Саша Лойе и черный маг

Ворожеи не оставляй в живых

Второзаконие 32:35

Глава двадцать четвертая

　　 В тот же день бизнес-ведьма Александра Лойе появилась в своем офисе. Она вошла в приемную и увидела Нору. Девушка стояла на складном табурете спиной к двери. Она энергично срезала секатором сухие листья высокой раскидистой пальмы. Поверх бежевого хлопкового платья — сафари Нора одела цветастый фартук и нарукавники. Коричневые босоножки на двенадцати сантиметровой шпильке стояли рядом с табуретом. Тут же на газете лежали маленькие грабли, лейка и пульверизатор.

— Я садовником родился. Не на шутку рассердился. Все цветы мне надоели, кроме этой жуткой пальмы, — Саша подошла к секретарше.

— Саша, приветик! — Нора посмотрела на босса и ахнула. — О боже, да тебе полщеки разворотило!

Рука ведьмы непроизвольно дернулась к шраму. Чтобы рана не мокла, Саша сняла марлевую повязку и смазала края фукарцином. Но рубец и так заживал на удивление быстро. Рана затянулась сухой коричневой коркой, краснота и припухлость спали. Кожа вокруг сильно зудела, так что Лойе то и дело поглаживала щеку.

— Листья надо освежить, — женщина взяла из рук Норы ножницы, передала ей пульверизатор и отошла от пальмы. Секретарша принялась энергично опрыскивать широкие глянцевые листья. В воздухе повисло облачко брызг.

Наконец Нора остановилась. Она слезла с табурета и осмотрела пальму со всех сторон. Довольная результатом, она собрала садовый инвентарь и отнесла его в подсобку. Вернувшись в приемную, она надела туфли и подошла к Лойе в плотную.

— Саша, может хватит уже? Зачем так над собой издеваться? — выпалила девушка с плохо скрываемым раздражением.

— Нора, тебя послушать, так это я сама себя порезала! — возмутилась Саша.

— Я этого не говорила, — Нора сбавила тон. — Но ты все время ходишь с разбитым фасадом. Это плохо. Я за тебя волнуюсь. Тебе не кажется, что что-то в твоей жизни не так? Обычные люди за всю жизнь столько травм не получают, сколько ты за последний квартал?

— Нора, ты прекрасно знаешь, что в моей жизни нет, черт побери, ничего обычного, — Саша отвернулась к окну. Она постучала пальцами по стеклу, а потом добавила: — И быть не может.

— Но раньше тебя хотя бы не били! — не сдавалась девушка.

Лойе повернулась к Норе. Ведьма скрестила руки на груди и внимательно посмотрела на подругу тяжелым кислотным взглядом:

— Меня били. И не раз. Очень больно, — ответила Саша, чеканя каждое слово. — Но это было до встречи с тобой. Так уж получилось, что последние шесть лет у меня был относительно спокойный период. Без драк и мордобоя. Но сейчас, похоже, новый виток. Или что-то вроде того.

— Я же волнуюсь! — Нора опустила глаза первой.

— Я знаю. И ценю. Но давай ты будешь волноваться молча, — предложила Лойе.

— Я постараюсь, — согласилась девушка. — А ты постарайся не нарываться.

— Нора, поверь, мне ужасно не нравится ходить, как ты говоришь, с разбитым фасадом. И я прилагаю все усилия, чтобы больше меня никто по лицу не бил, — заверила ее женщина. — А где Юра?

— Поехал за твоей новой тачкой, — ответила Нора. — Будет минут через сорок.

— Очень хорошо, — сказала Саша. — Значит так. Я буду на работе весь день. Неси бумаги на подпись. Как прибудет Юра, пусть зайдет. Еще закажи билет на самолет до города Бричаны. Это в Молдавии. И принеси мне чашку кофе, пожалуйста.

— Уже, — Нора понеслась готовить кофе, а Лойе пошла в свой кабинет.

Саша терпеть не могла всякий дорогой хлам в жилом и рабочем пространстве. В темных загроможденных антиквариатом комнатах Саша буквально задыхалась. Ее квартира и личный кабинет напоминали жилище аскета. Естественные тона, стекло, свободные пространства — вот что ей нравилось.

Дизайном квартиры и офиса занималась Нора. Она сделала все так, чтобы Саше было комфортно и дома, и на работе. Нора декорировала офис по советам мастеров фен-шуй. Специалисты подсказали, где лучше расположить кабинет руководителя, где поставить стол и стул. Нора верила, что вещи, расставленные в гармонии в друг с другом, направят энергию в нужное русло, то есть привлекут богатых клиентов.

Нора уверяла, что кабинет руководителя "Лойе и партнеры" представлял собой прогрессивный итальянский дизайн, сочетающий в себе все лучшее от минимализма, лофта и хай-тека.

В помещении было просторно и светло. Через огромное, во всю стену окно с матовым стеклом в комнату лился мягкий теплый свет. Основными цветами в интерьере были кремовый, бежевый и коричневый. Одну из стен маляры оштукатурили под речной песчаник, остальные были оклеены искусственно состаренной рисовой бумагой теплого сливочного оттенка. На стене за креслом руководителя висел подлинник Густава Климта.

В кабинете было минимальное количество мебели — только необходимые вещи. Большой письменный стол, удобное кресло руководителя, два мягких кресла и небольшой диван. Рядом с ним располагался низкий стеклянный столик, на котором стоял бансай.

Нора и Юра купили композицию на день рождения Саши. Праздник совпал с открытием фирмы "Лойе и партнеры". Саше подарок понравился, и она с удовольствием поставила его в своем кабинете. Со временем бансай стал чем-то вроде счастливого талисмана, символом их дружбы.

В скромной глиняной плошке росли три деревца — юкка, нолина и самшит. Их стволы, различающиеся между собой по длине и толщине, образовывали общую крону. В высоту растения были не больше сорока сантиметров. Самшит наполнял кабинет резким запахом, который многократно усиливался, стоило потереть листья или сбрызнуть их водой.

Деревца требовали тщательного ухода, поэтому заботу о растениях поручили дипломированному бонсаисту. Дважды в неделю он наведывался в офис и колдовал над миниатюрными деревьями. Работа была чрезвычайно кропотлива и занимала довольно много времени.

Лойе просматривала график платежей на следующий месяц, когда раздался стук в дверь и на пороге показался Муштаков.

— Привет, Юра, — сказала женщина, не отрываясь от банковской выписки.

— Доброе утро, Саша, — парень позвенел ключами от новенького "Cadillac CTS", чтобы привлечь ее внимание. — Я пригнал твою новую машину. Желаешь прокатиться прямо сейчас?

— Нет, точно не сейчас. Может вечером, — ответила Лойе и отложила бумаги. — Помнишь, я поручила тебе разузнать все о семье одного молодого человека?

— Помню-помню, — отозвался Юра. — Я все сделал. Сейчас принесу бумаги и все тебе расскажу.

— Давай, — кивнула Саша.

Юра вышел, а через минуту в кабинете появилась Нора.

— Саша, по поводу билетов, — начала девушка. — Тут не все просто.

— Что не так? — спросила Саша.

— Дело в том, что рейсов Москва-Бричаны нет, — сообщила Нора. — Ближайший функционирующий аэропорт — это Бельцы-Лядовены. Раз в две недели туда летают чартерные рейсы.

— И когда отправляется следующий самолет? — поинтересовалась Саша.

— Ближайший рейс через шесть дней, — ответила Нора.

— Меня это устраивает, — сказала Лойе. — Заказывай билеты. И принеси мне что-нибудь пожевать.

— А чего тебе хочется? — уточнила Нора.

— Да что угодно, — Саша махнула рукой. — Ты же знаешь, я всегда голодная.

Через десять минут вернулся Юра. В одно руке у него была тарелка с горячими сырными бутербродами, а в другой — чашка кофе. Под мышкой он зажал папку с бумагами. Парень поставил еду Саше на стол, а сам сел в кресло напротив. Юра протянул ей бумаги.

— Не охота читать, — Саша поудобнее устроилась в кресле и отпила глоток кофе. — Расскажи все своими словами.

— Хорошо, — Юра собрался с мыслями. — Значит так. Ты просила собрать информацию о родных некого Яньшина Ярослава Геннадьевича восемьдесят пятого года рождения. И вот что мы имеем. Яньшин прописан в подмосковном Реутове. В двухкомнатной квартире проживают семь человек — отец, мать и бабка Ярослава, а также его старший брат с женой и маленьким ребенком. Все работают, не пьют. Отец и мать вкалывают на местном хлебозаводе, брат — таксист. Это в общих чертах.

Юра поднял глаза на Сашу. Она внимательно слушала. Лойе сложила пальцы домиком и задумчиво водила указательными пальцами по губам. Ее правый глаз уплыл в сторону, а левый смотрел прямо. Значит женщина о чем-то серьезно задумалась:

"У непутевого Ярика остались родители. Люди никогда не узнают правды о том, что случилось с их сыном. Я убила его. Случайно, конечно. Но это не оправдание. Каяться перед ними я не собираюсь. А вот выплатить штраф могу. Семь человек в двушке. Это прямо коммунальный ад. Утром очередь в туалет, вечером — в душ. Лишняя комната им бы не помешала. А лучше еще одна двушка. Или трешка. Квартира за погибшего сына. То что нужно".

— А Яньшины стоят на очереди на расширение жилья? — спросила Саша.

Юра пробежал глазам по документам и согласно кивнул.

— Очень хорошо, — заговорила Лойе. — Вот что, Юра. Мне нужно, чтобы ты провернул махинацию.

— И? — парень чуть кивнул головой.

— Нужно купить новую трехкомнатную квартиру в Реутове и представить все так, будто эта квартира досталась Яньшиным от государства. Сможешь? — спросила Лойе.

— Не стану спрашивать, зачем тебе это нужно. И честно говоря, я с таким не сталкивался, — Юра удивленно вскинул брови и на лбу у него прорезались морщины. — У меня встречное предложение.

— Излагай, — Саша наконец взялась за бутерброд.

— Я так понимаю, главное, чтобы Яньшины получили квартиру. Так? — спросил Юра.

— Угу, — подтвердила Лойе.

— Давай я кое-кого подключу и попробую пробить им квартиру в реальной социальной очереди, — предложил Муштаков. — Взятка будет приличная и за услуги посредника придется заплатить. Но в любом случае это выйдет дешевле и проще, чем покупать квартиру и как-то ее впаривать Яньшиным.

— Хорошо, Юра, — согласилась Лойе. — Действуй как считаешь нужным. Денег не жалей. Мне важен только результат. Как все срастется, мне сообщишь.

— Конечно, Саша, — сказал парень. — Начну прямо сейчас.

— Ну, особой спешки нет, — женщина отставила тарелку на край стола, вытерла руки салфеткой и вновь взялась за выписки. — Мы сегодня обмываем новую машину. Купи еду и выпивку, а с четырех будем кутить.

— Уже, — Юра подхватил пустую посуду и вышел из кабинета.

Почти неделю ведьма в компании Юры и Норы болталась по аукционам и картинным галереям, гуляла в парке на Косыгина, ходила в spa-центры. Они целыми днями играли в блэк-джек в приемной, и Саша проиграла триста тысяч. Еще столько же она спустила на коллекционные вина, которые распивала с прислужниками тут же в конторе. Элитную выпивку они закусывали гамбургерами и шаурмой из ближайшего ларька. После пяти дней работы в офисе ведьма с радостью поехала убивать Стана.

Перед отлетом личный стилист заплел её гриву во французские косы. Саша надела майку-алкоголичку, кожаную куртку и узкие черные джинсы с кнутом вместо пояса, черную фетровую шляпу и ковбойские сапоги. Прихватив с собой рюкзак с набором номер один (боевая магия), ведьма отправилась в Домодедово.

Лойе поужинала в кафе при аэропорте, почитала журнал в зале ожидания. В десять вечера объявили регистрацию. На пункте предварительного досмотра к ней подошли два сотрудника службы авиационной безопасности. Мужчины вежливо предложили пройти с ними в отдельный кабинет для проведения личного досмотра. Женщина согласно кивнула. Втроем они покинули терминал и вошли в служебные помещения аэропорта. Один из служащих открыл перед ней дверь и любезно пропустил ее вперед. В комнате женщина увидела Токарева и Славовича.

Глава двадцать пятая

　　 Дверь за Сашей закрылась, сотрудники аэропорта остались в коридоре. В помещении без окон пахло застарелым потом, табачным дымом и хлорным отбеливателем. Кроме стола и двух стульев другой мебели в комнате не было.

Токарев сидел за обшарпанным столом, вытянув длинные ноги в сторону. На нем были обтягивающие голубые джинсы, темно-синий клубный пиджак и тонкий кашемировый свитер цвета лаванды. В вырезе под шеей выбивались темные волосы. Васильковые замшевые туфли на тонкой подошве и такого же оттенка платок в нагрудном кармане завершали элегантный ансамбль. Токарев загорел и поправился. Лицо мужчины лучилось довольством, как у кота, поймавшего жирную мышь.

Славович держался чуть позади босса и стоял в типичной позе телохранителя. Ноги широко расставлены, одной рукой держится за запястье другой. Он был в черном костюме, черной футболке и черных туфлях. В отличие от цветущего Токарева, команданте выглядел хуже не куда.

Как и положено человеку, которого вот уже месяц мучают кошмары. Саша была злопамятна, не бросала слов на ветер. Она пообещала Норе, что ее обидчик будет страдать. И сдержала обещание.

Нельзя навлечь на человека болезнь, не имея на руках его биологических тканей. Но Лойе нашла таки способ испортить Славовичу жизнь. Ведьма наслала на него проклятие дьявольских видений. Это, конечно, не опоясывающий лишай и не генитальный герпес, но тоже мучительно.

Теперь каждую ночь Славович просыпался в холодном поту. Он задыхался, не мог пошевелиться и даже позвать на помощь. Мужчина не помнил, что именно ему снилось. Но мучился страшно. На рассвете панические приступы проходили, словно по волшебству. Славович принимал снотворное, напивался до бесчувствия, но под утро ужас накатывал на него с новой силой. За четыре недели мужчина весь извелся, сильно похудел и превратился в нервного психопата.

Саша смотрела на своих противников и внутренне ликовала. Ее план удался. Она получила пушечное мясо для поездки к Стану. Все таки приятно лишний раз убедиться в собственной гениальности. Но спокойствие, только спокойствие. Что там чувствует человек, которого поймали за руку? Негодует, конечно. Женщина изобразила на лице досаду и плохо скрываемое раздражение.

— Кого я вижу! — воскликнула Саша. — Токарев, вы слышали истории о неразменном пятаке? Только подумаю, что избавилась от вас навсегда, так нет. Вы снова появляетесь в моей жизни. И значит мне опять надают по шапке.

— Добрый вечер, Саша. Ты так и не позвонила. И хватит обезьянничать. Будешь упражняться в остроумии перед своей полоумной секретаршей, — сказал Токарев. — Обыщи ее, Иван.

Женщина удивленно вскинула брови и попятилась к двери. Славович подошел к ней вплотную и вырвал из рук рюкзак. Потом развернул ее за плечи и подтолкнул к стене.

— Руки на стену, ноги расставить, — процедил мужчина.

Лойе повернулась к Славовичу, ослепительно улыбнулась и прошептала ему в шею:

— Будь нежным, Ваня. У нас ведь это в первый раз.

Славович не обратил внимания на подначки, снова развернул женщину к стене. Его рука задела фетровую шляпу и та упала на пол. По спине женщины рассыпалась волна мелких косичек цвета старого золота. Яркие и блестящие, они доставали до ягодиц. Славович не удержался и провел ладонью по живому золоту волос. Тело женщины напряглось.

— Ноги шире, — хрипло приказал Славович и пинком расставил ее ноги, пока Саша не потеряла равновесия и не привалилась к стене. Славович быстро и бесстрастно обыскал ее. Охлопал руки, ноги, поясницу. Ловким движение он достал ее кнут. Держа бич Верье за рукоятку, команданте протянул его Токареву.

— Не прикасайтесь к бичу, — предупредила ведьма нервно. — Я не шучу. Это очень опасная вещь. Ваша смерть мне не к чему. Просто положите кнут на пол. Пожалуйста.

Токарев кивнул телохранителю. Славович осторожно положил бич, порылся в рюкзаке и бросил его на пол. Потом повернулся и встал позади хозяина.

— Садись, Саша. — сказал Токарев. — Зная тебя, могу предположить, что разговор будет долгий. А у меня шея затекает на тебя снизу вверх смотреть.

— Да, ладно вам заливать. Просто вам воспитание не позволяет сидеть, когда дама стоит, — женщина присела на жесткий стул с прямой спинкой.

Михаил ее замечание не прокомментировал. Он с удовольствием рассматривал Сашу. В безжалостном свете галогенных ламп любая внешность искажается в худшую сторону. Но Лойе выглядела юной и свежей.

Французские косы открывали лицо. Золотые бороздки завивались спиралями, образуя на голове экзотический рисунок. Покатый лоб мягко закруглялся кверху. Золотисто-розовая кожа светилась здоровьем. На щеках играл румянец, какой бывает у ребенка, раскрасневшегося после горячей ванны. У Саши были светлые, почти белесые брови и бледные губы. Грубый красный рубец разрезал левую щеку от скулы до уха.

Большие, влажные глазищи, обрамленные щеткой длинных золотистых ресниц, ярко горели внутренним светом. Михаил в который раз поразился их необыкновенному цвету. Выражения их мужчина понять не мог, но что она чувствует догадывался. Наверняка, дуется на него.

Михаил понял, что соскучился. А еще он злился на эту упрямую бабенку. Очевидно, что Саша нашла Стана и летела по его душу. Но поставить Михаила в известность не удосужилась.

Токареву не хотелось быть с ней жестоким. Но женщина должна понять, кто здесь хозяин. Михаил заставит ее подчиняться и уважать его. Это полезно для их будущих отношений. Вести светскую беседу было не к чему, и Михаил сразу перешел к делу.

— Зачем ты летишь в Бельцы? — спросил мужчина без обиняков.

— У меня там старая больная тетушка, — сказала Саша самым доверительным тоном, — того и гляди приставится. Вот и лечу к одру умирающей старушки, чтоб не вычеркнула меня из завещания. А то там наследство немалое. Дом в пять комнат, автомобиль марки "Москвич", коллекция оловянным солдатиков.

— Саша, я терпеть не могу эту твою манеру, — Токарев презрительно сморщил нос. — Ты меня вообще ужасно раздражаешь. Жадная, самодовольная, упрямая. Но глупости и дешевого позерства в тебе нет. Такое дурацкое поведение можно ожидать от твоей чокнутой Норы. Но ты же умная взрослая женщина. Не заставляй меня выбивать из тебя информацию.

— О, я трепещу, — Лойе продолжила дешево позировать. — А вы сами будете из меня ее выбивать, или за вас это будет делать команданте? Знаете ли, не каждый может бить женщину. Как у вас с этим? Проблем нет?

— Я не бью женщин, — Токарев сделал ударение на последнем слове. — Но сейчас ты для меня источник информации. А значит то, что ты женщина не в счет. Поучит тебя, конечно, Иван. К тому же он с тобой еще за фокус в аэропорту не рассчитался.

Славович подошел и навис над ней, как гильотина над французской аристократкой. В глазах у мужчины плескалось насилие. Лойе понимала, что он с удовольствием ее изобьет.

— Осторожнее, команданте, — спокойно произнесла Саша, глядя на него снизу вверх. — Тронешь меня хоть пальцем, и ночные кошмары окончательно выпилят твои мозги. Обещаю.

— Откуда ты знаешь? — рявкнул мужчина. На его лице проступило удивление напополам со страхом.

— Оттуда, что не надо бить беззащитных девочек и пальцы им ломать. Тогда и спать будешь спокойно. А ты был плохим, очень плохим мальчиком. И я навела на тебя кошмары, — прошипела Саша, сверкая глазами.

— Брешешь, ничего ты не наводила, — заорал Славович. Лицо мужчины пошло багровыми пятнами, на шее вздулись жилы, красные глаза вылезли из орбит.

— Ну-ну, команданте. Своими сомнениями ты задеваешь мое самолюбие. А душегубы и садисты — люди тщеславные. Кому как не тебе это знать, — Саша засмеялась и подмигнула ему.

— Сними проклятие, бл…я ведьма! Сними сейчас же, не то я тебе почки отобью! — Славович отвесил Саше оплеуху. Голова женщины откинулась назад, зубы порвали щеку и рот залило кровью. Саша сплюнула на пол. Теперь она глядела только на Токарева. Он что так и будет смотреть, как этот психопат над ней издевается?

— Иван! Довольно, отойди от нее, — Токарев вышел из-за стола, встал между ней и Славовичем. Охранник отодвинулся. Токарев сел на корточки, взял ее за подбородок и осмотрел губы. Потом достал из кармана платок и аккуратно промокнул кровь. Нет, мучить он ее не будет, и другим над ней издеваться не позволит. Ее рыцарь…

— Саша, признайся. Ты едешь за Станом? — спросил Токарев, добрым и ласковым голосом. Он ее уговаривал как ребенка. — Скажи мне, не упирайся. Хочешь до него добраться? Хочешь его уничтожить? В этом наши цели совпадают. Саша, давай без эмоций. Подумай. Рискованно ехать туда одной. Ты нас к нему приведешь, мы обеспечим тебе защиту. И ты увидишь его смерть.

Они долго смотрели друг другу в глаза. Как всегда, когда ведьма о чем-то задумывалась, ее правый глаз уплыл в сторону. Михаил видел как на ее лице одни эмоции сменяются другими. Недоверие, злость, обида, разочарование, заинтересованность. Михаил будто слышал, как у нее в голове ворочаются мысли. Наконец, Саша глубоко вздохнула и произнесла:

— Мне не только смерть его нужна.

— А что еще? Пытки? — Токарев уставился на нее удивленно.

— Это уж на ваше усмотрение, — Лойе поднесла руку к лицу, потрогала губы, сморщилась от боли. — Мне нужны его личные вещи. Все!

— Да бери ради Бога, — засмеялся Токарев. — Стеклянный шар и карты таро мне не нужны.

— Ладно. Едем за Станом, все равно вы от меня не отвяжитесь, — сказала Лойе раздраженно.

— Михаил Викторович, прежде чем ехать, пусть меня расколдует или как там это называется, — отозвался из своего угла Славович.

— Ты правда на него кошмары навела? — спросил Токарев.

— Навела, и теперь вижу, что правильно сделала, — огрызнулась Саша.

— Зачем ты так? Он же тебя от Стана спас. Не будь такой неблагодарной, — сказал Токарев.

— Я помню, что он меня спас. И потому кошмары помучают его еще с месяц, потом пройдут. А если бы мне захотелось, команданте оказался бы в психушке. Но все еще возможно, — пригрозила женщина. Славович двинулся к ней, изрядно матерясь.

— Так мир, — Токарев выставил руку в сторону телохранителя. Славович остановился. — Ты можешь вылечить Ивана прямо сейчас? — спросил Токарев.

— Нет. Не могу. Бить меня можно сколько угодно, легче ему не станет, — ответила ведьма.

— Иван, ты слышал, — обратился Токарев к телохранителю. — Кошмары скоро закончатся. Я ей верю, в этом по крайней мере. Вопрос закрыт. Ты больше Сашу не тронешь. Она мне нужна. И я не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось. Ты меня понимаешь? — Токарев говорил тихо, но резко. То был голос человека, чьи приказы выполняются неукоснительно.

— Я понял. Пальцем не трону эту дрянь. Пока она вам нужна, — Славович выразился предельно ясно. Саша жива-здорова, пока босс в ней заинтересован. Потом из нее сделают отбивную.

Токарев вернулся на стул, с довольным видом сложил на груди руки и откинулся на спинку стула.

— Ну так где нам искать Стана, милая моя Саша? — улыбнулся Токарев.

— Токарев, прекратите фамильярничать, — оборвала его Саша. — Я не ваша и не милая. Если я беру вас с собой, это не значит, что мы теперь друзья навек. Ладно. Для начала отдайте рюкзак и кнут. Мне с ними спокойнее.

— Дорогой мой Будулай! А мне вот мне не спокойно, когда они у тебя, — Токарев пожал плечами.

— Хорошо. Не надо отдать их мне прямо сейчас. Просто хочу знать, что мои вещи где-то поблизости, — предложила ведьма.

— Иван, присмотри за ее вещами, — приказал Токарев телохранителю. Славович хмыкнул и осторожно положил кнут в рюкзак. Поднял с пола фетровую шляпу и бросил ей в женщину. Саша шляпу поймала и надела.

— Куда мы путь держим? — снова спросил Токарев.

— В Бричаны, — ответила Саша.

— В Бричаны? — удивился мужчина. — А зачем ты брала билеты до Бельцов?

— О, черт! — Лойе фыркнула и надула губы. — Нет регулярных рейсов Москва — Бричаны! И вообще никаких рейсов нет. Ближайший аэропорт — Бельцы. Туда я и летела.

— Очень интересно. Стан в Бричанах? — поинтересовался Токарев.

— Нет, Стан не там, — ответила Саша.

— А где же он? — Токарев начал терять терпение.

— Вот прямо сейчас я открою вам свой самый большой секрет! — женщина покачала головой. — А вы запрете меня в этой комнатушке, и разберетесь с ним без меня? Не получится. Летим в Бричаны. А там наймите крепкий внедорожник, потому как поедем в поля.

— Это глупо, — настаивал Токарев на своем. — Я же пообещал, что возьму тебя с собой. Саша, это не пикник. Нам нужно разработать план, наметить маршрут. У вас нет ни навигатора, ни карты. Как вы собираетесь добраться до Стана?

— По памяти, — сказала Саша спокойно. — Токарев, не паникуйте. У меня все в голове. Я помню, куда ехать и где повернуть.

— По-моему, также говорил Моисей, — пробурчал недовольно мужчина.

— Ну Моисей не Сусанин. Пусть и не сразу, но довел таки по адресу, — Саша криво усмехнулась.

— Боюсь, у меня нет столько времени, — парировал Токарев.

— Как нет его и у меня, — отрезала Саша. — Хватит болтать, пора в путь.

— Одну минуту. Иван, позови Геллу, — приказал Токарев.

Славович открыл дверь и вышел в коридор. Через минуту он вернулся с молодой женщиной. Саша удивленно посмотрела на вновь прибывшую. Высокая, под метр восемьдесят, поджарая, с длинными ногами, плоская и спереди, и сзади. У женщины были тусклые платиновые волосы, заплетенные в жиденькую косичку, узкое невыразительное лицо, маленькие, бледно голубые глазки, холодные и внимательные. Синие джинсы плохо сидели на фигуре, оливковая ветровка застегнута до горла, черные ботинки на тяжелой подошве глухо топали по кафельному полу.

— Знакомьтесь, Саша — это Гелла. Гелла- это Саша, — Токарев представил девушек друг другу.

— Это Гелла. И что? — Лойе раздраженно нахмурилась.

— Гелла за тобой присмотрит, — загадочно улыбнулся Токарев.

— Токарев, вы бредите. Я взрослый человек. За мной не надо присматривать, — женщина закатила глаза и почесала в затылке.

Славович схватил Сашу за руку, и не успела она пискнуть, как на ее правом запястье лязгнули наручники. Другой браслет защелкнулся на левой руке Галлы.

Лойе онемела от удивления. Женщина тупо уставилась на свою руку. Цепочка наручников была длиной сантиметров тридцать. Так что место для маневра оставалось, но все равно это были кандалы. Саша шевельнула рукой, и наручники издали отвратительный металлический лязг. Она задергала рукой в разные стороны, будто от ее пассов наручники могли сами собой расстегнуться.

Гелле маневры соплячки не понравились. Женщина медленно намотала цепь на ладонь. А потом резко дернула Сашу к себе, чуть не вывернув той руку из сустава. Ведьма вскрикнула от боли и упала на колени. Гелла взяла соплячку за шиворот и рывком поставила на ноги. Еще раз тряхнула так, что у напарницы зубы клацнули, а потом отпустила.

Все происходило в полной тишине. Слышны были только судорожные вздохи и крики Саши да звон наручников.

— Что за цирк Принти-прам? — наконец выдавила Лойе, обращаясь к Токареву.

— Я же сказал, Гелла за тобой присмотрит, — сказал Токарев, теперь правда без улыбки. — У тебя, Саша, нездоровая страсть к внезапным исчезновениям. Нам сейчас это не к чему. Вот мы и подстраховались. Иван вообще хотел подыскать тебе в компанию озабоченного извращенца, и посмотреть как тебя будут терзать. Я против пыток над военнопленными. И даже больше. Я пощадил твою девичью скромность и распорядился, чтобы тебе в сопровождающие дали женщину. Думаю, ты должна быть мне благодарна.

— Благодарна? Да я вас ненавижу! — заверещала ведьма. — Вы меня уже достали. Из-за вас меня все время бьют, и похищают, а теперь еще пристегнули меня к этой… — Саша вовремя сдержала реплику, все таки непонятно, сколько ей с белобрысой дылдой с сцепке бегать. — Век бы вас не видать, негодяй!

— Ну что же, не хочешь сказать спасибо, не надо. Все отправляемся, — деловито бросил Токарев.

Глава двадцать шестая

　　 Поднявшись на борт белоснежного Citation X, Лойе увидела пятерых мужчин в хаки. Среди них были Стас и Айдар. Романов тепло поздоровался с Сашей на якутском, извинился, что не может долго разговаривать. Ведьма и сама не хотела подставлять парня, поэтому послушно пошла за Геллой в противоположный конец салона.

На время полета Лойе отцепили от надсмотрщицы и пристегнули к металлическому поручню на стене. Никто из мужчин на это внимания не обратил, будто малолетка в наручниках была для них обычным делом.

Токарев переоделся в гардеробной, расположенной тут же в самолете. Теперь на нем был камуфляжный костюм и желтые походные ботинки. Он сел напротив ведьмы.

Как только взлетели, к боссу подошел стюард и принялся сервировать столик. Токарев ограничился чаем с блинами, Саше принесли кофе по-ирландски и кокосовый торт. Искушение было непреодолимым, и она принялась за еду. Мужчина прихлебывал чай и смотрел как Лойе жует сладости:

— Вкусный тортик?

— Ничего, есть можно, — буркнула женщина.

— А как кофеек? — спросил Токарев.

— Третий сорт — не брак, — процедила Саша.

— Все еще дуешься? — не унимался надоедливый собеседник.

— Слушайте, Токарев, не выводите меня из терпения, — женщина раздраженно бросила вилку на пустую тарелку. — Эти ваши БДСМ — игрища мне не нравятся. Точнее сказать, я недовольна отведенной мне ролью.

— Вот как? А какие роли ты предпочитаешь? — Токарев широко улыбнулся.

— Наручники, ограничение свободы, принуждение — это приемлемо только, если я по другую сторону поводка. А вот это, — Саша тряхнула цепью, — меня до крайности унижает и раздражает.

— Я бы сказал "прости меня", да только я нисколько не сожалею, — ухмыльнулся Токарев. — Может потому, что мне самому, ты в роли пленницы очень даже нравишься.

— Токарев, не играй с огнем, — сказала Саша самым ледяным тоном. — Я тебя из-за дочки терплю. А ты путаешь жалость с заинтересованностью. Напрасно.

Женщина включила mp3 — плеер, отвернулась к иллюминатору и прикрыла глаза. Через некоторое время она и в самом деле заснула.

Второго августа в пять утра они прибыли в Бричаны. В самолете, рассчитанном на семь пассажиров, летело девять человек. Токарев запретил курить в его личном самолете. Поэтому, как только спустили трап, мужчины высыпали из салона и тут же задымили. Лойе последовала за Геллой на выход. Та тоже курила какую-то дешевую дрянь, чем выводила Сашу из себя. Ведьма отодвинулась на длину цепи и осмотрелась.

Потрескавшиеся бетонные плиты посадочного поля, несколько одноэтажных обшарпанных зданий с выбитыми стеклами и старенький самоходный трап тонули в предрассветных сумерках. Постройки и летные полосы казалось убогими и заброшенными, и тем не менее гордо назывались Бричанским городским аэровокзалом.

Поле располагалось посреди широкой зеленой долины, окруженной с трех сторон крутыми пригорками. Небо на востоке занялось розовыми и лимонными переливами, а на западе еще горели самые яркие звезды. Низкие перистые облака цвета персидской сирени уходили на север бесконечной грядой. Весело загомонили ранние птицы. В кристально чистом воздухе еще чувствовалась ночная прохлада и сырость. Саша поежилась и застегнула кожаную куртку.

На летное поле выехали черный "Гелентваген" и две "Нивы", белая и зеленая. Машины летели на максимальной скорости, пыль поднималась за ними столбом. Внедорожники остановились, не доезжая нескольких метров от самолета. Тошнотворный визг тормозов прокатился эхом по холмам.

Из "Гелентвагена" вышел коренастый плотный мужчина. На его смуглом лице красовались пышные седые усы, при этом голова была совершенно лысой. Мужчина был одет в просторные бежевые штаны и футболку с короткими рукавами. Похоже, утренний холод его ничуть не беспокоил.

Славович пошел ему навстречу. Они пожали друг другу руки и подошли к Токареву. Мужчины посовещались. При этом Славович яростно махал руками, что-то доказывая собеседникам. Токарев слушал и согласно кивал. Команданте подозвал Геллу. Саша поплелась следом.

— Машины и проводники на месте, — услышала ведьма. Славович повернулся к ней и заявил:

— Дальше мы не поедем, пока ты не выложишь, все что знаешь.

— С какой это радости? — возразила Саша. — Я уже сказала, едем в поля.

— Так не пойдет, — заявил Славович. — Мне нужен конкретный населенный пункт. Я не мальчик, чтобы идти в белый свет. Может ты в сговоре со Станом, и все это подстава?

— Точно, команданте. Ты меня вычислил, — Лойе вытаращила глаза в притворном ужасе. — Этот урод избил меня до полусмерти и лицо мне изуродовал. И все для того, чтобы заманить тебя в ловушку и погубить.

— Язык бы тебе оторвать, чтоб брехала поменьше, — пригрозил Славович.

— Ой, боюсь, боюсь, — запричитала женщина. — Только как я расскажу, где Стан, если лишусь вербального способа общения?

— Будешь общаться не вербально. Знаками объясняться, — Славович плюнул, целя в ее сапоги, но промахнулся.

— Иван, хватит, — вмешался Токарев. — Она же тебя нарочно из себя выводит… Саша, игры кончились. Говори, где Стан. И поедем уже за ним.

— Ладно, — согласилась ведьма. — Место называется Гнилой ручей. Больше мне ничего не известно.

— Я знаю такую деревню, — заявил усатый. Мужчина говорил с сильным молдавским акцентом. — Места глухие, по навигатору не найдешь. Но я там бывал. Часов пять на машине. Если прямо сейчас отправимся, к полудню доберемся.

— Отлично, Георгий, — сказал Славович. — Грузим вещи и по коням.

Славович и его коммандос вытащили из багажного отделения в хвосте самолета тяжелые спортивные сумки и погрузили их в машины. Токарев подошел к женщинам и сказал:

— Гелла, садись в "Гелентваген". Поедете вместе со мной.

— Нет, — запротестовала Саша. — Меня в машинах укачивает. Особенно на задних сидениях и особенно в иномарках.

— Что ты брешешь, — встрял в разговор Славович. — Ты в Луанде прекрасно ехала на заднем сиденье и всю дорогу трещала с Айдаром.

— Ну, так то с Айдаром, — сказала женщина. — А с Токаревым под боком я не сдержусь и заблюю весь салон.

— Саша, не беси меня, — медленно и зловеще произнес Токарев. — Садись в машину. Быстро.

— Черта с два, — упиралась Лойе. — Я поеду вон на том изделии отечественного автопрома, — женщины указала пальцем на зеленую "Ниву". — И если вы меня хоть пальцем тронете, я вам, негодяй, глаза выцарапаю.

Михаил смотрел на Сашу, пылающую праведным гневом, и ему почему-то стало ужасно весело. Ее глаза горели, ноздри раздувались, из глаз чуть не сыпались искры. Мужчине захотелось схватить ее и зацеловать. Но он сдержался. В общем, она имела право злиться на него. И лучше дать ей выпустить пар.

— Поступай, как знаешь, — примирительно заявил мужчина. — Здесь только одна приличная машина. Я хотел, чтобы женщины ехали в относительном комфорте. Но так и быть. Езжай на "Ниве". И пусть твоя маленькая попка посчитает каждую колдобину на чудесных молдавских грунтовках.

— Очень приятно. Пойдем, Гелла, — Саша повернулась и зашагала к машине, в которой уже сидели Айдар и Стас.

Они ехали уже часа четыре. Поначалу проезжали мимо больших сел с крепкими кирпичными домами. Возле каждого забора паслись коровы или лошади, бегали чумазые дети, по огородам сновали загорелые поселянки. На обочинах дорог стояли ведра с большими розовыми помидорами и румяными абрикосами, банки с медом, висели связки красного лука. Рядом с продуктами сидели колоритные молдавские старушки. Потом местность стала заметно дичать. Деревни попадались реже, и были все какие-то убогие.

Лойе сидела на заднем сидении "Нивы" между Геллой и Айдаром. Ведьма слушала плеер и думала о том, как освободиться от надсмотрщицы и добраться до своих вещей. Она вела людей Токарева в смертельную ловушку. Именно поэтому, Саша не обиделась, и когда Славович ее избил, и когда Гелла ее трепала. В конце концов эти люди могут сегодня погибнуть по ее прихоти.

Но были два человека, смерти которым она не желала. Токарев и Айдар. Но Романов, несмотря на молодость, тертый калач. Он может за себя постоять и кое-что смыслит в магии. В нужный момент Саша шепнет ему пару слов и тем даст ему шанс на спасение. В конце концов он профессиональный военный, и няньки ему не нужны.

А зачем Токарев поперся со всем отрядом, Лойе не понимала. Это не сафари и не пейнтбол. Но, вздумай она отговаривать мужчину, Токарев ее вряд ли бы послушал. Но вести на бойню этого прелестного бычка с красивыми серыми глазами ведьма не собиралась. Ирина и так потеряла мать, и лишать ее отца, Саша не имела никакого морального права.

Так что ее задача усложнилась. Нужно пройти мимо какой-то нечисти, которую выставил молдавский вампиреныш, да еще и Токарева уберечь. Лойе отказалась ехать с ним в машине, потому что он все еще ее волновал. Сидеть с ним бок о бок и вдыхать запах его одеколона, слышать его голос и видеть его породистое лицо… Это отвлекает. Ей нужно сосредоточится, убрать лишние мысли и эмоции. Сегодня она убьет пару-тройку неведомых зверушек и уничтожит одного черного мага. Чтобы победить, нужно быть спокойной и злой. А не таять от взгляда и прикосновения одного отдельно взятого мужчины.

Последние полчаса ехали по грунтовке. Гравий стучал по днищу машины даже при небольшой скорости. Ехать на "Ниве" оказалось не так уж неудобно. Трясло изрядно, но Саше было не привыкать. К тому же в машине оказался исправный кондиционер и аудиосистема. Радио начало фонить, как отъехали от Бричан, а сейчас из эфира пропала последняя станция.

Галла толкнула Сашу в плечо, та отвернулась от окна и подняла брови в молчаливом вопросе. Потом сняла наушники.

— Радио не работает, а дисков здесь никаких. Дай твой плеер, вместе послушаем, — предложил Стас. Саша пожала плечами, отсоединила наушники и отдала плеер. Мужчина вставил его в разъем и включил. Из колонок полилось:

В далекой бухте Нимбукту

Есть дом у Сары Барабу…

Сидящие в машине, не сговариваясь, уставились на Сашу. Она пожала плечами и с непередаваемым апломбом заявила:

— А что вы думали услышать? "Григориан"? Эндрю Дональдса? Мерлина Менсона?

— Ну ты молодец, — расхохотался Айдар. — Я с детства "Секрет" люблю. Помню, мамка из Якутска приезжала и привозила трехлитровую банку мороженного. Нас было шесть детей и каждому хотелось того пломбиру. И вот по телеку "Утренняя почта", поют про Сару Барабу, а мы уплетаем столовыми ложками мороженное. Это мое самое яркое детское воспоминание.

— Да уж. Я тоже под эту песню кое-чем лакомилась. И это не пломбир, — Саша пристально посмотрела на Айдара и печально улыбнулась.

— А "Домой" тут есть? — спросил он.

— Есть. Через две песни, — ответила Саша. — Послушаю на обратном пути, если вернусь, конечно.

Они проехали мимо старого деревенского погоста. Покосившиеся деревянные кресты, сломанные оградки и узкие дорожки заросли бурьяном высотой в человеческий рост. Еще один поворот, и взгляду открылась спрятанная деревенька. На ржавом указателе значилось название населенного пункта — "Балта Путредэ". Припарковались на разбитой брусчатке и заглушили моторы. Из впереди стоящих "Гелика" и "Нивы" высыпали бойцы Славовича.

Стас отстегнул ремень безопасности и открыл дверь. Все последовали за ним. Из кондиционированного салона Саша окунулась в полуденный зной.

Июль только миновал, но казалось, что необычно жаркое лето тянется уже вечность. Нескончаемый зной высосал зелень из деревьев и травы. Иссохшая земля покрылась плотной коркой, по поверхности которой вихрилась сухая как порох пыль.

Низенькие беленые хаты недружелюбно наблюдали за пришельцами маленькими подслеповатыми оконцами. Над деревней стояла поразительная тишина. Слышен был только стрекот кузнечиков и птичьи трели где-то в поле. Но ничего больше. О людях вообще ничто не напоминало.

Ведьма сразу ощутила ауру сильной ворожбы. В воздухе витал чуть слышный аромат колдовства, нечто с привкусом паленых птичьих перьев, полыни и аммиака. Лойе знала, что никто другой этих запахов не учует. Но люди подсознательно реагировали на опасность, и испытывали невнятное беспокойство.

Саша закрыла глаза и попробовала определить направление, откуда шли волны магии. Ведьма непроизвольно повернулась в нужную сторону и сделала пару шагов, пока цепь не натянулась на запястье. Гелла недовольно заворчала. Лойе открыла глаза и увидела приближающегося к ним Славовича. Команданте как-то нервно озирался, сигарета у него в руке заметно дрожала:

— Ну и где твой Стан?

— Стан в Гнилом ручье, — спокойно ответила Лойе, глядя в глаза агрессивному мужику.

— Если ты заметила, мы стоит посреди того самого Гнилого ручья, — Славович глубоко затянулся и выпустил дым ей в лицо. — А Стана я не вижу. И вообще никого не вижу. И я жопой чую, что здесь что-то неладное творится.

Саша задержала дыхание, чтобы не закашляться. Когда дым рассеялся, она ответила:

— Ты не поверишь, команданте. Но я с тобой полностью согласна. Здесь действительно творится нечто странное…

— Ты мне зубы не заговаривай, — оборвал ее Славович. — Ты знаешь, где он или нет? И откуда у тебя вообще информация, что Стан здесь?

— Информация из проверенных источников, — сказала Саша. Хотя можно ли считать демона надежным информатором? Стоя посреди пустой деревни, ведьма в этом сомневалась. Карниван выразился весьма расплывчато. Саша знала только про "Гнилой ручей в Молдовлахии". Не густо. Но здесь кто-то колдовал. Да так мощно, что даже простые смертные что-то чуяли. В подобные совпадения Лойе не верила.

— В конце концов мы еще не искали. Давайте спросим у местных, — предложила Саша.

— А то я сам не догадался. Только вот заковырка, местных-то нет, — нервный Славович вел себя как престарелый пенсионер, был желчен и надоедлив.

— Команданте, вы опять не выспались. Мне что учить вас как дитя малое? — не выдержала Саша. — Давайте все вокруг обыщем. Деревенька-то небольшая.

— Это я и без сопливых знаю. Но ты помни, я с тебя глаз не спущу, — мужчина погрозил ей кривым пальцем, развернулся и пошел отдавать приказы.

Коммандос Славовича разделились на пары и пошли обыскивать дома. Перед началом рейда каждый мужчина вооружился пистолетом и запасными обоймами. Оружие было в тех самых спортивных сумках.

Гелла поставила пистолет на предохранитель и засунула за пояс джинсов. Под правой штаниной на щиколотке у нее оказались ножны, куда она и сунула компактный боевой нож. Саша окликнула Славовича:

— Эй, команданте! Верни мой рюкзак. Или дай какую — нито пищаль. Я же рискую наравне со всеми в команде. Вот только я маленькая и беззащитная. Нападет на меня злобное чудовище, а мне и защититься нечем.

— Обойдешься, дрянота, — Славович сложил пальцы, плюнул на них и поднес к самому носу ведьмы жирный кукиш. Все бойцы, кроме Айдара, загоготали вместе со Славовичем. Токарев отвернулся и сделал вид, что закашлялся.

— А что ты, команданте, так развеселился? Будто на прогулку собрался, а мы ведь идем убивать, — ехидно спросила Саша. — И вполне может статься, что не все вернуться домой.

— Брось каркать, женщина. Ты правда думаешь, что мы не справимся с этим мозгляком? — Славович даже покраснел от возмущения.

— Ну однажды вы его уже упустили. Ваш человек погиб. И это при том, что Стана вы застали врасплох. А теперь он нас ждет, и он готов, — парировала Лойе.

— Он может нас ждать и готовиться до усрачки. В тот день, когда один худой сопляк сможет уделать девять бойцов из военной… — Славович запнулся, и тут же поправился, — из моего подразделения, я уйду на пенсию. Буду копаться в огороде и грибы собирать, как и положено слабосильному инвалиду.

— Ну что тут скажешь? Этот день настал. Не успеет пропеть петух, как ты трижды вспомнишь о своих словах. И пожалеешь, — жестко бросила ведьма и отвернулась к одному из домов. Туда она и направилась. Гелла тяжело ступала рядом.

Жилой дом ослепительно ярко сиял, хотя белила, покрывавшие стены, начали постепенно облупляться и сереть. Крепкий деревянный забор, выкрашенный грязно-зеленой краской, тоже основательно потрескавшейся от жары и холодов, преграждал путь незваным гостям. Однако дверь во двор оказалась распахнута и противно скрипела, колеблемая слабыми потоками воздуха.

Женщины подошли к забору. Обычно, не успеешь постучаться, как во дворе начинает брехать собака. Но лая они не услышали. Постучав для проформы в косяк двери и окликая хозяев, вошли во двор.

Слева от двери притулились друг к другу несколько сарайчиков, собранный из рифленых металлических листов. Низенькая времянка напротив основного дома закрыта на висячий замок. Дом был пуст, а воздух в нем оказался спертым, будто комнаты давно не проветривали.

Выйдя на задний двор, женщины увидели загон для коз. Мертвые животные валялись на земле, вокруг жужжали вездесущие мухи. От коз мало что осталось, будто на них напала целая стая волков. Мясо вместе с кожей было обглодано со всех мягких частей. Но кости, головы и ноги коз хищники не тронули.

— Что здесь стряслось? — хрипло прошептала Гелла. Саша вздрогнула от неожиданности, будто рядом с ней разорвалась хлопушка. Гелла заговорила впервые за все время их вынужденного знакомства.

— Сказка "Волк и семеро козлят", — ведьма облокотилась об изгородь и внимательно осмотрела загон. — Вот только следы на земле от копыт и человеческих ног. При чем босых.

— Ты что следопыт? — Гелла недоверчиво посмотрела на свою подопечную.

— Ну, я во многом разбираюсь. И в следах в том числе, — Лойе отошла от забора.

— А где волчьи следы? — Гелла проявила прямо таки чудеса сообразительности.

— Давай поищем, — предложила Саша. Гелла согласно кивнула.

Ведьма закрыла глаза и вновь поискала следы магии. Здесь запах становился сильнее, был почти осязаем. Лойе следовала по нему как по шлейфу от сильно надушенного мужчины. Саша выбрала верное направление и, открыв глаза, зашагала к калитке на заднем дворе.

За домом начинался обширный деревенский огород. Соток тридцать, не меньше. Но зелень на грядках выглядела пожухшей, будто ее не поливали несколько дней. При такой жаре без дополнительного полива земля вся высохла и растрескалась, а растения погибли.

Женщины прошли до конца распаханной земли и оказались у глубокого оврага. На другой стороне углубления стояла высокая сгоревшая осина. У Саши по спине пополз холодок. Они подошли к эпицентру магической вспышки.

— Нам туда, — ведьма кивнула в направлении дерева.

Они осторожно спустились в овраг. Пару раз Саша поскальзывалась и хваталась за напарницу. Наконец Гелле это надоело. Она взяла Сашу под локоть, и не отпускала до тех пор, пока они не поднялись на другую строну.

Лойе вскарабкалась по по крутому склону, цепляясь за стебли травы. Пот крупными каплями катился у нее по лицу. Тело под кожаной курткой совсем запарилось, майка насквозь пропиталась потом. Дыхание из-за подъема и жары окончательно сбилось, и Саша присела передохнуть около осины.

Вблизи дерево казалось просто огромным. Толстый гладкий ствол устремлялся ввысь на высоту девятиэтажного дома. Сначала Саша подумала, что дерево сгорело. Но теперь она видела, что это не совсем так. Кора и листья почернели как от огня, однако не обуглились, их структура осталась прежней. Круглые грязно-коричневые листья мелко дрожали от малейшего дуновения ветра.

С глубокой древности язычники почитали осину как благое дерево, исполненное избытка жизни. Листья ее всегда дрожат, колеблются, как бы разговаривая друг с другом. Дерево считалось спасительным против всякой нечистой силы. Осиной прогоняли враждебных духов, знахари делали из коры настои против лихорадки и других болезней.

Лишь с приходим христианства народ признал осину проклятым деревом за то, что на нем, по приданию, удавился Иуда. Но осиновый кол остался единственным верным оружием против упырей и вурдалаков.

На самом деле осина имеет нейтральный энергетический заряд, поэтому она незаменима во многих отраслях магии. С ее помощью можно как насылать заклятия, так и снимать их. Все зависит от колдуна.

С западной стороны ствола Саша обнаружила то, что осталось от черного алтаря. Руны и пентаграмма были тщательно уничтожены, так что понять, какое конкретно колдовство творили, ведьма не смогла. Из осинового ствола торчал комок из красной меди пополам с яблочно — зеленым хризопразом. Рядом валялись обугленные кости какого-то животного, по всей видимости собаки.

Следовательно здесь применили старший церемониальный аркан "камень — металл — дерево". Мощь колдовства была такой, что медь и хризопраз намертво вплавились в осиновую кору. Саша о чем-то таком читала, но нужное заклинание на ум не шло. В любом случае, чтобы сотворить нечто подобное, нужно иметь немалые знания, опыт и мощь. Неужели, у Стана хватило силы на такое древнее и энергозатратное колдовство? Может не такой он и сопливый колдушика.

Вернувшись в деревню, женщины направились к машинам. Там собрался почти весь отряд. Около "Гелентвагена" стоял Токарев в компании Славовича и Георгия. Они ели бутерброды и запивали их минералкой.

— Где вас носит? — сердито рявкнул Славович. — Нашли что-нибудь?

— В загоне мертвые козы. Больше ничего интересного, — ответила Саша. Она поймала удивленный взгляд Геллы, но рассказывать про сгоревшее дерево не стала. — А у вас что?

— Да тоже самое. В каждом дворе задрали всю скотину. Коровы, овцы, гуси. Всех. И собак, что на цепи сидели, — Славович бросил есть, тщательно вытер бороду от крошек и потянулся за сигаретами. — И никого из людей. Ни живых, ни мертвых. В домах постели разобраны, свет включенный кое-где оставили. По любому здесь что-то случилось. И мне это не нравится. Стана то здесь точно нет. Я думаю, надо отсюда валить. И побыстрее.

Славович уставился на босса, будто искал на лице его одобрение. Токарев стоял и рассеянно жевал бутерброд. В ту же минуту грянул выстрел, другой, третий. Кто-то закричал. Мужчины побросали наземь еду и выхватили пистолеты.

В конце улицы открылась калитка и оттуда вывалились двое бойцов. Они быстро трусили к машинам и волокли за собой какой-то грязный куль. Когда мужчины подошли в плотную, оказалось, что у них на руках висит сухая старушонка. Люди из отряда Славовича окружили бабку и своих товарищей. Команданте вышел вперед.

— Почему стреляли, Женек? Где нашли бабку? — спросил командир, обращаясь к шатену лет тридцати пяти.

— Наткнулись на нее в погребе. Напала на меня, — отрапортовал Евгений и выставил вперед руку. На ладони чуть ниже большого пальца выделялись кровавые следы трех зубов. — Ну мы ее вытащили из погреба и сюда привели.

— Молодец, Женек, — Славович похлопал бойца по плечу. — Иди обработай рану. Мы со старой каргой потолкуем.

Бабка сидела на земле и без остановки что-то лопотала. Через каждое слово старуха повторяла "бестия турбат" и "плеаса". Одета она была в длинную рваную юбку, нечто вроде кофты с длинными рукавами, а поверх нее короткий клетчатый жилет, на ногах мягкие войлочные сапоги "прощай молодость". Одежда выглядела неопрятной, будто бабку долго валяли по земле.

Лицо тоже чистотой не отличалось. Щеки запали, синие губы потрескались, из крупного ноздреватого носа росли волосы. Бронзовую кожу на лице избороздили глубокие морщины, а старческие пятна делали ее похожей на сухую древесную кору. Из под черного платка на голове выбились пряди слипшихся седых волос. В темных глазах, прикрытых тонкими словно пергамент веками затаился ужас. От старухи за метр несло бомжатиной, так что люди непроизвольно отодвинулись подальше.

— Гоша, ты понимаешь, что она бубнит? — обратился Славович к молдаванину.

— Да, Иван, — усатый подошел поближе. — У нее, правда, акцент румынский, но разобрать могу.

— Тогда, переводить будешь, — распорядился Славович. — Спроси как ее зовут и здесь ли живет?

Георгий обратился к бабке на молдавском. Та, услышав родную речь, подползла к нему на коленях и стала что-то быстро говорить. Георгий внимательно слушал и тут же переводил.

— Ее зовут Евула, — начал мужчина. — Она из местных. Говорит, что здесь очень опасно. Вокруг бродят "бестиа турбат" — бешеные звери. И она просит нас скорее уехать и взять ее собой.

— Спроси, куда подевались все деревенские? — задал Славович главный вопрос дня.

— Говорит, что селяне и есть "бестиа турбат", — Георгий почесал затылок. Бабка продолжала свой рассказ. — Говорит, дней десять назад приехал сюда "соркерер нэгру" — черный колдун. Поселился в доме местного пасечника. Этот черный колдун к нему и раньше приезжал. Шастал все по деревне и по округе, высматривал чего-то. Потом Евула ушла в гости к сестре в соседнее село, километров двадцать отсюда. Мы его проезжали. Третьего дня бабка вернулась, а в деревне пусто. Искала она по всем домам и округе, да так никого и не нашла. Ночью в деревню ворвались "бестиа турбат". Всю скотину порвали. А как заря занялась, звери убежали. И так уже третью ночь появляются. А в дом к бабке зайти не могут. У нее там знаки стоят.

— А сколько в деревне людей? — спросила Лойе.

Евула взглянула на Сашу и мигом вскочила. Старуха достала из-под кофты железный крест размером с ладонь. Читая молитвы, она принялась осенять себя и ведьму крестными знамениями.

— Говорит, что ты тоже "соркерер нэгру", — Георгий вскинул кустистую бровь и поглядел на Сашу внимательнее.

— Скажи ей, что меня бояться не надо. И кресты мне до свечки, — ответила ведьма с кривой ухмылкой. — Я пришла того колдуна уничтожить. Может она сказать, где его искать? И все таки сколько местных сгинуло?

Бабка выслушала Георгия и недоверчиво сощурила левый глаз. Потом что-то ответила.

— Евула, говорит, что черный колдун вместе с "бестиа турбат" укрылся в местной дубраве Путред Крик. В деревне жило без малого сорок человек. К стати, на румынском Путред Крик и значит "Гнилой ручей", — сообщил Георгий.

— Ура, команданте, — Саша повернулась к Славовичу. — Запрягай коней. Поехали посмотрим на "бестиа турбат" и на черного колдуна.

— Кому ты веришь? — презрительно бросил Славович. — У бабки гуси улетели еще в девятьсот семнадцатом. Она несет околесицу, а ты ей поддакиваешь.

— Может бабка Евула и напугана до смерти, — парировала Саша, — но она совсем не сумасшедшая. И ты слышал, что есть еще один Гнилой ручей. Я уверена, Стан там.

— Ты была уверена, что Стан здесь, — фыркнул Славович. — Теперь говоришь, что он там. А по мне ты вообще ничего не знаешь.

— Нет, Иван. Она ошиблась с местом, но не с названием, — заговорил Токарев. — Мы поедем в тот другой Гнилой ручей. И там все выясним. Георгий, спроси у бабульки дорогу.

— Говорит, отсюда до урочища часа три пешком. Там мост еще есть. Найти не трудно. Вроде как посреди чистого поля на пригорке лесок стоит. Это и есть Гнилой ручей, — перевел Георгий бабкины слова. Стас притащил из машины планшетник и нашел по спутнику местонахождение машин. В шести километрах к северу действительно находился участок леса площадью не более квадратного километра. От деревни к урочищу вела вполне приличная грунтовка. Дорогу преграждала река Хотля, через которую можно было перебраться по мосту.

— Михаил Викторович, может пошлем туда одну машину. Пусть парни выяснят и доложат. Что нам всем туда переться, — предложил Славович.

— Иван, это близко. Поедем все вместе, — уперся Токарев.

— А что с бабкой делать? — спросил Георгий. Дельных предложений не поступило. Евула была грязной и вонючей. Так что ехать с ней в одной машине никому не хотелось.

— Скажи ей, чтобы шла потихоньку в соседнюю деревню, — деловито распорядилась Саша. — Объясни, что "бестиа турбат" ее больше не побеспокоят. Я с ними разберусь.

При этих словах Саша пристально поглядела старухе в глаза. Услышав от Георгия перевод, Евула кивнула. Бабка сняла с шеи крест и повесил его женщине на шею, перекрестила ее и поцеловала ведьме руку. Лойе легонько сжала темную морщинистую ладонь и отпустила. Развернулась и пошла к машине. Гелла шагала следом. Минут через десять моторы взревели, и они покатили к урочищу.

Глава двадцать седьмая

　　 Внедорожник вздымал клубы пыли, пока они тряслись по изрытой шинами дороге, ведущей к мосту. Саша пыталась сложить фрагменты головоломки. Карниван предупредил, что у Стана есть сторожевые псы. Черный колдун это по-любому Костик. Он отлично спрятался здесь. В такой глуши обычные люди его бы ни за что не нашли. Но Стан знал, что Лойе совсем не проста. Что она его найдет. И он принял меры, чтобы встретить ее во всеоружии.

"Дня три назад деревня подверглась какому-то колдовскому нападению. А потом появились бешеные звери. Если верить бабке, то твари приходят только в темноте… Думай, Саша, думай… Старшие арканы, металл-камень-дерево, высший раздел магии земли… Я об этом где-то читала".

Машину тряхнуло на очередной кочке. Сашу подбросило вверх, и она со всей силы ударилась головой о крышу салона. Внезапно в голове у нее что-то щелкнуло, и все встало на свои места.

Стан наложил заклятие ирриньи, дьявольского пса. Саша встретила рецепт заклятья в гримуаре Гаспара Диаша. Но тогда ведьма была так поглощена предполагаемой охотой на дийя, что другие ритуалы просто бегло пролистала. Тем не менее кое-что она помнила.

Заклятие ирриньи входило в "Проклятую дюжину" запрещенных к использованию заклятий. Предполагалось, что использование рецептов из "Проклятой дюжины" может погубить людей как вид. Даже чернокнижники опасались ими пользоваться.

Поэтому на вселенском соборе колдунов в двенадцатом столетии наиболее опасные магические рецепты внесли в черный список. Обозвали его "Проклятой дюжиной" и строго запретили налагать заклятий на людей. Если колдуна ловили на подобных экспериментах, то за ним посылали отряд ликвидаторов.

С тех пор минули столетия, и гильдия магов безнадежно деградировала. Во времена охоты на ведьм сожгли основных носителей магических генов и уничтожили бесценные книги и артефакты. У большинства нынешних колдунов просто не хватило бы мощи, чтобы практиковать что-либо из "Проклятой дюжины".

Заклятие ирриньи превращало обычных людей в кровожадных тварей, не имеющих себе равных в жестокости и неистовстве. Дьявольские псы не чувствовали боли, и нападали даже с обрубленными конечностями и распоротыми внутренностями. Они просто не замечали собственных ранений. Ирриньи боялись лишь солнечного света и открытого огня.

К счастью, чисто физически они оставались людьми и убить их было относительно легко. Нужно было поразить жизненно важные органы, лучше всего стрелять в голову или сердце. Чтобы контролировать подобных изуверов, маг должен был прикладывать неимоверные ментальные усилия. Часто колдуны теряли власть над своими созданиями. И тогда ареал обитания ирриний превращался в один большой кровавый колизей. Стая дьявольских псов могла опустошить местность на многие десятки километров. Теоретически заклятие можно было снять, вернув людей в нормальное состояние. Но в действительности никто с обезумевшими берсеркерами возиться не хотел. Их просто уничтожали.

"Я иду на охоту за этими сатанинскими отродьями в количестве чуть менее сорока голов. При том, что мои спутники ни о чем не догадываются. Наверное, подвести людей Токарева под такой монастырь, это подлость.

С другой стороны в Гнилой ручей едут не наивные пионеры, а вооруженные до зубов спецназовцы. У них в багажниках лежат сумки, доверху набитые оружием и боеприпасами. Я мельком видела пистолеты, автоматы и даже парочку гранат.

К тому же при всей свирепости и сверхсиле ирриньи смертны. Я могу навскидку назвать три-пять видов бессмертных созданий, которых не берут ни мечи, ни пули, ни огонь. Вот таких завалить действительно проблема. А здесь один точный выстрел, и дьявольский пес мертв. Так что шансы отряда пережить сегодняшний день где-то пятьдесят на пятьдесят. Не так уж плохо в этом жестоком мире."

Пока Саша размышляла и взвешивала, доехали до переправы через Хотлю. "Нива" вслед за остальными автомобилями съехала на обочину. Стебли дремучего бурьяна шелестели по металлу, хлестали по шинам. Мужчины вышли из машин и столпились у моста. Славович о чем-то спорил с Токаревым, то и дело показывая в сторону реки. Что так привлекло внимание мужчин, Саша из салона рассмотреть не могла. Пришлось идти на солнцепек.

Подойдя поближе, Саша увидела причину внезапной остановки. Перебраться на ту сторону Хотли не представлялось возможным, потому что кто-то разрушил мост. Он был выстроен на совесть, по круглым сосновым бревнам могла запросто проехать легковушка. Мост соединял крутые берега Хотли на высоте примерно семи метров.

Речные обрывы густо заросли высокой осокой, облезлым тростником и желтыми пучками болотной рогозы. Обмелевшая за время засухи речушка сонно журчала внизу. Кто-то обрушил промежуточные и боковые опоры моста по правой стороне, и бревна свалились вниз. Из мутного зеленого потока торчали толстые необтесанные сваи, а гладкие бревна настила наполовину ушли под воду. Тут же в реке валялись тяжелые булыжники ледорезов, а рядом плавали тонкие жерди перил. Опорные бревна слева остались стоять вместе с насадками, соединяющей сваи и ограждением. Получилось что-то вроде шведской стенки, только в горизонтальной плоскости.

За рекой лежал залитый светом пейзаж, лишенный следов присутствия человека, если не считать узкой тропинки, ведущей к пятну леса на холме. Вокруг расстилалась плоская заросшая хрупкой травой местность. Среди выгоревших до кипельной белизны метелок ковыля желтыми пятнами выделялись зверобой и пастушья сумка, белели цветы ромашки, серебрились кусты полыни. На поле лился ослепительно яркий свет, будто послеполуденное солнце стремилось выжечь все до мертвого пепла.

Саша обернулась и прислушалась к разговору босса и команданте.

— Мы оставим машины на этом берегу, переправимся через реку и дойдем до урочища. Отсюда до Гнилого ручья рукой подать, — распоряжался Токарев.

— Михаил Викторович, зачем нам всем туда идти? — Славович выглядел ужасно. То ли от жары, то ли от злости он покрылся красными пятнами. На лице обозначились все оспины и неровности. — Я отряжу четырех ребят, сам пойду пятым. А вы будете ждать здесь. Если мы обнаружим Стана, то приволочем сюда подлеца.

— Нет, Иван. Я тоже иду, — упирался Токарев.

Саша не раз замечала одну интересную мужскую черту. Как только мужчина надевает камуфляж, тут же начинает вести себя как Рэмбо. При этом чаще всего попадает в неприятности и терпит унизительное поражение, стирающее его разбухшее самомнение в пыль. Токарев явно чувствовал себя неуязвимым и радостно шагал навстречу врагам. Вот только в предстоящей битве его могли сожрать живьем. Саша решила встать на сторону старого вояки и удержать Токарева от бесславного похода.

— Я согласна с команданте, — вмешалась в разговор Лойе. — Зачем идти туда всей оравой. Хватит и пятерки профессионалов. Вот только прошу взять меня с собой. Я реально могу помочь, если Стан выкинет что-нибудь сверхъестественное.

— Ну уж нет, — запротестовал Славович. — С тобой, жучка, я в жизни на дело не пойду. Ты же обязательно что-то отчебучишь. А вам, Михаил Викторович, я настоятельно рекомендую остаться.

— Значит так, — Токарев был мрачнее тучи. — Последний раз мне давали рекомендации еще в школе. И это был мой отец. Он рекомендовал мне, в какой институт пойти учиться. И с тех пор мне никто ничего не рекомендует. Я иду в урочище. И закончим на этом нашу дискуссию.

"Да, бычок упертый попался, — думала Саша. — Если и был шанс оставить его на этом берегу Хотли, то мы с команданте его благополучно профукали. Теперь Токарев прется туда из принципа. Что же придется следить за упрямцем одним глазом. Благо такую каланчу не заметить трудно".

— А вот кому лучше остаться здесь, так это вам, девушки, — продолжил Токарев, глядя на Сашу и Геллу. — Сами понимаете, в таком виде вы по жердочкам не проскочите. — Он указал на наручники. — К тому же я не хочу подвергать вас риску. Сидите в машине и ждите.

Токарев смотрел ей в глаза и нагло ухмылялся. Сашу мужской шовинизм не напрягал до тех пор, пока не касался лично ее. Когда такое случалось, она быстро и с удовольствием ставила на место любого сексиста. Сейчас Лойе понимала, что мужчина ее попросту дразнит и на провокацию не поддалась.

— Токарев, я беру свои слова обратно. Идти надо всем вместе, — сказала ведьма с улыбкой.

— А если я скажу "нет"? — поинтересовался мужчина.

Саша не сводила с него глаз. Она подняла руку и медленно погладила шрам на щеке. Неровная рубцовая ткань неприятно выделялось над гладкой поверхностью кожи. Лойе вдруг ужасно разозлилась. Она вспомнила как посторонние люди реагировали на ее раскроенную щеку. Кто отводил взгляд, кто пялился на шрам. Но у всех читалось выражение гадливости и нездорового любопытства. И этот шрам — подарок Токарева. Он втравил ее в неприятности. А она негодяя жалеет и защищает. Пусть пойдет и сдохнет, если ему так хочется. А она просто вызовет дия и сотрет урочище с лица земли. Правда, тогда она не узнает, откуда у Стана заклятия из "Проклятой дюжины".

— Ну вас всех к черту! — крикнула Саша. Развернулась и пошла было к машине. Токарев схватил ее за плечо и привлек к себе. Чтобы смотреть ему в лицо, женщине пришлось задрать голову.

— Это была шутка. Не смешная, я знаю, — прошептал Токарев. Их лица были очень близко друг к другу. Саша уловила терпкий запах его дыхания и аромат его кожи, нагретой солнцем. — Конечно ты пойдешь с нами. Я же обещал. Думаю, нужно вас расковать. И можешь взять свой рюкзак.

— Я сейчас заплачу от счастья, — Лойе все еще злилась. — Меня освободят от кандалов и отдадут экспроприированное имущество. А жизнь-то налаживается.

Саша пересекла останки моста четвертой. Первыми пошли Айдар, Стас и Женек. Саша медленно и осторожно продвигалась по шатающимся бревнам. Дерево противно скрипело при каждом ее движении. Вниз она старалась не смотреть. Как только она ступила на щебенку, укрепляющую склон, облегченно вздохнула.

В пяти метрах от переправы стоял большой плоский валун. Женщина села на него и залезла в свой рюкзак. Бойцы Славовича обвешались оружием еще на том берегу. Пришла пора и ей подготовиться. На свой колдовской манер.

Ведьма достала холщовый мешок с солью и положила его в карман куртки. Выудила из рюкзака свою неизменную серебряную фляжку и пригубила. На сей раз Саша употребляла lupinus philtrum — волчье зелье. Правильно сваренный напиток обладал поистине уникальными свойствами. Человек под действием волчьего зелья становился сильнее и выносливее, скорость реакции возрастала в разы. Картинка мира слегка замедлялась, человека охватывала невероятная эйфория. Побочным действием напитка являлось полное отсутствие страха и некоторая переоценка своих физических способностей. Колдун, выпивший волчье зелье, вполне мог остановить легковушку, но не "Белаз". А помериться силами хотелось именно с "Белазом". Забирало зелье не сразу, поэтому Саша выпила его заранее.

Ведьма решила не брать с собой рюкзак, поэтому рассовала по карманам куртки еще пять-шесть полезных порошков и амулетов. Потом взяла бич Верье, аккуратно свернула ремень плети и зажала его в ладони. Подумав, приладила его за пояс джинсов. Тут к ней подошел Айдар.

— Не хочу тебя отвлекать, сагани Саша, — парень говорил как всегда на якутском. — Но позволь мне кое что у тебя спросить.

— Ты меня не отвлекаешь, Айдар, — просто ответила Саша. — Спрашивай.

— Прежде чем мы пойдем в этот лес, — начал Айдар, — должен ли я знать нечто особенное? Вроде того, что ты мне сказала тогда в больнице.

— Да, Айдар. Ты правильно спрашиваешь, — ответила Саша. — Слушай меня и запоминай. Там на нас могут напасть существа, которые только кажутся людьми. Но они таковыми больше не являются. Если они нападут, то стреляй им прямо в голову или в сердце. Другие твои товарищи мне вряд ли поверят, но ты их предупреди. Может тебя и послушают.

— Хорошо, сагани Саша. Я запомню твои слова, — Айдар подошел к ней вплотную и взял ее руку в свои. Саша почувствовала у себя на ладони нечто тяжелое, она посмотрела вниз и увидела небольшой нож в кожаном чехле. Женщина оценила подарок. Вот только отплатить за добрый жест ей было нечем. Саша решила дать совет.

— Спасибо. Айдар, запомни еще кое-что. Всякое может случиться… — Саша взглянула на солнечный диск, еще довольно высоко висящий на небосклоне. — Когда солнце пойдет на закат, ты вместе с Токаревым должен сидеть в машине и на максимальной скорости гнать отсюда прочь. Ты меня понял?

— Да, сагани Саша, — ответил Айдар со всей серьезностью. — Да хранит тебя Арт Тойон Ага, Господь Отец Вождь Мира и Улутуяр Улу Тойон, Всемогущий Господин Бесконечности.

— Да благоволят тебе боги верхнего и нижнего биса, Айдар, — Саша незаметно засунула нож в карман куртки. И тут волчье зелье дало о себе знать.

Михаил переправился одним из последних. Он шел налегке, вооруженный лишь пистолетом и двумя запасными обоймами. Он видел, как Саша копалась в рюкзаке, потом разговаривала с якутом. Вдруг Саша прислонилась к камню. Даже не прислонилась, а привалилась, уронив голову на руки и потеряв шляпу. Косы рассыпались у нее по плечам.

Женщина сделала глубокий прерывистый вдох и посмотрела на Михаила. Ее зрачки расширились, почти закрывая прозрачные зеленые радужки глаз, белки окрасились мутной желтизной. Саша скривилась будто от боли и прикрыла глаза ладошкой. Подобрала шляпу и надвинула ее на лицо. Потом легко вскосила с валуна. В ее движениях появилась какая-то странная резкость и быстрота. Тут к Михаилу подошел Славович.

— Так, Михаил Викторович, все в сборе. На той стороне мы оставили гражданских — Геллу и водителя. Остальные готовы, — отрапортовал мужчина.

— Отлично, Иван, — отозвался Михаил, с трудом отводя глаза от Саши.

— Мы пойдем быстрым шагом. Торопиться не будем, на такой жаре надо экономить силы. Но и медлить нельзя. Сейчас пятнадцать десять. К четырем доберемся до места. Ребята все тренированные. Слабое звено только Лойе. Если отстанет по дороге, дожидаться ее не станем, — Славович кивнул на женщину.

Женщина стояла прямо, уперев руки в бока. Из ее горла вырвались какие-то булькающие звуки. До Михаила не сразу дошло, что это смех. Саша одним скользящим движением очутилась возле Славовича и глубоко втянула воздух.

— Нет, Ваня, слабое звено не я, — раздался скрипучий, хриплый баритон. Женщина говорила будто одержимая, чужим, странным голосом. У Михаила волосы дыбом встали. — Я сейчас ничего не боюсь. А от тебя так и несет паникой. Запомни, звери в первую очередь нападают на тех, кто дышит страхом.

Славович отшатнулся от женщины, а Лойе вновь зашлась жутким хлюпающим смехом.

— Михаил Викторович, эта короста опять обдолбилась, — покачал головой Славович. — Ну я так и думал, что на том-то все и закончится. Чтоб ты сдохла в грязной канаве, стерва!

— И тебе желаю того же, команданте, а по четвергам — вдвое, — прохрипела Саша.

— При чем здесь четверг? — удивился Славович, потом круто развернулся и зашагал прочь. Михаил понял, что до Ивана смысл шутки не дошел. Сам же он частенько смотрел с дочкой "Винни-Пуха", и коронную фразу Иа узнал с лету. Последнее слово, как всегда, осталось за Лойе.

Они выдвинулись к урочищу. Саша сразу вышла вперед и задала высокий темп. Она шла легкой летящей походкой, едва касаясь земли. Казалось, что быстрая ходьба на грани бега, ничуть ее не напрягает. Мужчины едва за ней поспевали, задыхаясь от жары и тяжелой амуниции. Но притормозить женщину, значило признать свою слабость. Поэтому бойцы тяжело пыхтели, но трусили вперед.

До Гнилого ручья добрались за тридцать минут. Старый дубовый лес стоял на высоком холме прямо посреди чистого поля. На границе степи и дубравы росли бересклет, лещина и боярышник. Дальше сплошной стеной стояли гигантские дубы с примесью ясеня, граба и тополя. По контрасту с залитым солнечными лучами полем, лес казался темным и мрачным. От дубравы веяло сыростью и холодом. И хотя солнце палило нещадно, идти под сень леса никто не спешил. Мужчины молча толпились на тропинке и переглядывались, ожидая команды.

Тишину нарушил зловещий свист бича. Бойцы ошарашенно уставились на женщину. Саша орудовала плетью с ловкостью голливудского ковбоя. Она замахнулась кнутом, совершила над головой несколько вращательных движений и хлестнула ближайший камень. Конец короткого кнута и фол развили огромную скорость и превратились в размазанное пятно. Крекер звучно щелкнул. Сила удара была такой, что камень отлетел метров на пять-шесть.

Лойе хищно и как-то даже сладострастно улыбнулась. В черной коже и обтягивающий черных джинсах, с кнутом в руке она была похожа на хозяйку садомазохистского борделя, исполняющую роль жестокой госпожи. Кое-кто из коммандос серьезно завелся.

Саше нравилась работа кнутом. Это была ее тайная страсть и природный талант. Чувство бича спало в ее крови до той поры, пока она впервые не взяла в руки плеть. Женщину пронизывал острый и сладкий восторг, когда она ощущала в руке знакомую тяжесть рукояти. Представляла, что кнут — продолжение ее руки. Слышала резкий и высокий визг крекера. Видела недоумение, а потом боль и страх на лице человека, которого она хлестала.

Ни разу Лойе не секла беспомощных жертв. Она сходилась только с вооруженным противниками, мужчинами, намного сильнее ее самой. Засечь до полусмерти здоровенного агрессивного мужика… Вот, что ее возбуждало и доставляло подлинное наслаждение. Это было чувственное удовольствие насилия и власти, но с оттенком соперничества и легким привкусом возможного поражения.

Саша не любила демонстрировать свое мастерство посторонним. Она запросто могла выбить нож из руки нападавшего одним движением кисти или затушить пламя свечи, не выбив свечу из подсвечника. Но волчье зелье сделало ее агрессивной и нетерпеливой, хотелось крови и смерти. Так что Саша сипло крикнула:

— Что стали? Ворожеи не оставляй в живых!

И пошла по дорожке в лес.

Глава двадцать восьмая

　　 Перед ней лежала тропинка, вся в крутых поворотах, тесная и заброшенная. Узкая дорожка, петляя, забирала то влево, то вправо. Это сильно удлиняло путь — по прямой было бы значительно короче. Путь был прорублен прямо посреди плотных зарослей лещины и бересклета.

Стволы деревьев, видимо, и раньше плотно примыкали к тропинке, а теперь просто заполонили ее. Молодые побеги боярышника и тополей тянулись по обоим сторонам дороги, а иногда и пересекали ее. Кое-где побеги переросли во взрослые растения. Кроны старых дубов смыкались над головой сплошным сводом. Так что в лесу было сумрачно и прохладно, даже в яркий солнечный полдень. По коричневым и серым стволам деревьев вились темно-зеленые лозы плюща. Узкую ленту дороги покрыли мох и толстый слой перегноя, под которыми не видно было земли.

Саша сдвинула шляпу на затылок, потому что солнечные лучи больше не слепили ее чувствительные глаза. В лесу было необычайно тихо. Ни птичьих песен, ни стрекота насекомых. Только ветер мягко шелестел кронами деревьев, да слышалась тяжелая поступь мужских ног.

За очередным поворотом тропы Лойе увидела облако тумана. Синевато-серая плотная дымка клубилась в просвете между деревьями. Неясные тени кустов и деревьев тонули в непроглядной мгле.

— Что за чертовщина? — прошептал сзади подошедший Славович. Саша видела, что команданте весь на нервах. Мужчина яростно щипал бороду одной рукой, в другой держал пистолет.

— Всего лишь туман, — соврала ведьма. Она ясно чувствовала угрозу, таившуюся в этом густом сизом облаке. Но что толку паниковать, надо идти и делать свое дело.

— Так, бойцы, — обратился Славович к отряду. — Впереди нулевая видимость и вообще хрень набекрень. Держаться вместе. Я и Гоша идем первыми. Женек и Стас — замыкают. Якут прилипни к боссу и не спускай с него глаз. Головой за него ответишь. Ты, жучка, под ногами не мешайся.

— И то правда. Теперь каждый за себя. Береги золотого бычка, команданте, — посоветовала Саша и нырнула в туман.

Непроницаемая грязно-серая дымка не задержала ее ни на миг. Ведьма неутомимо стремилась все дальше вперед и лишь морщилась время от времени от промозглой и липкой сырости, что обволакивала ее со всех сторон. Ничего нельзя было разглядеть даже на расстоянии вытянутой руки. Силуэты деревьев появлялись из ниоткуда, а звуки искажались до неузнаваемости и тонули в ватном безмолвии. Саша опустила глаза и увидела, что стоит по колено в зарослях крапивы. Ее окружали мощные дубовые стволы. Она сошла с тропинки и потеряла дорогу.

Ведьма нащупала под одеждой капсулу с дийем. Она закрыла глаза и попыталась соединить сознание со стихией ветра. С помощью дийя Саша хотела рассеять туман.

Вдруг где-то справа из непроглядного тумана до нее донесся посторонний звук. Резкий, хотя и приглушенный. Как если бы кто-то наступил на сухую ветку, засыпанную мокрыми листьями. Лойе открыла глаза и в следующий миг увидела ирриний.

Мутные тени в полной тишине возникали из тумана. Их было много, очень много. Двигались они быстро и бесшумно. Саша затаила дыхание, прижалась спиной к толстому стволу дерева и наблюдала, как дьявольские псы проносятся мимо.

Потом из тумана послышались голоса, отчаянные и злые. Кто-то гаркнул "Мочи его!", и тут же начал стрелять. Туманную мглу осветили желтые вспышки выстрелов. Саша пригнулась, пытаясь понять откуда стреляют. Отрывистый пистолетный треск перемежался со сплошным грохотом автоматных очередей. Слышны были крики, визг и звуки ломающихся веток. В воздухе повис тяжелый запах пороха, который ни с чем не спутаешь.

Ведьма освободила конец плети и отлепилась от ствола. Не успела она сделать и пары шагов, как кто-то схватил женщину сзади и рванул за шиворот. Кожа куртки противно заскрипела под чьими-то длинными когтями. Лойе развернулась и пнула, не глядя, изо всех сил. Отпрыгнув как можно дальше, ведьма увидела свою противницу.

Женщина была высокой и крупной, гораздо тяжелее Саши. Спереди по ее нежно-голубому платью расплылось коричневое пятно. Из левой ноги, чуть выше колена торчал утопленный по рукоятку кухонный нож, намертво застрявший в ляжке. В багрово-красных глазах ирриньи плескалась звериная свирепость. Кусок кровавого мяса, зажатый у ирриньи в зубах, упал на землю, когда она раскрыла рот. Потом тварь испустила глухой булькающий стон и поперла вперед.

Лойе коротко замахнулась и хлестанула ирринью по лицу. В тот миг, когда кнут коснулся плоти, женщина обратилась в облако серого пепла. Саша успела закрыть глаза, но непроизвольно сделала вдох. Тут же на глотке и легких осел пепел, и дышать стало нечем. Ведьма закашлялась, сплевывая густую вязкую слюну, из носу потекли сопли. Пришлось глотнуть из серебряной фляжки. В этот раз волчье зелье забрало мгновенно, и Сашу поперло. Женщина развернулась в направлении выстрелов и побежала.

Где-то рядом ведьма услышала голос Токарева, когда еще один дьявольский пес бросился на нее из тумана. Саша задохнулась от зловония, исходящего от окровавленной плоти. Она подалась назад, развернулась и что есть духу пустилась бежать. В какой-то момент она выскочила на тропинку.

Дымка слегка разошлась и Лойе увидела еще трех ирриний, раздирающих на куски чье-то тело. Дьявольские псы кусок за куском жадно пожирали человеческую плоть. Двое их них были подростками, лет по тринадцать-четырнадцать. На одном, длинном и худом мальчике почти не было одежды и на теле виднелись множественные пулевые ранения, похожие на раздавленные ягоды с брызнувшим соком. У другого подростка, невысокого крепыша, было оторвано ухо вместе с приличным куском скальпа.

Третьей оказалась молодая девушка, не старше двадцати. Она выглядела почти нормально. Черные джинсы и футболка остались относительно чистыми, длинные черные волосы разметались по плечам. Но стоило девушке поднять голову, и Саша увидела характерные для дьявольских псов налитые кровью глаза. Из оскаленного рта лилась вязкая слюна, повисая на подбородке алыми нитями.

Ведьма с отвращением сплюнула. Бешеные морды повернулись в ее сторону. Ирриньи бросили мертвеца и двинулись на женщину. Из трех глоток вырвалось глухое ворчание.

Саша инстинктивно приняла левостороннюю стойку. Чтобы левой рукой делать блокирующие движения, и чтобы плеть находилась сзади и не была видна тварям. Ворчание стало слышнее и закончилось сухим, злобным, отрывистым рыком зверя, готового к прыжку. В следующую мгновение ирриньи напали.

Саша хлестала быстро и чётко, самым кончиком плети, коротко замахиваясь. Она наносила удары вертикально, сверху-вниз, и горизонтально, справа-налево. Бич Верье был превосходным оружием. Все, что соприкасалось с кнутом, рассыпалось в пыль. Не прошло и минуты, как трое дьявольских псов обратились в прах. Саша отдышалась и побежала по тропинке искать Токарева.

Отряд медленно продирался через заросли. Сизая мгла то рассеивалась, то вновь опускалась плотным занавесом. Откуда-то доносился странный звук, похожий на громкое чавканье. Славович подал знак — оружие к бою.

Посреди тропинки копошилось нечто в грязной и разорванной полицейской форме. Существо с аппетитом уплетало дохлую белку. Деревенский участковый, а это скорее всего был именно он, уже заканчивал трапезу: изо рта торчал только пушистый беличий хвост. Вдруг он резко, по-собачьи принюхался и повернул голову в сторону незваных гостей.

— Командир, да ты полный псих! — Георгий снял пистолет с предохранителя. — Не двигайся, урод!

Из горла участкового вырвалось сухое раскатистое рычание. С невероятной быстротой он пополз в сторону Георгия. Тот выстрелил. Пуля попала в колено. Тварь взвизгнула и через долю секунды набросилась на Георгия. От неожиданности Молдаванин выронил пистолет. Дьявольский пес повис на мужчине, цепляясь за него руками и ногами. Крючковатые когти глубоко впились в спину. Зубы ирриньи с липким треском вонзились в щеку Георгия. Мужчина надрывно заорал и бросился на землю, пытаясь скинуть тварь. Они покатились по тропинке, поднимая ворох гнилых листьев.

— Господи Иисусе! Мочи его! — закричал Славович и навел на дерущихся ствол. Он медлил, боясь попасть в Георгия. Тем временем ирринья подмял под себя истекающего кровью мужчину. Сожрав кусок щеки, дьявольский пес нацелился на шею. В этот момент Георгий выстрелил. Каким-то чудом ему удалось достать наган из кобуры участкового и пальнуть твари прямо в лоб. Выстрел отбросил ирринью в сторону.

Славович подбежал к раненому и скинул мертвое тело:

— Гоша, ты как? — команданте вытащил из кармана платок и подал товарищу.

— Хренов оборотень в погонах! Урод мне щеку откусил, — отозвался Георгий. Он зажал платком рану, ткань сразу пропиталась кровью. Георгий нашарил свой пистолет. — Но жить буду.

— Ты ему колено разнес вдребезги, — Славович осмотрел труп, — а он даже не остановился.

— Может наркоман, я без понятия. Я такого раньше не видел, — ответил Георгий.

— Наркотики не при чем. Это не люди, а бешеные собаки. И стрелять надо в голову и сердце, — сказал Айдар громко, так чтобы его все услышали.

— А ты откуда знаешь? — Славович подозрительно прищурился.

— Саша сказала, — ответил Айдар.

— Сука! Что же она всех не предупредила? Так и знал, что это подстава. Найду — убью, — Славович в бессильной ярости ударил кулаком по стволу дерева.

— Сейчас это не главное, — подал голос Михаил. — Тут где-то сорок таких же отморозков шатается. Что делать будем?

— Че это за хрень такая? — подал голос Стас, снимая с плеча автомат и передергивая затвор.

Из тумана проступали мрачные тени. Ирриньи двигались бесшумно и, лишь приближаясь к жертвам на расстояние прыжка, испускали глухое вибрирующее рычание.

Твари кидались на них со всех сторон. Бойцы стреляли в упор, но это изуверов не останавливало. Ирриньи не чувствовали боли и страха. Они наваливались на людей по трое, валили на землю и рвали.

— Идем, — крикнул Айдар Токареву, на ходу застрелив двух ирриний.

Вдруг на спину якуту бросился крепкий мужичок и впился зубами в ухо. Айдар попытался его скинуть, но тот будто прирос. Токарев рукояткой пистолета ударил ирринью по затылку, но это мало помогло. Потом наугад выстрелил. Пуля попала в шею, перебив позвоночник, и дьявольский пес повис на Романове мертвым грузом. Токарев помог парню скинуть тело. Внезапно на дорогу выскочили еще две твари.

— Уходи, — приказал Айдар. Токарев как угорелый побежал по тропинке.

Уже через пару метров Михаил совершенно потерял направление. Он брел в тумане наугад, выставив вперед пистолет, снятый с предохранителя. Вокруг грохотали выстрелы, метались тени.

Внезапно он ощутил за спиной чье-то горячее дыхание. Повернувшись, он встретился взглядом с красноглазой тварью. В прошлом это была благообразная дородная старушка. Теперь лицо и седые волосы залила кровь, а в зубах застряла земля и куски длинных темных волос. Тварь прыгнула на него, целясь в горло. А потом Михаил услышал свист бича, и его тут же накрыло пыльным облаком. Вытерев глаза рукавом, он увидел, что перед ним стоит Саша.

Взметнувшись, как от урагана ее косы закружились змеями вокруг грязного лица. Столб прелых листьев взвился в воздух, окутав ее вращающимся вихрем. Она смотрела на него, поигрывая свернутым в кольцо кнутом, рукояткой она похлопывала по ладони. Казалось в эту минуту, Лойе решала оставить ему жизнь или нет. Взгляд ее был пронзительным, словно она читала его мысли. Потом женщина улыбнулась, шагнула навстречу и прыгнула ему на руки.

Михаил с легкостью подхватил ее под ягодицы. Женщина крепко обвила ногами его талию, а левой рукой схватила за шею. Она оказалась совсем не тяжелой. Его ладони ощупывали бархатистую ткань джинсов и упитанную задницу женщины.

От Лойе пахло дымом и возбуждением. Михаил почти осязал как адреналин струится по ее жилам, зажигая глаза лихорадочным блеском и скручивая ее мышцы в опасные пружины, вот-вот готовые выстрелить. Притянув к себе его голову, Саша прошептала ему на ухо:

— Я тебе в карман положила бумажку с именем заказчика. На досуге посмотришь. А теперь уводи своих людей. До Стана вам не добраться. Через полчаса тут будет маленький апокалипсис. Кто не спрятался, я не виновата!

— А ты?

— Не паникуй. Со мной все будет хорошо. Найду вампиреныша, вытрясу из него все и смоюсь.

— Я тебя одну не пущу!

— А я твоего разрешения не спрашиваю! Кстати, красивый ты мужик. Жалею, что не дала тебе тогда, — сказала женщина и впилась ему в губы грубым поцелуем.

Зубами она поймала его язык и втянула себе в рот. Михаил перехватил ее покрепче и что есть силы обнял. У Саши даже кости затрещали. Но она только теснее к нему прижалась. Лойе укусила его за губу, а ногтями царапнула ему шею, раздирая кожу до крови.

Михаил понимал, что время и место для поцелуя не самое удачное. Что их могут в любой момент убить. И если на них не нападут кровожадные селяне, то их могут по ошибке застрелить свои же. Но целоваться с Сашей здесь и сейчас было очень здорово. Именно опасность и близость смерти обостряли чувства до предела. Михаил знал, что если останется жив, то будет помнить этот поцелуй до конца своих дней.

Саша оторвалась от его рта и легонько коснулась губами носа и щек. В ее глазах Михаил прочел нежность, грусть и сожаление. Также она смотрела на Иру и Нору. Похоже, несмотря на его свинское поведение, он ей все-таки нравился. Саша взглянула куда-то в сторону, глаза ее расширились, и она шепнула ему в ухо:

— Сзади!

Лойе разжала руки, оттолкнулась и спрыгнула на землю. Повернувшись, Михаил увидел одноногого старика, чрезвычайно быстро ползшего в их сторону. Он поднял пистолет, целя в туловище.

Это был модернизированный "Макаров" с высокоимпульсными патронами, компактный и далеко не новый. Как и все оружие Славовича, пистолет находился в прекрасном состоянии. Михаил никогда не стрелял по людям, может быть поэтому спуск показался тугим, а отдача сильной? Пули ушли в сторону, снеся деду голову, и тот повалился в перегной. Кровь быстро капала и тут же впитывалась в мох.

Михаил поискал глазами Сашу, но той уже и след простыл. Внезапно перед ним из тумана вырос Славович и заорал: "Съе…ся!" Михаил согласно кивнул, еще раз посмотрел по сторонам и побежал прочь из заколдованного леса.

Глава двадцать девятая

　　 Ведьма мчалась по тропинке вглубь леса. Волчье зелье пело в ее венах. Она была быстрой, ловкой, почти невесомой. Хотелось опуститься на четвереньки и нестись что есть мочи через чащу. И выть во все горло, высоко задрав голову и прикрыв глаза. Саша с трудом обуздала дикого зверя внутри себя. Злость и бесстрашие берсеркера — это хорошо для рукопашной. Но интеллект Лойе ценила превыше всего.

Деревья и туман разом расступились, и женщина выкатилась на небольшую лесную поляну. В сумраке лесной чащи цветы не росли, и землю устлали редкие травы, сгнившие листья и мхи. А на полянке растения так и бушевали. Желтая куриная слепота, белые цветки иван-чая и голубые колокольчики купались в щедром солнечном свете.

Рядом с тропинкой женщина увидела небольшой источник. Водоем окаймляла низкая оградка из цельных бревен, а над самой водой склонились пышные ветви старой рябины. День стоял жаркий, очень хотелось пить.

Лойе наклонила голову и зачерпнула воду в сложенные вместе пригоршни. Вода оказалась необычно темной и отдавала неприятным запахом. Саша поняла, что перед ней тот самый Гнилой ручей. Это был обычный серный источник, и из него вполне можно было напиться. Вода чуть горчила, но была холодная и не сказать, чтобы невкусная. Женщина напилась и как могла ополоснула лицо от пепла. Но прах так въелся в кожу, что сколько она не терла, руки все равно оставались грязными. Прохладные струйки побежали по спине и груди, разгоряченных под плотной кожей курткой. Лойе отошла от ручья и огляделась.

Тропинка вела к вершине холма. Среди изумрудной травы Саша увидела низенькую избушку. Приземистый домик будто вырастал из земли посередине пологого подъема.

Дом был сложен из неструганных дубовых бревен. Лойе заметила фасад в два окна с резными зелеными ставнями, пристроенные сени из светлого тополя, конек крыши украшала деревянная медвежья голова. Стены почернели от времени, но дом казался крепким и ухоженным. Краска на ставнях выглядела свежей и яркой, в открытых окнах белели занавески. В доме определенно жили, хотя бы иногда.

Саша, посматривая по сторонам, зашагала к избушке. До двери оставалось метра четыре, когда ведьма наткнулась на невидимый барьер. Впереди было пустое пространство, но ведьма не могла сделать не шагу вперед. Попробовала пройти вправо, влево — та же преграда. Неведомая сила не давала приблизиться к дому. Лойе опустилась на колени, раздвинула стебли травы и увидела соляной след.

"Классический охранительный круг, — размышляла ведьма. — Барьер, за который не может пробраться никакая нечисть. И я не могу пройти, потому что я нечисть и есть. Стан сработал круг на совесть. По-видимому, замкнул магический контур с помощью жертвы. Теперь и мне без жертвоприношения круг не сломать… Одно хорошо. Стан точно внутри, потому что замкнувший круг в кругу и остается. Вопрос в том, как добраться до того Хомы? Не звать же Вия".

Внезапно за спиной у нее послышался треск. Саша повернулась и увидела, что на поляну выходит одинокий дьявольский пес. При жизни он был плюгавым мужичонкой, худым, кривоногим и плешивым. Сейчас на неприметном лице горели воспаленные глаза, а из оскаленного рта капали слюни и вырывался низкий рык. Ирринья не торопился.

Когда мужичок подобрался поближе, Саша заметила, что он слегка прихрамывает, а правая рука вывернута и весит словно сломанная ветка. Видимо его сильно потрепало в какой-то стычке. В нем все также пылала жажда убийства, но физически дьявльский пес был уже очень плох. Саша искренне надеялась на это. Чем он слабее, тем лучше. Но даже ослабленный и полудохлый, ирринья оставался очень опасным противником.

"Что же, дареному коню в зубы не смотрят, — решила Саша. — Мне нужна была жертва. И вот она стоит передо мной. Оставалось только подманить его к соляному кругу и перерезать горло".

Ведьме нужна была жертвенная кровь. Поэтому она не могла просто рассеять существо с помощью бича Верье. Придется воспользоваться ножом, так кстати подаренным Айдаром. Лойе медленно, не выпуская мужика из поля зрения, спрятала за пояс кнут, залезла в карман куртки и вытащила расчехленный нож.

Она смотрела в глаза дьявольскому существу, чтобы не упустить момент, когда он решится прыгнуть. В этих отвратительных кровавых глазах не осталось ничего от человека, каким мужчина был до наложения заклятья. Лойе видела только голод и злобу, а еще боязнь солнечных лучей. Но дьявольский пес уже нацелился на добычу, и яркий свет, хоть и доставлял ему неудобства, но не останавливал.

Казалось, время обрело вязкость. Саша проталкивалась сквозь него как ленивый пловец, отходя шаг за шагом к охранительному кругу. Она почувствовала невидимую стену за спиной. Значит, здесь граница круга. Женщина встала, широко расставив ноги, левая чуть вперед, у правого бедра прижат нож.

За какую-то долю секунды она увидела в глазах ирриньи решимость. В то же мгновение он оторвался от земли и бросился вперед. Саша вскинула левую руку, когда коричневое пятно метнулось к ней. Зубы вцепились в толстую кожу куртки так сильно, что рука онемела.

Мужик оказался тяжелее, чем Саша предполагала. Женщина опустила руку под его весом. Когти твари раздирали ей джинсы и царапали бедро. Лойе со всего размаха саданула его коленом в грудь. Тварь откинулась назад, издавая жуткое рычание. Ведьма резко взмахнула ножом. Лезвие вошло в горло ирриньи, разрезав его от уха до уха. Кровь прыснула алой лентой и оросила лицо и грудь женщины. Увлекаемая инерцией, Саша повалилась на дьявольского пса. Тело мужчины обмякло. От его одежды шел жуткий смрад, который привел Лойе в чувство.

Она отодвинулась от твари, достала из карманов кристалл черного мориона размером с грецкий орех и соль. Ведьма смочила морион в крови мертвеца, обваляла его в соли и, прочитав над камнем стандартную формулу дезактивации, бросила им в невидимую стену. Послышался тихий липкий звук, будто на пол шмякнулся моченый помидор. Саша протянула руку и не встретила преграды, круг распался.

Лойе зашла в дом. Дверь оказалась незапертой и открылась с противным скрипом, так что глухой бы услышал. В сенях была дверь в комнатку и люк с приставной лестницей, через который можно было подняться на чердак. Ведьма с размаху саданула ногой по двери. Та раскрылась настежь, саданув по стене. Она шагнула на порог и огляделась.

В комнатенке было грязно и убого. Колода засаленных карт и маленький гримуар лежали на обеденном столе, к которому притулились колченогие стулья. В простенке между открытыми окнами стоял ветхий буфет, а над ним тикали старые часы с кукушкой. На полках буфета теснились стеклянные банки, жестянки, деревянная ступка с пестиком, холщовые мешочки с травами. Валялись булавки, гвозди и ножи, кристаллы кварца и слюды, змеевик, черный оникс, пару кусочков агата, несколько лабораторных мензурок и колб и даже перегонный куб. Саша заметила фолианты весьма древнего вида, и раскрытую амбарную книгу в кожаном переплете. Сверху лежала золотая перьевая ручка. На стареньком засаленном половичке валялась изорванная газета, забрызганная пивом. Несмотря на открытые окна в воздухе висели запахи сырых стен, лука и перегара.

Ведьма осторожно зашла в комнату. Вдруг она почувствовала легчайшее прикосновение, будто ей на лицо прилипла невесомая сентябрьская паутинка. Сашу пробрал безотчетный ужас. Дрожь прокатилась по всему телу, а ноги перестали слушаться. Лойе будто приросла к месту.

Ее терзал невыносимый ужас, вызываемый ощущением, что за ее спиной кто-то стоит. Буравит пристальным взглядом. Это чувство парализовало волю. Не было сил повернуться и посмотреть в глаза наблюдателю. Саша сжала руку в кулак, пока не расцарапала ногтями кожу. Кровь тонкой струйкой потекла с ладони на пол. На смену страху пришла злость и холодная решимость.

Саша медленно повернулась к двери и увидела Стана. Маг левитировал. Обычные люди представляют себе это действо так, как оно выглядит на спектаклях Дэвида Коперфильда. Человек висит в воздухе в несколько театральной, но грациозной позе. Спина прямая, плечи расправлены, руки широко разведены в стороны ладонями вверх, одна нога выпрямлена, другая слегка согнута в колене. Складывается ощущение, что фокусник просто висит на невидимых нитях, не испытывая ни каких неудобств.

На самом деле все не так. Колдун, умеющий левитировать, делает это редко и недолго. Только если очень припрет. Потому что ощущения от левитации больше всего похожи на то, как если бы тело пробили колом. И маг, перехватываясь руками ползет вверх по жерди, пропихивая ее сквозь свое тело. На эту пытку и со стороны больно смотреть, а уж какого исполнителю?

Стан висел под потолком, скрюченный и напряженный. По красному опухшему лицу стекали струйки пота. Волосы встали дыбом, то ли от боли, то ли от недельного запоя. Его бледное тщедушное тело покрывали пятна грязи. Одет он был как типичный деревенский алкоголик, а не как инфернальный гот. Синие семейки по колено, грязная футболка с логотипом "Шоу Экстрасенсов" над портретом Стана и резиновые колоши на босу ногу.

Ведьма встретила его взгляд. В его глазах светилось чистое первобытное безумие. От Константина Стана, телемага и талантливого колдуна, ничего не осталось. Мужчина был одержим жаждой убийства не меньше, чем созданные им дьявольские псы. Словно паук, Стан сидел в центре сплетенной им паутины и ждал свою жертву. И это единственное, что поддерживало в нем жизнь.

Колдун выпучил глаза в каком-то сверх усилии и в следующий миг прыгнул на Сашу. Женщина была все еще частично парализована невесть откуда взявшимся страхом. Поэтому не смогла сдвинуться с места. Стан повалил ее на пол и обоими руками вцепился ей в горло. Лойе ухватила противника за запястья и пыталась оторвать их от своей шеи. Колдун не обращал внимания на ее слабые попытки отбиться. Он удобнее устроился на ней и по-идиотски захихикал. А потом запел высоким, чистым голоском маленького мальчика:

　　 Ничего омерзительнее ведьма в жизни не слышала. Распластанная под ним, Саша чувствовала, что жизнь уходит из ее тела. Она была оглушенной и беспомощной — словно бы распавшейся на отдельные элементы. Лойе воспринимала окружающее как цепочку отдельных явлений. Шершавое прикосновение дощатого пола, тяжелое колено Стана на ее животе, запах рыбы от его рук, давление кнута за поясом под курткой.

Теперь она нисколько не боялась, хотя была перепугана до полусмерти, когда он бросился на нее. В голове осталась только одна мысль. Или я убью упыря, или он меня.

В напряженной физической борьбе всегда наступает поворотный момент, когда человек начинает расточительно использовать свои силы, игнорируя издержки до тех пор, пока борьба не закончится. Пройдя эту точку человек уже не боится ни боли, ни ранений. Жизнь становится очень простой. Доведи до конца то, что должен, или умри. И не имеет особого значения, что наступит раньше.

Саша почувствовала под рукой железный крест бабки Евулы. Ведьма схватила его и со всей силы ударила Стана крестом в глаз. Колдун взвыл и покатился по полу, прижав руки к лицу. Стан ударился спиной о буфет. От удара содержимое полок зазвенело и полетело на пол, крошась и ломаясь.

Лойе начала дышать с каким-то присвистом, первые глотки воздуха причиняли страшную боль. Упершись на руки и колени, она приподнялась и ухватилась за край стола. Комната то и дело тонула в красных волнах.

Не дав врагу опомниться, Саша достала из-за пояса кнут. Неловко вскочив на ноги, женщина метнулась к Стану. Обмотав хвост плети вокруг ладони, она ударила Стана по коленной чашечке. Задыхаясь от боли, колдун бросил мимолетный взгляд на свою мучительницу. На измазанном пеплом и кровью лице расцвела улыбка. Уродливая и мерзкая в своей ярости, Саша внушала страх. Стан понял, что сейчас умрет.

Лойе била его кнутовищем по голове, ключицам и локтям. Держа кнут за оба конца, Саша накинула бечевку на шею Стана сзади. Потом поставила ему подножку и одним броском, используя массу своего тела, повалила его на себя и придушила рукоятью. Скорчившись, он безуспешно ловил ртом воздух, смутно сознавая, что такая маленькая женщина не может обладать столь невероятной силой.

— Сдохни, скотина, — прошипела ведьма, сильнее сдавливая его горло. С тихим мокрым треском у Стана переломился хребет. Тут же у мужчины непроизвольно опорожнился кишечник и мочевой пузырь. Джинсы Саши намокли от его мочи. Женщина отпихнула мертвое тело подальше, а сама притулилась к буфету.

В пылу боя она совершенно забыла, что может просто развеять Стана в пыль одним прикосновением бича. Вместо этого она била и терзала врага, возвращая сторицей каждую оплеуху и зуботычину. Адреналин еще кипел, но организм, похоже, исчерпал все ресурсы. На женщину навалилась смертельная усталость. Она разом почувствовала все ушибы и ссадины, а тело тряслось как в лихорадке. Дрожь начиналась под ложечкой, и многократно усиливаясь, охватывала от макушки до пят. Голова мелко тряслась как у китайского болванчика, а зубы стучали словно кастаньеты. Сильные приступы дрожи сопровождались нестерпимым звоном в ушах. Хотелось плакать и смеяться.

Неимоверным усилием воли Саша сложила слабые трясущиеся руки на груди и подтянула колени под подбородок. Она до боли напрягла мышцы всего тела, вновь возвращая контроль над плотью. Постепенно отвратительная дрожь ушла, оставив лишь слабость и опустошение.

"Так соберись, — напомнила она себе. — Это еще не конец. Надо найти его поваренные книги и что там у него ценного. И нужно прибрать за этим маленьким засранцем. Вряд ли бойцы Славовича перебили всех ирриний. Пора пускать в ход дийя".

Ведьма обыскала комнату. Под половиком оказался пентагон, начерченный на полу углем. Саша узнала классическую магическую ловушку, в которую тем не менее сама и попалась. Стоило ей ступить на пентагон и сработало заклятие оков ужаса. Вот откуда взялся беспричинный парализующий страх. Ведьма дезактивировала заклинание и продолжила поиски.

Из-под высокой металлической кровати она вытащила крепкий дубовый сундук, обшитый широкими полосами листового железа. Сундук закрывался на большим висячий замок. Ключ висел тут же на дужке. Лойе вложила в замок ключ и сильно повернула. Язычок щелкнул, дужка отпала и замок упал на пол.

Она откинула крышку, в нос ударил тяжелый спертый запах отсыревшего тряпья. Саша вынимала из сундука один за другим большие свитки, склеенные между собой в виде длинных лент и скатанные в трубку. Тут же лежали толстые пачки денег, рублей и евро. Были несколько старых рукописей, и одна небольшая полуистлевшая тетрадка. Она была исписана мелким письмом, без всякого заглавия. Когда ведьма пробежала глазами несколько строк, то сильно побледнела, а взгляд стал сосредоточенным и даже испуганным. Саша непроизвольно огляделась по сторонам, и ее внимание привлекло какое-то движение за окном.

Дьявольские псы появлялись из-за деревьев. Вначале они двигались на четвереньках, потом поднимались на ноги. Спотыкаясь, они медленно брели к дому. Их было больше десятка.

Лойе схватила в углу большой полиэтиленовый пакет. Вытрясла оттуда мусор, и сложила в мешок все свитки и деньги из сундука, сгребла камни, гримуары и амбарную книгу из буфета. Потом перепрыгнула через мертвого Стана и бросилась в сени.

Осторожно забралась по приставной лестнице на чердак и втянула ее наверх. Захлопнула люк и закрыла на задвижку. У противоположной стены Саша увидела небольшую дверь. Женщина подошла и открыла ее. С трехметровой высоты ведьма осмотрела полянку.

Солнце уходило на запад и уже наполовину спряталось за вершины деревьев. По траве ползли длинные изломанные тени. Ирриньи, более не сдерживаемые солнечным светом, высыпали на поляну. Их там собралось не меньше двадцати.

В мертвой тишине дома Саша погрузилась в медитацию. Женщина стояла абсолютно неподвижно. Ее лицо превратилось в гротескную маску, потеряв живые человеческие черты. Кислотные глаза выцвели в грязно-зеленый и утратили всякое выражение, рот сжался в тонкую линию.

Привычный мир с его звуками, словно всплесками жизни, отступил. И только дыхание ветра касалось ее сознания. Сжав в кулаке капсулу с дием так, что пальцы хрустнули, ведьма пробудила дух ветра. Лойе соединила свою волю с волей дия. Они стали одним целым.

Воздух… вода…земля…огонь… и хаос. Она стояла и чутко прислушивалась к тихому потустороннему ветру, который ни одному смертному не остановить. Гордая и могущественная сила так и просилась наружу. Лойе почувствовала, как тяжко сидеть дию на цепи. Его мощь пьянила и наполняла Сашу восторгом и желанием крушить все на своем пути. Сегодня она даст дию выплеснуть ярость и утолить жажду разрушения.

А потом Саша шагнула в раскрытую дверь и полетела. Мощный воздушный поток мягко подхватил ее и понес над поляной все выше и выше. Лойе парила над самыми макушками деревьев. Миновав урочище, она понеслась в направлении реки. Пересекла Хотлю и плавно опустилась на крутом обрывистом берегу, с которого отлично просматривался Гнилой ручей.

Михаил сидел на плоском валуне рядом с разрушенным мостом. Он сжимал в руках пустой рюкзак. Все, что осталось от Саши. Мужчина перебирал события последних часов. И чувство радости от невероятного спасения сменилось горечью потери.

Они с боем пробивались через лес. Отовсюду на них кидались "бестиа турбос". Может когда-то они и были мирными крестьянами, но теперь превратились в свирепых каннибалов. Люди Славовича были хорошими солдатами, опытными и тренированными бойцами. Но даже на войне, они имели дело с людьми. А люди бояться боли и увечий. Человека можно подстрелить, и он остановится. А что делать с существом, в которое выпустил целую обойму, а оно все прет и прет? Они думали, что готовы ко всему. Но кто в здравом уме мог быть готов к такому?

В урочище выжили только четверо — Михаил, Славович, Георгий и Айдар. Остальные сгинули в Гнилом ручье. Выбежав из леса, они то и дело оглядывались, ожидали погони. Но "бестиа турбос" остались в урочище. Каждому из мужчин крепко досталось. У Славовича на плече остались следы глубоких укусов, Айдар получил пулю в плечо, Георгию разворотило щеку. У Михаила тоже места живого не было от синяков и ссадин. А если бы не Саша, ему вообще бы горло перегрызли.

Мужчины как раз добрели до переправы, когда над урочищем разразилась чудовищная гроза. В считанные минуты над лесом сгустились мощные свинцово-серые тучи. Шквальный ветер рвал кроны деревьев и гнул стволы к земле.

А потом из облаков над лесом стали бить молнии. Черное небо рассекали электрические разряды, подсвечивая тучи жутким желтоватым светом. Гром грохотал до того сильно, что, казалось, земля дрожит. Уже от первых ударов молний занялись деревья.

Ветер доносил до Михаила едкий дым горящего леса. Первые панические крики обезумевших людей сменились пронзительными воплями, когда огонь нашел своих жертв. За полчаса пламя распространился по всему лесу. А потом на землю хлынул ливень с градом и шквальным ветром.

Господи, Саша… Она осталась в проклятом лесу среди этих кровожадных тварей. И даже если предположить, что она от них отобьется, то сейчас надежды не было. Все, кто остался в урочище, сгорели заживо.

Дождевые струи секли щеки. Но покалывание кожи не было неприятно. Иногда из его прищуренных глаз выкатывались слезы и оставляли на холодных щеках теплые дорожки. Когда дождь застит глаза, даже настоящий мужчина может плакать, не таясь. Все равно никто не заметит.

Саша… Она была умной, симпатичной, отважной. И удивительной. Она спасла ему дочь. Этой женщины он ни за что бы не вышел на Стана. Михаил знал, что она погибла из-за него. Это он втравил ее в эту свару, где Саша нашла смерть. Чувство вины захлестнуло его. Токарев редко признавал за собой вину. Но если такое случалось, то терзал сам себя долго и жестоко.

— Михаил Викторович, дождь поменел. Надо перебираться на тот берег, — над ним навис Славович.

— Да, Иван, сейчас, — согласился Михаил. — У тебя сигареты есть?

— Да, конечно, — Славович вытащил пачку и протянул боссу.

Михаил полез в карман куртки за зажигалкой. Вместе с золотой Zippo он достал какую-то бумажку. Токарев сразу забыл о сигаретах.

На ладони у него лежала круглая салфетка с логотипом модного московского клуба "Пандемониум". Четкий каллиграфический почерк с готическим засечками на буквах Михаил не узнал. Он помнил, что Саша писала неразборчиво, буквы у нее валились то вправо, то влево. И разобрать ее почерк было сложно. Но слова на салфетке Михаил прочел сразу и глазам не поверил.

Он вспомнил, что Саша положила ему в карман записку с именем заказчика. На салфетке было написано "Игорь Андросов".

— Что случилось? — спросил Славович с тревогой. — Вы будто мертвеца увидели.

— Вроде того, — Михаил покачал головой. — Получил с того света письмо. Говорят, покойники не врут, — он посмотрел на своего личного палача и жестко произнес. — Едем отсюда. В Москве, Иван, для тебя есть очень интересная работа.

Все еще спаянная с дием в одно целое, Саша призвала ярость ветра и обрушила всю его мощь на островок леса посреди полей. Она чувствовала каждое облако, каждый воздушный поток и каждую каплю дождя. Она была молнией, громом и ветром, что обрушились на дубраву.

Видела стену огня, замкнувшую человекоподобных тварей в смертельное кольцо. Слышала сухое потрескивание пламени, охватившего сухие ветки. Наблюдала ужас и смертельную тоску в кровавых глазах ирриний. Дьявольские псы стояли перед огнем, парализованные первобытным страхом. А пламя подбиралось все ближе, и наконец перекинулось на одежду и плоть созданий. Боль вывела ирриний из транса, и горящие твари бросались на землю и катались, пытаясь сбить огонь. Их вой и визг утонул в треске падающий деревьев и гуле пламени. А ветер все нагнетал жар, не давая каплям дождя упасть на дубраву.

Когда последний пес превратилась в обугленный труп, Саша послала на землю ливень и град. Первые капли влаги встречались с пламенем и обращались в пар. Но дождь оказался сильнее огня. Пламя нехотя умирало, оставляя повсюду шипящие антрацитовые уголья, исходящие серой дымкой. Не прошло и часа, а на месте вековых дубов зияло пепелище.

Саша отделила себя от дия, и вернулась в человеческую оболочку. Она повесила капсулу на шею, подхватила полиэтиленовый мешок с магическим барахлом и зашагала прочь от Гнилого ручья.

Глава тридцатая

　　 У Ирины был день рождения. Михаил устроил в честь дочери настоящий великосветский прием. На лужайке перед домом разбили огромные белые шатры. Деревья, садовые дорожки и беседки оснастили сложной иллюминацией. Дом и сад украсили десятками тысяч белых роз, фрезий, гардений и тубероз, специально привезенных прямо с цветочного аукциона в Аалсмеере. От экзотичного сладкого аромата, плывшего над садом, у Михаила кружилась голова. Банкет на двести гостей, взрослых и детей, включал более ста тридцати блюд на все вкусы. Развлекали гостей больше десятка отечественных поп-звезд. А после банкета выступали Шерил Кроу и Селина Гомес.

Ирина с радостью принимала поздравления. В нежно-голубом платье с пышной юбкой и отделанном кружевами лифе она была хороша словно сказочная принцесса. Его принцесса. Живая, здоровая и счастливая. Ирине больше не грозит никакая беда, потому что он расправился со своим лучшим другом.

Три дня назад состоялись похороны Игоря Андросова. Церемония вышла донельзя пышной и помпезной, но так и положено хоронить бессменного компаньона и лучшего друга президента "Аксилора". Михаил организовал все на высочайшем уровне, ведь на похороны явились самые влиятельнейшие люди страны.

Политики и бизнесмены, они вращались в одном кругу и знали друг о друге все до мелочей. Все эти председатели госкорпораций, президенты банков и сенаторы были крепко друг с другом повязаны. Крах одного мог повлечь за собой падение остальных. И на похороны они явились не столько, чтобы отдать последние почести покойному, сколько чтобы узнать, как это отразилось на Токареве и его бизнесе.

Михаил держался мрачно и отстраненно. Он наравне с родными покойного принимал соболезнования. На общественной панихиде произнес блестящую речь, от которой не прослезился бы только конченный циник.

Во время выступления на глаза Токареву действительно навернулись слезы. Но причины для них были вовсе не те, что предполагали собравшиеся. А люди видели только то, что Токарев вне себя от безвременной кончины друга. И может быть еще от того, что акции "Аксилора" круто обвалились на рынке. Причиной падения и стала гибель Андросова.

Все только и делали, что обсуждали его смерть. Кончина Игоря Андросова была глупой и трагической случайностью. Находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения он не справился с управлением и трагически погиб в автокатастрофе. Так звучала версия полиции.

Накануне они вместе с Токаревым и еще шестью членами совета директоров "Аксилора" пошли в ресторан, чтобы отпраздновать успешное поглощение компании-конкурента. Все были в прекрасном настроении, много пили и обильно ели.

Из ресторана Андросов вышел самостоятельно, но качало его из стороны в сторону так, будто он вот-вот свалится и захрапит. Проигнорировав предложение швейцара вызвать ему такси, Андросов сел в свой черный "Астон Мартин" шестьдесят четвертого года и отбыл в последнее, как оказалось, путешествие. На скорости около двухсот километров в час автомобиль вылетел на обочину и врезался в бетонную стену. Андросов погиб на месте. А через пару минут в машине начался пожар, и бензобак взорвался. Специалистам — патологоанатомам пришлось опознавать покойного по зубам и фрагментам костей.

Никому не пришло на ум задаться двумя очень простыми вопросами. Что покойный забыл в индустриальной части города, куда не заезжал, по-видимому, никогда в жизни? И что он делал между половиной одиннадцатого вечера, когда покинул ресторан, и пятью утра, когда убился об стену? В любом случае, никому не нужная истина была где-то рядом. Но в официальной версии ее не было вовсе. Правду знал только Токарев, а также Славович и его коммандос.

Михаил вернулся из Молдавии, имея на руках имя заказчика, но не имея доказательств. Он не мог убить своего единственного друга лишь на основании какой-то бумажки. Хотя он верил Саше, но ему нужны были улики. Михаил поручил Славовичу доказать вину или невиновность своего заместителя. Но долго искать не пришлось.

Все оказалось очень просто. Специалисты Славовича проверили переписку Стана на стационарном компьютере в эзотерическом салоне, где он работал последние пару лет. Там нашлось интересное письмо годовой давности, благо черный маг ни один e-male не удалял. Письмо было отослано с личного электронного ящика Андросова.

Игорь предлагал Стану встретиться и обсудить некие интересующие его вопросы. За консультацию предлагалась двойная оплата против обычной ставки мага. Стан на встречу безоговорочно согласился.

Через неделю после предполагаемой консультации, Андросов обналичил в банке двести тысяч евро. А через четыре месяца, то есть тогда, когда здоровье Ирины ухудшилось, снял еще двести тысяч. Никаких крупных покупок Андросов в этот период не совершал. Деньги просто испарились.

Обычно такие суммы шли на взятки чиновникам средней руки. Но любую взятку больше миллиона рублей нужно было обсуждать с Токаревым лично. Более мелкие суммы шли по заверяемой им ведомости. И уж конечно, всю сумму работник компании получал из спецфонда "Аксилора". Так что Михаил отмел версию о взятке. И сделал два вывода. Первое, Стан и Андросов были знакомы. Второе, Андросов заплатил кому-то четыреста тысяч наличными.

Михаил сопоставил эти факты со сведениями полученными от Саши. В тот вечер, когда ее вытащили от Стана, женщина сказала, что заказчик — человек богатый и влиятельный. И, наконец, Лойе дала ему перед смертью имя нанимателя мага.

Больше не имело смысла тянуть. Михаил вынес Андросову смертный приговор. Но прежде он хотел вытянуть из Игоря правду. Михаилу очень хотелось узнать, почему его лучший друг пытался убить Ирину?

Токарев вызвал Славовича и дал тому карт-бланш в отношении Андросова. Иван должен был выбить из пациента правду, а потом инсценировать смерть. Между двумя актами смертельного действа Михаил и собирался поговорить с другом по душам.

Ужин в ресторане подвернулся как нельзя к стати. Андросов на радостях от удачной сделки ужасно напился. Михаил как бы невзначай проронил фразу о том, что Игорь совсем разучился пить. Токарев предложил вызвать ему такси или подвести до дому, а "Астон Мартин" оставить на стоянке отеля. Игорь запротестовал и чтобы доказать, что он "умеет пить очень даже". Михаил спокойно смотрел, как его в вдребезги пьяный заместитель поплелся к машине.

Через три часа люди Славовича провели Михаила на территорию заброшенного кирпичного завода в промзоне на Октябрьском поле. Они долго шли по длинным мрачным коридорам, спускаясь по бесконечным лестницам и сворачивая в темные проулки. Наконец, Михаила подвели к закрытой металлической двери.

Оттуда как раз вышел Славович. На лице Ивана застыло выражение довольства и покоя. Михаил знал, что кошмары у Славовича прекратились. Но сейчас старый солдат радуется вовсе не этому.

Иван имел одну маленькую слабость. Ему нравилось пытать людей, особенно ломать им кости голыми руками. Михаил однажды стал свидетелем того, как Иван работает со своей жертвой. Хруст ломающихся костей, крики истязаемого человека были и сами по себе неприятны. Но вот спокойный и даже ласковый голосок Славовича, непринужденно беседующего с беспомощным бедолагой, этого Михаил вынести не смог. И с тех пор Токарев на экзекуциях не присутствовал. Он высоко ценил профессионализм Славовича. Потому закрывал глаза на то, что Иван в общем-то больной садист и мизантроп.

— Михаил Викторович, клиент готов, — отрапортовал Славович. — Я с ним поработал на славу, так что он во всем сознался. Он вам все расскажет, как вы и хотели. Мой человек вколол ему кое-что обезболивающее, чтобы клиент продержался до вашего прихода. А то от болевого шока можно и концы отдать.

— Хорошо, Иван, — ответил Токарев, стараясь не показывать своего отвращения. В конце концов Иван сделал за него всю грязную работу.

Михаил зашел в небольшое квадратное помещение, освещенное двумя мощными стационарными фонарями. В углу комнаты на куче строительного мусора валялось голое окровавленное тело.

Подойдя поближе, мужчина увидел, что с Игоря в прямом смысле сняли шкуру. На спине, руках и ляжках не хватало целых пластов кожи, наружу торчали отвратительные багровые куски мяса. Андросов медленно повернул голову в его сторону и приоткрыл левый глаз.

— Мишка… — мужчина судорожно вздохнул. — Мишка, Мишка, где твоя сберкнижка…

Токарев с раздражением подумал, что "кое-что обезболивающее" — это реально сильный наркотик. И, возможно, говорить уже не с кем. Но все же задал главный вопрос вечера:

— Зачем?

— А ты до сих пор не понимаешь? — голос Игоря звучал на удивление твердо и внятно. — Вычислить меня сумел, убить меня сумел, а понять не можешь? — мужчина истерично расхохотался.

— Нет, понять не могу. Поэтому и пришел, — честно признался Токарев. — Зачем ты хотел убить мою дочь?

— Неправильный вопрос, — сказал Андросов тихо.

— А какой правильный? — Токарев подошел к Игорю вплотную.

Тот с трудом перевернулся на бок, положив под голову локоть. На руке не хватало трех пальцев, вместо них торчали кровавые обрубки. Михаил пожалел, что пришел сюда. Знать, что человека замучили до смерти по твоему приказу одно. А видеть это воочию совсем другое.

— Зачем я хотел убить тебя, — ответил Игорь.

— Ну если ты и хотел, то у тебя ничего не получилось, — Михаил снял пиджак и накрыл им бывшего друга.

— Верно, не получилось. Но план был хорош, — мечтательно произнес Игорь.

— И что за план? — спросил Токарев.

— Курить охота, — сообщил Игорь. Михаил достал две сигареты, прикурил и вставил одну Андросову в рот. Мужчина глубоко затянулся и тут же зашелся влажным хлюпающим кашлем. На губах выступила кровавая пена. Сигарета упала на пол. Михаил отдал Андросову свою.

— Простой план, — на этот раз Игорь затянулся неглубоко. Он зажал сигарету в зубах и продолжил. — Сначала убить шлюху Регину, потом вашу ублюдочную дочурку, а потом выкинуть тебя из компании. И смотреть как ты медленно превращаешься в дерьмо. Вот такой план.

— При чем здесь Регина? — спросил Михаил в недоумении.

— А ты думаешь не при чем? Ошибаешься. Из-за нее все и началось, — Игорь говорил тихо и монотонно. Токарев не перебивал, слушая исповедь бывшего друга. — Мы с тобой так давно знакомы. С первого курса института. И ты всегда был звезда. Мажорский сынишка. Престижная школа, в институт по блату пихнули. Потом папаша твой бизнес помог раскрутить. Идешь, весь такой Мишка — золотой мальчик. На каждой руке по шлюхе висит и еще десять в фарватере. Я на это спокойно смотрел. Мне нужны были связи твоего отца, и я стал твоим другом. Да и кто тебя стал бы терпеть за просто так? А потом ты оказался нормальным коммерсантом. К тебе деньги так и липли. Сварганили мы с тобой "Аксилор". И я решил, что потерплю тебя еще немного. А потом я встретил Регину. Я ведь ее одну любил, — голос Игоря дрогнул. — Она была лучше всех. Красивая и умная. А как трахалась, помнишь?

Михаил что есть силы сжал кулаки. У жены он был не первый и даже не пятый. Это его всегда бесило. Когда они начали встречаться, Регина остепенилась и спала лишь с ним одним. А если Михаил поднимал эту тему, то жена устраивала ему такой разнос, что он долго еще ходил и просил у нее прощения. И теперь услышать, что Андросов спал с его женой, было куда обиднее, чем узнать, что Игорь использовал и презирал его все эти годы.

— Я думал чуток подождать, а потом жениться на ней, детей с ней родить, — продолжил мужчина. — А она оказалась как все. Шлюха, что норовит лоханку свою подороже продать. Увидела тебя на горизонте и дала мне пинок под жопу. И все. Я ее любил, а женился на ней ты, и ублюдка она тебе родила. Ты меня еще спросил тогда, не обижаюсь ли? А я тебе ничего не ответил, потому что еще не знал, как тебе вернее насолить. И я решил подождать. И правильно сделал.

— С Региной несчастный случай произошел? — Михаил все еще не мог поверить, что Андросову убил его жену.

— Да, что ты говоришь? Типа того, что сегодня произойдет со мной? — Игорь хмыкнул. — Подумай сам, дубина. На том стрельбище было тридцать человек. Так почему пуля отрикошетила и попала в черепушку одной твоей Регине? Да она ходила под проклятием. И это был лишь вопрос времени, когда именно она сдохнет.

— Ее ты тоже Стану заказал? — Токарев сидел будто громом пораженный. Он задавал вопросы, слушал, но ничего не чувствовал. Михаил знал, что осознание и боль придут потом. Пока же на него напал эмоциональный паралич, но так было лучше.

— Ну нет конечно, — Андросов выплюнул сигарету. — С ней поработал знатный профессионал. Сделал все как надо. Вот только, когда пришла очередь Ирины, дедок умер от обширного инфаркта. Пришлось искать другого специалиста. На это ушло много времени. И все как-то срывалось. А потом я нашел этого молдавского гастарбайтера. Брал он по-божески, и все шло по плану. А потом все полетело кувырком. Ирка выздоровила. Я со Стана деньги назад потребовал, а он сбежал, гаденыш. Вот я и не пойму, почему все сорвалось? И как ты меня вычислил?

— Тебя вычислила Саша Лойе, — сказал Токарев.

— Ах, эта сучка. Сняла проклятие, да еще и меня сдала. Если бы мог, убил бы гниду, — прорычал Андросов.

— Ты и убил. Косвенно. Она погибла, когда мы пытались взять Стана, — прошептал Михаил, потирая шею со следами ногтей.

— Что же, буду знать, кого мне в аду в первую очередь навесить. Передам от тебя привет сучкам, — усмехнулся Андросов. В следующий миг на его лице возникла гримаса отвращения. — А теперь уходи, Мишка. Зови своего палача. Устал я…

Игорь отвернулся к стенке и не сказал больше ни слова. Михаил вышел и на ходу бросил Славовичу:

— Заканчивай, Иван. Только быстро.

Как он добрался домой, Михаил не помнил. Откровения Андросова убили наповал. Он все время прокручивал в памяти их последний разговор. И выходило так, что это Михаил виноват в смерти жены, и в болезни дочери. Его девочки пострадали за него и вместо него. И еще Саша…

Он каждую ночь видел ее во сне. Лойе была одета так же как в день гибели, по черной кожаной куртке разметались сотни золотых косичек. Саша улыбалась ему, а потом ныряла в горящий лес. Михаил кричал ей, чтобы она остановилась. Хотел бежать за ней, но ноги будто приросли к земле. И он бился на месте и орал до тех пор, пока не просыпался в своей огромной кровати среди измятых влажных от пота простыней.

И Михаил понял, что не просто тоскует по умершей женщине. Он горевал по любимой женщине. Он мог быть с ней счастлив. Он мог дать ей очень много. Ирине она нравилась. А его дочери мало кто нравился. Да и ему тоже. А Саша оказалась достойна его любви и доверия. Как и Регина. И Андросов убил обеих. Слава Богу и спасибо Саше, что у него осталась дочь.

Глава тридцать первая

　　 Михаил стоял у входа на танцпол и смотрел как дочка танцует. Она исполняла какие-то сложные па, которые, видимо, долго разучивала накануне. Девочка очень старалась, но вместо танца получались какое-то корчи паралитика. Все еще очень худая и хрупкая, она казалась младше своих сверстниц, но в ней так и кипела нерастраченная энергия. Ирина не сидела на месте ни минуты. Дочка танцевала, сновала между гостями, веселилась с другими детьми.

Девочка то и дело поглядывала по сторонам. Михаил знал, что ждет она Сашу. Проснувшись, Ирина объявила ему, что "сегодня Саша обязательно придет. Она ведь всегда выполняет обещания".

Михаил не стал переубеждать дочь. Ирина конечно расстроится, когда поймет, что желанная гостья так и не появится. Но не мог же он сказать, что Саша умерла. Пусть лучше Ирина считает женщину обманщицей.

Михаил бессознательно потер сзади шею. Там все еще оставались отметины от ногтей Саши. Каждый раз прикасаясь к царапинам, он вновь вспоминал их первый и последний поцелуй.

Танцующие резко сместились в сторону, и тут он увидел Лойе. Женщина, лениво пританцовывая, двигалась к Ирине. Девочка обернулась, увидела свою долгожданную гостью и пошла на встречу. И казалось, что никого больше нет на танцполе, только эти двое.

Ира и Саша улыбались друг другу. Их движения стали плавными и текучими. Медленно, не в такт музыке, но чувствуя свой собственный ритм, они плыли друг к другу. Будто были связаны невидимыми нитями.

Михаил понял, что земля уходит у него из-под ног. Он ухватился за край стола и смотрел на женщину во все глаза. Ему хотелось закричать от радости, бежать к ней и схватить ее в охапку. Но как в том кошмарном сне ноги его не слушались. Он мог лишь стоять и смотреть.

Бог знает как, но Саша осталась жива. Каким-то волшебным образом она выбралась из горящего леса. Волшебство, с ней всегда только волшебство. И тут Михаила захлестнула жуткая злость.

"Да как она смеет, так со мной поступить? Где ее носило почти две недели? Я тут убиваюсь, ночи не сплю, а эта мерзавка живет себе и здравствует. Ну все! Я ей отомщу. Как-нибудь очень изощренно. Чтобы впредь такие фокусы не устраивала…"

Саша обняла девочку и чмокнула в щеку. Женщина что-то говорила Ирине на ухо, а та ловила каждое слово и улыбалась. Михаил вспомнил эту улыбку. Так Ирина улыбалась только матери. Лойе пошла в его сторону.

Она была хороша. Длинное трикотажное платье цвета лососины доходило до пола, сумочка была ему в тон. Ворот наряда был настолько широким, что спадал с левого плеча, обнажая руку, ключицу и верхнюю часть груди. Мягкий трикотаж выгодно подчеркивал гордую осанку, очертания груди и бедер женщины. Длинные рукава закрывали руки до кончиков пальцев, маскируя шрамы. Толстая палладиевая цепь уходила под платье, а золотая монета уютно устроилась в ложбинке между грудей. Длинные распущенные волосы блестящим потоком струились по спине, отражая свет, точно золотое зеркало. При каждом шаге они будто волны двигались вокруг ее тела. Лойе напоминала девочку-старшеклассницу, уже созревшую, но еще не тронутую.

Лойе остановилась в двух шагах от мужчины. Легкий ветерок донес до него знакомый запах ее тела — дым и скошенная трава. Михаил подумал, что хоть он и зол на Сашу ужасно, но смотрит на нее и глупо улыбается. И еще похоже он счастлив. Мужчина заставил себя нахмуриться.

— Пап, я же говорила, что Саша придет. А ты мне не верил, — затараторила Ирина.

— Это правда? Он сомневался во мне? — Лойе качала головой, глядя на девочку. — Я же обещала тебе, Ира, что приду. Значит приду. Верь мне. Всегда.

— Я верю, Саша. И я так тебе рада. Ты себе не представляешь как, — заверила Ира гостью.

— И я тебе тоже рада. К стати, вот тебе, именинница, подарок, — женщина выудила из сумочки цепочку с монетой, точной копией той, что висела у нее на шее. Только в середине сиял аметист, а не изумруд.

— О боже! Какая прелесть! — обрадовалась Ирина и бросилась Саше на шею.

Михаил с досадой вспомнил, что утром он преподнес дочери платиновый гарнитур от "Булгари", модный и дорогой. Ирина примерила серьги, браслет и кольцо. Но особого восторга подарок у нее не вызвал. Отец так часто покупал ей дорогие вещи, что она воспринимала это как должное. Монетка Саши была в разы дешевле его подарка, но Ирина была счастлива. Поди пойми этих женщин.

— На счастье, — сказала Лойе, одевая цепочку Ирине на шею. — Носи, не снимая. И тогда все время будешь здорова, и никогда с тобой ничего плохого не случится.

Женщина поправила монетку, и та скользнула за кружевной воротник платья. Саша убрала со лба девочки выбившуюся прядку и заправила волосы под серебристую эластичную ленту.

— Но что это? — Саша заговорщицки подмигнула девочке. — Кажется тот симпатичный паренек хочет с тобой поговорить.

— Кто? — Ирина обернулась и приветливо помахала сыну министра финансов. — А, это же Артем!

Ирина и Артем общались с детства, их матери были хорошими подругами. Артем был единственным из друзей, кто проведывал ее во время болезни. Он очень переживал за Иру, а теперь искренне радовался ее выздоровлению. Михаил поощрял эту дружбу. Артем был ровней его дочери почти во всем.

— Ну, понимаешь…Я так хочу побыть с тобой… Правда. Но я с Артемом обещала потанцевать, и все такое, — Ирина была очень смущена, что приходится оставить гостью. — Я ведь типа хозяйка праздника.

— Иди, именинница, веселись. Это же твой день рождения, — Лойе ободряюще потрепала девочку по плечу. — Мы пока поболтаем с твоим папой.

— Только обещай, что мы еще увидимся, — Ирина вдруг стала очень серьезной. — Я очень хочу с тобой дружить. Правда.

— Но мы уже дружим, Ира, — уверила ее женщина. — Ты всегда меня найдешь, как только я буду тебе нужна. Обещаю.

— А ты всегда держишь слово, — Ирина снова заулыбалась. — Ну ладно я пошла.

Девочка развернулась и побежала к Артему. Они взялись за руки и пошли к танцплощадке. Мужчина взглянул на Сашу.

— Отличный праздник, Токарев, — улыбалась Лойе тепло, но в тоже время как-то грустно. Женщина скрестила руки на груди. Она не смотрела на него, и это раздражало. Так же как и то, что она всегда называла его по фамилии. Так же как то, что она общалась с ним будто ничего не произошло.

— Где ты шлялась две недели? Ни письма, ни телеграммы! Что я должен был подумать? — набросился на нее Михаил.

— Шерил Кроу замечательно поет. Я раньше только одну песню у нее знала. Ту, что из Джеймса Бонда, — спокойно сказала Саша.

— Да я тебя похоронил! — не унимался Токарев. — Должен был догадаться, что такие как ты в огне не горят и в воде не тонут!

— Туберозы — прекрасный выбор для украшения сада вечером, — Лойе едва сдерживала улыбку. — Они особенно сильно пахнут ночью. Очень изысканный аромат.

— Ты бессовестная эгоистка! — Михаил уже не мог остановиться. Он хотел вывести ее из равновесия, чтобы женщина поняла, как ему больно. — Ты мне так мстишь, да? Хочешь, чтобы я страдал? Так вот мне плевать! Жива ты или нет! Мне все равно, поняла?!

— Прости, Токарев. Я была неправа. — Саша повернулась к нему и уставилась на его галстук-бабочку. — Хотела сделать тебе сюрприз. Но получилось глупо. И все таки, праздник отличный.

— Есть что праздновать, — буркнул Михаил после долгой паузы. Своими неожиданными извинениями Лойе всегда сбивала его с толку. Ругаться уже не имело смысла. Пора было менять тему. — А что ты подарила Ире? У тебя точно такая же монета на… шее.

От Саши не укрылась заминка в его словах, также как и направление его взгляда. Токарев нагло рассматривал ее грудь. Женщина глубоко вздохнула, груди поднялись и слегка дрогнули. Токарев сглотнул.

— Это называется амулет высочайшей защиты, — ответила Лойе. — Очень сильная вещь. Дарует здоровье и ограждает от любых несчастных случаев. Если, конечно, человек сам не ищет приключений.

— Как это делаешь ты, например? — поддел ее Токарев.

— Да, как я, — согласилась Саша.

— То есть ты подарила моей дочери здоровье и удачу. Те единственные вещи, которые я не могу для нее купить? — уточнил мужчина.

— Ну, что тут скажешь? — женщина пожала плечами. — Я могу назвать еще вещей пять — шесть, которые за деньги не приобретешь. И надо сказать, что здоровье ты ей все же купил. Но это мелкие придирки к твоим умозаключениям и потакание моему чувству собственной важности. Таки да, я подарила Ирине то, чего у нее нет. А зачем дарить человеку что-то другое?

— Значит, я должен сказать тебе спасибо, — произнес Токарев тихо.

— О, конечно, ты не должен говорить мне спасибо. Это же подарок Ирине, — заверила его Лойе. — Но может статься я и тебе что-нибудь подарю. Если ты меня пригласишь.

— Приглашаю, — голос у Токарева стал хриплым от волнения. — На мой день рождения второго мая. И на танец прямо сейчас.

Он протянул Саше руку, глядя на нее сверху вниз. Это был вызов: ей предстояло станцевать с ним, и значит принять его, со всем тем, что он хотел ей предложить. Или отступить.

— Так нечестно, — сказала она недовольным голосом.

— Что? — уточнил Токарев.

— Я не танцевала уже лет двенадцать, — призналась Саша с неохотой. — У тебя, я думаю, такого перерыва не было.

Он довольно улыбнулся.

— Неужели, есть в мире что-то, чего ты не умеешь? Или точнее сказать, боишься? — в его взгляде опять промелькнуло надменное выражение, которое так ее бесило.

— Провоцируешь? Берегитесь, даром тебе это не пройдет, — пригрозила Саша.

Он покачал головой и поднял брови.

— Нет, — Токарев взял ее руки в свои, и ей пришлось сделать шаг ему на встречу. — Я жду.

Саша избегала смотреть ему в глаза. Ее взгляд скользнул по его высокой худощавой фигуре. Токарев был одет в прекрасный черный смокинг с атласными лацканами, белоснежную рубашку со штрипками и подпоясан красным кушаком. На ногах у него были отполированные до блеска черные ботинки.

— Только один танец, Саша, — сказал Токарев хрипло. — Скажи "да", пожалуйста…

И тогда она решилась на него взглянуть. Чтобы смотреть ему в глаза, Лойе запрокинула голову. Она видела, что внутри у него бушует ураган эмоций. Токарев был открыт перед ней как никогда. Саша понимала, что это для него редкость. Токарев, как и она сама, Он прекрасно умел скрывать свои чувтсва, пронимала, что это для него редкость. прекрасно умел скрывать свои эмоции. И то, что он раскрыл перед ней душу, дорогого стоило. Он был возбужден, он ее хотел, ему было стыдно за свою импульсивность, и он надеялся…

Саша могла прямо сейчас увести мужчину в захламленную антиквариатом гостиную и продолжить с того места, где они остановились в вечер похищения. У них мог бы быть секс. Михаил, наверняка, отличный любовник.

Токарев был ей благодарен за спасение дочери, а благодарность легко перерастает в привязанность. Привязанность можно превратить в зависимость. Саша могла залезть к нему в душу, в постель и в кошелек…

Ее взгляд упал на правое предплечье. Под рукавом она прятала исполосованную шрамами руку, всю в безобразных рубцах. Каждый шрам как напоминание, что это она убила своего мужа и дочь. Она не имеет права на довольство и радость. По крайней мере, в этой жизни.

"Я могу существовать, но не имею права жить", — это ее приговор. Она сама себя осудила на одиночество и поиск смерти. И где здесь место красивому любовнику да еще с дочкой в придачу? Она никогда не будет счастлива, но потанцевать-то она может!

Михаил внимательно наблюдал за Сашей. Казалось, она вела тяжелую внутреннюю борьбу. Он понимал, как ей тяжело, но мог только ждать и надеяться. Наконец, глубоко вздохнув, Лойе кивнула.

Токарев подозвал своего личного официанта и что-то шепнула парню на ухо. Тот побежал к ди-джею. Саша провела ладонью по атласному лацкану его смокинга и спросила:

— Токарев, у тебя замечательная дочь, прекрасный дом, денег столько, что и внукам не потратить. Зачем тебе одинокая немолодая ведьма?

— Согласен, ты та еще ведьма, — ответил Михаил, проигнорировав эпитеты "одинокая и немолодая". — У тебя отвратительный склочный характер, темное прошлое и опасная работа. Ты доводишь меня до белого каления. И ты расцарапала мне шею. Но я хочу быть с тобой. И буду.

— У нас ничего не получится, — покачала головой Саша.

— У нас с тобой еще ничего и не было, — настаивал Михаил. — Не надо рубить с плеча и говорить, что ничего не получится. Я готов попробовать. А ты?

— Что мне сказать, Токарев, чтобы ты отстал раз и навсегда? — Саша прищурила глаза и улыбнулась.

— Я отстану только тогда, когда увижу, что ты мне не пара. А пока я уверен в обратном, — ответил Михаил.

— Ты настырный, — заметила женщина.

— Одно из лучших моих качеств, — согласился Михаил.

Заиграли первые аккорды танго Астора Пьяцоллы. От пронзительного звучания бандениона у Саши мурашки по коже поползли.

— Это же Libertango! С ним не каждый профессионал справится. Токарев, под такую музыку не стоит танцевать, — Саша смотрела на него во все глаза.

— Только под такую музыку и стоит танцевать, — загадочно улыбнулся Михаил. — К тому же ты женщина, которая заслуживает танго.

— А говорил, что против пыток над военнопленными, — поддела его Лойе.

— Это не пытка, — Токарев взял Сашу за руку и повел к танцплощадке. — Это прелюдия в ролевой игре БДСМ — направленности.

— А ты знаешь, как меня подманить! — Саша нехотя шла за ним.

— И кстати, — продолжил Токарев. — Пять лет назад я брал уроки аргентинского танго у лучшего в Москве преподавателя. И я потратил деньги не зря. На этом танцполе в аргентинском танго мне равных нет. Так что, курочка моя, ты в надежных руках.

Саша не успела возмутиться по поводу более чем оскорбительного эпитета, как Токарев сгреб ее в охапку и повел танцевать.