Раш

Утро выдалось солнечным.

Раш, разбуженный Арэном, который всегда вставал едва ли не с рассветом, сел на кровати, разглядывая комнату, будто впервые ее видел. Арэн давно оделся и теперь застилал кровать. Раш никогда не понимал этой его привычки – убирать за собой даже на постоялых дворах и в гостиницах. Но дасирийца было не переделать.

– Я бы еще час-другой поспал, – зевнув, сказал Раш. На столе возле его кровати стоял пустой таз и кувшин с водой. Сунув туда палец, карманник выругался, и его хорошее настроение мигом улетучилось. – Дикари, даже воду не подогревают.

– Собирайся, – поторопил Арэн, оставив его ворчание без внимания. – Скоро выезжаем.

И вышел, прихватив меч и вещевой мешок.

Раш никогда не собирался долго, но сегодняшнее утро стало исключением. Он долго, скрипя зубы, обтирал себя куском шерсти, опуская ее в таз. Ледяная вода пробирала до костей, но Раш терпел. Холод он не любил так же сильно, как жаркие пустыни Эфратии.

Закончив с умыванием, быстро оделся, проверив, чтобы кинжалы оставались на своих местах: в петлях внутри рукавов, в потайных карманах куртки, за голенищем сапога. Последний, легкий и смертоносный кундейл[9], Раш прятал в волосы, маскируя его под застежку, призванную сдерживать его густые лохмы. Удивительно, но за два года их с Арэном кровного братства дасириец, кажется, даже не догадывался о существовании еще одного тайника.

На первом этаже «Медвежьей лапы» дремала тишина. Та самая тишина, которой не хватало вчера вечером. Накануне Раш долго не мог уснуть: порядком захмелевшая толпа местных мужиков распевала песни и громко стучала кружками о столы. Ворочаясь в постели, он жалел, что изменил старой привычке и не набрался за компанию с Миарой. Арэн-то сразу отвернулся к стенке и засопел. Обычно Раш не любил это сопение, но прошлой ночью пожалел, что не слышит его в стоящем грохоте.

Сейчас его спутники сидели за тем же столом, что и вчера. Миара прикладывала ко лбу матерчатый компресс, уныло ковырялась в тарелке и при появлении Раша не нашла сил даже на пожелание доброго утра. Только кивнула и сразу поморщилась от головной боли.

– Как спалось, мой друг? – Банрут тоже выглядел неважно. Жрец, привыкший к теплым равнинам и плодородным зеленым лугам в устье Гэнра, самой полноводной реки в южных землях Эзершата, испытывал мучения в суровом климате Кельхейма. Он не жаловался, но почти постоянно мелко дрожал.

Раш не стал отвечать. Вместо этого широко зевнул и уселся напротив Арэна. Дасириец разделывался с куском жареного мяса, предпочитая отмалчиваться.

– Напомните мне, чтоб я больше никогда так много не пила, – простонала Миара, окуная компресс в миску с уксусной водой. Перед таремкой стоял наполовину опустошенный кувшин яблочного сидра. Сегодня, снова одевшись в удобную одежду для путешествий, Миара забыла о своих изысканных манерах и пила прямо из кувшина. – Нужно купить пару бутылок местного вина – вот что не даст мне замерзнуть в снегах Северных земель, если снова заблудимся.

– Не заблудимся, – успокоил ее Арэн, отложив на край тарелки мясную кость.

– Нашелся проводник? – Раш проводил взглядом одну из помощниц хозяина, которую заприметил еще вчера. Девушка бросала призывные многозначительные взгляды, но была совершенно не в его вкусе. Пресытившись женским вниманием, нишан сам выбирал женщин, все чаще останавливая благосклонный взор на молоденьких девушках знатного происхождения, ухоженных и вкусно пахнущих цветами. Благо в Дасирии таких пруд пруди, и ни одна не могла устоять перед ним.

Он отвернулся.

– Да. Один из местных охотников, славный парень. Только на общем знает от силы десяток слов. – Арэн явно не выглядел таким беззаботным, каким хотел казаться. Он отодвинул миску, вытер руки лоскутом тканого полотна, задумчиво посмотрел в кружку с медовухой и отставил ее в сторону. – По правде говоря, меня беспокоит, что тут творится.

– Только не нужно корчить из себя героя, милый Арэн. – Миара никогда не разделяла его благородных порывов. В этом Раш всегда принимал ее сторону. – Сам же говорил про обязательства. Мы направляемся в столицу, а здесь разберутся без нас.

– Может быть, – задумчиво протянул он, не став вступать в спор. – Нам что-то недоговаривают, уверен.

– И я всю ночь тревожился. Здесь пахнет непролитой кровью. – Банрут обвел всех собравшихся за столом тяжелым взглядом.

– Здесь воняет козьим дерьмом. Мы ехали в Берол – и сегодня же планировали продолжить путь, – на всякий случай напомнил Раш и, видя, что таремка не собирается прикасаться к своему завтраку, подвинул ее тарелку к себе.

Больше за столом никто не проронил ни слова. Они закончили трапезу, изредка обмениваясь короткими взглядами. Раш чувствовал такое тягучее напряжение, что его можно было резать ножом. И все же он не тревожился – за долгое время дружбы между ним и Арэном случалось всякое, и куда похлеще пустяшной размолвки.

Вскоре к ним подсел мужчина. Борода и густые косматые брови, нависшие над глазами, не давали угадать его возраст. На общем наречии он действительно едва связывал пару слов, но Миара, окончательно поборов хмельную слабость, поговорила с ним на северном наречии. Они обменялись несколькими фразами, охотник выглядел угрюмым и недовольным.

– Может, будешь так добра и посвятишь нас в разговор? – Арэн никогда не одобрял, если что-то решалось за его спиной.

– Он сказал, что будет ждать у ворот в полдень. Их Мудрая будет говорить со старостой и собирает всех жителей Яркии. Раньше он с места не двинется.

– Еще как двинется. – Раш зло метнул взгляд на сидящего рядом северянина.

Тот вряд ли понял сказанное, но в ответ тоже озлобился, что-то быстро сказал Миаре. Та поспешно успокоила его, сопровождая ослепительной улыбкой чуть не каждое слово.

– Я говорил, здесь что-то неладно, – напомнил Арэн. – Спроси его, не знает ли, о чем скажет Мудрая?

– О большой беде, – после переговоров сказала Миара. И добавила уже от себя: – Арэн, погляди на них! Думаешь, им нужна наша помощь? Не знаю, о какой беде будет говорить их полоумная старуха, но нам до нее дела нет. И если ты вдруг забыл, позволь тебе напомнить о времени, которое кое-кому может стоить головы. Мы и так сраную прорву времени потеряли, петляя в этих треклятых снегах, а все потому, что кто-то распереживался брать слишком любопытного проводника. И сейчас ты собираешься лезть в чужую задницу и ковырять там пальцем, пока не убедишься, что их говно воняет точно так же, как и твое собственное. И нечего на меня смотреть так, будто я помочилась у тебя на любимом ковре. По крайней мере, я никого из себя не корчу.

– Ты сама захотела поехать, – напомнил он. – Я на веревке за лошадью не волок. И заметь, я не совал нос в твое, как ты выражаешься, говно, и клещами не тянул – почему ты за два дня прискакала из самого Тарема, едва узнав о нашей поездке.

Раш был уверен, что Миара не стерпит и запустит в дасирийца кружкой или выплеснет ему в лицо недопитое вино – это меньшее, на что она была способна в гневе. Однажды она едва не подпалила его факелом, но Раш успел вмешаться и убедил взбалмошную таремку остыть.

На этот раз таремка заткнулась. Просто уткнула перекошенную злостью физиономию в таз, разглядывая свое отражение.

– Кто такая Мудрая? – поинтересовался Банрут, когда тишина стала невыносима.

– Самая сильная колдунья в поселении, – прикладывая ко лбу компресс, проворчала Миара. – Ее слово выше слова старосты, выше слова норена, говорят даже, выше слова самого кельхеймского правителя. Мудрые предупреждают об опасностях, заговаривают погоду, призывают в помощь духов-защитников, когда приходит беда.

– Я думал, это сказки.

– Так ты же в лесу с мороженой девчонкой был, неужели не видел? – ядовито бросила она. – Все северяне – потомки нээрийцев. У них с румийскими выродками одни корни и одна кровь. А румийская магия никуда не делась. – Последнее она произнесла нарочито зловеще.

Банрут осенил себя охранным знаком и так сильно сжал в ладони символ Изначального на груди, что побелели костяшки пальцев.

– Ты бы хоть поинтересовался, куда едешь и с кем будешь иметь дело, Арэн из Шаам, – продолжила Миара, – прежде чем попрекать одну таремскую стерву в том, что она слишком скора на подъем.

Раш мысленно оставил победу за ней. Миара была самой острой на язык бабой из всех, с кем ему доводилось иметь дело, а женщин через его руки прошло немало. Скорее всего, Арэн остынет и, как бы между делом, скажет, что не прав. Такое уже случалось. Раш пытался поучить его премудростям общения с женщинами, но дасириец неизменно отправлял его к харсту на рога вместе со всеми советами. Страшно представить, что за жизнь ему предстоит, когда вернется в свой замок, прямиком к двум женам: малолетней горбунье и престарелой вдове. Раш подумал, что на месте дасирийца лучше бы сиганул с утеса башкой на скалы. Это куда милосерднее, чем позволить мегерам выжирать свой мозг по кусочку в день.

– В Бероле, в Белом шпиле, живут фергайры – Мудрые, заслужившие право лично совать нос во все государственные дела и указывать Белому сьеру, что делать и как. На случай, если сам он недостаточно умен. Или, – Миара задумчиво поводила пальцем в тазу с уксусной водой, – если они считают, что он поступает неверно. Говорят даже, в этой башне есть огромное ледяное зеркало, через которое фергайры видят все Северные земли и пристально следят за младшими сестрами, чтобы потом забрать достойных к себе в совет.

– Сказки, – отмахнулся Арэн.

– Бабье царство, – бросил Раш.

– Так что делать-то будем, мой благородный сердобольный на всю задницу Шаам? – нарочито сладко прощебетала таремка, словно и не она минуту назад чуть не в глотку ему была готова вцепиться.

– Ждать, – отрезал Арэн.

– Пусть нарисуют нам карту, и обойдемся без проводника, – предложил Раш. Каждая минута в Яркии заставляла его нервничать. Слишком много в этих снегах было такого, что будоражило давно похороненные воспоминания.

– Нет уж! – взбунтовалась Миара. – Если они и карты так же рисуют, как дороги показывают, тогда я лучше потерплю, но поеду с проводником. И вообще. – Она вдруг вспомнила про компресс, обмакнула тряпку в воду и с несчастным видом встала из-за стола. – Я собираюсь воспользоваться случаем и вздремнуть еще пару часов, лежа на нормальной кровати. Ну… почти на нормальной. И вам советую.

Прихватив с собой кувшин с сидром, Миара устремилась в сторону лестницы. Раш подавил в себе желание выругаться. Он почти не сомневался, что таремке удастся переупрямить Арэна, но в этот раз Миара изменила своей настойчивости.

– Мне здесь не нравится. – Он отодвинул тарелку, разом потеряв интерес к еде. – Я не знаю, что у тебя на уме, брат, но здесь от нас толку не будет. Ты должен ехать в столицу, передать письма и то, что отец велел пересказать на словах. Пока еще не стало слишком поздно.

– Успокойся, – осадил его Арэн, – пара часов ничего не стоят. Без проводника нам в здешних снегах пропасть – что в стог нужду справить. И, признаться, мне не хотелось бы снова напороться на ту чудь, что тебя едва в могилу не загнала. Мне будет спокойнее с кем-то, кто знает кельхеймские равнины так же, как ты все тайники моего папаши. И не корчи из себя невинную деву на исповеди. Не только ты умеешь видеть, слышать и оставаться незамеченным.

– Делайте, что хотите. – Раш поднялся с лавки. – Пойду, прогуляюсь, а то смердит здесь – спасу нет.

За дверьми постоялого двора кипела бурная жизнь. Ветер носил размеренные удары кузнечного молота, блеянье овец и запахи свежеиспеченного хлеба. Раш повертел головой, прикидывая, в какую бы сторону пойти. Недолго думая, пошел вниз от «Медвежьей лапы», к тому месту, откуда раздавался многоголосый гул – обычно так галдит рыночная площадь. Скоротав путь между домами, он вышел на небольшой пятак земли, со всех сторон окруженный деревянными столбами в человеческий рост. Между ними свисали натянутые толстые веревки, с которых свешивались разные нехитрые товары: домотканые рубахи грубого полотна, лошадиная сбруя, выделанные кожи… Внутри своеобразного круга расположились торговцы – судя по одежде, почти все местные, скорее всего крестьяне и ремесленники из соседних поселений. Многие громко нахваливали свой товар. Раш смешался с покупателями, поглядывая по сторонам. Немного потолкавшись, увидел то, что разгорячило в нем интерес. На куске яркого, расшитого красным сафьяна лежали мечи. Раш подошел ближе и сразу вцепился взглядом в изящный кинжал, размером не больше двух ладоней. Змеистое лезвие играло на солнце зловеще и в то же время маняще отливая алым. Рукоять, цвета иджальских саванн, выточили из кости какого-то животного. Ее обвивала дутая из серебра змея, наполненная ртутью. Торгаш, коротышка-таремец со взглядом притаившегося хищника, тут же принялся всячески обхаживать покупателя. Он едва ли не силой впихнул кинжал в ладонь Рашу, предлагая «почувствовать небесную легкость смертоносного металла». Карманник воспользовался предложением. Глядя, как ловко покупатель вертит клинок в ладони, торговец еще больше воодушевился.

– Человек, продавший мне эту вещицу, утверждал, что нашел его в песках Шаймерии.

Раш тут же мысленно скривился: среди торговцев будто существовал тайный сговор. Любую мало-мальски пристойную вещицу они непременно «находили в шаймерских песках». Он повертел клинок, рассчитывая найти клеймо кузнеца – вряд ли мастер, сотворивший столь прекрасную вещь, пожелал остаться неузнанным. Так и есть, сбоку, на рукояти, виднелся едва заметный выпуклый вензель. Оружейник даже тут проявил талант, искусно выточив отметину прямо на кости.

Вот же харст его задери! Откуда здесь взяться этой вещи?

– Она шаймерская, добрый господин, – как змей из притчи, искушал таремец. – Двадцать кратов – и она твоя.

«Шаймерская, да не совсем», – мысленно ответил ему Раш, а вслух сказал:

– Грабеж. За такие деньги лошадь можно купить.

– Можно, но разве у такого видного господина нет лошади? – Торгаш прищелкнул языком. – Зато у господина нет такого прекрасного кинжала…

– Есть другой.

– …но не такой, как тот, что продаю я.

Раш снова повертел кинжал так и эдак, раздумывая скорее о его странном появлении среди обыденных товаров торговца, чем о возможной покупке. Хотя перспектива обладать им зудела где-то между лопатками, и избавиться от нее будет не так-то просто. Таремец не торопил, но смотрел с прищуром. У Раша было только четырнадцать золотых. Торговец может сбить цену, но вряд ли так сильно.

– Подделка, – Раш нагнал на себя безразличие и бросил кинжал на прилавок.

– Я уступлю, – догнал его в спину голос таремца. – Девятнадцать золотых!

Раш продолжал идти дальше, не оглядываясь. Торговец громко предложил восемнадцать, но он сделал вид, что не услышал. Ненадолго задержался у хорошенькой торговки сладостями, купил мешочек запеченных в сахаре земляных орехов – здесь они были не такими, как в южных землях, мельче и сытнее.

– Солнечного и доброго утра, – раздался позади знакомый девичий голос.

Раш обернулся, уставился на Хани. Сегодня она выглядела получше, чем накануне, когда они с Ареном вернулись из лесу, хотя под глазами северянки остались синюшные круги, как от бессонной ночи. Девчонка сменила походный костюм на удлиненную куртку с капюшоном, подбитую куницей, и светлые штаны оленьей кожи.

– Я думала, вы уехали с рассветом, – задумчиво сказала Хани, почему-то уставившись на мешочек с орехами в его руках.

– Наш новый проводник упрямее осла, заладил – не поеду, пока не узнаю, что скажет Мудрая. – Раш ловко закинул в рот пригоршню орехов и протянул мешочек северянке, молча предлагая угоститься.

Она отказалась, морща лоб, как от тяжких раздумий.

– Я нигде не вижу Рока. Он не с вами ли собрался?

– Если и собрался, то я об ничего не знаю. Вчера после твоего ухода он почти сразу куда-то делся. Послушай, а что собирается говорить Мудрая? – Раш поманил ее рукой в сторону, за пределы торгового места.

Девушка охотно пошла следом, отстранившись, когда он попытался взять ее под локоть. Северянка выглядела такой несуразно маленькой, особенно на фоне остальных местных. Даже ему, не слишком высокому, она едва ли доставала до плеча. Вкупе с мягкими чертами лица и вовсе казалась ребенком, девчонкой, где-то растерявшей своих кукол. Если бы не взгляд: глубокий, пронзительный. Казалось, она всегда смотрит куда-то глубже, чем кажется. Рашу стало не по себе, когда девчонка вдруг так же пристально посмотрела прямо ему в глаза.

– Сюда идут шараши. Мудрая будет говорить со старостой, чтобы поднимал народ.

– И что с того? – Раш стянул петельки мешочка, пряча его за пазуху. Желание набивать живот напрочь пропало. Да и как тут есть, когда странный взгляд того и гляди дыру прожжет? – Вы вроде ребята крепкие, за какую сторону дубинку держать – знаете.

– Вам не понять. – Хани понизила голос. – Раньше шараши никогда не ставили столько ловушек сразу в одном месте. Они больше не пустоголовое стадо. – Девушка снова «поймала» его взгляд. Несколько бесконечных мгновений рассматривала пристально, будто именно в нем искала источник всех бед Северных земель.

– Хватит на меня таращиться, – сквозь зубы процедил Раш. – Хочешь что-то сказать – говори.

– Их кто-то направляет. Кто-то умнее, чем они. Кто-то сильнее и могущественнее, чем все эти люди с их дубинками и мечами. – Она замолчала, давая ему возможность как-то отреагировать на сказанное, но Раш отмалчивался, и Хани продолжила. – В наших землях появился румийский порченый маг, – закончила она.

– Чушь, – отмахнулся Раш. Он уже жалел, что поддался на разговор. Пусть бы шла себе, куда шла, его дело – сторона. И, вспомнив, добавил: – Я видел, что ты творила в лесу. И я не пустоголовая седая баба и не недоумок, который сосульку принимает за зрелого тролля, меня сказками про шаманство не провести.

Она шарахнулась от него, как дагфари от Священных скрижалей.

– Уезжайте. – Ее голос стал глухим и грустным. – Если у вас есть дела в Северных землях, поспешите с ними. Может быть, скоро здесь не останется ни единой живой души, способной слушать и понимать.

Хани собиралась сказать еще что-то, но ее отвлек и увлек громкий, громче рыночного гула, шум толпы. Раш и сам повертел головой, пытаясь понять, откуда раздаются голоса. И пошел на них, ловко лавируя в суетливой толпе. Деревенские толкались, зажимали его плечами, но ему удавалось лавировать между ними. Человеческий поток следовал к центру, к тому самому месту, где вокруг большого очага сидели старухи.

– Стрелы шарашей… Много… Бедолага… Позовите Мудрую… Не жилец… – на все голоса галдела толпа.

Хани, каким-то непостижимым образом оказавшись впереди, яростно спешила к очагу, локтями распихивая плотные ряды деревенских. Раш нагнал ее, помог продираться сквозь толпу. Он даже не сразу понял, что они достигли цели, когда обоих буквально вытолкнуло на окруженный людьми кусок земли. На нем, в истоптанном грязном снегу, на спине лежал Рок. Он весь был истыкан стрелами, из ран сочилась кровь. Глубокая рана поперек всего лица вывернула из-под кожи мясо и обнажила кость.

Раш удивился, когда заметил прерывисто вздымающуюся грудь северянина. Никогда раньше он не видел, чтобы человек оставался жив после того, как в него всадили с десяток стрел. Нападавшие, судя по всему, не рискнули подойти близко, предпочитая расстреливать беднягу с расстояния.

– Рок… Рок… – Хани упала на колени рядом с ним, растерянно, дрожащими руками пыталась зажать то рану на груди, то место в плече, из которого торчала стрела. – Потерпи. Сейчас придет Мудрая, она… она поможет.

Молодой северянин попытался что-то сказать, но из его горла вырвался невнятный булькающий хрип, на губах вспенилась алая слюна. Раш только подумал, что хорошо бы позвать Банрута, как врачеватель и сам вышел из толпы. В два шага он оказался возле Рока, бегло и деловито осмотрел раны.

Здесь же были и Миара с Арэном. Оба отмалчивались.

– Печень, легкие, желудок, – вслух перечислил Раш. Указал пальцем на стрелу, торчащую прямо в левой части груди. – Застряла между ребрами, иначе уже давно бы…

– Ты можешь что-то для него сделать? – дрожащим голосом спросила Хани. – Пожалуйста.

Раш почти физически чувствовал, как врачевателю хочется сказать хоть что-то ободряющее. Но он не сказал.

– Прости, госпожа.

Когда в круг вышла Мудрая, Рок был уже мертв. Старая женщина отдала несколько указаний: тело Рока подняли и унесли. После него остался только багряный силуэт, зловещий, тягостный.

– Не печалься, госпожа, – Банрут как мог пытался утешить ссутулившуюся под тяжестью горя Хани. – Рок погиб, как храбрый воин. Его имя не будет забыто.

Девушка отстранилась, невидящими глазами осмотрела стоящих перед ней и поднялась с колен. Подняв ладони к лицу, она еще какое-то время молча разглядывала кровь на подрагивающих пальцах. Раш видел, как беззвучно шевелятся ее губы.

А потом девушка изменилась. По ее лицу скользнула тень недоумения. Она чуть склонила голову набок, словно прислушивалась к невидимому собеседнику.

– Шараши идут, – сказала тихо. – Близко. До полудня будут здесь.

Толпа загудела, рождая обеспокоенные женские выкрики, но один взмах руки Мудрой успокоил жителей деревни. Очень вовремя, потому что теперь к ним вышел еще и староста. Огромный, он буквально высился над толпой, которая почтительно расступилась, образуя для него живой коридор. Одет он был запросто, только по вороту его рубаху украшала гладкая вышивка рунического орнамента.

– Откуда ты знаешь про шарашей? – Он налетел на Хани, как лавина, того и гляди – снесет натиском силы.

Но девушка выдержала, ответила ему холодным взглядом.

– Рок сказал мне. Он убрал несколько ловушек неподалеку от Яркии, а потом попал в засаду. Их много, очень много.

Люди снова зашумели.

– Да он ни словом не обмолвился! – затрещала дородная тетка с топорщившимися из-под шапки немытыми волосами. – Врет она!

Сельчане поддержали ее, толпа снова загалдела.

– Ты смеешь тревожить духов, девчонка? Ну?! Отвечай! – Староста нависал грозовой тучей, яростно сжимал кулаки – так, что хрустели костяшки пальцев.

– Она файари, – вмешалась Мудрая. – Не тронь девочку.

– Пусть убирается, – уже спокойнее, но не сбавив злости, приказал староста.

– За частоколом шараши, она сгинет в одиночку, ты это знаешь, староста Варай.

– Думаешь, Мудрая, меня заботит ее судьба? Кто знает, может, это они привели за собой людоедов.

Староста неопределенно обвел рукой, не указывая ни на кого конкретно, но было ясно, о ком речь.

– Нет времени вести спор. Нужно подготовиться. Собирай людей, староста, – всех, кто может держать оружие. Зови за собой. – Она повернулась к народу, который теперь странно притих и внимал каждому слову. – Прячьте в ямы детей и стариков, укрепляйте жилища и загоняйте скот в хлева: если шараши прорвутся, то никого не пощадят.

Едва успел смолкнуть звук ее голоса, жители Яркии рассыпались по домам. Прошло немного времени, и возле того места, где скончался Рок, остались только Мудрая, староста, Хани и четверка путешественников. Раш нарочно держался позади остальных: уж больно тяжелым был взгляд Варая.

– А что будешь делать ты, Мудрая? – спросил староста. – Что будет с ней? – Он взглянул на Хани.

– Мы будем звать в помощь духов-защитников Яркии и молить Скальда смилостивиться.

В подтверждение своих слов старая женщина схватила Хани за руку, заставляя встать позади себя. Девушка послушалась. Она взяла в ладони пригоршню чистого снега, что лежал на приготовленных для большого очага поленьях, и растерла его, стряхивая с пальцев мутно-алую жижу.

– А вы? – Староста с сомнением посмотрел на путников. – Что будете делать вы?

– У нас нет выбора, – спокойно, сдержанно, в свойственной ему манере ответил Арэн. – Нам нужно попасть в столицу, но выехать сейчас будет слишком опасно. Поэтому мы останемся. Я хороший воин и много знаю в искусстве военного дела. Если бы ты, староста, согласился принять мою помощь, мы могли бы укрепить деревню.

Варай не стал отказываться, но и не рассыпался в благодарностях. Раш мысленно выругался. В его планы не входила героическая смерть. Карманник пока не видел шарашей, которые, как он успел понять, были бичом Северных земель, но о людоедах представление имел. Насколько он помнил, твари Шараяны были на редкость живучи.

– Арэн, подумай хорошенько. – Раш выдержал многозначительную паузу. – Ты сам всю дорогу твердил про обязательства. Кто доставит послание, если мы все здесь провалимся в мертвое царство Гартиса?

Упоминание о каком-то послании насторожило старосту.

– Я никого не держу, – не поворачивая головы, сказал дасириец. – Если из деревни есть дорога или тропа…

– Есть путь в Хеттские горы, – сказала Мудрая. – Но там много огненных пещер. Хеттские горы кишат демонами.

Раш мысленно обозвал сельчан дуралеями. Демоны? Каждый ребенок знает, что эти существа давным-давно сгинули и теперь живут только в легендах, сказках да россказнях старых сплетниц. Но, видать, так далеко, у северного края Эзершата, своя истина.

– Демоны или людоеды – выбор невелик. – Миара покусывала губы, и от волнения ее щеки то вспыхивали, то бледнели. – Но если бы кто-то провел нас…

– Забудьте о проводнике, – грубо перебил таремку староста. – Каждая пара рук на счету. Хотите уходить – никто не держит.

– Я не ухожу, – Банрут, который все это время отмалчивался, встал на сторону Арэна. – Я могу лечить и обучен обращаться с оружием.

– Раз нет проводника, то мне тоже придется остаться. – Миара лучезарно улыбнулась, будто не она только недавно сокрушалась, что хочет поскорее убраться из Северных земель.

Раш молчаливо согласился, всем видом давая понять, что делает это под принуждением, а никак не из доброты души. Он всегда презирал слепое геройство. Слишком часто на памяти карманника от него безрассудно и по-глупому гибли люди. Может быть, уже совсем скоро они вчетвером присоединятся к таким же самонадеянным, но безвестно канувшим в небытие храбрецам.

– Шараши порченые, гнилые насквозь. От них можно подхватить порчу и разные хвори. Я видела тех, кто корчился в муках, пока черная кровь тварей растекалась по их жилам. И скорая смерть была бы милосерднее, чем такая кончина. – Мудрая говорила будто бы для всех чужестранцев, но блеклые глаза уставились на Арэна. – Вы должны знать, что северяне убивают всякого, кто подхватит порчу и чье тело не одолеет ее за положенный срок.

– Понял я, – сухо ответил тот.

Мудрая одобрительно кивнула.

– Нам бы сгодился план деревни, Варай, – заговорил Арэн, приободрившись, что товарищи не покидают его. – Еще солома и масло – все, какое есть. Я так погляжу, луки у этих тварей есть, и они знают, как с ними обращаться. Если развести вдосталь дыма – можно ненадолго схорониться от стрел.

Староста задумался, очевидно прикидывая, что за выгода для деревенских в словах дасирийца.

– Соломы мало, – ответил Варай, очевидно, решив согласиться на предложение чужестранца.

– Сколько есть. Пригодится всё. И пусть натаскают воды. Мы разложим солому за частоколом, смочим ее водой и маслом и подожжем. Дым закроет нас от стрел. Тогда врагам придется подойти ближе. Кроме того, нужно щедро полить маслом землю перед воротами, пусть жители соседних домов собирают весь скарб и уходят в дальнюю часть деревни. Огонь и дым собьют людоедов с толку. – И чуть тише добавил: – Если ветер будет нам в помощь.

– Будет, – уверила Мудрая.

Загрузка...