Сердце фейри

Эмонн вздохнул, гнев и напряжение сменились раздражением.

— Я закончил.

— Ты так говоришь, а потом все время переворачиваешь стул, на котором я сижу.

— Потому что ты меня раздражаешь.

— Я не следую твоим правилам, Благой. Я так живу.

— И тратишь время, раздражая меня?

Бран вскинул ноги, протянув руку за напитком, которым Эмонн мог поделиться.

— Мне не нравится многое при дворе. А тут ты собираешься сделать шаг будущее.

Эмонн поднял стакан и виски со стола, налил побольше.

— Думаешь, я на грани чего-то? Что за будущее может быть, кроме гниения на этом острове?

— Ты не обязан тут оставаться, — Бран забрал стакан. — Ты это выбрал.

— Это не так.

Вороний глаз повернулся в глазнице.

— Если ты это не понял, я не могу помочь тебе, брат.

Эмонн прищурился, глядя на отдыхающего фейри.

— Ты что-то знаешь?

— Я знаю многое, — Бран потягивал виски. — Неплохо.

— И не поделишься?

— Ты уже это знаешь, Эмонн, только отказываешься признать. Используй голову. Если кристаллы ее еще не повредили.

Эмонн пялился миг, в голове кипели варианты, пока не всплыл тот, на который намекал Бран. Он покачал головой.

— Это было давно, и я уже не король.

— Ах, но ты — старший сын.

— Я не подхожу для трона Благих, — Эмонн вытянул руки, кристаллы сияли в тусклом свете. — Я похож на Благого фейри? Думаешь, они пойдут за мной?

— Думаю, слова, что ты говорил, могли вдохновить фейри, знающих только рабство. Если ты будешь шептать им о свободе, они пойдут за тобой, а не твоим братом, который относится к ним, как к скоту.

— Но остаются Туата де Дананн.

Бран допил виски.

— Думаешь, это проблема? Они всегда были за тебя, Эмонн. Ты был любимым сыном с первого дня. Или ты думал, что твой брат ненавидел тебя только потому, что родился с тьмой в сердце? Ненависть приходит, Эмонн, и она заразила душу Фионна за годы до того, как он ударил тебя в спину.

— Я был бы хорошим королем, — сказал Эмонн. — Но не стал бы великим королем.

— Времена меняются, — Бран вскочил на ноги, обошел комнату, посмотрел на хрустальные графины на столе Эмонна хитрым вороньим глазом. — Что сделаешь с девчушкой?

Эмонн опустился на оставшийся стул.

— Не знаю.

— Отправишь ее домой?

Стакан в руке Эмонна разбился. Бран склонил голову на бок.

— Вряд ли. Если не отправишь домой, то что сделаешь с ней?

— Я еще не решил.

— Есть идея.

— У тебя? — Эмонн стукнулся головой о спинку стула и смотрел на потолок. — Прошу, дай совет, Неблагой принц.

— Напомни себе, как ощущается, когда тебя хочет женщина. Это поможет.

— Она не хочет меня. Она боится меня. Других эмоций в ней при виде меня нет.

— Любопытно. Так не казалось, когда ты пытался поглотить ее.

— Что? — Эмонн покраснел от смущения и гнева. — Ты следил.

— Я всегда слежу, — Бран постучал по черным перьям вокруг его глаза. — Но важнее то, что я вижу то, чего не видел ты. Алкоголь затуманил тебе разум, но не мне. Она хочет тебя, друг. Почти так же, как ты ее.

— И что мне с этим делать? Ты просишь продумать план войны, а потом отвлекаешь женщиной! — Эмонн бросил осколки на пол. — Мужчина может только что-то одно, Бран.

— Я могу тебе помочь. Хоть я предпочел бы задание с отвлечением твоей леди.

Эмонн зарычал.

— Спокойно, — Бран поднял руки, сдаваясь. — Шучу. Тебе нужно дождаться, пока твой брат не сделает первый ход, а он сделает, поверь. Зачем, думаешь, я был у Неблагих?

Эмонн хотел в него чем-то бросить.

— Ты таким разговором доходил до ответа про Неблагих? Хватит, фейри!

— Еще нет. Я хочу узнать, что ты сделаешь с Сорчей.

— Я не хочу, чтобы ты свободно использовал ее имя.

— Думаю, она крепче, чем ты думаешь. В ее венах нет крови фейри, что есть что-то, что придает ей стальную решимость. Что ты будешь с ней делать?

— Не знаю, — простонал Эмонн. — Оставь меня в покое, и, может, я решу!

— Ты дал ей комнату королевы, но не знаешь, что хочешь с ней сделать, — цокнул Бран. — Ты непонятен, друг. Простая женщина, не против тебя, рядом с тобой, а ты прячешься в башне.

— Ты закончил описывать мою любовную жизнь?

— Этому нет конца.

Эмонн смотрел на портрет матери и просил терпения. Он всегда плохо умел ждать. Поле боя не учило терпению.

— Бран.

— Ладно, твой брат следил за тобой, ты знаешь, и девушка тревожит его. Он думает, что счастливая жизнь заставит тебя вернуться.

— Он — дурак.

Бран фыркнул.

— Дурак, но прав.

— Она не изменит мои действия или решения.

— Ты стал чаще покидать башню с тех пор, как она прибыла. Такого не было за все время в Гибразиле. И ты думаешь о войне с братом.

— Я думал об этом и до ее появления.

— Но теперь собираешься действовать. Она мило смотрелась бы с короной на голове, — Бран изобразил, как опускает тиару на свою отчасти бритую голову.

— Она — человек.

— И что? Оставь хоть раз в жизни честь и глупое чувство правильного и неправильного! Война будет, выберешь ты это или нет. Радуйся последним дня свободы. Скоро начнется резня.

Перья на лице Брана встали дыбом, покрыли его кожу. Он изменил облик в зверя. Он каркнул и улетел в окно.

Эмонн был рад избавиться от него. Он не мог терпеть, когда Неблагой постоянно предлагал ему отправиться домой.

Что ему оставалось? Украденный трон, близнец, что ненавидел его, королевство, считающее, что он их бросил! Тут ему было о ком заботиться.

Он сжал кулаки, желудок сдавило. Он скучал по дому. Странно было скучать до боли в сердце. Но это место не могло сравниться с красотой Тир-на-нога.

Он прошел к портрету матери.

— Даже ты не хотела меня дома. Ты ничего не сделала, когда Фионн повесил меня на площади. Наш народ веселился днями, пока я висел и не мог умереть, потому что защищали кристаллы на горле, — он ткнул ее пальцем. — Ты даже не обрезала веревку.

Воспоминание жалило, резало даже после сотни лет. В ее глазах стояли слезы, когда их взгляды пересеклись, но она не помогла сыну. Первому сыну. Любимому принцу-воину, который резал мир для нее.

Его мать показала истинные краски. Как и его отец, который даже не взглянул на повешенного сына. Три дня. Три дня он раскачивался на ветру, терпел клевки ворон и крики хищников.

Он не дался им.

Смерть не пришла за ним. Он не сдался тем, кто предал его. Эмонн выжил. Он всегда был в этом хорош.

Фионн ненавидел его, он был уверен. Что-то гнило в его близнеце, и Эмонн не мог этого изменить. Братская любовь давно пропала.

Эмонн прижался руками к стене рядом с матерью и прижался лбом к холодному камню. Какой у него был выбор?

Лица фейри острова плясали за его веками. Их изгнали за многое. За кражу у Туата де Дананн. За поклонение не их господину. За походы к семье во время работы.

Ничего серьезного, вроде убийства. Их повесили бы за такое.

У этого места не было цели, кроме наказания, что было хуже смерти. Голос Фионна зазвучал в его голове: «Оставьте его гнить».

Это он и делал. Он мог покрыться ракушками, а не кристаллами. Эмонн просто сидел и ждал, когда пройдет время.

Он посмотрел через плечо, поймал холодный взгляд матери.

— Я иду домой, мама.

* * *

Сорча брела по коридорам, плела из лаванды лиловый венок. Брауни были заняты готовкой, почти не развлекали ее. Она пыталась поговорить с одним из селки, но он ушел на рыбалку, чтобы пополнить их запасы.

Каждый день приносил разочарования и скуку. Она выдохнула, высунув язык, пока заканчивала венок. Лаванда отлично подходила, но маленькие цветочки порой опадали раньше, чем она успевала закончить.

Она учуяла полянку раньше, чем увидела. Розалин всегда искала лаванду для своей комнаты. Она говорила, что это убирает неприятные запахи. Сорча не могла найти силы признаться, что даже лаванда не могла убрать запах смерти. Розалин говорила не об этом, но попытки Сорчи были другими.

Венок был закончен, она опустила цветочную корону на голову, кудри были свободны.

Она тихо шла в туфельках. Если кто-то ей встретится, Сорча скажет, что потерялась. На самом деле, она искала хозяина острова. Он пропал после злой и пьяной ночи.

Снова.

Ей надоело искать его. Камень должен быть доступен его народу, включая Сорчу. Она должна убедить его вернуться с ней на материк.

Каждый раз, когда она видела его, язык становился узлом. Она даже не могла снова спросить!

Одна часть замка была под запретом. Фейри говорили, что ей нельзя в западную башню. Там мог быть только господин.

Но она видела, как Уна ходит в тени к западной башне, носит еду господину. Значит, для них запрета не было.

Только для нее.

Она прижала ладонь к потрескавшейся деревянной двери и огляделась. Она не видела фейри, никто не крикнул ей остановиться.

— Ау? — сказала Сорча.

Никто не ответил.

— Хорошо, — шепнула она и толкнула дверь.

Холодный воздух порывом оттолкнул ее. Лиловые лепестки запутались в ее волосах длиной до талии и упали на пол. Паутина пошевелилась на потолке. Тени и воздух давили на паутину, а пауки убегали от света.

Сорча выдохнула.

— Нечего бояться. Это просто тени. Тени.

Ее голос отражался эхом, искажался. Она поежилась, но пошла дальше.

Она брела какое-то время. Западная башня была больше, чем она ожидала. Дверей в длинном коридоре было много. Они не открывались, хоть она и пыталась.

Она перестала пытаться. Она оставалась у стены, щурилась во тьме, пытаясь понять, куда идти.

Впереди был свет. Тусклый, и она не знала, каким был источник.

Сорча расправила плечи и пошла по коридору, прижала ладонь к двери. Свет был желтым. Свеча?

Она расплылась в улыбке.

— Поймала, — шепнула она. — Посмотрим, что ты делаешь.

Она проверила дверь, прижав ладонь к ручке, а другую — к дереву. Эта дверь была хорошо смазана. Она тихо открыла ее на пару дюймов. Сорча заглянула в брешь. Десяток свечей на канделябре стояли в нише на стене рядом с ней. Тени собрались за колонной. Если она проберется туда, он не увидит ее…

Глупая храбрость была ее вторым именем. Задержав дыхание, она бросилась в тени.

Ее сердце колотилось так, что Сорча была уверена, что он ее услышал. Он разозлится, поймав ее. Даже его слуги будут ругаться, если обнаружат ее в запретном месте.

Сорча нахмурилась. Она услышала звук. Шорох ткани, выдох, шепот голосов.

Он был тут?

Она выглянула из-за колонны. Комната была маленькой. Синие сияющие цветы росли на стенах, их лозы тянулись до потолка. Листья больше ее тела задевали пол.

В конце комнаты в тенях был большой камень. Она видела такое раньше. Священный камень, на его поверхности был вырезан трискель, отмечающий священный предмет.

Он стоял перед ним на коленях, лишь с тканью на бедрах. Его спина была широкой, в порезах, мерцающих в тусклом свете. Даже его ступни были в ранах. На одной пятке была рана, покрытая лиловыми кристаллами.

Ее щеки пылали. Он сложил руки перед собой, коса лежала на спине. Он замер.

Она должна уйти. Это место было священным, она не должна была врываться.

От стыда вспотели ладони. Она всегда была любопытной, но не приходила в церковь просто посмотреть. Это было святотатством.

— Дед, — шепнул он. Его голос был низким, будто земля двигалась в ночи. — Нуада Эйргетлам, я прошу помощи.

Дед? Она спряталась за колонну, прижала ладони к груди. Он был внуком Нуада Среброрукого? Невозможно!

— Я в тупике. Я шел по твоим стопам, слушал твои советы, но я тут.

От боли в его голосе ей было плохо. Сорча его таким не слышала. Он был замкнутым, и она не удивлялась тому, что он скрывал свои тайны.

Она посмотрела на дверь в трещинах. Он притих, и она могла действовать сейчас. Она могла выскользнуть, забыть, что пробралась сюда, сказать себе прогнать любопытство.

Но она могла сейчас утолить любопытство. Оно пылало в ее мыслях огнем.

Сорча стиснула зубы, сцепила пальцы. Она пожалеет об этом.

Еще пара мгновений. Он должен уйти. Сорча прислонилась к колонне, смотрела, как Камень склонился, прижался лбом к полу.

Сильные мышцы его бедер напряглись. Его спина застыла, на ней торчали кристаллы.

— Они знают, где я. Я всегда говорил, что, если они наберутся смелости сразиться, пусть приходят. Брат, похоже, нашел мужчину внутри, раз хочет стереть меня. И я остался один.

Она прижалась грудью к колонне. Ее пальцы замерзли, но она не могла уйти из тени. Она смотрела на его замершую фигуру.

— Ты растил меня оружием. Я был неприкасаемым с твоим мечом на своем боку, а потом ты позволил мне пострадать от своей крови. И я вытерпел это. Существовал. А теперь не знаю, по какому пути ты хочешь меня повести. Есть другой путь. Женщина выжила в пути из Уи-Нейлла в Гибразил. Я думал, что такое не может такая хрупкая девушка, но на ней точно метка твоих детей.

Сорча задержала дыхание. Она хотела знать, что он скрывал от нее.

— Она — ненужное отвлечение. Если я хочу быть готовым к атаке брата, то я должен игнорировать ее. Или отослать ее. Он прислал больше воинов. Я играл с ними в тронном зале, но их взгляды блуждали. Они искали, где лучше напасть. Как проще пустить кровь и пронзить мое сердце. Уверен, они ничего не нашли.

Он замешкался, и Сорча склонилась, чтобы услышать его тихие слова.

— Я не боюсь боли. Мои ладони в крови королей и пепле старых богов. Но я боюсь того, что брат с ней сделает, если узнает о ней. Она странная. Она не такая, каких я видел, каких помнил из Благих. Ее можно сломать, но она сильная. С изъянами, но при этом идеальная и необычно добрая. Я не знаю, что ты скажешь мне сделать, дед.

Сорча знала, что хотела услышать от Нуады. Пробуй то, что хочешь, ведь времени мало. Ее сердце колотилось, она обдумывала варианты. Он не был страшным. Кристаллы были необычными и опасными, но они не мешали видеть его острое лицо. Ее сестры убежали бы от него в страхе.

Его рост будет проблемой. И если он был таким высоким, будет сложно слиться…

Она склонила голову и окинула его взглядом. Стоило попробовать. Он был красивым.

Камень сел, его спина и плечи напряглись. Тени плясали на мышцах, пропали, когда он подвинулся.

— Я боюсь трогать ее своими руками. Я создан для жестокости. Не в моей природе быть с женщиной, быть добрым с женщиной.

Ее сердце разбивалось. Он верил, что не был способен на нежность?

Зеленый свет спустился по трискелю от верха до низа. Большие капли изумрудной жидкости покатились с краев камня к полу.

— Тише, внук, — голос был медовым, успокаивающим ветром после долгого пути домой. — Путь любви непростой. Небо может дрожать, ветер — выть, но решать все равно тебе. Что ты чувствуешь, глядя на эту девушку?

— То, чего еще не ощущал.

— Тебе нравится это?

— Я чувствую себя слабым, — прорычал Камень. — Один ее взгляд, и я стыжусь себя, своих решений и своего пути.

— И что это за путь?

— Я иду к своей смерти. Мое право по рождению забрали, и я не позволю другим забрать мое.

Зеленый свет вспыхнул так ярко, что Сорча спряталась за колонну.

Голос Нуады стал громче:

— И чей это выбор, внук?

— Мой.

— Ты хочешь умереть?

— Нет.

— Тогда я предлагаю тебе жить. Как можно дольше. Испытать жизнь, смелость и честь так, как ты не смог в юности. Ты еще способен на жестокость, но это не весь ты. Фейри разные. Тебе давно пора найти себе другие цели.

— Ты одобряешь?

Смех Нуады разнесся по комнате, зеленый свет угас. Она смотрела на колонну рядом, пока свет не пропал с серого камня. Тогда Сорча выглянула из укрытия и взглянула на Камня.

Он сидел на коленях на том месте, опустив голову. Его ладони сжались на бедрах, но он не двигался. Молчал.

Он не знал, что она была там.

Сорча повернулась и вышла из комнаты. Она точно не дышала, пока не покинула западную башню.

Что она услышала?

Она прижалась спиной к стене, прислонилась головой, пока волосы не застряли в трещинах камня. Что это было? Что ей теперь делать?

Его слова звенели в ее голове снова и снова. Она делала его слабым.

Было ли это хорошо?

Глава одиннадцатая

Келпи и король

Сорча потерла глаза, зевнув, Уна тянула ее по коридору.

— Куда мы идем?

— Господин попросил тебя, милая.

— Господин? — спросила Сорча. — Зачем звать меня так рано утром?

— Я не могу сказать.

— Ты знаешь?

— Понятия не имею! Просто мило, что он попросил тебя. Он никого не вызывает так.

— И тут пора пугаться.

Сорча не знала, что думать, пока шла по коридорам в хлопковой ночной рубашке. Ее волосы торчали в стороны, кудри стали гнездом, которое почти не двигалось, пока она шагала. После сна ей приходилось сто раз проходиться гребнем по волосам.

Она часами приводила кудри в порядок. Когда они были короткими, было еще хуже, иначе она обрезала бы их.

— Погоди, — буркнула Сорча, вырывая руку. — Я не наряжена для встречи с Камнем.

— Камень? Ты дала ему прозвище?

От искр в глазах Уны ей стало не по себе.

— Я не буду звать его господином. Но нельзя встречаться с ним в ночной одежде?

— О, фейри не так скромны, как люди. Ты и так хороша.

— А вот и нет!

— Но если мы вернемся, то опоздаем. И я обещаю, господин не будет рад этому!

Сорча подула на кудри, упавшие на глаза.

— Какое мне дело до того, расстроится ли господин?

— Он был с тобой добрым, дорогуша! Ты должна быть доброй в ответ!

— Он был добрым? — она пыталась вспомнить, когда он успел проявить доброту к ней. Она не помнила такого. — Я не заметила.

— Ты не заметила ромашки на кровати?

— Это от Боггарт.

— И угощения, что лучше тех, кто делают на кухне?

— Ты пробовала новые рецепты. Я видела, как ты их пекла!

— И в твоих сундуках стало больше платьев, чем я помнила!

Сорча пожала плечами.

— Я нашла в хижине ведьмы сундук с одеждой моего размера. Я не вижу его доброты. Ты не помогаешь, Уна.

— Если бы ты посмотрела, поняла бы, что это все его рук дело.

— Я хорошо вижу, — она пригнулась под низкую балку, Уна легко прошла там. — Но он снова прятался.

— О, милая, он не прятался. Но он делал так, чтобы тебе было удобно.

— Сомневаюсь, — буркнула она.

Уна толкнула ее за угол, провела по комнате, которую она не узнала, и в боковую дверь замка. Сорча развернулась, уперла руки в бока.

— Я не знала об этой двери! — как она могла? Уна закрыла ее, и дверь слилась со стеной. — Странно.

— Да? — низкий голос Камня словно погладил ее спину.

— О! — Сорча развернулась, прижалась спиной к холодной стене замка. — Я не знала, что ты был там.

— Понятно, — он вышел из тени. Черные штаны покрывали его ноги, его темный плащ скрывал его тело, сливался с тенями. — Хоть не ясно, почему тебе не искать меня? Уна должна была сказать, что я просил твоего присутствия.

— Она сказала, что ты меня вызвал, — Сорча вскинула голову. — Я не люблю, когда меня вызывают и вытаскивают из постели.

Он опустил взгляд. Пылающее прикосновение взгляда лишило ее колени сил, она прижала ладони к стене. Он, казалось, видел сквозь хлопок рубашки. Было видно ее лодыжки, и почему-то создавалось впечатление, что он видит всю ее.

Сорча притянула воротник к шее.

— Зачем ты хотел меня видеть?

— Я подумал, что мы можем позавтракать вместе.

— Завтрак? И я не могла одеться для этого? — она поежилась. — Уже скоро выпадет снег.

— Я бы с радостью принял вину за твою дрожь, если бы сам решил не позволить тебе одеться, — Сорча большими глазами смотрела, как он снял плащ со своих плеч и протянул ей. — Позволь.

— Как вежливо, — отметила она.

Кристаллы на его лице уже не казались странными. Она видела его за шрамами и жестоким проклятием. Но она хотела скривиться, увидев новый порез на челюсти.

Она укутала плечи плазом, его тепло окутало ее. Она вдохнула и выпалила, не думая:

— Почему ты всегда пахнешь мятой?

Его удивленный смех был бальзамом для ее тоскующей души.

— Почему ты спрашиваешь?

— Вряд ли это черта Туаты де Дананн. Бран не пахнет мятой, хоть он того же вида, что и ты.

— Думаешь, мы с Браном одинаковые? — он нахмурился над кристаллами.

— Да. Он сильнее искажен физически, но вы схожи по телосложению. Ты не ниже его.

— Логично. Ты замечаешь то, чего не видят многие люди.

— Почему ты пахнешь мятой?

Он снова рассмеялся.

— Ты это не оставишь, да?

— Я должна утолить любопытство.

Она смотрела, как он протягивает руку. Странно, что он так быстро менял поведение со злого на вежливое. Он должен заработать прощение, и простой доброты не хватит. Сорча вскинула бровь.

— Я отвечу, — объяснил он, — если пройдешь со мной.

— А завтрак? — спросила она, обвивая рукой его предплечье. Кристаллы ощущались под тканью его белой рубахи.

— Ты не хочешь есть.

— Я редко пропускаю еду. Я не откажусь от хорошей еды, даже если общество может испортить аппетит.

Смех зазвенел в ее ушах, он вел ее от замка.

— Ты плохого мнения обо мне, да?

— Наоборот. Я уважаю тебя и расстраиваюсь, когда ты не совпадаешь с моими ожиданиями.

— Ах, и что это за ожидания?

Они прошли на тропу, что вела к океану. Холодный осенний воздух жалил ее щеки, ее нос стал красным. Она любила это время года в Уи-Нейлле. Трава становилась коричневой, листья пылали как ее волосы. Хоть она скучала по лету, осень занимала особое место в ее сердце.

Как долго ее не было?

Она сморгнула слезы и выдавила улыбку.

— Если я расскажу о своих ожиданиях, ты попытаешься им соответствовать. И как тогда я увижу настоящего тебя?

— Настоящего меня?

— Ты не такой пугающий, каким пытаешься казаться.

Мышцы под ее ладонью напряглись.

— Почему ты так говоришь?

— Уна говорит, ты оставлял мне подарки, — она придумала только это. Сорча не верила, что он оставлял их. Боггарт и другие брауни были добрыми. Они любили видеть ее счастливой.

— Да, ромашки сложно получить в это время года.

Она застыла, ее ноги забыли, как двигаться. Сорча смотрела на него, раскрыв рот. Он замер, когда ее ладонь соскользнула с его руки, и посмотрел на нее с вопросом.

— Это был ты? — прошептала она.

Он покраснел.

— Идем. Если опоздаем, ты пропустишь это.

— Что пропущу?

— Свой сюрприз.

— Я думала, это был просто завтрак!

— Немного больше, — он покачал головой и протянул руку. Он торопил ее с решением.

— Я… — она посмотрела на его руку, потом на его лицо. — Зачем ты это делаешь?

— Я думал, это очевидно, — он посмотрел на ее губы, синие глаза вспыхнули эмоцией, которую она не могла — не стала бы — назвать.

Сорча не могла ответить. Она обхватила его руку. Ее пальцы скользнули по выступам и впадинам, по шершавым мозолям под шелком рубашки. Они дрожали от контакта. Если он спросит, она скажет, что замерзла.

Он не спросил.

Они брели по полям, солнце розовело на горизонте. Проснулись птицы, пели друг другу песни. Хоть было прохладно, на небе не было ни облачка.

— Скорее, — пробормотал он.

Они ускорились, забирались на камни, шли по водорослям. Он удерживал ее весь путь, не давая упасть в песок.

Его ладони обжигали ее бока, хоть он не трогал ее. Сорча поражалась его силе. Он мог поднять ее, не выглядя уставшим, не показывая усилий. Его ладони могли обхватить ее талию.

Как он мог быть таким сильным? Как могли существовать такие создания, а люди не знали?

Она покачала головой, поднимаясь по каменистому выступу. Она перевела дыхание, оглянулась на него, он присоединился к ней.

— Куда теперь?

Он указал за нее. Сорча повернулась и охнула.

Водопад спускался с утеса в широкий пруд. Морок скрывал это от нее, пока она чуть не упала с края. Она даже не слышала грохот воды. Белая пена бурлила там, где вода встречалась с неподвижным прудом.

Камни торчали до неба, мох покрывал гранит. Они тянулись, сколько ей было видно. У основания белые лошади топали ногами в ряби воды и вскидывали головы.

Она такого еще не видела.

— Красиво, — прошептала она.

— Я подумал, что тебе понравится.

— Да. Это диковинка в мире, где много красоты.

— Уже лучше, — прошептал он ей на ухо. — Ты доверяешь мне, Сорча?

— Немного.

Его смех плясал по ее коже пузырьками ощущений.

— Ах, нужно больше. Насколько ты доверяешь мне?

— Достаточно.

— Закрой глаза.

Она напряглась, но послушалась. Любопытство всегда доводило до беды, и она не отступит. И, казалось, он заинтересован сильнее, чем показывал.

Странно, но она не думала, что фейри мог так завладеть ее вниманием. В ее городе было много мужчин, но они не были интересными. Не были странными. Необычными.

Слова звенели в ее ушах. Конечно, странная дочь ведьмы, повитуха, мечтающая о большем, полюбила невозможного мужчину.

Его руки обвили ее, грудь прижалась к ее спине. Она двигалась от его дыхания, покачивалась на его волнах.

Она охнула, когда его пальцы обвели ее подбородок. Он очень нежно касался ее. Словно она могла разбиться от его выдоха.

Его пальцы задержались на ее упрямом подбородке, соединились и легли на ее нижнюю губу. Легкое прикосновение к щекам, его большие пальцы прижались к ее челюсти.

Он легонько задел ее веки.

— Твои ресницы похожи на перья, — шепнул он ей на ухо. — Я знаю мало поэзии для таких женщин, как ты. Я не могу даже сравнить твое тело с произведением искусства, не могу спеть песню возлюбленных в скрытой роще. Мой опыт ограничивает мои слова и таланты.

— Я никогда не хотела поэзию, — она тихо вздохнула. — Я хотела того, кто увидит меня настоящую.

— Тогда открой глаза, Сорча из Уи-Нейлл, и увидь мир настоящим.

Она моргнула, открывая глаза, словно никогда не видела солнце. А разве видела? Вуаль мира разбилась из-за того, что он нанес на ее закрытые веки. Краски стали чем-то большим. У белых лошадей появились длинные гривы, вода с пеной капала с их носов. Пальцы с перепонками топали по земле, их хвосты раскачивались.

Его рука на ее талии стала плотнее. Реальнее. Кристаллы были не просто камнем, а были наполнены магией, которая искрилась на его коже.

— О, — шепнула она. — Что ты сделал?

— Я открыл твои глаза, — он потянул ее назад, удерживая у груди, чтобы она смотрела, не боясь упасть. Он открыл глаза миру, который она не видела.

— Я не знала, что все это было здесь.

— Морок — странная вещь. Фейри наносят его на предметы, не замечая этого.

Одна из лошадей вскинула голову, посмотрела на них темно-зеленым глазом.

— Келпи? — спросила она.

— Да.

— Они не опасны?

— Не для меня.

— А для меня? — она отклонила голову, чтобы увидеть его выражение лица.

Он смотрел на нее. Он не хмурился, мягко улыбался. Кристаллы возле его глаз и на черепе стали красивее с ее новым зрением.

— И для тебя. Пока я рядом.

Она ощущала его тихий гул спиной. Это была не песня, ведь его голос не выдержал бы такую мелодию, но гул исходил из его живота. Ближайший келпи поднял голову.

Он подошел ближе, качая мокрой головой. Водоросли запутались в его гриве, пена вылетала из ноздрей, когда он фыркал.

— Ты когда-нибудь хотела коснуться келпи? — спросил он.

— Это опасно. Они утаскивают людей на дно океана и топят.

— Но ты хотела коснуться?

— Да, — ответила она. — Мне всегда было интересно, какие они на ощупь.

Он шагнул вперед, его ступни оказались под ее ногами, и он шел за них обоих. Его рука на ее талии была сильной и успокаивающей.

— Так давай исполним это желание.

Келпи вскинул голову, следил за шагами, за дыханием Сорчи. Он не смотрел на Эмонна, может, только это существо могло игнорировать кристаллы и острые края. Он тряхнул головой, когда она подошла ближе, странное мерцание разлилось по его телу.

— Что это было?

— Так морок выглядит для фейри.

— Так? — казалось, пузырь натянулся на кожу келпи. Свет отражался от поверхности радугой. — Так красиво.

— А ты думала, будет иначе? — он прижал ладонь к ее руке, поднимая ее. — Обманчивое не всегда ужасно.

— Разве?

— Не всегда. Порой мы прячем настоящих себя, чтобы не ранить людей нашим видом.

Сорча посмотрела на келпи, странные ноги с перепонками, чешую, водоросли в гриве. Она не дрогнула. Она понимала, как могли испугаться некоторые люди. Легенды говорили, что келпи опасны, так и было. Они были другими, рядом с ними было неуютно.

Но от этого было мило. Сорча была странной для своего города, она знала, как обманчива внешность.

Она отошла от приятного тепла Камня. Ее ночная рубашка липла к коже, туман пропитал ткань. Плащ был тяжелым на ее плечах, но не замедлял ее решительные шаги.

Ее ладонь прижалась к холодному влажному носу келпи. Тот фыркнул, пена появилась между ее пальцев.

— Здравствуй, — прошептала она.

Он повернул голову и смотрел на нее. Прядь водорослей упала на лоб. Сорча не мешкала, сдвинула прядь и погладила влажную чешую.

— Теперь ты меня видишь.

Камень загудел:

— Я еще не видел, как человек так тепло относится к фейри.

— Я вообще не видела, чтобы люди общались с фейри, — ее сердце сжалось. — Мы забыли о связи с землей, волнами и существами, что заботятся об этом.

— Потому мы ушли из вашего мира.

— Надеюсь, вы знаете, что по вам скучают, — кожа келпи напоминала змеиную, но была холодной и влажной. Сорча не могла перестать гладить существо, оно не было против. Она убирала руку, и келпи вскидывал голову.

— Да? — песок хлюпал под его ногами, он отходил. Сорча отследила по звукам, как он дошел до камней и сел. — Я не вижу, чтобы люди нас помнили.

— Мифы и легенды — уроки для нас. Истории о твоем виде пугают детей, и я не знаю, сколько людей думали, что их ребенок — подменыш. Они помнят вас, винят во многом фейри, хоть это их вина.

Сорча не могла изменить взгляды тех людей. Она хотела, но не собиралась вызывать огонь на себя.

— И ты верна старым обычаям?

Келпи фыркнул в ее ладонь, повернулся спиной. Она знала, чего он хотел, и покачала головой.

— Нет, друг мой. Я не хочу побывать под волнами. Иди к остальным.

Сорча похлопала по широкой спине и прошла к камням, где сидел Камень. Вода брызгала на них, но было не важно. Вода уже сделала ее платье тяжелым.

Дрожа, она поджала ноги под плащ.

— Мама следовала старым обычаям. Она научила меня, как важно оставлять молоко на подоконнике, подношения в скрытых храмах в лесу, и как нужно всегда уважать фейри.

— Умная женщина, — сказал Камень. Он смотрел на келпи, стоящие в неподвижной воде пруда. — Вот бы остальные ее слушали.

— Они считали ее ведьмой, ведь вокруг нее творилось странное. Фейри помогали, когда могли. Они не хотели, чтобы она казалась странной, только хотели помочь.

— Что с ней случилось?

Сорча поежилась, прижала подбородок к коленям и вздохнула.

— Они сожгли ее за поклонение дьяволам. Она горела почти час, потому что стоял туман, и они снова и снова разводили огонь. Мне повезло, что они не захотели сжигать ребенка.

Он посмотрел на нее.

— Они сожгли любимицу фейри?

— Не думаю, что она была любимицей. Она знала, что наш мир не будет прежним, если она оставит обычаи.

— И за это ее сожгли, — покачал головой Камень. — Они — варвары.

— Доброта есть и во тьме. Мой отец забрал меня из моей деревни и привел домой. Он принял меня как дочь, сказал своим детям, что я наравне с ними. Есть и такие люди, как он, но проще заметить плохое.

Камень хмыкнул.

— Ты по-особенному видишь мир.

— Как это?

— Даже плохое делаешь положительным. Не хочешь ни о ком думать плохо, даже о тех, кто виноват перед тобой. Я таких созданий еще не видел.

Сорча поежилась, брызги холодили ее лицо.

— А ты? Как бы ты расправился с мертвой матерью и теми, кто тебя предал?

Его словно ударили. Он отвел взгляд, сжал кулаки в гневе. Стиснул зубы.

— Месть.

— Месть? — Сорча покачала головой. — Что в ней хорошего?

— Душе будет спокойнее, если стереть тех, кто причинил боль.

— Душе спокойнее не станет, жестоко даже предлагать такое. Месть не дает проявиться милосердию.

— Ты проявила бы милосердие тем, кто убил твою мать?

— У тебя есть опыт, — она искала в его глазах правду, нашла боль, которую узнала. — Что с тобой случилось?

— Фейри — не добрые существа. Нам не позволено показывать слабости.

— Брауни приняли Боггарт в семью с готовностью. Даже после того, как она пала и вернулась, поджав хвост. Так что твой народ допускает слабость, Камень.

Он вздохнул, и это задело струны ее сердца.

— Туата де Дананн не допускают слабость. Низшие фейри куда… — он не мог подобрать слово.

— Добрее.

— Добрее, — кивнул он. — Да, они умеют прощать, а я не могу сказать такого о своем народе.

— Они не могут простить? Или не хотят?

Он коснулся раны из кристаллов на шее.

— Я не хочу отвечать на это, Сорча.

Она невольно смотрела на его горло. След был знакомым, но она не могла определить, откуда такая рана. Она видела, как мужчину почти обезглавили, и его семья принесла его к ней, надеясь, что она поможет. Она не могла вернуть его. Но след был не таким.

Она вспомнила красную кожу, паутину синяков, пустые глаза вора, что оказался не в том месте не в то время.

Сорча была слишком юной, чтобы понять, что повешенный мужчина мертв. Она выбежала из толпы, попыталась помочь ему встать. Вопли толпы преследовали ее сильнее, чем мертвый взгляд мужчины.

Она встала на колени, повернулась к Камню, глядя на его шею. Она дала ему время отпрянуть, отодвинуть ее руку, остановить.

Он не стал.

Ее пальцы коснулись холодных кристаллов. Они были гладкими, как отполированные камни короны. Она прижала пальцы к трещине. Холодная магия покалывала под ногтями, она обводила линию на его шее.

— Одни из первых, — прошептала она.

— Как ты поняла?

— Камни ощущаются старыми.

— Стерлись от времени и стихий.

— Тебя повесили, — поняла она. — Я узнаю эти следы, хоть не понимала раньше. Как ты выжил?

Его ладонь легла под ее рукой, касаясь кожи возле кристаллов.

— Я не надеялся. Кристаллы мешали меня убить. Я висел три дня, и меня срезали.

— Что ты сделал?

— Существовал.

Сорча покачала головой.

— И все? Жизнь — не повод убивать кого-то.

— Это было ради семьи.

— Семьи? — шок сотряс ее тело, она села на пятки. — Твоя семья это сделала?

— Я говорил, что Туата де Дананн не прощают слабость.

— Слабость? Разве это слабость?

Она бросилась вперед в гневе. Ее пальцы обвели острые края кристаллов на его лице. Она коснулась линии на краю его бритого черепа.

— Это метка смельчака, пережившего много сложностей.

Ее палец скользнул к кристаллам над его лбом.

— А это след начала пути, — она скользнула пальцем вокруг его глаза, остановилась на скуле. — Метка познания себя, — возле губы кристаллы мешали ему улыбаться или говорить. — Смелости, — ее большой палец задел его подбородок. — Упрямой гордости.

Он рассмеялся:

— Упрямой?

— Я узнаю знакомые изъяны.

— Да, ты упряма, человечек.

— Настолько, что не сдамся и приведу тебя с собой. Мне нужно спасти семью, Камень.

Он зарычал, она вскрикнула, когда его руки обвили ее и усадили на его колени. Он смотрел, окружив ее кристаллами и запахом мяты.

— Ты не хочешь оставить это проклятое приключение?

— Оно не проклятое. Меня послала Мака! Я заключила сделку, Камень. И она не позволит мне оставить это дело.

— Мака, — проворчал он. — Она назойливая. Слишком интересуется людьми, если спросишь меня.

— Не спрашивала.

— Не стоило заключать сделку с Макой.

— Только так можно спасти мою семью, — она прижала ладонь к целой стороне его лица, глядя на острые края. — Я не пожалею, что заключила сделку, ведь повстречала волшебный народ, чудесную землю и место, полное радости. Иначе я этого не увидела бы.

Он склонил лицо к ее ладони. Свет искрился на краях кристаллов, чуть не слепил ее.

— Я рад, что ты запомнишь это место с теплом.

— И она привела меня к тебе.

Камень напрягся в ее руках, его глаза открылись и прожигали ее душу.

— Зачем ты так говоришь?

— Ты — самый интересный мужчина из всех, кого я встречала.

— Монстр.

— Мужчина, — она притянула его ближе, прижалась лбом к его лбу, ощущая вкус мяты в воздухе. Он столько перенес, пережил, а она могла думать лишь о том, что встретила того, кто мог понять ее.

Он видел, к чему могло привести непринятие разницы.

Его семья обрекла его за его внешность, не переживая из-за его страданий.

Она хотела исправить его, ее сердце болело.

— Мне жаль, что жизнь была так жестока. Ты не должен был страдать. Но ты силен и добр под слоями камня и кристаллов.

— Это сделало меня сильным, — прорычал он, дыхание задевало ее губы.

— О, да, ты очень сильный.

Она услышала скрежет его зубов.

— Тебе стоит сбежать с острова и спрятаться в кровать.

— Почему?

— В такого, как я, не нужно влюбляться, Сорча.

— Кто сказал о любви? — она приподнялась, прижалась носом к его носу, ее грудь задела его плечо с кристаллами. — Мое время ограничено, в отличие от твоего вида. Я прошу лишь о воспоминаниях, что заполнят мои мысли магией. Ты уже сделал это для меня, Камень.

Он зарычал:

— Меня зовут не Камень.

— Тогда ты назовешь свое имя?

Ее сердце замерло, его широкая ладонь прижалась к ее пояснице. Он прижал другую ладонь к ее голове, его губы оказались на ее губах, лишили ее легкие воздуха, его язык сплелся с ее. Жар растекся по ее коже, как сильный ветер пустыни.

Она обвила ногами его пояс, колени прижались к его ребрам. Не важно, что кристаллы впивались в ее бедра, а легкие просили воздуха. Вкус мяты, лимона и мужчины окутал ее язык, и ее губы покалывали от новых желаний.

Он застонал, сжал кулак на ее затылке. Он потянул ее за волосы, иголочки кристаллов впились в ее череп. Она должна была сказать ему, что было больно, но тепло поцелуя захлестнуло ее. Он не просто целовал или пробовал.

Он захватывал.

Сорча сжала его плечи в кристаллах, отпустила разум. Она сосредоточилась на легких прикосновениях на ее спине. Укол кристалла, бархат его губ. Чарующий ритм его языка.

Он отодвинулся, они вдохнули. Его ладони сжимали ткань его плаща на ней, но он не потянул и не сорвал его. А мог, учитывая, как дрожали его руки.

— Я думал, тот первый поцелуй мне померещился, — прошептал он.

— Да?

— Я был пьян.

— От тебя пахло виски.

— Я был не в себе.

— Я заметила, — улыбнулась она. Она не могла не касаться его лица, зная, что он не отпрянет. Кристаллы контрастировали с жаром его кожи. — Ты бы навредил Уне?

— Я не знаю. Фейри… действуют быстро.

— Легко злятся?

— Эмоции для нас не естественны. И когда мы чувствуем, то в тысячу раз сильнее других видов.

— Ах, — прошептала она, он прижал губы к ее пальцам. — Потому Боггарт так изменилась, лишившись ведьмы.

— И встретив тебя.

— Я не творю чудеса.

— Но ты добрая и благодаришь за наши услуги. Знаешь, как это важно для фейри?

— Я хотела, чтобы они делали так для меня, — ответила она. — Они не давали мне повода забыть о доброте. Их сердца хорошие, намерения — чисты, что бы они ни делали. Это было моей мечтой с детства — сидеть на краю пруда с келпи и фейри вокруг.

— Тогда я рад, что смог исполнить твои мечты, — сказал он, словно она сделала ему подарок.

Она отодвинулась от него, уселась на холодные камни с улыбкой на лице.

— Ты говорил о завтраке?

— Если честно, я забыл его в замке.

— Да? — Сорча рассмеялась. — Камень, в этом был смысл похода!

— Смысл был в твоем знакомстве с келпи, — буркнул он, но улыбнулся.

Она прижала ладонь к животу.

— Это волшебство я вряд ли забуду. Я смогу вернуться и увидеть их еще раз?

— Только пока ты с кем-то из фейри.

— Почему?

— Келпи не забывают о цели. Они плохо подавляют искушение, — он встал и протянул руку. — А ты искушаешь.

Она сжала его руку и старалась не кривиться, когда кристаллы впились в кожу.

— Но они не опасны для фейри?

— Нет. Они узнают в нас своих. Ты — человек.

Сорча убрала прядь волос за заостренное ухо.

— Отец шутил, что у меня есть кровь фейри, из-за этого.

— Если бы у тебя была кровь фейри, келпи понял бы это. А он приглашал тебя на спину.

— Но он не собирался меня убить, — она посмотрела на келпи, помахивающего хвостом в их сторону. — Ощущалось иначе.

— У них есть цель, они хорошо ее знают. Он затянул бы тебя под воду, если бы ты позволила.

Сорча молчала, но опустила ладонь на руку Камня и позволила увести ее из волшебного места. Ее разум остался с келпи, она думала, навредили бы они ей. Казалось, он того не хотел.

Темно-зеленые глаза казались печальными. Сорча не верила, что он хотел навредить ей. Он просто хотел показать ей что-то необычное.

* * *

Мука вырвалась в воздух белыми облаками. Брауни, на которую попала мука, смотрела в ужасе на пятна на ее фартуке, прищурила мышиные глазки, ее нос дрогнул.

— Миледи!

Сорча прикрыла рот, смеясь, оставшаяся мука высыпалась в мешок.

— Мне жаль!

— А вот и нет! Я видела, как ты бросила этим в меня!

— Ты попросила муку.

— Я попросила помочь с едой! А ты устраиваешь бардак! — цокнула брауни. — Что нам с тобой делать, дитя?

— Дать мне занятие, чтобы я не мешала.

— Это игра? — брауни шмыгнула. — Работа на кухне не для леди.

— Я не леди. Я — уличная крыса, ставшая повитухой, жившей в борделе! Сколько раз говорить? Дайте чем-то занять руки!

— Ни за что.

— Помощь пригодилась бы, — Сорча шла за брауни вокруг стола, гладя ее мягкую голову. — Я могу печь хлеб, чистить картофель, даже делала раньше суп на всю семью. Думаю, я смогу делать больше.

— Я не допущу.

— Откуда такое упрямство?

Брауни повернулась и взмахнула деревянной ложкой.

— Почему ты так настойчива? Поищи занятие в другом месте, дитя!

— Где? В саду? Циан гонялся за мной уже три раза сегодня!

— С вилами?

Сорча потерла зад.

— Да.

— Хорошо. Только так назойливые крохи остаются там, где им сказано.

Сорча застонала и плюхнулась на стул.

— А что мне тогда делать? Ждать, пока кто-то поранится? Это опасно, и я начну устраивать случаи, чтобы облегчить скуку.

— Не посмеешь, — сказала брауни, снимая фартук и выбивая его ложкой. — Ты слишком добра для такого.

— Да. Но я думала об этом!

— Мысли — не действия, милая. Можешь уйти с моей кухни? Мне нужно сделать блюда на весь день для всех фейри, а ты не помогаешь.

— Но я хочу помочь!

Пар поднялся от большого котла супа, над которым работала брауни. Она взмахнула рукой, ножи резали овощи, чашки зачерпывали молоко и соль, и даже полотенца, которые Сорча сбросила, поднялись на место.

Магия делала все проще. Они будто жульничали.

Сорча вздохнула и стукнулась лбом о стол.

— Ты пачкаешь мой стол.

— Я отдыхаю, — буркнула она в зерно. — Разве не это ты сказала мне делать?

Голос Уны зазвучал изумленно.

— Отдыхать тебе нужно регулярно. Но ты забываешь.

— Я отдыхала столько, что уже не хочу спать ночью!

— Милая, такая жизнь у леди.

— Тогда это скучно, и я хочу прежнюю жизнь.

Уна потерла ее спину, проходя мимо, склонилась и шепнула ей на ухо:

— Нам нужно в твою комнату. Сейчас. Но не веди себя подозрительно. Никто не должен знать.

Сорче именно это и требовалось. Она села прямо и изобразила улыбку.

— Уна, у меня есть идея для украшения комнаты. Ты покажешь, какие растения смогут там вырасти?

— Ты хочешь посадить растения?

— Конечно, но нужны твои подсказки. Я не понимаю, что тут вырастет, а что нет.

Брауни посмотрела на них с подозрением.

— Что вы затеяли?

— Ничего, — сказала Сорча. — Просто хочу изменить вид комнаты.

— Уна, осторожнее с человечком. Она опасна!

Уна улыбнулась.

— О, это милое создание, просто ей скучно. Я заберу ее отсюда, если хочешь.

— Хочу, — буркнула брауни. — И проследи, чтобы она не скоро вернулась!

Будто она придет на кухню, где управляла мышь.

Уна вывела ее из комнаты, прижав руку к спине. Сорча должна была тревожиться из-за скорости, на которой они шли, но восторг бежал по венам.

— Разве ты не управляешь кухней?

— Уже нет. Господин сказал, что это только для тех, кто не подсыплет ему яд.

— Грубо! — выпалила Сорча. — Он знает, что ты верна.

— Да, но я предала его. Это верное решение. Открой стену, нам нужно внутрь. Это важно.

Страх в голосе Уны задел Сорчу. Поход был не веселым. Она нахмурилась и прижала пальцы к рукояти меча.

— Все хорошо? — спросила она, они вбежали в ее спальню. — Что-то случилось с фейри?

— Они в порядке. Я за тебя переживаю. Тебя вызвали.

— Вызвали? — фыркнула Сорча. — Кто? Снова господин?

— Король.

Ее уши перестали работать. Она слышала только жуткий звон. Колокольчики гремели, как на похоронах.

— Король? — повторила она. — Откуда он обо мне знает?

— Без понятия, милая. Но он знает, и ты не можешь отказать.

— Кто ныне Благой король?

— Его мудрое высочество, — Уна плюнула на пол. — Пусть он сгниет в замке. Он не уважает низших фейри, и я не доверяю ему. Жалкое подобие мужчины, еще и опасный. Будь осторожна со словами.

— Я не пойду, — Сорча покачала головой. — Он — не мой король. Я не обязана отвечать.

— Он — король всего. Если не пойдешь, он отправит кого-то за тобой. Дикая охота — пустяки по сравнению с теми, кого король может послать к тебе.

Тогда нужно идти. Другого выбора не было, но Сорча пыталась понять, как сбежать.

— Король? — повторила она. — Что ему от меня нужно?

— Повитух мало, говорят, его любимая наложница беременна.

— Почему у него нет королевы?

— Не этот король, — буркнула Уна. — Он решил править в одиночестве.

— Это ведь плохо?

— Это ужасно! Благая королева всегда усмиряла короля. Она — добро рядом с его правосудием, сердце народа. Она дает. Так всегда было, пока его мудрое высочество не захватил трон.

Уна накинула плащ на плечи Сорчи, разгладила ткань. Она хмурилась от тревоги.

— Из-за тебя я переживаю, — мягко улыбнулась Сорча. Она коснулась лба Уны. — Я не буду срываться. И я, как ты помнишь, опытная повитуха.

— Не говори о жизни на Гибразиле, — посоветовала Уна. — Это ему не понравится. Мы надеемся, что его информанты не скажут, как нашли тебя.

— Почему нельзя рассказывать ему о Гибразиле?

Уна повела ее к резной стене и вскинула руки. Изящные пальцы прутики трепетали, она вызывала магию.

— Что бы ты ни делала, не упоминай господина.

— Почему нельзя упоминать Камня? Или Гибразил? — Сорча пятилась к порталу и смотрела на Уну. — Мне нужно знать, пока я не ошиблась!

Холод портала задел ее лодыжку, Уна опустила голову.

— Ты поймешь там, милая. Убереги нас и себя.

Пикси толкнула Сорчу в плечо. Она упала на холодный мраморный пол, от тревоги кружилась голова.

Она поймет там? Как это понимать?

— Ах, — она застыла от холодного голоса. — Ты, должно быть, повитуха.

Голос не был человеческим, и она легко поняла, кому он принадлежал. Сам король ждал на другом конце портала, а Уна не сказала об этом. Сорча все еще была в муке!

Она прижала ладони к полу, золотые линии в гладком камне вели к самому необычному трону из всех, что она видела. Он доставал до потолка, перья и крылья фейри делали его символом фейри. Красные шторы ниспадали сверху до пола, как театральный занавес.

Мужчина сидел в центре. Это было слишком для встречи с повитухой, но его серебряная мантия растянулась в три человеческих роста на полу. Его белые волосы доставали до пояса, задевали расшитый жилет. Все стежки были на месте.

Стражи стояли всюду, их золотая броня сияла на солнце, светившем сквозь открытый потолок, почти слепя ее. Они сжимали мечи ростом с Сорчу в руках.

— Ваше высочество, — она склонила голову. — Я — повитуха.

— Хорошо. Мне нужны твои навыки. Идем, человек, — его голос был холодным, как зимняя буря.

Она поежилась и встала.

— Я всегда рада помочь тем, кто в этом нуждается.

— Я запомню это на случай, когда мне понадобится новая наложница, — его ноги появились в поле ее зрения. Ухоженные бледные пальцы обрамляли золотые сандалии. — Кто может отказать королю?

Он поднял руку, глядя на кончики пальцев. Его ногти были черными и острыми. Она видела такое раньше. Когда она прибыла, женщина уже была в коме.

Зависимость от опия была опасной.

Грязные пальцы скользнули под ее подбородок, повернули ее лицо к свету. Она не спешила смотреть ему в глаза — короли бывали странными — но Сорча не боялась раньше. Она подняла голову, и ее мир закончился.

Камень смотрел на нее. Точнее, не он, а то, каким он мог быть, если бы кристаллы не пробились на его лице.

Идеальные скулы, кожа без изъянов, полные губы, которые криво улыбались много раз, она знала каждую складку при этом. Его глаза пугали больше всего. Синие, как небо после сильной бури, и такие знакомые, что сердце болело. Она видела жестокость в этих глазах. Она скучала по трещинам и морщинам вокруг них.

— Подойдешь, — сказал он, словно она не собиралась потерять сознание. — Идем.

Ее ноги опустились на пол. Он отвернулся от нее, взмахнув плащом, а она не двигалась.

Король? Почему он был копией Камня?

Благой король оглянулся и вскинул идеальную бровь.

— Ты так глупа, что не понимаешь приказ?

Ее Камень. Ее добрый обезображенный Камень не был таким, как странное создание перед ней. Она вдруг поняла, почему Камень так отреагировал на упоминание семьи.

Этот мужчина не только украл то, что было Камня по праву рождения. Он забрал у него королевство, трон, родителей, брата.

Даже его лицо.

Она вспомнила слова Уны. Не говорить, откуда она пришла, не говорить о господине. Конечно, пикси была в ужасе.

Слезы покалывали ее глаза. Она посчитала Камня жестоким за то, что он видел решение только в мести тем, кто подвел его. Это было не просто проблемой в семье. Его близнец порвал его жизнь и забрал то, что принадлежало Камню.

Она хотела ударить по идеальному лицу короля. Провести ногтями по его щеке, чтобы он ощутил боль, которую причинял.

Но не могла. Сорче нужно было вести себя спокойно, чтобы выжить. Она не могла рисковать жизнью Камня.

— Прошу прощения, Ваше величество, — она присела в реверансе, пряча злые слезы и румянец. — Прощу, покажите леди, которой я могу помочь.

— Ты слишком бесцеремонна, — он погладил прядь ее волос. — Что за фейри зовет тебя своей служанкой?

Это было близко.

— Никто, ваше высочество. Я пришла из царства людей.

— И кто тебя впустил в мое королевство?

— Я всегда была близка к фейри. Мама оставляла им каждую неделю подношения и передала уважение к ним мне.

— Уважение, — он отпустил ее волосы и скривил губы в отвращении. — Твой вид плохо понимает это слово.

Король повернулся, величаво поднял руку и пошел прочь.

Воздух звенел от металла, стражи ударили мечами по броне на груди и пошли за королем. Сорча прижала руки к бокам и старалась не споткнуться. Стражи были так близко, что она ощущала холод их брони.

Это все было вычурнее, чем требовалось. Они все были на два фута выше Сорчи. Зачем столько стражи из-за нее? Она не сможет и одного одолеть, тем более, пятнадцать.

Она замечала дворец Благих среди солдат. Казалось, он был создан из света. Белые полы, золотые потолки, лучи солнца, что били ее по глазам в некоторых комнатах.

Как они так жили? Все было слишком идеальным и чистым. Ей хотелось оставить грязный след на сияющем полу. Доказать, что это место было реальным, в нем жили. Сорча оглянулась и заметила фейри за ними. Брауни и хобгоблины в одежде из мешков. Они держали метлы и урны, подметали грязь, что могла упасть с их ног. Другие шли с тряпками и водой. Их осунувшиеся лица были голодными.

Мудрый король, ага.

Сжав кулаки, Сорча напомнила себе, где была. Это была его земля, его дворец, его королевство. Она хотела освободить всех фейри, но могла лишь погубить себя.

Или раскрыть, где прятался Камень.

Она не знала, прятался ли он. Камень говорил о мести. У него был план, о котором она не знала? Другие фейри слышали об этом?

Вопросы кружили в ее голове, она едва могла думать или дышать.

Ответов в чистых стенах и залитых солнцем комнатах не было. Она дождется, пока попадет домой. А потом заставит Камня рассказать обо всем, что он скрывал.

Они шли по павильону, большие каменные арки обрамляли площадь. Цветы были больше, чем должны быть, яркие, заполнившие воздух приторно сладким запахом.

— Хочешь выпить? — спросил король. — Мед с этих цветов — самое редкое угощение.

— Нет, спасибо. Я не хочу пить, — она не даст ни шанса.

— Еда? Ты многое не пробовала из того, что у нас есть.

— Нет. Я поела перед визитом.

Он улыбнулся.

— Ты умна и храбра. Интересный человечек.

— Я знаю обычаи фейри, — сказала она. — Помочь — честь для меня, но я не хочу задерживаться тут.

— Тебе нужно к кому-то вернуться.

— Нет.

— Врешь, — он облизнул губы, словно она угостила его чем-то вкусным.

— Я редко вру.

— Я ощущаю это в воздухе. Людей легко читать. Глаза расширяются, грудь вздымается от виноватого дыхания. Ты — книга, которую я могу открыть и все прочесть.

Она ненавидела его. Ненавидела каждое его темное слово, ведь знала, что он был прав. Он был не таким, как его брат, и это пугало ее больше всего.

Они прошли павильон, и он постучал костяшками по мраморной двери.

— Любимая, — позвал он. — Я принес тебе подарок.

— Я не хочу подарок!

— Этот захочешь.

— Прошу, мой король. Мне сегодня плохо.

— Вот именно, — он открыл дверь и кивнул Сорче. — Заходи.

— Она не хочет гостей.

— Не ей решать. Мои наложницы слушаются всех моих прихотей, исполняют все мои желания. Я хочу, чтобы ее осмотрели, чтобы ты убедилась, что она здорова.

Сорча присела в реверансе.

— Тогда ваше желание — приказ для меня.

Она шла мимо, и он схватил ее за подбородок.

— Если она заболеет после того, как ты ее коснешься, никто не спрячет тебя от моего гнева. Я сорву с тебя кожу по дюйму, и ты при этом будешь жива.

— Я не посмею навредить тому, кто нуждается в моей помощи.

Сорча хмуро смотрела на него, не дрогнув от его взгляда. Он мог угрожать ей, сколько хотел. Она не склонится перед мужчиной, который относился к любимым, как к слугам.

Король опустил руку, смеясь.

— Я оставлю трех стражей у двери. Если они услышат что-то необычное, принесут мне твою голову на тарелке.

— Вряд ли моя голова вас порадует, — прорычала она. — Может, посоветовать орган вкуснее?

Его улыбка стала хищной. Король повернулся, щелкнул пальцами и ушел со стражами. У двери осталось больше трех.

Хорошо. Может, король понял, какой опасной может быть повитуха-человек.

— Тише, господа, — буркнула она стражам. — Я не хочу, чтобы вы упали в обморок в этой жаркой броне.

Сорча не стала смотреть на их испуганные лица. Она прошла в комнату Эльвы и захлопнула за собой дверь. Пусть гниют, пока ждут, что она сделает. Сорче было все равно. Если они служили такому гадкому королю, то заслужили ту же судьбу.

Дым окутал ее талию, как пальцы. Хмурясь, Сорча повернулась и оглядела залитую солнцем комнату.

Она еще не была в логове опия, ей и не хотелось. Теперь она знала, как оно выглядит.

Красный бархат свисал полотнами с потолка, золотые нити изображали листья. Сверху свисали кристаллы. Дым кружился от пола до потолка.

Пол усеивали кальяны, лежали на горах подушек, жидкость лилась на пол. Три фейри лежали на полу. Из-за кожи, похожей на кору, они сливались с полом, их губы и пальцы почернели от чая с опием.

— Эльва? — шепнула Сорча настоящее имя фейри. — Я — повитуха.

— Повитуха? — кровать зашуршала. Фейри-женщина отодвинула шторы. — Что ты тут делаешь?

— Твой король вызвал меня.

Эльва сорвала шторы. Ее грация пропала за туманом наркотиков.

— Ты в серьезной опасности.

— Я пришла помочь тебе.

— Если он пригласил тебя сюда, то знает, кто ты. И знает, откуда ты.

От ее слов Сорча застыла. Фейри была наполнена наркотиками, она ведь не говорила, что знала о Гибразиле? Или знала?

— Я пришла из царства людей, — сказала Сорча. — Мне нужно убедиться, что ты здорова. Этого хочет твой король.

Фейри прижалась к Сорче.

— Ты не понимаешь. Ты не знаешь его. Он хочет ранить меня, потому привел тебя сюда. Тебе нужно уйти.

— В чем дело? Эльва, тебе нужно поговорить со мной. Если я могу помочь…

Черные кончики пальцев прижались ко рту Сорчи. Глаза фейри были дикими.

— Нет. Ты никак не сможешь спасти меня.

— Спасти? — повторила Сорча. — Тебя нужно спасти?

— Шанс что-то сделать был давно упущен, человечек.

Паника заставляла Сорчу нервничать. Она сжимала женщину крупнее нее в руках, прижала голову Эльвы к своему плечу. Слезы пропитали ткань на ее плече.

Зажмурившись, Сорча прижалась к ней, их животы соприкасались. Она почти месяц не видела Эльву.

Животы были гладкими.

— Ты не беременна? — прошептала Сорча.

— Он укутал меня в шелк и бархат. Он звал меня любимой, оторвал меня от всего, что я любила.

— Где твой ребенок, Эльва?

— Пропал. Со всем.

— Что случилось?

— Жизнь, — женщина отодвинулась, зло вытерла слезы. — Жизнь для королевича Туата де Дананн. Ты ничем не можешь мне помочь, повитуха. Я заключила сделку с дьяволом и брала змея в постель каждую ночь.

— Эльва…

— Я могу помочь тебе.

— Что? — Сорча покачала головой. — Мне не нужна помощь. Мне нужно убедиться, что ты здорова, наверное, потому твой король привел меня сюда.

— Он не привел тебя для меня. Он привел тебя, чтобы преподать урок. Он не верит, что я потеряла ребенка, потому что это был мой первый, и потому что фейри плохо заботятся о детях. Ты — его козел отпущения. Причина потери ребенка.

— Я не дам тебе ничего, чтобы помешать рождению детей, — страх сдавил язык Сорчи, ее слова стали невнятными.

— Мы обе знаем правду. Но ему нет дела до правды.

Женщина жила печально. Сорча обвила рукой талию Эльвы и повела ее к кровати. Не было ясно, говорит ли женщина честно, или это паника из-за наркотиков.

Сорче нужно было исцелить ее. Она не могла исправить отношения Эльвы и короля. Она не могла даже коснуться боли в душе женщины. Она могла лишь устроить ее в кровати и успокоить.

Она укутала фейри в одеяло, убрала волосы с ее мокрого лба.

— Откуда ты, Эльва?

— Катар ан Солас.

— Город света? — Сорча улыбнулась. — Я слышала легенды. Там всегда солнце.

— И он сверкает.

— Расскажи о своем городе, Эльва. Я очень люблю истории.

Эльва шептала о волшебном городе, полном Туата де Дананн и подданных фейри. Сорча узнавала легенды, но слышала и правду о чистых улицах и жителях в странной одежде.

Сорча убирала при этом. Она вывела дриад к стражам. Мужчины удивились тому, что она посмела схватить фейри.

— Ни слова, — прорычала она. — Уведите этих леди в их покои, или куда угодно.

— Они остаются с наложницей.

— Они уходят. Если хотите спорить, скажите королю прийти ко мне сюда. Или уведите женщин туда, где они смогут выспаться и избавиться так от опия.

Стражи переглянулись, двое ушли с фейри под руками. Сорча закрыла дверь. Эльва могла открыться в этих стенах. Стражам хватит сплетен, что они уже собрали. Король и его любимая наложница принимали опий. Столько, что его яд запачкал их пальцы.

История о красивом городе заполняла воздух. Она извивалась в дыму, вылетала в окна, когда Сорча распахнула их. Свежий воздух поможет комнате.

Она убрала подушки к дальней стене, уперла кулаки в бока. Она уже ничего не могла добавить в комнате. Она не была создана для уютной жизни.

— Спальня у тебя не очень практичная, — прошептала она. — Красивая, но не полезная.

Эльва не переставала бубнить историю. Слова помогали ей. Опий медленно покидал ее тело, пока Сорча осматривалась. Она сунула палец в щель в стене. Дверь открылась, и там были вещи, что ей требовались для уборки.

— Удобно, — сказала Сорча. Ее ждало ведро воды, а еще швабра, которую, похоже, никогда не использовали. Зачем держать в чулане то, что не использовали?

Фейри. Она их не понимала.

Она налила воду на пол, оттерла пятна и запахи.

— Эльва! Хватит с историей, милая, думаю, я знаю уже столько, что могу поверить, что жила там.

— Люди не могут там жить.

— Нет? Жаль. Не все мы такие плохие.

— Я это начинаю видеть, — туман пропал из голоса Эльвы. Теперь она звучала стыдливо, а не лепетала. — Что ты делаешь?

— Убираю.

— Да, но зачем?

— Потому что на полу масло кальяна, и все место пропиталось опием, — Сорча замерла и сдула рыжую прядь со лба. — У вас нет тех, кто может оттереть полы?

— Только ты.

— Пфф. Если не хочешь делать это сама, стоит найти того, кто будет убирать тут.

— А ты?

— Я не нанимаюсь, — и не собиралась. Чем дольше она была тут, тем меньше Сорче тут нравилось. Как Камень тут вырос?

Она могла теперь думать лишь об этом. Камень жил тут. Он рос тут. Король был его братом. И наложница короля была в паре футов от нее.

Сорча стала быстрее двигать шваброй, глядя на свою работу.

— Эльва?

— Да?

— Ты знала, что у короля есть брат-близнец?

— Говорить о нем — богохульство.

— И ты не расскажешь о нем?

Эльва легла на бок и смотрела, как работает Сорча.

— Я его знала.

— Короля?

— Его близнеца.

— Каким он был? — она могла хоть раз поговорить о Камне с тем, кто не скроет от нее правду. Опий еще не весь вышел, развязал язык Эльве. Она могла понять его историю.

— Он впечатлял. Король и королева по-разному растили сыновей. Старший тянулся к диким и хищным фейри. Они боялись, что он станет Неблагим, так что убедили его тренировать разум и тело, стать воином. Он был самым страшным существом.

— Ты так говоришь, будто его уже нет, — Сорча не могла убирать и слушать одновременно. Она прислонила швабру к стене и села на стул. — Он мертв?

— Ушел. И если ты потерян для этого мира, то считаешься мертвым.

— Как это?

— Его изгнали. Говорят, он еще живет на Гибразиле, но у меня там много связных. Если бы он жил, я бы знала.

— Думаешь, его убили?

— Король мог сделать все, чтобы удержать трон. Его близнец был любимым сыном. Он был идеален, пока брат не уничтожил его.

— Слышала такое, — пробормотала Сорча. — Так ты его знала?

— Лучше всех. Он был старше меня, всегда боролся с Неблагим. Было в нем что-то дикое, непокорное. Он пугал меня. Пугал почти всех женщин-фейри, но все мы хотели его. Знаешь, что мы звали его красным оленем?

— Красный олень? Почему?

— Было в нем что-то не от фейри. Что-то, говорящее о зверях леса, шепчущее о ветре. Магия в его крови была не от Туата не Дананн. Он был опасен. Наверное, это и увидел его брат.

Сорча внимала каждому слову. Она склонилась, сидела на краю стула.

— Король думал, что его брат что-то сделает?

— Он все изменил бы, — прошептала Эльва. — Он не считал, что низшие фейри должны только работать. Он видел в них личностей, ценил их как солдат и друзей. Это не способ жизни Благих.

— Перемены — это так плохо?

— Не знаю.

Сердце Сорчи разбивалось из-за этой женщины. Она подошла к Эльве. С нежностью Сорча снова укутала ее в одеяла.

— Постарайся поспать, — прошептала она.

— Это поможет?

— Я не знаю, поможет ли хоть что-то. Но хороший ночной отдых и тихие сны всегда утешают душу.

— Я вижу только кошмары, — Эльва легла на бок подальше от добрых рук Сорчи. — Но я хоть знаю, что кошмары не случатся, хоть они и неприятны.

Сорча оставалась, пока дыхание Эльвы не стало медленным во сне.

Что перенесла эта женщина? Что они все пережили?

Она медленно встала, стараясь не трясти кровать. У всех были трагичные истории, и сложности в их тяжелых жизнях не прекращались.

Люди боролись всю жизнь. Бедность, смерть, болезни были понятны для людей. Сорча не думала, что фейри могли страдать. Они были духами природы, они ведь должны были жить лучше?

Она ошибалась.

— Ты уложила ее спать? — тихо сказал король, войдя. — Не помню, когда она в последний раз ложилась спать без боя.

— Она нуждалась в утешении.

— И ты думаешь, что я не способен на это, — прошептал он, сев на край ее кровати.

— Не мне судить, Ваше величество, — но они слышали скрытые слова за ее тихим тоном. Да, она винила его. Она винила его не только за несчастье Эльвы.

Он смотрел на красивую фейри, которую звал наложницей. Что-то в его лице заставило Сорчу ощутить себя так, словно она мешала. Он не хмурился, не хватал ее. Просто мягко смотрел на нее, провел взглядом линию по ее щеке.

— Я люблю ее, — сказал он. — Так люблю, что больно дышать. Но в этом сложности жизни короля. Если я женюсь на ней, подвергну опасности. Если оставлю ее наложницей, она будет в безопасности, но возненавидит меня.

Сорча выпалила, не подумав, слова выскользнули без разрешения:

— Вряд ли ее оскорбляет титул.

— Нет, — рассмеялся он. — Дело во всем. Я — не мой брат. Я не вижу в низших фейри существ, что могут занимать места у власти. Я не верю, что свобода их воли поможет нашему народу. Старые обычаи долгое время работали. Перемены приведут к неожиданным результатам, а я не хочу рисковать будущим нашего народа.

— Я спросила ее, плохи ли перемены. Она не знала. Теперь я спрашиваю об этом вас, король Благих фейри. Вы считаете, что перемены — это плохо?

Он смотрел на нее с тревогой на лице.

— Фейри не привыкли меняться. Может, тебе лучше ответить на это.

— Я думаю, что будущее в железном кулаке ограничивает возможности исправиться и измениться в лучшую сторону.

— Ты слишком мудра для человека.

— Я — не фейри, — сказала она.

— Ты что-то другое, — он посмотрел на Эльву, погладил ее одеяло и встал. — Я должен тебе дар.

— Дар? От короля Благих? Это не мудрое предложение.

— Но я предлагаю его свободно. Утешение ее беспокойной души — не просто дар, но я не верю, что ты используешь этот дар так, как я одобрил бы.

Он протянул к ней руку. Сорча вскинула бровь и робко обхватила его ладонь.

Она хотела доверять ему, потому что он выглядел как Камень. Его ладонь была гладкой под ее мозолистыми пальцами. Кристаллы не впились в ее кожу. Шрамы не появились на нежной плоти ее запястья. Он был идеальным. Камень таким не был.

Сорча поежилась.

— Тогда я принимаю ваш дар с пониманием, что я не согласна с вашими взглядами, король.

— Не ты первая не согласна со мной, не ты и последняя. Знай, я благодарен за твою помощь, и я не забуду этого.

— Надеюсь, это однажды пригодится, — она отодвинулась от него и подняла свой плащ.

— Как и я, маленькая повитуха, — сказал он. — Боюсь, однажды мы встретимся по разные стороны на поле боя.

Сорча оглянулась, прижала ладонь к двери к свободе.

— Вы говорили с кем-то о своем будущем?

— Я знаю свое будущее без ответов Неблагих. Все ведет к тому, что я убью себя. Или в этой плоти, или в своем отражении.

Что-то в ней щелкнуло, как ключ в замке.

Он знал.

Он знал, что она жила с Камнем. Он знал, откуда она была, но приказал привести ее. И позволял уйти.

— Почему? — прошептала она.

— Конец наступит, связана ты с этой историей или нет, повитуха. Я верю, что с твоим вмешательством будет куда интереснее.

— Почему все фейри думают, что их будущее — это история? — сказала Сорча. — Тут нет истории! Никто не будет петь о братьях, уничтоживших друг друга!

— Откуда ты знаешь? — король махнул ладонью с кольцами. — Были истории куда страннее. Выше голову, маленькая повитуха. Твой путь только начался.

— Я не хочу участвовать в этой истории.

— Ты уже в ней. Война близко. Скажи моему брату наслаждаться последними днями своей жизни.

Глава двенадцатая

Луна охотника

— Куда мы идем? — спросила Сорча. Повязка закрывала ее лицо, бархат ласкал кожу.

Камень пришел в ее спальню с повязкой и робкой улыбкой. Он не сказал, куда они идут, но она не переставала спрашивать.

— Сорча, пусть это будет сюрприз.

— Я не могу. Я хочу знать.

— Ты узнаешь! — рассмеялся он.

— Скорее!

Она не думала, что он знал про ее встречу с Благими. Он не упоминал это. Сорча оттерла кожу за час до встречи с ним. Чистая вода и вербена смыли запах фейри и всего, что могло напомнить ему о доме.

Прошли недели. Сорча каждую ночь просила его вернуться с ней на материк. Порой ей казалось, что он согласится. Порой она лишь злила его.

Он легко злился.

Но этой ночью он был счастлив. Рад. Сюрприз для нее что-то значил для него.

— Камень, — взмолилась она. — Я хочу знать!

— И узнаешь, человечек. Еще немного.

Сорча пыталась понять, куда они идут. Она выучила повороты замка, но он сбил ее, покрутив.

— Что ты делаешь? — спросила она, смеясь. — У меня закружится голова!

— Я не хочу, чтобы ты поняла, куда мы идем.

— Я не следила за нашими шагами.

— Точно следила. Я слышал, как ты бубнишь под нос, — он склонился, защекотал дыханием ее ухо, посылая дрожь по ее спине. — Я не дам тебе испортить этот сюрприз.

— Я не люблю сюрпризы.

— Этот тебе понравится.

Он прижал ладони к ее плечам и повел по коридорам. Каждый шаг был незнакомым, пока он не остановил ее.

Его ладони были такими большими. Покрывали ее плечи и задевали ключицы. Она знала, что он рисовал нежно круги под ее ключицами. Он словно невольно гладил ее кожу.

— Ты была добра к моему народу. И ты впечатлила всех нас. Я хотел сделать что-то для тебя.

— Спасибо, — сказала она. — Я не заслуживаю ничего особенного. Надеюсь, ты не сошел со своего пути.

— Мы провели лишь несколько ночей над этим.

— Несколько ночей? Камень!

— Меня зовут не Камень!

— Я не буду звать тебя господином.

Он рассмеялся, его ладони скользнули по ее плечам, запутались в ее тяжелых волосах.

— Однажды я хотел бы услышать, как ты произнесешь это слово, чтобы понять, как неестественно это звучит.

— Тебе не понравится, если я назову тебя господином.

— Не понравится. Я жду, что ты удивишь меня, Сорча. Будет обидно, если ты станешь такой, как все.

Узел на ее затылке пропал, бархат соскользнул.

Она радостно охнула. Тронный зал сиял светом. Потолок был без паутины и пыли, зеркала отражали свет свечей. Гладкий мрамор под красной тканью придавал залу величавый вид.

Сорча не думала о виде комнаты. Она смотрела на собравшихся, и ее колени дрожали.

Все фейри на острове нарядились. Он не украсились шелком и бархатом, это была просто чистая одежда и шерстяные плащи. Их лица были вымыты, они заплели волосы в сложные косы.

Они не были королевичами. Они не были королями и королевами, это были мужчины и женщины, живущие на острове.

— Они выглядят необычно, — рассмеялась она. — И они — самые красивые создания, каких я когда-либо видела.

— Хорошо. Этой ночью ты увидишь многих.

— Не ради меня, — Сорча обернулась с тревогой на лице. — Ты же не привел их всех ради меня, Камень?

Он подмигнул.

— Ты потеряла память, придя сюда, да, Сорча? Я хотел бы заставить свой народ преклониться перед твоей красотой, но они не поэтому здесь. Самайн.

— Уже?

Она ушла из дома весной, а уже был Самайн? Сорче казалось, что она только проснулась на берегу, а в мире людей уже стучала в дверь осень.

Толпа расступилась, к ним прошла Уна. Ее крылья были расправлены, красные метки были нарисованы от губы до подбородка.

— Дитя мира людей, ты проведешь церемонию?

— Я? — Сорча склонила голову. — Вы празднуете, как мой народ?

— Твой народ? Или люди твоей матери?

Она улыбнулась.

— Моей матери. Отец и сестры никогда не праздновали старые праздники.

— Тогда зажги костры для нас, дитя. Нужно почтить умерших.

Сорча переплела пальцы с пальцами Камня на миг, сжала его руку. Она оглянулась и спустилась по ступеням. Он смотрел на нее с гордостью и честью.

— Спасибо, — сказала Сорча.

— Я знал, что для тебя это будет важно.

— Как?

Он пожал плечами.

— Просто знал.

Она отпустила его пальцы, скользнула по кристаллам на его ладони, по мозолям. Она пошла по ступеням с улыбкой на лице.

— Вы будете праздновать, мой король?

Рот Камня раскрылся, и Сорче понравилось его удивление. Он не мог говорить. Это состояние ей подходило. Хитро улыбаясь, она пошла за Уной к алтарю.

— Дикая охота сегодня? — спросила Сорча. — Мы тут в безопасности?

— Это не Другой мир, но и не мир людей. Дикая охота не трогает эти берега, — ответила Уна. — Но мы уважаем охоту и мечтаем снова быть в ее рядах.

— Мы даже их не увидим? — Сорча надеялась хоть увидеть их издалека. Она теперь видела сквозь морок, и было бы интересно увидеть то, что было открыто фейри. Дикая охота во главе с королем всегда завораживала.

Она была разочарована, но все равно радовалась. Она не знала, что сделал бы Кернунн, увидев человека в тюрьме фейри.

Толстые ветви с зелеными листьями создавали алтарь, где обычно стоял трон Камня. Корни дерева образовывали круг на полу, создавали прочную основы. Подношения были рядом. Молоко, мед и больше еды, чем мог съесть любой Туата де Дананн.

— Хорошее подношение, — сказала она.

— Этот год был лучше многих. Мы за многое благодарны.

— Как и я, — она взяла кубок, наполненных до краев вином, и вылила на корни. — За много лет с семьей и друзьями, и пусть ночь пройдет без кошмаров, а следующий год — без боли или страданий. Я благодарю предков, богов свыше и богов внизу. Мы пришли сюда отпраздновать Самайн и найти укрытие от Дикой охоты.

Что-то шевелилось в ее груди. Воспоминание или старые знания, что передавались поколениями. Она помнила слова, словно мама шептала их ей на ухо.

Сорча подняла палец и начертила руны в воздухе.

— Духи Востока и Воздуха, я приглашаю вас в наш круг и желаю вам добра. В священную ночь Самайна потанцуйте с нами.

Фейри шевелились за ней. Пикси поднимались в воздух, и ветерок задевал ее спину. Ее кудри упали на плечи. Руны, что она нарисовала, сияли голубым светом. Она охнула. Она никогда еще не видела так ритуал Самайна.

Она склонилась, ударила огнивом по стали, чтобы зажечь свечу у основания алтаря.

— Духи Юга и Огня, приглашаю вас пировать с нами в эту священную ночь.

Свеча вспыхнула, воздух стал жарким. Она говорила себе не вытирать пот со лба, это могло оскорбить фейри, любящих жару.

Она опустила пальцы в кубок слева и брызнула водой.

— Духи Запада и Воды, я приглашаю вас пить и веселиться с нами сегодня. Приходите к нам в этот канун священного Самайна.

Воздух стал путным. Ее платье прилипло к спине, волосы отяжелели от воды в воздухе. Келпи фыркнул, хоть она не видела их в толпе.

Горшок земли был последней частью ее ритуала. Она потерла землю пальцами, ощущая в ней древние знания.

— Духи Севера и Земли, я приглашаю вас в этот зал и прошу рассказать истории прошлого. Говорите свободно в эту священную ночь.

Она ощутила радость фейри, уши болели от воплей. Сорча улыбалась, ее счастье бурлило в ней. Ночь была хорошей. Священной. Мирной.

Ее грудь сдавило, взгляд стал рассеянным. На алтаре должна быть еще одна свеча.

Она обвела листья, что умерли и завяли, пока она смотрела. Она еще раз ударила огнивом и зажгла мертвое дерево.

Фейри притихли.

— Я приветствую сестер Морриган у нас. Леди Судьбы, Войны и Страха, вам рады в этих стенах, — Сорча подняла кубок вина, отклонила голову и закрыла глаза. — Да здравствует Морриган!

За ее словами последовали оглушительные вопли, но она их не слышала. Сорча услышала радостный смех и уловила запах лошадей.

— Молодец, — прошептала Мака. — Пируйте и будьте вдали от Дикой охоты.

Уна обвила рукой плечи Сорчи и встряхнула ее.

— Умница! Ты сложно прирожденная жрица-друид!

— Что? — Сорча потрясенно открыла глаза. — Как ты меня назвала?

— О, милая, ты настоящий друид! Я знала, что в тебе что-то странное! Только жрица знает ритуал. И однажды я спрошу, кто тебя научил, но не сегодня. Пей!

Кубок вина вложили в ее руку. Сжимая оба, она смотрела, как Уна радостно танцует, шагая к Циану, который глядел с кислым видом. Пикси дошла до него, и он вздохнул и поднял руки. Они дико кружили среди других фейри, и все в зале стали танцевать.

Сорча стояла с полными руками, потрясенно смотрела на веселье. С ее губ сорвался смех, она не могла сдерживаться.

Ладонь с кристаллами забрала у нее один из кубков.

— Хорошо сработано, жрица.

— Я не жрица, — она покачала головой. — Но моя мама могла быть, теперь я понимаю. Я набралась знаний из ее книги.

— Такая точность приходит с годами практики.

— Я никогда еще так не исполняла ритуал Самайна. Думаешь, это из-за того, что мы ближе к Другому миру? — она сделала глоток вина, словно это могло прояснить ее голову.

— Нет. Думаю, потому что друиды передавали знания по линии матери. И потому что ты родилась жрицей.

— Мама говорила, я была подменышем.

— Твоя мама ошибалась. Мы уже убедились, что ты — не фейри. Может, нам нужно кое-что еще обсудить.

— Нам? — Сорча подняла голову.

Его синие глаза смотрели на нее с любопытством и добротой.

— Если ты хочешь узнать, кто ты, я предлагаю свои услуги.

— Чем ты можешь помочь?

— Тут есть библиотека.

— Тут?

— Да.

Сорча уперла руки в бока.

— Когда ты собирался мне сказать?

— Когда ты спросила бы.

— А если бы я не спросила?

Камень криво улыбнулся.

— То и не узнала бы.

— Ты жестокий, — сказала она, отдав кубок проходящей фейри. — Ты танцуешь?

— Танцевал.

— Звучит так, будто больше ты этого не делаешь.

— Я уже не изящен, — он похлопал по бедру. — Кристаллы мешают двигаться. Одно дело сражение, где грация выработана борьбой за жизнь. Танцы не так естественны.

— Хорошо, — сказала она. Сорча задрала юбки, чтобы было видно ступни, и указала. — У меня две левые ноги. Я плохо танцую, так что ты должен радоваться кристаллам, иначе я оттопчу тебе пальцы ног.

— У меня нет кристаллов на пальцах ног.

— Могут появиться, когда я закончу, — она подмигнула. — Может, у тебя есть список тех, с кем ты танцуешь, чтобы я вписала свое имя?

Он вскинул бровь.

— Ты умеешь писать свое имя?

— Не все люди безграмотны, — она покачала головой. — Ты знаешь, что я умею читать, Камень.

От его рычания по ее спине пробежала дрожь.

Сорча охнула, широкие ладони обвили ее талию и прижали к его груди. Она растопырила пальцы на его жаре. Его ноги обрамляли ее, бедра прижимались к ее бедрам. Ее живот был прижат к его, кристалл впивались через тонкую ткань.

— Это неприлично, — прошептала она.

— Люди танцуют не так, как фейри.

— Так ты танцуешь?

— Не совсем.

Она подняла голову и увидела искры смеха в его глазах. Он склонил голову на бок, поднял руку и нежно убрал прядь волос за ее ухо. Его пальцы легонько задевали ее кожу. Он нарисовал круг на ее шее, спустился по ее плечу и руке, поднял ее ладонь на свой бицепс.

Сорча не могла дышать и думать, он повторил это с другой стороны ее тела, сжал ее ладонь своими пальцами. Его другая ладонь легла на ее спину.

— Так танцуют с женщиной, — сказал он.

— Да? — Сорча едва дышала, с ее языка срывались страстные ноты.

Жар вспыхнул в его глазах, он покраснел.

— Может, ты никогда не танцевала с мужчиной.

— С юношами танцевала. С мужчиной? — Сорча посмотрела на острые кристаллы, косу, что тянулась от его макушки до пояса, льняную тунику с поясом из кожи овцы. — Точно не с таким мужчиной.

Он нежно надавил на ее спину, они закружились в толпе. Фейри вальсировали вокруг них под музыку.

Сорча не помнила краски и магию в воздухе. Как она могла? Он смотрел на нее, будто она была миром. Будто она вплела в волосы звезды с неба.

Камень использовал тело как оружие. Он кружил ее, пока она не перестала различать, где верх, а где низ. Он замер лишь, когда она споткнулась и упала в его руки.

Ей слишком нравилось быть прижатой к его груди. Он был безопасным, был шире мужчин, которых она встречала.

Она что-то сказала, но не знала, что. Он отклонил голову и рассмеялся так сильно, что стало видно мышцы на шее. Кристаллы торчали из раны от его повешения, и она не видела в нем уродства.

Он был красивым. Инструмент власти и символ силы.

Камень кружил ее в своих руках, прижимаясь щекой к ее макушке. Он притянул ее спиной к своей груди, склонился и шепнул на ухо:

— Откуда ты знала, что я мог быть королем?

— Ты ведешь себя так, словно тебе было суждено править.

— И Уна сказала тебе.

Он ощущал ложь, так что она промолчала и оглянулась.

— Так важно, откуда я знаю, Камень?

Его лицо стало яростным, и Сорча подумала, что он раздавит ее. Он провел пальцем по ее щеке и прижался лбом к ее.

— Эмонн.

— Что? — охнула она.

— Меня зовут Эмонн.

Она не успела прокомментировать такой дар, он закружил их по комнате, пока она не откинула голову и не рассмеялась. Это было идеально. Каждый миг был идеальным и милым.

И он был идеальным. Каждая его сломанная часть была идеальной для нее.

Он привел всех, кто что-то значил для нее. Всех фейри, даривших ей подарки, доброту, смех и спокойствие. Они были в лучших нарядах, и не важно, что они были не в шелке и бархате.

Их сердца бились как одно. Самайн еще никогда не праздновали такой сильной семьей.

Они провели день в руках друг друга. Они останавливались поесть и выпить. Ноги Сорчи болели, но она не хотела останавливать танец. Так что она ела, дразнила фейри по пути, но не отходила далеко от него.

Ощущалась обреченность, она не могла это понять или объяснить. Хоть ночью казалось, что они нашли друг друга впервые, никто не знал, что будет завтра.

Голоса ее сестер звучали в голове. Так женщина становится любовницей. Она влюбляется не в того мужчину, и следует катастрофа. Он должен быть королем! А Сорча? Она была повитухой из далекого места, и он даже не знал название ее города.

Сорча отбросила волосы, не желая переживать этой ночью о будущем.

Другой голос присоединился к ее сестрам.

«Скажи моему брату наслаждаться последними днями», — она не могла сказать Камню — Эмонну — что встречала его близнеца. Она не хотела передавать предупреждение, не веря, что в нем есть какой-то смысл.

У нее был дар от короля Благих фейри. Если он хотел убить брата, она использует дар против этого. Эмонн будет жить. Они останутся на этом острове до конца времени.

А кровавые жуки поглотят ее семью.

Было так просто забыть здесь о реальности. Она понимала истории о мужчинах и женщинах, проведших века в Другом мире, вернувшихся и обнаруживших, что все пропало. Жить тут было так просто. Никакой ответственности, не нужно было заботиться о людях. Только она и ее прихоти.

Может, однажды она забудет о семье. Этой ночью забыла. Но завтра утром Сорча точно вспомнит все это, и вина наполнит ее тело.

Музыка стала тише, солнце пропало за горизонтом. Ее платье прилипло к коже, волосы растрепались, став рыжим облаком. Она прислонилась к боку Эмонна и смотрела в окно на яркие облака.

— Понравился Самайн, миледи? — спросил он.

— Думаю, это был самый приятный праздник, на котором я побывала.

— Что понравилось больше всего?

— Общество.

— Ах, — он рассмеялся и почесал шею. — Надеюсь, и присутствующий компаньон.

— Надеешься? Почему ты думаешь, что ты исключен из группы?

Эмонн широко раскинул руки. Розовый свет заката играл на кристаллах.

— Я не подхожу для залов с лордами и леди. Собаки могут войти, но волки должны оставаться за дверью.

Ей не нравилось, когда он так говорил о себе. Много лет страданий и неодобрения от его семьи и друзей привели к ненависти к себе. Она видела это по себе.

Было проще сказать, что он не прав, и игнорировать отражение его эмоций в себе.

Сорча переплела пальцы с его.

— Даже волки могут быть нежными, верными и храбрыми. И я лучше побежала бы с ними по дикой земле, чем рисовала лицо и пыталась слиться со стенами.

Он сжал ее пальцы.

— Я забыл, с кем говорю.

— С повитухой?

— С принцессой-друидом, у которой больше сил, чем она признает, — он прижался губами к ее костяшкам. — Я бы хотел тебе кое-что показать.

— Еще сюрприз? Эмонн, я могу потерять сознание от такого. Кто-то точно украл твое тело и изображает джентльмена в твоей плоти.

Его глаза вспыхнули.

— Мне нравится, как мое имя звучит на твоих губах.

По ее спине пробежала дрожь.

— Тогда я буду использовать его чаще.

— Идем со мной.

Она пошла за ним в глубины замка. Мимо углов в паутине, витражей, за которыми угасало солнце, и скрытых ниш с туманом. Вверх по лестнице, которую она не узнавала, которая опасно изгибалась без перил. На мостик, что был так высоко, что ее юбку задевали облака.

— Где мы? — она перекрикивала ветер.

— Боишься?

— Нет! Тут красиво!

Его улыбка сверкнула, звезды оживали за ним.

— Ты дикая, и страх не властен над тобой, да?

— Страх — враг в бою! Я хорошо его знаю.

— Не упади.

— Ты меня поймаешь?

— Я полечу на крыльях Дикой охоты, если нужно.

Она рассмеялась.

— Я думала, фейри не врут?

Он потянул ее от края мостика в скрытый угол. Жар его груди проникал сквозь ткань ее платья.

— Я не вру. Если пришлось бы позвать Дикую охоту спасти тебя, я бы это сделал.

— Думаю, я разобьюсь раньше, чем ты успеешь.

— Я найду другой способ.

Сорча улыбнулась и покачала головой.

— Что ты хотел мне показать?

Эмонн прижался спиной к стене и толкнул. Она заметила искру в его глазах, а потом заметила, что стена стала дверью. Теплое сияние пробивалось из-за двери.

Он толкнул сильнее, стало видно шкуру на полу, стены были в книгах.

— О, — прошептала она. — Это библиотека?

— Нет. Это мои покои.

— Твои? — Сорча вскинула бровь. — Ты за кого меня принимаешь, Эмонн?

Она знала, что он зарычит из-за того, что она звала его по имени. Она хотела слышать его бархатное рычание снова и снова. Рык льва, зов для львицы, фырканье оленя в лесу, журчание воды подо льдом.

Он притянул ее к груди, ее ладони прижались к нему.

— Скажи это еще раз.

— Мне не нужно звать тебя по имени.

— Скажи.

— Ты привел меня сюда не просто так, Эмонн, — Сорча улыбнулась от дрожи за ладонями. — Зачем мы здесь?

Разочарованный выдох был с запахом мяты.

— Ты — искушение, маленькая жрица.

— Вряд ли. Мена не растили друидом.

— И не нужно. Это в твоей крови, и мне интересно увидеть, что ты подумаешь об этом сюрпризе.

Он не отпустил ее. Эмонн взял ее за руки. Он тихо повел ее к книжному стеллажу и отпустил.

Он вытащил книгу, что сверкала от света. Темно-зеленая обложка и золотые слова трепетали под ее взглядом.

— Она с мороком? — спросила она.

— Не знаю.

Она менялась у нее на глазах. Зеленое пошло пятнами, словно солнце пробивалось сквозь листья. Буквы двигались, и она не могла прочесть название и автора.

Эмонн протянул ей книгу.

Сорча погладила ее корешок, что-то просило ее обращаться с ней бережно. Книга заскрипела, когда она открыла страницы. Там были пятна чернил, рисунки растений от руки и указания на пергаменте.

— Кто это написал?

— Не знаю. На страницах ничего нет.

— Что? — Сорча подняла голову. — Тут многое на страницах. Только нет подписи.

— Я не вижу написанное в книге. Я пытался годами, но страницы оставались пустыми.

— Интересно, — она пошла к стульям, уткнувшись в книгу. — Тут многое, о чем я никогда не думала. Полынь, например, редко используется от кошмаров. Тут предлагают использовать ее для напева… но я не могу прочесть ту часть.

— Тогда ты еще не готова для нее.

— Почему? — Сорча сморщила нос. — Почему я не готова к знаниям?

— По той же причине, по какой я не готов быть королем, — он забрал у нее книгу и опустил на столик. — Мы должны подрасти и взять на себя ответственность.

— Ты стал бы хорошим королем.

— Ты так говоришь, но юношей я не был готов.

Он обошел ее. Сорча знала его взгляд. Темные края, внимание к мелочам, голод волка. На нее охотились, и она не знала, хотела ли убежать или принять опасность.

— Я вижу в тебе много качеств хорошего короля. Не знаю, готов ли кто-то к этому лучше тебя.

— Откуда ты узнала, что я должен быть королем?

— Это мой маленький секрет.

Его дыхание задело ее шею.

— Я не люблю секреты.

— Ты предпочтешь ложь?

— Никогда.

— Тогда, боюсь, тебе придется расстроиться, Эмонн.

Сорча замерла, страх сковал ее колени, любопытство украло дыхание. От звука его имени палец коснулся ее горла. Она не дышала.

Ноготь оставил след, скользя по шее к плечу. Он замер на миг, а потом просунул палец под желтую ткань ее платья.

Он давал ей время остановить его. Голос в голове кричал уходить, бежать, что фейри нельзя доверять. Но сердце знало, что она хотела…

Его.

Сорча вздохнула, ткань платья спустилась по ее плечу, оголяя молочно-белую кожу в веснушках. Он застонал, водя узоры между точками.

— Ты знаешь, как меня звали, Сорча?

— Нет, — она не понимала его слова, когда он гладил ее плечо, и холодный воздух касался ее чувствительных рук.

— Красный олень. Я использовал клинок как рога оленя, оставляя много ран на плоти врагов. Я вырезал свое имя на коже больше раз, чем могу вспомнить.

— Это должно напугать меня?

— Это предупреждение.

— Что ты опасен? — она оглянулась, ткань платья опустилась ниже. — Я знаю это, Эмонн. Ты — меч, оружие, солдат Благих фейри.

Он рисовал круги на ее шее.

— И меч порой сильнее пера. Но меч теряет вес, становится символом, а не оружием. Все воины обращаются к перу, отвоевав.

— Потому я верю, что ты стал бы хорошим королем.

Его дыхание задело ее руку. Кристаллы прижались к нежной плоти, окружив бархатный жар его рта. Язык нежно погладил веснушки.

— Почему ты вся на вкус как солнце? — спросил он. — Это пьянит.

— Вся? Я не знала, что ты пробовал все мое тело.

— Назад дороги нет, Сорча. Если сделаешь выбор, я не смогу остановиться.

— Ты крупный, Эмонн, но у меня не первый.

Сорча напоминала себе дышать, его ладони обвили ее талию. Они притянул ее к себе, прижал спиной к своему животу.

— Кто посмел тронуть мое?

— Я — своя, а потом уже чья-то. Но я росла в борделе. И была любопытной.

— Девушка играет с границей между правильным и неправильным.

— А такое есть? — она развернулась в его руках, глаза искрились гневом. — Правильное и неправильное — как черное и белое. Но я не верю, что есть только это. И если я хочу мужчину, я его беру.

Гнев в ответ вспыхнул в его глазах. Кристаллы озарил огонь его страсти.

— И чего ты хочешь?

Каждая клеточка хотела его прикосновений. Она хотела его пальцы в волосах, его тело рядом с ее, в ней, пока она не забудет, где он начинался, а она заканчивалась.

Сорча хотела его. Не важно, что он был крупнее нее, что он был фейри. Она могла пожалеть утром, но сейчас будет наслаждаться каждым мигом этого решения.

Она скользнула ладонями по его широкой груди, запустила пальцы в его косу и потянула его вниз. Их лбы соприкоснулись. Она вдохнула его воздух, вдохнула в него новую жизнь.

— Я хочу короля.

— Тогда ты короля и получишь.

Он поднял ее на руки, словно она ничего не весила. Сорча видела, как он размахивал мечом крупнее нее, может, для него она была перышком. Она бы обдумала это, но он склонился и прижался к ее губам.

Ее тело сияло от страсти и желания так, что она боялась, что не насытится.

Что-то или кто-то развернулся в ее душе. Женщина, которую она едва узнавала, которая знала, как получить желаемое.

Свет свечей пропал в завитках дыма, он уложил ее на мягкую кровать. Чернильная тьма скрыла его от нее.

Его ладони скользили по ее бокам, обвели талию и бедра. Холодные кристаллы прижались к ее гладкой шее. Острия впивались в ее кожу не до боли, а посылая дрожь.

Корсет платья перестал быть тугим. Она глубже вдохнула, выгнула спину, толкая грудь в его ждущие ладони. Он скользнул пальцами под ткань, погладил ее талию и притянул ее к своей груди.

Камни прижались к нагой плоти. Сорча вздохнула громко, когда он поймал ее губы снова. Покалывание кристаллов смешивалось с его стоном, и ее тело сотрясалось от этого. Он гладил ее голую спину, ладонь дрожала, пока он сдерживался.

— Эмонн, — прошептала она. — Я хочу тебя видеть.

— Никто не хочет видеть это лицо.

— Я хочу видеть только тебя!

Свечи ожили по комнате. Разбитая мебель, обломки статуй и осколки зеркал создавали поле боя. Только кровать и уцелела.

Эмонн не смотрел на нее. Он отвернул от нее часть лица в шрамах, словно ее мог оскорбить его вид.

Сорча прижала пальцы к его щекам. Она яростно и хрипло прошептала:

— Как ты смеешь от меня прятаться, мой король?

— Твой король?

— Ни от кого не прячься.

Слова разожгли огонь в ее теле. Она порвет всякого, кто скажет, что это не король. Она встретила самозванца с украденной короной. Никто не мог сравниться с голиафом над ней, который выключал свет, боясь, что его лицо притупит ее страсть.

Ее сердце колотилось, как барабан. Она нежнее сжала его лицо, скользнула руками к его горлу и ключицам. Ее пальцы впились в край рубашки и подняли.

Эмонн следил за ее движениями. На его лицо было много эмоций. Стыд. Смущение. Потрясение.

— Что ты за существо? — спросил он. — Без страха видишь за ужасными чертами, бескорыстно предлагаешь зверю прижать к тебе руки.

— Ты не зверь, — сказала она, бросая его рубаху на пол.

Жеоды покрывали его ребра. Она обвела их, осмелилась прижать пальцы к трещинам, пока кристаллы не впились в кожу. Сорча обвела каждую рану, чтобы они были отмечены ее запахом и прикосновением.

Она села, прижалась грудью к его груди, губами — к его плечу. Она обводила пострадавшую плоть и кристаллы губами и языком.

— Я называю тебя своим, настоящий король Благих фейри, — Сорча запустила зубы в его кожу, прокусила плоть, ощутив кристаллы губами.

Кровь размазалась по его плечу. Он был навеки отмечен.

Он гневно заревел. Его ладонь сжалась под тканью ее платья, разрывая его. Кристаллы и теплая кожа погладили ее нежную спину в извинении.

— Ты играешь с огнем, — прорычал он. — Мои раны не заживают.

— Хорошо. Может, другие женщины не посмеют тебя тронуть.

Он хищно улыбнулся, дразня опасную женщину в ней.

— А ты говоришь, что ты — не друид.

— С закрытым ртом ты мне нравишься больше.

— Мне чем-то его занять?

Сорча не смогла ответить. Огонь пылал в ее крови, желание обрушилось на нее. Она оседлала его пояс, выгнула спину, предлагая ему пировать ее телом.

От свеч ее кожа сияла. Он дрожащими ладонями скользил по ее выпирающим ребрам, прижал ладонь к ее спине. Она отклонила голову, не смогла смотреть в его глаза, когда кристаллы вспыхнули. Лиловое сияло за ее закрытыми веками.

Она охнула, когда кристаллы задели ее грудь, удивительно холодные и твердые. Ее спина выгнулась сильнее, она вжалась в его ладонь. Она выдохнула, пока он дразнил пальцами нежную грудь.

Он обвел ее горло носом. Зубы сжали ее ухо, его жаркое дыхание дрожало в нем. Она сжала ногами его бока, ее наполнял влажный жар.

— Ложись, — проурчал он.

— Нет.

— Сорча.

— Я сказала: нет.

— Не время спорить со мной.

— Что я сказала про закрытый рот? — спросила она.

Сорча сжала его ногами и повернулась. Он удивленно сдвинул брови, но послушался. Эмонн перекатился.

Он растянулся на кровати, устроил ее бедра на своих. Он склонил голову на бок и спросил:

— Что теперь?

Она хитро улыбнулась. Сорча погладила его плечи, убрала его руки от себя на кровать. Она гладила его бицепсы, кристаллы на предплечьях, сжала его пальцы.

Ее бедра раскачивались, играя с его твердостью. Он был удивительно большим, куда больше, чем могли мечтать люди. Она заволновалась на миг, влезет ли он.

Она его заставит.

Сорча шептала в его плечо. Кристаллы царапали ее губы, пока она целовала грудь. Она плясала пальцами по его ребрам, улыбаясь, когда он охнул, ощутив ее пальцы на своем животе.

Она погладила мышцы у его берда. От легких укусов перед ней появлялись мурашки.

— Сорча, — простонал он. — Сжалься.

Нет уж. Она посмотрела на него, а потом укусила.

Он сжал простыни кулаками и отбросил голову в сторону.

— Жалость — для слабых, — прошептала она, — и ты недооценил женщину, которую взял в постель.

Она скользнула пальцами в его штаны, задела щекой его жар. Простыни шуршали, он выгнулся под ней. Он поднялся, чтобы она скорее убрала одежду.

Он был роскошен. Сорча была рада видеть, что фейри напоминали в этом людей.

Она поцеловала его стержень и вернулась к телу. Она оседлала его и сжала руки.

— Ты долго был на этом острове. Будет глупо спрашивать, как долго это было.

Синие глаза прожигали, пока она направляла его пальцы под свою длинную юбку.

— Слишком долго.

— Насколько долго?

— Я уже перестал считать.

— Тогда в этот раз я буду нежной, — прошептала она.

Она не была уверена, что сможет ждать. Ее влажный жар уже был на нем, и она не могла остановить бедра. Его руки сжались, он снял ее платье через голову.

Ладони скользнули по ее плечам, задержались на груди, скользнули по бедрам.

— Нежной? — спросил он. — Когда я такое просил?

Она еще так себя не ощущала. Он по своей воле отдавал ей контроль над ситуацией, и она хотела поглотить его. Она хотела отметить его навеки. Разбить, чтобы он мог лишь шептать ее имя.

Зверь, обнаруженный в ней, хотел видеть его на коленях. Она понимала, что ощущали мужчины, приходя в бордель. Она могла приказать ему делать то, что она хотела.

Сорча склонилась, прикусила мочку его уха и погладила языком.

— Чего ты хочешь, Эмонн?

Он зарычал и приподнял бедра.

— О, — прошептала она. — И все?

Она сжала рукой его твердый стержень. Он пульсировал между ее пальцев. Она в награду гладила его рукой, пока Эмонн не задышал быстро, сотрясая кровать.

Но еще рано. Она еще не закончила с ним. Она замерла, чтобы он перевел дыхание, а потом направила его в себя. Он был широким и толстым, невероятным.

Она хотела смотреть на него, пока он входил в нее. Она хотела видеть его глаза, запомнить их.

— Эмонн, — прошептала она, зная, как он любил слышать свое имя от нее.

— Сейчас, Сорча.

Жар сдавил ее живот, она застонала. Она опустилась на него, вбирая в себя.

Они оба охнули, выгнулись и с болью соединились. Свечи потухли, магия заполнила комнату.

Он наполнял ее до боли. Но ощущения были приятными. Покалывание пробежало по ее спине, усилившись, когда он застонал.

Сорча склонилась. Ее дыхание задело его губы, она не могла двигаться. Пока нет. Она хотела смаковать каждый миг. Каждое движение мышц, что направляло его глубже.

Капля пота скатилась по его виску.

— Я будто вернулся домой, — прошептал он. Слова были сладкими на ее губах.

Она знала, как долго он не был дома. Он был изгоем веками. А теперь признался, что в ее жаре заполнил ту часть себя.

Земля могла расколоться, но Сорча не остановилась бы. Она поднималась и опускалась. Она охнула, выбрав ритм, что заставил его снова сжать простыни.

Он не трогал ее, пока она не взяла его за руки. Он дал ей всю власть, свободу использовать его тело. Она прижала его ладони к своей груди, а потом ниже, позволила ему изучать ее тело, как она изучала его.

Медленные движения не устраивали ее. Она прижалась ладонями к его груди и ускорилась, но бедра дрожали, мысли путались.

Он зарычал и поднял ее. Она оказалась на кровати, ее волосы были пожаром кудрей. Он вернулся в нее.

Время нежности прошло. Звери в них пришли к власти. Они бились под простынями за власть. Она снова укусила его за плечо, зубы стали новой меткой. Вой в ее душе стал громче, когда он протянул руку между ними и погладил ее жар.

— Эмонн! — закричала она.

Она напряглась, тело полетело к звездам. Он поднимал ее все выше, все дальше, пока она не выгнулась и не закричала.

Ее глаза широко открылись, а он откинул голову и застонал. Кристаллы на его горле пульсировали, руки дрожали, бедра замерли.

Они бились, пустили кровь, подняли друг друга к звездам и победили.

Они выжили.

Эмонн упал на кровать рядом с ней, грудь вздымалась.

Он прижал ее к себе, широкая ладонь легла на ее спину. Сорча скрывала улыбку на губах. Странно, как легко он терял маску. Он перестал носить плащ с капюшоном, а потом привык к тому, что она видит его шрамы. Теперь он не вздрагивал, когда они прижимались друг к другу.

Женщина могла привыкнуть к такому. Даже кристаллы на его ладонях не тревожили ее. Они нагрелись от их страсти и грели ее спину. Она была в безопасности в его руках.

Простыни зашуршали, он придвинул ноги к ее. Его губы прижались к ее лбу, нежно, чтобы не ранить кристаллами.

— Останься со мной.

Сорча поежилась.

— Значений слишком много, чтобы тебя понять.

— Останься со мной на Гибразиле на всю свою жизнь.

— Смело как для фейри. Твой вид презирает людей.

— Ты не человек. Ты — друид, а еще ты — моя. Они полюбят тебя, или я поставлю их на колени.

Она вздохнула и прижалась губами к его ключице.

— Нельзя заставлять народ принимать перемены. Я люблю это место, фейри, мир, что ты мне показал. Но я должна вернуться.

— Почему? Спасти нескольких людей, что заботятся о тебе?

— Дело не только в моей семье, но и во всех? Кровавые жуки ужасны, и я не позволю им распространиться дальше.

— Они обещали тебе лекарство, если ты приведешь меня, — фыркнул он. — Они исказили правду, Сорча. Они отправят тебя в очередной путь, как только мы вернемся на твою землю. А потом в другой. Фейри, особенно Макнара, нельзя доверять.

Она поднялась на локте, искала в его взгляде правду.

— Ты не веришь, что у них есть лекарство.

— Я думаю, что они знают лекарство, но они пытались встретить меня веками. Они играют, заставляют кукол плясать, и им плевать, если нити порвутся.

— Я порву нити, — прорычала Сорча. — Как мне спасти мой народ?

— Не знаю, — он убрал ее дикие волосы за ухо. — Я не знаю, можно ли их спасти. Чума приходит и уходит, но люди всегда выживали.

— Людям плохо. Я не могу знать, что они страдают, а я могу помочь.

— У тебя слишком большое сердце для твоего тела, — прошептал он.

Она поймала его ладонь, прижатую к ее груди, сжала так, что кристаллы прокололи ее кожу.

— Я не могу, Эмонн. Они — моя семья, мой народ, я не могу позволить им жить так, как они не заслуживают.

— Каждый раз, когда ты открываешь рот, ты словно забираешь слова из моей души. Обещай остаться тут, и я вернусь с тобой в твой мир. Я помогу тебе найти лекарство для твоих людей.

— Да? — Сорча не думала, что он согласится. — Остаться тут — самый простой выбор. Я с радостью останусь с тобой.

— Больно, что мне нужно подкупать тебя, чтобы остаться тут.

Она слышала такие слова раньше. Мужчины говорили их ее сестрам каждый день недели. Они платили женщинам за услуги и надеялись, что они полюбят его в ответ. Сестры Сорчи не любили их, но ее сердце болело, когда она увидела, что это ей сказал Эмонн.

Сорча легла и прижалась головой к его горлу, вдохнула его аромат.

— Я остаюсь, потому что так выбрала, а не потому что ты согласился спасти мой народ. Ты избавил меня от проблем выбора между тобой и моим народом. За это я тебе благодарна, — он робко обвил ее руками. Он притянул ее к себе, и Сорча не могла понять, где он начинал, а она заканчивалась.

— Никто не должен выбирать между своим народом и любовью.

— Говоришь по своему опыту? — она знала ответ. Она видела, где он вырос, сияющие стены замка и шелковые шторы. Его народ нуждался в нем, скучал по нему, заслужил достойного короля. И Эльва хотела его возвращения.

— Да.

Однажды она уговорит его вернуться к Благим. Она убедит его забрать трон, вернуть корону на голову, стать мужчиной, какого она видела в нем. Его народ будет рад ему.

Но сначала она спасет свой народ. Только тогда она убедит Неблагого принца вернуться. Может, это было эгоистично, и выбор был неправильным, но Сорча не могла больше терпеть. Ее народ нуждался в ней. Вина терзала ее душу, их крики боли рвали ее разум. Это красивое место не было ее. Она могла оставить старую жизнь, зная, что ее семья и люди счастливы.

Закрыв глаза, она подвинулась к его жару, отдалась сну. Он поцеловал ее голову. Она не спала, пока его дыхание не стало ровным.

* * *

Сорча легла на бок и потянулась к Эмонну. Она плохо спала — в новой кровати всегда было сложно в первую ночь. Она ворочалась, переживая, что он пропал в ночи.

Дикая охота длилась, и она боялась, что заберет Кернунн и его невеста. Ее пальцы погладили пустую кровать, холодные простыни без его тела. Страх сдавил ее горло. Где он был?

Это не могла быть Дикая охота. Свет луны проникал в окна, смеялся над ней. Другие Туата де Дананн не могли забрать его из этой тюрьмы?

Сорча испуганно села и провела пальцами по спутанным волосам. Она рассуждала нелогично. Сюда они изгоняли фейри. Никто не убирал их.

Она вдохнула, заставила мышцы расслабиться. Она смотрела на пальцы ног, пыталась расслабить все тело. Как только напряжение пропало, ей стало лучше.

Все еще не было ясно, что случилось с Эмонном. Где он был? Может, ушел помыться.

Она не представляла, почему. Она улыбнулась в сумерках. Он оказался достойным.

Ее тело болело там, где она не ожидала. Дрожь мышц и боль напоминали, как хорошо ее взяли, и она взяла его.

Сорча прикусила губы и притянула одеяла к груди. Кудри упали на ее обнаженное тело, скользнули по шелковистым простыням.

— Где он? — прошептала она. — Я бы хотела повторить прошлую ночь.

Стук за дверью. На лестнице? Она не знала, зачем Уна принесла еду или чай. Было поздно, и если Эмонн попросил ее подняться сюда посреди ночи, то Сорча ему выскажет. Ему стоило пожалеть свой народ.

Уна была старушкой! Как юно ни выглядело ее тело, она была достаточно старой, чтобы заслужить уважение.

Она свесила ноги с кровати, зашипела, коснувшись холодного камня.

— Эмонн, — прорычала она. — Везде в замке есть шкуры, чтобы не отморозить пальцы утром. Но ты уже с утра наказываешь себя.

В тусклом свете было сложно найти платье. Желтая ткань была испорчена, он порвал пуговицы на спине. Но пока подойдет. Уна не будет против открытой кожи.

Фейри уже видела Сорчу полностью.

Она фыркнула. Странно было не переживать из-за наготы. Она боялась показать даже лодыжки, когда прибыла. А теперь не переживала танцевать с открытой спиной.

Разум был странным и чудесным делом. Она надела ткань на плечи, прижала ее к груди, завязала на поясе. Пока все оставалось на месте, это было победой.

Стук стал громче, достиг двери комнаты Эмонна. Сорча нахмурилась. Она знала звук, как ей казалось.

Но вряд ли это были тарелки.

Дверь в спальню открылась, ударилась о стену с грохотом и сорвала с верхней петли. Сорча закричала и вскинула руку. Она не собиралась прятаться и отступать.

— Сорча! — крик Эмонна был радостью, хоть и тревожил.

— Эмонн!

— Где ты, женщина?

Он не видел ее в темноте. Она побежала к нему, обвила руками силуэт в свете свечей.

— Я тут, — прошептала она. — Я тут, что такое?

Металл впился в ее ребра. Она ощутила холодную броню, рукоять его меча была прижата к ее животу. Он был готов к войне.

Эмонн обвил ее руками и прижал губы к ее волосам.

— Слава богам. Ты в безопасности.

— Я в порядке. Что случилось?

— Когда ты видела моего брата?

Ей стало не по себе.

— Что?

— Ты видела моего близнеца и не сказала мне. Когда это было?

— Эмонн, прости, стоило тебе рассказать. Он вызвал меня, и я знала, что будут проблемы, если я не приду. Я не хотела…

Он отодвинул ее на расстояние руки, прижал палец к ее губам.

— Я не злюсь на тебя. Мне просто нужно знать, что было сказано между вами.

— Ничего, что тебе нужно знать, или что я рассказала бы тебе сразу же.

— Он пытался убедить тебя, что он — хороший король.

— Да, — кивнула она. — Старался.

— И не преуспел.

— Я все еще верю, что ты был бы лучше, и мне больно видеть самозванца на твоем троне и с твоим лицом.

Он склонил голову, кривясь от ее слов.

— Ты можешь пожалеть о таких словах.

— Он предложил мне дар. Он не посмел бы мне навредить, ведь я могу приказать.

— Опасно королю дарить такое.

— Так я и сказала.

Эмонн постучал по подбородку пальцем в броне.

— Потому ты так интересна, Сорча. Ты думаешь, как солдат.

— Я думаю как тот, кто хочет выжить. Зачем ты надел броню?

Она смотрела на него, он отодвинулся. Броня скрипела от его движений, стонущие пластины задевали друг друга. Его спина напряглась, он глубоко вдохнул.

— Я всегда знал, что до этого дойдет. Мой брат хотел моей смерти веками. Я угрожал его месту на троне, хоть и был изгнан. Пока я жив, народ всегда будет звать Великого короля Благих на золотой трон.

— И они правы.

— Это не мой выбор, Сорча, — сказал он. — Мир принял решение за меня. Я разрушен, и я не подхожу для роли короля.

— Ты не веришь, что перемены стоит обдумать? Может, народ Благих фейри не хочет больше на троне идеального короля!

— Ты говоришь страшные слова, которые не можешь понимать.

— Я понимаю больше, чем ты знаешь, — она прижала ладони к его лицу. — Твой народ умирает под гнетом тирана, который не проявляет к ним добра. Они хотят, чтобы ты вернулся. Даже Туата де Дананн.

— Что ты о таком знаешь? — свет свечей упал на его лицо.

Не свечей. Огонь за окном самой высокой башни замка. Что-то горело снаружи. Она ощущала дым, едко обжигающий ее нос, вызывая желание чихнуть. Она не смотрела.

— Эльва была фейри, которой меня попросили помочь. Она сказала, что ее растили с тобой и твоим братом. Она хорошо о тебе отзывалась, говорила, что ты совершал бы добро, если бы стал королем.

— Эльва, — прошептала она. — Я давно не слышал это имя.

— Король сделал ее своей наложницей.

— Он не имел права, — гнев в голосе Эмонна испугал Сорчу.