Рыжие псы войны

Айра

Все что она делала, что говорила, что чувствовала, происходило словно бы не с ней, а с кем-то другим, а сама она всего лишь невнимательно следила за происходящим.

Хоть как-то осознавать, что творится вокруг, она начала после фразы Дайрута: «Не трогайте ее. Очистите для королевы Дораса шатер получше и охраняйте так, будто там лежит моя беременная жена».

И все равно первые сутки в Орде Айра провела как во сне.

Ее оставили вместе с двумя девушками ненамного старше в небольшом белом шатре, небольшом, потому что до этого она видела только жилище Дайрута, а на самом деле до острой вершины шатра было почти десять локтей.

Внутри сооружения из дорогой темно-синей и темно-зеленой с золотым тиснением ткани, взятой наверняка в вольных городах — Эона бы сказала даже, откуда именно, — были огорожены несколько маленьких комнаток и одна побольше, с ложем из волчьих шкур. В одной из таких клетушек находилось нечто среднее между очагом и печью — Айра мельком видела это чудо, — и оно неплохо согревало весь шатер.

Девушки оказались понятливыми и повиновались по первому жесту королевы Дораса. Поначалу Айра решила, что они немые, но потом случайно подслушала, как бойко они переговариваются между собой.

То, что говорили вокруг, выборочно переводил Голос, и королева знала, что ее не убьют, не изнасилуют и не будут морить голодом — во всяком случае, никто, кроме самого хана Дайрута.

«Он сходит с ума, и он опасен, — твердил Голос. — Его сподвижники не уверены в нем, ты должна сыграть на этом».

Находясь в странном состоянии полусна, Айра не могла совладать со своей магией. Хорошо было ей во дворце, в безопасности, когда самые грубые и жестокие люди подходили к ней для того, чтобы преклонить колено и поцеловать руку со словами преданности, вначале показной, но после прикосновения магии Айры — искренней.

Здесь же все было иначе, это был другой мир, и казалось, что все надо учить заново. И язык, и жесты, и люди вокруг, и все остальное — все выглядело новым, враждебным, непонятным.

Айре нужно было от чего-то оттолкнуться, почувствовать в себе огонек уверенности, раздуть его в пламя и сжечь собственный страх, который вроде бы не давал о себе знать в каждый отдельный миг, но всегда оказывался рядом и только ценой немалых усилий оставался там, а не захлестывал ее целиком.

Ей хотелось одеться в исподнее, от которого девочка после долгих раздумий решила отказаться ради эффектного жеста с обнажением.

Она побоялась, что если ей придется развязывать, расшнуровывать, стягивать, то она не сумеет удержать истинно королевское выражение лица. Если верить Голосу и реакции хана, у нее все получилось как надо, вот только она как была, так и осталась без белья.

На самом деле Дайрут ей даже чем-то понравился.

Совсем не старый, года на два — ну, на три старше ее, он выглядел симпатичным и основательным. Брился в отличие от своих друзей с неаккуратными и жидкими усиками. Наверняка мылся — во всяком случае, от него не несло, как от загнанного жеребца.

И даже с его безумием наверняка можно было что-то сделать, но Голос настаивал на том, что он крайне опасен, а так как раньше он ни разу не обманывал Айру, то и сейчас имело смысл ему поверить.

На второй день к ней зашли друзья хана — Имур, Ритан и Коренмай — вместе с переводчиком, который называл себя «толмачом», и Айра не сразу поняла, что это не имя. Служанки упорхнули прочь, на смену им пришел мальчишка, который почему-то даже в жарко натопленном шатре не снимал шапку с рыжим, судя по всему, собачьим хвостом.

Он принес им какой-то отвар в котелке, разлил его по чашкам, больше похожим на небольшие, но глубокие тарелки, а затем тихо удалился, но Айра видела, что он остался рядом со входом.

Беседа оказалась долгой, и юная королева, поначалу с трудом понимавшая, чего от нее хотят и зачем вообще ей устроили этот допрос, постепенно сообразила, что ее собеседники — в общем-то, мальчишки, просто привыкшие к крови, к тому, что их слушают беспрекословно, к тому, что любого чужака можно угрозами и болью принудить сделать то, что нужно.

И когда это стало ясно, когда Айра осознала, что ей угрожают, у нее пытаются выведать, как именно можно захватить Дорас, кому написать, что королева в заложниках, чтобы внутрь государства впустили войска кочевников, ей сделалось легко и просто.

Потому что все время после гибели родичей на нее давили, от нее каждое мгновение хотели чего-то такого, что она не могла принять или сделать. Это было то, с чем она привыкла сталкиваться, причем раньше ее противниками являлись искушенные в интригах и скрытых ходах вельможи и жрецы, старые и хитрые полководцы и капитаны наемных рот, умные советники, блюдущие свои интересы купцы, послы или зловещие представители гильдии убийц.

А здесь перед ней сидели трое мальчишек, простых и прямых, как меч новобранца, и, на ее взгляд, не более умных. Все их ходы девочка просчитывала еще с полуфразы, по интонациям, и помогало ей то, что толмач, когда предлагал что-то совсем пакостное, мелко и часто покусывал нижнюю губу.

— Ты пойми, если мы не сможем с твоей помощью войти в Дорас, ты будешь нам не нужна, — уверял Коренмай. — Тебя скормят свиньям или отдадут на потеху воинам.

— Как королева я стою гораздо больше, чем простая девушка. Вы не пойдете рубить лес своими саблями, потому что ваше оружие дорогое и нужное. Вы не будете носить воду в своих шлемах на кухню — это сделают ведрами простые воины, — отвечала Айра. — Даже если я стану не нужна Дайруту, он подарит меня какому-нибудь темнику, чем окажет тому большую честь.

— Ты вредная и непослушная девчонка! Ты никому не нужна!

— Многим нравятся вредные и непослушные, мне говорили про кочевников, что им нравится объезжать кобылиц, — усмехалась в ответ королева Дораса. — Хотя, возможно, не все у вас такие. Есть и более слабые.

Очень быстро Айре удалось вывести из себя всех, кроме толмача.

Юноши из окружения хана Дайрута надеялись быстро сломить ее, чтобы затем преподнести Дорас в качестве подарка своему предводителю, однако пленница оказалась слишком крепким орешком для их зубов.

На одно слово она отвечала двумя, на выстрел — залпом, и вскоре трое кочевников сидели красные от злости, а Айра окончательно успокоилась.

И она почувствовала, что пора, что время пришло — она чувствовала их, она могла заставить их поверить в то, во что верила она сама, так же, как сделала это в свое время с Сечеем, а потом и с несколькими другими людьми.

Но на этот раз задача перед ней стояла более сложная — Айра понимала, что даже если ее план удастся и она сможет перетащить на свою сторону людей Дайрута, самой управлять Ордой не получится, а значит, надо их все же больше убедить, чем околдовать.

Толмач оказался самым слабым.

Королева Дораса только пробовала, прощупывала своих противников, когда он уже сломался — теперь, переводя слова своих хозяев, он не стеснялся в выражениях:

— Ритан говорит, что ваша армия слаба и не выдержит первой же атаки. Но на самом деле у нас слишком мало войск для штурма, а узкий перешеек взять сложно — нам придется атаковать укрепления через ров и стену, и лучники с башен легко отобьют сколько угодно атак. Коренмай добавляет, что наша конница — лучшая в мире, и забывает отметить, что лучшая она только в чистом поле, когда есть где развернуться, набрать разбег. Сейчас это невозможно, наши всадники бессильны против стен.

— Повтори им то же самое, как будто я тебе сказала это, — попросила Айра. — И еще мне нужно знать, насколько безумен Дайрут.

— Хан болен, очень болен, — тихо, словно с сомнением, отозвался толмач. — Я слышал, как Коренмай сказал, что это «проклятые наручи» и что сам он к ним ни за что в жизни бы не притронулся.

«Мудрые слова, — отозвался Голос. — Но пока я с тобой, тебе ничего не грозит, и ты можешь надеть наручи безбоязненно».

— Ритан говорит, что ты очень красива и умна не по годам, — перевел толмач. — И я с ним согласен. Но потом он говорит, что, если ты позволишь Орде войти в Дорас, никто не пострадает, и здесь он лжет.

Мальчишка, время от времени наполнявший чашки отваром, не очень вкусным, но горячим и бодрящим, в это время пошел подкинуть дров. Оглянувшись, он посмотрел на Айру, и в его взгляде девушка прочитала смесь удивления и обожания.

Ее магия действовала на всех вокруг, это было очевидно.

Однако трое кочевников, именно те, кто мог решить судьбу Орды в ее пользу, не поддавались. Они увлеченно предлагали ей варианты того, как именно и на каких условиях Айра отдаст Дорас.

— Хан Дайрут обещал, что я смогу спасти свое королевство, если приду к нему босой и простоволосой, — разозлилась наконец Айра. — А вы говорите, что я не смогу этого сделать. Вы нарушаете слово хана!

Толмач явно перевел гораздо больше и намного эмоциональнее, чем сказала девушка. Трое друзей Дайрута, выслушав переводчика, переглянулись, затем молча встали и вышли.

— Пока ты не произнесла этого, считалось, что они стараются угодить хану, — пояснил задержавшийся толмач. — А после твоих слов стало ясно, что они идут против воли хана. Однако хан может обманывать кого угодно, если этот человек не нашей крови, и можно было считать, что Дайрут тебя обманул, и тогда они не делали ничего неправильного. Но я сказал им, что ты считаешь себя ребенком и думала, что хан не обманывает детей. Так они получились неправильными, нечестными друзьями хана.

— Спасибо, — кивнула Айра, и окрыленный толмач выскочил из шатра.

Ей не понравился выход, который он нашел для нее, ей нужно было, чтобы кочевники приняли ее как свою, как главную — с помощью магии или без нее. Она даже справлялась понемногу, они начали ее немножко уважать после того, как поняли, что она не собирается поддаваться в ответ на угрозы.

А теперь они думают, что она считает себя ребенком! Она, которая сама отправила на плаху любимого человека! Заставила буйного Сечея казнить собственных отца и брата! Привязала к себе самую хитрую лису в Дорасе — Парая Недера! Не побоялась по своей воле прийти к хану Дайруту, чтобы спасти свое королевство!

И теперь она — ребенок!

«Они подумают и поймут, что это был хитрый ход, — сказал Голос. — Что ты таким образом сделала их предателями и заставила уйти».

Айра не поверила ему и полночи ворочалась на шкурах, которые хотя и были теплыми и мягкими, но каждое мгновение норовили собраться складками, и она никак не могла к этому привыкнуть.

Однако утро, прохладное и темное, доказало, что Голос был прав — они пришли снова втроем, и опять был отвар, был мальчишка в шапке с рыжим хвостом, опять был толмач.

— Ты хитрая и умная, — заявил Коренмай. — Ты немаленькая девочка, ты королева. Значит, ты считаешь себя выше хана, и это неправильно.

— Я пришла к хану по его требованию, как я могу быть выше?..

Весь этот день и весь следующий они беседовали.

И тон разговора постепенно изменился — незаметно, словно река, которая течет вроде бы прямо на юг, а потом вдруг оказывается, что она изогнулась подковой и теперь уже несет свои воды к северу.

И теперь уже Айра задавала вопросы — поначалу легкие и простые, а потом все более и более каверзные. И Ритан отвечал ей, почему Дайрут, самый младший здесь, правит всей Ордой, почему Коренмай считает, что наручи убивают хана, делают его безумным, зачем Дайрут уничтожает безумцев, которых так любил Разужа.

И еще много, много вопросов, и их ей помогал находить толмач.

К концу, следующего дня было ясно, что трое кочевников осознали, что беседуют с равным и даже, пожалуй, более умным собеседником. Они поражались тому, насколько она много знает, не подозревая, что толмач давно не просто переводит, а доносит до них слова пленницы так, как они того не ожидают и даже боятся.

Если бы она была старой и страшной, они бы испугались ее.

Но Айра выглядела как молоденькая девушка, едва созревшая для того, чтобы стать женой. Она была красива, ее белое лицо, нежная кожа, узкие тонкие пальцы сильно отличались от того, что привыкли видеть кочевники — и даже шлюхи в вольных городах и Империи, с которыми многие в Орде давно познакомились, походили на Айру, как минотавры на изящную лань.

Они боялись признаться, но она очаровала их всех.

Немного магией — хотя частое общение с Дайрутом, который носил наручи Гарроса, спасло их от полной потери себя, — немного красотой, немного хрупкостью и видимой беззащитностью.

Но больше всего — внутренней силой, характером и умом.

Айра попросила Коренмая рассказать о том, как Дайрут приобрел наручи, — и тот поведал ей эту историю.

И когда они пришли к ней в очередное утро — а Дайрут все еще бредил, — Айра прямо спросила их, что будет, когда он встанет и выйдет, страшный, злобный и бессмертный.

Что станет с ними всеми, что станет с Ордой?

— Я не видела горного короля, но по рассказам я поняла, что для всех было бы лучше, если бы ему сразу отрубили руки.

— Ты права, — ответил Ритан.

И Айра поняла его до того, как слова перевел толмач — потому что ей предстояло здесь жить, и она очень, очень хотела знать язык кочевников.

— Он убьет всех, кто окажется поблизости, а потом превратит весь мир в то безумие, которое вы видели в подземных пещерах, — сказала Айра, пока еще на имперском. — Говорить с ним бессмысленно, пугать — опасно.

— Куда мы денем наручи? — спросил Коренмай, раньше других понявший, к чему клонит Айра.

— Вы трое равны, и никому из вас нельзя брать наручи, — сказала королева Дораса. — Я предлагаю выбросить их в море и надеяться, что никто — ни жрецы, ни маги, ни герои не найдут их.

— Есть выход лучше, — добавил от себя толмач, с которым королева успела переговорить ночью. — Можно отдать их Айре, даже если она наденет их, она все равно останется маленькой девочкой, и убить ее будет несложно.

— Хороший выход, — сразу кивнул Ритан.

Остальные двое думали чуть дольше, но тоже склонили головы.

Айра смотрела на них и удивлялась, как же они не догадываются, что все трое думают об одном и том же. О том, чтобы отобрать у нее наручи, как только Дайрут будет мертв или, хуже того, лишен рук и изгнан из Орды.

Каждый из троих собирался забрать страшные предметы себе, и никто из них даже не подозревал о том, что так же думают и остальные двое.

«Эти парни неглупы, не надо недооценивать их, — сказал внезапно Голос. — Просто у них другое воспитание. Все они — мальчишки, которых не учили править, не учили даже просто управлять другими. Они сталкивались с воинами и убивали их. Потом сталкивались с политиками — и тоже рубили их. Сейчас, после победы над Разужей, они должны были очень быстро учиться, но сложные вопросы взял на себя Дайрут — как обычно. Но если ты дашь им шанс, они быстро научатся».

Весь день они разговаривали впятером — толмач оказался дядей Ритана, братом матери, а Айра помнила, что такое родство в степи очень значимо, и потому ни у кого и мысли не возникло, что он предаст.

Они говорили о том, кто должен рубить руки, нужно ли убивать Дайрута или же оставить его в живых, как сообщить о произошедшем людям, где найти нового хана — трое соратников Дайрута прекрасно понимали, что за ними никто не пойдет. В их жилах не было благородной крови, а правильно запустить нужный слух, как это сделал Дайрут, никто из них бы не смог.

Значит, нужен кто-то, кого можно назвать ханом, а управлять троица собиралась сама.

Айра была рядом, она могла направлять их решения, но по-настоящему всерьез они ее все еще не воспринимали и ждали, что она и сама поймет это.

Вечером Дайруту не стало лучше.

— Он безумен, и это совершенно необходимо, — сказала Айра. — Но вы не можете убить своего друга. Это сделаю я.

Хан Дайрут Верде не мог даже пошевелиться.

Имур держал его ноги, Ритан — левую руку, Коренмай — правую.

Айриэлла занесла топор и совершенно спокойно, без слов и размышлений, опустила его лезвие чуть ниже локтя вначале одной руки, а затем второй.

— Надо его добить, — в глазах Имура мелькнул страх.

Айриэлла взглянула на Дайрута и внезапно поняла, что не сможет этого сделать. Ей не хотелось, чтобы он умер, чтобы он исчез из этого мира, в нем, даже немощном и безумном, оставалось что-то такое, что пробуждало в ней приязнь.

И лишиться ее было бы больно, очень больно.

— Без рук и наручей он — никто, — ответила девушка. — И если не умрет, то послужит остальным уроком. Отпустите его.

— Ха! — усмехнулся держащий руку Дайрута Коренмай. — Если его выгнать из Орды, он не проживет и дня. Его убьет первый же, кто узнает.

— Надо прижечь обрубки, чтобы не истек кровью, — посоветовал Ритан.

Айра, стоя чуть позади, с отвращением снимала с крепких, жилистых рук наручи.

«Быстрее, быстрее, — нетерпеливо говорил Голос. В нем чувствовались жадность и нетерпение — то, чего раньше Айра за своим бестелесным спутником никогда не замечала. — Надевай!»

«Но мы же договорились…»

«Они могут переиграть, им нельзя верить!»

А в следующее мгновение Айра почувствовала, как ее словно пронзило молнией. От копчика до затылка, потом обратно.

Ей захотелось разорвать кого-нибудь и съесть.

И тут же все вокруг прояснилось — полумрак ханского шатра будто осветился, и стало все великолепно видно и слышно. Желание разорвать кого-нибудь прошло, зато явилось осознание собственной силы.

«И вот теперь мы с тобой можем начинать диктовать условия. — Голос звучал довольно, словно мурлыканье сытого кота. — Еще немного, и мир ляжет под копыта нашего коня».