Серый прилив

Глава 7

Какое-то тепло, пробивающееся извне к замороженному сознанию. Какие-то касания. И свет.

Он не чувствовал ни рук, ни ног, ни единой клеточки собственного тела. А потом оказалось, что тепло — это звуки, касания — реакция барабанных перепонок, не более. Вначале звуки походили на растянутые нити, которые вибрируют, еще не решив, как будет лучше. Провиснуть и принести покой или, натянувшись до предела, лопнуть, как струна, озарив все вокруг прощальным звучанием, превращаясь в немощь и боль. Потом звуки сложились в буквы, буквы стали словами, фразами... И Джокт открыл глаза.

— Ты слышишь меня? Эй, пилот, ты меня слышишь? — Над ним склонилось знакомое лицо с водруженной на нос старомодной оправой очков. — Ну наконец-то!

Полковник Бар Аарон оттер лоб, будто ему пришлось последние полчаса, а то и более, заниматься утомительным физическим трудом.

— Я уже думал, придется прибегнуть к помощи ремкомплекта.

Наверное, на пока еще неподвижном лице Джокта ожила какая-то складка, потому что медик тут же поспешил пояснить.

— Реанимационный комплект для вывода, в данном случае, из длительного транса. Для простоты — ремкомплект. Что-то вроде индапа, только не умеющего принимать самостоятельные решения.

Теперь Джокт смог вздохнуть поглубже, хотя это и стоило ему мгновенных болезненных покалываний на всем пути движения воздуха — от ноздрей до самых легких. Ему захотелось спросить, почему именно глубокий транс? Почему не более серьезная причина, и вообще почему рядом психиатр, а не какой-нибудь хирург-травматолог? Пока что Джокт понял и вспомнил совсем немногое. Бой. Два линкора, заключившие друг друга в смертельные объятия. Прилив. Его «Витраж»... Зачем-то уменьшенный сектор обзора. У него что, отказала оптика? Или же была какая-то другая причина? А потом оптика снова переведена в режим полного обзора... И что-то он увидел.

Вопросов имелось множество. Память возвращалась толчками — по фрагменту на каждый вдох. К счастью, Бар Аарон оказался тем человеком, которому не обязательно нужны вопросы. И Джокт вспомнил, что полковнику, чтобы заговорить, достаточно просто наличия слушателя.

— У тебя целы все кости и мышцы. Связки не порваны. Физическое состояние — в норме. Ну потенциально в норме, пока к телу не вернется чувствительность. А вот с капитанским мостиком, что у тебя над плечами, все далеко не в порядке. Понимаешь? Ты вошел в состояние глубокого транса, и индап усугубил процесс, использовав режим консервации. Допустил ошибку, так сказать, посчитав, что его подопечного задело лучом смерти. Наверное, что-то неправильное обнаружилось в работе мозга, раз индапу пришлось превращать тебя в реликтовую обледенелость. Поэтому рядом оказался не какой-то там костоправ, а я!

Глаза медика, увеличенные толстыми линзами очков, радостно поблескивали. На лице играла улыбка. Наверное, ему она казалась доброй и радушной, а вот Джокту чудилось за ней нечто плотоядное.

Еще бы! Специалист, дорвавшийся до любимой работы! Теоретик, засидевшийся без практики. Вероятно, что-то такое начал испытывать и сам полковник, начавший потирать руки.

— Ну-с, минут через десять ты должен полностью прийти в себя, и тогда мы пообщаемся...

— Нет. — Джокт сам не ожидал, что у него получится произнести что-то в ответ.

Он не имел в виду отказ от общения с Бар Аароном вообще. Просто вспомнил обещание, данное офицеру особого отдела. Там, на Земле, когда они договаривались, что Джокт будет сообщать любые подробности видений в Приливе. Итак, Джокт вспомнил это обещание. И еще кое-что...

В тот день, после посещения «Стокгольма», беседа не состоялась. Едва появившемуся в Крепости и сразу же получившему задание на вылет пилоту тоже было не до общений с особистом. Да и что он мог сделать? Чем бы Джокт мотивировал отказ от вылета? Рассказать Гонзе, что у него имеется неоконченный разговор с кем-то из штабистов и поэтому он не может пойти в рейд? В штабе его, быть может, и похвалили бы за такую ретивость в исполнении взятых обязательств, а вот Гонза и остальные пилоты... Те же Барон и Гаваец — что они могли подумать? Нет, никто бы его не понял. Из своих. А особист и прочие интересующиеся тайнами Прилива — далеко, очень далеко отсюда.

— Мне нужно... — Джокт с трудом выговаривал слова, едва двигая непослушным языком. — Мне нужно связаться со штабом Внешнекосмической Обороны Солнечной... Можно с медицинским управлением...

— О нет, мой храбрый друг! С тобой не настолько все плохо, чтобы вызывать специалистов с Земли! Моего опыта и моей квалификации вполне...

— ...или сразу с особым отделом, — умудрился все-таки закончить Джокт.

— Хм, — как-то неуверенно запнулся медик, продолжая теребить пальцами край покрывала, которым был укрыт Джокт.

В это же время сознание Джокта полностью выплыло из тумана, и память услужливо распахнула все свои двери, оттолкнувшись именно от ближайшего знакомого ей объекта.

Медик-психиатр, палуба «Зет-14», сначала «Хванг», потом — Лиин. «Черный колодец», вердикт медкомиссии, к счастью — положительный, хочу кусаться, маджонги — матрешки, от которых пухла голова и дрожали руки. Шахматы и проигравший самую важную партию Пит. Самому же себе ее и проигравший. Потом — Первый Боевой. Первый контакт с реалистичными причудами Прилива. Теперь — второй. Причуды делаются реалистичней, и их становится больше! Нет, не так! Первый контакт, Первый боевой, линкор «Инк», линкоры «Порта» и «Маунтстоун». И теперь — второй контакт.

— Доктор! Я чуть не сошел с ума? — пожалел он полковника, который уже помог ему в жизни. Пусть немного, чуть-чуть, как осознал это позже Джокт, но — помог.

Теперь полковник Бар Аарон, хороший знакомый Балу и знающий все душевные драмы Джокта, выглядел грустным и растерянным. Тоже — чуть-чуть. Но и этого было достаточно, чтобы Джокт решил поговорить с ним. Видимо, медик не любил, когда у него отнимали пациентов, считая это уязвлением собственной значимости. Он был не так устроен. И Джокт вспомнил, с какой обстоятельностью делился Аарон знаниями о комплексе вины, как блистал перед битком набитой аудиторией, рассказывая о суевериях, полностью затмевая своего коллегу. Ну что ж... Если он был лучше, значит — имел такое право. Поэтому с ним нужно было заговорить, Джокт просто физически ощутил эту потребность.

Услышав наивный вопрос, Бар Аарон принялся отвечать, разом спрятав растерянность.

— Сошел ли ты с ума? Действительно, хороший вопрос! И знаешь, что я отвечу? Знаешь? Я отвечу, что скорее — да, чем нет. Да, ты сошел с ума. Индап отреагировал несколько э-э... обширней, чем мог бы. В результате твое состояние транса усилилось, и...

— А разве сумасшедшего можно так быстро излечить? — удивился ответу медика Джокт, вспоминая Пита и еще троих, чей рассудок вышел погулять, да так и не вернулся обратно.

Предсказанные десять минут прошли, и теперь он свободно мог распоряжаться своей речью. Вот только с артикуляцией еще не все было в порядке, будто лицевые мышцы отходили от наркоза, а потому не полностью подчинялись Джокту.

— Нет. Излечить их — увы! — зачастую невозможно, и это уже навсегда... Нарушение законов мыслительной деятельности, сами законы и находящееся в прямой зависимости от них душевное здоровье, все это неподвластно медицине. Пока! — убежденно сверкнул он очками. — Я уже, кажется, говорил, что наш мозг, наше сознание — это целый мир. Почти такой же непознанный и непознаваемый, как Вселенная. Поиск своего внутреннего «Я» равнозначен поискам правды о сущности мироздания. Но, к счастью, как космосом правят законы гравитации и времени, так и сознание имеет собственные механизмы защиты. Иногда нельзя излечить поврежденное сознание, но вот само оно вполне способно излечиться. Конечно, пока не пройдена определенная граница, черта, за которой — провал! Отрыв от реальности, все, что угодно, вплоть до жизни среди чудовищ. Понимаешь, Джокт, тараканы водятся в голове каждого из нас. Иногда они начинают шевелиться. Бывает, это не страшно. Важно не дать им расползтись и расплодиться...

— Я... не понимаю вас, — признался Джокт, — скажите лучше — я нормальный или все же сошел с ума? Я видел кое-что в Приливе и чуть не слился со своим видением. Очнулся только сейчас и даже не знаю, сколько времени прошло с того момента... Мне плохо, и я не готов сравнивать себя и свое сознание со Вселенной.

— Ничего странного, тебе пришлось нелегко. Процедура консервации, проведенная индапом, всегда нелегка. Но она необходима, потому что луч смерти — не только объективное, физическое поражение любого участка тела. В какой-то мере это запускаемая программа внутреннего самоуничтожения. Поэтому индап и произвел консервацию всей твоей активности и жизнедеятельности.

— Даже ток крови?

— Почти так, Джокт.

— Но это же невозможно!

— Почему ты так считаешь? При создании соответствующих условий живой организм может длительное время находиться в законсервированном состоянии, это когда процесс разрушения клеток от кислородного голодания замедляется в тысячи раз. Существует целый набор болезней, та же склеродома, когда кровь может не поступать на отдельные участки под воздействием холода. А потом приходит боль. Жуткая боль.

— Но мне почему-то не больно. Плохо, будто весь мир меня обидел, но не больно.

— Это потому, что индап, хотя и неверно определил характер угрозы, не стал углубляться в крайности. Он не смог обнаружить место поражения лучом смерти. Поэтому просто начисто подавил мозговую активность. Превратил тебя на время в живой овощ. А если бы ему было что обнаруживать, тогда... Но индап, помимо всего, умеет производить локализацию травмы через блокировку кровяного потока и нервных окончаний. Может подать команду экзоскелету СВЗ, если речь идет о конечностях, и тогда на ногу или на руку будто накладывается жгут — срабатывает специальная система скафандра. Ты этого не знал?

— Что-то такое нам говорили, но... А что дальше?

— Дальше — кому как повезет.

Медик снял и протер стекла очков. Вполне уместный жест, чтобы чуть-чуть отойти в сторону от темы.

— Знаешь, пилот, ты вот собираешься что-то рассказать особистам, не мне, значит, в этом есть какая-то тайна. Не буду любопытствовать, так и быть. Но у медиков тоже есть свои тайны. Мы считаем, что чем меньше люди, а особенно офицеры флота КС знают о всяких, — он чуть помедлил, водружая очки на место, — ну, скажем, болезнях... Чем меньше они обо всем знают, тем проще их жизнь. Логично? Забота и спасение здоровья — дело индапа. Ваше дело — война. Победа в бою. А если кому-то не повезет... Вот только тогда ему приходится узнавать много нового. И не всегда приятного. А вероятность исцеления после поражения лучом смерти зависит от множества факторов: от собственных характеристик луча, расстояния, с которого велся обстрел, от индивидуальных особенностей организма. Давай, поговорим об этом в следующий раз. Еще лучше — никогда об этом не поговорим... Что-то едва не свело тебя с ума. Или же — почти свело, но тут же отпустило. Индап ошибся. Он не должен был вмешиваться подобным образом. Редкий случай! Редчайший! Надеюсь, после разговора с представителями медицинского управления этот пробел в работе индапов будет устранен. В остальном же... Ты цел, здоров, твое физическое и психическое состояние — вне опасности. Ну а мне можешь и не рассказывать, что ты увидел в Приливе, и так все понятно.

— Да? — переспросил Джокт, думая, что его провоцируют.

— Да, Джокт. Ты встретился с «Летучим голландцем». На что еще можно наткнуться в Приливе? И слышал голос...

— Слышал, — подтвердил Джокт, немного разочарованный, что его тайна на самом деле никакая не тайна.

Хотя, конечно, Бар Аарон, как старший офицер, несущий действительную службу в медицинском корпусе КС, мог ознакомиться с тем самым послеполетным рапортом, из-за которого Джоктом заинтересовались на Земле. Может, так оно и было, но Джокт не спросил, а медик не стал распространяться дальше на эту тему.

— Все, Джокт. Захочешь как-нибудь рассказать — заходи, побеседуем. Еще не забыл, как меня найти? Сейчас тебе придется поваляться еще часа два, для верности, заодно медаппаратура чуть подновит твой организм. Немножко глюкозы для крови, немножко фильтратов для печени, небольшая доза восстановителя нервной деятельности. Что-то вроде успокоительного. Тебе это пойдет только на пользу. А я свяжусь с медуправлением.

— Два часа? — Джокту почему-то не понравилась такая перспектива.

— Могу устроить тебе полный курс. Так сказать, по дружбе — на неделю.

— Нет-нет! Я просто хотел узнать — нельзя ли, чтоб пришли друзья? Они ведь наверняка захотят меня увидеть?

— Твои ведомые? Барон и Гаваец, кажется... Они уже четыре часа стоят под дверью!

Вопрос о продолжительности нахождения Джокта в медблоке отпал сам собой. И Джокт не зря беспокоился, потому что это могло оказаться и десять часов, и сутки, и сколько угодно.

— И еще кое-кто помимо ведомых...

— Спенсер? — обрадовался Джокт.

— Спенсер и Балу. Не забыл еще, кто нас так удачно познакомил?

Нет, Джокт не забыл. Тем более что Балу умудрился познакомить пилота не только с Бар Аароном...

— Ладно, разрешаю. Под твое честное слово не вскакивать с постели. Договорились?

И через минуту Джокт едва не оказался задушенным в дружеских объятиях.

Кроме Гавайца, Барона, Спенсера и Балу пришел еще Гонза. Ну все правильно, ведь Джокт фактически являлся пилотом его группы. Хорош был бы командир, что не навестил подчиненного, попавшего в странную переделку.

— Когда я увидел, что «Витраж» идет в режиме экстренной эвакуации, подумал, что рядом враг, который научился делать невидимыми свои звездолеты и которого не смогли локировать наши сканеры. — Гонза сиял, довольный успешным окончанием очень плохой истории. — Мы выстроились в арьергардный ордер, затребовали помощь Крепости... Да, знатный переполох ты устроил!

— Я не виноват! — запротестовал Джокт, живо представив разворот всей группы «Зигзагов» в арьергардный ордер: построение, почти копирующее собой вогнутую полусферу Бессмертных.

— Догадываюсь, что не виноват. На Землю уже сообщили о происшествии, скоро здесь будут какие-то важные шишки. Надеюсь, они не станут ставить под сомнение твою возможность участвовать в рейдах? Вы ведь неплохо справляетесь, черт возьми!

В глазах Спенсера читалась скрытая гордость. Мол, что я говорил? Барон и Гаваец тоже оценили похвалу майора и пытались стереть с лиц чуть глуповатые счастливые улыбки.

Балу сжимал в своих ручищах ладонь Джокта, и неожиданно бросилось в глаза, что белых клякс, обозначающих количество уничтоженных Бессмертных, па его форменке существенно прибавилось.

— Ого! Когда это ты успел? — вырвалось у Джокта.

— А! Заметил! — Теперь и Балу выглядел польщенным. — Успел вот. Кстати, последние четыре — в сегодняшнем рейде!

Вот этого уже Джокт не ожидал и с неподдельным интересом, вместе со всеми, выслушал рассказ Балу. А ему было о чем рассказывать!

Группа штурмовой пехоты в составе пятидесяти человек находилась на борту «Блистательной Порты». Вторая такая же группа под командованием Балу — на «Маунтстоуне».

— Все новое — хорошо забытое старое! — прокомментировал начало рассказа Барон, который, кажется, знал уже всю историю.

Было решено пойти на опасный эксперимент по захвату вражеского линкора. Потому что здравая, перспективная идея о наличии на линкорах Бессмертных аппаратуры для создания искусственно управляемых Приливов нуждалась в практической проверке. Разведка боем, не иначе, вот что такое был рейс «Маунтстоуна» и «Блистательной Порты».

Неслучайным оказалось и введение в состав эскадры десяти новейших истребителей, управляемых пилотами нового типа, как обозвал их Спенсер, уже наслышанный о причудах и плохом послушании «сумасшедших», как их уже окрестили в Крепости.

Вхождение линкоров в губительный сверхблизкий контакт было не случайностью, а результатом длительного и расчетливого маневрирования, произведенного всей группой кораблей Солнечной.

Задачей «сумасшедшей» десятки являлось сковывание боем какой угодно части истребительного отряда врага. И они с этой задачей справились блестяще!

Пока «Кнопки», лишенные возможности использовать оружие дистанционного боя, сплелись с «сумасшедшими» в один клубок, а «Кросроуды» все никак не могли занять удобную для отсечения этих новых истребителей позицию, на земных линкорах сделали вид, что не собираются вступать в бой с линкорами Бессмертных. Те, осмелев, сами пошли на сближение, опасаясь задеть дальними залпами свои же истребители и крейсера, а когда дистанция оказалась сокращена до минимума, за которым должна была последовать артиллерийская дуэль, «Маунтстоун» одним рывком, коротким и мощным форсажным импульсом, переместился к оказавшемуся ближе остальных вражескому линкору, запустив гравитационные захваты. Автоматика управления огнем сработала у Бессмертных так, как того и ожидали на «Маунтстоуне», то есть сблокировала гравитационные излучатели и аппараты выпуска торпед. «Порта» удачно отсекла два оставшихся вражеских линкора и, пока на них не успели до конца разобраться в ситуации, вязала их боем, предварительно подготовив удобную позицию среди астероидов. К тому же эти астероиды оказались вовсе не случайным подарком космоса. Командир «Порты», кстати, полный кавалер «Солнечной короны», тащил их через Прилив от самого Юпитера. И запасной план предусматривал высадку штурмовиков именно на эти астероиды, откуда, если бы представилась возможность, они смогли бы попасть на линкор Бессмертных.

Все очень просто. Кемаль Аттала, командор «Порты», вполне заслуженно носил свои «короны». Показав и доказав личным примером, насколько удобна позиция между тремя астероидами, а потом неожиданно покинув эту позицию, он надеялся, что враги сочтут такие действия ошибкой и попытаются втиснуть какой-нибудь из линкоров между астероидными обломками. Вот тогда-то и должен был настать черед штурмовой пехоты КС...

Технические службы Солнечной уже знали многое о линкорах врага и знали, где линкоры наиболее уязвимы для такой операции.

Штурмовики ознакомились с подробными схемами вражеских звездолетов, а тактические модули их СВЗ могли теперь определить, где именно находятся лазы-переходы, через которые можно проникнуть на линкор, какие коридоры существуют внутри линкора и куда ведут, «выучив» всю транспортную внутрико-рабельную схему... Как оказалось, черви перемещаются по кораблю, из отсека в отсек, с помощью особых пневматических туннелей. О том, пригодны ли эти туннели для землян, было выяснено еще раньше, потому что линкоры уже побывали в качестве трофеев в руках технических служб Солнечной.

Так возникло сразу два плана, один из которых сработал. Повезло «Маунтстоуну» и группе Балу.

Имитируя попытку доставить линкор врага к Солнечной через Прилив, чему Бессмертные в сложившейся ситуации сопротивляться не могли, «Маунтстоун» дошел практически до приливной точки. И буквально за пару минут до окончательного вхождения, когда враг этого никак не ожидал, на внешнюю оболочку был выброшен десант.

Дальше Бессмертных ждало новшество, какого еще не было за всю войну, — штурм в Приливе!

Высокоэнергетическое оружие здесь не срабатывало, иначе мониторы могли бы вести стрельбу сквозь Приливы на какие угодно расстояния без особых потерь времени для постановки гравитационной завесы. Но это свойство Приливов являлось одновременно и проклятием, и подарком для военных — зато можно было не опасаться неожиданных ударов сквозь Прилив со стороны врага. Хватит с них возможности создавать собственные приливные точки!

По этому же поводу Балу назвал Прилив «местом водяного перемирия», это случилось после того, как Спенсер нашел анимационную версию древних книг Киплинга.

Итак, действовать оружием, обладающим высокой энергетикой (в том числе — реактивными пулями), было невозможно. Бессмертные находились в таком же положении. Им приходилось даже еще хуже, потому что они не могли пользоваться и тоководами на своих постах, а во внутрикорабельных переходах группа Балу даже не пыталась вступать в схватки.

— Вы что же? Вы — голыми руками их?! — У Джокта округлились глаза, а в уме он подсчитывал производительность усилителей штурмовых СВЗ, которые могли позволить случиться подобному единоборству.

— Нет, что ты! — со смехом ответил Балу. — Человек стал царем зверей на Земле не оттого что сильный и ловкий, а оттого что был умным! У нас для такого случая имелось кое-что получше, чем супермышцы СВЗ!

Откуда-то из-за спины Балу извлек нечто странное. Длинное, с зазубринами и в потеках дурно пахнущей жидкости. Основанием этой непонятной штуковины являлась прямоугольная коробка с двумя рукоятями, из которой выползала зубчатая лента. Черная, под цвет штурмового скафандра.

— Что это? — умел, умел Балу преподносить сюрпризы.

— Седая древность, Джокт! Артефакт ушедших эпох истребления лесных массивов! Мотопила «Фридом». Естественно, уже не на архаичном горючем... Потеки — это смазка.

— И вы... и вы... — Джокт начал запинаться, до него разом дошло предназначение нехитрых составляющих агрегата, особенно — стальной ленты.

— А что, и в самом деле такое оружие когда-то существовало? — С чувством брезгливости Барон потрогал изогнутые зубцы, тут же отдернув руку.

— Осторожнее! — запоздало выкрикнул Балу, хотя на лице его не возникло никакого намека на тревогу.

Напротив, лицо штурмовика прямо-таки излучало радость от любования игрушкой.

С пальцев Барона закапала кровь, а штурмовик продолжал улыбаться. Наверняка ведь нарочно допустил эту случайную демонстрацию опасности пилы, подумал Джокт, потому что перехватить руку Барона на полпути, да еще с его-то реакцией, для Балу раз плюнуть!

— Экстра-графит! — пояснил Балу, протягивая Барину бежевый платок. — Или супералмаз, если хотите.

На платке уже имелось несколько темно-бурых пятен. Значит, не одному Барону уже довелось потрогать режущий элемент.

— Такая пила никогда не использовалась в качестве оружия для регулярной армии. Так кто-то из оружейного отдела оказался большим любителем старых видеоужастиков. Сейчас на Земле опять мода появилась... Пересъемки, новый взгляд режиссуры — повторение забытого. Повезло парню, правда? Теперь он за свое пристрастие еще и орден получит. Идея-то к месту пришлась! — притворно позавидовал Балу неведомому оружейнику и продолжил краткий экскурс в историю. — Вообще-то их использовали для распилки древесных стволов. Кое-кто умудрился добавить пропеллер и получил мини-вертолет. А мы вот...

Архаика! Но разве не архаичными являлись те же торпеды? Пусть даже с новой начинкой и собственными околосветовыми движками, с вычислителем, чей ай-кью превосходит уровень среднестатического обывателя? Или «леборейторы»? Ведь существовал даже официальный праздник — «День стрелкового оружия»! А церемониальные клинки свисали с поясов высших офицеров. Говорят, такие клинки пользовались особым спросом на «темных» рынках...

— А почему — не топоры? Клинки, или еще вот... палки с шипами на конце? — Гонза проявил интерес и эрудицию в области архаичного оружия.

Потом он тоже, но уже осторожнее, чем Барон, прикоснулся к зубьям и тоже отдернул руку, немедленно поместив палец в рот.

— Не та эффективность. А вот эти штуки нам здорово помогли...

Когда до входа в Прилив осталась всего минута, штурмовой группе, доставленной на обшивку вражеского линкора с помощью телескопических сходен, удалось быстро просочиться внутрь. Было такое особо незащищенное место в корпусе линкора, то ли для сброса каких-то веществ, то ли еще для чего — мембранка вроде стартовых мембран для «Вариоров», которую штурмовики прошли без проблем.

Да, сигнализаторы опасности сработали, к тому же разгерметизация не могла остаться незамеченной. И полчища червей, не ожидавших такой наглой выходки, довольно быстро вступили в бой с прорвавшимися землянами.

Был шум, была схватка, и было специальное офицерское подразделение — Балу, еще двое майоров-ферзей и четверо Торов — первых лейтенантов. В то время как основная группа, стоя по колено в крови (вражеской, больше напоминающей сопли), косила и косила защитников линкора, привлекая к себе всеобщее внимание новых групп червей, офицерское подразделение все глубже и глубже, по техническим шахтам, над чашами энергетических установок, в коллекторах с жидкостями, — просачивалось к сердцу и мозгу корабля! К его центральному навигационному посту!

Подсвечиваемая картинка со схемами внутренних коммуникаций и лазов-коридоров линкора ложилась изнутри прямо на обзорники шлемов.

— Это было как в компьютерной игре! Знал бы ты, Джокт, сколько месяцев мы отрабатывали такой план захвата! Ползали по всем туннелям, обнюхивали каждую щель, каждую нишу трофейных кораблей, что использовались в качестве макетов!

А потом игра закончилась. И для офицерской группы настало время «великого рубилова», как выразился Балу

— Мы потеряли одного Тора, который остался нас прикрывать уже на подходе к центральному посту. Какой-то патруль заметил... Конечно, ничего удивительного, было бы странным, если бы нас вообще не заметили!

Лейтенант, сдерживающий многотонный натиск атакующих туш, против которых не помогала алмазная пила, понял, что ему не продержаться. Тогда он заклинил своим скафандром проход — просто встал враскорячку и заблокировал экзоскелет, направив всю мощность СВЗ на поддержание застывшей фигуры.

Червям пришлось просачиваться сквозь него поодиночке. Все, что потом нашли — какие-то ошметки скафандра, с бесформенными дырами на грудных и спинных панцирях. Шлем и его содержимое были позже обнаружены в брюхе мертвого червя. Но благодаря этому самопожертвованию остальные прошли, установив блокаду проходной мембраны, используемой Бессмертными в качестве дверей, ведущих на пост. Прошли и учинили настоящий погром, хотя это нелегко было сделать. Как и предполагалось, помимо навигаторов, в общем-то не оказавших никакого сопротивления, на центральном посту находилась «личная гвардия» командора. Два десятка отборных червей, превосходивших размерами своих собратьев и потому опасных даже без лазерного и электрического оружия. Они почему-то сохранили возможность генерировать гравитационные поля.

— Это для них все равно как кулаками помахаться! Неотъемлемая сущность, несмотря, что — энергия высокого уровня. Вот вам и закономерности Прилива... Вот этого мы не ждали...

И легли еще двое Торов. Один из трех Ферзей (к счастью, не Балу, обрадовался Джокт) навсегда останется калекой.

— Жизнь ему, может быть, и вернут. И даже шейные позвонки поставят на место. А вот возможность продолжить службу — нет. Что-то там с гипоталамусом... Теперь он видит небо под собой и стоит на голове, упираясь ногами в землю. Ту, что наверху. Его даже в Пантеон не стали направлять...

Насчет Пантеонов Балу распространяться не стал, несмотря на расспросы Джокта и Гавайца. Барон молчал. Гонза со Спенсером тоже. Но если им и было что-то известно — не Барону, тот бы рассказал — знаниями они не поделились.

Единственную откровенность (с большой натяжкой это можно назвать откровенностью!) допустил Гонза.

— Считайте, это вроде табу. Вроде обсуждения темы Первого Боевого. Если наступит время — узнаете. Все мы узнаем... Но лучше, чтоб оно не наступило никогда, такое время... Продолжай, Балу.

Бороться с мотопилами, прорезающими броневые кольца за секунду благодаря усовершенствованным материалам для изготовления режущей кромки, Бессмертные обучены не были. А самым важным, как объяснил Балу, являлся не столько факт захвата линкора, сколько — незнание остальных Бессмертных об этом захвате.

— Понимаете, у нас ведь было всего двадцать минут! Чтобы к моменту выхода из Прилива управление линкора оказалось в наших руках. Ну управлять им, мы, конечно, не могли, но зато не допустили уничтожения и отправки сигнала о штурме звездолета. А в следующую секунду после выхода из Прилива сцепки двух звездолетов был активирован специальный заряд, имитирующий взрыв большой мощности...

Сам же вражеский линкор, как оказалось, был немедленно водворен на место «Кирасира» и сразу прикрыт полями искажения.

— А куда подевали «Кирасира»? — почти в один голос спросили Барон и Гаваец. — Мы же, когда подходили к Крепости, его не видели...

— Никто не знает. И Бессмертные тоже, — закончил за Балу Спенсер.

Вот так. Теперь у «Австралии» появился свой козырь в рукаве. Два козыря. Во-первых, тяжелая станция прорыва — «Кирасир», чье место занял трофейный звездолет. Теперь ее можно неожиданно пустить в дело тогда, когда враг не будет этого ожидать. А «Кирасир» после переделки — очень серьезное оружие. Особенно если использовать его с умом, не отправляя слепо в лобовую атаку. Во-вторых, сам линкор Бессмертных. Несмотря на то что звездолет сильно пострадал в схватке с «Маунстоуном», двигательные установки и агрегаты управления и связи продолжали функционировать. Раз так, то его можно использовать еще эффективнее, чем упрятанного невесть куда «Кирасира». Когда? Для чего именно? Наверное, над разработкой перспективного плана билась сейчас вся аналитическая группа Крепости при личном участии Старика. Одно дело — трофейный корабль. Другое — трофейный корабль, который враг уже посчитал уничтоженным. Кстати, вместе с линкором Солнечной «Маунтстоуном» (его уже отправили к верфям для восстановительных работ). Так что даже не два, а целых три козыря получила «Австралия» в этот день.

— В общем, Джокт, про свои приключения я рассказал. Очередь за тобой, — закончил Балу, умолчав о многих подробностях кровавой бойни без бластеров в этом «марсианском» аду.

Впрочем, полностью всю живописную картину битвы на мотопилах можно было посмотреть и позже. Видеочип СВЗ зафиксировал все, что видели они — офицерская группа, ворвавшаяся на центральный пост вражеского линкора. Туда, куда ни разу еще не доводилось попасть человеку, пока этот пост занимали Бессмертные-навигаторы, окруженные личной гвардией.

— А знаешь, в этом ведь есть что-то от Средневековья, — высказался Спенсер, — древнее оружие... Ну пусть не оружие, а инструмент для распилки древесных стволов... Сомневаюсь, что на Земле существовали деревья с ню-кевларовой корой! Метод захвата... Даже когда на морских кораблях уже использовалось какое-нибудь оружие, тем не менее никто не брезговал и абордажем. А еще в более ранние времена пехота на кораблях считалась самым лучшим оружием. Пока одни палили из пушек — не гравитационных, пороховых, или вообще — перекидывались огромными камнями, другие подходили, становились борт в борт, и... Как и вы — по сходням, по сходням! Навалом! Цель — капитанский мостик!

— Ну что ж. Можете считать нас именно такой абордажной командой! — Балу хохотнул. — На Земле, кстати, уже оценили наше сражение. Чувствую, грядут новые штурмы и будут летать линкоры со штурмовыми отрядами на борту. Штатные внутрикорабельные команды не в счет, само собой. Это ведь так, тоже пережитки прошлого...

— Военная полиция, — поддакнул Гонза, — что с них возьмешь?

Но во время диалога Балу безотрывно смотрел на Джокта. Его предыдущий вопрос будто повис в воздухе и теперь опускался на медицинское ложе, высвечиваемый, словно прожектором, взглядом штурмовика.

— Я расскажу, Балу... Конечно, расскажу. Я...

Но договорить ему не удалось. Дверь медицинского отсека скользнула в сторону, и внутрь шагнули трое — человек в штатском, который оказался тем самым особистом, что не договорил два дня назад с Джоктом, поенный медик, уже другой, со знаками различия старшего командора, «страшный эскулап», как называли таких во флоте. Редкая, невиданная птица. Третьим был офицер-адъютант. Неизвестно чей, особенно учитывая полковничьи шевроны на рукавах.

— Очистить палубу! — коротко приказал адъютант.

Балу, вероятно, хотел выдать что-то в ответ, но Спенсер предупредительно сжал ему локоть. В отличие от бесстрашного во всех отношениях штурмовика, пилот всегда соблюдал пиетет перед верхушкой командования и робел даже в присутствии полковника. Особенно если этот полковник оказался чьим-то адъютантом. Вот, видимо, именно о начальстве адъютанта и подумал сейчас Спенсер.

Гонза, Барон и Гаваец по очереди потрепали Джокта по плечу и почти строем, глядя в затылок впереди идущему, удалились из отсека. Спенсер, опустив взгляд, тянул за собой Балу. Тот в свою очередь не особенно упирался, но все же оставил последнее слово за собой.

— Кстати, Джокт! С меня причитается! Помнишь того червя на вилле хаймена?

Джокт мелко кивнул, не ожидая, что Балу вообще когда-нибудь заговорит об этом, но, видимо, что-то позволяло штурмовику не таить давно прошедших событий.

— Не знаю, как отметит командование флотом ваш сегодняшний бой, а за червя... В общем, готовь дырочку для «кляксы». Будешь первым пилотом Крепости, удостоившимся пехотного знака! — добавил он, обернувшись к особисту с адъютантом, и, гордо вкинув голову, шагнул вслед за Спенсером.

Как показалось Джокту, сделал он это несколько картинно, а Спенсер заметно побледнел.

Адъютант, впрочем, остался непроницаемо-равнодушным к браваде штурмовика, а вот особист как-то недобро прищурил глаз, будто фиксируя в голове очередную проблему, нуждающуюся в решении.

— Не дай себя проглотить, Джокт! — донеслись уже из коридора последние слова Балу, и Джокт представил, как Спенсер волочет штурмовика за рукав — двухметровую тушу с бесшабашным взглядом — подальше от неожиданных визитеров.

— Пилот Джокт? — осведомился адъютант, словно ничего и не произошло, хотя мог бы довериться идентификации пилота его же друзьями и, кроме того, офицером особого отдела.

Хотя откуда ему? Недоверие у адъютантов культивировалось на генном уровне. Их модификации, как и модификации служащих особого отдела, приводили, помимо развития других особых свойств, к верности единственному хозяину. Или хозяевам. Медик-старший командор также мало походил на доброго Айболита...

— Да, ком! — Джокт встал, только сейчас обнаружив, что из одежды на нем имеются лишь трусы, и принялся нащупывать форму, свернутую аккуратным рулоном у изголовья.

Медицинская аппаратура недовольно пискнула, протестуя против прерывания сеанса восстановительной терапии, две контактные форсунки, прилегающие к телу пациента, когда он покоился на своем Ложе, тут же скрылись, втягиваясь внутрь. Но это, похоже, никого не волновало.

— Мне поручено сопровождать вас на Землю, в штаб внешнекосмической обороны. Начальство будет предупреждено, у вас есть двадцать минут.

И все. Кем поручено? Зачем? Хотя зачем — и так было ясно. Смущало одно: стоило ли им всем мчаться сюда, в Крепость, когда достаточно было просто отправить вызов?

Адъютант повернулся и как-то непринужденно, но и го же время с размеренной четкостью, покинул отсек.

Пошел предупреждать комендантство Крепости, понял Джокт. А Старик не тот человек, что будет бегать на цыпочках, наверняка еще и промаринует адъютанта в приемной! Такие слухи ходили про Старика, поэтому Джокт не сомневался, что пройдет больше двадцати минут, пока он покинет Крепость. В любом случае сделать это можно, только если ему позволит или прикажет, без разницы в данном случае, Комендант. Сам, лично или через кого-то из адъютантов. Своих адъютантов.

— Самочувствие, пилот? — Медик проявил не больше многословия, чем его предшественник — адъютант.

— Врач сказал — в норме! — бодро отрапортовал Джокт и неожиданно осознал, что ему не хочется вот так, в одних трусах, стоять и отчитываться перед командором. — Можно я сначала оденусь?

Не дожидаясь ответа, которого, вполне возможно и даже скорее всего, могло и не последовать, Джокт принялся натягивать комбинезон. А когда посреди общего молчания он справился с этим, то обнаружил с правой стороны груди нашивку «ранение в бою», красную, означающую среднюю тяжесть, и тут же почему-то вспомнилась Площадь Цветов. «Ну, все. Теперь у меня будет десять Эстел и двадцать метаморфирующих официанток]» Гаденькая, но приятная мысль вызвала на лице блуждающую улыбку. Но на это никто не обратил внимания.

— Ты видел ЕГО? — Настала очередь особиста проявить участие к происшедшему с Джоктом.

— Не ЕГО, — вскидывая голову, как только что Балу, и стряхивая с плеча невидимую пылинку, Джокт потер, нарочито медленно, шею, застывшую во время долгого лежания. — ИХ было несколько.

Наверное, такая новость заставила особиста не фиксировать поведение пилота, и он не стал щурить глаз, превратившись снова в того человека, каким увидел его впервые Джокт. Разговорчивого, понятливого, не требующего соблюдения субординации. Просто Интересующегося Человека.

— У адъютанта своя служба, у меня — своя. Извини, что прервали твой разговор с товарищами... Ты же понимаешь, как все это важно.

— Понимаю. Именно поэтому никто еще не знает всех подробностей. Я и сам, если честно, вспомнил их несколько минут назад, когда пришел в себя. А вам я обещал...

— Нет-нет! Я сам должен был тебя найти! И вовсе не собирался раскапывать чьи-то грехи, нельзя же слова воспринимать так буквально! Веришь?

— Да, наверное, — осторожно ответил Джокт.

Он уже был готов отправиться куда угодно, осталось только дождаться приказа Коменданта. А вот с этим вышла явная заминка. Сначала прошло двадцать минут, потом еще десять, и особист успел уже расспросить обо всех подробностях полета в Приливе. Старший командор-медик вызвал полковника Бар Аарона, и они о чем-то беседовали, если так можно сказать. Потому что говорил в основном полковник, поблескивая очками, что явно раздражало вышестоящего офицера, к тому же Аарон размахивал руками и показывал на экран медицинского терминала, вел разъяснения, не встречая особого понимания со стороны собеседника, давно отвыкшего от практической работы. После, улучив момент, Аарон даже состроил за спиной командора гримасу, пожимая одновременно плечами, демонстрируя Джокту, насколько тяжело дается некоторым постижение очевиднейших вещей. Как только командор-медик вновь обратился к нему за разъяснением, его лицо обрело вежливо-уставное, терпеливое выражение.

— Пилот Джокт! — наконец-то ожил динамик корабельного интеркома. — На двое суток вы поступаете в распоряжение начальника крепостной обороны Солнечной, заместителя главнокомандующего КС Солнечной, гелиокомандора Бисмара. Одновременно сообщаю вам о представлении к награде. За умелое управление полетной тройкой в бою и личное участие в уничтожении сил противника вы награждаетесь медалью-знаком «за отличие» четвертой степени.

— Оу! — воскликнул Джокт, не стесняясь остальных офицеров, приседая и резко согнув руку в локте.

Но это было еще не все.

— Также за проступки, порочащие честь пилота Крепости, совершенные на Земле, на вас налагается дисциплинарное взыскание в виде ареста продолжительностью в двое суток, начиная с этого часа, и взимается административный штраф в два кредита — за порчу чужого имущества. Кроме этого, за прежние заслуги и личное участие в уничтожении живой силы врага вам отдается в принадлежность один пехотный знак «Личная победа». — «Ага! Вот как на самом деле называется „клякса", которую обещал Балу!»

Насчет проступка можно было не сомневаться — комендант имел в виду то самое купание в Женевском озере, когда Балу, Спенсер и Джокт завалили червя-штурмовика. Недаром символический штраф в два кредита — всего-навсего скромный ужин в средней руки заведении — был привязан к награждению «кляксой». Вот только Джокт не понимал, зачем все это? «Отличие» четвертой степени — маленький ромб с ветвящейся молнией — это еще ясно. А ворошить старые грехи? Те, на которые намекал и особист, это-то зачем? Непонятно...

— Также за полученное ранение... черт дери, лейтенант, надеюсь, мне кто-нибудь расскажет, как ты умудрился оказаться в лазарете! — Нет, в речи Старика был определенный шарм. Умел он говорить с экипажем, даже по интеркому. Ох, умел! — Вам предоставляется отпуск длительностью двое суток, место проведения отпуска — по вашему усмотрению!

«Ну все, — понял Джокт, — я люблю коменданта, что бы про него ни говорили! И где же скрытое коварство, про которое ходит столько...»

— Ваш отпуск начинается через час, одновременно с началом отбывания дисциплинарного наказания и убытием на Землю под команду гелиокомандора Бисмара.

«...слухов... Как это понимать?»

А вот так и понимать. Никогда нельзя торопиться с любовью!

— Прошу явиться ко мне для вручения награды.

Интерком умер, чтобы воскреснуть позже.

Аарон сердечно поздравил Джокта, умудрившись найти сразу очень много слов. И про начало блистательной карьеры, и про то, что к ее окончанию наград у Джокта будет больше, чем звезд на небе. И про то, что лучше было бы ему, Джокту, не начинать такую карьеру, когда в любой момент можно оказаться в медицинском блоке, а это — лучшее, из того, что может произойти.

Командор-медик проронил что-то неразборчиво-поощрительное, а вот особист почему-то сильно загрустил.

— Ну что ж. Недаром ваш Старик стал комендантом, — философски сказал он и кивнул Джокту, когда тот отправился в святая святых Крепости, к самому Старику, за получением награды.

В приемной его встретил адъютант, прибывший с Земли. Он сейчас выглядел не лучше электрического чайника, в котором закипает вода. Что-то пробивалось у него изнутри, какие-то слова невидимо пузырились на губах, но так и не появлялись на свет. Еще почему-то шея адъютанта стала вишневой. Не привык, или наоборот, отвык он, наверное, от таких ожиданий в приемных.

— Пилот... — начал было Джокт, но не закончил.

Потому что цепкая пятерня сомкнулась у него на воротнике.

Дверь закрылась автоматически. Вслед за ней из ниш выскользнули еще две двери, по очереди отсекая официальные апартаменты коменданта от приемной. В углу комнаты заработал какой-то прибор, напоминающий кондиционер, но воздух от этого свежее не стал.

— Откуда только такие берутся на мою голову? — вместо приветствия сказал комендант и протащил Джокта через все помещение прямо к «кондиционеру». — Это — шумоподавитель, он же — защита от записи. Видишь, на что мне приходится идти?

Джокт зачем-то сказал, что да, видит, но сегодня, наверное, случился такой день, когда никто не собирался его, Джокта, слушать.

— Садись! — В икры ткнулось выкатившееся низкое кресло, и Джокт рухнул в него, балдея от такого обращения.

Нет, без шуток, оно очень ему понравилось! Сначала — случай на озере, за который еще не получен нагрудный знак, но уже нарисовалось взыскание. Потом отпуск по ранению, совмещенный с арестом и отбытием на Землю... Отпуск, который пропал, даже не начавшись. Теперь — шумоподавитель и нелюбезное кресло. Но все это представлялось намного лучшим, чем казенщина и официальные разбирательства, которым его, несомненно, должны подвергнуть на Земле.

— Значит так, пилот. Парень ты, может быть, и геройский, но это не повод, чтобы задирать нос перед заместителем главнокомандующего ВКО или даже перед его адъютантом, усек? — Потом дальше, без паузы: — То, что вы натворили на Земле, теперь никого не касается. Ты наказан. Мной. И прежде чем наказывать тебя еще раз за тот же проступок, если так можно назвать убийство охранника, избиение второго охранника и уничтожение некоей домашней зверушки, им придется попытаться аннулировать мое решение. Черта с два они его отменят! А значит, повод для шантажа отпал. Это тоже запомни! По возвращении из отпуска... Через два дня, в общем, первым делом пройдешь экспресс-сканирование. За этим ты обратишься к полковнику Бар Аарону, не дожидаясь моего напоминания. Понял? Сразу, как вернешься — к Аарону. Дальше... Находясь в отпуске, офицер не становится гражданским лицом, но и не может быть задействован в боевой операции без указания лишь немногих уполномоченных лиц. Еще ты не расстанешься на Земле со своим индапом и табельным оружием. И оружием! — веско повторил комендант, заметив, что Джокт отвлекается на звук шумоподавителя, и при этом вгляделся в лицо, словно оценивая, достоин ли пилот всех его откровений.

— Офицер имеет право применить оружие, если возникнет угроза его жизни или жизни окружающих со стороны любых лиц — как гражданских, так и других военнослужащих, независимо от ранга. Забудь про окружающих, пусть это будет их проблемой. Но сам... Не снимай руки с кобуры, понял?

— Я понял... я знаю... — едва услышав о возможности применения оружия, начал лепетать Джокт, на самом деле абсолютно ничего не понимая.

— Да ничего ты не знаешь! Олухи царя небесного! Один, как малое дитя, тешится своей службой и лезет, куда не нужно! Другой просит о защите, чуть не на колени падает... А третий строчит черт знает что в послеполетных рапортах!

— Но я же не знал! Откуда я мог знать...

— Ниоткуда! Но на будущее запомни одну очень простую вещь, раз уж ты сам до нее не смог додуматься... Все, что связано с Крепостью, тем более то, что выходит за рамки обычного, должно тут же становиться мне известным!

— А про Первый Боевой... — по инерции озвучил свои мысли Джокт, абсолютно справедливо полагая, что Старика этим не удивить.

Действительно, комендант отмахнулся от сказанного Джоктом, словно от чего-то несущественного. И продолжил:

— Потому что ты не можешь предугадать, какие будут последствия. А меня это волнует. И еще как! С Земли ведь всего не видать, и планирование местных операций мы проводим без них, докладывая в штаб ВКО не до, а после.

— Но что такого может быть интересного для Крепости в моих видениях? Которые к тому же неизвестно чем являются на самом деле? Свой рапорт я отправил по команде и...

— Он должен был рано или поздно попасть мне на стол. Так? Так ты думаешь?

— Ну да. — Абсолютно сбитый с толку Джокт полагал это очевидным.

— А как ты мне ответишь, если я скажу, что не передавал содержимое твоего рапорта на Землю? Вернее, прежде чем я узнал о «Летучих голландцах», об этом уже знали в штабе на Земле.

— Наверное, кто-то отправил. Но не я!

— Кто-то, но не я, — будто передразнивая, повторил комендант. — Вот и мне неизвестно, кто это сделал. Усекаешь?

— Вы думаете, в Крепости есть офицеры... с двойным подчинением? — сам собой придумался термин.

Комендант коротко хмыкнул, настолько наивной оказалась эта реплика Джокта.

Естественно, в Крепости имелись ставленники штаба, потому что при всей безграничной власти коменданта требовался постоянный канал связи со штабом. Где очень не хотели, чтобы однажды эта безграничность вышла из-под контроля. Мера обязательная и разумная. Поэтому помимо каналов скрытой связи и информаторов (кстати, это не обязательно могли быть офицеры, скорее какой-нибудь шифровальщик или оператор вычислительных машин Крепости), существовали и скрытые до поры до времени каналы воздействия. Вплоть до устранения коменданта от командования гарнизоном и приданным ему флотом. Но Старик не стал распространяться перед Джоктом, хотя пилоту хватило и этой короткой ухмылки, чтобы понять пусть не все, но многое.

— Простите, но все же каким образом мои галлюцинации или даже не галлюцинации могут повредить Крепости? И... неужели вы бы их скрыли от штаба?

— Не знаю, пилот. Еще не знаю, могут ли «Летучие голландцы» как-то навредить мне, но тебе, похоже, они уже навредили.

— Это как? — Джокт чуть не подпрыгнул от такой новости.

— Кое-кто в штабе считает тебя предателем.

— Как это? Почему? — Воздуха стало мало, пространство сузилось до какой-то клетки, два на два шага, нелепость такого подозрения не позволяла поверить в услышанное. — Как я могу быть предателем? Предать что? Или — кого? Кому?

Голос Джокта начал срываться и дрожать. В голове кружился вихрь вопросов, и если бы не жужжание аппарата противодействия прослушиванию и записи, можно было бы услышать щелчки пневмоинъектора.

— И вы? Вы тоже так считаете? Глупость какая-то!

— Я как раз так не считаю, иначе ничего не стал бы тебе говорить. Еще, возможно, я не совсем правильно выразился... Не предателем, а кем-то... Кем-то другим. Не тем, за кого ты себя выдаешь.

— Не понимаю, кому и зачем понадобилось городить такую чушь! Но если меня не обманули, я не единственный пилот, кто сталкивался в Приливе с «Летучими голландцами». При необходимости я готов пройти полное мнемосканирование и все-все, что угодно...

— Все, кто встречался с «Летучими голландцами», исчезли, Джокт. Вошли в Прилив и не вернулись. Поэтому было решено считать, в целях безопасности, так сказать, что вы — порождения Прилива. Или что-то в этом роде. А раз уж Приливы умеют хранить тайны, то мнемосканирование не поможет.

— Но ведь я уже проходил процедуру мнемосканирования, неужели тогда...

— Тогда ты еще не видел своих призраков. Или наоборот, они еще не вышли с тобой на связь.

Джокт начал крутить головой, пытаясь взглядом поймать хоть что-то, что вернуло бы пол под ноги, но все тщетно. В шаге от него гудел аппарат, похожий на кондиционер, на экранах терминала, занимающего верную треть помещения, кружился водоворот звездных пейзажей, из которых более-менее привычными были виды Крепости во всех ее ракурсах. Наконец появилась мысль, хоть как-то спасающая положение.

— Почему тогда меня не отстранили от полетов? Вдруг я тоже исчезну, как те, другие?

— Потому что позже они вернулись. Все до единого... — Комендант доверительно склонился к Джокту и ответил на невысказанный вопрос. — Вернулись и сообщили, что видели другую галактику. Другой Млечный Путь.

— Пятьдесят три — шестьдесят четыре генерального каталога? Эм — тридцать один — Андромеда? — быстро назвал пилот первые же пришедшие на ум спиралевидные галактики, схожие с Млечным Путем.

— Нет. Именно нашу Галактику. И там были огромные звездолеты, гигантские станции, были люди! Понимаешь, Джокт? Люди! Другое человечество! И никаких Бессмертных.

— А потом? Что происходило с ними потом?

— Потом все астронавты исчезали во второй раз. Но в этом уже нельзя было винить Приливы.

— Их изолировали? Да? Для подробного изучения полученных данных, как те зонды-спутники, побывавшие в Ядре Галактики?

— Нетрудно догадаться, верно?

— Я все равно не понимаю, — наверное, в десятый раз повторил Джокт. — Во-первых, мне говорили, что среди услышавших зов Прилива имелись не только пилоты истребителей. Там были офицеры линкора, других кораблей с большими экипажами. Как же они могли исчезнуть? Во-вторых, как возвращались обратно? — Джокт волновался, невзирая на то что индап справился с первым страхом, волновался, потому что открывшаяся перспектива стать подопытным кроликом на Земле его никак не радовала, — В-третьих...

— И в-третьих, и в-четвертых, и в-пятых... Вопросов много. Боюсь, что ответов у меня пока нет.

Ну вот. Как на инструктаже перед Первым Боевым, вспомнил Джокт.

— Единственное, что мне известно, — их гоняли бесчисленное количество раз сквозь Приливы на одноместных автоматических катерах, чтобы ускорить повторную встречу с тем же самым, что встретилось и тебе. И потом они начали исчезать. Не знаю, как именно это происходило. Только через какое-то время катера вновь выпрыгивали из Приливов. Кома, транс — таково было состояние всех возвратившихся. Дальше мне неизвестно ничего, только обрывки слухов из коридоров Генерального штаба... Якобы каждый из них побывал неизвестно где и встретился неизвестно с кем. Условно это назвали людьми, не доверяя полностью астронавтам. Все. Занавес. Тайна, покрытая мраком!

— Значит, я не вернусь в Крепость через двое суток... Меня не отпустят.

— Вернешься, — обнадежил комендант, — и тебя отпустят. До следующего раза, дожидаясь, когда ты пройдешь Приливом и вынырнешь в неизвестности. А вот затем, при возврате, тебя точно упрячут иод колпак и разберут твою память по фрагментам. Не удивляйся, что я обо всем с тобой откровенничаю. Проблема в том, что эти исследования проходят уже без участия Штаба ВКО. Вот это меня и волнует.

— Почему?

— Никто не знает, пилот, как развернутся дальнейшие события. Наш хваленый «Общий штурм», которому пропели осанну на всех видеоканалах Солнечной, — всего лишь атака предполагаемых перспективными квадратов. Стрельба по площадям. Бой слепых великанов с великой пустотой! Вот чем это обернется! Я не могу пока сказать, когда начнется «Общий штурм»...

— Через две недели, — не смог удержаться Джокт и, смутившись, поправился, — уже через одиннадцать дней!

— Молодец! Разрешаю и дальше поддерживать этот слух! На то ведь она и пропаганда, чтобы быть и явной, и тайной одновременно.

— Значит, не через одиннадцать? — Джокту почему-то стало жаль и себя, и Барона, и даже Эстелу, что они оказались обманутыми. Пусть даже обман произошел из благих побуждений.

— Не могу сказать, — повторил комендант. — Штурм будет. Это все, что нам положено знать. Когда и почему назначен именно этот срок — решаю не я. И не ты. Но это, честно говоря, мало меня беспокоит. Я полагаю, чем бы такой штурм ни завершился, он не может означать конец всей войне. Неважно — удастся нам успешно его провести или нет... А волнует меня то знание, та тайна, которую кто-то решил оставить для себя. Для личного, так сказать, пользования. И если тебе доведется вынырнуть из Прилива не в той точке, где ты ожидал, не торопись возвращаться. А когда вернешься — вспомни все, что я тебе говорил.

В интеркоме прозвучал сигнал вызова, но комендант никак не отреагировал, даже не попытался узнать, кто его беспокоит. И Джокт понял, насколько важен этот разговор для Старика, который между тем продолжал:

— Глобальный Совет вынужден был уступить давлению верхушки командования ВКО, причем не только и не столько главнокомандующему, как всем нам — комендантам пяти крепостей. И теперь в каждой Крепости ведется свой поиск. Уже — на благо всем. Всей Солнечной.

— А если меня... — Джокт хотел сказать «собьют», но Старик, в который уже раз, понял и без слов.

Ответ же его оказался весьма и весьма уклончив.

— Такое бывает. Ты уж постарайся...

Он тоже не стал договаривать, «чтобы тебя не сбили».

— И еще, Джокт. Хочу, чтобы ты знал мое мнение. Я не верю в предательство или мистическое перевоплощение пилотов в соглядатаев Бессмертных или Приливов. Первые просто в них не нуждаются, потому что им хватает мощи флота и штурмового корпуса, да и с помощью разведзондов можно собрать больше информации, чем известно всем штабистам, не говоря уже о пилотах, вместе взятым. Второе... Как-то это неубедительно звучит — стать шпионом космического процесса. Все равно что поступить на службу к урагану или к законам термодинамики. Но мне кажется, что предатели все-таки есть, только искать их нужно не среди несущих службу в Крепостях и даже не в штабах. Так что удачи тебе и успеха. И лучше будет, если ты не станешь шататься по Мегаполису. Пусть даже к этому все подталкивает и располагает. Ночуй в штабе. Присматривайся. Прислушивайся. То, что я задумал, гарантирует твой возврат в Крепость на девяносто девять процентов. Но ты ведь знаешь, какая пропасть лежит между «тремя девятками» и полной световой скоростью? Ее не измерить всего одной риской, делением шкалы спидометра. И всегда возможны неожиданности. Вот теперь все. Иди, мы и так заставили кое-кого подождать.

Невероятно! Комендант Крепости «Австралия» предложил ему быть шпионом (правда, почему-то всегда лучше звучит слово «разведчик») в штабе ВКО! Хотя, быстро все обдумав, Джокт решил, что в этом нет ничего сверхъестественного или неправильного, раз уж речь зашла о чьих-то интересах, не совпадающих с интересами Космических Сил. Загадкой оставалось, чем же мог Старик гарантировать те самые девяносто девять процентов?

— Да! Чуть не забыл!

Окрик коменданта застал Джокта в дверях, когда он уже видел профиль адъютанта, сидящего в приемной с раздутыми ноздрями. Жужжание аппарата в углу смолкло, и Старик опустил руку на сенсорную клавиатуру селектора связи.

— Пилот Барон! Получите у командира группы сувенир для своего лидера! — После этого комендант развел руками и сказал так, чтобы услышал и адъютант: — Извини, у меня здесь не склад с наградами. Мои поздравления ты выслушал, фанфары и всеобщее ликование для такого случая не предусмотрены, придется подождать до следующего раза, когда это будет «Солнечная корона», а для вручения перед строем сейчас слишком неподходящее время.

Затем он вышел из кабинета, придержав Джокта за руку. И рассыпался в извинениях перед адъютантом.

Нельзя сказать, что это были очень уж душевные извинения. Так, интонация чуть более теплая, чем требовал случай, и сразу же — переход на другие темы. Как дела в штабе? Не замотала ли адъютанта жизнь по дальним форпостам? Как дети? Оказалось, у адъютанта имелась семья, и почему-то Старик помнил поименно всех ее членов, не забыл даже поздравить с прошедшим юбилеем супруги. Взгляд адъютанта чуть потеплел, но все же остался настороженным. Ведь он был явно не простак-рассыльный, которому можно отвести глаза разговорами.

Адъютант наверняка догадался, о чем мог так долго беседовать комендант с неожиданно оказавшимся в центре внимания лейтенантом. Но все же поддержал разговор, эти правила игры были давно ему известны, тем более, разговор получился о вещах, близких адъютанту, а поэтому он не смог скомкать беседу, когда в приемную вбежал Барон, чуть запыхавшийся, с красивым бархатным футляром в руках.

— Пилот Барон! — начал он рапортовать.

— Вижу, вижу, что прибыли! Подождите одну минуту! — с деланным раздражением комендант подтолкнул растерявшегося Барона к своей рабочей каюте. — И прикройте дверь, незачем вам слышать все наши тайны! — Старик тонко издевался над адъютантом, который ничего сейчас не мог с этим поделать.

Джокт все понял. Барон тоже. Едва закрылась дверь, он быстро начал шептать.

— Джокт! Я был у Старика и рассказал об ультиматуме семьи. Сначала он не хотел мне помочь, но потом согласился... Ты — моя гарантия! Гарантия, что меня не затребуют на Землю в течение двух недель! Ты отправишься на два дня в штаб и расскажешь все, что видел в Приливе. — Тут он смутился от своей восторженности. — Ну тебе все равно пришлось бы все рассказывать. Не знаю, почему это оказалось так важно, но... Старик при мне связался со штабом и выставил свое условие. Если бы они не согласились, тебя бы перевели в лазарет какого-нибудь линкора и отправили бы этот линкор в рейд. Извини, что так, наверное, не было другого выхода. Так что тебе снова придется лететь на Землю вместо меня, хоть это теперь и не твой выбор. Извини...

Аудиенция близилась к завершению. Комендант в месте с адъютантом (первый — цветущ и бодр, второй будто съел чего-то кислого) вошли в помещение, к ним присоединился майор Гонза. Грудь и ворот форменки Джокта украсило сразу два знака. Бронзовый ромб с ветвящейся молнией и белая клякса. Короткое поздравление, все пожали ему руку, и адъютант сделал приглашающий жест следовать за ним.

«Нет, это ты извини меня, друг!» — без грусти, но с каким-то чувством опустошения мысленно обратился Джокт к улыбающемуся Барону, который до последнего момента не верил, что кто-то вмешается в его судьбу и не позволит отправиться прямо сейчас на Землю. В колючие объятия семьи.

Почему-то Джокту Старик открыл глаза на несостоятельность ожидаемого срока «Общего штурма», а вот Барону не подал даже намека. И не пребывание Барона вдали от Земли гарантировал отлет Джокта. А наоборот. Возврат Джокта был гарантирован тем, что Барону придется через одиннадцать дней покинуть Крепость. Тут все честно, наверняка Барон рассчитывал, что начало масштабных военных действий отвлечет те силы, что заинтересованы в его возврате. Оно бы так и случилось, если... Если бы через одиннадцать дней что-то произошло.

Так что по всему выходило, что девяносто девять процентов гарантии для Джокта — это Барон. Даже защиту от записи и прослушивания Старик выключил как раз перед тем, как... А, ладно! Что уже об этом думать!

Прости, еще раз мысленно извинился Джокт, но ты сам учил меня видеть и анализировать то, что не лежит на поверхности. А Спенсер с Балу — читать между строк. Или это Балу так сказал? Тоже неважно. Все остальное, о чем Джокту стало известно от коменданта, было настолько сложным, что он не стал над ним задумываться.

Прибыть на Землю. Выдержать двое суток бесконечных расспросов. Возможно, опять придется пройти сканирование и дергаться от действия излучателя инфразвука. И вернуться.

Вернуться, чтобы снова пройти в Приливе. И еще раз, и еще. И сколько потребуется. Увидеть свои загадочные звездолеты, услышать таинственный зов. Если и впасть в злополучный транс, то только для того, чтобы увидеть другой Млечный Путь, Солнечную во всей ее мощи — Другую Солнечную с Другой мощью! И пусть в той галактике не будет места Бессмертным.

Посыльное судно-авизо. Знакомый пилот, незаметно для всех остальных подмигнувший Джокту. Вход в Прилив на двух сотых световой. Джокту показалось, что так выглядит скорость улитки в глазах гепарда. Не зря всем без исключения пилотам истребителей можно смело выставлять диагноз «непригоден к жизни без полетов». Полетов среди звезд, превратившихся в черточки, когда взгляд не успевает охватить все пространство, необходимое для боевого разворота, а мысль не успевает за предчувствием.