Северная буря

Глава 9

Когда волшебный свет угас и помещение сделалось тесней, темней и холодней, Велиндре показалось, будто свинцовое небо над Хадрумале просачивается сквозь высокое сводчатое окно и оседает на белой штукатурке стен и свитках на столе. Велиндре содрогнулась и махнула рукой в сторону угольного ведерка у очага, черные осколки стайкой полетели в угасшие уголья. Волшебница отступила от стола и уселась на скамеечку для ног близ огня, обхватив руками колени, окутанные синим платьем, устремив невидящий взгляд на язычки вновь заплясавшего пламени.

Итак, Дев по-прежнему наслаждается безоблачным голубым небом и ослепительным солнцем. Он не утонул и не сгорел в драконьем пламени. Он еще многое мог бы ей рассказать, например, о том, как ему удалось под личиной доверенного слуги алдабрешского властителя заниматься колдовством. Велиндре поморщилась от отвращения. Рассказы о дикости алдабрешцев не праздная выдумка, которой пугают учеников, дабы вели себя осторожней. Уж это-то она узнала, непрерывно читая дневники в пустынном молчании мастерской Отрика. Старый волшебник пытался понять Архипелаг, и в особенности тамошнюю одержимость знамениями.

Велиндре пожевала ноготь большого пальца, и без того порядочно обгрызенный. Пламя очага обозначало яркие золотые нити ее волос, как всегда убранных с угловатого лица в толстую гладкую косу. Дев рассчитывал, что мудрость, необходимую ему так срочно, можно найти на бесконечных полках тихих книгохранилищ Хадрумале. Нет. Велиндре давно устала от бесконечного чтения домыслов и поспешных выводов из того и сего, не способных утолить любопытство. Отрик ее от этого излечил.

Но допустим, она отыщет такую премудрость. Можно ли доверять обещанию Дева насчет безопасности проезда по Архипелагу? Можно ли верить, что он не воспользуется открытием на благо самому себе? Может ли она позволить себе отложить поиски? Если она намерена выполнить все, чем похвастала, времени у нее поразительно мало. А если уж это ей не под силу, то наверняка и никто на Хадрумале не справится. Но если ей все же удастся, никто на Хадрумале не посмеет больше сомневаться в ее дарованиях.

Она вскочила и проворно устремилась к двери, сорвала с крюка темный плащ, окутала им васильковое платье с высоким воротом и поспешила по гулким каменным ступеням вниз. Резкий сырой ветер принялся хлестать ее, едва она отделилась от основания башни. Велиндре в раздражении махнула рукой, и ветер отпрянул, не смея даже пошевелить ни одним светлым волоском, выбившимся из-под капюшона.

— Сейчас неплохо бы огонь для моих ног и теплого эля для моего брюха.

— Посмотрим, что думают Драб и Дерой об океанских течениях. — У нее на дороге появились двое учеников: юноша и девушка, у обоих мокрые волосы облепили головы, лица напряглись от холода, бурые плащи вспучились от книг, прижатых к груди.

— Прошу прощения, — Велиндре быстро проскользнула мимо.

Впереди за древней каменной аркой с видавшими виды дубовыми воротами царило оживление, несмотря на отвратительную погоду. Велиндре сновала меж мужчин и женщин разного возраста и звания, признанных колдунов и зеленых новичков, все шли в тяжелых плащах с надвинутыми капюшонами или шляпами по случаю проливного дождя. Сосредоточившись на своих делах, обитатели Хадрумале спешили кто куда, а разговоры вертелись вокруг жизни, так мало обязанной чародейским замкам и дарованиям.

— Так я ему и говорю: не худо бы задуматься, кто штопает тебе чулки до тех пор, когда ты примешься резвиться на просторе с каждой девицей, которая попадется тебе на глаза.

— Можно пройти? — с нарастающей досадой Велиндре обнаружила, что продвижению мешают две неторопливые мамаши, каждая с целым выводком позади.

Но вот Велиндре с облегчением добралась до узкого проулка и поспешно двинулась меж высоких каменных стен в темных потеках дождя. Ее сапожки застучали по скользким крутым булыжникам то по одной, то по другой стороне канавы, наполненной дождевой водой. Она повернула в следующий проулок, и утоптанная промокшая земля заглушила ее шаги.

Подойдя к задним воротам Аттренского замка, Велиндре помедлила, чтобы отдышаться и собраться с мыслями. С разных сторон поплыл гул, возвещавший полдень: это звенели колокола на пяти башнях, и голос каждого подхватило эхо. Ладно. Отца уже покинули ученики, а если и нет, после ее появления они надолго не задержатся. Он сосредоточится на еде, которую служанка подаст ему, и вполне может проговориться о том, что интересует дочь.

Толкнув черные железные ворота, Велиндре прошла по плитам через огород с целебными растениями. Отлично удобренные грядки были черны и пусты, старательно перекопаны и обрамлены камнями. Светлые пучки соломы, торчащие здесь и там, свидетельствовали, что спящие до весны травы и семена питает навоз из конюшен. Стойкие кусты четко очерчивали периметр обветшалых каменных стен, темно-зеленые на светлом фоне. От ползучих растений остались только темные жгуты у решеток.

Посреди сада одиноко стояла широкая приземистая башня, пристрастие к таким строениям Верховный Чародей Аттен вместе с кружком волшебников давным-давно привез на Родину с материка, многие предпочли следовать его учению. Количество его последователей давно уже переросло башню, и теперь из самых высоких ее окон едва ли можно было сосчитать все жилища, построенные с внутренней стороны стен этого замка. В трех из них имелись правильные ряды узких бойниц, в четвертом же огромные тройные окна: там размещался большой зал, где подающие надежды волшебнорожденные, приглашенные наследником Аттена, сидели за длинными столами, внимая наставлениям, обсуждали возвышенные предметы или просто-напросто поглощали пищу.

Велиндре подошла к главной башне, латунная отделка дверей сняла, бросая вызов погоде. Внутри крепкие циновки мало-помалу проигрывали бой зимней грязи. Велиндре задержалась, вытирая обувь, и почувствовала, как тишину наполнило ее дыхание. Лестница бежала четырехугольным винтом по южной стороне башни. Приглушенный свет просачивался через широкие двустворчатые окна на площадках, где двери вели в чьи-то покои. Некоторые стояли гостеприимно открытыми, изнутри раздавались какие-то звуки. Другие двери были заперты, за ними что-то обсуждали. Велиндре, не любопытствуя, проходила мимо, направляясь на самый верхний этаж.

В тишине прогремел голос отца, наверху отворилась дверь.

— Первое, о чем я спрошу завтра утром: какие доводы есть у каждой из сторон?

На площадке появилась троица старших учеников: две девушки и длинноногий юноша, который, похоже, и еще подрастет.

— Не найдется такого алхимика от Салеримы до Торемала, который все еще верит во флогистон, — еле слышно, но резко заявил юнец, в его говоре звучала надменность имперского города. Белоснежная полотняная рубашка, штаны и верхняя рубаха скроены из серого сукна, и разве что алые пуговицы выдавали его пристрастия к ярким цветам.

— Герцог Трнолле год за годом раздавал золото всяким проходимцам, обещавшим ему открыть тайну, — возразила девушка пониже ростом. Ласкарский говорок, такой же ясный, как и ее личико, ярко-алое платье красиво сочеталось со светлой кожей и черными волосами.

— И что бы он стал делать? — спросила тонкая и гибкая калабрийка в бледно-розовом платье. — Если бы флогистон существовал.

— И думать противно, — мрачно буркнула ее подружка.

— Сударыня, — юный тормалинец заметил на лестнице Велиндре и изысканно поклонился, хотя руки его были заняты книжками.

— Старший ученик, — Велиндре сдержанно наклонила голову, меж тем как троица поспешила пройти мимо. Внезапный смех поплыл вверх по лестнице, но вскоре его оборвал дверной хлопок снизу.

Велиндре глубоко вздохнула и постучала по отворенной двери:

— Отец?

— Входи, — рявкнул суровый голос.

Велиндре переступила порог и заморгала:

— Ты что-то имеешь против дневного света, отец?

— Ничего, — старый волшебник сидел, окутанный тьмой, у очага, в котором еле-еле светились угольки. — Впрочем, он мне и не особенно нужен. Я оставляю небеса вам, облачным чародеям, — в его голосе звучало полное безразличие. Велиндре с трудом пересекла зал, лавируя между столиков, заваленных книгами, и переступая увесистые тома, рассыпанные по полу. Добравшись до окон, она раздвинула тяжелые красные бархатные занавеси.

— В такое время года света все равно мало, — заметил отец. — Только сквозняк устроишь, и всего-то.

— Ты по-прежнему считаешь, что ученик, который не может сам осветить место для чтения, не стоит того, чтобы с ним заниматься?

Мрак рассеялся. Несмотря на кажущийся беспорядок, нигде не виделось ни пылинки. Ни одного темного пятна ни на сияющей латуни каминной решетки, ни на белом мраморе полки.

— Я следую общепринятому правилу и всегда находил его здравым, — сказал седовласый чародей.

Он был от природы худощав, рост, которым он некогда гордился, теперь скрадывала сутулость. Лицо его осунулось, морщины глубоко врезались в кожу по обе стороны орлиного носа. Глаза того же цвета, что и у Велиндре, горели ярко, как в молодости. Прямые, зачесанные назад волосы были подстрижены на уровне шеи. Сморщенный подбородок, чисто выбритый, торчал над узлом шелкового шарфа. Старомодный халат каштанового бархата был накинут поверх безрукавки, штаны цвета выдержанного вина доходили до колена. Толстые шерстяные чулки грели исхудалые икры, обут старик был в мягкие кожаные ботинки, отменно начищенные. Велиндре приблизилась и поцеловала отца в лоб.

— Что тебе нужно? — нетерпеливо спросил старик. — Валяй, малышка.

— Помнишь Дева? — Велиндре села на стул и принялась разглядывать огонь, а не отца.

— Конечно, — отозвался старый волшебник с легким презрением. — Я помню всех своих учеников. Изрядное дарование, каковое, как я быстро понял, будет растрачено впустую. Слишком с большой готовностью он суется туда, где, как ему кажется, заметит несправедливость жизни. Вечно вмешивается в судьбу жителей любой деревни, на какую ни наткнется. Он никогда не добьется ничего, несмотря на свои способности, если не перестанет отвлекаться на пустяки, — голос чародея звучал осуждающе, руки в старческих пятнах он сложил на груди.

— Ты знал, что он стал глазами и ушами Планира на Архипелаге? — Велиндре бросила взгляд на отца. Тот безразлично покачал головой.

— Планир — еще один, кому стоило бы поменьше сосредоточиваться на большом мире и чуть больше на своем настоящем деле: на чародействе.

— Дев нашел дракона на Алдабрешском юге, — осторожно произнесла Велиндре. — Настроенного на первозданный огонь, как я поняла.

— Ты наблюдала за драконом? — Любопытство заискрилось в глазах отца. — Тебе-то он зачем?

— Дев хочет узнать о драконах побольше, — Велиндре старалась казаться равнодушной. — Он обратился ко мне как к бывшей ученице Отрика, поскольку я продолжаю работу учителя.

— Отрик? — Смех старого колдуна смахивал на скрип дерева. — Я-то думал, ты изжила эту дурь старого пирата: плыть, куда несет, и высвистывать ветра, чтобы посмотреть, куда они тебя погонят, — сказал он с презрительной интонацией. — Пусть Отрик и был Властелином Облаков, но он увел тебя в сторону. Вполне могло случиться, что Совет одобрил бы присвоение тебе звания Владычицы Облаков, только займись делом и покажи, на что годишься. Мозги-то у тебя есть, но их нужно направить на решение действительно важных проблем, — он постучал костлявым пальцем по белоснежному виску, устраиваясь поудобнее в кресле с высокой спинкой и глубокими подлокотниками. — Твоя мать поступила глупо, поощряя твою несобранность. Вот еще одна волшебница, что вечно витала в облаках. Рафрид-то не дурак, пусть он из дружков Планира. И владычество сейчас не то, что было прежде. Я бы мог стать Властителем Очага, но теперь уже не стоит дергаться… Каллион по сердцу людям, цепляющимся за его плащ, стучащим в его дверь с нытьем и жалобами. И не вижу, что он добавил хоть что-нибудь к магическому знанию. Вот и еще один пример расточительства ясного ума, — мрачно заключил старик.

— Дев желает изучить врожденное волшебство дракона, — Велиндре опять занялась созерцанием огня. — Он хочет подобраться к этой твари поближе, но так чтобы не стать россыпью угольков. Отрик знал, как призывать дракона и им управлять, но я не могу отыскать записи, как он это проделывал.

— Обычные мошеннические штучки, — фыркнул старый чародей. — Отрик всегда был в душе пройдохой. Это помимо прочих его пороков, — в голосе отца прозвучала неприязнь. — Впрочем, мне нет дела до его шалостей.

Велиндре не сводила взгляда с пламени и старалась говорить бесстрастно.

— Отрик мертв, и его больше ни о чем не спросишь. В книгах говорится, что был и второй колдун, который умел вызывать драконов. Это Азазир.

Отец всплеснул руками:

— Если Отрик был позором чародейства, то Азазир — проклятьем. Трудно подсчитать, насколько глубоко этот глупец подорвал доверие к Хадрумале, сея страх и невежество среди обывателей на материке. Мы и поныне за это расплачиваемся! — прорычал он, сжав бесплотные кулаки. — Наш Верховный Чародей раскланивается, буквально стелется перед каждым их князьком, лишь бы только волшебнорожденные могли беспрепятственно добираться до Хадрумале, прежде чем их склонность доведет их до гибели.

— Так ты знал Азазира, — Велиндре поглядела на отца, ожидая продолжения.

— Знал, — отрезал он. — И если бы я тогда все еще входил в Совет, то подал бы голос за его смерть, а не просто за изгнание. Нынче многие хохочут над его похождениями и подсчитывают, сколько народу утонуло благодаря его играм с реками, а сколько умерло голодной смертью, когда его вмешательство вызвало неурожай.

— Я все это слышала. А вот о чем не говорят, так это о смерти Азазира, — настойчиво продолжала Велиндре. — Прошел слух, будто он жив и скрывается где-то в глуши.

— Правда? — Отвращение полыхало во взгляде старого чародея. И в этот миг Велиндре по глазам отца поняла, что слухи не беспочвенны.

— Итак? — Ей удалось скрыть возбуждение в голосе.

— Он частенько говорил, что надо развивать все грани своего дарования. — Старый колдун смотрел мимо дочери на крохотный клочок неба за окном. — Это годится для водяного колдуна, но я сказал ему: а попробуй так же безответственно изучать огонь. Он и ухом не повел. То был самый опасный волшебник, какого я встречал. Он повсюду искал чего-то необыкновенного и никогда не пытался задуматься, как это повлияет на обыденность, не говоря уже о понимании взаимодействия стихии и разума, причины и следствия. Если он считал, что есть хоть проблеск надежды сотворить новое чудо, то кидался вперед, даже не задумавшись, а стоит ли. Он говорил, что есть более высокий долг перед своим талантом: проверить, где его пределы. И ни вздоха сожаления, когда один или два его ученика погибли скверной медленной смертью, — закончил старик в холодном гневе.

— Ты знаешь, где он сейчас? — спросила Велиндре с прежней осторожностью.

Отец сверкнул глазами:

— Никто из чародеев не пожелает с тобой общаться, если ты свяжешься с этим безумцем.

Велиндре выдержала его взгляд.

— О драконах известно поразительно мало, отец. Это одна из немногих по-настоящему не изученных областей. Я хочу знать больше, и если Азазир — единственный источник, то с него мне и придется начинать.

— Упрямством ты пошла в мать, — пробурчал старик. — Ты ей ничего об этом не говорила, не так ли? Нет, я бы и отсюда услышал, как вы спорите, случись такое. И полагаю, мало кто сомневается в силе моей воли. — Улыбка озарила старческое лицо.

Молчание повисло в мрачном зале.

— Я ведь найду его — так или иначе, — спокойно призналась Велиндре. — Я намерена это сделать, отец.

— Пожалуй, будет нелишне посмотреть, каково это: вникать в праздные домыслы безумца. — Старик указал на отдаленный стол, где ровной кипой высились плоские кожаные папки: — Принеси-ка третий том карт.

Дочь выполнила просьбу. Колдун развязал шелковый шнур и раскрыл потертую зеленую кожу.

— Ты ведь бывала в Инглисе во время одного из нелепых плаваний Отрика? И не прочь податься на север в конце зимы? Такое путешествие не для слабых духом. — Он вытащил нужный лист и ткнул в пергамент ногтем, перепачканным в меду.

— Значит, изгнание по воле Совета не означает, что он должен покинуть Хадрумале, куда вздумается? — Велиндре сморщила лоб, изучая места вокруг точки на карте.

— Азазиру велено было затеряться. Его предупредили, что если он еще хотя бы раз доставит нам неприятности, то будет казнен. Ты не веришь, что Совет может так поступить? — Старик усмехнулся, заметив недоверие дочери. — Нет, я буду не единственным, кто потребует смерти для этого безумца, если он появится в самой заброшенной нашей деревне. А мы это узнаем. Планиру хорошо известны обязанности Верховного Чародея. Он бдительно следит за тем, чтобы никто вроде Азазира не угрожал нашей безопасности, — заключил он с мрачным удовлетворением.

— Значит, Планир узнает, если я встречусь с Азазиром? — настороженно спросила Велиндре.

— А это тебя остановит?.. — Он протянул ей пергамент из папки. — Ты была бы с ним на равных, если бы вы встретились учениками. Вдобавок он тоже напичкан высокопарной чушью Отрика насчет опытов и наблюдений. Вы оба могли бы чему-то научиться в результате тесного знакомства. Пусть даже вовсе не тому, чего ты ожидаешь.

Волоски на затылке Велиндре встали дыбом от его зловещего голоса.

— Как я понимаю, чему-то действительно ценному, раз уж ты готов мне помочь.

— Более ценному, чем любая чушь насчет драконов. — Старый чародей вручил ей зеленую кожаную папку и откинулся в кресле, запахнувшись в халат как в плащ. — Верни это туда, где взяла. И после не говори, что я тебя не предупреждал, раз уж сама решила затеять глупость.

— Спасибо за карту, — она поднялась и удалилась не оглянувшись.

Дождь прекратился, облака поднялись выше. Свежий ветерок с холмов разгонял тяжелую сырость воздуха. Велиндре наслаждалась свежестью, стремительно шагая пустынными задворками. Не следовало впустую тратить время, учитывая нетерпение Дева. У него имелось множество пороков, но он никогда не бил тревогу по пустякам и не походил на пса, лающего на каждого прохожего.

Она вызвала в мыслях картину города, в котором некогда побывала. Значит, Инглис — ближайшее место, отмеченное на карте, оттуда следует отправиться к озеру, где скрывается таинственный Азазир. Город из белого камня, прекрасно задуманный и выстроенный, не чета как попало разбросанным строениям Хадрумале. Мирный город, благодаря могущественным цехам, оплачивающим отменно обученную стражу, способный пресечь любой вызов существующей власти. Город, процветающий за счет безграничных запасов мела, мехов и богатых рудников среди безмерных северных просторов.

Велиндре улыбнулась, выйдя к древним воротам Нового замка с их осыпавшейся резьбой, столь непохожей на строгое изящество Инглиса. Может, отец и верит, что северный город населяют только добропорядочные граждане. Но Отрик знал, что скрывается за внешним благополучием. Благодаря наставнику знает и она. Отрику были известны портовые таверны, где можно повстречаться с моряками, отважившимися уходить далеко в океан. Их скорее следовало бы называть пиратами, пусть даже любой из них потрясал пергаментом портового цеха Инглиса, дозволяющим преследовать любое судно за неуплату причитающихся пошлин.

Чары перемещения позволят ей в два счета оказаться там. Велиндре поднялась по лестнице к себе в мастерскую. Лучше всего явиться в некое укромное место, чтобы никто из чародеев Инглиса не донес о ее появлении Планиру. Колдуны Земли находят для себя тьму работы и массу любопытного на горных предприятиях вокруг Инглиса. Планир был Властителем Камня, прежде чем стал Верховным Чародеем, да и оставался тем, кем был, несмотря на неудовольствие кое-кого в Совете. Велиндре не хотелось объясняться с Планиром, разве что она сможет предъявить Совету нечто такое, что оправдало бы ее дерзость и заставило задуматься, кого в следующий раз выбрать Властителем Облаков.

Она заперлась у себя. Пока щелкала задвижками, решила, что для ее целей вполне сгодится одна из гостиниц, где золото заткнет рот любой служанке или мальчику, которые случайно ее увидят. Раскинув на спинке стула влажный плащ, Велиндре прошла в спальню. Распахнула дверь шкафа и стала изучать платья, сложенные на широких полках, белье и чулки в выдвижных ящичках, сапоги и ботинки в самом низу. Одеться надо потеплее, не помешают меха. А еще необходима выносливая лошадка под седлом, которую придется купить в Инглисе. Дев, как всегда, считал паршиво. Велиндре поморщилась при мысли о девственно белой зиме, которая все еще держится в горах. Лишь месяца полтора спустя можно будет договориться о проезде с каким-нибудь капером, который подастся на север. Ни один морской волк не дерзнет вести корабль по заливам и бухтам, забитым плавучими льдинами.

Меха и лошади стоят денег. Она отыскала среди умело заштопанных чулок мешочек мягкой кожи и взвесила его в руке, прежде чем вернуть на место.

Должно хватить. Планир проявил неожиданную щедрость, когда она просила денег на проезд, чтобы продолжить исследования Отрика по океанским ветрам Торемала. Более того, Верховный Чародей ни разу не потребовал отчета, а сама она не стала напоминать.

Велиндре стащила с самой верхней полки кожаную сумку с крепкими ручками и медным замочком, бросила туда несколько пар плотных чулок, кое-что из белья, шерстяные рубашки, фланелевые юбки. А как отреагирует мать? Как только до нее дойдет весть, что Велиндре покинула Хадрумале, отрешенность отца не спасет его от допроса. Расскажет ли он матери, куда отправилась дочь, или прикинется, что не ведает? Сообщит ей правду, если решит, что ошибся, помогая Велиндре? Поймет ли мать ее решение встретиться с Азазиром или натравит на свою дочь Планира? Возможно, и натравит. Посчитает, что это лишний повод напомнить Верховному Чародею о делах острова. Мать всегда честила Планира на все корки за то, что он убивает время на князей с материка.

Велиндре отобрала платья из самой грубой шерсти и двинулась к умывальнику за мылом, зубным порошком и отделанными серебром щетками для волос.

А не пустится ли мать сама на поиски сбежавшей дочери? Одна из жестоких, но уместных шуток отца вызвала улыбку Велиндре. Не иначе как склонность к воздуху побуждала настроения матери меняться со стремительностью флюгера-кузнечика на башне замка Уэллери. Велиндре опустилась на колени и резким рывком затянула ремни сумки. Соперничество между матерью и Отриком не умерло со смертью старого чародея. Мать отчаянно жаждала научиться призывать драконов.

Вывернувшись, чтобы дотянуться до шнурков, затянутых сзади на поясе, Велиндре сбросила платье и нижнюю юбку и надела облегающий корсаж и юбку с разрезами для верховой езды. Подобрав кошелек, спрятала поглубже в потайной карман. Натянула вторую пару толстых чулок, потом отыскала на полу чулана тяжелые башмаки с пряжками. С висящим на руке мешком Велиндре вернулась в мастерскую и завернулась в толстый плащ. После этого закрыла глаза и наконец-то позволила себе ощутить потоки воздуха в помещении.

Из-под двери тянуло сухим воздухом и пылью, отдающей тяжелым привкусом камня. Окна были плотно пригнаны, однако слабое дыхание напоенного дождем наружного воздуха проникало сквозь рамы и плыло по мастерской. Сквознячок с лестницы вился вокруг мебели, а воздух извне омывал стены и потолок. Оба потока устремлялись к очагу, где жар угля поглощал кислород. Огонь изгонял летучую влагу, нагревал камни, но не мог вырваться из их объятий. Он гнал горячий воздух вверх по трубе, отдавая его на милость ветра и бури. Освобожденный воздух мчался прочь, ликуя и насмехаясь над огнем, ввергая его в бесконечную пляску, в хоровод, опоясавший мир. Велиндре вслушивалась в потрескивание очага, ощущая желание исчезнуть, раствориться в танце. Чистый сапфировый свет окружал ее, яркий даже сквозь закрытые веки. Хрустящий холод простирался над Инглисом, бледный, как льдистая заря, над горами в снежных шапках далеко у горизонта, где бледно-голубые вечные льды незаметно сливаются с небом. Привлекая к себе еще больше воздуха, чтобы послужил ее чарам, Велиндре вспоминала, в каком помещении находилась, любуясь этим видом. Они тогда остановились не в самом дорогом номере, какими гордился «Золотой Цветок», но в достаточно роскошном для них с Отриком. Она представила себе оконную раму, крыши с широкими стрехами, очертания дальних гор.

Теперь первозданный воздух пробирал ее до самых костей, отчаянно желая служить и нести ее куда угодно. Велиндре схватила ручки сумки, твердые швы впились ей в ладони. Голубой свет ослепил ее. Его прикосновение вызвало дрожь. Он звенел в ушах на пределе слышимости. Холод наполнял легкие, бодря и очищая. Распахнув глаза, она выплеснула волшебную силу, и мастерская исчезла во вспышке сапфирового пламени.

Завопила какая-то женщина. Велиндре подняла руку и протерла глаза, чтобы поскорей очухаться после волшебной переброски на такое расстояние. Женщина умолкла, но, судорожно вдохнув, завопила опять.

Все еще испытывая головокружение, Велиндре увидела, что попала в ту самую спальню, которую мысленно рисовала себе, а там лысеющий мужчина средних лет и дородная женщина глазеют на нее, разинув рты. Что они делали в постели в самом разгаре дня, объясняла одежда, в беспорядке разбросанная по полу. Женщин слишком ошалела, чтобы прикрыть чем-нибудь обвислые груди, а мужчина закутался ниже пояса ярко расшитым покрывалом и беззвучно ругался. В крайней досаде он бросил взгляд на перевязь с мечом, свисавшую с кресла у весело потрескивающего очага. И Велиндре поняла, что лишь стыдливость мешает ему броситься к оружию.

— Прошу извинить за вторжение. Оставляю вас вдвоем, — поспешно сказала волшебница, сообразив задним умом, что перед перенесением нелишне было сперва произвести разведку ясновидением. Ругая себя за опрометчивость, она волшебным усилием отперла дверь и проскользнула в нее. Заперев за собой дверь новыми чарами, Велиндре услышала дикий трезвон колокольчика внизу.

Будь проклят этот стареющий похабник и его безмозглая толстая подружка. Не могли они устроить свидание в другое время? Велиндре преодолела половину пути по лестнице, прежде чем нахлынуло изнурение. Она оперлась о блестящую деревянную обшивку стены и попыталась побороть головокружение, дрожа с головы до пят.

— Госпожа, — рядом возник расплывавшийся силуэт служанки. — С тобой все в порядке?

— Да, благодарю тебя.

Велиндре заставила налитые свинцом ноги двигаться дальше — ступенька за ступенькой, а служанка поспешила на неистовый звонок. Колени волшебницы предательски ослабели, сумка казалась ей вдвое тяжелей, чем в Хадрумале. Велиндре добралась до обширного нижнего помещения, прежде чем крики наверху заставили зевак воздеть лица к расписному потолку. Велиндре выбралась из главной двери и поспешила прочь по наклонной улице. Никто не завопил у нее за спиной «Держи!», никакой погони не возникло, она вовремя успела покинуть гостиницу. Холод снаружи обжигал. У Велиндре окоченели пальцы. И тут она вспомнила, что перчатки уложила чуть ли не на самое дно.

— Отнести тебе сумку, госпожа? — Бойкий юнец перепрыгнул высокий, доходивший до бедра сугроб, разделявший мостовую и пешеходную дорожку, выложенную плитами. Солнце светило вовсю, но не могло разогнать зимний холод. — Куда ты направляешься?

На нем были кожаные, отороченные мехом сапожки и толстые клетчатые штаны, поверх них куртка из овечьей шкуры с длинными рукавами и высоко поднятым воротником, доходившим до вязаной шапочки, надвинутой на самые уши.

— Можешь указать спокойную гостиницу?

Она пыталась унять дрожь, рассматривая парнишку. Светлые брови намекали на кровь горцев, которая здесь присутствует у многих. Круглое честное лицо, обезоруживающая улыбка, вполне вероятно означающая, что он отпетый мошенник. Честные и нечестные равно зарабатывают на жизнь, услуживая торговцам, постоянно посещающим и покидающим город вроде Инглиса.

— Смотри не вздумай с этим убежать. — Велиндре поразила парнишку, обвив узами звенящего воздуха его стопы и колени, и протянула сумку. — Я колдунья из Хадрумале, задумаешь меня ограбить, станешь жалеть до конца своих скорбных дней.

Он вытаращил глаза, затем опустил взгляд. Велиндре обвила его поясницу тонким воздушным усиком и затянула так, что оборвалось дыхание. Затем улыбнулась и позволила волшебной силе на миг вспыхнуть ярким светом.

— А если поможешь мне без подвоха, я тебя щедро вознагражу. Мы поняли друг друга?

— Да, моя госпожа, — испуганно ответил парнишка.

Видя, как тает жажда наживы в его глазах, Велиндре доверила ему сумку.

— Отведи меня к ближайшей гостинице, принимающей приличных постояльцев.

— Тут близко «Рябина», моя госпожа. Подойдет? — колеблясь, предложил он. — Я Керрин, моя госпожа.

— В самом деле? — отозвалась она без особого любопытства. — Если это ближайшая сносная гостиница, идем туда.

Смутившись, юнец не сказал больше ни слова, а просто проводил Велиндре к широкому перекрестку, где утоптанный снег блестел, точно лед, в провалах меж булыжников. Колдунья последовала за мальчиком к нарядному зданию с черным мраморным крыльцом. Все ее силы ушли на то, чтобы взобраться на это крыльцо, держась дрожащей рукой за холодные железные перила.

— Отдельную комнату, — резко потребовала Велиндре у надменного вида лакея. — Горячую воду и травы. Если можно, быстрее.

Тот, однако, не спешил.

— Не уверен, что мы можем тебя принять, моя госпожа.

Она пошарила под плащом и с трудом развязала шнур кошелька онемевшими пальцами. Извлекла пару монет и швырнула на каменный пол:

— Думаю, сможете.

Лакей явно питал слабость к золотым тормалинским кронам.

— Конечно, госпожа моя. Аметина! — Он подобрал монеты, одновременно пытаясь поклониться и указать дверь номера.

— Горячей воды, пожалуйста! — обратилась Велиндре к перепуганной служанке, вынырнувшей из кухни. — И трав для отвара. Да, и возьми это, — она вручила девушке плащ.

Юный Керрин отворил дверь номера, и Велиндре вошла. Ее взгляд остановился на обильно усеянном подушками диване у окна, выходящего в покрытый снегом двор.

— Что еще, моя госпожа? — Керрин с глухим стуком опустил ее сумку на чистый ковер.

— Нужно, чтобы ты для меня кое-что купил, — она так и упала на зеленые бархатные подушки, из последних сил удерживала глаза открытыми. — Теплый меховой плащ, шляпу и перчатки. Не воображай, что проведешь меня, подсунув всякую дрянь, или заставишь платить по тормалинской цене. В Инглисе в эту пору сколько угодно прекрасных мехов, ибо охотники возвращаются с гор. Мне нужна хорошо обученная верховая лошадь, достаточно крепкая для поездки в горы. Ей потребуется овес, а мне еда дней на десять. Всего понемногу, учти, я не хочу еще и вьючное животное тащить с собой. Еще найди мне теплое одеяло и клеенку порядочных размеров.

Она умолкла, ибо явился лакей с подобострастной улыбкой и медной масляной лампой, накрытой стеклянным матовым колпаком. Золотой свет согрел каштановые стены.

— До оттепели еще ой как далеко, госпожа моя, — напомнил Керрин, переминаясь с ноги на ногу.

— А я что, спрашиваю твое мнение? — Велиндре подняла брови. — Кажется, нет. Можешь выполнить поручение или лучше передать его вот этому лакею, и тогда вознаграждение тоже достанется ему?

У лакея засверкали глаза.

— Я могу, могу, — поспешно уверил ее Керрин.

— Оставь мне свой пояс, — она указала на тисненый кожаный ремень, крепко стягивавший его овчину.

— Моя госпожа? — он растерялся.

— Оставь его или уходи, — холодно произнесла она. — Пока у меня будет какая-нибудь твоя вещь, я всегда смогу найти тебя при помощи волшебством. В таком случае я доверю тебе свое золото. Если нет, можешь убираться, и пусть обо мне позаботится этот лакей.

Юнец пожевал губы, потрескавшиеся от долгого зимнего холода.

— Хорошо, — он медленно расстегнул ремень и положил на круглый столик посреди комнаты.

— Какое у тебя здесь дело, госпожа колдунья? — льстиво спросил лакей, шевеля кочергой в огне и добавляя свежих поленьев из корзины.

— Тебя оно не касается, — сухо обрезала она, борясь с утомлением, грозящим перейти в головную боль. — Я отправлюсь в путь до прихода ночи, если только мальчик успеет раздобыть для меня коня и припасы. А до того мне нужен отдых в уединении. Позаботься об этом и получишь вознаграждение. — Она повернулась к Керрину и вручила пригоршню тяжелых золотых. — Только посмей потратить время на болтовню с дружками, пожалеешь. — Потом бросила взгляд на лакея: — Мне понадобится неглубокая миска с холодной водой и чернила, чтобы следить за мальчиком.

— Да, госпожа, — лакей воспользовался возможностью удалиться.

— Я обернусь так скоро, как сумею, моя госпожа, — Керрин провел пальцем внутри ворота, на лбу у него выступил пот.

— Вода и травы для настоя, госпожа, — Аметина толкнула дверь номера локтем, ловко удерживая тяжелый деревянный поднос. Она водрузила его на стол, из высокого серебряного сосуда пыхнуло паром. Глаза служанки расширились при виде золота, которое Керрин убирал себе в перчатку. — Я могу приготовить для госпожи настой? — Она щедро улыбнулась, вытирая руки о передник. — У нас есть буравчик, ромашка, липа, шиповник, валериана…

— Ложку шиповника, — прервала ее Велиндре, — совсем чуть-чуть ромашки и столько же валерианы, — она щелкнула пальцами, чтобы вернуть к себе внимание Керрина. — Когда найдешь подходящую лошадь, веди сюда. Я не заплачу, если не увижу ее сама.

Служанка ложкой бросила сухие травы в серебряный шар с откидной крышечкой и отверстиями снизу, водрузила шар на высокий стеклянный стакан в подстаканнике с серебряной ручкой и стала лить горячую воду.

— Мед, моя госпожа?

— Спасибо, — Велиндре кивнула, а потом наградила Керрина суровым взглядом: — Чего ты еще ждешь?

Аметина поднесла ей настой, низко присев:

— Это все, моя госпожа?

— Миску воды, — потребовала Велиндре, — и чернила.

У Керрина дернулись плечи, когда он выходил из комнаты.

— Немедленно, моя госпожа, — Аметина попятилась к дверям и исчезла.

Велиндре подула на целебное питье и осторожно пригубила. Горячо. Передернувшись, она охладила настой, дыхнув зачарованным воздухом. Так-то лучше. Теперь хорошо бы немного отдохнуть, если она хочет к ночи выехать из города. Не много нашлось бы волшебников, способных одолевать с помощью чар такие расстояния одним махом. Но она, как и любой из чародеев, расплачивается изнурением. Стараясь не задеть ботинками подушки, она осушила стакан и поставила его на пол. Откинув голову на стеганое изголовье, позволила векам наконец-то сомкнуться и махнула рукой в сторону двери. Замок щелкнул, и ярко-голубое свечение окружило косяк, миг спустя исчезнув в стене. Велиндре уже спала.

Ее разбудил осторожный стук в дверь.

— Моя госпожа, можно? — спросила служанка Аметина.

Велиндре открыла глаза и с удовольствием обнаружила, что хорошо отдохнула. Куда меньше ей понравилось, что зимнее солнце за окном уже покинуло небо, оставив только золотой отсвет на высоких бледных облаках.

— Входи, — она махнула рукой, дверь отворилась. Наблюдая за дверью с некоторой опаской, Аметина переступила порог, держа в руках поднос с кувшином, миской и белоснежным полотенцем.

Велиндре с опозданием сообразила, что ей так и не принесли воды и чернил для ясновидения. А понадобится ли?

— Он вернулся, тот мальчик, — с запинкой сообщила девушка. — С двумя лошадьми.

— Вернулся? — Велиндре спустила ноги на пол и встала, двигаясь, чтобы расправить неловкие складки на рубашке под корсажем и на юбке. — Хотела бы я знать, есть ли кто-либо рожденный человеком, кто в состоянии сделать именно то, о чем попросили, не больше и не меньше?

— Я, разумеется, не знаю, моя госпожа, — Аметина робко улыбнулась и поставила поднос на стол.

Велиндре тщательно смыла с лица остатки сна и насухо вытерлась.

— Любопытно, как же он распорядился моим золотом. Где он?

— На задворках, моя госпожа.

Девушка провела ее служебными ходами на обширный конный двор «Рябины», сняв по дороге вычищенный плащ Велиндре. Лакея, с которым встречалась раньше, она нигде не увидела, но Керрин ждал с поводьями в каждой руке. Он широко ухмыльнулся, когда Велиндре показалась в дверях.

— Вот и я, госпожа колдунья.

— Доброго тебе вечера.

Угрюмый малый стоял поблизости, закутавшись от холода.

— Твои животные?

Он кивнул, и Велиндре, поставив наземь сумку, натянула плащ, разглядывая лошадей в свете ламп, уже загоревшихся вокруг двери. Оба гнедые, ровного окраса, с черными гривами и челками, падающими на унылые, лишенные особых примет морды. Крепко сложены, не слишком высоки в холке, но с широкими спинами и устойчивыми толстыми ногами. Косматая шерсть сбегала до широких копыт, подкованных твердой сталью.

Велиндре прошла вперед и протянула руку к морде первой лошади. Та качнула головой, темные влажные глаза окружали белые ободки. Велиндре обернулась ко второй. Та равнодушно обнюхала лайковую перчатку на меху, шумно переступая копытами. Велиндре провела рукой по крепкой шее лошади и почувствовала, как она дрожит, животное подало нос вперед и навострило уши.

— Хороший мальчик, — ласково протянула колдунья и сняла перчатки, склонившись, чтобы провести рукой по передней ноге. Волшебство усиливало чувствительность при касании, и она без труда убедилась, что ни жара, ни припухлости ноги нет. Она несильно потянула вверх, конь поднял для осмотра мощное копыто. Проверив все четыре ноги, Велиндре выпрямилась и погладила бархатистую морду, наградив скакуна улыбкой.

— Я испытаю этого, — сказала она лошаднику.

— Как тебе угодно, — бодро откликнулся Керрин. — Этот немного норовист, если признаться, но мне он хлопот не доставит.

Велиндре вопрошающе воззрилась на него:

— Не помню, чтобы я предлагала выбрать коня для тебя.

Керрин пожевал губу:

— Госпожа моя, но ведь не поедешь же ты в горы одна?

— Именно одна, — уверила она его и принялась осматривать подпругу у седла выбранной лошади. Затянула туго, ткнула животное в ребра, чтобы проверить дыхание. — Где здесь колода?

— Как, ты отбываешь прямо сейчас? — ахнула Аметина. — В эдакую-то темень!

— Какое отношение одно имеет к другому? — со зловещим спокойствием спросила Велиндре. — Или к тебе? — Она устроилась в седле и осторожно провела коня по кругу, потом удовлетворенно кивнула: животное хорошо обучено, правильно реагирует на команды. — Мы ведь с тобой поладим, да? — Она похлопала коня по крупу и повернулась к недовольному пареньку, подпирающему стену у черного хода гостиницы: — Ты принес припасы, о которых я просила? И все остальное?

Тот поскреб голову ладонью, сбив набекрень вязаную шапку:

— Да, но…

— Неси сюда, — приказала Велиндре с легким раздражением. — Аметина, кажется, так? Мои вещи, будь добра!

Служанка поднесла ей тяжелую кожаную сумку, которую Велиндре тут же прикрепила к металлическим кольцам у седла. Керрин явился из подворотни, неся в руке свернутый узел из клеенки, перетянутый кожаным ремнем, меха, переброшенные через плечо, и небольшой мешок на плече другой руки.

— Я все исполнил, но вы и думать не можете…

— Плащ, пожалуйста, — она властно протянула руку. — Все остальное привяжи за седлом.

— Но, госпо…

Велиндре оборвала его, сдернув с плеча меховой плащ. Стоя на стременах, облеклась в тяжелые меха. В одном из глубоких карманов она отыскала круглую шляпу, в другом перчатки бобрового меха, шелковистые и поразительно теплые. Не обращая внимания на недовольное бормотанье Керрина, закрепляющего продовольствие и овес, Велиндре отметила, что голодать не придется. Пожалуй, даже имеет смысл кое от чего избавиться, когда она выберется из города, чтобы не перегружать животное.

— Как ты поедешь? Ты же замерзнешь еще до зари. Насмерть.

От дыхания Аметины шел пар, она дрожала в своем платье с передником. Теперь, когда солнце село, с каждым мгновением все больше холодало. Городские колокола возвестили конец дня десятью звонкими трелями, когда Велиндре протянула молчаливому барышнику пригоршню крон:

— Вот плата за коня. Как его кличут?

— Оакей. — Барышник небрежно приподнял шляпу и прищелкнул языком, приказывая второй лошади выйти со двора.

Оакей коротко заржал, прощаясь с товарищем по конюшне, и Велиндре приласкала его, поглаживая шею под гривой, прежде чем снова запустить пальцы в кошелек.

— Аметина, вот тебе за труды. Можешь поделиться с твоим отсутствующим другом.

Еще две тормалинских кроны она бросила Керрину, мрачно на нее взирающему.

— Я тронута твоим предложением меня сопровождать, и жаль, если ты выставил себя дураком перед друзьями, раззвонив им, что отправляешься в дикие края на поиски приключений. — Было слишком темно, чтобы разглядеть, как покраснел мальчишка, но его опустившаяся голова подсказала волшебнице, что она угадала. — Поверь мне, малыш, тебе не надо ехать туда, куда направляюсь я, — сурово продолжала Велиндре. — И ни одному колдуну, который зовется так по праву, не нужно сопровождение, невзирая на погоду. Так что не вздумай последовать за мной, обманувшись надеждой, что прискачешь на помощь, если на меня вдруг нападут грабители. Я почую беду задолго до того, как она меня подстережет. Если ты достаточно глуп, чтобы самовольно отправиться за мной, то я сразу замечу и буду этим очень недовольна.

Отвернувшись от Керрина, она зажала поводья рукой в двойной перчатке и повернула голову коня к открытой подворотне. Гостиничные конюхи наблюдали за ее отъездом и покачивали головами. Кое-кто из них повернул лицо к Аметине, собираясь расспросить, но та уже скрылась в теплом помещении гостиницы.

Выезжая на дорогу, Велиндре повернула голову коня к горам.

— Вперед, Оакей.

Животное явно не хотело покидать оживленный конный двор, да еще и на ночь глядя. Велиндре толкнула конские бока пятками и понукала, чтобы Оакей двигался как можно быстрее, лишь бы не поскользнулся на замерзших булыжниках. Не худо бы выбраться за городские ворота, пока совсем не стемнело, не то, чего доброго, стражу взбредет в голову расспрашивать, куда это она направляется в такую пору, снарядившись для дальнего пути. Остановить ее, правда, никакой страж не сумел бы. Но если часовой поведает о такой встрече кому-нибудь из старших в Цехах, то слух о появлении волшебницы может достичь чутких ушей в Хадрумале.

Питейные заведения Инглиса кипели жизнью, утоляя жажду посетителей вином, теплом и обществом. Велиндре твердой рукой уняла Оакея, когда из дверей какой-то таверны вместе с золотым сиянием свечей хлынула бурная песня, кто-то кубарем оттуда выкатился. Мальчишка с фонарем, качающимся на ветке, уставился на Велиндре, открыв рот. Она даже не взглянула на него, гоня вперед упрямого скакуна.

Вскоре она добралась до длинного моста, переброшенного через могучую ширь реки Далас. Лед, скопившийся под арочными пролетами, бледно сиял среди черной воды. Что может делать водный колдун на дальнем севере зимой? — равнодушно подумала она. Может быть, ум Азазира занимает природа замерзания? Мост был посыпан песком, хотя тележек и возков на нем было немного. Большинство путешественников пока сидело у очагов, считая дни до праздника Весеннего Равноденствия. Отмечают ли Равноденствие алдабрешцы? Велиндре поняла, что не знает. Не важно. Деву знакомы все тамошние обычаи, он и послужит проводником в обмен на знания, которые она доставит. Волшебница надеялась, что Азазир поведает ей о своих тайнах без лишней болтовни и отступлений, которые так свойственны старейшим волшебникам. У нее нет времени на пустяки, а отправиться так далеко и потерпеть неудачу было бы слишком обидно.

Оакей замедлил шаг, почуяв, что ее мысли где-то блуждают. Велиндре очнулась и подстегнула его. Тряхнув головой, конь припустил по вымершим улицам мимо домов добропорядочных горожан с плотно затворенными ставнями. Велиндре стала внимательней следить за дорогой. В прошлые посещения Инглиса ей случалось лишь несколько раз передвигаться по здешним улицам, и никогда она не отправлялась отсюда так далеко.

Здешний часовой грелся у жаровни близ квадратной башенки с воротами, перекрывающими путь.

— Ворота запираются после вторых колоколов, — напомнил он, когда Велиндре с ним поравнялась. — Если вернешься поздно, придется искать другой путь.

— Буду помнить, — и она небрежно кивнула.

Позади пятен света, падающих на снег от факелов над воротами, угадывались стены зданий. Ворота в Инглисе установили, чтобы легче было собирать проездные и прочие пошлины, высокие башни служили для несения дозора, а стены для настоящей обороны отсутствовали. Кто в этой северной глуши может угрожать городу?

Чего ищет здесь Азазир, подумалось Велиндре. Уединения и свободы, чтобы исследовать все стороны своего дара вдали от суеты и строгости Хадрумале? Отрик всегда говорил, что за день на терзаемых бурей мысах этого океанского побережья он узнает больше, чем за полтора месяца в библиотеках Хадрумале. Велиндре, несомненно, превосходила любого из сверстников, раз уж Отрик принял ее как ученицу и брал с собой в эти странствия, богатые поразительными открытиями. Хотя порой она спрашивала себя: а не закончится ли бедой одно из испытаний ветром и волнами в диком краю. Лучше бы не забывать, что дерзания Азазира привели к его изгнанию с Хадрумале. Ее отец с радостью увидел бы этого колдуна мертвым, причины наверняка были нешуточными. Велиндре содрогнулась. И холод был ни при чем, она закутана в меха и шерсть, зазнобило из-за неприятных предчувствий. Оакей опять замедлил шаг и негодующе заржал. Велиндре ощутила, как упрямо напряглось его тело. Когда она позволила животному остановиться, оно в раздражении прянуло ушами.

— Мы начали наше путешествие ночью, что бы ты об этом ни думал, мой друг, — с этими словами Велиндре подалась вперед и погладила грубую жесткую гриву.

Колдовской свет замерцал меж ее пальцев, разлился и тонкой подрагивающей оболочкой окружил коня и всадницу. Велиндре подняла взгляд. Небо было ясным, усеянным яркими звездами. Большая Луна восходила золотым полукругом над темным безликим скоплением холмов впереди.

— Вперед, Оакей, — воззвала она к коню. Защищенный от нарастающего холода волшебством, конь фыркнул, словно проворчал, и послушно побрел вперед.