Сэр Гарольд из Зоданга

II

Поскольку Гарольду Ши уже неоднократно доводилось переноситься из одного мира в другой, то сейчас он был готов к тому, чтобы почувствовать все, что связано с этой процедурой. Их гостиная утратила четкие очертания, а вместо них возник водоворот цветных точек. Сразу же пришло ощущение невесомости, как бывает при свободном падении. Затем мало-помалу пространство вокруг них стало обретать четкие формы.

Они оказались на открытой местности, и хотя была ночь, однако все было залито таким ярким лунным светом, какой Ши никогда не наблюдал на Земле. Источником этого света была висящая над головами супругов Ши громадная яркая луна, намного превосходившая по размерам Луну, вращающуюся вокруг Земли. На небе мерцали мириады звезд; они были ярче, и их было намного больше, чем можно было видеть невооруженным глазом с Земли.

Бельфеба, сидящая рядом со своим мужем, заговорила первая:

— Эта луна перемещается по небу так быстро, что ее движение относительно звезд легко заметить. К тому же она вращается в противоположном направлении по сравнению с нашей, земной, луной: не с востока на запад, а с запада на восток.

— Ты права, дорогая, — ответил Ши. — Это Турин, ближайшая из двух барсумских лун. В нашем мире она соответствует Фобосу[7]. Что-то не видно другого спутника, Клароса, как его называют здесь. Если бы это была планета Марс нашего мира, ты могла бы рассмотреть только Фобос, который представляет собой всего лишь большой валун, да и виден-то он лишь в областях, близких к экватору.

— А почему Фобос не разглядеть в других местах?

— Из-за кривизны поверхности планеты; ведь и Южный Крест тоже невидим в северных областях нашего мира.

— А откуда тебе известно, как барсумиты называют свои луны, если ты здесь прежде не бывал?

— Я читал Берроуза. К тому же преимущество внезапного появления заключается в том, что, если его правильно подготовить, ты, попадая в другой мир, уже знаешь местный язык, а иначе тебе придется потратить месяцы на то, чтобы начать хоть как-то ориентироваться в новом мире, как это произошло с Джоном Картером, впервые прибывшим сюда. Берроуз подробно описал, как он изучал язык Барсума.

— Да, наверное, еще и не один язык, а несколько, как на Земле? — спросила озадаченная Бельфеба.

— Нет, если верить Берроузу, то на этой планете всего один разговорный язык, хотя здесь проживают национальности, имеющие различные системы письма. Как я полагаю, эти системы сходны с местными диалектами на Земле.

— А такое возможно? Ведь языки все время изменяются… что же мешает разговорному языку Барсума разделиться, подобно тому как, например, это произошло на Земле, где появились романские, славянские и другие языки?

Ши пожал плечами:

— Не знаю, дорогая. Может быть, какой-то завоеватель Барсума подчинил себе всю планету и именно тогда нынешний разговорный язык обрел статус официального, которым все должны были пользоваться под страхом смерти. А период времени, необходимый для того, чтобы процесс разделения языка завершился, видимо, еще не истек.

Турия скрылась за горизонтом на востоке, и сразу все вокруг погрузилось в непроглядную тьму, только звезды сияли на черном небосводе.

— Господи! — воскликнула Бельфеба. — Ты только посмотри на звезды! С Земли они кажутся не такими яркими — да и ни в одном из миров, где я побывала, звезды не похожи на эти!

— Это из-за малой толщины атмосферы, — объяснил Ши. — Нечто подобное можно наблюдать на вершинах Скалистых Гор. Кажется, скоро начнет светать.

На западе появились первые бледные лучи восходящего солнца.

— Надеюсь, мы скоро согреемся, — сказала Бельфеба, — а то я замерзла. А ведь ты говорил, что барсумиты не носят одежды!

— Возможно, они заворачиваются во что-то, когда им необходимо отправиться куда-либо ночью, — ответил Ши, притягивая ее к себе, чтобы согреть. — Нудизм не очень-то подходит нам, землянам, но если температура воздуха выше двадцати пяти градусов по Цельсию, то… Постой! — Он вдруг насторожился. — По-моему, мы приземлились недалеко от Малого Гелиума!

В предрассветном сумраке, примерно на расстоянии трехсот метров от них, Ши и Бельфеба увидели мощную городскую стену, настолько высокую, что она скрывала все здания, стоящие за ней. Единственным зданием, возвышавшимся над стеной, была изящная башня. По мере того как небо светлело, в их поле зрения появилась еще одна башня, более высокая и более удаленная от них, чем первая.

Супруги сидели на ровной земле, поросшей розовато-желтоватой травой, похожей на мох; эта трава покрывала всю видимую поверхность планеты вплоть до самой линии горизонта, а там, где начиналась городская стена, доходила до ее подножия.

— Ай да мы! — весело произнес Ши, вставая. — Я и хотел приземлиться вблизи Гелиумов, городов-побратимов, так оно и вышло. Тот, что перед нами, — Малый Гелиум, а тот, что в отдалении, — Большой Гелиум. — Он протянул Бельфебе руку.

— Ну и что теперь? — спросила она.

— Пойдем вдоль стены, пока не выйдем к главным воротам. Только помни, что здесь твой вес вполовину меньше, чем на Земле. Поэтому ходить здесь легче, впрочем, как и падать, если ты по неосторожности оступишься.

Супруги не мешкая тронулись в путь. Привыкнув в облегченному весу своих тел, они прибавили шагу, для того чтобы согреться и размять мускулы. Минут через двадцать или двадцать пять они подошли к дороге, по которой двигались люди, ведя с собой домашних животных. Дорога вела к массивным укрепленным воротам, а идущих по ней можно было принять за местных жителей, сопровождающих обозы с сельскохозяйственной продукцией. Люди скапливались перед закрытыми воротами, и к ним постоянно присоединялись вновь прибывающие.

Когда супруга подошли ближе, Ши определил для себя отличительные черты барсумитов. Они были ярко-краснокожими брюнетами — более краснокожими, чем любые из аборигенов Америки, вместе с тем чертами лица барсумиты более походили на земных европейцев. Они дрожали от утреннего холода, несмотря на то что вокруг их тел были обернуты одеяла. Во вьючных животных, впряженных в фургоны, Ши распознал тоатов — крупных животных на восьми тонких ногах, с развитыми челюстями, массивными хвостами с широкими лепехами на концах, используемыми как средство защиты и нападения.

Когда супруга были почти у самых ворот, зазвучала серебряная сигнальная труба. Со скрипом и треском раскрылась одна створка ворот. Спустя некоторое время с таким же скрипом раскрылась и вторая. Несколько человек, совершенно обнаженных, если не считать портупей из тесемок с прикрепленными к ним саблями и другими личными вещами, торопливо вышли из ворот. Их портупеи были одинакового фасона и являлись униформой приворотной стражи.

Стражники посовещались о чем-то между собой, а также обратились с какими-то вопросами к толпе стоящих перед воротами. Два стражника отделились от отряда и направились прямиком к супругам Ши. Во время их движения крупные, усыпанные драгоценными камнями бляхи и значки, закрепленные на пересечении тесемок портупей, ослепительно сверкали под лучами яркого солнца.

— Кто вы такие? — отрывисто спросил один из стражников.

— По одежде, — сказал второй, — вы похожи на ясумитов.

— Мы как раз ими и являемся, — ответил Ши. — Мы и в самом деле…

— Вам придется пройти с нами! — прервал его объяснения первый стражник, крепко, как тисками, сжимая руку Ши, а в это время его напарник уже держал Бельфебу за руку.

— Отпустите меня, сэр! — вскрикнула Бельфеба.

— Приказ есть приказ, — ответил первый стражник. — Пошли, и побыстрее!

— Какой приказ? — поинтересовался Ши.

— Без промедления доставлять каждого ясумита к джеду!

— Гарольд! — взмолилась Бельфеба. — Неужели ты позволишь этому мошеннику дотрагиваться до меня?

— Нам лучше пойти с ними, дорогая, — ответил Ши, — поскольку они приведут нас именно туда, куда нам надо.

Морис Кайяк, джед Малого Гелиума, сидел за огромным письменным столом, заваленным бумажными свитками. Ши обратил внимание на то, что барсумиты еще не ввели в обиход использование отдельных страниц, скрепленных вместе по краю. Джед был крупным краснокожим барсумитом, который, по меркам Земли, пребывал в среднем возрасте. Он выглядел более дородным, чем основная масса барсумитов; в его черных как смоль волосах, подстриженных ежиком, проглядывали редкие седые нити.

Из прочитанных им ранее книг Ши знал, что барсумиты сохраняют внешние признаки молодости намного дольше, чем обитатели Земли, и только в последнее столетие их тысячелетней жизни они стремительно стареют. Как и у остальных барсумитов, одежда джеда состояла лишь из тесемочной портупеи, увешанной кошельками и карманами; кроме них на портупее болталась еще и пара сабель в ножнах. Наконец, он отбросил свиток, который внимательно изучал до появления в своем кабинете супругов Ши, и поднял на них глаза.

— Ну?

— О джед, — ответил старший стражник, — мы обнаружили этих ясумитов, когда они пытались проникнуть в город через главные ворота. Помня о ваших указаниях, мы схватили их и доставили пред ваши очи.

Бельфеба была готова взорваться и высказаться не совсем приятным для слушателей образом, но Ши жестом успокоил ее.

— Вы поступили правильно, — объявил джед. — Возвращайтесь к своим обязанностям, а ясумитов оставьте здесь. Когда будете выходить, направьте в мой кабинет двух человек из охраны здания.

Старший стражник выбросил руку в салюте (этот его жест напомнил Ши римское приветствие, которое благодаря Муссолини и Гитлеру приобрело дурную славу). Затем он быстро повернулся кругом и вышел вместе со своим напарником. Мгновение спустя в кабинете появились два охранника, занявшие места по обе стороны массивного письменного стола.

— Ну, ясумиты, — произнес джед, — как вы объясните свой визит в наш мир?

— Сперва, о джед, — ответил Ши, — позвольте мне заявить протест по поводу того, как приворотные стражники обращались с моей женой, а также и по поводу того, что мое приближение к раскрытым воротам они охарактеризовали словом «пробраться». Мы прибыли с мирными намерениями и ни от кого не скрывались. — После этого вступления Ши подробно изложил историю о похищении Волинды Ши доктором Маламброзо.

Джед придал своему лицу рассудительное выражение и сложил пальцы рук вместе.

— Так вы говорите, что вы профессор Гарольд Ши и что эта дама — ваша жена Бельфеба?

Возможно, что все, рассказанное вами, правда. Прошу вас, не придавайте большого значения тому, что вас не совсем вежливо привели сюда ко мне. У нас есть основания настороженно относиться к ясумитам. Они столь же сильно склонны к преувеличениям и лукавству, как мой зять, лорд Джон Картер. Когда ему удается одолеть кого-нибудь в борьбе, он рассказывает всем и каждому, что уложил троих. Если же ему случается одержать верх над тремя, число побежденных увеличивается до дюжины.

Более того, ясумиты всегда выдвигают губительные идеи, пытаясь сокрушить в нас здравое восприятие действительности, а также ниспровергнуть наши устоявшиеся, проверенные временем барсумианские обычаи и привести их в соответствие с теми, которые распространены в их собственном мире. Чего это ради Картер агитировал за то, чтобы лишение человека жизни в честном бою считать противоправным деянием!

— Вы с ним не согласны, о джед? — спросил Ши.

— Конечно нет! Да если бы барсумиты не убивали друг друга с таким, усердием и вдохновением на дуэлях и при совершении террористических актов, население планеты увеличилось бы настолько, что наших ограниченных ресурсов не хватило бы надолго для обеспечения всех.

Или взять другого ясумита, Улисса Пакстона, который под барсумианским именем известен как Вад Варо. Он агитирует за то, чтобы каждая барсумианская народность приняла написанную конституцию, которую перед тем следует одобрить путем всенародного голосования. Он убедил зоданганцев сделать так, как он рекомендовал, а результатом этого было то, что главарь зоданганского союза убийц Ур Джан победил в борьбе за пост джеда.

Пакстон даже осмелился проповедовать, что рабство несправедливо. Можете ли вы поверить, что человек, по всем признакам считающийся интеллигентным, способен вколачивать в головы окружающих столь бредовую и к тому же антигуманную идею?

— Почему же она антигуманная? — спросила Бельфеба.

— А что прикажете делать с военнопленными, кроме как обращать их в рабство или убивать? Если вы отпустите их на свободу, они вернутся в свои страны, а потом придут к вам снова с войной. Единственная альтернатива рабству — массовое убийство, но Пакстону она кажется еще более бесчеловечной. А ведь это единственная реальная альтернатива обращению военнопленных в рабство.

Когда Пакстон перебрался на постоянное жительство в Зоданг, его чуть не убил Ур Джан за подрывную деятельность, однако Пакстон успел скрыться. Любая идея такого рода бесспорно способствует свержению нашей общественной системы и толкает мир к хаосу!

В ответ Ши сказал:

— Мы у себя тоже боремся с подобными трудностями. А где сейчас лорд Картер?

— Он отправился в Птар повидаться с джедом Туваном Динчем, а заодно и поведать ему некоторые свои революционные идеи. Интересно, сколько еще времени Туван Динч будет терпеть эту трансгалактическую чушь, которой пичкает его Картер.

— О джед, — попросил Ши, — не могли бы вы более подробно рассказать о мистическом появлении лорда Картера в Барсуме? А также и Пакстона. Некоторые наши мудрецы предполагают, что эти двое переслали свои астральные тела в Барсум, оставив свои земные тела на родной планете. Но тогда вопрос, как и за счет чего формируется масса их тела здесь, в Барсуме, остается открытым. Где и когда родился лорд Картер — тайна. Кажется, он возник из ничего и прожил срок, равный по продолжительности нескольким земным жизням, зарабатывая себе на пропитание тем, что служил наемником — занятие, которое в настоящее время уже не внушает уважения к тому, кто однажды взялся за него. Сказать по правде, это не прибавляет уважения и по отношению к Джону Картеру.

— Мы тоже этим озадачены, — сказал джед. — Да и ответы на вопросы, которые мы задавали лорду Картеру, практически не прибавили нам о нем информации. Он — общительный, деятельный человек, не слишком интересующийся тем, как и зачем он превращается в барсумита.

Теперь достигнут консенсус, исходя из того, что он настоящий барсумит, переправленный на Ясум в детском или юношеском возрасте неким оккультным способом, наподобие того, который доставил вас и вашу даму сюда. Предполагают, что его светлая кожа свидетельствует о том, что он представитель так называемой белой расы, которая владела некоторыми удаленными областями Барсума еще в те времена, когда океаны омывали берега континентов, то есть до слияния прежде существовавших рас и образования нынешней расы краснокожих.

Но, сэр Гарольд, к сожалению, я должен прекратить этот столь приятный для меня разговор. Не зря в Малом Гелиуме меня иногда называют Морис Болтун — за глаза, разумеется. Служащий, в обязанности которого входит стоять рядом со мной и прерывать мои тирады, когда я слишком разговорюсь, сейчас в отпуске. Итак, доктор Ши, что вы намерены предпринять, чтобы вернуть своего пропавшего ребенка?

— Первым шагом, — ответил Ши, — очевидно, будет выяснение, действительно ли Маламброзо прибыл в Барсум. Как вы думаете, сможет ли ответить на этот вопрос такой выдающегося ума барсумит, как Рас Тавас?

— Без сомнения! Да не упомяни вы его имени, я сам бы вам предложил обратиться к нему. Он обладает собственной системой отслеживания всех событий, происшедших в городах Барсума; мы считаем эту систему полезной в деле оповещения нас о грозящих нападениях и революционных выступлениях. — Джед повернулся к одному из охранников: — Датор Тин, свяжитесь с доктором Расом Тавасом и попросите его незамедлительно прибыть сюда.

Охранник отсалютовал и вышел. Джед вновь обратился к Ши:

— Сэр Гарольд, вы намерены сами обойти Барсум ради того, чтобы отыскать этого негодяя?

— Да, если вы не дадите мне кого-либо в помощь.

Джед покачал головой:

— Поскольку это внутреннее дело ясумитов, оно не касается Империи Гелиума. Поэтому я не позволю нашим барсумитам вмешиваться в него, одновременно с этим заявляю, что не буду чинить препятствий к получению вами полезной информации от Раса Таваса. Однако я абсолютно уверен в том, что, пока вы носите такую отвратительную теплую одежду, вам нечего и надеяться на то, чтобы скрытно появиться где бы то ни было или сделать что-либо незаметно. Вы так же бросаетесь в глаза, как если бы были отцианом, оказавшимся на снежной куче.

Из прочитанного ранее Ши знал, что отциан, которого упомянул джед, — это представитель черной расы на Барсуме, народы которой населяли долину Отц на Южном полюсе. Джед между тем продолжал:

— Поэтому вам желательно одеваться так, как принято на Барсуме, и изменить цвет кожи на обычный для нашей планеты. Уверен, что Рас Тавас сможет показать вам, как это сделать, если, конечно, вы не поражены этим нелепым предубеждением ясумитов, считающих постыдным или неприличным выставление своих половых органов на показ другим людям. Вы, ясумиты, должно быть, все как один только и думаете о том, как бы вступить с кем-либо в половую связь.

— Мы сможем побороть в себе это чувство, — сказал Ши. — Я прав, дорогая?

— По рождению я не отношусь к ясумитам, — ответила Бельфеба, — и никогда не страдала от подобного недуга. Если с моим супругом раньше и случалось такое, то теперь он исцелился.

Джед позвонил в маленький колокольчик, стоявший на столе. Краснокожий барсумит в тесемочной портупее вошел в кабинет через боковую дверь. Морис Кайяк обратился к нему со словами:

— Датток, отведи этих ясумитов в один из наших приютов третьего класса. А сейчас, супруги Ши, прощайте. Прошу вас, будьте готовы вернуться сюда, как только объявится Рас Тавас.

Джед вновь взял со стола свиток, с которым работал, когда его потревожили своим прибытием супруги Ши. Он развернул скрученную бумажную полосу и, придерживая ее обеими руками, шарил глазами по столу в поисках чего-либо тяжелого, для того чтобы придавить свиток по углам и не дать ему вновь свернуться.

На следующее утро посыльный вызвал супругов Ши в исполнительную палату, где Гарольд и Бельфеба встретились с краснокожим барсумитом, беседующим с джедом. Этот вновь прибывший, казалось, пребывал в том возрасте, который у барсумитов считается молодым, — ему было между двумя и тремя сотнями лет, и по местным стандартам он обладал привлекательной внешностью, несмотря на крайнюю худобу и голодный блеск в глазах.

— Вот, — сказал Морис Кайяк, обращаясь к молодому барсумиту, — это те самые ясумиты, о которых я говорил вам: господин и госпожа Ши, если, конечно, вы не предпочитаете все эти вычурные титулы, которые у них есть: сэр, профессор, доктор и прочее. Господин и госпожа Ши, это доктор Рас Тавас, с которым вы хотели побеседовать.

Ши поднял правую руку в барсумитском приветствии и произнес:

— Каор, доктор.

— Каор, — промычал молодой барсумит. — Где, с вашего разрешения, мы можем поговорить, о джед?

— Датток, проводите, — обратился джед к помощнику.

Секретарь провел супругов Ши и Раса Таваса в небольшую комнату для заседаний. Усаживаясь, Ши не отрывал изучающего взгляда от Раса Таваса, а устроившись поудобнее, спросил:

— Доктор, это правда, что ваш мозг трансплантировали в тело более молодого человека?

— Да, это правда, — ответил Рас Тавас скрипучим голосом. — Но давайте не будем обсуждать обстоятельства трансплантации моего мозга, поскольку под давлением общественности я был вынужден согласиться на прекращение нейрохирургических операций подобного рода. К тому же я не такой болтун, как Морис Кайяк, и не расположен тратить попусту время, необходимое для научной работы. Так что вам от меня надо? Прошу вас, как можно короче.

Ши изложил историю похищения Волинды. Заканчивая свой рассказ, он сказал:

— И поэтому, зная вас как дальновидного, хорошо информированного человека, я задаю вам вопрос: получили ли вы от своей осведомительной системы информацию о том, что наша пара прибыла на Барсум?

Рас Тавас захихикал:

— А вы умны, доктор Ши. Вам, по крайней мере, известно, что лесть — это безотказное средство доставления удовольствия коллеге. Но, прошу вас, не надейтесь, что оно сработает и в случае с человеком, обладающим таким сверхинтеллектом, каким обладаю я. Я ведь без труда вижу все ваши детские уловки.

Ладно, положим, что мои информаторы и на самом деле известили меня о прибытии на Барсум интересующего вас доктора Маламброзо вместе с украденным ребенком. Если я направлю вас на след этого чародея, я вправе рассчитывать на ответную услугу с вашей стороны.

— Например, какую? — спросил Ши.

— Это мы посмотрим. Благодаря проведенным мною подробным исследованиям, доктор Ши, я кое-что узнал о вас, так что мне стали ясны все специфические особенности вашей личности.

— У вас имеется на меня досье? Интересно, откуда вы черпали обо мне сведения — ведь вчера я впервые прибыл на Барсум?

Рас Тавас скривил рот в улыбке:

— О, у меня есть немало способов; много способов. Хотя бы изобретение вашего коллеги-ясумита, первооткрывателя беспроводного сообщения Гридлея; я успешно им воспользовался. Но, возвращаясь к предмету обсуждения, доктор, позвольте спросить: а чем вы занимаетесь на своей планете?

— Я профессор психологии в Гараденовском институте, штат Огайо.

— Именно так я и предполагал! Я понял, что в начале своей деятельности вы были нахальным, нахрапистым и эмоционально несдержанным молодым человеком, а затем, обретя определенный опыт, что подчас было для вас болезненно и не совсем приятно, вы научились укрощать свою природную импульсивность, для того чтобы не нарываться на ответные оскорбления и, обезоруживая учтивостью своих противников, не возбуждать враждебного отношения к себе. Ваше поведение здесь в течение нескольких последних ксатов указывает, что вы сдержанны и учтивы сверх всякой меры.

— Ну а какое все это имеет отношение к вам, доктор? — спросил Ши.

— Не спешите, скоро поймете. Когда Вад Варо — в вашем мире он имел имя Улисс Пакстон — произвел трансплантацию моего мозга из одряхлевшего тела в тело, которое вы сейчас видите перед собой, он проделал великолепную работу. Да это и неудивительно, поскольку у него был величайший из всех возможных учитель по нейрохирургии — а именно я.

— А что произошло с мозгом, который до трансплантации находился в теле, в коем сейчас пребываете вы? — спросил Ши.

— Его сожгли. Для цивилизации это была небольшая потеря, поскольку мозг находился в теле весьма примитивного и тупого индивидуума, который, еще будучи ребенком, навсегда расстался со школой. Но когда все эти факты получили огласку, наши сентименталисты устроили такую бучу, что я был вынужден оставить практику, связанную с трансплантацией мозга.

Есть кое-что, однако, что помешало Ваду Варо полностью справиться с поставленной задачей. Тело, в которое был трансплантирован мозг, сохранило в себе весь комплекс желез, деятельность которых оказывала влияние даже на мой превосходный мозг. И поэтому мирские побуждения и желания, которые, по моим понятиям, были окончательно мною отброшены как проявления иррационального сентиментализма, все-таки начали возникать и докучать мне.

Фактически, как мне кажется, я превращаюсь в то самое существо, к которому сам отношусь с величайшим презрением: в эмоционального, иррационального сентименталиста. Так, например, оказавшись недавно в обществе двух дочерей Мориса Кайяка, достигших возраста невест, я, к своему ужасу, почувствовал сильное половое возбуждение, что привело мой детородный орган в состояние эрекции. А поскольку здесь, на Барсуме, мы не прикрываем эти части тела идиотскими костюмами, в которые наряжаются ясумиты, и поскольку явление, о котором я упомянул, считается на Барсуме грубейшим нарушением приличий, мне пришлось пробормотать что-то невнятное в свое оправдание и поспешно удалиться.

Вы, конечно, можете спросить, почему я просто не общаюсь с людьми своего класса и не склонен испытывать влечения к тем, к кому влекут меня секреты, выделяемые моими железами, как это делают все другие смертные? Трудность заключается в том, что, наметив такую линию жизни и в течение веков следуя идеалу абсолютно рационального, целеустремленного, не подверженного эмоциям ученого, я понял, что просто не могу смешиваться с другими людьми, с толпой. В силу своей тупости они не любят меня и, что также весьма тягостно, в большинстве своем наводят на меня скуку.

Устанавливая со мной личные отношения, они не принимают в расчет мое явное интеллектуальное превосходство. Если я присоединяюсь к группе людей, ведущих беззаботную беседу на ничего не значащую тему, то все замолкают еще при моем приближении. Если я стремлюсь завязать общение с одним или несколькими выделяющимися из общей массы личностями противоположного пола, то объект, с которым я желаю установить дружеские контакты, подыскивает прозрачные предлоги, чтобы отклонить мои намерения: она то нездорова, то у нее уже что-то намечено раньше, или уже имеется близкое существо, или придумывается какая-нибудь другая отговорка. Никто никогда никуда меня не приглашает! Интеллектуально я осознаю, что одиночество — это просто еще одно иррациональное чувство, порожденное моими примитивно действующими железами, полученными в наследство от предшествующего тупого хозяина моего нынешнего тела. Но осознание этого факта не делает мои переживания и ощущения менее болезненными.

Ши, улыбнувшись, повернулся к Бельфебе и сказал:

— Он напоминает мне Эдгара По.

— Кто или что такое «Эдгар По»? — сразу же спросил Рас Тавас.

— Ворон, которого я когда-то знал.

— Что это — «ворон»?

— Крупная черная земная птица, всеядная и весьма сообразительная. Эдгара подобрала некая супружеская пара, когда он едва оперившимся птенцом, еще не успевшим встать на крыло, выпал из гнезда. Его принесли домой, выкормили, и он превратился в большого красивого взрослого ворона. Тогда пара решила, что нехорошо держать Эдгара дома взаперти. Они принесли его туда, где, как им было известно, часто появлялись дикие вороны, и отпустили его на волю.

Однажды, спустя две недели, один из супругов открыл калитку во двор и увидел Эдгара, сидящего в просящей позе, примерно в такой. — Ши сел на корточки, согнул руки, придав им подобие крыльев, и, полуоткрыв рот, снизу вверх посмотрел на Раса Таваса. — Он был лысым, потому что вороны повыдирали все перья из его головы.

Это произошло потому, что Эдгар прожил все те годы, когда формируется натура и тело, среди человеческих существ; он представлял себя человеком и пытался вести себя сообразно этому. Эдгар так и не усвоил принципов поведения и правил этикета, свойственных воронам; поэтому другие вороны из стаи, к которой он пытался пристать, нападали на него. В конце концов этой супружеской паре не осталось ничего другого, как взять Эдгара снова к себе, хотя, по их признаниям, присутствие в доме взрослой птицы не доставляло им большого удовольствия. Итак, как я могу помочь вам с вашей проблемой?

— Вы должны будете обучить меня всем хитростям, уловкам и изысканности дружеского межличностного общения — то есть тому, чему не удосужились обучить вашего Эдгара, а именно как общаться с окружающими воронами. В течение многих веков я не уделял никакого внимания способам общения с простолюдинами: чем меньше они отнимали у меня времени, тем больше его оставалось для моих научных исследований. Короче говоря, вы должны научить меня, как вести себя с людьми, даже с самыми завзятыми простолюдинами.

— Господи! — вскричал Ши. — Это же громадная работа. Да и почему вы решили, что я, чужестранец, знаю, как подлатать прорехи в вашем общении с другими барсумитами? Вам нужен кто-то наподобие Дейла Карнеги.

— Наподобие кого? Ладно, не объясняйте; благодаря своему непревзойденному телепатическому дару я сразу улавливаю смысл ваших мыслей и слов. Как профессиональный психолог — область науки совершенно неизвестная на Барсуме, если не считать моих ограниченных вторжений в эту сферу, — вы являетесь наиболее высококвалифицированным представителем этой профессии на нашей планете. Психологически мы, барсумиты, очень близки к вам, ясумитам. Различия тоже существуют, вы их обнаружите в свое время, поэтому будьте к нам снисходительны. То, что вы здесь чужестранец, является вашим преимуществом, поскольку это позволяет вам воспринимать барсумитское общество и обычаи холодным объективным взглядом.

Тут Ши решил, что надо наконец прервать собеседника.

— А что все-таки происходит с нашей дочерью Волиндой? Я не могу гоняться за Маламброзо и одновременно давать вам основополагающий курс в области межличностных отношений.

— Таково мое условие, — сказал Рас Тавас. — Обучите меня тому, о чем я вас прошу, и я сделаю все зависящее от меня, чтобы поиски вашей дочери были успешными. В противном случае я и пальцем не пошевелю, и вы, абсолютно ничего не зная о нашем мире, вероятнее всего, сами станете причиной вашего скорого конца.

— Будьте же благоразумны! То, о чем вы просите, имеет столько же шансов быть выполненным, сколько и мое желание летать по воздуху, как птица!

— Я всегда благоразумен. Я изложил вам свое условие.

— Позвольте предложить вам иной вариант? — вступила в спор Бельфеба.

— Конечно же, — обрадовался Ши. — Всегда, когда мы оказывается в тупике, я знаю, что могу положиться лишь на тебя: так всегда появляется возможность взять быка за рога.

— Что такое «бык»? — спросил Рас Тавас.

— Просто фигуральное выражение; не обращайте внимания, — ответил Ши. — Так что ты хотела предложить, дорогая?

— А почему бы нам не взять доктора Раса с собой, когда мы отправимся на поиски Волинды? Ты сможешь день за днем обучать его вежливому общению и бранить за промахи. Если его ум хотя бы наполовину столь блистателен, как Рас Тавас нас в этом уверяет, он будет бесценным проводником по незнакомому для нас миру.

— Все будет зависеть от того, куда мы направимся. — Ши повернулся к Расу: — Ну, что теперь вы скажете нам, куда мы идем?

— Вы согласны с идеей вашей супруги? — спросил Рас Тавас. — Я ненавижу отрывать время от научных изысканий; но логика моего супермышления требует, чтобы я принял это предложение. А вы сами-то согласны?

— Разумеется согласен. Если вы поведете нас и окажете помощь в достижении нашей цели, я приложу максимум усилий к тому, чтобы превратить вас в самого учтивого и обходительного барсумита в мире. Я не могу гарантировать, что мне удастся изменить ваши привычки, приобретенные за сотни лет жизни в определенных условиях, но я сделаю все, что в моих силах. Итак, где они?

Подумав немного, Рас Тавас ответил:

— Один из моих осведомителей из города Зоданга сообщил, что человек, по виду чужестранец, прибывший из другого мира с маленьким ребенком, объявился там день или два назад. Подробности, полученные мною по беспроводной связи, согласуются с вашими описаниями Маламброзо и Волинды.

— Где расположен Зоданг?

— Примерно в трех тысячах хаадов отсюда в направлении на северо-восток.

— А какое это расстояние по земным меркам? — спросила Бельфеба.

На ее вопрос ответил Ши:

— Я не помню значения переводного коэффициента; это что-то около двух тысяч миль. Хаад примерно равен километру.

— Большое расстояние, — вздохнув, сказала Бельфеба.

— Вам следует привыкнуть к столь значительным расстояниям на Барсуме. Хотя наша планета и меньше Земли, однако здесь нет океанов, а поэтому площадь суши примерно вдвое больше, чем у вас.

— А как мы доберемся туда? — поинтересовалась Бельфеба. — Позаимствуем одну из летательных машин?

— Не думаю, что это получится, — сказал Рас Тавас. — Если даже кто-либо из жителей Гелиума согласится одолжить или дать напрокат такую машину, то только не чужестранцу или человеку ему незнакомому.

— А сколько такая машина может стоить? — спросил Ши. — Новая или подержанная?

— Новая летательная машина, способная поднять трех пассажиров, обойдется примерно в десять тысяч крон.

Ши и Бельфеба переглянулись.

— Сомневаюсь, что мы располагаем в данный момент такой суммой. И не думаю, чтобы они принимали кредитные карточки.

— Что такое «кредитная карточка»? — спросил Рас Тавас. — А впрочем… лучше скажите, кто поведет летательную машину? Здесь, а Гелиуме, жители, которые считают себя современными и цивилизованными, недавно ввели новомодную систему лицензирования, то есть сдачи экзаменов по правилам движения в воздухе и управления летательным аппаратом, при успешной сдаче которых выдается лицензия, или, по-вашему, водительские права. У меня таких прав нет, поэтому кто-либо из вас, супруги Ши, должен будет обзавестись таковыми. Для этого потребуется пройти курс обучения, а также тест на управление машиной и письменный экзамен.

— Ну и ну! — с отчаянием произнес Ши. — Кажется, за судьбу бюрократии на Барсуме можно не волноваться!

— Это точно, — в тон ему ответил Рас Тавас. — Лорда Картера убедили ввести курс по земному капитализму в местном университете. Его хвалебные оценки преимуществ, которые обеспечивает система свободного рынка, нашли столь широкую поддержку во всех слоях общества, что даже джеда удалось убедить отменить прежние ограничения в области свободного предпринимательства.

Скоро предприимчивые гелиумиты построят заводы для производства летательных машин, настолько дешевых, что они будут по карману простолюдинам. Несколько таких машин уже было произведено, причем в спешке, что привело к гибели пассажиров. Это всего лишь один из примеров того, какие бедствия приносит капитализм, который мало-помалу просачивается в нашу жизнь. Правда, сейчас некая мощная общественная группировка настоятельно требует расширить число ограничений, против чего яростно возражает лорд Картер, называя такое вмешательство в дела бизнеса антиамериканским, — не понимаю только, в каком смысле.

К тому же воздушное пространство над Гелиумами забито летательными машинами и небезопасно для полетов, в особенности когда некоторые бесшабашные юнцы начинают на своих машинах выполнять акробатические трюки. Столкновения в воздухе происходят практически ежедневно. Обилие машин и тел, падающих градом на крыши, вынудило джеда последовать рекомендациям лорда Картера и ввести строгую систему лицензирования.

— А существует ли на Барсуме общественный транспорт? — спросила Бельфеба. — Ну, к примеру, авиалинии?

Рас Тавас захихикал:

— Один гелиумит в прошлом году объявил о начале регулярных воздушных пассажирских рейсов в Зоданг и Зор. Но его предприятие потерпело крах по причине одной из слабостей человеческого естества.

— Как это? — спросил озадаченный Ши.

— Вам ведь известен наш барсумитский обычай всегда быть при оружии, по крайней мере при сабле и кинжале, которые обычно служат дополнением к пистолету? По этим внешним признакам мы отличаем свободных людей от рабов. А коли так, то я, будучи в данный момент безоружным, мог бы быть по ошибке принят за раба, правда моя репутация, по крайней мере в Гелиумах, настолько высока, что здесь никто, я уверен, не совершит подобной ошибки. А вот Датток, секретарь джеда, раб. Я отказываюсь носить саблю в Гелиумах, потому что я постоянно спотыкаюсь об эти несносные колющие предметы и при этом мои лодыжки всегда поцарапаны или, еще хуже, поранены.

Как вы понимаете, тем, у кого нелады с законом, не нужно тратить много времени на то, чтобы найти способ сэкономить на стоимости авиабилета. Предположим, некий преступник намеревается лететь, ну, скажем, в Хорц, а для этого надо пересечь полпланеты. Преступник покупает билет до Зора, что намного дешевле, а когда летательная машина поднимается в воздух, он обнажает саблю, выхватывает пистолет и приказывает пилоту доставить его в Хорц. А в результате — схватка в пилотской кабине, возможно, воздушный бой и, как следствие, фатальное столкновение со смертельным исходом.

Первое, что предпринял капиталист, который основал эту службу, — попытался разоружить пассажиров, потребовав, чтобы все оружие — сабли, кинжалы, пистолеты и прочее — сдавалось охране при входе. Но вы должны понять, что для барсумитов сабля имеет некий мистический смысл. Просить свободного барсумита расстаться с ней — все равно что предложить ему стать рабом.

Полеты почти сразу же прекратились, охрану при входе ликвидировали, и исчезла сама вероятность гибели пассажиров. Желающих летать не оказалось, и в конце прошлого года компания обанкротилась.

— А какова здесь судьба того, кого объявляют банкротом?

— Он продается кредиторам с аукциона как простой раб. Из денег, вырученных за его продажу, большая часть идет правительственным налоговым инспекторам, а то, что остается, делится между потерпевшими убыток кредиторами. Я уверен, что в вашем мире эта процедура более совершенная, чем у нас, поскольку времени на ее совершенствование у вас было больше.

— Думаю, что это не совсем так, — возразил Ши. — К тому же в некоторых слоях ясумианского общества пистолет заслуживает такого же мистического почитания, с каким здесь относятся к сабле. Несколько веков назад подобным статусом в моем мире обладала шпага. Наличие шпаги на боку являлось признаком принадлежности к высшему сословию. Сейчас шпага считается устаревшим видом оружия, и в психологическом смысле она уступила свое место пистолету.

Бельфеба, томимая нетерпением, сказала:

— Все это очень хорошо, но как нам все-таки добраться до Зоданга? Здесь, как мне кажется, нет ни железнодорожного, ни автобусного сообщения.

— Боюсь, нам придется либо идти пешком, либо ехать верхом на тоатах, — ответил Рас Тавас. — Вам когда-нибудь доводилось ездить верхом на каких-либо животных?

— Да, — ответила она. — Мы оба обучены верховой езде на животных, которых ясумиты называют лошадьми. А сколько времени надо будет добираться до Зоданга верхом на тоатах?

— Три тысячи хаадов… — Рас Тавас, сосредоточившись, свел брови к переносице и стал вычислять в уме, загибая пальцы: — На хороших животных, и если не случится ничего непредвиденного и на нас не нападут злоумышленники, то от сорока до пятидесяти дней.

Ши раздраженно хмыкнул, а Бельфеба застонала, после чего Ши поинтересовался:

— Существует ли какой-либо способ добраться туда быстрее?

— Насколько я знаю, нет, хотя сэр Гарольд может составить заклинание на основе символической логики, которое перенесет нас в другую часть планеты.

— Боюсь, здесь это не сработает, — сказал Ши. — Любая попытка может попросту перенести нас обратно на ту планету, откуда мы начали свой путь.

— Тогда, — решительно объявила Бельфеба, — мы должны самым наилучшим образом воспользоваться этим временем. Гарольд сможет, приложив соответствующие усилия, превратить доктора Раса в достойнейшего по ясумитским стандартам джентльмена.

Лицо Раса Таваса исказилось гримасой отвращения.

— Да, — подтвердил Ши. — Кстати, доктор, вы регулярно питаетесь? У вас вид голодающего.

Рас Тавас протестующе взмахнул рукой:

— Мое тело беспрерывно подает мне сигналы о том, что необходимо принять пищу, но я не могу отрываться от своей научной работы ради удовлетворения примитивных вожделений. Прежний владелец тела был атлетом, и его тело, вне всяких сомнений, желает и дальше проявлять слабость к обжорству, которая сформировалась в нем при предыдущем хозяине.

— Для успешного выполнения задуманного нами, — сказал Ши, — вы должны быть в хорошей физической форме, поэтому приготовьтесь к тому, чтобы принимать ту пищу, которую я буду вам предлагать, и тогда, когда я буду приглашать вас к столу.

— Тело, в котором я сейчас пребываю, — надменно возразил Рас Тавас, — было признано с точки зрения физического совершенства самым лучшим из сотен тел, которые прошли через мои лаборатории. Его прежний хозяин, несмотря на скудность интеллекта, имел титул чемпиона по борьбе или чему-то в этом роде.

— В таком случае ваше тело должно было быть прекрасным, — сказал Ши, — но я могу понять, каким образом вы довели его до столь изнуренного состояния. Слишком долгое корпение над лабораторными столами, недостаточное питание, неподвижный образ жизни. Скоро с этим будет покончено — вам предстоят ежедневные разминки и физкультурные занятия! Кроме того, я должен буду попытаться научить вас обращаться с оружием, раз уж барсумиты столь привержены романтическим идеям, касающимся такого славного оружия, как сабля.

В ответ Ши услышал лишь жалобный стон Раса Таваса.