– … достойный принц прислал к нам собственного телохранителя, ваше верховное могущество. У телохранителя был перстень принца Бертала. Он сказал, что дело чрезвычайной важности, приказал нам подготовить к полету флаер, полностью заправить его. Мы не могли подумать, что здесь что-то неправильно.
Человек, вытянувшийся перед Рамсеем, явно нервничал. Он один из служащих на посадочной площадке, где стоят личные флаеры династии и высших чиновников дворца.
– А когда появился принц? – У Рамсея сильно болела голова. Боль отзывалась в глазах. Он отхлебнул из стакана, который поставил перед ним Оситес. Рамсей почти не сознавал, что делает: он напряженно пытался соединить сведения, которые поступали со всего дворца.
– Мы не знаем, ваше верховное могущество. Принц приказывал, чтобы флаер подготовили к немедленному полету, и все от него отошли.
– А пилот?
– Принц часто сам водит флаер, ваше верховное могущество.
– И никто не видел, кто садился в машину? Мне трудно в это поверить. – Рамсей старался говорить спокойно, держать нетерпение под контролем. – Дежурные стражники должны присутствовать?
Человек с трудом глотнул.
– Всегда присутствуют, ваше верховное могущество. Но… но принца Бертала такое наблюдение часто приводило в гнев. И он специально приказал в своем сообщении, чтобы стражников не было. Он сказал что-то такое… что не дает возможности глазам и ушам вмешиваться… – Человек теперь едва не заикался. – Поверьте мне, ваше верховное могущество, я повторяю только слова принца Бертала, сказанные несколько месяцев назад.
– Итак, флаер улетел, и вы не знаете, куда и кто в нем был, – подвел итог Рамсей.
– Верховное могущество, мы подчинялись приказу. Мы должны поступать, как приказывают, – ответил человек.
Рамсей вздохнул. Он прав, конечно. Но что-то здесь есть… какое-то чувство… может, слишком прямой ответ. Поэтому так трудно его принять? Перстень Бертала и его приказ, им следовало подчиниться. Взлет видели, но кто улетел в ночь, неизвестно.
– Можешь идти, – сказал он служащему с площадки. Но прежде чем он с облегчением исчез, Рамсей обратился к тому, кто пришел с ним:
– Можно ли проследить курс флаера?
– Нет, верховное могущество. Указатель курса не был включен. Так бывает. Летящие по личным делам часто нарушают правила.
– Особенно если они важные лица, верно? – Рамсей позволил гневу окрасить свои слова.
Тот промолчал, и это уже был достаточный ответ. Рамсей потер лоб. Комната ярко освещена солнцем. Он не может определить, который час, но кажется, со времени исчезновения Теклы прошло несколько дней.
В спальне под присмотром доверенной служанки самой императрицы по-прежнему спала Гришильда. Служанка сразу доложит, как только увидит первые признаки пробуждения. А что касается остального – что еще у них есть?
Горстка сведений, которые никак не удается совместить. Улетел флаер… Нигде во дворце не могут отыскать Очалла… Стражник из второй башни доложил, что окликнул кого-то и с этого времени ничего не может вспомнить. Офицер нашел его на посту, стражник был в состоянии, сходном со сном.
Очалл… Бертал… Мелколф… – никого из них найти не удалось. Рамсей медленно поднял стакан, неожиданно понял, что делает, и допил до дна его содержимое. Напиток горький, и это его слегка взбодрило. Может, шаман пытается опоить его?
– Что это? – Он посмотрел на Оситеса, который в свою очередь пристально смотрел на него.
– Всего лишь стимулятор, верховное могущество. И принесли еду. Ты не должен доводить себя до предела, когда мозг уже не сможет управлять телом. Если тело откажет, что ты сможешь сделать?
Рамсей откинулся в кресле. Больше свидетелей, ждущих допроса, не оставалось. Он сражался с усталостью, которая болью застряла в голове. Это результат раздражения от напрасных усилий.
Возможно, начинало действовать средство Оситеса. Боль в глазах явно ослабела. Неожиданно Рамсей понял, что голоден. Откинувшись головой на спинку кресла, он спросил:
– Что скажешь об этой путанице, Просвещенный?
– А ты что скажешь? – ответил вопросом Оситес.
Рамсей нахмурился. Он пытался соединить обрывки, отвергнуть самые нелепые предположения. Но у него теперь только подозрение, хоть и сильное, такое, которое не отбросишь.
– Кажется, – медленно заговорил он, – они сбежали, они могут быть даже за пределами Улада. Откуда начнем теперь поиски?
Рамсей замолчал, но Оситес ничего не сказал в ответ. Означает ли его молчание согласие с этими фактами, или у него тоже возникло предчувствие, что слишком уж легкий вывод, слишком прямой? Не в природе Очалла так прямо идти к своей цели. Рамсей не может быть уверенным в собственных выводах, возможно, это просто догадки, основанные на вере в собственную интуицию. Но он не смеет думать, что его утверждение верно, что нет надежды на преследование.
Что смогли они узнать об Очалле за эти часы терпеливых и нетерпеливых допросов? Никаких свидетелей контактов верховного советника с принцем Берталом. Конечно, это совсем не означает, что таких контактов не было.
Верховный советник ушел в отведенное для него помещение, в нем он всегда останавливается в Ломе. Даже своего личного слугу он отпустил. Того допрашивали особенно тщательно. Отпустил, сказав, что должен изучить документы, которые вскоре затребует новый император. Стражник поклялся, что Очалл не выходил из комнаты.
Эта клятва тоже ничего не означает. Рамсей помнил собственный опыт встречи со стражниками, находившимися под контролем. Когда Очалла пришли звать на совещание по поводу исчезновения герцогини, его комната оказалась пустой.
Мелколф, последний представитель этого трио, по-своему так же опасен, как Очалл. Он исчез первым, несколько дней назад. И существуют очень сильные доказательства его связи с Берталом.
Рамсея вывело из задумчивости появление подноса с едой. Он ел быстро и скоро очистил все тарелки. Либо пища, либо стимулятор Оситеса придали ему новых сил. А вместе с тем снова появилась внутренняя уверенность в себе.
– Что взял с собой Мелколф? Инструменты, приборы, записи? – спросил он, отодвигая последнее блюдо.
– Все машины остались, – ответил Оситес. – Исчез селектор обменника. И мы обнаружили, что исчезли записи об экспериментах. Их нет даже в двух тайниках.
– А сам обменник?
– Ее царственное великолепие приказала уничтожить его. Я сам проследил за этим.
– Можно ли его восстановить? – настаивал Рамсей.
– Такая задача потребует значительных ресурсов… и времени…
– Но это можно сделать?
– Со знаниями Мелколфа – да. – Подтверждение прозвучало неохотно.
– Может ли Мелколф управлять им, как раньше?
– Нет! Один не сможет. – Ответ Оситеса прозвучал немедленно и уверенно. – Машина производит сам обмен, но с ее помощью нельзя найти соответствующую личность.
– Да, это должен сделать ты своими снами, – сказал Рамсей. – Так что если даже Мелколф восстановит свой обменник, он не сможет привести его в действие без тех способностей, которые применяет ваше товарищество. А оно поможет ему?
– Нет! – Оситес слегка наклонился вперед.
– Ты очень уверен…
– Так провозглашено. Мы не хотим больше, чтобы неопределенность изменяла будущее.
– Хоть одного я добился своим существованием, – заметил Рамсей. – Тогда зачем Мелколф взял с собой самую главную часть обменника? – Он встал. – Я думаю, что стоит осмотреть его лабораторию.
Интуиция призывала его к действию, как острый нюх собаки указывает на слабый, но отличимый след. Он не мог отбросить мысль о том, что отлет флаера – всего лишь завеса, хитрость, уловка. Она должна убедить, что то, что они ищут, вне пределов их досягаемости.
– Верховное могущество…
Рамсей какое-то время не мог понять, к кому адресован этот титул. Погруженный в размышления, он взглянул на стоящего у дверей стражника.
– Да?..
– Пришел человек. Он говорит, что его вызывали. Его доставили на флаере Просвещенных…
Так много произошло с последней ночи, что Рамсей несколько секунд не мог сообразить. Дедан… Неужели?..
– Впустите его!
Стражник пропустил человека в простом костюме наемника. Человек этот был бледен и отчасти утратил властную уверенность в себе. Лицо его словно постарело на несколько лет и претерпело еще одно изменение; однако этот человек с мрачным лицом действительно вольный капитан.
Рамсей быстро подошел к нему.
– Ты пришел!
До этого момента он не верил, что встреча в пустоте принесет какой-то результат.
Дедан ответил привычным пожатием плеч, но в этом не чувствовалось прежнего тепла.
– Пришел, верховное могущество. Почему…
Теперь между ними преграда. Глаза Дедана не закрыты, как во сне Рамсея, но лицо замкнуто и мозг, наверно, тоже. Он так же напряжен, как впустивший его стражник.
– Оставь нас! – приказал Рамсей стражнику. Только когда дверь закрылась, он заговорил снова, хотя его устрашила резкая перемена в человеке, который единственный может быть его другом.
– Дедан, я сейчас говорю как Арлут. Ты хочешь отомстить человеку, который наслал на нас пламя? – Пробьет ли это обещание преграду между ним и вольным капитаном?
На мгновение лицо Дедана оживилось.
– Ты его знаешь? – Вопрос прозвучал хрипло; Дедан ожил, словно только жажда мести могла прорваться сквозь наложенное на него облако ужаса.
– Знаю, кто и почему. Слушай… – Рамсей быстро пересказал, что узнал от Очалла – как общество использовали в жестоком ужасном эксперименте по проверке нового оружия с севера.
Лицо Дедана снова застыло, только глаза на этом осунувшемся измученном лице горели. Когда Рамсей кончил, он коротко сказал:
– В этом деле можешь приказывать мне: я исполню!
– Тогда сделай вот что, – ответил Рамсей. – Мы ищем тайник, в котором могут находиться странные предметы. Мы надеемся, что он послужит началом следа, который приведет нас к Очаллу…
Оситес уже направился к двери.
– Ты что-то задумал, – сказал он Рамсею. – Ты не думаешь, что нам нужно искать флаер.
– Это только предчувствие. – Рамсей не мог объяснить, но предчувствие стало таким сильным, словно он нашел доказательство.
– Предчувствие может оказаться ценнее любого факта, – ответил шаман. – Ты рыцарь снов, ты должен верить в свои предчувствия и сны.
Рамсей снова оказался в тайной лаборатории, которую в прошлый раз не сумел как следует разглядеть. Остальные толпились за ним. В лаборатории царил хаос. Очевидно, приказ императрицы выполнили тщательно и с готовностью. Машины, стоящие рядами, были разбиты, как будто их колотили с силой и яростью кузнечным молотом.
Пол усеян обломками оборудования, осколками стекла, изогнутым металлом, так что приходилось пробираться осторожно. Тем не менее осколки все равно хрустели под подошвами. Тот, кто тут действовал, постарался, чтобы ничего не сохранилось.
Оситес шел впереди, подобрав полы одежды рукой, словно не хотел соприкосновения с обломками. Он прошел мимо разбитого сплюснутого обменника, из которого торчали сплавленные и оборванные провода, к дальней стене комнаты, у которой стояло несколько небольших шкафчиков.
Дверцы всех шкафчиков были раскрыты, они либо свисали на петлях, либо лежали, сорванные, на полу. Внутри почерневшая масса, пахнущая химикалиями.
– Вот этого императрица не приказывала, – сказал шаман. – Записи были уничтожены до того, как здесь поработали наши люди. А вот это, – он подошел к концу ряда шкафчиков и показал на две пустые полки в стене, – вот эта часть для нас полная неожиданность. Мы об этом тайнике не знали.
После еды и исчезновения боли в голове у Рамсея прояснилось. Словно он спокойно, без волнений и тревог, проспал всю ночь.
– Значит, нам неизвестно, что прихватил с собой Мелколф. А откуда он… откуда вы получили первоначальные знания, чтобы все это начать?
Впервые на лице Оситеса появилось выражение замешательства.
– Не все знания Великой Эры утрачены. Нашлись проницательные и предусмотрительные люди, организовавшие тайники. Эти тайники помогли выжить им самим и всей цивилизации. Некоторые из них мы отыскали. Теперь я думаю, что Мелколф обнаружил в записях, которые мы ему передали, указания на другие тайники. Он их тайно разграбил. Слишком уж охотно он сотрудничал с нами.
– Но кто такой Мелколф? – спросил Рамсей.
Оситес ответил медленно и с явной неохотой.
– Он из Рощи в Марретце. Не все ищущие пути Просвещения обладают нужными для наших целей качествами. Но в то же время мы их можем использовать во внешнем мире. Поэтому, хоть они и не дают клятву, мы предоставляем им возможность развить свои способности и работать с нашим товариществом. Способности Мелколфа были направлены на работу с древним оборудованием. – Оситес рукой обвел лабораторию. – Он обладал гениальными способностями читать обнаруженные нами непонятные записи. Но мы не принимали его во Внутренний Круг.
– Поэтому он оставил Марретц и долго странствовал. Наверно, в это время он и обнаружил какие-то тайники древних знаний. В Юри он встретился с охотившимся там принцем Берталом. В Лом его привез Бертал. Мелколф сделал нам предложение… – Оситес покачал головой. – На ее царственное великолепие оно произвело впечатление, императрица призвала меня. Мы решили, что во имя безопасности Улада… – Он замолчал.
– Долг моего товарищества – возродить цивилизацию, добиться, чтобы вернулось могущество нашего рода. В Уладе впервые появилось устойчивое правительство, воцарился закон. И мы должны были это сохранить. К тому же… мы получали доступ к древним знаниям, к чему тоже стремились.
– А кто предложил эксперимент с обменником: Мелколф или товарищество? – спросил Рамсей. Объяснение его удивило. Он не думал, что Оситес будет говорить так откровенно.
– Принцип действия обменника был нам известен, – ответил Оситес. – Мелколф оказался способен развить этот принцип. К тому же… – он пристально посмотрел в лицо Рамсею. – К тому же у нас было предсказание: нам нужно было сосредоточиться на силе снов. Когда выяснилось, что сны и обменник действуют одновременно… именно такое знание нам было нужно…
– Лорд император, – неожиданно сказал Дедан, словно его подгоняло нетерпение действовать, – кто такой этот Мелколф, о котором ты говоришь? Он отдал приказ уничтожить наше общество?
– Нет. Но он часть того, что кроется за этим приказом, – ответил Рамсей. Он стоял неподвижно, не отводя взгляда от уничтоженных записей.
Что-то появилось… мысль… намек? Точно так же как он был убежден, что Мелколф и Бертал остались в Ломе, так же росло предчувствие чего-то важного.
Он подошел к первому шкафу. Подобрал с пола обломанный металлический стержень, пошевелил им влажную массу в шкафу, вызвав только сильное зловоние, заставившее всех закашляться. Он не обнаружил ничего, только убедился, что все было систематически уничтожено. Словно в старой-старой детской игре, когда ищешь спрятанный предмет под выкрики «горячо» и «холодно». Только на этот раз выкрикивают не его спутники, предчувствие идет изнутри, из сознания.
Эта часть лаборатории наиболее важна, в этом Рамсей уверен. Он продолжал искать подтверждения своего предчувствия, сметал массу из шкафов на пол, шевелил ее стержнем, но ничего не находил. И только когда приблизился к двум потайным полкам, внутренний голос сказал ему «горячо». Но тут ничего нет, даже остатков уничтоженного.
Тайник представлял собой узкое углубление на высоте примерно в четыре фута от пола. В нем находились две совершенно пустые полки. Рамсей постучал по ним – может, тайник внутри тайника? Но по стуку ничего определить нельзя.
Он повернулся к Оситесу.
– Что за стеной?
Шаман покачал головой.
– Ничего. Это место давно известно, тут была сокровищница и тайная тюрьма в дни, восходящие к временам Галфера, когда Лом был столицей древнего королевства Улад.
Но предчувствие Рамсея не было удовлетворено. Где-то здесь находится ключ, который приведет к Мелколфу. А Рамсей считал, что там, где Мелколф, там же Очалл, принц – и Текла.
Снова он простучал внутренности тайника. Задник каменный, камни прочные, сплошные, находятся здесь века. Он может заставить разобрать эту стену и ничего не обнаружит. И все же внутренний голос продолжает утверждать, что след начинается здесь.
– Я хочу… – он принял решение. – Эта стена должна быть снесена! Если есть человек, хорошо знающий это здание, приведите его сюда.
Дедан в свою очередь осмотрел тайник.
– Лорд император… – Также вооружившись обломком с пола, он тщательно, как перед ним Рамсей, прощупывал внутренности углубления. – В камне нет никаких щелей. Если ты ищешь потайной ход, только огнеметы, которые уничтожили общество, способны его здесь проделать.
– Проделать ход… – медленно повторил Рамсей. – Мы не можем тратить время. Нам нужно знать направление.
– И только ты можешь его отыскать, верховное могущество.
Рамсей взглянул на шамана.
– Да, – кивнул Оситес, – только ты. Ты уже знаешь путь, по какому нужно идти.
Рамсей отбросил стержень.
– Я никому не позволю снова вмешиваться в свою жизнь! – мрачно сказал он.
– Это и не нужно, рыцарь. Сила принадлежит тебе, и только ты можешь ею воспользоваться.
Снова в пустоту? Но ведь его попытка привела к нему Дедана. Может, снова…
Он обратился к капитану.
– Ты знаешь, что мы ищем. Я говорю с тобой откровенно, Дедан. В этом дворце я не могу довериться ни одному человеку, за исключением тебя. Потому что наши желания совпадают. Мы должны найти убийцу – убийцу не одного человека, а многих. Просвещенный считает, что это можно сделать – но с помощью света или каких-нибудь инструментов. Если я начну такой поиск, будешь ли ты охранять меня? Не позволять никому подходить ко мне?
– Лорд император, если след, который ты ищешь, выведет к убийце, я твой верный человек – на этот поиск!
Рамсей кивнул. Обещание такое же твердое, как клятва на крови, хотя и дает ее тот Дедан, которого теперь Рамсей почти не знает.
– Это справедливо. Хорошо, шаман. Я пойду по дороге сна. Но и ты должен дать мне обещание – на том, что для тебя священно. Мне не нужна твоя помощь – ни твоя, ни подобных тебе. Я сделаю это один и совершенно свободно или не сделаю совсем!
– Это возможно, – ответил Оситес. – Ты переменный фактор. Мы, даже если бы захотели, не можем контролировать или направлять твое будущее.
И хоть Рамсей абсолютно не доверял шаману и ему подобным, он подумал, что этому обещанию Просвещенного можно верить, как и слову Дедана.
– Тогда давайте сделаем это… – Он отвернулся от разграбленных шкафов, которые в его сознании продолжали оставаться дверью к чему-то, хотя он и не знал, как ее открыть.
Они вернулись в комнату, где Рамсей ждал докладов обыскивающих дворец. Он увидел, что солнце уже почти село, на Лом быстро надвигалась ночь. И ночь кажется более подходящим временем для дела, которое он предпринимает.
Оситес отдал приказ, принесли еще еды и питья. Рамсей знаком пригласил Дедана присоединиться, сам шаман лишь несколько раз отпил из небольшой, необычной формы бутылочки.
– Мы едим, чтобы набраться сил, – сказал Рамсей. – Ты, Дедан, должен будешь дежурить всю ночь… или часть ночи. Сколько потребуется. Потому что я буду спать… и видеть сны…
– Сны?
– Истинные сны. Поверь мне, Дедан, в этих снах заключена истина. Я уже убедился в этом.
Вольный капитан задумчиво смотрел на него. На короткое время он словно забыл о своей одержимости.
– У тебя лицо Каскара, император, и ты по-видимому правишь здесь, в Ломе. Но сейчас говоришь о вещах, которые заботят только Просвещенных. Что ты за человек?
Рамсей рассмеялся. Возможно, Дедан, которого он знал, и не умер. Встретившись с капитаном взглядом, он убедился в этом еще больше.
– Это длинная история, друг, и поверить в нее нелегко. Но я не Каскар и не Просвещенный… я – это я… возможно, я всего лишь вижу сны. А вот насколько они правдивы, я еще должен установить. Тебе, Оситес, – обратился он к шаману, – я поручаю объяснить этому верному человеку, что то, что я собираюсь предпринять, может оказаться правдой.
Оситес отставил маленькую бутылочку, из которой пил свое укрепляющее.
– Существует много истин, – сказал он. – И есть тайны, которых лучше не касаться…
– Кроме тех, кто имеет на это право, – возразил Рамсей. В нем нарастала уверенность. Он собирается использовать эту уловку Просвещенных, неудивительно, что шаман не очень доволен.
– Дедан. – Рамсей не стал ждать ответа Оситеса. – Вот что нужно сделать. Я должен спать… спать крепко, так что меня нелегко будет разбудить. В это время я буду видеть сны – и узнаю, как открыть дверь. Я знаю, что она здесь. Ты должен охранять меня и не позволять никому будить меня преждевременно.
– Ты веришь, что сможешь это сделать? – удивленно спросил вольный капитан. – Что ж, если это правда, я согласен…
Рамсей вытянулся на диване. От подушки под его головой исходил слабый аромат. Текла… как раньше сосредоточился он на Дедане, чтобы призвать наемника, так сейчас он устремил мысль к герцогине. Закрыл глаза и начал представлять себе Теклу, не такой, какой видел ее в последний раз, когда между ними возникла преграда, но такой, какой была Текла в охотничьем доме под деревьями, свободная, смеющаяся над его ошибками в речи. Не герцогиня, погрузившаяся в формальности двора, а девушка, какой он ее помнит…
Текла… такой она была… такой всегда будет…