Шакалы пустыни

Глава 19 Там

дата и место не определены

Песок казался угасающе-алым, ненастоящим, сапоги перестали вязнуть – дорога, все еще не очевидная, напрямую вела к темным пятнышкам на горизонте. Уже можно было опознать пальмы и относительно крупные строения. Подсознание настойчиво намекало, что сейчас из утреннего сумрака явятся величественные очертания пирамиды, да только ничего подобного. Здесь все было не так. Катрин шла замыкающей, чему была рада.

Идти не хотелось. Не наш это пункт назначения.

Мертвый закатный мир – он для мертвых, как и утро, которое не утро. Чуть заметный уклон к лежащему впереди плато, окруженному заслоняющей и изолирующей бесконечностью дюн-барханов. Поднимающееся солнце светило в спину, но тени гасли на песке под ногами, свет впереди был мягок и слаб. Вечер там и закат, должно быть вечный. Это противоестественное сочетание порядком смущало даже привычный ко многому военно-шпионский ум. Спутники же этим утром, кажется, не проронили ни слова. Даже Дикси, изъявившая необъяснимое желание двигаться своим ходом, семенила в тишине и не особо вываливала язык.

Катрин невыносимо хотелось оглянуться, проверить, не истаивает ли за спиной дорога, видна ли еще башня Крайнего Склада, сохраняются ли символические шансы вернуться по своим следам. Но вертеть башкой было неразумно. Ощущение, что ты уже на самом виду, перед НИМ, было слишком сильно. Конечно, бог чувствует нерешительность и страх паломников, да и иные смятения от него не укроются. Но держать марку нужно до конца, ибо учтивость и вежливость – наше единственное оружие.

Штуцер сильнее оттягивал плечо, намекал, что развернуться и двинуть назад еще очень даже возможно, но это было заведомо обманчивым ощущением. Оружие тут излишне. Вот поэтому бывший шеф так уверенно и ровно шагает вперед. Кажется, о попутчиках он давно забыл, сосредоточился на предстоящей Встрече. Ему-то что, он сам в себе оружие, ему прикосновения к обтертому ореховому прикладу винтовки вообще не нужны. Видят боги, Вейль – Псих с большой буквы «П». Свела же судьба-злодейка…

Пальмы впереди казались не настоящими, а вырезанными из потемневшей тонкой жести. Тоска овладевала архе-зэка. Хотелось драпануть или бахнуть грамм двести. Бегство по чужой дороге к глубоко чужому складу будет выглядеть весьма нелепо, а последствия от принятого стакана в наступающей дневной жаре могут попросту убить. Или не будет здесь настоящего дня и жары? Впрочем, спиртного все равно нет. Ходим неподготовленные, спохватываемся поздновато…

Дикси, видимо, порядком притомившаяся, вопросительно оглянулась. Паломница-шпионка развела руками – глупо теперь на ручки проситься, торжественность момента нарушать. Собаченция раздраженно дернула тощим хвостом. Абсолютно не «на ручки» она, понимаете ли, имела в виду. Ну, извините, мы нынче не особо догадливы.

Это все странное освещение виновато – Катрин заметила наблюдателя гораздо позже зоркой архе-собаки. Местный властелин пустыни сидел, поджав хвост, поодаль от дороги, и, склонив острую морду к плечу, разглядывал путников. Шакал был поджар и невелик ростом – видать, ночные завывания отнимают уйму сил и энергии. Впрочем, с чего тут, в песках, разжиреешь? Нормальное животное, телосложением гораздо гармоничнее своей дальней эксклюзивно-мелкой родственницы. Ладно, сторожа тайных мест – не самое главное в тайных местах…

Вот они – считанные пальмы, стены невысоких строений, иглы пары скромных обелисков, наконец-то, обозначавших устье тайной дороги. Деревня, видимо, давно заброшена. И до всех разгадок (и до приговора) остался километр закатного песка. Стены и пальмы дремлют в тенях утреннего заката. Или уже не утреннего? Нет, оглядываться мы все равно не будем. Капрал коротко приобнял за плечи безносую подругу. Поддержка и прощание. Да, вот он, конец пути. Мертвая деревня на мертвой дороге…

На сей раз интуиция подвела опытную шпионку. Не успели миновать иглы гранитных обелисков, как деревня явила признаки жизни. Незамеченный паренек отворил ворота загона, на свободу повалили козы, сонно мемекающие и с вялым любопытством поглядывающие на паломников. Пастух-подросток тоже смотрел, по-взрослому притворяясь равнодушным. Неизвестно, что почувствовали остальные бывшие археологи, но Дикси мгновенно полегчало. Пастуха мелкая хищница, конечно, проигнорировала, оценивающе присмотрелась к козлу-вожаку, но солидные рога и запах (еще более убедительный) заставили отказаться от мысли о немедленной охоте. Дикси вытянула морду и начала внюхиваться в запахи деревни.

Улочка… встречная женщина с кувшином на голове… есть тут вода, что вполне естественно… кудахчут куры за невысоким забором… а туда ли мы пришли, граждане богоискатели? Посреди улочки возятся на песке малые голопузые аборигены – старший, лет четырех от роду, гордо продемонстрировал гостям палку. Дикси такие игрушки категорически не одобряла и с трудом воздержалась от гавканья, капрал одобрительно кивнул местному малолетнему герою.

Вновь дома, теперь явно не жилые. Вернулся страх – нет, все здесь не так, даже дети тень-защиту от солнца не ищут, красноватый мягкий сумрак заката здесь вечен. Значит ли это, что и все иное обман? Не понять, не догадаться. Но запах коз и малолетние селяне вполне достоверны.

Потянулась длинная осыпавшаяся стена с провалами былых дверей. Караван-сарай, давным-давно забытый за ненадобностью? За стеной донесся отчетливый шорох – Дикси азартно кинулась в пролом. Крысы! Настоящие крысы! Сгинула собаченция. Отряд не заметил потери бойца – Вейль не оглядывался, шаги его становились все шире и решительнее. Капрал и Анис тоже оставались преисполнены решительности. Впереди виднелась площадь…

Деревня умирала. Это было особенно очевидно здесь – в центре. Колодец и прямоугольное строение – разрушающееся, но еще сохранившее былое изящество, подчеркнутое десятками тонких колонн. Заброшенные дома и дворы четырех улиц, сходящихся к площади… Немногочисленные живые люди у колодца… И храм – совсем небольшой, с рухнувшим левым крылом. К храмовым ступеням подходил человек – издали он казался таким же дряхлым как все вокруг; полуголый, лишь в набедренной повязке. Нет, он не стар, видимо, нездоров – характерна скованность движений. Люди, присутствующие на смягченной вечерне-алыми тенями площади, в молчании следили за смельчаком. Вот он, припадая на левую ногу, поднялся по ступеням, на миг задержавшись, ступил во тьму между пилонов. Вопль мучительной, невыносимой боли вырвался из дверей храма. Зрители на площади ждали несколько мгновений, как будто могло случиться что-нибудь еще. Потом худенькая селянка у колодца продолжила наполнять кувшин…

Катрин знала, что выл от боли вовсе не вошедший в храм человек. Там все проще и сложнее – тысячелетняя традиция нерушима. Но все равно слышать вопль безумного мучения было жутковато. К пыткам, повидавшая всякого-разного, архе-зэка так и не привыкла.

— Наплевать, – пробормотал Вейль, не отрывая алчущего взгляда от храмовых полу-руин. – Я все равно войду. Господа, благодарю, что согласились проводить. Вам, Кольт, я более чем признателен. Без вас я бы не дошел. Согласен, я был не самым лучшим спутником. Если вас утешит, дорогая Катрин, – в самом ближайшем будущем я отвечу за все. И едва ли приговор будет мягок.

— Валяете, отвечайте, – пробормотала Катрин. – Гад вы, конечно, конченный. Но если суд найдет смягчающие обстоятельства… В общем, удачи, как бы странно это не звучало.

— Благодарю, – Жак Вейль, не оглядываясь, зашагал к храму…

Он так и не оглянулся. Деловито поднялся по ступеням и исчез. Над площадью затих очередной вопль неистовой боли. Бывший шеф, несмотря на свое абсолютное безумие, оказался одним из самых решительных людей, которых довелось встречать Катрин. Экое же пакостное ощущение на прощание оставил – теперь всю жизнь будешь о собственной трусости размышлять.

— А нас, похоже, пока не пустят, – с некоторой растерянностью сказал капрал подруге.

Анис кивнула:

— И здесь мы мордой не выйти. Ну, пусть будет решать.

Влюбленные психи взялись за руки и поплелись к западной улочке. О архе-зэка они, кажется, напрочь забыли.

Катрин, с абсолютно неуместным здесь штуцером и отягощенным боевым железом поясом, чувствовала себя посреди этой площади глуповато. Немногочисленные люди вокруг точно знали, зачем они здесь живут, а вот этак… незваной туристкой быть стыдно. Конечно, не туристка, а сугубо волей нелегких жизненных обстоятельств занесена, и бог это знает, но тем не менее…

Бог ей ничего не сказал, и это нервировало. И немного обижало. Вот Вейль получил ответ мгновенно, и наивным влюбленным тоже было что-то объявлено, даже собаченции разрешено полезным делом заняться, а архе-зэка вообще наглухо проигнорировали. Торчи здесь дура-дурой. Ведь если бы отпустил…

Нет, не отпустил. Трафик нынче жиденький, не заметить нового паломника невозможно, так что, как выражается безносая красавица «будет решать». Это ж даже не бюрократия, а еще хуже…

Катрин отогнала непочтительные мысли. Несомненно, спрятать их невозможно, но сдержанность не повредит. Но что делать-то? Вообще-то в пустынных землях с этим вопросом просто – к колодцу нужно идти. Паломница умылась, напилась, сидела на бортике бассейна, смотрела на храм. Жажда окончательно ушла, многодневная усталость покидала ноги. Следовало просто ждать и желательно ни о чем не думать…

Лежал на песчаной площади почти неподвижный красноватый свет, от пережитых нервностей и печалей тянуло в сон. Ну и ладно – как бы там ни было, жуликов и злоумышленников у храма опасаться нечего – Хозяин здесь один. Вместо подушки имелась кобура с пистолетами, но вполне удобная. Архе-зэка свернулась калачиком и задремала.

Поспать получилось не то что долго, зато спокойно. Собственно, и с текущим временем на храмовой площади обстояло как-то невнятно. Часов у Катрин не было, да и разгадывать физические аномалии не имелось особого желания. Паломница судорожно зевнула и занялась умыванием. Плескание у бассейна навело на мысль заняться чем-то полезным…

Когда архе-зэка, подкатив неудобные шаровары, залезла в купальню, вопить о святотатстве никто не стал, с жердями и проклятиями тоже не набежали. Катрин собирала обломки камней на дне, выкладывала за парапет. Бродить по колено в воде оказалось приятно, да и результат скромных трудов радовал. Под водой обнаружился намек на фреску, темно-розовые блики заиграли в воде обнадеживающе. К бассейну пришел пацан с ветхой корзиной. Вдвоем складывали камешки и обломки в корзину, мальчишка уволакивал подальше. Потом пришлось чинить корзину. В походных запасах паломницы отыскался обрезок бечевки, подвязали разошедшиеся прутья. С беседой не особо ладилось (похоже, малолетний туземец говорил даже и не по-арабски), но и так все понятно. Пацан оказался толковый, судя по щербатости, тоже отъявленно бедуинских кровей.

— Надо бы перерыв сделать, – сообщила Катрин, чувствуя, что даже в этом удаленном религиозно-мистическом центре обед должен состояться по расписанию.

Помощник был согласен, что-то напоказывал и убежал. Паломница следом не пошла. С провизией здесь дела не блестящи, в гости напрашиваться неудобно. Катрин прошла по западной улочке и почти сразу свернула на запах дымка и съестного. Двор давно опустевшего дома покрывал толстый ковер нанесенного с пустыни песка. Былые товарищи по экспедиционным странствиям сидели у крошечного костерка, рядом стоял и благоухал старый горшок.

— Вы где, леди, бродите? – проворчал капрал. – Вот сейчас бы доели похлебку, да и все.

— На субботнике была, – оправдалась Катрин.

Глянули озадаченно, но к пустой болтовне обстановка не располагала. Анис пододвинула горшок с остатками варева. Ложка у архе-зэка имелась. Обед, видимо, следовало идентифицировать как «тюря козье-гренадерская»: горячее козье молоко и куски лепешки. Но так ничего, вполне.

— С солью тут проблемы? – поинтересовалась Катрин, облизывая ложку.

— Бедность, – вздохнула толмачка. – Солей нет, перца нет. А у вас аудиенций быть?

— Нет, не быть. Может, и вообще не снизойдут. Я гостья невнятная.

— Мы, ать его, тоже, – пригорюнилась Анис. – Мы вообще еще молод, без обоснованности тут идти.

— Нам нужно было сразу заходить. Вейль знал, что делает, – буркнул решительный Бомон.

— Не напирай. Здесь свои законы, – напомнила архе-зэка. – Что касается Вейля… Вы уверены, что он знал, что делал? У безумцев своя логика, весьма сомнительная. А вам зачем за Дверь спешить? Здесь плохо?

— Нет особо плохости, – толмачка бесстыже опустила голову на надежное капральское плечо.

Никаба на девушке не было, отсутствие носа зияло вопиюще и Катрин подумала, что с пары можно было бы писать эскиз-набросок «Влюбленная Смерть». Гм, довольно свежий сюжет.

— Нам не плохо. Просто деться некуда, – сказал капрал. – Нельзя же по пустыне скитаться бесконечно? Какие из нас бедуины.

— Это конечно. Но ведь нельзя исключительно на этом сомнительном основании рваться прямиком за Дверь? – заворчала Катрин. – Там же не приют для неопределенно странствующих. Нужны веские основания. У Хозяина свои законы и правила. Не пустит вас и правильно сделает.

— Не говорить так! – возмутилась толмачка. – Анубис строг, но справедлив! Так вся деревня знать!

— Я не спорю, – заверила архе-зэка. – Просто есть же какие-то уставные законы и кодекс пропуска в мир мертвых. Вы же не первые сюда пришли.

— Может и так, – капрал поправил угольки костра. – Откажет так откажет. Нам, собственно, главное, чтоб вместе. Хотя идти нам действительно некуда.

— Это другое дело. Возможно, удастся найти какой-то компромисс, – предположила Катрин.

Хорошенькая «смерть» улыбнулась. (Зубки у нее были все-таки абсолютно не здешние, не бедуинские – сущий жемчуг.)

— Компромисс? Немного умереть, немного не умереть?

— Скажем, не умереть, а отсидеться. Или отлежаться. До лучших времен. Полагаю, Хозяин-Анубис может на подобное согласиться.

Катрин рассказала о своем незамысловатом компромиссном плане, а заодно и о будущих достижениях по части пластической хирургии. Слушателям было любопытно, задавали вопросы, хихикали. Потом капрал хмыкнул и признал:

— План кампании хороший. Мы бы там справились, правда, Ани? Жаль что сказка.

Катрин пожала плечами:

— Сказка, миф, бытовая притча, намек на легенду, – уж откуда мне знать? В любом случае там, через двести лет, дерьма в жизни людей ничуть не меньше. Но с пластикой лиц, конечно, сильно продвинулись.

— О, лицо… — Анис, улыбаясь, удобнее оперлась о друга. – Нос в немаловажности, но было чистый смех вообще такое путешествие представить. В любой случай, я в Европа идти не хочу. Там все в немытость и дикость нравов, а я немытого лишь одного человека терпеть. Жослан мне любой подходить.

— В будущей Европе насчет гигиены полная демократия: можно мыться, можно не мыться. Любители делают в ушах дырки размером с кружку, языки разрезают, губы зашивают, соски пробивают, носы, гм, тоже прорезают-пронизывают… Спать можно с кем угодно, женщины собираются на проспектах в толпы и требуют права ходить немытыми и некрасивыми, геи требуют для себя наоборот, а устарелых косно-натуральных мужчин норовят загнать в резервации. Особого счастья народу эта борьба за торжество безмозглой политкорректности не прибавляет, зато движуха. Если бы вам паспортами и кредитками обзавестись, вы и без носа сошли бы за самых нормальных. Странно там. Тьфу, хоть не возвращайся, – Катрин встала. – Пойду я еще потружусь на пользу культово-религиозного объекта, а то тоска берет.

У бассейна возился давешний пацан, а с ним две тетки разных возрастов. Пытались вычистить со дна песок. Катрин забрала смешную деревянную лопатку, уже привычно забралась в воду. Работали практически в молчании, да и не требовала задача сложных бесед. К храму прошел жутко худой человек, нес ребенка – ножки болтались как сломанные спички. Слышалось надсадное неровное дыхание, казалось, крошечный старичок свистит-задыхается. Человек поднялся к ступеням Храма, тетки и пацан смотрели вслед, Катрин тоже присела на парапет, поставила лопатку между колен. Вырвался из дверей храма, пронесся над площадью дежурный рев мучительной боли, через несколько мгновений показался человек, уже без своей маленькой, отстрадавшей свое, ноши. Спустился по ступеням, одна из селянок подала ему воды напиться. В лицо родителю, проводившему дитя, лучше было не смотреть, но Катрин смотрела – нужно твердо помнить, что собственная смерть – не самое жуткое.

Проводивший ушел, а оставшиеся продолжили возню с песком. Все шире открывалась древняя мозаика, радовала взгляд. Немаловажна любая радость у Храма. Пересекла площадь шайка четвероногих: трое шакалов и мелкое, вполне знакомое существо – вид у Дикси был донельзя деловитый. Приветственно тявкнула, но останавливаться – ни-ни! Слаживание антикрысиного патруля – чрезвычайно важная и срочная задача. Спуская с парапета увесистую корзину с влажным песком, Катрин усмехнулась – кто-то из экспедиции уже нащупал свое место в новой жизни.

Вынутым песком постарались заполнить близлежащие ложбины на площади, Катрин ровняла негодной лопаткой высыпанные кучки, и тут… Архе-зэка осознала, что тетки упали на колени, мальчишка и вообще ткнулся лицом в песок. Бог стоял за спиной. Катрин увидела остромордую тень на закатном песке, поворачиваясь, преклонила одно колено. Это было неверно – опустилась бы как надлежит, наверняка ноги бы не отвалились. Но с богом встречалась сержант и леди, этого не скрыть, не забыть, следовательно, незачем и притворятся…

Это не было в полном смысле беседой. (Катрин показалось, что она так и не произнесла ни звука.) Но это было истинной аудиенцией – когда двое слушают друг друга и больше нет никого. Анубиса интересовали вполне понятные вещи, и гостья могла дать исчерпывающие ответы. Бог знал многое об Эльдорадо, знал почти все, но почему-то желал узнать еще раз. Катрин не видела причин скрывать, да это было и невозможно. Анубис не уйдет в другой мир. По-крайней мере до тех пор, пока здесь, в земном мире, в него еще верят. Куда обычно исчезают старые боги, архе-зэка не знала, а Хозяин сообщать не собирался. Да и разве в этом дело? Катрин уже доводилось встречаться с богами, она твердо знала: «по образу и подобию» вовсе не значит «такие же».

Все кончилось, Катрин отправилась к бассейну, в очередной раз умылась и, наконец, перевела дыхание. Вот в такие моменты бесконечно ценишь наличие воды и иные благополучные жизненные обстоятельства. Тетки исчезли, мальчишка смотрел с восхищением. Видимо, общение с богом вышло нестандартным.

— Хороший у вас Хозяин. Красивый, – искренне признала архе-зэка.

Пацан не понял, но согласился.

— Ладно, почти закончили, а мне срочно нужно препроводить знакомых, – Катрин наскоро сполоснула лопатку, вручила инструмент малому селянину. – Бывай, парень.

Она ускоренно шагала по западной улочке, но оказалось, спешить не имело смысла – пара не определившихся экспедиционников уже шла навстречу. Логично, в храмовой деревушке трудно не прочувствовать важных событий.

— Как? – в смятении спросила Анис.

— Не трясись. Анубис вам поможет. Передохнете пару сотен лет, и с новыми силами глупостей понаделаете.

— А чем нам расплачиваться? – нервно уточнил капрал.

— Да уж не душами да человечьими жертвами. Это богу без надобности, сами понимаете. Но будете его помнить и вспоминать через двести лет. Это, знаете ли, для любого бога немаловажно.

— В любом случае мы его вряд ли забудем, – признался Бомон. – Собственно, выбор у нас скромный. Так, Ани?

— Пойдем. Леди, вы проводите? – переводчица заметно мандражировала.

Конечно, Катрин проводила. Собственно, пара и сама подуспокоилась, к ступеням Храма подступили вполне отважно. Архе-зэка дала несколько последних тактических советов насчет будущего – по поводу всевидящей тотальной компьютерной слежки и иных тонкостей, непривычных нормальным людям. Поднялись по ступеням.

— Не провожать. Вдруг затянет? – предупредила Анис.

— Вряд ли. Мне домой очень нужно, – напомнила архе-зэка.

— Все равно. Не провожайте. Мы должны сами, – сказал побледневший даже под загаром капрал.

— Ну, да помогут вам боги. Доберетесь до Парижа, там есть банк «Креди Лионнэ»…

— Лишнее. Мы и так тебе обязаны. В общем, если вернемся, сами справимся, – отрезал Бомон.

Катрин кивнула.

— Тебе, леди, счастливого быстрейшего возвращения, – прошептала толмачка и ухватила друга за руку. Так они и вошли… Катрин оглушил двойной вопль, архе-зэка попятилась и чуть не навернулась со ступенек…

То, что двери во владения Анубиса довольно своеобразны, Катрин знала и раньше. По извечному обычаю торцовая петля двери уперта в глазницу отъявленного грешника и при каждом открытии-закрытии напоминает мерзавцу, что далеко не каждый проступок удастся отмолить и искупить. В реальности полуживое и залитое кровью лицо, вмурованное в каменную плиту пола, производит гораздо большее впечатление, чем расплывчатое упоминание об этой традиции в мифе-каноне…

Архе-зэка опомнилась, умываясь у бассейна. Узор на очистившемся дне успокаивал. Конечно, от чистилища, от взвешивания твоей души судом божьим или иного правомочного трибунала, зарекаться глупо. Все, так или иначе, предстанем. Каким именно тот суд окажется, предугадать трудно. Военно-полевой трибунал, «тройка», бог-психопомп с шакальей головой, или просто совесть – каждый получит ему предназначенное. Между прочим, барабан «нагана» в мозолистом кулаке совести, немыслимо строг – он вообще никогда не пустеет. Судебные ошибки… а куда без них? И боги, и совесть могут сплоховать, мир вообще несовершенен.

— Вернусь, вообще никуда больше не сдвинусь, – пообещала сама себе архе-зэка, умылась про запас, и подобрала штуцер.

Делать в храмовой деревне, (оказавшейся довольно гостеприимной), больше было нечего. Дорога известна, чего время терять.

Сейчас деревня вновь казалась вымершей, Катрин шагала по восточной улочке, оглядываться не собиралась. Когда подходила к обелискам, долетел вопль грешника – принял Анубис еще одно тело-душу, сохранялся еще нерушимый порядок здешних вещей. Сколько лет это еще продлиться? Не дано о том знать мимолетной гостье, ну, оно и к лучшему.

На окраине набежали провожающие. Поджарые шакалы уселись в отдаление, Дикси сделала вокруг былой опекунши круг почета, с чувством тявкнула, но особо приближаться не рискнула.

— Да не буду я тебя хватать, – заверила Катрин. – На твоем одиноком собачьем месте я бы тоже здесь осталась: воля, песчаные просторы, экологически чистые крысы, близость к божественным помыслам. Желаю хорошей охоты! Хвост береги, он у тебя слабое место.

Собаченция с воодушевлением погавкала, заверяя, что с хвостом и прочим все будет в полном порядке, и странная свора унеслась по неотложным служебным делам.

Двигаться по знакомой дороге было куда проще, смущало лишь то, что впереди, судя по всему, опять было утро. Инстинкт (и желудок) подсказывал, что прошел лишь неполный день, но против правды не попрешь – солнце лупило в глаза, силуэт башни Крайнего Склада ослепленная путница едва различала. Придется там сосуды для воды позаимствовать и хоть что-то из провизии поискать.

В башне архе-зэка порядком надышалась копоти – из факела осветительный прибор еще тот. Удалось найти три относительно приличных бурдюка, не особо тяжелый кувшин. Из провизии попались практически окаменевшие финики и какое-то зерно, видимо, все же съедобное. Катрин уныло поблагодарила судьбу, принялась увязывать припасы. Башня стояла за спиной, безмолвно намекала. Шпионка понимала, что все верно, надо бы взять, оно ведь все равно никому не нужно. Уйдут ценности под песок времен – это в лучшем случае, а могут и найти, разграбить. А ведь грех украшения с такой судьбой продавать и наживаться. Они – подарок. Не золото и серебро, но истинное украшение, в котором и сконцентрированная память, и искусство ювелира и личные чувства множества ушедших людей навечно сплелись воедино, и…

Башня за спиной одобряла.

— Много мне не унести. Но ведь действительно не магнитики на холодильник домой привозить, – пробормотала архе-зэка. – Вспомним об Анубисе с уважением и благодарностью.

Пришлось вернуться в башню. Катрин принялась выбирать под ногами украшения поменьше и поизящнее. Спорное это дело – чужое брать не для боя и войны, но ведь ясно чувствовала – желает склад хоть часть себя отдать, сохранить. Кончается время Анубиса…

Все. Катрин взвалила за плечи неловкий тюк. Тяжеловато и центр тяжести из-за кувшина смещен. Понятно, золото можно выкинуть, вот воду никуда не денешь. Ну, ничего, не в первый раз. Определимся по ретро-компасу, возьмем азимут, и вперед. Вряд ли судьба особо много новых ловушек на пути расставит. Маршрут известен, из памяти еще не успел сгладиться, чтоб ему…

Судьба все-таки опять надурила. Правда, не с маршрутом и ловушками, а с грузом. Катрин вышла на берег Нила меньше чем через сутки. Сначала в стремительные изменения рельефа просто невозможно было поверить, потом путница разглядела зеленоватую ленту реки.

Два из трех оставшихся бурдюков воды путница опустошила, сидя на откосе берега. С удобством вымыла ноги, пополоскала рот – вкус «башенной» воды пусть запомнится. Но что это вообще за парадокс?! Получается, Храм Анубиса практически в одном переходе от реки? Но идти-то даже за целенаправленным магическим жуком пришлось столько дней? Обратный путь короче – святая истина, да. Впрочем, тем лучше. Мы спешим.

Штуцер и пистолеты были перезаряжены, восхитительно полегчавший тючок взлетел за спину, архе-зэка стремительно двинулась по берегу. В части топографических примет-ориентиров на память жаловаться не приходилось – судя по холмам, до Асуана километров двадцать. Доделываем дело быстро и четко.