Сердце Земли

Глава 5. Зелёное око судьбы. Часть 1

1

Он вышел на улицу ранним утром. Позади, осталась тёплая постель, устланная меховыми шкурами и тревожное сновидение, пришедшее в ночь. Морозный воздух месяца Паучьей Королевы — ноября коснулся лица, заставив слёзную пелену сковать взгляд. Вдохнул полной грудью — освежающий поток наполнил объёмные лёгкие. Холод остужал мысли и сырой после сна лоб. Он расчесал густую бороду и умыл лицо, округлившееся в клыкастой улыбке — приветствие грядущего дня.

Иней окутал поверхность земли, окрасив белизной последние зелёные проблески. Тонкая корочка льда поверх водной глади поблескивала первыми лучами восходящего солнца. Крики птиц и треск покачивающихся сосновых стволов стали частью мотива всеобъемлющей гармонии леса.

Беззвучно поблагодарив духов за столь дивное утро, Травга́р привычно потянул руки в стороны. Тянущая боль в боку — последствие минувшей охоты мигом напомнила о себе, заставив старика скрючиться пополам. Если слабость в ногах и больные кости уже давно стали обыденностью для состояния пожилого орка, то подобные травмы выбивали его из привычного ритма жизни на добрую тройку недель.

Травгар огляделся. Как и ожидалось — он был не один. Огромный чёрный волк — ак’рик по имени Зулза́к тот час прибился к вожаку, став его опорой. Эта парочка имела длинную, богатую на события историю, тянущуюся не один десяток лет. Зулзак являлся частью семьи Травгара, самым близкими и верным из его друзей с тех самых пор, как орк приютил и воспитал зверя.

Ещё со времён прадеда Травгара клан «Дикого Уха» бороздил просторы имперских лесов в компании гордых ак’рик. Людские деревни исчезали и строились заново, войны сменялись войнами, но орочий клан пребывал вдали от внешних конфликтов, наслаждаясь свободой, подаренной им Матерью-Землёй. Охота в лесах, разведение ак’рик и собирательство — таково было ремесло «Дикого Уха». В тяжёлые годы они не брезговали вести торговлю с местным людским селом. Оркам было плевать на золотые монеты, ибо те не могли согреть в ночь, из золота не ковалось оружие, и не покупалась мудрость. Вместо привычной валюты люди получали мясо и шкуры, взамен отдавая соль и зерно.

Неспешно клан процветал под началом своего духовного лидера, коим и являлся Травгар — старейший шаман «Дикого Уха».

— Славное утро, — послышался низкий голос за спиной Травгара.

Пуская струи пара, массивная фигура поравнялась со стариком и умыла лицо ледяной водой из бочки.

— Отче-Небо и Мать-Земля благоволят клану сегодня, — кивнул шаман, наслаждаясь слепящими лучами солнца. Он не обернулся, ибо уже узнал собеседника по голосу и тону шагов.

— Большего и не нужно, — продолжал вещать бас. — Как рёбра?

— Мать-Земля зарастила кости, но телу нужно время. Эх! — на лице шамана проступила широкая ухмылка. — В молодости Травгар плевал на такие мелочи, как пара сломанных рёбер. Но теперь… хе-хе, годы берут своё.

— Годы не властны над духом.

— С этим не поспоришь, дитя. Сегодня охота?

— Да. Клану нужно мясо. Крог может взять Зулзака в лес. Зверю нужно развеяться.

Взгляд орка, крупного даже по меркам сородичей, отыскал жёлтые огни волчьих глаз. Крог помнил этого зверя ещё с давних пор, когда волею судеб попал в безымянное поселение «Дикого Уха». Тогда-то ему и довелось впервые увидеть существ, столь же гордых и могучих, как волки, но надёжных и верных, как самые родовитые псы. Сам Зулзак казался воплощением этих качеств — зверь куда более достойный, нежели большинство орков и людей, встреченных Крогом за годы военных странствий.

И пусть сейчас, спустя одиннадцать зим, минувших с далёкого дня их знакомства, волк выглядел заметно похудевшим, чёрная словно уголь шерсть покрылась сединой, а клыки сточились под тяжестью прожитых лет — Крог видел в нём всё того же гордого зверя и неотъемлемую часть клана, наравне с каждым из орков и прочих ак’рик.

— Не нужно, — промолвил шаман. — Позволь старикам побыть дома. Проведём время с дочерью и внучкой. К тому же, у Крога есть спутник. Поверь, справиться с двумя ак’рик — задача не простая.

Крог кивнул. Он понимал тревоги старого орка о безопасности Зулзака. Никто не мог так же вести грозного зверя, как это делал Травгар. Никто не мог позаботиться о нём так, как старый проверенный годами товарищ.

— И вот ещё, — продолжил шаман, вспомнив обрывки тревожного сна. — Ночью…

— Доброе утро, — раздался звонкий голосок, сбивший Травгара с мысли.

Два клыкастых лица одновременно озарились в улыбках.

Она стояла босиком на холодной земле, укутавшись в накидку из медвежьей шкуры, что волоклась по пятам. С головы свисал локон тёмных волос, украшенных перьями. На тоненькой ручке красовался яшмовый браслет, обвитый на запястье в несколько оборотов — подарок, призванный защищать от злых духов и неудач. Простое, по-детски наивное выражение лица и, конечно же, этот взгляд зелёных жизнерадостных глаз, что пристально вглядывались в фигуры отца и деда.

— Куза! — буркнул Крог. — Почему босиком?!

На лице девчушки проступила виноватая улыбка.

Даже сейчас, спустя девять лет с рождения дочери, Крог всё ещё не понимал, как у создания, подобного ему, могло появиться этакое чудо. Как и любой отец, едва ли он был способен отыскать слова, дабы описать все свои чувства по отношению к этой крошке. Отец шагнул вперёд, подхватив дочь на руки, подкинул в воздух и закружил вокруг себя. Столь крошечная на его фоне, девочка попросту растворилась, будучи прижатой к тёплой отцовской груди. Из детских уст полился смех. На бурых лицах расцвели улыбки.

Идиллия была оборванна тяжёлым топотом лап и хрустом ледяного инея. Высунув длинный розовый язык, на улицу выскочил огромный ком серого меха. Восходящее солнце отразилось в его взгляде, подогревая и без того игривый настрой.

Кус вскочил на задки и едва не повалил Крога на землю. Волчьи лапы врезались в его торс, а розовый язык нашёл лицо Кузы. Крог заворчал в попытке прогнать наглеца, но и его лицо стало жертвой вязких волчьих слюней — демонстрации любви зверя.

На сей раз, смеха не сдержал и Травгар.

— Весело? — глядя в жёлтые глаза злодея, пробурчал Крог.

С довольным видом волк повёл головой, будто силясь понять речь орка и судя по всему, даже не планировал опускаться на землю.

Уже четыре зимы минуло с того момента, как Кус стал частью их семьи и, казалось, за эти годы, огромный по всем меркам зверь так и оставался обыкновенным щенком, едва отлучённым от молока матери.

— Пока Хару́лла спала, Крог нашёл замену? — послышался ласкающий слух женский голос.

Широко улыбнувшись, Крог прижал Кузу и всё же скинул нахала.

Вышедшую из хижины женщину отличал рост и прямая осанка. Несмотря на мороз, её стройное тело укрывала лишь тонкая накидка из льна, а пряди тёмно-русых волос касались плеч и спины. Алые, сродни двум крошечным каплям крови глаза постепенно привыкали к свету и продолжали вглядываться в радостные лица родных.

— Мама! — воскликнула Куза.

В руках орчихи показалась пара детских меховых сапожков, а на лице проступила нежная улыбка. Харулла шагнула вперёд и прикоснулась кончиком носа к носику дочери, после чего угодила в капкан огромных рук. Крог прижал сильнее, заставив своих девчонок визжать. Они пытались бороться, пытались отбиваться, когда чёрствая щетина тёрлась по их щекам, а объятья рук стягивали хватку. Куза даже прикусила ухо отца, дабы остудить его пыл, но всё оказалось тщетно. Крог не собирался отпускать никого, продолжая тискать жену и дочку, параллельно с тем отбиваясь от нападок Ку’сиба.

Момент семейной гармонии — столь простой, но важный в условиях сего переменчивого мира. Первое — судьба семьи, второе — судьба клана, третье — судьба всего Асхана. По таким правилам жили племена орков, таков был их мир.

— Папа, а когда Куза будет охотиться с вами? — помогая отцу снаряжать Ку’сиба в путь, промолвила девчушка.

Тем временем жизнь в огороженном частоколом поселении набирала темп. Вскоре на улице появились силуэты мужчин, детей, женщин и, конечно же, волков. Подобно Крогу и Ку’сибу в этот день многим из них предстояло отправиться на охоту. Дрессировщик волков по имени Наша́к стягивал древко копья в компании бурой красавицы Гирса́н. Молодая орчиха Су’ура получала наставления отца — одного из лучших охотников клана. Её чёрная волчица — На́ра, необычайно дисциплинированная для столь юного ак’рик, терпеливо взирала на гонки собственных братьев.

Объёмная ладонь разворошила волосы на макушке Кузы.

— Когда повзрослеешь, — улыбнулся Крог. — Кус! Даза!

В отличие от Нары, поведение Куса никогда не отличалось постоянной дисциплиной. Даже сейчас, в момент подготовки волк то и дело скулил и переставлял лапы, не позволяя Кузе и Крогу спокойно зафиксировать сгибы бинтом. Конечно, Крог пресекал эти порывы, но лишь до следующей встречи волчьего взгляда со сворой веселящихся щенят.

Как ни странно, своим истинным вожаком серый ак’рик воспринимал отнюдь не огромного орка, а его крохотную дочь — девчушку, что взяла Куса на руки, едва тот успел открыть глаза. Они вместе росли, вместе воспитывались, играли и даже ели из одной миски, когда Харулла теряла бдительность. Нередко юная орчиха взбиралась на спину «брата» и носилась верхом, а порой даже пыталась бороть зверя, так как это делал отец…

Крог был совсем иным — строгим, твёрдым и нередко ворчливым. Он был отцом Кузы — её вожаком, а значит и вожаком Куса. Под руководством Нашака Крог натаскивал серого щенка на выполнение команд и соблюдение иерархии. Вместе с Крогом Ку’сиб учился охотиться в стае и твёрдо соблюдать самоконтроль. По итогам подобных практик щенячье поведение всё же оставалось присуще молодому ак’рик, но в нужный момент, когда того требовали обстоятельства или вожак, Ку’сиб, подобно своему отцу — Зулзаку, превращался в настоящий образец дисциплины и надёжности.

— А когда вернётесь? — не унималась юная орчиха.

— Лес — опасное место, Куз, — затягивая последний бинт, промолвил Крог. — Нельзя загадывать наперёд. Что, злодей, хочешь к братьям? Ну, иди. Фраса.

Объёмная ладонь пихнула меховое брюхо, позволив грозному хищнику вновь ощутить себя щенком — участником клыкастых догонялок.

— И что же такого опасного в лесу?

— Много чего, — пожал плечами Крог. — тролли, медведи, каменюки́. Опасность находится повсюду, Куз.

— Но орки могут победить всех! Правда, отец? Орки — настоящие хозяева леса?

— Нет, Куз, — отец опустился на колено, дабы приблизиться к дочери. — Когда-то, Крог думал так же. Но Травгар научил Крога. Лес не принадлежит никому кроме Матери-Земли, как и все жители леса. Волки, медведи, орки, все мы — дети Матери-Земли, Куз, и все мы — часть её мира.

— И даже люди?

— И даже люди, — улыбнулся орк.

— Мама говорит, люди другие. Говорит, что люди убивают друг друга за золотой металл и орки должны сторониться людей. Папа думает, это правильно? Думаешь, оркам стоит бояться людей?

— Нет, Куз. Есть много плохих людей. Есть много плохих орков. Не нужно бояться никого и ничего. Пока папа рядом, никто тебя не обидит.

Крог опустил руку на голову дочки и нашёл её взгляд. Казалось, в это мгновение тишины они сообщили друг другу много больше, чем за весь предыдущий разговор.

— А потом? Папа научит Кузу охотиться?

— Конечно! Будем охотиться вместе. Покажу Кузе лес, научу сражаться и выживать. Но сначала, подрасти.

— Куза скоро вырастет! Будет большой и сильной! Как отец! Будет охотиться. Но… до тех пор. Возьми это, — девчушка стянула с руки браслет из алой яшмы и протянула отцу. — Так, Куза будет рядом, пока отца нет дома. Будет оберегать отца от бед.

Спустя несколько мгновений Крог всё же принял подарок. Девочка самолично подвязала талисман вокруг его запястья, обмотав в один оборот. Камни яшмы, обработанные стариком Травгаром — они значили для маленькой орчихи ничуть не меньше, чем для Крога некогда значил его ныне позабытый меч. Он не хотел принимать столь ценный для ребёнка дар, но не смог отказать просьбе дочери. Орочьи губы, увенчанные мощными клыками, коснулись её лба.

— Присматривай за мамой, кроха. Папа скоро вернётся.

— Куза будет ждать. Но… не нужно спешить. Спешка приводит к ошибкам. Отец сам учил. Главное, возвратись живым и береги Ку’сиба.

Улыбка на лице Крога расцвела во всей своей красе. Едва ли, за всю былую жизнь в роли богатура и тра’вага он хоть единожды позволил себе порыв подобных чувств.

— Иди сюда, малышка, — могучие руки в очередной раз сковали дочку в объятьях. — Всё будет хорошо.

— Обещаешь? — послышался её сдавленный голосок.

— Да. Отец всегда будет рядом, Куз. Даже когда Отец-Небо и Мать-Земля заберут Крога, Крог всегда будет здесь, — он указал на грудь дочери. — В твоём сердце.

Безмолвно, девочка вжалась в грудь отца, сковав его шею в объятьях необычайно крепких для рук маленькой орчихи. Прижалась так сильно, что единственным звуком, что различал её слух, стал стук отцовского сердца.

— Куза любит тебя, пап!

— И папа любит Кузу, — прошептал орк.

Сборы подошли к концу. Копья и луки заняли места в арсенале охотников, а волки были готовы к исследованию лесных троп. Крог поправил браслет, спрятал за спину копьё и, окинув прощальным взглядом семью, безмолвно двинулся к выходу.

— Крог, — Травгар говорил тихо, так, чтобы не слышали оставшиеся позади Харулла, Куза и прочие орки. — Будь осторожнее.

— Что-то случилось? Травгар выглядит неспокойным.

— Нет, не случилось. Но… был сон. Духи тревожатся. Пусть без добычи, но вернитесь живыми.

Среди орочьих кланов бытует такое выражение, как «третий отец». Орки говорят, что первый отец — тот, кто дал жизнь, второй отец — тот, кто научил сражаться, а третий отец — тот, кто научил мудрости. Крог называл Травгара своим третьим отцом и всегда прислушивался к словам старого орка.

— Не волнуйся, вожак. Крог будет осторожен. Главное, береги семью.

Шаман согласно кивнул, и в последний раз разворошив макушку Ку’сиба, благословил охотников в путь. Они направились в сторону лесной чащи, постепенно скрываясь от глаз среди стволов деревьев. Крог не оглядывался, ибо знал, что взгляды родных провожают его. Крог любил их. Любил куда больше, чем кого бы то ни было. Любил больше, чем жизнь. Они и были его жизнью.

2

Тьма. Сумрак. Лес. Тяжёлое дыхание. Топот. Запах дыма. Далёкий шум. Страх.

Орочьи лёгкие горели огнём. Крог мчался сквозь лес, что было мочи, практически не отставая от бегущего впереди волка. Добыча и походный мешок остались далеко позади. До них, уже не было никакого дела. Кус, учуял быстро, Крог — несколько позже, но доверился встревоженным чувствам зверя. Изначально, то был лёгкий запах гари, постепенно перераставший в густой смог. С каждым шагом запах становился сильнее. Шаг за шагом неспешное движение превратилось в бешеный спринт.

«Только не поселение! Только не дом!»

Ему было страшно словно вся предыдущая жизнь — чреда кровопролитных сражений на полях и аренах была не более чем детской игрой. Казалось, время остановилось, а серый волк и звуки собственного дыхания стали единственным, что различали чувства орка. Дым становился гуще. К запаху гари прибавились запахи крови и палёной плоти. Тот самый прохладный воздух, что радовал душу утром, ныне приносил лишь боль.

— Нет. Нет!

Отблескивая пламенем в тёмных зрачках, возник образ огромного факела — пылающего поселения орков.

Лёгкие жгло от копоти и отдышки. Крог остановился всего на мгновение, чтобы оценить ситуацию и броситься вперёд вслед за Кусом. Воин не желал сражения и не питал надежды увидеть свой дом. Единственное, что его волновало, была семья.

Симфонию пылающей древесины нарушили звуки боя. Сомнений более не оставалось — поселение было атаковано. Но кто? А, главное, зачем? «Дикое Ухо» не вели войн, не участвовали в конфликтах и как следствие — не имели врагов. Этот горелый запах, до жути знакомый Крогу после многочисленных сражений с демонами, ударил по восприятию со страшной силой. Именно детей Ургаша рассчитывал встретить орк, ибо демонам было плевать на принципы, мораль и порядок. Завидев полупустое поселение они, несомненно, решили нанести удар. Татуированная рука крепко охватила древко копья, ожидая столкновения с истинным врагом. Но Крог ошибся.

Первым, что он увидел среди густого зловонного тумана был отряд копейщиков, теснивших Наша́ка к огню. В тройке шагов позади, придавив собой труп человека, лежало тело бурой волчицы Гирса́н, павшей под ударами стальных копий. Нашак сражался из последних сил. Израненный, он едва переставлял ноги в отчаянных попытках настигнуть врага.

Без сомнения, то были люди, около дюжины человек — слишком малый отряд, чтобы разрушить поселение, но достаточный, чтобы предать его огню.

Очередной удар распорол предплечье Нашака, частично лишив его руки. Орк отступил ещё на шаг, приблизившись к собственной гибели.

Сначала, человек услышал свист, сменившийся глухим щелчком. Секундная вспышка боли сменилась спокойствием. Брошенное со страшной силой копьё пробило его спину и грудь, выступив наконечником из стали кирасы. Спустя мгновение явился и владелец оружия.

Крог атаковал яростно и безоглядно. Он выхватил копьё из тела жертвы и последовал в гущу схватки. Следующий удар высек ноги человека, а тяжёлая стопа переломала его скелет. Враг пытался атаковать, но их удары были слишком медленными, слишком предсказуемыми, а скованные латами тела, оставались всё так же хрупки. Крог атаковал снова и снова, круша доспехи и кости. Люди были вынуждены позабыть о Нашаке и сосредоточиться на новом противнике. Когда отряд разделился, на поле боя появился Кус.

Зверь атаковал по команде и, будучи натасканным на стайную охоту, вылавливал цель и оттаскивал в сторону, дабы беспрепятственно разорвать на земле, подальше от стальных наконечников. Окружение наполнилось агонией крика и на сей раз, то были крики людей.

Во время очередного удара, древко копья издало характерный треск и переломилось надвое. Человек упал, угодив под удары живой кувалды орочьего кулака, раздробивших металлический шлем и всё его содержимое. Люди пытались бежать, но бежать было некуда. Спустя ещё несколько мгновений скоротечной, но ожесточённой схватки большая их часть нашла свою смерть. Другие, будучи изувеченными в бою, более не могли держать оружие и лишь по той причине, что оркам требовались ответы, раненым всё ещё сохраняли жизни.

— Даза, Кус, — прорычал Крог, не позволяя зверю разорвать жертву. — Нашак, где все?

— Не знаю, — буркнул израненный орк. — Мы пришли чуть раньше вас. И на нас напали!

— Следите за людьми! Нужно найти выживших! Крог идёт туда!

Густой дым валил из каждой постройки в поселении, значительно затрудняя дыхание и не позволяя видеть дальше вытянутой руки. Никто не кричал, не звал на помощь. Повсюду виднелись следы сражения, но не было тел. Запах горелой плоти нарастал.

— Куза! — сквозь дымную мглу, что было сил проревел Крог. — Харулла! Куза! Травгар! Есть кто живой?

Ещё шаг. Споткнулся о какую-то корягу. Лишь врождённая устойчивость к огню не позволяла орочьей коже почернеть и покрыться ожогами.

— Куза! — крик сменился кашлем. — Харулла! Где вы?!

Рывок сквозь стену пламени, преградившую путь. На мгновение жар отступил. Крог попытался схватить воздух ртом, но прокашлялся от клубов дыма, наполнивших нутро. Стиснул зубы, прикрыл рот куском ткани и двинулся в самую мглу.

Запах стал невыносим.

Шаг. Ещё один и ещё. Жар усилился. Перед Крогом раскинулось очередное пожарище, на сей раз более объёмное, яркое, источающее попросту невыносимый жар. Орк пригляделся.

За свою жизнь Крог успел повидать многое. Он видел места казни, видел поля сражений и горы трупов, самолично отправил на тот свет сотни душ и лишь несколько раз испытывал к своим жертвам хоть какую-то жалость. Смерть, кровь, пожирающее постройки пламя — некогда это всё было для ранаарского воина чем-то естественным, чем-то привычным. Но каждый раз воинство «Кровавого Клинка», оставляло в живых тех, кто не представлял для них опасности — женщины, дети, старики, те, кто не мог держать оружие. Орки были яростны и жестоки, но они были воинами, искали хорошего сражения и богатой добычи. Орки не истребляли.

Тот же, кто побывал здесь, не искал никакой добычи. Он не пытался разорить поселение или присвоить землю себе. Он даже не пытался забрать орков в рабство. Нет. Кто бы то ни был, он хотел совсем иного.

Сквозь густой чёрный дым, упавший на колени Крог наблюдал за посланием тех, кто некогда побывал в поселении. Недвусмысленное послание, представлявшее собой груду пылающих тел среди пепелища хижин. Тел тех, кого Крог знал и любил. Тел, среди которых, несомненно, пылали его жена и маленькая дочка.

Настал момент тишины.

Из-за тлеющих стен поселения доносились голоса возвращавшихся с охоты орков и вопли людей. Но Крог их не слышал. Он сидел на коленях, вглядываясь в пожар, а в голове проносились образы минувшего сражения — сражения в котором он не участвовал. Окружение окутала смерть. Он не знал, смог бы одолеть врага. Да и не хотел знать. Он должен был находиться здесь и сражаться за свой клан и семью. Он был так нужен им… и теперь все погибли.

— Куза… Харулла… — простонал орк.

Отчаянный взгляд, налитый слезами, коснулся правой руки — того самого места где красовался маленький браслет — последний подарок его дочери. Выточенные камни яшмы блестящие в свете огня, столь же красивые, как глаза её матери. Столь же алые, как кровь, что пролилась на этой земле…

— Куза…

Уже в следующее мгновение на лице Крога проявился эмоция совсем иного характера. Тёмные глаза вспыхнули огнём. Отчаяние сменилось всеобъемлющим гневом — чувством, что дало орку сил и заставило встать на ноги.

Сквозь пелену дыма Крог нашёл останки хижины. Он откинул горящие брёвна, отыскав среди остова жилья кусок чёрной стали, завёрнутый в сгоревшие меха. Пламя опалило кожу, а раскалённая сталь обожгла ладонь. Но всё это не имело никакого значения, ибо спустя мгновение рука воина сжала его — тот самый меч, выкованный из стали теней в давно минувшие годы. Меч, что носил имя «Кроворуб», отождествляя личность своего обладателя.

Тра’вага и его «права рука» воссоединились после долгих лет разлуки.

— Человек! Нашак вырвет тебе ноги! Говори! Откуда пришёл?!

Прибывшие орки окружили пожарище поселения. На их лицах застыл ужас, а недоумевающие взгляды касались Нашака и горстки живых людей. Малютка Су’ура пала на колени, оплакивая потерю отца. Нек и Расва́к уже читали следы, высчитывая истинное число нападавших. Волки скулили вокруг, пытаясь понять, почему их дом переполняло пламя, а радостный лай щенков не тревожит тишину ночи. Хэ́рка перевязывала раны Нашака, пока сам орк продолжал допрос:

— Говори, тварь!

— Ве… Веро́на. П… пожалуйста… не убивайте. Умоляю!

Меховой сапог с силой врезался в его лицо. Стальной шлем, жёлтые осколки зубов и капли крови из сломанного носа отправились в воздух. Удар тяжёлый, но сдержанный, дабы не лишить человека сознания. Нашак продублировал и сдавил человеческое горло в тесках окровавленных ладоней.

— Ты! — лицо орка превратилось в злобную клыкастую маску. — Пришёл сюда! Сжёг наш дом! Убивал братьев! Сестёр! Убил Гирса́н! А теперь, просишь пощады?!

Из пламени пожарища появился силуэт. Человек с ужасом наблюдал за приближением того, кто ещё недавно отбирал жизни его товарищей. Того, по чьей воле он сам не сгинул в капкане волчьих клыков. Это был тот же орк — тот же воитель, что разбил их отряд. Но в то же время совсем иной. Не было того испуганного, слегка растерянного взгляда — взгляда мужа, ищущего свою жену, взгляда отца, желавшего спасти ребёнка. Нет. Это был свирепый взгляд. Взгляд зверя, охотника, кровожадной твари, вышедшей на тропу войны. Взгляд настоящего чудовища.

— Где остальные? — сквозь зубы, прорычал Дух Песков.

— Верона. Деревня на западе, — буркнул Нашак, вручив Крогу полупустой глиняный кувшин с вязким содержимым. — На, посмотри. С помощью этой дряни люди устроили пожар.

— Масло, — спокойным, но от того ещё более пугающим тоном прорычал тра’вага. Его взор коснулся солдата. — Кто прислал?

Человек молчал. Он хотел ответить. Хотел рассказать всё, что только знал, но голос спёрло спазмом ужаса. К горлу подошёл ком. Струя желчи вырвалась наружу, оставляя следы на кирасе и руках Нашака.

— Кто прислал? — повторился великан.

— Ба… барон Кас… Ка́ствуд.

— Местный баронишка?! — нахмурился Нашак. — Зачем?!

— Плевать! — прорычал тра’вага. — Орки «Дикого Уха»! Люди пришли в наш дом! Люди хотели смерти! Хотели Крови! Так, пусть захлебнутся в крови! Р-а-а!

Последовавший рёв наполнил окрестности леса. Рёв толпы разъярённых орков — крик первобытной ярости. Рёв войны.

То был последний звук, что слышали люди наряду с возгласом «Град!». Более они не слышали ничего, даже топота лап и рыка, несущихся по их души волков. И лишь последний истекающий кровью солдат всё ещё наблюдал за приближением огромного монстра.

— Есть вопрос, — оскалился Дух Песков. — Ответишь — умрёшь быстро.