Сантрелья

Глава десятая ПОДЗЕМНЫЙ ХОД

До того широкого уступа, под которым в зарослях скрывалось подземелье, мы добрались примерно за полчаса. Нам предстояло выяснить, куда вел этот подземный ход или глубокая пещера. Осторожно мы спустились со скалистой террасообразной породы и, нырнув в уже знакомый кустарник, по ступенькам проникли в подземелье. Андрей вновь проявил себя как бывалый следопыт: в его рюкзачке всегда в нужную минуту находился нужный предмет, на сей раз таковым оказался простой мел. Мы решили, что будем продвигаться по коридору, отмечая стрелками направление движения, на случай если мы попали в разветвленный лабиринт. Вооружившись фонариками, мы тронулись вперед по этому душному, пахнущему вековой пылью подземелью. Коридор поначалу напоминал довольно просторную пещеру и позволял нам передвигаться в полный рост. Он, по-видимому, был некогда вырублен в скальной породе холма, и луч фонарика везде высвечивал окружности из камня, упирался ли он в пол, потолок или стены. Метров через сто коридор начал сужаться, одновременно заставляя нас двигаться в гору, причем подъем иногда был едва заметным, а иногда крутым. Вскоре стали встречаться ответвления от главного пути. Рисуя жирный указатель на стене главной дороги, мы ныряли в боковую ветвь, где частенько нам приходилось идти, согнувшись в три погибели, а то и ползти, пока мы ни упирались в тупик или завал.

— Коля! Ни-ко-ла-ай! — звала я во всю глотку.

— Ко-ля-а-а! Ау-у! Ни-ко-ла-ай! — кричал Андрей.

Голоса наши будто тяжело плюхались и тонули в тишине, подобно тому, как идет сразу ко дну брошенный в воду грузный предмет, не успевая даже оставить расходящиеся круги на водной глади. Мы возвращались на основную, на наш взгляд, дорогу, однако, если нам попадались ответвления, мы изучали их очень внимательно. Завалы, которые мы встречали на своем пути, были, по мнению Андрея, вековыми. И все же мы, скорее для собственного успокоения, чем в надежде на успех, звали Колю, хотя и понимали, что его здесь быть не могло. Боковые дорожки иногда приводили нас в небольшие камеры, некогда, наверное, служившие либо хранилищами, либо тайниками.

Похоже, мы находились в настоящем подземном городе. В одной из камер мы натолкнулись на выдолбленные в стенах, расположенные друг над другом, прямоугольные углубления, так что это помещение напоминало склеп. Догадка наша подтвердилась, когда мы осветили две последние колонны подобных ниш. Словно в три этажа на них примостились деревянные ящики, содержимое которых заставило меня заорать от неожиданности и страха. Луч фонарика скользнул по самому нижнему полуразвалившемуся гробу, из-за полусгнивших досок которого жутким оскалом поприветствовал меня тысячелетний череп.

Я зажмурилась, почувствовала, что теряю равновесие, и попятилась, наткнувшись на пустую нишу. Ноги стали ватными, и я начала медленно оседать. Дальше я ничего не помню. Очнулась я в широком коридоре. Андрей поил меня водой.

— А ты говоришь фильмы ужасов! — засмеялся он, пытаясь вывести меня из состояния шока. — Знаешь, а давай продолжим мой ликбез? Мы идем в кромешной темноте, в оглушающей тишине, в напряжении, так ведь и с ума сойти можно.

Я устыдилась своего глупого, детского страха, а сравнение с фильмами ужасов меня даже несколько позабавило. Пожалуй, я всегда удивлялась неустрашимости их персонажей, ведь, увидев всякие страсти наяву, человек вряд ли сможет быть столь невозмутимым, как герои фильмов, если, конечно, он каждый день не сталкивается с какой-нибудь чертовщиной. Мы продолжили нашу экспедицию.

— Итак, я жду ваших взыскательных вопросов, господин учитель, — отвлекал меня Андрей от мрачных мыслей, порожденных мрачными стенами этого тесного темного подземелья.

Я подумала о том, что мы блуждаем здесь уже около часа, что мы углубились в скальные породы холма, а над нашими головами всей тяжестью руин давит этот молчаливый памятник былого могущества. От такой мысли стало трудно дышать, и я, старательно вдыхая спертый воздух, упорно пыталась настроиться на более жизнерадостную волну, отвлечься от того, что видела и ощущала.

— Что ж, господин студент, — собралась я, наконец, с мыслями, — вы говорили о расцвете Кордовского халифата. Не припомните ли, с именем какого арабского правителя связывают наивысшее могущество халифата?

— Вы стремитесь завалить меня, учитель. Это нечестно, я всего лишь ваш скромный ученик, — продолжал кривляться Андрей. — И все же я напрягу свою жалкую память, и может быть, имя халифа Абд-аль-Рахмана III хоть на йоту приблизит меня к истине.

— Надеюсь, ты столь же хорошо разбираешься и в русской истории? — зацепила я эрудита.

Он пожал плечами:

— Не уверен. Проверь.

— Что происходило на Руси в только что затронутый тобой период?

Он на секунду остановился, размышляя вслух:

— Десятый век? Это какой-нибудь князь Игорь, затем его мстительная супруга Ольга, ее воинственный сын Святослав, потом в 988 году — принятие христианства князем Владимиром Красное Солнышко… Ну, что там дальше? По-моему, смута какая-то в начале одиннадцатого века, а потом, кажется, расцвет Руси при Ярославе Мудром…

— Ты все-таки — ходячая энциклопедия, — восхитилась я. — И…

Андрей резко оборвал меня, схватив за руку, и прислушался.

— Мне послышался какой-то звук, — объяснил он.

Мы застыли. Тишина сначала оглушила нас, потом от напряжения, наверно, начали мерещиться какие-то звуки. Мы обнаружили, что находимся опять в широком коридоре, и здесь он разветвляется на два абсолютно равнозначные по размеру пути.

— Что будем делать? — спросил Андрей.

— Слушай, давай разделимся, — предложила я, а сама поежилась от своей храбрости.

— А ты в порядке? Ты уверена?

— Да, потом я надеюсь, скелеты здесь больше не разгуливают по коридорам, — хорохорилась я.

— Я не стал бы особо на это рассчитывать, — улыбнулся мой спутник. — Но идея неплохая. Только мне надо связаться с Игорем.

Он вызвал Ветрова по рации. Меня это задело. Что он, в самом деле, телохранителя что ли ко мне приставил, этот мой бывший?

— Игорь, вы где? — поинтересовался мой «бодигард».

— Мы, очевидно, идем вам навстречу, — откликнулся Ветров. — Мы нашли вход в подземелье, где лежала записка Николая. Здесь по стенам его отметки мелом…

— Значит, он где-то близко! — вскричала я.

— Надеюсь, что да, — согласился со мной Игорь. — Мы зовем его, но пока отклика не было.

— Видимо, это мы ваши голоса слышали только что, — предположил Андрей. — Да, Игорь, у нас тут такая ситуация…

И он начал говорить, что перед нами две дороги, что мы решили разделиться. Но я уже их не слушала. Зажав в руках мелок и фонарик, я выбрала правую тропу и помахала Андрею. Мне показалось, он кивнул, и я подумала, что он меня отпускает.

Коридор долгое время оставался довольно широким, а в стенах его стали то тут, то там встречаться полукруглые углубления, наподобие альковов. Я давно заметила нарисованные мелом стрелки, вероятно, оставленные Колей, и поэтому подробно изучала каждое углубление, каждую выщербленную ложбинку этого каменного мешка.

Неожиданно впереди что-то вспыхнуло, будто молния беззвучно сверкнула перед моим взором. Я зажмурилась, а когда отважилась открыть глаза, даже рассмеялась. Передо мной с потолка струился яркий солнечный луч. Наверное, в скальной породе образовалась брешь, которая и позволила солнышку послать своего шаловливого лазутчика даже в потайной каменный коридор. Глазам моим, уже привыкшим к темноте и тусклому свету фонарика, луч солнца казался необычайно ярким, каким-то, с одной стороны, ослепительно белым, и в то же время, переливающимся всеми цветами радуги, подобно тому, как искрится свежий снег в морозный солнечный день. Луч нарисовал на пыльном каменном полу светлый знак, словно стрелку, указывавшую мне следовать дальше. Я восхитилась тому, как природа ухитрилась проделать в скале дыру в форме настоящей, четко очерченной стрелы, и солнце, видимо, в этот час как раз заполнило своим светом эту брешь. Я полюбопытствовала, который шел час. Было ровно три часа дня. Такая точность времени навела меня на мысль, что эта стрелка могла быть рукотворной и служить для каких-то целей, вроде солнечных часов.

— Андрей! — крикнула я, — Андрей, посмотри, какая красота!

Я, очевидно, уже отошла от него на приличное расстояние, потому что голос его прозвучал совсем издалека. Но я поняла, что он меня слышит, и отправилась дальше. Играя, как ребенок, я, балансируя, прошла прямо по переливающейся солнечной стрелке и продолжила осматривать подземелье. Вскоре я почувствовала, как постепенно свет солнечного луча угасал, и опять стало темно. Я зажгла свой фонарик и осветила путь. Коридор снова стал сужаться, а на стенах я с удивлением обнаружила крепления для светильников, а в некоторых из них даже торчали древки факелов. Они, конечно, не горели, но фантазия моя разыгралась и донесла до меня запах масла. Стало несколько прохладнее, и это удивило меня, потому что, я считала, что с приближением к поверхности, наоборот, должно становиться теплее или душнее.

Я вновь позвала Андрея, на сей раз я кричала еще отчаяннее. Ответа не последовало. На мгновение меня покинул оптимизм. Я усомнилась в необходимости своего мальчишества: ведь я была без рации. Случись что со мной, я не могла бы сообщить о себе. Правда, я шла все время по прямой и скрупулезно рисовала стрелки рядом с Колиными. Мои стрелки явно выделялись по яркости, но я написала около своей стрелки букву «Е», а около Колиной — «Н». Встречая его отметки, я рвалась вперед, ожидая вот-вот увидеть его, и никакая сила — даже страх и осторожность — не могла мне воспрепятствовать.

Осветив очередной альков, я отпрянула и остолбенела. Там, в нише стояла деревянная католическая скульптура Христа. Краски на ней нисколько не потускнели, а дерево еще сохранило запах. Запахи я отнесла к своеобразным «глюкам» утомленного и разочарованного сознания. Поставив около алькова стрелочку, я двинулась дальше. Мне стало и интересно и жутко. Однако, страх рассеялся, уступив место какому-то задорному азарту и уверенности, что скоро ко мне присоединятся друзья и что Коля где-то здесь.

Впереди замаячил неясный свет. Коридор совсем сузился, а свет постепенно обозначился ярче. Я предстала перед узкой крутой лестницей. Высоко наверху призывно сиял прямоугольник света. Я отважилась на долгий подъем по нестройным, выдолбленным в камне ступеням. В конце подъема небольшая площадка предваряла вход в какое-то помещение, и я, ни секунды не мешкая, шагнула через каменный порог.

Моему взору открылась большая просторная комната. Полы были устланы разноцветными ковриками. В воздухе витал запах каких-то восточных благовоний. Складывалось впечатление, что здесь, в замке, снимается фильм, и мы обманулись, считая замок необитаемым. Эта мысль вселила надежду, что Коля задержался где-то среди киношников, получив возможность окунуться в атмосферу далекого времени. Но дальнейшие размышления привели меня к уверенности, что присутствие киногруппы не могло остаться незамеченным. Необходимы техника, костюмы, декорации, масса персонала, а это все требует транспорта, а значит, мы бы заметили машины киносъемочной группы.

Я осторожно выбралась из укрытия. Рассмотрев проем, через который я проникла, я обнаружила, что, закрываясь, он сливается со стеной, скрывая потайной подземный ход. Я с любопытством озиралась по сторонам, как вдруг услышала голоса и вернулась в укрытие. Через боковую дверь в комнату вошел мужчина, одетый по-восточному. Вслед ему доносился женский голос. Мужчина что-то ответил невидимой женщине, отвесил какой-то хитрый восточный поклон и аккуратно затворил массивную дверь. Я пыталась проанализировать язык: в нем будто угадывались испанские слова, но смысла я не поняла.

Мне внезапно сделалось жутко. И я, спотыкаясь, ринулась вниз по лестнице и дальше по коридору, прочь от этой заколдованной комнаты. Я бежала все время прямо, как и шла некоторое время тому назад. Запыхавшись, я влетела в ту широкую часть коридора, где мы с Андреем обнаружили развилку дорог. Я заставила себя остановиться и дурным от страха голосом завопила:

— Андре-э-эй! И-го-орь! Ко-оля!

Я кинулась в левый проход, куда должен был пойти Андрей, когда мы решили разделиться. В отчаянии я шарила фонарем перед собой, и до моего сознания постепенно стало доходить, что на стенах этого коридора отсутствовали какие-либо стрелки. Я снова изо всех сил прокричала все три имени, и, не услышав отзыва, резко повернула назад, испугавшись заблудиться. В своей трусливой гонке я не оставляла меток на стенах. Я вернулась к началу развилки и заставила себя успокоиться. Правда, я еще долго сотрясала подземелье криком.

— Иго-о-орь! Иго-орь!

Почему-то я звала теперь только Ветрова, как будто его звать было надежнее, чем кого-либо другого. Но и эта «надежда и опора» не откликнулась на мой зов.

Собравшись с мыслями, я решила проверить отметки на стенах. Медленно побрела я по правому проходу, куда я так браво отправлялась в самостоятельный поход с полчаса назад. Я тщательно исследовала сантиметр за сантиметром стен, но никакого признака меловых стрелок не находила. И только там, где коридор сузился, а на стенах появились факелы, я увидела две стрелки: одну менее четкую со свежей буквой «Н», а другую — поярче с буквой «Е». Это были мои знаки, значит, я пришла отсюда, а дорога везде шла, никуда не сворачивая, то есть я находилась в том же самом коридоре. Я недоумевала, куда же делись наши меловые отметки в широком коридоре, и почему Андрей не ставил стрелок, когда направился в левый проход.

— Иго-о-орь! — попыталась я еще раз позвать на помощь.

Разветвленный коридор усердно разнес эхо моего бесполезного зова, но помощь так и не последовала. Я еще надеялась, что Андрей вернется за мной, обеспокоившись моим отсутствием. Но время шло, и я уже устала метаться между широкой развилкой и правым и левым коридорами. Я дошла до своей и Колиной стрелок. Мне казалось, здесь находиться надежнее. Здесь существовали знаки Колиного и моего присутствия. Я прошла еще немного вперед и оказалась лицом к лицу с деревянным Христом. Прочитав «Отче наш», единственную молитву, которую я знала, я стала умолять его простыми русскими словами, чтобы он дал мне возможность найти Колю, и чтобы он послал ко мне Игоря и Андрея. Ноги не держали меня от усталости и нервного перенапряжения, и я присела у противоположной стены напротив Христа и долго светила на него фонариком, как будто в нем заключалось все мое спасение.

Вскоре веки мои начали смыкаться, и я сдалась, отказавшись от сопротивления сну, понимая, что это может быть мне необходимо. Последняя мысль, посетившая меня на грани сна и бодрствования, была о том, что Коля мог оказаться в плену у того восточного человека, и что я должна отважиться на встречу с этим дикарем.

Усталость, отчаяние, долгое пребывание в духоте подземелья ввергли меня в полубредовый сон. Я несколько раз приходила в себя, снова погружалась в какое-то горячечное забытье. Я уже плохо осознавала, где я и что со мной. Было темно. Становилось холодно. Время неумолимо отсчитывало минуты и даже часы, а спасения все не было. Однажды я очнулась, почувствовав, как по мне пробежал какой-то зверек. Я в панике включила фонарь и натолкнулась взглядом на хитрую, хищную крысиную морду. Я издала истошный вопль и, вероятно, потеряла сознание.