Алькатрас против злых Библиотекарей. Книга 3. Рыцари Кристаллии

Глава 4

Ладно-ладно, я все понимаю. Теперь я вас окончательно запутал. Не стыдитесь: каждый рано или поздно оказывается сбит с толку (кроме меня, конечно!). Прочтя две предыдущие книги моей автобиографии (уверен, вы так и поступили), вы поняли, что в целом я не склонен себя перехваливать. Ведь я уже сообщил вам, что я лжец, садист и… короче, жуткий тип. И вот вы приступили к третьей книге, а я знай твержу, какой я со всех сторон выдающийся. Неужели мнение о себе поменял? Решил примерить героический образ? Или, может, носки с котятами натянул? Так ведь нет. (И на носках у меня, если что, дельфины, а не котята.) Просто я кое-что понял. Слегка переборщив в предыдущих книгах с самокритикой, я невольно выставил себя этаким скромнягой. Читатели успели решить: раз я так себя принижаю, я, наверно, святой.

Слушайте, народ, вы меня с ума свести сговорились? Почему вы не можете просто воспринимать как есть то, что́ я вам говорю? В любом случае я пришел к выводу: единственный способ убедить вас, читателей, в моей несравненной ужасности – это показать, насколько я эгоистичен и самонадеян. И покажу я это путем навязчивого перечисления своих добродетелей. Навязчивого и беспрестанного! Всемерного и ежеминутного! Пока вас натурально не затошнит от осознания моего превосходства! Может, тогда до вас начнет доходить…

Королевский дворец Налхаллы оказался подобен белой пирамиде в самом центре города. Я выбрался из гондолы, делая над собой усилие, чтобы не пялиться с открытым ртом на величественное белоснежное строение, чьи каменные стены были покрыты изысканной резьбой по всей высоте – ну или насколько мне удалось рассмотреть.

– Вперед! – воскликнул дедушка Смедри, устремляясь вверх по ступеням, точно генерал, спешащий присоединиться к битве. Поразительная резвость для пожилого человека, который к тому же вечно всюду опаздывает!

Я посмотрел на Бастилию. У нее был такой вид, словно ее укачало.

– Я бы лучше снаружи подождала, – сказала она.

– Ты идешь внутрь, – отрезала Дролин. Сама она, звеня доспехами, уже ступила на лестницу.

Невольно я нахмурился. Обычно Дролин при каждом удобном случае заставляла Бастилию ждать снаружи – типа «простому оруженосцу» не место там, где рассуждают о важных материях. Ну и чего ради теперь силком загонять ее во дворец?

Я бросил на Бастилию вопрошающий взгляд, но она лишь поморщилась. Делать нечего, я поспешил вдогонку за дедом и Сингом.

– Боюсь, мне нечего больше вам рассказать, лорд Смедри, – проговорил Синг. – В ваше отсутствие за Конклавом Королей наблюдал Фолсом.

– Ах да, точно, – кивнул дедушка Смедри. – Полагаю, он здесь?

– Должен быть, – сказал Синг.

– Очередной брат? – спросил я.

Дедушка Смедри снова кивнул:

– Это старший брат Квентина Смедри, сын моей дочери Петтивэгон. Славный парень! Подозреваю, Бриг прочил его в женихи одной из своих дочерей…

– Бриг? – спросил я.

– Король Дартмур, – пояснил Синг.

Дартмур?..

– Погодите, – сказал я. – Это же тюрьма такая?

(Уж я-то, как легко догадаться, тюрьмы знаю наперечет.)

– Верно, внучек, – подтвердил дедушка Смедри.

– Стало быть, он наш родственник?

Глупый вопрос. По счастью, я уже тогда знал, что однажды засяду за написание мемуаров, и понимал, что немало читателей запутается в вопросах родственных отношений и генеалогических древ. Соответственно, врожденная прозорливость побудила меня задать этот обманчиво-наивный вопрос, дабы заложить основательную базу для своей будущей биографии. Надеюсь, вы способны оценить, какое это было самопожертвование с моей стороны.

– Нет, – сказал дедушка. – Имя, ставшее названием тюрьмы, само по себе никого не делает членом нашей семьи. Просто, как и мы, королевский род придерживается традиций, поэтому у них из поколения в поколение повторяются имена выдающихся исторических личностей. Вот Библиотекари, дискредитации ради, и стали называть так свои тюрьмы!

– Да-да, точно, – сказал я.

Все же что-то продолжало беспокоить меня в этой связи, только я никак не мог нащупать, что именно. Возможно, из-за того, что данная мысль пребывала в моей голове, «нащупать» означало бы буквально запустить руку самому себе в мозги, а это, согласитесь, довольно болезненно. К тому же мы как раз миновали входные двери, а за ними открылся главный вестибюль такой несказанной красоты, что я в тот же миг позабыл все свои размышления.

Эх, жаль, я никудышный поэт! Бывает, пытаюсь сочинять пафосные стихи, а получается сквернословие. Надо было мне, наверно, стать рэпером. Или, на худой конец, политиканом. Трудно мне передавать словами красоту, и с этим ничего не поделаешь! Довольно будет сказать, что огромный зал меня просто потряс, хотя я только что проехал на драконе через весь город и досыта насмотрелся на замки.

Зал был просторным. И белым. Он вроде как был весь увешан картинами, только рамы выглядели пустыми. Здесь экспонировалось только стекло, но уж зато всех мыслимых разновидностей и сортов. Шагая среди поблескивавшего великолепия, я вдруг понял: рамы пустые оттого, что само стекло было здесь предметом искусства! В каждой раме – особый цвет. Таблички поясняли, какого типа стекло. Некоторые я даже узнавал: большей частью пластины в рамах неярко переливались. Я ведь так и не снял линзы окулятора, то есть мог видеть ауру магического стекла. Во дворцах стран Тихоземья короли выставляли напоказ свое золото-серебро. Здешние владыки хвастались редкими и дорогими образцами стекла. Я любовался и благоговел, отчаянно желая, чтобы Синг с дедушкой Смедри не так безудержно мчались вперед.

Из вестибюля мы свернули еще в какие-то двери и оказались в длинном прямоугольном зале, заставленном слева и справа креслами на возвышениях. Большинство было занято людьми, что в молчании наблюдали за происходившим внизу. Там, в центре помещения, виднелся широкий стол, а за ним – порядка двух дюжин мужчин и женщин в роскошных и не всегда привычных одеждах.

Я мгновенно выделил взглядом короля Дартмура. Он сидел в высоком кресле во главе стола. Облаченный в королевские, синие с золотом одежды, он выделялся еще и окладистой рыжей бородой. Я смотрел на него сквозь свои линзы окулятора, и те, настроенные иногда приукрашивать представавшие предо мной образы и пейзажи, несколько добавляли верховному королю роста, величавости, благородства, так что картинка получалась заметно ярче реальности.

Переступая порог, я едва не споткнулся. Я еще никогда не бывал в присутствии царствующих особ.

– Ливенворт Смедри! – прозвенел жизнерадостный женский голос. – Ах ты, старый разбойник! Вернулся наконец!

Кажется, в сторону, откуда раздалось приветствие, разом обернулась вся комната. Все смотрели на фигуристую (вы же помните, что означает это выражение?) даму, что вскочила с кресла и тяжеловесно устремилась к моему деду. У нее были короткие светлые волосы, а лицо сияло неописуемым восторгом.

Кажется, я впервые заметил во взгляде деда нечто похожее на испуг.

Дама подлетела к нам и заключила невысокого и стройного патриарха, Великого окулятора, в крепкие объятия. Потом заметила меня.

– Так это и есть Алькатрас? – требовательно спросила она. – Битые стекляшки, мальчик, у тебя рот вообще закрывается?

Я поспешно закрыл рот.

– Внучек, – сказал дедушка Смедри, когда женщина наконец выпустила его из рук, – это твоя тетя, Петтивэгон Смедри. Моя дочь и мать Квентина.

– Прошу прощения, – донесся голос с первого уровня зала. Я залился краской, вспомнив, что на нас смотрит целая орава монархов. – Леди Смедри, – гулким голосом продолжал король Дартмур, – уверен, вы нарушили ход нашего заседания по каким-то уважительным причинам.

– Простите, ваше величество, – тотчас ответила моя тетя, – но с этими ребятами гораздо веселее, чем с вами!

Дедушка Смедри только вздохнул, а потом шепнул мне:

– Попробуешь угадать, какой у нее талант Смедри?

Я ответил также шепотом:

– Все нарушать?

– Почти, – сказал дедушка. – Ее талант в том, чтобы в самый неподходящий момент сморозить что-нибудь неуместное.

«Да, – подумалось мне, – лучше не скажешь».

– Ой, только не надо вот так на меня смотреть, – продолжала она, грозя пальчиком королю. – Нипочем не поверю, что вы сами до смерти не рады возвращению этих проходимцев!

Король тяжко вздохнул.

– Что ж, объявляю перерыв на один час ради счастливого семейного воссоединения. Лорд Смедри! Верить ли донесениям, утверждающим, что вы разыскали и привезли с собой давным-давно пропавшего внука?

– Еще как привез! – провозгласил дедушка Смедри. – И не просто внука, но вдобавок окулятора, оснащенного бесценными линзами переводчика, выплавленных из самих Песков Рашида!

Толпа присутствующих немедленно оживилась, отозвалась ропотом. Я обратил внимание на небольшую группу мужчин и женщин, сидевших как раз напротив и явно не обрадованных появлением дедушки Смедри. Вместо мантий и туник эти люди были облачены в костюмы. Мужчины – при галстуках-бабочках, женщины кутались в шали. Многие были в очках с роговыми оправами.

Библиотекари!

Присутствующие вставали, зал гудел, как потревоженное гнездо шершней. Тетя Петти оживленно болтала со своим отцом, выпытывая детали его пребывания в Тихоземье. Она вроде и не срывалась на крик, но ее голос легко прорезал шум толпы. Вот такая тетя, по-своему замечательная.

– Алькатрас?

Я оглянулся в ту сторону, где неловко переминалась Бастилия.

– Да?

– Кажется, – нехотя сказала она, – здесь подходящее место, чтобы упомянуть кое о чем…

– Погоди, – отмахнулся я, начиная нервничать. – Смотри, король сюда идет!

– Еще бы, – согласилась Бастилия. – Он тоже хочет повидаться с семьей!

– Он тоже хо… эй, ты о чем?

Ответить Бастилия не успела – король Дартмур подошел и остановился около нас. Все поклонились ему, в том числе дедушка и даже Петти, и я последовал их примеру. А потом король поцеловал Дролин. Да-да, вы не ослышались. Вот прямо так взял и размашисто поцеловал в губы.

Я смотрел на них, мягко выражаясь, ошеломленный. И не только потому, что кому-то – вроде бы в здравом уме – взбрело в голову целовать Дролин. (Вам хотелось когда-нибудь аллигатора чмокнуть?)

Но если Дролин была женой короля, это означало…

Это означало…

– Так ты у нас принцесса! – изобличил я Бастилию, наставляя на нее палец.

Она поморщилась:

– Ну… что-то типа того, как бы…

– То есть как это «как бы»?

– А так, что я не могу наследовать трон, – выпалила она. – Став рыцарем Кристаллии, я отказалась от права престолонаследия. Дала обет нестяжательства и всякое такое прочее.

Кругом шумела толпа. Одни люди выходили из комнаты, другие входили. Кто-то останавливался поглазеть на моего дедушку и на меня.

Честно говоря, я давно должен был догадаться, что Бастилия королевских кровей. У ее матери не было «тюремного» имени, а у нее было. Это уже можно считать свидетельством того, что по отцу она происходила из высшей знати… А еще в такого рода биографиях, как моя, среди центральных персонажей обязательно присутствует тайно затесавшийся принц или принцесса. Это вдруг проявляется, как родимое пятно под рубашкой или как читательский билет, внезапно обнаружившийся в кармане, когда ты уже громко признался, что забыл его дома.

Я лихорадочно перебирал варианты ответа и, чтобы не выглядеть полным придурком, выбрал такой:

– Так это же здорово!

Бастилия недоуменно моргнула:

– Ты что, не злишься на меня за то, что я это скрывала?

Я пожал плечами:

– Бастилия, ну сам-то я какая-то пародия на знатного наследника, так почему меня должно волновать, что и ты такой оказалась? И потом, ты же мне не врала. Ты просто не любила говорить о себе.

…А теперь держитесь крепче, грядет нечто весьма, весьма странное. Круче говорящих динозавров, удивительнее стеклянных птиц, даже безумнее тех моих аналогий с рыбными палочками.

Глаза Бастилии наполнились слезами.

И… она меня обняла.

Слушайте, девчонки, можно, я вас кое о чем попрошу? Пожалуйста, не увлекайтесь обнимашками без предупреждения! Для многих из нас (а я говорю примерно о половине подростков мужского пола) пережить подобное – это как бутылку острого соуса вылить прямо в горло!

В этот момент я не видел себя со стороны, но полагаю, что отреагировал на столь неожиданный поворот сюжета несколькими невнятными и невразумительными звуками, дурацким выражением лица и едва ли не пусканием слюней.

– …Не могу нарушить регламент и заступиться за первогодка, нарушившего кодекс рыцарей Кристаллии, Бастилия, – проговорил кто-то рядом со мной.

Я кое-как вернулся к осмысленному восприятию реальности. Оказывается, Бастилия уже выпустила меня из неспровоцированных, несогласованных объятий и отошла побеседовать с отцом, а в комнате стало заметно меньше людей: лишь кое-кто продолжал подпирать стены, с любопытством разглядывая наше маленькое общество.

– Понимаю, отец, – заявила Бастилия. – Не волнуйся, я вынесу их попреки, как надлежит члену ордена.

– Моя ты девочка. – Король положил руку ей на плечо. – Только не принимай близко к сердцу их болтовню. Мир, знаешь ли, далеко не такой черно-белый, каким рыцари порой его видят.

Дролин, услышав это утверждение, изумленно вскинула бровь. Я смотрел на короля в синем и золотом, на Дролин в серебристых доспехах и думал, как же хорошо они смотрятся вместе, какая они прекрасная пара. Только Бастилию было жаль. Неудивительно, что она вечно натянута как струна. По отцу – королевская кровь, по матери – несгибаемая воля и рыцарство. Вот и взрослей тут, зажатый со всех сторон такими-то валунами!

– Бриг, – привлек внимание короля дедушка Смедри, – нам надо обсудить то, что намерен сделать Конклав.

Король повернулся к нему:

– Боюсь, Ливенворт, ты немного опоздал. Решение уже почти принято. Конечно, своим голосом ты волен распоряжаться по собственному усмотрению, но он вряд ли изменит существующее положение дел.

– Да как вам в голову могло прийти сдать Мокию? – спросил дедушка Смедри.

– Чтобы спасти жизнь людей, друг мой, – устало выговорил король, и я прямо ощутил гнетущую тяжесть его венца. – Выбор, прямо скажем, не радостный, но если это остановит кровопролитную войну…

– И ты в самом деле ждешь, что они сдержат данное слово? Хайпующие Хайнлайны, Бриг, что за безумие!

Король покачал головой:

– Потомки не назовут меня правителем, который получил предложение мира и отверг его, Ливенворт. Я не разжигатель войны. Если есть какой-то шанс заключить альянс, урегулировать конфликт… Однако это лучше обсуждать без посторонних глаз. Пойдем-ка в мою гостиную…

Дед коротко кивнул, потом попятился и подозвал меня жестом.

– Что думаешь? – прошептал он, когда я подошел.

Я пожал плечами:

– По-моему, он говорит искренне…

– Искренность – его основная черта, – шептал дедушка Смедри. – Он человек страстей… Уж верно, Библиотекари немало потрудились, запудривая ему мозги, чтобы довести до подобного состояния. Впрочем, его голос в Конклаве не единственный…

– Но он же король! Или как?

– Он – Верховный король, – воздел палец дедушка Смедри. – Главнейший наш предводитель. Однако в коалиции есть державы и помимо Налхаллы. В Конклав входят тринадцать королей, королев и высших сановников вроде меня. Голосование тайное, но… Если мы склоним большинство из них голосовать против заведомо проигрышного перемирия, у нас будет шанс его отменить!

Я кивнул:

– Как я могу помочь? Что надо сделать?

Нельзя было допустить падения Мокии. Бездействовать было просто недопустимо, и я был не намерен сидеть сложа руки.

– Я переговорю с Бригом, – сказал дедушка Смедри. – А ты пойди отыщи своего двоюродного брата Фолсома. Ему было поручено блюсти интересы Смедри здесь, в Налхалле. Он должен быть лучше всех осведомлен о том, что за безобразие здесь творится.

– Заметано!

Дедушка порылся в карманах смокинга:

– Вот. Возвращаю.

В руке у него была линза. Одиночная и бесцветная. В линзах окулятора я заметил ее яркое свечение, оно было даже мощнее, чем у линз переводчика.

Точно! А ведь я о ней уже почти успел позабыть!

Эту линзу я обнаружил в Александрийской библиотеке, на гробнице Алькатраса Первого, моего предка. Однако ее способности не спешили мне открываться, я и отдал ее деду для изучения.

– Ну и как, разобрался ты в ней? – спросил я, забирая стеклышко.

Он с энтузиазмом закивал.

– Пришлось сотни опытов поставить. Я еще вчера хотел тебе рассказать, но…

– Но ты опоздал.

– Именно, – улыбнулся в усы дедушка Смедри. – Как бы то ни было, линза оказалась очень полезной. Очень и очень! Это почти мистика! Я сам никак поверить не мог, три раза для надежности перепроверил!

Я успел разволноваться, воображая, как линза вызывает души усопших, чтобы они сражались на моей стороне. А может, я буду наводить ее на врагов и те рассеются облаками багрового дыма?

– Так что все-таки она делает?

– Она позволяет определить, правду ли тебе говорят.

Ох, не такого я ожидал…

– Да, – подтвердил дедушка Смедри. – Это линза правдоискателя. Я и мечтать не мог, что однажды буду держать в руках такой редкий экземпляр. Сколь примечательный случай!

– И… она даже не взрывает тех, кто обманывает?

– Боюсь, нет, мальчик мой.

– И багровый дым из них не валит?

– Не валит.

Я тяжко вздохнул и, делать нечего, сунул линзу в кармашек. Наверное, она вправду полезная. Хотя, найдя это стеклышко, тщательно спрятанное в саркофаге, я реально надеялся, что заполучил грозное оружие.

– Не расстраивайся, внучек, – подбодрил Великий окулятор. – Ты, похоже, не вполне понимаешь, какое сокровище положил в карман. В ближайшие несколько дней эта линза нам о-го-го как пригодится. Держи ее под рукой!

Я хмуро кивнул:

– Дед, а у тебя не найдется еще парочки линз поджигателя? С возвратом, естественно.

Дед хихикнул:

– Не наигрался как следует с прошлой парой, да? Нет, у меня таких больше нет… хотя… дай-ка гляну… – Он снова зашарил по внутренним карманам смокинга. – Ага!

И вытащил пару линз. Их окутывало скромненькое сияние, стекла отливали фиолетовым. Я не оговорился – фиолетовым! Можно подумать, мастера-стекловары, изготовители окуляторских линз, желали всех нас уподобить анютиным глазкам. Или у них случайно так выходило?

– Ну и что они делают? – без надежды в голосе произнес я.

– Это оборотные линзы, – сказал дед. – Надеваешь, мысленно сосредотачиваешься на каком-нибудь образе, и они тебя маскируют под человека, которого ты задумал.

Ух ты, круто! Оборотные линзы я взял в руки с трепетом, уже исполнившись предвкушения.

– А под предметы замаскировать могут? Под камень, например?

– Полагаю, могут, – подтвердил дедушка Смедри. – Правда, получится булыжник с нацепленными очками. Во что бы ни превратили тебя эти линзы, сами они останутся заметными и неизменными.

В моих глазах это сразу поубавило их могущество, но я решил, что применение им всяко-разно найдется.

– Спасибо. – Я пожал деду руку.

– Вернемся в замок – попробую откопать для тебя еще какие-нибудь оружейные линзы, – пообещал он. – Здесь мы, не иначе, провозимся еще часа два или три, потом будет пауза перед вечерним голосованием. Сейчас около десяти утра. Давай встретимся в замке Смедри через три часа и обсудим, кто что разузнал.

– Добро.

Дедушка Смедри подмигнул мне:

– Итак, до встречи после полудня. Если разломаешь что-нибудь ценное, смело вали все на Дролин, ей будет полезно встряхнуться!

Я согласно кивнул, и мы разошлись в разные стороны.