Северная буря

Глава 11

— Ты уверена, что не останешься ночевать? — Женщина стояла в дверях, стиснув огрубелые от работы руки.

— Нет, не останусь. — Велиндре проверила, насколько удобно сидит на плече обвязанный веревкой узел с одеялом и пищей. — Спасибо за все, — добавила она неловко.

— Вот-вот стемнеет, да еще и вьюга того и гляди начнется, не самое лучшее время для путешествия, — настаивала хозяйка. — Повременила бы до завтра, двинулась бы в путь с утра, когда весь день впереди. Уверена, нашлись бы и попутчики. — Она неопределенно махнула в сторону гор.

— Спасибо, не стоит беспокоиться, я справлюсь. — Велиндре с трудом сдерживала раздражение. — Разве ты пропустила мимо ушей, когда я сказала, что я колдунья с острова Хадрумале?

Женщина нехотя отступила, и Велиндре вышла на грязную дорогу, прорезавшую пространство меж беспорядочно рассыпанных понурых домиков. Деревню выстроили из неровных обломков скал, судя по уродливым стенам под занесенными снегом тесовыми крышами. В большинстве жилищ имелось лишь одно помещение или два, немногие гордились подобием сада или двора. Одно внушительное здание высилось там, где дорога расширялась, образуя вытоптанный круг, который даже бойкий путник без особой уверенности мог бы назвать площадью. То здание было больше любого из прочих домов раза в два, и дым поднимался из пристройки, тянувшейся сбоку и прикрывающей пивоварню.

Велиндре слишком поздно догадалась, что смотреть на эту грубую таверну было ошибкой. Кучка мрачных мужчин, слонявшихся у стены, украдкой наблюдала, как женщины выходят из хижины. Двое тут же подтянулись и зашагали по улочке. Прочие потащились следом с живым любопытством на лицах.

— Спасибо за гостеприимство, — Велиндре кивнула женщине и повернулась, чтобы уйти, плотнее закутавшись в меховой плащ. — Думаю, лошадь — справедливое вознаграждение.

— Ты уверена, что она тебе не понадобится? — Женщина явно боролась с нежеланием отвергнуть такой дар. — Здесь нелегкие дороги для пеших, а важная дама с юга…

— Колдунья с юга, — уточнила Велиндре. — Нет уж, возьми лошадь и будь счастлива. — Мне ее все равно пришлось бы отпустить. Я прошу только о ней заботиться. Она мне хорошо служила.

Женщина опять стала настойчиво останавливать ее:

— Может, мне просто присмотреть за ней, пока ты не вернешься? Тогда я опять приму тебя и устрою на ночь.

— Я вернусь другой дорогой, — резко оборвала ее Велиндре. — Всего хорошего.

— Я бы не хотела, чтобы ты по возвращении не нашла нас, — продолжала та, словно не услышала Велиндре. — Видишь ли, мы, я и мои дети, спустимся на равнину, когда настанет оттепель, переберемся к моим родным.

Дети, о которых шла речь, три малыша, ни один не выше завязок передника матери, глазели из дверей, вытаращив голубые глазенки.

— Животное теперь твое. Распоряжайся им, как тебе угодно.

Вырвав руку, чародейка стала подниматься по тропе, еле слышно бранясь, если спотыкалась в замерзших рытвинах. Крепкие ботинки гремели по обледенелой земле, странница напряглась, сжав руки в двойных перчатках под надежно укрывающим ее меховым плащом.

— Вышла на прогулочку, госпожа колдунья?

Один из деревенских бойко поравнялся с ней. Крепко сбитый коротышка, светлолицый и белобрысый уроженец здешних гор в тяжелом кожухе, шлепающем при ходьбе. Велиндре и ухом не повела, лишь ускорила шаг.

— Что у тебя за дело было к вдове Пиндер? — Это второй подошел с другой стороны. Выше первого, с темными курчавыми волосами и оливковой кожей южанина-тормалинца, довольно странно выглядевшей среди здешних снегов и льдов. Велиндре шагала себе дальше с непроницаемым лицом. Она сосредоточенно разглядывала еловый лес впереди, темнеющий над безлистными скелетами ниже по склону.

— Старшенькая-то вдовы Пиндер, так вот, она сказала моей Сонилле, что ты чародейка, — подначивая, произнес голос сзади. Хихиканье подсказало Велиндре, что остальные три бездельника из таверны волочатся в нескольких шагах позади непрошеного сопровождения.

— Ну так давай, покажи нам какое-нибудь волшебство, — съехидничал южанин.

— Здесь у нас магия не в чести, — коротышка нахмурился. — Ты, что ли, туда направляешься? — И указал за гребень холмов, прикрывающий деревушку грозными и гордыми вершинами. Над ними собрались тучи, темно-серые на фоне пока еще чистого голубого неба. Еще выше ветер разметал облака белыми перьями. Серые тучи не двигались.

— Эй, дама, тебе задали вопрос! — тормалинец метнулся вперед и, подбоченясь, решительно загородил Велиндре дорогу.

Велиндре шагнула в сторону, чтобы его обойти. Второй крепыш с грязными русыми волосами вылез из-за ее спины и преградил путь. Белобрысый оставался сбоку, еще двое сзади. Они теперь окружили ее.

— Вам что, заняться больше нечем? — спросила она с легкой насмешкой. — Дайте пройти. Мои дела вас не касаются.

— Сначала скажи, что за дела, а там уж мы решим, — дерзко заявил белобрысый.

— Хватит с нас волшебников здесь вокруг, — рявкнул один из тех, что шли сзади.

— А вы что, видели здесь вокруг волшебников? — Велиндре развернулась и заметила, как невольный страх вспыхнул в глазах малого с исхудалым лицом, того, кто говорил.

— Это работа колдуна, верно? — Он дрожащей рукой махнул в сторону далекой громады свинцовых туч и тут же поспешно убрал руку. — Вон там есть поляны, к которым много лет никто и близко не подходит.

— Все знают, что нас туда не пускает колдовство, — тормалинец поморщился. — Пусть даже волшебник прячется.

— То растения переплетутся и не дают проходу, ни так, ни этак, — подхватил русоволосый. — То так закружит, что очутишься там, откуда вышел, и все дела.

— Жизнь здесь тяжелая, — включился в беседу приятель тощего. — Работаем не покладая рук: мех да олово, и у каждого своя доля. Мы не закрываем землю колдовством и не гребем все себе.

С высоты своего роста и находясь на подъеме тропы, Велиндре с неприкрытым пренебрежением поглядела на него:

— Успокойся, мне не нужны ни меха, ни олово.

— Что там, в тех долинах? — Белобрысый подступил ближе, задев Велиндре плечом, переполненный враждебными чувствами. — Пришла делить добычу с тем чародеем, угадал?

— Там золото? — с надеждой просил русоволосый.

— Колдовство колдовством, а помощь тебе не помешает. Мы бы подсобили.

— Если в цене сойдемся, — предостерег белобрысый.

— Допустим, тому, кто засел наверху, нужна твоя помощь, — тормалинец опустил твердую лапу на плечо Велиндре. — Так пусть заплатит нам за то, что мы пропустили тебя через нашу землю, это справедливо?

— Вы никогда не видели волшебника, не так ли? — Велиндре усмехнулась, поглядев в глаза тормалинцу, а затем на его руку. — Ни того таинственного колдуна, который, как вы говорите, живет там под тучами, ни любого другого настоящего волшебника.

— Тебе-то что? — Русый неуверенно покосился на того, что со шрамами, а этот подавленно смотрел на своего приятели с лицом, похожим на топорик.

— Видывал я дурней с юга, которые вбили себе в голову, что здесь ничего не стоит разжиться. — Белобрысый попытался ухватить ее вторую руку через толстый мех плаща.

Велиндре как следует всплеснула обеими ладонями. Вспыхнул голубой свет, и мощный порыв колдовского ветра отбросил всех пятерых прочь. Белобрысый полетел назад, тяжело шлепнулся и распростерся, хватая воздух ртом и слабо шевеля руками. Тормалинец кубарем покатился вбок и в конце концов скорчился, точно побитая дворняга, вцепившись в пучок мерзлой травы, от изумления лишившись дара речи. Русоволосый, за спиной у которого местность коварно и резко шла под уклон, от неожиданности свалился на своего приятеля со шрамами. Только малый с лицом-топориком удержался на ногах. Он пятился, спотыкаясь и крепко зажмурив глаза, слишком перепуганный, чтобы желать увидеть, что последует дальше.

— Я же предупреждала, мое дело вас не касается. — Велиндре встала, полностью собранная, распростерла руки, темный меховой плащ и золотые волосы струились у нее за спиной, точно она стояла позади зимней бури. Но по обе стороны тропы не шевелилась ни одна веточка на пережидающих зиму деревьях. — Как я поняла, теперь вы мне поверили. Вы убедились: у вас нет надежды меня задержать. — Она взметнула руку вперед, и лента сапфирового света опутала малого с лицом-топориком. — Между тем я могу сделать вашу жизнь весьма неприятной, если вы еще не отступились от намерения следовать за мной.

Щелкнув пальцами, она вызвала молнию из ясного синего неба. Та ударила в рябину, на которую Велиндре указала вытянутым пальцем. Деревце вспыхнуло и затрещало в белом пламени. Тут взгляд волшебницы привлекло движение под горой. Почти все крохотное население деревни наблюдало за происходящим из дверей или из-за углов неприглядных хижин.

— Я узнаю, если кто-то за мной увяжется, — продолжала она с неприкрытой угрозой. — Я узнаю, если кто-нибудь вздумает притеснять вдову Пиндер за то, что она меня приютила. Советую вам, храбрецы, объяснить это соседям.

Одним взмахом руки Велиндре потушила пламя, пожиравшее рябину. Теперь слышался только слабый лепет нескольких сухих листочков, оставшихся на дереве, да стук падающих наземь ягод. Велиндре еще раз повела рукой в сторону деревни, и обугленная ветвь с оглушительным треском сломалась. Когда потрясенные деревенские жители, вздрогнув, уставились на деревце, Велиндре облеклась в ослепительный небесный свет и пропала.

Перепуганные бездельники протерли глаза, а затем усиленно заморгали, пялясь с разинутыми ртами на то место, где только что стояла колдунья. Она же, невидимая, с улыбкой продолжила путь вверх по склону. И прошло некоторое время, прежде чем поняла, а что, собственно, сделала. Она развеселилась. Кто бы мог подумать, что ученическая шалость вроде ослепления кого-то колдовским светом может оказаться такой полезной? Притянув к себе побольше воздуха, она ловко вовлекла в чары также воду и огонь, и волшебная пелена сделала ее полностью невидимой. Но она тут же решила: довольно глупостей. Время поджимает. Путешествие и так уже затянулось дольше, чем она предполагала. Хотя у Дева нет причин жаловаться, что она дурью мается, как с раздражением подумала она. И не пришлось бы отвлекаться на эту чепуху, если бы Дев не перепугал вдову и ребятишек, некстати вызвав Велиндре. Ничего удивительного, что старшая девочка не смогла удержаться от болтовни.

Велиндре шагала дальше, вперед и вверх, сперва поглядев в сторону гор, а затем оглянувшись на деревню, дабы убедиться, что местные удальцы подались восвояси. Те мало-помалу приходили в себя. Малый со шрамами осторожно приблизился к обугленному остову рябины. Его белобрысый приятель шел следом, стараясь, чтобы первый постоянно находился между ним и отталкивающим зрелищем. Тормалинец и русоволосый подобрались к типу с лицом-топориком, все еще пригвожденному к месту, хотя струйки лазурного света вокруг его ног угасали. Внезапно тормалинец пихнул его. Тот вскричал, прежде чем отступить на шаг, ибо обнаружил, что чары его больше не опутывают. И почесал прочь, да так что только пятки засверкали, к спасительной таверне, то и дело скользя. Русоволосый и тот, что в шрамах, последовали за ним без пристойной медлительности, которая позволила бы им сохранить достоинство в глазах изумленных односельчан. Тормалинец и белобрысый потомок горцев остались на месте, с подозрением глядя вверх по тропе. Велиндре поспешила к ближайшим зарослям орешника.

Она напомнила себе, что эти дурни не глухие и не слепые, а она производит шум и оставляет следы. Они, конечно, летом работают горняками, а зимой выслеживают дичь куда мельче, нежели взрослые волшебники. Поглядев вниз, она покачала головой, ибо ее на миг сбило с толку то, что она не видит следов собственных ног. Твердая, промерзшая земля не поддавалась стопам ее тяжелых ботинок: никаких следов. Но тяжесть ее тела придавила к земле травинки, пробивающиеся сквозь темное лиственное крошево там, где порывы ветра сдули с земли снег.

Немало прошло с тех пор, как Велиндре доводилось дважды, нет, трижды подряд применять такие чары. Она призвала второй слой плотного воздуха окутать ее оболочку, дающую невидимость, приглушив любой скрип или хруст под ногами от заледенелой земли или ореховых прутиков. Она подняла одну ногу и поставила на мягкую подушку волшебства. Не спеша, чтобы не потерять равновесия, шагнула вперед, призвав вторую подушку, которая подняла ее над землей на ширину ладони. Ее позабавила мысль, что это отнюдь не утонченная работа с первозданным воздухом, которой Хадрумале ожидал бы от Владычицы Облаков. И кто только не слышал об укорах Планира старшим ученикам, склонных пугать глупых обывателей ловкими фокусами. Все это хорошо, но жизнь здесь не такова, как на родине, и предписания Верховного Чародея не годятся. Велиндре споткнулась, когда под ногами пробежала своевольная струйка воздуха, и отбросила праздные мысли, дабы лучше сосредоточиться. Заходя все глубже в заросли мучительно медленным шагом, она то и дело оглядывалась через плечо, чтобы увидеть, нет ли погони. Если эти деревенские олухи не слышат ее, она ведь их тоже не услышит благодаря тем же чарам. К тому времени когда она перевалила через хребет, шея у нее задубела, а ноги заныли, словно она весь день тащилась по рассыпчатому песку. Легкое поташнивание грозило перейти в бурную тошноту с головной болью. Сжав челюсти, Велиндре заставила себя идти дальше через рощицу дрожащих осинок, сбросив по пути чары. Крепко обутые ноги резким толчком ударились оземь. Она вдохнула свежий прохладный воздух, такой желанный. И тут же поспешно собрала рассеивающиеся вокруг нити колдовства и сплела их в паутину невидимости, испугавшись лесных шумов. Затем усилила всякий звук для своих ушей.

Талая вода капала из-под деревьев, приветствуя солнце, которое все заметней пригревало с каждым днем. Впрочем, в темные глубины леса уже возвращалась ночная прохлада, вызывая негодующий треск потоков, замерзших в каменных руслах. Вольные ветерки вылетали из теней, запуская небрежные пальцы в путаные заросли мшистых лиственниц. Слабый перестук крохотных лапок раздавался в прибитом морозом подлеске. Велиндре вздохнула свободней. Нигде не слышно шагов или тяжелого дыхания людей, преследующих ее. Волшебница оглядела обширное снежное пространство с рассеянными деревцами, отделявшими от следующего подъема этой складчатой местности. Затем поправила под плащом стянутый веревкой узел на плечах и двинулась дальше. Троица из деревни вскоре затерялась среди снежных сугробов и темных пятен лиственной подстилки.

Станут эти обалдуи чесать языками, когда в следующий раз потащатся отсюда в Инглис? И покажут тем самым, какого дурака сваляли? Вряд ли, решила она. А вдова? Станет судачить налево и направо, как, сама того не желая, приютила колдунью, не побоявшуюся прибегнуть к чарам, дабы преподать более чем нужный урок невежественной деревенщине? Велиндре пожала плечами. Ну и что? Если женщина и раззвонит, кто отнесет этот звон на Хадрумале? Рафриду уже не достать путешественницу, и весьма маловероятно, что Планир хоть словом попрекнет ее, если она вернется с неведомой премудростью, почерпнутой у Азазира и этого дракона, разгулявшегося на Архипелаге.

Она с растущим любопытством вгляделась в клубящиеся вдали серые тучи. Пусть впереди еще лиги и лиги пути, а она уже чувствует слабое эхо магии, движение того ветра, что бросает вызов естественным потокам здешнего воздуха. Весьма занятно. Если даже оставить Дева с его драконом, чему мог бы научить Азазир о первозданном воздухе? Чтобы это понять, надо попасть в долину под этой неподвижной и неунимающейся бурей. Велиндре оглядела пространство впереди. Глубокий снег поднимался до середины темных еловых шатров.

Похоже, настало время попробовать еще одну шутку старших учеников, чары, что позволяют самым нахальным и бесшабашным носиться меж коньков крыш и верхушек башен Хадрумале, забыв об осторожности и буйно ликуя. Рафрид, конечно же, все Равноденствие потратит на укоры и наказания для нарушителей. Велиндре мстительно фыркнула, вперив взгляд в открытый участок под запятнанным выступом скалы по ту сторону леса. Взметнулся вихрь и одним махом перенес ее через разделявшую их половину лиги. Еще один шаг, и вот она на вершине хребта. Третий шаг: остеклянелая поверхность замерзшего болота испустила колдовской свет. От подножья следующего хребта она вгляделась в свое окружение в поисках нового пригодного для остановки места среди все выше и выше поднимающихся по склону лесов. А, вон голая земля и камни, там в свое время поиграла буря. Велиндре метнула туда виток волшебства. Зачарованный воздух заклубился, винтом побежал вверх и пропал в беззаботном синем небе. Это еще что за новости? Лишь через мгновение Велиндре восстановила свою власть над переменчивыми ветерками. Новые чары. Опять волшебство отпрянуло от удобного участка, куда она хотела попасть. На этот раз подействовали какие-то чары снизу. Сидя на холодном сухом клочке земли, она пыталась стянуть с себя тяжелые гетры, которыми защищала от грязи ботинки и чулки. Кожа чудовищно раздулась от влаги, а ботинки оставались сухими, блестящими, без единого пятнышка. Велиндре поглядела на толстые наружные перчатки: они тоже отяжелели от обильной влаги, какой не могли бы впитать в себя без колдовства. Она выжала одну из перчаток. Вода собралась на мху продолговатыми каплями, странно смахивающими на бдительные глаза.

— Умелая работа, искусник Азазир, — заметила она, обращаясь отчасти к неподвижным каплям, а отчасти к пустому воздуху. — Ты всех посетителей так встречаешь?

Велиндре встала, отряхнула подол плотной юбки и плотней завернулась в шерстяной нижний плащ.

— Или это испытание для колдунов: могут ли они обойтись без зимней одежды? Поверь мне, мало кто умеет так, как я, согреваться без мехов. — Пока звучали ее слова, капли воды утекли и пропали в мерзлой земле.

Да ну этого Дева с его трудностями там, на запредельном юге! Велиндре заскрежетала зубами. Но в этом состязании она ни на пядь не отступит, какого бы высокого мнения о себе ни был этот незримый Азазир. С твердой решимостью натянув перчатки из лайки, колдунья облеклась в неподвижный воздух, согретый слабыми признаками огня. Меховой плащ, верхние перчатки и гетры она бросила и принялась карабкаться в гору. Решимость вела ее, и дух в ней еще больше окреп, когда она обнаружила, что куда быстрей продвигается без лишней одежды, громоздкой и неудобной. Но вдруг огонь в ее колдовской оболочке угас, и до нее добралась нарастающая прохлада сумрачного леса. Скрипнув зубами, она ускорила шаг и не сбавляла его, пока небольшая седловина меж двух иззубренных острых скал не предоставила ей возможность перевести дыхание.

Не вспыхивало ни искорки огня. Стихийная сила бежала во все стороны от холодного сырого воздуха вокруг Велиндре. Мороз уже тронул скалы, на них все густел узорчатый блистающий покров. Велиндре ни с того ни с сего подумала, что от Дева здесь не было бы никакой пользы. Он даже не подобрался бы достаточно близко, чтобы хоть что-то узнать о драконах. В сгущающемся сумраке и холоде эта мысль принесла мало утешения.

— Восхитительно, Азазир. Как я вижу, ты недурно управляешь огнем. Что еще более впечатляет, если учесть, что эта стихия противоположна твоей.

Она встала, вслушиваясь, но не раздалось ни звука. Зажмурив глаза, чтобы лучше сосредоточиться, она сплела вокруг себя более плотный воздушный плащ. Уж если она не может получить больше тепла извне, то хотя бы не потеряет того, что накопила в теле. Теперь склон был не так крут, и она могла двигаться без помощи рук. В этом ей повезло, ибо вскоре дало о себе знать коварное посягательство на ее воздушный кокон: нити воздуха все больше и больше напитывались влагой, пока не стали рваться и в защитной оболочке не образовались прорехи. Велиндре приходилось устремляться все дальше и дальше за нетронутым воздухом, который годился, чтобы согревать ее. И эти усилия изматывали куда больше, чем вес намокшего мехового плаща.

— Я ведь только побеседовать с тобой хочу, — буркнула она в тяжелом раздражении. — И не вижу смысла в том, чтобы тебе меня морозить. Или принятые у чародеев правила учтивости не действуют в этой глуши?

Мимо ее уха проплыл звук, подозрительно смахивающий на смех. Она улучила миг и зажгла беглый огонек, чтобы увидеть, что скрывается в тени деревьев. И успела разглядеть, что там никого нет, прежде чем огонек выскользнул из ее власти раз и навсегда. Послышался насмешливый плеск ручья в усеянном камнями русле. Велиндре все-таки попыталась снова найти огонь, но безуспешно. От тревоги в грудной клетке собралась прохлада. Без хотя бы подобия огня три прочих стихии обречены на бездеятельность. Это одна из первых истин, которые усваивает юный волшебник. Что нередко дает тем, кто склонен к стихии огня, неудержимое чувство превосходства. Особенно если учесть, что огонь легко потушить, то это, конечно, самая уязвимая из стихий. Велиндре собралась с мыслями, и тут обнаружилось, что она порядком поглупела от холода и усталости. Надо сосредоточиться на том, что имеется здесь и сейчас, коли Азазир добился преимущества в овладении стихией огня в отдаленной твердыне, где оттачивал свое мастерство волшебства, не похожее ни на что знакомое ей по Хадрумале. А это именно то, чего она ищет.

Велиндре сделала еще два решительных шага вперед и лишь после этого обернулась и поглядела на ручей. Зима еще властвовала в этом северном краю, и до сих пор Велиндре нигде в горах не встречала незамерзшей бегучей воды. Насколько же она поднялась выше самых высокогорных здешних деревень, где рудокопы и охотники до сих пор разбивают лед в колодцах по утрам, а ручьи лежат в оковах?

Затем она поглядела, куда бежит эта необычная вольная вода. Наверх. И скрывается под бровкой невысокого перевала впереди. У нее раскрылся рот, точно у невежественной деревенщины вроде тех, позади. Тут же кое-что смекнув и сощурив глаза, она упала на одно колено и сорвала с одной руки перчатку. Вжала незащищенную ладонь в упругий мшистый дерн и призвала на помощь все свое магическое чутье.

Земле полагалось промерзнуть, а влаге таиться в глубине; пока солнечное тепло не прогонит зимний холод, земля и вода не пробудятся. Что там Дев, явился бы сюда Властелин Очага Каллион, как подумалось Велиндре со смесью трепета и едкой насмешки. Пусть порассуждал бы напыщенно, как он горазд, о первенстве огня здесь, во владениях Азазира. Земля не промерзла, но ее и не согревало сколько-нибудь ощутимое тепло. Ее насыщала вода, ничуть не затронутая зимним холодом. А вода непонятно с чего беспрепятственно течет в гору сквозь твердую скалу и густую глину.

Почва покорна, податлива, ни в чем и никак не проявляет себя как стихия земли. Велиндре подняла взгляд. Серые тучи у нее над головой в завитках воздуха, удерживаемых всевластной водой, вершащей чью-то лукавую волю. Туча озарилась зеленым, и раздался треск, точно вспыхнула сверхъестественная молния.

Велиндре медленно двинулась дальше, влекомая нарастающим любопытством. Вскоре натиск могучей водной стихии поверг в смятение и трепет ее чародейское чутье, в ушах зазвенели голоса тысячи потоков, несущихся в долину впереди. За спиной остались лиственницы и ели, а там и колючий кустарник прекратил неравную борьбу за право закрепиться на этой дикой земле. Самыми упорными оказались мхи, их пестро-зеленый ковер тянулся почти до самого гребня. Но и он иссякал на подходе. Долину обрамляла голая почва. Ну и грязь, как мрачно подметила колдунья.

Почва была сухой, и ничуть не затрудняла шагов. Колдунья помедлила, чуя воду, бурлящую под самой поверхностью. Если бы воду удерживала колдовская сила, она обратила бы землю в слякоть. Еще шаг. Да какая там слякоть, возникло бы болото, трясина, которая стремительно засосала бы Велиндре, наполнила бы уши, глаза и рот глушащей, ослепляющей, удушающей жижей. Колдунья чувствовала, что возможность такой погибели таится под ногами.

Распрямив плечи и подняв подбородок, Велиндре зашагала дальше. Склон кончился острой как нож кромкой, врезающейся в пустоту. Колдунья посмотрела вниз, в долину.

— Восхитительно, Азазир… — Слова замерли на губах, когда она увидела, что там, впереди.

Ни растеньица. Деревья, кусты, травы, мхи — все дочиста смяли бессчетные потоки, низвергающиеся с крутых склонов. То здесь, то там оставался незалитый участок, блестящий гравий с разноцветными примесями того да сего. Почва почти повсюду исчезла, обнажились скалы, кости многострадальной земли. Но куда подевалась почва? Озеро в чаше долины было чистым, незамутненным, хрусталь, да и только. Лишь колдовская сила обитала в этих водах, насыщая их, равно как и воздух над ними, изумрудным сиянием. Прибрежные скалы поблескивали в свете невысокого солнца. Кое-какие выступы были острыми, воды не сгладили углов. Другие блестели, обкатанные; кое-где обнажились рудные и хрустальные жилы. Иные скалы казались причудливыми изваяниями. Какое там казались, стали. Вот конь с плавниками вместо копыт. Рыба с пастью, из которой зубы гнутся во все стороны. Коза с хвостом ящерицы. Уродливые лица воззрились на Велиндре. Одни безумно хохотали, на других застыли ужас и боль. Одно изображение снова и снова привлекало взгляд: грубое подобие тучи, удерживаемой в неподвижном вихре наверху. Велиндре более пристально вгляделась в ближайший к ней завиток, тот, что под самым гребнем. Отсюда он напоминал змею, кусающую себя за хвост.

Велиндре начала осторожный спуск по коварному склону. И внезапно нога ее не нашла опоры. А там и другая. Обе болтались в воздухе. В следующий миг Велиндре очутилась по пояс в воде, хлынувшей во вновь образовавшуюся расселину. Ее руки поймали всплывшие складки платья. Течение повлекло Велиндре, обдав холодом, он охватил ее ноги, проник под одежду, сжал в ледяных объятиях грудь. Тяжесть шерстяного плаща давила и тащила по течению, и вот уже только золотая коса плывет по поверхности. Велиндре барахталась из последних сил, и вскоре вода с изумрудной вспышкой сомкнулась над ее головой. Течение понесло ее по камням в озеро, взбив над ней нефритовую пену. Плотно закрыв рот и глаза, она сражалась с пряжкой плаща. Кольнуло, и вот она сорвала с себя тяжелую ткань, а боль унял ледяной холод. Плащ скользнул прочь. Велиндре бесчувственными пальцами схватилась за пряжки ботинок. Стряхнув обувь, она попыталась всплыть на поверхность. В груди горело. Подол опутал ноги, увлекая колдунью вниз. Она возилась с застежками пояса, пока не высвободилась. Затем избавилась от намокшего сдавливающего корсажа, не позволяя отчаянию себя одолеть. И, наконец, рванулась к поверхности. Но, открыв глаза, обнаружила, что ей не дает подняться непроницаемая полоса зеленого света. Озеро крепко держало ее. Воздух наверху и земля в глубине оказались равно недоступны. Вода, одна вода. Окружающая, пропитывающая, колдовская, холодная, проникшая в кровь, повелевающая остановиться, стать единым с этим мирным, чистым, невозмутимым озером.

Велиндре заставила себя расслабиться, распласталась и поплыла. Закрыв глаза, сосредоточилась на воздухе в легких. Как бы его там ни было мало, но это воздух, и он принадлежит ей. Крохотная частица инородной стихии за колдовской преградой. Он, этот воздух, кружил над морями в пору великих бурь, когда вода выполнила веления воздуха. Он проносился над сушей, когда огонь тешился влагой в летнюю жару. Лишь воздух изведал крохотные пустоты в земле, где не пройдет вода.

Зеленое сияние над головой заколебалось, там и сям в нем появились аквамариновые блики. Затем воды пронзил сапфировый свет, выбросив колдунью наверх. Она лежала на водной глади, хватая воздух ртом и дрожа. Затем толкнула воду ладонью. Ощутила ледяную корку, льдину окаймлял яркий синий свет. Сердито трещал зеленый огонь. Но сапфировая граница оказалась нерушимой. Велиндре подтянулась и встала на четвереньки, тяжело опираясь на ладони. Кожа у чародейки стала такой же белой, как облепившие ее белье и чулки, она неудержимо дрожала. Над озером эхом пронесся смех, игривый, лукавый, он летел к Велиндре от каждого из каменных ликов. Она подождала, пытаясь справиться с пропавшим голосом.

— Опять же восхитительно, великий Азазир. Я еще ни разу не встречала такого господства над стихией.

Она заставила себя поднять голову. Отбросив в сторону мокрую косу, стерла с лица жгуче-холодные струйки. Зеленый свет вихрился вокруг льдины, на которой она плыла. Велиндре бдительно следила за ним, подмечая украдкой, какими запасами воздуха располагает. Зеленый вихрь завертелся быстрее, темнея на глазах. Под льдиной образовался могучий водоворот, начинавшийся на дне. Вокруг колдуньи выросли водяные стены. Вода захлестнула ее на уровне локтей, затем плеч, накрыла с головой. Велиндре взметнула кисть руки, из ладони хлынул бирюзовый свет. Ее волшебство остановило озеро, которое снова едва не сомкнулось над ее головой. Велиндре встала на колени, воздев обе руки. Свет все усиливался, омывая пространство пронзительной лазурью. Волшебство Велиндре крепло, разливалось, вынуждая изумрудно сиявшие воды пятиться. Водоворот бушевал, потом вдруг на краткий миг исчез, и льдина чуть не ухнула в пустоту. Но Велиндре успела опустить ладонь, голубой огонь заполнил провал, разорвал зеленый вихрь и разметал по озеру. Вода неистово колыхалась. Велиндре вцепилась в льдину горящими от холода пальцами. Повторился уже знакомый смех, окрашенный теперь радостным возбуждением.

— Я бы предпочла встретиться с тобой лицом к лицу! — выкрикнула Велиндре, стараясь сохранить достоинство.

Она оглядела воду, камни и небо в быстро сгущающихся сумерках. Как далеко до берега? Можно ли положиться на воздух, перенесет ли он ее над простором зачарованных вод? Не стоило и думать превзойти Азазира, пытаясь управлять водной стихией. Он безусловно куда опытней.

— А как ты узнаешь мое лицо? — Жестокая насмешка прозвучала в голосе, летящем над озером.

— Разумеется, я его не узнаю, — Велиндре понапрасну вглядывалась, отыскивая источник звука. — Совет Хадрумале не позаботился, чтобы твое изображение висело в каждом замке, — едко добавила она.

— Совет Хадрумале, несомненно, считает меня мертвым, если вообще обо мне помнит, — за этими словами, прозвучавшими как будто из-под воды, слышалась угроза. — И мне не кажется, что ты здесь появилась с их благословения. Что мне помешает тебя убить?

— Для начала я помогу тебе всем, чем сумею. — Она воспользовалась передышкой и окутала себя паутиной ярко-голубых чар. Теплее не стало, но отсутствие сырости — лучше, чем ничего. — Убив меня, ты не узнаешь, что меня сюда привело.

— А ты полагаешь, будто я хочу это знать? — спросил волшебник.

— Дневники Отрика! — выпалила Велиндре. — Там говорится, что ты был колдуном, который терпеть не мог вопросов без ответа.

— А зачем ты читала дневники Отрика? Это он тебя сюда послал? — Теперь голос прозвучал у нее за спиной.

Велиндре обернулась и раскрыла рот. На поверхности озера стоял некто. Человек. Или, во всяком случае, прозрачные очертания худого жилистого мужчины с длинной бородой и спутанными волосами, летящими по ветру. Зеленые потоки волшебства двигались внутри этой фигуры, подобие костей и вен на мгновение возникало и тут же рассыпалось искрами.

— Так тебя Отрик послал? — повторил Азазир. Бесцветные глаза изумрудно вспыхнули и снова погасли.

— Отрик мертв, — сообщила Велиндре. Она закусила холодную губу и обнаружила, что лицо онемело, и она его не чувствует.

— Да? — Азазира, похоже, эта новость не слишком поразила. — Это он тебя учил? В твоем волшебстве заметны его приемы.

— Да, он меня обучал, — она кивнула. — Но не всему, что знал. Не всему, что вы оба постигли. Я хотела бы заполнить эти пробелы.

— У тебя мощный потенциал, — заметил Азазир, приблизившись к ее сапфировой оболочке. Зеленое сияние то вспыхивало, то угасало внутри его водяного тела. — Как и у Отрика. Но понимаешь ли ты, как он?

— Что понимаю? — настороженно спросила она, стуча зубами. — И уж точно ничего не пойму, если замерзну насмерть. Мне надо попасть на берег и обсохнуть.

Азазир словно не услышал ее жалобы, лишь простер бесцветную руку:

— Ты понимаешь пределы волшебства? Ты понимаешь, что это единственные пределы, с которыми мы должны считаться? — Он коснулся ледяной оболочки, и зачарованный воздух вырвался наружу. Свирепый холод пронзил ее скудную мокрую одежду. — Ш-ш, — прошептал Азазир, глядя фосфоресцирующими глазами.

И воздух, который Велиндре связала своими сапфировыми чарами, опять вернулся в ледяную сферу. Но теперь его наполнял туман из мельчайших капель, изумрудный свет смешивался с голубым.

— Отрик увидел в тебе это? — продолжал чародей, обогнул Велиндре и на мгновение застыл лицом к лицу.

— Увидел что? — раздраженно рявкнула она, стараясь не терять его из виду. Нелегкая задача. Чародей перебирал прозрачными ногами, оставляя зеленый сияющий след на поверхности воды, погружаясь и всплывая.

— Поэтому он и послал тебя ко мне? — спросил водный чародей. — Чтобы сделать то, чего не смог сам? Он видит это в тебе? Отвагу, которой никогда не хватало самому? Уступить, стать единым со стихией! Это и есть то, что ты хочешь постичь?

Аквамариновые чары слепили глаза Велиндре, вызывая головокружение.

— Ибо есть дивное волшебство, доступное тем, кто воистину сольется со стихией, — искушая, прошептал он.

— Я хочу услышать, что тебе известно о драконах, — решительно заявила Велиндре, пытаясь не смотреть на колдуна и вновь обрести силы, чтобы управлять воздушными стихиями.

— Ну конечно, — Азазир кивнул со счастливой улыбкой. — И поэтому ты станешь делать все, что я захочу. Что угодно.

Велиндре поняла, что Азазир безумен. Ощутила, что его волшебство сковало каждую частицу ее колдовской силы, а она понятия не имеет, как выпутаться. Азазир шагнул через бирюзовое сияние, и его прозрачные ладони погрузились в ее плечи. Негодуя, она понапрасну разевала рот, потому что не могла вымолвить ни слова. Образ колдуна стал терять очертания, а его водяная сущность проникла в ее плоть и кровь.