Сети Поднебесья

Глава 15

Нора и дети.

Нора очнулась от тяжелого сна. Зачем её маленькая Мелитель их видит? Не переживания ли мамы тому виной? Нора невольно укорила себя и погладила живот.

Семейные дела печалили и тревожили Рею. Олейя больше не приходила, ни к ней, ни к Эндемиону. Наследник, боясь за саму Нору, тоже не появлялся в спальне Реи и не звал к себе. Нора только замечала, что в ее окружении больше не встречалось темных эльдаров. Даже Метео, преданный начальник охраны, исчез.

Впрочем, Норе становилось все тяжелее, и подобная мера предосторожности начинала казаться если не разумной, то по крайней мере логичной. Из-за потрясений, Нора почувствовала себя хуже. Пришлось послушно лечь, и теперь вылеживать положенный срок. Вылеживать и «высматривать» сны о прошлом, отчего-то так интересном её маленькой драконочке.

В комнату постучали.

На пороге появился Амир. Нора едва не вскрикнула, все лицо мальчика было в крови. Вслед за Амиром вошел и Лель, ведомый сестрой.

— Мамочка, только не пугайся… — Быстро затараторила Сили. — Это вышло случайно… Лель, он не хотел. А я не смогла помочь, не выходит, и…

Девочка нервным движением откинула прядку волос. Нора поняла все без дальнейших объяснений.

— Сили, солнышко, сходи переоденься, ты вся в крови. — Коротко велела Нора, отсылая дочь. Если Эндемион узнает, что Силиэль пособничала братьям… Девочку отошлют в самую строгую школу — наказание за помощь Элю чудом минуло юную принцессу. Однако условия испытательного срока были суровы. Сили поняла маму с полуслова и тут же исчезла за дверьми покоев Реи.

Мальчишки едва стояли. Нора так же хорошо знала, если Наследник или Олейя узнают о случившемся, обоим принцам несдобровать. Их ушлют еще дальше, чем Силиэль.

— Мам… — Едва слышно протянул Амир. Нора строго посмотрела на сына. — Не сердись, мы…

— Это я виноват. — Принял удар на себя Алеэль. Но тут мальчишку скрутило и стошнило кровью прямо под ноги Реи.

— Амир, ты с ума сошел?! — Вскрикнула Нора, падая на колени рядом с его старшим братом. Она спешно распутывала так страшно и небрежно брошенные чары. Хвала Творцу, Сили успела поставить на клубок несколько ловушек. Нора всерьез рассердилась на сына — то, чем так восхищался Наследник в Амире, едва не стоило Лелю жизни!

— Я просто… вспылил, — оправдывался мальчик, — я не хотел!

— А если Лель теперь умрет? — Спросила Нора, обезвреживая страшный клубок. Амир, и без того бледный, сделался землянисто-серым. — И у тебя больше не будет брата…

Леля тем временем снова вывернуло на ковер. Нора, уже ничего не говоря, продолжила расплетать смертоносные чары.

— Мы…мы… — Начал оправдываться Амир, но он не находил нужных слов.

— Амир, вы в безумии разделяете грех своих дедов! Ничего не зная ни о себе, ни о мирах, вы пытаетесь доказать превосходство друг над другом, не понимая всю глупость и бессмысленность затеи! А теперь еще и калечите друг друга? Мало того, что сами, но вы втягиваете Сили. Хотите, чтоб отец услал ее куда-нибудь в Тирию, или Малиэн, так уж, чтоб наверняка подальше от вас?

Амир упал без сознания. Нора едва успела распутать клубок на Леле и наложить лечебные чары. Теперь она бросилась к младшему из сыновей. Лель еще до конца не оправившись, подскочил к брату, он позвал дракона брата — Латара.

— И как мне это лечить? — Всплеснула руками Нора. Амир закусил губу. Нора отправила весть элиям. Теперь ей принесли бинты, лекарства и воду. Рее оставалось только молиться, чтобы в предпраздничной кутерьме никто не заметил странной просьбы и не донес Наследнику или Принцессе Олейе.

Нора умело перевязала рану и вправила выбитое крыло. Алеэль помогал как мог, но большей частью был наподхвате. Латар только охал и стонал.

— Мам, — темный принц тихо произнес слово, вынесенное еще из детства. — Как ты так ловко…

— Опыт, сынок, к сожалению, огромный опыт. За тысячелетия войн… — Невесело вздохнула Элеонора. — Как, по-твоему, родилось все кудесничество?

— Да-да, знаю, магия — это только способ все сделать быстрее и точнее. — Повторил Алеэль прописную истину еще с первой магической ступени.

Амир задышал ровней, и напоенный сонным зельем, уснул. Лель подхватил брата на руки, намереваясь отнести в его покои.

— Спасибо…мам. — Тихо прошептал мальчик, — прости, мы тут все выпачкали, я приду убрать.

— Лель, почему ты не приходишь ко мне? Мы же хотели позаниматься.

— Отец не велел. Сказал, что тебе нехорошо, когда темные…

— Ты не темный, — посмеялась Нора.

— Ты права, все еще хуже, я дракон…

— Я это как-то переживу. Смотри, не попадитесь отцу, а то еще и меня подставите!

Лель кивнул, а Нора подошла и приобняла обоих, поцеловав поочередно в лоб.

— Идите, я прикрою. — Лель быстро перекинулся в Лаосока и выскользнул из покоев Реи.

Нора обессиленно села прямо на ковер, но мысли ее были далеко. Как давно она не была в Аэр'Дуне? Алиона ни о чем и не спросишь, с уходом хозяйки небесной цитадели старший из драконов стал удивительно замкнут. На предстоящем празднике его нечего и ждать!

Солео. Плен.

Солео очнулась у себя в комнате, она вскочила и заметалась, вспоминая произошедшее, бросилась к двери, желая немедленно поговорить с Лордом. Но дверь…была заперта.

Холодное осознание всего произошедшего накрыло с головой. Обо всех и обо всем. Нора с самого начала приходила не как друг, а как разведчик. Она должна была удостовериться, что ей и ее миру ничего не грозит. Она только проверяла, крепки ли замки на клетке. Драконы заперли ее в Аэр'Дуне, не давая даже шанса на иную жизнь. Все драконы…

И нелюдь, Эль'Сигнорин, запер. Надежда Солео, что принц придёт и вызволит ее из зачарованной тюрьмы, растаяла. Ее мечта, ее герой сам запер принцессу здесь, обрекая на одиночество в томительно-долгом ожидании смерти.

Самое ужасное, что для него она была вовсе не прекрасной принцессой, страждущей спасения, а отвратительным драконом. Все, что было в Лесу, ничего не значило. Девушка вспомнила их последний разговор и все обретало новый смысл, стало гадко.

Она разревелась. Так пленница провела несколько дней. И теперь никто не приходил с книгами или заданиями. Солео засыпала и просыпалась одна, и только оставленная на день еда говорила о гуманном решении хозяев мира не заморить пленницу голодом. Но в комнате больше не было ни перочинных ножей, ни перьев, никаких острых или опасных предметов… даже книг.

Впрочем, Солео было не до них. Голова пульсировала и болела. Казалось, что где-то внутри не прекращая бьют в колокол, доводя звуком и вибрацией до безумия.

"Вот и все", — с этой простой мыслью Солео легла однажды на постель, уже не вставая даже, чтобы поесть. Только маленькая пуговичка, единственная теплая вещица, сама льнула к пальцам. Солео хотела выкинуть ее в окно, но окна были плотно запечатаны. В злобе Солео кинула пуговку на самое видное место. Пусть напоминает ей о доверчивости, если вдруг, через сотню лет, Солео сможет забыть. Сколько живут драконы?

Сильвия. Договор.

Капля мягко, пружинисто скатывалась по каменному желобку, чтобы тихо разбиться о гладь воды. Одна, еще одна, и еще… Босые ноги резали острые, не обточенные водой, камни пола грота.

Тихая капель легким эхом отражалась от стен. Удивительное и неожиданное место. Сильвия нашла его однажды, когда, бездумно слоняясь по замку, набрела на винтовую лестницу, ведущую не вверх, как это было обычно, а вниз. После непродолжительного спуска, княгиня оказалась в пещере с горячими источниками. Тогда гостья с детским восторгом скользила взглядом по природным купальням, едва уловимо украшенным орнаментами. Но даже не само наличие пещеры так удивило Сильвию, а то, что и она, подчиняясь тому тонкому, строгому стилю, пронизывающему все существо Аэр’Дуна. Витиеватая порода заменяла хитросплетения из пучков колонн верхних этажей замка, порода сама стремилась стать резной колонной. Огромные окна-проемы, или попросту входы-выходы в бесконечное небо делали пещеру прозрачной.

Скала, вода и бесконечное небо. Небо тихое и предрассветное, затянутое густым туманом. И верно, они должно быть в облаке. Магия или естественная физика замка здесь действовала слабее, ветер не гулял по гроту, но и камни так не грели. Сильвия поежилась.

Легкая, жемчужная капля сорвалась со сталактита и, становясь свинцовой в воздухе, разбилась о протянутые пальцы, безвольно растекаясь, так и не достигнув цели.

«Так и не достигнув цели…», — набатом разнеслось в мутной от бессонницы голове.

Сквозь туман забытых образов Сильвия видела мужа, мужа в лихорадке. Исхудалого, больного, осунувшегося. Что она могла предложить смерти взамен? Княгиня кусала губы: жизнь капля за каплей утекала из конунга — нет магии против Её Величества Смерти!

И конунг, сильный и хитрый воин, тонул в ее омуте. Тщетно ища спасения, он жадно хватал воздух ртом.

Нет, он выживет. Не может быть, чтоб он умер, а как же она? Их дети? Сильвия не могла найти в себе мужество признаться, что бессильна. Она искала лекарей и шарлатанов, травников и шаманов, кого угодно, в тщетной попытке вернуть птицу жизни в угасающее тело.

Плакала ли она тогда?

Еще одна капля разбилась ладонь.

Любила ли?

Она хотела выпросить у Неведомого шанс все исправить. Изменить. Она будет любить, так, как всегда боялась: с дрожью в коленях и слезами на глазах, будет гладить по русым волосам! Только отсрочь-отсрочь час. Мучитель.

Смерть всегда потрясает, бьет наотмашь. Она может это сделать резко — была жизнь и нет: вырвана, отсечена. Оторопь сменяется ударом. Мгновение назад все было возможно, все поправимо, а теперь нет. Утрата. Дыра. Истеричная боль накатывает, как приступы лихорадки, не оставляя места ни для чего больше, её сменяет полное опустошение… И так по кругу.

Но порою смерть куда коварней. Она приходит тихо, выманивая душу на дорогу к Полым Холмам[1]. Борьба, поначалу казавшаяся игрой, настораживает и пугает. Приходит страх, гнев и торг, но смерти все равно. Ей ничего не нужно. Только то, что она вырывает, то, что вытягивает когтистой рукой.

Такой была смерть конунга. Княгиня принесла бы в жертву что угодно своего, лишь бы отвратить от мужа костлявый палец с острым когтем.

Но в мире людей смерть — хозяйка! Все подчинено ей, она неотвратима.

А в Поднебесном царство Вечности! Здесь можно не умирать!

Сильвия не могла помочь конунгу, смерть лишь смеялась в лицо. Но Вечность останется нетленной, и Смерть её не осквернит.

[1] Могильники