Садовник

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

— Мама! — крикнул я.

— Мейсон!

Мама вышла из машины доктора Эмерсон и побежала ко мне.

— Мама!

Я отыскал замок и вставил карту в щель. Поочередно зажглись три зеленые лампочки, ворота медленно отворились. Мама бросилась обнимать меня, и я отвел в сторону руку, в которой держал топор.

— Слава богу! Как же ты долго. Я волновалась.

— Соломону нужна твоя помощь. — Я сделал шаг назад. — Пойдем.

— Он твой отец, — помолчав, произнесла мама.

— Я знаю.

Она не двинулась с места.

— Что такое?

Мама указала на доктора Эмерсон, стоящую у «приуса»:

— Она тоже может помочь.

Спорить и выяснять, помирились ли они, не было времени, и я позвал ее.

Доктор Эмерсон подалась к воротам:

— Что с Лейлой? Как она?

— Некогда рассказывать. Нужна ваша помощь.

Она замешкалась и покачала головой:

— Нет. Мне туда нельзя.

Я сжал рукоятку топора так, что побелели костяшки пальцев:

— Даже ради Лейлы?

Она помотала головой и сделала шаг назад.

После всего? Всего, что связано с Лейлой? Ведь мы так спешили добраться до «Тро-Дин»!

— Тряпка! — не выдержал я.

Смотреть на ее реакцию было недосуг. Я повернулся к маме:

— Надо спешить.

И мы побежали к зданию.

Оказавшись внутри, я махнул рукой.

— Сюда.

— Я знаю дорогу, — отозвалась мама и пошла вперед.

При виде мамы лицо Соломона просветлело, хотя ему было явно плохо. Она опустилась на колени и начала менять местами серебристые трубочки, прижав ладонь к его щеке и беспрестанно шепча его имя.

— Кто это сделал?

Соломон сглотнул:

— Ева.

Мама замерла.

— С чего вдруг?..

— Она хочет прибрать здесь все к рукам, — выпалил я. — И уже давно травит его.

— Никогда не доверяла этой женщине, — покачала головой мама и стала дальше разбираться с трубочками.

Я с удивлением наблюдал, как толково и уверенно действовала мама, а ведь мне всегда казалось, что она легко теряет самообладание.

— Готово. Теперь нужно подключить. Не знаю, успеем ли. — Она взглянула на меня: — Можешь поднять его?

Вдвоем мы усадили Соломона в кресло, и мама принялась подсоединять трубочки.

— Что дальше? — спросил я.

— Ты о чем?

— Обо всем! Дети в теплице. Ева собирается захватить власть.

Мама покачала головой:

— У Евы ум за разум зашел. И у тех, кто на ее стороне, тоже.

— Но как нам ее остановить?

Соломон, казалось, снова набирал силы. Голос его зазвучал гораздо спокойнее:

— Ева давно ведет подковерные игры. Хочет вступить в сделку с военными.

— Поверить не могу, что люди с ней согласились. — Мама прикусила губу.

— Ева лгала им, — пояснил Соломон. — В семьях думают, что это нужно только для развития проекта, что огромные деньги от военных ускорят нашу работу.

Я вспомнил разговор с доктором Эмерсон, как она взволнованно рассказывала о том, что кое-кто хочет продать проект военным. Она имела в виду Еву?

— Значит, большинство не знает, что их дети станут солдатами?

Соломон покачал головой:

— Если не считать тех, кто разделяет взгляды Евы, вряд ли кто-то до конца понимает, чем это чревато.

— Так всегда и было, — произнесла мама. — Родители слепы, они не видят ничего, кроме того, что им хочется видеть. Еве оставалось лишь представить все в розовом свете, и они соглашались. — Она похлопала Соломона по руке. — У тебя за спиной.

— О, боже!.. — простонал Соломон.

Теперь я смотрел на него другими глазами. Он искренне хотел спасти человечество. Возможно ли, что он играл положительную роль, если вспомнить увиденное мной в теплице? И во всем следует винить Еву?

— Так что насчет Евы? — спросил я.

Соломон взял маму за руку:

— Нельзя допустить…

— Она не знает, что вы живы? — перебил я. — Ведь, уходя, она думала, что вы умрете?

— Наверняка… — Он взглянул на маму: — Лишь несколько человек могли спасти меня.

Соломон закашлялся. Мама нашла полотенце и поднесла к его рту.

— А можно закрыть все это? Покончить раз и навсегда? — спросил я.

Он перестал кашлять, но так и держал полотенце у рта. Они с мамой переглянулись.

— Что?

Мама взяла меня за руку:

— Мейсон, проект просто так не закроешь.

— Почему?

— Ты видел, что произошло с Лейлой, когда она ушла от остальных всего лишь на сутки?

— Да. Но и держать их здесь тоже нельзя. Люди знают правду. Я знаю. И Джек. Мы можем рассказать об этом, и всему придет конец.

Мама посмотрела на Соломона.

— Что? — Я чуть было не перешел на крик. — Почему вы молчите?

Она откашлялась:

— Мейсон, я знаю, ты беспокоишься о Лейле. Поэтому подумай о том, что я сейчас скажу. Если ты позвонишь в ФБР, министерство здравоохранения или еще куда-нибудь, что они сделают в первую очередь?

— Ты о чем?

Мама махнула рукой в сторону двери:

— О детях. Что они сделают с детьми? Подумай.

Такие истории я слышал в новостях. О поселках, полных религиозных фанатиков, которые выдавали маленьких девочек замуж за взрослых мужчин. Полиция вмешивалась и принимала меры.

— Позаботятся о них, так ведь? Найдут им приемные семьи, наверное.

Соломон сбивчиво заговорил:

— Этим детям нельзя в приемные семьи. А полиция не поймет. Их вырвут отсюда, но как заботиться о них — никто и понятия не имеет. Расселят по разным домам, станут насильно кормить, ведь они откажутся от еды и питья. Правда, Мейсон! Они все умрут раньше, чем кто-нибудь сообразит, что происходит.

Нет, до этого не дойдет.

— Ученые из «Тро-Дин» расскажут, что делать!

— Из тюрьмы? — спросила мама. — Милый, всех, включая меня, мигом упрячут в каталажку.

У меня глаза полезли на лоб.

— А тебя за что?

— Подумай! — Она наклонила голову и усмехнулась. — Я знала обо всем и годами работала с этими детьми в «Тихой гавани». Пятнадцать лет из «Тро-Дин» на мой счет поступали деньги. В лучшем случае пойду как сообщник. Если я даже ненадолго попаду в тюрьму, тебя отдадут в приемную семью — глазом моргнуть не успеешь.

От мысли, что я могу потерять маму, дом, что вся моя жизнь может полностью измениться, мне стало тошно. Я упал в кресло:

— И что же нам делать?

— Прежде всего, необходимо нарушить Евины планы, — уверенно сказал Соломон. — Надо рассказать ученым — родителям этих детей — о том, что она вознамерилась сделать. Они должны понять: если она захватит власть, проект в опасности.

Неожиданно сигнализация умолкла.

Я встал.

— Ты куда? — спросила мама.

— В теплицу. Лейле нужна защита.

Соломон покачал головой:

— Сейчас туда нельзя. Нужно тщательно все продумать. С Евой я должен разобраться сам.

Схватив пожарный топор, я ринулся из кабинета, не обращая внимания на мамины крики и просьбы вернуться. Разве мог я спокойно сидеть, зная, что Лейле угрожает опасность? К счастью, кучки оранжевого порошка никуда не делись, к тому же на этот раз маршрут уже не казался таким запутанным, как раньше. Почти у самых дверей теплицы три резких, пронзительных сигнала заставили меня замедлить бег и остановиться у последнего поворота.

Я толкнул дверь и вошел.

Рядом с Лейлой стояла Ева в компании двух типов в зеленом. Обернувшись ко мне, она произнесла:

— Наконец-то!

Решила, что я все это время метался в поисках теплицы. Я кивнул, покрепче сжал топор и направился к ним.

Завидев топор, оба зеленых угрожающе замахали электрошокерами.

— Может, обойдемся без оружия? Быстро прощайся и уходи.

Как бы не так! Я не собирался оставлять Лейлу. Евин голос звучал более чем грозно — вряд ли этого требовала ситуация, какой бы непонятной она ни была.

— Вы о чем?

— Не хочешь — дело твое… — Ева посмотрела на Лейлу: — «А я, — сказала мама, — стану садовником и тебя отыщу».

Глаза девочки помутнели, голова упала на грудь.

Я бросил на Еву яростный взгляд. Неужто она принимает меня за идиота?

— «Тогда, — сказал зайчонок, — я стану крокусом в тайном саду».

Лейла подняла голову и огляделась.

Ева закатила глаза:

— Великолепно!

Она быстро произнесла что-то, кажется, по-французски. Взгляд Лейлы вновь затуманился, голова склонилась вперед.

— Она знает эту сказку на семи языках. Ну что, слабо?

Да, теперь я и впрямь чувствовал себя идиотом. Вытянув вперед топор, я прошел мимо них, сел рядом с Лейлой и приподнял ее голову.

— Уходи. В любом случае ей здесь лучше. — Ева выпрямилась, на ее лице мелькнула усмешка. — У проекта вот-вот сменится руководитель.

Я прищурился:

— Соломон не допустит.

— Он всегда нам мешал.

Она не знала, что Соломон выжил. И чем дольше будет оставаться в неведении, тем больше у нас шансов ее остановить.

— Чем он вам мешал?

— Бесспорно, у «Тро-Дин» есть и могущество, и деньги. — Ева принялась мерить шагами проход. — Но кто влиятельнее и богаче нас?

Пожав плечами, я подвинулся ближе к Лейле, положил ее голову себе на грудь. В этот миг мне было совершенно неинтересно, о чем Ева надумала поведать.

— Военные организации. С их возможностями и финансовой поддержкой проект так стремительно наберет темп, как ни Соломону, ни кому-либо другому и не снилось.

Но ведь если вмешаются военные, пути назад не будет. А значит, мне не все равно.

— С какой радости военным тратить деньги на борьбу с голодом?

Ева так расхохоталась, что слезы брызнули из глаз:

— Бесподобно! — Она схватилась за живот, не в силах остановить смех. — С ума сойти! Да чихать они хотели на борьбу с голодом! Ты разве не видишь практический смысл этого эксперимента? Любой военачальник отдаст все на свете, чтобы только его солдатам не требовалось еды и питья!

Одно дело, когда о последствиях подключения к проекту военных говорил Соломон. Другое дело — Ева. Она рассуждала так, словно уже ударила с ними по рукам.

— А Соломон? Ведь он сказал, что голод ждет всех, даже военных.

По-прежнему улыбаясь, Ева ответила:

— Соломон поставил не на ту лошадь. Бояться надо всадника с мечом. Война уничтожит эту планету куда быстрее, чем голод. И я буду среди победителей… — Она кивнула на Лейлу: — Как и моя дочь.

Хотя познакомились мы с отцом меньше часа назад, в одном я был точно уверен:

— Соломон никогда этого не допустит!

— Соломон, Соломон, Соломон… — Ева скрестила руки на груди. — Как я устала! Только и слышно: «Какой Соломон изобретательный! Какой находчивый!» Все, с меня довольно! — Она взглянула на двоих в зеленых костюмах, потом пристально посмотрела мне в глаза: — И не только с меня.

Двойная дверь резко распахнулась. Несколько человек в белых рубашках и защитного цвета брюках вошли в теплицу.

Ева взмахнула рукой:

— Объявлена тревога, вы не слышали? Все должны сидеть по своим местам.

Она выглядела слегка обеспокоенной. Может, боялась, что они нашли и спасли Соломона?

Вперед вышел высокий рыжеволосый человек:

— Несколько минут назад дали отбой.

Наверное, те три гудка, что застали меня у дверей.

— Зачем вы сюда пришли? — спросила Ева.

Рыжеволосый бросил взгляд на стоящую рядом с ним женщину и, нахмурившись, повернулся к Еве:

— После учебной тревоги мы всегда первым делом идем в теплицу… — он вытянул руку в сторону, — проверить, как они.

Ева слегка покачала головой:

— Да, знаю.

— Ведь это учебная тревога? — спросил человек с седой бородой.

— Разумеется. — Ева еще сильнее выпрямила спину. — Вообще-то, я ожидала, что вы сюда явитесь. Прошу, подойдите ближе. Я сделаю объявление.

Ева шагнула вперед, а зеленые, стоя в проходе, загораживали меня и весь Лейлин ряд. Пока я не отважился показываться на глаза ученым: неизвестно, что придет им в голову при виде меня. К тому же я не знал, как разбудить и вывести Лейлу и даже как выбираться самому.

— Соломон умер, — возбужденно произнесла Ева.

Люди заахали, какая-то женщина залилась слезами.

Шум голосов становился все громче: «Как? Когда? Что теперь будет?»

Если эти люди поверят, что Соломон мертв, может случиться страшное. Собравшись с духом, я все-таки решился предстать перед группой.