Счастливые Земли

Глава 1

— Жабы идут! — радостно завопил белобрысый сын кожевника. Звонкий голос мальчишки летним ветерком пронесся над площадью. Парень, вцепившись в сырые деревянные перила смотровой вышки, счастливо улыбался и с детской гордостью глядел на оживившихся внизу взрослых. — Жабы идут! — вновь выкрикнул он и указал на восточную гать.

— Ну, помоги нам дух Трясины, — под нос буркнул старый Тевт. На сей раз Теневые Жабы задержались на несколько дней. Жители Болотного Зуба начали волноваться еще вчера. Обычно искателям хватало пары суток, чтобы достичь Зловещих Мест и вернуться.

С трудом сдерживая шаг, дряхлеющий начальник стражи направился к восточным воротам города. Тевт любил ребят и за каждого переживал, как за собственного сына, который недавно сам надел темно-зеленый плащ искателя.

За мужчиной потянулась толпа ожидающих. Над площадью повис возбужденный гул. Каждый горожанин хотел как можно быстрее узнать, что нынче принесли в Болотный Зуб ловкие поисковики.

Затрещали покрытые мхом ворота, заскрипел под ногами Жаб настил через ров. Ни звука не раздалось со стороны изумленных жителей. Город замер.

Первыми шли Жабы. Пятеро молодых искателей. Тевт с облегчением увидел среди них улыбающегося сына. Слава духу! Жив Диганушка...

В следующий миг сердце начальника стражи екнуло. За ребятами... За спинами поисковиков маячили шестеро солдат. Пять щитников и один алебардист. На щитах незнакомцев красовалось плачущее кровью око.

— Проклятые... — прошептал кто-то за спиной Тевта.

Стражники торопливо взяли нежданных гостей на прицел. Воздух зазвенел, словно туго натянутая тетива луков.

— Стойте! — услышал свой голос Тевт.

Диган успокаивающе поднял руки и смущенно улыбнулся:

— Па...

— Стойте! — громче повторил старик.

— Стоим, — кивнул молодой полноватый мужчина и оперся на алебарду. Столь наивного, почти детского выражения лица в городе давно не видели. Чужеземцы послушно замерли.

— Отец, они не Проклятые, — торопливо проговорил Диган.

Горожане с сомнением и опаской посмотрели на щиты пришельцев. Плачущее око... Герб Безумной Колонны...

— Мы не причиним вам вреда, добрые люди, — заговорил алебардист. Казалось, что слова даются ему с трудом.

— Иди туда, откуда пришел, убийца! — крикнул кто-то из горожан.

Воин вздрогнул и попытался отыскать смельчака взглядом. Щитники тем временем подобрались, напряженно поглядывая на луки стражников.

— Люди, они избавились от проклятия! — поднял руки Килун Осока, командир отряда Жаб. Худощавого искателя в городе уважали и потому прислушались. — Я не раз сталкивался с солдатами Зловещих Мест во время вылазок. Это не они!

— Колонна отпустила нас, — глухо проговорил алебардист. — Мы больше не принадлежим ей...

Тевт молча смотрел на незнакомцев. Добротные железные доспехи, прочные, хоть и потрепанные щиты, ухоженное оружие... И плачущее око.

— Мы не причиним вам вреда, — устало повторил воин.

— Не слушайте их! — Из толпы пробился Гиден. — Вспомните про Озерный! Эти твари оставили от него только угли! Я был там! Я видел!

Толпа загудела. Озерный помнили все. Единственное поселение в округе, кроме Болотного Зуба. Городок, сожженный Безумной Колонной. Непонятно, как солдаты вышли на затерянный остров, окруженный множеством небольших озер. От Зловещих Земель до него было дня два пути. Но в один ужасный день Проклятые оказались у тихого городка и за несколько часов стерли его с лица топей. Спаслись единицы...

— Килун, ты привел в наш город смерть! Теперь они знают дорогу сюда! — бесновался бывший искатель.

— Колонна отпустила нас, — вновь подал голос алебардист.

— Как тебя зовут, Проклятый? — обратился к нему Тевт.

Воин открыл было рот, но неожиданно поник.

— Я не знаю своего имени. Они зовут меня Лесорубом. — Он указал на щитников.

— Отец, — Диган недоуменно развел руками, — каждый знает, что Проклятые враги всего живого. Мы встретили их в трех переходах от Дороги Смерти. Они помогли нам отбиться от болотных вепрей...

Тевт поморщился, не сводя глаз с пришельцев, а затем посмотрел на покрасневших от напряжения лучников.

— Не стрелять, — глухо приказал он.

Стражники неуверенно переглянулись, но луки опустили.

Возможно, следовало сразу застрелить иноземцев и отдать их тела духу Трясины. Начальник стражи не знал, что его удержало, но когда солдаты под возмущенный гул толпы вошли в город, Тевт испытал странное облегчение. Как будто его жизнь резко изменилась.

Глава 2

Никому неизвестно, как мир жил раньше. Обрывки преданий, отзвуки легенд. Говорили, что в прежние времена в Кимании было много стран. Гордые королевства, могучие державы... По дорогам скрипели нагруженные караваны торговцев, в придорожных трактирах постоянно собирался разный люд со всех сторон света. В великих городах кипела суетная, но такая увлекательная жизнь.

Потом все изменилось. Что случилось, почему рухнуло прежнее бытие — никто не знал. Может, какой-нибудь мудрец обладал крупицами жуткого знания, но где его искать теперь? Началось все, как это обычно происходит, с войн... Сначала сцепились два соседа. Затем вмешался третий, и мир стал меняться. Над равнинами и лесами плыл дым пожарищ, реки переполнялись трупным ядом. Города и деревни слизывал с лица земли огонь. По Кимании скакали всадники апокалипсиса. Все живое сходило с ума. Собаки бросались на своих хозяев, друг убивал друга, дети сжигали родителей. Над миром царило Безумие...

В магических книгах есть слова о том, что рано или поздно любой мир гибнет. Что если он слишком стар или опустошен, то настает момент, когда приходит пора стряхнуть с себя мучающие струпья. Обновиться. Очиститься от скверны. И на помолодевшем теле земли, после войн и проклятий, вновь возродится жизнь.

Многим, кому посчастливилось уцелеть в пучине смерти, было невдомек — закончилась ли пора Безумия. Укрывшись в самых глухих местах Кимании, люди начали все заново. Но в сердце каждого царил страх перед обновленным миром.

Болотный Зуб был одним из поселений, основанных после Эпохи Безумия. Небольшой, обнесенный подгнивающим частоколом островок земли. Затерянный в бескрайних просторах болот городок, живущий по своим законам и не знающий иных. Он создавал небольшой, но безопасный мирок без ужасов, поглотивших землю много лет назад. Но эхо тех кошмаров и поныне доносилось до жителей поселения.

Колонна. Одна из бед прошлого. Армия солдат, потерявших свое Я. Потерявших веру, желания. Никто не мог укрыться от них. Избежать лавины мечей, схорониться от тысяч подкованных сапог.

На щитах Проклятых воинов кровью плачет голубой глаз. Кто создал этот герб отчаяния? Кто был первым, вставшим под знамена Безумия? Никто не знает. Остался только символ...

Жители Болотного Зуба о Колонне знали только по рассказам предков. Сумасшедшая армия несет смерть только вдоль дорог, только там, где может пройти. Поэтому к островку вела лишь одна запутанная тропка, теряющаяся во множестве перелесков, пересекающая почти непроходимые трясины. Безумцы не могли добраться до затерянного поселения, но это слабо успокаивало горожан. Особенно после истории с Озерным. Как Проклятые вышли на небольшой городок — не ведал никто

И сейчас шестеро солдат находились в Болотном Зубе... Мало у кого были сомнения в том, что ожидает город в дальнейшем. Однако Тевт впустил незнакомцев.

Воины расположились на окраине, в одном из брошенных домов. Трое сразу же заняли пост у дверей, с опаской поглядывая на проходящих неподалеку горожан. Впрочем, жители Зуба и сами старались не приближаться к дому Проклятых.

— Чем ты думал, Килун? — Лорд был в ярости. Отер, тучный мужчина сорока лет, с блестящей на свету лысиной и дряблыми губами, зло обрушил кулак на стол. — Чем ты думал? Как ты мог привести их сюда?!

— Отер, я знаю свое дело. Я не раз видел Колонну! — попытался защититься искатель. — Проклятые — это не люди. Они ходят по-другому, смотрят иначе. И никогда я не слышал, чтобы они разговаривали, понимаешь?

— Глупости! Ты поставил весь город под угрозу гибели! — побагровевший лорд Болотного Зуба зло посмотрел на замершего у двери Тевта.

— А ты? Ты мог головою подумать? Надо было убить Проклятых еще у ворот!

— Отер, я не знаю, почему я так поступил. — Начальник стражи пожал плечами. — Я не могу понять... Что-то в них такое... Что-то мешает...

— Они как дети, — заметил искатель. — Пока мы сюда шли, они на все вокруг смотрели так, словно никогда прежде подобного не видели.

— Эти «дети» сожгли Озерный! Вы такой судьбы хотите нашему городу?

— Хватит уже, Отер, — повысил голос Тевт. — Они завтра же уйдут!

— И приведут остальных? Это ты хорошо придумал!

— В конце концов, что сделано — то сделано. — Тевт пожевал губами и посмотрел за окно.

— И все? Это все, что ты можешь сказать? — удивился Отер.

— Нет. Я думаю, с завтрашнего дня нам потребуется поставить на тропе наблюдателей. Если появится армия — надо будет уходить на запад... В центр Топей.

— Замечательно! Бросить город? Бросить все, что было сделано нами? Нашими предками? И все из-за двух идиотов?

— Они не Проклятые! Они отпущены Колонной! Быть может, это знак миру, что Безумие уходит, Отер! — произнес искатель.

Лорд без сил опустился на лавку.

— Глупо, как же глупо... Тевт, направь к дому, где остановились эти солдаты, всех наших бойцов. Это приказ.

— Отер, ты с ума сошел? У них у всех броня! Это не наши доспехи! Да их панцири и добрый клинок не возьмет! Ты подумай, сколько ребят погибнет! У нас во всем городе с десяток неплохих мечей, остальные — мусор, — возмутился Тевт.

— Лучше погибнет десять человек, чем весь город. Сожгите дом, отравите их. Никто из пришельцев не должен уйти живым!

— Отер...

— Это приказ! Вперед! Исполнять!

— Тут давно никто не жил, — повел носом Лесоруб. Воздух пах плесенью и сыростью. Все пространство над огромной печкой было затянуто паутиной.

— Угу, — неопределенно буркнул один из щитников. Приятели звали его Рыбаком. Пока они пару дней бродили по лесам, отбившись от Колонны, воин несколько раз обеспечивал отряд рыбой. Светловолосый молчаливый парень, с хитрыми блестящими глазами, знал о рыбалке все. Он не мог вспомнить свое прошлое, но руки сами мастерили острогу, замирали над поверхностью воды, чтобы молниеносно нырнуть в пучину и вернуться назад с трепыхающейся добычей.

— Они попытаются нас убить? — неожиданно проговорил сидящий на лавке здоровяк.

— Думаю — да. Они нас боятся...

— Я бы тоже боялся, — улыбнулся еще один воин. Лет тридцати на вид, крепкий, невысокий. С добродушным выражением лица и живыми карими глазами. Он, прислонившись к дверному косяку, с интересом рассматривал поселок. Ребята звали его Родинкой, из-за пятна на подбородке. — Ты их вооружение видел?

— Да хрен с ним, — фыркнул здоровяк и провел рукой по кучерявым волосам. — Я вот ничего вспомнить не могу. Вообще ничего.

— Мудрому хорошо, у него в голове хоть что-то осталось, — буркнул Рыбак и с завистью покосился в сторону двери. Там, на улице, Мудрый и Фарш лениво прохаживались вдоль дома, внимательно следя за окрестностями.

— Уходить надо, братья. — Здоровяк плотно сжал мясистые губы и оглядел товарищей. — На север, как Мудрый предлагает.

— Да, — кивнул Лесоруб.

— К нам гости, — напряженно произнес Родинка, зашелестел доставаемый из ножен меч.

— Приготовились, — бросил алебардист. Как-то получилось, что он оказался среди солдат главным. Само собою произошло. Никто и не оспаривал его лидерства. — Медведь, ты с Рыбаком и Родинкой дверь заблокируйте, если что.

— Зря паникуешь, их всего двое, — ухмыльнулся Родинка.

— Чужие пришли. — В проеме возник Фарш. Обезображенное шрамами лицо неприятно растянулось в улыбке: — Это Диган, а с ним мужик какой-то... Лесоруб, разберись, а?

Медведь нахлобучил шлем и вышел из дома, исподлобья наблюдая за гостями.

Алебардист последовал за солдатом и неуверенно ступил на залитую солнцем улицу. Вдалеке истошно крикнула болотная птица. Неуловимо знакомый звук. Почти родной... Эхо забытого и утерянного детства?..

К хижине шли двое. Диган и пожилой мужчина, последний подслеповато щурился, словно надеясь как можно быстрее разглядеть поджидающих его воинов. На лицах обоих застыла тревога.

— Опять что-то стряслось? — проворчал стоящий рядом с Лесорубом Медведь.

Алебардист не ответил, нахмурившись, он смотрел на приближающихся людей и размышлял. Зря они сунулись в это болото. Надо было отказать тем парням, что сцепились в лесу с одной из местных тварей. Спокойнее бы жилось...

— Привет, Лесоруб, — быстро поприветствовал его Диган. — Это Ливр, один из старых искателей. Он может подсказать дорогу на север.

— Замечательно, — кивнул алебардист, напряженно глядя на незнакомца.

— Только из города побыстрее уходите. — Диган неожиданно обернулся. — Лорд приложит все силы, чтобы вас убрать.

— Пусть попробует, — широко улыбнулся Медведь. — В крови утопим.

— Верю, — холодно заметил Диган.

— Медведь, помолчи немного, ладно? — поморщился Лесоруб. — Что на севере?

— Почти ничего. В трех днях пути есть заброшенное селение. Пара домов. От них еще день пути по болотами будет река. За ней я не был, но вот у берега была дырявая лодка. Возможно, на той стороне что-то есть. — Ливр, прищурившись, окинул алебардиста взглядом водянистых глаз.

— Замечательно, — усмехнулся Лесоруб. — Возможно? Что-то? Обезоруживает... Как добраться до селения?

— Есть тропка, я вам ее покажу. Идите по ней и никуда не сворачивайте. Думаю, удобнее будет, если я на месте все расскажу.

— Кэп, нам пожрать чего принесут? — крикнул от дома Фарш.

— Я бы не советовал, — немедленно отреагировал Диган. — Один шанс из ста, что лорд не додумается вас отравить.

— Понимаю, — кивнул Лесоруб и с сожалением посмотрел на дом. — Думаю, мы сейчас отправимся. Ждать тут нечего.

— Хорошая мысль. — Диган еще раз обернулся.

— Медведь, пусть наши собираются. Выходим, как только все будут готовы. — Алебардист даже не повернул голову к приятелю.

— Понял, — серьезно кивнул тот и, бряцая железом, ушел к дому.

— Вы извините, что так вышло... Кто же знал, — смущенно улыбнулся молодой искатель.

— Стоило знать. Я бы на месте вашего лорда перестрелял чужих еще в воротах. — Лесоруб мрачно хмыкнул. — Но за помощь спасибо.

— Может, я вас провожу до селения? Я часть дороги хорошо знаю. До Лягушачьего Кладбища.

— До чего-чего? — фыркнул Проклятый.

— До Лягушачьего Кладбища, — повторил Диган.

— Вы их там хороните, да? — с издевкой поинтересовался алебардист.

— Нет, просто там очень много мертвых лягушек и змей. Все время... — улыбнулся искатель.

Замечательно... Надеюсь, там только ваши жабы мрут, — заметил Лесоруб и обернулся на хижину. — Как скоро ждать гонцов вашего лорда?

— В любую минуту, — честно признался Диган.

— Я обожаю ваш город...

— Понимаю... Мы виноваты.

— Сколько лет вашему поселку-то? — Лесоруб отметил, что ребята почти готовы к выходу.

— Больше четырех веков, — гордо ответил Ливр.

— И все это время вы прячетесь? — удивился алебардист. — Давно бы ушли с этих мест.

— Куда идти? — горько спросил пожилой искатель. — И зачем?

— На север надо уходить... Там совсем иная жизнь. — К беседующим подошел Мудрый.

— Нет севера! — неожиданно зло огрызнулся Ливр. — Вокруг, на много дней пути, одни болота. Лишь на востоке нормальная земля. Но там Зловещие Места, там Дорога Смерти, там Колонна!

— Есть, я был там. Я оттуда, с севера, — словно маленькому ребенку пояснил Мудрый. — Там чистая земля. Там настоящие города, а не подобия сел, как у вас. Там нет Безумия...

Лесоруб поморщился. За те несколько дней, что они путешествовали вместе, Мудрый его порядком утомил своими воспоминаниями.

— Счастливые Земли... Они так и называются — Счастливые Земли, — седовласый, улыбаясь, посмотрел на север. — У меня там осталась жена. И двое сыновей...

Диган и Ливр с открытыми ртами смотрели на солдата.

— Счастливые Земли, — повторил Мудрый и словно очнулся. — Командир, мы готовы.

— Хорошо, — кивнул Лесоруб и посмотрел на бывалого искателя. — Показывайте свою тропку.

Диган быстро и тихо провел отряд самыми безлюдными улочками. Стражники на выходе из Болотного Зуба не посмели ничего сказать, когда шестеро закованных в броню воинов вышли к стене и потребовали их выпустить. Никто не хотел умирать...

Сразу за воротами искатели нырнули в заросли осоки и повели солдат вдоль стены на север. С трудом поспевая за легким юношей и неожиданно шустрым для своих лет мужчиной, латники сквозь зубы проклинали болота.

— Отойдем на пару часов от города — я утоплю это железо в какой-нибудь трясине, — возмущался Рыбак. — Толку от него...

— От доспехов и впрямь лучше избавиться... — неожиданно остановился Диган. — Дальше будет гораздо хуже. Утянет на дно болотный дух, и все...

— Что за дух? — напрягся Рыбак.

— Дух Болот, он оберегает нас от нежеланных гостей.

— Небось и жертвы ему приносите, — хмыкнул Медведь. Ливр ожег его гневным взглядом, но промолчал.

— А еще город будет по гроб вам благодарен, если вы броню нам оставите... Искатель, нашедший целый доспех, — счастлив несколько лет. Очень редко в город попадают хорошие вещи. В последнее время в Зловещих Местах все меньше умерших Проклятых. Да и приближаться к Дороге Смерти становится все опаснее... — запинаясь, протараторил Диган.

— Скидывайте, — бросил команду Лесоруб и первый начал расстегивать на себе панцирь. Остальные недоверчиво переглянулись.

— Кэп, ты не прав. В бой без железа пусть герои лезут, — заметил Фарш. — Они все равно долго не живут.

— В болота в железе лезут тоже герои. Ну и самоубийцы, — парировал Лесоруб.

— Шлемы оставляйте, — посоветовал Мудрый и тоже принялся разоблачаться.

— Напридумали, в могилу вам кол вогнать... — проворчал Фарш и принялся расстегивать кирасу. — Но стегач я все равно оставлю.

Лязгнули, упав на мох, наручи Родинки.

Стянув с себя стеганый доспех, Лесоруб почувствовал, как ветер прижал сырую от пота рубаху к изнывающему от жары телу.

— Хорошо-то как, мужики, — не сдержался он от распирающего его удовольствия.

Да, так легче, — мрачно заметил Фарш и поглядел на болото. — Надеюсь, что у вас тут большие и зубастые твари не водятся.

— Здесь нет. Они по краю болота обитают, вдоль Зловещих Земель. Тут только копты, а они совсем безобидные, — поделился Ливр.

— Копты? — переспросил Лесоруб, расстегивая ремни на поножах.

— Здоровые такие твари, с болотную лошадь. Они мхом питаются.

— Болотные лошади? — разогнулся Лесоруб и с улыбкой посмотрел на Ливра.

— Да что вам говорить... — отмахнулся тот.

— Нет, серьезно, я никогда не слышал о болотных лошадях, — развел руками алебардист.

— Еще бы. Ты же Проклятый, — недовольно заметил Ливр.

Лязгнули упавшие поножи Мудрого.

— Что, прямо тут и оставим все? — посмотрел на груду доспехов Фарш.

— Никуда не денется... — Диган ткнул рукою в стену Болотного Зуба. — Все равно в город попадет. Стражу вооружим.

— От кого вы хоронитесь-то? Против Колонны все равно и часу не продержитесь, — устало вздохнул Медведь.

— Осторожность не помешает, — уклончиво ответил Диган.

— Готовы? — нетерпеливо спросил Ливр. — Надо идти...

— Ну, что ни говорите, а мне так даже больше нравится. — Родинка с довольным видом попрыгал на месте. — Гораздо легче ходить.

— Драка будет — пожалеешь о своих словах, — многозначительно заметил Фарш. Недовольный солдат нахлобучил на голову шлем и оглядел товарищей.

Зрелище было забавное. Грязные рубахи, заправленные в сапоги легкие штаны. На солнце блестят шлемы, а руки сжимают оружие.

— Как дети, честное слово, — хмыкнул Фарш.

— Ночами у нас тепло, не замерзнете и в таком виде. — Ливр судил с практической точки зрения.

— Двинулись, — подал команду Лесоруб. — Стегачи с собой.

Отряд прошел до конца стены, и тут Ливр остановился, указывая на едва видимую тропку среди осоки.

— Сюда... Вам по ней все время прямо. За Лягушачьим Кладбищем будет трясина — обходите ее слева. Там увидите щит разбитый — ориентир. От него на запад шагов двести — и будет еще одна тропка. Она выведет вас к селению. А там на север, не ошибетесь. Река немаленькая, выйдете...

— Спасибо. — Лесоруб посмотрел на Ливра и Дигана.

— До встречи! — махнул рукою последний.

— Лучше прощайте, — с нажимом в голосе поправил его Ливр.

Медведь глухо заворчал, покосившись на пожилого проводника.

— Нас ждут Счастливые Земли. Зачем нам возвращаться? — Мудрый широко улыбнулся и посмотрел на небо.

— Угу, ждут, — фыркнул Фарш и оглядел товарищей. — Мы идем?

— Да. — Лесоруб кивнул Дигану и шагнул на тропку.

Болота, везде болота. Бескрайняя равнина, колышущейся осоки с редкими черными стволами давно погибших деревьев. Иногда, правда, встречаются редкие прогалины мха или пятна трясин, но они не меняют унылой картины.

Порою на пути отряда попадались небольшие, поросшие чахлыми березами островки, где встречались следы древних кострищ. Видимо, здесь останавливались на ночлег искатели Болотного Зуба. Или просто обедали за костерком, а потом вновь шли в свой вечный поиск.

Для Проклятых все было в новинку. Только Мудрый ничему не удивлялся, и с его лица не сходила отстраненная улыбка. Фарш на одном из привалов уже предположил, что у воина ум зашел за разум. Седовласый лишь еще шире улыбнулся и понимающе кивнул. Его манили Счастливые Земли.

Лягушачье Кладбище солдаты узнали сразу: небольшой клочок мха среди зарослей болиголова был покрыт маленькими трупиками холодных тварей.

Медведь в этот раз шел первым и, увидав могильник, с руганью отпрыгнул назад. Шедший за ним Родинка с интересом обошел опешившего приятеля и изумленно присвистнул.

— Жуткая вещь! — Он обернулся на друзей и потянул носом: — А запах-то!

— Во, отлично, набери себе их в мешок. Припасов мало, так что жри их. А мы твою долю поделим. — Фарш брезгливо ступил на ковер из лягушек. Подкованный сапог по щиколотку провалился в вонючее месиво.

— Что их убивает, интересно? — Рыбак, выйдя на кладбище, присел на корточки.

— Думаю, они сюда умирать сползаются. Весьма предусмотрительно, люди б так делали — совсем бы хорошо стало, — зло проговорил Фарш. — Давайте дальше идти.

— Это и впрямь спятивший мир, — покачал головой Рыбак. — Я начинаю жалеть, что Колонна нас отпустила...

— Лучше жить в безумии, чем быть Безумием. — Мудрый поправил шлем и посмотрел на могильник.

— Завернул, да... — Фарш брезгливо сплюнул. — Пошли отсюда... Воняет!

Последним на островок вышел Лесоруб. Остальные уже пробирались через осоку дальше. Алебардист, морщась, оглядел ковер из трупов, в котором четко виделись следы товарищей, и зашагал дальше, поправив на плече щит Медведя. Командир нес его, пока приятель, чья очередь была идти первым, алебардой проверял тропу. В голове Лесоруба назойливо крутилась мысль, что он уже видел подобное. Но где? Когда — сомнений не возникало. До Колонны... Воина передернуло: как же невыносимо понимать, что прожитая тобою жизнь осталась за чертой. За чертой Проклятия.

Как он стал тем, кто носит на щите плачущее око? Когда? Почему?

С усилием отогнав от себя мрачные вопросы, Лесоруб поспешил за друзьями. Воздух пах смесью из болиголова и разлагающихся тел. Алебардист уже понял, что ненавидит болота.

На следующем островке солдаты решили остановиться на ночлег. Рыбак с огромным трудом развел костерок, подкармливая тщедушное пламя сырыми сучьями. Фарш и Медведь, едва перекусив, сразу завалились спать. Родинка подхватил алебарду и ушел на болото, чтобы свалить одну из мертвых елей. Лесоруб только поморщился, понимая, что приятель будет использовать ее вместо топора. Нельзя благородным оружием валить лес, нельзя... Но выхода, в общем-то, нет. Не мечами же дрова рубить.

Мудрый, разлегшись на своем щите, мурлыкал какую-то песню.

— Слушай, Мудрый, что ты поешь? — неожиданно спросил его Лесоруб.

— Песню, — улыбнулся тот.

— Я уже понял, — раздраженно произнес алебардист и плюхнулся на чей-то щит, не желая садиться на сырую землю. — Спой вслух.

— А я слов не помню. Мотив — да, а слов нет...

— А что ты помнишь? — пошевелился Рыбак и посмотрел на пожилого солдата.

— Честно?

— Глупый вопрос, — заметил Лесоруб.

— Я мало что помню. Но обрывки есть. Помню жену, ее лицо, руки. Имени — не помню. Детишек своих помню... Сыновья!

— А твои байки про север?

— Не знаю, друг. Это не байки. Просто знание. Я знаю, что есть эти Счастливые Земли. Там все не так. Я знаю это, и все... Эти болота, этот город, это кладбище — это ненормально. Скажи — откуда мне это знать? — Мудрый даже перестал улыбаться, вперив взгляд серых глаз в Рыбака.

— Не знаю... Я вообще ничего не помню. Словно недавно родился. Руки, тело — они как бы отдельно от меня работают. — Светловолосый воин подбросил в огонь еще сучьев. Вдалеке раздался удар алебарды по дереву.

— А мне кажется все безумно знакомым, — признался Лесоруб. — Даже кладбище это... Что-то было до Колонны... Интересно, мы навсегда забыли прошлое?

— Нет, что ты, — улыбнулся Мудрый. — Мы все вспомним...

— Твоими бы устами, — мрачно заметил Рыбак и посмотрел на Лесоруба. — Кэп, у нас с едой совсем беда... Живность бы какую изловить.

— Что же ты лягушек не взял? — сострил алебардист.

— Я серьезно. Завтра мы еще протянем, а дальше будет туго. Рыбы здесь нет...

Мудрый хохотнул, сделал важный вид и повторил:

— Рыбы здесь нет... Хорошо сказано.

Лесоруб улыбнулся и откинулся на спину, глядя в темнеющее небо.

— Не знаю, как вы, а я с удовольствием буду вспоминать прошедшие дни. Даже этот город...

— Еще бы, больше-то нечего, — мрачно вставил Рыбак.

— Я хочу вспомнить...

Над островком повисло молчание, лишь сопение Фарша нарушало вечернюю идиллию.

— Браты, помогите! — весело завопил откуда-то с болота Родинка, — Не дотащу!

— Пошли, поможем, — поднялся Мудрый.

— Сиди уж, — остановил его Рыбак. — Мы втроем управимся.

Лесоруб согласно кивнул и с сожалением оторвался от созерцания неба.

Дорога... Дорога, дорога, дорога... Каждый ее поворот, каждый подъем и спуск — проклятый круг прошлых дней. Путь в пустоту. Безумно болят ноги, огонь пожирает тело под доспехом. Шаг за шагом, вместе со всеми. В неизвестность. Кто-то упал. Дальше. Надо идти дальше. Этот слаб, он не дойдет. Ему повезло. Лечь бы рядом... Но надо идти. Куда? Зачем?

Впереди драка. Надсадный крик, лязг стали. Тяжелое дыхание. И запах смерти. Вперед. Может, повезет и удастся добраться до врага. Раскрошить его, втоптать в дорогу, пройтись сапогами по остывающей плоти. Вперед! Вперед! Вперед!

— Кэп, ты чего? — голос Медведя вырвал Лесоруба из объятий сна.

Алебардист резко сел, затравленно оглядываясь по сторонам. Над болотами висела душная ночь.

— Ты стонал, — поделился наблюдением лениво ворошащий угли Фарш.

— Сон приснился...

— Сон? — хмыкнул Медведь. — И что тебе снилось?

— Не понял, но что-то страшное... — Лесоруб откинулся на спину и уставился в небо.

— Скоро рассвет, — заметил здоровяк.

— Угу. — Алебардист закрыл глаза, но перед взором вновь зазмеилась дорога и закачались спины идущих впереди воинов, — Проклятие...

— Выспался небось? — ехидно поинтересовался Фарш.

— Похоже, да. — Лесоруб вновь сел и посмотрел на друзей. — Давно сидите?

— С тех пор, как Родинка и Рыбак завалились. Ты с Мудрым завтра дежуришь в первую смену, — ответил Медведь и подвинулся поближе к костру. — Прохладно становится.

— Ночью какая-то дрянь недалеко орала. Птица, наверное. И болото стонет...

Словно в подтверждение слов Фарша над болотом пронесся низкий гул. Лесоруб поежился:

— Жутко...

— Ненавижу это место, — поделился с приятелями обезображенный шрамами воин.

— Рано или поздно мы выберемся отсюда, — улыбнулся Медведь. — Придем в Счастливые Земли Мудрого, найдем там какого-нибудь мага, и он поможет нам все вспомнить.

— Мага? — повернулся к нему Фарш. — Это что?

— Это... — замялся Медведь и удивленно посмотрел на товарища. — Ну, маг это и есть маг! Человек такой, волшебник.

— Чего? — Фарш даже приподнялся. — Колдун, что ли?

— Да, так их тоже зовут.

— Ты правда ненормальный? С колдунами якшаешься? — Лицо Фарша перекосила гримаса гнева.

— Ты чего, брат? — изумленно промолвил Медведь.

— Колдуны — это Зло!

— Почему? — спросил его Лесоруб.

Фарш осекся и растерянно оглядел командира.

— Ну... Зло потому что... Не знаю!

— Чушь какая-то. Не знаю, но знаю... — фыркнул Медведь.

— Ладно, хватит уже. — Лесоруб тяжело поднялся с земли. — Пойду, отолью...

— Далеко не уходи, ладно?

— Не боись. — Алебардист отошел на несколько шагов от костра и развязал придерживающую штаны веревку.

— А я-то волновался, — донесся в спину едкий комментарий Фарша.

— Все свои, — откликнулся Лесоруб.

К острову, где приютились два обветшавших домика, воины вышли лишь к следующему вечеру. Как ни странно, от трясины и щита-ориентира, на котором красовалось плачущее око, до заброшенного поселения идти оказалось недолго.

Убогие лачуги, иначе назвать древние строения язык не поворачивался, на фоне зеленой равнины осоки смотрелись тоскливо. Четыре стены и ветхая крыша. Казалось, что покинувшие свои дома жильцы унесли отсюда абсолютно все, даже печной камень.

Побродив по островку, солдаты расположились на ночлег, с нетерпением ожидая следующего дня. Завтра они дойдут до реки. До следующего рубежа пути в Счастливые Земли.

Ночью, во время своей смены, Лесоруб вышел на улицу. Над болотами висела луна, превращая осоку в колышущееся серебряное море. Любуясь зрелищем, воин оперся на алебарду. Чудный мир, прекрасный.

— Кэп? — окликнул его показавшийся из лачуги Мудрый.

Лесоруб лишь поднял руку, призывая помолчать. Пожилой солдат все понял. Подойдя к товарищу, он замер рядом, глядя на лунное море.

— Красиво, — прошептал Лесоруб.

— Да...

Идиллию нарушил долгий стон, пронесшийся над болотом.

— Жуть, — поморщился Лесоруб.

Мудрый промолчал.

— Почему люди ушли отсюда?

— Потому что ночью принято спать, — хмыкнул седовласый, — а тут такие звуки.

— Возможно...

— Смотри! — Приятель дернул Лесоруба за рукав.

— Ну? — повернулся к нему алебардист и обмер.

Через топи к островку шел человек. Высокий, в длинном темном плаще до пят. Казалось, осока сама раздвигается перед ним, освобождая дорогу.

Лесоруб почувствовал порыв ледяного ветра и покрепче вцепился в алебарду. Вновь застонало болото, и откуда-то издалека до солдат донесся дикий крик. Словно там в ужасе погибал человек.

— Что это? — испуганно спросил алебардист.

Мудрый молчал, не сводя глаз с приближающегося путника. Тот уже вышел на остров, и только сейчас воины заметили, что ноги гостя не касаются земли. Не обращая на людей внимания, незнакомец проплыл мимо хижин.

— Кто ты? — сдавленно выкрикнул Лесоруб, чувствуя, как холодит нутро липкий страх.

Человек остановился и повернулся к солдатам. Блеснули голубым пламенем глаза.

— Зачем ты его позвал? — прошептал Мудрый и потянул меч из ножен.

Таинственный странник приблизился и замер в десяти шагах от воинов. Неощутимый ветер колыхал его плащ, да и сам гость слегка покачивался в воздухе.

— Кто ты? — хрипло повторил Лесоруб.

Незнакомец, разглядывая воинов, слегка склонил голову набок. Затем показал рукою на траву под ногами и кивнул.

— Я не понимаю тебя!

Путник чуть приподнялся в воздухе и, раскинув руки, медленно повернулся, словно осматривая топи. Потом он опять кивнул на землю.

— Чего он хочет? — поинтересовался Лесоруб у Мудрого. Тот пожал плечами. Странник тем временем ткнул пальцем в седовласого, махнул рукою на восток и вновь с интересом склонил голову.

— Да, мы оттуда, — произнес Мудрый.

Человек беззвучно рассмеялся и еще раз крутанулся в воздухе, а затем указал на север.

— Да, — кивнул Лесоруб.

Незнакомец нахмурился и отрицательно мотнул головой. А затем начертил в воздухе запрещающий знак.

— Он хочет сказать, что нам туда нельзя? — спросил Лесоруб.

— Нет, — побледнел Мудрый. — Этого не может быть.

Человек взмыл на несколько метров выше и воздел руки к небу. Лесорубу показалось, что даже луна засияла много ярче, чем раньше. Из ладоней незнакомца вырвался ослепительный свет и метнулся на запад. Опустившись чуть ниже, путник вопросительно качнул головой.

— Не понимаю, — сказал Мудрый.

В ответ лишь грустная улыбка и еще одна стрела света на запад. Затем незнакомец указал на восток, на юг и вновь скрестил руки, словно запрещая.

— Он советует нам идти на запад?

— Сам догадался? — мрачно ответил Мудрый.

Человек спустился на землю, кивнул солдатам и поплыл прочь.

— Стой! Кто ты? — крикнул Лесоруб ему вслед, но странник даже не обернулся.

— С ума сойти... — Мудрый вложил меч в ножны и посмотрел на алебардиста.

— На востоке Колонна, — заметил Лесоруб. — Что на юге и на севере — не знаю.

— Опасность, думаю. Может, он советовал нам ее обойти? Я точно знаю, что Счастливые Земли там, на севере!

— Дойдем до реки и решим, — произнес алебардист и посмотрел вслед удаляющемуся ночному гостю.

— Кто он?

— Еще один подарок местного безумия, — поморщился Мудрый. — Типа Кладбища, Колонны и прочих чудес! Это ненормально, помяни мое слово. Там такого нет... У меня на родине все иначе!

Лесоруб не ответил. Он смотрел на серебристую, ведущую на юг дорожку, проложенную незнакомцем. Туда, куда им советовали не идти. Почему?

Нет ответа...

— Пошли в дом, — предложил Мудрый.

— Пошли. — Лесоруб словно очнулся и посмотрел на приятеля. — Пошли...

Наутро отряд двинулся на север. Выслушав рассказ Лесоруба и Мудрого, воины решили дойти до реки, а там уже повернуть на запад. Ни один из солдат, даже Фарш, не усомнились в словах товарищей. В этом мире могло быть все что угодно, и летающие молчуны — не исключение.

До реки добрались быстро и без приключений. Пару раз, правда, приходилось обходить топкие места, но, за исключением подобных трудностей, путь прошел без проблем. На берегу солдаты остановились на привал. За величественной, спокойной водной преградой царил глухой лес.

— Тут под тысячу шагов будет, — оценил ширину реки Рыбак. — Вплавь все равно не перебрались бы. Теперь на запад?

Сидящий на земле Лесоруб прищурился:

— Ну да, куда же еще?

— Болота, опять болота, — недовольно буркнул Медведь. Ему приходилось тяжелее всего, массивный воин отвоевывал у зыбкой почвы каждый шаг.

— Ну не вечные же они, — попытался ободрить приятеля Родинка.

— Я начинаю думать, что, может, и вечные. — Здоровяк кивнул на запад. Конца топям не было, зеленое море осоки уходило к горизонту.

— А на востоке и севере леса. — Фарш смачно сплюнул в воду. — Нам же только на запад.

— На востоке — Колонна, — напомнил Родинка. — Я лучше по болотам побегаю, чем вернусь. Да и тот берег мне доверия не внушает. А тут интересно!

— О да! Живой пейзаж, — фыркнул Фарш. — Мне уже надоело по кочкам прыгать. Ноги болят.

— Сегодня будем рыбу есть. — Рыбак склонился над водой, с интересом разглядывая завихрения у берега. — Надеюсь... Течение сильное. Переплыть все равно не смогли бы. Да и нам вниз по нему идти надо.

— Рыба — это хорошо, — зажмурился Родинка. — Если честно — все хорошо. Если у тебя что-то болит — значит, ты еще жив. И это не может не радовать!

— Пошли, — скомандовал Лесоруб и поднялся на ноги. — Хоть куда-нибудь да придем...

— Хочу под сосны! Плюхнуться на прохладный мох, руки раскинуть и глядеть вверх, пока не надоест, — поделился с товарищами Медведь.

— Будет тебе и мох и сосны... Все будет. — Мудрый поправил шлем. — Голова чешется, не могу больше!

— Мы идем или лясы точим? — Фарш нетерпеливо оглядел воинов.

— Вперед, к соснам! — хохотнул Родинка и, выхватив у Лесоруба алебарду, пошел искать дорогу.

— Мне все интересно, кто это был ночью, — неожиданно произнес Мудрый.

— Дух Болот, да. Нам в том селении о нем рассказывали. Он небось лягушек и хоронит, — оскалился Фарш.

Первым засмеялся Рыбак, следом за ним гулко захохотал Медведь, а потом не выдержали и остальные. Даже Фарш, глядя на товарищей, не смог удержаться от смеха.

— Уроды! — крикнул издалека Родинка. — Вы о чем? Я тоже поржать хочу!

— Иди давай, — весело бросил ему Лесоруб и зашагал следом.

Путь по топям продлился еще два дня. Солдаты брели вдоль петляющей реки и тщетно высматривали следы жизни по обоим ее берегам. Один раз на противоположной стороне Фарш заметил прогнившую лодку без весел. А Родинка нашел на болоте старую могилу. Больше никаких следов человека не было.

Под конец третьего дня вдали показалась полоса леса. Странно это смотрелось. Черный горизонт, в который упирается зеленый ковер болот. Воспрянув духом и решив не останавливаться, пока не дойдут до деревьев, солдаты прибавили шагу.

Заночевать под кронами не удалось. Когда до леса оставалось не больше часу пути, путь странникам преградила протока, шириной шагов в двести. Сил на переправу уже не было, да и стремительно темнеющее небо убедило друзей остановиться на ночлег именно здесь.

Разбудил солдат страшный вой, раздавшийся рядом со стоянкой. Ночную тьму разрывали нечеловеческие вопли ярости, боли и отчаяния. Всполошившись, воины схватились за оружие, но никто не рискнул подняться и взглянуть на происходящее.

— Что за дрянь? — прошептал Лесоруб, тщетно силясь разглядеть что-либо сквозь заросли осоки.

— Дерьмо какое-то, — процедил Рыбак. Он и Родинка как раз несли вахту, когда тишину болот разодрали истошные крики. — Не больше тебя знаю.

— Я бы не высовывался, — зло заметил Фарш, увидав, что Рыбак осторожно приподнимается.

Неожиданно близкий вопль отчаяния и ужаса бросил храбреца на мох.

— Лежи, дурак! — прошипел Фарш. Лицо воина перекосила страшная гримаса. — Только высунись!

Рыбак не ответил, он ничком лежал на земле и беззвучно матерился.

— Может, мимо пройдет? — с надеждой прошептал Родинка.

Остальные молчали, напряженно вслушиваясь в ночной шум. Вдруг в нескольких шагах от них раздался отчетливый шелест.

— Ах ты! — взвыл Фарш и, выставив перед собою меч, словно взлетел в воздух. Повернулся к источнику шума, опять выругался, и болота потряс еще один зловещий крик.

— Идиот, — взревел Медведь, но тоже вскочил на ноги. Через пару мгновений к бою был готов весь отряд.

От места их ночлега стремительно удалялся объятый алым ореолом человеческий силуэт. А с берега, шагах в тридцати от солдат, в погоню сорвалось несколько зеленых огней. Ночь опять потряс жуткий вой.

— Уходим отсюда, — напряженно бросил Фарш. — Эти твари сюда вернутся!

— Постой, — поднял руку Мудрый.

Жертва и загоняющие ее существа стремительно удалялись в глубь болот. Беглец отчаянно петлял в разные стороны, оглашая округу воплями отчаяния, а ему вторил зловещий хохот преследователей.

— Думаю, им не до нас, — произнес Рыбак. В свете луны его лицо приобрело мертвенный оттенок, и Лесоруб даже попятился от товарища.

— Как они быстро-то... Летят? — с трудом выдавил из себя Медведь.

— Мне надоели эти места! — с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать, сказал Мудрый, и солдаты обернулись на приятеля. Подобное проявление эмоций у седовласого для ребят было в диковинку. — Я больше не могу здесь быть! Я с ума сойду! Это проклятые места! Проклятое болото!

— Тише, Мудрый! — попытался успокоить его Родинка.

— Он прав. — Фарш все еще настороженно глядел за удаляющимися огоньками. — Еще немного, и я тоже с головою попрощаюсь. Никто не обосрался?

Родинка не удержался от улыбки, да и Мудрый очнулся.

— Я вроде нет. Но не уверен, — поделился Рыбак.

— Ушли, похоже. — Лесоруб, щурясь, пытался разглядеть среди болота огоньки безумных духов. Словно в насмешку над его потугами над топями пронесся далекий вопль, а следом за ним ночь пошатнул протяжный, басовитый стон. Но к последнему солдаты уже привыкли.

— Давайте сейчас перебираться, — неожиданно предложил Родинка. — Я тут не останусь. Честно! Один пойду, но не останусь!

— Рассвет еще не скоро, часа через три, если не больше, — заметил Рыбак.

— Я пойду с Родинкой. Мне моя шкура дорога, — нервно сообщил Фарш.

— Кэп, — Медведь посмотрел на Лесоруба, — они дело говорят. Если эти твари вернутся... Я сомневаюсь, что их простая сталь возьмет.

— А что сразу «кэп»? — раздраженно бросил алебардист. — Думаете, мне хочется здесь оставаться? А? Кэп да кэп...

— Короче, вы как хотите, а мы с Родинкой пошли... — Фарш принялся торопливо собираться. Родинка растерянно посмотрел на друзей.

— Давайте, лучше уж в болоте утопнуть, чем этим тварям попасться. — Мудрый подхватил с земли щит и свой мешок.

Переправа сложностей не вызвала. Несмотря на ширину протоки, глубина оказалась небольшой. Лишь в одном, месте ушел под воду оступившийся Медведь, но следующий за ним Родинка вытянул приятеля обратно. Дальнейший путь через топи оказался настоящей пыткой. Шли вслепую. Идущий впереди предупреждал о каждой кочке или старом бревне, осторожно нащупывая путь алебардой Лесоруба. Но все равно получалось так, что каждый второй сдавленно ругался, по колено проваливаясь в вязкие объятия болот или ударяясь ногою о поваленное временем и ветром мертвое дерево.

Никто ни разу не предложил отдохнуть. Страх хорошее подспорье для силы воли.

На окраине леса воины оказались незадолго до рассвета. Первым на этот раз шел Фарш, и стоило ему ступить на твердую почву, как из груди бойца вырвался истеричный смех.

— Тише ты! — прошипел ему в спину Рыбак.

— Не могу... Земля! Единобог, как же это здорово, быть на земле!

— Что ты сказал?

Фарш запнулся и остановился.

— Ого... Единобог? А кто это?!

— Вспоминать начинаем, — буркнул Рыбак.

— Смотрите! — громким шепотом окликнул их Родинка. Воин, присев, указывал на болото. Инстинктивно пригнувшись, солдаты замерли.

— Фарш, я тебя люблю, — прошептал Рыбак. — Хорошо, что мы оттуда ушли. Они и впрямь вернулись!

Возле протоки, даже сейчас видной с окраины леса, кружилось несколько зеленых огней.

— Уходим в лес, быстро! — Лесоруб заскользил к спасительным деревьям. Остальные, прижимаясь к земле, поспешили за ним.

— Надеюсь, они по следам не ходят, — поделился опасениями Родинка.

Укрывшись под одной из гигантских елей, друзья плюхнулись на ковер из старой хвои и затаились.

— И что? — неожиданно произнес Рыбак. — Так и будем ждать? А если они к нам полетят? Я, пожалуй, за болотом послежу.

Не дождавшись ответа, он юркнул во тьму,

— Смешно, — заметил Фарш. Из-за скрывающего небо лапника лица воина не было видно, но чувствовалось, что он улыбается. — Шесть здоровенных мужиков, с оружием, бегают по лесам и болотам от зеленых светлячков.

— Смешно? Ну так иди к ним и посмейся, — буркнул Медведь.

— Да нет, я понимаю, что они нам, скорее всего, не по зубам. Просто смешно. Воины! Проклятие Кимании! Колонна, едрить ее налево.

Лесоруб усмехнулся. Ирония судьбы. Наводящие ужас ранее, сейчас трясутся от страха под огромной елкой, прячась от странных огней.

— Как зайцы, — фыркнул Родинка и тихо засмеялся.

— Безумие всюду безумие, — простонал Мудрый и прислонился спиною к стволу дерева. В тишине зашуршали иголки — Медведь устраивался поудобнее, недовольно разгребая мешающие ему шишки.

— Скоро рассвет, — прошептал Родинка.

— А чего шепчемся? — повысил голос Лесоруб и умолк. Ему показалось, что он просто проорал эти слова, и огни, услышав их, уже мчатся к лесу.

— Ну, ты сам понял, — хихикнул Родинка.

В чаще раздался хруст сухих веток. Со стороны болота. Воины напряженно замерли.

— Я это, я, — приглушенно сообщил Рыбак. — Они на восток ушли.

— Пронесло, — выдохнул Фарш.

— И тебя тоже? — вновь хихикнул Родинка.

— Старо как мир, — парировал тот.

— Давайте поспим, ладно? — проворчал Медведь. — До полудня, а? Это — лес. Я хочу выспаться.

— Я на часах постою. — Рыбак так и не залез под ель. — Все равно после такой встряски глаза закрыть боюсь. Родинка, ты как?

— Как-как... Надо ведь, — заворочался весельчак и вылез наружу. — Здорово, — раздался его голос через несколько мгновений. — Это не перелесок. Мы ушли с болота! Елки-елочки! Ух, хорошо!

— Заткнитесь и дайте поспать, — вновь буркнул Медведь.

— Я понять не могу, — заметил Фарш, — как ты о сне вообще думать можешь? Меня до сих пор колотит.

— А он бесчувственный, — хохотнул невидимый Родинка. Зашуршал хвойный ковер, хрустнули сухие ветки — часовые отошли от ели.

Лесоруб закрыл глаза, наслаждаясь воцарившейся тишиной. Лишь далеко-далеко в лесу ухал филин. Вышли! Они все-таки вышли!

Глава 3

Лесоруб проснулся с улыбкой. Это было совсем другое утро! Сквозь тяжелые еловые лапы пробивались тонкие солнечные лучи, раскрашивая землю и лица друзей в чудную пятнистую гамму. Над головой щебетали птицы, а с реки слышался монотонный шум воды.

Лесоруб почувствовал запах костра и выбрался из-под ветвей, встречая утреннее, яркое солнце. На небольшой полянке, шагах в тридцати от ели, где приютились воины, у костерка развалились Родинка и Рыбак. Нежась в солнечных лучах, друзья тихо переговаривались. Первым командира заметил Родинка.

— О! Один проснулся, — приподнялся солдат и расплылся в озорной улыбке.

— Тихо было? — деловито поинтересовался Лесоруб и, отряхнувшись от хвои, подошел к огню.

— Абсолютно! — радостно сообщил Родинка.

Рыбак, расслабленно улыбаясь, кивнул в подтверждение слов приятеля.

— Может, останемся тут на денек? — предложил тот.

— Ты что, дурной? — поинтересовался Лесоруб. — До болота несколько сотен шагов. Давайте потом, а?

— Ладно, — согласился Родинка.

— У нас опять рыба сегодня? — алебардист посмотрел на Рыбака. Воин как-то незаметно, но прочно занял место кашевара и охотника.

— Пока да, — ощерился тот. — Лука нет, так что с дичью будут проблемы. Могу кашу из коры сделать.

— Шутка? — не понял алебардист.

Рыбак лишь загадочно хмыкнул.

— Когда двинемся-то? — спросил Родинка

— Как наши проснутся. Ночь тяжелая была... Вы бы сами вздремнули, а я подежурю.

Охотник медленно поднял руку к небу:

— Полдень почти, кэп.

— Ох, ничего себе, — удивился алебардист.

— Спать вы горазды, это точно.

— Я рыбы напек, так что буди наших, пусть пожрут, и пойдем. Завтра бы на дневку встать. — Рыбак лениво повернулся на бок.

— Вы-то как? Спали же часа четыре всего...

— Норма, кэп, — Родинка ободряюще улыбнулся. — Если завтра дневка — то вообще замечательно. Дойдем.

— Ладно, я пошел ребят будить. — Алебардист направился к спящим товарищам.

Путь по лесу, после болота, показался странникам настоящим подарком судьбы. Да, в лицо лезли колючие ветки, но это лучше, чем забивающий ноздри затхлый запах топей и вязкая земля под ногами. А когда отряд вновь вышел на берег и еловый бор сменился березовой рощей, — счастью воинов не было предела.

Шагая вдоль реки, бойцы озирались по сторонам, отмечая красоту местного леса. Зеленая молодая трава, черничники, белые стволы берез, небольшие осины и заросли ольхи. Ветер играл с листвой, ласкал волосы. Шлемы прочно перекочевали в заплечные мешки, поэтому солдаты всецело ощущали прелести путешествия.

В один из переходов отряд вспугнул оленя, и Рыбак долго потом возмущался, что у него нет лука. Остальные разделяли его обиду. Рыба надоела всем. Хотелось мяса...

К вечеру путники наткнулись на старые, покрытые мхом развалины. Когда-то это была гордо красующаяся над лесом дозорная башня. Сейчас ее останки жалко ютились на вершине поросшего ольхой холма. Остановившись у подножия, солдаты переглянулись.

— Должно быть, тут, в лесу, таких развалин много, — предположил Рыбак.

— Или город неподалеку. — Фарш скинул мешок и, обнажив меч, зашагал наверх.

— Ты куда? — окликнул его Лесоруб.

— Гляну поближе...

— Город — это хорошо, — заметил Медведь. — Нам хоть кто-нибудь объяснит, что в этих краях творится?

— Кстати, на дневке надо свести со щитов герб. Мне не хотелось бы встречи, как в той деревне. — Рыбак критично посмотрел на плачущее око.

— Ты прав. — Родинка бросил щит на землю и уселся сверху, с любопытством разглядывая руины.

— Интересно, тут где-нибудь жизнь-то есть? Представьте, что во всем мире есть только одно поселение, и то из него нас выгнали? — продолжил он.

— Типун тебе на язык, — буркнул Медведь и тяжело опустился на землю.

Счастливые Земли, Родинка. Счастливые Земли... Я настроен на то, что жизнь есть только там. В остальных краях царит Безумие. — Мудрый подмигнул приятелю.

— Сколько нам идти до твоих земель? Месяц? Год? — здоровяк раздраженно мотнул головой. — Если они вообще существуют.

— Они существуют. — Мудрый посмотрел на север. — Я знаю...

Медведь молча махнул рукой: мол слышали мы ваши сказки.

— Чисто. — Из ворот башни показался Фарш. Воин замер на холме, осматриваясь, и зашагал вниз.

— Пора на ночь становиться, — заметил Рыбак.

— Пора-пора, — кивнул Лесоруб, наблюдая за спускающимся Фаршем.

Башня в лесу. Город действительно должен быть неподалеку. Или хотя бы его развалины. Просто так строить в чаще подобные сооружения — бессмысленно. Впрочем, в этом мире мало что имеет смысл, как успел заметить алебардист.

— Ну, что там? — поинтересовался у Фарша Родинка.

— Не знаю. Такое ощущение, что она сама развалилась. Старая совсем, едрить ее. — Воин остановился у Лесоруба. — С холма ничего не видать. Но я бы не стал ночевать рядом с этими руинами.

— Призраков боишься? — хмыкнул алебардист.

— А ты нет? — оскалился Фарш.

Лесоруб улыбнулся. Да, с призраками он погорячился. Сам ведь вчера от зеленых огней бегал.

— Пошли, еще часок пошагаем, — предложил Фарши поднял с земли мешок.

Место для стоянки нашли раньше. Мыс. Река делала крутой поворот на юг, огибая холмик с котлованом. По краю возвышались старые березы. Идеальное место для лагеря. До воды недалеко, ложбинка на холме прекрасно защищает от ветра. Лишь от дождя не укрыться. Ну, да это воинов не пугало.

Первым наверх поднялся Фарш, продрался сквозь заросли осины и радостно вскрикнул.

— Что такое? — Идущий следом Лесоруб прибавил шагу.

— Костровище! — Солдат бросился вниз и склонился над черным пятном по центру ложбинки. — Неделя от силы!

— Ого! — Сквозь кустарник проломился Медведь и замер, осматривая будущий лагерь.

— Это жилая стоянка, — Фарш пнул ногой один из выложенных вокруг костровища камней и указал на бревно рядом.

Лесоруб, соглашаясь, кивнул. Он заметил и другие признаки людей. Небольшой навес у склона, под которым лежали березовые поленья. Едва заметная тропка к воде. Старая рыбья чешуя у костра. Обугленная, воткнутая в землю палка.

— Охотники или рыбаки. — Фарш повернулся к реке. — Схожу по тропке, гляну.

Остальные воины тем временем спустились в котлован.

— Может, поживем тут пару дней? Пока местные не появятся? — Медведь бросил щит на землю и сел на бревно у кострища. — Какой смысл идти дальше?

— А если они не вернутся? — Алебардист неуверенно покачал головой. — Толку от наших посиделок?

— Плотва! — Рыбак присел у втоптанных в землю чешуек.

— Ну и куда мы пойдем? Река на юг забирает, — недовольно поморщился Медведь.

— Да, на юг нам не надо, — Мудрый встревоженно повернулся к Лесорубу.

— Я не знаю, что нам дальше делать... — устало махнул рукой тот. — Поедим — решим. Рыбак, разведи пока костер.

— Легко.

— Рыбаки это, — вернулся в котлован Фарш. — Там рогатины стоят, и чешуи много. Места для лодок нет. Так что, скорее всего, они на этом берегу живут.

— Или лодка у них дальше стоит, — хмуро сообщил Медведь.

— Ты чего такой недовольный? — поинтересовался у него Лесоруб.

— А чему радоваться, брат? Куда бежим? Куда спешим? Чего вы себе в голову вбили? — неожиданно зло ответил тот.

Мудрый поморщился от этих слов и пошел помогать Рыбаку, который возился возле поленницы.

— Цель? — Лесоруб почесал лоб. — Цель ему нужна...

— Да, нужна. Земли эти... Бродить-бродить, да все без толку. А зачем мне? Я ничегошеньки не помню! Почему именно на север идем? По какой причине вообще в путь тронулись?

— А тут все просто, едрить тебя, — ехидно фыркнул Фарш. — Идем туда, потому что больше некуда.

— Экий ты нетерпеливый, Медведь, — вмешался Родинка. — Всего несколько дней пути, а ты уже раскис. Я думаю, нам еще не одну неделю топать.

— Не раскис я! — вскинулся тот и с яростью в глазах встретил изумленный взгляд приятеля. — Не раскис! Просто меня бесит все происходящее. Мы все как довесок ко всему этому сумасшествию! Путники, идущие на север! В Земли Счастья, вашу мать!

— Медведь, успокойся! — повысил голос Лесоруб. — Фарш прав. У нас сейчас просто выбора нет, надо уходить из этих мест.

Грузный солдат поиграл желваками:

— Если сейчас Мудрый заведет свою счастливую шарманку, я ему зубы вышибу!

— Не заведет. — Лесоруб поймал насмешливый взгляд Фарша. Прав изуродованный солдат, прав. Как дети малые...

Разговора действительно удалось избежать. Мудрый весь вечер просидел молча, старательно не глядя на хмурого Медведя. Лесоруба удивило поведение седовласого. Не тот возраст, чтобы обижаться. Рыбак после ужина принялся мастерить силки на птиц. Родинка завалился спать и почти сразу же захрапел. Фарш сосредоточенно точил меч.

Когда совсем стемнело, у потрескивающего костра остались сидеть лишь Мудрый да Лесоруб. Охотник ушел к реке расставлять заготовленные силки, а остальные легли спать.

Алебардист внимательно наблюдал за старшим товарищем. Пожилой солдат сидел на бревне, положив локти на колени, и пустым взглядом смотрел в огонь.

— Мудрый, — тихо позвал его Лесоруб. Воин чуть дернулся и оторвался от костра.

— Ну?

Ты из-за Медведя переживаешь, да?

Мудрый поморщился:

— Не знаю... Ты мне тоже не веришь?

Алебардист замялся, не зная, что сказать.

— Значит, тоже, — кивнул воин.

— Я этого не говорил, — торопливо произнес Лесоруб.

— Да какая разница, — вздохнул Мудрый и вновь уставился на огонь. — Не веришь. Вы все мне не верите... А я знаю, что они есть. Я знаю, что вся Кимания ненормальна, но далеко на севере есть земля, где люди только слышали о Безумии. И там моя жена... Дети... Я оттуда! Я хочу туда вернуться. И я вернусь.

Алебардист промолчал, думая над словами друга. Жена, дети. Память о них. Мудрому повезло... Если бы Лесоруб хоть что-то помнил! Но, увы. Лишь смутные тени. То же кладбище лягушек, например. Ведь он видел подобное раньше! Видел! У Мудрого есть прошлое. А что у остальных? Ночные кошмары? Алебардист слышал, как кричал во сне Родинка. Видел, как резко вскакивал Фарш. Помнил, как сам стонал от приснившегося ужаса. Отчего все это? Для чего? Никакой памяти. В родном, но незнакомом мире. Хороша судьба.

— Есть Счастливые Земли, командир, есть! — вдруг проговорил Мудрый. — Не может не быть!

— Я тебе завидую, — вымолвил Лесоруб, борясь с приступом отчаяния.

— Не понял, — посмотрел на него Мудрый.

— Завидую, что у тебя хоть что-то есть в душе. Цель...

— Мы все вспомним... Все! — Седовласый положил голову на руки. — Рано или поздно.

В наступившей тишине послышались шаги Рыбака, и охотник подошел к костру:

— Силки я поставил. Только бы попалась в них какая-нибудь дура. Иначе я завтра сожру свои ножны.

Лесоруб устало улыбнулся, представляя, как воин жует ножны.

— Ладно, я спать... Устал. — Рыбак присел у огня и подбросил в него еще полено.

— Ты помнишь что-нибудь из прошлой жизни? — не удержался от вопроса Лесоруб.

— Не-а. Но мне кажется, что ничего хорошего и не вспомнится, — подмигнул ему приятель. — Зато сейчас я почти счастлив. Не знаю почему.

— И тебе завидую, — усмехнулся алебардист.

— А еще кому? — деловито поинтересовался друг, укладываясь прямо рядом с костром.

— Всем, — не сдержал улыбки Лесоруб. — Я всем завидую...

— Дело хорошее, главное — нужное, — с серьезной миной кивнул Рыбак и закрыл глаза. — Все, я ушел.

— Бывай, — фыркнул Мудрый. — Заходи, если что.

Охотник не ответил. Он уже спал.

— Может, оно и к лучшему, что я не помню ничего?— спросил у пламени Лесоруб. Огонь щелкнул в ответ искрой, но промолчал.

Мудрый последовал его примеру.

Утром алебардиста разбудил запах жаркого. Желудок воина заворчал, а рот немедленно наполнился слюной. Еще не до конца проснувшись, солдат приподнялся на локте и, щурясь, посмотрел в сторону костра.

Сияющий от счастья Рыбак колдовал над огнем, пристраивая нанизанные на ветки куски мяса. Рядом с охотником, пожирая добычу голодными глазами, примостился Родинка. По тропинке от реки шел довольный, отряхивающий руки Фарш.

— Ты когда-нибудь спишь, а? — спросил Рыбака Лесоруб.

— Бывает, — улыбнулся тот. — Три утки! На шесть силков — три утки! Нам крупно повезло.

— Шесть уток было бы лучше, — не отрываясь от мяса, заметил Родинка.

— Зажрался, брат, — хохотнул Фарш и сел на бревно, рядом с приятелями.

— Медведь где? — Алебардист увидел спящего неподалеку Мудрого.

— Пошел вдоль берега, на юг. Узнать, куда дальше река пойдет. Может, она опять свернет? — Фарш склонился набок и почесал задницу.

— Ага, на восток, вот смеху-то будет, — фыркнул Родинка.

— Я тогда здесь жить останусь. Вы меня в болота больше не затащите. — Рыбак поправил покосившийся «вертел».

— Мясо, — проглотил слюну Лесоруб и подошел к костру.

— Еще не готово, не торопись. Все равно без Медведя не начнем. Иди, помойся пока. — Фарш кивнул в сторону реки.

— Ну, меня дождитесь. — Алебардист в приподнятом настроении зашагал к берегу. Хорошо так просыпаться. В доброй, теплой обстановке. Среди друзей... Хорошо...

— Мужики! — раздался сверху крик Медведя. Воин с раскрасневшимся от бега лицом проломился сквозь заросли. — Корабль на реке! Скоро мимо нас пройдет.

Фарш в одну секунду сорвался с места и бросился на берег, случайно толкнув Рыбака под руку.

— Утка! — завопил тот, вытаскивая упавшую в огонь дичь.

Родинка, подхватив перевязь с мечом, поспешил за Фаршем.

— Что случилось? — донесся заспанный голос Мудрого.

— Корабль! Корабль на реке! — Медведь побежал по краю котлована к воде.

— Корабль? — Пожилой солдат поднялся, спешно нашарил на земле оружие и кинулся на берег.

Рыбак осторожно положил вертел на бревно, сплюнул, втянул будоражащий аромат и с недовольным видом пошел за остальными.

Медведь не обманул. Из-за изгиба реки выплывала ладья. Небольшое судно, весел на двадцать. Ростра, выполненная в виде длинноволосой женщины, голубые паруса...

— А это не очередной призрак? — заметил Фарш. Солдат хмуро прищурился, изучая корабль.

— Да нет, видишь — люди на носу? Двое! — Мудрый указал на ладью.

— Вижу...

— Эгей!!! Помогите! — Медведь бросился в воду и замер, размахивая руками. — Люди! Сюда!

На носу корабля неожиданно появился лучник, и здоровяк тут же нырнул в реку.

— Назад! — завопил Фарш.

Стрела со шлепком вошла в воду. Лесоруб в отчаянии наблюдал за барахтающимся Медведем. Что делать?

На берег выскочил Рыбак со щитом и, быстро оценив обстановку, ринулся к Медведю.

Лучников было уже несколько.

— Какого хрена? — истошно закричал бултыхающийся здоровяк.

С корабля донесся издевательский смех. Под градом стрел Рыбак помог Медведю выбраться на землю. Щит с плачущим оком вмиг превратился в тощего ежа. Пригибаясь и пытаясь укрыться от выстрелов, охотник, толкая впереди себя приятеля, бросился в кусты. Лесоруб заметил, что одна из стрел все-таки нашла свою цель. Воин хромал.

— Дуй в лагерь, — раздался крик Фарша. Солдат сидел на земле, укрывшись за зарослями и заслонившись щитом. Рядом с ним появились Мудрый и Родинка.

Рыбак, оглашая лес матом, ломился сквозь ракитник.

На ладье загоготали еще громче.

Лесоруб бросился к друзьям, желая спрятаться от речных стрелков.

— Эй, выходите! — раздался веселый оклик с корабля. — Эгей!

— Лучше вы к нам, — ответил Фарш. Лицо воина перекосила гримаса бешенства.

— А мы придем, — хохотали с корабля.

— Там по десять весел. Скорее всего, человек тридцать на корабле, ноги надо делать, — деловито проговорил Родинка, едва Лесоруб плюхнулся на землю рядом.

— Рыбак, ты как? — Мудрый покосился в сторону, где укрылся раненый.

— Нормально, но больно, — зло ответил тот. — Что за хрень?

Послышался шум весел, ладья шла к берегу.

— Ах ты... — выругался Мудрый.

— Уходить надо! — Родинка посмотрел на Лесоруба.

— Рыбак, беги по тропе. Сможешь? — Алебардист всматривался в корабль. Тот остановился, и на воду спустили две лодки.

— Мне бы лук, — зло процедил Рыбак и пополз к лагерю.

— Я помогу, — прорычал Медведь. Здоровяк окинул берег бешеным взглядом.

— Отходим, — скомандовал Лесоруб, и бойцы, на корточках, прикрываясь щитами, попятились.

— Куда же вы? — раздался насмешливый крик. — Неужели боитесь? Ау, Проклятые!

— Две лодки. По пять человек. Нет, не стоит связываться, — просипел Фарш, — но какие сволочи, а! Что мы им сделали?

Оказавшись на стоянке, приятели похватали нехитрые пожитки и бросились в чащу, в сторону башни.

Лес вокруг давал возможность скрыться, но если люди с корабля поставят цель выследить беглецов — шансов спрятаться нет. Ветви хлещут по лицу, ноги заплетаются. Такое ощущение, что и корни стараются ухватить беглецов, задержать. Лесоруб с трудом не терял из виду спину пробирающегося первым Фарша.

В лесу раздавались задорные крики, видимо, напавшие знатно веселились.

Затаившись в небольшом овраге, Проклятые переглянулись.

— Что делать будем? — спросил Родинка.

— Лук бы мне. — Рыбак сидел на земле и изучал обломок стрелы в ноге. — Больно-то как... Как ее вытащить?

— Пока не трогай, — деловито заметил Фарш. — Хуже будет.

— Может, они не станут нас ловить? — предположил Мудрый. — Зачем им время терять?

— Я бы не загадывал. Давайте думать. — Фарш оглядел овраг. — Тут оставаться нельзя. Нужно какое-то Укрытие.

— Башня?

— Нагонят!

— Тихо, — поднял руку Родинка. Он напряженно вслушивался в голоса, — приближаются. По следу пошли!

— Дерьмо... — простонал Рыбак, — Чего им от нас надо?

— У них спроси! — огрызнулся Фарш. — Давайте дальше двигаться.

— Дерьмо! — вновь выругался охотник.

— Давай-давай! — поторопил его Фарш. — Тебе первому идти надо. Мы прикроем.

Лесоруб торопливо надел шлем, заметив, что друзья последовали его примеру. Все, кроме Рыбака. Тот, ломая сучья, уже хромал по лесу.

— Да тише ты! — Фарш уставился на небольшую впадину в овраге. — Я их тут подожду. А вы дуйте дальше.

— Обалдел? — нахмурился алебардист.

— Главное, двигайтесь помедленнее, чтобы они вас увидели, — быстро сказал Фарш.

— А ты?

— С двумя точно справлюсь. Всем ждать смысла не имеет — заметят.

Мудрый без слов метнулся вдоль оврага, в поисках укрытия.

— Родинка, иди за Рыбаком. Не торопитесь, — приказал Лесоруб.

Парень неуверенно кивнул, но поспешил за другом.

Пожилой солдат пристроился у крутого склона, с ближайшей к преследователям стороны. Спуститься в овраг проще всего было в центре, и воин надеялся, что охваченные азартом преследователи пройдут мимо, не заметив засады.

Медведь потоптался на месте и неуверенно посмотрел на Лесоруба.

— Пошли, — решительно произнес тот и зашагал на другой край оврага. Поднявшись наверх, он бросил нетерпеливый взгляд на Медведя. — Прикроешь, а?

Здоровяк сорвался с места. Здесь они видны как на ладони, но щит укроет от стрел, а враг забудет об осторожности, если перед глазами будет вожделенная добыча.

Ждать пришлось недолго: едва Медведь оказался рядом с Лесорубом — из чащи продрался первый нападающий. В легкой кольчуге и с одним мечом в руке. Без щита.

— Вот они! — завопил воин. В лесу послышались торжествующие крики.

— Нам конец, — буркнул Медведь, мрачно глядя на появляющихся на склоне врагов. Семеро. Могло быть и хуже. Впрочем, для того, чтобы отправить Проклятых к праотцам, хватит и пятерых.

— Зачем убегаете? — сказал высокий боец, на котором красовалась ладно скроенная черная ливрея. — Все равно без толку.

Проклятые промолчали.

— Героизм, да? Даете дружкам уйти? Вас же пятеро было? — продолжал издеваться незнакомец.

Лесоруб отыскал глазами Мудрого. Солдат находился в двух-трех шагах от говорившего, но благодаря кустам, густо растущим здесь, его не было видно. Старший товарищ отчаянно вжимался в склон и напряженно смотрел наверх.

— Не хочется умирать-то?! А придется! — злорадно крикнул воин в ливрее. За его спиной из лесу вышел боец в темных доспехах. Лесоруб удивленно помотал головой. Из забрала латника бил огонь.

— Вперед, ребята! — скомандовал главарь и взмахнул мечом. В тот же миг пришелец за его спиной широко размахнулся, в руке сверкнула сталь, и командир преследователей рухнул на землю.

Следующим ударом демон прикончил еще одного бойца.

— Горящий! — завопил оглянувшийся низкорослый бандит.

Два его товарища, как по команде, ринулись в овраг, сам коротышка бросился по краю оврага в лес, а двое сцепились с загадочным латником.

— Пошли!— крикнул Лесоруб и толкнул Медведя, тот грузно прыгнул вниз, взревел и бросился на врагов.

Один из них, высокий, длинноволосый разбойник, выставил вперед руки.

— Ты чего — это же Горящий! Он всех нас у... — Воин повалился на землю, пронзенный клинком Мудрого. Второй обернулся было к новой напасти, но Медведь в два прыжка оказался рядом с противником и со всего маху опустил ему на голову меч. Брызнула кровь. В тот же момент в овраг свалился еще один боец, убитый пламенным латником. Второй противник Горящего истошно завопил и через несколько секунд повторил полет товарища.

— Приготовились! — гаркнул Лесоруб. Мудрый и Медведь встали плечом к плечу, ожидая атаки со стороны демона.

Лесоруб только сейчас заметил, что Фарша на месте нет. Воин замер на склоне и деловито вытирал меч. Пятый бандит тоже не ушел.

Огненный латник спрыгнул в овраг, хрустнуло прогоревшее железо, и из смотровой щели потемневшего топхельма с гудением вырвалось пламя.

Друзья не шевелились, ожидая атаки монстра.

Неожиданно Горящий опустил меч.

— Я — Гнев. Боец Дикого отряда Ковыль. А вы кто? — гулко проговорил он.

Алебардист не нашел слов для ответа.

Когда солдаты догнали ушедших в чащу друзей, то первым делом увидели радостное удивление на их лицах. Родинка с довольным смешком хлопнул себя по бедрам:

— Вы их что, завалили?

Рыбак сел на землю и угрюмо посмотрел на стоящего за спинами приятелей демона.

— Все в сборе? — деловито поинтересовался тот.

— Да, теперь все в порядке, — кивнул Лесоруб и обернулся к Горящему.

— Отлично! Ладно, я пойду. Меня ждут. — Гнев развернулся и зашагал назад к берегу.

— Эй! — окликнул его Фарш. — Спасибо, мужик!

— Сочтемся, — отмахнулся тот.

— Кто это? — поинтересовался Рыбак.

Да хрен его знает. Он четверых завалил, прикинь? — Фарш скинул щит и подошел к раненому. — Ух! Сейчас ты орать будешь.

— Не понял...

— Орать, говорю, будешь. Резать тебя стану, — Фарш выудил из голенища сапога внушительный нож.

— Иди ты, — побледнел Рыбак.

— Лады, попробуй ее вытащить. — Фарш присел рядом с приятелем и зловеще улыбнулся.

— Порыв ветра зашумел в кронах деревьев, и лес огласился карканьем ворон.

— Ого, — задрал голову Родинка и с прищуром поглядел на синее, без единого облачка небо. — К чему бы это?

— И думать не хочу, — с опаской заметил Мудрый.

— Бывает и просто ветер, — поморщился Фарш и присел рядом с Рыбаком.

— Ну? — Он похлопал охотника по плечу. — Вытаскивай, что ли...

Раненый неуверенно посмотрел на стрелу. Затем стиснул зубы и схватился за сломанное древко. Взвыв, воин без сил рухнул на спину.

— Вот и я об этом же. Зазубренная, сволота, ее только вырезать. — Фарш хлопнул себя по коленям. — Дайте ему что-нибудь деревянное в пасть, чтобы зубы не раскрошил.

— Может, просто вырвем? — неуверенно предложил Мудрый.

— Угу, с мясом, — кивнул Фарш.

— Так ты ж его резать будешь!

— Ну, не куски же вырезать, — фыркнул «врач».

Родинка обломал ветку потолще и с сомнением в глазах подал Рыбаку. Тот зло скривился, но сжал ее в зубах.

— Руки ему держите и здоровую ногу, пожалуй. — Фарш хитро ухмыльнулся.

— Это еще зачем?

— Трепыхаться будет...

Медведь придавил ногу Рыбака к земле и виновато посмотрел на приятеля. Тот, покрытый потом, тяжело и шумно дышал.

Руки охотника прижали Лесоруб и Родинка. Мудрый стоял поодаль, мрачно глядя на приготовления.

— Ну, понеслась. — Фарш прикоснулся ножом к стреле. А затем сел на ногу Рыбаку так, чтобы раненый ею не дергал. Тот взвыл от боли.

Вечером охотник высказал Фаршу все, что о нем думает. Замотанная тряпками рана горела, но, как сказал «лекарь», теперь она не опасна и быстро заживет. Рыбак был иного мнения.

Стоянку организовали недалеко от места операции, потому что пожалели намучившегося бедолагу. Воды рядом не оказалось, а идти на реку никто не захотел. Хотя все понимали, что погони не будет. Бандитов наверняка испугал Горящий. Немудрено. Такого стоило бояться.

Лес здесь был гуще, чем по берегу, место для костра нашли с трудом. Очаг приютился меж двух елей-великанов. Спать повалились — кто куда. Вокруг царила дикая чаща: молодые елки, их собратья — гиганты, заросли рябины. Подберись к лагерю враг — тревогу поднять не успеешь. Впрочем, бесшумно приблизиться к стоянке просто невозможно.

Наутро приняли решение: на берег не возвращаться, а идти на запад по лесу. Больше всех расстроился временно хромой Рыбак. Топать с подбитой ногой по густой чаще — приятного мало. Но выбора не было.

К полудню путь стал попроще, лес пошел древний, молодняк тут чах, задыхался, задавленный старшими братьями. Охотник брел с трудом, поэтому друзья по очереди помогали ему идти. Щит и меч Рыбака перекочевали Фаршу, который всю дорогу громко сетовал на тяжелую судьбу и снаряжение приятеля.

Вечером они вновь оказались у водной преграды. Мудрый наотрез отказался выходить на берег. Остальные его поддержали. Встречаться с неприветливыми местными жителями больше никому не хотелось. Но жребий решил иначе, он пал на пожилого солдата и мигом осунувшегося Родинку.

За водой ушли как на разведку. На реке царила тишина. Могучее, но плавное течение успокаивало взор, плеск играющей рыбы радовал сердце. Спокойствие. И не скажешь, что тут можно встретить корабль, который просто так начнет за тобой охоту. Родинка, постоянно озираясь, набрал котелок и поманил за собой Мудрого. Тот, любуясь проплывающими листьями, присел на берегу.

— Пошли, а? — нервно попросил Родинка.

— Секунду, красиво ведь... — Седовласый быстро оглянулся, убедился, что на реке никого нет.

Родинка замолчал, с опаской покосившись на зловещий лес на той стороне. Ему показалось, что среди деревьев мелькнула большая тень.

— Пошли...

Издали, по реке, до водоносов докатился смех.

— Проклятие, — Родинка даже присел, — это с мыса, что ли?

— Думаю, да, по воде звук далеко разносится. — Мудрый настороженно прислушался.

— Это те самые, как думаешь?

— Сомневаюсь, иначе по следу бы пошли... Да и слышишь, как хохочут!

Родинка кивнул. Да, гибель семерых товарищей вряд ли вызовет веселье.

— Может, это тот Горящий с приятелями?

— Возможно, — согласился Мудрый. — Но проверять не станем, хорошо?

— Поганые места. Не привык бояться. — Родинка приподнялся, вглядываясь в сторону, откуда донесся смех, будто надеясь увидеть чужой лагерь.

— Угу, — буркнул Мудрый.

— Пошли...

По пути обратно оба молчали, сосредоточенно перебираясь через поваленные деревья (в реке точно водились бобры) и стараясь не расплескать воду из котелка.

— Слушай, а вы с этим демоном говорили о том, что дальше-то будет? — неожиданно поинтересовался Родинка.

— Нет.

— А почему?

— Да как-то не до того было, — с досадой ответил Мудрый. Чувствовалось, что он сам растерялся. — А ведь надо было расспросить. Город хотя бы найти.

— Зачем? — помрачнел Родинка. — Думаешь, там нас встретят с радостью? Мне кажется, что опять нарвемся на стрелы.

— Не каркай, — нахмурился седовласый и перешагнул через бревно. Родинка, в свою очередь, аккуратно перебрался через преграду, стараясь не уронить котел.

— Не каркаю, просто рисковать не хочу.

— Никто не хочет.

Вдалеке заблестел свет костра.

Когда котелок повис над огнем, солдаты чуть оживились. С прошлого вечера в желудке ничего не было. Рыбак лежал в стороне и хрипло ругался, оплакивая пропавшую дичь.

— Надо было хотя бы одну утку взять, сейчас опять отвар хлебать, — сокрушался он.

Бойцы молча соглашались. Уток было жалко.

— Зато живы, — напомнил Фарш. Он при свете огня изучал какие-то корешки, накопанные Мудрым во время перехода. — Старик, ты уверен, что это жрать можно?

— Угу. — Седовласый плюхнулся рядом и забрал у воина свою добычу. — Голод притупит.

— Ох, не ошибись, — неуверенно проговорил Фарш.

— Не хочешь — не ешь, вон, у елок пощипли зеленки — вдруг да насытишься, — огрызнулся Мудрый.

— Да ладно тебе, — развел руками Фарш, — не заводись.

— Сейчас бы мяса, — проскулил Рыбак. — Проклятие, ну на хрена Медведь на берег поперся? Пожрали бы утятины, а потом в бега можно было. Да хоть в Бездну топать, но только после мяса...

Пристыженный здоровяк что-то проворчал и уставился в огонь.

— Ладно, хватит, — прервал разговоры Лесоруб. — Давайте думать, что дальше делать...

— Идти, — фыркнул. Фарш. — Есть другие предложения?

— Можно переправиться на другой берег, — заметил Мудрый. Он ножом шинковал на земле корешки.

— Что-то не хочется. — Родинка поежился, вспоминая тень на том берегу. — Совсем не хочется.

— Можно идти дальше по берегу — город должен быть неподалеку, — продолжил седовласый.

— Если только он не в том же состоянии, что и башня, — заметил Фарш.

— Надо было демона расспросить, — покачал головой Мудрый. Воин поднес к котелку горящую ветку, глядя, не кипит ли вода.

Огонь выхватывал из тьмы только лица солдат. Ночи здесь царили темные.

— Надо было, — согласился Лесоруб. — Не сообразили.

— На север идти надо в любом случае, — принялся за старое Мудрый.

— Через реку? — деловито поинтересовался Фарш.

— Переплыть ее не проблема... — заметил Лесоруб.

— Давайте вдоль берега, но подальше от воды... Должно же быть хоть какое-то поселение. Хоть руины. Это же река — явно что-то должно быть рядом. — Родинка, захрустев сучьями, пошевелился.

— На болотах тоже река была, — хмыкнул Медведь.

— Значит, дальше пойдем так, — решил Лесоруб. — Хватит обсуждать...

Мудрый отстраненно кивнул и высыпал коренья в котел. Фарш с перекошенным лицом смотрел на это действо.

— Шаман ты, — наконец выдавил из себя он.

— Не хочешь — не ешь, — пожал плечами тот.

— Рыбак, как нога? — поинтересовался у друга Лесоруб.

— Зажила, — ядовито ответил тот. — Чего спрашивать? Болит, разумеется.

— Еще долго болеть будет, — оскалился Фарш. Его лицо в свете костра казалось уродливой маской.

— Молчал бы, мясник, — пробухтел Рыбак.

— Ничего, мужики, скоро дойдем... — Лесоруб поднял голову к темному небу. — И будет нам всем счастье...

— Угу, — с сомнением буркнул Медведь.

— Старик, ты туда еще лягушку брось, для запаха. — Фарш заглянул в котелок, надеясь разглядеть, что там творится.

— Все похлебают — тебе лично сварю. — Мудрый поднял глаза на воина. — Идет?

— Не, я, пожалуй, как все, — неуверенно промямлил Фарш.

— Вот и не болтай!

Горящий возвращался на стоянку. С одной стороны, он был доволен, что Хозяева Рек прогнали чужаков с облюбованного его друзьями места. С другой — речных пиратов Гнев не любил, и их маленькая, но все же победа Проклятого сильно раздражала.

Хозяева о «симпатиях» демона знали, но понимали, что Горящего им не одолеть. Корабль пиратов поспешно снялся с якоря и бросил своих, стоило Гневу показаться на берегу. Догнать высадившихся разбойников труда не составило, те в охотничьем азарте спину не прикрывали.

Латник брел по лесу к месту, где его ждали товарищи. Временный лагерь их отряда послужил приютом для едва покинувших Колонну странников. Ребятам повезло, что Ковыль подошел к стоянке почти сразу после того, как бандиты высадились на берег. Чуть позже — и Гнев не успел бы догнать обнаглевших Хозяев Рек.

Сейчас командир Ковыля и его бойцы с удовольствием уплетали брошенных на стоянке уток.

Джаззи, низкорослый, высоколобый парень со спутанными русыми волосами, не переставал нахваливать кулинарные способности неизвестного повара. Остальные ели молча.

Когда Гнев спустился в ложбинку, Крулин повернулся к нему и вопросительно вскинул голову.

— Порядок. — Горящий подошел к костру и оглядел приятелей.

— А четы один? — поинтересовался развалившийся на земле Генельф. После Крулина — второй человек в отряде.

— У них свой путь. — Гнев повернулся к воину, и пламя в смотровой щели весело забурлило. Генельфа Горящий не любил.

— С Колонны? — Крулин облизал пальцы, а затем вытер их о штаны.

— Да, даже око еще не свели.

— Надо было их хоть в город направить, — покачал головой рыжеволосый бородач и бросил кость в костер. Огонь зашипел, слизывая жир.

— Найдут, тут только одна дорога.

Как бы их Веселые не перехватили... — задумчиво пробормотал Крулин. — Плохо, если мы только что усилили их отряд.

— Сомневаюсь, что Гады будут нас искать, — заметил Генельф. — Не тот случай.

Горящий сел на бревно рядом с Джаззи. Боец слегка отодвинулся — жар от доспехов Гнева пропекал даже сквозь акитон.

— Главное, с ними в Ан-Да-Геде не столкнуться, — прошипело сидящее в отдалении существо. Волчья морда говорившего сморщилась, словно тварь хотела чихнуть.

— Разберемся, — Крулин широко улыбнулся.

До конца существования Дикого отряда Ковыль оставалось два месяца.

Глава 4

Утром Медведь случайно нашел дорогу. Уходил по нужде, забрался в густой ельник и наткнулся на тропку. Странно, кому вздумалось бродить по таким зарослям? Но место явно было хоженое. Даже еловые ветки неизвестные странники аккуратно обломали, чтобы те не лезли в лицо.

Сообщение здоровяка приободрило отряд, и даже хромой Рыбак рвался в путь. Лесоруба беспокоила рана товарища, но близость реки нервировала еще больше.

Тропка упрямо вела на юг, среди редких просветов справа виднелся блеск водной преграды, но с реки пробирающихся солдат увидеть не могли.

Шли медленно. Рыбак хоть и бодрился, но двигался с трудом. Сделанный Фаршем костыль помогал слабо.

Мудрый шагал последним, стараясь развлечь раненого всяческими рассказами, но измученный охотник к вечеру даже не реагировал на голос старшего товарища. Зато шедший рядом с ним Родинка жадно впитывал все, что говорил седовласый. Мудрый помнил больше остальных, он описывал большие города, чудесные места, каких-то людей. Все это — в Счастливых Землях, не забывал напоминать пожилой солдат. Счастливые Земли... Название впилось в разум Родинки, словно клещ. С каждым мигом он все больше и больше верил в их существование.

К вечеру тропа вывела путников к протоке, через которую было перекинуто несколько бревен. От переправы в угрюмую чащу вела еще одна дорожка. На восток. Лагерь разбили в сотне шагов от мостков, решив перебираться с утра.

Ночью Лесоруб несколько раз просыпался от далеких воплей в лесу. Сидящие на страже Фарш и Медведь каждый раз вздрагивали от загадочных криков, стараясь даже не думать об их источнике. Шум шел с востока.

Наутро отряд быстро собрался и перешел через протоку. Тяжелее всего оказалось Рыбаку, который даже не мог опереться на раненую ногу. Его почти перенесли на тот берег, невзирая на вялые протесты. Воин сдавал прямо на глазах.

Тропа постепенно приобретала очертания дороги. Поэтому на одном из привалов Лесоруб отдал команду на сведение герба со щитов. Он все еще помнил Болотный Зуб. И помнил тот корабль. Если рядом окажется поселение, то повторения неприятных встреч не хотелось.

Бойцы с ворчанием принялись скоблить щиты. За этим занятием их и застал небольшой, но хорошо вооруженный отряд. Подошел он совершенно бесшумно. Даже доспехи не бряцали.

— Вы кто? — проговорил один из незнакомцев. Злые глаза воина нехорошо блеснули. Однако никто за сталь не схватился. Гости равнодушно посматривали на сидящих Проклятых, и лишь один с каким-то странным весельем во взоре оглядывал замерших бойцов Лесоруба и шепотом отпускал ехидные, судя по всему, комментарии.

— Мы?

— Нет, мы, — раздраженно мотнул головой вожак отряда. Низкорослый, худощавый, с плавными движениями опасного животного. В нем чувствовался опытный воин.

— Проклятые это, — заметил кто-то из чужаков. — Вон, око сводят.

— Вижу... — Командир отряда медленно кивнул.

— Отряд Веселые Гады приветствует вас, колонновцы, — немного торжественно произнес он. — Я — капитан Эвар.

— Лесоруб, — подал голос алебардист, — капитан отряда Искателей.

Название само попросилось на язык. Отчего? Лесоруб и сам не понял. Ответив на вопросительный взгляд Фарша широкой улыбкой, он поднялся на ноги.

— Искатели? — нахмурился Эвар.

— Искатели Покоя. — Алебардист дал свободу фантазии.

— Будем знакомы! — кивнул командир Гадов и обернулся к своим: — Привал.

Раздался грохот скидываемых щитов, звякнули доспехи. Эвар подошел к Лесорубу и придирчиво его оглядел.

— Вы с того берега? — он кивнул на восток.

— Да

— Крулина видали?

— Кого? — не понял алебардист.

— Отряд Ковыль, — попробовал еще раз Эвар. Воин расстегнул шлем и стащил его с головы.

— Не знаю...

— У них мадрал в отряде, — прищурился Гад, — и Горящий.

— Горящего видели, — заметил вслушивающийся в разговор Фарш.

Эвар смерил его взглядом.

— Когда говорят капитаны — бойцы молчат, — процедил он.

Фарш с опешившим видом вернулся к скоблению щита. В голосе командира Гадов угадывались нотки, с которыми спорить не хотелось.

— Видели Горящего. Сутки пути отсюда. — Лесоруб махнул рукой на восток.

— На Топи подались? — удивился Эвар.

— Без понятия.

— До Охранных Башен или после?

— Чего?

— Только с Колонны? — понял Эвар.

— Да!

— А уже Искатели? — с намеком улыбнулся Гад.

Алебардист промолчал, угрюмо глядя на собеседника.

— Ладно, не вас ищем...

— А что такое-то?

— Наш заказ забрали, скоты. — Лицо Эвара перекосилось. — Все равно не выполнят, а нам теперь через Святые перевалы пробиваться.

— Чего?

— Валите из этих мест, мужики. К вечеру будете в Ан-Да-Геде, а оттуда валите как можно быстрее и как можно дальше. Гиблое дело тут оставаться.

— Почему?

— Болота наступают. На юге башни рушатся, еще пара лет — и тут будут Топи.

— Хорошо...

— Ничего хорошего, — фыркнул Эвар и посмотрел на трудящихся солдат. — Может, к нам присоединитесь? Два отряда — это не один. Доспехом обеспечим. Так легче будет пробиваться через перевалы.

— У нас раненый...

— Лекарь в городе есть, из тех, кто еще у дел. На ноги быстро поставит.

— Ладно, — неожиданно решил Лесоруб и еще раз оглядел отряд Гадов. Шестнадцать воинов плюс его шестеро — уже больше двух десятков. Неплохо!

— Вот только нам надо ковыльцев отловить, чтоб впредь заказы не перебивали... Церковники теперь только их ждать будут, а потом с караваном рванут на свои земли. Так что нам уже не светит... Ублюдки!

— Но у нас раненый. — Перспектива драться с Горящим алебардиста не обрадовала.

— Шут с вами, справимся. — Эвар внимательно оглядел Рыбака. — Лекаря ищите в Старом Городе. Там же найдите Кутхха Синебрюхого. Скажешь, что от меня. Через неделю встречаемся у перевала.

— Хорошо...

— Ждем — один день. Не придете — придется нам одним пробиваться. Учти, вшестером вы там вообще не пройдете. Доспехи наберите, в городе склад еще со времен Эпохи пылится.

— Так доверяешь? — улыбнулся Лесоруб.

— Да мне, если честно, плевать. Этот город и эта земля скоро исчезнут. Единственный шанс прорваться — через перевалы. Вам одним там ловить нечего, а лишних шесть бойцов никогда не помешают, — пожал плечами Эвар. Почему-то с каждым мигом командир Гадов нравился Лесорубу все больше.

— Хорошо, будем...

— Ладно, мы пару дней поищем ковыльцев — а потом сразу к перевалам. Подходите, иначе сгинете в этих болотах. — Эвар с деловитым видом нахлобучил на голову шлем. — Конец привала, — скомандовал он своим. Гады быстро собрались и теперь молча ждали следующего приказа.

— Отряд Веселых Гадов прощается с отрядом Искателей Покоя, — торжественно попрощался Эвар и махнул своим рукой.

Воины зашагали по дороге, в сторону протоки.

— Что тут у них происходит? — подал голос Родинка, едва последний из Гадов скрылся в лесу.

— Безумие, — многозначительно заметил Мудрый.

— Да уж, — неожиданно поддержал его Медведь. — Одни вояки вокруг. Отряды какие-то... Что ты там про Искателей сказал?

— Название нам придумал, — фыркнул Фарш.

— Красивое, — отметил Мудрый и придирчиво посмотрел на щит. Ока почти не было видно.

— Давайте не будем восторгаться, а? — поморщился Родинка, — Лучше подумайте — что здесь творится?

— А что думать? Город рядом, там есть лекарь. Починим Рыбака и валим отсюда. Доспехами только затаримся, — осклабился Фарш. — Но вот в драку лезть за этих ребят мне не хочется.

— Мне не нравится, что сказал Эвар, — признался Лесоруб. — Город, видимо, непростой. Занесла нелегкая...

— Выбор есть? Я за то, чтобы с ними пробиваться... — покачал головой Медведь.

— Разумнее будет осмотреться, — с сомнением произнес Мудрый.

— А сколько от города до этих перевалов? И куда идти надо? — неожиданно спросил Фарш.

Воины замолчали, переглянулись. Первым засмеялся Родинка.

— Это становится хорошей традицией, — сквозь смех заметил он. — Задавать вопросы тогда, когда все уже ушли.

Фарш в сердцах махнул рукой. Гулко хохотнул Медведь.

— Хватит, — прервал их веселье Лесоруб. Ему не понравилась реакция ребят. Несерьезно себя ведут, не то что Веселые Гады. — Собираемся...

— А щиты? — Родинка показал на свой. На нем еще красовалось око.

— Своди быстрее, — недовольно буркнул Лесоруб и плюхнулся на землю.

К месту они вышли только на следующий день — сказывалась рана Рыбака — и, поднявшись по дороге на пологий холм, остановились, чтобы рассмотреть раскинувшийся внизу город. Границы Ан-Да-Геда обозначала полуразрушенная стена. Либо время не пощадило ее, либо какой-нибудь древний штурм. Сейчас останки твердыни скорее были элементом пейзажа, чем оборонительным сооружением.

Посреди города возвышалась угрюмая крепость. Последнее укрепление.

— Тут вообще живые есть? — с сомнением произнес Медведь. Лесоруб пожал плечами, вглядываясь в мертвые дома, захламленные улицы, развалины стен.

— Кто строит города в низинах? Они как на ладони! На этот холм пару катапульт — и конец крепости! — возмутился Фарш. Он нервно топтался на месте, горя желанием идти вперед.

— Думаю, сейчас им уже не до катапульт, — хмыкнул Медведь.

— Вижу... Мы идем?

— Ага, — кивнул Лесоруб, не отрывая взгляд от города.

Дорога вывела их к остаткам ворот. Воины молча прошли мимо обвалившихся сторожевых башен и очутились на пустынных улицах Ан-Да-Геда. По краям мощеной мостовой, в которой местами не хватало булыжников, громоздились груды разнообразного хлама.

— Да... — тихо промолвил Мудрый, поражаясь царящему вокруг хаосу. Мертвые глаза заброшенных домов зловеще провожали бредущих по городу солдат.

Пару раз из куч мусора выскакивали тощие псы и, испуганно поджав хвосты, бросались наутек, словно ожидая от путников, по меньшей мере, стрелы вдогонку.

Вдалеке одиноко стонал колокол.

— Хорошее место, — поморщился Медведь, настороженно посматривая по сторонам. Прошелестел оголяемый меч. Отходящие от широкой улицы переулки также были завалены хламом и целыми кусками кладки. Пару раз здоровяку казалось, что среди развалин мелькает чья-то тень.

Дорога повернула и вывела бойцов к крепости, прямо к распахнутым воротам. Здесь мостовая смотрелась гораздо лучше. Искатели, сами того не замечая, прибавили ходу.

На входе в замок замерла стража.

Трое воинов жалкого вида, в тусклых кольчугах, равнодушно уставились на остановившегося перед вратами Лесоруба. Никто не промолвил ни слова.

— Простите, — Алебардист неуверенно почесал нос и откашлялся, глядя на стражников.

Один из часовых, с рассеченным носом, вопросительно повел бровями:

— Где мы можем найти Старый Город?

— Не местные, — кивнул страж и, потеряв интерес к путникам, махнул рукой за спину. — Вот он — Старый Город.

Лесоруб заглянул в проем ворот. Улица. Пустая.

— Нам бы лекаря... Раненый у нас.

— На перекрестке — налево. Рыжая башня. Там лекарь. Вроде, — Охранник с сомнением обернулся, глухо хмыкнул и оперся на копье. Его приятели равнодушно обозревали руины.

— Благодарю...

Стражники моментально забыли про Искателей. Три усталых взгляда отстраненно уткнулись в развалины. Удивленные таким приемом бойцы вошли в крепость. Здесь разруха дома не затронула, но ощущение мертвечины путников не покинуло. Над городом нависала черная башня, в бойницах которой блуждали алые всполохи.

Когда солдаты подошли к первому перекрестку, там появилась тележка, которую тянули две изможденные женщины. В повозке, раскинув руки, лежал смертельно бледный мужчина. Болен?

— Простите, где здесь можно остановиться? — спросил их Лесоруб.

— Где хотите. В любом пустующем доме, — тяжело произнесла одна из горожанок и, не дожидаясь ответа, сделала еще один шаг.

— Давайте помогу. — Родинка закинул щит за спину и направился к андагедкам.

Мудрый последовал его примеру. Женщины с отсутствующим видом отошли в сторону, так и не подняв на Искателей глаз.

— Встретимся на этом перекрестке. — Родинка впрягся в тележку и фыркнул.

Лесоруб кивнул, еще раз поглядев на мужчину в повозке. Нет, он не болен. Он — мертв.

В крепости вновь загудел колокол.

Рыжую башню они нашли быстро. На крыльце древнего строения сидел грязный молодой парень. Увидев солдат, он поднялся и зло прищурился.

— Лекарь здесь? — спросил у него Лесоруб.

Изможденное лицо юноши скривилось.

— Я лекарь!

— У нас...

— Вижу, что у вас! — раздраженно заметил парень, — Еда есть? Или что-нибудь ценное?

Лесоруб медленно развел руками и покачал головой.

— Нет...

— И на хрена вы мне сдались?

— Эвар сказал...

— Эвар? — усмехнулся лекарь. — У Эвара всегда есть пища. У Эвара есть сила. Есть власть. У вас что есть?

— Жить хочешь? — заметил Фарш и потянул меч из ножен.

— Нет, — равнодушно ответил парень и посмотрел в глаза воину. — Идите к церковникам. Их караван у башни стоит. Может, они и помогут, а у меня сил нет...

— Что здесь происходит? — Лесоруб полез в мешок в поисках хоть чего-нибудь более-менее ценного. Медведь последовал его примеру.

— Ничего... — пожал плечами парень. В его глазах заблестел интерес.

— Мы только что с Колонны...

— Вижу. — Лекарь вновь сел на крыльцо.

— Нам на север надо...

Его лицо перекосилось.

— Всем куда-то надо! — рявкнул юноша. — И мне надо! Но вы можете уйти, а я нет!

Алебардист промолчал, копаясь в мешке. Котелок, точило, кожаный ремень, плащ, пара заклепок. Ничего, что могло пойти на оплату.

— Почему не можешь? — поднял голову Медведь. У него тоже не нашлось никаких ценностей. Он и так это знал, конечно, но вдруг упустил чего?

— Думаешь, если бы мог — не ушел бы с этого кладбища? — насмешливо склонил голову лекарь. — Великий Ан-Да-Гед мертв. Болота рядом! Но убьют нас не они. У вас вообще еды нет?

— У Мудрого коренья какие-то были, — вспомнил Фарш. Он удивленно наблюдал за юношей.

— Нужна еда... У меня нет сил. — Парень упер локти в колени и опустил голову на руки.

— Где ее можно достать?

В лесу... Только в лесу. Весь город голодает. Запасы есть только у дружины, рыбаков и церковников. Достаньте еды — и я вылечу вашего бойца.

— Где можно найти Кутхха? — спросил лекаря Лесоруб.

— Иди к пристани... — махнул рукой парень.

Алебардист проследил направление и кивнул:

— Фарш, Медведь, останьтесь с Рыбаком. Я скоро буду.

Фарш коротко хмыкнул, все еще не сводя глаз с лекаря, а командир зашагал к пристаням.

Улицы Ан-Да-Геда пустовали, что воина больше не удивляло. Пару раз он замечал, как из окон за ним наблюдают измученные жители. Тоскливые взоры. Потухшие глаза. Что здесь происходит?

Вскоре Лесоруб оказался у храма, с колокольни которого и срывался унылый звон. Двери святилища были распахнуты, и алебардист на миг остановился, чтобы заглянуть внутрь. Такое чувство, что здесь на последнюю молитву собрались все жители города. Коленопреклоненные, с опущенными головами. У алтаря стоял низкорослый, лысый жрец и, воздев руки к потолку, что-то говорил. Лесорубу не хотелось знать — что именно...

Через полчаса алебардист уперся в еще одни ворота. На сей раз — запертые. По стене над ними лениво прохаживались двое воинов. Не чета полумертвым стражникам, которых отряд встретил на входе в Ан-Да-Гед. Настоящие, опытные, готовые к драке бойцы.

— Че надо? Кто такой? — рявкнул один из них. Облокотившись на зубец, он смачно сплюнул вниз,

— Мне нужен Кутхх. Я от Эвара.

— А... Щас... — Воин придирчиво оглядел ближайшие улицы и махнул рукой.

Створки слегка разошлись, так, чтобы пропустить одного человека. Проскользнув в щель, Лесоруб остановился, глядя на преградивших ему дорогу солдат. На белых щитах грубо намалевана красная корона. Едва ворота закрылись — бойцы моментально потеряли к алебардисту интерес.

— А где мне его найти? — окликнул их командир Искателей.

— Не надо меня искать, — громыхнуло справа. Обернувшись, Лесоруб увидел сидящего у стены воина. Улыбнувшись, он поднялся на ноги: — Я тебя не знаю.

— Мы с Эваром у протоки встретились, они Ковыль ловили. А мы только из Колонны.

— И зря, скажу я тебе. Тут искать нечего! Он тебе доспехи обещал, да?

— Да.

Эвар-Эвар! Все к рукам приберет, — покачал головой Кутхх. Одутловатое лицо воина блестело от пота. — Но — что делать. Обещал так обещал. Сколько комплектов?

— Шесть.

— Ага... С нами пробиваться будете? И где остальные? — Кутхх почесал бритый затылок.

— С лекарем торгуются. У нас раненый.

— Это плохо. Погодь. — Кутхх отошел к сторожке, из которой донесся задорный смех.

— Харе ржать, морда. Дай мне пару рыбин, — грубо скомандовал друг Эвара. Веселье сменилось недовольным возгласом. — Давай сюда, пасть разевать будешь, когда я скажу! — Толстяк пнул дверь.

Из сторожки вышел высокий солдат и протянул Кутхху двух рыбин. Крупных. Каждая с локоть в длину.

Вояка с широкой улыбкой вернулся к Лесорубу:

— Держи, отдашь лекарю. Пусть твоего вылечит. Потом дуйте к нам, в Порт. В городе ждать нечего.

— Что у вас происходит? — Лесоруб машинально взял рыбу.

— Ничего. Хана славному Ан-Да-Геду, — помрачнел Кутхх. — Перемудрили колдуны. Перемудрили...

— То есть?

— Башню видал? Вот, из-за нее все. Попытались Охранную создать. Ну и создали на нашу голову. Теперь она никого из города не выпускает. Из тех, кто в городе в момент волшбы находился. Хорошо, что наши все на охоте были.

— А ты кто?

— Десятник славной андагедской дружины, — с сарказмом проговорил Кутхх. — Ты на улице осторожнее, и вообще — лучше спрячь жратву куда подальше. Народ в Старом Городе совсем озверел. Могут и убить. И съесть...

— Что?

— То. Никогда бы не подумал, что так все сложится. Мы уже с месяц тут оборону держим против сограждан. Как два месяца назад колдуны пошутили — таки все.

— Не понимаю...

— Ну да, ты только с Колонны. Добро пожаловать в реальность, Проклятый. Через Топи шли? Шли... Башни в лесу видели? Видели, думаю...

Лесоруб кивнул.

— Вот, башни старые, заклятия спадают, а только они Топи и сдерживали. Еще немного — и рухнут последние. Тогда болота от Колонны до Святых Гор будут. Река их остановит, но этим землям точно конец. Колдуны хотели еще время потянуть. Забацать Охранную Башню прямо в городе. Ну и намудрили чего-то... Ладно, иди уж, если за тобой следили — могут быть проблемы. За доспехами всем скопом заходите. Не стоит по одному — рискованно.

— Но...

— Иди давай. — Кутхх махнул рукой, и ворота затрещали, приоткрываясь.

Недоумевая, Лесоруб выскользнул в Старый Город, пряча под стеганым доспехом двух холодных рыбин.

Добрался он без приключений. Лекарь отреагировал на подношение странно. Что-то зло прошипел, но дар, воровато оглянувшись, забрал.

Усадив Рыбака на крыльцо, парень, постоянно озираясь, наложил руки на рану и зашептал заклятия.

Через пару минут охотник неуверенно вышагивал по улице, с удивлением поглядывая на осунувшегося лекаря.

Тот привалился к стене и тяжело переводил дух. Лечение далось ему непросто. На вопрос Лесоруба, почему он не переедет в Порт, юноша разразился гневной тирадой, из которой многое стало ясно.

Потом Лесоруб часто вспоминал его рассказ о произошедшем в городе. Кутхх не соврал — колдуны действительно пытались воссоздать Охранную Башню. И отчасти попытка увенчалась успехом. Во времена Безумия, насколько знал лекарь, они создавались за счет жизней, пожертвованных на чародейство. Но что-то пошло не так. Под воздействием магии оказался весь город, а не только башня. Да, окрестности стали недосягаемы для болота еще на несколько веков. Но стоило ли? Сейчас в Ан-Да-Геде осталось немногим больше пары сотен жителей. Остальные либо покончили с собой, либо погибли во время одного из штурмов Порта.

Голод и разруха поглотили город. Если снаружи руины вспоминали старое Безумие, то внутри царило нынешнее. Первое время дружинники и рыбаки пытались прокормить жителей, потом появились караваны из-за гор. Земли Святого Ларса, старые враги Ан-Да-Геда, пировали на костях умирающих еретиков.

Продовольствие в обмен на ценности. Такая хитрая торговля. В крепости и ее окрестностях теперь нельзя было найти ничего стоящего. Опустели стены храма. Жрецы отдали свои святыни церковникам, дабы получить жалкие крохи провианта. Как-то раз горожане и дружина попытались ограбить один из караванов. Не удалось. Ларсовцы, все как один опытнейшие бойцы, легко отбили атаку. И с тех пор с запада шли только усиленные конвои.

Женщинам Ан-Да-Геда поначалу жилось проще. Церковники щедро расплачивались за их услуги. Пока большинство красавиц не «поизносились». Сейчас мало кто из чужаков соблазнялся прелестями андагедок.

Потом наступил момент, когда дружина заперлась в Порту и подмяла под себя рыбаков. По слухам — теперь еды им хватало, хотя на реке все чаще появлялись еще одни извечные враги Ан-Да-Геда — Хозяева Рек.

Горожане остались без защиты, выживая за счет пары Диких отрядов, что еще бродили по округе и периодически завозили немного провианта в город. Даром.

В крепости пропали даже крысы. Умерших больше не хоронили. Их ели... Лекарь, которого звали Март, еще держался на редких дарах, но в последнее время и ему все чаще несли человечину. Перебираться в Порт он не собирался. Его услуги были нужны здесь. Согражданам он помогал просто так.

Рассказ юноши произвел на Искателей неизгладимое впечатление. Больше всех оторопел Мудрый. Немудрено, с его-то мечтами о «Счастливых Землях» — окунуться в такой ужас.

Когда алебардист сообщил, что их ждут в Порту, Мудрый и Родинка особого восторга не испытали. Но Лесоруб был тверд. В душе укрепилось желание раздобыть доспехи и убраться отсюда подальше. В акитоне он чувствовал себя голым. Да и практика показала — в Кимании редко обходится без стычек.

На этот раз ворота им открыли более охотно, Кутхх приветливо встретил странников и первым делом повел их в трапезную.

Мудрый ел тяжело, давился каждым куском, угрюмо буравил миску взглядом, а в памяти мужчины все еще стояли изможденные лица тех двух женщин и блеск глаз, когда он и Родинка вытащили труп из повозки и занесли его в дом. Теперь седовласый знал причину их нетерпения.

Проклятые старались не думать о том, что творится за стенами Порта. Старались... Но удержать мысли не могли. И лица приятелей мрачнели.

После обеда Кутхх показал Искателям хижину, где можно расположиться на отдых, и провел их в оружейную. Там думы бойцов оставили. На время.

Выбор был богатым...

Пока воины подбирали себе доспехи, Кутхх стоял у дверей и кратко вводил Проклятых в курс дел. Дружина больше не собиралась оставаться в городе. Нападения Хозяев Рек участились, рыбаки все чаще роптали, а Ан-Да-Гед верно превращался в кладбище. По реке уходить было бессмысленно — пираты держали на ней блокаду, ожидая, когда их вечный враг сдохнет с голоду. На противоположном берегу царило Урочище, и еще никто не слышал о том, чтобы человек протянул там более суток. В последнее время лесные твари вконец обнаглели. Был уже случай, когда одну из рыбацких лодок, приблизившихся к берегу, утопил вылетевший из чащи хищник. Никто не спасся.

Уходить через Ахханские Топи дружина и не думала. Кутхх с ужасом на физиономии выслушал рассказ Лесоруба о пути Искателей по болотам. После того как дружинник объяснил свои чувства — алебардист и сам оцепенел. Зеленые огни — Гончие Топей. Нет худшей участи, чем попасться на их дороге. Тело умирает, а душа навеки прикована к трясинам, и ничто никогда не спасет ее от нечеловеческих мук. Светляки в ту ночь гоняли по болоту одну из загубленных ими ранее жертв. Искателям просто повезло, что огни предпочли охоту за духом.

И даже если удастся пройти Топи — то дальше только Колонна. Ну и Темная Крепость, еще сдерживающая Проклятых от вторжения в Киманию. Оставались только «добрые» соседи — Земли Святого Ларса. Церковники... Андагедцы считались ими за еретиков, которые могут жить на своих землях, но на святую ступать права не имеют.

Дружинники собирали Диких для прорыва. В окрестностях ходило два отряда, Лесоруб оказался командиром третьего.

Как рассказал Кутхх — храмовники атаки ждать не будут. Ларсовцы считают, что в городе осталось не больше двух-трех десятков бойцов.

В Святые Земли, отгороженные от Топей и Ан-Да-Геда горной грядой, можно было пробраться только одним путем. Через Святой Перевал...

— Слишком много святости, — заметил на это Медведь.

Кутхх усмехнулся его шутке и продолжал рассказ. Сбор назначили на определенное время. Идти организованной колонной никто не планировал, дабы не встревожить караван церковников, что обосновался у башни. Пробираться решили небольшими отрядами. Часть уже выехала из крепости. В общей сумме набиралась почти сотня бойцов. Из них в городе оставалось от силы десятка три, если считать и воинов Лесоруба.

— Если все пройдет удачно — мы пробьемся через кордон ларсовцев и рванем по горам на север. Там будет проще перебраться на другой берег. И прощай, великий Ан-Да-Гед...

— Иной дороги точно нет? — поинтересовался Лесоруб.

— Абсолютно, — признался Кутхх. — Раньше — лет пятьдесят назад, когда еще держались южные башни, был путь по югу Святых Земель. Но теперь там тоже Топи. И по ним — гиблое дело пробираться.

Лесоруб подбирал себе доспех дольше прочих. Наконец он остановил свой выбор на панцире, кольчуге, паре наручей и трехчетвертных поножах. После некоторых размышлений добавил к ним массивные наплечники и пару латных рукавиц.

Фарш и Мудрый выбор командира не оценили. Такой доспех больше подходит тяжелой пехоте, чем алебардисту. Но Лесоруб был непреклонен.

Собрав доспехи, Искатели направились в отведенный им дом. Для каждого из них отдых под крышей был в новинку. Если, конечно, не считать той ночевки на болоте.

Но о ней почему-то не вспоминали.

Весь следующий день Проклятые провели в лачуге, стараясь поменьше высовываться на улицу. По реке лениво перемещалось несколько рыбацких лодок. Рыбак, кстати, долго изумлялся, каким образом жителям хватает пищи. На его взгляд — здесь добычи быть просто не должно. Однако блестели на солнце выуживаемые сети, да витали над Портом запахи жареной и вяленой рыбы. Кутхх собирал провиант на дорогу.

Лесоруб за день видел десятника лишь дважды. Один раз в трапезной, а второй, когда дружинник, переругиваясь с рослым рыбаком, бодро шел к берегу.

Суета...

Кутхх был здесь за главного. Основной отряд во главе с сотником ушел к перевалам неделю назад. Лесоруб с интересом бродил меж хлипких хижин, отмечая везде следы сборов. Рыбаки, видимо, тоже покидали Порт. Оно и к лучшему. Отбиться от пиратов без поддержки дружины им бы не удалось.

Командиру Искателей не давала покоя мысль о том, что может ждать отряд на Перевале. В душе Лесоруба ворочались страх и непонимание происходящего. Совсем не так он представлял Киманию, когда путешествовал с друзьями по болоту. Совсем не так...

Хотелось мира, тишины. Алебардист давно пожалел, что они ушли из Охранного леса. Там было хорошо. Там не приходилось думать о будущем. Там не маячили перед глазами загадочные перевалы, и не умирал неизвестный город.

У его ребят настроение тоже было подавленным. Даже вечно бодрый Родинка отмалчивался, по сотому разу затачивая меч.

Его можно понять...

Вечером, разговорившись с одним из дежуривших на воротах дружинников, Лесоруб узнал всю историю Ан-Да-Геда. Во время Эпохи здесь находилась ставка какого-то магического ордена. Названия его уже никто не помнил. Но как раз он и остановил Топи. А потом к городу вышли войска соседей, обвинивших чародеев в появлении на их землях Ветра. Ан-Да-Гед был почти полностью разрушен. Возглавлял войска захватчиков некий Ларс. Именно он признал магию ересью, именно он основал религию Единобожия, которой до сих пор придерживалась Церковь Святых Земель.

Дружинник, с которым беседовал Лесоруб, даже предположил, что вера ларсовцев, может, и правильная. Так как, по слухам, земли соседей меньше всего затронуло Безумие. Или им просто повезло.

Только вот Ветер и поныне терзает города Святых Земель.

На вопрос алебардиста, что за странная напасть этот Ветер, дружинник поежился:

— Он убивает. Попал под него и не успел спрятаться — ты лишь куча гнилого мяса. Причем он жрет только людей.

— Да...

— У каждой земли свое безумие, — поделился словоохотливый часовой. — У нас — Топи и Урочище, у Дундэйла — Колонна, у церковников — Бравый Легион и Ветер. Хотя Ветер и у нас бывает, но это дальше к югу. Тут еще ни разу не появлялся.

Они еще долго беседовали, а затем страж на стене коротко свистнул.

— Что? — Дружинник задрал голову.

— К нам Горящий и несколько бойцов. Ковыльцы...

— Открывай, Кутхх сказал, всех Диких пускать.

— Они с церковниками якшались, даром что среди них мадрал и Горящий, — с сомнением раздалось из сторожки.

— Кутхх сказал — всех пускать, — упрямо повторил дружинник, но задрал голову и крикнул: — Спроси, чего хотят.

— Горящий? — Лесоруб посмотрел на собеседника.

— Есть такие ребята. Со времен Безумия шастают. Странные очень. Говорят, что убить их нельзя, но я слышал, будто кому-то удавалось. Думаю, врут все.

— Мы с таким столкнулись в лесу, он от Хозяев помог отбиться.

— Гнев это. В округе только он появляется. Прибился к Ковылю, — поморщился дружинник.

— А что такого?

— Да одно название, а не отряд, — повел плечами часовой. — Ребята вроде неплохие, но какие-то... не боевые, что ли...

— Говорят, что в дружину хотят, — послышалось сверху.

Воин хмыкнул и ударил по стенке сторожки:

— Открывай!

Заскрипела цепь, и в вечернем сумраке Лесоруб увидел пламя Горящего.

Едва демон и восемь незнакомых воинов прошли внутрь, как ворота закрылись.

— А где Крулин, Гнев? — крикнул дружинник.

— В лесу, нам все равно с церковниками ничего не светило, — громко сообщил Гнев. Он огляделся и зашагал к часовому.

— А что церковники хотели?

— Обещали вывести отряд из Ан-Да-Геда, если мы последних охотников отловим.

— Клура, что ли?

— Его, родимого

— Клур? — не понял Лесоруб.

Охотник городской. Единственный, кто еще хоть как-то там перебивается. Но его уже с неделю в городе не видать. Может, и отловили?

— О! Приветствую, — громыхнул подошедший Гнев, который узнал командира Искателей.

— Привет...

— Бойцы в отряд твой нужны? — хохотнул демон, и пламя внутри его шлема сменило цвет на зеленый. — Восемь отменных рубак, а?

— Я подумаю, — напрягся Лесоруб.

— Подумай, подумай. — Гнев отвернулся. Алебардист внимательно наблюдал за ним. По поведению — совершенно обычный человек, но горит...

— Тебе не больно? — вырвалось у Лесоруба. Гнев резко развернулся, пламя вырвалось из смотровой щели и лизнуло налобную пластину.

— Ты даже не знаешь, что такое боль, — неожиданно мрачно сообщил Горящий.

— Позови Кутхха, — повернулся он к дружиннику.

— Да он сам подойдет, небось слышал, что ворота открывали, — не пошевелился тот. — Ого, мадрал с вами, да?

Гнев кивнул.

— М-да...

— Нормальный мужик, — рыкнул Горящий.

— Это ты не мне объясняй, — хмыкнул дружинник.

— Никому ничего объяснять не собираюсь!

— Ого! Ковыль прибыл? — У ворот появился Кутхх.

— Уже не Ковыль, — произнес кто-то из воинов.

— А что так?

Меняем работу, — весело сообщил еще один боец.

— И правильно, нечего там ловить. К Гадам че не прибились?

— Зачем? Они — Гады, — хохотнул тот же голос.

— Джаззи, ты, что ли? — ухмыльнулся Кутхх.

— Я-я...

— Рад. Здорово, Гнев.

— Привет, — кивнул Горящий, — Принимай пополнение. Мы пока птицы вольные.

— А что так? Вон, Гады тут бродят, Искатели у нас сидят.

— Что за Искатели?

— Мы это, — подал голос Лесоруб.

— Тогда понятно... — Гнев шагнул к Кутхху, забыв про алебардиста.

— Или ты хочешь к Синему Легиону прибиться? — весело осклабился десятник.

— Единственное, что я хочу, — вывести ребят из этих проклятых мест.

— Оно понятно, — посерьезнел толстяк.

— Ладно, я пошел спать. — Лесоруб кивнул дружиннику и Кутхху, а затем зашагал к хижине.

— Стой-стой-стой! — быстро окликнул его десятник. Догнав воина, он почесал подбородок. — Вам бы завтра уже выдвинуться. Припасы дадим. Мы послезавтра пойдем.

— Понял, провожатого дадите? Мы же мест не знаем. — Лесоруб внимательно посмотрел на собеседника.

— Знаешь, — понизил голос Кутхх, — Гнев очень удачно зашел... Он местность знает. Может, вы вместе пойдете?

— Ты ему доверяешь? — нахмурился Лесоруб.

— Ну да, в общем-то. Он-то для церковников враг номер один, так что сдавать нас не станет. Нет смысла. Да и о ребятах печется. Ему-то на все плевать. Он сквозь Урочище пройдет и не почешется. Ему и Ахханские Топи не страшны, и Ветер. Он — Горящий.

— Я не против.

— Погоди, — засуетился Кутхх. — Гнев! Подь сюды! — окликнул он Горящего. Тот лениво сдвинулся с места.

— Ну? — грохотнул демон.

— Дело такое. Мы будем пробиваться через перевалы. Дружина, Веселые Гады и Искатели, — затараторил десятник.

— Та-а-к... — протянул Горящий.

— Иного выбора нет — ты знаешь. Так мы набираем под сотню бойцов. Есть шансы проскочить. Там атаки не ждут. После нападения на караван они нас вообще за бойцов не держат.

— Ну?

— Почти все наши уже либо на пути туда, либо на месте. Мы у Старой Дороги встречаемся. Ты с нами?

— Выбора особо нет, хоть и неприятно будет, — поморщился Горящий. — Церковники мне могут пару сюрпризов устроить...

— Так вот: Лесоруб со своими завтра выходит, но он дороги не знает. Пойдешь с ними, покажешь?

Горящий повернул голову к алебардисту, помолчал и промолвил:

— Хорошо.

— Вот, тогда завтра покидайте город, я припасов дам. Осторожнее — народ совсем озверел.

— Видел уже...

— По рукам?

Гнев слегка кивнул.

— Вот и ладно, все, пошли покажу, где вам спать.

— До завтра, Искатель, — хмыкнул Горящий.

— Удачи, — кивнул ему Лесоруб и зашагал в сторону хижины.

Завтрашний день обещал быть интересным.

Лица... Одно за другим... Улыбки, гримасы ярости. Высокий латник с окровавленными руками, тела мертвецов, устлавшие поле. Воронье, торжественно провожающее усталых бойцов. Шаг... Шаг... Шаг... Впереди стена. Как хочется остановиться, замереть, развернуться и идти прочь. Нет, только вперед. На стены. Стрела сбивает с ног соседа, яростный вой из первых рядов. Штурм. Шипение смолы... Боль, ненависть, обида... Мир не должен существовать. Он недостоин. Он должен исчезнуть. Под руками твердая перекладина лестницы. Удар... Крик... Полет...

— Гезеш!!! — Перед глазами знакомое лицо, испуганное, тревожное... — Очнись, Гезеш! Борись!

На устах сама по себе появляется холодная улыбка. Сталь вонзается в грудь склонившегося человека.

— Зло... — вырывается из легких.

Лесоруб резко сел, вырываясь из объятий сна. Гезеш? Алебардист мотнул головой. Чье это имя? Неужели его? И кто был тот человек?!

— Проснулся? — среагировал на его пробуждение Мудрый. Воин сидел у окна, наблюдая за просыпающимся Портом.

— Как видишь.

— Хорошо, — кивнул мужчина.

— Я вспомнил свое имя вроде...

— Да?

— Да, наверное...

— И?

— Меня зовут... Гезеш, — неуверенно проговорил Лесоруб.

Мудрый нахмурился.

— Знакомо... Гезеш... Гезеш... И впрямь — я слышал что-то о нем. Но что?

— Не важно. — Лесоруб поднялся на ноги и посмотрел на товарищей. Фарш лежал возле стены, внимательно глядя на командира. Остальные — спали. — Сегодня выходим на перевалы, — сообщил Лесоруб.

— Отлично, — равнодушно отметил Фарш. — Мне здесь не нравится.

— Пойдем вместе с Горящим...

— С кем? — оживился Фарш.

— С тем самым, кто нам тогда на реке помог.

— Хорошая компания, — заметил Мудрый и покачался на табурете. — Мне нравится.

— Рад.

Дверь распахнулась, и на пороге появился крепкий бритоголовый боец в пластинчатом доспехе.

— Искатели?

— Ну? — Лесоруб повернулся к вошедшему.

— Мы едем или как? Гнев говорит — лучше в течение часа с места сняться.

— Ты кто?

— Я — Друз, — многозначительно ответил воин. — Просыпайтесь, завтракайте и поехали.

— Хорошо, сейчас, — Лесоруб пнул ногой спящего Медведя.

Тот недовольно заворчал, но глаза открыл.

— Подъем, — бросил ему алебардист и шагнул к Рыбаку.

Друз усмехнулся и исчез за дверью.

— Че такое? — мрачно пробурчал Медведь.

— Через час выходим из города, — сообщил ему Мудрый.

— На хрена?

— Надо, — коротко бросил Лесоруб.

Разбуженные им Родинка и Рыбак заспанно оглядывались. На лице последнего играла умиротворенная улыбка.

— Такой сон снился — чудо! — поделился он с приятелями.

— Мне тоже, — мрачно заметил Лесоруб.

— Эх... Досмотреть бы.

— Подъем, — грубо оборвал его алебардист и вышел из хижины.

— Чего это с ним? — непонимающе спросил Рыбак.

— Он вспоминает, — задумчиво сообщил Мудрый. — И это явно не Счастливые Земли.

— Достал, а! — фыркнул Фарш. — Нет твоих земель!

— Есть...

— Нет!

— Есть, — отстранений улыбнулся седовласый.

— Хрен с тобой, пусть будут, — осклабился Фарш.

Глава 5

У ворот из Ан-Да-Геда на этот раз стояли лишь двое стражников. Куда делся третий?

Когда Лесоруб столкнулся взглядом с запавшими глазами худого, заросшего охранника, то на миг оторопел. Столько отчаяния, горечи и тоски он не видел ни разу.

Андагедец перехватил алебарду и порывисто отвернулся. Второй стражник, еще совсем юный, не старше двадцати лет, вдруг всхлипнул. Обреченные на голодную смерть. Знающие об этом, но все равно несущие бесполезную службу.

Где же третий?

Ответ Лесоруб получил, только когда ворота остались далеко за спиной.

— Эта смена стоит на входе с момента заклятия. Не могут ни зайти в город, ни покинуть его. Безумие знает почему. Магия штука сложная и непредсказуемая, — поделился с алебардистом Друз. Коренастый боец выглядел неважно. Подавленно. — Месяц назад их пятеро было. Они еще бодрились как-то. Теперь все. Прикончить их, что ли, чтоб не мучились?

— А где остальные? Вчера их трое было!

Ковылец скривился, оглянулся через плечо, покачал головой:

— А как ты думаешь, что они едят?

Гезеш споткнулся на ходу, недоверчиво посмотрел на Друза.

— Да, — хмуро кивнул тот, — не знаю, как выбирают. Может, жребием?

— Они... Друг друга?!

— Я же сказал — да! — раздраженно фыркнул ковылец.

Алебардист замолчал, попытался поставить себя на место обреченных солдат и в страхе выкинул мерзкие мысли из головы.

Покинув город, отряд направился на юг, в сторону перевалов. Первые дни Искатели и ковыльцы держались особняком друг от друга. Присматривались, притирались.

Познакомиться-то они познакомились. Но вот Гезеш запомнил только пятерых. Мадрала, по прозвищу Тьма, Горящего, вертлявого весельчака Джаззи и вечно мрачного Друза.

Пятым был молодой алебардист Теккен. И то его имя Лесоруб не забыл только по одной причине — длинноволосый парень, с год назад вышедший из Колонны, помнил прошлую жизнь и оказался местным! Только город его давно сожрали Топи. А это значило, что Безумие хранит свои жертвы. Кто знает, сколько можно проходить по Дорогам Смерти, не старея, не страдая от голода и жажды?

Вдруг и Счастливые Земли — страна из прошлого? Вдруг весь мир похож на Ан-Да-Гед?

Отряд двигался на юг, мимо заброшенных полей. Правда, иногда попадались тщательно ухоженные участки с жилыми хижинами. Боль города почти не затронула окрестности. Один раз Лесоруб заметил двух косарей за работой и залюбовался широкими, размеренными взмахами жилистых рук.

— Им самим бы выжить. — Гнев тоже увидел крестьян. Под сапогами хрустел дорожный песок, ветер проникал под доспехи и чуть освежал измученное жарой тело. А ведь осень почти!

— Но они, скорее всего, и выживут. И когда умрет город — для них ничего не изменится, — продолжил Горящий.

Косари прекратили работу, провожая странников любопытными взглядами. Лесоруб прищурился, глядя на остановившихся мужчин.

— Горожан им не прокормить, а болота тут не появятся еще долго. Хотели маги или нет — но Ан-Да-Гед сохранили. Хоть и без жителей. Тут дальше будет деревушка — можно будет разжиться молоком, хлебом. Они Дикие отряды с удовольствием подкармливают, — продолжал Горящий.

— А почему?

— До сих пор бытует мнение, что именно Дикие отряды способны изничтожить Безумие, — гулко хмыкнул Гнев.

— То есть?

— Есть легенда, что источник Безумия — далеко на юго-востоке, в землях Колонны. И победить его смогут лишь те, кто видел ее изнутри. Дикие отряды... Большинство капитанов к этой истории относятся свято. Но только раз за шесть сотен лет поднимались в некий Прорыв. Причем закончилось все неудачно для Диких. С тех пор присмирели. На севере их не любят, там легенда не прижилась. Здесь, на юге, еще верят. Впрочем, я думаю, что эта история не более чем сказка.

— Погоди-погоди. — Лесоруб остановился. Память услужливо приоткрыла завесу. — Дикие отряды должны объединиться в одну армию и выйти из ворот Темной Крепости? Так?

— Так, только никто вас туда не пустит, — кивнул Гнев. — Рыцари и Паладины Башни считают, что проще убить выходца из Колонны, чтобы он, не дай Творцы, обратно не вернулся. Там Диким отрядам вообще ничего не светит. Хотя... Была история, я сам плохо ее знаю, надо у мадрала спросить.

— Расскажи!

— Был один случай. Свыше двух десятков Диких отрядов вошли в Дундэйл, и Паладины их пропустили. Но с той поры о тех Диких ничего не известно. Только слухи, что через пару лет кто-то из них вновь штурмовал Темную Крепость уже вместе с Колонной.

Лесоруба окатило холодом. Он знал эту историю... Знал! Но...

Отряд вошел под сень дубовой рощи, укрывшись от палящего солнца.

— Привал, — гаркнул Горящий, и идущие впереди мадрал и Джаззи остановились, с удовольствием плюхнувшись на траву.

— Вроде того, кто собрал Диких под одним знаменем, звали Деверш или Дерзерш? Вот этого не помню, — добил Лесоруба Гнев.

Алебардист на неожиданно потяжелевших ногах добрался до сидящих ребят и тяжело опустился на землю.

— Черный эскадрон вступил в бой, командир! — знакомое лицо. Аккуратная бородка, прищуренный глаз.

— Мы сдержим их — пробивайтесь к Башне!

— Гезеш, нас слишком мало. Нам ее не взять...

Того, кто произносит эти слова, зовут Бартел.

— Эскадрон уже бьется, Гезеш, — напомнил первый говоривший.

Как его имя? Ведь они хорошо знают друг друга.

— Выступаем...

Лесоруб стирает со лба выступившую испарину.

— Эй, командир, ты чего? — склоняется рядом Рыбак. Заботливый взгляд, нервная улыбка.

— Жарко... — хрипит алебардист, с ужасом понимая, что его и впрямь зовут Гезеш... И прищуренный глаз, аккуратная бородка принадлежали человеку из прошлого видения. Тому, кого Лесоруб убил у какой-то крепости.

Толчок в плечо, мадрал протягивает бурдюк с водой. Холодный взгляд волчьих глаз, презрительный оскал.

— Ге-зеш! Ге-зеш! — ревут воины.

— Надо возвращаться, брат, отзывай войска. Нас слишком мало! — Бартел, откинув забрало, орет прямо в ухо. — Мы можем вернуться, собрать больше войск! Мы — знаем, что здесь ждет!

— Мы не пробьемся...

— Уходи, Гезеш! — ревет Бартел. — Хоть ты уходи!

— Нет!

— Гнев, — встревоженный голос Джаззи, — Лесоруб совсем плох. Может, побольше привал сделаем?

Что такое? — Горящий в несколько шагов оказывается у бледного алебардиста.

Нет... — хрипит тот, стараясь отогнать картины прошлого.

— Взять его! — Бартел указывает па него двум здоровенным латникам. — Вывести как можно дальше на север! И найдите Фамуша!

— Сир? — недоумевает самый рослый.

— Они должны выжить!

Будет исполнено! — Бойцы решительно делают шаг вперед.

— Назад! — Гезеш хватается за меч.

Удар... Плывущая земля. Небытие...

— Что стряслось? — Гнев сел рядом с Лесорубом. Жар от пламени обжег лицо алебардиста.

— Отойди от него, дурень, — прошипел Тьма. — Ему сейчас печка под боком без надобности.

Горящий вскочил и отошел на несколько шагов. За шиворот Лесорубу полилась вода.

— Слабак. — Мадрал вытряхнул остатки жидкости из бурдюка.

— Как его звали, Гнев? Вспомни, как его звали? — почти провыл Лесоруб.

— Кого?!

— Того, кто повел отряды на Безумие!

— Не помню. Дезерш?

— Гезеш его звали, Гезеш, — прорычал мадрал. — Только зря ребят положил. Никто назад не вернулся!

Земля запрыгала перед глазами Лесоруба. И вместе с ней пустились в бурный пляс собравшиеся вокруг солдаты.

— Я... вспомнил... — прохрипел Лесоруб.

— Проклятие! — Мудрый отшатнулся от командира.

— Гезеш — это я...

Пламя в шлеме Гнева вырвалось вперед чуть ли не на локоть. Горящий запоздало прикрыл щель рукой.

— Что за Гезеш? Что за отряды? — непонимающе спросил Рыбак.

Лесоруб перевел взгляд на него.

— Ххха... Из-за тебя погибли Мадральские Гончие! — прошипел Тьма.

Алебардист не ответил. Он потерял сознание...

Март, лекарь Ан-Да-Геда, сидел на крыльце и опустошенным взглядом буравил стену дома на другой стороне улицы. Вчера вечером в Храме собрались почти все жители города и покончили с собой. Последним в мир иной отошел жрец. Лекаря никто не позвал... Но он бы и не согласился. Жизнь — дар Творцов, и нельзя добровольно от него отказываться. Утром площадь покинул караван ларсовцев.

В Ан-Да-Геде осталось не больше десятка человек. И у них теперь был шанс выжить. Но не такой же ценой, которую заплатили ведомые жрецом люди!

Парень устало потер лоб. Дружинники смогут прокормить лишних десять ртов. Надо собрать людей в округе и попроситься в Порт. Может, пустят?

Март тяжело поднялся на ноги и посмотрел на башню. В бойницах сверкало заклятие, охраняющее город и убившее его жителей.

Лекарь обошел вконец опустевший Ан-Да-Гед. К воротам приближаться не рискнул. Судьба стражников, их горе пугали юношу пуще смерти. Во всей крепости уцелело только семь человек. Из них двое настолько ослабели, что не могли ходить.

Врата Порта не открылись... Набравшись храбрости, лекарь перебрался через стену и попал на пристани. Только сейчас он понял, что дружина и рыбаки Ан-Да-Гед покинули. Скорее всего, ушли по реке.

Через два года Март женился на одной из выживших горожанок. От набегов Хозяев удавалось прятаться, и вскоре пираты посчитали Ан-Да-Гед мертвым. Рыбная ловля и небольшой клок земли у пристаней обеспечивали уцелевших людей. Через десять лет их было уже девять. В городе то и дело появлялись сердобольные крестьяне, подвозящие зерно и мясо.

Март умер в возрасте семидесяти лет, ровно через год после смерти жены, в окружении внуков, двух сыновей и дочки. На этот момент в городе жило уже свыше ста человек, и все они спокойно покидали крепость.

Отряд Ковыль все же выполнил заказ воинов Церкви, но погиб через два месяца в небольшом захудалом кабаке, в Гур-Дарге, во время пьяной драки.

Сам Крулин спасся, но из Диких его больше никто не видел. Капитан Ковыля остаток своих дней провел в небольшой, затерянной в лесах деревушке, где со временем женился, стал старостой, успел подержать на руках внука и умер.

Деревню спустя несколько месяцев спалили разбойники.

Молодой андагедский стражник бросился на меч через три дня после ухода из города Искателей. Его съел старший товарищ.

Глава 6

Когда Гезеш очнулся, рядом трещал костер, а в воздухе витал запах жареного мяса. Солдаты расположились вокруг огня, и до ушей алебардиста донесся их смех.

— Очухался? — громыхнул голос Гнева. Горящий сидел на дороге и не сводил глаз с алебардиста.

— Да.

Демон поднялся на ноги.

— Что теперь будешь делать?

— Я не знаю! — Гезеш сел и помотал головой. — Я не знаю... Ничего не знаю.

— Понятно... — с разочарованием в голосе сказал Гнев.

— А чего ты ждешь? — неожиданно вспылил алебардист.

— Да ничего не жду... Совсем ничего. — Языки пламени били изо всех щелей доспеха.

— Тогда что спрашиваешь?

Горящий медленно повернул голову к костру.

— Мадрал рассказал ребятам историю вторжения. Ты похоронил тогда двадцать три Диких отряда и тысячу рыцарей Башни. И вернулся. А они — нет.

Гезеш промолчал.

— В те времена отряды были больше. Минимально — три-четыре десятка. И никто не выжил, — зло добил Лесоруба Гнев.

— Я знаю...

Рядом с Гезешем оказался Тьма. Мадрал внимательно оглядел алебардиста.

— Как они погибли?

— Кто?

— Мои сородичи! — прорычал Тьма. Лесоруб нахмурился, и нелюдь добавил:

— Это были последние бойцы моего племени. Восемь десятков отличных воинов. Их вел Красный Волк!

Завывающие мадралы лезут на стены крепости. Сверху льется смола, но нелюди не обращают внимания на павших. На воротах кипит бой, но защитников больше...

— При штурме крепости...

— Какой крепости?! — изумился мадрал.

— На землях Колонны есть крепость. На самом юге...

— С тремя тысячами идти на штурм?! — фыркнул Гнев.

— Нас было меньше. — Гезеш поднялся на ноги. — Часть пала во время боя с одной из Колонн. Мы оказались в окружении. Нам надо было попасть в крепость!

— А ты уверен в этом? — прошипел Тьма. — Или это только твои предположения?

— Я не помню! Но если бы мы отступили — погибли б на обратной дороге. С севера шло сразу четыре Колонны.

Гезеш поморщился, вспоминая. Их зажали. Ворота крепости оказались закрыты, и потому пришлось идти на штурм, надеясь успеть до прибытия войск противника. И они бы успели... Если бы не...

— Был такой отряд. Черная Звезда. Они должны были удерживать один из мостов. Но ушли! Колонны ударили нам в спину во время штурма.

Гнев посмотрел на поля.

— Черная Звезда? — оскалился мадрал. — Да, был такой отряд. Как раз он-то после этого и вернулся под стены Темной Крепости. В составе Колонны.

— Поделом! — сквозь зубы прохрипел Гезеш.

Мадрал кивнул и вернулся к костру. Лесоруб посмотрел ему вслед и обнаружил, что товарищи старательно не смотрят в сторону командира. Стыдно за него? Разочарованы?

Проклятие, почему в душе уверенность, что ворота должны были открыться? Какая-то навязчивая идея!

— Ладно, ночуем здесь. Уже нет смысла двигаться дальше. Выходим утром. У нас есть еще пара дней в запасе. — Гнев тоже зашагал к костру.

— Постой, — окликнул его Гезеш. — Что бы ты сделал на моем месте? Сейчас?

Горящий замер и медленно повернулся, пламя в смотровой щели бурлило, облизывая потемневший металл.

— Я бы сделал вывод, почему Колонна отпустила тебя только через двести лет... А какой — сам думай.

Гезеш затравленно поглядел на Искателей. Кривлялся Джаззи, ехидно щерился Фарш, смотрел на огонь отчего-то бледный Мудрый. Вроде бы обычная картина, но в воздухе звенело напряжение. Новость оказалась нелегкой.

В разговорах ставшую щекотливой тему прошлого старательно избегали, но то и дело Лесоруб ловил на себе задумчивые взгляды воинов. Настроение у отряда было подавленным, хотя Джаззи, Родинка, а вместе с ними, как ни странно, и Гнев пытались растормошить бойцов.

К вечеру Гезеш перестал вздрагивать, натыкаясь на взоры, таящие в себе любопытство и недоверие. Только один человек смотрел на Лесоруба с совершенно непонятным выражением. Мудрый... В глазах седовласого царил непонятный страх. Чего он боялся?

Мадрал, и раньше не питавший особенной любви к Гезешу, теперь вконец озверел. Неприкрытые насмешки и угрозы сыпались из волкоголового как из рога изобилия.

Тьма, правда, из всего отряда с уважением относился лишь к троим: Гневу, Джаззи и стройному пареньку с хищными глазами и не сползающей с лица кривой ухмылкой. Последнего звали Паблар.

Открытые нападки мадрала прекратились, только когда вмешался Горящий. Авторитет у демона был, и Лесоруб ему завидовал. Ковыльцы неофициально вступили в отряд Искателей, и капитаном остался Гезеш. Но чувствовалось, что если Гнев скажет «нет», то команду алебардиста вряд ли кто выполнит.

Вспомнить еще хоть что-нибудь из прошлого не удавалось. Память издевательски задернула черные шторы. Лишь образы последнего боя и обрывки пути по землям Колонны.

До места сбора оставалась пара дней хода. По дороге — несложно. Да и путь по перевалам не сулил особых трудностей. Караваны церковников пройти могут, значит, и Искатели проберутся. Но о странствии по горам думали мало. Сейчас главной целью была встреча с остальными отрядами

С часовыми стало полегче. Лесоруб понял плюсы своего капитанства — в дозор вставать не надо. Да и лагерем занимался Гнев. Оставалось только думать и пытаться вспомнить что-нибудь еще.

Родник нашелся шагах в двадцати от стоянки. Струйка ледяной воды, журчавшая среди камней. Вокруг шумели дубы, сновали в траве муравьи. Утром опять все злые, искусанные, будут вытряхивать насекомых из одежды и доспехов. Дорожные будни.

Когда наступило время первой смены, к устроившемуся на отдых Лесорубу подошел Медведь. Он единственный из ребят, кто настороженно и без симпатий относился к бывшим ковыльцам и равнодушно воспринял произошедший днем случай.

— Кэп, — здоровяк присел рядом с командиром, — слушай, зачем нам эти дозоры? Гнев все равно не спит. Пусть и стережет.

Гезеш всерьез задумался. Друг прав. Горящему сон не нужен, все равно целую ночь у костра просидит.

— Ну, — протянул удивленный Лесоруб. — Не знаю, так принято вроде. Чтоб все...

— Брат, он все равно не спит, — терпеливо повторил Медведь.

Алебардист смущенно улыбнулся и в смятении покосился на Горящего:

— Может, действительно стоит его попросить?

Медведь удовлетворенно крякнул и поднялся на ноги. Из леса вывалилась гурьба уходивших за хворостом бойцов. Запас дров на ночь — вещь в дороге необходимая.

Здоровяк подошел к пылающему Гневу и хмуро откашлялся. Но стоило ему заикнуться о ночном дежурстве «за всех», как демон вспыхнул еще ярче.

— А вещи вам не поносить? — прорычал Горящий. — Не расслабляться, боец!

Опешивший Медведь моментально отстал и поспешно скрылся с глаз огненного человека.

Устроившись поудобнее и закутавшись в теплый плащ, Лесоруб прикрыл глаза. Шерсть приятно грела тело, навевала сон. Уютно трещал костер, хрустели сучья, которые обламывали друзья...

Хорошо, что Кутхх снабдил отряд теплой одеждой. В горах должно быть жутко холодно.

У огня дурачились Джаззи и Родинка. Дружный хохот зрителей поддерживал веселье. Шутки сыпались одна за другой. День забыт. Тяжелые мысли заброшены. Хорошие они ребята все-таки... Хорошие...

Глаза слипались, накатывала истома. А в голове крутилась одна-единственная мысль: почему ворота той крепости были закрыты?!

Спасительный сон погрузил Лесоруба в небытие.

Утром весь лагерь разбудил вопль Гнева.

— Подъем! — Вслед за выкриком раздался грохот. Проклятый стоял у костра и плашмя колотил мечом по щиту.

— Чтоб ты сдох, урод, — провыл откуда-то Джаззи.

— Подъем, сегодня много идти. Раньше выйдем — больше пройдем. — Гнев еще раз грохнул по щиту.

— Как меня это радует, — пробурчал Джаззи.

— Жрачка почти готова. — Гнев легонько, будто задумавшись, постучал клинком по собственному шлему.

— Давай-давай, отбей себе последние мозги, мы тебе новые купим, во сто крат лучше старых, — подал голос Паблар.

Лесоруб неохотно сел, заспанным взглядом окинув лагерь. Улыбающиеся ковыльцы, Лир и Мех, последняя смена часовых, на соратников посматривали со злорадством. Немудрено, их не будили.

Недовольно бурча, отряд зашевелился. Гнев, убедившись, что больше никто не пытается уснуть, склонился над котлом.

— Твари ползучие, — выругался Фарш, вытряхивая из плаща муравьев. — Ненавижу гадин...

Насекомых было очень много, ненормально много.

— Поторапливайтесь, — поторопил воинов Гнев. — Нам сегодня надо добраться до старого поселения, оно в трех-четырех часах пути отсюда.

— Успеем, — отмахнулся Лесоруб, непонимающе глядя на Горящего. Куда он торопится?

— Надеюсь. — Гнев указал на землю. — Муравьи... Сегодня будет Ветер. Мы уже далеко от Ан-Да-Геда, так что он нас накроет. Пока время есть, но как бабочки начнут стаями летать — будет невесело.

— Подорвались! — пролаял Тьма. Мадрал моментально оказался у костра и торопливо вычесывал из шкуры насекомых.

Сообщение Горящего подхлестнуло солдат. Жадно заглатывая жиденькую кашу, они вслушивались в шум ветра.

— Поднялся вроде! — испуганно заметил Медведь.

— Весь день так будет, вот когда деревья трещать станут — тогда скоро. Пока спокойно. Думаю, часов пять у нас есть, — заметил Гнев.

Собравшись и ступив на тракт, Искатели увидели, что через него протекают ручьи муравьев, образуя на светлом песке черные жутковатые полосы.

— Сколько же их, — протянул Родинка и присел над одним из потоков. Насекомые будто следовали неведомому зову, гнавшему их на другую сторону дороги.

— Некогда рассиживаться, пошли, — нервно заметил Фарш.

— Верно, — кивнул Гнев. Огонь сменил цвет на алый. — Двинулись.

Насекомые как взбесились: над дорогой сновали тучи слепней, под ногами кишели полчища муравьев, метались стаи жуков, пауков.

Воины тревожно посматривали на Горящего и мадрала. Те быстро шагали по тропе, иногда оглядываясь на товарищей. Но пока что демон не выказывал признаков беспокойства.

На третий час в воздухе появилась белая бабочка, бедняжка металась над тропой, будто не зная, куда лететь.

— Дерьмо! — процедил Гнев и обернулся на солдат. — Прибавьте ход, селение уже рядом. Быстро!

Последним шел красный как рак Медведь, Гезеша пугала его громкая одышка. Здоровяк сильно устал, но после команды плотно сжал зубы и упрямо зашагал еще быстрее. Комплекция подводила приятеля.

— Успеем? — догнал Горящего Лесоруб.

— Если увалень будет быстрее шагать — да, — ответил за Гнева мадрал.

— Не знаю, — коротко бросил Горящий. — Вроде должны. Если бабочек станет больше, то бросайтесь в лес и зарывайтесь поглубже. Иначе — смерть.

Дубовую рощу сменил сосновый бор. Переплетенные под землей корни деревьев вряд ли дали бы путникам зарыться.

— Давай быстрее, боров, — подогнал Медведя Фарш. Тот глухо рыкнул, окатив говорившего злым взглядом.

— Еще слово — сломаю тебе ногу, — рявкнул демон. — Дальше будешь один добираться.

Фарш возмущенно открыл рот, но спорить с Горящим не решился.

Дорога сделала еще один поворот, и Гнев громко выругался.

— Что такое? — встревожился Лесоруб.

— Быстрее! — подогнал воинов огненный человек.

— Да что случилось-то?

— Должны были уже прийти, — нервно ответил демон, — Должно быть, за следующим поворотом.

— Ты вообще здесь раньше был?! — с подозрением спросил алебардист.

— Я был почти везде, — отмахнулся Гнев. Лесоруб вгляделся в полосу дороги: до следующего поворота было далеко, и выдохнул:

— Не успеваем!

— Помолчи. Тут не тысячи бойцов. Не так сложно будет всех хоронить, — прорычал Тьма и встревоженно потянул воздух. Гезеш скривился от обиды. Нелюдь старательно напоминал алебардисту о прошлом.

— Бабочки! — выкрикнул Друз и указал рукой на лес.

Лесоруб обернулся: небольшая обезумевшая стайка крутилась над поляной, выписывая дикие узоры.

— Бегом! — взревел Горящий. — По моей команде — бросаетесь в лес и как можно глубже вжимаетесь в землю! А сейчас — бегом!

Бряцая железом, бойцы тяжелой поступью рванули вперед.

— Дерьмо! Дерьмо-дерьмо-дерьмо, — рядом с Лесорубом бежал плечистый, темноволосый ковылец по имени Кировей. Воин был почти налегке, но все равно с трудом держался наравне с алебардистом в доспехе.

— Медведь, не отставай! — Родинка то и дело оглядывался на грузного приятеля, с трудом поспевающего за остальными.

Джаззи и Паблар чуть замедлили бег, поравнялись с Медведем и сноровисто отобрали у него щит. У здоровяка он за спину не закидывался, поэтому, схватив дополнительную ношу, Паблар смачно выругался.

— Жми! — рявкнул Джаззи.

Лесоруб задыхался, каждый прыжок (а в доспехе приходилось почти прыгать, а не бежать) норовил стать последним перед тем, как груда железа притянет человека к земле.

Рухнул на землю щит Фарша, воин на бегу освобождался от снаряжения.

— Бросайте все! — рыкнул он. Грохот доспехов.

Лесоруб отшвырнул алебарду, скинул шлем и принялся возиться с ремнями наплечников.

Щиты побросали все. Впереди отряда мерно, постоянно поглядывая на лес, бежали мадрал и Гнев.

Поворот медленно приближался. Вот уже тысяча шагов. Пятьсот.

Перед глазами заплясали круги. Гнев и ковыльцы оторвались от тяжело бегущих Искателей. Кольчуга-Кольчуга... Скинуть бы ее. Но если остановиться сейчас — то начать бег будет гораздо труднее.

Триста шагов. Двести...

— Быстро-о-о! — крик Гнева.

Бок разрывается от боли, дыхание жжет легкие. Сто шагов.

Гнев стоит на повороте и машет рукой в сторону леса.

На дороге появляется облако бабочек. Пятьдесят.

— Давайте, мужики! — вопит Гнев.

Поворот, сзади с грохотом падает на землю Медведь.

— Вон дом, в подвал! Подальше от окон и дверей, если не успеете! — Горящий бросается к здоровяку.

Дом... Пятьдесят шагов. Ну же.

В лесу трещат деревья, откуда-то доносится жуткий вой. Стремительно темнеет небо. Бежать!

Гнев с трудом поднимает Медведя на ноги. Пытается тащить его за собой. Здоровяк еле передвигается. Сломался!

Дом. Совсем рядом. В лесу раздается неистовый, надсадный свист.

— Бего-о-ом! — орет Гнев.

Дверь... Сил нет...

Лесоруб влетает в укрытие и падает на пол.

— Подъем! — крик кого-то из ковыльцев. Вроде Друз. Чьи-то руки впиваются в одежду и куда-то тащат. Удар в спину. Фарш с ходу прыгает в разинутый зев подвала.

В проеме двери видно, как Гнев кидает Медведя в заросли и бросается следом.

Опоры нет, руки соратников тащат Лесоруба вниз.

— Все здесь? — раздается нервный голос Паблара.

— Медведя и Гнева нет. А доблестный капитан туточки, — рычит Тьма.

Рев ветра наверху, дикий вой, ужасный свист стихии.

— Проклятие, — стонет где-то Родинка. — Медведь... Проклятие...

Лесоруб с трудом пытается перевести дух. Мышцы разрываются на части, из груди рвется сиплое дыхание. Страшно... И больно...

Тьма...

Очнулся Лесоруб оттого, что ему на лицо пролилась вода.

— Утро, — улыбнулся алебардисту Джаззи.

Капитан Искателей обнаружил себя на грязном полу дома. Значит, из подвала его вытащили.

— Закончилось? — просипел Лесоруб, ощущая страшную слабость во всем теле.

— Ага, — Джаззи кивнул и поглядел в окно.

— Что с Медведем?

— Живой. Гнев его в какую-то яму пихнул и сверху прикрыл. Ожоги, и только. Повезло. Сейчас ребята вернутся, за оружием и доспехами пошли. Гнев сказал, что дальше сегодня не пойдем. Устали все.

— Это очень хорошо. — Алебардист закрыл глаза. Идти он вряд ли сегодня сможет. Второй день подряд!

— Тут во дворе колодец есть, вода хорошая, — вдруг сообщил Джаззи. — Даже странно. Почему люди отсюда ушли?

— Ветер, это Ветер, — раздался голос Теккена. — Народ перебрался поближе к городу, там спокойнее.

— Мозги поменяй на мясо, — хмыкнул Джаззи, — может, легче спать будет, раз такой умный.

— Раньше тут все не так было. Когда я жил здесь — Топи далеко на юге находились, — проигнорировал его реплику Теккен.

— А сейчас?

— Думаю, три дня пути, и мы к ним выйдем, — худощавый солдат подошел к двери.

— Да, ты же давно тут жил... — покачал головой Гезеш.

— Давно, — согласился Теккен. — Но позже твоего похода.

— Да? — Алебардист с трудом сел и принялся расстегивать поножи. Хотелось снять с себя все железо и выбросить.

— Ага! — Теккен широко улыбнулся. — Я слышал про то, что Дикие собирались идти на Колонну. Хотя мало кто пошел...

— Мы все умрем, да-да-да-да! — протараторил Джаззи и вышел из дома.

Теккен провел рукой по грязному подоконнику.

— О тебе легенды как о герое ходили!

— То есть? — не понял Лесоруб

— То и есть. Во всем винили капитанов тех отрядов, что к тебе тогда не примкнули. Я помню. Наши сейчас на тебя как на бога смотрят.

— Не заметно... — Гезеш поморщился. Ему почему-то были неприятны слова молодого алебардиста.

— Гнев — не знаю почему зол. А мадрал... Он ведь еще щенком был, когда все воины их племени ушли с тобой. Его не взяли, как он рассказывал. Да и вообще, от него доброе слово услышать невозможно.

— Где Мудрый? — поинтересовался Лесоруб, стараясь выкинуть из головы мысли о прошлом.

— Ушел с остальными, скоро будут. Неплохо пробежались, да? — хохотнул Теккен.

— Мне не понравилось, — буркнул Гезеш и с трудом поднялся. — Помоги кольчугу стянуть.

— Всегда говорил: доспех — штука лишняя, — приятель подошел к воину.

— Иногда и впрямь лишняя, — Лесоруб наклонился, протянув руки к полу, и попрыгал, пытаясь стряхнуть кольчугу.

— Погодь, сейчас, — Теккен рванул рукава доспеха так, что алебардист пошатнулся. — Худеть тебе надо, да...

— Нормально, — пропыхтел Гезеш.

Кольчуга с шелестом соскользнула вниз и глухо упала на дощатый пол.

Даже дышать стало легче и приятнее. С неприязнью посмотрев на доспех, Лесоруб поморщился. Завтра снова в путь, и опять в железе. Может, выбросить его?

Снаружи звонко пели птицы. Ветер их не тронул.

— Почему они поют? — спросил Гезеш.

— Потому что хочется, — фыркнул Тек.

— Нет, почему они живы?

— Ветер убивает только людей, — словно ребенку, пояснил солдат.

— Да, точно, — припомнился Лесорубу рассказ Кутхха.

— Разгребайте шмотки, — раздался на улице крик Фарша.

— Вернулись, — резюмировал Теккен. Гезеш с усталым видом вышел из дома и огляделся. Все вокруг завалено сучьями, на самом повороте дорогу преграждало поваленное дерево. Неплохо стихия погуляла. Над мрачной картиной безумия ярко светило жизнерадостное солнце.

Искатели свалили все железо у колодца. Фарш с довольным лицом пил из ведра и счастливо фыркал. Словно не было сумасшедшего бега, словно не было страха... Везет ему.

Медведь сидел в тени деревьев, мрачно уставившись прямо перед собой. Да, сильно здоровяка прижгло. Лесоруб передернулся, глядя на покрывшееся волдырями лицо приятеля. Видимо, Гнев бросил его спиной вниз, и плюхнулся сверху. Руки небось тоже сжег.

Рыбак и Друз деловито собирали с земли поломанные ветром ветки для костра. О чем-то беседовали трое веселящихся ковыльцев. Кировей и вроде бы Мех и Лир. Идиллия! А ведь недавно неслись по дороге в ужасе и проклинали все и вся.

— Где Гнев? — спросил Лесоруб.

— Там. — Фарш махнул рукой в сторону леса. На лице воина появилась насмешливая улыбка.

«Ох, не стоит тебе так улыбаться», — мрачно подумал Гезеш. Он хорошо запомнил, как, спасаясь в подвале, Фарш по нему пробежался.

— Кэп, ты как? — Из-за угла дома вышел Родинка, на ходу завязывая придерживавшую штаны веревку.

— В порядке.

— Уже хорошо. — Приятель подмигнул и сквозь зубы сплюнул на землю. — Повезло нам, да?

— Да... — Капитан медленно кивнул.

— Чего жрать будем? — подал голос Рыбак.

— У нас большой выбор? — с издевкой спросил у него черноглазый солдат. Либо Лир, либо Мех. Пока еще Лесоруб не мог отличить двух неразлучных бойцов друг от друга.

— Ну да, рыба или рыба, — в тон ему ответил охотник.

— Тогда рыбу, — с серьезным видом встрял Джаззи, однако глаза воина смеялись.

Рыбак захохотал и пошел выбирать место для костра.

Лесоруб смотрел на приятелей и пытался понять, почему они так веселы. Потому что выжили? У них нет страха, что Ветер появится еще не раз и им может не повезти? Или тут иная причина?

С другой стороны, так гораздо легче жить. Выбросив лишние мысли из головы, Гезеш пошел к колодцу, чтобы опрокинуть пару ведер на изнывающее от усталости и жары тело.

Ожоги Медведя оказались не очень серьезными. Однако воин с трудом перемещался по лагерю и, когда, наконец, его уложили спать, долго бурчал, скрипя зубами от боли.

— Пара недель, и будет как новенький, — равнодушно сообщил Гнев, — ему еще повезло, будь Ветер минут на пять дольше — обугливаться б начал.

— С тобой хорошо на севере, в снегах, — фыркнул Джаззи, сидевший рядом с Горящим. — И отогреешь, и снега растопишь.

Паблар громко засмеялся. Лесоруб неодобрительно посмотрел на воина: иногда того пробивали непонятные приступы смеха. В такие моменты казалось, что стоит показать ему палец — и веселье часа на два обеспечено.

— Не смешно, — заметил, наконец, Гезеш. Паблар повалился с бревна на землю, заходясь в хохоте.

— На Святых Землях Ветер чаще гуляет. Долго пробираться будем, да еще и церковники... — Гнев на шутки внимания не обращал. Разлегшийся у костра мадрал передернулся и оскалил клыки:

— Да, ненавижу...

— Слушай, ты мне обрисуй, что это за церковники? — хмуро буркнул Лесоруб.

— А ты не помнишь? — рыкнул мадрал.

— Жгут все, что не так движется. Что движется нормально — толкают и вновь жгут, — со знанием дела сообщил Джаззи.

— Они так борются против Безумия. Убивают его порождения — тех, кого могут убить, — нечисть жгут, иноземцев подозрительных. — Огонь под доспехами Гнева заклокотал. — Раньше туда паломничество Проклятых было. Думали найти избавление в смерти. Считали, что святые отцы лучшие специалисты в умерщвлении.

— Проклятые?

— Я — Проклятый. Вы — колонновцы. Хоть и зоветесь Проклятыми — но это не то, по вам нельзя сказать — затронуло ли вас проклятие, — раздраженно заметил Гнев.

— А почему паломничество?

— Потому что не каждого Проклятого можно убить, а почти каждый мечтает о смерти. Например, Горящих нельзя. Каменных, Призраков... Но тем, кто попал в лапы ларсовцев, я не завидую. Они ведь тоже убить нас не могут. У них просто тюрьма для Проклятых есть. И знаешь, лучше бродить по миру и мучиться, чем вести жизнь растения в их застенке. Горящих, я слышал, закапывают в песок по шею и оставляют гореть. С Призраками их маги разбираются. Окаменевших — в болота сажают.

— Каменные?

— Это живой камень. Человек-голем. Не знаю, что за проклятье такое — ни разу с ними не общался. Призраки — призраки и есть. Их сейчас мало осталось, гораздо меньше, чем раньше. Таких отлавливают почти повсюду. Маги очень любят их энергию использовать. Ну, да ты их видел, — Гнев повернул голову к Гезешу. — Мудрый сказал, что одного вы на болоте повстречали. Это Харрач. Один из чародеев эпохи Безумия. По Топям шатается. Там его не трогают, а, наоборот, почитают.

— Дух Топей? — смекнул Лесоруб.

— Именно так. По-моему, он даже счастлив. Так что для него проклятье — дар.

— Мда... — протянул Джаззи и подбросил в костер полено.

— Так что пробираться по землям церковников будет рискованно. Чтобы вас не подставлять — я по следу пойду, в дневном переходе от отряда. Только в города не заходите.

— Нет, — твердо заявил Гезеш. — Пойдем вместе, по горной гряде. Кутхх такой план предлагал.

— Не уверен я в Кутххе. Дружинникам достаточно просто пересечь земли Ларса, замаскировавшись под церковников. Тянуть за собой Дикие отряды, которые там не любят, бессмысленно. Сомневаюсь, что они предпочтут идти по гряде, когда можно двигаться по дорогам.

— Разберемся, — отрезал Лесоруб и смутился повелевающим ноткам в своем голосе.

Гнев вновь повернул голову к капитану, языки пламени лизнули потемневшее забрало шлема.

— Хорошо, командир. — В голосе Горящего проскользнула улыбка.

— Что находится за Святыми Землями? — Гезеш почесал нос, чувствуя жгущий взгляд Тьмы.

— На севере, за рекой, Умрал. Дальше на запад — Гуффанг. Но туда идти не советую.

— Почему?

— Во-первых, надо пересечь Святые Земли. А Ветер и церковники — это, как я уже говорил, серьезно. Во-вторых, Гуффанг — это полуостров. Оттуда путь на континент только через войска ларсовцев. Иначе — никак. Говорят — именно в Гуффанге находятся все базы Хозяев Рек. А жить там никто не живет. Во время Безумия там чума все города и села выкосила, и только потом пришли пираты.

— Откуда ты все это знаешь? — покачал головой Гезеш.

— Он — Горящий, чудак, — встрял Тьма. — Горящий!

— И что?

— Я стал им во время Эпохи, — равнодушно сообщил Гнев. — Тьма, он этого не знает, не заводись.

— То есть...

— Да, ему много лет, — с ядом в голосе сообщил мадрал.

— Гнев — один из Паладинов Башни, — улыбнулся Джаззи.

— Да, — кивнул Горящий. — Я походил по миру.

— Но как?..

— Не важно, — вспыхнул Гнев.

Когда Гезеш отправился спать, его догнал Паблар. Воин оглянулся на сидящего у костра Гнева и проговорил:

— У него во время Эпохи, как беспорядки в Дундэйле пошли, невесту на улице патруль схватил и... Ее два дня в казарме насиловали... Он как узнал — так и загорелся. Никогда не напоминай ему об этом!

— Зачем ты мне это говоришь?

— Чтобы ты знал и больше его не трогал. — Паблар внимательно посмотрел на Лесоруба. — Понял?

— Да.

— Тогда спокойной ночи, командир. — Воин вернулся к костру.

Он убил их всех. Он повел за собой людей и убил всех. Бартел, сэр Гуххат... Они поверили ему и погибли. А он жив!

Но если бы все отряды встали... Согласно пророчеству... Капитаны смеялись ему в лицо. Капитаны отворачивались. Им удобно Безумие, Им удобно то, что творится в мире. Они довольны...

Но он их накажет... Во имя павших. Во имя Бартела, Гуххата, Фамуша, тех тысяч, что погибли в бою...

Погибли просто так!

Рев тысячи глоток. Впереди ворота. Это — Темная Крепость. За ней — причина смерти ребят.

Он кричит вместе со всеми. Он идет вперед... На штурм!

Гезеш проснулся, тяжело переводя дух. Колонна. И имена без лиц... Они не оставляют его!

У костра клюет носом Родинка. Рыбак вырезает какую-то фигурку, иногда поглядывая на дорогу. Уже утро. Скоро подъем. Скоро в путь. Зачем? Ради чего все это?

Глава 7

Они пришли последними. На месте сбора их ждал Кутхх, и стоило Искателям показаться из-за поворота, как лицо десятника расплылось в радостной улыбке.

Над головой шелестела листва берез, полностью укрывая ласковой тенью бредущих по тракту воинов.

— Что случилось? Почему так поздно? — воскликнул Кутхх, едва путники приблизились.

— Ветер, — многозначительно бросил идущий впереди Гнев.

— Да, был. Нас он на реке застал. Кстати, Хозяева этот приток вообще не держат. Мы на лодках бодро прошли. — Десятник упер руки в боки.

— Потери?

— Не первый год замужем, — осклабился дружинник. — Эвар вас с нетерпением ждет.

— Дождется, — мрачно пообещал мадрал.

— Да нет, он вас сманить хочет. Ковыль они не нашли, но то, что вы оттуда сбежали, — его порадовало.

— Мы — Искатели уже, — заметил Гнев.

— Я так сразу и подумал. Ладно, пошли в лагерь. Завтра с утра на перевал! Через пару дней будем у заставы церковников.

— Хорошо. — Горящий оглянулся. Медведь опять шел последним.

— У нас раненый...

— С кем сцепились? — заинтересовался Кутхх.

— С Ветром, — фыркнул Тьма. — Гнев одного борова слегка поджарил.

— Ясно все, пошли. Подлечим вашего бойца.

Кутхх скользнул в лес, показывая дорогу.

Через час отряд вышел к объединенному лагерю. Среди деревьев виднелись красно-белые купола андагедских шатров. Гезеш заметил бойцов Эвара, собравшихся у одного костра и живо что-то обсуждавших. Капитан Веселых Гадов, завидев прибывших, поспешил навстречу.

— Располагайтесь. — Кутхх развел руками. — Я доложу Шамму, сотнику нашему, что вы прибыли.

— Хорошо. — Гезеш настороженно посмотрел на подошедшего Эвара.

— Гнев, рад тебя видеть, — улыбался тот. — Привет, Лесоруб.

— Привет, — громыхнул Проклятый, наблюдая, как Рыбак выбирает место для лагеря.

— Ушел-таки от Крулина? — Веселый Гад, по всей видимости, подошел только для разговора с Гневом. Поэтому Гезеш зашагал к своим, оставив Горящего и Тьму.

Сманит или нет? Эвар хороший командир, опытный, умелый. Есть в нем харизматичная жилка. Будет обидно, если Гнев примкнет к Гадам.

От Веселых донесся взрыв хохота. Лесоруб угрюмо следил, как Искатели обустраивают стоянку, и краем глаза наблюдал за Гневом и мадралом. Эвар что-то доказывал, манил рукой к своему костру, но Горящий лишь коротко мотал головой. Волкоголовый так вообще человека игнорировал.

В конце концов капитан Гадов махнул рукой и отыскал взглядом Гезеша. Алебардист молча подождал, пока Эвар подойдет.

— Поздравляю! Гнев не хочет из твоего отряда уходить. — Воин присел на корточки, закусил губу и покачал головой. — Вечером совет будет. Гнева с собой возьми — его опыт нам пригодится.

— Хорошо...

— Дружинники могут нас бросить, — понизил голос Эвар. Веселый Гад оглянулся на шатры. — Скорее всего, они пойдут по дорогам. Значит, нам предстоит одним продвигаться на север. Учти это.

— Хорошо.

— Многословный ты, я погляжу. Чего так далеко встали? Давайте к нашему костру. Дикие отряды — братья как-никак.

Гезеш плотно сжал зубы. Братья... Сны много говорили о пресловутом «братстве»!

— В следующий раз — непременно, — мрачно сообщил алебардист.

— Хорошо. Ладно, Шамм к тебе еще подойдет, скажет, когда на совет. Если что — заходите к нам, вместе веселее будет.

Эвар хлопнул руками по коленям и направился к своим. А Гезеш принялся снимать доспехи.

Гнев уже разжег костер, сунув хворостину себе в забрало. Полезная штука — вечно горящий огонь.

Шамм пришел вечером. Здоровенный бугай с каменными чертами лица. Окинув взором лагерь, он придирчиво осмотрел бойцов Гезеша. Кутхх тем временем позвал капитана Искателей.

Сотник, набычившись, встретил алебардиста тяжёлым взглядом.

— Ты — главарь? — неприветливо буркнул он.

— Я — капитан отряда, — прищурился Лесоруб. — Главари — у банд.

Андагедец плотно сжал губы и коротко кивнул.

— Хорошо, пошли на совет.

— Гнев, — окликнул Горящего Гезеш. Тот отвлекся от беседы с Мудрым и тяжело поднялся.

— Вдвоем? — Шамм кивнул на Гнева.

— Да, лишним не будет. — Сотник алебардисту совсем не понравился.

— Горящий много знает, — заметил Кутхх.

— Да, — равнодушно согласился Шамм.

Ночные горы зрелище завораживающее, жуткое. А сегодня еще и небо плотно затянуло.

Мадрал вжался в камни, поглядывая на заставу впереди.

Наваленные валуны и небольшие воротца по центру, только одна повозка и проедет. С обеих сторон в щелях закреплены факелы. У прохода стража. Двое церковников в пластинчатых доспехах и открытых конических шлемах.

Тьма вслушался в едва слышную беседу. Ленивый разговор ни о чем. Скучно бойцам.

На груде камней появился еще один воин, в руках факел. Мадрал оскалился. Дурак! Этим «светом» он больше себя слепит.

Позади Тьмы легко звякнул металл. Настороженно уставившись на ворота, мадрал беззвучно пробормотал проклятие. Основной отряд ждал в ста шагах ниже по склону. И хоть был приказ о минимуме железа — кто-то умудрился поднять шум.

Церковники, к счастью, ничего не услышали. Тьма скользнул вперед, стараясь не потревожить ни один камень. Природная осторожность и повадки позволяли мадралу перемещаться практически бесшумно. Прижимаясь к склону, нелюдь приближался к заставе.

Эвар, взявший на себя командование объединенными силами Диких и Ан-Да-Геда, коротко обрисовал его задачу. На заставе святые отцы. Их следовало убрать первыми. В противном случае потери у отряда будут больше. Последователи Единобога карают за магию, но сами ею не гнушаются. Каждый священник прекрасно владеет боевой волшбой.

Мадрал подкрался почти к самой тропе и замер на краю площадки. Еще шагов пятьдесят — и ворота. Не сводя глаз с церковников, Тьма поднялся и прижался к скале. Мадралы только внешне похожи на волков. Суть их — кошачья. Недаром крепости первыми атаковали ловкие нелюди. Им не нужны штурмовые лестницы. Если есть хоть малейший выступ — мадралу его хватит. Племя, обитающее в Урочище, в месте, куда человеку путь заказан, привыкшее к постоянной угрозе со стороны лесных тварей, в других землях могло бы жить припеваючи. Но обителей своих волкоголовые не покидали.

Через десять минут Тьма сидел на небольшом уступе над воротами и оглядывал лагерь церковников. Сразу за стеной площадка расширялась. Нелюдь фыркнул.

Это даже не застава, а поселение. Несколько сложенных из камня домов охраны. Небольшая церквушка, чуть ниже по склону. Конюшня, нужник... Тьма вновь вжался в скалу. Из церкви вышел человек в рясе. Святой отец. Нелюдь был уверен, что священник не может его увидеть, однако шерсть по всему телу встала дыбом. Ларсовец стоял на крыльце, словно вслушиваясь или всматриваясь в ночную мглу. Лица единобожца мадрал не видел.

Снизу раздался громкий смех одного из стражников, и Тьма оскалился.

Смейтесь-смейтесь... Пока можете... Священник вернулся в церковь, и мадрал пополз дальше. Теперь он знал, где находится его цель.

Скользя меж домов, поминутно вжимаясь в темные углы, Тьма достиг святилища.

Где-то вдалеке звонко лязгнул металл. Крикнула ночная птица. Нелюдь вытащил из-за пояса кинжал и тихо постучал рукоятью в дверь.

— Что надо? — На пороге появился единобожец и, захлебываясь кровью, повалился внутрь святилища. Тьма уже перепрыгивал через падающее тело, когда из дальнего угла раздался удивленный вскрик. Сталь брошенного кинжала вошла в горло второму храмовнику, и в ушах застыл хрип. Мадрал бросился на улицу, стараясь как можно быстрее покинуть пределы заставы. Его задача выполнена. Остальное — в руках воинов.

Забравшись на скалу, Тьма еще раз оглядел лагерь церковников. Тишина... Покой...

Запрокинув морду к небу, мадрал тоскливо завыл.

— Это еще что? — Клар схватился за меч. Протяжный вой раздавался откуда-то сверху.

— Не знаю. — Его приятель настороженно оглянулся. Ни разу еще в округе никто так не выл.

— Священников надо предупредить. Явно — нечисть. Здесь отродясь волков не было. — Клар нервно сглотнул и шарахнул по воротам кулаком.

— Че? — донеслось оттуда.

— Подними священников, вой слышал?

— Понял! — недовольно буркнул товарищ.

— Не люблю эту заставу, — тихо проговорил приятель Клара. — На север бы перевестись...

— Святой Ларс следит за тобой, брат. Низки твои мысли! — скривившись, фыркнул Клар и обернулся.

Сначала он подумал, что зрение играет с ним плохую шутку. В ночной тьме со стороны Ан-Да-Геда приближался огненный контур человека.

— Господь, помилуй, — прошептал Клар.

— Это Горящий. — Его приятель схватился за мечи заорал. — Тревога! Горящий!

Гнев, поигрывая мечом, молча шел к заставе. Священников Тьма убрал, а следовательно, справиться с Проклятым сейчас невозможно.

Оба стража, сотрясая воздух дикими воплями, бросились под укрытие камней.

Со стен посыпались стрелы, но Горящего они не беспокоили. Приблизившись к воротам, Гнев взревел и приложил к ним руку. Огонь с треском накинулся на рассохшееся от времени и ветра дерево.

Лагерь церковников звенел железом, гремел лужеными глотками командиров. По прикидкам разведчиков Шамма — на заставе находилось не больше пяти десятков воинов.

Когда рухнули полыхающие ворота, Гнев бросился вперед.

Пропущенные удары он не считал, хотя каждый из них проламывал порядком прогоревшие доспехи, превращая Горящего в бешеный, плюющийся огнем факел.

Церковники еще не знали, что оба священника мертвы, и потому старались любой ценой сдержать Проклятого в воротах до подхода святых отцов.

Гнев с восторженным хохотом разил несчастных воинов налево и направо.

Ларсовцы перестали атаковать, перестроились, сдерживая демона слаженным полукругом. Пламя играло бликами на шлемах обреченных бойцов. Редкие и бесполезные удары алебардистов, прячущихся за спинами щитников, Горящего не беспокоили. Гнев замер, оглядывая единобожцев.

— Святые отцы убиты! — раздался далекий крик.

Воины попятились, и в этот момент демон бросился вперед. Прорвавшись через рассыпающийся строй, он наткнулся на металлическую решетку.

Доспехи, еще державшиеся на Проклятом, сослужили ему плохую службу. Отшатнувшись, Гнев попытался сохранить равновесие, но в следующий момент решетка прыгнула ему навстречу. Четверо бойцов, удерживающих стальной барьер, опрокинули Горящего на землю и прижал, и к ней ревущего от ярости Демона. К пригвожденному Гневу уже спешили солдаты Церкви с ведрами.

Тьма, наблюдавший за дракой с высоты, взвыл еще раз.

Удар дружины и Диких отрядов разметал остатки церковников по всему горному плато. Отбросивший решетку Гнев с ревом поднялся на ноги. Сквозь проломы в доспехах во все стороны били струи пара. Несколько ведер на беспомощного Проклятого церковники все же успели опрокинуть.

Над скалами летели редкие крики и звуки затихающего боя.

Победа...

Погасив остатки сопротивления, воины вернулись за спрятанными чуть ниже по склону доспехами. В разгромленном лагере остались Гнев и пара дружинников, которые стерегли взятых в плен церковников.

Горящий полыхал адским пламенем. Порубленный доспех почти не сдерживал ревущий огонь, выплевывающий струи пара.

Ларсовцы смотрели на это зрелище хмуро, бормоча под нос молитвы.

В бою потерь у захватчиков не оказалось вовсе. Обошлось и без раненых. Церковники, занятые Гневом, совсем растерялись во время атаки основных сил.

Когда отряды были готовы к дальнейшему путешествию, на пленных наконец обратили внимание.

Занялся ими Эвар. Низкорослый воин неожиданно быстро получил ответы на все вопросы. Единобожцы охотно рассказали обо всех заставах в долине и горных тропах в округе. При этом оба допрашиваемых не сводили изумленных глаз с Фарша. Эвар их интерес заметил:

— Вы его знаете?

Стоящий рядом Гезеш с любопытством оглянулся на приятеля. Фарш громко гоготал, рассказывая Паблару что-то из произошедшего боя. Видимо, ему довелось вступить в драку. Многие даже не ударили. Лесоруб, например, и замахнуться не успел.

— Второе пришествие, язычники! — неожиданно прошипел черноволосый, смуглый пленник с рассеченным лицом. Кровь еще сочилась из раны, пачкая доспех церковника.

— Меня всегда забавляло это слово — язычники, — поделился с Гезешем Эвар и перевел взгляд на второго единобожца.

— Ларс вернулся! — торжественно объявил тот.

— Ларс? — улыбнулся капитан Гадов и обернулся на Фарша. — Он — тот самый Ларс?

Пленники презрительно промолчали.

— У тебя хороший отряд, Лесоруб, — цокнул языком Эвар. — Горящий, мадрал, основатель Церкви.

— А остальные — просто боги, — поддержал его Гезеш.

— Да, кстати, — кивнул Эвар.

— Вы даже не знаете, с кем идете? — ужаснулся черноволосый. — Ваш путь — не путь Ларса?!

Лесорубу перестал нравиться разговор.

— Идем по одной дороге, значит, наш путь — путь Ларса. Выходит, мы угодны вашему богу, — криво улыбнулся Эвар.

На лицах церковников проступила печать задумчивости.

Гезеш вновь обернулся на Фарша. Странно... Но ведь все возможно...

— Ларс же умер, — алебардист внимательно посмотрел на пленников. От возмущения те даже попытались вскочить. Как будто по команде.

— Ларс не умер! Он выполнил свое предназначение и ушел до тех времен, пока Святым Землям не потребуется его помощь! Пока Господь вновь не назначит его Мечом Кимании! — в запале воскликнул черноволосый.

Капитан Гадов покачал головой, скрывая улыбку.

— Да, — произнес он. — Ларс вернулся, чтобы покарать неугодных. И мы — щит его и меч.

Пленные с почтением воззрились на Эвара. Воин с досадой крякнул и поднялся на ноги. Отозвав Гезеша в сторону, он спросил:

— Кто этот боец?

— Фарш? Он с нами из Колонны вышел.

— Эти фанатики и впрямь уверены, что он тот самый Ларс, — Эвар почесал затылок.

— Может быть такое? — неуверенно поинтересовался Гезеш.

— Ну, если предположить, что Ларс оказался в Колонне — легко. Легенды говорят, что он на глазах у тысяч свидетелей окутался сиянием и ушел в сторону восхода. На Дороги Смерти попадают именно так. Но...

Гезеш поежился. Что же получается? В одном отряде из Колонны ушли сразу две легенды? Он и Ларс? Странное совпадение...

— Забавно будет, если он и впрямь Ларс, — усмехнулся Эвар. — Мы тогда можем спокойно пересечь Святые Земли, и нас никто не тронет.

— А если нет? Если это не он?

— Тогда нас покоцают, как еретиков, в первом же городе. — Веселый Гад невозмутимо пожал плечами.

Гезеш хмыкнул.

— О чем треплетесь? — К капитанам подошел радостный Кутхх.

— Так, ни о чем. — Эвар метнул предупреждающий взгляд на Лесоруба и развернулся к десятнику.

— Мы попробуем пробиться по долине, должно получиться, — сообщил дружинник.

— Ну, мы так и предполагали, верно, Лесоруб? — капитан Гадов широко улыбнулся. — Мы по гряде пойдем... Нам рисковать не стоит.

— Вот и ладно. Мы уже сейчас выдвигаемся. Удачи и спасибо, Дикие отряды, — весело хмыкнул Кутхх.

— Удачи, — кивнул ему Гезеш и вновь посмотрел на Фарша.

— Ну, дальше мы работаем в одной связке, Искатель. — Эвар покосился на пленных.

— Да, Гад, — фыркнул Гезеш. — Что будем делать с ними?

— Отпустим... Пусть повопят о возвращении самого Ларса. Нам это только на руку сыграет.

Святые горы кишели разнообразной живностью. Причем абсолютно беспечной, непуганой. За отрядами, прыгая по камням чуть выше или ниже тропы, частенько следовали горные козлы. Один раз, когда солдаты встали на отдых, с неба сорвалась огромная птица и схватила одного из упрямых рогачей. Бойцы в изумлении проводили взглядами гигантскую охотницу, уносящую жалобно блеющую добычу. Эвар тут же дал приказ быть начеку, а молодой стрелок Киф, единственный лучник среди странников, теперь постоянно держал оружие наготове. Такой твари ничего не станется утащить и латника. Гнев, обзаведшийся на заставе церковников новым доспехом, сообщил, что это лишнее. Местное зверье людей не трогает. На следующий день пути слова Проклятого подтвердились. Стая горных львов разорвала в клочья нескольких козлов, пасущихся чуть ниже тропы, а на людей внимания не обратила. Хотя мяса хищникам явно не хватало.

С самого начала пути алебардисту не давала покоя мысль: почему не горят ремни, сдерживающие доспех Проклятого. Теперь он знал причину. Пламя гнева, ярости, бешенства не пожирало то, на что изливалось.

Горящий просто смачивал ремни кровью убитых им врагов. Жуткий, страшный обряд.

С этого момента Лесоруб смотрел на демона с опаской.

Стоит отметить, что с Гневом хлопот хватало. Постоянно приходилось следить, чтобы он случайно не подпалил лес, именно поэтому Горящий шел впереди на виду у всех. Да, огненный человек умел контролировать свои эмоции. За века научился. Но иногда срывался, и Искатели кидались тушить тлеющую траву или ветви. В горах забот о возможном пожаре стало поменьше. Скалы ведь не горят.

Дорога протекала относительно легко. Каменные склоны, покрытые редким кустарником, плавно сменялись лесами, и идти становилось приятнее. Палящее солнце да порывы ветра значительно усложняли жизнь бредущим воинам, поэтому каждый радовался, стоило зашуметь над головами кронам деревьев. С вершин гор сбегали чистые ручьи, снабжавшие странников водой, дичи вокруг хватало, хотя после нападения львов козлы солдат больше не преследовали.

На пятый день Эвар потерял бойца. В том месте тропа была совсем узкая и проходила над отвесной скалой. Крупный латник, шедший последним, споткнулся, не удержал равновесие и, сопровождаемый лавиной камней, рухнул вниз. Капитан Гадов, матерясь от всей души, проводил взглядом летящую груду железа, и каждый глухой удар стали о камни заставлял Эвара болезненно вздрагивать.

Командиры отрядов, как ни странно, быстро сошлись характерами. Даже старый приятель Гада — Гнев не так часто общался с низкорослым бойцом, как лидер Искателей.

Между капитанами зарождалась дружба.

Однако бойцы Эвара смотрели на людей Лесоруба с подозрением. Веселые Гады ходили под одним знаменем не первый год. И Искатели казались им ненадежным отрядом. Если половина воинов только вышла из Колонны, а остальные раньше ходили под началом Крулина... Рекомендации не из лучших...

В день по горам удавалось пройти совсем немного. По расчетам Эвара, дружинники, если им повезло, уже добрались до Умрала. Диким же предстояло еще несколько дней идти по скалистым, поросшим соснами склонам.

Этого дня, когда наступит пора спускаться в долину, ждали с нетерпением как Искатели, так и Веселые Гады.

Особенно мечтал об этом Рыбак. Камни вокруг страшно угнетали его, о чем он не уставал сообщать на привалах. Пока один из Веселых не попросил «нытика» заткнуться. Никого из командиров на данный момент в лагере не было. Гезеш, Эвар, Гнев и Бык (правая рука капитана Гадов) проверяли тропу и решали, куда идти дальше. Немудрено, что в ответ на оскорбление половина Искателей вскочила на ноги, а Джаззи и Паблар в двух нелицеприятных словах попытались объяснить опешившему воину, что тот не прав. После некоторой заминки отряд Эвара заворчал, поднялся. Виновник конфликта, коротышка по имени Массак, даже не попытался уладить все миром. Распаляя товарищей, он продолжал оскорблять Искателей.

Дело пахло жареным. Сражаться на склоне неудобно, но к бою готовились. Засвистели оголяемые мечи.

Когда до драки оставалось несколько мгновений, На склоне появился Бык. Тридцатилетний крепкий воин с гладковыбритым черепом и глубоко посаженными глазами. Вклинившись между отрядами, он безошибочно определил источник ссоры. Удар кулака в латной перчатке заткнул раздухарившегося Массака, и воин покатился вниз, пока не врезался в сосну.

Бык молча буравил своих подопечных тяжелым, угрюмым взором до тех пор, пока те, неуверенно переглядываясь, не опустили оружие.

Искатели не стали дожидаться нещадно ругающегося Гнева, что спускался к отряду, и вложили мечи в ножны заранее, все еще меряясь взглядами с Гадами.

С тех пор Рыбак ни разу не пожаловался на камни вокруг, а Веселые Гады с большим уважением относились к солдатам Лесоруба.

Массак после унизительного наказания вел себя тише воды, хотя глазки его недобро поблескивали, стоило заговорить кому-нибудь из воинов Гезеша.

Через несколько дней Дикие отряды спустились с гор. Еще со склона они увидели узкую полоску далекой реки и надеялись к вечеру следующего дня оказаться в Умрале.

В долине их ждали... Лесная дорога, на которую вывела тропа, оказалась перекрыта. О засаде Эвар не подумал. Высланный вперед дозор обнаружил за поворотом большой отряд всадников и бессильно поднял руки, сдаваясь. Тишину всполошили команды, и со всех сторон из чащи появились церковники.

Сбившись в кучу, ощетинившись мечами и алебардами, Дикие отряды приготовились к бою.

Гнев стоял чуть в стороне, чтобы иметь больше простора для действий и не спалить соратников.

Дозор, в котором были Медведь и Родинка, даже не пытаясь сопротивляться, сложил оружие.

— Мы — идиоты, — проговорил Эвар, захлопывая забрало.

Гезеш согласно кивнул. Расслабились! Надо было по лесу идти, а не выходить на дорогу. Но до реки — рукой подать. Надеялись проскочить.

Церковники не атаковали. Из-за поворота показался отряд всадников и неспешно направился к Диким.

Гнев повернул к ним голову и выругался. Первыми ехали святые отцы.

Родинку и Медведя уложили лицом вниз, оставив рядом несколько равнодушных алебардистов.

— Проклятие, — прорычал Фарш, отыскивая взглядом у противника слабое место. Напрасно. На одного дикого приходилось минимум с десяток церковников.

— Чего они не атакуют? — напряженно спросил кто-то из Гадов. Ему не ответили. Вопрос мучил всех.

Едущий впереди всех священник приподнял руку и, многозначительно глядя на Гнева, поиграл в пальцах какой-то склянкой.

Горящий, рыча проклятия, бросил меч на землю. Он знал, что находится в руке святого отца. Вода могла сдержать его ненадолго, но вот зелье Церковников выведет из строя суток на двое...

— Дикие отряды, — зычно провозгласил единобожец, с удовлетворенным видом кивнув Гневу. — Мы не причиним вам вреда.

— Вот оно как. — Эвар повернул голову к Гезешу: — Говорил же я — надо пленников отпустить.

Алебардист кивнул, все еще напряженно глядя на всадника.

— Ваш путь и путь Святого Ларса совпали. Не нам мешать воле Его. Но далее — граница с Умралом. Его жители погрязли в ереси!

Священник был молод, но в нем чувствовалась сила. Уверенный взгляд, легкая улыбка и невероятное спокойствие.

Проехав мимо Гнева, святой отец одарил его мимолетным взглядом и, наконец, остановился. Рядом с Горящим замерло сразу трое единобожцев, каждый из них держал зелье наготове. Воины Церкви лениво поглядывали на скучившихся Диких, но за оружие не хватались.

— Время Второго Пришествия пришло! Так сказали наши братья! Ларс, возглавь нас на пути борьбы со скверной! — Святой отец привстал на стременах, вглядываясь в забрала Диких.

— Вот сейчас проверим... — мрачно хмыкнул Эвар, — Ларс он или не Ларс. Церковники отлично мозги вправляют.

— Что происходит? — прошептал Теккен.

— Хрен поймешь, — буркнул высокий алебардист из Гадов. За решеткой забрала блестели удивленные глаза.

— Ты привел нас к победе! Ты наказал грешников Ан-Да-Геда! Ты победил Безумие, терзающее Святые Земли! — продолжил священник.

— Перед кем он распинается? — фыркнул Фарш.

— Перед тобой, — не выдержал Гезеш.

— Че? — осклабился приятель.

Алебардист не ответил.

— Кувур писал: «И несли корону Царя Царей, дабы возложить ее на чело Великого. И смотрел на нее Ларс...»

Фарш нахмурился:

— Кувур? Это кто?

Гезеш плотно сжал зубы. Только бы вспомнил! Если это вообще он.

Святой отец недовольно помотал головой. Всадники за его спиной напряглись.

— И сказал Ларс: «Недостоин я награды сей, еще не побеждено Безумие, еще страдают земли наши от порождения Нечистого».

Голос священника гремел, растекаясь по лесу:

— И указал он на верного своего соратника, Аннара Бесстрашного, и сказал: «Вот тот, кто достоин награды сей».

Гезеш не отрывал от Фарша глаз. Тот лишь покачивал головой, откровенно забавляясь происходящим.

— Они считают, что это ты — Ларс, — буркнул Лесоруб.

— Че? — Фарш повернул к нему голову.

— Они считают, что Ларс — это ты! Выйди к ним...

— Да ладно! — изумился боец.

Над головами Диких шумел лес.

— И возложили корону на чело указанного Великим, и ушел Ларс. На глазах тысяч верных своих слуг. На глазах красавицы Каллен, жены своей...

— Нас всех положат, — скучающим голосом сообщил Эвар.

— Выходи! Притворись! — прошипел Гезеш, меряя взглядом Фарша. Клинок воина дрогнул.

— Обалдел? Какой Ларс?!

Всадники изготовились к бою, заскрипели натягиваемые луки.

— Приехали... — хмыкнул Эвар.

— Во имя жены своей, Каллен, во имя братьев своих, Тунгана, Карла и Лиция! Во имя побратима своего — Аннара! Явись!

— Щас я выйду, — хмыкнул кто-то из Гадов. — Может, уцелеем?

— Проклятие, — рыкнул Фарш и шагнул вперед. Откинув забрало, он уставился в лицо святому отцу: — Че хотел?

Святой отец придирчиво вгляделся в стоящего перед ним Дикого.

— Если б Аннара не упомянул — хрен бы я вышел, — осклабился Фарш.

— Он совсем дурак? — тихо поинтересовался Эвар.

— Да! — зло прошипел Гезеш.

Священник медленно сполз с коня и плюхнулся на колени:

— Священный... Ты вернулся...

Дикие с изумлением наблюдали за тем, как опускаются на колени Церковники. Фарш неуверенно оглянулся на Гезеша и пожал плечами. Гнев склонил голову набок, изучая изуродованного Искателя.

— Эй, подымайся давай, — Фарш пнул сапогом святого отца. Единобожец немедленно встал. — Ты пришел победить Безумие, Священный?

Фарш с трудом удержался от того, чтобы опять не обернуться на друзей.

— Ты думаешь — я помню? Я вернулся, а на месте разберемся.

Эвар скрипнул зубами:

— Я бы уже такому «священному» снес голову за наглость.

— А они в восторге, — заметил Гезеш, вытирая вспотевшие ладони о древко алебарды.

Прошу тебя, Великий, проследовать за мною в столицу. Народ ждет тебя!

Фарш, видимо, вошел во вкус:

— Лады, поехали.

Один из Церковников подвел к воину коня и почтительно склонился.

Взлетев в седло, словно всю жизнь занимался верховой ездой, Фарш посмотрел на Диких.

— Удачи, мужики! — Лицо бойца исказилось в ужасной гримасе.

— Отпустить их? — с сомнением проговорил священник.

Гнев немедленно вскинул голову, а опекающие его Церковники опять подняли руки.

— А ты как хотел? Богоугодное дело делают, я бы их с собой взял! — все больше распалялся Фарш.

— Но наш народ! Тут же нечистые! — залепетал святой отец, в ужасе указав на Горящего и мадрала.

— Да... Народ, — Фарш кивнул. — Обеспечить припасами и помочь переправиться на тот берег реки. Они идут каленым железом выжигать скверну Умрала, вот.

Гезеш заметил, как воин нахмурился, словно что-то вспомнил.

— Хорошо, Великий...

— Сколько царствовал Аннар? — неожиданно спросил Фарш.

— Двадцать лет и три года, — с облегчением сообщил священник.

— А ведь это действительно он, — удивленно покачал головой Эвар. — Сам Ларс!

Лесоруб не ответил, с грустью глядя на товарища. Недолго были вместе, но как родной стал. А он вытолкнул его из строя...

Отряд Церковников обогнул стоящих на дороге Диких и направился на юг.

— М-да... — проговорил Рыбак. — Забавный у нас отряд. Сам Ларс, сам Гезеш...

— Гезеш? — неожиданно обернулся к нему Эвар.

Капитан Искателей про себя одарил Рыбака всеми известными проклятиями.

— Э... — Воин чуть ли не попятился под взглядом Гада.

— Гезеш?! — с нажимом повторил тот. — Кто он?!

Глава 8

Коррейна, бурная река, граница Святых Земель и Умрала. Берега, усыпанные камнями, бушующие перекаты. Здесь никогда не видели кораблей, принадлежавших Хозяевам Рек. Пираты ни разу не пытались пройти по обманчивому руслу.

Церковники довели Дикие отряды до единственного моста в окрестностях. Вторая, и последняя, переправа через Коррейну находилась в двух-трех днях пути к западу. Все это вкратце поведал Гезешу Гнев.

Как ни странно, воины Церкви на Диких поглядывали без злости. Только Горящий и мадрал вызывали раздражение священников и бойцов Ларса.

Но приказ Фарша единобожцы восприняли очень серьезно, и дальше эмоций дело не заходило. Всю дорогу алебардист изучал воинов Святых Земель. Большинство — опытные, зрелые бойцы. Многие несли на себе паутины шрамов. Открытые, конические шлемы с небольшими наносниками. Одинаковые, зеленого цвета перекидки.

На южных окрестностях страны Церковников, по словам Гнева, стоит Бравый Легион. Тысячи недвижимых воинов, срывающихся в бой, стоит хоть кому-нибудь приблизиться к границам проклятого места. Молодые солдаты Ларса проходят обучение сражением. Кто выжил — достоин звания храмовника. Серьезная подготовка.

Единобожцы шли правильными колоннами, ограждая Дикие отряды. Причем Гезеш был уверен: стоит попытаться атаковать кажущийся хлипким строй, как эти слабые цепочки превратятся в нерушимые стены щитов. Однако агрессии ларсовцы не проявляли.

Впереди конвоя гарцевал рыжий жеребец командира отряда. Офицер, как и обычные солдаты, обходился минимумом доспехов. Наколенники, наголенники, налокотники, легкая кираса и открытый шлем — все обеспечивало высокую скорость в ущерб защите.

Виною тому Ветер?

Всю дорогу Дикие молчали. Гезеш чувствовал, как Эвар сгорает от желания побеседовать с ним, но капитан Веселых Гадов сдерживал себя.

Мост через реку и крепость на той стороне они увидели прежде, чем открылась сама Коррейна.

— Коррейн-Дарг, — наконец произнес Эвар. — Умрал...

Всадник впереди остановил отряд и отдал несколько команд. Вдоль солдат церкви побежали десятники.

— На мост, — приказал один из священников. Отцы всю дорогу держались поближе к Гневу, чтобы в случае опасности сразу вывести его из боя.

От крепости послышался шум рожка.

— Под стрелы? — ехидно осведомился Эвар.

— Как договоритесь, — равнодушно пожал плечами священник.

С обеих сторон Диких отрядов грохнули, смыкаясь, щиты. Хладнокровные взгляды приготовившихся к бою Церковников неспешно скользили по сбившимся в кучу Проклятым.

— Хорошо. — Эвар моментально оценил обстановку.

— Пошли. — Гнев неожиданно бодро зашагал к мосту.

Святые отцы за ним не последовали. Оба, неспешно о чем-то переговариваясь, отъехали к замершим ларсовцам.

— Не вижу у них оживления, к ним же легенда вернулась, — фыркнул за спиною Гезеша Паблар.

Ему не ответили.

— Двинулись, — скомандовал Эвар.

Дикие зашагали вслед за Горящим.

Каменный мост, шириной в пять десятков шагов, упирался в крепостные ворота.

Отряду надо было пройти еще тысячу шагов по древним валунам, сложенным неизвестными строителями в надежную переправу. Внушительно.

Идущий впереди Гнев снял шлем, и над его плечами полыхнул огонь.

— Построиться в боевой порядок, — гаркнул Эвар.

На стенах крепости суетились воины, между зубьев становились лучники.

— Щиты к бою!

Гезеша оттеснили в третью линию, кто-то прикрыл его от случайной стрелы щитом.

— Стоим, ждем, — нервно сообщил Эвар и захлопнул забрало.

В Коррейн-Дарге вновь пропел сигнальный рожок. С грохотом открылись ворота, и в образовавшийся проем хлынули воины. На синих щитах бойцов красовался алый кленовый лист.

Быстро перегородив дорогу, умральцы сомкнули строй. За спинами щитников выстраивались пикинеры.

Гезеш обернулся на другой берег. Церковники не уходили. Ждали.

— Родинка, последи за ними, — увидел он рядом приятеля.

— Хорошо, — кивнул тот и развернулся.

— Надеюсь, Гнев знает, что делает? — задумчиво пробасил стоящий впереди плечистый Кировей. — Мы сейчас окажемся между молотом и наковальней!

— Не ссы, — весело рыкнул Ваддим из Гадов.

— Поздно уже, — хихикнул откуда-то Джаззи. — Вода как заманчиво журчит, а?

Вода не журчала. Она с ревом билась о сваи моста да гремела на перекатах. Упасть вниз — и можно прощаться с жизнью. Тут и латы не спасут. Расплющит, и все.

Сквозь строй кленовых листьев пробился...

Горящий?!

Умральцы расступились, пропуская огненную фигуру-

— Теперь все в порядке, — раздался голос Эвара. — Горящие друг другу — как братья...

— Гнев? — Огненный человек остановился в двух шагах от Проклятого.

— Привет, Зависть. — Воин натянул шлем обратно на полыхающую голову.

— Как ты тут оказался? — развел руками Зависть. — Да еще и со стороны ларсовцев! Как?!

— Так получилось, у них выбора не было.

— Страха взяли, знаешь об этом?

— Да? — Огонь в забрале Гнева поалел.

— Сам ушел. Я не хотел его пускать, но он настоял.

— Жаль... Слушай, нам бы побыстрее со Святых Земель уйти. Пропустишь?

— Ты с Дикими? — удивился Зависть, словно только сейчас заметил приготовившихся к бою солдат.

— Да, теперь я с ними.

— Завидую... Я уже гнию в этом болоте, — Зависть кивнул на крепость.

— Нам бы...

— Да понимаю! — раздраженно кивнул Горящий и обернулся к умральцам. — Пропустить их!

Затем Зависть повернулся к Гневу:

— Только бегом. Ларсовцы давно на мою заставу зуб точат.

— Понял, потом поговорим, — Гнев повернулся к Диким. — В крепость! Бегом! Без боя!

Церковники даже не попытались атаковать Коррейн-Дарг. Не в этот раз. Когда захлопнулись ворота крепости, отряд ларсовцев развернулся и исчез в лесу.

Диких разместили в северной части форта, под открытым небом.

Бойцы не ворчали, радуясь тому, что удалось без особых проблем пройти через Святые Земли. Путь по загадочному Умралу никого не пугал. Большая опасность — люди — осталась позади.

Укуухка, рослый умралец, прикрепленный к Диким Завистью, не отходил от двух капитанов ни на шаг. Причем каждый его жест, каждое слово четко показывали антипатию воина к пришельцам. Как позже объяснил Эвар — Диких многие не любят.

— Послушай, — Гезеш подавил в себе очередной приступ ярости после того, как Укуухка с гримасой презрения дал разрешение на разведение огня. — Нам нужно на север...

— Удивительно, — фыркнул умралец.

— Приятель, ты мне гонор не показывай. У меня меч острый, боюсь, он не по нраву придется твоей заднице, — одернул его Эвар.

— Что? — побагровел Укуухка. Рука бойца легла на навершие клинка. Но, справившись с бешенством, умралец сквозь зубы процедил: — Здесь нет иных дорог, как на север. И тебе, разбойничья рожа, не стоит мне грубить...

— Стоп! — поднял руки Гезеш. — Вы еще побоище тут устройте. Укуххка, я не знаю, чем мы заслужили твою нелюбовь, но за слова Дикие всегда отвечают и требуют того же от остальных. Если не хочешь крови — постарайся придерживать язык. Эвар, извини, но ты тоже хорош.

— Гезеш, не командуй мной, — скривился Веселый. — Хоть ты и прав...

— Я отвечу за свои слова, как только выполню приказ командира, — многообещающе улыбнулся умралец.

— Лучше расскажи про дорогу на север, — пропустил угрозу Лесоруб.

— Тут только один путь, как я уже сказал, — Укуухка поморщился. — По центральному тракту до Уффейн-Дарга, оттуда до Гур-Дарга... Потом на запад, в Аннтейр-Дарг. Дальше только по морю. Куда вам надо?

— Только по морю? А как же тракт через Свирепый Умрал? — удивился Эвар.

— Не стоит на него соваться. От Свирейн-Дарга месяца два нет вестей. Говорят, что он умер...

— Умер? — не понял Лесоруб.

— В Умрале такое Безумие, — объяснил Гезешу Эвар. — Здесь умирают города.

— Если с трактов сворачивать не будете — доберетесь без проблем, — Укуухка обернулся к проходящему мимо солдату и приветливо кивнул. Тот с подозрением покосился на капитанов, но ничего не сказал, спеша по своему делу. — Так куда вам надо?

— На север. К Счастливым Землям...

— Стоп-стоп-стоп! Твой боец, который про них все время твердит, по-моему, немного не в себе. Ты в них веришь? — опешил Эвар.

— Это где такое? — умралец не обратил на него внимания.

— На севере, говорю!

— Это за Черной Стеной, что ли? — ухмыльнулся Укуухка

— За чем? — не понял Лесоруб.

— Черная Стена на севере. И за ней ничего нет. — Умралец посмотрел на Лесоруба как на идиота.

— Мало того, через нее не пройти, — поддержал Укуухка Эвар.

— А я попробую! — вскинулся Гезеш, хотя новость поразила его до глубины души. Что еще за напасть такая?!

— Тогда вам нужен корабль до Эльнаи или Ангифии. — Умралец с ехидной улыбкой покачал головой.

— До Эльнаи? — Гад растерянно уставился на Гезеша. — Ты совсем рехнулся? Что там делать? Нам надо отряды поднимать!

Алебардист вздрогнул и посмотрел в лицо Веселому Гаду:

— Зачем?

— Чтобы идти на... — Эвар отшатнулся. — Так ты...

— Никуда мы не пойдем, — устало произнес Гезеш.

— Вы определитесь, куда и зачем хотите идти или ехать. Впрочем, от Аннтейр-Дарга корабли ходят только в Ангифию да в Эльнаи. Кое-кто из капитанов к Хозяевам плавает, но отсюда до земель пиратов проще пешком добраться, — раздраженно заметил умралец. — Выбирайте.

— Спасибо, дальше мы сами. — Эвар с намеком посмотрел на Укуухка.

— Еще поговорим, — многообещающе улыбнулся тот.

— Гезеш, ты спятил? Тебя ждали все эти годы! — зашипел Гад, едва умралец отошел.

— Меня? — скривился алебардист. — Меня никто не ждал.

— Ты дурак? Легенда гласит...

— Плевал я на ваши легенды. Легенды гласили многое! — неожиданно сорвался Гезеш. — Легенды не говорили о том, что ворота крепости будут закрыты, легенды не говорили о том, что половина отрядов даже не появится! Легенды не говорили о том, что я просто так похороню столько людей!

— Легенда гласит, что вернется воин и вновь возглавит Прорыв. И в этот раз объединятся все отряды, объединятся королевства, объединится мир, и Безумие будет изгнано навсегда с наших земель! — мотнул головой Эвар.

— Знаешь, что говорила старая легенда? — прохрипел алебардист. — Точно то же самое. Похоже, что Безумия нет. Да миру плевать на него. Он приспособился и выживает. Ему не надо ничего. Ему все равно. А сказку эту сочинил какой-то полоумный.

— Это тебе все равно... — Эвар покачал головой и сплюнул на мостовую.

— Не надо так говорить! — Гезеш едва сдержался от того, чтобы не схватить товарища за ворот. Гад даже отступил на шаг назад, удивленно глядя на перекошенное лицо Искателя. — Я много потерял. И все впустую. Я иду в Счастливые Земли и веду за собой ребят.

— Да нет твоих Счастливых Земель! — рявкнул Эвар. — У Мудрого с головой не все в порядке. Придумал он их. Черная Стена есть, но за ней ничего. Пустота. Мертвые земли!

— Ты там был?!

— Нет, но...

— А я буду!

— Умник, — презрительно хмыкнул Эвар. — Все не были, а он будет.

— Я иду в Счастливые Земли... — повторил Гезеш.

— Дело твое. Тогда нам не по пути. — Гад пожал плечами и отошел, оставив разъяренного алебардиста одного.

Трус ли он? Нет. Гезеш видел то, чем закончился предыдущий Прорыв. Мир смирился с Безумием. Да, оно досаждает! Да, оно убивает! Но если научиться его избегать — то зловещий оскал исчезает.

Три тысячи поверивших ему воинов. Не тупой сброд, послушный приказам, а люди, сознательно выбравшие свой путь. Убежденные в правоте командира.

Три тысячи тел, сгнивших в землях Колонны...

Три тысячи проклинающих свой удел душ...

Три тысячи имен...

— Ты веришь в эту сказку? Завидую... — покачал головой Зависть. Горящий говорил медленно, с долгими паузами, будто забывая, что вообще решил открыть рот.

— Безумца не поддержал Храм, — возразил Гнев. — Он туда вообще не заходил.

— На нем нет печати. — Зависть обернулся к окну. — Он бы не перенес магии обители.

— Да, тут проблема. Но я почему-то хочу попробовать. В конце концов, что мы теряем?

В холодной башне гудело пламя двух Горящих, успокаивало. Приятели старались не нарушить воцарившуюся тишину.

— Было бы неплохо. Я устал... — наконец разорвал молчание Зависть.

— Все устали, — покачал головой Гнев. — Лет десять назад я Страсть видел. Он на западной окраине Урочища живет. Убогая картина. Сдался...

— Да... А я завидую тебе, Гнев. Тебе все еще интересен этот мир.

— Еще бы ты не завидовал, — хмыкнул Горящий.

— Что думаешь делать дальше?

— Мне кажется, что он не хочет Вторжения. Надо его переубедить.

— Ты действительно веришь... Мне бы так...

Зависть кивнул своим мыслям и повернулся к старому приятелю. Со времен Эпохи Горящие стали друг другу почти братьями.

— Страха взяли церковники...

— Ты уже говорил, — напомнил Гнев.

— Да?.. Странно... Дундэйл его не пропустит! — вновь вернулся к теме Зависть.

— Пропустит!

— Нет, Гнев, после того поражения Паладины и Рыцари Башни ненавидят Диких.

— Кстати, в Умрале есть кто сейчас?

— Синий Легион, да и большинство Диких ходят. Кто-то еще в Умейн-Дарге стоит. Кто — не помню.

— Да, на юге сейчас делать нечего.

— Север не верит в Диких. Да и Дикие... Их все меньше. Три-четыре десятка отрядов осталось. Часть ведут оседлую жизнь. Да и спокойнее в тех краях.

— Скоро все изменится, брат!

— Завидую твоей уверенности. — Зависть выплюнул сгусток пламени. — Завидую...

Через полгода Коррейн-Дарг разорила армия Святых Земель. Зависть с трудом ушел от священников Ларса.

Войска Церкви прошли всю страну, не обращая внимания на ее твердыни, обошли Гур-Дарг и вторглись в Свирепый Умрал.

— Мертвые города — самая большая опасность... — Зависть стоял в трех шагах от капитанов, но даже на таком расстоянии жар Горящего нагревал доспех Лесоруба. — До Уффейн-Дарга путь поспокойней будет. Возможно, кто-то из умерших выйдет на дорогу, ну да это не проблема. В Уффейн-Дарге патрули часто на север ходят, так что и здесь затруднений не возникнет. Прибьетесь к ним и доберетесь до Гур-Дарга.

Гнев замер за спиной Зависти, поглядывая на холодные лица капитанов. Горящий заметил, что Искатель и Гад стараются друг на друга не смотреть, и теперь терялся в предположениях.

— Что за умершие? Мертвецы? — спросил Гезеш.

— Узнаешь, — немедленно откликнулся Эвар и криво ухмыльнулся.

— Не совсем мертвецы. — Зависть покачался из стороны в сторону. — Не совсем... Они живы, но мертвы.

Алебардист поморщился как от агрессивного выпада Эвара, так и от туманного ответа Горящего.

— Позже объясню, — громыхнул Гнев.

На крепостной стене громко засмеялись стражники. Со стороны северных ворот раздался возмущенный крик и залаяла собака. Коррейн-Дарг жил своей обыденной жизнью.

— Командира Уффейн-Дарга зовут Гиддих. Он лоялен к Диким, скорее всего, поможет чем-нибудь еще.

— Благодарю, — кивнул Гезеш Горящему.

— В Свирепый Умрал не лезьте. Вас слишком мало, — предупредил Зависть и обернулся к Гневу. Попрощавшись с другом, командир Коррейн-Дарга зашагал в сторону казарм.

— Пошли, — кивнул Гнев, внимательно глядя на капитанов. Что за тень пролегла между ними?

За крепостью раскинулись дикие поля. Широкий, извивающийся тракт вел на север. Прищурившись, Гезеш попытался разглядеть хоть какие-нибудь тени на горизонте. Казалось, будто ковер травы уходит в небо.

Шли, абсолютно не страшась нападения. В любом случае опасность можно заметить задолго до того, как она приблизится. Эвар и его офицеры держались особняком, в то время как простые Гады быстро перемещались с Искателями. Поначалу бойцы шутили, смеялись, общались. Но со временем беснующееся на небе солнце дало о себе знать. Шлемы перекочевали в заплечные мешки. Солдатам досаждали зной и сухой ветер. Доводили до остервенения тучи слепней, находящих щели в доспехе. И мучила опротивевшая дорожная пыль, клубами повисающая над дорогой...

Гнев внимательно следил за тем, чтобы воины на привалах не особенно увлекались водой. Запасы не бесконечны, а искать в полях Умрала родники — пустая трата времени. Закат Дикие встретили измученным ревом восторга. Заночевали на обочине тракта, памятуя о советах никуда с дороги не сходить. Ободряло то, что впереди показалась узкая полоска леса.

Перекусив вяленым мясом, еще из провианта, полученного в Ан-Да-Геде, солдаты отправились на боковую. По дороге прохаживались дозорные, да светился в ночной мгле Гнев, расположившийся в отдалении от отряда,

— Завтра опять идти, — простонал Кировей, когда рядом с ним плюхнулся Гезеш и принялся заворачиваться в плащ. Земля за день приятно нагрелась, но все равно хотелось хоть что-нибудь накинуть на себя ночью.

— И послезавтра, — ехидно сообщил Теккен.

— Дайте поспать, — послышалось злобное бурчание одного из Гадов.

— Ненавижу солнце, — понизил голос Кировей. — И поля...

— Угу, — согласился Теккен. Со стороны часовых послышался легкий смешок. Сегодня первая смена досталась Джаззи и Хеллгаги, опытному бойцу из отряда Эвара.

— Давайте спать, — проговорил Гезеш и лег на спину. — Над головой, складываясь в причудливые узоры, сверкали звезды, расслабляли глаза, излечивали душу...

На стенах горят факелы, бросают кровавые блики на доспехи воинов. Над башней реет знамя. Плачущее око. Шаг... Шаг... Шаг... Со скрипом опускается мост, дает проход через ров, поднимается решетка.

— ЗЛО! — ревет Колонна. Сапоги грохочут по каменной мостовой, стучат по деревянному настилу.

— ЗЛО!!!

Гезеш кричит вместе со всеми. Рядом шагает огромный воин в зеленой грязной тунике. На шее бойца от напряжения вздуваются вены.

Протяжный вой рога.

— ЗЛО!!! — ревет Колонна, углубляясь в лес. Тысячи сапог поднимают бурую пыль. Вперед, в ночь. Время жатвы. Время платы. Время отвечать!

— Просыпайся!!!

Гезеш вскочил от сильного пинка. Над ним навис встревоженный, напуганный Медведь.

— Что? Где?

— Хватит орать, — раздался злобный голос Эвара.

— Сон? — Медведь присел на корточки. — Ты опять вопил!

— Извините. — Гезеш вновь лег и закрыл глаза. В ушах все еще звенел тысячеголосый рев.

— Тряпку ему в глотку затолкайте, — послышался мрачный совет Паблара.

— Помолчи. — Мир окрасился в красный цвет. Рядом возник Гнев.

Горящий остановился неподалеку от Гезеша.

— Колонна?

— Да, — с трудом выдавил алебардист.

— Ясно, — кивнул Горящий. — Ясно...

— Спи давай, — Медведь поднялся на ноги и зашагал на дорогу.

— Она зовет тебя? — спросил Гнев.

Гезеш почувствовал на себе взгляды проснувшихся воинов.

— Нет, другое...

— Тогда ладно. — Горящий развернулся. — Спи!

Как ни странно, Лесоруб уснул сразу и до рассвета счастливо спал без видений.

Утром обнаружилось, что пропал Киф, молодой лучник Гадов. Эвар с проклятиями допрашивал оправдывающегося Медведя, стоявшего в дозоре вместе с бедолагой. Здоровяк клялся, что ничего не заметил. Киф отошел к краю дороги, спустился в поле справить нужду, и исчез.

Гнев упустил момент трагической ошибки стрелка и сейчас матерился похлеще Эвара. Отвлекся на пару минут, не уследил, и вот результат!

К обочине тракта больше не приближались. Никому не хотелось разделить судьбу Кифа. Догадки не строили, но каждый понимал, что лучник мертв.

К полудню отряды вошли под сень дубовой рощи.

А вечером на дороге показались умершие.

Пять человек стояли посреди тракта, преградив солдатам путь. Изодранные одежды, покрытые кровоточащими царапинами лица, пустые взоры.

— Вы кто? — не сразу понял Эвар. Незнакомцы никак не отреагировали на его вопрос.

— Назад, Эвар! — крикнул идущий сзади Гнев.

Умершие не шевелились, глядя в землю перед собой. Легкий ветерок трепал облачавшие их лохмотья.

— Все назад! — Горящий махнул рукой и схватился за меч.

Дикие недоуменно попятились.

Один из незнакомцев поднял голову. Равнодушное лицо, спокойное, умиротворенное. И иссеченная, покрытая сетью царапин кожа.

— Если хоть кто-то из них до вас дотронется... Не позволяйте им приблизиться! — Гнев зашагал навстречу умершим. Подняли головы остальные, безразличные глаза следили за Горящим.

— Сомкнуть щиты. Не рубить. Только держать! — скомандовал Эвар.

Гезеш с недовольством отметил, как Гады и Искатели, не задумываясь, выполнили приказ капитана Веселых.

— Алебардисты — ваша задача не дать им подойти!

Командир Искателей молча встал за Рыбаком и Кировеем, перехватил поудобнее древко.

Умершие медленно попятились от Горящего. Ни тени эмоции на лицах. Пустота.

Проклятый ринулся вперед, свалил с ног одного из противников и наотмашь рубанул его соседа. Трое оставшихся неожиданно бросились на строй Диких, огибая Гнева.

— Не давайте им приблизиться! — заорал Горящий, добивая поверженного противника.

— Держать строй!!! — завопил Эвар.

— Ох ты... — изумленно выдохнул Рыбак и каблуком взрыхлил почву для большего упора.

Гнев кинулся за умершими.

Гезеш равнодушно следил за тем, как противник, грузный мужчина с полуоторванным ухом, несется на Кировея. Лесорубом овладела странная апатия. Ничего не хотелось, и бегущая тварь вызывала только раздражение.

— Держа-а-ть! — взревел Эвар.

— Мать... — простонал Кировей и приготовился к удару. Гезеш опер на плечо щитника алебарду и уставился в безразличные глаза бегущего толстяка. Умерший двигался гораздо быстрее обычного человека.

Двадцать шагов, десять... Неуловимо летят мгновения.

Пять... Три...

Колющий удар алебарды в лицо опрокинул противника на спину. Справа взревел Хеллгаги, раздался удар тела о щит, сочное чавканье входящего в плоть меча.

Гнев подоспел, когда все закончилось. Ваддим и Гезеш хорошо встретили умерших. Лис, неопытный алебардист, слегка зазевался, и третья тварь влетела в строй, но ее сбил с ног Хеллгаги и могучим ударом отправил чудовище к праотцам.

— Это... — Эвар покосился на убитых.

— Это жители мертвых городов. — Гнев огляделся. — Плохо! Очень плохо. До тракта столько не доходят. И умерли недавно!

— То есть?

— До Уффейн-Дарга еще день-два пути. Если они оттуда — плохи наши дела.

— Что будет, если тебя такая тварь зацепит? — поинтересовался черноглазый Лир.

— Станешь таким же. Моментально! Жаль, у нас лучников больше нет, — поморщился Эвар.

— Да, — согласился Гнев. — Следите за окрестностями. Если такая дрянь незамеченной подберется — всех положит. В несколько мгновений. Это еще простые жители, а если бы...

— Воины?

— Да. Вот тогда было бы невесело.

— Хорошо ты его убрал, — цокнул языком Ваддим. Гад сидел над трупом толстяка. Удар пришелся точно в нос, развалив череп надвое.

— Они мертвы? — неуверенно поинтересовался Кировей.

— А ты не видишь?

— Я имел в виду...

— Это Безумие, это опять его след! — взвыл Мудрый и в остервенении вонзил меч в тело умершего. — Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

— Мудрый! — Родинка оттащил седовласого в сторону.

— Физически они были живы, — ответил Гнев. — Идем.

Отряды двинулись дальше. Теперь взгляды солдат не отрывались от леса. Каждый боялся обнаружить среди деревьев силуэты умерших.

Глава 9

Давным-давно, еще до Эпохи, Умрал считался местом, где зародилась жизнь. И только потом появились такие королевства, как Дундэйл, как исчезнувшее во времена Безумия царство Иг-Ганни, на землях которого раскинулось Урочище, Аххан, ныне полностью поглощенный болотами, Гис-Дам-Гонд, одно из северных княжеств, оказавшееся за Черной Стеной, но все равно не избежавшее кары мира.

Сейчас жизнь уходила и отсюда. Медленно, но верно. Дичал народ. Рушились древние города.

В Свирепом Умрале, по рассказам Гнева, мир, поглотив людской разум, сошел с ума окончательно. Горящий говорил про одичавшие племена. Про неведомых тварей, в которых превратились жители проклятых городов. Гезеш слушал. Слушал и понимал, что знал об этом раньше. Может быть, даже видел. Но вспомнить не мог.

Отряд шел на север. Уже давно не встречались разъезды солдат Коррейн-Дарга. Земля казалась мертвой. Словно существовали лишь Дикие и мир. И солнце, нещадно поджаривавшее закованных в броню воинов.

Единственная попавшаяся им по дороге деревня больше походила на военный городок. Обнесенная частоколом, утопающая в пестрой осенней листве леса и окутанная ореолом подозрительности. В поселении стоял Дикий отряд под названием Злые Мертвецы. Полторы сотни бойцов, охраняющих жителей от нападок умерших. За еду.

В Умрале наибольшая ценность — пища. Выше золота. Выше жизни.

Добрый Фей, командир Злых Мертвецов, Диких встретил радушно. Однако сразу же предупредил, чтоб о кормежке даже не думали. Гезеш прекрасно понимал, что возмущаться не следует. С частокола на его ребят хищно смотрели арбалеты, у ворот в полной боевой экипировке замерли латники.

А Добрый Фей широко улыбался, рассказывая о том, что ближайший город — Уффейн-Дарг, недавно «умер» и леса полны «бродяжками».

Гезеш хмурился. Молча гудел огнем Гнев. Кривил губы Медведь.

Командир Мертвецов вовсю демонстрировал гнилые зубы, не обращая внимания на тяжелые взгляды Диких. Ему нечего бояться. Он при деле.

Эвар чудом смог уговорить Доброго Фея и примкнул к деревенскому гарнизону. С момента размолвки в Коррейн-Дарге капитан Гадов постоянно искал возможность развести дороги двух отрядов. И, наконец, преуспел. Гезеш только обрадовался такому финалу.

Искатели остались одни. Тепло попрощавшись с Веселыми Гадами, воины двинулись дальше на север. К умершему Уффейн-Даргу.

После ссоры с Эваром Гезеш чувствовал себя неуютно. Он понимал, что капитан Гадов гораздо опытнее его, и это раздражало. Но выхода Лесоруб не видел. Искал, но не находил.

Дорога вела дальше. Бряцали доспехи, слышалось бурчание солдат. Над головами висело огромное солнце, изредка скрываясь за густыми облаками. По краям дороги царил еловый бор, в котором таилась опасности.

Уффейн-Дарг они увидели утром, лучи восходящего солнца красили массивные сторожевые башни в теплый цвет. Природе было все равно — мертв город или нет. Как же не хватало людям такого спокойствия!

— Идем потише, глаза на затылке, — прогудел Гнев и вновь оказался в голове колонны. Зашелестели покидающие ножны мечи.

Не могли эти места содержать в себе Зло. Просто не могли. Тихие, умиротворенные. Над Уффейн-Даргом царил торжественный покой. Ветер легко трепал знамена на башнях. Ласкал старые стены. Ему никто не мешал, и он был счастлив.

Первого умершего солдаты встретили недалеко от развилки. Молодая девушка медленно брела по тракту, словно разыскивая потерявшуюся в пыли брошь.

— Проклятие, — прорычал Медведь.

— Тише! — Гнев ускорил шаг и направился прямо к умершей. Девушка подняла голову, и у Лесоруба захватило дыхание. Красавица! Утонченные, правильные черты лица, тонкие надломленные брови. До умралки оставалось не больше двадцати шагов, когда Гезеш приказал остановиться.

Она не набросилась. Просто смотрела на приближающегося к ней Гнева и не пыталась напасть или убежать.

Сердце Лесоруба сжалось от неуверенности. А умершая ли она?

У Горящего сомнений не оказалось. Ахнув, девушка приняла в себя сталь, ноги подкосились, и, не отрывая пустых глаз от своего убийцы, умершая повалилась на землю.

Махнув рукой, Гнев пошел дальше.

— А она точно... того?.. — прошептал Кировей. Гезеш не ответил. Надвинув шлем на лоб, он вцепился в алебарду и зашагал за Проклятым.

Проходя мимо трупа, Лесоруб не сдержался и посмотрел в лицо убитой. Очень красивая, слов нет... Зачем надо было ее убивать?!

— Умралки, — хмыкнул Паблар. — Лучше баб нет.

— А мертвые не заразны? — странно улыбнулся Мех. Бывший ковылец Гезешу очень не нравился. Слишком злыми, подозрительными были его глаза.

— Трахнуть захотел? — немедленно повернулся к нему Кировей. Глаза бойца потемнели. — Давай, начинай. Как раз ее дружки подоспеют.

— Шутка, — вскинул руки Мех.

— Смешная, — кивнул Джаззи. Тело убитой осталось позади, а ее лицо до сих пор не выходило из памяти Гезеша. Такую бы он полюбил. Да...

Шагая вдоль Уффейн-Дарга, воины с опаской косились на лес слева. Камень мертвого города казался бойцам более дружелюбным, чем шумящие деревья.

В затхлой воде крепостного рва, среди ряски виднелись разбухшие трупы. Погибшие горожане... Спрыгнули со стены. В порыве ли отчаяния? Ведомые своим безумием или Безумием мира? Случайно ли?

Искать ответы не хотелось...

Над Уффейн-Даргом кружились вороны. Много ворон. И ни одна из них не каркала. Гезешу показалось это неправильным. Он то и дело поглядывал в небо, с надеждой уловить хоть отголосок мрачного «кар-р-р». Тщетно, мир висел в паутине тишины.

Второго умершего, бросившегося на отряд изо рва, остановил Медведь. Неожиданно резво отпрыгнув от бегущей к нему твари, воин вслепую рубанул мечом. Захлебываясь кровью, противник рухнул на дорогу.

Третьего они не заметили. Да, после нападения Проклятые вели себя очень осторожно. Малейший уступ стены, малейшая яма или канава у дороги буравились минимум десятком глаз.

Недоглядели...

Умерший прыгнул со стены, рухнул на дорогу, хрустнули переломанные кости, но тварь все равно вскочила и бросилась к идущему последним Кировею. Джаззи, Друз и Рыбак не успели. Плечистый ковылец умудрился вогнать в «бродяжку» клинок, но от касания не увернулся.

— Твою мать! Твою мать!!! — заорал Друз. Кировей кинулся к бывшим друзьям.

Джаззи встал у него на пути. С грохотом столкнулись щиты. Умерший Дикий попытался дотянуться до укрывшегося противника мечом, но с воплем промахнулся и отбросил ненужную железку в сторону.

В следующий миг его сбил с ног Рыбак. Рухнув в пыль, Кировей взвыл, стараясь схватить охотника за ноги. Латные перчатки лишь скользнули по поножам.

— Прости, — всхлипнул Джаззи, и его меч с хрустом прошел меж пластин доспеха.

Кировей замер.

Навсегда...

В лесу раздался дикий, многоголосый вой.

— Бежим! — взревел Гнев.

— Но Кировей! Похоронить! — прокричал было Гезеш.

— Кретин, мне вас всех хоронить придется. Там стая! — Проклятый полыхнул так, что пламя сорвало ремней его прогоревший панцирь. Закоптившийся доспех грохнулся на дорогу.

И вновь бег.

Умершие показались из лесу цепью. Горящий сместился влево, отчаянно указывая направление бега.

— Задержу!

Бежать! Опять бежать. Сколько же можно?

Там, за спиною, оставался труп товарища. Вечером, благодаря молчаливым воронам, его лицо превратится в кровавое месиво.

Нет, у него был шлем с закрытым забралом...

Бежать!

На сей раз, обошлось без мучений. Умершие в погоню не бросились, а упрямо оцепили Горящего. Странно, почему тогда на дороге чудовища старались избежать Проклятого, а сейчас ни на кого больше внимания не обращали?

Еще долго до ушей Диких доносились предсмертные вопли тварей, пытавшихся схватить Гнева.

Огненный человек пришел в лагерь далеко за полночь. И принес тело Кировея.

Искатели не спали, ожидая возвращения Проклятого. И когда Гнев положил у костра труп боевого товарища, никто не произнес ни звука. После бегства Дикие старались вообще не разговаривать. Нелепая гибель потрясла каждого. А Джаззи пришлось паршивее всех. Ведь это он убил обратившегося приятеля. И чтобы там ни было — но еще за час до нападения они вместе смеялись глупой шутке, а потом пришлось вогнать в друга меч.

Глупо вышло...

Утром Кировея похоронили. Джаззи долго стоял над могилой друга, не обращая внимания на сборы отряда.

Лишь когда подошел Гезеш и хрипло откашлялся, воин отвлекся от свежего холмика и посмотрел на командира.

— Глупая смерть, — только и произнес он.

Лесоруб кивнул:

— Идем. Путь неблизкий...

Смерть Кировея потрясла каждого. А когда Джаззи рассказал Гезешу, что за время существования Ковыля никто не погиб, в сердце Лесоруба проснулось чувство вины.

Крулин был не таким уж плохим капитаном. За год не потерял ни одного бойца.

На третий день после гибели товарища Рыбак обнаружил в дорожной пыли отпечатки копыт.

— Здесь были люди? — с мрачным ехидством поинтересовался у него Джаззи.

— Да, вчера, — не понял иронии Рыбак. Воин почти ползал по тракту, аккуратно изучая следы.

— И что? — поинтересовался у него Гезеш.

— И то, — неожиданно вступил Мудрый. Он раздраженно кусал губы. — Это умральские разъезды, скорее всего. Значит, недолго осталось.

— Или разбойники, — заметил подошедший к разговаривающим Гнев. Сквозь раскаленный докрасна шлем пробился фонтанчик пара. Накрапывал дождь. — Но это вряд ли они. Здесь караваны не скоро появятся. Наверняка в Гур-Дарге знают о гибели Уффейн-Дарга, — продолжил он.

— Значит, разъезд?

— Думаю да, а бандиты будут на дороге от Гур-Дарга к Аннтейр-Даргу. Вот там придется несладко.

— Сколько, по-твоему, до города? — Лесоруб решил сменить тему.

— День... Может быть, два. Я давно в этих краях не был. Да, на всякий случай, — Гнев повысил голос и огляделся, — никому не говорить про умершую женщину, что я грохнул. Ясно?

В ответ раздались нестройные заверения.

— Почему? — не понял Гезеш.

— Капитан, я все время забываю, что ты как дите малое, — прогудел Гнев. — Женщина в Умрале святость. Поднять на нее руку — грех смертельный. Я же ее убил. За это четвертуют.

— Она же умершая была, — нахмурился Лесоруб.

— Им без разницы, — пожал плечами Горящий. — Любой умралец будет стоять и покорно ждать, пока умершая до него не дотронется. Ну, или сбежит. Узнают, что я убил женщину, а вы не вмешались, — четвертуют всех. Кроме меня, разумеется. — Гнев утробно хохотнул.

— Хороший культ, — хмыкнул Друз. — Правильный.

— Как тебе сказать, — повернулся к нему Горящий. — В Гур-Дарге сами все увидите. И учтите, предупреждаю сразу — никаких грубостей и сальностей в адрес женщин. Понимаю, что вам без них тяжко. Но чревато. Если сами полезут — можно. Инициативу не проявлять вообще.

— Тоже четвертуют? — с невинным видом поинтересовался Лир.

— Нет. Яйца отрежут к едрене фене. — Гнев отвернулся и зашагал по дороге.

— Хороший, видать, городок... — пробормотал Джаззи и хитро подмигнул Паблару.

— Город хороший. Может быть, даже лучший в мире. Но обреченный, как и весь Умрал, — услышал его Гнев. Остановившись, Горящий раскинул в стороны руки. — Сама страна — обреченная. Гур-Дарг я считаю последним оплотом старой жизни. Все остальное — изуродовано Безумием.

Отряд двинулся дальше. Рыбак рыскал вдоль следов, подсчитывая, сколько всадников проехало. Гнев привычно шел впереди. Мудрый с отстраненным видом изучал лес.

Все как обычно...

— Заладил Гнев — Безумие да Безумие, — проворчал идущий рядом с Лесорубом Джаззи. — Ну, есть оно, и что? Живем ведь...

— Да ладно! — раздался сзади голос Паблара. — Это жизнь?

— Мне все равно, я иду в Счастливые Земли. Там ничего такого нет! — словами Мудрого ответил алебардист.

— Как и Счастливых Земель, — хрюкнул Джаззи.

— Они — есть...

— Мудрый? Это ты вселился в Гезеша? — с испуганным видом отшатнулся от него воин. В глазах Джаззи играли озорные огоньки.

— Есть они или нет — меня не волнует, — вновь вмешался Паблар. — Я иду, пока идется. Туда, куда и все. Хоть в земли, которых нет, хоть Колонну выносить.

Гезеш поморщился.

— Чего кривишься? — заметил это Джаззи. — Не нравится идея вынести Колонну?

— А зачем?

— Ну как же, великие легенды, пришествия, Прорывы, Вторжения, хана Безумию, ага! — возмутился Джаззи.

— Сам этому не веришь.

— А я верю. — Паблар поравнялся с беседующими.

— И что это я — тоже веришь? — начал закипать Гезеш.

— Не похож ты на того, о ком легенда говорит. Тот должен быть здоровым лбом с приятной рожей и великим умом.

Гезеш почувствовал укол обиды.

— Не обижайся, — заметил это Паблар. — Шучу же!

— Ну, допустим, я это, — устало кивнул Гезеш. — И что? Труба зовет?! Опять носиться по миру и поднимать людей на великие дела?

— Ну, дык, спасение мира! Освобождение страждущих! Сирые и больные — в очередь, усех исцелим и осчастливим, — поддержал Лесоруба Джаззи.

— А почему нет? Что ты теряешь?

— Друзей, себя, все...

— Угу, Кировею от этого стало легче, — неожиданно мрачно кивнул Джаззи.

— Ну, поднимется пара отрядов. Ну, допустим, больше... И что? Куда ты полезешь? Против тысяч Колонны? На стены пехом?

— Ты тогда крепость не учел, верно?

— Ворота были закрыты! Можно было все построить, и требушеты, и лестницы, и тараны, просто зажали нас тогда. Много их было очень, — зло выпалил Гезеш.

Кстати, в крепостях есть такой обычай, если их штурмуют, закрывать ворота, — словно ребенку, объяснил улыбающийся Паблар. — Так принято. Проверенный веками метод, да!

Но они должны были быть открытыми! — Лесоруб тряхнул головой. Ну откуда такая уверенность? Почему?!

— Это почему же? — не понял приятель.

Ну не знаю я! Должны были! Я и рассчитывал на это!

— Ну, теперь учтешь...

— Да иди ты, Паблар, на хрен, — взвился Лесоруб.

— Да ладно, не заводись, просто понять не могу — чего ты так отмахиваешься от легенды, да еще и к воротам прицепился.

— Потому что я уже проходил эту историю. Да, собрал народ, да, повел его на Колонну. И все там остались, а Безумие как было, так и есть.

— Во-во, — поддакнул Джаззи. — Может, и впрямь — это не он?

— Может, и так. А жаль. Было бы здорово. Прикинь — Кладбищ нет, топей Ахханских нет, в Колонну никто не уходит. Урочища нет. Не жизнь, а сказка, — вздохнул Паблар.

— Вот именно — сказка все это... — подметил Гезеш.

— Ну да, конечно, а Счастливые Земли — это суровая правда жизни, — ухмыльнулся Паблар.

— Я не хочу на эту тему вообще разговаривать, — мрачно заявил Лесоруб и поправил сползающий наплечник, пообещав себе на следующем привале непременно подтянуть ремни.

— Любезно пообщались, — расплылся в улыбке Джаззи и зашагал по дороге, при этом в лицах пародируя беседу Паблара и Гезеша.

— Шут, — хмыкнул капитан Искателей, которому, несмотря на то, что Джаззи откровенно насмехался, было приятно видеть его гримасы.

Они шли еще долго и, наконец, когда совсем стемнело, оказались у небольшого холма. Наверх вела хорошо протоптанная тропинка. Ни слова не говоря, Гнев свернул на нее.

На вершине обнаружилась обжитая стоянка. Либо умральских патрулей, либо случайного в этих краях лихого люда. Здесь нашелся грубо сколоченный стол, сложенный из камней очаг и с десяток простых, прикрытых ветками, лежанок.

На ночь остановились без опаски. И впервые за несколько последних дней — не на дороге. Счастью бойцов не было предела.

Спустя еще один день серого и скучного пути отряд увидел далекие башни Гур-Дарга.

А через час странников перехватил конный разъезд умральцев.

Глава 10

После болот и глухих лесов, после гор и заброшенных полей, после затравленных жителей Ан-Да-Геда и готовых к вечному бою суровых ларсовцев, после мертвого Уффейн-Дарга — Гур-Дарг казался раем.

Высокие, неприступные стены, огромный, наполненный водой ров. Массивный мост, по которому медленно ползли повозки. Жизнь! Яркая, настоящая. Царство приятной суеты.

Путь до ворот пролегал мимо возделанных полей, конца и края которым не было видно. Да и сам город казался бесконечным. Стены серыми крыльями раскинулись на запад и восток. Гезешу показалось, что они скрываются за горизонтом.

Кавалеристы сопровождали Дикий отряд молча, Даже не предпринимая попыток заговорить со странниками.

Лесоруб, не стесняясь, разглядывал всадников Гур-Дарга. Синие ливреи с вышитым на них красным кленовым листом. Вороненые кольчуги, остроконечные шлемы с безликими забралами, круглые щиты у седла. Хорошо смотрелись воины Умрала. Внушительно.

На полях трудились люди. Осень... Время сбора Урожая. Странно, но Гезеш только сейчас осознал, какое время года на дворе. Да, листва желтела, алела, осыпалась. Но по-настоящему заметил осень он только сегодня.

Среди работников встречались ленивые воинские патрули. Не надсмотрщики, охрана.

Всадники довели Искателей до самых ворот, а затем молча развернулись и направились обратно.

На мосту стоял высокий воин в латном доспехе. Шлем боец держал в руке, поэтому весь отряд мог любоваться его скуластым, настороженным лицом.

— Добро пожаловать в Гур-Дарг, — медленно проговорил воин. — Кто такие? Откуда идем и куда?

За спиной умральца появилось еще несколько солдат. Среди них особенно выделялся низкорослый мужчина в черной, расшитой золотом котте. Наверняка старший, но вмешиваться он не спешил.

— Дикие мы. Искатели Покоя, — заговорил Гезеш и стянул с головы шлем. — С юга идем...

— Вижу, что не с севера, — насмешливо улыбнулся воин и потер подбородок. За его спиной послышались смешки солдат. Лишь черно-золотой не улыбнулся.

— С Ахханских Топей. Через Коррейну. Идем в... — Гезеш проглотил насмешку и обернулся к Мудрому: — Как это место зовется-то?

— Аннтейр-Дарг, — напомнил тот, настороженно глядя на умральцев.

— Уффейн-Дарг мертв? — подал голос черно-золотой.

— Увы, — кивнул Гезеш.

— Так я и думал, — равнодушно кивнул тот. — Нападения на крестьян участились... Жаль.

За спинами умральцев оживленно гудел город. Перед мостом остановилась повозка, возница в голубом наряде оторопело уставился на Лесоруба из-под просторного, надвинутого капюшона, сглотнул, нахмурился и дрогнувшим голосом гаркнул:

— Дорогу!

— Дайте ему проехать. — Черно-золотой взял узды разговора в свои руки.

Искатели потеснились, пропуская телегу. Ленивая кобыла медленно тронулась с места, заскрипела пустая повозка.

— Сами в Аннтейр-Дарг пойдете или с караваном?

Гезеш бросил вопросительный взгляд на Гнева. Тот, склонив голову, изучал темнеющие от жара бревна и ни на что другое внимания не обращал.

— Проклятый, — заметил это черно-золотой. — Уйди с моста, а?

Гнев медленно сошел на землю.

— Думаю, с караваном, — принял решение Гезеш.

— Через три дня пойдет один. Золото повезет. — Низкорослый повел плечами, испытующее глядя на Лесоруба.

— Хорошо, — кивнул тот.

— Меня зовут Фтаррух, — наконец-то представился черно-золотой и, не ожидая ответного шага, мотнул головой: — Идите за мною. Покажу место, где вы сможете остановиться.

Дикие молча двинулись с места.

Солдаты вернулись к дежурству и забыли про их существование. Лишь тот, кто заговорил первым, с той же насмешкой на лице проводил командира Искателей взглядом. Неприятный тип. Лесорубу он не понравился.

— Ты главный, я правильно понял? — буркнул Фтаррух, когда его догнал Гезеш.

— Да, я.

— В Гур-Дарге не был?

— Не знаю... — честно признался Лесоруб.

— Ясно, — поморщился черно-золотой. — Правила просты. Сейчас я отведу вас к казарме. Она в данный момент пустует. Сидите там и не высовывайтесь. В город выходить не надо. Мы чужих не любим... Проклятого своего держи на улице. Мне пожары не нужны Еду вам подвезут чуть попозже.

Гезеш нахмурился. Ему показались странными слова собеседника. В них чувствовался намек.

— От нас что-то требуется? — рискнул спросить он.

Черно-золотой усмехнулся:

— Ты мне начинаешь нравиться. Собственно — нет, не требуется. С юга давно никто не приходил. Надо будет поговорить, и все...

За спиной Гезеша чертыхнулся споткнувшийся Медведь. Вокруг гудел город, сновали грязные мальчишки, наверняка карманники, но приближаться к Диким они побаивались. Откуда-то раздавался заунывный клич одинокого торговца:

— Обереги, талисманы. От Кладбища, от порчи. От неверности. От...

— То есть — совсем ничего? — с подозрением спросил Гезеш.

— Это юг, воин. Здесь рады любому живому человеку. Вот на севере — другая история. Но, думаю, ты еще поймешь, — раздраженно отмахнулся Фтаррух.

— Обереги... Талисманы... — Голос торговца удалялся.

Воины шли вдоль городской стены в сторону приземистых казарм. Навстречу то и дело попадались умральские воины. В глазах некоторых проскальзывал интерес, но по большей части на Диких не обращали внимания.

Военный район? Вокруг только бараки. Много бараков...

Гур-Дарг действительно огромен. Вдали, ближе к центру города, виднелся замок. Чуть в стороне от него красовался еще один.

Искатели, утопая в густой грязи, шагали по однообразным, унылым улочкам меж каменных казарм. Половина бараков пустели, а некоторые и вовсе были брошены. В один из таких и привел Диких Фтаррух.

— Вот. Здесь и располагайтесь. Мусор сами приберете. — Умралец подошел к двери с огромным навесным замком и отцепил от пояса связку ключей. В городе меланхолично зазвонил колокол. — Ждите. — Проводник распахнул дверь. Из темного провала пахнуло сыростью и плесенью.

Джаззи с вытянувшимся лицом посмотрел на Фтарруха. Негодующе буркнул Тьма.

— Лучше крыша над головой, чем в поле спать, — с недовольством заметил черно-золотой. — Располагайтесь. Завтра поговорим.

Гезеш заглянул в барак, уверенный, что увидит там голые стены. Ошибся. Ряды коек, стойки для оружия и доспехов. Жить можно.

— Факел бы...

— Ага, не помешало бы, — услышал он голос Джаззи.

— Нормально, — заверил друзей Рыбак.

Гезеш обернулся и увидел удаляющуюся спину Фтарруха. Ушел и даже не попрощался!

— Значит, так. — Лесоруб оглядел товарищей. — Отсюда носа не кажем, так просили. Еду доставят попозже, потерпим... Гнев, тебе внутрь заходить не стоит.

— Я совершенно не расстроен, — прогудел Горящий.

— Мне кажется, что тебе еще повезло, брат, — фыркнул Тьма. — Это форменный гадюшник.

Несмотря на ворчание Искателей, огромный, сырой, заставленный старыми, подгнившими койками барак их не испугал. После ночевок на земле, под открытым небом, и такое пристанище казалось благом.

Еду принесли только затемно. Двое рослых мужиков равнодушно сгрузили с телеги чан, поставив его прямо в лужу, сверху на казан положили стопку лепешек и рядом выставили пять кособоких кувшинов. Наблюдавший за действом Гнев, в наступившей тьме он работал факелом, глухо усмехнулся и грохнул ногой по двери.

Умральцы так же флегматично запрыгнули в повозку, один из них дернул поводья, и телега, нещадно скрипя и увязая в грязи, неторопливо отъехала.

На стук вышел Мех.

— Ужин, — фыркнул Гнев, и огонь под доспехом весело заплясал.

— Вот уроды, а! — хлопнул по бедрам воин. — Они специально все в лужу поставили?!

— Кушайте на здоровье. — Горящий хохотнул.

Мех недовольно мотнул головой и крикнул в открытую дверь:

— Жратву привезли. Помогите затащить!

После недолгих препирательств на улицу вышел насупившийся Медведь.

От запаха оказавшегося в чане варева казарма радостно загудела. Горячая еда, да под крышей. Чего еще надо? Лепешки сразу раскрошили по мискам и залили похлебкой. На миг солдаты замолчали, жадно поглощая пищу. Пока Лир не заметил кувшины.

— Браты, никак винцо! — взревел он.

Бойцы поддержали его радостными воплями. На шум заглянул Гнев, но, увидев причину, тут же захлопнул дверь. Проклятый не мог оценить дар Фтарруха.

— Давайте поедим сначала! — невольно охладил всеобщее ликование Гезеш. Похлебка заманчиво пахла луком, и ему очень не хотелось отрываться от забытого запаха. Такую же варила ему мать.

Мать?!

Лесоруб замер, вспомнив ее лицо. Мама... Седые волосы, изрезанное морщинами лицо, заботливая улыбка. Ее звали... Звали... Да как же ее звали-то?! Проклятие...

Память равнодушно закрылась. Только лицо мамы й запах луковой похлебки...

— Погоди! Это же вино! — Лир откупорил кувшин и с наслаждением принюхался. — Мудрый, давай свой шлем! Сейчас по кругу пустим, за наше здоровье!

— Делать мне больше нечего. Подшлемник потом сушить ты мне будешь? — отозвался Мудрый.

— А ты без него дай! Вытащи! — Лир подошел к рассевшимся вокруг чана друзьям и провел кувшином у носа пожилого воина. — Чуешь? Может, стоит, а?

Лицо Лира светилось от счастья.

— Вино, братцы! Ви-и-ино!

Тьма, сидящий рядом с Мудрым, неожиданно напрягся, заурчал.

— Вино! Нет! Я не могу! — Лир поднес кувшин корту. И в этот момент мадрал вскочил на ноги. Следующим движением он выбил сосуд из рук Дикого. С глухим хрустом глиняная посуда разлетелась по полу, а в воздухе повис тяжелый запах вина. Гезеш на миг даже задохнулся.

— Тьма! — Лир ошеломленно посмотрел на волкоголового. Но тот уже откупоривал один из кувшинов.

— Ты чего, Тьма? — удивленно спросил Паблар.

Мадрал вскрыл сосуд и с подозрением принюхался.'

— Слышь? — мрачно окликнул его Паблар и поднялся на ноги.

— Яд... — Тьма обернулся к друзьям и с размаху грохнул кувшин об пол. — ЯД!

— Чего?

На шум опять заглянул Гнев:

— Уже упились?

— Брат, вино отравлено, — прорычал Тьма. — Там какая-то отрава!

— С чего взял? — вспыхнул Гнев.

— Унюхал, — взвизгнул мадрал.

— Так... — Горящий посмотрел на замершего с ложкой Гезеша.

— Погоди, — Лир развел руками. — Ты хочешь сказать, что...

— Нас хотели отравить, — прервал его Тьма. — Да, именно это я и хотел сказать.

Джаззи отбросил ложку и в страхе уставился на чан:

— А если...

Такая же мысль пришла в голову почти всем.

— Тьма... А похлебка?

Мадрал под пристальным взглядом двух десятков глаз подошел к чану, принюхался и отрицательно помотал головой.

— Тут яда нет...

— А зачем нас вообще травить? — возмущенно спросил Друз. — Кому мы сдались-то?

— Кому-то, видимо, сдались... — поднялся с пола Медведь. Грузно прошел к кувшинам, поднял один из них и придирчиво осмотрел. Шмыгнув носом, он задумчиво повторил: — Кому-то, видимо, сдались...

— Фтаррух?! — прорычал Гнев. — Да никогда Гур-Дарг не опускался до подобного! Сгнил! Этот дерьмовый мир окончательно сгнил! Ну, тварь... Убью!

— Спокойно, брат. — Мадрал не сводил немигающих глаз с Лесоруба. — Кажется, я знаю причину...

Гезеш все-таки донес ложку до рта и, с трудом сохраняя спокойствие, спросил:

— Поделись, будь добр.

В душе Лесоруба заворочался страх.

— Сам подумай, родное сердце — В голосе Тьмы проскользнуло ехидство. — Кого им травить? Клянусь Племенем, это не случайность. Нас? О нет. Зачем? Кто мы такие? Десяток оборванцев. Таких по миру столько бродит — всех не перетравишь.

— И?

— И! — передразнил Гезеша мадрал. — Что отличает нас от тысяч подобных? А?

— Гезеш, — понял Друз. Коренастый боец почесал голову. — Тебя хотели...

— Почему?! — Лесоруб отложил ложку.

В проеме двери пылал Горящий, на стенах казармы плясали безумные тени.

— Может быть, это люди Эвара? — предположил Медведь. — Из-за того, что ты решил не идти на Колонну?

— Он не ребенок, — прогудел Гнев. — Да и Гады не пошли бы на отравление. Мерзкий прием.

— Безумие? — поднял голову Лир. Он до сих пор не мог отойти от шока. Если бы не Тьма...

— Сказки, — мотнул головой Горящий. — Глупость. Безумие — это хаос, это стихия. Если б оно действительно хотело убрать Гезеша — создало бы какую дрянь, натравило бы умерших, в конце концов.

— Но оно не натравило, — заметил Друз.

Теккен хлопнул себя по коленям:

— Точно! Оно их, наоборот, увело! Они же все в лесу были, помните? На дороге почти никого не встретили.

— Может, еще чего придумаете? Что дожди идут тоже по загадочной причине? — хмыкнул Паблар.

— Месть? — Друз, прищурившись, посмотрел на мадрала. — За прошлое?

— У меня поводов отомстить больше всего, — неожиданно вскинулся Тьма. Глаза существа зло блеснули. — Или ты хочешь сказать, что это моя работа?

— Хватит, — прервал размышления Гнев. — Куча вариантов. Возможно, просто травануть хотели, из соображения безопасности, может быть, даже кувшины не вам предназначались, или... Да какая разница? Фтаррух ваш когда придет — тогда и побеседуем... И молодцев отловим. Ждем завтра.

— Погоди, Гнев, — поднял руки Друз, — надо разобраться.

— Ждем завтра, — полыхнул Горящий.

— Понял, умолкаю, — поник коренастый воин.

— Ждем завтра... — повторил Гнев и, на прощание хлопнув дверью, вышел.

— Вот и попили винца, — нарушил повисшую тишину ухмыльнувшийся Джаззи. — Из лучших умральских погребов, ага!

На шутку никто не отреагировал.

— Тьма, — Лир, наконец, отошел от шока.

— Ну, — рыкнул нелюдь.

— Спасибо...

Мадрал поморщился, подхватил с пола свою миску и пошел к койке:

— Сочтемся!

Фтаррух явился утром. Смерил недовольным взглядом прислонившегося к стене Гнева, оглядел копоть вокруг его силуэта и раздраженно бросил:

— Открывай.

— Конечно, господин, — зловеще протянул Горящий и ногой распахнул дверь.

Дикие с нетерпением ждали прихода черно-золотого умральца. Когда Фтаррух замер на пороге, Гезеш поднял приготовленный кувшин с вином и поприветствовал вошедшего.

— Рад видеть!

Дикие не сводили с гостя глаз. Умралец заметил их внимание и замер.

— По традиции нашего отряда, — начал Гезеш, — я должен выпить из одного кубка с гостем.

Фтаррух нахмурился:

— Это еще что за глупость?

— Принцип доверия, — пожал плечами Лесоруб и подошел к умральцу. Да, он прекрасно понимал, что происходящее смотрится глупо, но ничего другого придумать не смог. Протянув кувшин, Гезеш рассеяно улыбнулся: — Ваш глоток первый...

Фтаррух медленно обвел взглядом напрягшихся бойцов, хмыкнул и принял вино из рук Лесоруба.

— Не хочу с вами ссориться, но о подобном слышу впервые, — кисло сообщил он и поднес сосуд ко рту.

В следующий миг Гезеш выбил отраву из рук Фтарруха. Вино забрызгало нарядную котту умральца, и тот окаменел. Глаза мужчины гневно сощурились:

— Как это понимать?!

— Это не он, — разочарованно выдохнул Друз. — Ошибочка...

— Вино, которое нам доставили вечером, было отравлено, — спокойно сообщил Гезеш и указал на оставшиеся кувшины.

— Вино? — Фтаррух побагровел. — Отравлено?

— Именно, — кивнул Лесоруб.

— Какое вино?! Оно ж денег стоит! Стал бы я вам его посылать! Стоп! — застыл умралец. — Теперь понятно, почему доставивший вам ужин наряд найден в Юго-Восточном квартале. Выпотрошенным.

— Концы в воду, — многозначительно буркнул Друз.

— Я говорю с капитаном отряда или с представителем шайки? — мрачно поинтересовался Фтаррух.

— Да, кстати, тише будь. — Гезеш бросил на бойца многозначительный взгляд.

За окном вновь зазвонил колокол. Неожиданно распахнулась дверь, и на пороге показался Гнев.

— Он? — прорычал Горящий.

— Разобрались уже, — отмахнулся Лесоруб.

Проклятый полыхнул огнем и захлопнул дверь.

— Я чего пришел-то... Пойдем пройдемся, — Фтаррух указал на выход. — Оружие и доспех оставь здесь.

Лесоруб коротко кивнул.

Пока они не вышли из военного квартала, умралец не проронил ни слова. Глядя на мрачное лицо Фтарруха, Гезеш пытался понять, что тот хочет услышать.

Миновали заколоченный костел, на дверях которого чернело какое-то слово.

— Что там написано? — спросил Лесоруб попутчика.

— Ложь, — равнодушно прочитал тот.

В молчании они покинули военные кварталы, и Гезеш на миг оглох. Царство уныния сменилось королевством праздника. По улицам сновали люди. Куда-то катили груженные зерном телеги. Проехал небольшой отряд кавалеристов. Молодая девушка в сопровождении двух здоровенных вооруженных битюгов о чем-то спорила с товаркой, за спиной которой замерли еще два воина. На белокаменных домах по обеим сторонам дороги красовались яркие вывески. Ни одну из них Лесоруб прочитать не мог.

— Торговые кварталы. Здесь всегда шумно, — поделился, наконец, Фтаррух. Лицо его разгладилось. Судя по всему, казарменный район он не любил.

— Да уж. — Гезеш изумленно оглядывался, отмечая, что почти каждая девушка на улице находится под охраной и ни капли не смущается этим.

— Женщины — наше все, — заметил его удивление Фтаррух. — Святость! Их мало. Очень мало. На одну женщину приходится десять мужчин...

— Почему?

— Не знаю. Никто не знает. Если в семье родилась девочка — это праздник всей улицы, — усмехнулся Фтаррух.

— Куда мы идем?

— Гуляем, — фыркнул умралец. — Подальше от Военного квартала. Я его ненавижу.

— Почему?

— Смерть. Там всюду смерть. Не заметил? Каждый день кто-то не возвращается в казарму. И это в мирное время. Умершие. Их все больше. Не хочу об этом говорить.

— Большой город.

— Огромный... — кивнул Фтаррух.

Какое-то время оба молчали. Лесоруб кожей ощущал, что умралец хочет что-то сказать, но не может решиться.

— Как дела у Зависти? — вдруг спросил тот.

— Держатся. Нас приняли радушно. — Гезеш вспомнил Коррейн-Дарг. По сравнению со столицей форт казался деревенькой из трех дворов.

— Вчера, после того как вы пришли, на поле напали умершие. Не наши. В красно-белых перекидках.

— Значит, не дошли... — наверняка Шамм и остальные дружинники. Следы их потерялись после деревни, где засел Добрый Фей и остались Веселые Гады.

— Кто?

— Мы с ними сквозь заставы Святого Ларса пробивались. Андагедцы...

— А! — озарилось лицо Фтарруха. — Да-да! Точно... Их цвета... Давно их не видно было.

— И не увидите больше. Ан-Да-Гед вымер.

— Следовало ожидать...

Улица вывела их на площадь, посреди которой красовалась небольшая статуя. Женщина с развевающимися волосами, руки протянуты к небу, на лице боль.

— Что это? — спросил Гезеш.

— Памятник Сестрам, — удивленно посмотрел на него Фтаррух.

— Я из Колонны. Память не вернулась! — раздраженно пояснил свой интерес Лесоруб.

— Тогда понятно... Сестры — женщины, защитившие Гур-Дарг от удара Безумия. Принесшие себя в жертву. Вон, видишь замок? — Фтаррух указал рукой на далекие башни. — Замок Сестер. Говорят, что только благодаря им Гур-Дарг еще стоит. Сила самопожертвования защищает его. Тысяча душ...

Гезеша передернуло, и он внимательнее посмотрел на статую.

— Они заперлись в замке и отравились...

— Стой! — Властный женский голос оторвал Лесоруба от созерцания памятника.

Молодая темноволосая девушка, с легкой полнотой в теле, равнодушно смерила воина взглядом.

— Вы мне? — удивился Гезеш.

— Тебе! — с вызовом бросила та. Лесоруб заметил, как ее повело. Два умральца с палицами у пояса внимательно следили за незнакомцем.

Горожанка пьяно пошатнулась.

— Ты мне не нравишься! — заявила она. Руки обоих охранников неохотно потянулись к оружию.

— Госпожа, это гость нашего города, — поспешил вмешаться Фтаррух.

Вокруг начала собираться толпа. Гезеш спиной почувствовал любопытные взгляды и в панике пытался сообразить, что случилось.

— Гость? Пришел под нашу защиту?! — возмутилась женщина. — Тысяча Сестер пожертвовали жизнью для того, чтобы он жил? Тот, кто мне не нравится?!

Охранники с мрачными лицами поигрывали палицами. Лесоруб понял, что происходящее им не по душе.

— Он с далекого юга, госпожа. Он принес весть из Уффейн-Дарга...

— Уффейн-Дарг отвернулся от Сестер! — Женщина метнула гневный взгляд на умральца, и тот мигом стушевался. — Что молчишь, дикарь? — Она приблизилась к Гезешу и взяла его за подбородок, рассматривая.

Лесоруб молча отвел ее руку.

— Как ты смеешь? — задохнулась девушка. — Убить его!

Стражи с каменными лицами шагнули вперед.

— Назад! — хлестнул еще один женский голос. — Оставьте его в покое! Инналь, ты пьяна!

Телохранители с облегчением остановились, один из них, лохматый загорелый юноша лет двадцати, едва заметно подмигнул Гезешу.

Инналь возмущенно выдохнула:

— Опять ты, Шиллай?

Защитница была чуть постарше соперницы, но охранников у нее оказалось трое.

— Ты пьяна, оставь его в покое.

Толпа вокруг загудела, но жесткий голос Шиллай заткнул ее:

— Расходитесь!

Гезеш с удивлением понял, что приказ женщины выполнен. Люди потянулись по своим делам, все еще поглядывая на стоящих Сестер.

— Инналь, иди домой. Не позорь наш город перед гостями, — устало проговорила защитница.

— Но!

— Идите. — Взгляд Шиллай полоснул сердце Гезеша сталью. Фтаррух потянул его за рукав, почтительно раскланиваясь с женщинами.

— Шиллай, он непочтительно посмел поднять на меня руку!

— Ты пьяна!

Вскоре ссоры уже не было слышно, Фтаррух увлек его в узкий переулок и наконец-то выдохнул:

— Вот... Теперь они такие...

— Кто это?

— Дарующие Жизнь, — поморщился Фтаррух. — Та, у которой три охранника, — родила девочку и может рожать еще.

— А первая?

— Еще может рожать. Оттого и охрана. Инналь одна из самых жестоких Дарующих. При этом — детей у нее еще не было,

— Но почему она так много себе...

— Потому что может рожать! — неожиданно зло перебил Гезеша Фтаррух. — Может быть, даже девочка будет! Гур-Дарг единственный город в Умрале, где есть женщины, понимаешь?! Слово их — закон.

— Поганый закон.

— Не тебе судить. — Умралец зашагал дальше. — Не тебе судить... Расскажи, что происходит на юге?

— Ан-Да-Гед почти вымер, Ахханские Топи очень близко к горам подошли... Да, в Святых Землях объявился сам Ларс!

— Ларс?! — испуганно переспросил умралец.

— Да. — Гезеш понял, что с этого и стоило начинать.

— Безумие! Это значит, что... О, Безумие! Надо усилить гарнизон в Коррейн-Дарге. Ларс наверняка поведет своих солдат на север. Подальше от их Ветра и проклятий! — Фтаррух нахмурился.

— Проще было бы отозвать гарнизоны в Гур-Дарг, — резонно заметил Гезеш.

Умралец не ответил. Они прошли мимо празднично украшенного кабака, в котором раздавался сиплый хохот гуляющих людей.

На следующей улице их чуть не сбил всадник. Выругавшись, он едва успел придержать коня и, осыпая Фтарруха и Гезеша проклятиями, умчался прочь. Какой-то мальчонка попытался стянуть у умральца кошелек, но тот, походя, оттолкнул воришку в сторону.

— Значит, вернулся Ларс... Настало время? — пробормотал Фтаррух и свернул с улицы на небольшую аллею. Гезеш удивился зеленому островку в каменном городе. Тополя... Летом тут не продохнуть от пуха.

Фтаррух брел по тропинке и молчал.

— Зачем вы меня вытащили? — наконец спросил Гезеш.

— Я обманул тебя, — неожиданно заявил Фтаррух и криво улыбнулся. — Мне и впрямь нужны ваши услуги... Услуги чужаков в Гур-Дарге.

У одного из тополей примостилась изящная скамейка. Умралец подошел к ней, постоял немного и, наконец, присел.

— Что от нас требуется?

— Я знал, что Инналь будет на площади. Она все время там... — криво улыбнулся Фтаррух. — Мне нужна ее жизнь. В последнее время она своими провокациями погубила две смены охраны. Четырех неплохих бойцов. А мужчину выбирать отказывается. Мало того... Она предпочитает женщин. Хороша Дающая Жизнь?

— А зачем вам ее смерть? — с подозрением поинтересовался Гезеш. Почему-то возмущения не было. Что-то в прошлом не давало этому ужаснуться.

— Ее охраняют люди моего клана. В одной из смен был мой сын. Она натравила его на гуляющих в кабаке Хозяев Рек. Его зарезали. А она еще посмела обвинить меня в том, что ей никак нельзя положиться на охрану...

— Убей ее сам!

— Позор на род. На весь клан. Убивший женщину... Это... — помотал головой Фтаррух.

— Я не знаю, — развел руками Гезеш.

В ветвях тополя пели птицы, вдалеке стучали о мостовую копыта, раздавался громкий смех, лай собак. В Уффейн-Дарге, наверное, было так же?

— Прошу... Обещаю, искать вас не станут. Совет Гур-Дарга закроет глаза на смерть Инналь. Он будет искать убийц среди кланов. Вы же в статусе гостей. Я вас выгорожу. Инналь — кость в горле. Все и рады бы от нее избавиться, но традиции...

— Я ничего не обещаю...

— Прошу, подумайте. Я приду завтра утром, и вы дадите ответ. Даже если вы откажетесь — буду не в обиде. Понимаю. Грех... Я заплачу, хорошо заплачу. На севере деньги понадобятся. Я дам много золота, — Фтаррух казался побитой собакой. Гезеш вспомнил, каким умралец был на воротах. Властный, сильный. Опасный...

— Дорогу обратно я не найду, — наконец проговорил Лесоруб.

— Да-да... пойдемте, — спешно закивал Фтаррух.

Дикие встретили командира недовольным гулом. Голодные, злые, запертые в сырой казарме. Вся прогулка — из барака в нужник и обратно. И вот он — сияющий Гезеш, повидавший город.

Оставшийся день провели тихо. Друз точил меч, остальные играли в кости. А Лесоруб размышлял. Странный город. Ненормальный. Красивый, необычный, заросший древностью и пропитавшийся легендами. И при этом — грязный, пропахший страхом и ложью.

Дающие Жизнь...

Гезеш знал, что согласится на заказ Фтарруха. Поэтому, когда утром тот появился на пороге барака, он встретил его в компании с мрачным Пабларом.

— Да, — ответил на немой вопрос Лесоруб.

Стоило капитану Искателей рассказать товарищам о заказе, в казарме повисла тишина. Потом Тьма прошипел что-то нелестное о командире. Громко возмутился Мудрый. Помрачнел Родинка. Почти все ребята, так или иначе, высказали свое недовольство заказом. Идея убийства женщины претила всем. Но с тем, что золото наверняка потребуется, согласился каждый. После долгого спора, после рассказа Гезеша о жертве отряд решения не переменил. Тогда Лесоруб просто поставил бойцов перед фактом. Заказу — быть.

Исполнителем вызвался Паблар. Стоит сказать, что он изначально возмущался меньше всех. Эхо его прошлой жизни?

Фтаррух лично провел убийц к дому женщины, огромному особняку в центре города, объяснил, как выбираться обратно. Поведал, когда Инналь возвращается домой. Где расстается с охраной.

И ушел....

Дающая Жизнь пришла, когда на улицах стемнело. Не одна. Ожидающие ее Лесоруб и Паблар чуть не запаниковали, когда вместо одной женщины в дом вошли две. Лесоруб прокрался к небольшому оконцу, ведущему из комнат Инналь в просторную прихожую. Таких окошек в доме было много... Любительница быть на виду?

Только в тот момент Гезеш понял, что означало фтарруховское «она предпочитает женщин». Спутница жертвы, совсем юная девчушка, нервно теребящая платок в руках, заливалась краской и испуганно хихикала, когда Инналь что-то нашептывала ей на ухо и ласково поглаживала по спине.

Убивать ни в чем не виноватую девчонку Гезеш не хотел. Да и Паблар зло проскрипел зубами, когда понял, что Инналь не одна.

Однако удача Диким улыбнулась. Разгоряченная Дающая Жизнь, что-то проворковав гостье, юркнула в свои покои. Где и напоролась на кинжал Паблара. Один удар. Четкий, точный, бесшумный. Зажав жертве рот, воин аккуратно положил труп на пол и отыскал взглядом сжавшегося у окошка приятеля.

«Уходим», — одними губами прошептал Лесоруб.

Новость об убийстве Дающей Жизнь докатилась до Диких лишь вечером, когда те готовились к отбытию каравана. Фтаррух не обманул и свел Искателей с начальником обоза, посоветовав убираться из города как можно быстрее.

Крупный, широколицый Гиффал принял попутчиков с подозрением. Лишь рекомендация главы его клана — Фтарруха — убедила караванщика оставить незнакомцам оружие.

Под колокольный набат, под взглядами сотен провожающих караван покинул скорбящий Гур-Дарг. Две сотни вооруженных всадников и пять повозок с пехотинцами направились на запад в Аннтейр-Дарг вместе с грузом умральского золота.

Искателям Покоя досталась последняя телега, с раздолбанными колесами. Трясло нещадно. Но Дикие не возмущались. Каждый из них мрачно думал о произошедшем предыдущим вечером. Они — убийцы... Где высокие идеалы Крулина, командира Ковыля? Какую еще цену придется заплатить для того, чтобы попасть в Счастливые Земли?

Замыкал караван Гнев. В телегу его, разумеется, никто не взял. А спалить песчаную дорогу он просто не мог.

Фтаррух был смещен с места главы клана. Подозрения в организации убийства не позволили ему остаться на почетном посту.

Умралец по собственному желанию все чаще отправлялся в дозоры, надеясь отвлечься от мыслей. Совесть не давала покоя.

Патрульные его любили. На перестановки в верхах им было глубоко наплевать.

Зимою, полгода спустя, патруль Фтарруха нарвался на большую стаю умерших.

Еще через полгода обладателя черно-золотой котты окончательно убил молодой арбалетчик, когда толпа «бродяжек», среди которой и оказался умралец, вышла к полю близ Гур-Дарга.

Глава 11

Настоящие размеры Гур-Дарга Дикие смогли оценить только к вечеру. Весь день город угрюмо проплывал справа от обоза, и конца столице Умрала не было. Дорога на Аннтейр-Дарг долго ползла вдоль крепостного рва, и трясущиеся в повозках воины со скукой глядели на затхлую, мутную воду, а когда стена устремилась на север, Гезеш оторвался от созерцания и присвистнул. Каменный гребень терялся в наступивших сумерках, исчезал в бесконечности. Лишь бродили в тумане едва различимые огоньки факелов. Текла повседневная жизнь обычных стражников. Лесоруб представил себе, как идет по широкой стене, сжимая в руке коптящий факел, и оглядывает окрестности. А дома ждет жена, может быть, даже дети...

Стоп. Жен в Гур-Дарге, наверное, не бывает.

В повозке впереди, через одну от Диких, бренчала лютня и молодой, звонкий голос выводил грустную песню. Слова Гезеш разбирал с трудом, но дух мелодии, чувства, с которыми пел неизвестный солдат, захватили Искателя.

На небе сверкнули первые звезды. Над повозкой промчалась стая летучих мышей. Гезеш с умиротворенной улыбкой слушал музыку дороги: размеренный Стук копыт, чей-то приглушенный смех, позвякивание доспехов и скрип повозок. Хорошо. Как же хорошо и спокойно'

В сумраке, позади, виднелся горящий силуэт Гнева.

Остановились неожиданно. То есть — вот, медленно струится дорожный мотив и тут же — стучат топоры, перекликаются десятники. Раздаются бодрые команды. Диких заниматься лагерем не заставили. На холме выстроили кругом повозки и развели посередине огромный костер. Гезеш, перекусив из общего котла, залез в телегу и долго смотрел на звездное небо. Над биваком витала мелодия лютни, а во тьме раздавался храп стреноженных коней.

В такие моменты о плохом не хотелось думать. И Безумие казалось немыслимо далеким, нереальным.

— Как в Счастливых Землях, — неожиданно поделился Мудрый, словно прочитав мысли командира.

— Надеюсь...

— Просто знай!

Несколько последующих дней караван шел вдоль запущенных полей с редкими островками деревьев. Слишком далеко от города, чтобы ухаживать за землей. Слишком опасно.

Когда впереди показалась полоса леса, воины молча подобрались. Одноглазый боец, с пересекающим лицо глубоким шрамом, заглянул в телегу к Диким и коротко сообщил:

— Опасные места. Будьте готовы!

Гезеш с опозданием кивнул, но умралец уже исчез.

— Все хорошее когда-нибудь кончается, — прокряхтел улыбающийся Медведь и полез в мешок за шлемом. Искатели неохотно готовились к возможному бою.

Караван медленно въехал в дремучий еловый бор, и сразу же стемнело. Плотная, мохнатая крыша полностью заслонила небо. По краям дороги угрюмо возвышались огромные, мрачные деревья. Глухой лес. Дальше пяти-десяти шагов ничего не видно. Воздух пропитался сыростью и тяжелым запахом хвои. Среди хмурых елей с большим трудом угадывались великаны-муравейники.

Обоз притих. Давно замолчала лютня, всадники, отцепив щиты, внимательно всматривались в лес.

— Щиты к бортам, — чуть слышно приказал Гезеш. Искатели сноровисто выполнили его команду. Лес-враг. Лес-монстр. Страшное место.

— Мужики, что-то мне не по себе, — пробормотал Мех. Ему не ответили.

В таком напряжении ехали еще час. Гезеш с тоской наблюдал за извивающейся дорожкой позади повозки. Шагов сто между поворотами, не больше. Гнев ровно шагал последним, и сейчас Лесоруб ему завидовал. Проклятому нечего бояться. Его не убить.

Бор молчал. Подозрительно молчал. Ни звука. Ни хруста, ни крика птицы. Ничего.

— Проклятие, — почти провыл Мех и чуть приподнялся в повозке. — Мужики, меня колотит. Будет беда!

Свист, удар.

Гезеш с округлившимися глазами смотрел, как Мех валится обратно в телегу. Из забрала ковыльца торчала стрела с черным оперением. Почему-то именно оно запомнилось больше всего. Черное оперение...

Лес взорвался криками. Спереди, после страшного треска, раздался глухой удар, от которого содрогнулась земля. Резкие команды, лязг оружия, ржание коней в одно мгновение превратили покой в хаос.

Гезеш бросил взгляд на Гнева. Демон, вооруженный мечом и кинжалом, уже бежал в лес. Пробившие его Доспех стрелы сразу занялись огнем.

Крики раненых, вопли растерянных умральцев. И Рев Проклятого:

— Не высовываться, закрыться щитами!

Вдоль каравана носились всадники, высматривая среди деревьев противника. То и дело звенели спускаемые тетивы луков.

В чаще истошно завопили, и, следом за криками, до ушей Искателей долетел хохот Гнева.

— Мех, брат, ты чего! — Лир пытался спрятать тело мертвого друга за щитом, тормошил, растерянно оглядывал товарищей.

— Мы так и будем сидеть? — рявкнул Паблар.

— Перестреляют как куропаток, не высовывайся, — процедил Рыбак.

— Мех... Мех!

— Да нас и так перестреляют! — Паблар дернулся, порываясь выскочить из повозки.

— Сидеть! — рыкнул Тьма. — Подстрелят!

В следующий миг мадрал сам выскользнул из телеги и взревел. Паблар осекся, возмущенно посмотрел на Джаззи. Тот коротко мотнул головой: сиди, мол.

— Мех!!! — провыл Лир.

В голове каравана завязался бой. В лесу мелькали огни и голосили нападающие. Гнева они не ждали. Судя по редким, торжествующим взрыкиваниям мадрала, Тьма тоже просто так времени не терял. Стрельба постепенно сходила на нет. Гезеш терпеливо ждал, сжимая вспотевшими ладонями окованное древко алебарды.

Высовываться под стрелы невидимого врага не хотелось. В повозке, под защитой щитов, еще были шансы уцелеть. Вне ее — нет.

— Меха убили! — провыл Лир и дернулся, пытаясь выпрыгнуть из телеги. Друз с тяжелыми проклятиями вцепился в него и рыкнул:

— Держи щит, дурак! — Словно в подтверждение его слов купол клюнула еще одна стрела.

Шум боя приближался, уже совсем рядом раздавались вопли сражающихся.

— Ломанулись! — рявкнул Гезеш.

Готовые к бою Дикие с ревом соскочили на землю.

Справа от тракта полыхал лес, а среди огненного хаоса слышался безумный хохот Гнева. Слева метались спешившиеся всадники. По заваленной трупами дороге от головной повозки наступал отряд нападавших. Золотистые кольчуги, шлемы с плюмажами. Умральцы медленно откатывались, с трудом сохраняя строй.

— Слева, — крикнул Джаззи и метнулся в лес. Следом за ним ринулись остальные Искатели, и только Гезеш бросился к отступающим под натиском врага умральцам. Алебарда могла пригодиться только там.

С ходу обрушив свое оружие на блестящий шлем противника, Лесоруб пошатнулся от толчка попятившегося гурдаргца и только чудом сохранил равновесие.

— ДЕРЖАТЬ! — заорал кто-то справа от него.

Офицер?

Следующим ударом Гезеш опрокинул еще одного бандита. Боец, за спиной которого оказался алебардист, приободрился и ловким уколом попал наседающему на соседа разбойнику в щель между шлемом и кольчугой. Воздух пропитался запахом крови.

С кличем из леса вылетели Искатели, ударив золотокольчужникам в спину. Справа на дорогу выбежал Гнев.

— НАВАЛИСЬ! — взревел неизвестный офицер.

Противник замешкался, перейдя от наступления к обороне. Попавшие под огонь Гнева жались, пятились, испуганно окрикивали товарищей. Слева наседали Искатели. Умральцы, воспрянув, двинулись вперед, тесня врага щитами. Из леса появились отлавливавшие стрелков всадники и с ходу вступили в бой.

Золотокольчужники оказались в окружении.

Справа трещал горящий лес, на тракте с воплями падали раненые. Чавкали нащупавшие плоть клинки.

Бой закончился неожиданно быстро. Только что казалось, что врагов еще много, и вдруг — тишина.

— Уходим! — офицер умральцев с ужасом глядел на пылающий бор. Сверху сыпались горящие угли, раскалившийся воздух обжигал лица.

— Назад!

Когда умральцы скопом бросились наутек, подальше от огня, Гезеш оказался на их пути и рухнул на землю, сбитый тем самым щитником, которому помогал в бою. Чьи-то руки вздернули Лесоруба вверх и грубо толкнули.

— Бегом!

Друз.

— Гнев, ты кретин! — кричал откуда-то Джаззи. А Горящий заходился в хохоте.

Гудение пламени, крики, проклятия, смех Гнева, визг попавших под огонь. Все сразу. Какофония. Перед глазами пелена. Бежать. Только бежать... Опять бежать!

Гезеш так и не понял, как им удалось уйти от пожара. Казалось, что он должен был сжечь всех уцелевших. Джаззи потом объяснил, что спасло безветрие. Но в момент бегства об этом никто не думал.

Из охраны каравана уцелело четыре неполных десятка всадников и тридцать пять пехотинцев.

Но не это убивало Гезеша.

Пламя сожрало тело Меха, пропал Тьма.

И погиб в схватке Медведь... Алебардист видел роковой удар долговязого бандита, после которого друг молча пал на землю...

Выживший офицер умральцев, худощавый мечник по имени Валлих, провел уцелевших к лесному озеру милях в четырех от пожара. И долго еще спасшиеся люди со страхом ждали, когда гудящий огонь окружит клочок воды. Но стихия миловала.

Валлих принял решение переждать пару дней, а потом возвращаться к повозкам. Золото предназначалось для закупки пищи с севера. И бросать его в лесу он не собирался. Да, богатые копи к северу от Гур-Дарга переживут потерю, но вот отсутствие провианта не вынесут жители.

— Кто это были? — глухо спросил у офицера Гезеш, когда уставший от пережитого Валлих повалился на берег озера и утомленно вперил взгляд в небо.

— Золотая Сотня. Бандиты, — коротко ответил он. — Одно хорошо. Больше их не будет. Давно на караваны зуб точили, сволочи. Кто-то предупредил их, что наш обоз идет!

— Дикие? — глухо поинтересовался Лесоруб, с горечью вспомнив улыбку Медведя.

— Нет. Я же говорю — бандиты! Простые. Нет, непростые... Опасные! Хорошо, что с вами Горящий шел!

— Да... Хорошо...

Медведь. Кем ты был? Почему так случилось? Мы прошли долгий путь. Мы надеялись дойти! А теперь ты лежишь на той дороге. Гезеш поморщился от сдавившей сердце боли. Медведь... Я запомню тебя, друг! Запомню!

Неподалеку вперемешку сгрудились Искатели и Умральцы. Спасению не радовались, слишком сильны были усталость и боль утраты.

Лир сидел чуть в стороне от остальных, и по лицу воина катились слезы. Вцепившись пальцами в волосы, он слегка покачивался из стороны в сторону. Гезеш видел, как шевелятся дрожащие губы солдата. Мех был ему как брат. И никого рядом, чтобы поддержать в трудную минуту. Лесоруб решил, что после разговора с умральцем обязательно подойдет к Искателю, поговорит. Может, легче парню станет?

— Никогда таких потерь не было, — хмуро бросил Валлих.

Гезеш молча кивнул и поднялся на ноги. Отряхнулся от налипшей к штанам хвои и бросил взгляд на Гнева. Горящий замер на берегу озера, и бьющее изо всех щелей пламя окрашивало водную гладь в кровавый цвет. Тьма был его другом.

Сегодня каждый потерял кого-то из близких. Каждый!

— До Аннтейр-Дарга пять дней пути, если пешком, — промолвил Валлих и тоже поднялся с земли. — Советую остаться с нами. Дождемся, когда уляжется огонь. — Умралец с опаской поглядел в хмурую чащу. Ели, кругом огромные, величественные ели. Звенят комары, чуть колышется паутина меж ветвей. — Справа от дороги все равно не пройдем. А слева — Веселое Место. Не дай Творцы — забредете...

— Что за место?

— Веселое. Оттуда либо не возвращаются, либо, если проходят, с ума скатываются. Я, когда молодым был, сюда с друзьями приезжал. Обвязывали человека веревкой и толкали туда. Такой смех разбирает — не поверишь. Палец покажи — сдохнуть можно от хохота. Когда ноги не держат — надо, чтобы тебя вытащили. Иначе рухнешь и будешь ржать, пока не свихнешься или не помрешь, — Валлих сплюнул. — Вот такое вот Веселое Место.

— Хорошая забава.

— Да... Мы с Тигаллом часто здесь бывали. Его первой стрелой сняли, — горько признался Валлих. — Он первый клинок Гур-Дарга, а погиб от стрелы, понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Гезеш. — Медведь от меча. У него забрало открытое было. Сталью в нос. Сразу насмерть!

Валлих промолчал.

Неожиданно Лир поднялся на ноги. Мотнул головой, склонился, поднял с земли щит и зашагал к озеру.

— Лир! — окликнул его Джаззи. Гезеш молча направился воину наперерез.

— ЛИР!

Искатель не отреагировал. Гезешу показалось, что воина окутывает призрачная дымка.

— Да стой ты! — Джаззи вскочил и бросился вослед приятелю.

— Назад! — неожиданно завопил Валлих. — Оба! Не подходите к нему!

Лесоруб изумленно оглянулся на умральца. Офицер, размахивая руками, бежал к нему и кричал:

— Не вставайте на пути, не подходите!

— Что такое? — не понял Гезеш.

— Все, — махнул рукой Валлих и остановился рядом с Лесорубом. — Прощайтесь с ним... Все...

— Что случилось? — испуганно выдохнул Гезеш, чувствуя, как внутри вновь заворочалось горе.

— Все, — Валлих поморщился, — он в Колонну... Уходит. Не удержать.

— Лир! — Джаззи еще раз окрикнул приятеля и бросился к Гезешу. Искатели поднимались на ноги, растерянно поглядывая на уходящего друга.

— Что значит «уходит в Колонну»?

— Вы все когда-то так же ушли. Странно, что она его сразу взяла. Видимо, совсем тяжко парню было... Обычно Колонна во сне зовет. День, второй, месяц. И только потом уводит.

Лир шагал среди деревьев, ни разу не споткнувшись, не пошатнувшись. Уверенно. Не оборачиваясь.

Гезеш заметил, как Гнев, повернув голову, провожает Лира взглядом. А пожирающий Проклятого огонь разгорается все ярче.

— Он возвращается в Колонну...

— Кэп? — Джаззи остановился рядом с Лесорубом. — Что с ним?

— Он возвращается в Колонну, — сдавленно повторил слова Валлиха Гезеш.

— Так его остановить надо! — возмутился Джаззи.

— Нет! — резко дернулся Валлих. — Остановивший уходящего уходит сам. Убивший — погибает на месте. Так было всегда! Нельзя!

Лир уходил. Вскоре его фигура совсем исчезла в лесу, оставив в душах товарищей очередную рану.

Медведь, Лир, Мех, Тьма и Кировей... Не прошло и месяца с их встречи. А уже...

— Дерьмо, — прорычал Джаззи и со всего маху врезал кулаком по стволу ели. От удара латной рукавицы в стороны брызнула кора.

Гезеш опустился на мягкий мох, стараясь утихомирить воющее сердце.

Выгоревшая земля. Головешки тел, хрупкие скелеты повозок. Обгоревшие ели, поваленные поперек тракта огнем и Золотой Сотней. И груда оплавившейся руды.

Пожар почти не перекинулся на левую сторону дороги. Он сожрал телеги, тела, огромную часть леса справа, а сюда не заглянул.

Гнев, ни слова не говоря, ушел налево, куда во время боя метнулся Тьма.

— Найдите Медведя и Меха, — сипло приказал Гезеш. Впрочем, от его приказа мало что зависело. Рыбак и Родинка уже переворачивали еще воняющие гарью тела в поисках Медведя.

Джаззи и Друз с хмурым видом стояли над трупом Меха.

Солдаты Валлиха молча оттаскивали в сторону павших товарищей, порою откапывая их из-под разбойничьих трупов.

— Зачем им было золото? — хрипло поинтересовался у воздуха Валлих. — Неужели Хозяева Рек согласились торговать с ними?! Никогда бандиты на металл не зарились. Копи почти не охраняются. Пришли б отрядом туда, забрали все. Но в лесах! Провиант загрести — понимаю. Но золото... Зачем им оно?

— Может, они не знали? — предположил Лесоруб.

— Со стороны Гур-Дарга караваны всегда идут с золотом. Вот на обратной дороге — да, пару раз пытались ограбить. Но обозы в Гур-Дарг не чета нашему. Да и по обходной дороге ходят. Отбились, хвала Творцам.

— Как ты собираешься всю эту груду тащить? — Гезеш кивнул на оплавленную руду.

— Придумаем... Может, и на своем горбу придется. До Аннтейр-Дарга ближе, чем обратно.

Лесоруб с отстраненным видом покачал головой.

Мимо прошел мрачный Паблар и поманил за собой капитана. Друз и Теккен мечами рыхлили землю у Дороги. Готовили могилу павшим друзьям.

Гезеш остановился рядом с выстроившимися хмурыми Искателями. Копали молча. И лишь когда на Дороге появился Гнев — опустили тела Меха и Медведя в землю.

— Они нашли покой, — тихо произнес Паблар.

— Они нашли покой, — повторил за ним Друз, грязными пальцами потер лоб и посмотрел на стоящего рядом Мудрого.

— Они нашли покой... — глухо отозвался тот.

Гезеш, Теккен, Джаззи, Рыбак и Родинка подхватили слова приятелей. Подошел Гнев, полыхнул пламенем и преклонил колено.

— Они нашли покой, — прогудел он. — Найдем его и мы.

Объединенные общим порывом его примеру последовали все Искатели, хором повторяя слова Горящего.

Молчали, пока тела друзей не скрыла земля.

Впрочем, еще долго говорить не хотелось.

Лишь Гнев, бросив горсть на могилу, заметил:

— Я не нашел Тьму.

Пламя Горящего чуть ярче заблестело на доспехах товарищей и притихло.