Шериф для мертвецов

Глава 15 И льется кровь…

Площадка близ Центрального рынка, расположенная аккурат напротив Ростовского кафедрального собора, видела многое. Бывали здесь пьяные драки, милицейские облавы, разборки скинхедов с кавказцами, и массовые танцы опьяненных отчаянием бомжей. Но того, что произошло здесь в десять часов утра шестнадцатого июня две тысячи восьмого года, не видели ни серые бетонные плиты, ни чугунные столбики с цепями, ни купола и кресты устремленного к небесам храма, ни памятник религиозному деятелю Димитрию Ростовскому. И никто из случившихся там в то утро людей — даже пара бравых парней, проходивших срочную службу в Чеченской республике в самые горячие ее годы…

Откуда она взялась, так никто и не понял. Словно сама собой возникла из ниоткуда посреди толпы спешащих по своим делам граждан. Абсолютно голая девушка, лет шестнадцати-семнадцати на вид. Что ж, такое порой случается — слишком много алкогольных напитков с не изученными до конца свойствами поступает в последние годы на прилавки торговых точек нашей страны. Да и сумасшедших тоже хватает. Но… кое-какие признаки мешали воспринимать ситуацию как, пусть и неприятный, но все же рядовой эпизод повседневной действительности.

— Господи, Боже мой! — произнесла абсолютно неверующая продавщица солнечных очков, когда увидела, что творится в паре десятков метров от нее.

Виновница переполоха двигалась, покачиваясь из стороны в сторону и выставив руки перед собой, словно глаза ей застил туман. Время от времени она натыкалась на кого-нибудь из прохожих, хватала этого человека за одежду и пыталась что-то сказать. Но изо рта девушки вырывалось только бессвязное бормотание. Люди брезгливо отшатывались от нее, или отталкивали несчастную, привычно принимая ее за пьяную. В адрес девушки звучали при этом весьма нелестные эпитеты. Не имело никакого значения, что от нее совсем не пахло спиртным — сформировавшийся на протяжении десятилетий общественный стереотип был куда сильнее живого человеческого интереса к творящемуся вокруг, и сострадания к ближним. Последние два качества, впрочем, давно покинули души огромной части населения России.

Те, кто наблюдал за происходящим с противоположной стороны — то есть, видел спину девушки — реагировали несколько иначе. Зрачки их расширялись, как у только что уколовшегося наркомана, а рты непроизвольно раскрывались. Кое-кто даже коротко вскрикивал и тут же стыдливо зажимал рот ладонью.

Первыми, кто воздержался от ругани и пассивно-идиотского созерцания, были двое крепких мужчин военной выправки, стоявшие близ автобусной остановки. Бойцы ВДВ Алексей Орлов и Сергей Кузнецов выбрали этот день, чтобы встретиться и поговорить о делах минувших. Эти двое были единственными, кто выжил из всего их отряда, воевавшего в Чечне.

— Леха, смотри, — Кузнецов кивнул на площадку за памятником Димитрию. — Девку-то конкретно колбасит.

— Вижу, — кивнул Орлов. — Как думаешь, что с ней?

— Да понятно, что, — лицо Сергея исказила болезненная гримаса. — Какие-нибудь ублюдки напоили, оттрахали, да и выбросили на улицу. Куда страна катится! — Кузнецов смачно сплюнул на проезжую часть.

— А народ-то, народ! — презрительно произнес Алексей. — Ты только погляди на них! У каждого на морде написано: "Хорошо, что у меня все в порядке". Блядь, и это за их безопасность мы с тобой в горах свою кровь проливали? Да я Шамиля Басаева уважаю больше, чем это быдло!

— Так, а мы какого члена стоим? — рыкнул Сергей. — Пойдем, поможем девчонке.

Бесцеремонно расталкивая собравшихся вокруг бедолажки зевак, бойцы приблизились к девушке, взяли ее под руки и отвели в сторону.

— Ну ни хрена себе! — воскликнул Орлов, когда взгляд его упал на спину пострадавшей.

— Да, брат, — мрачно сказал кузнецов. — А мы с тобой думали, что на войне побывали. Вот она где, война-то…

Спина девушки — от лопаток и до самых ягодиц — была испещрена надписями, нанесенными при помощи какого-то острого предмета. Вероятнее всего, ножа или даже скальпеля — образующие текст надрезы были ровными, четкими и глубокими. Но разобрать надписи возможным не представлялось — сделаны они были не русскими буквами и даже не латиницей. Какие-то странные символы, отдаленно напоминавшие древние иероглифы мертвых языков Азии. Лишь то, что многие из них повторялись, перемежаясь привычными знаками препинания, позволяло сделать вывод об осмысленном тексте.

— Маньяк поработал, — со знанием дела произнес Орлов.

— Скорее уж, сатанисты, — на это мысль его сослуживца натолкнули кровавые литеры.

Согнав продавщицу очков с ее раздвижного стула, десантники усадили туда несчастную девушку. Сергей присел перед ней на корточки и попытался выяснить, что произошло. Но в ответ слышался лишь бессмысленный набор звуков. Как если бы изуродованная собеседница Кузнецова не просто была пьяна, а… вовсе не умела говорить.

— Слушай, Серый, да она, по-моему, не видит и не слышит ни черта, — предположил Орлов.

— Да что это такое?! Уйдите отсюда! — заверещала опомнившаяся торговка.

— Заткнись, мразь! — рявкнул Алексей, посмотрев на толстую тетку так, что та на некоторое время тоже потеряла способность произносить слова.

— Слушай, Лех, по-моему, от нас тут толку мало, — сказал, выпрямляясь, Кузнецов. — Значит, так — сейчас я Витьке Ляхову позвоню — пусть к себе заберет ее.

— А это кто такой?

— Кореш мой один. В уголовном розыске работает. Нормальный парень, не успел еще прогнить. Так что должен помочь.

— И то верно, — согласился Орлов. — Мы с тобой простые граждане, а это, все-таки — дело для милиции.

— Милиция уже здесь, — раздалось у них за спинами. Развернувшись, бойцы увидели высокого мужчину в форме. На плечах его мундира красовались майорские погоны. За спиной старшего офицера маячили фигуры двух сержантов.

— Что здесь произошло? — спросил майор.

— Вот эти вот… — попыталась встрять торговка, но тут уже страж порядка подарил ей полный холодного яда взгляд.

— Я не у вас спрашиваю, — сказал он таким голосом, что у толстухи заныл подгнивший коренной зуб.

— Вот, девчонку кто-то искалечил, — кивком головы Кузнецов указал на жертву. — Еще и изнасиловали, похоже.

— Вот суки! — вырвалось у майора. Такая реакция показалась десантникам странноватой. Все-таки, милиционеры — неважно даже, "хорошие" или "плохие" — в таких ситуациях ведут себя равнодушно. Просто потому, что насмотрелись на работе такого, в сравнении с чем изнасилование, членовредительство и беготня голышом по базарной площади — не семечки даже, а сладкие кукурузные палочки…

— Вы молодцы, ребята, — майор пожал бывшим солдатам руки. — Родина вас не забудет. А с этим мы разберемся, — служитель закона шагнул к пострадавшей, чтобы помочь ей встать.

В этот миг девчонка вдруг странно преобразилась. Своим невидящим взором она уставилась на майора — так, будто от него исходили волны некоей энергии, которую эта несчастная могла чувствовать. Из уст девушки снова хлынул поток неразборчивых звуков — но на этот раз они уже сливались во что-то более-менее осмысленное. Алексею Орлову почудилось даже, что жертва маньяка признала в честном майоре старого приятеля, которому и жалуется теперь на случившуюся с ней беду…

— Ну тихо, тихо, милая, вставай, пойдем, — тут милиционер совершил поступок, которого от работников его ведомства не ждут, должно быть, со времен михалковского дяди Степы. Подхватил потерпевшую на руки и понес к пыхтевшему у обочины УАЗу.

— Ну надо же, — несмотря на общую остроту ситуации, Орлов заулыбался. — Герой прямо.

— Вы уйдете, наконец, отсюда, а? — осмелев, напомнила о себе продавщица очков. — Торговать мешаете!

— Главную сделку в своей жизни вы, я вижу, уже совершили, — обернувшись на полпути, произнес майор. Десантники не успели, как собирались, обложить торговку отборным матом.

— Это какую же? — опешила толстуха.

— Да душу Дьяволу продали, — спокойно ответил страж порядка и продолжил свой путь к машине. Эта фраза окончательно уверила двух бойцов — не все еще прогнило в российском государстве. Сергей даже отказался от возникшего было намерения перевернуть стеллаж с очками. "Бог еще накажет эту гадину".

— Что-то я разнервничался, Леха, — сказал он другу. — Пойдем в "Фанагорию", накатим вина, грамм по двести. Чтобы ублюдка этого поскорее нашли и кастрировали. По пояс.

— Лучше по шею.

— Нет, по пояс. Чтоб остаток жизни промучился.

Гарик проснулся от телефонного звонка. А еще — от того, что организм его был одновременно атакован сразу несколькими симптомами похмелья. Сушняк, дикая головная боль и мерзостный вкус во рту. За свои девятнадцать лет панк переживал все это не раз. Но никогда прежде гнусные ощущения не наваливались на него всем скопом и настолько резко. А тут еще и этот хренов телефон…

Открыв глаза, Гарик обнаружил себя лежащим в мусорной куче, примостившейся в углу какого-то дворика. Для русских панков такое положение дел является вполне естественным, можно даже сказать — привычным. Да только Гарик-то себя всегда считал панком умеренным, как он сам любил говорить — "вменяемым". Следил за одеждой и обувью, а ночевок на помойках, или кормежки там же, был чужд.

"Бля, сколько же я вчера выпил? — не обращая внимания на разливавшийся соловьем мобильник, подумал парень. — Где? С кем? По какому поводу?", — последний вопрос он, впрочем, задал себе исключительно для проформы.

Постепенно тяжелая голова начала наполняться обрывками воспоминаний о прошедшем дне. Вскоре Гарику удалось сложить из них цельную и более-менее четкую картину. Сперва он пил пиво на "Яйцах" с Алисой и Завулоном. Потом эти двое ушли проводить какое-то дурацкое "посвящение в готы", а к Гарику подсел старый дед, назвавшийся колдуном… Колдун тот умел делать пиво прямо из воздуха. Ну да, теперь понятно, откуда этот шум в голове… Хотя… Нет, пивом вчера дело не ограничилось. Колдун зазвал в гости к своему приятелю-некроманту. Алиска тоже напросилась, и там, в гостях, они снова пили… Какую-то дрянь зеленую. Абсент, что ли? Да, тот парень — некромант который — сказал, что это абсент. И что пили его не просто так, а это вроде как ритуал какой-то. Посвящение в ученики некроманта… Повезло, значит, Алиске. Два "посвящения" в один день. А этот абсент, кстати, фигня полная. Невкусно, да еще и не торкает ни разу…

Ну и с чего ж тогда такие "дрова"? Блин. Поскрипев извилинами, Гарик сумел припомнить еще одну подробность. Покинув дом "некроманта", они с девчонкой поехали в центр. Да, Зед ведь просил вернуться по какому-то важному делу. Но на Садовой парочка встретила еще одного персонажа из "светской" тусовки ростовских неформалов. Отмороженного на всю голову панка Мюллера. В отличие от Гарика, за своим внешним видом тот не следил, да и экстремальных приключений, тесно связанных с мусором, не чурался…

Мюллер где-то разжился сразу тремя бутылками портвейна, который и предложил распить коллегам-неформалам. Новоиспеченная готесса от неблагородного напитка гордо отказалась, а вот Гарик… а что Гарик? За милую душу пошел с Мюллером пьянствовать в какой-то дворик на улице Чехова… Так, стоп. С местоположением в пространстве, кажется, теперь все ясно. С причиной столь неприятного самочувствия — тоже. Да, точно — вот и бутылки из-под портвейна, стоят на врытом в землю деревянном столике. Выпитые досуха…

А Мюллера в пределах видимости нет. Ну да, он же, вроде, где-то поблизости обитает. Хотя, в общем, странно, что Мюллер спать домой пошел. Обычно за этим кадром такого не водится — может прямо на "Яйцах" под памятником прикорнуть.

Вроде, все вспомнил. Ан, нет — не все… Зед же еще просил на "Яйца" подойти. А не он ли это сейчас звонит, не переставая?

Трясущейся рукой Гарик полез в карман "косухи" за аппаратом.

Точно. Экран высвечивал номер Завулона. "Какого хрена ему от меня нужно в такую рань? Какого хрена вообще им всем нужно, когда я в таком состоянии?". Кого именно он подразумевает под "всеми", Гарик и сам затруднился бы сказать.

— Алло, — разлепив пересохшие губы, произнес панк.

— Привет, — интонация, с которой собеседник произнес это невинное слово, не сулила ничего хорошего. Гарик знал — за Зедом не заржавеет поддеть кулачищем челюсть или расквасить нос. "А ведь я, по ходу, перед ним слегка провинился, — подумал парень. — Обещал прийти на встречу, а сам…".

— Ты где пропадаешь? — поинтересовался гот. — Мы же с тобой вчера договорились, нет? Нехорошо так с друзьями поступать.

— Зед, извини, я…

— Знаю. Нажрался ты. С Мюллером. Если уж хочешь от кого-то что-то скрыть — не стесняйся общаться с окружающими. Мог бы Алиску попросит, чтобы она мне ничего не говорила. Ума не хватило, да? На будущее запомни — пригодится.

— Извини, — повторил Гарик. — Я не думал, что так получится.

— С Мюллером по-другому не может получиться, — хохотнул Завулон. — Плавали, знаем. Ладно. За то, что ты меня вчера продинамил, твой гонорар будет снижен с трехсот баксов до двухсот пятидесяти.

— За что гонорар-то? — процентов пятьдесят Гарикова похмелья улетучились, как по мановению волшебной палочки. По одному на каждый упущенный доллар.

— Это не телефонный разговор, дружище. Ты от "яиц" далеко?

— Нет. Совсем рядом. На Чехова.

— Отлично. Тогда подтягивайся через полчаса к памятнику, и мы с тобой все предметно обсудим.

Как вскоре выяснилось, дело, которое собирался поручить панку гот, заключалось в тяжелом "прессинге" в отношении одного из представителей азербайджанской диаспоры. Владелец пары рядов в мясном павильоне Центрального рынка почувствовал себя настолько вольготно, что посмел… снизить цены. Это довольно-таки ощутимо ударило по его соседям — а их "крышевали" парни из бригады, в которую входил Завулон. Попытки договориться по-хорошему ни к чему не привели. Ахмед Газизов считал, что поступая так, как поступает, он является кем-то вроде филантропа, благоволящего к обездоленным студентам и пенсионерам. Законы рынка и здоровой конкуренции бизнесмен опрометчиво решил "пустить по бороде".

И нездоровой конкуренции тоже — опираясь на связи в милиции и городской администрации, Газизов забыл о том, что схемы, по которым делался русский бизнес десятилетие назад, были не уничтожены, а всего лишь законсервированы. И могли быть в любой момент снова пущены в ход. Когда угодно и где угодно.

Но не кем угодно, разумеется…

Всех карт Завулон, конечно, раскрывать перед панком не стал. Сказал лишь, что встретил неких "суровых ребят", ищущих исполнителя для "острой" акции. Согласно придуманной Зедом легенде, азербайджанец надругался над сестрой одного из упомянутых ребят. Лично они устраивать разборки не хотят, деловая репутация не позволяет. Сам же Артур в данном раскладе фигурировал исключительно в роли посредника.

— А что с ним сделать-то надо, с хачиком этим? — поинтересовался Гарик, уже предвкушавший, как в пальцах его захрустят зеленые портреты американских лидеров.

— Ну как это, что? — удивился Завулон. — Отмудохать как можно сильнее. Но не до смерти, конечно — по сумме, что ли, не догадался? И сказать, чтоб впредь не борзел. Больше ничего не надо, он поймет. Да, самое главное чуть не забыл. Когда зайдешь к Ахмеду этому, скажи, что ты от Марата.

— А у него охраны нет?

— Нет. Этот жук на ментов во всем полагается. И на то, что его земляки потом за него отомстят. Сам посуди — кто в здравом уме станет такого бояться? Ну а в милицию позвонить, я надеюсь, ты ему не позволишь.

— Слушай, как-то стремно мне… — упоминание о грозных земляках, к плечистым фигурам которых воображение мигом дорисовало стволы и кинжалы, несколько охладило пыл начинающего наемника.

— Обратку включать поздно, друг, — злобно прищурился Завулон. — Я ведь тебе уже все рассказал…

По выражению глаз собеседника Гарик понял — идти на попятный действительно поздно. Он помнил, как однажды вечером на тусовке Зед одним ударом отправил в нокаут разбушевавшегося по пьянке здоровенного байкера. И вовсе не хотел испытать этот чудовищный панч на собственной физиономии…

— Да я не в том смысле, — поспешил "съехать с гнилого базара" панк. — Меня колотит после вчерашнего. Похмелиться бы. А денег нет ни копейки…

— Ну, за этим дело не станет, — из кармана кожаного плаща Артура появились несколько бумажных червонцев. — На, пивка возьми себе. Только долго с ним не засиживайся, а то Газизов по делам куда-нибудь смотается. Офис его находится недалеко от Центрального рынка. Вот точный адрес, — гот протянул Гарику сложенный вдвое листок, вырванный из записной книжки. — Там только он и секретарша, больше никого.

Пиво помогло Гарику окончательно прийти в себя и собраться с мыслями. Правда, вкус напитка почему-то показался ему отвратительно горьким. "Меньше надо было вчера бурды всякой глотать", — мрачно укорил сам себя наци-панк. Он был склонен думать, что причиной неприятности с пивом является выпитый дома у "некроманта" абсент.

"А пивка не мешало бы и еще хлопнуть, для гарантии, — подумалось Гарику. — Эх, где же ты, дед Платон, со своей практической магией?".

А и правда — где? Связи со старым колдуном не было никакой. Да, "некромант", кажется, сказал, что когда они с Алисой будут нужны — маги сами с ними свяжутся. Только как, интересно? Телепатически, что ли? Или из телевизора вылезут?

— Так, ладно, — отбросив ненужные в данный момент мысли, Гарик шагнул в подъезд указанного в "сопроводительной" записке здания. Старенький вахтер даже не оторвался от изучения свежего выпуска "Футбольного курьера".

В нужный офис наемник вошел без стука. В "предбаннике" сидела анонсированная Зедом секретарша — коротко стриженая рыжеволосая девушка в очках. На вид — вполне славянской внешности.

"Помощницу, стало быть, русскую держит хач, — внутренне усмехнулся Гарик. — И потрахивает ее, небось, угрожая увольнением".

— Здравствуйте, я к Ахмеду Рустамовичу, — скороговоркой выпалил панк, закрывая за собой дверь.

Красный сполох мелькнул перед глазами. Парня качнуло. "Да что это за херня?! Я же похмелился!".

— А он не принимает, — привстав, сказала девушка. Она приготовила эту фразу еще как только увидела на пороге молодого человека с варварской прической на голове, да еще, судя по всему, и пьяного.

— Я от Марата. Меня он должен принять, — головокружение прошло, и Гарик отнял руку от дверного косяка, за который было схватился.

Выражение лица секретарши Газизова переменилось, став брезгливо-испуганным. Должно быть, "от Марата" сюда приходили часто и вели себя при этом не самым вежливым образом. "Ну, оно и понятно, раз хозяин офиса на досуге изнасилованиями балуется".

Девчонка сняла трубку телефона, соединявшего ее с начальником:

— Ахмед Рустамович, к вам человек от Марата.

"Плоть… плоть… плоть…", — мелькнуло тем временем в голове у гостя, где-то на границе между сознанием и подсознанием.

"Да, герла-то ничего себе так, — ухмыльнувшись, подумал Гарик. — Я б такой тоже засадил. Решено — как только бабки от Зеда получу, пойду сниму себе кого-нибудь на Красноармейской".

Через несколько секунд открылась дверь рабочего кабинета Газизова. За ней стоял сам бизнесмен — элегантный, аккуратно подстриженный, облаченный в пепельный деловой костюм.

— Это вы от Марата? — спросил он, смерив Гарика взглядом. — Ну что ж, идемте, поговорим.

Ахмед Рустамович скрылся в глубине кабинета. Панк, подмигнув секретарше, проследовал за ним. И закрыл за собой дверь.

— Вижу, у Маратика дела совсем плохи стали, — Газизов, улыбаясь, стоял у окна. — Уже не серьезных ребят, а клоунов всяких присылает…

— Кто клоун, ты клоун, епт! — панк незаметно протянул руку к двери и защелкнул шпингалет.

— Так, пошел вон, щенок! — Газизов несколько раз махнул ладонью в направлении выхода. Несмотря на внушительные габариты и явно агрессивные намерения вошедшего, хозяин кабинета не сомневался в своей абсолютной безопасности. Он просто не был способен воспринимать всерьез парнишку, на голове у которого красовался петушиный гребень из волос.

— Нэ магу, дарагой, — издевательски произнес Гарик.

— Почему? — удивленно вскинул брови Газизов. Он еще ничего не понял.

— Дверь закрыта! — молниеносно приблизившись к азербайджанцу, нацист изо всех сил ударил его правой рукой под дых. Ахмед согнулся пополам, и голова его мгновенно превратилась в очень удобную мишень для локтей и кулаков Гарика.

— Получай, сука! — орал вошедший в раж громила, нанося удар за ударом. Один из них пришелся по брови и рассек ее. На белоснежный подоконник брызнула кровь…

— Совсем оборзел, гнида! — Гарик чуть отступил назад, чтобы ударить поверженного коммерсанта ногой.

— Уйди! Успокойся! Я все понял! Я подниму цены! — закричал Газизов, закрывая руками лицо.

— Какие цены?! — взревел парень, впечатав носок своего "Гриндерса" в грудь жертвы. Ахмед поперхнулся и затих.

— Это только начало, черножопый, — довольно заулыбался Гарик. — Сейчас ты за все заплатишь, — взгляд панка скользнул по аппетитным алым брызгам на подоконнике. — Будешь знать, падла, как русских девок пороть… плоть… Плоть! Плоть!!!

Сзади раздался стук в дверь, а вслед за ним — взволнованные крики секретарши. Но опьяненному насилием верзиле было уже все равно…

Растерянно озираясь по сторонам, секретарша Газизова Людмила стояла перед дверью в кабинет шефа. Оттуда явно доносился шум драки, но надежная звукоизоляция мешала понять, что же именно происходит. Только глухие звуки ударов и невнятные выкрики. Но кого бьют? Кто кричит? Звонить в милицию, или подождать, пока Ахмед сам разберется? Девушка знала — когда в этих стенах звучало имя Марата, всякие шутки заканчивались…

— Неееееееееет! — очередной вопль был настолько громким, что Людмила не только услышала его, но и поняла, что голос принадлежит Газизову. А следом из кабинета раздался звон разбитого стекла. Шеф почему-то не любил прочных пластиковых офисных окон…

Еще через мгновение дверь распахнулась, и прямо перед собой секретарша увидела человека с гребнем на голове. Его перекошенное лицо было испачкано кровью. Алая жидкость стекала и с его пальцев.

— Плоооть! — взревел псих и бросился на девушку. Измазанные красным оскаленные зубы стремительно приближались.

К счастью для Людмилы, сердце ее не выдержало секундой раньше, чем они вонзились в беззащитное горло.