Василий Горъ Щит

Глава 1 Брат Растан Шершень

Шестой день четвертой десятины третьего лиственя

Унизанные перстнями и от этого кажущиеся толстыми пальцы скользнули вниз по бедру подавальщицы, на мгновение замерли на колене и устремились вниз, к стопе. Вернее, к видавшему виды постолу[1], явно не один год впитывающему в себя все то, что когда-либо разливалось на пол «Хромого мерина».

Растан, до этого лениво потягивавший медовуху и поглядывавший на соседей по залу, мысленно поморщился: будь он на месте белого[2], пощупал бы ее грудь. Или, на худой конец, задницу. Благо объемы и того и другого заслуживали уважения.

Роза[3], почувствовав столь непривычное прикосновение, тоже напряглась: перестав хихикать, она встревоженно уставилась на клиента, пытаясь понять, каких еще странностей можно от него ждать.

Дворянин не обратил на ее реакцию никакого внимания – дотянувшись до края подола, он неторопливо вздернул его вверх, обнажил молочно-белую голень и провел по ней тыльной стороной ладони. Снизу вверх. От щиколотки к колену. А потом презрительно выпятил нижнюю губу и стряхнул девку со своего бедра:

– Фу-у-у… Волосата, как не знаю кто! Хозяи-и-ин!!!

– Да, ваш-мл-сть? – донеслось из-за стойки.

– Подь сюда, живо!!!

– Уже бегу, ваш-мл-сть!!! – радостно вскричал Осип по прозвищу Пуп, вылетел в зал, поскользнулся и, взмахнув коротенькими и заплывшими жиром ручонками, рухнул на заплеванный пол.

Гримаса вселенской скуки, не покидавшая лица белого весь этот бесконечно долгий вечер, мгновенно куда-то испарилась: он откинулся на стену и оглушительно захохотал:

– Уа-ха-ха!!! Обух, ты видел, он взмахивал руками, как подраненная утка!!!

Обух – один из двух телохранителей дворянина, сидящий ошую[4] от него, – утвердительно кивнул:

– Да, ваша милость, видел! Только, на мой взгляд, таких жирных уток не бывает…

– Ты прав, Пуп больше похож на раскормленного кабана. Но кабаны-то не летают… Жаль, что его нель… – начал было белый и прервался на полуслове. Потом задумчиво посмотрел в сторону входной двери и… вцепился в запястье все еще стоящей рядом с ним розы: – Слышь, как там тебя?

– Ивица, ваша милость! – угодливо поклонилась девка. И, выпрямившись, на всякий случай томно прогнулась в пояснице.

Дворянин прогиба не заметил:

– Значит, так, Ивица! Дуй на кухню, возьми там нутряного жира, сала или масла и быстренько намажь им во-о-он те ступеньки. А потом хорошенечко натри пол перед дверью…

Роза непонимающе захлопала ресницами:

– Зачем, ва…

– Живо!!!

Девку как ветром сдуло – за какие-то пять ударов сердца она успела пробежать между столами, перескочить через тело хозяина, пытающегося прийти в себя, и исчезнуть за дверью в подсобные помещения…

Вседержитель смотрел[5] на кого угодно, только не на Шершня: первым человеком, пересчитавшим затылком натертые жиром ступеньки, оказался не кто-нибудь, а Коттер Слива, брат во Свете, появления которого он, Растан, ждал уже вторые сутки!

– Уа-ха-ха!!! А этот летел, как ворон, получивший стрелу в зад!!! – хлопнув ладонями по бедрам, расхохотался дворянин. – Вишь, аж перья разлетелись…

Увидев эти самые «перья» – пару метательных ножей, вывалившихся из рукавов плаща жертвы своего сюзерена, – телохранители вскочили на ноги, выхватили из ножен мечи и заревели:

– Ты! Замри! Голову – в пол!! Руки – в стороны!!!

Слава Вседержителю, Слива не запаниковал – без всякой суеты выполнил все три приказа, а когда один из спутников белого начал его охлопывать, без тени возмущения подсказал:

Кожа[6] – на шее… И поаккуратнее со шнурком – задушишь…

Отодвинув в сторону капюшон плаща, свесившийся на плечо, телохранитель выпростал из-под него искомое, перевернул и смачно сплюнул на пол:

– Щит[7], ваша милость! Из Рагнара[8]. Кожа настоящая…

«Настоящая… – мысленно подтвердил Шершень, как бы невзначай передвинув руку поближе к мечу и приготовившись к бою. – Жаль только, приметы не совпадают…»

– Гость, значит? – Белый подумал, усмехнулся, полез в кошель – и рядом с братом Коттером, все еще прижимающим голову к полу, упал целый желток[9]. – Ладно, гость, не обижайся! Выпей вон лучше за мое здоровье…

Слива повернул голову на звук и «алчно» блеснул глазами:

– О-о-о! Спасибо, ваша милость! Выпью! Прям ща! Вот только в себя приду.

В это время снова заскрипела дверь, и белый, прикипев к ней взглядом, тут же забыл про его существование.

«Слава Вседержителю…» – мысленно выдохнул Растан, вернул руку на столешницу и вцепился слегка подрагивающими пальцами в кружку с медовухой.

– Уа-ха-ха!!! Этот, первый – прям селезень, а второй – глухарь!!!

При желании брата Коттера можно было смело устраивать к жонглерам – он настолько естественно отыгрывал роль щита, дорвавшегося до возможности выпить за чужой счет, что в какой-то миг Растан даже засомневался, помнит ли Слива о цели своего появления в «Хромом мерине».

Оказалось, что да – добравшись до свободного стола и заказав себе кувшин со скарским[10], луковой похлебки и гречневой каши, он, наконец, подергал себя за правый ус.

«Не может быть!!! – мысленно воскликнул Шершень. – Так быстро?»

Видимо, Слива каким-то образом почувствовал его удивление, так как повторил жест еще раз. Сопроводив его почесыванием небритой щеки…

Почесываний оказалось аж четыре. Слишком много для нормальной «работы».

«Ого!!! – поежился Растан. – Четыре десятка солдат нам, пожалуй, многовато…»

Видимо, Коттер считал так же, потому как хрустнул пальцами левой руки…

Шершень посмотрел в потолок и многозначительно сжал пальцы в кулак: приказы брата Рона не обсуждались, и действовать надо было сегодня.

Слива едва заметно пожал плечами и, словно забыв про существование Шершня, завистливо уставился на соседа, присосавшегося к кружке с медовухой.


Масляный фонарь, подвешенный под аркой надвратной башни, покачивался на ветру. И заставлял шевелиться тени.

Сгустки кромешной тьмы самых разных форм и размеров, со всех сторон обступившие пятно света, вырванное у ночи тоненьким язычком пламени, становились все чернее и чернее, и в какой-то момент Шершню показалось, что они оживают, впуская в себя часть сущности Двуликого.

Ощущение присутствия Бога-Отступника было таким четким, что Растан закусил губу, зажмурился и мысленно затараторил «Огради»: «О Защитник всего сущего, Средоточие Света Немеркнущего и Хранитель душ сыновей и дщерей своих! Молю тебя о спасении вечной души моей от происков Бога-Отступника, рыскающего во Тьме, от слуг его, отринувших служение Свету, и от тех, кого коснулось дыхание Мрака Кромешного! Не оставь меня, Всеблагой Отец, на пороге лютой смерти, не отступись от души моей, живущей служением тебе, избавь от коварства подлого, бед многочисленных и укрепи мою душу и тело, дабы мог я противостоять силе неистовой да соблазнам всяческим…»

Молитва читалась легко, истово, и к ее концу Шершень явственно почувствовал, что на него нисходит божественная благодать: ужас, леденящий душу, уступил место бесшабашной храбрости, а холодок, выстуживающий сердце и морозящий разум, – ощущению божественного тепла.

Несладко пришлось даже теням: открыв глаза и вглядевшись в ночную тьму, Шершень увидел, что они начали сереть и съеживаться. А потом пропали – Бог-Отец, снизойдя в дольний мир, разорвал сплошной черный саван из облаков и на миг показал Растану лик Уны[11]!

– Благодарю тебя, о Великий!!! – еле слышно выдохнул брат во Свете, осенил себя знаком животворящего круга и почти сразу же расплылся в счастливой улыбке: на стене, ограждающей городские владения Рендаллов, появился лишний зубец…

– Брат Савари… – шепнул лежащий рядом Слива. – Дождались…

Почувствовав, что его верный слуга обрел потерянную было силу духа, Вседержитель милостиво прикрыл лик Уны еще одним облаком и вернул в мир нужную братьям во Свете тьму.

Мысленно вознеся господу еще одну молитву, Шершень махнул рукой – и пять силуэтов, выскользнувших из подворотни, без особой спешки перебрались через улицу и нырнули во мрак у основания стены. А через мгновение им на головы опустилась веревка с узлами через каждый локоть.

– С нами – Бог-Отец! – тихонечко выдохнул Шершень, поудобнее передвинул меч и полез вверх по стене…

Несмотря на работу нескольких артелей мастеров, территория особняка Рендаллов все еще хранила следы недавнего мятежа: парк, в который Растан попал после того, как перебрался через стену, оказался завален обломками статуй; фонтан, некогда радовавший глаз домочадцев и гостей графа Грасса, – полон какого-то мусора. А в торце небольшой пристройки, прячущейся в тени высоченного ореха, зиял здоровенный пролом.

Кстати, и сам особняк выглядел неважно – добрая половина окон чернела дырами, весь первый этаж оказался обнесен строительными лесами, а на месте балкона второго этажа вообще торчали обломки несущих балок…

«Туда?!» – жестом поинтересовался Шершень у брата Савари, показывая на дверь над теми самыми балками.

Тот утвердительно кивнул.

«А куда идти дальше, знаешь?»

Тот снова кивнул. Потом, шевельнув руками, показал на себе весьма немаленький женский бюст и кивнул в сторону дома.

«Есть кому показать…» – удовлетворенно усмехнулся Шершень. И мотнул головой – мол, веди…

Савари пожал плечами, посмотрел на небо и неторопливо пошел в сторону кордегардии! Душераздирающе зевая и почесывая у себя между ног…

«Еще один жонглер… – невесть почему разозлился Растан. – Нет чтобы вести себя как полагается?»

Впрочем, приступ злости на подчиненного прошел так же быстро, как и появился: не успел Савари сделать и десятка шагов, как из тени рядом с кордегардией вышел невысокий крепыш с алебардой в руке и лениво поинтересовался:

– Тебя че, давно не пороли?

– А я что, я ничего!!! – залебезил брат во Свете. – Не спалось. Вот я и решил подышать воздухом…

– Так я тебе и поверил… – фыркнул воин. – Завтра гляну самолично. Если окажется, что в саду появились следы твоего «дыхания», – получишь плетей…

– Не появились! Слово! – сделав вид, что испугался, Савари заломил руки. – Клянусь Вседержителем!!!

При упоминании о Боге-Отце вассал графа Грасса сморщился и сплюнул! Так, как будто брат во Свете помянул Двуликого:

– Ладно, вали спать… Завтра поговорим…

– Кстати, Лех, как насчет того, чтобы хлебнуть чего-нибудь горячительного? А то на улице зябко, а пить в одно рыло я не привык…

– Вот, теперь – совсем другое дело! – ехидно ухмыльнулся воин. – А то «Вседержитель», «Слово»…Надеюсь, ты припас для меня кувшин-другой белогорского[12]?

– Эх, если бы… – вздохнул Савари. – Самая обычная медовуха…

– Ну ладно, Двуликий с тобой, сойдет. А где?

– Э-э-э… Может, лучше показать?

Стражник осклабился, и «каменщик», проработавший в особняке Рендаллов целых два дня, повел его к дальнему углу особняка.

Дождавшись, пока парочка пропадет из поля зрения, Шершень осенил себя знаком животворящего круга и скользнул к помосту. Стараясь не вылезать из тени. Добрался. Влез. Запрыгнул на обломок балки и исчез в темноте. Мысленно моля Вседержителя, чтобы тот отвел глаза всем, кому не спится…

Тот, наверное, смотрел на своих сыновей, не отрываясь: не только Шершень, но и остальные братья во Свете проникли в особняк незамеченными. И, попрятавшись за остатки мебели, принялись дожидаться появления Савари.

«Каменщик» вернулся только через полчаса. Слегка покачивающийся и ощутимо пахнущий дешевым пойлом. И, вглядевшись во тьму, царящую в комнате, икнул…

– С-с-сав!!! – взбесившись, зашипел Растан. – Ты что творишь, паскуда?

Брат во Свете мгновенно протрезвел. И, вытерев со лба пот, жестом поманил Шершня за собой.

«Выберемся – отправлю его к братьям-надзирающим. Пусть вправят ему мозги…» – мысленно пообещал себе Растан, выскользнул в коридор и двинулся следом за Савари.

Идти оказалось совсем недалеко – «каменщик» осторожно отворил третью дверь справа и скользнул внутрь. Шершень вошел следом, вгляделся в темноту и удовлетворенно хмыкнул: слава Вседержителю, Савари пропил далеко не все мозги. И догадался спеленать не какую-нибудь бабищу, не боящуюся ни Вседержителя, ни Двуликого, а тоненькую, как хворостинка, девчушку лиственей пятнадцати от роду.

Увидев склонившиеся над ней фигуры, она перестала мусолить кляп и задрожала мелкой дрожью.

– Жить хочешь? – шепотом поинтересовался Растан.

Девчушка утвердительно кивнула.

– Тогда расскажи, как пройти к покоям графа Грасса…

Она вытаращила глаза, а потом одновременно пожала плечами, кивнула и отрицательно мотнула головой.

– Не скажешь? – удивился Шершень и демонстративно вытащил из рукава метательный нож.

Кивок. Утвердительный. За ним – еще один. Движение ногами, больше похожее на судорогу. И дикий взгляд, полный смертельного ужаса.

– Что, не сможешь объяснить из-за кляпа?

Еще один кивок. Вернее, несколько…

– Покои графа Грасса пострадали больше всего, и говорят, что он ночует где попало… – тихонечко объяснил Савари.

Девчушка подтвердила его слова десятком энергичных кивков.

– А ты вообще знаешь, где он сейчас?

Знала. Согласилась отвести. И пообещала не делать глупостей. Естественно, молча. А когда ей развязали ноги и поставили на пол, рухнула. И еле слышно застонала.

«Слишком сильно связал, – мысленно усмехнулся брат во Свете. – Впрочем, а чего с ней церемониться? Все равно доживает последние минуты…»

Когда девчушка смогла держаться на ногах, она взглядом показала на дверь и налево.

– На черную лестницу… – объяснил Савари. – А на какой этаж?

Пленница задумалась, а потом пять раз встала на цыпочки.

– Пятый?

Кивнула.

– Что ж, пошли.

Черная лестница особняка Рендаллов таковой только называлась – широченная, с отполированными до блеска каменными ступенями, она отличалась от виденных Шершнем белых только разве что отсутствием окон, разного рода декоративных ниш, гобеленов, картин и статуй. Если бы не дикая смесь из запахов еды, свечей, лампадного масла и нечистот, то он решил бы, что девчушка лжет.

Не лгала – этажом выше на одной из ступеней красовалось темное пятно, препротивно пахнущее мочой. На четвертом сиротливо стояло ведро с плавающей в нем тряпкой. А на площадке пятого этажа пол оказался усыпан виноградинками.

Наступив на одну из них, Растан недовольно скривился и удивленно уставился на девчушку: увидев его реакцию, она виновато покраснела.

«О как! – мысленно восхитился монах. – Значит, ее вина…»

Тем временем Савари, вслушивавшийся в тишину за дверью, удовлетворенно мотнул головой, повернулся к служанке и еле слышно шепнул:

– Ну, и куда дальше?

Девчушка задумчиво посмотрела на Шершня и… показала взглядом вниз!

– Ниже? – взбеленился «каменщик».

«НЕТ!!!» – замотала она головой. И снова показала вниз.

Оказалось, что на свою ногу. Которой пыталась нарисовать схему коридоров…

«Прямо до второй развилки. Потом – одесную. Там будет что-то вроде ступенек. За ними – снова одесную, а там то ли вторая, то ли третья дверь ошую…» – перевел ее объяснения Шершень. Потом почесал затылок и спросил:

– А где дежурят часовые?

Ножка начала топать практически без остановок!

– То есть чуть ли не у каждого поворота? – нахмурился Савари.

Девушка кивнула.

– По-другому пройти можно?

«Угу… Если пойдете за мной…» – ожесточенно вертя головой, объяснила она.

– Пойдем. Но сначала ты расскажешь, куда и как. Только без глупостей, – прижав метательный нож к ее тоненькой шейке, выдохнул Растан.

Та кивнула. Но уже без особого ужаса в глазах – видимо, сообразив, что без ее помощи им до Рендалла не добраться.

Избавившись от кляпа, девчушка подвигала нижней челюстью, облизнула губы и хрипло прошептала:

– По коридорам вам не пройти: на этом этаже слишком много воинов. А если зайти в бельевую, выбраться в окно и пройти по карнизу, то можно дойти до кабинета его светлости. Ночью там никого не бывает. От кабинета можно пройти до опочивальни покойной графини Шаррины. Из нее через анфиладу комнат – до комнаты для пения, там – снова выбраться на карниз…

Чем дольше Растан вслушивался в ее слова, тем меньше ему хотелось пробираться к покоям Первого министра короля Неддара по указанному маршруту. И не потому, что он казался надуманным – с этим вроде бы все было в порядке, – просто в хитросплетении коридоров и анфилад, созданном кем-то из предков графа Грасса, мог сломить ногу сам Двуликий. А Шершню и другим братьям во Свете требовалось не только дойти, но и вернуться…

«Теперь понятно, почему она успокоилась, – подумал он. – Сообразила, что будет нужна и после того, как…»

Тем временем девчушка закончила рассказ и покорно открыла рот.

Вставив в него кляп и зачем-то похлопав ее по щеке, Шершень кивнул Савари, вытер вспотевшую ладонь о шоссы, поудобнее перехватил нож и скользнул в открывшуюся дверь.

Бельевая оказалась пустой – стопки простыней и пододеяльников, которые должны были лежать на многочисленных полках, исчезли в неизвестном направлении. А на их месте валялись плотницкие инструменты, гвозди и тому подобная дребедень. Очередной раз вспомнив, что в особняке вовсю идет ремонт, а значит, в нем, кроме домочадцев и воинов, живут еще и рабочие, Растан подошел к окну, осторожно отворил створку и выглянул наружу.

«Высоковато. Если что – не спрыгнешь. Зато стена – темная, и на ее фоне нас не увидят. Да и карниз широкий – по такому пройдет даже ребенок. Пройдет. Но идти всем сразу – глупо. Надо послать кого-нибудь одного…»

Повернувшись к братьям во Свете, он ткнул пальцем в Коттера и приказал:

– Слива? Иди-ка, проверь…

Тот кивнул, взобрался на подоконник и исчез. Минуты на полторы. А потом вернулся и доложил:

– Никого… Можно идти…

– Тогда ты первый, за тобой Савари, Кох с девкой, Мотня, Яго и я…

Выбравшись на карниз, Шершень посмотрел на небо и поморщился: Двуликий, почуявший появление Вседержителя, решил поинтересоваться тем, что происходит в его[13] ночи, и приказал Уне окинуть взглядом улицы Аверона. Та послушно выглянула из облаков и засияла, как маленькое, но злое солнышко.

С ненавистью посмотрев на ее ухмыляющийся лик, Растан мысленно помянул Бога-Отступника самыми нехорошими словами, на ощупь добрался до нужного окна и забрался на подоконник. Белые пятна, плавающие перед глазами, никак не хотели исчезать, поэтому он несколько раз моргнул, шагнул в темноту и… ослеп от страшного удара в лицо.

– А вот и последний… – донеслось до него сквозь пелену наползающего небытия.

– Замечательно! Связать – и к остальным…

Загрузка...