Капрал Пихра

Скорее бы конец.

Третий день бредем через джунгли, ориентируясь по редким солнечным лучам, пробивающимся сквозь сросшиеся кроны деревьев.

Най опирается на суковатую палку как на костыль. Рана воспалилась, и правая нога почти не сгибается. Его трясет лихорадка, но он по-прежнему зорок и подозрителен. Только благодаря ему нам вовремя удалось избежать встречи с двумя монстрами, рыскавшими по джунглям в поисках поживы.

Арвин все чаще падает, и мне приходится поддерживать его. Еще день-два, и он не сможет идти.

Меня тоже пошатывает от голода. Галеты кончились, а съедобных плодов почему-то не попадается.

Как же я оказался здесь? Отчего обрек себя на страдания? Есть ли смысл во всем происходящем? Да и что, собственно, происходит с миром и со мной, как его крохотной частичкой? Кто сможет ответить на эти вопросы? Арвин? Нет. Если бы он мог это сделать, то не полз бы сейчас рядом.

Сельва?.. Она, конечно, знает. Ведь это она — машина перерождения и замаливания грехов. И только каждому из нас известно, как велики эти грехи.

Почему я не отрубил руку, бравшую деньги лейтенанта-инструктора Торро?!

В тот злосчастный вечер я, как обычно, торчал в гарнизонном кабачке. Настроение было паршивым, и я пытался улучшить его при помощи джина с тоником.

Часа через полтора пришел Торро. Он плюхнулся возле меня и, обхватив голову, что-то промычал.

— Что? — переспросил я.

— Конец. Крышка! — крикнул лейтенант, уставившись на меня мутными красными глазами. Он залпом осушил стакан воды и взволнованно зашептал: Ты слышал о том молодом генерале, который пообещал президенту, что очистит ряды армии от взяточников и расхитителей? Он, конечно, больше политик, чем военный. Тем оно и страшнее! Так вот: он добрался и до нашей базы!

— Ну и что! — ухмыльнулся я, не осознавая непоправимости случившегося. — Пусть докажет, если сможет. Ни один террорист не даст против нас показаний.

— Если прижмут, даст, — Торро посмотрел на меня, как на дремучую деревенщину. — И потом… копать ведь начнут! Могут вылезти делишки и посерьезнее торговли оружием…

Улыбка мигом слетела с моего лица.

— Что ты мелешь! Какие делишки? Я ничего не знаю!

— Правильно, ты ничего не знаешь. Но тебе расскажут об этом потом, когда будут зачитывать приговор!

Наверное, в тот момент я впервые понял, в какую трясину попал.

— И что же теперь делать? — я старался говорить спокойно, но голос предательски дрожал.

— Пихра, — отеческим тоном начал лейтенант-инструктор. — Чтобы расследование заглохло, надо ему кого-то подсунуть. Нужно, чтобы кто-то взял вину на себя. Хотя бы часть вины, чтобы на поверхность не выплыла ее другая, большая часть.

— Но кого?

— Тебя. Пойми, другого выхода нет. Дело ограничится переводом на Ферру, в экспедиционный корпус. И все будут довольны! Думаешь, этому генералу-политику понадобилась справедливость? Как бы не так! Он борется за удобное кресло и только! А тебя не забудут. Процент на твой счет в банке будет идти аккуратно. Да и на Ферре будешь жить не хуже, чем на курорте. А вернешься домой…

Дослушать я не успел, потому что Торро не успел договорить. Моя рука вдруг поднялась над стойкой и опустилась на голову лейтенанта-инструктора. Тот мешком свалился на пол и остался лежать среди окурков и бумажек от жевательной резинки.

Словно из-под земли вырос военный патруль, и скоро я валялся на столе, связанный по рукам и ногам.

Разбирательство тянулось долго. Торро, как и следовало ожидать, от всего отвертелся. Покровители не дали его в обиду, а может, испугались за свое благополучие. Негодяй Торро определенно был «талантливым человеком».

Не могу сказать, что ход разбирательства меня не интересовал. Конечно, хотелось отделаться полегче, но по-настоящему меня волновало только одно: как все случившееся отразится на детях, жене, наших отношениях.

Все закончилось, как и предвидел Торро. Все грехи списали на меня, генерал-правдолюбец занял вожделенный пост и успокоился. Постепенно дело заглохло, и я был переведен в феррианский экспедиционный корпус. Даже без понижения в звании…

— Пихра, — раздался глухой, словно вырвавшийся из могилы голос Ная. Мы сбились с пути.

Достаю карту и пытаюсь определить, куда мы попали. Огромный лесной массив расползся на бумаге уродливой кляксой, красный пунктир маршрута рассек его пополам. И никаких ориентиров, кроме ненадежных солнечных лучей.

Арвин тяжело опускается на кочку. Глаза его блестят. Вдруг, взмахнув рукой, Най на лету ловит стрекозу и подносит ее к лицу. Он долго рассматривает насекомое, затем разжимает кулак. Стрекоза некоторое время вхолостую вращает радужными крыльями, потом, справившись с испугом, срывается и уносится в небо.

— Надо идти, — говорю скорее себе, чем Арвину. — Необходимо выбраться из топей. Здесь мы умрем от голода.

Най кивает и делает попытку подняться, но ноги не слушаются. Поддерживаю его за локоть, давая возможность опереться на костыль. На измученном лице Арвина появляется улыбка. Давно я не видел его улыбающимся.

Не знаю, почему, вдруг ощущаю прилив сил. Вроде и болото стало светлее и мельче…

И действительно, вскоре деревья расступаются, давая место горячим солнечным лучам.

Продираюсь сквозь сплошную стену колючего кустарника и падаю в траву.

Загрузка...