Шанс на счастье

Ральф отворил ворота ключом, которые ему дал Эллад, потом открыл дверь и пропустил меня вперед.

Я следила за каждым своим шагом, чтобы не споткнуться обо что-нибудь, так как в помещении было темно, а до окон еще следовало добраться. Стоило мне распахнуть ставни, как солнечный свет залил слегка запылившуюся, но чистую комнату.

Ральф волновался не меньше меня. Мы обменялись счастливыми взглядами, и мужчина сказал:

– Знаешь, Эллад не такой уж и жук.

– Не жук он вовсе! – усмехнулась я. – Сделать такой подарок совершенно чужим людям – достойный поступок настоящего мужчины.

– Он бы никогда так не поступил раньше, и я искренне удивлен его поступку.

– Эллад говорил, что делает это от чистого сердца, и я ему верю.

– Можешь не сомневаться, он ни за что не заберет подарок назад. Преподносит их редко и неохотно, но никогда не требует вернуть.

Я улыбнулась и отвела взгляд. В светлой комнате, в которой мы очутились сразу с улицы, у стены находился камин. Рядом с ним диван и три кресла, тут же стояли стеллажи с книгами вплотную друг к другу. Деревянный пол был устлан плотным пушистым ковром. В воздухе витал запах пыли смешанный с ароматом свежего имбирного печенья, и я уже вовсю представляла, как приятно будет здесь находиться после уборки.

– Наверное, это гостиная, – предположил Ральф. – Осмотрим весь дом?

Арочный проход вывел нас в небольшой коридор с лестницей, ведущей наверх. Мы обогнули ее, решив осмотреть сначала первый этаж. Здесь нашлись: котельная, просторная кухня и столовая с широкими окнами. Чуть в отдалении располагались кладовые, как хозяйственные, так и с провизией. Продуктов, разумеется, в них не было, но я надеялась, что бесчисленные полки вскоре не будут пустыми.

В другой стороне дома мы обнаружили баню. В пансионатах девочки часто мылись в одно время, поэтому банька занимала площадь, едва ли не равную гостиной, в которую мы изначально попали.

Зал для танцев и музыки был небольшим, но достаточным человек для двадцати. Класс, в котором девочки занимались учебой, находился рядом с залом.

Мельком заглянули в прачечную и отправились наверх, где ожидаемо нашлись спальни. Всего их было тринадцать, в десяти из них по две узких кровати, по два стола и по одному большому шкафу для одежды. В трех других, предназначенных для воспитателей, стояли по одной широкой кровати, шкафу, рабочему столу. Обстановка была скромной, но очень уютной.

– Поверить не могу своим глазам, Ральф! Это здание куда лучше того, в котором мы сейчас живем. Здесь не требуется ремонт, и даже тепло, несмотря на то, что трубы давно остыли. Разве могло такое счастье свалиться на нас с неба?

– Эллад будет очень рад узнать, что ты почти назвала его божеством, – хохотнул мужчина. – Но я с тобой согласен – переезжать нужно как можно скорее. Думаю, нет никакого смысла тратить свои силы на восстановление дома для господина Фрогеля, который рано или поздно вернется и прогонит вас.

– Мы немедленно возвращаемся в приют, соберем вещи и уедем! Боги, Ральф, я просто не верю! Но мы ведь сможем пойти в гости к леди Райре на бал в честь Снежного праздника? Будет некрасиво с нашей стороны не прийти, получив приглашение.

– Разумеется, мы ни за что не пропустим празднование в доме леди Райры.

Счастливая до невозможности, окрыленная, я вылетела на свежий морозный воздух. Ральф слишком долго возился с замком, запирая двери, или же мне так казалось из-за того, что не терпелось скорее объявить ребятишкам о переезде?

По дороге домой от нервов сгрызла почти все ногти. Все время прилипала носом к стеклу, выглядывая на горизонте крышу приютского здания. Топала ногами едва слышно, стискивала пальцы в замок, чтобы они не дрожали, и беспрестанно спрашивала у Ральфа, как скоро мы приедем.

– Мы на месте, – Ральф махнул рукой в сторону окна, когда повозка наконец затормозила.

Я даже не дождалась, когда он откроет мне дверцу. Спрыгнула в снег и бросилась в дом.

В тот момент я думала только о счастливой жизни в пансионате, где мне все напоминало о монастыре, в котором мы с Нюркой выросли. Где было безопасно для детей, и я могла бы не переживать, что однажды ночью протечет крыша или какой-нибудь болван разобьет стекло.

Я утонула в розовых облаках, придуманных мною же, и вовсе забыла о том, что белая полоса всегда сменяется черной. Как бы счастлив ты ни был, не стоит забывать о будущем, в котором это хрупкое счастье можно потерять.

ГЛАВА 16

Когда я сообщила детям чудесную новость о переезде, сначала приют погрузился в гробовую тишину. Каждый в этом небольшом доме глубоко задумался на длительное время, и только потом ребятишки стали задавать осторожные вопросы.

Потом, когда всех успокоил уже сам Ральф, а Эллад вернулся домой, дети начали визжать от счастья. Они носились по комнатам, искали сумки и мешки, собирали все, что было им дорого. Вещей у них, благодаря Ральфу, теперь было много, и девчонки любовно упаковали каждое платье в отдельный бумажный пакет, а мальчишки бережно складывали пряжу в коробки.

Почти все было готово к вечеру. Выезжать в ночь не стали, решили на прощание остаться до утра в приюте, чтобы в последний раз дети могли побыть там, где провели всю свою жизнь.

Мэй, Нюрка и я, заперлись в спальне с горячим чайником и миской печенья.

– Я верю, что новый дом принесет нам счастье, – сказала Мэй. – Даже не сомневаюсь в этом, и вам запрещаю!

– Безусловно! – воскликнула Нюрка. – Я вот ушла из монастыря, поселилась у вас тут и сразу стала счастливая. Скажи же, Агата? Ты ведь тоже рада, что покинула монастырь?

Я молча пожала плечами. Мне нечего было ответить подруге, так как и при матушке-настоятельнице, и в роли воспитательницы я радовалась жизни. Однажды потеряв ее, я уже не смела сетовать на судьбу и видела в каждом дне только хорошее. Нюрке же эта мудрость не давалась. Она словно забыла, что всего шестнадцать лет назад мы обе погибли по глупому стечению обстоятельств.

– Ты говорила, там десять комнат, да? – спросила Нюра. – То есть, у каждого из нас будет своя собственная?

– У каждого, кроме близнецов, Пирси и Шенни. Они еще слишком малы, чтобы жить раздельно.

– Мальчишкам уже по девять лет, – возразила Мэй.

– О, эти сами не захотят расселяться, – хохотнула я. – Будут с утра до ночи вязать носки. Кстати, они уже навестили ту девочку, которой готовили подарок?

– Навестили, – Мэй сникла. – Их и на порог не пустили. Рил потом еще раз ходил, просил, чтобы передали подарок имениннице, но его прогнали. И где-то за час до вашего приезда их подруга сама пришла, забрала подарок, поблагодарила и быстро убежала домой.

– Обидно за мелких, – Нюрка надула губы. – Ну ничего, на новом месте такого уже не будет!

– Очень на это надеюсь, – кивнула я. – Четвертый южный квартал населен простыми работягами, так что я даже удивлена, почему пансионат для детей из высшего света построили именно там.

– О, я слышала о нем, – вскинулась Мэй. – Его открыли в том квартале, чтобы девочки видели, как живут бедные дети. Таким образом в будущих графинях и герцогинях воспитывали скромность, на корню уничтожали тщеславие и гордыню. Да, девочки должны были быть леди, ни в коем случае не знать, как использовать лопату или грабли, а о порошке для стирки и вовсе только читать в журналах. Но они не должны быть… Забыла это слово…

– Зазнайками? – подсказала я.

– Вот, точно!

– Как бы у нас снова не начались проблемы из-за того, что мы откроем обычный сиротский приют, – вздохнула Нюрка. Девушка отставила чашку на столик и легла на кровать. – А что если нам сделать в нем школу?

– Школу? – мы с Мэй одновременно вскинули головы.

– Ну да, – Нюрка, не получил резкого отказа, вдохновилась. Подскочила на постели и принялась рассказывать, глотая окончания слов: – Представьте – первая в мире школа для бедняков! Никто ведь даже мечтать о таком не может! Ну и что, что мы будем учить только читать и писать, это все равно такой прорыв! Агата, мы с тобой способны научить деток грамоте. Это мало, конечно, куда меньше, чем могут предложить преподаватели, которые работают у богатых детей. Но для ребят из нищих семей это будет очень много значить!

Я задумчиво почесала бровь. Как-то резко мои мысли перескочили с переезда на открытие школы для бедняков, и теперь я не могла собрать их в кучу.

А Нюрка распалялась:

– Установим стоимость обучения! Скажем, серебряный с ребенка в месяц. Я знаю, что преподаватели берут намного больше золотого, и ни одной бедной семье ни за что не потянуть такое обучение. А серебряный это не много, Агата! Нам будет хватать на жизнь, скромно, но хоть что-то. А если у мальчишек получится с вязанием, то еще и на вязаных изделиях заработаем!

Мэй, кажется, загорелась идеей Нюрки. Пока я обдумывала и взвешивала все “за” и “против” эти двое уже обговорили слоган для рекламного объявления о наборе учеников.

Окончательно меня добили тем, что если в здании будет школа, то нас точно все соседи примут.

– И крыс никто больше не подбросит, – заключила Нюрка, вздрогнув при воспоминании о хвостатых.

– Хотела бы я быть такой же легкомысленной, – пробормотала я с улыбкой.

Девушки непонимающе захлопали глазами.

– Я обещаю обсудить твою затею с Элладом, – сказала я подруге. – А теперь спать. Завтра трудный день.

Трудный день начался еще до рассвета. Раньше я никогда не верила в судьбу и в то, что все случается так, как задумано где-то наверху. Но когда среди ночи в наш маленький приют нагрянули ростовщики, я уверовала в Создателя. Снова.

– Господин Фрогель… – усатый высокорослый мужчина в узнаваемой форме хмуро глянул в бумагу, которую держал в руках, а после на меня: – Здесь живет?

Я окинула взглядом двоих мужчин за его спиной, одетых в такую же форму. Черную, с нашивками частной банковской конторы. “Вимбельдан и Ройз” ее название, и я часто видела сотрудников этой организации в Дороне. Чаще всего они приходили к тем, кто незадолго до визита ростовщиков внезапно разбогател. Построил дом, купил лошадь или повозку.

– Не совсем… Нет, не здесь, – хрипло прошептала я, плотнее закутываясь в одеяло.

Всего минуту назад меня разбудил громкий стук дверного молотка, и я почти бегом преодолела расстояние до двери, чтобы незваные гости не переполошили весь дом. И теперь стояла перед ростовщиком, едва осознавая, где нахожусь.

– Пройдем-ка, – обернулся мужчина к своим спутникам, а потом попытался перешагнуть порог.

Я испуганно вскинула руку.

– Ночь ведь, дети спят!

– Вам придется разбудить их, госпожа. Здание мы вынуждены опечатать.

– Что значит “опечатать”?!

– Через какое-то время здесь, – ростовщик неопределенно махнул рукой, – будет что-то стоящее. Ресторация или же гостиница. Господин Фрогель задолжал нам крупную сумму, а возвращать не спешит.

– Не он ведь должен был, – сипло вымолвила я. – Госпожа Миртелла брала у вас деньги?

– Верно. Но наследник – господин Фрогель. Сожалею, что нам пришлось сообщить вам об этом вот так… А вы кем ему приходитесь?

– Да никем, – буркнула я, отступая.

Взгляд упал на мешки с вещами которые мы собрали еще вечером. Надеялись проснуться пораньше, позавтракать, найти несколько повозок и выдвигаться. Отыскать среди ночи хоть одну повозку в Пятом северном квартале было неосуществимо. Боюсь представить, сколько нам придется пройти пешком.

– Госпожа, я прошу вас поторопиться. У нас нет времени ждать слишком долго.

– Я сейчас разбужу их. Но… А если бы нам некуда было идти?

– А вам есть куда идти? Так это же замечательно, рад за вас!

– Вы серьезно? – разозлилась я. – У меня самому младшему ребенку четыре года, а на улице мороз!

Ростовщик развел руками:

– Сожалею, госпожа.

Стало ясно, что отсрочки от него не добиться. Почему не приехал утром? Надеялся застать Фрогеля дома среди ночи? Я знала, что ростовщики не отличаются добросердечностью, но выгонять в ночной мороз совсем еще маленьких детей даже для них слишком!

Первым делом разбудила Нюрку, чтобы та помогла мне одеть детей. После она отправилась в спальню ребятишек, а я к Элладу и Ральфу.

Ральф спал крепко, разбудила я его не сразу.

– Вставай же! – выкрикнула в голос, больно стукнув мужчину кулачком в плечо.

Сосед подскочил на постели.

– Создатель!.. – испуганно выдохнул он. – У тебя сонная болезнь или что? В чем дело?

– У ростовщиков сонная болезнь! Пришли приют забирать. Мы уходим в пансионат. Храни Создатель душу Эллада за такой подарок. Просыпайся, Ральф, а я разбужу твоего друга.

– Я сам, – мужчина поднялся на ноги, замер на мгновение, приходя в чувство. Потряс головой, взъерошил волосы. – Собирай детей.

– Ты не сможешь договориться с теми людьми, чтобы они пришли утром? На улице жуткий мороз!

– Не получится. В этом королевстве у меня нет никакой власти. А даже если бы и была… Ростовщики не разговаривают, Агата. И отсрочек не дают.

– Дурдом какой-то, – нервно выдохнула я, торопясь покинуть спальню.

То, что мужчина спал в одном только нижнем белье, я осознала когда вышла в коридор. Щеки запоздало вспыхнули от смущения.

Одним глазом спящая Нюрка и в таком же состоянии Мэй пытались помочь одеться Пирси и Шенни. На столе горел лишь огарок свечи, так как остальные мы уже упаковали. В полумраке выругался Рил, ударившись ногой о ножку кровати. Кайл хохотнул, но тут же карма его настигла – мальчишка врезался лбом в открытую дверцу шкафа.

– Да куда мы так спешим-то? Темно же еще! – возмутилась жертва шкафа.

– Здание забирают, – всхлипнула Мэй.

– Ты плачешь? – Нюрка замерла с маленьким носком в руке. Шенни лежала на спине, а ее голая ножка торчала вверх, в ожидании, когда ее оденут.

– Я всю жизнь здесь прожила, – прогундосила Мэй. – И уходить вот так, среди ночи, будто мы беглецы какие… Мне просто немного обидно, вот и все.

– Думай о переезде позитивно, – уже одетый Кайл принялся философствовать. – Агата сказала, что в новом доме у нас будет у каждого своя комната… ну, когда подрастем. А еще там есть столовая, не придется ютиться на кухне. И даже зал для танцев и музыки!

– Почему ты так радуешься наличию музыкального зала? – не поняла Пирси. – Не замечала за тобой рвения к искусству.

– Что б ты замечала вообще, – фыркнул Рил. – Ты с нами никогда время не проводила, всё за этой Миртеллой таскалась.

– Да хоть бы и таскалась, тебе-то что? Завидно?

– Так! – рявкнула Мэй. – Собираемся молча и выходим! Рил, извинись перед Пирси немедленно.

– Вот еще! Она первая начала!

– Ничего я не начинала! – вскричала Пирси.

Шенни, дождавшись наконец, когда ее оденут, соскочила с кровати и бросилась на выход. Ей не по душе были склоки между ребятами.

– Хорошо, – сквозь зубы сказала Мэй. – Отложим извинения на потом. Сейчас нам нужно быть единой командой, ясно? Новый дом далеко, до него еще предстоит добраться.

– Не хочу я на улицу ночью! – Пирси стала вредничать. Недосып и ссора сказались на ее состоянии, это было видно невооруженным взглядом. – Почему нельзя дождаться утра?

– Милая, – я вступила в разговор, – мы не можем ждать, понимаешь? Люди, которые хотят забрать приют, прямо сейчас в нашей гостиной.

– Вот пусть там и сидят, а я буду спать.

– Нельзя, Пирси, – сказала Нюрка. – Вижу, ты уже оделась, пойди и найди Шенни. Эллад и Ральф уже тоже наверняка готовы к выходу.

– Дядя Эллад ушел искать повозку, – пропищала Шенни, заглянув в спальню. – Дядя Ральф сказал, что мы пойдем ему навстречу.

– Все, выходим! – Кайл хлопнул в ладоши, беря на себя организационный вопрос. – В строй, пожалуйста, чтобы никто не потерялся. Нюра?

– Что?

– В строй!

Смех моей подруги немного разрядил обстановку, но Рил и Пирси все еще дулись друг на друга. Ничего, вот приедем в пансионат, выспимся, поедим, и все будет хорошо. В такую рань мне и самой хотелось с кем-нибудь поругаться, что уж говорить о детках.

Ростовщики при нашем появлении и глазом не моргнули. Ни крошечная Шенни, ни закутанная в два пальто Пирси, ни грустное лицо Мэй их не проняли. Тот, с кем я имела честь общаться, нетерпеливо перебирал в руках моток ленты для опечатывания дверей. Какое счастье, что мы заранее собрали вещи!

Ральф поднялся с дивана, заменил Кайла во главе процессии и отправил его в конец.

Как только все мы вышли на улицу, нагруженные мешками, дверь за нами с грохотом захлопнулась и звякнул засов.

Я моргнула, привыкая к полумраку. Лунный свет отражался от белого снега, рассыпаясь вокруг серебристыми искрами. Мороз сразу же принялся кусать за щеки и кончик носа, пальцы на руках быстро теряли тепло и леденели.

Вот и все. Я не прожила здесь и месяца, а ведь когда только приехала, то думала, что в этом приюте пройдет вся моя жизнь. Как, однако, быстро всё меняется в жизни. И каким же равнодушным к изменениям становится человек, когда они происходят слишком часто.

Поэтому все, что меня волновало – куда запропастился Эллад? Спустя несколько минут на морозе замерзли все без исключения, а Шенни закашляла.

– Нам нужно идти, – сказал Ральф. – Нельзя стоять на таком холоде, необходимо двигаться. Мне жаль, что я ничем не могу помочь. Все деньги мира не способны найти свободные повозки вот прямо сейчас.

– Эллад найдет, не волнуйся, – отмахнулась я. – Ночью их, конечно, немного, но хоть одну найдет.

– Мы поместимся все? – удивленно спросила Мэй.

– Как-нибудь. – Я натянула варежки поверх перчаток и взяла Пирси за руку.

Девочка не противилась, и по моему сердцу разлилось тепло. Значит ли это, что лед между нами совсем растаял?

Чем дальше мы уходили от приюта, тем чаще дети оглядывались. Да я и сама оборачивалась пару раз. Каменное безмолвное здание казалось зловещим в холодном лунном свете. Его окна зияли черными дырами, а флюгер на крыше протяжно скрипел от ветра, из-за чего нам всем думалось, что дом жалобно плачет по оставившим его жильцам.

Холод становился почти невыносимым, когда мы вдруг увидели впереди мчащихся во весь опор лошадей и дребезжащую на каждой кочке карету. Пришлось отпрыгнуть в сугроб на обочине, чтобы нас не сбили.

– Не нашел вторую повозку, – выкрикнул Эллад, приоткрыв дверцу. – Да и та первая была открытая, а нам ехать далеко. Пришлось искать что-то попросторнее и потеплее. Забирайтесь внутрь, скорее!

Всю дорогу Эллад радостно восклицал, как же хорошо нам будет жить в пансионате. Дети молчали, да и мы с Нюркой не особо говорили. Ральф только общался с Шенни, как мог. У мужчины будто не получалось подобрать слов, чтобы заинтересовать ребенка, из-за чего Ральф заметно расстраивался.

Наконец, карета затормозила. Эллад выскочил первым, взял у друга монету и расплатился с кучером.

– Ну что, – вздохнула Нюрка, натянуто улыбнувшись. – Поздравляю всех с новосельем!

– С новосельем! – ответил ей нестройный хор слабых голосов.

Пансионат отличался от приюта тем, что в нем было светло без свечей. Масляные фонари, прикрепленные к стенам, здесь были повсюду. В коридорах, в каждой комнате, и даже в кладовых.

Эллад пробежался по комнатам и зажег все фонари. Только тогда мы заулыбались. Теплый свет дарил этому место какое-то особое очарование, благодаря чему просто невозможно было грустить.

– Завтра займемся уборкой, – сказала Мэй, стягивая пальто. – Сегодня ведь не будем этого делать, Агата?

– Нет, нам нужно поспать. Расходитесь по комнатам, а мы с Нюрой согреем воду в котле. Думаю, через пару часов в доме уже будет тепло, он вроде не сильно выстыл.

– Спите в одежде сегодня, ладно? – попросил Ральф, задумчиво косясь на Шенни. Девочка кашляла всю дорогу. – Я отыщу лекарства в наших мешках. Нужно чтобы все выпили для профилактики.

Эллад отправил нас с Нюркой на кухню, топить печь и кипятить воду для лечебного порошка, а сам занялся отоплением. Мы удивились его рвению к работе, но потом решили, что мужчина хочет, чтобы нам понравилось на новом месте. Это подкупало. Я, стыдно признаться, подумывала, что Эллад станет слишком сильно гордиться своим поступком и иногда даже упрекать нас в том, что мы отобрали у него целый пансионат. Но то были лишь мои необоснованные страхи.

Когда новый дом погрузился в тишину, и все заснули, мы с Нюркой собрались в одной комнате. Точнее, она пришла ко мне и сказала, что ей непривычно спать одной. Забралась под одеяло поближе к теплой трубе, спихнув меня к краю кровати.

– Знаешь, – сказала она, – а Эллад вроде ничего, да?

– Угу, – ответила я в надежде, что подруге надоест получать односложные ответы, и она уснет.

В то же время я еле сдерживала улыбку. Любила я Нюрку и злиться на нее не могла. Она веселила меня всю жизнь, даже в самые страшные моменты. Шестнадцать лет назад, когда Создатель привел нас в Ассон, я была до чертиков перепугана. Нюрка тогда взяла меня за руку и сказала, что мы не должны бояться. Что нас в Ассоне обязательно ждут принцы и много золота.

Только Ассон не дал нам ни принцев, ни золота, а еще забрал Аленку. С того самого дня мы ее не видели и ничего о ней не слышали.

Нюркин голос вырвал меня из воспоминаний:

– А что, если мне вовсе не нужен никакой герцог или граф, м? Что, если Создатель уготовил для меня иной путь? Быть может, именно Эллад – моя судьба?

– Ты так решила после того, как он получил наследство?

– Да ну тебя! Вечно ты не веришь в мои чувства! А они, между прочим, искренние.

– Я знаю, насколько искренни твои чувства к новым платьицам.

– Платья – это любовь на всю жизнь, – с тяжелым вздохом признала подруга. – Интересно, когда я смогу позволить себе парочку новых? Да хотя бы шарфик или перчаточки.

– Когда реализуешь свою идею со школой.

– Что?.. То есть, – Нюра подпрыгнула и нависла надо мной, – ты хочешь сказать, что не против? Мы правда откроем школу?

– Откроем, – уверенно ответила я. – Чем черт не шутит, а вдруг получится?

– Ура! – подруга набросилась на меня с объятиями. – Я завтра же начну… а, нет, послезавтра! Завтра же у нас уборка. Послезавтра я немедленно приступлю к планированию! Значит, нам нужно навести порядок в классе, подготовить рекламу и развесить ее на ближайших улицах. А еще…

– Нюр?

– А?

– Послезавтра, – хихикнула я. – Не прямо сейчас.

– Да, – закивала девушка, – послезавтра.

Она уснула моментально. Зато в моей голове теперь рождались тысячи мыслей на тему школы. Никогда не думала, что соберусь открывать собственное учебное заведение. Если учесть, что наша школа для детей из бедных домов будет первой и единственной во всем королевстве, то проблем мы не оберемся. Для начала, конечно, требуется разрешение от главы города… наверное.

Во что мы лезем? Ничего ведь не понимаем в открытии школ!

ГЛАВА 17

– Распорядок дня таков! – кричал Кайл с утра, когда мы, позавтракав пирожками из ближайшей таверны, принялись за уборку. Мальчишка выстроил нас всех в ряд, даже Ральфа и Эллада уговорил его слушаться. – Господин Ральф пойдет проверять дымоходы. Только не как в прошлый раз, пожалуйста.

Эллад захихикал. Ральф пихнул его плечом, но тот только сильнее покраснел, пытаясь сдержать хохот.

– Рил и я займемся мытьем окон. Нюра и… Вас называть Агата или госпожа Агата?

– Зови меня просто по имени, – с улыбкой ответила я, и Кайл зарделся.

– Нюра и Агата вымоют полы во всех комнатах, а Мэй и Эллад снимут отовсюду шторы и постельное. Все, что найдете тряпичного, нужно постирать.

– Ой, а можно я займусь стиркой? – воскликнула Нюрка.

Я усмехнулась, а Кайл взглянул на мою подругу с чувством собственного превосходства.

– Разрешаю. Тогда Мэй поможет Агате. Всем все ясно?

– Да! – громче всех ответила Нюрка.

– А я? – насупилась Пирси, которая до этого молча стояла в стороне и следила, чтобы Шенни не лазила в камин.

– А ты будешь делать то, что всегда делала – следить за малявкой.

– Но так нечестно! Я тоже хочу быть полезной!

– У тебя очень важное задание, – сказал Ральф ласково. – Ты будешь беречь самого маленького человечка из нас.

– Беречь, – фыркнула Пирси. – Да я опять буду вытаскивать ее из чуланов и каминов! А их здесь много!

– На этом этаже есть библиотека, рядом с залом для танцев, – вспомнила я. – Она небольшая, но там должны быть книжки с картинками… А вот вам и задание: протрите пыль на столах и смахните с книг, докуда достанете. Только первые ряды, Пирси! На стулья не залезать.

– Поняла, – раздосадованно ответила девочка. – Идем, Шенни. Шенни! Да хватит уже!

Пирси побежала стаскивать малышку с низкого подоконника, ну а мы разбрелись кто куда.

День прошел незаметно, но мы справились со всей грязью, что накопилась за время. Мэй усердно терла полы, залезала во все углы и под кровати, и мы по очереди бегали за чистым мыльным раствором. Кайл и Рил успешно справились и со своей задачей – окна блестели! Мальчишкам не удалось помыть их совсем не оставив разводов, но, тем не менее, улицу стало видно лучше.

Работали мы под неумолкающий Нюркин смех. Она беспрестанно рассказывала Элладу обо всем подряд: о матушке Данье, о Ярине, о сыне пекаря, которого я “отшила”. Как Эллад выдержал такой напор, не представляю, но он ни разу не попросил Нюру помолчать. Напротив, принимался в ответ рассказывать что-то свое, и тогда они оба хохотали.

Чудо случилось и у Ральфа. Он нигде не застрял, хвала богам! Успешно почистил все трубы, забравшись на крышу по приставной лестнице, и даже скинул лишний снег.

Время от времени кто-то из нас бегал в библиотеку, чтобы проверить девочек. Пирси помыла все столы, подоконники, и учила Шенни смахивать пыль с книжек.

В последний раз Мэй была у них всего час назад, и никто из нас не мог даже подумать, что всего за час в наш дом придет беда.

Когда мы, изможденные, вернули весь инвентарь в кладовые, Ральф отправился в таверну, чтобы купить нам еды на ужин. Эллад увел Нюрку любоваться закатом из окна кабинета, мальчишки пообещали затопить баню, ну а мы с Мэй пошли за девочками.

У стеллажа с книгами стоял стол, а рядом с ним сидела Пирси над лежащей на полу Шенни. Мэй кинулась к ним, а я оцепенела на миг. Пирси всхлипнула, погладила малышку по голове, но тут же отдернула руку.

Мой взгляд остановился на небольшой луже крови возле головы Шенни, и я наконец пришла в себя.

– Шенни, боги! – кричала Мэй. – Пирси, как она упала? Что произошло?

– Почему стол здесь? – непонимающе спросила я.

– Вы с-сказали, чтобы мы не залезали на сту-у-улья, – опухшее от слез лицо Пирси было красным. – Я хотела, чтобы Шенни вытерла вон те книги-и-и. Простите меня, простите!

– Как давно она упала? – я быстро, но аккуратно, подхватила Шенни на руки. Малышка была бледной и только следы засохшей крови добавляли красок ее лицу. Прижала пальцы к шее – пульс бился слабо.

– Не знаю, не помню-ю-ю. Я испугалась и не могла вам сказа-а-ать.

– Мэй, уведи Пирси на кухню и дай ей выпить чаю с ромашкой. Я к Элладу.

Кровь окропила мое платье. Шенни казалась совершенно невесомой, будто в моих руках была лишь ее душа. Страх ледяными щупальцами подбирался к моему горлу и душил, душил изо всех сил.

Ральф будет в ярости. Если с Шенни что-то случится, если она… Ральф сойдет с ума. Он не сможет пережить потерю дочери снова.

Не помню, как я добралась до кабинета. Потом слышала плач Нюры, ругательства Эллада. Мужчина забрал у меня девочку и унес в спальню, уложил на кровать. Нюрка прибежала с теплой водой и тряпкой, мы обтерли личико Шенни. Чистых тканей не было, никаких медикаментов, чтобы обеззаразить рану тоже. Кровь из раны на голове едва сочилась, и я приложила к ней собственное чистой платье, которое достала из мешка с вещами.

Эллад убежал за Ральфом, а вернулся довольно скоро без него, но с бумажными пакетами полными еды. Аппетита ни у кого не было, пироги еще долго стояли на кухне и остывали.

Ближе к ночи Ральф привел двух лекарей. Те выгнали почти всех из спальни, разрешили остаться только мне и Ральфу. Я внимательно следила за их манипуляциями. Голову Шенни обработали порошками, мазями, а после замотали чистой белоснежной тканью.

Один из лекарей, я даже не запомнила его имени, дал Ральфу целый список лекарств, которые необходимо купить в аптеке. Сказал, что девочка должна пить их трижды в день. Как поить бессознательного ребенка он не сообщил, но пообещал, что рано или поздно Шенни придет в себя.

– Если она не очнется к утру, – начал второй лекарь. Осекся под предупреждающим взглядом своего коллеги, но продолжил: – Шансы на выздоровление крайне малы.

Они ушли, ничуть не волнуясь о том, как нам теперь жить и что делать. Я пребывала словно в тумане и оттого не волновалась. Меня будто напоили успокоительным. Но я знала – этот эффект временный. Шоковое состояние не может длиться долго.

Ральф смял список и выбросил, куда-то ушел, потом вернулся и вручил мне кошель, полный монет. Что-то говорил, после повторил то же самое, а я только мотнула головой.

– Агата? – наконец его голос ворвался в мое сознание, и мир вокруг обрел звуки. – Я уезжаю в Каан за одной моей знакомой. Шенни сможет помочь только она. Если эти… лекари, демон бы их побрал, не могут справиться, то она точно сможет. Я вернусь через сутки.

– Кто она? Лучший лекарь?

– Ведьма, – бросил Ральф и, больше ни слова ни говоря, бегом покинул дом.

Я не отходила от Шенни всю ночь. Мэй принесла мне поесть и чаю, посидела несколько минут и отправилась спать. После заглянула Пирси. Всхлипывая, просила прощения, и я впервые обняла ее, успокаивая. Девочка жалась ко мне, дрожа от страха.

– Шенни выживет?

– Обязательно, – ответила я, будучи совсем неуверенной в своих словах. Ответила и, передумав, сказала правду: – На самом деле я не знаю. Господин Ральф сказал, что привезет свою знакомую, которая точно сможет вылечить ее. Только бы он успел.

Пирси побыла со мной еще немного, а когда уходила, пожелала доброй ночи впервые за все время.

Приходили и мальчишки, а потом Нюрка попросила меня поспать. Я легла рядом с Шенни, но глаз сомкнуть не могла. Нюра тихонько запела. Ее голос шелестел прохладным ветерком, журчанием ручейка ласкал слух и успокаивал настрадавшееся сердце. Нюрка ничего в своей жизни не умела, но пела прекрасно. Песни, знакомые нам с Земли. Мы обе их не забыли, и мне всегда нравилось слушать, как она их поет.

За окном занимался серый рассвет. Морозной дымкой окутывал город, серебрил ледяные узоры на окнах.

Ральфа не было уже восемь часов. Он обещал вернуться через сутки, значит, осталось совсем недолго.

Собравшись утром за завтраком, мы доели то, что было куплено вчера на ужин. В гнетущем молчании выпили чай и снова разошлись. Дом, который обещал стать для нас счастливым местом, сейчас утопал во всеобщем горе.

Ночь ждали все вместе у постели Шенни. Пирси тихонько ругалась с Рилом, Кайл довязывал очередной носок, Мэй старалась переписать буквы из книги на чистый лист бумаги. У нее с непривычки плохо получалось держать в руке карандаш, к тому же, она не знала, что означают все те символы, которые она выводила.

– Расходитесь по комнатам, – попросила я. – Когда Ральф вернется, ему будет нужно, чтобы рядом с Шенни никого не было.

– Вы скажете нам, когда он приедет? – попросил Кайл.

– Обязательно, – ответила Нюрка.

Мы с ней остались вдвоем. Негромко обсуждали открытие школы, чтобы хоть как-то отвлечься. Пришли к единому мнению, что школа будет работать с двумя выходными на семь дней.

С улицы донесся стук колес и фырканье лошадей. Мы с Нюрой бросились вниз, встречать Ральфа. Нетерпеливо ждали, когда же откроется дверь.

– Проходи, – послышался голос мужчины.

Отворилась дверь, впуская в дом морозный воздух с кристалликами льда. В коридор, окутанный полумраком, через порог шагнула совсем еще молодая девушка. В красивом пальто кремового оттенка, в чудесных мягких сапожках. Мне показалось, что я уже видела ее лицо… Тогда, на площади, эта девушка была со спутником и ребенком.

– Доброй ночи, – обратилась она к нам, пристально всматриваясь в наши лица. Улыбнулась неловко. – Такое чувство, что я вас где-то видела…

Я тоже улыбнулась. Даже ухом не повела, когда Нюрка вдруг вскрикнула.

Гостья на миг оторопела. Ральф недоуменно смотрел на мою подругу. Нюрка отвернулась от них и вцепилась в мои плечи изо всех сил.

– Это Алена, – жарко шептала она мне на ухо, дрожа всем телом. – Аленка!

Я встретила взгляд гостьи поверх Нюркиного плеча. Слова подруги звоном отдавались в моей голове, а я никак не могла в них поверить.

– Прошу прощения, – Ральф кашлянул в кулак. – Девушки, хочу представить вам мою подругу – Алену Лабердан.

– Королёву, – выдохнула я с широкой улыбкой. Слезы не смогла сдержать и они потекли по моим щекам.

Алена жалобно переводила взгляд с меня на Нюру. Смотрела на Ральфа и снова на нас.

– Девочки, – всхлипнула она, – у меня нет никаких слов, чтобы описать, что я сейчас чувствую… Но я должна пойти к вашему ребенку. Времени совсем мало, ей может стать хуже.

Ральф проводил Алену наверх, а она, обернувшись на лестнице, попросила:

– Только не исчезните снова, пожалуйста.

Слишком много потрясений за какие-то сутки. Нюрка, очевидно, сошла с ума и принялась носиться по гостиной вихрем. Она то садилась на диван, то вскакивала с него и убегала на кухню. Я повсюду ходила за ней, следила, чтобы не натворила ничего.

На кухне подруга принялась рыскать по шкафам в поисках красивых чашек. Дрожащими от волнения руками уронила две тарелки из редчайшего северного фарфора, но даже внимания не обратила на то, что они с громким звоном рассыпались по полу.

– Она так изменилась, – торопливо шептала Нюрка. – Стала совсем взрослой, ты видела? Какая она красивая! А что за фамилия? Лабердан! Наша Аленка была Королёвой же!

– Второе имя, – напомнила я Нюрке о том, что в Ассоне нет фамилий, только первое и второе имя. – Думаю, что она вышла замуж.

– Замуж! – ахнула подруга. – Быстрее нас?!

– Я рада, что она счастлива, – улыбнулась я.

И тут улыбка сползла с моих губ. Ральф сказал, что его подруга ведьма. Что значит “ведьма”?!

Нюрка перехватила мой ошарашенный взгляд:

– В чем дело, Агата? Ты что-то вспомнила?

– Вроде того…

– Ну же!

Я шепотом передала ей то, что сообщил мне Ральф. Очередная тарелочка выпала из Нюркиных рук, но не разбилась, а с оглушительным звоном принялась крутиться юлой.

Подруга опустилась на стул и прижала пальчики к губам.

– Как же ее не казнили? А как она такой стала? – еле слышно спрашивала она. – Ведьм ведь уничтожают уже столько веков… Боги, да она в опасности!

– Она не выглядит так, будто скрывается, – нахмурилась я. – Но думаю, что нам стоит сохранить ее тайну. Не говори никому, слышишь?

– Вот те крест! – неверующая Нюрка перекрестилась. – Чтобы я выдала нашу Аленку? Да ни за что!

– Мы слишком долго были порознь, – пробормотала я, опускаясь перед подругой на пол. Я положила голову на ее колени и тяжело вздохнула. – Кто знает, сможем ли мы подружиться сейчас? Столько воды утекло, мы стали взрослыми и…

– А может быть, у нее уже есть собственные дети? – перебила меня Нюрка. – Как и где она жила все эти годы? Тоже в приюте? А была ли счастлива? Скучала ли по нам? Да что ж так долго?! Поскорее бы Аленка спустилась вниз!

Мы говорили и говорили, обсуждали все, что произошло за шестнадцать лет. Алену ждали с нетерпением, все еще до конца не веря, что нашли друг друга.

Прошла целая вечность до того, как она пришла к нам. Встала у порога, прикрыв за собой дверь. Взгляд ее был растерянным, пальцы теребили поясок на бархатном красивом платье.

– С Шенни все хорошо, вы можете не волноваться. Завтра она уже снова всех сведет с ума, как и обычный ребенок. Думаю, будет очень голодна, так что…

– Где ты была все годы? – всхлипнула Нюрка.

Аленка молчала, глаза ее были полны слез. В следующее мгновение девушка бросилась к нам, а мы к ней. Стиснули друг друга в объятиях и так стояли долго-долго. Я цеплялась за подругу изо всех сил, боясь, что отпущу ее хоть на миг, и она снова пропадет.

А, может быть, она мне вовсе снится?

– Создатель оставил меня в том огороде, – сказала Алена, когда мы заварили чай и расселись за столом. Ночь обещала быть долгой. – Бабушка Герда воспитывала меня до восемнадцати лет, после я стала жить с мужчиной и родила дочку. Моей Веронике уже восемь, совсем недавно исполнилось.

– Ты взяла его фамилию, да? – спросила Нюрка. – Лабердан. Ты ведь Алена Лабердан?

– Нет, не его. За эти годы, девочки, произошло столько всего! Я вышла замуж совсем недавно, за самого лучшего мужчину во вселенной. А тот, от кого у меня дочка, надеюсь, сгинул во мраке. Вы-то как? Где жили? Когда Создатель увел вас, а меня оставил одну, я уже и не надеялась когда-нибудь встретиться. Много лет спустя он пришел ко мне и сообщил, что мы еще увидимся. С тех пор я каждый день ждала этой встречи, но не думала, что она случится так скоро и при таких обстоятельствах.

Мы быстро, перебивая друг друга, рассказали Алене все, что с нами приключилось. Вплоть до самого переезда в пансионат.

Ночь подходила к концу, а мы никак не могли наговориться.

– И вот, после переезда мы устроили уборку, и Шенни упала со стола, а Ральф сказал, что привезет свою знакомую, – закончила Нюрка.

– Он сказал, что ты ведьма, – пробормотала я, не в силах больше сдерживаться. – Как это произошло? Как ты стала ею?

– Прошла инициацию, – резко ответила подруга, опустив взгляд. – Из-за нее у меня теперь есть дочь. Точнее, благодаря ей.

Мы с Нюркой вздрогнули. Что это за инициация такая, от которой рождаются дети?!

– Ральф, видимо, очень доверяет вам, – заметила девушка. – Он бы не стал говорить такую вещь посторонним людям. Вы наверняка знаете, что ведьмы…

– Мы никому не скажем, – хором ответили мы. – Клянемся!

– Я верю, – улыбнулась Алена. – Спасибо.

– Ты сможешь задержаться у нас? – попросила я.

– О, да! – ответила она обрадованно. – Я приехала не на один день. Вообще-то на два, но я ведь не знала, кто меня здесь встретит. Завтра же отправлю письмо своему супругу, сообщу ему, что задержусь до Снежного праздника. А, может быть, он сможет приехать сюда вместе с Вероникой. Было бы здорово!

– Правда? – неверяще переспросила Нюрка. – Так надолго?

– Правда. Девочки, мы больше никогда друг друга не потеряем! Я буду приезжать в гости к вам, а вы ко мне. Я живу совсем недалеко, в окрестностях Каана. У нас с мужем большой дом, и вы можете оставаться в нем столько, сколько захотите.

– У нас дети, – вздохнула я с улыбкой. – Много детей! Ты видела только одну, а есть еще два девятилетних близнеца, восьмилетняя девочка и взрослая Мэй, которая уже совсем скоро станет совершеннолетней.

– А еще мы открываем школу, – сказала Нюрка. – Ну, как открываем – пока только придумали.

– Школа – это чудесно! – с непритворным восторгом воскликнула Аленка. – Я тоже планирую открыть школу в деревне, где жила, но там, конечно, попроще. Деревня не подчиняется законам королевства и разрешение нам получать не нужно.

– Разрешение? – в один голос спросили мы.

– Да, – кивнула подруга. – Сто золотых оно стоит. Из-за этого закона о разрешении на открытие различных заведений – едальни или лавки, в Отшельники валом приезжают люди, которым не хватает денег на открытие своего дела в городах. Но, помимо сумасшедшей стоимости, глава города еще назначает проверку заведения. То есть, могут и не разрешить открыться. Не знаю, как обстоят дела со школами, в Лимбурге пока еще никто не захотел платить баснословные деньги преподавателям за обучение бедных детей, вы первые. Но вам и преподаватели не нужны, сами ведь справитесь.

Мы с Нюркой сникли. Наверное, у нас были такие кислые лица, что Аленка все поняла.

– Вам волноваться не о чем, – твердо сказала она. – Мой муж все решит. Можете строить планы, готовиться к открытию. Завтра же напишу ему письмо и уже после Снежного праздника разрешение будет у вас.

– Волшебник что ли? – хихикнула Нюрка.

– Ведьмак, – добавила я с улыбкой. – Раз супруга – ведьмочка.

– Самый обычный герцог, – смущенно ответила Аленка.

Мы раскрыли рты от удивления и гордости за подругу. Снова со слезами принялись обнимать ее, радуясь, что у нашей родной землячки всё получилось в этом мире. Это давало надежду, что и мы справимся с трудностями и найдем свое счастье.

Расходиться не желали ни на миг. А потому, в спящем тихом доме на весь второй этаж раздался жуткий скрип. Это мы втроем тащили Нюркину кровать в мою комнату, чтобы поставить две постели рядом и спать втроем.

Заснуть у нас, конечно же, не получилось. Мы без умолку болтали и хихикали, наверное, на весь дом. Аленка рассказывала так много интересного! Кто бы мог подумать, что ее жизнь окажется куда насыщенней нашей. Она только умалчивала о грустной части своей истории – о тех годах, которые провела в сожительстве с Саваром – отцом Вероники. Нам сказала, что эти годы вычеркнуты из ее памяти навсегда, и даже словом она не станет их поминать.

ГЛАВА 18

Оставшиеся до Снежного праздника дни были самыми счастливыми в моей жизни.

Морозы крепчали, ночи становились все длиннее. Наш новый дом, за который мы с Нюркой не уставали благодарить Эллада, всё больше наполнялся уютом.

Присутствие Аленки было еще одним поводом для радости. Каждый вечер мы засыпали как можно скорее, чтобы утром снова увидеться с ней. Она помогала нам с подготовкой к открытию, сама ходила расклеивать объявления о наборе учеников, а в пансионат возвращалась каждый раз с корзиной сладостей и игрушек для детей.

Шенни в ней души не чаяла. Обложившись игрушками, девочка с восхищением смотрела на “еще одну маму”. Ну а Аленка перед сном всегда читала ей сказки, за что удостаивалась еще большей любви от малышки.

Пирси совсем скоро пришла в себя после случая в библиотеке. Она уже не вздрагивала во сне, не смотрела на Шенни со слезами в глазах, и перестала везде и всюду ходить за ней по пятам, чтобы та ненароком ниоткуда снова не свалилась.

Мальчишки целыми днями проводили в мастерской. Там, среди куч пряжи и коробок с носками, этих двоих можно было отыскать разве что с собаками. А вытащить их оттуда и вовсе не возможно! По-началу близнецы отрывались от вязания, чтобы поесть, но потом стали гонять Мэй на кухню. Мэй ворчала, но несла в мастерскую поднос полный еды, а после того, как Рил и Кайл преподнесли девушке набор из шапки, варежек, носков и шарфа, то она беспрекословно стала личной служанкой мальчишек.

Но интереснее всего было наблюдать за тем, что происходило между Нюркой и Элладом. Они то пропадали где-то по ночам, то вместе вызывались ходить за покупками. Мы прекрасно понимали, что у пары вспыхнули чувства, и старались им не мешать.

Вот и сегодня, за два дня до Снежного праздника, счастливо хохочущие Нюрка с Элладом куда-то умчались, едва солнце скрылось за горизонтом.

Мы все в это время собрались в гостиной, чтобы выпить горячее какао у огня, а я подшивала Нюркино белое платье, чтобы мои скромные формы не утонули в нем. За окнами впервые за несколько дней повалил густой пушистый снег, ненадолго прогнав жуткий мороз.

– Думаю, они пошли жениться, – сказала Шенни. Малышка с трудом удерживала огромную кружку с горячим ароматным напитком, и Аленка помогала ей, чтобы та не облилась.

– С чего бы вдруг? – фыркнула Пирси. – Маленькая ты еще, чтобы что-то понимать в свадьбах.

– Можно подумать, ты много понимаешь, – Рил многозначительно взглянул на соседку по креслу – они сидели рядышком. Пирси закатила глаза, скрывая пол лица за кружкой.

– Если эти двое поженятся, – шепнул Ральф мне на ухо, – то совсем от рук отобьются.

– Мы можем им помешать? – с улыбкой спросила я, глянув на мужчину.

Ральф сидел очень близко ко мне, так как с другой стороны дивана его подпирали Кайл и Мэй. Я каждой клеточкой своего тела чувствовала напряжение, всё старалась держать спину прямо и не улыбаться по-дурацки. Но иной раз забывалась, наблюдая за перепалкой детей, и тогда ощущала на себе теплый нежный взгляд. Стоило мне повернуть голову, Ральф тут же отворачивался.

Но не в этот раз. Мужчина смотрел прямо мне в глаза, потом на губы, и снова в глаза.

– Не думаю, – ответил он на вопрос, о котором я уже и думать забыла.

– Что?..

– Мы не сможем им помешать. Можно разве что организовать группу протестующих, но никто кроме нас не знает, что из себя представляют Нюра и Эллад. Дети в облике взрослых, которым Создатель забыл выдать хоть немного ума.

– Однажды они повзрослеют, – сказала я неуверенно.

– Может быть.

– И тогда заведут детей, хозяйство, станут самостоятельными и ответственными.

– Точно станут.

– Их дети будут восхищаться ими, брать с них пример…

– Ну уж нет! Ты представляешь, что тогда будет? Нюрка увидит новую красивую шубку, рванет за ней через весь квартал, а Эллад в это время будет мучить башмачника, чтобы тот сделал ему на туфлях именно синие пряжки. Не золотые, не серебряные, а синие! Башмачник станет убеждать его, что синие пряжки – это не красиво, Эллад разозлится и закатит скандал…

– А их дети в этот момент заиграются и вляпаются в какую-нибудь беду, – добавила я.

– Рано им жениться, – вздохнул Ральф.

Аленка забрала у Шенни пустую кружку и поставила на столик, и только тогда взяла свою. Какао в ее кружке уже остыло, но девушке это не мешало наслаждаться атмосферой вечера.

Раздался короткий стук в дверь. Мэй побежала открывать, а вернулась с коричневым конвертом.

– Это тебе, – она передала его Алене и плюхнулась на диван. – Кайл, двигайся к краю!

Я сосредоточенно следила за тем, как меняется лицо подруги. Девушка вскрыла конверт и теперь внимательно читала письмо.

– Это от мужа. Он, к великому сожалению, не сможет приехать на праздник. Но сказал, что и он сам и Вероника не против, если я останусь в этом году здесь. Говорит, что Вероника очень хочет побыть на балу.

– Твой супруг проводит балы? – с любопытством спросила Мэй.

У Пирси загорелись глаза.

– Да, с этого года будет проводить. Но, первый зимний бал без меня. Думаю, моя дочка и мой муж меня простят за то, что я останусь с вами.

– Он… – я осеклась, подбирая слова. – Знает, что мы… давно не виделись?

– Знает, – Алена посмотрела мне в глаза и ненадолго задержала взгляд. – Я говорила ему об этом не так давно.

Я только кивнула, понимая, что Аленка рассказала мужу о нашей ситуации. Мы с Земли, из южного города Краснодара, но уже по праву можем считаться местными жительницами. Все-таки в родном мире прожили всего десять лет, а в Ассоне шестнадцать. Это не отменяет того, что здесь о нашем иномирстве никому говорить нельзя, но Роберт, видимо, не из тех, кто треплется направо и налево, и Алена ему доверяет.

– Ой, – вспомнила я, – а вы с Ральфом как познакомились? Давно?

Подруга хохотнула, прикрывая рот ладошкой. Ральф сложил ладони в умоляющем жесте, прося ее ничего не говорить.

– Прости, Ральф, – Алена смеялась во весь голос. – Я не могу лгать, а ответить на вопрос нужно.

– Нужно! – нестройный хор голосов раздался в гостиной. Даже детям стало интересно.

– Ничего такого, над чем можно смеяться, – хмуро сказал мужчина. – Мы встретились при… хм, неловкой ситуации. Недавно, к слову, в конце лета.

– Я тогда только обживалась в доме моего мужа, – продолжила Алена. – Дом у него большой, и, если честно, я до сих пор иногда теряюсь в коридорах…

– А я ждал Роберта, – подхватил Ральф. – Он провел в Отшельниках немного времени, а по возвращении обещал, что мы поедем на охоту. Я тогда как раз жил в Каане, пока искал… – мужчина осекся.

Шенни смотрела на него во все глаза, очарованная историей, которая была совсем не для детских ушей.

– Ральф должен был уехать в Мельсон, – заговорила Алена. – Но Роберт успел вернуться домой, да не один, а со мной и моей дочерью. Через несколько дней Ральф и Роберт уехали на охоту на все выходные. Когда вернулись, то мой муж предложил ему покои, которые располагались рядом с нашими.

– Тебе следовало нарисовать карту дома, безобразница, – расхохотался Ральф.

Аленка подхватила его смех, но при этом покраснела вся до кончиков ушей.

– В общем, довольно стыдная и неудобная произошла ситуация. Ральф той ночью отправился в город, а домой вернулся не один – с девушкой. Вот уж не знаю, куда она потом делась, но я, своровав на кухне яблоки, собиралась вернуться в свои комнаты.

– Надо же было перепутать двери! – воскликнул мужчина. – Нет, вы представляете? Она пришла в покои с полной корзиной яблок… Кстати, почему ты приволокла целую корзину? Впрочем, неважно, о твоем ночном аппетите я наслышан… Улеглась в постель в чем родилась, а я в темноте решил, что моя знакомая, – которую я, между прочим, оставил на ночь в другой комнате, – не поняла моих намеков и захотела… внимания.

– Орала я на весь дом, – Аленка стыдливо прикрыла лицо ладонями. – Треснула его корзиной по голове, тут же примчался Роберт, зажег огни, увидел меня… без всего, Ральфа… тоже без всего. Повсюду валялись яблоки, высыпавшись из корзины. Ральф клялся, что не трогал меня и пальцем, я ревела, что просто перепутала комнаты. На мой крик сбежалась вся прислуга.

– С тех пор мы дружим, – закончил мужчина. – Иначе и быть не могло. Мы видели друг друга в таком виде…

– Давай забудем раз и навсегда эту постыдную историю! Я с того дня мужу в глаза смотреть не могла еще очень долго.

Дети валялись со смеху. Они мало что поняли из рассказа, но, тем не менее, им было смешно. Шенни сосредоточенно жевала вяленый помидор, переводя взгляд с Алены на Ральфа и обратно.

Когда все насмеялись, вернулись Нюрка и Эллад. Счастливые, они прошествовали к камину и взялись за руки:

– Мы…

– Поженились! – взвизгнула Шенни.

Эллад поперхнулся воздухом, а Нюрка вспыхнула, как фитилек.

– Вообще-то, – подруга глянула на Шенни с укором, – мы нашли место, где будут продаваться вязаные изделия. Кайл и Рил навязали всего подряд уже довольно много, пора бы начать продавать.

– Правда? – я не верила своим ушам. – Но как?

– В Доме одежды тканей увидели шапочку, – Нюрка достала из кармана пальто головной убор, – и спросили, где я его купила. Я сказала, что связали мои воспитанники. В общем, в отделе с зимней одеждой заинтересовались и сделали заказ на первую партию. Если изделия будут пользоваться спросом, то они станут покупать их у нас на постоянной основе.

В гостиной воцарилась тишина, но не надолго. Близнецы запрыгали от радости, Шенни к ним присоединилась за компанию, а Аленка посмотрела на Нюрку сияющими глазами.

– Взрослая совсем стала, – шепнула она самой себе, но я ее услышала.

– А что вы делали в Доме одежды? – задумчивый голос Ральфа прервал всеобщее веселье.

Нюрка тут же ретировалась. Эллад, пряча за спиной объемный сверток, пожелал нам доброй ночи и со всех ног бросился за возлюбленной.

– Рано им жениться, – сказали мы с Ральфом одновременно, посмотрев друг на друга.

На следующее утро мы обнаружили внизу большую ель. Сонные, мы с Нюркой и Аленой выползли из комнаты в ночных платьях, чтобы напасть на кухню и съесть с кофе все, что найдем, но не дошли. Застыли у елки, восхищенно рассматривая зеленую красавицу.

– Какая она огромная, – протянула Нюра, запрокинув голову. Макушка ели упиралась в потолок.

Ни с чем не сравнимый запах, таящийся в наших воспоминаниях с детства, на долгое время выбил нас из равновесия. С ели осыпались маленькие капельки воды – снег в тепле растаял, и хвойный аромат наполнил дом. Мне даже почудился запах мандаринов, а в ушах, как наяву, слышались новогодние песни по радио.

Погода за окном обещала не морозный день – стекла были залеплены мокрым снегом до середины еще с ночи, а снегопад все еще не прекратился. В доме же было тепло и уютно. Кто-то еще до нашего пробуждения затопил камин, и тишину в просторной гостиной нарушал лишь треск поленьев.

– Как на Новый год, – прошептала Аленка, смахивая слезу со щеки. – Помните, девочки, наш последний Новый год?

– Еще бы, – так же тихо ответила Нюра. – Бабушка Агаты тогда заранее подарила нам одинаковые подарки, а мы поклялись друг другу, что они всегда будут с нами.

– Я потеряла свой браслетик в тот же день, – призналась я.

– А мой остался дома в шкатулке, – сказала Алена. – Я проспала и очень торопилась, чтобы не опоздать на выступление, и браслет надеть забыла.

– А я свой съела, – Нюрка пожала плечами. – Ну а что? Он был из конфет, а я сладкое люблю.

Мы рассмеялись. Нюрка такая Нюрка!

Как выяснилось чуть позже, елку принесли Ральф и Эллад. Они проснулись ранним утром, съездили в лес и выбрали там самую красивую. Лесник разрешил им спилить ее по доброте душевной и за пару золотых. Немыслимая цена за дерево, но оно того стоило.

Шенни не отходила от елки все утро, даже завтракать отказывалась до тех пор, пока Мэй не накрыла ей “стол” прямо под пышными ветвями.

Мальчишки уже вовсю обсуждали какие нужны игрушки, чтобы украсить дерево, а когда пришли к единому мнению, робко попросили Ральфа купить украшения. Пообещали, что вернут деньги сразу, как только заработают, но мужчина от монет отказался.

Нюрка и Мэй уехали с двумя коробками шапок, носков, варежек и шарфов в Дом одежды. Я же устроилась в спальне на необъятной кровати, которую мы с девчонками соорудили, и принялась писать письмо матушке Данье.

– Нюрка сбежала из монастыря, – объяснила я Алене. Я кусала кончик карандаша и все пыталась правильно сформулировать первое предложение, а Аленка вышивала на юбке Шенни розовый тюльпан.

– Не удивлена, – хмыкнула подруга. – Я почему-то всегда знала, что Нюра останется маленькой девочкой до конца дней своих. Она ведь и раньше такая была, помнишь?

– Конечно, – я засмеялась. – Но тогда ей было десять, когда вы виделись с ней в последний раз. Со мной же эта девица прожила еще шестнадцать лет.

– Все равно я очень ее люблю, – вздохнула девушка. – Но мне страшно за нее. Таким, как она, в жизни очень легко если рядом есть кто-то сильный. Эллад хороший, но он так же наивен и прост, как Нюра.

– Тебе не о чем волноваться, я за ней пригляжу. Я понимаю, что она взрослая, и ответственность за ее жизнь лежит только на ней, но я не могу поступить иначе. В тот день, когда мы втроем лишились всего и очутились здесь, я поклялась себе, что никогда не брошу ни тебя, ни Нюру. Сколько бы ни было у нас друзей и любимых, замужем мы или нет, есть ли у нас дети – только мы втроем навсегда останемся друг у друга.

– Ты права. Я думаю так же. Мой супруг замечательный человек, а моя дочь – смысл всей моей жизни. Но они оба родились здесь, в Ассоне, и они никогда даже краем глаза не видели Землю. Мы другие: я, ты и Нюра. Всю жизнь мы будем не такими, как все остальные, только потому что родились в другом измерении.

– Поэтому мы не имеем права оставлять друг друга, что бы ни произошло, – я посмотрела на Алену, и она кивнула.

– И будем защищать Нюрку от всех неурядиц до тех пор, пока она наконец-то не повзрослеет, – рассмеялась подруга. – Надеюсь, это произойдет скоро.

– Думаю, она боится взрослеть. Она будто застыла в том времени и не хочет его отпускать, потому что тогда ей придется осознать, что Земли больше нет.

– Земля никуда не делась, – сказала Алена грустно. – Это нас больше нет.

– Мы этого точно не знаем. Создатель не говорил ни слова о том, что случилось с тем миром. Что, если нас перенесло в какое-то измерение, в котором Земли вовсе никогда не существовало?

– Ты взрываешь мне мозг, – улыбнулась девушка. – Если обо всем этом думать, то легко сойти с ума. Пиши свое письмо, там Ральф тебя заждался поди.

– Заждался? – не поняла я, а сердце забилось чуть быстрее. – Он ничего не говорил мне.

– Ах, да! О, Создатель, я забыла передать! Ральф попросил меня сказать тебе, что хочет выбрать подарок для леди Райры вместе с тобой. Мы ведь завтра едем на бал, так?

Я дописала письмо в мгновение ока. Переоделась, торопливо заплела волосы в объемную косу и пощипала щеки для румянца. Впрочем, мое лицо и так горело от волнения, в щипании не было необходимости. Письмо сунула во внутренний карман пальто и, коротко попрощавшись с Аленкой, выскочила из комнаты.

На ногах, жидких, как кисель, меня удерживало желание не свалиться перед Ральфом на пол. От нервов кончики пальцев подрагивали, язык заплетался, когда я нашла мужчину с чашкой чая у камина и спросила куда едем.

– Я ничего не смыслю в женских желаниях, – удрученно, но с улыбкой сказал он. – Леди Райра женщина, у которой есть все, и я ума не приложу, что ей подарить от всех нас. Поэтому и позвал тебя с собой.

– Только поэтому? – выпалила я и тут же прикусила язык. Ну что за дурочка?!

Ральф отставил чашку на стол. Не отрывая взгляда от моего лица, поднялся на ноги и шагнул ко мне. Он был слишком близко, чтобы не услышать, как громко бьется сердце в моей груди.

– Я хочу провести с тобой время. И я рад, что ты поняла это.

Я вспыхнула еще пуще прежнего. Как девчонка лет пятнадцати, право слово!

– А еще ты очень мило смущаешься, мне нравится.

– Может, поедем уже? – жалобно прошептала я, чувствуя, что еще чуть-чуть и я наброшусь на него с поцелуями. Жаркими, как его голос. Безумная мысль, безумная я!

– Прогуляемся, – кивнул Ральф. – Здесь недалеко торговая улочка, на которой можно найти все, что угодно.

Мы вышли в снегопад. Крупные хлопья сыпались мне за шиворот, а я старалась незаметно для моего спутника ловить их рукой. Снежинки таяли, едва коснувшись горячей ладони, и оставляли после себя прохладный мокрый след.

Торговая улочка в такой теплый, пусть и снежный, день была наводнена жителями города. И не удивительно – уже завтра самый главный праздник Ассона, а подарки все, как обычно, покупают в последний день.

Для леди Райры здесь нечего было купить. Ральф был прав, у нее есть все, что ей хочется. Такая богатая женщина, как она, не нуждается в очередном украшении, а безделушки для интерьера ей и вовсе ни к чему – дом леди Райры обустроен лучшими дизайнерами Мельсона.

– Если человеку ничего не нужно, – размышляла я, откладывая на полку очередную ненужную вещь, – значит, подарим что-то памятное. О нас с тобой, о детях и Нюрке с Элладом.

– Мы не успеем заказать портрет…

– Нет, конечно, что ты! У нас нет нескольких недель, осталось всего двадцать часов.

Ральф задумчиво обвел взглядом облепленные снегом вывески на лавках. Я рассматривала горожан – богатые заходили в магазинчики с товарами для рукоделия, с украшениями из янтаря и жемчуга. Те, кто, по моему мнению, выглядел попроще и победнее, заглядывали в лавки с товарами для творчества, но чаще – в кондитерские.

– Ну не пирожные же ей дарить, в самом-то деле? – поморщилась я.

– А почему нет? – хмыкнул Ральф. – То есть, я хотел сказать, что можно испечь торт для леди, а внутрь положить подарок.

– Но с подарком-то мы не определились!

– Мы – нет, а вот мальчишки уже давно связали для нее набор из шапки, носков и варежек.

– Она подумает, что мы решили на ней сэкономить…

– Я оплачу любую вещь, Агата, вот только боюсь, леди Райре все это ни к чему. Ей важно увидеть не стоимость подарка, а вложенную в него душу. Поверь мне, я знаю о чем говорю. В моем детстве родители откупались от меня дорогими игрушками, забывая о том, что мне просто нужно внимание.

Ральф прищурился от снежинок, смахнул их с темных волос и подал мне локоть:

– А сейчас мы с тобой должны купить украшения для елки и продукты для торта.

– Я печь-то не умею! – вспомнила я, ахнув. – И Нюрка тоже! Алена – не знаю…

– Торт испечет Эллад.

– Он умеет?!

– Еще как!

Я, наверное, выглядела такой ошарашенной, что Ральф рассмеялся. Заразительно, запрокинув голову. На мужчину сыпались пушистые хлопья, отрезая его от целого города. Я любовалась его тонкими губами, ямочками на щеках и черными густыми ресницами. Улыбалась, в немом восхищении глядя в глубокие серые глаза. Я безнадежно потонула в них, без шанса спастись.

Наверное, именно в тот момент я поняла, что влюбилась. Влюбилась в мужчину, который совсем скоро уедет на другой конец мира в свой родной город.

ГЛАВА 19

Утром наш большой и светлый дом едва не пал от урагана в виде детей. Мэй носилась из комнаты в комнату, помогая девочкам собраться, а мальчишкам помогал Эллад. Нюрка, я и Алена заперлись в нашей комнате, куда притащили огромное, во весь рост, зеркало из кладовой.

– Какое красивое платье! – восхитилась Нюра, увидев меня в белом. – Это Ральф подарил? Когда он купил его?

Я перехватила вопросительный взгляд подруги, которая наивно хлопала глазами в ожидании ответа. Алена хохотала – я уже говорила ей, что перешила себе Нюркино платье, так как нарядов у подруги полным полно.

– Нюр, – хихикнула я, – ты, пожалуй, слишком много денег оставляешь в лавках с одеждой.

– Ничего не много! Знаешь, когда в последний раз я что-то покупала себе? Да уже даже я забыла когда!

– Позавчера, например?

Девушка задумчиво закатила глаза.

– А, да… Нет, те чулки не считаются, мне их Эллад подарил. Ален, помоги мне, пожалуйста, шпильку закрепить, – подруга протянула шпильку девушке и повернулась к зеркалу. – И вообще, думаю, совсем скоро мне не придется тратить собственные сбережения на одежду.

– У тебя нет сбережений.

– Но будут ведь? Так вот…

– Он женится на тебе? – перебила ее Алена. – Готово, – она отошла на шаг от Нюры и окинула ее высокую прическу внимательным взглядом: – Твои волосы чудесны, как и всегда.

– Благодарю, – улыбнулась девушка. – Женится. Только это пока секрет! Я вам, как сестрам рассказала.

– Вы уже обсуждали обряд? – я заняла место у зеркала, чтобы еще раз взглянуть на свой образ, когда Нюрка, подобрав полы пышного платья, уселась на кровать.

– Еще нет. И, девчонки… Агата, – Нюра отвела печальный взгляд, – мне придется уйти… Когда мы поженимся, я буду жить в доме Эллада. Но ты не думай, я не отказываюсь от школы! Каждое утро пяти дней из семи я буду приходить и помогать тебе учить деток. Ни разочка не опоздаю, вот увидишь!

– Я буду за тебя только рада, – повернувшись к подруге, я взяла ее руки в свои. – Твое счастье сделает счастливой и меня. Не о чем волноваться. Но помощь со школой мне и правда понадобится. Если у нас вообще будут ученики, кроме наших детей. К тому же, не завтра ведь вы женитесь?

Нюрка почему-то промолчала.

– Завтра?.. – ошарашенно спросила Аленка.

– Нет, что вы! – наша подруга нервно хихикнула. – После Снежного праздника мы пойдем смотреть дом, который ему тетка оставила. Эллад его уже видел, но он хочет знать, понравится ли мне. Потому что если не понравится, то мы продадим его и переедем.

– Дом далеко? – уточнила я.

Нюрка вскочила с кровати и шагнула к окну:

– Во-о-он та серебристая крыша, – ткнула она пальчиком в стекло. – Видите?

Дом Эллада находился совсем рядом с пансионатом. Стоило только повернуть налево, пройти мимо фонтана в виде прыгающей форели, потом завернуть через арку в парк и сразу за площадью стоял двухэтажный роскошный особняк.

– Я думала, вы уже не раз там уединялись, – хмыкнула Алена, легонько пихнув подругу в бок.

Нюрка покраснела.

– Не было у нас еще ничего. Каждый вечер мы ходили гулять, только и всего. Чтобы побыть вдвоем и поговорить без лишних ушей.

– Вы готовы? – послышался голос Эллада из-за двери. – Карета ждет, пора выходить!

– Не рано? – спросила я, открыв дверь. Мужчина выглядел более чем хорошо, и костюм подобрал в цвет Нюркиного платья – нежно бирюзового оттенка. – Леди Райра ждет нас ближе к вечеру.

Эллад протянул мне сложенный вдвое лист светло-коричневой бумаги:

– Посыльный привез письмо от нее. Леди Райра пишет, что если нам удобно, мы можем приехать раньше. Мол, она волнуется, что праздник нам не понравится, и придется всё переделывать, а для этого нужно время…

– Мы готовы, – прервала я его.

Из дома вышли спустя час. Надушенные, разодетые, – особенно девочки, – счастливые. Шенни топала своими ногами, но держала Ральфа за руку крепко-крепко. В розовом платье, теплой светлой шубке и пушистой шапочке. Близнецы оделись в одинаковые зеленые костюмы, Пирси в пышное лиловое платье.

Мэй, с восторгом и гордостью в глазах, вышагивала на цыпочках по пушистому снегу, так как обула на ноги золотистые туфельки, а не сапоги. Ее сверкающее красное платье было бы прикрыто длинным пальто, подбитым мехом, но девушка так хотела показаться “миру” в роскошном наряде, что пальто только накинула на плечи.

Нюрка в бирюзовом, Алена в черном – платье для нее выбирал Ральф сегодняшним утром. Задача мужчине была поставлена непростая – купить подруге наряд по размеру и в кратчайшие сроки. Но он справился.

Я же в белом походила на невесту. Это одновременно умиляло всех окружающих, и смущало меня. Эллад дважды пошутил, что мне можно ехать прямо в храм, и даже мои испепеляющие взгляды не могли заставить его замолчать. Я только косилась на Ральфа, в какой-то безумной надежде стараясь разглядеть на его лице мечтательную улыбку. Или поймать его взгляд, говорящий: “Поедем в храм?”

Но Ральф на меня и не взглянул. Это огорчало и злило. Мужчина отвесил всем девушкам, в том числе и мне, одинаковые комплименты, не выделив никого.

Я понимала, что сама виновата в своих чувствах, и что Ральф не обязан их разделять. Но как же мне хотелось, чтобы этот вечер стал нашим! Один вечер, всего один…

Снежный праздник являлся самым главным праздником в году. И Пятый северный квартал отмечал его с размахом! Дома сверкали, украшенные магическими артефактами света, а с балконов лилась музыка: флейта, фортепиано, арфа, но громче всех гремели барабаны.

Серое каменное здание приюта, в котором мне довелось пожить, на фоне роскошных домов смотрелось нелепо, и я поняла соседей, которые хотели, чтобы этот дом перестал существовать.

Дом леди Райры тоже оказался украшен к празднику. Мы гурьбой вывалили из кареты, веселясь и болтая. Пирси и Шенни танцевали под музыку, льющуюся отовсюду. Близнецы волновались, их щеки краснели от смущения, и мальчишки натянули на свои лица серьезные выражения, стараясь казаться взрослее.

Мэй шла с прямой спиной, одной рукой поддерживая подол платья, другой – ворот пальто, чтобы оно не свалилось с ее плеч.

Нюрка не отлипала от Эллада, а Эллад бережно нес коробку с тортом, который сам испек сегодняшней ночью. Наблюдали за его работой на кухне все, пока он нас не прогнал, чтобы не мешали.

– Дети счастливы, – тихо сказал Ральф и предложил мне локоть. Я положила пальчики на него. – За короткое время ты сделала невозможное, Агата. Мэй рассказывала мне, как они жили раньше…

– Нет никакой моей заслуги в том, что мы смогли поменять место жительства. Благодарить нужно Эллада, не меня.

Мы шли самыми последними и не торопились. Ральф медленно вышагивал по подъездной дороге, любуясь высокими и пышными заснеженными елями в саду старой леди. В воздухе плавали крупные снежинки и, словно чтобы не испортить девичьи прически в такой важный день, ветер полностью затих.

– Эллад меня приятно удивил, – хмыкнул Ральф. – Не думал, что он способен на такие щедрые подарки. Но я рад, что все произошло именно так.

– Ты проводишь с дочерью совсем мало времени, – перевела я тему. – Когда хочешь рассказать ей правду о себе?

– Я боюсь быть с ней чаще, – горько улыбнулся мужчина. – Я знавал детей, которые отдалялись от своих родителей, когда те уделяли им слишком много внимания. Шенни еще совсем маленькая, но мне бы не хотелось, чтобы она восприняла мою заботу как желание контролировать каждый ее шаг. Знаешь, я не силён в отцовстве, у меня у самого-то отца толком не было. А насчет того, когда ей рассказать… Думаю, что девочка готова к правде. Сегодня тот самый день, когда случается волшебство, и у моей дочери оно тоже произойдет. Она обретет отца.

– И вы уедете?

– Я не тороплюсь. До начала сезона у меня нет никаких дел в Виллерволе, но ехать туда достаточно долго, так что в Первый весенний месяц мы уже отбудем. Сейчас я жду письмо от своего поверенного, а уже после того, как оно придет, я смогу точно сказать, уеду ли вообще.

– Что это значит? – мое сердце предательски сжалось, в голосе скользнула надежда, и Ральф ее услышал.

Он улыбнулся, тепло посмотрев мне в глаза:

– Мельсон – чудесный город. Неподалеку продают большой виноградник, и я подумал, почему бы не сменить род деятельности? Апельсины с моих деревьев расходятся по всему миру, но это сезонная работа – снять один урожай, распродать его и жить на средства, вырученные за раз. С виноградниками же дело обстоит иначе. Вино всегда в ходу и оно не портится.

– Ты сейчас сообщаешь мне о том, что переезжаешь в Мельсон?..

– Если мою апельсиновую плантацию купят, то да. Я уже давно получил одно не очень выгодное предложение, от которого отказался, а теперь готов отдать плантацию за ту цену, что мне предлагали. Денег хватит, чтобы выкупить виноградник, и на небольшой домик в черте города хватит…

– Ну, вы скоро там? Леди Райра волнуется, а Шенни набила животик пирожными! – Кайл кричал нам, стоя на крыльце. Дворецкий придерживал тяжелую входную дверь.

– Идем! – Ральф ускорил шаг, и я последовала за ним.

Мне оставалось только догадываться о причине переезда Ральфа. Ради чего он отказывается от своей прошлой жизни? Ради дочери, конечно, но ведь ей и на востоке хорошо бы жилось. Неужели Ральфу настолько сильно понравился Мельсон? Доводов у меня было очень много, но я всей душой хотела поверить, что мужчину здесь держит что-то еще… Точнее, кто-то.

Гостей, кроме нас, старая леди не позвала, но нам и в маленькой компании было очень весело.

По дому сновали слуги, а в большом бальном зале кружились наряженные танцовщицы, пели артисты, играли на скрипках музыканты. Столы ломились от закусок и напитков, под потолком то и дело взрывались огненные шары, рассыпаясь искрами, никому не причиняющими вреда. С балконов по полу стелилась прохлада, не позволяющая духоте испортить празднество.

Пирси и Мэй уже вовсю танцевали, близнецы присоединились к красавицам-танцовщицам, и те учили их движениям. Нюрка и Эллад обнимались, спрятавшись за статуей огромной вороны, а Шенни нашлась у стола со сладостями, на котором большую площадь занимал торт Эллада.

– Леди Райра, – я присела в реверансе перед хозяйкой дома. Аристократка смеялась над чем-то со своим дворецким, а когда мы подошли, улыбнулась и нам. – Мы благодарим вас за приглашение…

– Брось, девочка, – отмахнулась она. – Я очень рада, что вы приехали. Впервые за много лет стены этого дома слышат смех и музыку!

– Очень красивый праздник, – Ральф поцеловал сморщенную руку старушки. – Наш подарок для вас в торте…

– Ах, Эллад мне уже сказал! – рассмеялась леди. – Но вам не стоило утруждаться, ваше присутствие и есть подарок для меня.

– Надеюсь, вы не обиделись, что мы переехали, не предупредив вас? – извиняющимся тоном спросила я.

– Я безумно счастлива, что дети уехали из этого квартала! Знаете, соседи два дня праздновали, а кто-то был расстроен, что больше не сможет докучать сиротам. Кажется, для Ветердон, скандалы – дело всей ее жизни. Ох, как же она бесновалась, вы бы слышали! Бегала по соседям и спрашивала, почему закрылся приют и куда делись дети.

– И кто-то знал правду? – нахмурился Эллад.

– Да почти все знали о долгах Миртеллы. Фрогель просил ее взять займ для него, а когда деньги были переданы, то он растратил их в мгновение ока. Первое время Фрогель платил долг, а потом Миртелла умерла и он решил, что долг умер вместе с ней. Отвратный человек, скажу я вам… Но не сегодня обсуждать его! Веселитесь, дорогие мои, танцуйте, пойте, ешьте и пейте. Сегодняшний вечер исключительно вас и ваших деток.

Дворецкий увел старую леди в танце, и музыка стала еще энергичнее. Леди Райра двигалась так легко, будто у нее вовсе никогда не болели ноги, хотя еще совсем недавно с трудом могла передвигаться по дому.

Ральф с улыбкой подал руку мне.

– Потанцуешь со мной?

Он плавно вел меня, а мне оставалось лишь вовремя переставлять ноги. Ральф смотрел в мои глаза, улыбаясь, и прижимался все ближе. Недопустимо близко в танце! Впрочем, всем было все равно.

Я позволила себе на какое-то время забыться в музыке. Слушала мелодию, а потом, прикрыв глаза, положила голову на плечо мужчины. Ральф остановился. Отовсюду раздавался смех, с балкона доносился заразительный хохот Алены и Нюрки, леди Райра со своим дворецким громко обсуждали арфиста. По их мнению он был самым лучшим мастером арфы из тех, кого они слышали.

Ладони Ральфа скользнули по моей спине вниз и задержались на талии. Животом почувствовала упругий пресс мужчины и позволила себе так же спустить ладонь ниже. Я замерла, привыкая к ощущениям. Тепло, уютно. Но было что-то еще – что-то чего я никогда раньше не ощущала. Мне хотелось зарыться пальцами в его густые волосы, губами проложить дорожку по щеке к шее. Мне недоставало ласки, как воды в жаркий день.

Я прислушивалась к биению его сердца. Оно становилось все громче и быстрее, и вскоре застучало одновременно бешенно с моим.

– Я как мальчишка, – усмехнулся Ральф, еще крепче прижав меня к себе. Говорил он тихо, но я все равно услышала. – Нервничаю, волнуюсь… Столько времени хотел вот так обнять тебя и не осмеливался. Боялся, переживал, что оттолкнешь. Разве взрослые мужчины ведут себя так, как я? Ни с дочерью не могу поговорить, ни с тобой…

– Ведут, – прервала я его. – Взрослые мужчины часто ведут себя хуже маленьких детей, а уж проявить чувства для них и вовсе пытка.

– Ты разбираешься в мужчинах? – Ральф так удивился, что отпрянул.

– Не я – Нюрка, – я закатила глаза со смехом. – Она меня просветила.

– Охотно верю, – мужчина не торопился убирать руки с моей талии. Музыка сменилась, и теперь играла флейта. Волшебные звуки разливались по залу, давая передышку тем, кто уже напрыгался под скрипку. – Тогда ты простишь меня?

– За что?

Отвечать он не стал. Порывисто прижался губами к моим губам, и я на миг потеряла равновесие. Сладкий, горячий поцелуй прожигал меня насквозь, заставлял душу петь, а сердце замирать. Кто-то кричал, улюлюкал, флейта стала играть громче, откуда-то послышались аплодисменты.

Я вцепилась пальцами в плечи Ральфа, приоткрыла рот и вернула мужчине поцелуй.

Щеки вспыхнули от смущения и я отстранилась. Прижала ладонь ко лбу, растерянно заозиралась по сторонам. Напрасно я решила, что на нас никто не смотрит. Леди Райра помогала Шенни стереть с лица крем от торта, а вот подруги и Эллад вовсю хлопали в ладоши. Только Нюрка стояла, уперев руки в бока, и смотрела на нас немного гневно.

Эллад подскочил первым:

– Благодарю тебя, друг, – он схватил руку Ральфа и стал трясти ее. – Благодарю!

– Что ты?..

– Эллад? – я вопросительно вскинула брови.

– Мы с Нюрой поспорили, когда этот болван уже наконец тебя поцелует. Она говорила, что не раньше весны, а я был уверен, что на празднике. Я победил!

Эллад умчался раньше, чем мы успели узнать, что он, собственно, выиграл. Мое лицо горело пуще прежнего.

– Прости, – Ральф устало потер глаза. – Я проведу с ним беседу…

– Не стоит. Уверена, идея была Нюркина.

– Плохо ты знаешь Эллада.

– Тогда они друг другу подходят, – улыбнулась я. – И тебя… прощаю… за поцелуй.

Мужчина оглянулся. Все уже вернулись к танцам и закускам, дворецкий допивал вторую бутылку вина, а Шенни, облопавшись десертами, пыталась кружиться в вальсе с Элладом. Из-за тяжести в животике она едва могла двигаться, да и Эллад тоже – из-за роста партнерши.

Я первая предложила Ральфу побыть вдвоем в комнате для отдыха, вход в которую закрывали плотные шторы на стене справа от помоста. Мужчина захватил бутылку лимонного вина, и мы сбежали от шума.

– Думаю, на нас не обидятся, если какое-то время мы проведем здесь, – Ральф поставил бутылку на стол и заключил меня в крепкие объятия. Поцелуй в шею выбил у меня почву из-под ног и я рухнула на диван.

– Может быть, они догадываются, почему мы ушли, – взволнованно прошептала я, наблюдая, как Ральф расстегивает две верхних пуговицы на рубашке – ему было тяжело дышать.

– Тебя это смущает? – еще один поцелуй обжег мой лоб.

Я судорожно выдохнула, губы растянулись в игривой улыбке.

– Ничуть. Но уже завтра, когда мы вернемся домой, я должна буду объяснить девочкам, почему они ничего не знали о нас.

– Можешь им ответить, что твой мужчина был слишком труслив, чтобы вот так признаться в своих чувствах, а потому ты и сама ничего не знала.

– Чувствах? – я облизнула пересохшие губы. В рот словно песка насыпали, и я глотнула вина прямо из бутылки.

– Мне говорили, что девушки замечают интерес мужчины раньше, чем тот его проявит. Это не так?

– Надо спросить у Нюрки, – мой голос стал хриплым. – Я ничего не смыслю в этих делах.

– Ты мне очень нравишься… Очень. Когда я искал дочь, то и подумать не мог, что вместе с ней обрету и любовь. Но это случилось, и я не желаю терять ни то, ни другое. Шенни теперь со мной. Она мой свет, мои звезды. Не хотела бы ты разделить со мной участь видеть, как она взрослеет?

Ральф замолчал. Опустился на пол перед диваном и взял мои руки в свои.

– Я тебя не тороплю и сам торопиться не желаю. Больше нет. Я не переживу, если вдруг однажды ты скажешь мне, что ничего не чувствуешь… – мужчина осекся, на мгновение прикрыв глаза. – Я идиот. Ведь даже не спросил… А чувствуешь ли ты сейчас хоть что-то?

Я смотрела в его глаза. Серые, как туманный рассвет, глубокие, как затянутое тучами небо. В них искрилась надежда и страх, да и в моих, наверное, тоже…

– Я хочу видеть, как взрослеет Шенни, – ответила тихо-тихо, будто боясь спугнуть чувства Ральфа. Нюрка говорила, что мужчинам становится не интересна девушка, когда она уже принадлежит им…

Жадным поцелуем он впился в мои губы. Его пальцы ласково касались моей шеи, а я млела в крепких руках.

Пока все не испортила Аленка.

Подруга влетела в уютную комнатку для отдыха и уперла руки в бока, а мы резко отстранились друг от друга. Я стыдливо прижала пальцы к опухшим от поцелуев губам, Ральф засмеялся, уткнувшись лицом в мои колени.

– Так, так, так! – Аленка широко улыбалась, переводя взгляд с меня на Ральфа и обратно. – Агата, мы с Нюрой устроили игры. Давайте с нами! Ты ведь знаешь, как играть в “классики” и “ручеек”?

– Классики? – от удивления я раскрыла рот. – А…

– Леди Райра позволила нам разрисовать пол. Мел по мрамору пишет неохотно, поэтому мы выложили нужные квадраты из атласных лент. Шенни их растащила, потом мы объяснили ей правила игры, и она уже вовсю скачет. Идем! – девушка выпорхнула за штору.

День за играми прошел незаметно. А когда солнце скрылось за горизонтом, и устали все, включая музыкантов и танцовщиц, то леди Райра пригласила в зал и прислугу. Горничные, лакеи и стражники стояли истуканами по углам, но вскоре напряжение с них спало, и они присоединились к гостям.

Кто-то из стражей познакомился с одной из танцовщиц и теперь они хохотали с арфистом, другие слуги пробовали закуски и пили лимонное вино. Многие из них присоединились к нашим играм. “Классики” больше всего понравились девушкам, а вот стражники, у которых кольчуга и оружие звенели при каждом прыжке, предпочли играть в “ручеек”.

Близилась полночь – самое магическое время Снежного праздника. Слуги приглушили свет, запустили под потолок артефакт-часы. Крупный циферблат мелодично тикал, отсчитывая последние минуты до полуночи. Гости выстроились лицами к часам в ожидании. Ральф куда-то исчез, а вернулся с двумя бокалами вина. Один протянул мне.

– Загадывай желание, – шепнула я ему. – Это важно.

– Мне больше нечего желать, – мужчина смотрел на меня с улыбкой. – У меня есть все, чего я когда-либо хотел.

Тиканье прекратилось, чтобы через секунду часы взорвались яркими огненными всполохами и воздух замерцал. Музыканты тоже были заняты загадыванием желаний, но их инструменты и не понадобились – артефакт, на который леди Райра наверняка потратила целое состояние ради нас, заиграл сам по себе.

Справа от меня стояла Нюрка, а за ней Аленка. Мы переглянулись, звякнул хрусталь наших бокалов, и каждая из нас произнесла лишь одно желание:

– За счастье в новой жизни.

И только мы понимали, что для нас значит “новая жизнь”. Жизнь в другом мире втроем. Шестнадцать лет до этого дня мы лишь привыкали к нему, но теперь и Алена, и Нюрка, и я стали неотъемлемой его частью. Теперь уж точно.

ГЛАВА 20

Спустя неделю мы с Нюркой и Мэй были ошарашены известием, что получили разрешение на открытие школы. Аленка к тому времени уже уехала к семье, но пообещала, при приедет с мужем и дочерью на свадьбу Нюры и Эллада. Мы ее, конечно, ждали, но уже не так сильно, как открытие школы.

– А что, если к нам никто не придет? – Мэй ходила по классу из угла в угол, заламывая руки. – Что, если у бедняков не будет даже такой маленькой суммы? Не зря ведь они бедняки…

– Успокойся, – отмахнулась Нюрка, доедая пятый по счету эклер с заварным кремом. – Мы неплохо заработали с продажи шапок и варежек, думаю, проживем на доходы близнецов.

– Я не готова больше забирать все их деньги, – замотала я головой. – В этот раз всю выручку они отдали мне, хоть я и отказывалась, у меня ведь еще остались кое-какие накопления, но в следующий раз будем делиться. Мальчишкам нужен капитал на то время, когда им придется уйти из приюта. Они захотят свои дома и заведут семьи.

– Не даешь ты мне сеять оптимизм, – фыркнула Нюрка. – Все будет хорошо, вот увидите. Я не дам этой школе закрыться, едва та откроется.

Мы с Мэй испуганно переглянулись. Если уж Нюрка так рьяно взялась за дело – жди беды.

– Насильно приведешь соседских детишек? – тревожно спросила Мэй.

Девушка в ответ сыто икнула.

Я осмотрела класс еще раз. Низкие столы и стулья достались нам со зданием, и меловая доска висела на стене. Ральф и Эллад приобрели для помещения плотные однотонные занавески, а Мэй притащила от леди Райры пышные комнатные цветы и расставила их на подоконниках. В учительском столе с ящиками лежала стопка бумаги, коробка карандашей и несколько перьев и чернильниц. Стеллажи, которые мы притащили из библиотеки, заставили книгами, которые могли бы служить нам учебниками. Не хватало в классе только одного – учеников.

– А учить мы их чему будем? – задумчиво спросила Нюрка. – Я, например, могу взять на себя занятия по рисованию помимо грамоты. Ну, когда буду подменять тебя.

– Я могу учить деток петь, – смущенно сказала Мэй. – Писать и читать не умею, поэтому буду ходить на занятия, как ученик. Но такие уроки, как пение или домоводство я могу преподавать.

– А мальчишкам домоводство не будет интересно, – вздохнула Нюра. – Что придумаем для них?

– Увы, мужчин-преподавателей у нас нет, – развела я руками. – Так что и мальчишки пусть приучаются к женскому труду: вышивке, шитью, вязанию. Кайл и Рил ведь не девочки, а смотри как вязать любят. Мало того, что им это нравится, так они на своих изделиях еще и заработали неплохо.

– Итак, – Мэй уселась за учительский стол, вытащила из ящика лист бумаги и перо с чернильницей, но вдруг вспомнила: – Я же писать не умею. Агата, садись, записывай…

Следующий час мы составляли расписание занятий. По три урока в день, не больше, чтобы не нагружать детей сразу. Грамота и счет, следом пение, потом чаепитие, а после домоводство. Перед уходом домой – обед. Подумав, первым занятием вписали гимнастику, чтобы детки могли разогреться перед учебой. К тому же, это полезно для их здоровья, но они наверняка об этом не знают. В Ассоне не отдают спорту должное.

Все было готова к приему учеников, осталось этих самых учеников найти.

– Думаю, нам придется ходить по соседям, – предложила Нюрка. – Давайте разделимся, так быстрее всех обойдем. Напишем наш адрес на листочках и будем раздавать.

Идея имела право на жизнь. Но если Нюрке найти общий язык с совершенно незнакомыми людьми было просто, то я, еще не начав обходить соседей, уже занервничала. Боялась, что мне нагрубят или захлопнут дверь перед моим носом. А если кто-то кинется в драку? Глупости, конечно, но я переживала.

Мы вышли из дома, когда написали пятьдесят бумажек с адресом. Даже если десять человек из всех приведет своих малышей учиться, это уже будет успехом. Мы даже не думали о том, что все пятьдесят придут со своими детьми – в таком случае нам просто негде будет всех разместить.

В какой-то момент я поймала себя на мысли, что то, что мы делаем, кажется мне какой-то игрой. Не готова я была к подобной ответственности, считала себя слишком молодой и неопытной, а вот у Нюрки таких чувств не было. Подруга уверенно зашагала на Терновую улицу со стопкой бумажек в руке, и мы с Мэй разделились и побрели в разные стороны.

В первом доме, находящемся между кузницей и мастерской по пошиву одежды, меня встретили холодно. Старушка плюнула мне в ноги, назвала шарлатанкой и воровкой, но дверь не захлопнула, а продолжала грубить, даже когда я сбежала. Уверенности мне эта ситуация не прибавила, но я сцепила зубы и потопала дальше.

В следующем доме дверь открыла уставшая многодетная мамочка. Совсем еще молодая девушка ежесекундно оборачивалась, пока говорила со мной, и ругалась на детей. Из недр комнат слышались визги, крики, звон посуды, и кто-то, наверное, самый маленький, отчаянно стучал железной ложкой по кастрюле.

– Я с радостью пришлю к вам своих детей, – девушка утерла лоб со лба передником. – Прошу вас, заберите. Хоть на полдня! А что за школа? Их там будут чему-то учить?

– Грамоте, счету, пению и домоводству, – перечислила я. – Потом, может быть, введем рисование.

– Дорого ведь, – приуныла мамочка. – Я слышала, по три золотых преподаватели берут. Это весь оклад моего мужа, мы просто не можем себе позволить…

– Серебряный за ребенка, – перебила я ее. – Сколько у вас деток?

Оглушительный грохот заставил меня подпрыгнуть, а девушка тут же умчалась в одну из комнат. Оттуда донесся ее крик, и все стихло. Вернулась она спустя пару мгновений.

– Трое: шесть, восемь и десять лет. – Возьмете? Три серебрушки я уж не пожалею.

Я протянула ей бумажку с адресом и улыбнулась:

– Ждем вас через три дня на первое занятие. Здесь написан адрес, но если вы не умеете читать, то запомните: Гоблинская аллея, дом пятый. Это здание бывшего женского пансионата недалеко от Форелевой площади. Знаете, где это?

– Конечно! Совсем рядом. Благодарю вас!

Девушка спешно попрощалась со мной и скрылась в доме, и только тогда я расслабленно выдохнула. Получается!

Я обошла свою часть квартала довольно быстро, а когда отдала последнюю бумажку с адресом одинокому старику, который тоже захотел учиться, вернулась домой. В целом, из всех, кому я предлагала обучение за символическую плату, отказывались. У кого-то совсем не было денег, а кому-то было просто жаль серебрушки.

– К чему моему сыну знать грамоту? – хмыкнув, спросила высокая дородная женщина в одном из домов. – Он подрастет, да на лесопилку пойдет работать, уж писать и читать ему там некогда будет.

Таких, как она, оказалась большая часть из всех, к кому я заходила. Другие обещали подумать, и только три семьи, преимущественно многодетные, согласились на мое предложение. Таким образом, я приведу в школу семь детей и одного старика. Интересно, что получилось у Мэй и Нюрки?

Когда я пила какао, кутаясь в плед у камина, в дом влетела Мэй. Хмуро окинула меня взглядом, стряхнула с шапки несколько длинных лапшинок и, не спрашивая разрешения, забрала у меня кружку.

Я молча ждала, когда она утолит жажду.

– Не думала я, что расстаться с одной серебряной монетой будет для кого-то крахом! – возмущалась она. – То есть вывалить мне на голову целую чашку лапши не жалко, а заплатить за будущее ребенка они не могут!

– Может он на лесопилку пойдет работать, – флегматично сказала я.

– Куда?

– Меня тоже послали и не один раз. А одна из женщин сказала, что ее сыну образование ни к чему, он будет работать на лесопилке.

– Вот глупые-то! Да я бы за умение читать и писать все отдала, вообще все! Только госпоже Миртелле было все равно. Она могла бы научить нас, но не стала. И вот мне почти восемнадцать, а я мычу, глядя на объявление на столбе. Ни словечка не понимаю!

Мэй, выругавшись, унеслась отмываться и стирать одежду.

Явившаяся спустя некоторое время Нюрка была куда более радостной.

– Успех, – устало выдохнула она, падая на диван. – Три девочки и четыре мальчика. Девочкам примерно по десять лет, мальчишкам от шести до шестнадцати. Более взрослые сами согласились идти учиться, даже уговаривать не пришлось. А малышня обрадовалась чаепитиям и пению.

– И я семь набрала. Точнее, восемь – старик лет семидесяти сказал, что хочет знать, что напишут на его надгробии. А то не проконтролирует, и о нем напишут неправду.

Нюрка вопросительно вскинула одну бровь, но тут же ее опустила. Мы устали и даже говорить не хотели.

Пятнадцать учеников придут в нашу школу через три дня. Пятнадцать! Через три дня! Это и волновало и радовало одновременно, от паники тряслись руки, а от счастья на лице сияла улыбка.

Пятнадцать серебряных в месяц – сумма смешная, и нам не хватит ее ни на что. Чаепития и обеды будут скромными, но сытными, и за наш счет. Опростоволосились мы с назначением цены за обучение, вот только установи мы пятнадцать серебрушек за одного ребенка, к нам бы никто не пришел учиться. В этом мы сегодня убедились.

Так почему мы горим заведомо провальным делом? Наверное, потому что не деньги нас вдохновляют, а грамотные молодые люди, которые спустя несколько лет найдут свое место в жизни не только на лесопилках.

Мы с Нюркой за свою короткую жизнь в Дороне видели множество необразованных взрослых людей. Да и сами знали мало, все-таки удалось закончить только три класса на Земле. Читать, писать и считать умели, и на том спасибо, а кто-то не знал даже как пишутся буквы, не то что составлять из них слова.

Почему в этом мире не стремятся дать всем детям знания, мы так и не поняли. Наверное, потому что королям не нужны умные подданные – глупцами легче управлять.

Спустя три дня мы проснулись ранним утром. Если точнее, то среди ночи. Эллад, Ральф и дети дрыхли, а мы с Нюркой и Мэй бродили по дому на цыпочках. Умылись, оделись, помогли друг другу сделать “учительские” прически – собрали волосы в пучки и прилизали их гелем, который стащили у Эллада.

За горячим завтраком на кухне при свете масляного фонаря и сереющего рассветного неба мы тряслись от волнения.

– Никогда не думала, что жизнь уготовит мне судьбу преподавателя, – загробным голосом произнесла Нюрка. – Я же ничего не умею, чему я детей научу? Мне даже в монастыре доверили только теплицы.

– Хорошо, что ты это признаешь, – буркнула сонная Мэй. – А я волнуюсь из-за того, что совсем скоро смогу писать письма… Смогу ведь, правда?

– Конечно, – кивнула я. – Научиться писать не сложно, и тебе даже понравится.

– Кому будешь писать? – хихикнула Нюрка. – Есть молодой человек?

– Брату, – мрачно ответила девушка.

В кухне повисла гнетущая тишина, и Мэй решила объяснить:

– Он приезжал как-то повидаться со мной, адрес свой оставил. Сказал, что могу писать ему. А я писать не умею…

– Он не предлагал тебе поехать к нему?.. – спросила я осторожно.

– Нет. Я просилась, но у него семья. Жена и дети, не до меня ему. Но я бы хоть письмо от него получила и читала сама, и ответ смогла бы написать. Благодаря вам у меня получится.

Мы порадовались за воспитанницу, стараясь при этом не показать грусть. Родной брат решил, что в приюте Мэй будет лучше… Лично я бы ему и писать ничего не стала. Но Мэй скучает, это видно. Родная душа должна быть у каждого, хоть какая. Важно просто знать, что ты не одинок, что где-то есть твоя семья.

ГЛАВА 21

Эллад нарушил наши уютные посиделки. Приковылял на кухню в пижаме, с полузакрытыми глазами добрел до холодильного шкафа и долго в нем рылся. Мы молча наблюдали. Мужчина вытащил кусок сыра и ушел.

– Что это было? – спросила Нюра после его ухода.

– Я тоже ночами люблю поесть, – пожала плечами Мэй. – Правда, только если спать еще не ложилась.

– Он что же, и после нашей свадьбы будет кусочничать после ужина? Надо бы с ним поговорить.

– Зачем, тебе жалко сыра?

– Мне жалко его пресс. Заплывет жиром и все, ни красоты, ни сексуальности.

– Красота для мужчины не главное, – со знанием дела сказала Мэй.

– А что тогда главное? – фыркнула Нюрка.

– Характер. Он должен быть в меру мягким, но сильным. Чтобы хозяйкой в доме всегда оставалась женщина, но при этом не тащила на себе все хозяйство.

– Где ты этого наслушалась? – подозрительно спросила я.

– От госпожи Миртеллы. Она ведь готовила девочек к замужеству.

Нюра все еще смотрела на дверь, за которую вышел Эллад. Недовольно поморщившись, заявила:

– Нет, красота важна. Ну не смогу я делить ложе с кем-то похожим на борова! Поговорю с ним, если не станет следить за своим здоровьем, то пусть женится на другой!

– Так вы уже обсудили брачный обряд? – я допила чай и помыла кружку в тазу.

– Не обсуждали мы еще ничего, но это дело десятое. О чем там говорить? В часовне Святого Макала нас обручат, а праздник организуем в доме Эллада. Он говорил, что в особняке полно спален для гостей и просторный бальный зал. Не такой большой, как в доме леди Райры, но для танцев места достаточно.

– То есть женитьбу Эллада придумала пока только ты? – с нажимом спросила Мэй, улыбаясь. – Он не делал предложение?

Нюрка одарила девушку убийственным взглядом.

– Сделает!

Я тихонько хихикала в полотенце, которым вытирала руки. И все-таки, Нюрка такая Нюрка!

В восемь утра, когда мужчины уже позавтракали и уехали по каким-то “очень важным” делам, не сказав нам, по каким, мы с Мэй и Нюрой ждали учеников. Беспокойно метались по холлу, по очереди выглядывали в окна, но пробило десять минут девятого, а на заснеженной тропинке не появился ни один ребенок.

Наши дети уже ждали в классе. К первому учебному дню они отнеслись ответственно – надели чистые костюмчики, причесались, собрали сумки с писчими принадлежностями, выданными им еще с вечера Нюркой.

– Идет! – воскликнула Мэй. – Смотрите!

Мы с подругой прилипли к окну. Знакомая мне девушка, с которой я сама договорилась об обучении, тащила за руки двух младшеньких, а старший сын телепал за ними позади. У дома они остановились, присмотрелись к вывеске. Девушка кивнула сама себе и шагнула к лестнице.

Я помчалась открывать.

– Ой, доброе утро, – заулыбалась гостья. – Вот, привела деток, как и договаривались.

Малышня ринулась в холл. В тепле с их промерзшей одежды повалил пар, с обуви сыпался снег, а детки задирали головы и озирались по сторонам.

– Не волнуйтесь за них, – успокоила я девушку. – Занятия закончатся в два часа дня, вы сможете забрать ребят в это время?

– Постараюсь. Сейчас-то с моими младшими муж находится, но он уйдет на работу, как только я вернусь. Если придет домой обедать, то я сразу же прибегу.

“А если нет?” – хотела спросить я, но промолчала. Сами проводим детей, недалеко живут.

Она сунула мне в руку горстку монет и попрощалась.

– А вы тут живете? – захлопал глазами старший мальчишка, стянув с головы шапку. Буйные темные пружинки он тут же собрал в пучок на затылке, потому что они закрывали ему обзор.

– Живем, – улыбнулась Мэй. – Раздевайтесь, а госпожа Нюра проводит вас в класс, где пройдет утренняя гимнастика.

Малышня вела себя тихо, и я успокоилась. Помогли друг другу раздеться, схватились за руки и послушно потопали за Нюркой.

– Какие прилежные, – Мэй восхищенно вздохнула.

Следом стали приходить и другие дети. Вскоре на вешалках не осталось места для верхней одежды, а у входа стояла целая батарея обуви. Родители совали деньги в руки и поспешно убегали, радуясь, что их дочери и сыновья наконец-то будут проводить время где-то помимо дома.

Последним пришел старичок. Он медленно ковылял по тропинке, утопая в снегу, временами останавливался, чтобы вытереть слезящиеся глаза серым платочком. После сморкался в него и шел дальше.

– Хозяюшки, – поклонился старик, заходя в дом. Нюрка закрыла за ним дверь. – Тут учить-то будете?

– Да-да, – Мэй подхватила его под локоть. – Пройдемте в класс, все уже собрались.

Мэй тоже заняла место вместе со всеми, как ученица. После короткой зарядки, которая всем, без исключения, пришлась по душе, я выдала ребятам листочки и карандаши, а также тоненькие книги в качестве учебников. Нагружать с первого же дня не собиралась, но пусть смотрят на книжки и помнят – будут хорошо учиться, смогут прочитать, что в них написано.

– А теперь давайте познакомимся, – я встала у доски, и на меня уставились несколько растерянных взглядов. Нюрка занимала учительский стол, решив побыть со мной сегодня за компанию. Первый день ведь как никак, волнительно нам обеим.

– А мамка говорила, что нас покормят, – надулся один из мальчишек, лет семи.

– Да… чаепитие будет сразу после второго урока.

– А сейчас мы что будем делать? – из-за парты выглянула светлая голова с косичками.

– Учить буквы, – не очень уверенно ответила я. Детки явно не знали, куда и зачем родители их привели. Как бы не произошло недоразумения…

– Итак, буквы! – воскликнула Нюра, чем очень меня спасла. Подруга всегда намного проще находила язык с незнакомыми детьми. – Для начала мы с вами познакомимся, потом я запишу ваши имена на доске, а вы попробуете переписать их в тетрадь. Не волнуйтесь, я вам помогу.

Дети зашуршали листочками, подвигая их ближе к себе. Самые маленькие, от шести до восьми лет, скучающе откинулись на спинки стульев. В их глазах не было ни интереса, ни любопытства.

Сложно нам придется.

– Меня Лоренсом звать, – представился старичок. – Лоренс Танати.

– Лоренс! Отлично, – Нюра тут же записала имя мелом на доске. – Эти буквы называются “печатные”. Такие же вы могли видеть в газетах и на брошюрах. Есть еще прописные, но с ними разберемся позже…

Теперь я заняла место за учительским столом, с удовольствием наблюдая за подругой. Девушка казалась мне вдохновленной, глаза ее сияли, а с лица не сходила улыбка. Никогда ранее я не видела, чтобы ее настолько интересовало хоть что-то, кроме новых шмоток.

– Господин Танати, вы можете приступать к заданию.

– Прошу вас, зовите меня по первому имени.

– Лоренс? Лоренс, пишите свое имя. Кто следующий?

Несколько рук неуверенно поднялись. Я хмыкнула – детки знали, как привлекать внимание учителя.

– Ты, – Нюра ткнула мелком в сторону белокурой девчонки лет шести.

– Офелия, госпожа.

– О-фе-ли-я… – пробормотала новоиспеченная преподавательница, записывая имя.

Следом представились еще несколько детей, и половина свободного места на доске закончилась. Нюра писала крупными буквами, чтобы всем было видно. Я помнила, что нас в первом классе обучали намного проще – для начала мы учили отдельные буквы, а на первом уроке так и вовсе просто картинки рассматривали. Но другой мир требовал других методов, да и педагогического образования у нас не было, что уж.

Двое мальчишек назвали свои имена неохотно, а один из них, лет шестнадцати, фыркнул:

– К чему все это? Мать сказала, что я пойду сюда лишь бы по улицам не болтаться.

– А когда вырастешь, хочется по улицам болтаться? – уперев руки в бока, спросила Нюра. – Быть необразованным – стыдно.

– Подтверждаю, – закивал Лоренс. – Мне уж почти восемьдесят, а я даже новости прочитать не могу. Супруга моя почившая грамотна была, и я стыдился перед ней.

Парнишка недовольно уставился в окно, сложив худощавые руки на груди. Нюра окинула его сердитым взглядом, но, решив не наседать так сразу, занялась теми, кто жаждал учиться.

Беловолосая малышка выскочила из-за парты и подбежала к доске с листком в руках.

– Госпожа Нюра! Посмотрите, правильно?

– Не совсем. Возвращайся за стол, я тебе помогу.

Некоторое время слышался только скрип карандашей. Лоренс пыхтел, прищуривался, чтобы лучше видеть. Зачем-то поднимал лист и просматривал его на свет. Старик явно старался получить знания.

Нюрка пробежалась по классу, заглянула ко всем в листочки. Кому-то помогла переписать, но почти у всех, насколько я могла видеть со своего места, вместо букв получались палочки. А мальчишка лет девяти, сидящий прямо передо мной, так и вовсе рисовал нечто непонятное.

– Что это? – я склонилась к нему через стол с улыбкой.

– Кошка, – буркнул он. – Не хочу писать эти ваши дурацкие буквы. Чай когда будет?

Мы с Нюркой настороженно переглянулись. Лишь пять детей из четырнадцати, помимо наших, были увлечены процессом, остальные же ждали чаепитие. Единодушно мы с подругой решили перенести время закусок и чая пораньше, может хоть на сытый желудок детки будут заинтересованы учебой.

Но до конца первого урока еще нужно было как-то дотянуть.

Писк, раздавшийся с задних рядов, заставил всех обернуться. Братья, пришедшие в школу самыми первыми, тянули друг друга за волосы, а их младшенький со смехом запихивал одному из них рваные клочки бумаги за пазуху.

Наши, приютские, сидели возле окна и сосредоточенно поглядывали на других детей. Они еще ни слова не произнесли с тех пор, как все друг другу представлялись.

– Невоспитанные! – крикнула Шенни, забравшись на скамейку с ногами. – Прекратите, мама вас учить будет!

Мальчишки заржали и, отвесив друг другу по оплеухе, наконец успокоились. Одна из девочек, не слушавшая до этого никого, вылезла из-за парты и пошагала к окну. Забралась на подоконник, едва не сорвав занавески, и уткнулась в стекло носом.

Я медленно вдохнула и выдохнула, успокаиваясь, но подруге помогать не спешила – я должна была знать, насколько крепко ее желание преподавать. Пока Нюрка стаскивала визжащую девчонку с подоконника, братья вновь разодрались.

– Так, – со своего места поднялась Мэй и осмотрела класс. – Друзья, давайте иметь хоть немного уважения к преподавателям. Если у кого-то есть вопросы – задавайте. Хотите баловаться – балуйтесь. Но потом не завидуйте, когда на экзамене ваши одноклассники будут читать книжки и писать письма, а вы не сможете.

– Зачем нам книжки читать? – усмехнулся вихрастый мальчишка со второго ряда. – У нас дома и книг-то нет.

– В школе большая библиотека, – сообщила Нюрка, еле усадив девочку за стол. – Из нее можно брать, что захотите.

– Как богатеи? – с надеждой в глазах спросила Айя, восьмилетняя девчушка, сидящая по правую руку от Лораса.

– Лучше! – воскликнула Нюрка, возвращаясь к доске.

Дети завозились на скамейках, но вскоре осознали, что большая часть их одноклассников вовлечена в учебу. Всем хотелось быть похожими на аристократов, ну, или научиться писать и читать лишь ради того, чтобы кто-нибудь завидовал.

Первый урок подошел к концу довольно нескоро. Мне лично так показалось, потому что все время мы то ловили бегающих детей, то в сотый раз повторяли, что чаепитие точно будет. Только наши, да Лорас, исписали свои листы с обеих сторон. Исчиркали, если точнее, палочками слабо похожими на буквы. Но они хотя бы старались.

На перерыве Мэй повела детей в столовую, где мы еще с утра накрыли стол. Когда дверь класса за ними захлопнулась, и шум отдалился, растрепанная и покрасневшая Нюрка уронила голову на стол. Я подвинулась на стуле, чтобы девушка присела рядом.

– Неужели так будет всегда? – захныкала она. – Бесенята!

– Не всегда. Вспомни, как учились мы?

– Кошмар! Лично я помню, что баловались мы все годы, что нам довелось провести в школе. Первые месяцы так вообще ворон считали всем классом. Бедные наши учителя, как они, должно быть, злились!

– Идем, – со вздохом я поднялась с места. – Выпьем чаю, и может все наладится. Мне кажется, ребятишек с утра не кормили.

– Я теперь понимаю, почему родители согласились привести их в школу – свои нервы жалко.

Я не могла с ней не согласиться, но точно знала – все обязательно наладится. У нас просто нет организационного опыта.

Места за столом хватило всем, но некоторые дети вели себя слегка диковато. Офелия хватала с тарелок печенье, засовывала в рот одну за одной, и крошки сыпались на ее платьице. Она перебегала от одного угла стола до другого, не в силах усидеть на месте.

Мэй сдержанно просила ее занять один из стульев, виновато улыбалась Лоренсу, смущаясь перед ним из-за шума.

– Дети, – Нюрка выпорхнула из класса вслед за мной, уже причесанная и с блаженством на лице. – Ах, какие вы все молодцы!

Ученики даже есть перестали, а Офелия сунула в рот еще одну печеньку и все-таки забралась на свой стул.

– Первое занятие всегда самое сложное, уж поверьте. Но вы увидите, что совсем скоро писать записки ничуть не труднее, чем шнуровать ботинки!

– Мне брат шнурует, я не умею, – негромко отозвался один из мальчишек.

– И я не умею, – согласно замотала головой Офелия.

– Эх, вы, ребята, – Лоренс усмехнулся в усы, в которых застряли крошки бисквита. – Шнуровать ботинки я вас научу, а писать и читать научат Нюра и Агата. Вы только относитесь к урокам ответственно.

– Я выйду замуж через два года, у меня уже есть жених. Мне незачем учиться, я рожу детей и буду любить своего мужа, – равнодушно сказала Иррит. Худощавая Иррит с золотистыми локонами была единственной взрослой девушкой в классе.

– А муж будет любить тебя? – фыркнула Пирси. – Глупую, необразованную.

Иррит залилась краской от злости.

– Что б ты понимала, малявка! Мужчинам не нужны образованные жены, им наследников подавай, да за домом следи.

В разговор вступила Шенни:

– А вот дядя Ральф сказал, что мужчины хотят видеть рядом с собой умных женщин.

– Если твой дядя Ральф хочет иметь обученную грамоте жену, это еще не значит, что все хотят!

– Что за спор? – весело спросил Ральф, заходя в столовую. Следом за ним появился и Эллад с полной корзиной выпечки.

– Мы вам булочек к чаю принесли, – улыбнулся Эллад.

Дети во все глаза уставились на мужчин, а девушки, старше тринадцати, выпрямили спины. Иррит напустила на себя загадочный вид.

– Все, не будем мешать, – Ральф оставил корзину на столе, ободряюще дотронулся до моего плеча, и они с Элладом покинули столовую.

– А кто это? – спросил Джар после их ухода. – Тоже преподаватели?

– Это дядя Эллад и дядя Ральф, – ответила Шенни

Иррит растерянно взглянула на дверь, потом опустила взгляд в чашку с чаем и сказала, ко всеобщему удивлению:

– Надеюсь, вы и правда научите нас писать, а не просто пообещали, чтобы выманить деньги.

– Что, уже передумала оставаться глупой и замужней? – захохотала Шенни.

Иррит показала ей язык.

Мы с Нюркой так устали на уроке, что за перепалкой детей следили вполглаза и вполуха. Не дерутся, и то хорошо.

Офелия вытащила из корзины сразу две булочки с повидлом, остальное разобрали другие дети. До следующего урока все вели себя примерно, а я радовалась, что мужчины зашли вовремя. Их появление благотворно повлияло на девчонок, и это стало заметно на занятии по счету.

Лучше всех с заданиями справлялся Лоренс. Он переписал на листочек десять цифр, и это далось ему легче, чем буквы. Шенни просто рисовала, так как на уроках она присутствовала из любопытства. У Мэй же получилось переписать всего пять цифр, но очень красивым почерком. Нюрка похвалила ее, и девушка зарделась.

Иррит больше не проронила ни слова. В ее взгляде появилась заинтересованность, а карандаш в руке стала держать крепче.

Только Офелия вносила смуту в успокоившуюся группу детей. Девочка никак не желала сидеть на месте, бегала от стола до стола, чиркала в чужих листочках и сдалась, только когда Нюра разрешила ей сидеть на подоконнике.

Ну а занятие пением понравилось даже ей. Детки горланили каждый на свой лад, веселились, и Нюрка смеялась вместе с ними, наконец-то оставив место у доски Мэй. Сама Мэй не знала, как преподавать пение, она просто пела и просила повторять за ней. У кого-то получалось, кто-то забывал слова сразу, только услышал. Лоранс тихонько сидел в углу, наблюдая. Он от этого урока отказался, ну а мы и не заставляли.

Я улизнула из класса перед обедом. Счастье за Нюру и за то, что подруга наконец нашла свое призвание, затопило мое сердце. Надеюсь, после такого сумасшедшего дня Нюра не откажется от идеи со школой, что от нее услышать вполне ожидаемо.

– Как у вас дела? – в холле мне встретился Ральф.

– Лучше, чем были на первом уроке, – улыбнулась я.

– Я кое-что хочу показать тебе, – мужчина вытащил помятый конверт из кармана брюк, но не спешил отдавать его мне. Рассматривал носки своих ботинок, теребил коричневый картон. – Но сначала скажи, не передумала ли ты?

– О чем ты, Ральф? О школе?

– На балу ты сказала, что готова видеть взросление Шенни вместе со мной…

– Я не откажусь от своих слов, – прервала я его и кончиками пальцев подняла голову мужчины за подбородок. Теплый взгляд скользнул по моему лицу, вызывая улыбку. – Мы ведь не хотели торопиться? Давай пока просто… все будет, как раньше.

– Поверенный прислал мне это письмо. Он говорит, что плантацию готовы выкупить и сумма даже больше, чем я рассчитывал. Я соглашусь, но только если ты меня не предашь. Не подумай, что я требую, ни в коем случае! Я всего лишь хочу знать, готова ли ты к тому, что в будущем у тебя будет муж винодел?

– Я люблю вино, – пожала я плечами. – Муж винодел не такой уж плохой вариант, не находишь?

Ральф усмехнулся, шагнул ко мне и заключил в крепкие объятия.

– Съездишь со мной на днях на виноградник? Сделка по продаже апельсиновой плантации пройдет еще нескоро – сегодня я отправлю поверенному ответ, попрошу продать заодно и дом, но почтовые повозки ходят еще дольше, чем обычные. Это не проблема, у меня есть накопления и я могу обналичить их в банке Мельсона, чтобы выкупить виноградник до того, как его успеет купить кто-то другой.

– Зимой вряд ли там растет виноград…

– Нет, разумеется не растет. Но к нему прилагается небольшой домик, он будет для нас местом, в которое мы сможем приезжать летом на несколько дней.