Шутки Богов. Пробуждение древних сил

Болота Забытого Дара

В нужном направлении он вылетел на копье ещё до рассвета. Уже немного сдающая свои позиции ночь всё ещё тянулась над землёй, рассыпаясь по холмам густыми каплями тумана, но небо уже дышало рассветом. Позади осталась долина, защищённая печатями и драконьим дыханием. Впереди – мрак. Болота находились в дне пути к юго-востоку от последнего форпоста рода Лин. Но местные не называли его болотом. Они говорили – “Там земля забыта Богами… Там не зовут по имени… Там даже ветер идёт тише, чем должен…”

Андрей уже знал о том, что эта местность раньше называлась деревней Юйчжоу. Когда-то здесь был центр небольшой секты, что выращивала духовные травы прямо в зыбких водах. Из поколения в поколение. Пока – всё не исчезло. Без шума. Без следов. Без тел.

Прибыв на место, он аккуратно опустился на окраине. У ворот в поселение стоял странный каменный столб – сломанный наполовину. На его поверхности ещё угадывались руны защиты, но теперь они были мертвы. Зачёркнуты когтями, словно кто-то с остервенением пытался уничтожить не только форму, но и сам смысл. Цзяолин не пришла с ним. Она оставалась в долине, восстанавливая баланс после прорыва. Так что на это дело Андрей пошёл один. Плащ Святого колыхался за его спиной, маска Пустого Лика скрывала лицо. Он шагнул в трясину. Болото молчало. Но это была не обычная тишина. Это было отсутствие звука. Ни стрекота насекомых… Ни всплесков… Ни скрипа веток…

Словно всё вокруг было покрыто невидимой вуалью. Воздух был вязким, плотным, как старый воск. Он цеплялся к коже, оседал в дыхании, и каждый вдох казался тяжелее предыдущего. А потом начались следы. Он увидел их на грязной земле, недалеко от покосившегося моста. Следы босых ног, уходящих вглубь. Их было много. Слишком много. И каждая стопа была чуть неестественно вытянута, с разными расстояниями между пальцами.

– Словно их вели куда-то…

Потом он заметил ещё и тот факт, что земля под ногами начала пульсировать. Нет. Не двигаться. А именно пульсировать, словно живой орган. Раз… Другой… И снова… Старейшие техники чувствования показали, что вокруг были искажения пространства. Пятна, где время текло медленнее. Места, где эхо не возвращалось. Одно дерево стояло боком – его тень падала вверх. А в пруду неподалёку отражались не облака, а глаза.

– Ты не одно существо… Ты – зеркало чего-то за гранью… – Глухо прошептал Андрей, ощущая, как сердце резонирует с аурой боли.

Немного погодя он вышел к тому, что когда-то было деревней. Теперь же это был клубок полусгнивших крыш, часть из которых всплывала из грязи, словно хотела выбраться. Тотемы были оплавлены, святилища – разорваны изнутри. Посреди площади стоял алтарь.

На нём не было ни крови, ни тел. Но была впадина, в которой раньше могло находиться ядро защиты деревни. Теперь оно пустовало. И из-под него, едва слышно, капала вода… чёрная, маслянистая. Андрей провёл пальцами по краю алтаря, и на коже проступил мороз.

– Нет. Это не просто исчезновение… Здесь жертвовали. Но не снаружи. Изнутри… Их собрали как дар. И они пошли сами…

В этот момент… где-то в глубине болота открылся глаз. Не в буквальном смысле – но в духовном. Мощная аура, словно изломанная спираль, медленно поднялась откуда-то из-под земли, и ощупала пространство. Не атаковала. Не приближалась. Просто смотрела. Андрей почувствовал, как печать артефакта на мантии вспыхнула. Не пылая, не защищая – но отвлекая. Он отступил – и ощущение исчезло. Всё снова замерло.

– Я вернусь. Не сейчас. Но я вернусь. И узнаю, кто ты… – Тихо проговорил Андрей, разворачиваясь к выходу из болота, и этого погибшего поселения…

………….

Прошло трое суток с тех пор, как Андрей покинул Проклятые болота. И как это бывает в мире культивации – где слабость наказывается, а сила привлекает – за ним шли. Не на расстоянии дыхания. Но с вопросами, с печатями следопытов, с артефактами чувствования. Это был небольшой отряд – пятеро культиваторов, один из которых носил печать младшего старейшины секты Небесного Нефритового Императора. Им было достаточно знать, что "нечто сильное разбудили в тех краях." Этого хватило.

– Если мы сможем захватить то, что осталось – ядро, артефакт, обрывок памяти – этого хватит, чтобы укрепить позиции. – Говорил их лидер, по имени Ван Сюнь. Да Доу Ши третьей звезды. Амбициозный. Жадный. Они вошли в болота на рассвете. Уже через полчаса они поняли, что здесь нет эха.

– Мысли звучат громче дыхания… – Глухо пробормотал один из них.

В тоже время пространство вокруг них словно сжималось. Их шаги – вязли, звуки – затихали. Ци в теле текла с перебоями. Артефакты слегка дрожали. Даже амулеты связи не могли стабилизироваться. А затем, один за другим – они сами начали исчезать. Один просто упал в трясину. Его тело не утонуло… Его просто затянуло туда, как в тряпичный мешок. Второй закричал, указывая в небо – и умер в ту же секунду, с белыми глазами, полными ужаса.

Остались трое. Они в панике принялись осматриваться, но за ними ничего и никого не было. Только болото, куда не возвращались их следы. А потом в воздухе появился запах ладана. И одновременно – тухлой крови. Ван Сюнь выхватил артефакт – и вокруг них открылись духовные глаза. Тысячи. Сотни тысяч. Глядящих на них из грязи. Из листвы. Из капель. Из собственных зрачков. Последнее, что они услышали – это детский смех, раздавшийся где-то справа. Потом – тишина…

…………

На следующий вечер, когда небо над городом лишь начинало багроветь, Андрей вернулся в Мэйцзин. Он спустился в пригородные кварталы, не скрываясь, но и не привлекая внимания. В обычной одежде, с покачивающимся на боку свёртком из ритуальных бумаг, грязи, и образцов воды с болот. С ним всё также был тот самый защитный артефакт, тускло мерцающий в складке пояса. Он всё ещё защищал – но чувствовалось, что чужая Сила всё ещё тянется из тех мест за ним. Его ожидали. Старший управляющий дома Лин – Лин Хэ Чжин, сухощавый мужчина с серебряными волосами и внимательными глазами, проводил его в один из нижних залов родового храма, где можно было разговаривать без посторонних ушей. Андрей разложил материалы на столе. Мягким движением вынул пергамент с зарисовками, а затем – образцы воды, запаянные в магическое стекло. Она была тёмной, мутной, и двигалась сама по себе.

– Там больше нет людей. Там осталась только… Сущность. Не имя. Не зверь. Сущность, что питается знанием и страхом. Деревня исчезла, потому что была выбрана. Они позволили, чтобы их взяли. Добровольно. Через культ или договор – не знаю. Но следы ритуала были… изнутри.

Хэ Чжин молчал. В его глазах промелькнул страх, как бы он ни прятал его за сдержанностью.

– Вы верите, что это было что-то древнее? – Спросил он тихо.

– Я знаю. Это древнее и тёмное… как ночь.

– Вернётся ли оно?

Андрей задержал взгляд на артефакте, что чуть дрогнул в тени

– Оно… не уходило. Оно всё также там и находится…

………..

Слухи приходят раньше мертвецов. Слухи о том, что отряд секты Небесного Нефритового Императора так и не вернулся из Проклятых болот, разлетелись не через вестников. Не через птиц. И даже не через сообщения с артефактами связи. Они шли из снов.

– Я видел… как их звали из тени. Мальчик в грязи, с пустыми глазами…

– Имя одного из них прозвучало у меня в голове. А потом – пиявки. Сотни пиявок в моей комнате, хотя я живу в пустыне… – Рассказывали другие культиваторы той же школы, просыпаясь в холодном поту.

И когда на четвёртые сутки в секции управления внешними миссиями секты Небесного Нефритового Императора не пришёл ни один отчёт, ни одна отметка местоположения, ни один отклик амулетов – тревога стала официальной.

В зале внутреннего совета секты было темно даже днём. Древние символы на стенах пульсировали багровым светом, реагируя на малейшее напряжение духовной энергии.

– Пятеро наших людей просто бесследно исчезли. Один – Да Доу Ши третьей звезды. Все – с печатями защиты. Все – с амулетами связи. Ни один не отозвался… – Отчитывался один из хранителей миссий. Верховный Старейшина, Ван Юй, молчал, опершись на посох из переплавленного фрагмента астрального дерева. Его глаза, выжженные во время попытки общения с духами в прошлом, были слепы – но он видел больше остальных.

– Что-то проснулось в этих болотах. И это не просто зверь. Это печать, что открылась. Или… что её открыли.

– Но кто посмел сотворить такое? – Тут же прозвучал голос одного из младших старейшин.

Ван Юй медленно поднял голову.

– Там уже был кто-то до нас. Кто-то, кто вернулся. И если он выжил – значит, или он сильнее, или он сложнее. И оба варианта опасны… Сначала узнайте, кто именно успел там побывать до нас….

……….

Слухи начали расползаться по регионам, как чернильные пятна по шелку. Секты среднего уровня начали анализировать координаты болот. Старейшины начали вспоминать древние хроники, где упоминались места, “откуда не возвращались даже мысли”.

Семья Бэй, купеческий дом из Северных Ущелий, получила тревожное письмо от своего сына, бывшего в городе у подножия гор. Там он писал:

“Я видел, как небо дышит. Видел, как трава гниёт прямо на глазах, и вода становится зеркалом лиц, что шепчут. Я не уверен, был ли я в своём теле всё время…”

Монастырь Беспредельного Ветра направил к Проклятым болотам монаха-смотрителя. Его возвращения ждали… Очень ждали. Но, много времени спустя, нашли лишь его посох, на котором была вырезана единственная фраза:

“Он слушает. И он всё ещё голоден.”

………..

Андрей стоял на краю уступа, скрытого под покровом иллюзий, в горах над долиной. Рядом – Цзяолин в облике туманной змеи, свернувшаяся кольцом. Её взгляд был направлен в сторону болот. Он видел, как отреагировали секты. Считал, как и сколько магических голубей и золотых татуированных журавлей проносилось по небу. Вестников великих школ и сект. Чувствовал, как бесконечные каналы энергии слегка дрожат, словно сам мир напрягся в ожидании ответа на вопрос:

“Что именно пробудилось в тех болотах? И кто это первым потревожил?”

Он знал, что скоро последуют более настойчивые поиски. Что не только болота стали интересом сект. Он. Его змея. Его долина. Всё теперь было в тени внимания. И потому он начал новую серию печатей. Их не касалась земля. Их нельзя было увидеть. Они пульсировали в ритме его дыхания, вплетаясь в ткани мира.

“Пусть приходят. Пусть ищут. Но пусть будут готовы встретиться с тем, что сами разбудили.”

Он уже читал глава из Запретных Сводов. Ту самую, О Спящем Владыке Тростников и Слизи. И, надо сказать, там было мало приятного.

"Когда Ветер Мира ещё не знал направлений, и Свет не отделился от Пепла, жил в Сумраке Мокрого Рта тот, кого не называли. Он не рычал. Он не шипел. Он – дышал. А где Он дышал, там умирала земля."

Его имя не сохранилось… но страх – да. Древние школы, ещё до формирования первых сект, говорили о существе, что не двигалось, но распространялось. Оно не имело формы – его называли Неназываемым Тростниковым Господином, а иногда – Кормчим Затонувших Слов.

Говорили, что он родился в чреве самой земли, когда звёзды ещё были молоды, и питался страхами и воспоминаниями, опускаясь в глубины туманных трясин, пока не стал частью их. Болото стало его телом. Тина – его кожей. А ил – его кровью. Когда он просыпался, люди забывали имена своих детей. Реки начинали течь вспять. И даже духовные звери превращались в сгустки безликой плоти, если вдыхали пары болот, где Он раскрывал дыхание.

Его Первое Пробуждение случилось, как утверждали найденные свитки, во времена Пятой Луны Ушедших Богов, когда по земле ещё ходили наследники Истинных Богов-культиваторов. Тогда в болотах исчез целый город – Го Мэй. Из песен, сказаний и хроник – тоже исчез. Даже духи памяти не могли вспомнить, что там было. Осталась только одна статуя, из чернёного мрамора и нефрита, указывающая на север. На её спине было вырезано:

"Мы были. Он был. Он всё ещё здесь."

Это существо не обладало боевыми техниками, как обычные духовные звери. Оно владело забвением. Искажением реальности. Тяжестью сна, которая подавляла сознание и превращала разум в ил. Говорили, что его дыхание может стереть твою технику из памяти. Что прикосновение его слизистых отростков может расщепить твоё ядро. И что каждое слово, сказанное рядом с его сердцем, становится частью его воли.

Почему он спит? Последний великий Бог, по имени Йонгму – Тот, Кто Зажёг Шестое Солнце, не смог убить его. Вместо этого, он заточил существо в сон, наложив Печать Забвения из Семи Зеркал, расставленных вокруг самых гиблых болот на востоке Поднебесной Империи. Считалось, что если три из этих зеркал треснут, дыхание Господина снова прорвётся. И тогда не только болота, но и вся земля станет зыбкой.

Хроника, где это было записано, была обнаружена в подвальных архивах Обители Тысячи Глаз, храма, уничтоженного в Эпоху Молчаливых Молний. Фрагменты текста сохранены в Свитке Изломанных Воспоминаний, который ныне хранится в библиотеке Семьи Лин – но его истинный смысл до сих пор был неизвестен.

Когда Андрей получил от семьи Лин расшифровку этой хроники, то он понял, что Существо, пробудившееся в болотах – не просто зверь. Это не дух. И даже не чудовище в обычном понимании. Это – сама концепция Искажения. Само Забвение. Мрак до Имен. И самое главное – оно не умерло. Оно спит. Но дышит.

………..

Это был очередной тихий вечер в горах. Солнце лениво скользило по изгибам острых хребтов, освещая мраморную белизну облаков, будто вырезанных из нефрита. Над долиной скользил лёгкий туман, и в этом прозрачном свете Цзяолин – теперь уже дракон с гибким, сверкающим телом цвета расплавленного янтаря и алого нефрита – мирно отдыхала, свернувшись кольцами на одной из висячих скал, словно часть ландшафта. Но внезапно её зрачки сузились.

Она подняла голову. Очень медленно. Уши, прежде прижатые, насторожились. Драконьи усы дернулись, будто в теле вдруг прошёл слабый, но резкий импульс. Цзяолин застыла, словно в неё ударила невидимая нота. Андрей, находившийся рядом, занимался настройкой новых ограничительных печатей, но тут же почувствовал волнообразный отклик через духовную связь. Идущий из глубин. Мерзко-медленный. Словно нечто тянулось снизу – не лапами, не когтями, а присутствием.

– Цзяолин? – Еле слышно позвал он.

В ответ – только дрожь. Она не могла ответить. И тогда он почувствовал это сам. Не силу. Не угрозу. А дыхание. Но не как поток воздуха, а влияние, которое врывалось в сознание, как вязкий, тяжёлый туман. Слова путались. Память словно стягивалась в сгустки. На миг он сам едва не забыл, зачем он здесь.

"Имя… Я… где…"

Но Цзяолин зарычала. Громко, глухо, будто грохот в гроте. И с этим звуком все чужие нити исчезли. Она разорвала духовную связь, прежде чем та была захвачена. Ударила когтями по скале и, развернувшись, спикировала к озеру – как будто пыталась смыть с себя налёт чужого сна. Андрей, ошарашенный, лишь выдохнул:

– Это был… Он?

Он – тот, кто не имеет имени, тот, кто дышит в болотах.

В ту же ночь, среди ароматов трав, которые едва маскировали резкий запах тревоги, Андрей начал работать. Он вытащил все возможные старые свитки, и даже из разрушенных обителей. Перечитал описания зеркал, использованных Богами, чтобы изолировать дыхание Спящего.

"Не сражайся с ним силой. Не прикрывайся волей. Отзеркаль. Преврати отражение в стену. И не смотри вглубь."

Так появилась идея плетения зеркальной памяти – особой печати, которая не блокирует силу, а зеркалит её импульсы, создавая петлю, в которой энергия Спящего утопает в самом себе, не достигая ядра культиватора. Он связал эту печать с одним из своих собственных фрагментов духовной воли, а затем вложил ядро из очищенного светлого нефрита – материал, известный своей восприимчивостью к забвению, но не поддающийся искажению.

В ходе работы Андрей заметил и кое-что странное. Каждый раз, когда он приближался к созданию правильного узора, воздух рядом с ним тяжелел. Пламя ламп колыхалось. Тени начинали вести себя иначе. И каждый раз – Цзяолин рычала в ответ. Они оба чувствовали, что не просто развивают защиту. Они прикасаются к чему-то, что дышит – и чувствует в ответ.

………..

Когда Андрей вернулся в то место, то ему показалось, что обстановка там накалилась ещё сильнее. Настолько, что даже сами болота… Стонали… Низкое солнце едва пробивалось сквозь плотный туман, насыщенный пыльцой гнили и затаённой мерзости. Звуки здесь казались чужими – словно не отзывались эхом, а наоборот, тонули в вязком, удушающем молчании.

Андрей медленно пробирался по старой, покрытой мхом тропе. Его дыхание было замедленным. Пульс – под контролем. На шее покоился амулет из очищенного нефрита, уже слегка тёплый – значит, дыхание Спящего ощущалось всё ближе. Он шёл не один.

Цзяолин, в своей сокрытой форме, клубилась рядом в тени, лишь иногда прорываясь тенью в сером мареве. Она не рычала, не подавала голос – но её глаза горели тревожным янтарным светом. И вот, среди корней и поваленных деревьев, они увидели человека.

Культиватор. Молодой. Из секты Пылающего Дракона – Андрей узнал по разорванным остаткам тёмного халата с вышитым драконом. И в этот момент парень стоял на коленях среди торфяной лужи, руки обвисли, голова склонена. Он шептал что-то, как в трансе.

– П-пусти… не хочу… это… не я… не я… – Практически беззвучно двигались его губы, а из глаз стекали чёрные слёзы. Около него клубилась сфера незримой воли – сгусток чуждого влияния, мягкий и неуловимый, как зловонный пар. Оно не входило силой, оно входило мягко. Как шелковая петля, медленно затягивающаяся на разуме.

– Он почти потерян. – Шепнул Андрей, медленно выдыхая. – Если воля Спящего достигла ядра…

В этот момент чёрный пар начал пульсировать. Цзяолин напряглась. И Андрей, не теряя ни мгновения, развернул зеркальную печать. Простым движением он опустил ладонь на воздух перед собой, и словно разрезал пространство.

Невидимые нити, заплетённые по схеме, начерченной древними символами и зафиксированные нефритовой нитью, вспыхнули серебром, а потом раскрылись в виде шестигранной сферы, наполненной зыбким, стеклянным светом.

Пар отступил. Он не исчез – он ударился о поверхность и… Ушёл внутрь себя. Воздействие, выпущенное Спящим, вошло в зеркальную ловушку и запуталось, блуждая по кольцу отражений, не в силах больше влиять ни на культиватора, ни на Андрея.

Тишина. Сфера затрепетала – и разлетелась, оставив воздух чистым. Молодой культиватор рухнул в грязь, захлёбываясь судорожным дыханием.

– П-прошу… помоги… там… там Он… – Выдавил он, глядя в никуда.

Андрей кивнул. Он уже знал, что всё только начинается. Когда они с Цзяолин покидали топи, Андрей оглянулся. В воздухе, среди увядающих тростников, пульсировала едва заметная тень – будто кто-то вглядывался из глубин, но ещё не был готов выйти. Он прижал к груди амулет и подумал:

"Если даже дыхание почти свело его с ума – то что же будет, когда Тот проснётся полностью?"

Болота всё ещё дрожали. Не земля, а сама реальность. Как будто сама ткань мира, промокшая и заплесневевшая, начинала дышать, издавая глухие, сырые выдохи. Каждый шаг по земле отзывался гулким эхом внутри черепа. Воздух – тяжелее воды, а небо – слишком близко, будто вот-вот обрушится. Цзяолин затаилась в форме тонкой дымки, затеняя Андрея. Он же снова стоял среди трясин – окружённый кольцами заранее заготовленных печатей. Их свет дрожал.

– Он приходит…

Сначала это была тень. Не образ, не силуэт. Просто чёрный сгусток в тумане. Как тень, отброшенная огнём на молоко. Затем – голос, одновременно вдалеке и внутри.

“Ты… дышишь… Ты… спишь… или проснулся?”

Андрей стиснул пальцы, и в руке запульсировала печать зеркала воли.

– Я проснулся. Но ты – останешься во тьме.

В тот миг, когда проекция Спящего проявилась полностью, воздух вокруг выцвел. Цвета ушли. Все краски – и в травах, и в небе, и в коже – стали приглушённо-серыми, будто мир накрыли саваном. Из тумана вынырнула безликая пасть. Рот без формы, но с тысячами глаз внутри. И ни одного взгляда – все слепы, и всё же они видят. Андрей метнул первую технику преломления ауры – свернув её в спираль копья, чтобы пробить проекцию. Но… копьё поглотилось, как свет в беззвёздной ночи. Не ударило. Не пронзило. Просто исчезло в безликом нутре тьмы.

– Он не здесь телом. Он – только зов. Только воля, отбрасываемая через сон. – вспомнил Андрей слова древнего свитка.

Цзяолин, почувствовав искажение, материализовалась рядом. Но даже её присутствие с трудом сдерживало искажение реальности – её тело дергалось, как отражение в зыбком зеркале.

– Слишком рано. Но уже опасно. – Глухо прошептал Андрей, и высвободил технику Внутреннего Зеркала, заставляя своё сознание отразить зов существа. И тут существо ударило волей. Не техникой. Не аурой. Просто волей. Словно чёрный прилив обрушился на разум парня. Вспышки боли в висках. Сердце сбилось. Мышцы на мгновение отказались слушаться. Сквозь мутную пелену на границе зрения появились тени из прошлого. Мертвые демоны из Нижнего мира… Чхве Тансу… Какие-то озлобленные дети, которых он не успел спасти… И среди них – образ самого Андрея, как сосуда, полого и пустого. Пустой Лик, но теперь не маска – а его собственное лицо.

– НЕТ! – Проревел он, разрывая обрушившуюся на его сознание паутину плена.

Он ударил по земле, пробуждая одну из закладок. Печать Отказа от Иллюзий. Сфера света вспыхнула, как кристаллический взрыв, и на миг прогнала мрак. Проекция Спящего отшатнулась. Она не исчезла полностью. Вновь расплылась, отступая в болото. Но теперь – замедленно, с беспокойством. Её первый контакт – сорвался. Цзяолин метнулась следом, сделав знак зубастым оскалом – не трогать. Эта тень пока неуязвима. Андрей тяжело дышал. Мир снова обрел краски. Птицы – голоса. Листья – блеск. А он – своё имя.

– Эта тварь… не просто зверь. – Устало проговорил он. – Она… сон. Сон, который питается снами других.

После этого противостояния, он с трудом вернулся в долину. Пошатываясь, с окровавленным плечом – не от удара, а от разрыва сосудов из-за давления чужой воли. Но в глазах был огонь. И в памяти – чёткий силуэт. Спящий ещё не проснулся. Но он уже смотрит. Значит, нужно быть готовым не только драться – но и не заснуть самому.

Когда ночь окончательно слилась с горами, Андрей уже сидел перед дрожащим светом сигнальной лампы. Свиток, перешедший к нему через архив семьи Лин, хранил внутри себя не только сухие слова, но и голос времени. Надломленные иероглифы, чернила на коре, скреплённые алым лаком – в них хранилась легенда об Арке Духа Ясеня.

"Там, где облака не отбрасывают тени, где пепел небес застывает в вечной воронке, покоится сердце забытого древа."

Андрей закрыл свиток.

– Значит, Пепельные утёсы… – Прошептал он. – Чёртова воронка мира.

Цзяолин, в своей укрощённой форме, шевельнулась у входа в зал, но не вмешалась. Они оба знали – этот путь будет одиночным…

…………

На третий день пути, Андрей миновал реку Сюаньцзин, где туман вечен, а крики журавлей напоминают рыдания. За ней располагался лес Застывших Песен, в котором даже ветер казался заплутавшим воспоминанием. Он шёл один. Без знамён, без имени. Только копьё, длинное и чуть потемневшее от недавнего прорыва, и плащ, скрывавший ауру. Уже в глубине Пепельных утёсов начиналось иное пространство. Земля словно отказывалась нести вес реального. Горы вздымались под странными углами, как каменные язвы. Трава не шевелилась. Время… Останавливалось. Андрей впервые почувствовал, как эхо Зова Спящего пробует дотянуться сюда – но здесь, в этом странном месте, оно терялось. Как будто что-то… Сдерживало его. Именно здесь должно было быть Сердце Духа Ясеня – артефакт, что в древности использовался как опора рассудка. Хранитель снов и защитник от вторжения чужих воль.

На шестой день Андрей нашёл остатки храма. Это было не здание, а камни, сложенные так, будто сами приняли эту форму от давления древнего долга. На перекошенных столбах виднелись полустёртые надписи, но всё ещё светящиеся при взгляде на них при помощи духовного зрения.

"Тот, кто ищет Сердце, должен доказать, что его сны – его собственные."

Он вошёл внутрь. Внутри – тишина. Не мёртвая, а всепоглощающая. В центре этого весьма своеобразного здания располагался постамент из слоновой яшмы, на котором лежал не артефакт, но камень, в котором что-то спит. Камень дышал. Медленно, тяжело. Словно внутри него заключено нечто живое, спящее в великой печали.

Андрей протянул руку. И в тот миг на него обрушился сон. Он не заснул. Но оказался втянут в иное восприятие. Он стоял на тропе из звёздного праха, а над ним висело огромное дерево, по чьим ветвям текли мысли мира. Там, у подножия, сидело его детство. Боль. Бессилие. Лицо матери. Безмолвный крик.

"Ты ещё принадлежишь себе?" – Шептало дерево.

– Да. Несмотря на всё. Я – это я.

И тогда камень раскололся, и внутри забилась тёплая яшма, в форме крошечного светящегося листа – Сердце Духа Ясеня. Он взял его, и тут же почувствовал, как на мгновение все остаточные волны Спящего в его сознании испарились. Он смог думать чисто. Но в то же мгновение – в глубине его тела, где скрывалась древняя сущность кости Павшего Бога, что Андрей до сих пор не показывал никому, что-то вздрогнуло. Как будто другая воля, скрытая в нём, впервые обратила внимание на артефакт. Но он всё равно не подал виду. Не сейчас.

– Ещё один шаг. Но война с этим миром только начинается. – Сказал он сам себе.

Когда Андрей покидал святилище, небо оставалось недвижным, а каменные утёсы молчали, он уже знал о том, что пробудил цепь. Сердце Духа Ясеня хранилось в этом месте не просто так. Оно было не только артефактом, но и печатью, что удерживала внутреннее равновесие в этих горах. Теперь, когда он вытащил его, древние стражи – не люди и не звери – начали просыпаться. Сначала это были эхо-заклятия. На выходе из долины камень под его ногами зазвенел. Воздух стал плотным, как вода. Пространство слегка сдвинулось, и впереди возникла фигура – бронзовая, покрытая рунами, без лица.

Страж Ветра Пепельной Пустоты. Он не говорил. Просто взмахнул рукой – и воздух вокруг Андрея наполнился вихревыми клинками, каждый из которых вибрировал на частоте древнего языка. Андрей активировал барьерную печать с вложением Сердца, и волны ментального давления обогнули его, не коснувшись. Он ударил копьём – и пространство треснуло. Фигура исчезла, оставив после себя лишь обломки рун, что тут же начали растворяться в каменной пыли.

– Этот был первым… – Сказал он вслух. – Кто следующий?

Ответ не заставил себя ждать. Когда он спустился на несколько уровней ниже по древним каменным уступам, ведущим вниз по склону долины, что терялась в тумане, он заметил, что сама форма рельефа изменилась. Скалы теперь извивались в спирали, как будто огромные змеи веками скользили по ним. Он двигался осторожно – каждое неверное движение могло вызвать новую активацию. В какой-то момент он замер. Цзяолин, дремавшая в духовной связи, резко пробудилась. Её пульс передался сквозь ауру:

"Они тоже двигаются. И один из них достаточно сильный. Настолько, что моя душа замирает."

– Кто?

"Не знаю имени. Но… он пахнет землёй. Прахом. Старше Паука. Старше многих. Буйвол, но не просто зверь – тот, кого кормили громом и звёздами."

Сразу после этих слов по дальнему горизонту пробежала волна пыли. Она не имела звука. Только давление. Андрей вздрогнул.

– Он уже проснулся?

"Нет. Но тянется. Его сознание… тянется к тебе."

У подножия одного из разрушенных лестничных пролётов, когда Андрей коснулся очередного опорного камня, из земли вырвался глухой удар, как гул барабана в животе земли. И из земли начали подниматься обломки масок, кости и части доспехов. Стражи тел, что умерли ещё в той войне с Бессмертными зверями. Они не имели формы – только волю, заключённую в магических оболочках, наполненных пеплом.

Андрей призвал щит духа, сплетённый на основе Сердца Ясеня, и копьё, впитавшее силу его новой культивации, пронеслось сквозь защиту одного из стражей. Остальные растворились в мгле. Но в этот момент он услышал… дыхание. Это не был ветер. Это было всхлипывание мира. Глухое, тяжёлое, наполненное усталостью и гневом, накопленным за десятки тысячелетий.

"Ты идёшь по моей земле, малый смертный. Ты пробудил память. Ты держишь в руке сердце моего брата. Ты – угроза. Или сосуд?"

Голос был в голове. Или… под кожей. Он не принадлежал ничему человеческому. Цзяолин зарычала даже сквозь духовную связь.

"Он… говорит. Даже я не слышу полностью. Уходи, Андрей. Не сейчас. Он ещё не весь проснулся. Но скоро."

– Тогда у нас мало времени. – Выдохнул Андрей и пробил последний барьер выхода из долины…

Когда он наконец вернулся в пределы укреплённой долины, которую с Цзяолин и печатями они превратили в укрытие, небо над горами было медным. Линии облаков – резкими, как следы когтей. Воздух дрожал, как будто даже само пространство чувствовало движение пробуждающегося Буйвола. Цзяолин, уже в облике восточного дракона, спустилась с утёса.

"Он не идёт. Пока нет. Но когда придёт – мы не сможем уйти."

Андрей взглянул на Сердце Духа Ясеня, что мягко пульсировало у него на груди.

– Мы уже идём по их следам. Осталось понять, сколько их всего… и кто именно был запечатан…

…………

Влажный туман висел над топями, как гниющее покрывало. Воздух был тягучим, и каждый вдох оставлял во рту ощущение сырости и старого металла. Луна, скрытая за пеленой облаков, освещала лишь очертания. Звуки птиц давно исчезли. Насекомые замерли. Даже корни в болотной воде – замерли.

Словно здесь уже давно ничего не дышало. Андрей стоял на вершине полузатопленного каменного идола – старого, сломанного алтаря, некогда воздвигнутого неизвестной сектой. Под его ногами в воде мерцали слепые глаза масок, оставленных паломниками, исчезнувшими без следа.

Именно в этот миг началось движение. Сначала – вода вздрогнула, как если бы под ней пробежала тень. Потом земля под его ногами загудела, словно низкий колокол ударил где-то в центре мира. Из болота под ним всплыла фигура. Высокая. Громоздкая. Сложённая из грязи, костей и древних лоз, она походила на воина, чья голова украшена была рогами, а вместо глаз – два тлеющих угля. От её тела исходил запах влажной плесени и кислой крови, что веками впитывалась в землю.

“Тот, кто держит Сердце, не должен входить. Не для тебя глас Владыки Плодородия и Прахов. Оставь артефакт. Уходи…”

Голос не звучал в воздухе – он резонировал в костях. Цзяолин во внутреннем круге связи взревела.

“Это не просто гниль. Это – аватар. Тотемная оболочка. Фрагмент воли, вылепленный из памяти!”

Андрей не ответил. Он активировал плетение щита, созданного на основе силы Духа Ясеня, и медленно вытянул вперёд руку – с копьём, зачарованным его собственным духом. На его кончике загорелась сияющая руна – символ Отрицания. Фигура рванулась к нему.

Аватар Великого Буйвола не двигался быстро. Но сила в каждом его шаге ломала пространство, и при приближении он оставлял копыта, в которых рассыпались печати реальности. Он ударил кулаком – и камень, болото, воздух взорвались воронкой. Андрей едва успел отскочить, используя прыжок через якорь, привязанный к печати в небе.

– Это не дух! – Выдохнул он. – Это… воплощённая идея разрушения.

Он метнул копьё – и оно впилось в грудь твари, оставив зияющее пламя печати. Но вместо боли – от аватара пошёл смех, низкий, как стон болота.

“Смертный… ты воюешь с дождём и гнилью. Я не плоть. Я Память. Я – Первый Ступивший На Землю.”

Огромная рука, как глиняная гора, снова метнулась к нему, но Цзяолин, явившаяся в обличье молнии, врезалась в бок врага, и хлестнула огнём по связующему каналу тьмы. Зажглось небо. Болото завопило. Фигура, трепеща, откатилась в грязь. Из неё вырвались три других, поменьше – менее плотных, но шевелившихся куда быстрее. Их глаза горели белым пламенем – чистым, ослепительным, как у жрецов Древних Богов.

– Порождения отголоска. Сторожа зова. – Произнёс Андрей, внимательно присматриваясь к ним. Но они уже рванулись к нему.

Андрей тут же сплёл пять кругов защиты, каждый основанный на разной форме Пустоты. Его тело стало узлом энергии, а каждое движение – формой уравновешивания Чистого и Гнилого. Потом он метнулся в бой.

Первую тварь он пронзил копьём – и вспышка озарила болото, как восход. Вторая попыталась ударить в спину – но щит Цзяолин отбросил её в деревья, которые тут же сгорели от прикосновения её тела. Третья же… Растворилась в воздухе, оставив после себя глас.

“Мы всего лишь вестники. Однажды он поднимется. И тогда не будет щита. Не будет утёса. Не будет неба.”

Тишина наступила мгновенно. Аватар… исчез. Словно вся сцена была испытанием. Вода снова стала неподвижной. Только печати под ногами Андрея тлели кроваво-красным. Он стоял, тяжело дыша, наблюдая, как Цзяолин опускается рядом, свернувшись вокруг идола. Даже её чешуя дрожала – не от страха, а от волнения древнего инстинкта.

“Это был лишь осколок. Малый. Но он знал нас. Знал тебя. Его злоба – старая. Слишком старая. Мы его не остановили. Лишь отсрочили дыхание.”

Андрей опустился на колено и приложил ладонь к земле.

– Мы начали что-то большее, чем просто охоту. Теперь они чувствуют, что мы идём за ними.

………..

Прошло три дня с того момента, как Андрей столкнулся с аватарами Буйвола. Болота на вид стали прежними. Вода – снова мутной. Камыш – снова шелестел на ветру. Даже исчезнувшая деревня, где стояли обугленные остатки домов и воняли гнилые обломки, казалась просто заброшенной.

Но чем глубже он двигался, тем сильнее ощущал, что эта земля больше не дышит сама. Она слушает. Он чувствовал это в тяжести воздуха, в странном звуке, который повторялся каждые несколько минут, похожем на глухой стон земли. Словно из недр кто-то выталкивал проклятие наружу. Почва под ногами казалась слегка приподнятой, натянутой, как если бы под ней что-то распирало мир, как пузырь, готовый лопнуть. Цзяолин не говорила, но держалась ближе, чем обычно. Её чешуя, отливавшая мерцающим светом драконьей воли, дрожала.

– Ты чувствуешь?

“Он не ушёл. Он не был просто проекцией. Тот голос… был стражем врат. А за вратами – он сам. Настоящий.”

Следы начались с малого. Сначала – кристаллизованные отпечатки копыт, оставленные не на земле, а в самой структуре пространства. Как если бы нечто столь тяжёлое и древнее прошло сквозь слои реальности, оставив в ней вмятины.

В каждой такой впадине рождалась неживая растительность, быстро гниющая и испускающая слабое, серое свечение. Андрей проверил их духовным зрением и увидел древние узоры и символы, всплывающие в момент касания. Это были руны архаического Плодородия. Не дающего жизнь – а дающего разложение.

Далее он нашёл пепельную воронку – кратер диаметром в десятки шагов. Земля в ней не горела. Она умирала. На её дне были видны остатки тканей старых духовных зверей, давно скончавшихся, но чьи души вдруг возвратились и были поглощены. Призрачные следы тянулись к центру. А в центре… была трещина. Узкая, но живая.

Из неё выходило дыхание. Невозможно описать его иными словами. Это не был пар. Не была энергия. Это был вздох. Равный первому утру мира. Первому, и… Последнему…

Андрей прикоснулся к краю и почти ослеп от ощущения. Перед ним был не разлом, а… Глаз… Точка взгляда существа, что всё ещё спит, но прислушивается к миру.

“Он пробуждается в земле, Андрей. – голос Цзяолин дрогнул. – Он не просто зверь. Он – принцип. Он – Суть плодородной смерти. Он не ест. Он превращает мир в себя.”

Он начал оставлять за собой печати-контуры. Каждая – усиленная древними техниками из Свитков Архидемонов, теперь связанная с ритмами пространства и измерением давления ауры. Через эти печати Андрей настроил пульс ловушки – ритмичные колебания духовного давления, способные отследить подъём существ старшего порядка, если они начнут движение.

И почти сразу одна из них затрепетала. Не внутри болот. А из-под гор.

Андрей задохнулся от осознания. Второй вестник тоже пробуждается. В этот миг небо над ним затянулось чёрными тучами. Одинокий удар грома пронёсся сквозь синеву – без дождя, без молний. Просто удар… Как пульс мира. И далеко на горизонте… Одна из старых глиняных башен упала, будто кто-то встряхнул основание мира.

“Он поднял голову. – произнесла Цзяолин. – И теперь все, кто чувствует духовный поток, знают, что он здесь.”

Андрей сжал кулак.

– Значит, придут. Все. И секты, и кланы, и те, кто сидит на троне без короны.

Он бросил взгляд на тлеющий след в земле – и оставил в нём печать-предупреждение:

"Кто войдёт сюда – станет частью его сна. И больше не проснётся."