Штормовые стражи

Пролог

Сент-Клементе, Калифорния, США, 2016 г.

Зарево над ночным Сан-Клементе окрашивало небо в багровые тона, воздух рвал вой полицейских сирен. Без остановки грохотали выстрелы, время от времени гремели редкие взрывы – национальная гвардия заканчивала зачистку центра.

Я осторожно наблюдал за обстановкой, присев сбоку от выбитого взрывной волной окна и положив автомат цевьём на подоконник.

В паре метров от меня двенадцатилетняя девочка, что-то напевая себе под нос, старательно соединяла проводками бруски пластиковой взрывчатки, распиханные по карманам разгрузки находящегося без сознания нацгвардейца.

Недлинные русые волосы, заплетённые в два смешных хвостика; пусть уже изрядно замаранная, но аккуратная форма местной школы. Казалось бы – обычная маленькая девчушка…

Чьё детство, как и нормальная жизнь всех местных жителей, закончилось позавчера.

Кто в этом виноват? Уж точно не я. Пусть я и бросил первую искру, но пламя раздул кто-то другой.

– Кха… кха… Я… – оглушённый электрошокером нацгвардеец пришёл в себя. – Где я? Что… Что происходит?

– Привет, мистер! – добродушно улыбнулась девочка. – Вы находитесь в доме четыре по Роуз-авеню. А происходит здесь подготовка к нападению на войска карателей. В данный момент я соединяю бруски взрывчатки С4, как меня научил Алекс…

– Что за… Да кто вы… Да кто вы вообще такие?!

– Меня зовут Эвелин, мистер, – вежливо представилась девочка, не прекращая своего занятия. – А вон там у окна с винтовкой сидит Алекс.

– А ну немедленно отпустила меня, сопля, иначе я тебя…

Улыбка Эвелин стала чуть виноватой. Она достала электрошокер и коротко ткнула им в шею нацгвардейца, от чего тот захрипел и задёргался.

– Ты труп, дрянь… – немного отдышавшись, сиплым голосом произнёс пленник. – Я убью и тебя, и всех…

– Так уже, мистер, – охотно поведала девочка. – Позавчера ваши друзья-каратели убили на площади папу. Вчера ваш патруль расстрелял маму.

…А сегодня я убил двух уродов, которые тащили её к себе в фургон.

Даже в темноте было видно, что нацгвардеец побелел как полотно и его начала бить крупная дрожь.

– П-послушай, девочка… – тон его голоса резко изменился. – Т-ты, отпусти меня, окей? Славная хорошая девочка… А я…

Эвелин снова с улыбкой ткнула пленника шокером в шею.

– Вы что – ещё не поняли, мистер? Я теперь никого из вас не отпущу. Алекс научил, что с вами можно делать – с погаными янки, как вас называл мистер Уокер. Мистер Уокер говорил, что вы когда-то всех нас предали и продали. Я раньше не понимала о чём он, а вот теперь поняла. Моя мама говорила, что это глупости, но это неправда, я теперь знаю, – девочка наклонилась к уху нацгвардейца и перешла на шёпот, не прекращая улыбаться. – А ещё моя мама говорила, что если тебе плохо или больно, то нужно улыбнуться и станет легче. И вот это – правда. И знаете что, мистер? Я ведь теперь всегда буду улыбаться.

Вдалеке послышался шум моторов.

– Иви, заканчивай, – произнёс я.

Девочка соединила последние проводки, встала и отряхнулась.

– Готово, Алекс.

Я отошёл от окна и быстро проверил, как эта девчушка справилась с задачей. А справилась она на удивление замечательно – никогда бы не подумал, что двенадцатилетняя школьница может так хорошо разбираться в электротехнике…

– И где ты только такому научилась, Иви? – произнёс я, вздёргивая нацгвардейца на ноги и подтаскивая к окну.

– А я свой первый гаджет ещё в первом классе собрала, – охотно сообщила девочка. – И потом в разных конкурсах участвовала, и призы брала. Куклы никогда не любила, а вот конструктор собрать или там ещё что-нибудь – завсегда. Я раньше всякие модельки и забавные игрушки собирала, но теперь-то знаю, что лучше бомбы делать. Бомбами можно убивать янки, а это так круто.

Три дня назад мне стало всё равно. И с тех пор это чувство не проходило – мне было плевать абсолютно на всё. Но даже сейчас я бы не хотел знать, что сдвинулось в голове этой маленькой девчушки – это меня по-настоящему пугало… Первые полчаса после того, как я её подобрал она была, можно сказать, «нормальной» – находилась в ступоре, смотрела пустым взглядом в никуда, молчала и не выказывала ни единой эмоции. Зато потом… Потом она прежней – такой, какой была ещё неделю назад. Нет, она не сошла с ума, но…

И вот сидит себе эта Эвелин, улыбается, что-то тихонько напевает, что-нибудь рассказывает, но ты знаешь – у неё убили всю семью, сожгли дом и отобрали прежнюю мирную жизнь.

И она ведь это прекрасно понимает и осознаёт.

Что же она сейчас видит собой – что за сон, мир или фантазию? Может быть, там всё происходит невзаправду, или она никого не теряла? Или, может быть, там у неё есть миссия получше, чем одна сплошная слепая месть? Что за мир она создала в своей голове, заснув наяву в окружающем кошмаре, и какими тенями подсознаниями населила его?..

Я подтащил нацгвардейца к разбитому окну и развернул к себе лицом.

– Что… Что ты задумал? Н-не надо, парень… – нервно сглотнул человек, который ещё несколько часов, весело хохоча, вместе со своими товарищами стрелял по мирным жителям, которых просто взяли и объявили вне закона.

Не знаете насколько весело ехать в «хамви» по улице и палить по домам из крупнокалиберного пулёта? Вот и я не знаю. А этот мистер знает. Я знаю – ему это понравилось.

Но и мне тоже сейчас кое-что понравится.

– Да так, – я выпустил его из захвата и сделал шаг назад. – Кто нам мешал, тот нам и поможет.

Я со всей силы пнул нацгвардейца в живот, и он с воплем вылетел из окона второго этажа, рухнув на спину прямо на дороге.

Надел на голову армейскую каску, поправил на себе трофейную нацгвардейскую форму и взял ракетницу. Прицелился в кучу мусора недалеко от лежащего на дороге нацгвардейца и выстрелил в неё из сигнального пистолета, подавая сигнал – рацией пользоваться было нельзя. Эфир вовсю глушили, а те частоты, что не глушили – плотно прослушивались федералами.

…Колонна из двух бронемашин нацгвардии остановилась в полусотне метров от меня. Я в трофейной форме сидел около кучи горящего тряпья и с выкинутым мною пять минут назад из окна гвардейцем.

Конечно, учитывая, как федеральные войска сейчас действуют, риск получить очередь из пулемёта без всяких разговоров была крайне велика. Но как я заметил, если в людей в гражданской одежде нацгвардейцы стреляли часто и охотно, то вот людей в военной или полувоенной форме сначала хотя бы наскоро допрашивали, чтобы не зацепить своих. Как я выяснил из допросов пленных – в Сент-Клемент введена одна-единственная 37-я бригада национальной гвардии из Мичигана.

Ослепляющий столб света от установленного на броневике прожектора мазнул по мне, заставляя отвернуться.

– Руки вверх! – прогрохотало из мегафона. – Бросить оружие! Назовите себя!

– Не стреляйте! – выкрикнул я, медленно поднимая автомат над головой. – Я – рядовой Грей из второй роты третьего батальона! Со мной капрал Фернандес – он ранен, ему нужна помощь!

– Оставайтесь на месте!

Броневики медленно двинулись вперёд, остановившись во второй раз уже всего в паре метров от меня. Задняя дверца головной машины распахнулась и оттуда высыпалось с десяток нацгвардейцев.

– Третий батальон должен был закончить здесь зачистку ещё час назад! – произнёс, по-видимому, командир карателей, подходя ко мне. – Какого хрена вы тут застряли, рядовой?

– Виноват, сэр! Нарвались на засаду! Я вытащил своего капрала, но не знаю выжил ли ещё кто-нибудь из отделения…

– Ладно, проехали. Грузите раненого, парни. Дженкинс, Грин, с отделениями – ко мне! Рядовой, покажете им, где нарвались на засаду – поищем ещё наших.

– Да тут недалеко, сэр… – я повёл рукой вправо и краем глаза увидев, что вокруг бессознательного нацгвардейца столпилось достаточное количество народа, сунул левую руку в карман.

Прыгнул вперёд – прямо перед капотом броневика, а сам нажал кнопку на пульте дистанционного управления.

Взрывная волна разметала нацгвардейцев как шар для боулинга кегли, разве что шар не рвёт их в клочья. А вот рассованные вместе с брусками взрывчатки по карманам разгрузки гвозди человеческие тела рвут запросто.

Осколки с визгом отрикошетили от брони машины, уши заложило наглухо, но я быстро вскочил на ноги и высунулся из-за капота, сняв короткой очередью двоих противников.

В тот же момент из заднего броневика высыпались ещё нацгвардейцы, но тут позади него из переулка выкатился жёлтый школьный автобус, из выбитых окон которого раздались десятки выстрелов из самого разного оружия – от полицейских револьверов и охотничьих дробовиков до винтовок и автоматов.

В считанные минуты всё было кончено и главное – два броневика были захвачены неповреждёнными. С предыдущим патрулём получилось неважно – первая машина въехала в дом и оказалась погребена под его обломками, а второй в десантный отсек забросили бутылку с зажигательной смесью и спалили к чёртовой матери.

– Живее, живее! – выпрыгнувший из автобуса Линкольн подгонял людей.

Несколько десятков – женщины, мужчины, дети. Те, кто решил не отсиживаться в стороне, когда их родной город начали уничтожать, а попытались дать отпор и выжить.

Возможно, зря я проклял всех американцев скопом… Среди них ведь тоже оказались нормальные люди. Немного, но они всё-таки были.

Жители Сент-Клементе рассаживались по броневикам нацгвардии, набиваясь в десантные отсеки десятками. Иначе из города было не прорваться – я лично видел, как дежурные пары вертолётов расстреливали с воздуха любую машину, которая пыталась покинуть город. Так что оставалось только захватить бронемашину нацгвардии и так попытаться рвануть в ту же Аризону и дальше.

– Может, всё-таки поедешь с нами, Алекс? – спросил у меня Линкольн, когда все погрузились в броневики. – Нам бы пригодился такой парень…

– Пригодился в чём? – слегка усмехнулся я.

– Мы отомстим за наш город, за всех погибших в эти дни. Янки думают, что смогут выжечь Сент-Клементе, а мы зажжём весь юг. Поднимем Техас, мормонов, латиносов… Всех, кто готов драться с янки. Это будет война, как во времена Конфедерации.

– Конфедерация проиграла полтора века назад. А нынешние американцы больше не готовы убивать друг друга ради идеи…

– Три дня назад я тоже не был готов убивать, – признался Линкольн. – Но есть такая идея, ради которой любой человек будет готов драться и умирать – это когда кто-то приходит к нему домой и начинает убивать его близких. Так что… Юг подымется вновь. Они просто не оставили нам другого выбора. Поэтому если передумаешь – возвращайся к нам.

Он протянул мне руку. Совершенно обычный и непримечательный человек средних лет.

Кем он был вчера? Владельцем небольшой заправки.

Кто он сегодня? Никто.

Кем он станет завтра? Теперь это зависит только от него.

– Удачи тебе, – я пожал руку Линкольна и искренне пожелал, – Сожги эту проклятую страну. И построй вместо неё что-нибудь хорошее, если получится.

– Договорились.

– Я хочу поехать с тобой, Алекс, – раздался позади меня голос Эвелин.

Я обернулся и опустился на одно колено перед девочкой, за спиной которой висел школьный ранец, набитый взрывчаткой, проводами и детонаторами, а на плече на самодельном ремне висел совершенно громадный для неё штурмовой пистолет «линда».

– Со мной нельзя.

– Почему?

Потому что у неё теперь смысла жить больше, чем у кого бы то ни было. Месть – не выход, но то, что не даст задуматься о смысле своей жизни. Точнее отсутствия малейшего смысла.

У неё есть смысл жить. У неё есть сила – спец по взрывчатке никогда и нигде не будет лишним. Есть дело. Есть враг.

А что есть у меня? Ничего. Мне даже терять уже нечего. Разве что кроме своей жизни, но разве жаль терять такую пустую жизнь? Ни капельки.

Мне по большому счёту плевать – буду я жить или нет. Я ведь и так не живу по сути – живу, мыслю, надеюсь, но всего лишь существую. Смысла во всём этом нет – мой смысл жить умер.

Тогда почему я ещё не пустил себе пулю в лоб? Может – от малодушия, может – от того, что считаю самоубийство малодушием.

Если моей жизни суждено кончится – пускай её прервёт кто-нибудь другой. Так будет честнее. И ненамного сложнее. Пусть я не собираюсь играть в русскую рулетку и не ходить по гетто с плакатом «ненавижу чёрных!», но зато в моём кармане лежит фальшивый паспорт и рекомендательное письмо от Мартина. И это – мой билет в наёмники. Лет десять назад меня бы туда не взяли без службы в какой-нибудь «Дельте» или рейнджерах, а сейчас туда гребут любой сброд, что можно отправить воевать в Ирак против террористов…

Это теперь моя дорога – куда угодно, лишь бы подальше из проклятых Штатов. Хватит с меня этой страны – пусть она умрёт, но без меня.

И куда угодно, но только не домой – не с чем и не к кому мне туда возвращаться. Так что… Пусть будет Ирак. Мне не по пути с остальными – мне нужно не на восток, а на север, в Сан-Диего. Поэтому я поеду… на юг. Туда – в сторону истекающей радиацией АЭС Сан-Онофре, сделаю крюк и продолжу путь. Этот путь даже безопаснее восточного, потому что нацгвардейцы ни за что не сунутся в ту сторону из чувства самосохранения, ну а мне-то себя хранить не нужно…

– Почему мне нельзя с тобой, Алекс? – спросила Эвелин.

– У тебя своя дорога, у меня – своя, – ответил я, взъерошивая её волосы на макушке.

На секунду её лицо словно бы расплылось, напомнив мне…

– Прощай, Эвелин, – сказал я, прогоняя минутное наваждение, больно кольнувшее в сердце.

– Прощай, Алекс, – ответила девочка. – Но мы ведь ещё увидимся с тобой?

– Непременно, – соврал я.

* * *

Двумя днями ранее.

– Жители Сент-Клементе! Слухи об аварии на атомной электростанции Сан-Онофре совершенно безосновательны. Угрозы вашим жизням нет, сохраняйте спокойствие. Убедительная просьба не выходить из домов, не устраивать несанкционированных собраний и сохранять общественный порядок. В город введены силы Национальной Гвардии для поддержания мира и порядка. Ни в коем случае не проявляете в их отношении агрессивных действий, в противном случае будет применены специальные средства. Жители Сент-Клементе!..

Зацикленная запись разносилась из разъезжающих по городу машин с громкоговорителями на крышах и была по большей части лжива.

Нет, силы Национальной Гвардии США и правда были введены в город… Вот только слухи об аварии на АЭС Сан-Онофре вовсе не были безосновательны и угроза жителям города действительно существовала – до разрушения оболочки реактора, скорее всего, остаются считанные дни. И потому нацгвардия введена в Сент-Клементе вовсе не ради поддержания мира и порядка, а чтобы не допустить распространения информации дальше. Интернет и телефонная связь заглушены, все дороги перекрыты – из города не выбраться.

А мне надо выбираться отсюда. Как? Ничего сложного или нового.

Где лучше всего спрятать древесный лист? В лесу.

Что делать, если леса нет? Посадить его.

Что нужно, чтобы не заметили одного беглеца? Сделать беглецами сотни и тысячи людей.

Я докурил сигарету и перехватил поудобнее карабин, приникая к оптическому прицелу. Лежать на бетонной крыше недостроенного супермаркета жёстко, но терпимо.

На площади, где пролегал рубеж блокады нацгвардейцев, несколько тысяч местных жителей шумели и митинговали перед броневиками и примерно сотней вооружённых федералов. Нацгвардейцы совершенно недвусмысленно держали толпу под прицелом автоматов, а их командир, стоя на бронемашине, что-то рявкал в мегафон.

Но что сделает даже сотня автоматов против бушующей толпы? Особенно с учётом того, что многие жители Сент-Клементе на площади законопослушно чтили Вторую поправку к Конституции США1 прямо здесь и сейчас.

Конечно, до перестрелки никогда не дойдёт – проверено многократно американской историей. Самая вооружённая в мире нация так никогда и не решалась толком пустить в ход сотни миллионов единиц зарегистрированных единиц оружия, чтобы… Да хотя бы отстоять свои права или свободу. Или кто-то до сих воображает, что США – это самая благополучная и демократичная страна в мире? О, тогда для таких наивных личностей у меня есть плохие новости – Деда Мороза не существует. И Санта-Клауса. И зубной феи. И свободы в Соединённых Штатах Америки.

Да, местные не станут затевать бои с федеральными войсками, хотя и царящее в воздухе напряжение уже очень велико. Такого не может быть, потому что не может быть никогда – это совершенно нереально. Просто какой-то дурной сон, безумный кошмар. Но вот что, если…

Но что, если всё-таки случится то, чего раньше не случалось?

Что если самый страшный кошмар вдруг обретёт плоть и станет неотличим от реальности?

Вот вам когда-нибудь приходилось видеть сон, кажущийся реальностью? Не про пони, дружбу и полёты на радуге, а кошмар, после которого просыпаешься с радостью, что всё это было не в реальности?

В этом кошмаре вы могли бы падать из окна небоскрёба. В вас могли стрелять, взрывать или резать кривыми ржавыми ножами… Вы могли гореть или задыхаться, вас могли убивать раз за разом…

Или не вас самих. Некоторые ведь не слишком бояться собственной смерти, верно? Но зато вы могли терять в этих кошмарах своих друзей, родных, близких… Терять до тех пор, пока не остались бы наедине с самым страшным существом во вселенной – самим собой. Наедине со своими поступками, своими решениями, своими страхами и своими грехами… В одиночестве.

Вам когда-нибудь приходилось видеть такие сны?

Страшные, жуткие.

И вдвойне жуткие от того, что вы не понимали – сон это или нет. Вы могли проснуться… А затем снова проснуться, поняв, что до этого видели кошмар внутри кошмара. А затем повторить это снова и снова, и снова, и снова… Цепочка кошмаров, конец которой затерялся где-то на самом дне кроличьей норы страхов.

Разорвать эту цепь? Не выйдет – её звенья острее бритвы и прочнее титана. Дойти до самого конца? Тогда придётся шагнуть в чёрное ничто и узнать насколько глубока кроличья нора на самом деле.

Или просто взять и проснуться? Ну, просто вот взять и проснуться…

А что, если проснуться не получается? Что если никак нельзя отличить сон от реальности?

Тогда…

Тогда кошмар превращается в единственно возможную реальность.

Тогда отбросьте все сомнения и примите её, сколь ужасна или абсурдно она не была. Примите и живите в ней – живите этой реальностью.

И кто знает, на что мы способны ради выживания в мире ужасных грёз? И кто знает, не будет ли на этот раз бесконечный кошмар лучше кошмарного конца?

Ведь только сильный сможет принять свои решения и свои ошибки.

…Я навёл перекрестие прицела на грудь одного из нацгвардейцев.

Из искры возгорится пламя, верно? Вы не жалели меня, мне не жаль вас. Горите в Аду, Соединённые Штаты Америки. Новый Гаврила Принцип2, чей выстрел вновь станет причиной гибели десятков миллионов людей, уже здесь.

И я нажал на спусковой крючок.

1

Персидский залив, 2019 г.

– Ещё немного, и мы в Ираке, – оперевшись на поручни, ограждающие палубу, произнёс стоящий рядом со мной Гувер. – Грёбаный, грёбаный Ирак…

– Бывал там? – я меланхолично чистил карабин на расстеленном брезенте.

– Спрашиваешь! – ухмыльнулся наёмник. – Ещё в 91-м туда наведывался, а после – в первый же год контракта.

В принципе, неудивительно – Гувер мне в отцы годится, хотя так до сих пор выше взводного сержанта не поднялся. Хотя не дурак и не слабак. И не карьерист. Говорит – просто лень. Может, и так, может, он и прав… Чем выше звание – тем больше головняков. И так всегда.

– А ты в первый раз – да, Грей?

– Угу.

Сколько лет прошло, а так до сих пор не могу привыкнуть к выдуманной фамилии… Однако с настоящей мне в рядах американских наёмников делать нечего – к русским тут в большинстве своём относятся по-прежнему настороженно. Хотя, как ни парадоксально, русских здесь и хватает. Ну, как – русских? Русскоязычных, если уж быть точным.

– И на хрена? – философски просил Гувер. – Мне-то бабло позарез нужно, а ты ж у нас псих, потому как за деньгами не гонишься…

Вместо ответа я промолчал, продолжая чистить свою М4.

А что отвечать-то? Отвечу честно – не поймёт и сочтёт полным психом, совру – поймёт и… С другой стороны – и что с того? Мне же с Гувером детей не крестить. Мог бы даже и правду сказать – неудобную, ненужную, но правду. Но в которую поверить будет тяжелее, чем в любую ложь.

Мне ведь на самом деле плевать – буду я жить или нет. Я ведь и так не живу по большому счёту – живу, мыслю, надеюсь, но всего лишь существую. Смысла во всём этом нет – мой смысл жить умер.

Тогда почему я ещё не пустил себе пулю в лоб? Может – от малодушия, может – от того, что считаю самоубийство малодушием.

А может и потому, что надежда умирает позже любого смысла, и теперь я живу, в ожидании чуда – в ожидании того, что мне снова будет за что жить. Большая великая цель ради которой будет не то что не жаль умереть, а можно будет перебороть себя и жить дальше…

Так что лучше просто молчать. Может, сам до чего-нибудь додумается – например, до того, что я – адреналиновый наркоман, ищущий опасностей на свою пятую точку.

Благо сами мои действия такой версии только способствовали, ведь после Джибути я вызвался в состав очередной иракской вахты, а на такое сейчас мало кто шёл добровольно – разве что добровольно-принудительно. Да ещё и записался в регион суннитского треугольника, куда никто адекватный в жизни бы не сунулся – разве что только из-за расстройства психики или что более распространено – из-за жадности. Боевые там платили втрое выше, чем за обычный контракт, но желающих всё равно было немного.

Деньги-то, конечно – штука хорошая… Вот только мертвецам они без надобности. А гробы из Ирака в США идут и идут, без всяких остановок и перерывов. Правда, уже не накрытые звёздно-полосатой тряпкой и не проходящие по списку официальных потерь.

Официально армия Соединённых Штатов Америки несёт мизерные потери, благодаря подавляющему превосходству в тактике и огневой мощи…

На деле же в число официальных потерь попадают лишь "джи-ай" – настоящие американские солдаты, имеющие американское же гражданство, которых тут с каждым днём всё меньше и меньше. Наёмники и «легионеры», воюющие за половинную плату и гражданство после окончания контракта – в счёт потерь не идут.

Едет, например, грузовик с солдатами, подрывается на фугасе… И тут – бах! Десяток убитых, полдесятка раненых, но гражданство есть только у одного, что словил маленький осколок в задницу. И всё здорово и хорошо, прекрасная маркиза – американская армия потеряла в этом инциденте лишь одного легкораненым…

Так что мне в списки официальных потерь не попасть, потому что служу я не в рядах ВС США, а в составе частной военной компании «Академия» – крупнейшей наёмной армии в мире. И если меня найдёт пуля легендарного Джубы3, то в моём личном деле перед отправкой в архив всего лишь сделают пометку «контракт аннулирован».

Некрасиво? Зато рационально. Деловой подход.

– Да чего ты её чистишь? – хмыкнул Гувер. – Плюнул бы пока – ещё начистишься до тошноты…

– Вот и готовлю себя морально, так сказать…

– Ну, зато будешь всегда сексуально удовлетворён…

– Чего?

– Натрахаешься, говорю, ты с этим куском дерьма. Мы их в первую кампанию чистили-чистили, чистили-чистили… Постоянно! А они всё равно клинили. Мы во вторую кампанию "калашниковы" себе покупали и с ними воевали, а "эмки" чисто показными были.

Кстати, я бы не сказал, что М4 – она же конструктивная наследница знаменитой М-16, такая уж капризная дамочка… Ну, с запросами, да. Не совершенно отмороженный в плане эксплуатации «калаш», но тоже вполне себе ничего машинка. Всё-таки десятки лет эволюционировала от настоящей дряни, которую действительно портил дрянной порох и отсутствие элементарных принадлежностей для чистки до вполне нормального оружия.

Хотя из-за паршивой конструктивной схемы, которая пусть и обеспечивала "эмке" отличную точность, грязь этому автомату была всё-таки категорически противопоказана. Но вообще-то любое оружие надо содержать в чистоте и порядке, чтобы оно не подвело в критический момент, но нельзя же всё время воевать в лабораторной чистоте…

А Ирак – это Ирак. Пустыня. Пыль и песок. Не Средняя полоса и не Средний Запад – отнюдь, отнюдь…

– Паршиво, – вынес я свой вердикт, правда, без особой паники.

Ну, если ничего с этим поделать нельзя, то чего тогда сокрушаться и трепать себе нервы? Сказали, что суслик – птичка, и плевать – значит, надо искать клюв и крылышки.

Пусть и являемся мы самыми натуральными наёмниками двадцать первого века, но особой вольницы в крупнейшей частной военной компании мира нет. Больше нет. В начале действительно пытались сделать нечто корпоративно-либеральное по духу и организации… Но потом плюнули и просто начали копировать «славную» американскую армию. Та же организационно-штатная структура, те же звания, те же, в принципе, порядки…

Пока в тогда ещё называвшейся «Блэквотер» конторе было двадцать тысяч человек, без этого можно было обойтись. А когда Дяде Сэму потребовалось много наёмников взамен постоянно лажающих "джи-ай", всё пошло кувырком.

И, например, теперь воевать с нетабельным оружием – нельзя. Сразу штрафы начнутся, если поймают при проверке… А если не дай Бог ранят ещё и при этом, то и страховка разом накроется, а это конец – будешь лечиться за свой счёт.

Это вроде как купил ты ноутбук, поковырялся в нём, заменив какую-нибудь плашку на более продвинутую, и всё – гарантия слетела, бесплатному ремонту больше не подлежит.

Так же и здесь. Знаю сам – раньше многие наёмники уважали «калашниковы». А что? Машинка надёжная, мощная и недорогая. Ну, если качественная, разумеется. Настоящие русские обычно не достать, но вот те же болгарские очень даже неплохи…

Или SCARы, или "хеклер-кохи" новые. Если силушкой природа не обделила, то современная автоматическая винтовка (а не просто штурмовая под промежуточный патрон) – это здорово. Немцы и бельгийцы делают оружие хоть и бешено дорогое, но качественное и надёжное. ..

Но теперь всё – облом. С «калашниковыми» или "ФАЛами" только фотографироваться на память, и не более. Ну, как трофеи ещё брать можно или в качестве сувенира хранить. Даже с патронами. А вот воевать уже – ни-ни…

Поговаривают, что пошла эта хрень с тех самых пор, когда новое руководство компании (чтоб у этих крыс офисных геморрой никогда не проходил) поназаключало огромных контрактов с «Кольтом» на поставку этих самых М4…

– Как команда? – поинтересовался я. – Гоняешь?

– А что делать? – философски заметил Гувер. – У меня половина старого взвода на повышение пошла, а взамен каких-то… детей прислали. Я уже молчу про «дельту», «котиков» или даже Корпус! Они же в большинстве даже просто в армии не служили!

– Я, кстати, тоже в "джи-ай" не состоял, – заметил я.

– Иди на фиг, – отмахнулся наёмник. – Ты зато натуральный реднек4.

– Эээ!.. А за реднека, да по шее?

Морской воздух над Персидским заливом был хоть и жарок, но довольно свеж. Правда, лишь в плане прохлады, потому как вместо чистой морской свежести в нос постоянно лез запах горелой соляры.

Спасибо кораблям вокруг за это! И в особенности – неимоверно старой посудине, что тащилась во главе нашего конвоя…

Да, конвоя. Хоть войны на море здесь официально нет, неофициально лучше клювом не щёлкать, а то можно и ласты склеить (вы прослушали короткий репортаж из жизни утконосов…).

Нет, Халифат и иже с ними не обладают ни подводными лодками, ни даже катерами. Зато ещё до вторжения (то есть больше пятнадцати лет назад) иракцы напихали в прибрежные воды тысячи морских мин, превратив их в такой ядрёный суп с тротиловыми клёцками, что теперь сюда даже сам Дьявол побоится копыто сунуть.

И да, самый передовой в мире американский флот ничего не может с этим поделать. Потому что, как внезапно выяснилось – в нём больше атомных авианосцев, чем совершенно непафосных, но таких нужных минных тральщиков.

Как власти выходили из такого положения? Нет, не строили или покупали новые корабли… А просто пустили всё на самотёк. И пока многозвёздные генералы и адмиралы говорили по телевизору что-то умное, рядовые солдаты, матросы и офицеры с незамысловатыми английскими матами сбивали корабли в конвои и пускали вперёд пустые танкеры. Оказалось, что их двойные днища куда устойчивее к подрывам морских мин, чем хлипкие картонные корпуса фрегатов и эсминцев.

Наш конвой был относительно небольшим – один пассажирский корабль с сотней наёмников "Академии" и приданным имуществом. Полдюжины сухогрузов с различным шмурдяком, один танкер в середине строя и ещё один – пустой, во главе. Охрана была представлена чисто символическим фрегатом "Джаретт", который уже явно готовился на списание, но всё-таки был мобилизован на всё непрекращающуюся мясорубку Ближневосточной войны…

Примерно в паре миль позади от нас шёл куда более внушительный конвой федералов – два десятка кораблей, плюс эскорт в составе не только фрегатов, но эсминцев и даже одного крейсера. Который охранял огромную серую тушу десантного корабля-вертолётоносца – лёгкого авианосца, по сути.

И если мы в качестве жертвенного корабля-агнца использовали старый пустой танкер, то федералы использовали в этом случае нас – если что, то первыми на мины нарвёмся именно мы, а не они…

…И если наёмники – это псы войны, то американские солдаты – это волки войны.

День клонился к вечеру – в порт Умм-Каср мы должны будем прибыть уже в темноте. Солнце заходило за левый берег, что желтел аравийской пустыней. Я давным-давно покончил с чисткой оружия и отнёс закреплённый за мной карабин к импровизированному арсеналу на нижней палубе, где мы размещались. И сейчас в одиночестве стоял на носу корабля, оперевшись на ограждение и смотря на море.

Зачем я вызвался в Ирак, да ещё и в самое сердце его Ада? Зачем мне эта чужая война?

Для наёмника вопросы, по меньшей мере, странные. Но я всегда был и оставался очень странным наёмником. Принцип наёмников во всех времена "я воюю за деньги, так что платите мне, мать вашу". Меня деньги почти не интересовали, потому как я прекрасно знал, что на самом деле они – ничто. Действительно ничто, которое не обладает приписываемым им всемогуществом.

Ну, много у тебя денег и что? Что ты с ними сделаешь – купишь всех? И потерянную любовь, и ушедших близких, и бессмертие?

Тогда, может быть, я пытаюсь таким образом утолить свою жажду к авантюризму? Тоже мимо – им я страдал лет в пятнадцать. И нет у меня никакой адреналиновой зависимости – я не боюсь прыгать с парашютом, но и особого наслаждения не испытываю.

И убивать я тоже не люблю. Нет, пожалуй, мне нравится ощущение торжества и превосходства, когда в бою ты, а не тебя, но убийства сами по себе мне претят. Да, врагов нужно убивать, но не все кругом враги.

Так что же я забыл на этой чужой войне?

Ничего не забыл. Но очень стараюсь это сделать, очень стараюсь не вспоминать. Отупить свой мозг и память серой рутиной самой тяжёлой работы, что только можно представить. Это работа – очень тяжёлая, очень паршивая и совсем неромантичная.

Нет романтики в том, чтобы сутки сидеть по горло в болоте, ожидая, пока вражеские патрули не уберутся восвояси. Нет романтики часами жариться или наоборот промерзать до костей, мечтая лишь о лишнем десятке патронов. Тащить на себе под огнём раненого, который весит ничуть не меньше тебя, или бежать километр за километром в полной выкладке…

Ни хрена это не романтично. Утомительно это всё и грязно. И это не говоря уже о том, что кровь очень плохо отмывается. Как с одежды, так и с души.

…На краю зрения внизу в воде что-то промелькнуло.

Я повернул голову и слегка прищурился, напрягая зрение в опускающихся сумерках…

По воде мимо нас неторопливо продрейфовал чёрный шар, покачивая торчащими в разные стороны пятью короткими усиками-антеннами.

Странно, но почему-то я совсем не испугался. Да, это было абсолютно неправильно, но мной овладела какая-то странная задумчивая меланхолия. Ну, подумаешь – морская мина примерно образца начала двадцатого века, которая способна своей сотней килограммов взрывчатки утопить наше корыто… Эка невидаль…

Но спустя пару секунд разум всё-таки победил, и я, надсаживаясь, заорал во всю глотку:

– Мина по правому борту!!!

Народ на нашей посудине подобрался всё-таки тёртый – ни паники, ни лишней суеты не было. Но все тут же похватали оружие и высыпались на палубу, и, кажется, только я один, как стоял, так и оставался стоять на месте.

А чего рыпаться?

Этот усатый шарик морского дьявола нас уже миновал, а если бы не миновал, то наш небольшой старенький пассажирский лайнер утоп быстрее, чем мы успели бы произнести слово "шлюпка".

С другой стороны других-то предупредить надо – за нами-то не пустота, а ещё корабли…

Кто-то из наёмников с некоторой натугой вскинул к плечу ручной пулемёт, целясь в мину, но тут же получил лёгкий подзатыльник – видимо, от своего командира. Стрелять по мине? Мысль действительно крайне идиотская. И вдвойне идиотская, потому что при этом ещё и смертельно опасная – на таком расстоянии гидроудар от близкого взрыва, утопил бы нас с неменьшей эффективностью, чем при прямом контакте.

Мы шли всё дальше на северо-запад, слегка отклонившись от старого курса, но всё было тихо, хотя наёмники и не торопились расходиться с палубы. Всё-таки промелькнувшая в опасной близости смерть разом выбивала из сонно-задумчивого состояния… Подумаешь – рухлядь начала прошлого века и наверняка бы не взорвалась. А что если всё-таки взорвалась бы, а?..

Очень символичное начало вахты – нас встретил старый, но от того не становящийся менее опасным морской фугас – дальний родич своих сухопутных братьев, от которых и несут большую часть потерь в Ираке.

Позади нас загрохотало единственное орудие нашего корвета, который расстреливал взрывоопасный реликт. Один выстрел… второй… третий…

Криворучки хреновы.

Мощный взрыв раздался лишь после десятого по счёту выстрела из трёхдюймовки…

И спустя примерно минуту неожиданно раздался ещё один, но уже куда более мощный взрыв.

Я всё так же стоял на носу нашего корабля, но когда обернулся, то успел увидеть громадный опадающий столб морской воды около правого борта десантного корабля, который тут же начал крениться. Его приятель-крейсер, как настоящий американский приятель сразу же начал уходить в сторону, даже не пытаясь помочь раненому собрату. Примеру крейсера последовали и все остальные корабли конвоя, которые прикладывали ощутимые усилия, чтобы спасти собственные шкуры, но вот на чужие им было откровенно плевать.

Десантный корабль тонуть не спешил, но ход потерял и остановился на месте, получив ощутимый крен на правый борт. Большая часть кораблей из его конвоя отвернула в сторону и продолжила путь, а рядом остались лишь пара фрегатов, которые маячили поблизости, но подходить не решались.

– Прямо как в 91-м, – произнёс подошедший ко мне Гувер, на ходу прикуривающий сигарету. – Тогда такое же большое десантное корыто по имени "Триполи" на мине подорвалось5, а все эти шавки крутились вокруг, сочувственно подвывали, но даже не пытались помочь. Вот уроды, правда?

– Думаешь, тоже мина? – лениво произнёс я.

Наверное, у меня всё-таки было нечто вроде шокового состояния. Нормальный человек после таких событий не может оставаться спокойным, каким бы суперпрофессионалом не был и какими бы стальными нервами не обладал.

– Скорее всего, – кивнул наёмник. – Подорвали плавающую мину, а взрывом либо сорвало с троса ещё одну плавучую, либо подняло донную. Нас бы такая на тот свет живо отправила…

Гувер тоже был спокоен, но к его-то годам сложно оставаться наёмником, паникующим или нервничающим в подобных случаях. Потом он наверняка нажрётся дрянным виски, но сейчас он совершенно спокоен. Смерть прошла мимо нас, так что совершенно ни к чему кричать и привлекать к себе её внимание…

– Ну и начало у нашей вахты… – произнёс я, глядя, как подбитый вертолётоносец скрывается вдали.

– Забей, – хмыкнул Гувер. – Считай это приветственным салютом. И добрым знаком заодно – потому как нарвались раздолбаи-морячки, а не крутые профи-наёмники.

– Ну да, ну да – отличное приветствие, – криво ухмыльнулся я. – Дьявол, как бы говорит нам – "Добро пожаловать, господа"…

Добро пожаловать в Ад.

2

С первых же часов в Ираке я чётко понял – попали мы в какой-то бардак.

Самые лучшая в мире армейская система снабжения и логистика были такими ровно до момента, пока война не затянулась слишком сильно. И нет, дело было не в том, что нагрузка оказалась настолько велика и система начала сбоить… Нет, формально она работала всё так же безупречно и надёжно…

Но на деле её почти полностью убивало воровство всего и вся, принятое в тыловых частях. Может, для кого-то это и будет откровением, но именно США – это обладатели чемпионского титула в номинации "воровство без границ". Главный девиз в тылу был – "воруй и откатывай", а любого, кто не хотел делать свой маленький (или не очень) гешефт старались побыстрее спровадить в зону боёв.

Правда, таких дураков почти и не было.

Что влекло за собой подобное безобразие? Череду безобразий поменьше, а именно – самые разнообразные трудности и препоны.

Как, например, сейчас.

Чудом избежав подрыва на морской мине, мы сразу же после разгрузки в порту оказались не у дел. На дворе была уже ночь, а ночью движение по дорогам категорически воспрещалось… Нет, не оккупационной администрацией – здравым смыслом. Днём любой конвой Коалиции "всего лишь" рисковал подорваться на самодельном взрывном устройстве. Ночью же местные бородачи наглели до такой степени, что рисковали устраивать засады на неосторожно высунувшиеся за пределы баз машины. Да, даже после шестнадцати лет войны идиоты по-прежнему находились. Спасибо тебе, о ротация частей, благодаря которой недостатка в безмозглых существах здесь нет и никогда не будет!

Ладно, ну не можем мы выехать, ага… Но надо же нас где-то разместить, верно?

Увы, но на этот раз не помогли даже взятки, потому что мест категорически не было. Буквально перед нами сюда пригнали какой-то полк федералов, выводимых из Ирака на переформирование, а ещё вдобавок вместе с нами прибыл другой полк – кажется, как раз на смену.

В итоге база была забита настолько, насколько только возможно и невозможно. По ночам в пустыне довольно прохладно, так что просто в поле заночевать не получалось. Приданной техники, куда можно заползти и подремать в окружении холодного железа у нас тоже не было, а привезший нас корабль уже отчалил. Морякам закон не шастать по ночам явно был не писан…

В итоге наёмники разбрелись кто куда, вплоть до "ям" передовой линии обороны. Местные нас заверили, что там довольно безопасно, потому как попыток прощупать периметр базы не случалось вот уже месяца два, и "танго6" наверняка оставили это бесплодные попытки… Тем более, что преодолеть поля из колючей проволоки вперемешку с управляемыми минами было не по плечу немытым бородатым исламистам…

Что такое "яма"? "Яма" – она и есть яма. Котлован примерно пять на пять метров с низкими стенками из мешков с песком и крышей из нескольких бетонных плит, поставленных на куски столбов.

На склеп похоже, в принципе. Или на братскую могилу.

Такие часто любят снимать всякие журналюги и журнализды в доказательство того, как, якобы, тупо воюет американская армия в Ираке… Ну, тупо – это да. Что есть, то есть – против партизан вообще редко когда умно воюют. Но такая "яма" – это всё-таки ни разу не база и даже не блок-пост, что на местном жаргоне зовётся чек-пойнтом. Просто вокруг многих баз сейчас такие жалкие подобия выносных фортов делают, а то пассивная оборона становится всё менее и менее эффективной…

Именно в одну из таких ям нас и определили на ночь. Или больше, если опять какие-нибудь форс-мажоры возникнут на дорогах. Нас – это меня и первое отделение, то есть тринадцать рыл плюс ещё одно хмурое сержантское рыло.

– Душевно встретили, – пока мы шли по извилистой траншее, чьи стены подпирали куски ржавой жести, Хэтчер по своему обыкновению трепался. – Можно сказать – по-родственному.

– Да что ты вообще понимаешь в родственниках? – буркнул идущий следом за ним О'Доннел.

– Да уж побольше твоего! – продолжал чесать языком Хэтчер, неся на плече свой карабин. – У меня два младших брата.

– А у меня их пять, если что.

– Коллега по несчастью!..

– Кто идёт? Назовитесь, вашу мать, или положим на хрен! – послышалось из виднеющейся совсем уже рядом "ямы".

– Ганнери-сержант Грей, – произнёс я, на всякий случай поднимая руки вверх. – Вас должны были предупредить.

– А, "си-ай7"… – протянули в ответ. – Проходите. Убивать вас не будем… Пока что.

Голос хрипло заржал, показывая, что это всего лишь шутка. Или в этой шутке лишь только доля шутки…

Внутри обнаружилось много грязи, тусклая светодиодная лампа и троица солдат, больше похожих на головорезов. Бронежилеты на голое пузо, кевларовые каски вкупе с арабскими платками, потёртые карабины и много татуировок.

– Здорово, наёмник! – с ухмылкой протянул мне руку, видимо, старший этого безобразия. – Есть чего хлебнуть или курнуть?

На фоне чистенького отделения бойцов "Академии" эта троица смотрелась мало того, что бродягами-повстанцами, так ещё и сильно недокормленными бродягами-повстанцами. Даже довольно тощий Хэтчер выглядел вполне себе большим и крутым псом войны.

– Виски? – предложил я. Несмотря на небритую рожу, щербатую ухмылку и в прямом смысле слова сногсшибательный запах пота, этот федерал не вызвал у меня неприязни. Обычный солдат, каких много в любой армии мира. И раз он сидит в этом грязном недоблиндаже, то явно куда больше достоин уважения, чем какой-нибудь штабной, воюющий со счетами-фактурами и описями.

Уже через пятнадцать минут благодаря припасённой специально для таких случаев фляге с неплохим виски, мы с Харделем были хорошими приятелями. Детей мне с ним не крестить, но лишнее знакомство никогда лишним не будет. Мало ли что и когда мне может понадобиться? А так можно будет обратиться к кому-то хотя бы смутно знакомому и местами даже дружелюбному…

– Как там в Штатах? – с хорошей выпивки капрала быстро развезло. Впрочем, ничего удивительного – откуда бы тут взяться приличному алкоголю? А пиво, говорят, нынче совсем дрянное в войска поставляют…

– Да так себе, – пожал я плечами, глядя, как наёмники готовятся ко сну. – Работы нет, денег нет, народ звереет… На юго-западе всё шумит большая буча – все против всех.

– Хе, – осклабился Хардель. – Значит, всё по-старому. Значит, правильно я тут остался – тут хотя бы тех, кто сильно бесит, убивать можно.

Ну и аргумент. А в Штатах сейчас разве нет, что ли? Хочешь – записывайся в батальоны континентальной обороны и зачищай города мятежников, а хочешь – беги через санитарную зону к этим самим мятежникам. Демократия и свобода выбора, мать их.

– И как тут вообще? – я неопределённо мотнул головой в сторону стоящего вдали Умм-Касра. Нет, он не сиял в ночи, как сказочный город из сказок "Тысячи и одной ночи", но всё равно его местонахождение можно было определить безошибочно – по запаху. Точнее – по нестерпимой вони. Смесь запаха дерьма и горящего мусора – Ирак пах именно этим.

– Паршиво, – хмыкнул федерал. – Как тут ещё может быть? На базы и укрепрайоны местные нападают редко, а вот шмальнуть из миномётов или ракетами – запросто. С чек-пойнтами хуже – народа на них немного, так что там даже опаснее, чем в этой могиле. Убить может и не убьют, но ноги с яйцами оторвёт на раз, а какой ты после этого мужик?

– А конвои?

Конвои меня интересовали куда больше, потому как в основном мы будем заняты именно их проводкой.

– Паршиво. Мы этим уже почти не занимаемся. Проводками в основном маются частники и всякие союзнички. Большие конторы типа вашей – это хорошо. Если ведёт контингент типа тех же англичан или поляков – тоже неплохо. А вот если попались в охранничках нацгвардейцы или какая-нибудь кодла бандитская…

Хардель неприятно рассмеялся.

– А разве гвардейцы таким занимаются? – удивился я.

Раньше мне о таком действительно слышать не приходилось – если уж на такое опасное дело начинают бросать необученное мясо, то, видать, дела тут плохи…

– Да ты лучше скажи, чем они сейчас не занимаются. Такое ощущение, что в Штатах уже нормальных дивизий не осталось, раз сюда этих ополченцев начали гнать…

Где-то невдалеке послышался глухой хлопок. Потом ещё и ещё.

Капрал моментально напрягся и подтянул к себе стоящую поблизости М-4 с ночным прицелом.

– Не нравится мне это… – проворчал Хардель, передвигаясь к бойнице и высовывая в неё ствол карабина. – Миномёты. Но по звуку ни разу не 60 миллиметров, а…

Ночную темноту разорвал раскатистый грохот пулемётный очередей и светящиеся линии трассеров… Тянущиеся К нам, а не ОТ нас, что самое главное.

– Подъём! – заорал капрал, отвешивая пинок дремлющему поблизости бойцу. – Контакт! Мать вашу, контакт!

Я тоже схватил свой карабин, достал из лежащей рядом разгрузки магазин, вставил его и передёрнул затвор, хотя, если честно, поначалу мало что понял. Однако рефлексы оказались быстрее медленно ползающих внутри черепной коробки мыслей. Так что не успел я и глазом моргнуть, как сидел рядом с Харделем, целясь из своего карабина куда-то в темноту. Внутри "ямы" тут же поднялась суматоха, но, что важно – суматоха осмысленная. Федералы и наёмники торопливо просыпались, хватали и заряжали оружие, готовясь в обороне…

– Уоллес, ты урод! – выругался капрал, неожиданно отшвыривая свой карабин и выхватывая другой из рук своего бойца. – Я же сказал тебе поменять батарейки в прицеле!..

Хардель вновь приник к бойнице, но к окуляру наклониться не успел…

По всему горизонту и в небе неожиданно расцвели яркие вспышки, ослепляя всех после ночного мрака. Я на пару мгновений оказался ослеплён, как и все остальные, а затем воздух наполнился яростной канонадой обстрела.

Где-то впереди нас грохотали автоматы, раскатисто гремели пулемёты и глухо бухали гранатомёты. Мешки с песком, из которых были сложены стены нашей ямы, начали сотрясать многочисленные попадания пуль. Несколько пуль влетели внутрь через бойницы, но, слава Богу, никого не зацепили.

– Двести ярдов! – крикнул один из солдат. – Дюжина "танго"! Около внешнего заграждения!

– Огонь, сукины дети! – заорал Хардель.

Небольшой дот огрызнулся огнём из полутора десятков стволов. Что плохо – огонь был малоприцельным, потому как ночные прицелы на оружии были только у пары федералов, а мои ребята их заранее не прицепили. Хотя где-то в наших рюкзаках прицелы и лежали, но искать и устанавливать их посреди боя…

Я стрелял куда-то в темноту, как и все остальные – не зная, попадаю ли в кого-нибудь или нет. Наверное, стоило хотя бы на секунду задуматься – а есть ли смысл стрелять вот так вот, не видя врага, но этой самой лишней секунды просто не было. И лучше было разрядить пару лишних магазинов сейчас, чем не разрядить в своей жизни уже больше ни одного.

– Куча целей по фронту! – вновь крикнул тот же федерал, не прекращая огня.

Неожиданно он дёрнулся и упал на спину, выпуская из рук карабин и зажимая левое плечо. Из-под его пальцем начала вытекать кровь.

– Фишер, займись им! – скомандовал я нашему санитару, беря в руки выпавшую из рук раненого карабин.

Приник к резиновому наглазнику ночного прицела, и мир тут же раскрасился всеми оттенками зелёного, а у меня нехорошо засосало под ложечкой. По всему горизонту сейчас метались десятки, если не сотни человеческих фигур… Полномасштабная атака? Вот свезло, так свезло…

– Сколько до них, "си-ай"? – перекрикивая грохот стрельбы, спросил у меня Хардель.

Я быстро прикинул по сетке – прицел-то стандартный:

– Сотня ярдов где-то.

– Ну и зашибись, – оскалился капрал, извлекая откуда-то из-под лавки громоздкий пульт с несколькими тумблерами и уходящим вниз проводом. – "Клейморы"! Раз, два, три – на, жри!..

Несколько взрывов слились в одним протяжный. Неожиданно с глухим звуком что-то ударило по нашему укрытию и забарабанило по бетонной крыше. Двое из моих парней отлетели от бойниц, зажимая окровавленные лица. Что-то с силой чиркнуло по моему бронежилету.

– Придурки, вы поставили мины не той стороной! – рявкнул я.

– Пошёл на хрен! – огрызнулся в ответ капрал, не замечая, что у него глубоко рассечена правая щека. – Мы их правильно ставили! Это… Это сапёры "танго" их развернули! По-любому! Майк, что там со связью?!

Наскоро перевязанный федерал с простреленным плечом как раз колдовал около не слишком старой, но уже довольно потёртой полевой рацией.

– Сплошные помехи!

– З-зараза… Всё равно веди передачу – вдруг кто-нибудь услышит!

По крыше "ямы" словно ударили гигантской кувалдой, на головы посыпался песок, в ушах зазвенело, а где-то позади нашей позиции громыхнул взрыв. Похоже, что по нам зарядили из гранатомёта, но снаряд отрикошетил от плоской крыши…

– Гнездо-3, это точка Браво-16! Гнездо-3, это Браво-16! Атакованы большими силами противника! Требуется поддержка! Требуется…

Стрельба уже шла опасно близко от нас, были даже слышны истошные крики на арабском, среди которых выделялось уже ставшее печально известным почти каждому "Аллах Акбар!". Мы продолжали палить в темноту, потому как неожиданно все эти хвалёные полосы безопасности оказались совершенно дохлыми, и нас вот-вот могла захлестнуть самая настоящая живая волна…

– Гнездо-3, это Браво-16! Гнездо-3, это Браво-16!..

– Браво-16, это Гнездо-3. Поддержки не будет, повторяю – поддержки не будет. Мы атакованы по всему периметру.

Охренеть! Да это просто…

Взрыв прямо перед "ямой" – буквально в считанных метрах – поднял в воздух огромную тучу песка, лишив нас практически всякого обзора.

– Дерьмо! – выругался карал. – Да они совсем близко!.. Так. Так! Валим отсюда, пока не поздно!

– Может, лучше… – лично мне идея вылезать из какого-никакого, а укрытия казалась не особо привлекательной…

– Я говорю – валим отсюда, дебилы! Иначе!..

Ещё один взрыв заставил качнуть земляной пол у нас под ногами, а крыша "ямы" неожиданно накренилась на левую сторону.

– Уходим! Уходим, я сказал!

Мы начали отход. Не беспорядочный – организованный. Пока часть бойцов тащила вещи и раненых, часть их прикрывала. Иначе нас перебили бы всех, потому что, как показывает практика, наибольшие потери начинают нести при беспорядочном бегстве, а не в самом сражении…

До противовзрывной стены, окружавшей основную базу, было где-то метров сто пятьдесят или чуть больше, но сейчас это были сами длинные сто пятьдесят метров на всей Земле… Пули выбивали фонтанчики песка по обе стороны от траншеи, по которой мы отступали, и я сейчас был несказанно благодарен тем, кто решил не просто протоптать дорожку к передовому пункту обороны, а выкопал нормальный окоп полного профиля…

Неожиданно где-то впереди на территории базы к небу рванул исполинский столб дыма и пламени, а затем всё вокруг сотряс грохот мощнейшего взрыва.

– Склад боеприпасов рванули, – сплюнул федерал. – Что за дерьмовая ночка!

Мы отступали к базе, время от времени огрызаясь в ночь короткими очередями – боеприпасы приходилось экономить, потому как с собой у нас их было немного. А ночь ещё только начиналась…

3

Как выяснилось наутро, когда нападение всё-таки было отбито с применением артиллерии и авиации, нам здорово повезло, что на базе оказалось почти что втрое больше гарнизона, чем должно было быть.

Официально вчера вечером один полк должен был отплыть из Умм-Касра, а второй прибыть в него и двинуться к Басре, но в итоге на базе застряли все. И поэтому отбились с относительно небольшими потерями – всего лишь два десятка убитых и полсотни раненых…

А "танго" только трупов утром нашли почти полтысячи и вдвое больше раненых, а напало на нас, получается, ещё больше народа. Где и как повстанцам удалось собрать такую толпу для рядовых солдат и наёмников так и осталось тайной, покрытой мраком. Да и не особо мы этим интересовались, если честно…

А всё-таки дёшево мы отделались, очень дёшево…

Однако вообще-то, насколько я понял, атака эта была очень нетипичной, очень неправильной… Точнее нет – наоборот. Правильной. Проведённой по всем правилам военного искусства. "Танго" каким-то образом умудрились вырубить пояс датчиков слежения, а затем проделать проходы в минных полях. Электроника неожиданно оказалась вполне по зубам немытым бородачам, а мины направленного действия они умудрились повернуть в сторону базы. Где или у кого они научились таким фокусам – неясно…

Ко всему прочему "танго" ударили ещё и изнутри, действительно подорвав один из складов с боеприпасами, но были всё-таки остановлены на подступах к хранилищу горючего. Причём в отличие от довольно средне обученной толпы, брошенной на атаку периметра, это были самые настоящие отборные диверсанты, умудрившиеся перебить десяток отлично обученных солдат как слепых котят.

И вот это было самое паршивое во всей этой поганой истории. Почему? Потому что рядовые повстанцы-партизаны на такое не способны.

Хотя тот же Халифат подобного пока не демонстрировал – когда началась сухопутная фаза, то оказалось, что это не фанатики под чёрным флагом такие сильные, а просто иракская армия такая слабая. Что было вполне логично. Как можно ожидать высокого воинского духа или умений от, по сути, коллаборационистов? После 91-го иракская армия приходила лишь в упадок, а те немногие, кто был готов сражаться и умирать с силами Коалиции выполнили этот план на сто процентов – и сражались, и умирали. А когда действительно припёрло, то американцы начали воевать вполне неплохо – зря их многие недооценивают. Слабаки – это какая-нибудь Италия времён Дуче, которая огребла даже от эфиопов. А Штаты не просто так какое-то время обладали мощнейшей в мире армией…

Вот курды, конечно, ребята посерьёзнее, но с Коалицией они вроде как не воюют. Точнее, не со всеми, если быть точным – турки вроде как за Штаты, но в то же время и против курдов, которые понемногу отгрызают от наследника Османнской империи кусок за куском. Да и далековато тут для курдов – они же на севере в основном живут. А где живут – только там и воюют.

Кто остаётся? Да не так уж и много – либо проплаченные саудитами сунниты, либо прикормленные иранцами шииты. И у тех, и у других немного причин любить США. Иран американцы мариновали десятилетиями, да и сейчас санкции то вводят, то выводят, то вводят, то выводят… И вполне ожидаемо, что такими действиями Штаты наследников гордых персов уже затрахали в конец. А Иран – это всё-таки не крошечная страна-изгой, за которой никого нет… Хотя разве есть сейчас такие? Нынче ведь такие временам пошли, что достаточно выступить против Штатов и сразу же появится гуманитарная помощь в ящиках армейского образца со сведёнными надписями на русском или китайском.

Саудиты вообще американскими союзниками считались, пока не решили, что Дядя Сэм уже слишком одряхлел и можно его не слушаться. Так что теперь о союзничестве лучше и не вспоминать, потому как у того же Халифата деньги в карманах явно не из ничего появляются.

В общем, сейчас у любой стороны в раздираемой бесконечном войне Ираке есть свой покровитель. И похоже именно это причина того, что в последний год дела Коалиции в Ираке резко пошли вниз. Акции падают, индекс Дяди Сэма теряет пункты… И утопать во всём этом не хочется, но и бросать нельзя – чем дальше, тем большие проблемы у Штатов с энергоносителями.

Авария на Сан-Онофре два года назад поставила крест и так на ладан дышащей атомной энергетике США. Даже то, что загадило не пол-страны, а «всего лишь» Калифорнию, ближайший мексиканский штат да какую-то часть аризонских пустынь никого не остановило – АЭС начали глушить по всей стране и возвращаться к традиционным ископаемым видам топлива. Но когда начавшаяся как сброрище трёх с половиной маргиналов Новая Конфедерация неожиданно раскинулась от Сиэтла до Техаса и отрезала Вашингтон от скважин в Мексиканском заливе стало худо. Венесуэла, чувствуя за спиной мощь Бразилии (а раз та – часть БРИКС, то и России с Китаем совершенно), поставки в Штаты зарубила, перенаправив поток в сидящую на голодном пайке после ссоры с русскими Европу. Запас нефти на Аляске тоже оказался потерян – штат неожиданно примкнул к Конфедерации и полным ходом готовился отделяться. И между делом вовсе посыпались заявления, что в 1867 году Аляску-де вовсе не продали, а отдали под внешнее управлении, и пора бы возвращаться на историческую Родину ввиду истечения срока араенды… Сюр? Лет десять назад – полнейший. А сейчас в мире может случится что угодно и где угодно.

И к чему это всё привело? Да к тому, что США пришлось снова возвращаться в Ирак и отбивать захваченные повстанцами месторождения. Так сказать, вот она причина того – что я нахожусь там, где нахожусь.

Впрочем, к чёрту стратегический расклад и к чёрту зализывающую полученные в ночном бою раны базу – мы всё-таки отправляемся на север, к пункту постоянной дислокации…

…Подъём был ранний – в шесть утра, потому как уже в восемь конвой должен быть сформирован и отправлен, а дел до этого момента ещё навалом. Немного привели в себя в порядок после ночного боя и сходили до давешней "ямы" – собрать то, что ночью пришлось впопыхах бросить. Для этого, кстати, пришлось выдержать короткую стычку, едва не переросшую в рукопашную с забредшим на огонёк наживы отделением местных, которые уже положили глаз на наши вещички.

Потом перетащили всё добро в выделенные нам два "хамви" и один трёхосный грузовик, после чего повели их в район формирования колонны.

Около одного из КПП бетонными плитами было огорожено внушительное пространство, протяжённостью где-то километра. И там под прикрытием огневых точек блок-поста конвой и формировался. Сначала строили гражданские транспортные машины, потом к ним пристраивались машины охраны, и вперёд.

Но гладко было только на бумаге, а вот иракские овраги и прочие неровности в мозгах снабженцев вскоре дали о себе знать. То кто-то с кем-то столкнулся, то кто-то из-за места в колонне начал препираться, то кого-то всё не было… Бардак, короче. Рутинный такой, совершенно обыденный интернациональный бардак.

…Колонна была довольно внушительной – почти полсотни машин. Здоровенные тяжёлые американские седельные тягачи, выглядящие так, как будто прямиком вышли со съёмочной площадки пятой части "Безумного Макса" – грубо приваренные листы брони, решётки на стёклах и массивные таранные бамперы. Три "хамви" для нас, ещё один для кого-то и машины охраны. А это ещё два "хамви" с крупнокалиберными пулемётами и два с автоматическим гранатомётами, кустарно добронированные всем подряд, начиная от решёток и бронеплит и заканчивая мешками с песком. Плюс пара МРАПов, больше всего похожие на кучи мусора на колёсах – эдакий металлический угловатый сарай, который тем не менее имеет наивысшие шансы при подрыве фугаса… Правда, если "танго" заложат не просто пару килограмм тротила, а по новейшим веяниям моды закопают в мусоре на обочине пару гаубичных снарядов и какую-нибудь дрянь в качестве ударного ядра, то не спасёт никакой МРАП. Доказано.

Машин эскорта – мало, транспортных машин – много. Причём это такие машины, что быстро на них не покатаешься и не поманеврируешь. А значит – любой крутой поворот, и колонна начнёт неизбежно тормозить, превращая в великолепную мишень…

Здорово, чего уж там… Хотя прямо сейчас в чёрный пластиковый мешок залезай, чтобы похоронные команды не напрягать лишний раз.

Впрочем, это были ещё так, цветочки… А самые ягодки начались, когда я увидел нашу охрану. Тут у меня уже никаких слов не нашлось – даже матерных. Ни русских, ни английских.

– Ах ты… Нацгвардейцы! – неприятно удивился Хэтчер, сидящий за рулём "хамви", в котором устроилась первая секция первого отделения.

Далее последовала непереводимая игра английских нецензурных слов. Непереводимая, потому что на тот же русский это переводить – неблагодарное занятие. Больно уныло в результате выходит.

В принципе, я целиком и полностью поддерживал озвученную моим подчинённым позицию – это действительно была задница. Большая! Такая! Задница.

Почему? А потому что Национальная гвардия и, соответственно, национальные гвардейцы.

Что есть среднестатистический нацгвардеец?

Берется некий Джон Доу – обычный рядовой гражданин США. Работа у него наверняка не шибко денежная, вот он и записывается в нацгвардию. А что? Стреляешь за счёт государства, вместе с такими же лоботрясами по полям скачешь время от времени, на старой технике катаешься… Эдакий лагерь бойскаутов для взрослых – детская площадка для тех, кому всегда двенадцать лет.

А самая мякотка в том, что за всё это причитаются этому Джону Доу нехилые налоговые льготы и зарплата. Учитывая, сколько на рядовом американце висит кредитов – лишними деньги тут не будут.

Но всё меняется, когда приходит он – Его Величество Локальный Конфликт! Аплодируем, улыбаемся и машем!

И вот уже начинает не хватать кадровых военных ни в Афганистане, ни в Ираке, ни в Ливии. Куда подевались эти самые кадровые и военные? Да много куда. Кого в девяностых разогнали, когда думали, что Россия окончательно загнулась и теперь нет нужды держать целую толпу дармоедов, которые в случае чего должны были останавливать коммунистические орды на подступах к Нью-Йорку. А кто-то слинял из армии уже в нулевых, когда частники взяли большую власть и стали платить вдвое-втрое выше, чем федеральное правительство. Велики Штаты, а наскрести лишнюю дивизию уже проблемно.

И вот тут-то как раз и вспоминают про многие тысячи Джонов Доу. Контракт с Дядей Сэмом подписывал? Подписывал, ага. Ну, вот и держи, дружок, винтовку и вперёд – на войну!

А кто-то даже сам вызывается, прельстившись боевыми и дополнительными льготами.

Вот только, по сути, это даже ещё хуже, чем ополчение. Даже без опыта срочной службы – галимые гражданские пиджаки, чьи знания о войне ограничиваются просмотром старых клюквенных боевиков с Джоном Уэйном и игрой в компьютерные шутеры типа "Call of Duty".

Всё.

И вот с такими вот архаровцами нам сейчас предстояло тащиться по дорогам Ирака, где даже охрана из хорошо обученных контрпартизанских подразделений вообще ни хрена не гарантирует.

Просто великолепно. До великолепного великолепно.

Ох-ох-ох, что ж я маленький не сдох…

Ладно, чего уже ныть-то? Раз уж попал, то крутись как можешь…

– Готовимся к отправке, – скомандовал я, вылезая из "хамви". – Всем быть начеку. Кто думает, что приехал на курорт лапать девок и жрать пиво – пусть воспоминает вчерашнюю вечеринку. А я пока схожу до вождя этих гоблинов – поинтересуюсь раскладом…

Находить старшего или командира в каком-либо коллективе или подразделении – вопрос навыка. Со временем начинаешь делать это быстро и практически безошибочно. Это не всегда самый большой, самый грозный или самый старый чувак, но вокруг командира-руководителя всегда будет витать… ну, аура такая своеобразная, что ли… Хотя и звучит это абсолютно ненаучно, но тем не менее.

Вот и на этот раз старшим эскорта оказался мужик лет сорока с небольшим – немного лысоватый, немного полноватый, с усталыми глазами и слегка дёрганными движениями. Камуфляж висел на нём, как разгрузка на пингвине – ему скорее пошли бы старые такие бухгалтерские нарукавники и калькулятор в руке. Ну, куда этому дяде воевать, а? Ему самое большее где-нибудь интендантом сидеть, а не конвои охранять…

Ещё один серьёзный штрих к портрету нацгвардейца – оружие. Нет, не лежащий в салоне автомат – обычный М4, которым удобно орудовать из бронемашин, а оружие личное.

Пистолет – это, конечно, средство на самый крайний случай. В нормальном бою с ним делать нечего – автоматам и даже пистолетам-пулемётам он сливает подчистую. Однако если основное оружие профукано или недоступно – пистолет, бывает очень полезен…

Чем в основном пользуется народ? Да много чем. Кому воевать надобности нет – таскает табельную «беретту», которая из-за ублюдочного выреза сверху почти моментально забивается иракским песком и становится эффективна только для того, чтобы кого-нибудь стукнуть по голове килограммовой железякой.

Бюджетный приемлемый вариант – это старый-добрый «кольт-1911» которому уже сто с лишним лет, почитай, исполнилось. Однако надёжен, мощен и эффективен, а что ещё для счастья нужно?

Кому приходится действовать короткоствольным оружием чаще – предпочитает что-нибудь более современное. Желательно немецкое – немцы знают толк в хороших пистолетах… Крупнокалиберное, многозарядное, воронёное или пластиковое. Да, греется на жаре намного сильнее, но зато не отсвечивает за десять миль бликами.

И всё это я к тому, что командир гвардейцев был вооружён самым бесполезным стволом, который только можно было придумать – чем-то средним между большим револьвером и небольшой пушкой.

Нет, ну реально. Ствол дюймов десять минимум, калибр – охрененный. Сорок пятый минимум, а, судя по длинному барабану – ещё и под что-то нестандартное. Какие-нибудь сверхмощные револьверные патроны. Сверху – прицел. Оптический. Мать его, ОПТИЧЕСКИЙ! На револьвере! Да на хрена он нужен-то?! А уж хромирован так, что… МОИ ГЛАЗА! Сейчас ослепну. И вдобавок ко всему прочему – висит на пузе. Даже если не брать в расчет ствол длиной с водопроводную трубу, то в случае чего ни за что быстро такую дрянь не выхватить.

Но в целом – идеальное оружие. Правда, исключительно для охоты на низколетящих бегемотов.

А если серьёзно, то грустно всё это. Приехал этот дядя сюда как на сафари, блин… Даже пушку охотничью с собой взял. Охотничью – не боевую. Я бы больше обрадовался какому-нибудь карманному пистолетику, который не занимает много место, быстро извлекается и вообще очень мобилен…

Но нет же, нееет…

– Сэр, ганнери-сержант Грей, – представился я. – Сотрудник "Академии".

Гвардейцы наградили меня умеренно заинтересованными взглядами, но без особой неприязни, которая есть у многих федералов по отношению к наёмникам. Если честно, то любить частников действительно было особо не за что, потому как вели себя наёмники обычно нагло и вызывающе. Дескать, вы нам не командиры и вообще, по сути, никто, а мы что хотим, то и будем делать…

Поначалу так себя вели себя почти все, но в последнее время такой дурью страдают только либо новички, либо конторы-однодневки. У тех, кто вынужден постоянно контачить с федералами, жлобство выветривается довольно быстро, потому как в случае чего вытаскивать наёмников будут именно вертушки и броня армейцев.

– Капитан Кетллберн, – довольно вяло представился в ответ гвардеец. – Идёте с нами, сержант?

– Так точно, до самого Багдада.

– Ясно… Вставайте в колонну, сержант, и ждите сигнала к отправке.

Эй, стоп! Мы же ещё не всё выяснили, между прочим!

– Сэр, вы забыли про канал связи, – наивозможно вежливо произнёс я. – И позывные.

– А, ну да… – ни капельки не смутившись, будто бы речь шла о какой-то малосущественной мелочи, отмахнулся нацгвардеец. – Мы на третьем канале будем. Позывные: мой – «Олень-1», далее – два, три и так далее. Вставайте в колонну, сержант, и поспешите – скоро отправление.

Харон, блин. Да тебе не конвои бы, а погребальную ладью водить – с этого света на тот.

Как же вам идут эти позывные, дяденьки… Воистину "олени". Непуганые. Это вы сами такое придумали, или кто-то вас так тонко простебал, интересно знать?.. Но ещё интереснее мне знать, например…

– Я хочу знать о маршруте следования, – раздался сухой ровный голос позади меня. – Кто осуществляет инженерную разведку пути? Каковы позывные дежурных вертолетных пар, блок-постов и военных баз по маршруту движения колонны? Каковы запасные частоты связи? Дежурные огневые средства в колонне, сектора наблюдения и обстрела?

Я крякнул от удивления (мысленно, правда) – неужто нашёлся ещё кто-то, кто пытался действовать по науке выживания, а не по принципу трёх китов философии раздолбайства – Авось, Небось и На Хрен?

Обернулся и обнаружил позади себя немолодого уже мужика в сером камуфляже, коротким ёжиком седых волос и холодными голубыми глазами. Судя по нашивкам и нагрудной табличке, это был некий Ф. Коннорс в звании ни много ни мало, а целого полковника.

Я на всякий случай вытянулся – пусть этот полковник мне и не командир, но зачем лишний раз конфликтовать с федералами высоких рангов?

– Сержант, – недовольно пробурчал нацгвардеец, даже не поворачиваясь в нашу сторону. – Не лезьте не в своё дело – колонну ведём мы, а не вы. Командуйте своими наёмниками, но кончайте уже задавать глупые вопросы и занимайте место в строю.

Заметив совершенно ошалевшие глаза водителя, смотрящего ему за спину, капитан всё-таки повернулся и выдал лицом широкую гамму эмоций и иллюминаций, последовательно побледнев, побагровев и позеленев.

– С-сэр… К-капитан…

– Да, я уже услышал, что колонну ведёте вы, а не кто-либо ещё, – хладнокровно произнёс полковник, не моргнув глазом. – И, тем не менее, я хочу знать, что мои люди и я сам буду в безопасности.

Ну, дядя, теперь держись. Полковники – они такие, им только дай повод побуйствовать… А я, пожалуй, пойду, а то рядом с новоприбывшим Старшим Инквизитором с полковничьим орлом на кителе скромный сержант-наёмник смотрится блекло…

– Эй, солдат, – неожиданно окрикнул меня полковник, когда я уже было собрался уходить.

– Вообще-то я гражданский, сэр, – уточнил я. – Ганнери-сержант Грей, "Академия"

– Это уже мелочи. Мы пойдём прямо перед вами, мой позывной – "Лёд-9". Если что – рассчитываю на вас.

– Понял, сэр, – кивнул я. – Разрешите идти?

– Идите.

Идя к нашим джипам я испытывал смешанные чувства – с одной стороны лишний раз попадаться какому бы то ни было начальству себе дороже, но с другой – этот полковник Коннорс задавал очень грамотные и своевременные вопросы, так что, думаю, стоит порадоваться, что он идёт с нами…

– Значит так, парни… – произнёс я, когда подошёл к стоящим около джипов наёмникам. – Мы пойдём следом за федералами. Видите того мужика? Он у них за главного. В отличие от дебилов из эскорта, они вроде бы вояки нормальные. Рации только на прием. Позывные гвардейцев – "Олени", их не слушать – они не то что нас, себя-то в случае чего не спасут. Федералы – это "Лёд-9", если что – работаем с ними. Оружие – в боевую готовность, патроны – дослать. Всем всё ясно? Тогда – вперёд!..

4

В колонне мы шли шестыми от начала – "хамви" эскорта, МРАП, три тягача с какими-то контейнерами, а потом наш джип. Шли так себе – не медленно, но и не быстро. Где-то миль сорок в час максимум – быстрее тяжёлые грузовики можно было разогнать, лишь воткнув на них ракетные ускорители.

Кстати, дорога была на удивление хорошей. Целых шесть полос движения и добротное бетонное покрытие – повреждения от взрывов и прошедшей тяжёлой гусеничной техники были, но не сильно. Видно, что дорогу ремонтировали, причём относительно недавно. Что как раз совсем неудивительно – это ведь основная магистраль по перевозке грузов от Умм-Касра на север.

Хотя, как я слышал, дороги в Ираке вообще были на удивление приличными. С одной стороны – пустыня, осадков мало, так что портиться им особо и не с чего… Но с другой – дорога есть дорога, и со временем без должного ухода превращается из пути следования в одно сплошное направление. Та же дорога, например, по которой мы сейчас двигались, была построена отнюдь не после Вторжения. И уж всяко не во время – её ещё при Саддаме строили. Саддам вообще кроме травли непокорных повстанцев химическим оружием любил строить и строить много. Это ему обязательно зачтётся на том свете, куда его спровадили по указке Штатов… А вот у Коалиции со строительством дела как-то не идут. Бомбами высокоточными швыряться умеем, крылатые ракеты пускаем, даже базы военные строим с чек-пойнтами, а вот со школами и больницами конфуз выходит. Невыгодно их строить, вот и не строит их никто.

Дорога всё тянулась и тянулась через унылую пустыню, которая на самом деле была не красивого золотистого, а грязного жёлто-серого цвета. Довольно унылое зрелище. Никаких ограждений или бордюров – просто грунтовая или песчаная обочина. А дальше – либо пустыня, либо кое-как возделываемая местными земля, либо редкий перелесок из пальм и ещё каких-нибудь саксаулов. Время от времени попадались небольшие селения, навстречу нам шли колонны – как транспортные, так и чисто боевые…

Такая убаюкивающая нудистика длилась где-то километров тридцать, после чего Ирак напомнил, что он вообще-то – охваченная гражданской войной страна.

Ещё мгновение назад мы тихо и мирно ехали по дороге, а затем это всё разом оборвалось, утонув в грохоте взрыва, прогремевшего в голове колонны.

Фугас заложили прямо на обочине – вот что значит отсутствие инженерной разведки. А когда головной "хамви" поравнялся с ним, то прогремел мощный взрыв. Причём настолько мощный, что тяжёлый армейский джип буквально смело с дороги, отбросив на другой конец трассы и превратив в груду искорёженного полыхающего металла.

И почти сразу же впереди послышался скрежет спешно тормозящего тягача, который по принципу костяшек домино застопорил всю колонну. Хотя по идее этот придурок-водитель должен был давить педаль газа в пол и гнать прочь, не дожидаясь ничьих приказов! Это ж первое, чему нас учили – если машину в колонне подорвали, то с высокой долей вероятности дальше последует обстрел из всех стволов. А значит – максимум скорости и как можно более быстрый уход из опасной зоны.

Вот только если в "Академии" инструкторы были довольно опытными, то наших эскортных нацгвардейцев такому явно никто и никогда не учил.

Сидящий за рулём Рамирез вырулил влево, избегая столкновения с резко затормозившим джипом впереди нас, и ударил по тормозам.

– Контакт!..

Я схватил карабин и рванул на себя ручку двери, выпрыгивая из машины навстречу раскалённому бетону и обжигающему лёгкие воздуху. Укрылся у заднего колеса "хамви", залёг, настороженно обводя местность по правому флангу стволом "эмки".

Вокруг нас уже вовсю грохотали выстрелы… Выстрелы?

Не так. Что-то не так…

Эскорт от души палил из пулемётов, гранатомётов и винтовок… Палил во все стороны, а вот ответных выстрелов не было. Совсем. Пули не выбивали фонтанчики вокруг остановившихся машин колонны, не дырявили технику и не рикошетили от брони.

Ни единого выстрела. Что за хрень?

– Взвод, доклад! – рявкнул я во всю глотку.

– Второе отделение – позицию заняли, "танго" не наблюдаем, – раздалось от машины позади нашей.

– Третье отделение – позицию заняли, враг не обнаружен, – послышалось ещё дальше.

– Первое отделение – всё чисто! – гаркнул почти мне в самое ухо залегший рядом Рикс.

– Не ори, – бросил я, продолжая наблюдение.

Фугас взорвали. Но обстрела нет – ни единого выстрела. Ерунда какая-то.

Поднялся с бетонки, держа автомат наизготовку, смотрелся по сторонам.

Колонна встал, как вкопанная и в данный момент представляла из себя великолепнейшую мишень: подбивай из засады – не хочу. Но с отсутствием наличия хоть какой-нибудь засады нам сказочно повезло. Ну и благо, что при торможении друг в друга вроде бы никто не врезался…

Перестрелка постепенно утихала – лишь кто-то особо упорно-упоротый раскатисто садил из пулемёта. Но вскоре замолчал и он, и вряд ли из-за понимания, что врагов нет – скорее уж либо лента кончилась, либо ствол перегрелся.

Мимо нас пропылили к голове колонны два "хамви" эскорта.

А вот и "олени"! Совсем вовремя, мать их.

– Мартинес, держи пространство, – бросил я командиру своего первого отделения и зашагал вперёд.

Надо бы прояснить обстановку, на всякий случай… Чем чёрт не шутит, а вдруг это не намеренный подрыв был? Ну там заложили фугас, а он и не сработал, и про него забыли… А сейчас пошли у него в проводке электроны по закоулочкам, после чего детонатор и коротнуло – версия из разряда прилёта жукоглазых пришельцев с Веги, но почему бы и нет, собственно… Ничем ведь не хуже того, что в багажнике "хамви" рванула перевозимая взрывчатка, допустим. Или что машину «танго» подорвали удачно, а обстреливать не стали. Почему-то. Вот захотелось им так.

Пройдя с десяток метров, я дошёл до ехавших впереди нас федералов. Вели они себя весьма грамотно – при первых же сигналах тревоги высыпались из машин и залегли вокруг них, а сейчас всё ещё не торопились расслабляться. Жаль только, что их было даже меньше отделения…

Обнаружился здесь и давешний полковник. Что примечательно – тоже с автоматом в руках, как и прочие бойцы, и в неиспуганном виде. Это – хорошо, это значит, что он действительно нормальный вояка, а не чистенький дяденька из Вест-Пойнта…

– Сержант, что-нибудь заметили? – без всяких предисловий обратился он ко мне.

– Никак нет, сэр, – ответил я. – Контакта не было.

– Ясно. Ты в голову колонны? Жди меня, вместе сходим. Бакстер – за старшего.

Полковник двинулся вперёд, я чуть позади него. Прямо как личный охранник или адъютант. Занятно, да…

Автомат – наизготовку, ожидание выстрела – постоянное. Хотя, в принципе, если до этого потенциальные противники стрелять не начали, то сейчас уже поздновато будет…

Зрелище подорванного джипа было безрадостным.

Фугас явно был большой – судя по воронке, "танго" расщедрились штуки на три шестидюймовых снаряда. Взрыв произошёл на обочине, на относительно небольшой глубине и похоже, что был направленным. Иначе головной "хамви" так просто не снесло бы…

И, думаю, уточнять, что ни выживших, ни раненых в нём не было – излишне.

Следующий за джипом МРАП от взрыва не пострадал, но вот его водитель не справился с управлением и съехал в кювет. Хорошо ещё, что не перевернулся, а то у этого сарая на колёсах центр тяжести как у худосочной манекенщицы с кастрюлей на голове.

Шедший третьим тягач развернуло поперек дороги. В него сзади врезался четвертый тягач, но хотя бы несильно… Больше жертв и разрушений (по крайней мере на первый взгляд) не было.

И главное – никакого обстрела! Просто подорвали фугас и все. "Танго" сегодня просто сами на себя не похожи… Такие добренькие – куда деваться…

Рядом с местом взрыва стянувшиеся на огонёк горящего "хамви" нацгвардейцы изображали из себя участников броуновского движения и лучше всего описывались термином "толпа". Или – "стадо". Оленей, да.

Два эскортных "хамви" – рядом, но за пулемётом торчит только одно нацгвардейское туловище – на втором за автоматическим гранатомётом никого нет. Да и пулемётчик скорее ворон считает, чем по сторонам бдит. И вообще – за местностью никто не наблюдает, бдительность все утратили… Вопиющее падение дисциплины на лице, как говорится.

Детский сад – штаны на лямках…

Во, а вот и давешний капитан "Это Я Веду Колонну". Стоит, качается. Контуженный? Да нет, вроде бы просто в состоянии шока от происходящего…

– Капитан, – проскрежетал полковник и, видя, что гвардеец никак на это не прореагировал, возвысил голос. – Капитан Кетллберн!

– Сэр… – в глазах гвардейца стояла совершенно не понравившаяся мне отрешённость от всего происходящего.

– В Ираке давно? – в упор спросил его полковник.

– Второй месяц. Сэр… Понимаете, я не думал… Я вступил в национальную гвардию, но не думал…

Так, надеюсь это не заразно – не думать…

– Какую колонну ведёте?

– Пятую.

– А в качестве командира?

– Вторую… Сэр, понимаете…

Зашибись.

– Значит так, капитан… – полковник смерил гвардейца взглядом с головы до самых ног. Причём чувствовалось, что за время этого осмотра Кетллберн был оценён, взвешен и признан очень лёгким. Мене, текел, упарсин, мать его. – Домой вернуться хочешь?

Риторический вопрос.

– Значит так… Я полковник армии Коннорс, командир 2-го полка 12-й пехотной дивизии. И с этого момента я, как старший по званию офицер, принимаю командование колонной на себя. Вопросы?

И снова – сугубо риторическое сотрясения воздуха…

– Никак нет, сэр! – гвардеец буквально на глазах воспрял духом.

Когда у людей появляется нормальный командир – это всегда вдохновляет. Даже, если они уже по шею в дерьме. Проблемы? Проблемы будут, потом – обязательно будут, но пока что…

– Доложите о потерях, капитан.

– Потери… – Кетллберн запнулся. – Пятеро убитых.

А чему тут, собственно, удивляться? "Хамви" – не МРАП, на такие подрывы не рассчитан… Да, если честно, не думаю, что и МРАП тут бы выдержал – бабахнуло так, что и танку бы не поздоровилось…

– Сколько ваши люди находятся в Ираке, капитан?

– Два месяца.

Твою мать.

– Так… А с нормальным боевым опытом кто-нибудь есть?

– Н-нет, сэр.

Вот и приехали, господа…

– На пару слов, сержант, – негромко произнёс Коннорс и добавил уже погромче. – Капитан, свяжитесь с ближайшей базой – пускай вышлют сюда отряд могиль… отряд. И готовьте колонну к дальнейшему следованию.

– Есть, сэр!..

Отошли немного в сторону так, чтобы не маячить лишний раз на открытом месте.

– Фрэнсис, – без лишней рисовки протянул мне руку полковник.

– Ганнери-сер… Алекс, – ответил я на рукопожатие.

Без чинов, так без чинов.

– Сколько у тебя парней?

– Полностью укомплектованный взвод по штатам морпехов. Две машины и грузовик.

– Нужно поработать в команде, – произнёс Коннорс.

Я кивнул в ответ – это сейчас и последнему ежу понятно. Вместе выжить явно шансов побольше, чем поодиночке…

– Парни обстрелянные?

– Опыт есть, – уклончиво ответил я, потому как нам было запрещено лишний раз болтать о своей службе.

– Кинь по машине в хвост и середину колонны, а то на гвардейцев надежды мало. Я пойду в авангарде, позывной мой знаешь.

По логике, первая машина – самое опасное место в колонне наряду с последней… С другой стороны и местные не дураки и, судя по последним слухам, первую машину обычно пропускают и подрывают или обстреливают какую-нибудь из следующих.

– У меня позывной будет Кот-1, пойду по центру, – сказал я. – Вторая машина – Кот-2.

– Добро. С тяжёлым вооружением порядок? Если нет – ссаживай гвардейцев и бери их джипы.

– Обойдёмся.

Видал я эти перетяжелённые двери на их "хамви". В случае чего даже не распахнуть быстро, а в машине при обстреле не отсидеться, нет, никак не отсидеться…

– Тогда – готовимся. Надо уходить, пока окрестные шакалы не пронюхали о нас. На всё про всё – минут десять, после чего мы должны быть готовы взвести курок и сбацать рок.

– Есть риск нарваться, сэр? – осторожно спросил я.

– Риск есть всегда, Алекс, – спокойно ответил Коннорс. – Но такую дрянь я уже видел. Новый тип фугасов – очень хитрые. Ни проводов, ни радиосигнала – только какие-то очень хитрые датчики. То ли движения, то ли тепла, то металла. Принцип – заложил и забыл. Никакие глушилки не спасают. И что самое плохое – такое обычно происходит там, где действуют отборные головорезы. Так что… Смотри в оба, Алекс.

И мы разошлись в разные стороны.

5

Тронулись в путь.

Но не через десять, а лишь через пятнадцать минут. И то едва-едва успели согласовать порядок хоть каких-нибудь действий на случай нападения и разобрали между собой сектора наблюдения и огня. Конечно, здесь не помешала бы нормальная такая тренировка по боевому слаживанию… Но на тренировки у нас времени просто не было – дотянуть бы конвой до базы.

Машину с частью второго отделения я отправил в хвост, а сам остался в центральной. Заодно выгнал третье отделение из грузовика и распихал по машинам гвардейцев – пусть уж в случае чего в них будет хоть кто-то адекватный. Чтобы за пулемёт встать или пинком из салона выкинуть… Немного, но хоть что-то.

В общем всё, что мы могли сделать в такой спешке, мы сделали, после чего двинулись на север…

Мы сделали, всё что могли. Кто может – пусть сделает больше, но не ноет над ухом.

…Километров сто или даже больше мы прошли тихо. Только в одном месте по нам из перелеска дали неприцельную автоматную очередь, на что мы ответили из двух пулемётов. После этого у неизвестных резко пропало желание вести с нами дальнейший огневой диалог.

Но потом…

…Поворот этот мне сразу не понравился.

Слишком резкий, чтобы мы могли проскочить его на полной скорости, так что пришлось замедляться до километров пятнадцати-двадцати в час… А метрах в ста-ста пятидесяти рядом – что-то вроде оазиса. Деревья, кусты… На русском жаргоне – зелёнка, на американском – буш. Да, получается, что один или даже более чем один президент США мог быть известен в России, как Жора Куст…

Но главное в том оазисе – рельеф. Такие безобразные складки местности, что если там кто-то всё-таки сидит, то может спокойно накрыть огнём большую часть колонны…

Паршивый расклад, чего уж там.

Я машинально, словно по какому-то наитию, взялся за ручку двери и щёлкнул по тактическому микрофону.

– Это Кот-1. Всем…

И в этот момент на обочине впереди нас распустилось чёрно-жёлтое облако взрыва.

Мир словно бы поставили на покадровое воспроизведение, отключив все звуки. Пылевой фронт ударной волны надвигается на нас, а "хамви" медленно – словно бы через силу, начал поворачивать в сторону, ища укрытие за прицепом тягача.

Медленно – невыносимо медленно тянется перед нами грязный задний борт прицепа…

Медленно – невыносимо медленно я хватаю за цевьё автомат, открываю дверцу и группируюсь для прыжка, расталкивая своим телом воздух, ставший густым, словно желе…

Медленно навигается ударная волна…

Мир вспыхнул ослепительной вспышкой и исчез в темноте.

Прошла секунда… Или целая вечность? Но лёгкие обжигал раскалённый воздух, разрываемый пулями, а вся левая сторона тела невыносимо болела, а значит я вернулся в реальный мир.

В паре метров впереди – горящий "хамви" из которого я успел выскочить. Кто-нибудь ещё – вряд ли. Граната ударила прямо в джип, а меня выбросило взрывной волной из салона, потому что я уже почти начал открывать дверцу.

В ушах – звон, в глазах – круги, во рту – медный привкус крови. Щёку неприятно корябает бетон и покрывающий его песок. Горят огнём многочисленные ссадины и ушибы, но зато я всё-таки жив!..

Пальцы всё ещё сжимают нагревшееся на солнце металлическое цевьё "эмки".

А, ну подъём!..

Пытаюсь встать… И почти сразу же понимаю, что это не лучшая идея – мало того, что по нам сейчас бьют полдюжины пулемётов и два десятка автоматов, так я ещё и умудрился в падении повредить ногу.

Ползу вперёд, мимо полыхающего "хамви".

Быстро оглядываюсь по сторонам…

Зараза, видно, и правда кроме меня никто из джипа не спасся… А колонна горит, и горит сразу в нескольких местах. Похоже, что у «танго» не один гранатомётчик, а несколько…

Со стороны оазиса сплошные вспышки – пара десятков автоматов, пять-шесть пулемётов. Гранатомёты.

Попали как мишени в тире…

Правая нога почти не слушается – вряд ли перелом, скорее просто вывих, но приятного мало. С другой стороны одноногий наёмник остаётся наёмником, а не превращается в небоеспособное тело.

Дополз до колеса прицепа, спрятался за ним, залёг на горячий и жёсткий бетон, усыпанный песком.

Моя очередь, ублюдки.

Упёрся магазином в землю, слегка привстав, ловя в кружок диоптрического прицела плюющийся огнём пулемётный ствол, торчащий из редких кустов. Сместил точку прицеливания чуть выше, выбрал свободный ход спускового крючка…

"Эмка" привычно толкнула в плечо – легонько, в бронежилете почти нечувствительно. И почти сразу же в мозгу полыхнула злая радость – минус один цветок огня в буше. Так вас и разэтак!.. А теперь переносим точку прицеливания чуть левее…

Три быстрых выстрела. Ещё три. Ещё один огонёк гаснет. Ещё три выстрела. Ещё…

Рядом гремит оглушительный взрыв, и голову тут же заполняет противный звон. Меня обдаёт горячими обломками бетона и металла, в глазах – пелена, вокруг – тишина… Точнее, не совсем тишина, а будто бы меня засунули в коробку и заботливо обложили ватой со всех сторон.

Постепенно я начал понемногу приходить в себя. И первым моим ощущением было – меня куда-то тащат за шкирку. Вывернул шею, бросая взгляд назад – это оказался не кто иной, как сам Коннорс.

Силы ему явно было не занимать, потому как он меня тащил довольно резво, хотя я никогда не отличался скромностью габаритов.

Спустя какое-то время мы оказались около одного из "хамви", из-за которого яростно отстреливалась пара федералов. Ещё один занимался несколькими ранеными, которые судя по всему были из нацгвардии.

Меня не слишком аккуратно усадили около заднего колеса джипа и слегка тряхнули.

– Живой? Соображаешь?

Звуки полковничьего голоса доносились до меня с некоторой задержкой – будто бы он не стоял прямо надо мной, а находился где-то на Луне.

– Д-да, – я пару раз машинально клацнул зубами, окончательно приходя в себя. – Только в ушах звенит…

– Хорошо, – кивнул Коннорс.

В тот же миг от задней части кузова "хамви" – прямо недалеко от нас, с визгом отрикошетило несколько пуль. Полковник инстинктивно пригнулся, огляделся по сторонам и задержал на чём-то взгляд. Я на автомате повторил его движения.

За трейлером неподалёку находился Кетллберн с довольно обалдевшим видом сидя на земле и сжимая в руках карабин.

– Что, чёрт возьми, вы делаете? – рявкнул на него Коннорс.

– О-они… Они в нас с-стреляют… – заикаясь ответил гвардеец.

– Ну и вы стреляйте в ответ.

– У них оружие…

– А у тебя, твою мать, что? Водяной пистолет?

– Н-нет… Нет, сэр!.. – капитан, кажется, наконец-то пришёл в себя. – Дэнни, Люк, стреляем туда!..

Щёлк! В бетоне рядом со мной появилась борозда, а брызнувшая крошка хлестнула по бронежилету.

Вставай, наёмник, мать твою войну. Вставай – не время разлёживаться.

Автомат по-прежнему в руке – не потерял, молодец. Выщелкнул магазин, убрал в разгрузку и вставил новый. Высунулся из-за машины и вновь начал стрелять. Прицельно вести огонь получается плохо – перед глазами всё дрожит. Не плывёт, но хорошего всё равно мало. Теперь разве что остальных поддерживать и тупо давить огнём. Но в таком темпе патроны пожираются с ужасающей скоростью…

– Бакстер, винтовку! – исчезнувший было куда-то Коннорс снова оказался поблизости.

Один из армейцев швырнул ему автомат, и полковник тоже присоединился к перестрелке.

– Магазин! – крикнул он мне, расстреляв вставленный и приседая за "хамви".

Вот же память, а я его имени, скорее всего, и не вспомню завтра… Вот как вот звали того федерала, с которым мы вчера сидели в "яме"? Ханзель? Хастур? Не помню уже…

– Лови!

Полковник перезарядил карабин и от души полоснул огнём.

На мгновение я подумал, что сплю, потому как после очереди Коннорса кусты оазиса словно бы разворотило чудовищной косой. Огневой налёт на уровне роты. А то и батальона.

Стрелять "танго" стали значительно меньше.

Что за чертовщина?

Но спустя мгновение в изрядно побитом за сегодня мозгу возникло понимание – в воздухе появился посторонний звук.

Вой авиационных турбин, свист рассекаемого винтом воздуха и грохот скорострельного пулемёта.

Я поднял голову и увидел зависшие в полусотне метров над колонной армейские "блэкхоки", чьи бортстрелки поливали огнём из "миниганов" позиции противника.

В считанные минуты всё было кончено.

Я положил автомат на бетон и привалился спиной к колесу "хамви" закрывая глаза.

Всё.

6

Сен-Клементе, Калифорния, США, 2015 г.

В Международном аэропорту Сан-Диего меня встречал Игорь.

– Алекс, – отчим как всегда улыбался чуть виновато, но рукопожатие у него было крепким. – Слушай, а вымахал-то, вымахал как!

– Дядь Игорь, да мы всего-то год и не виделись, – хмыкнул я, отвечая на приветствие. – Да и расти я уже давно перестал…

– Ты не скажи – человек до двадцати пяти лет растёт, а тебе всего-то двадцать… Ну что, как тебе Америка?

– Да как-то… – я поморщился. – Да никак. Я ж ещё и не видел ничего толком.

Ну и правда – чего я ещё в этой Америке увидеть-то успел? Да ничего – только ж с трапа самолёта сошёл.

Да и что я тут ещё могу увидеть-то? Тоже мне Рай земной… Была б моя воля – остался бы дома. Чего? Я дом люблю, город свой… Родился там, вырос, жил…

Но так уж сложилось.

Игорь и так уже давно работал по контрактам с американцами, а тут его насовсем пригласили – грин-карты ему и семье, шикарная зарплата, служебное жильё в Калифорнии… А что? Ценный специалист. Не помню, как там точно у него точно специальность звучит, но что-то связанное с мирным атомом. А работает он теперь на АЭС Сан-Онофре в Калифорнии. Пока я в армии был – Игорь перевёз туда мать и Юльку, да и мне сразу же предложил приезжать. Но я тогда не согласился. Вот что бы я там делал-то, а? Пусть школа у нас с уклоном в изучением английского языка была, но у меня же ни профессии, ни специальности, ни хрена… После школы – сразу в армию, в армии научился баранку крутить, в моторах отечественных ковыряться, да с лицами кавказкой национальности махаться. Тоже мне средне-специальное образование…

Машина у Игоря была новая – красивый такой серебристый кабриолет фирмы «крайслер».

– Не поверишь – всю жизнь о кабриолете мечтал, – опять же слегка виновато произнёс отчим. Странная у него манера – как будто всё время извиняется. Но мужик хороший, правильный. – Ты садись, садись.

– Нормальный аппарат, – одобрил я, усаживаясь в машину. – Ну, как там мама, как сестрёнка?

– Просто отлично! Люда теперь дома сидит, работать её не надо, а Юля в школу ходит – ей нравится.

– Всё-таки чужая страна… – поморщился я.

– Ну почему же чужая? Нормальная цивилизованная страна… И русских здесь полно – конечно, самая большая эмигрантская община в Западном Голливуде, но и тут наших – несколько тысяч. Целый квартал – со школой и магазинами.

Сбылась мечта идиота, мать её… Буду теперь в Калифорнии жить – почти что в Голливуде. И чего это меня не приводит в восторг? Странно… Хотя нет, вообще не странно. Ни разу.

– Ты, кстати, как – думаешь продолжать учиться? Сейчас-то набор закончен… Но на следующий год можешь опять поступить. На кого ты там в России учился – на журналиста? Можно, в принципе, даже сейчас попробовать тебя как-нибудь… Тут в Сан-Диего есть нормальный ВУЗ – Калифорнийский университет…

– Не надо, – скривился я. – Язык пока лучше поучу, посижу у вас на шее полгода, а на следующий год уже куда-нибудь и поступлю…

– Ну как знаешь, Алекс.

Тема с учёбой всё ещё была неприятна, хотя казалось бы – выперли из универа, да и похрену! Подумаешь – потеря какая. Но всё равно обидно – не за то, что выперли, а за то – почему выперли. Набил морды двум мажорам, которые до одногруппницы докопались – оказалось, что от моих рук пострадали не рожи двух оборзевших утырков, а весьма уважаемые лица сынков каких-то университетских спонсоров…

Да и ладно. Забили. Проехали. И хоть не очень-то и хотелось, но раз уж приехал в другую страну – начну всё с нуля здесь. Подумаешь – не по душе мне эта Америка. Зато тут семья, а где семья – там и я. Ведь без семьи кто мы, мать его, такие? Да никто. Никто и без ничего.

Семья – это ведь не только те, среди которых ты рождаешься. Семья – это те, ради кого ты готов умереть. Или убить.

…Яркий вечерний мегаполис, по которому мы ехали, не трогал меня совершенно. Ну, пальмы, ну небоскрёбы и огни большого города… Красиво, чего уж греха таить. Внушительно. Но никуда не деться от ощущения, что ты здесь чужой, лишний. Это как трезвому сидеть в пьяной компании – всем так классно, все такие добрые друзья, ведущие такуие интеллектуальные беседы… И ведь знаешь – хряпнешь за компанию, и всё – уже в ИХ круге окажешься, и будешь такой же как они. Но нельзя. Или не получается. И потому ты вне их круга – пришлый, чужой среди своих.

Вот никогда же в себе каких-нибудь патриотических чувств не замечал. Та самая посконная тоска по родным осинкам и берёзкам, пьяные крики «Тагил реально рулит!» или вопли «я – русский, и этим я права!»… А вот стоило оказаться реально далеко от дома и сразу понял: ты – там, где семья, но дом – не там, где ты или кто-нибудь ещё. Дом – это есть дом. Его не выбирают – в нём рождаются и живут. В плохом ли, или хорошем, но в своём.

Чего-то я разнылся… Акклиматизация, наверное, хе-хе…

Фигня это всё, на самом деле. Даже, что из универа отчислили и мать с Игорем сюда звали – не факт бы, что приехал. А что? Лёха, вон, остался на контракт и не жалеет, да и я бы смог, хоть армейская рутина и задолбала сверх меры. Но Юлька меня лично попросила приехать, а уж ей-то я никогда и ни в чём отказать не смог. Как любимой младшей сестре откажешь-то? Тем более, что она ж сущий ангел – что по внешности, что по характеру. Она-то как раз в Америку хотела – не из «сраной Рашки» свалить, а просто потому что всегда хотела другие страны посмотреть.

…Пока доехали до коттеджа в Сан-Клементе время было уже глубоко за полночь, но мама ещё не спала, ожидая нас-то.

– Ну, наконец-то! – мама, совсем не постаревшая, но заимевшая ещё несколько морщинок в уголках глаз, встретила меня как водится – прямо на пороге. – Иди сюда, сынок, дай-ка я тебя обниму…

Обнялись. Всё-таки больше года не виделись живьём – всё через скайп, да через скайп… А какой скайп заменит живое общение?

– Ну как вы тут? – задал я дежурный вопрос, сбрасывая с плеча спортивную сумку с вещами и разуваясь. – Как Юлька?

И, не сдержавшись, широко зевнул.

– Да спит уже твою Юлька. И ты давай иди, завтра утром уже встретиться…

Ну и что на этот скажешь? И не возразишь же ничего… А раз возразить нечего, то и правда надо идти спать – утро вечера мудренее.

Поэтому атакован я был лишь на следующий день, когда спустился из отведённой мне спальни к завтраку.

– Сашка! – сестрёнка вскочила со стула и с визгом кинулась мне на шею. – Ты когда приехал?! Почему мне не сказал – я ж тебя так ждала!

Юлька осталась точно такой же, какой я её запомнил два года назад ещё перед уходом в армию – маленький золотой голубоглазый вихрь, которому этой весной стукнуло двенадцать лет.

– Тише, тише, малявка, – добродушно посмеиваясь, я подхватил её на руки. – Вчера ночью приехал, да ты уже спала, вот и не стал будить… Эээ! Да ты уже не малявка – отъелась тут на американских харчах…

– Дурак! – несерьёзно обиделась Юлька. – Я просто выросла, а не потолстела!

– О, точно. И сколько тебе уже стукнуло, девушка?

– Я тебя сама сейчас стукну! Мне уже двенадцать!

Конечно же я помнил и сколько ей лет, и когда она родилась… И даже какое мороженное любит.

– А ну тихо там! – послышался с кухни голос матери. – Юля, бегом завтракать, а то в школу опоздаешь!

– Мааам… А можно я сегодня не пойду в школу? Сашке город покажу, погуляем с ним, я ему всё-всё-всё расскажу! Ну, мааам, ну пожалуйста!..

– Ладно уж, – мама с Юлькой тоже никогда не могла спорить. И как только она не выросла избалованной и капризной принцессой? Ведь все же предпосылки есть… – Я скажу Надежде Петровне, что ты заболела и сегодня в школу не придёшь…

– А зачем врать? – искренне удивилась сестрёнка. – Скажи ей как есть – что ко мне Сашка приехал. Разве ж она не поймёт?

– Гм. И то верно… – мою мать, что когда-то работала главбухом, смутить было непросто. Но у Юльки это периодически получалось. – Тогда оба завтракайте и можете идти гулять. Но чтоб к обеду были дома!

– Урааа!..

Сестрёнка наскоро заглотила завтрак – манную кашу, кстати, которую почему-то совершенно не выносила. В отличие от меня, например – и в детстве ел с удовольствием, а в армии она вообще за деликатес канала. Ни один не отказывался, все добавки желали.

А затем Юлька потащила меня на прогулку, вызвавшись побыть сегодня моим гидом.

Честно говоря, город мне понравился. Небольшой – вряд ли сильно больше, чем на полсотни тысяч населения, чистенький, аккуратный. Почти как дома, ей-богу. Разве что вместо привычных тополей растут пальмы, но это ж так – мелочи, по сути…

Погуляли хорошо, а когда уставали, то останавливались где-нибудь мороженного поесть или в кафе летнем посидеть, как сейчас, к примеру…

– С прибытием в Америку, молодой человек! – неожиданно поприветствовала меня севшая за столик напротив женщина лет сорока – такая вся из себя мадам, но с лицом загнанной лошади.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Юлька.

– Спасибо, – кивнул я. – А вы как узнали, что я только приехал?

– Да одеты вы традиционно бедно – для России это, может быть, и нормально, а здесь сразу же режет глаз… – как-то неприятно вздохнула мадам.

И как сразу у меня к неё стойкая антипатия родилась… Чего это я бедно одет? Таких парней на улице – тысяча и маленькая тележка. И чего это если бедно одет, так сразу из России?

– Сами-то давно здесь? – с деланным равнодушием поинтересовался я, хотя и начал понемногу закипать. Ну так, просто. Такое гадливо ощущение, будто тебя оплевали. И вроде как уже оттёрся, а всё равно на себе какую-то слизь чувствуешь…

– Да уж двадцать лет, молодой человек. И вы даже не представляете, как я рада, что уехала из этой гнилой страны… Что бы я там делала, в этой нищей России? А здесь я…

– Тоже, наверное, ни хрена не делаете, – не сдержавшись, хмыкнул я. – Да и не знаю откуда там вы сваливали, а лично я приехал из вполне нормальной страны. Вот лет двадцать назад в ней и правда плоховасто было… Это, наверное, потому что такие как вы ещё не посваливали к чёртовой матери. Пошли-ка, Юля – чего-то мне тут некомфортно стало… Пованивает чем-то…

Мадам сначала дар речи потеряла, а потом долго что-то мне кричала вслед. Нечто в духе «совок», «зомби с промытыми кремлёвской пропагандой мозгами» и даже, кажется, «фашист». Ну а как же без фашистов-то? Это ж милейшее дело – кто первым оппонента заклеймил таким образом, тому и козыри в руку.

«Совок», кстати – это самое козырное. Особенно с учётом того, что родился Симонов Александр Петрович уже в середине деяностых.

– Саша, это было очень невежливо, – сурово произнесла сестра, когда мы отошли на некоторое расстояния.

– А чего она меня жизни учит? – скривился я. – Тоже мне удачливая эмигрантка… А у самой на сумочке «Версачи» с тремя ошибками написано, как и положено для нормальной китайской подделки.

Нет, ну а что, а? Да, я приехал не из Рая земного. Как бы не патриот, но по-хорошему любого нормального человека задевает, когда говорят, что он живёт в каком-то дерьмовом месте. Вот самому такое сказать – не зазорно, недостатки-то всегда есть. А если другой свою пасть открывает, то пусть сразу же её захлопывает, ибо нехрен.

– Агрессия – это плохо, – авторитетно заявила Юлька. – Хотя… Знаю я, где вам, пацанам, эту агрессию сбрасывать надо. Вперёд!

На удивление привела меня сестрёнка не в какой-нибудь бар (чего я от неё, по правде, говоря и не ожидал) или ещё куда, а в место, которое ещё за несколько метров окружала какофония выстрелов.

– Ну и куда это мы пришли, товарищ Юлька? – поинтересовался я.

– Стрелковый клуб, – сообщила сёстра. – Тут всякие пострелушки происходят.

– Тааак… А ты-то, юное и наивное создание, откуда про него знаешь? Никогда ж за тобой даже простого интереса к оружию не замечал.

– Так из нашего класса все мальчишки сюда регулярно бегают, а хозяин местный – это дядя моей подруги Иви… Пойдём! Там интересно, всякие забавные штуковины есть!

7

Кэмп-Вайпер, Ирак, 2021 г.

С рекогносцировки мы приползли выжатые, как лимоны. Двоих вообще пришлось отправить в лазарет… Нет, мы не нарвались на "танго" – мы "всего лишь" попали в бурю.

Хотя ещё неизвестно, что было хуже – пули и взрывчатка или же песок.

Всё-таки песчаная буря – это… не слишком подходящее название для того, что сейчас, подобно исполинскому чудовищу, беснуется за стенами базы.

Это не просто буря – это летящий со скоростью сто километров в час песок, который превращается то ли в оружие уничтожения, то ли в орудие пытки. Он сдирает краску с машин и рвёт, будто наждачная бумага, кожу. Он разбивает стёкла и набивается в лёгкие.

И это – новая реальность всего региона от Средиземного и Красного морей до Персидского залива.

Когда началась эта реальность? Где-то после 2003 года – года Вторжения. Никто не знает наверняка, но говорят, что армия США применила какое-то экспериментальное оружие, чтобы уничтожить оборону Саддама. Вряд ли действительно стоит доверять "жёлтой прессе", хотя идея сдуть иракскую армию сверхмощными песчаными бурями выглядит довольно неплохо…

Но как бы то ни было, война в Ираке длится уже восемнадцать лет, а вместе с ней продолжаются бури. А ещё они стали сильнее – намного сильнее, чем только возможно себе представить. Произошедшая два месяца назад вообще, кажется, была объявлена самой сильнейшей за всю историю наблюдений…

Её назвали Бурей Тысячелетия – "Millennium Storm". И она умудрилась стереть с лица нашей загаженной планеты целую страну. Маленькую, но всё-таки страну – Кувейт. Под самым нашим боком – в подбрюшье Ирака, так сказать…

– Машины – в гараж, – скомандовал я, вылезая из "хамви". – Отделения – по кубрикам. На сегодня всё, парни.

Я достал из кабины карабин, забросил его за спину и пошёл вперёд, на ходу разматывая куфию. Это если что платок такой арабский – в России его ещё арафаткой часто зовут. По нынешним временам – вещь просто незаменимая. Наёмники в Ираке каски почти никогда не носят, а вот платки в комплекте с тактическими очками – практически всегда.

До нашего модуля я, правда, не дошёл, предпочтя усесться в стихийно возникшем "зале отдыха", которая образовалась около холла главного здания базы.

База – это Кэмп-Вайпер, то есть Лагерь Гадюка около авиабазы Балад, что к северу от Багдада. Рядом с нами стоит ещё один лагерь – Анаконда, главная база федеральных войск во всём центральном Ираке. Но она постепенно приходит в запустение – в условиях постоянных пыльных бурь поддерживать её в порядке становится всё тяжелее и тяжелее…

Кэмп-Вайпер – иное дело. Построенная относительно недавно и с учётом изменившегося в регионе климата наша база походила скорее на какой-то инопланетный форпост, словно бы сошедший с экранов фантастических фильмов. Куча крытых переходов, которые начинают постепенно заноситься песком по самую крышу. Закрытые гаражи для техники, мощные системы вентиляции, помещения для нескольких тысяч человек, запасы на все случаи жизни… С такой базой – хоть в другой мир переносись.

…Завязав куфию вокруг шеи, я подошёл к автомату с напитками, выбрал себе бутылочку прохладного чая и плюхнулся на стоящее неподалёку обшарпанное сиденье, выдранное с мясом из какой-то машины.

До модуля ещё топать и топать, а чуть-чуть передохнуть хочется прямо сейчас… В конце-концов лычки взводного сержанта дают такую небольшую привилегию. Хотя, в принципе, я сейчас вообще на офицерской должности – с тех пор, как снайпер подстрелил Уилкиса и тот загремел в госпиталь, нового взводного так и не прислали.

Взвод ставящиеся перед ним задачи выполняет? Выполняет. Номинальный временно исполняющий обязанности командира взвода имеется? Имеется. Ротный у нас адекватный мужик? Адекватный. Только матершинник страшный… Хотя, вот по меркам великого и могучего русского языка ругается он довольно однообразно и скучно. Зато много.

Глотнул холодного чая… Хорошо! Даже лучше пива. Лучше, конечно, сделать себе нормальный чёрный чай с лимоном и заваркой, а не из пакетика… Но тут такое фиг достанешь. На базе кругом сплошные кофеманы. Или алконавты, что в последнее время становится всё более и более частным явлением. Война косит уже не только федералов, но даже весьма устойчивых в этом плане наёмников.

Затянулась эта война, ох затянулась… Причём, чем дальше, тем больше она становится для Штатов… Нет, даже не вторым Вьетнамом, потому как его США пережила довольно нормально. А вторым Афганом, который наверняка стал не последним гвоздём в гроб СССР…

Да, Клинтон – тётка решительная, хотя и дура (кстати, вполне традиционная характеристика для последних президентов-республиканцев, и плевать, что Клинтон выдвинулась от Демократической партии), но решение усилить присутствие Штатов сразу и в Ираке, и в Афганистане, и в Ливии выходит ей боком. Здесь и так уже больше ста тысяч федералов и вдвое больше наёмников, но ситуация, пожалуй, даже хуже, чем была во Вьетнаме.

Война затягивается, а конца ей не видно. И особых результатов – тоже. Горе-союзнички – британцы там всякие, французы и прочие бельгийцы потихоньку разбегаются. На местных надежды – ноль. Те, кто за Штаты – воевать или не умеют, или не хотят, или и то, и другое сразу. Курды – неплохие ребята и в плане навыков, и в плане организации, но придурки из Конгресса умудрились с ними рассориться. Шиитов поддерживает Иран, суннитов – саудиты…

По-хорошему надо выводить отсюда войска к чёртовой матери и ждать, когда тут произойдёт хоть что-то, в плане наведения порядка. Новый всеобщий диктатор вроде Саддама навряд ли появится, но пусть тогда хотя бы страна разваливается на части и каждый наводит порядок на своём кусочке…

Нет, вообще некоторые части всё-таки выводят. Но это ротация, а не полноценный вывод – на смену одним приходят другие. Причём, чем дальше, тем хуже. Например, два месяца назад из-под Багдада вывели 2-й полк 12-й пехотной дивизии – "Storm Guardians", "Штормовые стражи". Сидели в Суннитском треугольнике дольше чем кто-либо и воевали будь здоров. Даже порядок какой-никакой смогли в своём секторе навести… А кто пришёл им на смену? Да я даже номер этой дивизии не запомнил – там половина "домоседы" из Штатов, а другая половина – резервисты из нацгвардии.

В сленге американской армии нет такого выражения как "пушечное мясо" – вместо него используется сочетание "meat for the grinder". Мясо для мясорубки, то есть.

И вот такие новобранцы – это как раз то самое мясо. Даже подготовленный "джи-ай", на чьё обучение потрачена куча денег, дохнет в условиях тотальной повстанческой войны на раз. А что уж говорить о совершенно необученных полугражданских телах? Раньше они просиживали штаны вместо нормальной службы, да попивали пивко на базах, но затем Соединённые Штаты Америки заворочались, как зверь, которому воткнули в бок ржавую цыганскую иглу, и изрыгнули из себя бригады и дивизии. Прямо сюда изрыгнули. И ничегошеньки хорошего из этого не вышло…

В крайнее время вообще невиданное началось – дезертирство. Пока что просто отказываются ходить в бой… Но это здесь. Интернет и телефоны под контролем, а всё равно ходят слухи, что в самих Штатов дезертирство стало практически повальным. Двинули укомплектованные латиносами подразделения на бунтующие южные штаты – в итоге недосчитались нескольких полков. Их не разбили, но они "необъяснимым" образом исчезли, а у повстанцев появилась куча техники и более-менее грамотные командиры.