Шакалы пустыни

Глава 17 Песочные часы

Одиннадцатое число месяца фрюктидора

В это недоброе утро рассвет над Нилом наступил раньше – солнце еще только наметилось за горизонтом, а берег вовсю дрожал алыми всполохами. Если постараться, поджечь можно что угодно. Впрочем, остатки археологической экспедиции были уже на противоположном берегу, темном и безлюдном. На склоне темнели щели и штольни катакомб, гул порогов отстал и растаял выше по течению, здесь же царили тишина и спокойствие. Когда лодка причалила и мокрые шпионы, дезертиры и беженцы начали высаживаться, навстречу выступили встречающие. Катрин абсолютно не удивилась, увидев шефа в компании двух арабов-незнакомцев и худосочного кочевника. Дикси испуганно зарычала на опасных людей.

— Мадам Катрин, видимо, вам не терпится пересказать мне последние новости и вообще объясниться, – Вейль без всякого восторга обозрел многочисленных вновь прибывших.

Брать штуцер и пистолеты было бессмысленно – стволы нуждались в сушке, чистке и отдыхе. Катрин подумав, что иной раз можно обойтись и старинными, проверенными инструментами, взобралась на уступ к шефу.

Арабы и бедуин тактично сохраняли дистанцию и делали вид, что разглядывают редкостную крысо-собаку.

— Это зачем? – пробубнил шеф, явно имея в виду эксклюзивное животное и сопровождающих его лиц.

— Не входило в мои планы. Так сложилось.

— Допустим. А что там еще с вашими планами? – Вейль потер нос. – Жаждете меня сразу убить? Или выждете удобный момент?

Шеф держал руки на виду и вообще, видимо, был настроен на конструктивную беседу и полную откровенность.

— А что с вами делать? Оральным сексом радовать? Вы радостями жизни не интересуетесь, – напомнила архе-зэка.

— Ну-ну, ближе к теме.

— Куда уж ближе. Убийца вы и mraz.

— Послушайте, Катрин, сейчас некогда наслаждаться вашими певучими «черногорскими» оскорблениями. Мне не надо, чтобы вы меня убивали. Мне нужно ваше сотрудничество. Перестаньте психовать. У вас есть конкретные претензии?

— Там, – архе-зэка ткнула себе за спину. – Тысячи трупов. Все на вашей совести.

— Так уж и тысячи? – засомневался шеф. – И при чем тут я? Они там не сами войну развязали, нет? Это я сюда дивизию приволок и милосердному Мурад-бею саблю всучил?

— Вы бензина в это пламя плеснули. Изрядно плеснули. Одни террористические подрывы чего стоят. Экая вы скотина.

— Возможно, я скотина. Но причем тут терроризм? Разве пострадал рынок или мечеть? Это была честная военная диверсия.

— И зачем? – тяжело спросила Катрин.

— По двум причинам. Во-первых, я оказал услугу в обмен на услугу, и теперь нас ждут верблюды, охрана и все необходимое для перехода через пустыню. Во-вторых, нужно было подтвердить серьезность наших намерений.

— В смысле?

— Кольт, вы меня разочаровываете. Вы же знаете, что кое-кто за нами присматривает, — шеф неопределенно повел рукой, охватывая добрую часть еще темного неба над пустыней. – Лишний раз подтвердить, что мы не шутки шутим, было весьма полезно.

— «Мы»? – в ужасе переспросила Катрин.

— Похоже, ночь у вас выдалась нелегкая. Конечно, ОН знает, что вы не причем. Успокойтесь. Ненавижу богов, но не считаю, что они глуповаты. Этот, живучий, тем более.

— Оставим богов. Вейль, вы ни в грош не ставите человеческую жизнь. Там множество трупов. Пора положить этому конец.

Шеф пожал плечами:

— Солдаты пришли на войну, солдаты ее получили.

— Но вы же собственных соотечественников подорвали. Я вообще отказываюсь понимать, как такое…

— Заткнитесь, Катрин. Зачем вам понимать?! Какое ваше дело?!

Казалось, случилось удивительное – Вейль потерял хладнокровие. Архе-зэка подумала, что нож надежнее метать в лицо. Бронежилет шеф явно так и не снимал. Но на физиономию начальника охраны уже возвращалось сонное спокойствие.

— Простите, Кольт, нервничаю. Вы меня болезненно задели, напомнив о равнодушии моего отечества. Попытаюсь очень кратко сформулировать. Скажем так, я просил у Франции помощи и содействия, мне было необоснованно отказано. Обязан ли я испытывать чувство долга по отношению к моей бывшей стране?

— Вас какая Франция обидела? Эта, или та, что будет через двести лет?

— Какое это имеет значение? Я как-нибудь сам разберусь со своими отечествами. Давайте вернемся к вам, и вашему необоснованному возмущению. Я не нарушал соглашения. Вы к Франции не имеете отношения, у меня к вам нет претензий. Разве что сейчас вы порядком подзадержались, а нас ждут. Но вы мне нужны, и я готов к разумным компромиссам. Послушайте, не надо пытаться меня убить. Это осложнит все дело.

— Вейль, вы мне ostopizdeli до невозможности. Конечно, я наемница, но всему есть предел. Давайте не будем усложнять – застрелитесь сами.

— Я не могу, – вполне серьезно сообщил шеф. – У меня есть дело, и вообще в этом направлении все обстоит довольно сложно. Вас утешит уверенность, что мне не уйти от возмездия?

— Нет, не утешит. Есть мнение, что лучше ускорить события. Иначе вновь погибнут непричастные люди.

— Черт возьми, Катрин, да что вам эти люди?! И потом откуда люди? Здесь пустыня, вы и я – все. У вас же нет сомнений, что вы мне очень нужны? О, если вы об этих арабах, так они скорее двуногое приложение к ожидающим нас верблюдам, чем истинно люди. Проводят и уйдут.

— Не могу согласиться. Вы, Вейль, лжете как дышите.

— Зачем мне лгать? – обиделся шеф. – Да, я не всегда говорю все и сразу, но воспитанные люди именно так и делают. К чему перегружать окружающих ненужной информацией? Я тактичен и предусмотрителен. Поэтому и напоминаю – если вы сейчас метнете в меня нож, и я не успею уклониться – у вас будут неприятности.

— Какие, к примеру?

Шеф хмыкнул:

— Катрин, вы вызываете симпатию своей наивностью. Это все молодость. Это пройдет. Неужели вы думаете, что я начну пугать вас меткой пулей, выкалыванием глаз и прочими банальными вещами? Вы этого не боитесь, да и вообще что проку в поединке профессиональных людей? Мы же не в кино. У меня есть дело, у вас тоже дело. Вы хотите вернуться домой и никого там не огорчить. Можете не верить, но я хорошо понимаю ваши побуждения. Я вам сочувствую. Но у вас могут возникнуть сложности. Нет, я педантично выполняю договоренность – на базе вас ждет та записка, подтверждающая и гарантирующая. Но если вы вернетесь в одиночестве, или в сопровождении этого лощеного мальчишки… Кстати, что там с профессором? Надеюсь, сабля или пуля не миновали надоедливую ученую курицу? Впрочем, не будем отвлекаться. Итак, вернуться на базу недостаточно, нужно создать впечатление, что экспедиция завершилась относительно благополучно. Вы понимаете?

— Вроде бы. Но не совсем.

— Верно, честность – лучшая политика. Представим: ушло два десятка авантюристов, вернулось лишь двое. Хорошо, трое – к милой вонючей собачке особых претензий не возникнет. А вот к вам двоим…

Катрин начала осознавать. Шеф радостно закивал:

— Верно-верно. Вы девушка на удивление милосердная, склонная спасать испорченных мальчиков и безобразных собак. И вам выдается отличный шанс помочь группе замечательных людей: трудяг-механиков и бездельников-переводчиков. Неужели вы их бросите?!

— Вот вы дерьмо, Вейль… Где они?

Шеф пожал плечами:

— Откуда мне знать? Имею кое-какие предположения о сбое в программе Прыжка, но это всего лишь предположения. Необходимо их проанализировать, просчитать варианты, утвердиться в своих догадках. Но пока не выполнена основная задача экспедиции, мне дьявольски трудно сосредоточиться на второстепенных деталях.

— Понятно. И гарантий, конечно, никаких.

— Катрин, вы несправедливы, – проникновенно заявил шеф. – Мы с вами проделали длинный путь, порой сражались плечом к плечу, и я вас никогда не подводил. Лично вас, Кольт. Вы мне нравитесь, причем без всякого орального секса. Давайте доведем дело до конца. Я не надеюсь, что вы мне начнете доверять, или простите гибель несчастных вояк в Асуане. Но мы подумаем о еще живых людях и продолжим сотрудничество. Тут уже недолго осталось. Покурите, подумайте минуты три-четыре. Дать вам сигару? Я берег именно для подобного момента…

Дым драл горло. Хороший дым, кубинский, но сейчас об Острове Свободы думать было тяжко. Живут люди, а ты тут с сумасшедшими мерзавцами сотрудничаешь. А что поделать… В былые годы Катрин решила бы проблему радикально и не мучилась. Но тогда свободная девушка только за себя отвечала. Сейчас все сложнее, и смерть сукиного кота уже не кажется однозначной победой. Насчет решивших вернуться и, видимо, «недовернувшихся» членов экспедиции шеф не врет. Подстраховаться и всецело использовать сложившиеся обстоятельства к личной пользе вполне в его логике. Но дело не только в этом. Какова цель Вейля? И еще сны… То, что кажется снами. Шпионка чувствовала, что это важно. Слепое и интуитивное предчувствие, но кому как не бродячей наемнице верить в подобные глупости? Идти нужно. Знала же об этом еще до разговора. Ликвидировать шефа – чересчур простая и соблазнительная идея. Случаются задачи с элементарными решениями, но тут-то…

Катрин ткнула едва начатую сигару в песок. Потом покурим, потом покаемся, перед стареньким богом искренне извинимся. Он, кстати, где-то рядом, в этом Вейль прав. Знает ли шеф, что боги не нуждаются в многословных пояснениях, извинениях и предоставлении нотариально заверенных документов о чистоте помыслов паломников? Должен догадываться, ибо не глуп. Но какого же тогда…

Архе-зэка встала. Вейль одобрительно закивал, подошел:

— Я верил в вас, Катрин. А раз мы вернули взаимопонимание, скажите нашим драгоценным спутникам, что им лучше возвратиться в город. Нам они абсолютно не нужны.

— Вы уверены? Вы как с этими славными арабами общаетесь? Переводчик точно не потребуется?

— Тот парень, что пониже ростом, немного болтает по-английски. Не особо чисто, но понять можно.

— Мало ли что он наговорит. Вы ему так доверяете?

Шеф пожал плечами:

— Я всегда верю людям – я же цивилизованный человек.

— Не сомневаюсь. Но доверять сразу двум независимым толмачам будет с вашей стороны гораздо великодушнее. Кроме того, девчонка и вояка добровольно назад не повернут. Они ваши коллеги.

— В каком смысле? – несколько удивился шеф.

— Паломники-параноики. Им туда же нужно.

— Катрин, не смешите.

— Даже не думала. Ликвидировать мы их не будем, пусть идут. Лично мне с дублирующим переводчиком будет куда поспокойнее.

Вейль на миг задумался и согласился:

— Как скажете. Доверяю вашей интуиции. Но мальчишка и омерзительная собачонка нам тоже жизненно необходимы?

— Откуда мне знать? Но в приличной экспедиции должен наличествовать научный секретарь. Пусть запечатлеет ваш безумный подвиг. Или вы скромностью страдаете?

— Не страдаю. Просто хотел проявить человеколюбие – ваш Алекс, скорее всего, через день-два сдохнет. Тут у нас, видите ли, настоящая пустыня.

— Мальчишка о пустыне догадывается. Его выбор.

— Собачонка тоже догадывается? Катрин, будьте благоразумны – давайте ее утопим. И вода рядом, и камни. Достала же всех, тварь безмозглая.

— Еще чего! С какой стати бедняжку топить? Может, я ее в дар и жертву хочу преподнести? Я девушка ретроградная, к богам в гости с пустыми руками не хожу. Собака ценная и уникальная, такой во всем Египте больше нет.

Крысо-сокровище, валявшееся у ног Анис и явно не способное слышать негромкий разговор, гордо задрало задние лапы. Вейль неожиданно хихикнул:

— Катрин, я поражаюсь – вы идеально подходите для этой экспедиции. Обещаю, если мы дойдем до конца, я сделаю все от меня зависящее, чтобы вас достойно отблагодарить.

Звучало обещание шефа неоднозначно, но тут уж ничего не поделаешь. Архе-зэка надеялась, что эндшпиль все же удастся разыграть на равных.

Брели вдоль Нила, временами слегка отклоняясь от пустынного берега. Солнце набирало силу, ремень штуцера высох и уже начал натирать шпионское плечо. Катрин двигалась замыкающей. Идти в пустыню совершенно не хотелось. Проклятый прогресс. Жили же боги раньше в приличных оазисах, прохладных храмах и иных цивилизованных местах. Хорошие времена были, да кончились.

Идущая впереди Анис обернулась и прошептала:

— Я думать, вы его сразу голов рубить.

— Не вышло. Он мне кое-что должен. А про «голов рубить» вообще помалкивай. Мы, как истинно цивилизованные люди, такого вслух не говорим.

— Мы с капрал – не цивилизованные, – сообщила переводчица. – Мы ему не доверять.

— Неужели? Ну, можете доверять Дикси – чистосердечнейшее существо. И насчет пожрать, и насчет нассать – полнейшая искренность.

— Я не об сука Вейль, – пояснила Анис. – О проводник из бедуинов-юнески. Племя – большой обманщик и бандит. Эти араб не лучше. Говорят, «их много, припас запас малый».

— «Запас припас» оценим на месте. Что касается «большой бандит», так мы и сами не малые. Нам бы оружие высушить и почистить.

Толмачка очень понимающе кивнула. Вот была же приличный человек – несчастная и тяжко страдающая безносая невольница, а теперь бандитствующая танцорка с характерным лицом и пистолетом, спрятанным под упругими сиськами. Жуть как негативно вы, мадам Кольт, влияете на людей.

Движение застопорилось: арабы и Вейль, укрываясь за уступом, разглядывали что-то у реки. Шеф поманил архе-зэка.

На берегу, прямо у воды располагался странноватый табор. Небольшая груда узлов, мальчишка разжигает костер, вокруг слоняются женщины, прилично одетые и достойно зачехленные дорогими никабами. Порывы горячего ветра доносят горестные завывания. Десант бродячих плакальщиц, что ли?

Арабы и бедуин смотрели на прибрежный лагерь весьма благожелательно – так на внезапно найденный кошелек смотрят.

— Э, нет, господа. Мы к каравану идем, – напомнил Вейль. – Давайте берегом обогнем, и не будем задерживаться.

— Да, сэр. Но узнать надо кто эт. Потом спасенье слать, – пояснил на чудовищном английском один из арабов.

У туземных проводников явно имелись вполне конкретные планы по спасению несчастных женщин. XVIII век, свои традиции. Пришлют спасательную команду, части женщин (тем, что посимпатичнее) повезет, другой не очень. Но убивать никого не станут.

— Пусть с Анис на берег подойдут, не так теток напугают, – проворчала Катрин.

Арабы с пренебрежением и легким любопытством покосились на переводчицу, но возражать не стали. Четверо разведчиков начали спускаться к лагерю – там их засекли, плач-вой усилился, дамы сбились в оборонительную кучку, сопляк у костра встал с палкой в руке. Благородный рыцарь-евнух, что ли? Мелковат, однако…

Катрин отвлеклась от малоинтересного зрелища, принялась чистить штуцер.

Спутники обсуждали происходящее:

— Гарем чей-то, – переживал чувствительный Алекс-«Латино». – Потерпели кораблекрушение, муж погиб. Теперь их обесчестят и продадут сластолюбцам.

— Может, и продадут, – согласился капрал. – А напропалую бесчестить тут не принято. Хотя бедуины, у них свои законы. Но какое тут кораблекрушение? Ни единого матроса, да и хозяин женщин бесследно исчез. А ведь при крушении женщины первыми тонут – в платье выплыть трудно. Это у нас мадам-вдова море переплыть может, ничего с ней не станется.

— Вот сейчас я устыдилась. В следующий раз непременно попытаюсь поднатужиться и затонуть, – заверила архе-зэка, не отрываясь от процесса чистки.

— Я вовсе не к тому, – отрекся Бомон. – Просто странно, откуда столько баб на пустынном берегу.

— Да, таинственная история, – пробурчал шеф. – Но мы совершенно напрасно здесь задерживаемся.

— Вейль, помилосердствуйте, нельзя же бросать беспомощных людей! – возмутился младший научный сотрудник. – Я все понимаю, но мы же не звери.

Зверюга в отряде имелась единственная – она, принюхавшись, и не обнаружив сосисочных ароматов, потеряла интерес к берегу, следила за масляной тряпочкой в руках Катрин. От воды меж тем доносились требовательные вопросы Анис, хор плачущих голосов – рыдали на берегу уже вовсе навзрыд.

— Надрываются как актерки, – отметил бесчувственный капрал. – И голоса сплошь все молодые. Могу спорить – хозяин был богат, выращивал свои фиалки с чувством. Так, а, вдова?

— Мне индифферентно, – Катрин забивала в ствол туго упакованную в «пластырь» пулю. – А некоторые остроумцы сейчас в лоб прикладом схлопочут. Или ты меня повоспитывать вздумал, а, Жосслен-Жаслан?

— Это так, к слову. Уж и сказать ничего нельзя, – заворчал капрал.

Вернулись лазутчики. Арабы шептались между собой, профессиональная переводчица объяснила экспедиционной команде:

— Гарем Меграхи-бея. Знатный мамлюк, но я такой не знать. Гарем быть в обоз Мурад-бея, французы ворваться и зверствовать как львы. Женщин в страшный паник бежать на лодках. Уплыть на этот берег, тут лодочники хватать шкатулки с драгоценности и сам бежать. Такой внезапный драма. Теперь рыдать и умирать готов двенадцать баб.

— Истинная трагедия, античная, – посочувствовал Вейль. – Война, ужасные времена. Что ж, уходим. Без сомнения, наши арабские друзья пришлют помощь, как только выдастся такая возможность.

— Вот эти?! – ужаснулся «Латино». – Да они их оптом продадут. В корзинах из-под инжира!

— Упаковка так принципиальна? – удивился шеф. – Не выдумывайте. Нам пора.

— Я никуда не пойду! – мужественно выпрямился младший научный сотрудник. – Не то чтобы я какой-то рыцарь или благотворитель, но это же несчастные и абсолютно беспомощные люди. Как можно бросать беззащитных беженцев на произвол судьбы?!

— И как ты их рассмотрел? – подивился капрал. – Ведь сплошь завернутые, а, подишь ты, понравились.

— Я их и не рассматривал! – возмутился Алекс. – Дело не в этом…

— Твой правда. Слава Аллаху, ученый человек – мудрый человек. А мудрый человек – милосердный человек, – провозгласила толмачка.

Мысль-то была глубоко верной.

— Действительно, что ж мы всех подряд убиваем и цинично в добре древне-умерших роемся? Нужно и живым помогать. Ты, Алекс, прав. Поможешь дамам добраться до города, там как раз страсти немного остынут. Сдашь коменданту. В Асуане наверняка организуют что-то вроде лагеря для перемещенных лиц, – предположила Катрин и полезла в кушак. – Тут у меня несколько золотых имеется, на первое время…

— Что ж, раз такое дело, мы не можем остаться в стороне, – до шефа дошла выгода происходящего, и он извлек деньги. – Будь осторожен, Алекс, времена беспокойные.

— Не нужен я в пустыне? – догадался неглупый научный сотрудник.

— Здесь ты нужнее. Лично я не выношу, когда хором рыдают, – призналась Катрин. – Доберетесь, передай поклон гражданину Денону, надеюсь, он жив-здоров и поможет беженцам.

Анис повела мужественного спасателя к женщинам, дабы достойно представить и успокоить несчастных. Вейль с облегчением вздохнул:

— Как это правильно и своевременно.

— Не надейтесь, мы с Ани никуда не отвалим, – прямолинейно предупредил капрал.

— Я понял, – заверил шеф. – Только не забывайте, что я знаю больше вас всех вместе взятых о нашей цели. Колоть меня штыком в спину – крайне неразумно.

— В спину? Клянусь, даже и мыслей таких не имел! – воскликнул честнейший Бомон. – Вы обо мне очень дурно думаете.

Рыдание на берегу изменили свой характер: хор голосов поубавил отчаяния, но добавил горестности.

— Пошли, глянем, – буркнула Катрин. – А то сейчас Алекса окончательно запугают и он к нам назад сбежит.

Шеф раздраженно запыхтел. Но действительно, проще было покончить с внезапным осложнением, чем ждать, когда само уладится.

Женщины, похожие на темноголовых одинаковых невысоких привидений, обернулись на шаги и еще подбавили громкости в завываниях. Мальчик, оказавшийся не мальчиком, а тощим смуглым карликом, отсутствующе смотрел в огонь костра.

— Аллаху алим! – сходу воззвала Катрин.

Плач оборвался, одна из страдалиц (видимо, самая набожная) пролепетала что-то о помощи Всевышнего. Несчастные, да и карлик, потрясенно уставились на рослую бабу с бесстыдно открытым лицом и ружьем за плечами, потом оценили ее рваные шальвары. Понятно, тут уже не выть, а в обморок падать впору.

— Мы их успокоить не можем, – растерянно пояснил «Латино».

— Не гарем, а куриц дом какой-то, – раздраженно подтвердила переводчица.

— А с виду ничего, стройные, без ожирения. Сгинувший хозяин был не лишен вкуса, – цинично одобрила архе-зэка.

В стайке покинутых красавиц вновь начали всхлипывать.

— Цыц! – рявкнула жестокосердечная шпионка и указала стволом ружья на узлы. – Разобрали вьюки!

Смысл приказа был ясен без перевода, поклажу подхватили, карлик встал и взял палку-трость.

— Нале-во! – скомандовала страшная зеленоглазая баба, подтверждая указание очередным движением штуцера.

Табун повиновался, замер, кося очами в страшно размазанной подводке.

— Анис, объяви, что беженки переходят под надзор мсье «Латино», организованно следуют в Асуан, где получат полноценное питание и возможность найти себе новых мужей, покровителей или, на худой конец, работу.

— Так нельзя. Это безприлично, – запротестовала переводчица.

— Переведи как прилично. Но лаконично! – гаркнула Катрин.

Анис начала говорить, но явно прибавляя от себя.

— Аллаху алим! Шагом аа-рш! – оборвала затягивающийся инструктаж архе-зэка.

Двинулись разом. Не такие уж дуры. Эх, надо бы Алексу авторитета прибавить, опыта у парня маловато. Катрин обхватила младшего научного сотрудника за талию, сжала подбородок парня и засосала в губы. Беженки в безмолвии двигались мимо и зарабатывали поголовное косоглазие. Поцелуй вышел ничего себе так. Катрин отпустила ошеломленного археолога.

— Это зачем? – прошептал «Латино», облизывая вспухающие губы.

— На удачу.

— Тогда можно было бы и пораньше, – вздохнул молодой ученый, потрогал заткнутые за пояс пистолеты и двинулся за эвакуируемыми. Он не оглянулся, весь такой собранный, мужественный и слегка прихрамывающий на обе ноги, обутые в чужую обувь.

Катрин с опозданием захотелось проверить судьбу, заорать вслед пешему каравану «Зухра? Лейла? Зульфия? Гюльчатай?», но любые ассоциации сейчас были не в тему.

— Гм, ваш опыт напутствий впечатляет, – признал шеф. – А теперь можно вернуться к нашим делам?

Вновь двигались вдоль берега, проводники впереди, архе-зэка замыкающей. Анархо-толмаческая пара оглядывалась, этим двоим явно не терпелось пошептаться, но воздерживались. У приметной скалы арабы и проводник взяли левее, маленький отряд начал взбираться по едва заметной крутой тропинке. Нил оставался за спиной, местность тянулась каменистая, еще не пустынная, но своей унылостью вполне прозрачно намекающая на немалые грядущие трудности. С вершины открылось голое плато, пестрящее всеми оттенками рыже-серых колеров, на нем торчало строение – с виду довольно обширное, заброшенное, украшенное несколькими чахлыми пальмами.

— Старинный монастырь или что-то вроде того, – счел уместным пояснить шеф. – Нас там ждут.

Вблизи стены казались еще внушительнее и еще мрачнее. Монастырь имел четырехугольную замкнутую форму и больше походил на военный форт. Возможно, когда-то объект совмещал религиозное и военное назначение, (настоящие образованные ученые отряд уже покинули, просветить путников было некому). Но ехавшей в капральском ранце Дикси достопримечательность заранее понравилась – крысы там вполне могли водиться.

Крысы, возможно, здесь и водились, но верблюды их затмевали. Пустующий двор монастыря сейчас был оживлен: животные, погонщики, груз… Да, Вейля здесь ждали.

— Успейте передохнуть, сейчас выходим, – распорядился шеф и вместе с переводчиком-«англичанином» пошел к погонщикам.

Участники экспедиции сели под стену и принялись разглядывать верблюдов и все остальное.

— Морды сплошь бандитские, – пробормотал Бомон, имея в виду не только величественных одногорбых дромадеров.

— Бедуины. У нас с тобой тоже морд шайтанья, – заметила подуставшая и впавшая в грех самокритики толмачка.

— Я и говорю. Нам нужно быть поосторожнее, Ани.

— Что с нас взять, кроме пуля? – вздохнула безносая.

— Они этого не знают. Кроме того, у Вейля, наверное, деньги остались, а мадам вдова хороша собой и искусна в поцелуях.

— Этого они пока не знать, проводник позже расскажут, – подумав, предположила Анис. – Но да, надо быть настороже. Ночью страж ставить.

— Вот вы и будете сторожить. Поодиночке, чтоб меньше болтали, – Катрин изучала свои шальвары. – Давай, капрал, иголку с ниткой, я делом займусь. А подколки меня не трогают, я всякого в жизни наслушалась.

— Кто подкалывает? – Бомон извлек из ранца швейные принадлежности. – Просто мы не знали, что у вас с «Латино» чувство.

— Да. Когда же вы спать словчились? – не сдержала недоумения Анис. – Мы не следить, но…

— Я вот тоже «не следить». Вы трахаетесь на удивление бесшумно. Но страстно. По «Шеп» этакие тонкие вибрации проходили, что канаты от напряженья звенеть начинали. Но я об этом удивительном явлении природы помалкивала, ибо воспитанная дама, а не интернациональная пара хамоватых влюбленных, – намекнула Катрин, орудуя иглой.

Хамоватые пошептались, выясняя, что такое «интернациональная», потом Бомон насупился и извинился:

— Простите, мадам. Мы люди простые, грубые, намекать не хотели, просто к слову пришлось. Удивились, чего там.

— Удивляться засосу странно. Вы бы лучше учились манипулировать людьми. К примеру, красавицы этого злосчастного гарема, что теперь думать будут?

— Что вы верх бесстыжесть? – предположила Анис.

— Именно. Здоровенная властная баба с ружьем, которая считает милого мсье «Латино» своей полной собственностью. Вот ее-то и нужно бояться. А мсье – подкаблучник, добрый человек и вообще душка.

— Хитро, – капрал поскреб седеющую макушку. – Мадам гражданка ведь правильно говорит, а, Ани?

— Где правильность?! – запротестовала упрямая переводчица. – Гражданка мадам Катрин их напугать, а теперь все баб гарема будут «Латино» соблазнять. Из представлений мстительности.

— Мне жалко, что ли? – усмехнулась архе-зэка. – Маленький он для меня, хотя и слегка исправляется, будем к парню справедливы. И хорош меня «мадам-гражданкой» именовать. Что за оскорбительная конструкция? Еще раз услышу, перейду к мерам физического воздействия.

— Воздействия не надо, – заворчал опытный капрал. – Да как вас именовать? «Гражданка» вам не нравится, а «мадам» революция отменила. Я Республику уважаю!

— Ты революцию исключительно за отмену сословных званий уважаешь? Или есть более основательные причины? Ладно, это риторический вопрос. Можете меня «леди» именовать. Как иностранку из глубоко нереволюционной страны.

— Любите вы всякие аристократические титулы, – поморщился Бомон. – Англичане еще хуже наших кровопийц.

— Я не англичанка. И отчего мне титула стесняться? Мне его не в наследство маменька с папенькой передали, я свой титул на клинок взяла, – Катрин похлопала по ножнам ятагана. – Ты это учти, прежде чем пытаться меня на гильотину затащить.

— Если военные титул, так пусть бывать? – не до конца распропагандированная переводчица взглянула на своего политического наставника.

Капрал пожал плечами:

— Черт его знает, она же вообще из дикой страны. Ну, пусть «леди» будет, чего ж теперь.

— Благодарю, вы чрезвычайно любезны, – Катрин откусила нитку. – Что, ниток больше нет?

— У меня в ранце не мануфактура. Кто знал, что здесь полуголая леди будет сидеть? – справедливо заворчал Бомон.

Меж тем выход каравана затягивался. Как частенько случается с местными походными формированиями, обнаружилась уйма недоделанных дел. Погонщики возились с упряжью, Дикси рыскала в поисках крыс, переводчица с охранником решили выяснить насчет обеда.

Шефа Катрин обнаружила уединившегося под пальмами. В смысле, не совсем уединившегося – с Вейлем был жук. Волшебное насекомое целеустремленно ползло по песку. Катрин определила курс – ровная и четкая бороздка вела почти строго на запад.

— Надо думать, насекомое не устает, – пробурчала архе-зэка.

— Пока мы не имели шанса это проверить. Полагаете, чистое безумие доверять этой мистической безделушке?

— Полагаю, у вас есть основания ей всецело довериться. И вообще это не мое дело. Я насчет наших караванщиков. Они внушают доверия куда меньше скарабея.

— Эти бедуины – лучшее, что удалось достать. Что касается доверия… У вас ведь где-то было оружие? Присматривайте. До Эдема мы еще не добрались, все как обычно, люди грешны.

Катрин кивнула. То, что шеф без всяких колебаний обменял боевую удачу дивизии соотечественников на услуги десятка верблюдов и их сомнительных сопровождающих, сути дела не меняло. Все как обычно.

Тише едешь – дальше будешь, темп марш-броска полностью соответствовал данному лозунгу. Собственно, ехали лишь палатки, запасы провизии, и, главное, стратегический запас воды. Анис донесла о слухах – возможность напоить скотину еще представится, но годной для людей воды по маршруту «очень-очень нет». Чего и следовало ожидать – курс взят воистину нечеловечье-жучий. В общем, вода и иные ценности ехали на верблюдах, люди, включая Вейль-бея, шли пешком. В середине дня приходилось тяжеловато – солнце воздух практически выжигало, спасал лишь ветер.

Утром и вечером было вполне терпимо: бреди себе потихоньку, ликами пустыни любуйся. Пустыня здешняя на классическую песчаную Сахару или Каракумы (ни там, ни там архе-зэка бывать не приходилось, но конфетный фантик нынче часто вспоминался) ничуть не походила. С миражами было пока слабовато, да и зыбучих-сыпучих песков не наблюдалось. Вполне твердая поверхность, иной раз норовящая обувь разодрать просто немилосердно. И нельзя сказать, что полное однообразие пейзажей. То перепады высот, иной раз метров в двести с лишним, то участки, засыпанные угрюмым серым щебнем, то поля спекшейся коричневой корки с поблескивающими обломками кварца. Черные холмы и бледно-кофейные рвы, похожие на капониры для так и не приползших танков. Все эти красоты именовались Ливийской пустыней, хотя, собственно до самой Ливии отсюда… Не выдержат сапоги до Ливии.

Шеф помалкивал, и уточняющих вопросов за эти три дня ему так и не задали. Было понятно, что караван следует отнюдь не прямым курсом. Если Вейль-бей и советовался со своим жесткокрылым «компасом», то делал это в тайне и никаких текущих корректив кочевникам-проводникам не давал.

Экспедиция медленно, но неуклонно продвигалась к юго-западу. Насколько помнила Катрин, никаких городов, поселков и вообще объектов, достойных отметки на топографической карте, в радиусе двухсот-трехсот километров попросту не имелось. Разумеется, не считая оставшегося на востоке Нила. Откровенно говоря, сейчас о реке вспоминалось с грустью. Начинали потихоньку изнемогать бывшие археологи.

…— Да ничего они при мне не говорить. Боятся! – сердилась Анис.

— Они не тебя боятся, а леди-вдову, – уточнял капрал. – И быть не может, чтобы вообще ничего не болтали. Ты слушай, у тебя слух хороший.

— Так эти юнески вообще почти не разговаривать. А песен я их вообще не понимать, – объясняла переводчица.

— Это не песни, это мелодия души, – предположила Катрин.

Коллеги задумались. Юнески пели действительно весьма странно. Один из погонщиков внезапно затягивал нечто монотонное, его родичи постепенно подхватывали, в какой-то момент казалось, что не люди издают монотонный звук, а сам горизонт пустыни начинает дышать-вибрировать. Столь же внезапно дикая песнь-зов обрывалась. Иной раз Катрин казалась, что она путешествует в обществе дарков. Неизвестно, как и о чем договаривался с кочевниками шеф, но компанейскими спутниками проводников-юнески назвать было сложно. Хотя, скорее всего Вейль с ними через посредников договаривался. Двое арабов также держались особняком, «англичанин» вступал в беседу только при крайней необходимости.

— У юнески есть душа? – осторожно поинтересовалась безносая дева.

— Странный вопрос, – удивилась Катрин. – Почему нет? У всех людей она есть. Это если в философском смысле. Так-то душу все равно не увидеть и не пощупать.

— Сложность вся, – вздохнула толмачка.

Ее кавалер откровенно усмехнулся.

Катрин поморщилась и продолжила:

— Послушай, Анис, если ты прикидываешь, как выгодней продать душу шайтану, черту или еще какому скупщику адского ломбарда, то вряд ли это дельце сладится. За особо ценными душами слуги дьявола сами прибегают, но мы, видимо, идем третьим сортом. Лично мне никаких торгово-обменных «подушных» операций никогда не предлагали, хотя сталкиваться с чертями приходилось. Кроме того, ТОТ, кого мы не особо успешно ищем, вообще не имеет отношения к демонам. Он в ином звании.

— Я понимать. Но как с НЕГО просить? ОН старинный, ветхий, умный ли? – переводчица в сомнениях покачала головой.

— Ничего мы просить не станем! Боги сколько веков людей обманывали, все радости обещали, – зло напомнил Бомон. — Вейль потребует, и мы потребуем. Нам не так уж много нужно. Мы из-за попов и богов всю жизнь мучились, так пусть снизойдут, хоть каплю заработанного отдадут. Это будет справедливо!

— Твой правда. Но вообще-то… я и сама немножко грешна, – вполголоса призналась Анис.

— Я тоже не агнец божий. Но мы же не в рай нас допустить требуем. Нам чтоб просто жить можно было. Или уж пусть сожрет, зверина! – ощерился капрал.

— Пусть попробует! – безносая подруга потрогала заткнутый за пояс небольшой пистолет. – Но лучше договориться. Если вдруг выходить такое чудо.

Воинственные влюбленные богоборцы посмотрели на Катрин.

— Глупо, – без излишнего милосердия сообщила архе-зэка. – ОН вам что-то обещал? Да вы в него вообще ничуть не верили. И вдруг, здрасте, заявляются и «эй, давай нам, ты обязан!». Это как выглядит?

— Дурно выглядит, – признала Анис. – Но ведь Вейль требовать хочет. А он умен…

— Он псих, – шепотом сообщила Катрин. – И не придуряйтесь, что вы об этом ничуть не догадывались. Пусть требует, раз такой больной. Вы знаете, что шефу нужно? Нет? Вот и я не знаю. Но он что-то этакое желает, что даже из бога можно только силой вышибить. У вас-то не так.

— Мне – нос надо, – не открыла особой тайны переводчица. – Хоть крючком, хоть инжиром.

— Да понятно. Без носа, конечно, плохо, согласна, – Катрин покосилась на капрала.

— Мне тоже нос. В смысле, не лично мне, а Ани, – пояснил вояка.

— Ну, тебе бы тоже не помешало подправить, а то гусь гусем, – проворчала грубая архе-зэка. – Просите два носа – оптом дешевле.

Капрал потрогал украшение своего лица и пожал плечами:

— Мне не мешает. А тебе, Ани?

Переводчица хихикнула:

— Недурны клюв.

Нос у Бомона был, конечно, не гусиный, а нормальный – утиный. В принципе, мужиком он выглядел вполне обаятельным, особенно когда улыбался, но это с капралом случалось редко. Учитывая его армейскую жизнь и судьбу, не удивительно. Пеше-верблюдный переход – штука нудная, и в последние дни Бомон частенько рассказывал о парижской жизни и службе. Собственно, он для Анис повествовал, но не возражал, когда и мадам-леди-вдова слушала. Профессиональным солдатом Жосслен не был – никто его не рекрутировал. Доброволец. Это еще в дремучем 89-м году с ним приключилось. Дымный июль, порыв восторженных восставших масс, героически взятая Бастилия… Лично участвовал, да. Сопляку-Бомону тогда аж шестнадцать лет стукнуло, тянуло к справедливости и приключениям. Дальше – глубже. Национальная гвардия, охрана того, конвой сего, бои там, бои сям… Дружба с санкюлотами, бои с австрийцами, Вандея… террор, аресты заговорщиков, разгромленные восстания, снова аресты… Бомон перестал что-то понимать, кроме того, что справедливость бухнулась в сточную канаву и захлебнулась…

Вот же дерьмо. Хотят люди лучшего, искренне и для всех хотят. А получается как обычно. Мелькнули года, уже тебе под тридцать (на физиономию, так уж за полный сороковник), побед за спиной не счесть, а штаны опять рваные, хотя и форменные. Опять мушкет на плече, а в башке лишь недоумение и разочарование. И предчувствие, что скоро окажешься там же, где оказались все, кто начинал сраженье за «свободу, равенство и братство».

— Значит про носы… – Катрин вздохнула. – А вам одного уже имеющегося на двоих, случайно, не хватит? По-моему, ты, Анис, кавалеру голову и так вскружила. Нет сомнений, нос – вещь нужная, но стоит ли из-за него так рисковать, если, в общем-целом, и так все в порядке?

— Это пока пустынь, в порядке. А если вернемся, кому я там нужна? – заметила практичная переводчица.

— Все ж ты глупая, – заключил мужлан-возлюбленный.

Конечно, у этих двоих все уже имелось: жизнь даже с излишком отмерила, особенно боли, разочарования и безнадеги. Им бы не нос выпрашивать, а умолять, чтобы лишние начисленные года забрали-списали, те, что «год за три» да «два за десять» засчитались. Способны ли боги на такие чудеса? Катрин сомневалась. А может, и не нужны чудеса, а нужно этим двоим дух перевести, да в клинику косметической хирургии обратиться? Увы, адаптация дело сложное, в ХХI веке такая парочка индивидов или в психиатрическую клинику угодит, или на тот свет кого спровадит и в тюрьму сядет. Гм, впрочем, про тюрьму кто бы говорил…

После мрачных серо-рыжих пустынных оттенков пятно желтого веселого песка радовало глаз и навевало неуместные ассоциации с пляжным отдыхом.

— Говорят, там колодец. Вода солоновата, но верблюдам в самый раз, – сообщил Вейль, разглядывая симпатичное песчаное пятно в подзорную трубу – с расстояния в несколько километров песчаный вал выглядел этаким вкусным коржиком.

— Верблюды трудятся исправно, если им по вкусу минералка, пусть похлебают. Или нас что-то иное беспокоит? – осведомилась архе-зэка.

— Не беспокоит. Озадачивает, – шеф передал бинокль. – Видите ли, мадам Кольт, с точки зрения геологии это довольно странная песчаная линза.

— Не сильна, – призналась Катрин, обозревая «коржик». – Геологию знаю разве что с точки зрения земляных работ. Бывает, долбишь-долбишь, а там… Впрочем, это далеко от темы.

— Именно. О геологии я на всякий случай упомянул. Сейчас нас больше интересует топография. На современных картах этого оазиса нет, да и без новейших карт песчаное пятно было бы трудно пропустить – уж очень броское. Вот я и начинаю сомневаться.

— Так может, это ОНО? – осторожно намекнула архе-зэка.

— Вряд ли. Это было бы слишком просто. Кроме того, не совсем соответствует нашему заданному курсу. Давайте проверим.

Вейль дождался, когда мимо протащится последний верблюд и вынул заветную шкатулку. Извлеченный из заключения и опущенный на почву скарабей встряхнулся, издал короткий звон (довольно музыкальный) и устремился в путь. Лапки увлеченно мелькали, на пыли оставался характерный след. Вейль дал жуку размяться метров десять – стало уже понятно, что древнее насекомое песчаным «коржиком» ничуть не интересуется, норовит проскочить стороной, избрав курс строго на запад.

— Логично, – пробормотала Катрин. – Если отсюда забирать к югу – будет Куркур, к северу – оазис Барис. Если строго на запад… ничего там нет. В смысле есть, но на карту не уместилось, ибо слишком далеко. А песчаная лужа нас вообще не интересует.

— Вы весьма недурно знаете район. Но песок нас интересует. Как пример вероятного сюрприза. Так что будьте наготове.

— Понятно.

Катрин подумала, что раз шеф перестал скрывать, что здесь бывал, то можно и уточнить.

— Но этого песка точно не было? Карты иной раз тоже косячат.

— Едва ли все карты и снимки из космоса ошибаются столь единодушно. И потом, пролетая, этой линзы просто невозможно не заметить, – Вейль сделал характерный жест.

Ага, «вертушка». Изучал шеф район операции, а как же. Вейль глянул и улыбнулся – широко, почти очаровательно.

— Я провел в этих местах больше года. Это если в общей сложности. Мог бы сам водить караваны. Если бы они по здешней пустыне куда-то ходили. Тут ничего нет, Катрин. В наше время – ничего. Даже авиалайнеры не пролетают. Это в стороне от любых маршрутов. Абсолютная пустота. И никаких колодцев, никаких песчаных украшений ландшафта, ничего.

— Да я поняла. Сейчас штуцер перезаряжу. Но проводники знают этот песок и здешний колодец. Идут именно сюда. Значит, колодец настоящий?

— Здесь все настоящее. Никаких подделок. Возможно, колодец позже просто умер. Все смертны. Люди, колодцы, боги. Все слабеют и исчезают. Просто этот момент нужно точно уловить.

Вейль улыбался. За последние дни он помолодел едва ли не вдвое, всю нездоровую полноту и вялость как рукой сняло. Почти мальчишеское предвкушение праздника мелькает на морде. Натуральный псих.

Дикси, ехавшая в корзинке на «командирском» верблюде, издали облаяла песчаную впадину. Бедуины смотрели на элитное животное с презрительной усмешкой – как поясняла Анис, юнески вообще не верили что это собака, и часто обсуждали, как и для чего фрэнчи научили крысу лаять. Видимо, за морями собаки в большой редкости, раз их грызунами заменяют. Странно все в той Европе: крысы, женщины, желание бесцельно переться в пустыню… Воистину, несчастная страна, да сократит Аллах дни ее мучений.

При подходе обнаружилось, что в самом сердце песка есть и относительно зеленое пятно: чахлые кустики, несколько деревьев – при некотором напряжении памяти Катрин вспомнила – «ослиной акацией» их именуют, толмачка как-то рассказывала. А еще ближе выяснилось, что там не только зелень, но и блеск настоящей воды! Казалось бы, совсем недавно прямо посреди просторной воды болтались, смотреть на нее не смотрели. А теперь… Абсолютно дурацкая идея о купании промелькнула.

Архе-зэка знала, что поплескаться в любом случае не светит, а вот верблюды явно взбодрились и ускорили шаг. Вот так всегда – все лучшее – тягловому скоту. О штуцере Катрин не забывала, да и остальное оружие было наготове, но никаких опасностей микро-оазис не таил. Тут попросту негде спрятаться. Хотя скорпионы и всякие кобры…

Бедуины принялись ставить шатер и развьючивать верблюдов, всем видом демонстрируя, что на сегодня путь окончен, даром, что и до полудня было еще далеко. Шеф, кстати, и не думал возражать. Озирался с чисто туристическим любопытством, пробовал на вкус воду. Переводчица со своим верным охранником бухнулась в тень – эти тоже настроились хорошенько отдохнуть. Катрин осознала, что она одна единственная помышляет об ускорении процесса – остальные как дома, им торопиться некуда. Хотя Дикси тоже выразила недовольство: нагавкала на воду, на верблюдов, на арабов и принялась шнырять за кустами, видимо, надеясь наткнуться на достойного схватки Большого Тушкана.

Помня о предупреждении, да и вообще в силу жизненного опыта, архе-зэка села в стороне, предпочитая наблюдать за возней проводников и погонщиков с расстояния. Мысли одолевали малоприятные: что-то задерживаемся мы надолго, сроки, озвученные шефом, практически истекают, сам шеф – последняя сволочь, кормить опять будут однообразненько, от верблюдов воняет… Вот именно. Катрин осознала, что конкретно ей сейчас не нравится. Ветра совсем нет, впадина у озерца-болотца походила на пиалу с испортившимся супом, не проветривающиеся животные сей душной атмосферы не улучшали. Густой воздух и высохшее болотце… в молодости одной юной девушке пришлось пережить весьма неприятные минуты в схожей ситуации. «Неприятные» не то слово, поскольку…

К сидящей со штуцером на коленях наблюдательнице приплелась Дикси – вид у собаченции был донельзя угрюмый. Видимо, достойных сусликов и тушканчиков в окрестностях унюхать не представлялось возможным.

— Ничего, в следующий раз повезет. Там, на пустынном западе, крысы как львы, а львы как, гм, жирафы.

Дикси недоверчиво пошевелила усами – видимо, с жирафо-львами специалистка по животноводству перегнула.

— Это я в поэтическом смысле, – объяснила Катрин. – А говоря житейски, все когда-нибудь наладится. Вернемся, тебе профессор многоразовую крысу купит. Возможно, японскую, на радиоуправлении.

Дикси подняла губу и показала клык – один, левый. Архе-зэка даже несколько удивилась – столь отточенного выражения презрительного пренебрежения даже бедуины себе не позволяли. Шпана какая-то, а не собака.

— Что за гримасы? Веди себя поприличнее, а то с профессорши вполне станется – заставит досиживать год за безвозвратную порчу твоего безупречного воспитания.

На сей раз собаченция выразительно закатила глаза – похоже, она вообще не собиралась возвращаться к профессору де Монтозан.

— Тьфу, какая ты выразительная. Попали бы на сто лет тому вперед, могла бы в синематографе сниматься – там как раз подумывали о бюджетных фильмах ужасов. Кстати, а где наш шеф-убивец? Опять жука запускает?

Вейль вроде бы прошел в сторону экспедиционной палатки – ее погонщики ставили поодаль от своих: то ли из почтительности, то ли от нежелания соседствовать с глупцами-фрэнчами. Катрин уже открыла рот, чтобы предложить служебно-археологической собаке прогуляться до лагеря и разузнать, как там насчет обеда или хотя бы чая, но тут донесся едва слышный знакомый звон. Это был жук, но почему-то сейчас этот едва уловимый звук так и вгрызался в уши. Дикси тоже проняло – изумленно выпучила глаза. В следующий момент, земля дрогнула и Катрин оказалась стоящей на четвереньках…

Нет, земля не дрожала – она плыла из-под ног. Похоже на оползень, только не сверху вниз, а не пойми откуда и куда. Тростник у озерца двинулся вздыбившейся волной, стоящий вблизи воды юнески упал, верблюды зашатались как пьяные. Довольно смешное зрелище, но абсолютно непонятное. Песок у берега начал странно растрескиваться, «ослиные деревья» покорно кланялись этому необъяснимому явлению. Погонщики дружно возопили, но сухой треск (камней? песка? костей?) заглушал крики. Новый толчок в ноги вновь подкосил успевшую вскочить архе-зэка. Ловя штуцер, Катрин успела рассмотреть уносящееся мелкое пятно – Дикси спешно удалялась. Поверить трудно – болт арбалетный, а не декоративная собака, уши на такой скорости аж за жопой развеваются. Вот она – элитная эксклюзивность.

Катрин пыталась смотреть на ситуацию с юмором, поскольку иначе вообще никак не получалось. Архе-зэка оказалась лежащей на боку, винтовка оставалась в руках, но прояснению мысли это не особо помогало. Землетрясение? Провал грунта? А там, под пустыней, какие-то дырки и каверны? Вообще получался не провал, а наоборот – что-то перло из земли, вздымаясь на месте озерца. Скала? Острое, угловато-бугроватое, видимо, гранитное, но почему-то серо-зеленого цвета. На каменного ящера похоже. Морда вытянутая, глаза слепые… Нет, серьезно, очень похоже…

Бедуины удирали, по большей части на четвереньках. У верблюдов на четвереньках не очень получалось, в ужасе ревели, пытались вскочить, но не выходило у бедняг драпануть. Собственно, Катрин и сама бы дала деру, но опыт подсказывал, что предпочтительнее сначала установить от кого-чего бежим и куда именно бежим, а уж потом на «заранее подготовленные»…

Крокодил… Он. Вот лапа, вот вторая лапа, чудовищное брюхо песок взрывает… Выползает. Но каменный, определенно, он каменный…

Вьюки и один из шатров исчезли под медленно ворочающейся живой скалой. Беспомощному бедолаге-верблюду тоже не повезло, как не брыкал голенастыми ногами, вскочить не удалось, зацепило, вмяло в песок… Крокодил… да нет, крокодил – это нормально. После скорпионов и кобр, остаться без явления крокодила было бы как-то ущербно. Размер, конечно, внушает… Обычно с танком или броненосцем сравнивают, но тут где-то посредине. Фюзеляж «дугласа» с оттяпанными крыльями и кривыми шасси-переростками. Но он же вроде не совсем каменный? Что-то от живого осталось, цвет шкуры – как минимум… Вернее, полукаменный, очевидно же…

Катрин сохраняла полное хладнокровье, поскольку монстр находился в отдалении, «задней левой полусферой» к наблюдательнице, и, похоже, девушку не видел. Собственно, он вообще людей и верблюдов игнорировал: с трудом ворочая шеей – хрустело крайне немузыкально – пытался кого-то высмотреть. Или вынюхать?

Сквозь вопли людей и рев спасающихся мозоленогих донесся выстрел. Бесстрашная переводчица (совсем от страха ошалевшая) разрядила в монстра пистолетик. Каменное пресмыкающееся этого оскорбления не заметило, зато охранитель-возлюбленный отрезвил толмачку подзатыльником вполне семейного характера и потащил подружку прочь. Нужно признать, пауза, когда медлительное чудовище пыталось осмотреться, дала шанс на спасение остаткам каравана – все кто мог, вскочили на ноги и дали деру.

— Эй, мля! – до Катрин, наконец дошло, в чем истинная опасность. Судя по всему, страдающий остеохондрозом и близорукостью ящер юрких людей просто не догонит. А вот тотальная утеря проводников, воды и транспорта…

Архе-зэка и штуцер устремились наперерез беглецам. Маневр выглядел малообещающим – и бедуины, и верблюды разбегались в разные стороны, абсолютно неупорядоченно. Утвердившись на ногах, дромадеры показали, что они не особо медлительные. Напуганы животные были жутко, удирающие погонщики пытались перехватить нескольких животных, кому-то удалось схватить веревку привязи. Хруст камней на месте бывшего оазиса подхлестывал беглецов…

— Стоять! – заорала Катрин ближайшему счастливчику, уцепившему клочкастого верблюда. – Стой, сын одногорбого шайтана! Стрелять буду!

Резвый бедуин обернулся и крикнул что-то краткое и, видимо, невежливое. Останавливаться он не собирался.

Катрин приложилась. Убивать погонщика было бессмысленно, но пугануть стоило. Вдруг подействует? Конечно, при однозарядной системе вооружения свист пули над ухом скорее ободряет бегущего, чем тормозит. Но самозарядки тут нет…

Пф-бах! – сказал штуцер.

Бедуин пригнулся, оглянулся, ходу не сбавил. Вот черт! Бесспорно, в одиночку Катрин догнала бы беглеца даже по этой малоподходящей для забега каменистой поверхности. Но дезертир в спарке с верблюдом: там шесть ног и возможность взаимного подбуксирования. Эх, ушел транспорт. Может, позже одумаются и вернутся? Вряд ли, каменное чудовище любые мыслишки о договорах-гонорарах повышибло. С другой стороны…

Катрин притормозила бег, но тут наперерез верблюду и погонщику метнулось что-то мелкое. Оборзевшая Дикси! Бедуин от неожиданности шарахнулся, потом узнал шавку, и попытался отфутболить никчемную крысо-собаку ударом ноги. Но эксклюзивная сука цену себе знала, на мелочи размениваться не собиралась. Какой еще кочевник?! Сандалии и мозолистые пятки кусать? Не унижайте такой добычей. Покрупней нам, покрупней!

Непонятно, вел ли собаченцию тонкий расчет и хищный инстинкт, или случайно получилось, но прыгнула Дикси, метя в пах верблюду. Любой самец таких сюрпризов не любит, и дромадеры исключением не являются. Допрыгнуть мелкая собака не допрыгнула, но верблюд шарахнулся, рванул погонщика в сторону, тот не удержался на ногах, бухнулся и покатился, веревка захлестнула копыто дромадеру…

Когда Катрин притрусила к месту битвы, Дикси бегала вокруг поверженных противников и злорадно тявкала. Те – и четвероногий, и двуногий – стонали. Падение вышло внезапным, оба порядком расшиблись.

— Вот это охота, так охота! – отдуваясь, одобрила специалистка по походному животноводству. – А то крысы… Не твой масштаб!

Дикси собралась победно взвыть, но прижала уши – до беглецов донесся каменный хруст…

Погоня успела увести талантливую охотничью собаку и архе-зэка почти на километр от бывшего озерца. Но видно и отсюда было недурно. Чудовище передвигалось томительно-медленно, казалось, лапы его вообще не держат. Ползучая скала, издали почти утерявшая свои животные очертания. Катрин казалось, что хвост крокодила слишком куцый, видимо, не весь удалось из песчаной могилы вытащить. Но ползет, осколок древнего мира…

Куда полз крокодил, было понятно. Вернее, к кому. Вейль стоял у границы желтого песчаного круга – остатки яркой линзы четко выделялись посреди спекшейся пустынной серости. Крошечная по сравнению с полу-живым камнем фигурка оставалась абсолютно спокойной. Катрин догадывалась что произойдет. И отчего-то было грустно…

Крокодил замер, достигнув границы песка. Попытался разинуть пасть – вот это издали разглядеть было трудно, лишь угадывалось. Но, кажется, с пасти ящер и начал рассыпаться. Донесся грохот камней, постепенно умолкающий, превращающийся в шорох. Вейль, так и не сдвинувшийся с места, толкнул ногой докатившийся до него каменный обломок.

Катрин уверилась, что ненавидит шефа. За самоуверенность и еще за тысячу вещей.

— Все, кончено представление. Антракт! – буркнула архе-зэка. – Эй, подъем.

Верблюд и погонщик, заворожено наблюдавшие за финалом гибели оазиса, непонимающе глянули на нее. Катрин жестом показала: поднимаемся и возвращаемся. Бедуин изумленно открыл рот, закрыл рот, наконец заговорил, и довольно эмоционально. Чаще повторялось какое-то «сегкхар», а жестикуляция наглядно демонстрировала желание представителя местного населения никогда к месту бывшего колодца не возвращаться и забыть это проклятое место. Бедуин предлагал глупой фрэнч-мадам сделать то же самое. Видимо, искренне предлагал, благородно забыв про пальбу в спину и иные житейские мелочи.

— Да я верю и практически согласна. Но служба, – вздохнула архе-зэка и показала штуцером направление.

Бедуин ответил характерным жестом. Вот сколько на этой планете языков и народов, а обвинение в умственной несостоятельности все выражают вполне доходчиво.

— К чему пререкания? Они до добра не доводят. Туда, значит, туда.

Юнески упорствовал и не нашел ничего умнее, как схватиться за нож. Необдуманный поступок обошелся ему в отбитый прикладом локоть и лишение пояса. Поднимая пленника со связанными за спиной руками, Катрин печально пояснила собаченции:

— Вот всегда так. Был приличным человеком, погонщиком-профессионалом, а теперь… Пленник-лишенец. Разумнее сразу к консенсусу приходить, если тебе убийство оппонента не по силам. Верблюд, тебя лупить нужно?

Верблюд пошел сам. Ему, мозолистому, что: стихло и ладно, никаких суеверных предрассудков.

Шеф сидел у груды еще недавно живых камней, разглядывал останки скончавшегося врага. Мельком оценил пленников:

— Верблюд – это прекрасно. Одного нам должно хватить. С погонщиком, откровенно говоря, можно было и не церемониться.

— Нет уж, в верблюжьей сбруе я несведуща. Тут и горб, и иные технические особенности, это не по моей части.

— Со сбруей и навьючиванием я вполне справлюсь. Присмотрелся, а за двести лет здесь мало что изменилось, – пояснил Вейль. – Как думаете, чего собственно, хотел этот хрупкий монстр?

Бывшие археологи вновь принялись разглядывать камни.

— Мне кажется, он ничего уже не хотел. Он слишком древний, – пробормотала Катрин. – Но он был послан и сделал что мог. Они вас ненавидят, Вейль.

— ОН. Только ОН, мадам Кольт. Никто иной меня не интересует. И Он не ненавидит, он боится! – не скрывая торжества, поведал окончательно сбрендивший шеф. – Но я про иное спрашивал. В чем была цель крокодильчика?

— Если бы ему повезло, мог и попросту массой задавить. Но, полагаю, воздействовал на наших славных проводников. Стравить людей с людьми – самый практичный способ. Это уж неизменно. Теперь наши спутники или вернутся нас прирезать и забрать воду, или… В общем, кто-то умрет, что на пользу вашему оппоненту.

— Да, мысль вполне напрашивающаяся, – закивал Вейль. – Но бедуины могут и не вернуться. Я их немного знаю – пройти без верблюдов и запасов воды сотню километров эти дети пустыни вполне способны.

— С ними и наши арабы-кураторы. Они ведь не только из любезности нас сопровождали. Присматривали, жаждали перехватить куш, за которым мы идем. Они же вполне уверены в реальности сокровищ, не так ли?

— Вы ужасаете меня своей проницательностью, – заявил шеф, улыбаясь.

— Да что вы мне этак грубо льстите? Любой идиот, узнав, что пришлый гяур готов на что угодно, лишь бы попасть в конкретное место пустыни, подумает, что там спрятаны несметные сокровища.

— А вы что думаете?

— Ничего я не думаю. Мне не положено.

— Прекрасная жизненная позиция! Чувствуется армейская школа. Катрин, чем больше я вас знаю, тем искреннее уважаю.

— Правда? Я в полном восторге. Так ждем гостей? Полагаю, в темноте заявятся.

— Откуда мне знать? – шеф традиционно пожал плечами. – Надеюсь. Вдруг у них окажется еще пара верблюдов. А сейчас надо бы разобраться с остатками снаряжения и запасов. Вижу, наша преданная переводчица и ее любовник никуда не делись?

Анис и капрал (держащий мушкет наготове) бродили меж разрытого песка на месте лагеря. К каменной плоти павшего чудовища они благоразумно не рисковали приближаться.

— Куда же им деваться? Сто километров по пустыне без воды наши коллеги определенно не осилят. Шеф, нельзя ли не употреблять слово «любовник»? Оно здесь неуместно и отчасти оскорбительно, – намекнула архе-зэка.

— Простите, не имел в виду ничего дурного. Идите к ним, Катрин. Постарайтесь сохранить как можно больше воды. Провизии нам в любом случае должно хватить.

— Слушаюсь, босс, – Катрин направила верблюда и двуногого пленника к остаткам лагеря. Дикси засеменила, оббегая подконвойных сбоку и по-хозяйски поглядывая на их ноги.

— Собаке выдайте от меня что-то вкусненькое, – сказал вслед зоркий шеф. – Ее действия восхитили меня до глубины души. А крокодила немного жаль, не правда ли?

— Что его, каменюгу допотопного, жалеть? – проворчала Катрин.

Ей было жаль не только крокодила. Все складывалось на редкость неудачно. В пустыне даже шеф стал слегка похож на человека. Но дело приближалось к закономерному финалу и любые эмоции стоило отринуть.