Лен Брас

С деревьями определенно что-то происходит.

Сначала высокие и стройные, как свечи, они начинают изгибаться, кроны их разрастаются, образуя над болотом купол из ветвей. Стволы розовеют, покрываются чешуей с красными насечками. Листва редеет, сквозь нее виднеются громадные плоды с крупными шипами. Сверху, словно серпантин с рождественской елки, спускаются спирали воздушных корешков. Коснувшись земли, они проворно зарываются в грунт.

Такого видеть мне еще не приходилось. Наверное, Пихра основательно растревожил сельву. Но время идет, а опасности не видно.

Носильщик перешагивает через спутанные корни, стараясь по возможности не касаться гибких молодых побегов. Кажется, он и сам уже поверил, что опасность миновала. В начале пути у нас было шестеро носильщиков, теперь остался только один…

— Назад! — раздается вдруг у меня прямо над ухом крик Ная. — Быстрее!

Носильщик оборачивается и непонимающе крутит головой.

Внезапно, будто крышка гроба, поднимается и отваливается в сторону пласт сухой земли. Еще один, еще!.. Все болото приходит в движение. Спекшаяся корка трескается, лопается, идет волнами.

Носильщик, бросив поклажу, несется обратно. Он еще не понимает, что происходит.

Я тоже не понимаю, да и не я один. Глаза Пихры вот-вот вывалятся из орбит. Келин сжалась в комок, словно маленькая испуганная зверюшка. Илм стоит, будто ему прострелило поясницу, и, трудно поверить, на лице его смесь страха и восхищения. Ей-богу, он самый ненормальный среди нашего бродячего бедлама.

А вот Арвин сел на вещмешок и спокойно курит. Уж он-то знает, что произойдет через минуту. Нюх, как у собаки — старой, битой, стреляной, на своей шкуре узнавшей, чего стоит украденное мясо. Железный парень. Лучшего проводника никто не смог бы найти.

Из трещин в земле начинают бить фонтанчики жидкой грязи. Она растекается, снова превращая поляну в непроходимое болото.

Носильщик уже увяз по колено. Он пытается вырваться из трясины, но она засасывает его все глубже и глубже.

Илм срывает с плеча моток веревки, дрожащими пальцами привязывает груз и бросает конец носильщику. Но веревка коротка: не хватает каких-нибудь двух-трех метров…

Грязь прибывает. Еще мгновение, и над поверхностью болота виднеется лишь бритая голова. Как ни странно, носильщик не кричит. Глаза его полны не ужасом, а тоской. Тоской по жизни, пусть это всего лишь жизнь нищего работяги на зараженной спорами планете. Кажется, в этом биолог прав…

Но мне нельзя размякать. Дело — прежде всего. Остальное — бред и чепуха!

Вот и все. Сельва проглотила человека, и гром не грянул, и мир не рухнул…

Арвин Най выплевывает окурок и встает.

— Пойдемте, — говорит он, вытаскивая из мешка надувной плот.

На сельву опускаются сумерки.

Загрузка...