Рыкарь

Глава 1. «Это не Я!»

— На выход, заключенный! — Голос из-за двери вывел меня из дремы.

Я сидел на соломенном матрасе в камере, куда меня кинули позавчера, судя по моим внутренним часам.

После схватки с Абдулматином (я узнал его имя от него самого, расспрашивая призванную мною Тень) я выпал из реальности на несколько часов. После того, как я пришел в себя, из живых рядом был лишь прапорщик Иван Маханьков. Взвалив его на себя, я отправился на запад, в надежде выйти к какому-нибудь селу или деревне или вообще просто встретить каких-нибудь людей и попросить о помощи.

Тут мне и повезло, и не повезло одновременно. Через десять часов с «условно раненным» на плечах я вышел на ещё один конный патруль наших егерей. Они вначале взяли меня на прицел, но после того, как услышали русскую речь, решили сдать в погрануправление. Егеря меня довезли до своей крепости даже с некоторым комфортом — раненного уложили на лошадь, а я просто шел пешком со связанными руками.

А вот в крепости меня уже взяли, как говориться, «в оборот». Местный «особист» в гарнизоне заковал меня в браслеты из «нулевого» мифрила и отправил под конвоем в Самарканд…

Про «нулевой» мифрил нам уже рассказывали в Университете. Это был единственный материал, способный сковать силы любого Одаренного вплоть до Архимагистра. Процесс его изготовления был долгим и муторным, да и к моей специальности он не относился, поэтому нам про него рассказывали очень поверхностно…

Но все «прелести» этих чудесных в кавычках изделий на себе я ощущал уже вторые сутки… Мои Источники оставались со мной, я спокойно гонял разную энергию по всему телу, но не мог сформировать ни одного аркана. Даже простейшие манипуляции со стихиями вроде порыва ветра мне были не доступны. Как только я начинал формировать любую печать или концентрировать Жар Источника на каком-то конкретном Луче Звезды, то он моментально втягивался в мифриловые браслеты, словно в черную дыру… Прошлые сутки меня «мариновали» перед допросом. В моей прошлой жизни сотрудники военной прокуратуры поступали примерно также, как я помню…

За дверью в камеру раздались шаги, и я подошел ко входу в камеру. Маленькое окошко открылось, и из-за двери раздался голос:

— Руки наружу!

Я выставил руки наружу и почувствовал, как в специальные кольца на браслетах вновь замкнули короткую цепочку, которую сняли, когда меня сюда посадили.

— Руки убрать!

Я убрал руки и замер на месте.

— Три шага назад.

Я отошел на три шага и замер. Дверь открылась, и мне пришлось зажмуриться от яркого света, который прорвался в глухую темноту камеры без окон.

В коридоре стояли двое солдат. Вначале один из них заглянул в камеру, осматривая её (алё, гараж! Я тут вообще-то один, ты сам меня сюда засунул!) и только после того, как убедился, что все в порядке (ага, как же! Абдулматин всё также прятался в моей тени и мог спокойно выскочить из неё и прибить очень тихо и быстро этих двоих неодаренных), скомандовал:

— Заключенный, на выход.

Я молча вышел из камеры.

— К стене!

Я встал лицом к противоположной стене. Один солдат контролировал меня, второй закрывал камеру. После того, как щеколда тяжелой задвижки скрипнула, вставая в пазы в стене, а на ней уже появился навесной замок, второй солдат скомандовал мне:

— Нале-во!

Я повернулся и вновь замер.

— Я иду первым, заключенный, вы за мной, за вами второй номер. Попытаетесь что-нибудь вытворить или сбежать — мы будем стрелять на поражение. Вам все ясно? — Первый встал передо мной.

Я лишь молча кивнул. Говорить вообще не хотелось. В горле пересохло, последние два дня мне давали всего по две кружки воды: одну на завтрак, вторую — с ужином. А в камере было довольно жарковато и очень душно. После первой попытки попросить дополнительную воду я получил лишь удар прикладом в живот и больше подобных попыток не предпринимал. Какой смысл?

— Тогда идем. — Кивнул первый солдат и зашагал в сторону лестницы, ведущей из подвала наверх.

— Начальник, дай воды! Пить охота, сил нет! — Раздался крик из-за одной запертой двери, когда мы проходили мимо.

— Молчать! — Рявкнул первый и ударил прикладом карабина по двери.

За ней тут же замолкли все звуки, а мы пошли дальше.

По лестнице мы поднялись на первый этаж. Затем мы вышли из здания гауптвахты и дошли до соседнего здания. Тут дневальный стоял на улице и открыл нам дверь, пропуская внутрь. Меня завели в комнату с серыми стенами, в ней было всего одно окно, стол и два стула. Посадив спиной к окну, цепочку на браслетах заковали в металлическое кольцо, вмонтированное прямо в столешницу, и меня оставили одного греться в солнечных лучах.

Примерно спустя двадцать минут ко мне пришли. Двое типичных следователей в военной форме с майорскими погонами на плечах. Оба крупные, русые, подстрижены «под канадку», с одинаковым выражением серых глаз. На вид немного за тридцать.

— Добрый день, молодой человек. Меня зовут Скворцов Михаил Андреевич, моего коллегу — Васин Егор Алексеевич. Нам поручено провести ваше первичное дознание.

— Добрый день, Михаил Андреевич, Егор Алексеевич. — Кивнул я.

— И так, что мы имеем, юноша, — Скворцов открыл черную папку, принесенную с собой, — согласно рапорту капитана Максименко, командира патруля с заставы «Ярцево», вы вышли на их маршрут движения и представились Волковым Матвеем Александровичем, подданным Российской Империи, студентом первого курса Императорского Университета в Санкт-Петербурге. Вы следовали в составе конного патруля под командованием капитана Свиридова из заставы «Саркел». Весь патруль погиб в пограничной стычке, выжили лишь вы и прапорщик Маханьков Иван Андреевич, которого вы вынесли на себе. Очень красивая сказка, не находите?

Тут я немного опешил. Сказка? Вот ты сволочь, майор!

Но пока я еще смог сдержаться:

— И в чем же здесь сказка, господин майор?

— Понимаете, юноша, по вашим словам получается, что вы прошли больше двадцати километров пешком с раненным на плечах. Перед этим попали в засаду, вступили в схватку с превосходящими силами противника, затем исцелили выжившего прапорщика Маханькова, и уже после дошли до патруля Максименко. Мне с трудом вериться в такое везение, если уж быть откровенным.

— Откуда ты дезертировал, парень? — Задал вопрос Васин.

— Я не дезертир, господин майор. И я говорю правду, можете расспросить прапорщика Маханькова, он сможет подтвердить мои слова. — Я отвечал Васину, но продолжал смотреть в глаза Скворцову. У меня было ощущение, что он является «головой» в этом дуэте.

— А если я сейчас тебя немножко подрихтую здесь? — Васин обошел стол и навис надо мной.

— А ты попробуй, майор. Только браслеты с меня сними вначале. И посмотрим, кто кого рихтовать ещё будет. — Зло бросил я, переведя взгляд на Васина.

Ой, зря я это сказал. Хотя усталость и напряжение последних дней дала о себе знать — даже взрослому мужику тяжело «выдохнуть» после таких событий. Тут бы не по допросам ходить, а дома лежать с бокальчиком коньяка…

Васин схватил меня за голову и ударил об столешницу. Картинка в голове поплыла, голова закружилась, из разбитого носа хлюпнула кровь. Васин повторил действие еще трижды. Моя голова поднималась и впечатывалась в стол снова и снова. Когда меня он поднял в пятый раз, я ждал нового удара, но майор повернул мое лицо к себе и прорычал практически в упор:

— Ещё раз обвинишь меня в трусости, сопляк, я тебе язык отрежу!

Я же плюнул кровью ему в лицо. О! А вот и новый удар об столешницу. Васин еще дважды впечатал меня в стол, и я услышал голос Скворцова:

— Егор Алексеевич, довольно уже.

Васин отошел от меня, достал платок и начал вытирать лицо.

— Ну что же вы, юноша, такой неаккуратный, так сильно разбили себе лицо об столешницу. Может воды? — Голос Скворцова в момент стал мне казаться очень гадким.

— Обойдусь, спасибо. — Просипел я с улыбкой.

Я моментально начал гонять Жар Источника через луч Жизни. Быстрое исцеление это мне не даст, но даже такая процедура способна за ночь исцелить все мои повреждения на допросе. И браслеты этот Жар не затягивали в себя, ведь я не концентрировал энергию где-то в одном месте — просто гонял её по всему телу.

— И так, вы продолжаете утверждать, что вы — Матвей Александрович Волков?

— Да.

— И как же вам удалось тогда совершить такой серьезный подвиг, юноша?

— В схватке я получил тяжелое ранение, что привело к прорыву Источника. В момент схватки я стал рыкарем.

Оба следователя замолчали. Васин смотрел на меня насмешливо, а Скворцов недоверчиво.

— Это очень серьезное заявление, юноша. Как вы его сможете подтвердить? — Спустя минуту продолжил Скворцов.

— Снимите с меня браслеты и сами все увидите. Но предупреждаю сразу, майор Васин должен быть готов тоже «упасть» лицом на столешницу. — Усмехнулся я разбитыми губами.

О, Васина передернуло! Видимо, понял, что влип, ну, ничего, майор, мы с тобой ещё побеседуем.

— К сожалению, это запрещено по инструкции комендатуры. Кто-то может подтвердить вашу личность?

— Полковник Ибрагимов Исмаил Ибрагимович, командир гарнизона крепости «Саркел». Мы лично знакомы с ним.

— Вот и отлично, мы попросим приехать его завтра. А пока вам придется остаться в камере. Дежурный! — Скворцов решил закончить, резко ставший неудобным, допрос.

В допросную вошел сержант — дежурный по комендатуре.

— Уведите задержанного обратно в камеру, мы с ним закончили. — Сказал Васин, злобно поглядывая на меня.

Я же лишь улыбался своей кровавой улыбкой в ответ.

— Есть. — Сержант отстегнул цепочку браслетов и вывел меня из допросной.

Мне было чем заняться — нужно было восстановить себе лицо до приезда Ибрагимова.

* * * * *

Когда Волкова увели, Скворцов повернулся к Васину.

— Егор, ну и на кой х*р ты опять сорвался?! Нас и так уже в эту глушь из-за такого же случая сослали!

— А не хрен меня в трусости обвинять. Еще я мальчишку сопливого терпеть буду… — Буркнул Васин в ответ, скрестив руки на груди.

— А если он сказал правду, и действительно теперь — рыкарь?

— И что с того?

— Да вот приедет Ибрагимов, подтвердит его личность, очнется Маханьков, тоже даст показания. И мы его отпустим. И он спокойно, как дворянин дворянина, вызовет тебя на дуэль. И что потом?

— Я не верю, что мальчишка — рыкарь!

— А ты допусти это на секунду.

Васин еще сильнее насупился:

— Тогда нам пи***ц.

— Не нам, Егор, а конкретно тебе. Я его не бил, да и дуэли идут один на один.

— И что, ты даже мстить за друга не будешь?

— Против рыкаря?! Иди, поищи дурака! Да с ними Архимаги иной раз справиться не могут! — Прыснул Скворцов.

В это время за дверью раздались быстрые шаги, и в дверь постучали.

— Войдите! — Гаркнул Васин.

— Господин майор, разрешите доложить?! — В допросную вошел дневальный и вытянулся по струнке.

— Докладывайте, рядовой. — Кивнул Скворцов, убирая блокнот обратно в черную папку, с которой пришел на допрос.

— Из госпиталя позвонили, сообщили, что в себя пришел прапорщик Маханьков Иван Андреевич, вас просят прибыть в госпиталь немедленно! Разрешите идти?! — Ответил дневальный.

— Идите, рядовой, и прикажите подать машину на КП комендатуры, мы немедленно отправимся в госпиталь! — Скворцов повернулся к Васину, когда дневальный убежал исполнять распоряжение.

— Что?! — Не выдержал Васин взгляда Скворцова.

— Х*р через плечо, Егор! Собирайся, едем в госпиталь! — Рявкнул Скворцов и поднялся из-за стола.

— А Ибрагимов?

— С крепостью «Саркел» пусть связисты связываются, скажут, что нашли двоих, вроде бы их «потеряшки». Пусть приезжает и подтверждает личности обоих. Ждем его завтра. Распорядись. — Ответил Скворцов и покинул допросную.

* * * * *

Полковник Ибрагимов гнал машину на пределе возможностей. Он выехал еще ночью. Вчера вечером из особого отдела сообщили, что найдены двое его людей из патруля Свиридова. По предварительной информации остальные члены патруля погибли. И Исмаил Ибрагимович гнал машину в Самарканд.

За четыре часа он домчал до Самарканда, посетил госпиталь, проверил состояние Маханькова, узнал, что тот жив, и отправился в пограничное управление. Сейчас он стоял у внутреннего периметра, окружающего комендатуру управления, пыльный, невыспавшийся и очень-очень злой. Злость полковника лишь росла, потому что на территорию комендатуры его не пускали. Сказали ждать следователя Скворцова, а тот явно не спешил приходить на КПП и встречать полковника.

Когда командир гарнизона крепости «Саркел» уже собирался вынести ко всем чертям дверь КПП, дверь все-таки открылась. Дежурный по КПП пригласил полковника пройти внутрь, так как за ним прибыл следователь Скворцов.

— Доброе утро, господин полковник. А мы ждали вас только к вечеру, если честно, прошу прощения за задержку. — Ибрагимова встретил типичный «особист» в звании майора.

— У бабушки просить прощения будешь, майор. — Буркнул Ибрагимов, проходя через «вертушку» на КПП и нависая над следователем, — где мой человек?

— Господин полковник, прошу вас успокоиться, нам нужно провести ряд следственных действий, которые также имеют отношение и к вам, прошу вас для начала пройти ко мне в кабинет, там мы побеседуем за кружечкой чая и… — Начал Скворцов, но Ибрагимов его перебил.

— ГДЕ. МОЙ. ЧЕЛОВЕК? — Ибрагимов навис над майором словно скала.

— Полковник, это может очень плохо закончиться. — Тихо прошептал Скворцов, подняв на лицо Ибрагимова только глаза. Ибрагимов был гораздо выше Скворцова, но следователь не хотел задирать голову, чтобы смотреть на полковника «снизу».

— Плохо все может закончиться только для тебя, майор, если я сейчас же не увижу человека, который представляется Волковым Матвеем Александровичем.

— Я думаю, что нам лучше вначале посетить госпиталь, ведь там сейчас находится прапорщик Маханьков, который все-таки из нашего строя. Он сможет дать нам более полную картину произошедших событий… Мы вчера посещали его, но нам не дали с ним нормально побеседовать, состояние у него было слишком слабое. А после уже мы могли бы встретиться с Волковым…

— Я УЖЕ БЫЛ В ГОСПИТАЛЕ, МАЙОР! — Зарычал Ибрагимов, — и все, что мне важно, я уже обсудил с прапорщиком Маханьковым. И да, он из МОЕГО строя, майор, именно МОЕГО, и я, как его непосредственный командир, запретил ему давать любые показания по произошедшему боестолкновению без МОЕГО присутствия. А сейчас я хочу видеть именно Волкова Матвея Александровича. И, если человек, который находится у вас, является именно им, то я заберу его из вашего цирка немедленно.

Минуту царила тишина. Скворцов смотрел на Ибрагимова, а Ибрагимов на Скворцова. Дежурный по КПП просто молчал и старался прикинуться элементом мебели, лишь бы не попасть в спор больших начальников. Но руку с тревожной кнопки вызова дежурной смены караула не убирал. Если двое Одаренных начнут здесь свою драку, у него сил, чтобы из разнять точно не хватит.

— Хорошо, господин полковник. Пусть будет по-вашему. Прошу вас пройти в мой кабинет. Я попрошу дежурного по гауптвахте привести Волкова в мой кабинет. — Сдался Скворцов.

Ибрагимов только кивнул в ответ.

Скворцов развернулся и отправился в здание комендатуры, а Ибрагимов, словно туча, молча двинулся следом.

* * * * *

Новый день, новые знакомства! Меня вновь вывели из камеры и повели в здание комендатуры. Сегодня меня даже завтраком не покормили! А я ведь и есть, и пить хочу…

На этот раз меня повели на третий этаж. На металлической двери, ведущей на этаж, была установлена табличка «ОСОБЫЙ ОТДЕЛ». Мы с конвоем прошли внутрь, на этаже также стоял дневальный, который проводил нас до пятого кабинета, на двери которого уже были две другие таблички: «майор юстиции Скворцов Михаил Андреевич» и «майор юстиции Васин Егор Алексеевич». После стука нам разрешили войти.

Внутри меня ждал мой новый знакомый Скворцов Михаил Андреевич и полковник Ибрагимов Исмаил Ибрагимович. Этот медведь моментально вскочил со своего места и с криком: «МАТВЕЙ!» сгреб меня в свои огромные лапищи.

— Господин полковник, убьете же… — Прохрипел я из этой хватки.

Ибрагимов меня отпустил, повертел на месте, осматривая, обратил внимание на браслеты и синяки на лице (я смог за ночь восстановить сломанный нос и разбитые губы, но синяки полностью убрать не успел) и перевел тяжелый взгляд на Скворцова.

— Били. — Не спрашивал полковник, а констатировал факт.

— Ну что вы, господин полковник, как можно, просто молодой человек неудачно поднимался на лестнице на гауптвахте.

Ибрагимов повернулся к конвою, который до сих пор не покинул кабинет:

— Браслеты снять. — Скомандовал он.

Конвойные не поспешили выполнять приказ полковника, переводя взгляд на майора.

— Ты плохо слышишь, сержант. Я тебе команду дал: снять браслеты! — Повторил Ибрагимов, еще больше хмурясь и повышая голос.

Скворцов коротко кивнул, и сержант, выдохнув, взялся за ключи у себя на поясе. Спустя полминуты с меня сняли браслеты. О! Божественное ощущение. Я моментально направил Жар по лучу Жизни и приложил руки, сложенные лодочкой к лицу, проводя ими вниз, словно умываюсь. Остатки синяков моментально сошли, как и трещины на высохших губах, и лицо стало вновь целым.

— Исмаил Ибрагимович, разрешите воды? Четвертые сутки не могу нормально напиться, да и не ел со вчерашнего вечера… — Спросил я Ибрагимова сухим голосом.

— Слышал, сержант, воды графин, нет, два! И тарелку каши со столовой тащи! — Рыкнул полковник, и сержант с рядовым просто вылетели из кабинета Скворцова.

Сперва принесли воду, затем и кашу из столовой. Пока я ел и пил, в кабинете царило гробовое молчание. Ибрагимов недобро смотрел на Скворцова, а Скворцов переводил взгляд то на Ибрагимова, то на меня.

А я что? Я просто наслаждался возможностью гонять энергию Источника вокруг себя и по всему телу. Пока ел, я смог понять, что отчетливо чувствую Источники обоих офицеров, они будто пульсировали в такт сердечному ритму. При этом я четко мог различить по цветам лучи Звезд в солнечном сплетении у каждого из них. Ибрагимов оказался обладателем классического Темного Источника «земля-огонь-тьма». Самая частая вариация стихий Темного Источника, которая встречается, где Огонь и Тьма чаще всего выступают как нападающие элементы, а Земля исполняет защитную роль. А вот Скворцов был не совсем стандартным «экземпляром» — в его источнике были три вершины в комбинации «вода — воздух — свет», а стандартной вариацией считался мой набор «вода — воздух — жизнь». Что, по сути своей, означало, что майор был полным антагонистом Ибрагимову. Но при этом, источник Ибрагимова был раза в три лучше развит, судя по плотности лучей, и обладал общим объемом УЕР, раза в два больше, чем Источник Скворцова. Я думаю, тут три с небольшим сотни Темного Источника против полутора сотен Светлого…

— Спасибо, господин полковник, а то тут просто отвратительный сервис. — Усмехнулся я.

— Сильно они тебя поколотили? — Спросил Ибрагимов.

— Что вы, господин полковник, как и сказал господин майор, я просто упал на лестнице гауптвахты, раз пять так. — С усмешкой ответил я и перевел взгляд на Скворцова, — кстати, господин майор, а где же ваш коллега, господин Васин?

— Он будет немного позже, Матвей Александрович. — Сглотнув, ответил Скворцов.

Вот всегда так, что в прошлой моей жизни, что в этой. Особисты вначале наломают дров, а потом начинают трястись, когда понимают, что натворили какую-то «дичь». А, ведь, именно из-за одного обидчивого особиста в прошлой жизни я и не мог после армии устроиться ни в одну даже самую замшелую деревенскую больницу…

— Что ж, тогда я предлагаю его подождать. Это будет правильно, я думаю. — Кивнул я.

— Матвей, расскажи мне пока, что произошло в ущелье. — Кивнул Ибрагимов.

— Мы шли по маршруту, в первой половине маршрута не было следов применения некротической энергии. Когда мы в очередной раз остановились, отделение егерей заняло оборону по периметру, а я начал строить аркан «Нити Жизни», он позволяет любому целителю ощущать нити жизни во всех живых объектах в определенном радиусе, в зависимости от Ранга Контроля и доступного объема УЕР. Соответственно, некро — энергия также ощущается при создании такого аркана в отрицательном спектре. При построении я увидел Источник Одаренного с упором развития в Луч Смерти, но первоначально принял его за некий артефакт, который и выдавал эту энергию. Когда я начал приближаться, то ощутил токи праны вокруг Источника и понял, что это живой человек, а не артефакт. Я закричал, что это засада, но афганцы нас опередили. Они начали вести огонь одновременно со моим криком. Этот афганец выпустил какие-то тени, то ли големы, то ли собственные копии, которые атаковали меня и прапорщика Маханькова. Когда я очнулся, этот афганец был мертв, возможно, он был командиром или его заместителем, не знаю, часть афганцев тоже погибла, но в живых осталось около половины. Из них четверо были Одаренными. Один довольно серьезный противник, трое — ниже среднего. Они сперва отрубили кисть прапорщику Маханькову. — Тут я замялся, но продолжил, — после подошли ко мне, сказали, что им передали информацию о Лекаре, который будет в этом патруле, и решили захватить меня. И сказали, что целым я не нужен, лишь чтобы был жив. Они отрубили мне стопу, и мой Источник взбунтовался. В моменте все замерло для меня, я не знаю даже, что тогда увидел, помню даже, что слышал чей-то голос, но о чем он говорил — вспомнить не могу. И мое тело изменилось. И токи энергий всех Стихий вокруг меня стали словно бы живыми. Я пожелал создать бурю, шторм, и она появилась вокруг нас без всяких арканов. Просто по моей воле. И ветер был такой сильный, что раскидывал афганцев, словно котят, затем я пожелал создать лед в этой буре, и он родился. — Да, тут я начал уже привирать, хотя, какие у меня варианты — не могу же я сказать, что все шесть стихий смешались в момент прорыва…

— Что было дальше? — Подал голос Скворцов, и только сейчас я заметил, что он просто строчит в своем блокноте.

— А дальше этот шторм с ледяными кусками начал рвать афганцев, сначала погибли неодаренные — стрелки и погонщики, затем буря расширилась и порвала на куски животных, потом под стихией погибли трое слабых Одаренных. Последний смог закрыться щитом на основе земли, и его щит держался до тех пор, пока он не потратил весь свой резерв. В конце схватки несколько глыб льда пробили его на вылет. Он сказал, что род Нафизулах будет мстить за своих солдат. А потом я смог частично исцелить прапорщика Маханькова и погрузил его в целебный сон и сам потерял сознание. Через какое-то время я очнулся, взял его на плечи и пошел на запад.

— Род Нафизулах? Я правильно услышал? — Переспросил Скворцов.

— Да, он назвал род Нафизулах. — Кивнул я.

— Это уже зацепка. — Кивнул Скворцов, — если мы сможем захватить хотя бы одного представителя и добиться показаний, то…

— А зачем захватывать их представителя? — Я абсолютно не понял логики майора.

— В смысле? — Скворцов уставился на меня непонимающим взглядом.

— Этот афганец сказал, что им сообщили о том, что я буду именно в этом патруле, следовательно, им сообщил кто-то из тех, кто бывает на территории крепости «Саркел», так? Так. Следовательно, не проще ли будет найти связного, заставить его связаться с людьми из рода Нафизулах, принудить их к очной встрече, а после взять их с поличным на территории границы на нашей стороне? А потом официально или не очень получить от них все показания? — Покачал головой я.

— Да, логика есть в этой идее есть, а я как-то выпустил этот момент со связным… — Пробормотал Скворцов.

— Господин майор, отдаю в пользование идею даром, ничего требовать за нее… — Я недоговорил, так как открылась дверь, и в кабинет без стука вошел майор Васин Егор Алексеевич.

— О! А вот и вы, господин майор! — Я поднялся с диванчика, на котором сидел вместе с Ибрагимовым и сделал шаг навстречу майору, вызывая свою метаморфозу…

* * * * *

Майор юстиции Васин Егор Алексеевич был прямым человеком. И всегда действовал так, как велели ему его собственные принципы чести и достоинства. Где-то это ему помогало, а где-то наоборот, лишь усугубляло его положение. И вот один раз он смог нажить из-за своих действий себе такой ворох проблем, что начальство приняло решение о переводе майора Васина вместе с его напарником, майором Скворцовым, в Самарканд.

Вначале Васин был оскорблен подобным решением, но потом смог свыкнуться. А потом и привык к новому месту службы в Самарканде, даже нашел свои плюсы. И последние три года все у него было хорошо, даже замечательно. И с молодым Лекарем, с которым он вчера разговаривал, он встречи не боялся. До текущего момента.

Как только Васин вошел в кабинет, он увидел полковника рядом с Лекарем, самого Лекаря и Скворцова, который сидел за свои рабочим столом. И только после этого он понял, что на Лекаре больше нет браслетов.

— О! А вот и вы, господин майор! — Лекарь вскочил с диванчика, на котором так любил поваляться Васин в дни, когда жара становилась невыносимой, и сделал шаг навстречу, протягивая свою руку, в приветствии.

Только за этот шаг Лекарь моментально изменился. Вот стоит этот мальчишка, да крепкий, сбитый, натренированный, но все равно лишь мальчишка, шаг — и навстречу майору идет другой человек. Да и человек ли?!

Волосы удлинились и упали за спину, побелев, словно снег, глаза приобрели антрацитовый цвет, радужка и белки растворились в этой черноте, кожа посерела, черты лица заострились. На руках вместо ногтей появились короткие когти такого же антрацитового цвета, как и его глаза. И сила, которая упала на плечи Васину, просто висела на его плечах, словно он приседал со штангой, которая в три раза больше его собственного веса. Васин решил, что перед ним не человек. Да и можно ли называть человеком того, кто стал так близок к своему Небесному Покровителю? Перед Васиным стоял рыкарь. Молодой, крепкий, злой и безумно опасный. И тут было не важно, что он — Лекарь, другими стихиями он явно сможет воспользоваться не хуже…

— Добрый день, господин Волков… — На лбу Васина выступили бисеринки пота.

Майор протянул руку в ответ на жест Лекаря, тот пожал ее, и Васин понял, что давление лишь усилилось после телесного контакта.

— Я думаю, что вам стоит в будущем лично проверить лестницу на гауптвахте, господин майор, а то там задержанные могут и убиться насмерть. — Сказал Волков.

— Спасибо, господин Волков, обязательно лично займусь этим вопросом. — Проблеял майор.

— Вот и прекрасно. — Волков начал принимать вновь нормальную форму, не отпуская руку майора, — и да, совет, так сказать, от специалиста, настоятельно рекомендую обратиться в хорошую клинику за полноценным обследованием. А то что-то сердечко ваше барахлит, я даже так слышу его стук. — Улыбнулся вновь Волков и отпустил руку майора.

— Да, да, конечно. — Васин наконец-то смог выдохнуть, давление постепенно пропадало.

— Вот и прекрасно. Господин Скворцов? — Волков повернулся ко второму майору, который все также сидел с открытым ртом на своем рабочем месте.

— А? Да, господин Волков?

— Я правильно понимаю, что все мои показания вы записали, и я могу убывать в гарнизон «Саркел» вместе с полковником Ибрагимовым?

— Да, господин Волков, можете, мы вас больше не смеем задерживать.

— Ну, тогда желаю вам всего наилучшего. Господин полковник, мы можем идти.

Ибрагимов пару раз моргнул и поднялся со своего места.

— Да, Матвей Александрович, пойдем отсюда. — Кивнул Ибрагимов и покинул кабинет следователей особого отдела.

Волков отправился вслед за ним.

* * * * *

— Исмаил Ибрагимович? — Позвал я командира гарнизона крепости «Саркел».

— Да, Матвей? — Обернулся ко мне полковник, когда мы вышли за высокий бетонный забор, окружающую территорию комендатуры.

— Мы можем зайти поесть где-нибудь перед тем, когда поедем в гарнизон? А то я нормально еще не восстановился. Может, вы знаете какой-нибудь хороший ресторан здесь? Обещаю, деньги верну, когда приедем в «Саркел».

— Пойдем, местечко есть. — Кивнул Ибрагимов с улыбкой.

За десять минут мы добрались до небольшого кафе с типичным названием «Самарканд». Мясо и овощи — вот то, что мне сейчас нужно.

Закат принесли быстро, и первые полчаса мы с Ибрагимовым посвятили исключительно еде. После того, как со стола убрали все следы недавнего пиршества, и принесли чайник и чашки, Ибрагимов начал разговор, разливая чай по чашкам:

— Матвей, ты не поедешь со мной в «Саркел».

— Почему? У меня ведь еще три с половиной недели практики в гарнизонном лазарете?

Ибрагимов выбил барабанную дробь пальцами:

— Ситуация сложилась, честно говоря, отвратительная. Я не думаю, что тебе стоит возвращаться в «Саркел» со мной, Матвей.

— А куда мне тогда ехать? Да и вещи мои практически все в госпитале остались…

— Ты поедешь в отпуск, Волков, так что выше нос! — Улыбнулся на миг Ибрагимов, но тут же вновь стал серьезным, — Пойми правильно, Матвей, скоро в крепости узнают, что среди них есть крот. Крот, соответственно, тоже узнает, но пока ни тебя, ни Маханькова не будет на территории части, есть какие-то шансы, что он некоторое время ещё не сбежит и не покончит с собой. Если же ты или Маханьков окажетесь на территории крепости, и все узнают, что вы лично допрашивали афганцев, крот может решить, что вы не назвали его имени только потому что хотите сами с ним поквитаться…

«Ага, как же, даже Абдулматин не знал ни имени, ни внешности связного, все сообщения проходили через главную семью рода Нафизулах…» — Подумал я, а вслух продолжил, — То есть, в гарнизон мне нельзя из-за оперативной необходимости. Допускаю, но как тогда быть мне?

— Вещи твои я привез с собой, документы по окончанию практики обещаю подготовить лично и отправить в университет не позднее двадцатого августа. Зарплату одну я привез тебе на руки, вторая будет на открытом на твое имя счете в Императорском Банке. До конца августа ты еще официально закреплен за мной, так что я своей властью отправляю тебя в отпуск на четыре недели, плюс, дорога отсюда и до Сибири, и, соответственно, из Сибири в Петербург.

— Так это же практически до конца практики, даже немного больше? — Я с удивлением посчитал все дни.

— Верно, после окончания отпуска ты просто отправляешься обратно на учебу в Петербург. Поезд из Самарканда на Москву отправляется через два часа, так что доедай и поехали на вокзал за билетом.

— А Ваня? Давайте хоть с ним увидимся перед отъездом?

— Не пустят к нему, Матвей. Ни за что не пустят — слишком тяжелое состояние. Ты не смог излечить внутренние повреждения, только внешние, они его там выходят, но никого не пускают, уж извини…

— Так я же сам Лекарь…

— Пока без диплома. А в нашей стране, без бумажки, как говориться, ты…

— Я понял, господин полковник.

Я быстро доел свой ужин, и мы поднялись из-за стола.

— Вы не будете платить? — Я с удивлением посмотрел на Ибрагимова.

— Не буду, потому что это кафе моей жены. Она и так всю мою получку на книжку получает, пока я в гарнизоне нахожусь. — Отсмеявшись, ответил Ибрагимов.

Мы сели в гарнизонную машину Ибрагимова с его бессменным водителем (имени и фамилии которого я так и не запомнил, потому что он ни разу не обращался ко мне за медицинской помощью). Машина (очень похожая внешне на УАЗ из моей прошлой жизни) домчала нас с ветерком до Самаркандского Железнодорожного Вокзала.

Красивое здание все в тех же желто-синих тонах в современном стиле с некоторыми элементами декора в мусульманском стиле. В общем, мне понравилось.

Да, мне понравился весь Самарканд, который я успел увидеть за два дня, что я здесь провел (двое суток на гауптвахте не в счет!). Старые узкие улочки переплетались с новыми широкими проспектами, при этом архитекторы явно старались сохранить этот восточный «дух» города, поэтому в стиле зданий преобладали те же цвета, что и в мечетях, декоративные элементы старались уместно вписать в новые дизайны, чтобы рождалось ощущение единой архитектурной группы. Ощущение старого города, который прожил долгую жизнь…

Мы с Ибрагимовым дошли до касс дальнего следования, там он передал кассиру проездные требования, указал маршрут, как командир гарнизона клятвенно обещал исправить оплошность в виде отсутствия удостоверения военнослужащего… Этот хитрец минут десять пел «соловьем», о том как хороша кассирша, какие подвиги я совершил, неся бремя тяжелой службы медбрата весь прошлый год, и впервые еду в отпуск в Сибирь, на свою малую родину, где снега нет всего месяц в году (!). Но кассирша после комплементов подобрела к господину полковнику, и выписала нам билеты на требования сразу по всему маршруту Самарканд — Москва — Новосибирск — Санкт — Петербург… Чудо, а не женщина…

Мы вернулись к машине, забрали мои вещи, добрались до информационного табло, выяснили путь и платформу и отправились к поезду.

— Матвей. — Позвал меня Ибрагимов, пока мы шли с краю от толпы на нужную платформу.

— Да, Исмаил Ибрагимович? — Кивнул я.

— Я буду писать ходатайство на представление тебя к награждению орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени. Так что не удивляйся, если в следующем учебном году тебя пригласят в погрануправление в столице.

— Благодарю, господин полковник. Служу Отечеству! — Улыбнулся я. Ну вот приятно же.

Ибрагимов кивнул, улыбнувшись, и мы пошли дальше.

Добравшись до нужного вагона, я закинул вещи на свою полку и вышел обратно на платформу к Ибрагимову.

— Прощаться будем, товарищ полковник? — Улыбнулся я.

— Будем, Матвей, но, надеюсь, не навсегда. Коли предки дадут — свидимся, страна, она только на карте большая, а на деле — люди живут по краям дальним, а за углами соседних домов встречаются. — Ответил полковник.

Я протянул руку. Мне понравился Ибрагимов. Для меня он был таким «классическим образом» полковника — «бати». Солдат своих любит, в обиду посторонним не дает, сам, как говориться, кормит, сам с них за все и спрашивает. Офицеров воспитывал, заставу на самотек не бросал… Хороший офицер и достойный человек.

Ибрагимов Исмаил Ибрагимович в ответ пожал мне руку и приобнял слегка.

— Дорогие пассажиры и провожающие, поезд номер «У триста пятьдесят три» сообщением Самарканд — Москва отправляется через десять минут, просим занять пассажиров свои места, провожающие, просим вас покинуть вагоны! — Проводники начали объявлять о подготовке отправки поезда.

— Иди, садись уже, Волков. Отдохни и учись дальше, в нашей стране большой и необъятной Одаренных много, но Лекарей мало, а Лекарей с сердцем и состраданием ещё меньше. Так что, не меняйся, Волков, не меняйся, сердце у тебя доброе. — Попрощался со мной полковник.

— Спасибо, ваше благородие. Даст Бог, свидимся. — Ответил я и запрыгнул в тамбур.

Поезд тронулся, а я смотрел на Ибрагимова, пока полковник не скрылся из вида. Впереди у меня было почти шесть суток дороги…

* * * * *

Полковник Ибрагимов смотрел как уходит поезд, в котором сидит второй рыкарь, которого он видел в своей жизни. Ибрагимов не хотел везти Волкова к Маханькову, потому что просто не знал — к чему это приведет.

К Маханькову уже можно было попасть, тут Ибрагимов немого приврал. Но вот то, что Волков не смог полностью исцелить прапорщика, Ибрагимов не соврал. Да и не смог бы, как сказал ему главврач хирургического отделения. Слишком много времени прошло с момента отсечения кисти… Маханьков был относительно цел и физически здоров в настоящий момент, но он был полностью отрезан от своего Источника в следствие травмы отрубленной кисти левой руки. И сейчас прапорщик Маханьков уже второй день старался вызвать хоть одну, самую простейшую реакцию от своего Источника. На это было жутко смотреть — пусть сейчас он еще в своем рассудке, но то, что он уже начал вести себя несколько маниакально, говорило само за себя…

И Ибрагимов просто не хотел, чтобы Матвей видел Ивана таким. Один раз Волков уже спас Маханькова, когда только прибыл в гарнизон. Второй раз получилось, но не совсем… Ведь, по сути своей, Волков скорее продлил агонию Маханькова, который уже никогда не сможет воспользоваться своим Источником…

* * * * *

РИ, Сибирь, Новосибирск, железнодорожный вокзал.

Как давно я не был дома! Поезд уже подъезжал к Новосибирскому железнодорожному вокзалу, и я с удовольствием наблюдал за городским пейзажем за окном.

— Давно не были дома, молодой человек? — Поинтересовался Аркадий Петрович Васильев, мой попутчик и собеседник последние три дня.

— Это так заметно, Аркадий Петрович? — Улыбнулся я.

— О, конечно же, юноша, конечно же. Все сибиряки просто начинают светиться, когда приезжают на малую родину. Вот прям как вы сейчас. — Кивнул Васильев.

Аркадий Петрович был взрослым мужчиной уже за сорок. За время совместного путешествия я узнал, что у него двое детей, старший сын и младшая дочь, жена, работающая бухгалтером в той же конторе, что и он сам, а сам он являлся торговым представителем «Крымских вин» и сейчас направлялся в служебную командировку по торговым делам компании на границу Китая, там у него была назначена встреча с таким же торговым представителем, как и он сам. Все три дня он рассказывал мне истории из своей жизни. В Новосибирске его ждала пересадка уже на поезд, идущий маршрутом до границы с Поднебесной Империей Дома Дракона…

— Дамы и господа, наш поезд прибывает на конечную станцию по маршруту «Москва — Новосибирск». Температура в Новосибирске составляет +33 градуса… Компания «Русские железные дороги» благодарит вас, за то, что вы воспользовались нашими услугами, приятного вам дня. — На этот раз перед окончательной остановкой поезда нас провожал не механический голос, а сам начальник поезда.

— Прощайте, Аркадий Петрович, был рад знакомству с вами. Благодаря вам, дорога прошла быстро. — Я протянул руку Васильеву.

— Благодарю, Матвей Александрович, в свою очередь отмечу, что ваша компания мне была также приятна, вы — великолепный слушатель. — Васильев пожал мне руку на прощание и продолжил собирать вещи в сумку — ему-то спешить точно было не куда.

Я же выскочил на платформу и быстрым шагом направился на выход из вокзала. Меня должен был встретить Гаврила на машине деда, и мне не терпелось попасть домой.

Я буквально вылетел из вокзала и начал глазами осматривать автомобильную стоянку перед зданием.

— Матвей А-а-александрович! — Я услышал с правой стороны крик и повернулся на голос.

Меня приехал встречать Гаврила, первый человек, которого я увидел, оказавшись в этом теле почти два года назад.

Я махнул рукой и направился к машине. Единственное, в чем Гаврила изменился за год, что мы не виделись, так это его шевелюра. Шевелюра старичка лет шестидесяти полностью приобрела пепельный цвет.

— Здраве будьте, Матвей Александрович! — С улыбкой поклонился мне Гаврила.

Я же подлетел к машине и, бросив сумку на асфальт, и обнял Гаврилу.

— Задушите, Матвей Александрович! — Просипел Гаврила, и я отпустил его.

— Здравствуй, Гаврила. Рад тебя видеть! — Я отпустил старичка и похлопал его по плечам.

— Вот, ей-богу, Матвей Александрович! Вроде бы и вытянулись лишь ещё больше, вес-то тот же вроде бы остался, а дури-то, дури-то молодецкой точно приросло! — Рассмеялся Гаврила, забирая мою сумку и закидывая её в багажник, — Вы как ехать изволите, барин? Со мною на пассажирском, аль по столичному, на заднем сидении?

— Успокойся, Гаврила, с тобой поеду. — Ответил я, усаживаясь на переднее пассажирское место.

Машина тронулась с места, выезжая с парковки на дорогу.

— Как дед, Гаврила? — Я задал главный вопрос, который меня интересовал последние полгода.

— Стареет Аристарх Прохорович, Матвей Александрович, стареет. — Гаврила в момент стал серьезнее.

— Тогда поехали домой побыстрее. — Кивнул я на дорогу.

* * * * *

РИ, Сибирь, предместья Искитима, родовое поместье Волковых

— Ну что, салага, добро пожаловать домой! — Первым человеком, который меня встретил по приезду в поместье, оказался Конев Василий Иванович.

Бывший дворянин «Коневский» не изменился абсолютно. Все та же нагловатая улыбка, стойка собранного бойца, и нахальные глаза. Конев стоял у входных дверей в поместье, опираясь спиной на стену и скрестив руки на груди.

— Я же прошел твой первоначальный курс. Кто-то говорил о том, что я уже не салага. — С улыбкой ответил я, поднимаясь по ступеням крыльца.

— Да ты в столице наверняка и дня нормально не тренировался, так что сейчас и одного удара по мне не нанесешь. — Прыснул Конев, рассматривая свои ногти на правой кисти.

— Уверен? — Улыбка не уходила с моего лица, и мне оставалось пройти две ступени.

— На все сто, как говориться. — Конев с ухмылкой поднял взгляд на меня.

— Ну-ну… — Ответил я, делая последний шаг.

РАЗ — ногу заносит один Волков, а ставит уже другой — рыкарь. О-о-о-о-о-о! Это надо было видеть! Такие глаза у Конева я не видел никогда! Вечно спокойный и нахальный Конев, который всегда был уверенным в своих силах, впервые на моей памяти выглядел растерянным, удивленным и опешившим одновременно.

— ДА НУ НАХ*Й! — Конев аж отпрыгнул в сторону, уходя с возможной линии прямой атаки.

— Что, Василий Иванович, не ожидал? — Улыбнулся я.

Да, улыбка явно смотрится выразительно, потому что даже Конева передернуло.

— Рыкарь. — Кивнул Конев, вновь принимая свой обычный внешний вид, — Даже не знаю, Матвей, поздравлять тебя или соболезновать?

— Не нужно ни того, ни другого, просто воспринимай это теперь как факт. — Ответил я (хотя, наверное, вопрос Конева был риторическим…).

Конев кивнул:

— Тогда пойдем к деду, ему тоже стоит об этом узнать. Да и историю твою выслушать я бы тоже не отказался.

Василий Иванович подошел ко мне и протянул руку в приветствии.

— Идем, дважды её рассказывать и у меня не будет желания. — Я принял обычную форму и пожал руку Конева.

Гаврила стоял у дверей поместья с моей сумкой и открытым ртом. Если бы я мог уверенно сказать, что посидеть седой человек может дважды, я бы точно приводил Гаврилу как пример этой теории — мне показалось, что его волосы стали ещё белее…