь жалкий и быстро утихший всплеск аплодисментов.

— СЕРЖАНТ ИСКРИМА!

Голос прозвучал словно удар хлыста, и Искрима повернулся в ту сторону, где сидели легионеры.

Командир роты, сидевший уже одетым к собственному выступлению, встал, привлекая к себе взоры других, и словно бы исполнил команду «смирно». Спокойным, плавным движением он вытянул свою шпагу в сторону сержанта и отсалютовал ему. Словно подкатившая сзади волна, вся рота легионеров поднялась и вслед за своим командиром отсалютовала сержанту, потерпевшему поражение.

Командир «Коршунов» на какой-то миг был озадачен. В его понимании Легион не должен был делать этого, хотя, разумеется, соответствующий армейский порядок предусматривал, что салют мог быть отдан по приказу командующего колонной или шеренгой солдат, в данном случае это был капитан Шутник, но на его месте с таким же успехом мог быть и кто-то другой.

Искрима некоторое время смотрел на роту, затем понял, что их салют обращен к нему, и коротко кивнул головой. Стараясь держаться как можно более прямо, он повернулся и строевым шагом покинул площадку, не обращая внимания на спонтанный взрыв аплодисментов, раздавшийся со стороны зрителей.

— Следующим видом соревнований будет рапира. Это только колющее оружие, и область поражения включает весь корпус и спину, исключая голову и руки. Космический Легион будет представлять рядовая… Супермалявка, «Красных коршунов» — капрал Рой Дэвидсон.

О’Доннел прослушал объявление и пропустил начало поединка, не в состоянии отвлечься от небольшой драмы, происходившей вне поля зрения публики.

Со своего места майор мог видеть стену, возле которой находились места легионеров. Его взгляд привлекла фигура Искримы, легионера, который только что выступал против чемпиона «Красных коршунов». Мастер борьбы на палках сидел на корточках около стены, отвернувшись от роты и склонив голову и плечи. Весь его вид являл собой жалостливую сцену самого глубокого страдания.

Причина О’Доннелу была абсолютно ясна. Не вызывало сомнений, что Корбин победит, и командир противника, должно быть, выставил Искриму, вовсе не надеясь на успех, но то ли стратегия сыграла с Искримой злую шутку, то ли включение его в поединок вообще было ошибкой. Гордый маленький боец явно надеялся стать победителем, и теперь страдал, не столько от поражения, сколько от того, что подвел тех, кто на него понадеялся.

Майор стал свидетелем того, как к нему подошел капитан Шутник, некоторое время постоял сзади, а затем присел рядом с ним, чтобы поговорить по душам. И хотя они находились слишком далеко, чтобы майор мог разобрать слова, ему не составило труда мысленно воспроизвести их беседу.

Должно быть, командир в очередной раз объяснил Искриме невозможность его победы в этом поединке, и возможно, даже извинился за то, что послал сержанта на безнадежное дело вместо того, чтобы взяться за это дело самому. Должно быть, в очередной раз было отмечено, что сержант отыграл несколько очков у неоднократного чемпиона, что по плечу не всякому даже опытному фехтовальщику, и что он сделал гораздо больше, чем просто поддержал роты.

В конце концов сержант поднял голову, и некоторое время спустя кивнул в ответ на слова командира. Потом оба поднялись на ноги, и капитан ласково похлопал Искриму по плечу; склонил голову, чтобы сказать несколько последних слов, и проводил его на место.

О’Доннел поймал себя на том, что точно так же кивнул головой.

Хорошо. Маленький сержант был сильным человеком, раз сумел быстро оправиться после такой травмы. Оценка, которую майор дал своему сопернику, поднялась еще на один балл, и он перевел внимание на продолжающийся поединок.

— …атака потеряна… Касание засчитано… Счет три один!.. Внимание!..

Три один?

О’Доннел сосредоточил все внимание на происходящем.

Что там происходит? Как мог его человек так быстро получить три укола?

— ПРОДОЛЖАЙТЕ! ФЕХТУЕМ!

Мелькание стальных клинков, последовавшее за словами распорядителя, прояснило ситуацию.

Маленькая фехтовальщица, выступавшая от легионеров, — как ее звали?.. ах, да, Супермалявка, — нашла способ скомпенсировать свой небольшой рост. Она не собиралась приближаться к границе зоны досягаемости для выпада Дэвидсона, находясь при этом, разумеется, слишком далеко и для собственной атаки, таким образом провоцируя фехтовальщика, представлявшего «Коршунов», атаковать самому. В результате она была вынуждена отступать назад от атакующего, но затем…

Майор нахмурился, когда увидел, как Супермалявка увернулась от несущегося к ней острия и сделала быстрый шаг вперед, навстречу своему более высокому противнику. Дэвидсон попытался было среагировать, но было уже поздно…

— Стоп! Атака потеряна, контратака засчитана! Касание! Счет четыре один!

Эта мелкая стерва была так мала, что области поражения почти не существовало! Черт возьми, выдохнув, она могла спрятаться за своей рапирой! А эта работа ногами…

О’Доннел очень внимательно наблюдал, как Супермалявка исполняла прыжки и балетные па, ведя Дэвидсона словно терьер быка. Ему уже приходилось видеть эти плавные вращательные движения ног… Сейчас он не мог точно вспомнить, где именно, но это не были движения фехтовальщика! Легионеры выставили очередного мастера рукопашного боя, на этот раз такого, который смог воспользоваться своими навыками в фехтовании! Но поскольку Дэвидсон был напрочь лишен таланта Корбина, вполне понятно, что он потерял боевой дух, столкнувшись с неортодоксальными движениями соперника.

И хотя фехтовальщик из «коршунов» вновь овладел собой и выиграл подряд два очка, для майора исход поединка был уже ясен. Неуловимая маленькая фехтовальщица была на удивление находчивой, способной в три приема улизнуть, а затем…

Словно в ответ на его мысли, Супермалявка бросилась вперед, как при низкой «атаке стрелой», а в следующий момент уже застала Дэвидсона врасплох, пока тот планировал свою атаку.

— Стоп! Атака засчитана! Касание! Пять три! Схватка за Космическим Легионом! Соревнующиеся стороны выиграли по одной схватке каждая!

Зрители разразились восторженными криками и аплодисментами, когда Супермалявка, отсалютовав своему сопернику, сняла маску и показала всем сияющее словно солнце лицо. Она пожала руки своего соперника и распорядителя, кивком головы ответив на их поздравления, а затем повернулась в ту сторону, где сидели легионеры.

На этот раз не было необходимости в намеках от командира. Рота уже была на ногах, салютуя победителю. Все еще улыбаясь, да так, что казалось, будто ликующая улыбка доходит до ушей, Супермалявка вернула им приветствие, молнией взметнув вверх свою рапиру, и закончила его намеренно преувеличенным реверансом. В ответ легионеры забыли о дисциплине и, бросив свои места, окружили маленькую женщину.

— Все в порядке, Супер!

— Так держать!

Первый, кто добрался до нее, был высокий уродливый легионер, не относящийся к людскому роду, одно присутствие которого заставляло «красных коршунов» чувствовать себя неуютно. Единым широким движением, которое нельзя было расценить иначе, кроме как дружеское, он поднял ее в воздух, не выпуская из медвежьих объятий, которые были одновременно и эмоциональными и очень мягкими, а затем, по-прежнему не опуская вниз, повернул в сторону роты, предоставляя ей возможность услышать одобрительные возгласы остальных легионеров.

— Очень сожалею о своем промахе, сэр.

Это извинение заставило О’Доннела переключить свое внимание.

— Не стоит переживать, Дэвидсон, — спокойно ответил он, чуть коснувшись руки капрала. — Никому не удается побеждать все время. Посмотрим, как мне удастся завершить все это.

— Да, сэр, — сказал капрал, бросая взгляд в зал, где все еще торжествовали легионеры. — Думаете, вам удастся сделать это? Возможно, они и шуты гороховые, но ловкие черти.

Майор кивнул, соглашаясь с такой оценкой.

— Говоря по правде, капрал, не знаю. Спросите меня об этом еще раз минут через десять.

Дэвидсон лишь коротко улыбнулся.

— Хорошо. Удачи, сэр.

— Наша следующая, и на этот раз последняя схватка… — раздался усиленный динамиками голос распорядителя. Он сделал паузу, ожидая, когда легионеры усядутся на свои места. — Спасибо. Наша следующая и последняя схватка — на шпагах. Для тех из вас, кто, может быть, уже забыл мои объяснения, я с радостью напомню, что СОРЕВНОВАНИЯ НА ШПАГАХ НЕ ИМЕЮТ НИКАКИХ ОСОБЫХ ПРАВИЛ! КТО НАНОСИТ УДАР ПЕРВЫМ, ТОТ И ПОЛУЧАЕТ ОЧКО!

Это заявление было принято коротким всплеском аплодисментов и смехом, пронесшимся по рядам.

— Причина этого — то, что схватка на шпагах — в некотором смысле воссоздание дуэли времен сразу после того периода, когда был изменен Кодекс Дуэли, чтобы допускать «первую кровь», а не смерть, для решения вопросов чести. При этом считается, что первая кровь может появиться в любом месте тела, включая руки и ноги, а потому при фехтовании на шпагах любая часть тела может служить мишенью.

О’Доннел подхватил маску и оружие, подключил провод от своего костюма к разъему, скрытому внутри сферической гарды шпаги. Его движения были автоматическими, когда он мысленно начал готовить себя к предстоящему поединку.

— Следя за огнями, высвечивающимися на табло счетной машины, — продолжал тем временем распорядитель, — вы с легкостью сможете узнать, чей укол достиг цели. Машина подключается к костюму каждого из соперников и с точностью до двадцатой доли секунды определяет, кто кого коснулся первым. Если оба фехтовальщика наносят укол во время этого промежутка времени, что случается гораздо чаще, чем можно было бы подумать, загораются оба огня, и это квалифицируется как двойной удар. То есть в этом случае каждому фехтовальщику будет присуждено очко.

Майор хотел, чтобы схватка началась поскорее. Его начало охватывать волнение решающей схватки, которое мурашками ползло по его плечам и вызывало напряженность. В раздражении О’Доннел встряхнул рукой, в которой обычно держал оружие, чтобы расслабить мышцы. Напряженность означала скованность, а скованность влекла за собой замедление рефлексов, что было фатальным в спорте, в котором победителя и проигравшего зачастую разделяли доли секунды.

— Заключительный бой будет происходить между командирами соревнующихся рот. От «Красных коршунов», представляющих регулярную армию, выступает майор Метью О’Доннел… от Космического Легиона — капитан Шутник!

— Получи его шкуру, капитан!

— ЛЕ-ГИ-ОН! ЛЕ-ГИ-ОН!

Та часть зала, откуда доносились ободряющие крики, была похожа на туго натянутый барабан, издавая рев и мычание, что более подходило поединку боксеров, а не фехтовальщиков. О’Доннел однако заметил, что его оппонент не обращает внимания на шум, когда они шли к площадке, чтобы подключить свои костюмы к соответствующим входам ведущей счет машины. Обменявшись приветствиями друг с другом и с распорядителем, они одели маски и отошли каждый к своей исходной позиции.

— Спортсмены готовы?

— Готов, сэр.

— Готов!

— НАЧАЛИ!

Судя по тому, что довелось видеть майору сегодняшним вечером и сегодняшним днем, он ожидал, что Шутник начнет ошеломительную атаку и будет вести себя как неортодоксальный фехтовальщик, более полагающийся на странные и неожиданные движения, рассчитывая набрать за счет них свои очки. Но вместо этого был приятно удивлен, увидев, что, как только они начали маневрировать, выбирая позицию, его оппонент принял традиционную, словно срисованную с учебника стойку.

«Тем лучше для меня, мистер. Так, значит, по учебнику. Ну что ж, посмотрим, каков ты на самом деле».

В отличие от рапиры или сабли, где удары обычно проникали «глубоко» в тело, шпага была более виртуозным оружием, и удар ею был производной от сложного движения как кисти, так и всей руки, а также, изредка, ведущей ноги.

Зрители замерли, как только двое мужчин начали двигаться вперед и назад, отыскивая друг у друга слабые места.

Теперь, когда О’Доннел изучил оборонительную стойку капитана, он перестал замечать аудиторию.

…рука с оружием вытянута прямо на уровне плеча, кисть скрыта за превосходящей ее по диаметру гардой… никогда не пренебрегает прикрытием, передвигаясь по спирали короткими пружинящими шагами… Классика!.. Никаких дешевых трюков!.. Может быть, если он приглашает к атаке, тогда…

Почти неуловимым движением легионер атаковал… не то, чтобы это был взрыв энергии, наоборот, казалось, что удар уже почти на исходе, когда его оружие опустилось и…

Д-З-ЗЗЗ!

— Стоп! Одна вспышка! Касание засчитано! Счет один ноль! Соперники готовы?

Майор в реве аплодисментов едва расслышал голос распорядителя, в мыслях браня при этом самого себя.

Нога! Он получил удар в ведущую ногу! Из всего, что…

Разумеется, удары в ногу были разрешены, но редко применялись в настоящих схватках. Если защищающийся вовремя убирал ногу назад, атакующий просто лишался мишени, а его собственная рука становилась доступна для контрудара! Конечно, «низкая» атака в этом случае смогла застать обороняющегося врасплох, но для этого ваш противник должен был…

О’Доннел выбросил всю эту самокритику из головы, стараясь сосредоточиться на следующем раунде, ожидая, когда распорядитель вновь скомандует им.

Ну, хорошо, хитрец. Ты и сам знаешь, что я очень легко поймался на этот трюк. Если ты достаточно умен, то наверняка постараешься имитировать ложную атаку в ту же самую ногу, заставляя меня реагировать при защите слишком резко. А когда я сделаю необходимый маневр, ты тут же вернешься в положение «высокой» атаки, прежде, чем я смогу прикрыться. Ну что ж, я буду готов к этому, приятель, так что…

— ПРИГОТОВИЛИСЬ! НАЧАЛИ!

Д-З-ЗЗЗ!

— Стоп! Еще вспышка…

Шутник атаковал противника сразу, как только распорядитель опустил руку, давая сигнал, что можно начинать. Никакого притворства… никаких обманных финтов… просто быстрый, как стрела, прямой удар… И ОПЯТЬ В НОГУ!

Два-ноль!

Майор безнадежно старался взять себя в руки, вновь занимая исходную позицию.

Этот сукин сын дважды провел его одним и тем же простейшим движением!

— ПРИГОТОВИЛИСЬ! НАЧАЛИ!

Казалось, ход поединка был стремительным и не предоставлял О’Доннелу времени для внутренней перестройки.

Шутник шумно топнул ногой, и майор был вынужден напрячься, словно защищаясь от этого неожиданного звука.

Не поддавайся на звуковой обман! Это всего лишь трюк, который этот шутник хочет использовать, чтобы…

В тот же миг легионер рванулся вперед, захватывая своей шпагой клинок О’Доннела и отводя в сторону смертельное острие легким едва уловимым поворотом кисти, и тут же направляя собственный клинок прямо в маску соперника.

Д-З-ЗЗЗ!

— Стоп!

Как только удар был засчитан, майор повернулся спиной к протокольной комиссии, потряхивая руками и расслабляя плечи.

Он должен собраться! Когда сработал рефлекс на внезапный звук, он все же напряг руку, а Шутник воспользовался этим прежде, чем майор смог обрести достаточную гибкость, чтобы избежать атаки его клинка!

Три-ноль! Нет! Выбрось из головы! Относись ко всему этому так, будто бой только начался… но помни, что Шутник сейчас вполне может перейти к двойным ударам! Два таких удара — и поединок закончится!

— Соперники готовы?

— Готов!

— Секундочку, сэр!

О’Доннел глубоко вдохнул и очень медленно выдохнул. Его соперник мог опротестовать эту задержку, но только она могла дать ему немного времени, чтобы собраться… и быстренько разделаться с Шутником.

Возражений ни со стороны распорядителя, ни со стороны легионера не последовало. Они ждали, пока майор займет позицию и поднимет оружие.

— Готов, сэр!

— ПРИГОТОВИЛИСЬ! НАЧАЛИ!

К удивлению О’Доннела, Шутник не перешел к немедленной атаке. Наоборот, он стоял в ожидании, приняв позицию для защиты… только… секундочку! Теперь его стойка была очень далека от классической! И острие его клинка располагалось выше защитной гарды… не на много, едва ли на дюйм, но…

Майор атаковал даже раньше, чем закончил свое рассуждение.

Д-З-ЗЗЗ!

— Стоп! Один сигнал! Касание! Счет три один!

Ага, вот оно! Гарда шпаги обеспечивает расположение клинка под небольшим углом к руке, за счет чего образуется угловая мертвая зона или незащищенный участок, который очень трудно заметить. Пропустив острие своего клинка мимо гарды шпаги легионера, О’Доннел задел нижнюю сторону руки соперника… не сильно, но вполне достаточно для уверенного касания. А теперь посмотрим, поймет ли этот сукин сын свою ошибку!

— ПРИГОТОВИЛИСЬ! НАЧАЛИ!

Д-З-ЗЗЗ!

— Стоп!

Я достал его еще раз! Три-два!

Когда удар был засчитан, майор уже поджидал на исходной позиции, торопясь возобновить поединок, пока противник не успел проанализировать брешь в своей обороне.

— Готовы?

— Готов.

— Готов, сэр.

— ПРИГОТОВИЛИСЬ! НАЧАЛИ!

Д-З-ЗЗЗ-у-у-ЗЗЗ!

— Стоп! Горят оба огня! Двойной удар! Счет четыре три!

Четыре три! Теперь ему надо быть осторожней. Еще одно касание, и… Но нет! Шутнику удалось задеть его руку, едва он бросился в атаку. Но ему надо продолжить наступление. Ведь теперь его противник ожидает удара в нижнюю сторону руки. Может быть, притворство замедлит его реакцию…

— ПРИГОТОВИЛИСЬ! НАЧАЛИ!

Майор в следующее же мгновение заставил острие своего клинка сделать едва заметный короткий рывок — и был вознагражден вспышкой света, отразившейся от гарды движущейся шпаги противника.

Д-З-ЗЗЗ!

— Стоп! Один огонь! Касание засчитано! Счет по четыре. Готовы продолжать?

Я с ним разделался! Теперь остался один укол. Только один!

— ПРИГОТОВИЛИСЬ! НАЧАЛИ!

Некоторое время казалось, что ни один из противников не слышал этой команды. Они неподвижно стояли и смотрели друг на друга, будто дожидаясь малейшего движения, ослабляющего защиту соперника. Затем, медленно и очень осторожно, Шутник поднял руку со шпагой перед собой, выставляя, как напоказ, ту свою часть, которая предназначалась для атаки его противника, подзадоривая его попытаться еще раз. Эта застывшая живописная картина продержалась несколько мгновений, а затем О’Доннел стремительно скользнул вперед, будто бы принимая приглашение. Острие шпаги Шутника метнулось вперед и вниз, пресекая атаку, и…

Д-З-ЗЗЗ-у-у-ЗЗЗ!

— Стоп!

Майор завертел головой, отыскивая взглядом электронное табло, чтобы увидеть, чье касание зафиксировано первым.

Но там горели оба огня! ДВОЙНОЕ КАСАНИЕ!

Шутник сорвал маску и прижимал ее рукой, пока салютовал распорядителю и своему сопернику, а затем, с протянутой рукой, широким шагом направился в сторону майора для традиционного рукопожатия, означавшего конец боевых действий.

— Прекрасный поединок, майор. Благодарю вас.

Пораженный, О’Доннел лишь спустя некоторое время обнаружил, что ответил своему сопернику на пожатие.

— Но… соревнование… — проговорил он наконец.

— В соответствии с правилами турнира, как и договаривались, — спокойно сказал легионер. — Разве здесь что-то не так, сэр?

Последнее замечание было адресовано распорядителю, который только покачивал головой и пожимал плечами.

— Да, при турнире с двойными ударами это засчитывается как двойная потеря…

— Вот, видите?

— …но я полагаю, мы можем провести поединок на выбывание, чтобы решить, кто победил. До первого одиночного удара, — игриво добавил распорядитель. — Но это решать вам, джентльмены.

— Хорошо… — О’Доннел уклонился от прямого ответа, и сдвинул маску, пытаясь собраться с мыслями.

— Майор.

Обращение прозвучало так тихо, что какое-то время О’Доннел соображал, что это — всего лишь отзвук его собственных мыслей или голос Шутника? Но наконец их глаза встретились.

— Соглашайтесь на ничью.

— Что?

Его противник смотрел в сторону зрителей и улыбался им, продолжая говорить, при этом его губы едва двигались, словно у чревовещателя.

— Соглашайтесь на ничью. Мы разделим соревнование… и контракт. Мне не хочется видеть НИ ТУ, НИ ДРУГУЮ воинскую часть проигравшей… согласны?

Настоящий боевой командир — тот, который способен принять мучительное решение, и О’Доннел вполне попадал под эту категорию.

— Да, правила поединка были заранее согласованы. — Он повернулся к распорядителю и драматически пожал плечами. — «Красные коршуны» и Космический Легион остаются верными своему слову. Объявляйте ничью.

Повернувшись на каблуках, майор невозмутимо двинулся к своей роте, даже не вспомнив о том, что не отключил провода, тянущиеся к электронному табло, тогда как распорядитель делал последние объявления в притихшем зале. Его слова были встречены редкими аплодисментами, потонувшими вскоре в шумной многоголосице, затопившей зал.

Глядя на лица «красных коршунов», зрители понимали, что были не одиноки в своем замешательстве.

— Что, черт возьми, произошло… сэр? — спросил старший сержант Шпенглер, поднимаясь с места, чтобы встретить командира.

— Ну, ну, сержант, то, что мы заслужили, как раз и есть…

— РОТА! ВНИМА-НИЕ!

О’Доннел повернулся в сторону зала.

Все легионеры были на ногах. Капитан Шутник стоял перед ними, в самом центре. С филигранной точностью, даже отдаленно не напоминавшей их выступление на соревнованиях по строевой подготовке, они салютовали «Красным коршунам».

Майор некоторое время пристально смотрел на них, но их поза не менялась. Соблюдение армейских формальностей предполагало, что торжественная поза при отдаче салюта сохраняется до тех пор, пока не будет произведено ответное приветствие или пока персона или группа лиц, которым оказывается таким образом честь, не покинет помещение или не окажется на некотором удалении.

На этот раз решение далось майору легче.

— «КРАСНЫЕ КОРШУНЫ»… ВНИ-МАНИЕ!

В первый раз за всю свою службу, а фактически, и за всю историю этой части, «Красные коршуны», лучшее подразделение регулярной армии, салютовали Космическому Легиону.

Горячая ванна была хорошим лекарством не только от душевных, но и от физических недугов, и Шутт испытывал полное наслажденье, когда его мышцы начали понемногу расслабляться.

— Сэр?

Очень медленно, с явной неохотой, он поднял голову и открыл глаза.

— Да, Бикер?

— На сегодня вы уже все?

— Ты попросил Мамочку, чтобы она попридержала все звонки до завтрашнего утра?

— Да, сэр. На самом деле, мне кажется, она сама сделала это без всяких указаний с вашей стороны. Есть несколько поздравительных сообщений, и, похоже, одна молодая репортерша добивается встречи с вами.

— Опять? — Шутт закрыл глаза и погрузился еще на несколько дюймов в ванну. — Так сколько же интервью ей требуется на день?

— Я не уверен, сэр, что она звонила именно по поводу интервью…

— Да?

— Во всяком случае, так я понял из разговора с Мамочкой, хотя она и не передавала мне беседу с ней слово в слово.

— О!

— Хотите узнать что-нибудь еще?

— Нет. Можешь идти отдыхать, Бик. На сегодняшнюю ночь с нас довольно. Хотя, как мне кажется, для всех нас это самый светлый день.

— Пожалуй, именно так, сэр.

— Спокойной ночи, Бик.

На этот раз ответа не последовало.

Странно. Обычно его дворецкий был достаточно дотошен в отношении соблюдения этикета.

Слегка озадаченный, Шутт открыл глаза и обнаружил, что Бикер все еще находится рядом с ним и, судя по его виду, испытывает явное неудобство.

— Что-то беспокоит тебя, Бик?

— Ну… вы знаете, сэр, что я крайне редко вмешиваюсь в ваши дела или задаю вопросы относительно ваших действий, но…

Дворецкий все никак не решался заговорить, словно растерял слова.

— Ну, так что же?

— Сегодняшний поединок… Я имею в виду, сэр, что наблюдал многие ваши выступления и прежде, и льстил себе, думая, что знаю кое-что о ваших способностях и даже стиле…

И вновь дворецкий, похоже, потерял свой голос.

— Ну? — поторопил его Шутт.

— И… ради удовлетворения моего любопытства… вы понимаете, все останется в строжайшем секрете… мне бы хотелось знать… Ну, в общем, сэр… вы нарочно проиграли свой поединок? Я имею в иду, намеренно свели его вничью?

Прежде, чем ответить, Шутт сделал глубокий выдох, закрыл глаза и еще глубже погрузился в ванну.

— Нет, я не делал этого, Бик. Я думал об этом… вот почему дал ему выплыть, хотя мог победить, когда начал вести в счете… но под конец я смалодушничал. Будь я уверен в ничьей, я бы все равно приложил к этому все силы, но и в этом случае был бы вынужден рисковать. Хорошенько поразмыслив, я решил, что не имею права рисковать успехом роты в этом бою, так что последние удары я собирался сделать победными. Но то, как все это обернулось, то есть ничьей, которой я на самом деле хотел, было всего лишь чистой удачей, и ничем больше.

— Я… Боюсь, что не совсем понимаю, сэр. Почему вы предпочитаете победе ничью?

Шутт открыл глаза и вновь поднял голову, при этом на лице его появилась волчья усмешка.

— Ты был не далек от истины, Бикер. Ведь мы уже победили.

— Сэр?

— Подумай лучше. Наша безвестная, входящая в Космический Легион рота «Омега», где были собраны всяческие отбросы, выступила против «Красных коршунов», лучшего подразделения регулярной армии, которое та только смогла выставить. Более того, насколько могут судить зрители, Искрима выиграл свой поединок. Очки были присуждены Корбину по той простой причине, что он знает технику и правила боя, но совершенно очевидно, что в настоящем бою, где нет правил, Искрима сделал бы из него котлету. Уже на основании одного этого мы были победителями еще до того, как я вышел на фехтовальную дорожку. Фактически, единственный вид соревнований, в котором уверенно победили «Коршуны», было соревнование по строевой подготовке, что само по себе представляет лишь показательные упражнения на плацу, не идущие ни в какое сравнение с боевой подготовкой.

— Я понимаю.

— Понимаешь? — Голос Шутта неожиданно стал серьезным. — Мы уже побили их, и потому не было никакого смысла еще и пинать их ногами. «Красные коршуны» — элитная часть, заслужившая ту репутацию, которая у нее есть. И если, сохраняя эту репутацию, помогаешь им спасти собственное лицо, соглашаясь разделить с ними этот идиотский контракт по патрулированию — то это та цена, которую я согласен платить. Нет никакого смысла создавать врагов там, где они тебе не нужны.

— Разумеется, но ваши люди будут разочарованы. Может быть, я их недооцениваю, но сомневаюсь, что они смогут понять все нюансы вашей логики.

— Да. Но разве это не так уж невероятно? — Легионер вновь усмехнулся. — И разве ты не понимаешь, как многое они изменили в своем мировоззрении только за один этот день? Еще сегодня утром они не верили, что у нас есть хоть какой-то шанс против «Красных коршунов». А сегодня вечером они уже были разочарованы тем, что всего лишь сравнялись с ними! Они и в самом деле начали верить, что мы кое-что можем!

— То есть, вы неплохо натренировали их, сэр. Конечно, было бы хорошо, если бы они отпраздновали сегодня вечером свою победу.

— Да, было бы хорошо, но вместо этого они отправятся в город пьянствовать с «красными коршунами», как с равными. Если не ошибаюсь, существует далеко не одна точка зрения в споре о том, кто из командиров победил бы, согласись мы на поединок до первого удара… если рассматривать это с учетом тех людей или отрядов, которыми мы командуем.

— Именно так, сэр. Но только до тех пор, пока вы ими командуете.